Воспоминания курсанта

После окончания школы я решил поступать в ВКИМО на юридический факультет.
Позже я узнал, что для поступления нужно договариваться за год до начала приёмной комиссии, а за полгода список поступивших уже определён на 95%.
Абитуриенты, сдавали вступительные экзамены в посёлке Монино, находящемся недалеко от леса, на территории воинской части. Жили мы в палатках, наслаждаясь свежим воздухом, треском кузнечиков и красотой природы.

Но всё впечатление портили комары, которые не давали покоя ни днем, ни ночью.
Мое первое знакомство с армейской жизнью, которое запомнилось на всю жизнь - наряд по столовой. После каждого приёма пищи мне пришлось мыть посуду за абитуриентами трёх факультетов.

Это 500 человек, а посуды — 2000 тарелок. Раковина стояла на улице, и нам приходилось работать под палящим солнцем. День стоял знойный, и после работы я чувствовал себя обессиленным.
С нашим первым испытанием — зачётом по физической культуре - я успешно справился.

После был экзамен по русскому языку. Мой родственник, выпускник этого факультета, благодаря своим связям за пару дней до экзамена смог сообщить нам тему сочинения. Моя мама в спешке написала в библиотеке шпаргалку, и я отправился на экзамен с этим «бонусом».

Но, чтобы им воспользоваться, нужно было ещё суметь это сделать.
В первые два часа экзамена списать не удавалось, поскольку преподаватели пристально следили за нами.

За час до окончания экзамена они куда-то отлучились, и мне удалось достать шпаргалку.

Объём сочинения организаторами был ограничен тремя листами, а моя шпаргалка занимала целых пять листов. При написании мне пришлось сократить текст, внести в него изменения. Я пропустил пять запятых и допустил одну орфографическую ошибку.
И получил за сочинение тройку! Мы с мамой были расстроены, но долго переживать не было времени, и вскоре я начал готовиться к следующему экзамену по английскому языку.

Чтобы поступить, необходимо было выполнить негласное требование: набрать в сумме тринадцать баллов по трём предметам. Теперь мне нужно было сдать оставшиеся экзамены на «отлично».

В нашей палатке многие так хорошо владели английским языком, что в повседневных разговорах переходили на него. Наблюдая за ними, я засомневался, смогу ли сдать предстоящий экзамен.

Я тщательно подготовился. У меня была специальная брошюра с темами, которые могли попасться на экзамене, и шпаргалки.
Еще необходимо было выучить предложение на английском языке, и по прибытии на экзамен я четко произнес его преподавателю: "Comrade colonel, applicant Krikorov has came to take his english exam!".

Я был безумно счастлив, когда вытянул билет. Первый вопрос попался о Лондоне, и он был из брошюры, с её первой страницы.
Со вторым вопросом я тоже легко справился, заглянув в шпаргалку. Однако на третий вопрос я мог ответить лишь частично. Остальные вопросы были мне незнакомы. В билете было пять вопросов, и если бы мне пришлось отвечать на все, то моя оценка была бы не выше тройки.

Но во время моего ответа произошло настоящее чудо. Казалось, словно само провидение помогало мне. Преподаватель задал мне вопросы ответы на которые я знал.
Когда я дошёл до вопроса, на который не знал ответа, он внезапно сказал, что убедился в моем глубоком знании предмета.

Так я получил отличную оценку и, счастливый, покинул аудиторию. Удивительно, но один абитуриент, который свободно общался на английском, на экзамене растерялся и не смог сказать ни слова.

Преподаватель, пытаясь ему помочь предложил рассказать о своей семье, но парень так сильно нервничал, что с трудом вымолвил лишь первое предложение: «My family is large» и замолчал.
Это был сын высокопоставленного дипломата, поэтому, несмотря на произошедший казус, ему поставили отличную оценку.

Когда соседи по палатке узнали, что мне поставили пятерку, некоторые из них стали относиться ко мне с недоверием. Особенно это касалось Ромашкина — он был самым сильным и своенравным среди нас.
Он заподозрил, что у меня имеются влиятельные связи, и бесцеремонно настаивал чтобы я ему помог с поступлением.

