Казус выздоровления

Как-то утром по гулким, просторным коридорам верхнего этажа новой городской больницы внезапно прошумело от неурочных хождений врачей, медсестёр и бодрых движений группирования санитарок. Пространство ощутимо всколыхнуло, как стало понятно чуть позже, от неожиданного поступления нового, явно неординарного пациента, отчего медперсонал встревожено озаботился и, похоже, был поставлен в степень готовности номер один.

Возникшее беспокойство, гонимое воздухом, передалось и всем, ожидающим обхода врачей обитателям многоместных палат, расположенных здесь терапевтического и неврологического отделений. Некоторые из них особенно любопытные, выглядывая в коридор, не отказали себе в желании понаблюдать за происходящим.
 
Вскоре они были вознаграждены: двери объёмного лифта с особенным звуком широко раскрылись, и три, раскрасневшиеся от напряжения и усердия, санитарки выкатили в коридор носилки с пожилым мужчиной брутального профиля и внушительного веса. Тяжело развернув каталку в нужном направлении, они профессионально осторожно двинули её в небольшое ответвление длинного коридора, где располагались персональные палаты.

Минут через пять санитарки дружно вернулись к Посту медсестры, где беспокойно доложили о своих совершённых действиях. В раскрытые двери палат до больных сначала донеслись приглушённые голоса медсестёр, врачей и, сопровождающей больного, родственницы, а затем их шаги смолкли по пути к палате нового больного.
Уже чуть позже, тихо шурша от особенного хода, каталка с новым пациентом двинулась в обратном порядке к лифту: на обследование, на другие этажи, что уже вписывалось в обычный больничный ритм. Понятно, «лежачий». А выздоравливающее и поэтому более шустрое население отделений, разнесло по палатам весть о том, что поступившим на этаж тяжёлым больным, оказался известный врач, главный хирург города Николаев Иван Максимыч.

Обсудив это известие по палатам, больные, собравшиеся на обед в столовой, сделали эту тему всеобщей.

Поигрывая чашкой, ложкой и бокалом, мужчина в широких спортивных штанах громко и непререкаемо говорил:
– Твёрдая рука. Да, твёрдая рука. Сказал – сделал. К нему всегда за последним словом.
– Так ему и положено иметь твёрдую руку. Ведь он же – хирург, – сварливо выдвинулась к нему из ряда очереди на раздачу блюд женщина средних лет в красном халате.
– Не всегда, не всегда так бывает. Разные хирурги, как и разные другие «спецы». Одни умеют и знают своё дело, другие – нет. – Авторитетно вмешался стройный высокий мужчина в джинсах.
– Но лучше не попадать на стол к этим «спецам», – кто-то сказал из очереди. Его поддержали несколько голосов, одновременно говоря каждый о своём опыте.

В это время мужчина в широких штанах, придвинувшись и наклонившись к женщине в красном халате, явно заинтересованно, негромко допытывался:
– А почему у вас халат такой красный?
 
– Проходите, ваша очередь. Давайте свои чашки, – громко прозвучал в этот момент командный голос раздатчицы из окошечка. Мужчина, быстро среагировав, резко отвернулся от собравшейся ответить ему женщины и с готовностью шагнул к своему обеду, не выслушав её.

Марина стояла в конце столовской очереди и получила обед последней, поэтому успела выслушать все животрепещущие комментарии и мнения о новом пациенте. Она ещё не освоилась в больничных порядках, так как поступила на лечение только вчера. Среди состава больных знакомых у неё не было, поступившего доктора совершенно не знала, да и состояние своего здоровья её не радовало, поэтому возникшие обсуждения от неё были далеки. Ей предстояли обследования, после которых может чётко определиться лечение. К тому же она находилась в ожидании места в персональной палате. Но поскольку свободных мест для женщин пока не было, её временно разместили в пятиместной палате, где ночью все плохо спали из-за тяжелой больной.

Соседи по палате Марины оказались в меру оптимистичными и терпимыми, никто не доминировал, каждый занимался сам собой. Днём тяжёлой больной помогала, нанятая её сыном, приходящая няня; она была тиха и знала своё дело без обсуждений. Рабочий режим дня здесь начинался очень рано. Около шести обычно появлялась больная, не ночующая в больнице и приходившая, опережая медперсонал. Она долго переодевалась, шурша полиэтиленовыми пакетами и разбудив, наконец-то всех, затихала, улегшись на отведённое место и выставив из-под одеяла только нос. Чуть позже резко щёлкал выключатель в коридоре и включался палатный свет, распахивалась дверь – медсестра приносила градусники. Наступало время подъёма, из коридора уже были слышны шаги собирающейся очереди на сдачу крови, а также прочего, прочего…

Зимнее утро ещё не разгорелось, а Марина уже обошла с направлениями этажи примыкающей к больнице поликлиники, накапливая досье оценок своего здоровья. И наконец-то, присела на свою кровать, набираясь сил для принятия капельницы.
Уже позже, спеша на зов медсестры в процедурную, она обратила внимание, как осторожно и бережно, всё также втроём, санитарки продвигали по коридору примелькавшуюся всем обитателям отделения каталку с большим телом больного врача…
«Как они его перегружают на каталку? Похоже, он совсем недвижим», – подумалось Марине в тот момент.

