Cтупинин

Мистер Калош ехал в экипажной карете. Его лицо было напряжено до предела: тонкие губы плотно сжаты, меж сдвинутых от гнева, волнения и беспокойства бровей пролегла глубокая морщина.
Во вспотевших пальцах рук он нервно теребил пару белых перчаток. Окна экипажа были открыты, пейзаж в них был обычен: городские прохожие, бегающие мальчики, размахивающие новоиспечённой прессой, дамы с прелестными зонтиками и уличные торговцы.
Калош настолько пребывал в гневе и разочаровании, что не видел ничего, кроме картинок сегодняшнего унижения, которые прокручивались в его голове снова и снова.
Калош был меланхоличным, склонным к затяжным страданиям и депрессиям молодым человеком. Сегодня в полдень все его надежды рухнули. Дочь аптекаря Лиз преподнесла ему резкий отказ от ухаживания и отвергла предложение руки и сердца. Ах, какие были планы у Питера Калоша, происходившего совсем не из знатного рода, и к тому же обнищавшего! Обнищавшего с помощью папеньки, который крупно проигрался в карты и втоптал семью в унизительную нищету.
Калош снимал две комнаты в городской таверне и имел на содержании старушку маменьку. Она провела почти всю жизнь с расточительным, склонным к пьянству и рукоприкладству мужем, и лишилась рассудка.


Ухаживания за дочерью аптекаря вселяли в Питера большие надежды. Работа приносила ему жалкие гроши, которых хватало на оплату комнат, провизию и сердечные лекарства для маменьки. Какое-никакое приданное Лиз существенно могло бы исправить его финансовую ситуацию. К тому же, Лиз была не дурна собой, проводя много времени в аптеке, помогая отцу, она пропахла анисовыми каплями и валерьянкой. "Наверное поэтому рядом с ней я и чувствовал себя спокойно", — со злостью подумал Калош. При аптеке с другой стороны здания у Лиз были собственные аж три комнаты! Он вспомнил свои мечты: как въезжает в эти просторные комнаты со своей маменькой, лицо которой светится от счастья! Она наконец сможет гордиться своим сыном, который так удачно женился. Позор! Какой стыд! Что же он скажет своей побитой жизнью матушке, которая ещё утром, оглядев его вычищенный сюртук, восхищённо приговаривала:
— Какой жених! Пити жених!
А что скажут на его работе? В канцелярии? Да ничего не скажут! Калош почти ни с кем не общался, да и друзей у него не было. Скрытный, тихий, он как серая мышь проскользнёт, со всеми поздоровается, конечно, и работает, перебирает свежую корреспонденцию, слушает, о чём ведут беседы его сослуживцы. Иногда скрытно улыбается, если кто-то весёлое расскажет, но в дискуссии — нет, он никогда не вступал, так как был очень робок.
Как же ему повезло, когда в аптеке на него обратила внимание Лиз.
— Не пригласите ли меня на пешую прогулку, мистер? — улыбаясь и мило морща своё лицо, усыпанное смешливыми веснушками, произнесла она.
На прогулках Лиз говорила много, обо всём, она вообще любила много говорить. Причём, задавая вопрос Питеру и видя его стеснение и робость, она сама же на этот вопрос и отвечала. Питер только робко кивал головой в ответ. На этих прогулках он был очень сдержан, слегка улыбался, и слушал, слушал бесконечное щебетанье Лиз.
Но когда он возвращался к себе, то мог часами рассказывать об этих прогулках, пересказывать услышанное от Лиз своей старенькой матушке, которая сидела в кресле-качалке и улыбалась, смотрела глазками-пуговками на своего Пити, восхищалась, восхищалась его счастьем! Так по крайней мере казалось самому Питеру. А тут такой конфуз! Нет! Конечно же, вокруг было множество девиц, и если бы не излишняя робость и стеснение себя самого, то была бы вероятность встретить свою любовь, вернее, обжиться за счёт приданного девицы. Но...
