Надо жить дальше

ИСТОРИЯ ОДНОЙ СЕМЬИ

Антоныч
На самом берегу реки стоит крепкая банька с низеньким оконцем. Попариться бы здесь… После изнуряющего жара спрыгнуть с огромного камня в ледяную воду, а потом бегом обратно в баню, в её тёплое влажное нутро. Согреваясь, растянуться на полку, упереться пятками в прокалённые кругляши брёвен... Мечта! Как не порадоваться за хозяина этой баньки?
Везёт же людям, думал я, пока не узнал её историю.
…Река Варзуга неглубокая, но течение всегда сильное: устоять на ногах в воде трудно. Этот круглый камень на берегу оказался жёрновом. Когда-то давно-давно, ещё до войны, здесь стояла мельница, её хозяина звали Антонычем. На мельницу крестьяне привозили зерно со всей округи. Завистников у Антоныча было много. Говорили, что один из мешков, которые он хранит в амбаре, полностью забит деньгами. Неудивительно, что мельника советская власть решила раскулачить первым.
Накануне соседская девчонка, случайно подслушав разговор взрослых, успела предупредить мельника, что завтра придут за его семьёй. Рискнула, потому что ей очень нравился сын мельника, Алексей. Подросток выглядел много старше своих лет. Сам белоголовый, он, казалось, излучал добрый свет изнутри.

Алексей
Антоныч не поверил, но единственного сына всё-таки спрятал у тётки в соседней деревне.
Пришли за мельником в полночь. Велели собраться за час: из всех пожитков разрешили взять только одну котомку. Мешка денег, конечно, при обыске не нашли. Мельника не просто раскулачили – выслали с женой на поселение куда-то на Север. Хотя, казалось бы, куда ещё севернее Вологодчины. Новое место жительства не сказали даже сыну Алексею, как он не пытался узнать. Но и отец с матерью не искали его. Значит…
Родители остались только в воспоминаниях и поговорках. Самая любимая у отца была – «Всё перемелется – мука будет». Когда трудно было, он всегда говорил её сыну.
В бывшем доме мельника поселился брат председателя колхоза, настоящий трутень. Как потом выяснилось, это он для себя присмотрел здоровенный пятистенок с банькой на берегу, и для этого они с братцем выслали хозяина на погибель. А мельницу вскоре разобрали на новое здание колхозной конторы – надо же было где-то собрания проводить. Только жёрнов остался лежать на берегу.
Тем временем Алексей окончил семь классов, уехал в районный центр учиться дальше. Женился он на той самой девушке (звали её Тоней), что предупредила о раскулачивании. От большой любви у них родился сын, такой же светленький, как отец. Назвали его в честь прадеда – Антоном.
Но какой-то страшный рок преследовал эту семью: второй раз угодили под колёса репрессий в 1937 году. Алексея арестовали вместе с группой однокурсников. Что уж он там такого сделал в училище – в деревне не знали. Может, оговорили или про отца-кулака вспомнили. Но дали Алексею не расстрельную статью – пожалели, наверное, молодого и отправили на стройку нового города-завода на Северной Двине. Там он в первый же год заболел тифом и умер…

