Журналистка и чудовище 7

                16
    ...
    Передо мной на ветке пихты расположилась она, толстая гадюка шибири. Скрученная в клубок и была наизготовку, внушающая страх. Потому я клал медленно тихо бидон, и так же медленно тихо вставал в боевую стойку. И готовился голой рукой поймать на взлёте и сжать так, что внутренние кишки жидкой слизью потекут по кисти. И с вожделенно холодным взглядом хищника, заострив зрачки от огненного сердца и той сути мозга, изрыгающего кровавый образ истины момента, я и заглянул, взглянул прямо в ад, в желании страстном растерзать. Я – чудовище!

    В его обыденность холодного убийцы от самой природы, убивающего, чтобы жить, вторгалась иная сущность, готовая на это от разума. Но был ли он готов к этому, созерцающий взором неведомой магии? И в этой тишине противостояния я следовал правилу древнего японского фехтования. Два воина сидящие напротив. Мечи в ножнах, готовые к мигу, к последнему мигу. И тот обречён, кто не выдержав «поединка сердец» первым и схватится за ножны, и будет срублен опережающим мечом противника, ибо он уже мастер, опережающий время. И я готов.

    Была ли в этом торжественность момента созерцающей истины? Взглянувшие оба навстречу аду. И был ли мост от сознания к сознанию, от разума к разуму, но показалось мне, что понимает мой оппонент, вкусивший привкус моего превосходства, что этот миг, не есть миг его охоты. Потому и разворачивался клубок, уносясь за ствол в небытие от созерцания моих остекленевших глаз, в котором нарастал холодный свет желания…

    Не было никакого биения сердца, никакой пот не прошибал меня, ибо страх и не думал приближаться ко мне, которого посетила вожделенно устремлённая страсть охотника, которого весь и обволакивал леденяще холодный разум хищника, каковым и был я в этот миг. Прекрасный миг!
    Я остановил себя от желания, пуститься в погоню, найти за стволом пихты, поймать, растерзать. Но кто, же, был я?

    Я рассказал об этой встрече учителю.
  - В тебе где-то заиграла кровь мальчишки. Конечно, большая гадюка, не питон, не удав, не кобра, и конечно, не анаконда. Но, по большому счёту, было что-то такое. И я знаю, что это такое. И ты узнаешь. На этой планете только человек и змей обладают особенным взглядом. Это не последняя встреча, – так говорил тогда мой учитель.
  - А что, будет ещё встреча?
  - Будет…
  - Гадюка или другая змея? – спрашивал я, абсолютно веря в силу его предсказания, в его видение за изгибом судьбы.
  - Не обязательно со змеем…

    Когда мне исполнилось двадцать лет, когда прошёл год, после того как я демобилизовался из армии в звании старшины, сначала к наступлению дембеля был заместителем командира взвода, а затем командира роты, он – мой Учитель решил уехать, оставив меня одного, ибо, по его разумению, я вернулся из армии вполне взрослым человеком. При свидетелях были сделаны кое-какие дела, оформление документов и так далее. Я не знал, и не знаю до сих пор, куда он уехал. В тот день мы сели на машину, доехали до Дариаты, проехали по селу и дальше. Не доехали до трассы, как он сошёл с автомобиля. Мы обнялись на прощание. И он пошёл через поле до шибири. Зашёл в него, исчез за первыми деревьями, кустарниками. И никогда больше я его не видел, хотя, иногда он приходит ко мне во сне.

    В одно лето я делал очередной марш-бросок, маршрут которого пролегал мимо лесного, таёжного озера. Я бежал, шёл, и снова бежал, шёл весь в амуниции, потому что надлежало мне ночевать под кронами деревьев. Всё шло так, как запланировал. Но вдруг я услышал крики, что раздались немного сбоку от моего марш-броска. Я побежал туда и увидел наших выпускников. Но и сразу понятна стала мне причина их криков. На них надвигался медведь. Тут же сбросил амуницию и вышел на поляну. Сначала меня не заметили. Да и откуда, если мысли и глаза были устремлены на медведя, несущего смерть. Потому, что он не реагировал на крики и шёл на охоту упругой поступью хладнокровного убийцы. Именно упругой поступью, а не вразвалку. Он был точно, как его североамериканский собрат гризли, слывущий людоедом.
    Меня заметили. И радость в их глазах увидел я. Для них я был в этой ситуации тот же медведь. И тут один из выпускников проворно подскочил ко мне, вручая нож. Но зачем мне нож? В этот миг я и был хищник. И потому отстранил его руку.

    Были ли рыскающие глаза у него, но он в секунды эти устремил всё внимание на меня. Чувствовал ли то превосходство, которое было у меня перед гадюкой? Но знал одно, что я никакая не жертва. Ещё посмотрим. Ибо у меня всегда с собой мой багаж, бесценный багаж, под которым подразумеваю моё мастерство единоборств, взращённое на естественности, неестественности тренировок, неистовых тренировок.  Но и понимал, что это и есть та встреча, о которой говорил учитель. И потому я приготовил…, то был ли «взгляд Василиска», как огненным копьём по центру зрачков, но я сверхэмоционально преобразился, будто вжился, последовал системе Станиславского. И вот она – неистовость воображения!

