Качканар

                1. ПРИЕЗД В КАЧКАНАР

     Шел 1966 год, было мне в то время 9 лет, закончила 2-й класс и перешла в 3-й. Мама решила, что в Ивановской области нам живется плохо, и нужно переехать на Урал. Там в Свердловской области был, еще совсем небольшой в то время, город Качканар, и туда требовались  всевозможные специалисты и врачи в том числе, а моя мама была зубным врачом.
     Собрала она немудреные пожитки,  мебель отправили контейнером, сели на поезд и поехали. Нам со старшей сестрой все было интересно. Раньше на поезде мы ездили только в Иваново, но туда ехать всего час, а тут и ночевать пришлось в поезде. Да еще и две пересадки: одна в Перми, другая на станции Азиатской. Вот на этой станции нам показали столбик, до него еще была Европа, а дальше на восток, уже Азия.
     Наконец, мы в Качканаре. Первую ночь переночевали в гостинице, а на другой день нас уже поселили в коммунальную квартиру, в маленьком двухэтажном домике. Сказали, что это временно, дом в котором нам должны были дать квартиру, еще строится.
     В квартире, кроме нас, жила семья белорусов Некрашевичей, они хоть и были недовольны, что к ним еще кого-то подселили, но на нас не сердились и охотно помогали устроиться.
     Здесь в Качканаре мы впервые увидели настоящую гору, которую было видно с любого конца города. Гора называлась Качканар (одна из самых высоких вершин Среднего Урала, 888 м), по ее имени и назвали город.
     Когда еще только подъезжали к городу, меня поразил огромный плакат. Собственно, ничего особенного там не было, всего лишь дата основания города. Вот она-то меня и ошеломила: оказалось город мой ровесник, а учитываю точную дату начала постройки города, ровно на месяц меня моложе.
     Приехали мы в конце августа, и надо было подумать о том, где мы с сестрой будем учиться. С сестрой было просто, ее устроили в ближайшую к нашему дому школу №1, со мной так не получалось. Маме объяснили, что ежели меня тоже записать в эту школу, то я буду, в отличие от сестры, учиться там до 10-го класса, и лучше меня записать школу №2, куда переводился сейчас один из 3-их классов, потому что вскоре его переведут в школу №4, а она строится рядом с нашим будущим домом. Туда же должны были перевести класс моей сестры.
     Школа №2 находилась на другом конце города, но город был не велик, и я проходила это расстояние за 20 минут.
     Началась учеба. Мы, ученики 3-е класса, гурьбой шли в школу, буквально все жили в одном районе, некоторые даже в нашем доме, и всех собирались переселять в тот же район, что и нас. 

                2. ЛЮСЬКА

     Вскоре познакомились мы и с хозяевами соседней квартиры: Таракановыми тетей Ниной, дядей Мишей, и их детьми Люськой и Славкой.  Люська была моей ровесницей, но  осталась на второй год во 2-м классе. Славка был годом моложе и был первоклассником, тоже на второй год остался.
     Славка показался мне не очень нормальным мальчиком, сказавши это Люське, услышала, что так оно и есть. Она рассказала, что родился Славка вполне нормальным мальчиком, но когда ему было три года, пьяный отец напал на мать с ножом, мальчик увидел это, подбежал к матери, закричал, и порезался. Вот тогда Славка и сошел с ума.
     Вскоре мы и сами увидели, каков дядя Миша во хмелю. Тетя Нина с детьми бросилась к нам прятаться. Это явно было не впервые, дядя Федя Некрашевич совсем не удивился их появлению, пустил в квартиру и только посочувствовал.
     Дядя Миша знал, что его жена прячется у нас, буянил и рвался в квартиру. Кто открыл дверь, так потом и не поняли, то ли Сашенька Некрашевич по малолетству (ему было тогда лет 5), то ли Славка, по недоумию, но обезумевший пропойца ворвался в квартиру. Нами он не интересовался, он искал жену. Вот в это время обнаружили, что нигде нет Люськи и страшно за нее испугались: где она и что с ней.
     Не успел еще дядя Миша отыскать жену, прятавшуюся в нашей комнате, как в дверь постучали, дядя Федя открыл: на пороге стояли два милиционера, а из-за плеча одного из них, выглядывала Люська, в одном платьице, мокрых чулках, без обуви (был уже конец октября). Она оказывается, вместо того, чтобы идти к нам, сразу побежала в милицию и ей, конечно, было не до того чтобы одеваться и обуваться.
     Милиционеры забрали дядю Мишу с собой и следующие 15 суток мы его не видели. А Люськой восхищались все жильцы дома.

