Курсантские мемуары

В 1993 году, после окончания школы я решил поступать в ВКИМО на юридический факультет.

Позже я узнал, что для поступления нужно было договариваться за год до начала приёмной комиссии, а за полгода список поступивших уже был определён на 95%. Это означало, что без связей и предварительной договорённости поступить сюда было практически невозможно.

Мы, абитуриенты, сдавали вступительные экзамены в посёлке Монино, расположенном недалеко от леса, на территории воинской части.

Здесь мы наслаждались свежим воздухом, слушали треск кузнечиков и любовались красотой природы. Однако всё впечатление портили комары, которые не давали нам покоя ни днем, ни ночью.

Мое первое знакомство с армейской жизнью, которое запомнилось на всю жизнь - это наряд по столовой. За один день после трёх приёмов пищи мне пришлось мыть посуду за абитуриентами трёх факультетов.
 
Это около 500 человек, а посуды — более 2000 тарелок. Раковина была на улице, и нам приходилось работать под палящим солнцем. День был очень жарким, и после работы я чувствовал себя совершенно обессиленным.

Во время экзаменов нас разместили в палатках. Обычно в каждой палатке жило по восемь человек.

Наше первое испытание — зачёт по физической культуре. Сначала мы должны были пробежать стометровку. Я всегда был хорош на коротких дистанциях и сдал этот норматив на четвёрку.

Затем мы подтягивались на перекладине. За это упражнение я получил отличную оценку. А вот с кроссом, из-за слабого здоровья, у меня всегда были проблемы. Кажется, я прибежал третьим с конца.

Позже меня финишировали только двое парней, которые были раза в два толще меня. В итоге за эту дисциплину я получил двойку. Но, учитывая результаты по другим нормативам, мне поставили зачёт.

Чтобы поступить, нужно было выполнить негласное требование: набрать в сумме тринадцать баллов по трём предметам.

Первым этапом был экзамен по русскому языку. Мой двоюродный дядя, выпускник этого факультета, благодаря своим связям за несколько дней до экзамена смог сообщить мне тему сочинения.

Моя мама в спешке написала в библиотеке шпаргалку, которая оказалась очень длинной. Она передала ее мне, и я отправился на экзамен с этим «бонусом».

Но, чтобы им воспользоваться, нужно было ещё суметь это сделать.
В первые два часа экзамена списать не удавалось, так как преподаватели пристально следили за нами.

Примерно за час до окончания экзамена они куда-то отлучились, и мне удалось достать шпаргалку.

Объём сочинения организаторами был ограничен тремя листами, а моя шпаргалка занимала целых пять листов. При написании мне пришлось сократить текст, внести в него изменения. В результате я пропустил пять запятых и допустил две орфографические ошибки.

В итоге я получил за сочинение тройку! Мы с мамой были очень расстроены, но долго расстраиваться не было времени, и вскоре я начал готовиться к следующему экзамену по английскому языку. Теперь, чтобы поступить, мне нужно было сдать все оставшиеся предметы на «отлично».

В нашей палатке многие так хорошо владели английским языком, что в повседневных разговорах переходили на него. Наблюдая за ними, я начал сомневаться, сумею ли успешно сдать предстоящий экзамен.

Я хорошо подготовился. У меня была специальная брошюра с темами, которые могли попасться на экзамене, и несколько шпаргалок.

Еще нам необходимо было выучить предложение на английском языке, и по прибытии на экзамен четко произнести его преподавателю: "Comrade colonel, applicant Krikorov has came to take his english exam!".

Это переводится как: «Товарищ полковник, кандидат Крикоров прибыл для сдачи экзамена по английскому языку!»

Я был невероятно счастлив, когда вытянул билет. Первый вопрос был о Лондоне, и он был из брошюры, с её первой страницы.

Со вторым вопросом я тоже легко справился, заглянув в шпаргалку. Однако на третий вопрос я мог ответить лишь частично. Остальные два вопроса были мне незнакомы. В билете было пять вопросов, и если бы мне пришлось отвечать на все, то моя оценка была бы не выше тройки.

Но во время моего ответа произошло настоящее чудо. Казалось, словно само провидение помогало мне. Преподаватель задал мне вопросы как раз только по первым двум с половиной пунктам, ответы на которые я знал, и ответил на них безупречно.