Во время обхода лечащий врач Оксана Игоревна порадовала Марину:
– Возможно, дня через два освободится место в персональной палате.
– Скорее бы, я очень жду, – ответила она, подумав: «Да, оказывается, про неё не забыли, всё потихоньку идёт к желаемому результату».

Днём ей удалось немного поспать при затихшей палате. А потом, взбодрённая сном и немного подкрасившись, глядя в пудреницу, Марина спустилась на первый этаж на встречу с мужем.
 
Улыбаясь друг другу, они присели на кожаный диван. Недолго проговорив о срочной  очередной командировке мужа и, похоже, определившись, одновременно поднялись со своих мест. Обменявшись с ним поцелуем и получив пакет с фруктами, Марина направилась на свой этаж. А затем, видимо, зарядившись дополнительной порцией внутреннего тепла от встречи, она с большим удовольствием уничтожила на ужин больничную скромную кашу.

Глубокой ночью в палате внезапно включился яркий потолочный свет, и дежурная медсестра с санитаркой медленно ввели молодую женщину, которую уложили на кровать отсутствующей больной, поменяв постельное бельё. Поставив ей укол, они удалились, выключив свет и оставив дверь открытой. Весь остаток ночи женщина вряд ли спала, иногда она резко вскрикивала и, приподнявшись на локте, спрашивала у кого-то одно и то же:
– А где мой муж?
Утром стало известно, что она получила сильнейшее сотрясение головного мозга, упав на скользкой дороге по пути домой с работы. Вечером этого же дня после серии уколов и капельниц, она, уже активно разговаривала по мобильному телефону, генеральским тоном отдавая приказания сыновьям-школьникам, не жалея себя.

Для Марины же весь последующий день был похож на предыдущий чередой процедур и ожиданием места в комфортной палате с надеждой выспаться. Иногда она выходила в коридор, где было больше свежего воздуха, садилась на диван около стола дежурной медсестры.

Здесь была видна больничная жизнь. Кажется, она текла размеренно и спокойно.
Обычно после «тихого часа» по больничному коридору изредка проходили посетители, ненадолго исчезая в палатах своих больных родственников. Не вызывало удивления и то, что в палату к Ивану Максимычу, лечащемуся доктору, два раза в день приходила его жена, миловидная, хорошо одетая женщина, с небольшой, но увесистой сумкой. Она его кормила обедом и ужином…

На третий день, вечером, к Марине неожиданно подошла дежурная медсестра Юлия и сказала, что одно персональное место освободилось, и проводила её в палату № 3 в известном ответвлении длинного коридора этажа.

Марина удовлетворённо окинула палату взглядом. Комната была просторная, угловая, с двумя большими окнами, с двумя кроватями с ещё новыми, облицованными полиэтиленом, матрасами и необходимым для проживания набором мебели. «Гостиничный номер», – подумала Марина, выбрав место у окна. Юлия попросила её перенести в эту палату свои постельные принадлежности с прежнего места:
– Только на одну ночь, так как у сестры-хозяйки закончился рабочий день, и она уже ушла. Завтра застелим всем новым и красивым, – и, довольная произведённым впечатлением на пациентку, удалилась.

Марина присела на широкий матрас, и, не придав особого значения, как он недовольно упруго-целлофаново прошелестел ей в ответ, огляделась, оценивая окружающее пространство.

Вскоре она поняла, что пластиковые окна плохо защищают от зимней стужи: от них ощутимо веяло холодом. Она дотронулась до современных регулируемых батарей, они были  безжизненно холодны, похоже, хронически. Теперь Марина обратила внимание на, мягко говоря, прохладность помещения, которую сразу и не ощутила. «Да, надо как-то выживать», – приняла она оптимистичное решение и принялась за дело.

Для начала она перенесла свои вещи на новое место и, переговорив с медсестрой, а затем с обитателями старой палаты, узнала, как можно решить проблему с теплом быстро. Оказалось, что в отделении лежит больной – специалист по сантехнике, который уже многим помог отрегулировать температурный режим в палатах. Он, этот специалист, находится в палате № 1, то есть недалеко от её нового места размещения.

Обрадованная Марина, быстро сложив свои вещи на новое место, отправилась на лестницу, идя на голоса мужчин, громко, обсуждающих международные события, предполагая найти «спеца» среди них:
– Мужчины, здесь есть сантехник, который может отрегулировать батареи в палате? Они совсем не греют, – спросила Марина, обращаясь сразу ко всем присутствующим.
– Да, вот он только что пошёл к себе…, – заговорили в один голос курильщики.

Марина подошла к палате № 1 и постучала. Ответом было молчание. Постучала сильнее. Прозвучало тихо из-за двери:
– Да…

Она вошла в очень большое для больницы помещение.
Почти в центре его стоял стол с придвинутой к нему кроватью. На кровати сидели двое: мужчина и женщина. Стол перед ними был заставлен разной домашней посудой. Они ужинали. Вернее, женщина кормила мужчину. Она ложкой зачерпывала пищу из глубокой тарелки и вкладывала её в открывающийся рот больного. Марина поняла, что здесь находится известный врач Иван Максимыч с женой.