    Я вижу смерть, бездну смерти, собственную смерть. Но как хочу я жить, жить в этом мире! И потому изрыгается ужас от сердца, от разума, и потому обретающий глаза смерти, изрыгаю взглядом своим, и потому начинает говорить моя бездна…

    Торжествует ли мутная гладь, подавляя естество человеческого блеска? Белки, белки, принимающие, обнимающие уродливость белизны от мутной, мутной блеклости, впадающие в серый, жёлтый налёт застыло холодным инеем, придыханием смерти. Таинственно магический момент созерцающей истины. Потому и вижу я иные волны иной пространственной сути. Потому и власть, и сила неведомой бездны мозга, исторгающие…

    Медведь взвыл дико и подался назад, и упал. Не шелохнётся. Взял за лапу, приподнял и отпустил…      

    Учитель не видел. Но что бы он сказал…? Но я тогда увидел ярко ясно раскрытую пасть раскалённого момента истины. Тогда в тот неимоверно обострённый миг, когда и шёл по лезвию бритвы в неистовом экстазе транса сверхэмоционального напряжения, то знал, понимал, что правое полушарие мозга через воображение, но и через реальность события, исторгнул из всех неведомых сил эту страшную энергию убивающего взгляда от той стороны, откуда не возвращаются.

    Да, я тренировался, всегда неистово тренировался. Я тренируюсь всегда неистово. Я буду тренироваться всегда неистово. Редко меня одолевает вялость. И тогда я предстаю перед самим собой. Направляю обе ладони стороной к себе, и делаю круговые движения, и со мной начинает происходить что-то такое, будто какой-то холод, не такой, как в морозный день, другой вселяется внутрь. И он начинает щипать, укалывать по всему телу. Но и не только ладони. Я начинаю вглядываться в меня, не только во внешнее обличье своё, обтянутое кожей, но и во внутрь, во все анатомические органы. И при этом я должен вглядываться в бездну, в свою настоящую бездну абсолютной тьмы. И эта бездна, неведомая бездна начинает вглядываться в меня, и что-то начинает происходить со мной. И я начинаю видеть…

    Ведом ли был я запахом трав степей Алтаргана? Вдыхал ли я нектаром льющим аромат полевого цветка Ая-ганга? Но вижу я изумрудно дивную долину бирюзово дивной реки в переливе журчании тихом, под лазурным куполом, где и отливается радужным светом искристо неведомый шар…
    И тогда покидает вялость, не наведывается никогда недуг, болезнь всякая и в неистовом желании ныряю я в реку, окунаюсь в свежесть воды, под которыми подразумевается тренировка, и ещё раз тренировка. И начинается строительство, ваяние, возведение тела, духа, разума…»

                17 
 
    Могла ли читать такое когда-нибудь она, журналистка?! Но кто он? Какое у него образование? Но как-то неведомой интуицией, более склонной к девичьей, женской линии она понимала, что если и есть у него образование, то лишь среднее, что нет у него никакого диплома об окончании колледжа, тем более вуза. Но что диплом? Да, хоть три диплома, но если нет природного ума, таланта…

    Сарюна была взволнованно взбудоражена. Но кто он? В памяти всплывал тот самый первый образ, когда она увидела его. Страшный человек. Его отточённо каменное лицо бойцовского проявления. Но главная черта – глаза, как глаза дьявола, глубинное дно которых и выразило настоящий ад. И тогда неожиданно вдруг тихая грусть истошно сдавила сердце. Само явление омерзительной меланхолии, укачивающее волной болезни морской. Серое поле. Серая ковыль под тусклым сиянием бледной луны. Но где, же, свет ясного дня?
    Знание сила! И поняла она тогда, что именно этот человек издаёт, извергает то, что невозможно. Инфразвук – неосязаемая энергия инфернальных миров, как оружие высокой магии, как призрачный дар от физики электромагнетизма и сути акустики невероятности в направленном потоке ужасающего страха в психическом плане. И поведёт в ничтожное лоно деструкции и парализации, снеся, унося сам разум… 
    То был всесильный монстр…

    Память бликом молнии, но и плавностью истечения медленной реки-времени представляла уже другую картину. И вот иссиня чёрный скакун самим изяществом своим влюблённый неудержимо в реальную истину бега, воплощённого в грациозность, так и порывался в свободно манящий полёт, порывом ветра свежего воплощая и воплощая саму идеальность красоты движения. Он быстрым галопом, летящим аллюром, а то и взрывной волной карьера, парил волнующе трепетным мгновением, подминая упруго искромётностью копыт своих расцветшие травы, цветы полевые. И всадник, падающим дождём, был подобен ковыльному ветру над пёстрой гладью степей. Но вот конь изысканной иноходью выказывает важно плавный стан высокой стати, и он, таинственный всадник, соскакивает с него филигранной ловкостью гимнаста, что и ахнули девушки, незамеченные свидетели всего этого действа. И если всем он напомнил бравого ковбоя из лихого вестерна, то она, питающая слабость к старым фильмам тогда мгновенно ярко и представила великолепных киноактёров Гойко Митича и Пьера Массими в роли Чингачгука, Пьера Бриса в роли Виннету, но и бравого ковбоя тоже.   