Никчемный я человек! Не одарённый никакими талантами! С растраченным наследством! Даже на эти белые перчатки собирал три месяца, бережно откладывая с остатков после оплаты комнат, провизии и лекарств для матушки. А эта экипажная поездка! К Лиз он ехал полон надежд! Оконфузившись после отказа, мог бы и отпустить экипаж и добраться пешим ходом, сохранить пару червонцев. Но нет, он вышел во двор и гордо приподнял голову в надежде, что Лиз будет смотреть в окно. С вызовом открыл дверцу экипажа, взобрался в него, и как можно громче прокричал ямщику:
— Пошёл вперёд!
Но и тут удача отвернулась от него. Крикнул громко и пафосно, голос его задрожал и сорвался на фальцет. Все эти безумные мысли и воспоминания кружили в его воспалённом сознании.


В это же время. Литературный факультет лицея.
Студенты притихли, слушая Александра Шоне. Написанное им сочинение на тему различных чувств было увлекательным и интересным. Грузный немолодой преподаватель-профессор внимательно слушал, вертя в руках свои очки. Иногда подносил их ко рту, сам не замечая того, слегка покусывал заушники своих очков. Когда Александер закончил читать, последовала тишина, за которой, в свою очередь, последовали бурные аплодисменты.
— Хорош! — воскликнул профессор.
Опустившись на свой стул, Александер не скрывал радости! Он бегло оглядел своих друзей среди студентов, когда же аплодисменты прекратились и профессор собрался было прокомментировать сочинение Александера, сидевший за последним столом студент Григорий Ступинин продолжил медленно, с неким вызовом, аплодировать. Надев очки и приняв серьёзнейший вид, профессор обратился к нему:
— Григорий Ступинин! Я, конечно, рад видеть ваше восхищение сочинением Александера! Надеюсь, вы не собираетесь нас удивить своим!
Студенты, прыснув от смеха, повернулись и уставились на Ступинина.
Краснощёкий студент Николя, не удержавшись, заявил:
— Не сомневаюсь, господа! Григорий нас порадует очередной трагедией, происходящей в семье какого-нибудь барина, и поведает нам об измене его жены с лакеем!
Студенты продолжали смеяться.
— Ну, помилуйте! Друзья мои! Местной прессе нужно начинать меня бояться! — с показной дурашливостью произнёс Ступинин.
— Вот именно! — подтвердил профессор. — Вас, дорогой мой, ожидает только бульварная газетёнка! — продолжил он совершенно расстроенно.
Студенты продолжали заливаться смехом.
—Итак! — громко произнёс профессор, стуча деревянной указкой по столу. — Все свободны!
Студенты с шумом поднимались со своих стульев. Александер и Николя подошли к последнему столу, где не спеша собирал свои тетради и книги Григорий.
Резко запрыгнув и сев на его стол, краснощёкий Николя торжественно произнёс:
— Ну что, мистер Григорий! Как всегда сегодня вечером будем упиваться искристым шампанским? И да! Вы же собираетесь отыграться в покер этому чиновнику...как его имя??
— Друзья мои! — дурашливо, копируя голос профессора, ответил Григорий. — Ну, конечно же! Будучи не в силах написать сочинение на глубокую тему чувств, я блестяще отыграюсь в покер этому чиновнику...как его там...???
При этих словах друзья засмеялись. Выбежав из здания лицея, они растворились в городской толпе.


Григорий запрыгнул на нижнюю ступень входа в таверну, где проживал, и заметил остановившийся экипаж. Из него выбирался сосед мистер Калош, комнаты которого были рядом с комнатами Григория. Видя, с какой скрупулёзностью он шарил по всем карманам и расплачивался за экипаж, Григорий усмехнулся. Расплатившись, мистер Калош направился на те самые ступени, где, расплывшись в приторно-сладкой улыбке, стоял Григорий. Видя кислое выражение лица мистера Калоша, Ступинин не удержался и произнёс:
— Господин Калош! Моё вам почтение! Думается, вам повысили жалование? Или вы обжились наследством? Разъезжаете в экипажах!!