Следующий экзамен назывался «Основы государства и права». Здесь произошло обратное: я знал ответы на все вопросы и воспроизвел их наизусть, но преподаватель оценил мои знания лишь на «четыре».

Он объяснил это тем, что я не привёл собственных примеров. Для меня это было полным разочарованием. В сумме я набрал всего двенадцать баллов, и мне не хватило одного балла до проходного. Кстати, абитуриент Ромашкин, набрал лишь одиннадцать баллов. Он сначала тоже не поступил, однако выяснилось, что позднее была еще одна мандатная комиссия и его зачислили.

А моя попытка стать военным юристом не увенчалась успехом, но, благодаря набранным баллам, меня приняли в другой военный вуз.

Страшные гоблины.
Так я стал курсантом Гуманитарной академии Вооружённых Сил. Вступительные экзамены в этот вуз проводились позже, чем в ВКИМО, поэтому примерно неделю мне пришлось жить в посёлке Кубинка, в воинской части ВДВ, вместе с моим будущим курсом.

Абитуриенты жили в эллингах. Здесь, как и в Монино, у нас было только одно дежурство — наряд по столовой. Но было одно важное отличие: дежурство мы несли вместе с сержантами -десантниками.
В этой части практиковалась дедовщина. Мы были для них как духи(новобранцы). И они не давали нам никаких поблажек, донимая своей придирчивой дотошностью.
Во время уборки в столовой на пол выливался двадцатилитровый бак воды, и нужно было быстро собирать её половой тряпкой.

За любую ошибку строго наказывали.
Например, применялась такая мера наказания, как «колыбаха» — это очень болезненный удар открытой ладонью по шее. Такой удар может надолго вывести человека из равновесия.
Также практиковался приём под названием «пробить лося»: человека заставляли скрестить руки перед лицом, а затем наносили удары по рукам. Но через руки удары доходили и до головы.

Более гуманным видом наказания было «ловить бабочек»: нужно было часто приседать и прыгать по команде, хлопая в ладоши.

Абитуриенты, наблюдая за сложными тренировками десантников — марш-бросками в противогазах или разбиванием бутылок и кирпичей об голову, относились к ним с предубеждением.
Мы воспринимали их как людей с ограниченным интеллектом, лишённых эмоций, похожих на роботов. Поэтому дали им прозвище «гоблины», в честь гротескной сказочной расы антагонистов из диснеевского мультсериала.
Глядя на них, мы вспоминали армейскую поговорку: "Чем больше в армии дубов, тем крепче наша оборона!"

Курс молодого бойца.
Главное здание академии располагалось в центре Москвы. Это длинное многоэтажное сооружение с изгибами с тремя соединенными корпусами.
А наш факультет, культурно-досуговой работы и журналистики, размещался в Хамовнических казармах.
Никогда в жизни я не спал так крепко, как в то время. Я настолько уставал, что, едва моя голова касалась подушки, как я сразу же засыпал.

За ночь силы не восстанавливались. Казалось, что я только закрыл глаза, а уже звучит зычный и протяжный голос старшины: «Рота, подъём!». Я понимал, что наступило утро, хотя создавалось впечатление, что прошло всего несколько секунд.

Командир взвода зажигал спичку и пока она прогорит, нужно было быстро вскочить, одеться, обуться и построиться. Если кто-то не успевал, то взвод повторял действие, пока не справятся все.

Сразу после подъёма — кросс на расстояние от двух до трёх километров. После зарядки был завтрак, построение и начинались занятия: строевая подготовка, уборка, наряды на работу. Также мы учились следить за формой: подшивать погоны и подворотнички, чистить до блеска обувь и бляху на ремне.

Во время курса молодого бойца мы регулярно бегали кросс по утрам, но после его окончания эта практика прекратилась. Мы забегали за угол здания казармы и там курили около двадцати минут, а остальной курс продолжал бежать.
С заместителем командира взвода нам повезло. Он был сыном высокопоставленного генерала и не боялся последствий, позволяя себе некоторые послабления, а вместе с ним расслаблялся и весь взвод.