А когда я подошёл к месту, ответов на которое я не знал, он сказал, что больше не будет меня спрашивать, потому что убедился, что я отлично разбираюсь в предмете.

В итоге я получил отличную оценку и, счастливый, покинул аудиторию. Удивительно, но один из ребят, который свободно общался на английском в нашей палатке, на экзамене растерялся и не смог сказать ни слова.

Преподаватель, пытаясь ему помочь предложил рассказать о своей семье, но парень так сильно нервничал, что с трудом вымолвил лишь первое предложение: «My family is large». После этого он замолчал.

Но, как выяснилось, это был сын высокопоставленного дипломата, поэтому, несмотря на произошедший казус, ему все же поставили отличную оценку, и в дальнейшем он поступил.

Когда мои соседи по палатке узнали, что мне поставили отличную оценку, некоторые из них стали относиться ко мне с недоверием. Особенно это касалось Ромашкина — он был самым сильным и своенравным среди нас.

Он заподозрил, что у меня есть влиятельные связи, и настаивал чтобы я ему помог с поступлением. И даже пытался побить меня. Но двое других парней из нашей палатки вступились за меня и помогли разрешить конфликт.

Следующий экзамен назывался «Основы государства и права». Удивительно, но здесь произошло обратное: я знал ответы на все вопросы и мог воспроизвести их наизусть, но преподаватель оценил мои знания всего лишь на «четыре».

Он объяснил это тем, что я не привёл собственных примеров. Для меня это было полным разочарованием. В итоге я набрал всего лишь двенадцать баллов, и мне не хватило одного балла до проходного. Кстати, абитуриент Ромашкин, качавший права, набрал всего одиннадцать баллов.

Он сначала тоже не поступил, однако выяснилось, что позднее была еще одна мандатная комиссия и в итоге его всё же зачислили. Вероятно, он был одним из тех, кого должны были зачислить.

                Страшные гоблины.

К сожалению, мой родственник, который помог мне с сочинением, не смог оказать дальнейшую поддержку. Поэтому моя попытка стать военным юристом не увенчалась успехом. Однако, благодаря набранным баллам, меня приняли в другой военный вуз на факультет культурно-досуговой работы.

Так я стал курсантом Гуманитарной академии Вооружённых Сил. Вступительные экзамены в этот вуз проводились позже, чем в ВКИМО, поэтому примерно неделю мне пришлось жить в посёлке Кубинка, в воинской части ВДВ, вместе с моим будущим курсом.

Абитуриенты жили в нескольких эллингах. Здесь, как и в Монино, у нас было только одно дежурство — наряд по столовой. Но было одно важное отличие: дежурство по столовой мы несли вместе с десантниками.

В этой части практиковалась дедовщина. Мы были для них как духи(новобранцы). И они не давали нам никаких поблажек, донимая своей придирчивой дотошностью.

Во время уборки в столовой на пол выливалось по несколько двадцатилитровых баков воды, и нужно было быстро собирать её половой тряпкой. За любую ошибку нас строго наказывали.

Например, применялась такая мера наказания, как «колыбаха» — это был очень болезненный удар открытой ладонью по шее. Такой удар может надолго вывести человека из равновесия и оставить в его памяти неизгладимый след. Кроме того, существует риск получения травмы шеи.

Также практиковался приём под названием «пробить лося»: человека заставляли скрестить руки перед лицом, а затем наносили удары по рукам. Однако через руки удары доходили и до головы.

Ещё одним видом наказания было «ловить бабочек»: нужно было часто приседать и прыгать по команде, хлопая в ладоши.

Абитуриенты, живя рядом с десантниками и наблюдая за их сложными тренировками — марш-бросками в противогазах или разбиванием бутылок и кирпичей об голову, относились к ним с предубеждением. О них ходило много мифов и небылиц.

Мы воспринимали их как людей с ограниченным интеллектом, лишённых эмоций, похожих на роботов. Глядя на них, мы вспоминали армейскую поговорку: "Чем больше в армии дубов, тем крепче наша оборона!" Поэтому дали им прозвище «гоблины», в честь гротескной сказочной расы антагонистов из диснеевского мультсериала.
               
Главное здание академии располагалось в центре Москвы. Это огромное длинное многоэтажное сооружение с изгибами с четырьмя соединенными корпусами. 

А наш факультет, который назывался «Культуры и Журналистики» располагался в Хамовнических казармах.

