Художник. Часть 11. Ключ

Глебу становится все хуже. Но никто, кроме меня, не пытается его вылечить. Он закрывается, как холодильник. Однако, найти внутри него что-нибудь прекрасное не получается, только обдает неприятным мерзлым ветром.

Он то молчит днями, то вступает с каждым в словесную дуэль. Часто злится. Но больше не разговаривает. И это хуже всего.

Его глаза будто затягиваются льдинками. Глеб замерзал, каменел или засыпал, как деревья вокруг. С каждыми днем он все больше теряет тепло.

Я каждое утро гляжу на него с испугом. Вдруг его волосы уже побелели, а руки покрылись инеем или глаза совсем поблекли.

Это определенно чума. Но как ее вылечить? Я пытался его согреть, но ничего не получается. Ему тепло снаружи, а изнутри он замерзает. Только откуда взялся этот мороз?

Теперь часто вижу его родителей. Глеб на них совсем не похож. От него всегда пахнут спокойствием, терпением, надеждой. А еще у него цветочный аромат, который я не могу определить. От них же несет разочарованием, страхом, злостью. Самый худший парфюм, который только могут выбрать люди. Однако, один из самых популярных.

Какие громкие! Хуже только пылесосы. Жужжат и жужжат. Это же не воспитание, обучение и опека, а надзирательство и пытки. Как Глеб это выдерживает? У меня уже шерсть вибрирует. Вон, даже чайки улетают, не выдерживая конкуренции.

А тетради ему зачем показывать? Он и так только их и видит. А учителя в его школе неправильные. Лебеди красными не бывают.

Родители так Глеба расстраивают. Уйдут, а у него глаза темные. Будто две проруби. И сам он весь теперь бледный, как снег.

Совсем не рисует. С одной стороны, это плохо, ведь раньше такого не было. И до этого Глеб любил рисовать. Тысячи звезд загорались в его глазах, чтобы осветить холст с серыми линиями.

С другой стороны – хорошо. Неизвестно, каким опасным станет оживший рисунок. А если он не станет реальностью, то Глеб еще больше замерзнет.

Он так мало спит. Совсем-совсем. Вроде, даже пытается уснуть, а не получается. Проворочается пару часов, затем будет глядеть в потолок или музыку станет слушать. Иногда потом засыпает.

Но этой ночью он так и не попадает к Морфею. Долго читает небольшую книгу черного цвета, на корешке переливаются позолоченные буквы. Отшвыривает одеяло, включает светильник над столом. Снова берет черную и белую краски, альбом.

Тебе не нравится, что я смотрю? Да вижу, что там на листе что-то личное. У тебя плечо выше головы. Ну, раз потаенное, то не стану мешать.

Может, ты изнутри себя рисуешь?

Кто-то говорил, что глаза – зеркала души. Ну вот мои. Зеленные, с сетью светлых лучиков, вертикальным зрачком. И что это отражает? Что внутри я крыжовник с черными полосками? А у людей действительно отражают. Вот у Глеба глаза холодные, и сам он кусок льда.

А еще слышал, что внутренний мир художника можно понять по его полотнам. Может, и я что-нибудь найду на картинах Глеба? Ведь все это время он болел. Надо найти что-то общее, то это и покажет причину.

Так. Рыжий, зеленоглазый я.
Рыжий, зеленоглазый, конопушчатый ангел.
Окно, скрипач, похожий на Глеба.
Мороз и Зима. Все белое.
Драконы. Рыжий и черный.
Туманы. Белые. Дома.

Ничего одинакового не вижу. Хм, что же тут общего? Что же, что же… Герои не повторяются. Места не совсем одни. Они близко, но разные. Что же тебя заразило, Глеб?

Ой, кошечки, что это за звук? Глеб? Глеб? ГЛЕБ! ГЛЕБ, ТЫ УМЕР?! Ааа, уснул. Ох, нужно выключить лампу, чтобы он нормально поспал. Как же неприятно исчезать.

***
Рыжий кот лапой тянется к выключателю лампы. Щелчок быстро затихает в тишине спящей квартиры. В тот же момент исчезает солнечный зверь. Юноша спит на своем незаконченном рисунке. А за окном ветер шуршит снежинками.
***

Мря? Мы уже встаем? Но мы спали всего два часа. Голова болит, лапки ватные, глазки слипаются. Больше не можешь меня не убеждать, что человек. Я не поверю.

А что ты нарисовал? УУУ, опять туман, огни, тут странный фонарь, место какое-то знакомое… ААА, это парк, он тут неподалеку. Свет в одном окне.

Белое молоко! Это же окно светилось на картине со скрипачом! А на картине с Морозом оно прям все в узорах, таких аккуратных нигде больше нет.

Надо туда. Искать что-то рыже-зеленое. Оно подскажет, как вылечить Глеба.
Только он не должен узнать. Пойду, когда уйдет в школу…

Ай, растяпа, вот твои тетради. Ты прямо как черепаха. Даже медлительнее. У них несколько столетий, а у тебя… Зачем завтракать? Питайся солнцем, его скоро зимние тучи закроют. Ааа...шнурки, изобретение Дьявола…

Да-да, картину трогать не буду. Нужна она мне. Диван царапать не буду. Мне до целой части не дотянуться. Я груб?? Это называется «брутальность»!

Иди уже. Ух. Ну вот. Теперь можно отправиться на спасение. Кто же его, горемычного, вылечит? На мои пушистые плечи ложится вся тяжесть спасения человеческой жизни.

***
Рыжий кот скачет по узкому лучу, на его боках сверкает иней. А в голове проскальзывает: «Главное, чтобы там не было дракона. Еще одного полета мое сердце не выдержит. Ух, далеко поселилась его чума. Не могла поближе найти себе квартирку. Лапы-то казенные, других не дадут».
Он останавливается у одного из окон безликой многоэтажек. Нюхает воздух и, затаив дыхание, прыгает в открытую форточку.