Антон
И рассказать-то Тоне, бедолаге, об этом никому нельзя. Мало ли – донесут и арестуют. Рыдай не рыдай, надо было дальше жить: на руках остался грудничок.
Тоня решила вернуться в родную деревню в надежде, что родные не дадут умереть с голоду. Там встретила Великую Отечественную. Звучит страшно, но она радовалась: отправлять на фронт Тоне никого не надо было.
Выжили-выстояли в войну. Антон вырос на картошке и крапиве, как ни странно, крепким парнем. А вот сестёр и братьев мать ему больше не родила – здоровье было подорвано тяжкой работой в колхозе. Да и мужиков в деревню вернулось с войны всего пятеро…
Годы летели, Антон повзрослел, нашёл жену – молодую учительницу начальных классов, умную и добрую девушку Галину. Через год родилась у них дочь Света – настоящий лучик. Радовалась баба Тоня, нянчась с внучкой. Девочка – это к миру, говорила. Казалось, с рождением Светланки тёмная полоса в этом роду закончилась.
В перестройку активисты из городского общества «Совесть» на сельском погосте поставили памятник «Жертвам тоталитарного режима». Постамент по задумке скульптора был обвит колючей проволокой. Первым в списке на памятнике имя старого Антоныча, вторым – отца Алексея. И ещё дюжина фамилий. Власти не могли не откликнуться, и вскоре Антон получил документы с гербовой печатью о посмертной реабилитации и отца, и деда. Мать к тому времени уже умерла…
Больно было Антону проходить мимо мемориала – опускал глаза, чтобы не видеть родные имена. Будто колола та самая колючка. Но когда все шли в Радоницу на кладбище помянуть родных, Антон нёс цветы к этому мемориалу, ведь настоящей могилы отца и деда он так и не узнал.
Антон работал на местном молокозаводе слесарем. Руки у него были золотые – гены трудяги-деда сказывались. Один раз, когда Антон был в отпуске, сменщик-недотёпа устроил аварию. Молоко, привезённое за сутки со всех совхозов, вытекло в Варзугу. Шума было! Прописали даже в областной газете. С тех пор надолго Антон в отпуск не ходил – не отпускал директор молокозавода.

Светлана
Дочь Светлана окончила восемь классов, поступила в медучилище, и как самой лучшей на курсе, ей предложили работу не в своём районе и даже не в области, а в Сочи – в новом ведомственном санатории. Долго на семейном совете решали – ехать или нет.
– В нашей деревне ей и пары не найти. Тут только умирать. Совхоз скоро накроется медным тазом, – говорила жена Галина. – Пусть хоть дочь по-человечески поживёт. На море будем ездить к ней…
Это была первая семейная ссора за восемнадцать лет их супружеской жизни. Антон был против, но жене все-таки уступил – и отправили дочку к Чёрному морю. Через год поехали к ней в гости проведать. Душа успокоилась у родителей: работа у Светланы хорошая, подружки появились, и, чтобы не сглазить, серьёзный парень на горизонте. А климат там какой! Когда уезжали из деревни, на полях ещё лежал снег, а в Сочи цвели розы. Как в рекламе: если есть на земле рай, так это Краснодарский край.

Галина
Вскоре после южной поездки Галина вдруг стала худеть. Сначала отшучивалась: ем мало – работаю много. Сколько Антон ни посылал жену в больницу, всё не шла. То корова отелилась, то картошку надо было выкопать, с огорода всё убрать. Когда приехали в больницу, врачи сказали, нужно срочно делать операцию, иначе… Но срочная – только платная. Ждать было нельзя.
Что делать? Сидел Антон на берегу быстрой Варзуги – на том самом жёрнове и думал. У бедных родственников в деревне не занять. Дочка Светлана тоже помочь не могла – только вставала на ноги. Совхоз дышал на ладан, зарплату задерживали на несколько месяцев. Единственный выход – продать дом. Как раз в деревне остановились цыгане и старший из них – как будто прознал – спрашивал, не продаёт ли Антон дом.
Всё небогатое имущество он отнёс родственникам, самое ценное – в баньку. От неё он не откажется ни за что. Да цыгане банькой и не интересовались: кажется, они мылись только в реке с лошадьми. Деньги барон отдал в тот же вечер.
Настал день операции. Антон сидел в больничном коридоре, накинув на плечи застиранный белый халат. Вся жизнь с Галиной прошла перед глазами: знакомство со школьной скамьи, робкое ухаживание, свадьба под Новый год, рождение дочери… По тому, как хирург вышел из оперблока и медленно снимал свою нелепую шапочку с цветочками, он всё понял. Уже в самом конце операции, на третьем часу, у Галины не выдержало сердце. У Антона как будто отняли руку, нет, половину его постаревшего за эти часы тела. Он не представлял, как дальше жить одному, а главное – зачем.
Вернулся в деревню. Шёл с автобусной остановки по инерции к направлению дома. Только у калитки понял, что нужно спускаться к реке, в баню.