После успешной сдачи вступительных экзаменов наш курс переехал сюда, на факультет. А воспоминание о твердолобых десантниках до сих пор остается притчей во языцех.

                Курс молодого бойца.

Никогда в жизни я не спал так крепко, как в то время. Я настолько уставал, что, едва моя голова касалась подушки, как я сразу же засыпал.

За ночь силы не восстанавливались. Казалось, что я только закрыл глаза, а уже звучит протяжный и назидательный голос старшины: «Рота, подъём!». Я понимал, что наступило утро, хотя казалось, что прошло всего несколько секунд.

Нас поднимали в шесть утра. Командир взвода зажигал спичку и пока она прогорит, нужно было быстро вскочить, одеться, обуться и построиться. Если кто-то не успевал, то весь взвод повторял действие, пока не справятся все.

Сразу после подъёма — кросс на расстояние от двух до трёх километров. После зарядки был завтрак, построение и начинались занятия: строевая подготовка, уборка, а также наряды на работу. Также мы учились следить за формой: подшивать погоны и подворотнички, чистить до блеска обувь и бляху на ремне.

Во время курса молодого бойца мы регулярно бегали кросс по утрам, но после его окончания эта практика прекратилась.

Наш заместитель командира взвода, который был сыном высокопоставленного генерала, иногда не выполнял свои обязанности должным образом. Он не боялся последствий и позволял себе некоторые послабления, а вместе с ним расслаблялся и весь взвод.

Мы забегали за угол здания казармы и там курили около двадцати минут, в то время как остальной курс продолжал бежать. И вообще с зам.ком.взвода нам повезло. Он был гораздо лучше сержантов из других взводов.

А вот курсантам первого взвода не повезло. Там царила смесь жесткой дисциплины и неуставных взаимоотношений. Со стороны их командиры казались сущими тиранами.

В их взводе были так называемые задроты, примерно семь-десять человек. Это были бесхарактерные парни, которые с готовностью исполняли любые желания и капризы сержантов. Это напоминало какое-то подобие рабства. Еще несколько таких курсантов наблюдались и в других взводах.

С ними обращались унизительно. Например, их использовали как бесплатных курьеров — заставляли бегать в самоволку даже после отбоя и покупать сигареты и шоколадки для "авторитетов" взвода. Иногда они делали это за свой счёт.

Также их могли заставить мыть полы за других или стирать чужие портянки и носки.
В общем, они были как "шныри" на зоне. Позже этой их безотказностью пользовался уже весь курс.

Большинство задротов не доучились до конца. Всего несколько человек из них оказались несгибаемыми и, несмотря на все издевательства со стороны сослуживцев, прошли вместе со всеми четыре года от начала и до конца.

                Виноватые без вины.

На первом курсе среди нас стали главенствовать суворовцы. Весь сержантский состав состоял из них. Они называли себя кадетами и были выпускниками Московского, Тверского и других суворовских военных училищ.

Их было около тридцати человек, и они ощущали себя некой привилегированной группой, считая себя старослужащими, а нас — новобранцами. Однако уже на втором курсе ситуация изменилась, и все стали равны.

Во время учёбы у нас иногда проходили практические занятия. Мы выезжали на полигоны, где учились ориентироваться на местности и применять на практике полученные знания. На этих занятиях мы учились стрелять из автомата, пистолета, а также из двух пулеметов, установленных на БТР, и 30-мм пушки, которая находилась на БМП.

Также мы обучались вождению БМП. Помню, что через небольшие триплексы (окошки) следить за неровной, изрытой оврагами дорогой было непросто.
               
После того как нас зачислили в академию, наш курс разделили на четыре взвода. Три из них изучали культурно-досуговую работу, а четвёртый – журналистику. Это был 1993 год – неспокойное время: штурм Белого дома, расстрел Дома Советов РФ, путч.

В то время вместо учебы нас ежедневно отправляли в патрули по столице, чтобы помогать милиции. Мы дежурили в паре с офицерами в основном на вокзалах столицы и в метро. Каждому курсанту выдавали штык-нож, а офицеру - пистолет.

Одним из самых сложных дежурств для меня был караул. График был напряжённым: два часа бодрствования в караульном помещении, затем два часа дежурства часовым и два часа сна. За сутки нужно было три раза повторить этот цикл. Из-за такого рваного режима сна я очень уставал.