При её появлении они перестали есть. Большие водянисто-голубые глаза больного, не моргая, уставились на неё. Ей стало неловко от неожиданности возникшей ситуации и удручающей картины увиденного. Но надо было как-то объяснить своё присутствие: Марина видела пустую кровать соседа по палате и ей уже стало понятно, что его, сантехника, здесь нет. Она скованно извинилась и произнесла, обращаясь неизвестно к кому, так как у женщины в данный момент весь зрительский интерес был прикован к тарелке с едой, а на мужчину, похоже, рассчитывать не было смысла:

– Мне сказали, что здесь лежит сантехник, который может отрегулировать батареи. Если не трудно, передайте ему, пожалуйста, что прошу его подойти в палату № 3. Там нужно включить отопление. – Так как реакции на её слова не последовало, она постаралась быстрее выйти из палаты.

Марина постояла в коридоре, посмотрела в его концы в поисках сантехника и, не обнаружив никого из мужчин, вернулась в свою палату. Подождала, осваивая кровать, которая вела себя мерзко: скворчала, откликаясь на каждое её движение.

Сантехник не приходил… Больничный же «спец» должен появиться только утром. Было холодно, ощущался поток не обогретого воздуха от окон. Тогда Марина попробовала, на свой страх и риск, покрутить краны на батареях, пытаясь впустить в них горячую воду – тепло не пришло.

Она закуталась в несколько одеял и, присев на кровать, задумалась.

И тут случилось невероятное.

Вдруг плотно закрытая дверь палаты начала тягуче, крадучись, не издавая лишнего шума, только слегка щёлкнув ручкой, приоткрываться и образовала узкую щель…

Марина замерла в полном неведении, что бы это значило. Дверь же, попридержали зачем-то в таком положении некоторое время и снова привели в движение, увеличивая щель. Кажется, час шло это заторможенное действие, как показалось Марине.

Наконец, она увидела в щели один глаз на уровне человеческого роста… Но видно, этого было недостаточно кому-то, и дверь приоткрылась шире. Теперь можно было понять, что за дверью стоял высокий человек, загородив собой просвет из коридора. И уже два крупных водянисто-голубых глаза, медленно блуждая, «вошли» в палату, кажется, в поисках кого-то, и обнаружили Марину, сидящую на постели в одеялах. В следующую же секунду они, стеклянно отсвечивая, кажется, вклинились в неё и остановились, замерли! В них не читалось ни одной мысли или эмоции.

И она сразу узнала эти глаза. Увидев только раз, их трудно было спутать с другими, настолько они были необычны. На неё смотрел Иван Максимыч, пациент из палаты № 1…

Марине стало не по себе от этого жуткого бессмысленного и длинного взгляда, явно, не здорового человека. «Но как могло произойти такое? Ведь это просто физически невозможно: человек прикован к постели, самостоятельно ни есть, ни пить не мог всего лишь час назад и вдруг пошёл-пошёл и пришёл… Зачем? Мы с ним даже не были знакомы», – все эти мысли пронеслись у Марины в голове молниеносно.

Тем временем Иван Максимыч за дверью, не двигаясь, продолжал смотреть на неё, не мигая. Марина лихорадочно искала выход из создавшегося положения: «Но так долго это продолжаться не может. Надо всё осторожно прекратить. Может быть, он перепутал палаты?»

Марина встала с кровати и, взмахивая рукой в сторону палаты № 1, несколько раз громко, как глухому, произнесла в повелительном тоне:
– Вам надо идти туда, туда, – взмах рукой. – Идите к себе! Туда, туда! Идите, идите! Ваша палата дальше!

Бесполезно.

Марина повторила:
- Вам надо идти дальше, дальше! Идите к себе! Туда, туда!

Реакции никакой, больной не уходил...

Марина в замешательстве присела на кровать.
Но, наконец, через какое-то время, почти вечность для неё, Иван Максимыч, что-то внял или решил для себя – и его большие светлые больные глаза по одному ушли из щели. Дверь медленно и тихо была притворена.

А Марина, посидев на постели и прислушиваясь, через некоторое время, почти успокоившись, собрала вещи, постель, выключила свет и вышла в коридор, плотно закрыв за собой дверь палаты типа «люкс».

На этаже никого не было. Все больные и выздоравливающие в отделениях уже спали.
Марина, тихо ступая, боясь кого-то разбудить, осторожно двинулась на своё, уже обжитое, место в прежней коммунальной палате. Там, не включая свет, она застелила простынью скромный матрас, разделась и легла. Вскоре согрелась и крепко заснула, как после долгого трудового дня, наконец, обретя покой.

Больше в персональной палате № 3 Марина не появлялась. Ивана Максимовича она уже никогда не видела. Из разговора в палате слышала, что больной доктор ещё не поднялся, а его каталка, управляемая тремя санитарками, регулярно спускалась на лифте на процедуры.
Вскоре Марину выписали, её предварительный диагноз не подтвердился.