                3. НОВАЯ КВАРТИРА

     Закончилось в школе первое полугодие, начались зимние каникулы. Нам, как и обещали, дали квартиру в новом доме на первом этаже, и тогда же перевели в новую школу. Наш 3-е класс школы №2  превратился в 3-г школы №4.
     Вскоре сказались ударные темпы строительства нашего дома: затопило весь первый этаж во всех четырех подъездах. Самое неприятное было в том, что засорилась канализация, поэтому в ванной плавали нечистоты, а вода вылилась даже в прихожую. Хорошо, что в этом доме были высокие пороги и перед входом в комнату и перед кухней, так что хоть там-то было сухо. Сантехники ходили по подъездам, матерились, ругая неаккуратных жильцов, а когда, наконец, выяснили в чем дело, ругать нас перестали. В одной из канализационных труб обнаружили приличный кусок кирпича, оставленный строителями. Его, конечно, убрали, а жильцам пришлось заняться уборкой.
     Вскоре после этого происшествия у нас в квартире среди ночи прорвало батарею. Хорошо мама вовремя проснулась, отправила нас с сестрой на кухню (в комнате из дыры в батарее хлестал кипяток), а сама пошла вызывать аварийку. Приехали они быстро, и часа через два неисправность уже устранили.
     Но были не только неприятности. В классе я подружилась с Леной Трелес, а в нашем подъезде – с Любой Кротовой (она была двумя годами моложе меня), по прежнему дружили с Люськой Таракановой. Была зима и в свободное время мы катались с горок, а горкой можно было считать любой тротуар. Санок у нас не было, но зато везде валялись куски арматуры, ввиде решетки, их сгибали пополам, клали на снег, садились на них и ехали вниз. Что нам нравилось, такие «санки» можно было бросить где попало, а на другой день сделать новые.

                4. ШКОЛА

     Наша учительница задала на дом написать сочинение. Темы были две: «Моя будущая профессия» и «Мое любимое занятие». Кем я собираюсь стать, когда буду взрослой, я в то время не знала и не задумывалась об этом, так что про профессию решила не писать, а вот любимое занятие было: я запоем читала книги. Больше всего, как и многие дети этого возраста, любила сказки, но про сказки писать не решилась. Мало ли как воспримет это Раиса Михайловна. Она уже устроила однажды скандал, из-за того, что одна из девочек посмела обернуть учебник газетой с портретом Ленина. Так что написала о том, как я люблю книги Гайдара. Даже в том возрасте я понимала, что это чистой воды лицемерие, но на скандал нарываться не хотелось. К своему удивлению за это сочинение я получила редкую для меня в то время хорошую оценку.
     Из-за своей любви к чтению я то и дело бегала в библиотеку, была она буквально через дорогу от нас. Ростом я была невелика, одна из самых маленьких в классе. И как-то по дороге в библиотеке из-за сугроба не увидела едущую машину. Пришла в себя уже в больнице, рядом со мной сидела мама. У меня оказалась сломанной правая рука и три ребра. Травматологических отделений в больницах тогда не было, тем более детских, так что лежала в хирургии вместе с взрослыми женщинами.
     Один из персонажей книги Тома Клэнси сказал:  «Кости у детей срастаются…, как мы говорим, они срастаются, если только все обломки костей находятся в одной комнате».  Вот и я быстро поправлялась. Мама с сестрой приходили каждый день, приходили одноклассники, как-то раз пришла даже наша учительница. А я через три дня уже бегала по всему отделению.
     А немного погодя в нашу палату среди ночи привезли женщину, я не сразу ее узнала, но это была тетя Нина, Люськина мать. Дядя Миша снова ударил ее ножом.
     Вскоре меня из больницы выписали, неделю пробыла дома, а потом снова стала ходить в школу.