Я помню, как однажды нёс службу в морозную ночь, температура была минус 33 градуса Цельсия. Снег валил хлопьями, была метель. Я был одет в шинель, сверху — полушубок. На ногах — валенки. Чтобы не обморозить лицо, я обмотал его ватным полотенцем. Но было все равно очень холодно и я приплясывал чтобы согреться.

Иногда сложными были и наряды по столовой. По вечерам нам приходилось очищать несколько мешков овощей, и порой работа затягивалась до поздней ночи.

Однажды мы с моим напарником устали от чистки моркови и решили выбросить один из двух мешков. Наутро повар с удивлением обнаружил,что моркови гораздо меньше, чем он ожидал.

Он предупредил нас, что сейчас пойдёт на мусорку и если найдёт там морковь, то за такой проступок нас могут отчислить. К нашей радости, он ничего не обнаружил: в тот день мусорная машина приехала очень рано, и мусорные баки были пусты. А обманутому повару пришлось изменить меню.

                Криминал в воинской части.

Мы учились в лихие девяностые годы. На нашем курсе было около сто пятидесяти человек. Выпустились около восьмидесяти из них.

К сожалению, примерно пятнадцать человек после отчисления с курса оказались вовлечены в преступную деятельность. Они либо погибли, либо были осуждены и отбывали наказание в местах лишения свободы. Некоторые из них даже стали рецидивистами.
               
Когда мы учились на втором курсе, один из курсантов нашего взвода организовал в помещении КПП наркотическую точку. Там продавали лёгкий наркотик — марихуану, которую также называют анашой.

В тот год только наш курс нёс службу на контрольно-пропускном пункте. Каждый день на КПП новой сменой доставлялись пакеты с запрещенным зельем, и один из курсантов занимался их продажей.

Цена за пакетик(коробок) составляла тридцать пять рублей, из которых пять рублей доставались продавцу, которого наркоманы называли «грачом». За смену "грач" зарабатывал до двухсот рублей. В те времена один рубль был примерно эквивалентен пятидесяти рублям в наши дни.

Это безобразие продолжалась примерно полгода. В конце концов, ФСБ вмешалась в ситуацию. Были задержаны с поличным несколько курсантов: один из них был «блатным». Его оставили учиться, а остальных отчислили. Естественно, что командование знало о том, что происходило на КПП.

Бесконечные обыски и проверки не давали результатов. Товар надежно прятался в тайнике. В углу комнаты в паркете была неприметная связка дощечек, которую можно было вынуть и вставить обратно.

Затем на это место задвигали парту и обнаружить тайник было невозможно. Многие курсанты с нашего курса подрабатывали здесь и были довольны. Они не только получали дополнительный заработок, но и иногда сами употребляли марихуану.

Расфасовывая товар, они оставляли часть себе, недосыпая в пакетики, которые предназначались для продажи. Многие из тех, кто тогда приторговывал травкой, сейчас уважаемые люди, некоторые из них до сих пор служат в звании полковника в Министерстве обороны, Министерстве внутренних дел и Министерстве юстиции.

После закрытия этой точки, другая точка была организована на основной территории академии. Но там оборот был меньше, и через пару месяцев ее тоже закрыли.

К тому времени сам организатор уже не учился у нас, но против него не было достаточно улик. Он тщательно все спланировал и организовал: доставку, торговлю - и сам оставался в тени. Однако позже его осудили по другому делу.

Также следует упомянуть о случаях пропажи денег у курсантов. Это происходило ночью, после получения денежного довольствия. Кто-то рылся по чужим карманам. Одного курсанта из третьего взвода удалось вычислить, и он был отчислен.

Однако злоумышленника из второго взвода так и не нашли. Все подозревали, кто мог за этим стоять, но из-за высокого авторитета этого курсанта боялись даже заговорить об этом.

                Наше командование.

Начальником факультета был высокий полковник с добрым лицом. Его заместителем был полковник небольшого роста, но тоже с очень доброжелательным и улыбчивым лицом. Курсанты дали им прозвища, отражающие их характеры: «Большая доброта» и «Маленькая доброта».

За четыре года обучения у нас было три начальника курса. На первом курсе это был  подполковник Ч., который запомнился нам как очень требовательный руководитель.

Мы боялись его как огня, потому что он отличался своенравным характером и был известен своей строгостью. Даже за мелкие проступки, такие как невыполнение воинского приветствия, он мог отправить на гаупвахту.