    За этой животрепещущей картиной памяти волной поспевала и другая, такая, же, по сути. Ветром, но вершиной ловкости виртуозной соскакивает с коня этот таинственный всадник, и склоняет голову в поклоне, прижав к сердцу соединённые ладони обеих рук, выказывая так седому ветерану самую, как есть, высшую степень уважения. В тот день она увидела другого человека, другой взгляд. Струился искренне светлый луч от доброты в глазах этого парня, молодого мужчины, которому пока ещё и далековато до умудрённой зрелости, хотя, и, скорее так, что разум и вступил в такую пору. И такая же улыбка искренности не сходила с лица, озарённого, однако, спокойным мужеством. Но кто он?

    Она не раз задавала себе этот вопрос. И вот сейчас, наедине, но в логове чудовища, если так можно выразиться, в котором она находится в миге настоящего, и пыталась понять. Но почему сразу так в логове, конечно, в доме, да с довольно приятным внутренним дизайном, в кресле у журнального столика, на котором покоится ноутбук «ASUS» с беспроводным модемом интернета, она и старается понять, разгадать тайну этого таинственного всадника, у которого она в гостях. И, кажется, записи его давали много, ох как много пищи для размышлений. И понимала она уже одно то, что он называет знаменитого телеведущего Николая Дроздова просто добрейшим человеком, выказывает, даже как-то обнажает одну из граней его души. Перед ней хозяин дома, этот ли монстр, чудовище представал именно человеком, уважающим гуманность и доброту, которые действительно воплощены в великом телеведущем. И одно это уже возводит его на высоту. Но ведь и понимала, знала про другое, а то, что он, таинственный всадник, и есть настоящая защита Дариаты от всяких, всяких, кто посмеет сунуться с оружием или без него, что возводило его ещё на высоту, в которой высвечивалось ярко, излучалось ярко, озарялось ярко уважение к нему всей, всей округи. И это уже вершина! Но ведь есть и другая вершина. И в этом стоило разобраться.   

    Понимала она, что тренируется он неистово, строя тело, дух, разум…
    И понимала она, что он постигает…

    Скорей явилось это очередным явлением, но священным озарением, что взыграл в ней опять синдром саванта, превозносящий тоже на вершину её загадочность, именно её, в котором и заключается именно её гениально уникальное проявление одной таинственной стороны, неведомой грани памяти, что ровной чередой перед глазами её укладываются и укладываются слова и предложения: «Секрет психической тренировки в понимании тибетцев заключается в развитии силы концентрации мысли, намного превосходящей интенсивность концентрации, какой наделены от природы даже наиболее одарённые  в этом отношении люди. Как утверждают тибетцы, в результате концентрации мысли возникают энергетические волны.  … Можно «заряжать» волнами какой-нибудь предмет, как заряжают электрический аккумулятор. Затем этот предмет может в свою очередь отдавать в заключённую в нём энергию уже в другом качестве. Например, энергия эта может увеличивать жизненную силу входящего в соприкосновение с заряженным предметом человека, сообщать ему бесстрашие и т. д. Исходя именно из этой теории, ламы изготовляют пилюли, святую воду и различные амулеты, предохраняющие от несчастий и заболеваний. … Излучаемая при концентрации мысли энергия может передавать на расстояние без помощи материального тела силу, проявляющую себя различным образом, там, куда она была направлена. Например, она может вызвать в этом месте явление психического порядка. … Энергия, направленная на объект может проникнуть в него и наделить его необычайной силой».

    Да, это и были слова и предложения из книги «Мистики и маги Тибета», изречения  француженки, парижанки, артистки столичной оперы, йоги, учёного Вивекаканды Александры Давид-Неэль, удостоенной звания командора Почётного легиона во Франции, награждённой золотой медалью Королевского географического общества Бельгии, прожившей 101 год с ясным разумом и бодрым духом.
  «Сорок самых насыщенных и счастливых лет своей долгой жизни провела она на Востоке. Десяток написанных книг содержат богатейший материал не только по истории и различным аспектам религий, но и по мистериям, психологии, древнему чародейству» – так писала про парижанку, единственную из европейцев, снискавшей глубокое уважение буддистов и ламаистов Востока введении к книге Лещенко-Сухомлина. 

    Ноутбук «ASUS» продолжал покоиться нераскрытой книгой, не привлекая, не завлекая, не уводя в бескрайне манящие просторы интернета. Как-то после прочитанного хотелось просто, вот так сидя в удобном кресле думать об этом человеке. Потому и ждала в молчании его, надолго ушедшего на кухню. И понимала,  что-то он готовит там, он – истинно неистощимый источник сюрпризов, да и только. Но вот и послышались его упруго лёгкие шаги. ... 

    Продолжение следует...