18. Последний концерт

Наступил мой день рожденья! Лето, адская жара, море из водки и ликёра в прохладном оазисе моей маленькой комнаты всё это способствовало, чтобы мы отошли далеко от норм поведения, предписанных старшим поколением. Ко мне собрались «Маньяки» полным составом, включая нашего «затворника» Крипачарию, прибыл Мищенков со своей новой подругой Светой, Лёха Дрыгин и конечно наша «официальная тусовка» – Кацап.               

Водка в жару это суровое испытание на звание человека. Немногие вкусившие её, остаются, достойны этого почётного звания. Первым сошёл с «дистанции» Кацап. Он так закрылся в туалете, что выйти оттуда просто не смог. Вдобавок, на дверях заклинило задвижку, и он стал пленником «туалетного утёнка». Вероятно «утёнок» был жестоким существом, ибо время от времени квартиру оглашали глухие вопли и сдавленные рыдания Кацапа, с требованием выпустить его оттуда. Туалетная комната, как и положено в «хрущёвке», была крохотная. Дверь открывалась внутрь, а потому выбить её, без риска зашибить «нашу тусовку», не представлялось возможным. Тянуть ручку на себя Кацап уже устал и по его словам, «вывихнул оба плеча».

Наши головы к тому времени тоже соображали не лучшим образом, но мы всё же придумали кое-что. А именно – ходить по очереди и разговаривать с Кацапом через дверь, чтобы он не чувствовал себя одиноко. (Утёнок не в счёт!) Когда я вернулся к столу после своей «смены» по поддержанию духа туалетного пленника, то застал следующую картину. Парни от духоты и спиртного совершенно разомлели, а Светка сидела за столом топлес, то есть без блузки и лифчика, и коричневые соски её грудей дерзко смотрели по сторонам. Я понял, что пора взбодриться и сделал музыку громче. Но даже на фоне ревущей музыки были слышны пронзительные вопли Кацапа, к которому не пришла очередная «смена». Что-то надо было делать с этим занудой, ведь ему не сиделось тихо, как всем интеллигентным людям, ему обязательно хотелось быть в центре всеобщего внимания. Если бы у меня был боевой отравляющий газ типа зарина или зомана, я бы обязательно решил эту проблему в кратчайшие сроки, но в виду его отсутствия, что же делать?

Как следует, выпив, мы с парнями учинили настоящий «мозговой штурм». Да, таки пришлось поскрипеть мозгами, пока кто-то не произнёс этого слова – «топор». Топор нашёлся под ванной, лезвие его вставили в щель между дверью и косяком, дружно навалились, и после этого дверная задвижка с треском отлетела, а узник обрёл свободу. Почти после трёхчасового пребывания в клозете сладкий воздух свободы сыграл с Кацапом злую шутку. Стремясь наверстать упущенное, он так накинулся на спиртное под ликующие крики – «штрафную, налейте ему штрафную!», что очень быстро сомлел и стал клевать носом. Тогда всем скопом было решено отправиться на море купаться.               

О, это была «здравая» идея, я до сих пор удивляюсь, как никто не утонул тогда. Яркое июньское солнце, дробящееся в бликах накатывающихся на песчаный берег волн. Крик чаек и наши суматошные вопли на гребне высокой волны, поднятой близко пронёсшимся катером – именно так мне запомнилось моё 24-летие.

А на следующий день мы с отцом поехали на острова порыбачить. Поскольку мы оба находились в очередном отпуске, было решено пожить там некоторое время и подкоптить рыбки, поскольку на острове у нас была припрятана небольшая коптильня из нержавейки. Как обычно взяли с собой пару банок «тушёнки» на первый вечер, хлеба да чая, ибо настоящий рыбак питается тем, что выловил из водных глубин. Да, ещё с нами была десятилитровая канистра со спиртом. Хрен ты такое выловишь из глубин! Тот самый пшеничный «гостовский» ректификат, не чета теперешней водке с привкусом ацетона! Отправились на двух моторных лодках, на второй был отцовский друг Николай. Пока добрались до «нашего» острова, пока наловили малька для наживки да разбросали по водной глади «поставки» - нехитрые снасти для ловли рыбы, настал вечер. Как это водится, развели рыбацкий костерок и спирта заодно, сварили в котелке «кулеш» из картошки с «тушёнкой» и славно отужинали. Вечер был тих, ничего не предвещало катаклизма. Но когда на следующее утро мы вылезли из палатки, погода изменилась кардинально.