А вот в первом взводе царила смесь жесткой дисциплины и неуставных взаимоотношений. В их составе было семь или восемь так называемых задротов — безвольных молодых людей, готовых исполнять любые приказы сержантов. Еще несколько таких курсантов наблюдались и в других взводах. Это было похоже на своеобразное рабство.

Их использовали как бесплатных курьеров — заставляли бегать в самоволку даже после отбоя и покупать сигареты и шоколадки для "авторитетов" взвода. Иногда они делали это за свой счёт.

В столовой им не доставалось самое вкусное. Также их заставляли мыть полы за других или стирать чужие портянки и носки. В общем, они были как "шныри" на зоне.
Несколько человек из них оказались несгибаемыми и, несмотря ни на что, прошли вместе со всеми четыре года, от начала и до конца.
Слоны.
На первом курсе среди нас стали главенствовать суворовцы. Сержантский состав состоял из них. Они называли себя кадетами и были выпускниками Московского, Тверского и других суворовских военных училищ.

Их было около тридцати человек, и они ощущали себя некой привилегированной группой, считая себя старослужащими, а нас — новобранцами. А по традиции военных училищ старшекурсники всех первокурсников называли "слонами".

Это был 1993 год – неспокойное время: штурм Белого дома, расстрел Дома Советов РФ, путч.
В то время вместо учебы нас ежедневно отправляли в патрули по столице, чтобы помогать милиции. Мы дежурили в паре с офицерами в основном на вокзалах столицы и в метро. Каждому курсанту выдавали штык-нож, а офицеру — пистолет.

Одним из самых сложных дежурств для меня был караул. График был напряжённым: два часа бодрствования в караульном помещении, затем два часа дежурства часовым и два часа сна. За сутки нужно было три раза повторить этот цикл.
Помню, однажды мне довелось нести службу в морозную ночь. Температура тогда опустилась до минус «33°C». Снег валил хлопьями. Я был одет в шинель, сверху — полушубок. На ногах — валенки. Чтобы не обморозить лицо, я обмотал его ватным полотенцем и не переставал приплясывать на месте, пытаясь согреться.

Порой сложными были наряды по столовой. По вечерам нам приходилось очищать несколько мешков овощей, и иногда работа затягивалась до поздней ночи.
Однажды мы с напарником устали от чистки моркови и выбросили один из двух мешков. Наутро повар с удивлением обнаружил, что моркови гораздо меньше, чем он ожидал.
Он предупредил нас, что пойдёт на мусорку и если найдёт там морковь, то за такой проступок нас могут отчислить. К нашей радости, в тот день мусоровоз приехал рано, и баки оказались пусты. А обманутому повару пришлось изменить меню.

Начальником факультета был высокий полковник с добрым лицом. Его заместителем был полковник небольшого роста, но тоже с открытой и приятной внешностью. Курсанты дали им прозвища, отражающие их характеры: «Большая доброта» и «Маленькая доброта».

За четыре года обучения у нас было три начальника курса. На первом курсе это был подполковник Ч., который запомнился нам как крайне требовательный руководитель.
Мы боялись его как огня, потому что он отличался своенравным характером и был известен своей строгостью. Даже за мелкие проступки, такие как невыполнение воинского приветствия, он отправлял на гауптвахту.

Еженедельно несколько курсантов на срок от пяти до десяти дней отправлялись в Алешкинские казармы. Это место было печально известно своими суровыми условиями содержания. По словам тех, кто там побывал, охранники избивали и унижали заключённых.
Однажды нашему командиру видимо надоело объявлять об аресте вслух, и он показал одному курсанту невербальный знак, вытянув два пальца латинской буквой V.

— Вы понимаете, что это значит? — с иронией спросил он курсанта, который провинился.
Курсант испуганно дрожащим голосом предположил:

— Двое суток ареста?
— Нет, это означает пять суток ареста, — довольно выпалил начальник курса.
Со мной произошла похожая история. В казарме, как мне казалось, никого не было, и я прилёг на кровати, которая стояла в самом конце нашего расположения. Вдруг кто-то бесцеремонно сел на меня.