На что мистер Калош растерялся и смущённо ответил что-то невнятное. Пропуская мистера Калоша вперёд, Ступинин прыснул от смеха в кулак и последовал за ним в полутёмный коридор, где по углам висели паутины. В таверне убирались весьма редко. Ступинин, открывая ключом дверь своих комнат, наблюдал, как мистер Калош нервно пытается вставить свой ключ, и с сильнейшим раздражением дёргает за ручку двери. Наконец, его дверь открылась. Повернувшись и встретившись взглядом со Ступининым, он замер на мгновение. Ступинин всё так же приторно улыбался, глядя ему в глаза. Мистер Калош осторожно открыл свою дверь и спешно скрылся за ней. Григорий снова усмехнулся, покачал при этом головой, резко открыл свою дверь и растворился во мраке коридора.
Оказавшись в комнатах, он аккуратно снял сюртук, бережно повесил его на крючок в стене, подошел к небольшому серванту, открыл уже початую бутылку шампанского и с торжественным видом налил в фужер немного. Сделав пару глотков, он направился к письменному столу, на котором лежали исписанные листы бумаги с начатыми сочинениями. Взяв один из них, он бегло пробежал текст глазами. Присел на стул, нервно рассмеялся, скомкал лист и бросил на пол. Такая же участь постигла остальные записи. Он комкал листы и бросал на пол до тех пор, пока стол не оказался чист. Потом завёл музыкальную шкатулку с торжественной мелодией и снова уселся за стол. Подперев рукой подбородок, забылся в этом красивом торжественном марше.


А в это же время в соседних комнатах...
Переступив порог, мистер Калош нервно сорвал с себя начищенный сюртук, бросил его на близ стоящее кресло, туда же отправились и перчатки. Поймав своё отражение в висевшем на стене зеркале, он замер: с зазеркалья на него смотрел измученный и измотанный от переживаний и терзаний несчастный человек. Ему стало очень жалко себя. Поджав губы, нервно смахнул набежавшую слезу. Выдержал паузу и пошёл в комнату. Возле окна спиной к нему в кресле-качалке сидела матушка. Питер хотел было к ней обратиться, но не решился, сразу же вспомнил утро, когда матушка со слезами благословляла его, после того как объявил, что собирается сделать предложение Лиз. Схватив себя за волосы, он с силой рванул их, и резко направился в другую комнату, по пути зацепив маленький столик, на котором стояло множество стеклянных пузырьков маменькиных лекарств. На звук падающих пузырьков, оторвавшись от пейзажей за окном, сразу же повернулась маменька. Заметив сына, расплылась в улыбке и произнесла:
— Пити вернулся! Пити жених!! — радостно хлопая в ладоши, повторяла вновь и вновь старая женщина.
Это окончательно взбесило и без того уже раздражённого Питера.
— Ну, какой я к чёрту жених!!! — яростно закричал Питер. — Я никчемный человек! Прихвостень! Я мерзость! И вы, матушка, выходя замуж за пьяницу и расточителя средств, заядлого игрока, который так и не выиграл ни единого раза за всю свою пропащую жизнь, вы подумали обо мне?? Да лучше бы и не рожали вовсе!
Он и не заметил, как оказался на коленях перед матушкой, не заметил, что всё это время истошно кричал и тряс её с силой за плечи, наконец, уткнулся ей в колени и зарыдал как дитя. Нарыдавшись вдоволь, Питер почувствовал огромное облегчение и, подымаясь с колен, рукой закрыл своё лицо, чтобы не встретиться взглядом с маменькой, которую так глубоко обидел. Вскочив на ноги, он побежал к входной двери, думая, что прогулка в одиночестве освежит его покрасневшее от слёз лицо. Отворив дверь, он вдруг подумал, что следует попросить прощенья у матушки. Так и не закрыв входную дверь, он вернулся в комнату. Голова маменьки съехала на бок, глаза её были закрыты, маленькие сморщенные кисти рук свободно свисали с подлокотников кресла.
— Маменька! — тихо произнёс Питер, обращаясь к ней. — Маменька, что с вами? — продолжал он, чувствуя холодный озноб в теле. Он хорошо понял произошедшее.