Каждую неделю несколько курсантов на срок от пяти до десяти дней отправлялись в Алешкинские казармы. Это место было печально известно своими суровыми условиями содержания.

По словам тех, кто там побывал, охранники часто избивали и унижали заключённых. После освобождения курсанты обычно проходили лечение в лазарете или госпитале.

Однажды нашему командиру видимо надоело объявлять об аресте вслух, и он показал одному из курсантов невербальный знак, вытянув два пальца латинской буквой V.

— Вы понимаете, что это значит? — с иронией спросил он курсанта, который провинился.

Курсант испуганно дрожащим голосом предположил:
— Двое суток ареста?

— Нет, это означает пять суток ареста, — довольно выпалил начальник курса.

Со мной тоже произошла похожая история. В один из будних дней, будучи свободным дневальным, я нес службу в наряде по курсу. В казарме никого не было, и после уборки территории я прилёг на кровати, которая находилась в самом конце нашего расположения. Вдруг кто-то бесцеремонно сел на меня.

— Отвали! — сказал я, не поднимая головы.

— Что? — услышал я недовольный голос.

Подняв голову с подушки, я увидел перед собой лукаво улыбающееся лицо подполковника.

— Я вас арестую! — сказал он угрожающе, вытянув два пальца в виде латинской буквы V.

— Это означает пять суток ареста? — с ужасом спросил я.

Подполковник на мгновение задумался и, видимо, вспомнив, что очередь на гаупвахту растянулась на несколько месяцев, грозно объявил:

— Пять нарядов на работу!

После этого я пять раз через сутки заступал в наряд по столовой. Это, безусловно, гораздо лучше, чем быть заключённым.

Подполковник Ч. был нашим начальником в течение полугода, после чего его повысили в должности. На его место пришёл очень харизматичный и эмоциональный человек, которого мы прозвали Ахматом.

Он, хоть и не отправлял нас на гауптвахту, но зато отчислял многих нарушителей. Ахмат был справедливым, но ему нравилось громко кричать, проводить публичные "казни", в ходе которых иногда срывал с провинившихся сержантов лычки и погоны с курсантов.

Он с легкой иронией поучал нас, что у курсанта в каждом городе должно быть по пять девушек, как это было у него самого. Однажды, после того как мы собрали урожай в колхозе, Ахмат сообщил нам, что мы потратили больше, чем заработали.

На общем построении он с гордостью объявил, что ради нас совершил подвиг: «Чтобы покрыть наши долги, я переспал с их толстой начальницей и с той, что с накрашенными глазами!».

На четвёртом курсе нашим начальником стал майор К.. В отличие от предыдущих командиров, он был человеком спокойным и не обладал яркой харизмой. Он также не принимал никаких подношений, что создавало впечатление о его честности и неподкупности.

Первые два года мы жили в казарме, а затем, в течение следующих двух лет, — в общежитии, которое находилось недалеко от Новодевичьего монастыря. Наш курс занимал весь этаж. В комнатах проживало по два-три человека, преимущественно иногородние курсанты.

В первый год нашего проживания в общежитии зимой мы столкнулись с проблемой отсутствия отопления. Нам приходилось спать не раздеваясь, но даже так мы мерзли. Кроме того, общежитие было наполнено рыжими тараканами, что доставляло нам неудобства.

Чтобы защитить еду от этих насекомых, я сооружал из посуды целые пирамиды, а в завершение ставил кастрюлю с едой в таз с водой.

Однажды соседний корпус закрыли на ремонт. Мы жили на шестом этаже, и из окон нам было хорошо видно, как эти неистребимые насекомые нескончаемым потоком бегут в нашу сторону.

Это переселение продолжалось несколько месяцев, видимо пока в соседнем корпусе не исчезли все тараканы. Я помню, как один из наших курсантов с ужасом рассказывал, что однажды ночью на него напала тысяча тараканов, которые проели ему щёку.

                Сложный зачет.

Еще одно лирическое отступление. Эта забавная история произошла на втором курсе. У нас был зачёт по предмету «Радиационная, химическая и биологическая защита» (РХБЗ). В рамках этого зачёта нам нужно было как можно быстрее надеть очаговый защитный костюм.

Чтобы правильно надеть ОЗК, нужно знать последовательность действий и уметь пользоваться каждым элементом комплекта. Мы на занятиях тренировались, но у меня ничего не получалось. Я не мог уложиться в отведённое время.

