Прощание

Николай КРАСИЛЬНИКОВ

ПРОЩАНИЕ               

Последний раз в Среднюю Азию, где она прожила трудные послевоенные годы, мама приехала из далёкого волжского городка в самую жару. Повидать сыновей, внуков,
навестить милых сердцу подруг, соседей. Сходить на кладбище к тем, кто уже окончил свой земной путь. И просто подышать тем сладчайшим воздухом – «сотканным» из запахов пыли и базилика, сдобренным арычной прохладой, – что не дал сникнуть, пасть духом в тяжёлые минуты жизни.
Говорят, человек только однажды особенно остро чувствует временность своего пребывания на белом свете… Каюсь, каюсь до последнего своего дыхания, но в те мгновения – да-да, именно мгновения – я даже не подозревал о таком чувстве…
Я провожал маму к её подругам. Возле развилки на старой улочке мы остановились. «Дальше не надо, – сказала мама, – я сама пойду». И в голосе её было столько твёрдости, что я сразу почувствовал себя «дальше» лишним. Мы попрощались. Но, отойдя на некоторое расстояние, я почему-то остановился, обернулся. И сердце моё отчего-то вдруг заныло больно-больно. Я, будто впервые, и, что самое страшное, в последний раз, увидел маму такой маленькой-маленькой, беспомощной и седой…
Она по-прежнему в раздумье стояла на развилке, возле огромного камня, под которым плескалась арычная вода, и снопы солнечных лучей до мельчайшей чёрточки высвечивали её натруженные руки, усталое лицо и пепельные волосы.
– Ну, что встал? Иди! Не беспокойся, дойду… – смущённо и ласково сказала мама.
Через неделю она снова уехала в свою тихую Кинешму. А вскоре её не стало.
… Я изредка прихожу на ту самую развилку, где мы стояли с мамой и где я впервые увидел её такой…старенькой. Всё так же покоится огромный камень, а под ним суетливо бежит вода. Только никак не могу воображением воскресить маму старой. Но там, где она тогда стояла, неизменно возникает столбик солнечного света…

На фото: моя мама Нина Николаевна Красильникова (Тугунова), 1912 - 1986, Кинешма - Ташкент - Кинешма