Когда музыкальная шкатулка перестала играть, Григорий, вдохновлённый торжеством музыки, услышал разговор за стеной. Это был скорее громкий крик, а не разговор. Неужели этот хилый, робкий, мелкий человек Питер может повышать голос?! Интересно, с кем он позволяет себе так разговаривать? Кажется, он проживает только со старой матушкой... Любопытство толкнуло Григория выйти в полу мрачный коридор. Достав из кармана брюк часы, он подумал, что уже через час ему нужно быть в карточном салоне. Бесшумно на цыпочках подобрался к двери мистера Калоша и обнаружил, что она открыта настежь. Вытянув шею вперёд, он заглянул...
Сидевший на полу перед бездыханным телом старушки, мистер Калош повторял:
— Маменька! Простите меня, грешного! Простите! — его губы дрожали, слёзы ручьём текли по щекам. — Что-же я натворил!! Малодушный я человек! — повторял он снова и снова.


Стоявший в дверях Ступинин не знал, что ему делать: убежать прочь или набраться мужества и войти? Потоптавшись у двери, он всё-таки вошёл. Нерешительно направился к сидевшему на полу мистеру Калошу, который причитал:
— Что-же я натворил!!
Остановившись за спиной мистера Калоша, он кашлянул и осторожно произнёс:
— Я, конечно, извиняюсь! Я тут слышал крики…
Его слова заставили Калоша выйти из состояния ступора, он резко вскочил, заметался как загнанный зверь, нет, скорее всего, как мелкий зверёк!
Упав Ступинину в ноги, он рыдал и просил его не уходить и выслушать!
Удивлённый Ступинин согласился, часто закивал головой, демонстрируя готовность остаться и выслушать. К его удивлению, неразговорчивый прежде Калош говорил без остановки, на одном дыхании, не давая шанса Ступинину вставить слово или задать вопрос. Выслушал историю о его ЧУВСТВАХ после отказа в женитьбе, а так же о его ЧУВСТВАХ самого к себе, о ЧУВСТВАХ утраты матушки, и наконец о глубоком ЧУВСТВЕ вины. Ступинин задумался. Чувства, чувства, чувства.... В этот момент он уже не слышал ничего. В его голове появился гениальный план.
— Чувства! — воскликнул Ступинин. Сорвавшись с кресла, резко сделал пару шагов по направлению к выходу из комнаты, остановился. Посмотрел на сидящего на полу Калоша, возбужденно и торопливо сказал:
— Вы оставайтесь здесь! И никуда не уходите! Я сейчас! Минутку, и я вернусь! — быстро выговаривая каждое слово, сказал Ступинин, в спешке покидая комнату. Забежав к себе, он заметался в поисках бумаги и карандаша, на ходу подбежал к серванту, дрожащими от возбуждения руками схватил бутылку шампанского. Осушив половину содержимого прямо с горла, поспешно прихватил бумагу и карандаш, вернулся в комнаты соседа горе-убийцы.
Он застал его по-прежнему сидящим на полу, только теперь он медленно покачивался вперёд-назад.
Ступинин негромко сказал:
— Господин Калош? — не дождавшись никакого ответа, он с той же осторожностью не спеша обошёл его. Опустившись на пол рядом, с интересом стал разглядывать его.
Мистер Калош совершенно не замечал присутствия Ступинина и продолжал медленно покачиваться, при этом взгляд воспалённых глаз был устремлен куда-то вдаль. Выдержав небольшую паузу, Ступинин осторожно произнёс:
— Мистер Калош! Выслушав ваши откровения, я стал совершенно не безразличен к сложившейся непростой ситуации! Вашей ситуации! Наверное, я смогу вам помочь разобраться с вашими чувствами, если услышу о них побольше, поточнее! И так, эта ваша Лиз, она отвергла вашу любовь, вы испытали чувство разочарования, боль, предательство! — вкрадчиво говорил Ступинин и вползал в душу, словно змея.
