Глава 31. Прощай, Империя!

И вот вам результат: отсидевшись пару недель в конспиративной двухкомнатной квартире, что по пути к аэропорту, купленной некогда на дальнюю родственницу из Рязани, Чижиков летит за границу в бизнес классе, как ему по статусу положено. Тут даже бортперсонал посимпатичнее, моложе и стройнее, чем в экономном.
«Вот Светочке, - заботливо подумал наш герой, - подошла бы такая работенка. Что ее теперь, гадину, ждет?» Заметьте, первым делом он подумал не о себе, хотя положение его самого было незавидным.
Но далее мысль его поплыла в другую сторону. Глядя на стюардесс, он с тоской вспоминал, что за все время так и не удосужился разыскать двух прекрасных губернских дам, одна из которых могла бы стать его любимой женой.
Павел Иванович взгрустнул и уже расслабился коньячком, закусил чем бог послал: икоркой, лососиной с лимончиком, рыбой под маринадом, однако, воспользоваться десертом отложил на потом. Сейчас ему захотелось вздремнуть, подложив под голову подушку, накрыв себя одеялом, и увидеть добрый сон или позитивно помечтать, что одно другому сродни.
Вот, как было бы неплохо, если бы одна из них, хорошо б если обе, встретили его в Цюрихе. Он никак не мог выбрать, какая из них лучше: та, что постарше, подходила ему лучше по возрасту и по всем статьям, зато та, что была помоложе, уже только одним этим брала верх. Он смекнул, что выгоднее, конечно, жениться на молодой, а старшую держать как тещу, которая своей мудростью и опытом вдовы могла бы влиять на молодую, и в случае чего, приструнить.
Родина была давно за бортом, в ее зимнем, черно-белом варианте, — впереди ослепительная заграница в лучшем и соблазнительном ее проявлении. Не какие-нибудь там Болгарии или Польши, к которым он еще с советских времен относился снисходительно, однако, лучше чем к Румынии или Албании, — впереди его ждала Швейцария.
Мысли одолевали Чижикова и не давали ему дремать. Он подумал, что вот как интересно, он лежит, откинувшись в кресле, летит по воздуху, идет по коридору и одновременно бежит. И опять сквозь дремоту: хорошо бы, если бы рядом была жена, надежная опора. Чтобы она встречала его вместе с тещей в аэропорту. Жена бросилась бы Павлу Ивановичу на шею. Расцеловали его обе по очереди, сначала жена, та что помоложе, потом теща. Жену крепко в упругие, слегка влажные губы, а теща кокетливо подставила бы плотную, пахучую арбузным ароматом щеку, а потом Чичиков подставил бы свою. Хорошо-то как!
А бежит он потому, что матушка Русь так просто не отпускает людей, добившихся успеха и определенного положения, но и житья им по обыкновению не дает.
Но какова матушка, такова и жена, - во сне закралось подленькое сомнение у Чижикова. - А может, и хорошо, что не женился.
- Нет, все же нехорошо, - спорил он сам с собой.
Кому ж он помешал, ведь олигархом с амбициями президента он не стал, несмотря на свою наполеоновскую внешность и денежное состояние, выраженное не в сомнительной биржевой стоимости, а банковским счетом и полутора тоннами рублей, сиречь наличностью? А ведь загубят они его идею, окончательно загубят, потому что никто не понимает, кроме него самого, как можно монетизировать слово бесплатно, дав человеку возможность добровольно принести деньги, а не переть на него самоходным орудием нижнетагильского образца на гусеничном ходу, против которого в бой пойдут даже старики, недовольная молодежь, остатки интеллигенции, креативный класс и прочие саботажники.
Знал бы Чижиков, что в это время в Империи проводят обыск куда более серьезные люди, чем полковник Свистунова, меньше бы переживал. Искали по заданию Хомячкова секретные материалы опытов над людьми, о которых сам же Павел Иванович на радостях проболтался, но кроме записей наблюдения за грызунами ничего не нашли. Однако не успокоились и буквально разобрали все по камушку, сведя само здание Империи до основания на нет.
Собственно, свою пожизненную задачу Чижиков уже одним тем исполнил, и деньги у него есть, кроме тех, что отобрала полковник Свистунова, всего-то несчастные полтора миллиона рублей, но про них он не забыл и всегда будет припоминать. А место, где ему придется приземлиться, он выбрал с любовью, поближе к семи печатям и профессору доктору Брауну, сбежавшему загодя. Жаль, конечно, развалившейся Империи, но она не первая — она не последняя.
И снова сквозь сон, будто наваждение: а жаль, все-таки, что не женился и нет у него потомства, и, по всей вероятности, не женится никогда, потому что предпочитает женщин славянской внешности редкой красоты, пышногрудых и телесных, однако не толстых, а в меру, лоснящихся здоровьем, с румянцем, как те две дамы, которых он упустил в губернии, а не вяленых и серокожих, как в Европе, сбрендивших на эмансипации, здоровом образе жизни и веганстве, отчего у них болезненный и мужиковатый внешний вид работников прокуратуры или тяжелого физического труда.
Все империи, подумал Павел Иванович, рано или поздно имеют особенную манеру сходить на нет, а зная это, наверное, не стоит их вообще затевать и строить, а уж горевать по ним — и подавно. Тем не менее сколько их были построено? И где теперь великая Британская Империя? Тю-тю. Превратилась в аморфное Содружество наций. Где французская? Нету, а все колонии перекочевали на постоянное место жительство в Париж, превратив его в африканское предместье.
Каждое столетие, думал Чижиков, рождаются свои Александры Македонские, Борисы Березовские, Михаилы Ходорковские, Абрамовичи-Рабиновичи, Дерипаски, а то, может, и с десяток таких на одно поколение инициативных живчиков. Они самоотверженно бьются за то, чтобы показать всем вокруг кузькину мать, каждый на своем поприще создают собственную империю на базе личного убогого воображения.
Одни создают маленькую колбасно-фармацевтическую или большую строительно-овощную, громадную сталелитейно-обувную или крупную банковско-прачечную, гигантскую издательско-нефтяную, газово-воздухоплавательную, другие же, как большевики, хотят объединить весь земной шар на почве победы пролетарской революции с целью установления рая на земле, однако у себя на месте за семьдесят лет не смогли ликвидировать перебой с хлебом и раздать штанов, больше, чем пара в одни руки с расчетом на двадцать календарных лет. Короче, кто во что горазд. А в итоге старушка в застиранном пиджачке пожалеет императора, витающего в облаках, и заплатит ему за трамвайный проезд.
И вот только Российская кое-как держится, похоже, что только за счет этих вот старушек в застиранном малиновом пиджачке, которых в процентном соотношении, здесь по какой-то загадочной причине больше, чем где бы то ни было на земле.

Перейти к последней главе: http://www.proza.ru/2017/08/01/603