Дул пронзительный шквалистый ветер, перегоняя по небу свинцовые тучи. Штормило и о том, чтобы выйти в море и проверить снасти не могло идти и речи. Вытащили на всякий случай лодки подальше на берег, хотя в бухте укрытой от непогоды песчаными косами, почти не ощущалось волнения. Телевизора у нас не было, зато имелся спирт – универсальный источник развлечений. Мы «бухали» ожидая, когда наладится погода и играли в карты. Старая засаленная колода нашлась в лодке Николая среди прочего барахла. Так прошло два дня, продукты кончились, но спирта оставалось ещё много. Один раз, отчаявшись, мы попытались выйти в море – проверить «поставки», но как только вышли за природные волнорезы острова, то попали в такую волну, что вернулись назад мокрые с ног до головы, и как говорится, несолоно хлебавши. Мы даже не смогли разглядеть при таком волнении на море поплавки наших «поставков». Прошло ещё два дня, мы варили чай в палатке на керогазе, но чаще всё-таки «глушили» спирт, а потом «отрубались». На острове было сыро и бесприютно, а свинцовое небо над головами подавляло своей неимоверной тяжестью.                               

Наконец, проснувшись как-то раз, я был поражён тишиной за стенками палатки и, поспешно откинув полог, вылез на волю. Ураган стих, из-за рваных туч, которые продолжали двигаться где-то в необозримой вышине, пробивались солнечные лучи. Там, где они освещали поверхность моря, волны приобретали великолепный изумрудный оттенок бутылочного стекла. Я разбудил «островитян» и мы, позавтракав спиртом, поспешили к лодкам, нужно было проверить «поставки» и уже отведать наконец-то рыбы. Всё-таки это рыбалка, а спирта мы могли и дома попить!.. За пять дней пойманная рыба в большинстве своём подохла от голода и её пришлось выбросить за борт, но всё же холщовый мешок был полон от трепыхающихся в нём судаков. О, пару экземпляров из них были просто великолепны – килограммов по шесть каждый. Так что на берегу нас ждала и уха и жареная рыбка, и …недопитая канистра. Погода наладилась и за оставшиеся на отдых два дня мы наловили и накоптили уйму рыбы, а потому вернулись домой триумфаторами, с двумя мешками копчёного судака и пустою канистрой.
                - Как вы прокоптились и загорели, - всплеснула руками мать, завидев нас на пороге нашей квартиры.
 «Это в палатке-то под дождём?», – усмехнулся я про себя, рассматривая своё потемневшее лицо в зеркало. Скорее уж проспиртовались, как уродцы из Кунсткамеры. Шутка ли, опорожнённая канистра спирта была эквивалентна пятидесяти бутылкам водки!..

Вернувшись с рыбалки, я решил поработать у Жени Рузанкина в студии. По сути, я хотел, вероятно, записать альбом лучших своих песен, но только два трека оказались реализованы до конца - с наложением баса, гитары и голоса. Это – Последний танец и Вышедший в ночь. Остальные песни остались у меня в виде «болванок» с клавишными и барабанными партиями. Я вспомнил про этот материал спустя много лет и записал в своей домашней студии ретро-альбом под названием «Рузавинила», подчёркивая этим тот вклад, что привнёс в его звучание краснообский звукооператор и музыкант.               

А у нас в группе на репетициях было как-то смурно, у меня лично зрело недовольство тем творческим болотом, в котором мы оказались. Крипачария в силу как объективных обстоятельств, связанных с его здоровьем, так и деструктивных, личностного характера – играл из рук вон плохо. Стучал вяло, неинтересно, в общем – не «зажигал» как когда-то. Мы с Клавкой тоже перестали писать новые песни и придумывать какие-нибудь свежие аранжировки к старым. Образовался застой, некий творческий вакуум и Мищенков, чувствуя эту убийственную атмосферу, приезжал к нам на репетиции всё реже. Абсолютно все группы проходят через кризис, возможно, нам была нужна какая-то «свежая кровь», но не было ни подходящих «доноров», ни безумных идей. Мы просто теперь приходили в школу «побухать», ненадолго включая аппаратуру, чтобы «прогнать под фанеру» наш репертуар.

Но как-то в ноябре «Диктатура маньяков» решила стряхнуть с себя нафталиновую пыль творческого небытия, и выступить с концертом в рок-клубе, расположенном на базе химкомбината. Проблема с барабанщиком решилась легко и изящно, Женя Рузанкин предложил воспользоваться цифровыми «болванками» песен, которые мы с ним записали минувшим летом у него в студии. На «болванках» имелась запись барабанов и все клавишные партии. Всё остальное предполагалось играть «вживую» на сцене, кроме того, Рузанкин высказал пожелание выступить с нами в качестве клавишника. Возражений не последовало, и Серёга Мищенков стал кроить для концерта сценическую одежду, а его «боевая подруга» Света шить. В итоге получилось четыре балахона из чёрной материи с просторными капюшонами, напоминающие монашеские одеяния. Почему так и что это символизировало, я не знаю, но на «безрыбье и сам раком станешь», как говорят в народе. Балахоны Серёга кроил одинаковые и все в них благополучно влезли, только у Рузанкина, который в те времена был достаточно упитанным, наряд трещал по всем швам.               