А сдать зачёт было обязательно. И вот в разговоре с одним курсантом из другого взвода, я узнаю, что он легко сдал этот предмет.

Я недолго размышлял и всего за двадцать рублей уговорил его сдать этот предмет за меня.

Преподаватели часто менялись, на кафедрах их было много, и они не знали нас по фамилиям. Мой спаситель, которого все называли Плот, пошел за меня на зачёт.

И в итоге, он не только сдал его, но и сделал это быстрее всех, и даже побил какой-то рекорд. Как назло, уже под конец зачета в аудиторию приходит Ахмат.

Он услышал фамилию Крикоров и, увидев Плота, вслух удивился: «Это же Крикоров». К счастью, преподаватель, похоже, не расслышал эту реплику и ничего не заподозрил.

А ещё нам повезло, что в этот момент Ахмата вызвал к себе начальник факультета, и он в спешке вышел из аудитории. Наш командир вскоре забыл об этом происшествии. Иначе у нас с Плотом могли бы возникнуть серьёзные проблемы.

Примерно через месяц я узнал, что курсант Крикоров приглашен на общегородское соревнование по предмету РХБЗ, так как установил рекорд скорости по одеванию ОЗК.

Мне пришлось взять поддельную справку о болезни, чтобы наше с Плотом мошенничество не раскрылось.

                Чай из веника.

Вспомнился еще интересный случай. У нас был курсант Алексей Р.. Внешне он казался крепким и здоровым, но драться не умел. Зато он был лучшим другом заместителя командира взвода и обожал делать мелкие пакости.
 
Например, ночью Алексей мог незаметно помочиться кому-нибудь из курсантов в сапоги. Но иногда его шалости грозили перерасти в серьезные проблемы. Однажды он был в наряде по варочной комнате в столовой.

Алексей подмёл пол и обнаружил, что испачкал веник в какой-то липкой жидкости. Попытки отмыть его водой не увенчались успехом, поэтому он решил воспользоваться горячим котлом, где готовили чай для всего факультета.

В результате весь факультет пил испорченный чай. К счастью, никто не отравился, однако начальник факультета вызвал повара и пожаловался на странный привкус напитка. А Алексей был очень собой доволен: ему удалось провернуть очередную проделку.

Мне тоже довелось испытать на себе его проделки. Когда он притворился парикмахером, еще будучи на КМБ и постриг меня. Как оказалось, это был его первый опыт в этом деле. Вы даже не представляете, какая у меня тогда была причёска! После этого мне пришлось обратиться к профессиональному парикмахеру, который сделал мне стрижку почти наголо, чтобы скрыть проплешины.

                Ноги на стол, господа офицеры.

В отличие от первых двух курсов обучения, на четвёртом курсе мы полностью погрузились в учёбу. Из всех прежних нарядов оставалось только дежурство по общежитию.

За год мы дважды проходили стажировку в воинских частях. Моя первая стажировка была в войсках Ракетных войск стратегического назначения (РВСН) в должности заместителя командира роты по воспитательной работе. А вторая стажировка — в должности заместителя начальника гарнизонного дома офицеров.

Так мы приобретали практические навыки и знания о нашей будущей профессии. После окончания четвёртого курса мы отправились на выпускной, который проходил на Поклонной горе.

Нас ждала торжественная церемония с парадным строевым шагом. По традиции в этот момент в воздух взлетали монеты, символизируя начало новой жизни. Молодые лейтенанты были счастливы и нарядны в своей парадной форме.

По традиции, первому, кто отдавал воинское приветствие лейтенанту, полагалось давать пятьдесят рублей.

Поэтому многие курсанты с младших курсов приезжали на наш выпуск не только для того, чтобы насладиться парадом и праздничным салютом, но и чтобы проявить расторопность и заработать немного денег. Шампанское лилось рекой, создавая атмосферу праздника и радости.

Затем нас ждал ресторан, где мы обмывали лейтенантские погоны и прощались. С большой теплотой я вспоминаю своих армейских друзей из академии.

На разных курсах я дружил с Пухом, Геной, Баем, Лехой, Буратино, а также со старшекурсником Варданом и другими своими сослуживцами. К сожалению, в начале века наш факультет был расформирован, так как здесь готовили начальников солдатских клубов. Однако в современных войсках эта должность стала гражданской.