Мистер Калош молчал и продолжал покачиваться. Ступинин внимательно посмотрел на Калоша и тут же сделал несколько записей в свой блокнот.
— Давайте-ка, вернёмся к охватившим вас чувствам! — продолжил он, пытливо всматриваясь в мистера Калоша. — Ну что ж! Не хотите говорить вы, тогда я продолжу с вашего позволения. — Значит, вы за последние червонцы нанимаете экипаж! — выдержав паузу, он продолжил:
— Вы, конечно, могли потратить их на лекарства для маменьки! Вы отобрали у старушки несколько пузырьков с лекарством, чтобы произвести никому не нужное впечатление на эту неблагодарную дочь аптекаря! Ааааа...Постойте, не так выразился...На неблагодарную дочь аптекаря с неплохим приданным, которое вы так алчно желали заполучить! — наслаждаясь своей речью и остроумием, вдохновенно продолжал Ступинин.
При упоминании о маменьке, Питер перестал монотонно раскачиваться, в его воспалённых глазах снова появились слёзы. Схватив себя за волосы, он произнёс:
— Какая же я мерзость!
— Мерзость! — повторял за ним Ступинин. Легко орудуя карандашом, бегло делал записи в своём блокноте. Оторвавшись от записей, он продолжил:
— Нет! Нет! Мистер Калош! Вы не виноваты! Это чувства поглотили вас целиком! Женившись, вы хотели приобрести не приданное этой Лиз, а тихую благопристойную жизнь! Да! Благопристойную жизнь! — повторил Ступинин, аккуратно записывая каждое слово в свой блокнот. — Видеть радость в глазах вашей матушки! Таак..тут идёт чувство гордости за самого себя! — поспешно записывая, повторял Ступинин. — Ах, если бы вы только женились, то ничего бы такого не произошло. Возможно, ваша матушка была бы сейчас жива! — словно подливая яда в переполненую болью душу Калоша, говорил Ступинин.
— Да нет же! — вдруг к удивлению Ступинина, громко воскликнул мистер Калош. — Я понял! —нервно рассмеявшись, продолжал он. — Это всё дурной сон! Я здесь временно! Сейчас я проснусь и всё закончится! Я умоляю вас, разбудите!!! — полный зародившейся надежды, торопливо произнёс мистер Калош.
Возбуждённо наблюдая за сменой поведения, Ступинин с неким азартом произнёс:
— Мистер Калош! А что вы чувствуете по отношению к себе самому? Жалость? Ну, давайте! Мне нужны ваши чувства!
Растерявшись, мистер Калош неуверенно произнёс:
— Я хороший и исполнительный работник...и ответственен!
Недобрый огонёк загорелся в глазах Ступинина:
— Нет же! Я спрашиваю про ваши чувства самого к себе! Мистер Калош, вы просто боитесь это произнести! Вы мелкий, жалкий человек! Вы неприлично робок! Вы полны страхов о пустом! Да наконец, вы истерите как девица, которая в трактире не получила своих денег после того, как отдалась!
Слушая Ступинина, Питер всё больше и больше понимал, как жалок он сейчас.
Как же ему хотелось скрыться от всего этого ужаса! Маменька, давно лишившись рассудка, всё равно, даже своим присутствием могла его поддержать, успокоить, защитить. Повернувшись и посмотрев на матушку, он снова с ужасом осознал произошедшее.


Ступинин вошел в некий кураж, и на протяжении нескольких часов то внушал надежды измученному безвольному Питеру, то наоборот, в поисках остроты своего сочинения, безжалостно топтал его, внушая испепеляющее чувство вины.
Наконец показались первые проблески рассвета.
Оторвавшись от своих записей, Ступинин воспалёнными глазами оглядел комнату. Питер Калош сидел на полу возле мёртвой старушки, держал её за руку и что-то нашёптывал.
Ступинин оглядел свой блокнот, который был густо исписан карандашом. Поднявшись, он устало сунул его подмышку и направился к выходу. Вдруг остановился, обернулся к Питеру, который напоминал сейчас умалишённого человека, и устало произнёс:
— Послушайте, Питер, ваша матушка была больна! Сердечная болезнь, дело случая! Прихватило сердце, вот и всё! — развернувшись, он направился к выходу, задержался у двери, устало усмехнулся и довольно-таки громко произнёс:
— Но если бы не ваши истерии, возможно, могла пожить ещё!
