Марта

- Что ты ходишь ко мне, девочка? Неужто тебе не говорила твоя красавица-мать, что нельзя ходить к старой Марте? Что старая Марта крадет детей и делает из них пирожки? Хочешь пирожок с мясом от старой Марты? Хе-хе-хе. И если найдешь там маленький ноготок, не говори, что тебя не предупреждали…

Скрипучий голос мерно заполняет полутемное пространство. Над очагом вьется дымок и неохотно уползает в трубу. Старая лампадка трещит, чадит, хаотичные ее отблески падают то на пучки травы под потолком, то на сломанный старый велосипед, то на древнюю рассохшуюся прялку. Кажется, что голос старой Марты вьется по избушке, как дым, и тоже исчезает в печной трубе.

Старая Марта действительно печет пирожки. По пятницам она вытаскивает свой велосипед, который уже не помнит, какого он был цвета. Она кряхтит, ползает на коленях по траве вокруг железяки, что-то нежно шепчет своему старинному верному транспорту, кажется, уговаривает его поскрипеть еще чуть чуть. Каждую пятницу велосипед соглашается потерпеть еще, и в субботу с утра они со старой Мартой везут на пристань горячие пирожки. В субботу, начиная с 8 утра к пристани причаливают теплоходы с нарядными, праздными, любопытными и скучными. Они наполнят городок, как прилив, оживят сонные ресторанчики, сгонят жирных рыжих котов с привычных мест на теплых камнях крепостных стен, запомнят пару имен местных великих, и схлынут, унося с собой улыбающихся керамических рыб и тысячи селфи. Самым первым повезет ухватить еще и пирожки старой Марты.

Уля любит подглядывать за старой Мартой, когда та продает пирожки. Лакомство - а пирожки старой Марты - однозначно лакомство - заслуживает отдельного рассказа. Если бы Уля составляла официальный перечень достопримечательностей города, пирожки старой Марты стояли бы первой строчкой. Неизменный скрипучий говор сопровождает каждый пирожок, и вместе с теплым ароматным счастьем покупатель получает фразу, адресованную только ему.

- И взбрело же тебе в голову дом продавать, - ворчит Марта на юную девушку в платье с васильками, - дождись встречи, а встреча нужная через 3 года будет, тогда и увидишь, надо ли продавать бабкин дом, тогда и выручишь больше, и счастье не уйдет, да часы с маятником себе оставь в любом случае…

- Кот твой найдется, плакать не надо, - это девчушке, чуть старше Ули, - погуляет, и придет, ты тогда как он вернется, положи его спать с собой, и тебе приснятся его сны…

- Не любит она тебя, и никогда не любила, - толстому дядечке в розовой рубашке, - другая любит, о ком и не думаешь. А что делать тебе, сам решай, ни с кем не советуйся...

Уле ужасно интересно, следуют ли покупатели старой Марты ее советам. Правда ли вернется кот, и кто же любит этого славного толстого дяденьку, и поженятся ли они. Жаль, они никогда не возвращаются.

Пирожки у старой Марты разбирают быстро. На второй теплоход уже ничего не остается. Старая Марта взбирается на велосипед. Руль в ее руках слегка подрагивает из стороны в сторону, но крепкие ноги в зеленых чулках упорно давят на педали, и древний велосипед почему-то не разваливается на части, а карабкается по булыжной мостовой на вершину холма.

Уля еще некоторое время разглядывает нарядную и шумную толпу на пристани, потом по огромным шершавым камням старой крепости скачет к своему секретному месту, поздороваться с золотистой ящеркой, потом проникает через щель в заборе в сад почтенной Жози и срывает пять яблок, наполненных солнцем, рассовывает их по карманам, потом ей надо погладить безухого Грома в Лошмарном переулке, спрятаться от Тима с мальчишками под лопухами. Слегка запыхавшись, Уля выбегает на улицу старой Марты как раз тогда, когда старая Марта, ворча, затаскивает колченогий велосипед с другой стороны холма. Уля подбегает к старой Марте и с ее помощью все трое наконец добираются до калитки.

- Зачем я храню эту железяку? Ты не знаешь, девочка? Зачем я цепляюсь за воспоминания о старой жизни, хотя она уже подходит к концу? Скоро. Скоро старая Марта покинет этот город. Ты боишься смерти, девочка? А знаешь ли ты, что смерть может быть изменением, которого ждешь с радостью?

Когда старая Марта говорит о смерти, у Ули по спине ползут крупные мурашки, каждая размером с колорадского жука. Почему-то Уле представляется, что старая Марта однажды, в очередной раз оживив свой неказистый велосипед, поедет не вниз, к пристани, а ворча и скрипя, сердито толкая педали, поедет вверх, по проулку, которого ни Уля, и никто другой раньше не замечал, и после никогда не найдет. И по дороге, с каждым оборотом педалей, будет все больше сил в крепких ногах пожилой Марты, будут разглаживаться морщины на ее лице, невнятная сейчас, обвисшая грудь туго натянет рубашечку, которая из застиранной серой станет снова белее снега на вершинах гор, а юбка алой, как апрельские маки, и велосипед будет скрипеть все менее отчаянно, и вдруг станет заметно, что он был синего цвета, как глаза юной Марты, и по переулку разнесется задорный голос его звоночка...