— Отвали! — сказал я, не поднимая головы.
— Что? — услышал я недовольный голос.
Подняв голову с подушки, я увидел перед собой лукаво улыбающееся лицо подполковника.

— Я вас арестую! — произнес он угрожающе, выставив два пальца в виде латинской буквы V.
— Это означает пять суток ареста? — с ужасом спросил я, вспомнив, что в прошлый раз именно так Ч. обозначал это наказание.

Подполковник на мгновение задумался и, вспомнив, что ожидание в очереди на гауптвахту займет несколько месяцев, а может быть, из-за своего стремления к оригинальности, которое часто ставило в тупик его подчинённых, грозно объявил:
— Пять нарядов на работу!

Подполковник Ч. был нашим начальником в течение полугода. На его место пришёл харизматичный и эмоциональный человек, которого мы прозвали Ахматом.
Ахмат был справедливым, но ему нравилось проводить публичные "казни", в ходе которых с провинившихся сержантов срывались лычки и погоны с курсантов.
Он с легкой иронией поучал нас, что у курсанта в каждом городе должно быть по пять девушек, как это было у него самого. Однажды, после того как мы собрали урожай в колхозе, Ахмат сообщил нам, что мы потратили больше, чем заработали.

На общем построении он с гордостью объявил, что ради нас совершил подвиг: «Чтобы покрыть наши долги, я переспал с их толстой начальницей и с той, что с накрашенными глазами!».

На четвёртом курсе нашим начальником стал майор К.. В отличие от предыдущих командиров, он был человеком спокойным и не обладал яркой харизмой.

Первые два года мы жили в казарме, а затем, в течение следующих двух лет, — в общежитии, которое располагалось недалеко от Новодевичьего монастыря. Наш курс занимал весь этаж. В комнатах жило по два-три человека, преимущественно иногородние курсанты.

В первый год зимой мы столкнулись с проблемой отсутствия отопления. Нам приходилось спать не раздеваясь, но даже так мы мерзли. Кроме того, общежитие кишело рыжими тараканами, что доставляло нам неудобства.
Также на втором и третьем курсах осенью наш факультет отправляли помогать в уборке урожая в колхозы. Условия жизни были суровыми, иногда нам приходилось ночевать в сырых подвалах.

Мы собирали овощи на полях, которые в это время года были покрыты льдом. Работа была физически тяжёлой, курсанты недоедали и недосыпали. Но даже несмотря на усталость, некоторые находили время и силы для танцев и утех с местными девушками.

Криминал в воинской части.
Изначально на нашем курсе было сто пятьдесят человек. Выпустились около восьмидесяти из них.
Примерно пятнадцать человек после отчисления с курса оказались вовлечены в преступную деятельность. Они либо погибли, либо были осуждены и отбывали наказание в местах лишения свободы. Некоторые стали рецидивистами.

Когда мы учились на втором курсе, курсант из нашего взвода организовал в помещении КПП наркотическую точку. Там продавали лёгкий наркотик — марихуану, которую также называют анашой.

Ежедневно на КПП новой сменой доставлялись пакеты с запрещенным зельем, и один из дневальных занимался их продажей. Некоторые из тех, кто тогда приторговывал травкой, сейчас уважаемые люди, служат в звании полковника в различных министерствах.
Разумеется, командование знало, что происходило на КПП.
Бесконечные обыски и проверки не давали результатов. Товар надежно прятался в тайнике.

В углу комнаты в паркете была неприметная связка дощечек, которую можно было вынуть и вставить обратно.
Затем на это место задвигали парту и обнаружить тайник было невозможно. Это безобразие продолжалась почти полгода.

В конце концов, ФСБ вмешалась в ситуацию. Были задержаны с поличным несколько курсантов: один из них был «блатным». Его оставили учиться, а остальных отчислили.

После закрытия этой точки, другая точка была организована на основной территории академии. Но там оборот был меньше, и через пару месяцев ее тоже закрыли.