Еле держась от усталости, он добрался до своей комнаты. Не раздеваясь, упал на кровать, и тут же провалился в глубокий сон.


Слова, сказанные Ступининым напоследок, окончательно добили Питера, и он решился на чудовищный поступок: повеситься!
Вдруг тело матушки дёрнулось и она хрипло кашлянула, в тот же миг со складок её платья выскользнул небольшой пузырёк с лекарством. Падая на пол, покатился прямо к сидящему рядом Питеру, который пребывал от увиденного в сильнейшем шоке. На стеклянном пузырьке была надпись «Сильное снотворное».
Матушка, прокашлявшись, уставила свои глаза-бусинки на Питера и произнесла:
— Пити жених!
Питер вскочил на колени и принялся страстно целовать маменькины руки! Рыдая, но только теперь уже от счастья, приговаривал:
— Да не нужны мне никакие женитьбы! И комнаты! И деньги не нужны! Главное, маменька, что вы у меня есть!


Литературный факультет.
Своё сочинение читал Григорий Ступинин. Грузный профессор внимательно его слушал, время от времени покусывал заушники своих очков. Наконец, послышались бурные аплодисменты. Профессор постучал по столу деревянной указкой, призывая всех к тишине.
Студенты притихли.
— Да! Удивили вы нас! Удивили! — с интересом глядя на Ступинина, произнёс профессор. —Скажите, Григорий! Не сон ли это? Я, сказать, безмерно удивлён полётом ваших мыслей! Пережив все те перечисленные и описанные вами эмоции и чувства, мне очень жаль героя вашего сочинения! Знаете, слушая вас, даже слеза на глаза набежала! Ну, что же! Блестяще! Примите мои поздравления! — торжественно закончил речь профессор.
Перед зданием лицея Ступинина ждали друзья Александер и Николя.
— Сказать, что я восхищён, — это вообще ничего не сказать, Григорий! — восхищённо произнёс Александер.
— Поздравляю, Ступинин! Интересное сочинение! Прав профессор! Действительно, жаль твоего героя сочинения! — в свою очередь произнёс Николя.
— Ну-ка! У нас есть повод отпраздновать! — весело дурачась и похлопывая друзей по плечам, произнёс Ступинин. — Шампанского, господа!
И они, шумно веселясь, направились в карточный салон.
Разливая уже четвёртую по счёту бутылку шампанского, Ступинин, уже слегка покачиваясь, опьяневший, продолжал:
— Я, значит, это...смотрю, а этот мелкий человек, оказывается, — целая шкатулка, набитая различных чувств!! А тут ещё это... его матушка отдала Богу свою душу! Померла! — пьяно заплетавшимся языком продолжал Ступинин. — Ну, так сказать, чуть надавил на этого...как его, Калоша, и он в таких эмоциях и чувствах раскрылся!!! Не знаю! Остался на коленях перед мёртвой старушкой! — продолжал пьяный Ступинин.
Крепко выпивший Николя не проронил ни слова, слушая откровения Ступинина. Он всё это время сидел, подперев рукой голову. Вдруг он резко отодвинулся на стуле. Еле удерживаясь на ногах, стал подыматься из-за стола.
— Мерзость! — произнёс он.
Не прощаясь, направился к выходу. Следом за Николя молча поднялся Александер. Он бросил полный разочарования взгляд на Григория и пошёл прочь.
«Писав о чужом малодушии, он не заметил своего собственного».
Послесловие:
Возвращаясь утром домой, на тех же ступенях таверны, Ступинин столкнулся с мистером Калошем.
— Ааа...мистер Калош! Вы уже избавились от преследующих вас страхов и чувств? — фривольно произнёс Ступинин, ядовито улыбаясь.
Ответом ему был довольно неплохой удар в лицо кулаком..