Итак, день 7 ноября, по советским меркам – красный день календаря, актовый зал химкомбината оказался битком! Пожалуй, это был лучший концерт «Диктатуры маньяков», по крайней мере, по качеству звука! В зале помимо «тусовки» присутствовали Светка, Кацап и Клавка, который впервые в своей музыкальной карьере оказался не на сцене, а в зале – в качестве зрителя. Женя Рузанкин планировал отснять это выступление на видео, но в последний момент у него что-то «сорвалось», а жаль! Тогда никто и не предполагал, что это был последний концерт нашей группы.               

Первая песня носила название – Memento mori, что можно было перевести как – Помни о смерти. Я написал эту композицию, находясь под огромным впечатлением посещения судебной медэкспертизы, когда мы с родственниками забирали оттуда тело утонувшего дяди Миши. Это было ещё старое здание, не оборудованное даже холодильными установками, зарешёченные окна без стёкол, сквозь них свободно циркулировали огромные тучи мух, а на кафельном полу лежали полуразложившиеся на жаре трупы. Невостребованных покойников – чаще всего бомжей, сжигали во дворе в металлических цистернах, и чёрный дым стелился по двору «судебки», оставляя при попадании на кожу жирный налёт. В общем, зрелище оказалось не для слабонервных и подтолкнуло меня на создание данной композиции. Начиналась она с гитарного проигрыша, далее текст шёл под неспешный перебор гитарных струн, плавно въезжал, подчёркивая фразы бас, а вместо барабанов звучала перкуссия:
                - Кто-то вышел вчера
 Кто-то уйдёт сегодня
 Шею охватит петля
 Яд после смерти найдут в пищеводе
 Синими искрами дым
 Колотый шрам на память
 Легче всего умереть молодым
 Лучше бы в детстве это забавно.
                После первого куплета темп и ритм немного ускорялись, появлялись клавиши и барабаны.
                - Вскрытая томно зияет
 Область грудная рукою хирурга
 Летом так жарко
 Душно так в морге и кружатся мухи
 Дым со двора из печи
 Смрадный и липкий – покойников жгут
 Всяких бродяг поэтов
 Странствовавших то там то тут.
                Темп ускорялся ещё, и тут звучала гитарная импровизация в исполнении Мищенкова. Структура песни, таким образом, напоминала чем-то Stairway To Heaven, в исполнении группы «Led Zeppelin». А потому композиция получилась некой эстафетой, выхваченной молодыми пост-панками у старого поколения хард-рокеров.
                - Полная ванна воды
 Красной от крови здесь резали вены
 Жертва несчастной любви
 Бывшая шлюха девочка Лена
 Утром её отвезёт труповоз
 Акты составят, заполнят анкету
 Вжарит в июле крещенский мороз
 И перестанет вращаться планета.
                Затем под барабанную дробь в темпе марша, я проговаривал такой текст:
                - Мальчик лежит, устал
 Он ведь так долго бегал
 Поезд его переехал, Вокзал
 Не место для игр – запомните дети!..
                И снова как в начале пошёл гитарный перебор:
                - Синими искрами дым
 Колотый шрам на память
 Легче всего умереть молодым
 Лучше бы в детстве это забавно.
                Песни следовали одна за другой, безо всяких нудных остановок для подстройки инструментов и прочего разгильдяйства, так свойственного молодым командам. Мы отыграли практически полуторачасовую программу «насухую», что называется - ни в одном глазу, что само по себе уже стало нонсенсом. Это был уже профессиональный уровень сценического мастерства. Надо ли говорить, что мероприятие прошло на ура?..
                На этом историю группы с названием «Диктатура маньяков» можно завершить. Время «последнего танца» истекло!.. Дольше всех с этим фактом не мог примириться Редькин. Он даже предлагал купить мне папирос, с тем намёком чтобы, заменив в них начинку, и «накурившись в хлам», я воспарил бы над мирской суетой и опять занялся творчеством. Наивный чукотский юноша! Разве ты не знал, что «время разбрасывать камни, и время собирать камни; время обнимать, и время уклоняться от объятий; время искать, и время терять; время сберегать, и время бросать; время молчать, и время говорить; время любить, и время ненавидеть... Всему своё время»!..