К тому времени сам организатор уже не учился у нас, но против него не было улик. Он тщательно все спланировал и организовал: доставку, торговлю - и сам оставался в тени. Однако позже его осудили по другому делу.

Также следует упомянуть о случаях пропажи денег у курсантов. Это происходило ночью, после получения денежного довольствия. Кто-то рылся по чужим карманам. Одного курсанта из третьего взвода удалось вычислить, и он был отчислен.

Однако злоумышленника из второго взвода так и не нашли. Все подозревали, кто мог за этим стоять, но из-за высокого авторитета этого курсанта боялись даже заговорить об этом.

Чай из веника.
У нас учился курсант Алексей Р.. Он был лучшим другом заместителя командира взвода и обожал делать мелкие пакости.

Например, ночью Алексей мог незаметно помочиться кому-нибудь из курсантов в сапоги. Но иногда его шалости грозили перерасти в серьезные проблемы. Однажды
Алексей вымыл веник в горячем котле в варочном цеху, из-за чего весь факультет пил испорченный чай. К счастью, никто не отравился, однако начальник факультета вызвал повара и пожаловался на странный привкус напитка. А Алексей был собой доволен: ему удалось провернуть очередную проделку.

Мне тоже довелось испытать на себе его проделки. Когда он притворился парикмахером, еще будучи на КМБ и постриг меня. Как оказалось, это был его первый опыт в этом деле. Вы даже не представляете, какая у меня тогда была причёска!

Сложный зачет.
Еще одно лирическое отступление. У нас был зачёт по предмету «Радиационная, химическая и биологическая защита». Нужно было как можно быстрее надеть очаговый защитный костюм.

Мы на занятиях тренировались, но я не мог уложиться в отведённое время.
И вот в разговоре с одним курсантом из другого взвода, я узнаю, что он легко сдал этот зачет.

И за незначительную сумму уговариваю его сдать этот предмет за меня.
Преподаватели часто менялись, на кафедрах их было много, и они не знали нас по фамилиям.
Мой спаситель, которого все называли Плот, пошел за меня на зачёт.

В итоге, он не только сдал его, но и сделал это быстрее всех, и даже побил рекорд.
Как назло, уже под конец зачета в аудиторию приходит Ахмат.
Он услышал фамилию Крикоров и, увидев Плота, вслух удивился: «Это же Крикоров». К счастью, преподаватель, похоже, не расслышал эту реплику и ничего не заподозрил.
А ещё нам повезло, что в этот момент Ахмата вызвал к себе начальник факультета, и он в спешке вышел из аудитории.

Через месяц я узнаю, что курсант Крикоров приглашен на городское соревнование по предмету РХБЗ.

Ноги на стол, господа офицеры.
В отличие от первых двух курсов обучения, на четвёртом курсе мы полностью погрузились в учёбу. Из всех прежних нарядов оставалось только дежурство по общежитию.
За год мы дважды проходили стажировку в воинских частях: в качестве заместителя командира роты по воспитательной работе и заместителя начальника гарнизонного дома офицеров.

Так мы приобретали практические навыки и знания о нашей будущей профессии. После окончания четвёртого курса мы отправились на выпускной, который проходил на Поклонной горе.

Нас ждала торжественная церемония с парадным строевым шагом. По традиции в воздух взлетали монеты, символизируя начало новой жизни. Молодые лейтенанты были счастливы и нарядны в своей парадной форме.
Первому, кто отдавал воинское приветствие новоиспеченному лейтенанту, полагалось давать пятьдесят рублей.

Поэтому некоторые курсанты с младших курсов приезжали на наш выпуск не только для того, чтобы насладиться парадом и праздничным салютом, но и чтобы проявить расторопность и заработать немного денег. Шампанское лилось рекой, создавая праздничную атмосферу радости.

Затем нас ждал ресторан, где мы обмывали лейтенантские погоны и прощались. С искренней теплотой я вспоминаю своих армейских друзей из академии.
К сожалению, в начале века наш факультет расформировали, так как здесь готовили начальников солдатских клубов. В современных войсках эта должность стала гражданской.