С курочкой Рябой
После похорон жены денег совсем не осталось. Чтобы как-то питаться, он купил молодую курицу. Сделал ей загончик у бани. Кормил лучше, чем себя, и курица стала похожа на индюка. Не о ком ему больше заботиться. Каждый день курочка Ряба (он даже ей имя дал) несла одно крупное яйцо, которого хватало на скудный завтрак.
Как предсказывала жена, совхоз через год обанкротили, молокозавод закрыли. Дорогое оборудование продали на металлолом азербайджанцам. Антон остался ещё и без работы. Вместо молокозавода южане открыли лесопилку, но Антону места там не нашлось. День и ночь пилили лес, увозили на юг последнее богатство Вологодчины.
– Всё перемелется – мука будет, – успокаивал себя Антон откуда-то всплывшей в голове поговоркой.

В Сочи
Радовала только дочь – она родила первенца.
Из Сочи Светлана писала каждую неделю:
– Отец, приезжай, понянчишься с внуком. Такого счастья у тебя не было.
Но каждый раз он отказывался, продолжал жить в бане на берегу реки.
– Свихнется один. С курицей живёт, – говорили в деревне. – Ехал бы в Сочи к дочери.
Пенсию Антон не заработал – жил рекой и лесом да тем, что дочка пришлёт. С жёрнова закидывал удочку – окунь, щука, хариус водились в Варзуге. На угоре собирал землянику, в бору – белые грибы, которые заменяли ему мясо. Готовил на улице, макароны приноровился полоскать в реке.
У дочери обрывалось сердце от мыслей о том, как живёт отец. Она уже не просила – умоляла приехать.
Однажды грязная машина с неместными номерами остановился посреди деревни. Какой-то молодой мужчина спросил, где живёт Антон.
-– Приехали за нашей белой курицей, – пронеслось по деревне.
Это был муж Светланы. Пришлось Антону всё-таки собираться в Сочи. Курицу он отдал бабе Нюре и велел хорошо кормить. Больше дымка из бани не видели.
В Сочи Антон устроился работать мастером в один из санаториев, с его руками он снова стал незаменимым. В письме бабе Нюре выслал фотографии: вот он в океанариуме, здесь у водопада, а там – в горах Красной Поляны. Но как-то искусственно Антон везде выглядел: вымученная улыбка, неловкая поза. Будто в фотошопе вырезали ссутулившуюся фигуру и приставили к чуждому пейзажу. Вот на фоне поленницы или с удочкой он выглядел бы куда органичнее.
В письме Антон рассказывал, что чувствует себя в Сочи хорошо, но как в бане.
– Совсем спятил. В комнате, что ли, с низкими потолками поселила его Светка? – не понимали такого сравнения деревенские.
Не бывали они в Сочах: откуда им знать, что климат там совсем другой, влажный субтропический. Не то, что на наших полях, где сиверко продувает насквозь, где можно не дышать – само дышится.

Возвращение
…За лето трава выросла выше бани Антона, берег реки цыгане загадили мусором. Наступала самая скверная осенняя пора, когда дорога за день от дождей не просыхала. Все сидели по домам. Уже ждали заморозков и первого снега.
…Автобус из города – разбитый пазик деревенские узнали по скрипу тормозов. Из салона медленно выползли две старухи, спрыгнул студент и какой-то мужик в белых штанах и шляпе с полями. Баба Нюра как раз шла от почты с пенсией.
– Хто так вынарядился? Не нашенский – отпускник, – подумала про себя.
Не выбирая дороги, прямо по грязи, мужчина быстро направился в сторону реки. Скоро из баньки взвился дымок. Антон вернулся!
В кармане у него была пачка денег, заработанных в Сочи, – ровно столько, чтобы выкупить свой дом у цыган. А через неделю от реки было слышно не только кудахтанье белой курицы, но и звонкое петушиное "ку-ка-ре-ку".
Можно было жить дальше.

Из книги "Счастье прошедшего времени" (Северодвинск, 2018 г.)
Иллюстрация Ольги Кульневской