                5. ЛЕТО

     Закончился учебный год, начались летние каникулы. Рядом с нашим домом был уже небольшой кусок тайги, где впервые увидела кедры и пихты. Вот тут мне показали новую забаву, раньше я этого не видела. Сначала Леночка Трелес, а потом и другие девчонки стали звать меня посмотреть на их «секретики». Делались они просто: где-нибудь, в укромном месте, обычно в тайге, выкапывалась ямка, в нее, по возможности красиво укладывались разноцветные камешки, цветные стеклышки, даже кусочки цветной бумаги; в общем, у кого на что фантазии хватит, все это прикрывалось прозрачным стеклом и засыпалось землей, а что бы место не потерялось, оставляли какую-нибудь отметину. Вскоре я тоже делала такие  «секретики» и показывала их подругам.
     Вскоре в тайге появились грибы и ягоды, и не все они мне были знакомы раньше. Там я впервые увидела жимолость и морошку. Дикая жимолость была горьковата, а морошка мне очень понравилась. Удивило то, что в тайге были заросли смородины всех цветов, эту ягоду я привыкла считать исключительно садовой.
     Кроме сбора ягод и грибов, бегали на речку. Идти надо было через, так называемый, кулацкий поселок. Сначала было страшно там ходить, взрослые пугали нас, говорили, что там живут очень злые люди. Но шло время, нас никто не обижал, и бояться мы перестали.
     Недалеко от нашего дома, на опушке тайги было несколько металлических гаражей. Один из них сторожил пес по кличке Тобик, хоть и был он на цепи, но с нами был очень ласков, еще бы, его каждый раз кто-нибудь из ребят обязательно кормил. Мы были уверены, что Тобика не кормят, потому что он всегда охотно брал наши подношения, и только много позже я узнала, что многие крупные собаки вообще не знают сытости, и могут есть очень много, ну а этот пес вообще не выглядел голодным.  Покормив собаку, мы забирались на какой-нибудь гараж и начинали прыгать с него.
     Этим же летом я чуть не устроила пожар в квартире. Газа у нас пока не было,  готовили на электрической плитке. Вместо газовых плит были дровяные. В нашу плиту мама складывала ненужные бумаги, и время от времени их сжигала. Сверху плита была застелена газетой. Вот мне и захотелось, пока никого не было дома,  (мама была на работе, сестра гуляла с подругами) сжечь эти бумажки.  Я знала, что прежде чем зажигать огонь, нужно открыть задвижку, что и сделала, потом подожгла бумагу. Гореть бумага по настоящему не хотела, но дыму было много. Сейчас я думаю, это было оттого, что бумаги было слишком много. Вся плита была плотно забита, и для горения не хватало кислорода. Я открыла плиту, чтобы посмотреть в чем дело, оттуда выскочил язычок пламени, тут же, испугавшись, закрыла плиту, а на загоревшуюся газету плеснула водой, благо мойка была рядом.
     Вскоре от дыма стало нечем дышать, я попыталась отпереть квартиру, чтобы выйти на улицу, увы, на это не хватило силенок. Тогда выскочила в окно, благо жили на первом этаже. Сколько-то погуляла на улице, сбегала к маме на работу, и пошла домой. Снова попыталась отпереть квартиру, и снова мне это не удалось, пришлось забираться через окно, а это было значительно труднее, чем оттуда выпрыгнуть.
     За то время, что я гуляла, квартира проветрилась и дымом даже и не пахло. Какое-то время спустя в дверь постучали, это была Люська. Я сообщила ей, что отпереть квартиру у меня не получается, и даже продемонстрировала ей это. В ответ услышала требование выбросить ключ в окошко, что я и сделала. Люська дверь отперла безо всякого труда.
     Вечером мама пришла с работы, увидела обгоревшую газету (заменить ее на другую у меня не хватило ума). Вот тут мне здорово влетело, за игрушки с огнем.

                6. ВТОРОЙ ГОД В КАЧКАНАРЕ

     Лето быстро закончилось, и начался новый учебный год. Моей сестре уже исполнилось 14 лет и она записалась в отряд ЮДМ (юные друзья милиции), ребят младшего возраста туда не брали. Стала она уходить на дежурства. Как-то, уже зимой пришлось им дежурить в кинотеатре, одета она была не совсем по погоде, в здание было холодно, и она простудилась: схватила ревмокардит. Надолго попала в больницу, выписали ее домой уже летом.
     А следующим летом, отец мой подруги Любы Кротовой, придя с работы очень усталым (работал он каменщиком на стройке), с устатку захотел выпить портвейна, дома выпивки не оказалось, и он послал дочь в магазин за вином. Я в то время была у них в гостях, так что за вином отправились мы вместе. Честно отстояли очередь в магазине и спросили у продавщицы бутылку портвейна. Вина нам, конечно, никто не продал, мне было 10 лет, Любе – 8. Мы растерялись, а что же делать? Как же Любин папа? Один из мужчин, стоявших в очереди, нас пожалел, и согласился купить нам на наши деньги бутылку. Продавщица спокойно продала ему портвейн, буква закона была соблюдена. Люба отнесла бутылку домой, и видимо, рассказала эту историю родителям. По крайней мере, больше за вином ее не посылали.
     Этим же летом в Качканаре произошла трагедия, не оставившая никого равнодушным. Один мальчишка, чуть старше меня, стащил у отца офицера ракетницу и вместе с двумя друзьями решил пострелять в том небольшом куске тайги, что был у нашего дома. Одна из ракет, попала в сухое дерево, тайга загорелась. Два мальчика, в том числе и тот у которого была ракетница, сгорели заживо, а третьего с тяжелыми ожогами на вертолете отправили в Свердловск. Не знаю какое наказание получил отец-растяпа, но я думаю, что самым тяжелым наказанием для него была гибель сына.
     Этим летом мама решила, что Качканар несчастливый для нас город: я попала под машину, сестра тяжело болела. И вот ровно через два года мы уехали с Урала.