Сон в руку

СОН В РУКУ
    Снилось  Прасковье, будто белила она свою закопчённую избу. И на раз
пробелила комнаты, и на другой, а чернота всё проступает...
   Прасковья проснулась. Недоумённо оглядела чистую горницу.
- Сон нехороший. Чернота какая-то. То ли заболею? Али напасть кака приключится?..
«Так вот и люди, - неожиданно подумала она. - С виду человек хороший, а копни... душа-то чёрная!»
   Она, кряхтя, встала и схватилась за поясницу:
 - Проклятая ревматизма!
   Сон из головы не шёл. Взяв карты, она села на сундук, раскинула по кругу.
Внимательно присмотрелась, ничего плохого пока не обнаруживая. С опаской
открыла трефовую даму, - "Фу ты, пропасть!"
   Означавшая неприятность дама пики в упор смотрела на неё.
   Уставившись в угол, старуха с минуту посидела молча, потом со вздохом
заключила: "Чему быть, того не миновать!"
   С делами она забыла о дурном сне. Насыпая курам зерна, ласково говорила:
- Лапушки мои! Проголодались!
    Огненно-красный петух ревностно косился на бабку, боком подбираясь к ней.
- Я тебе, шельмец! - опасаясь нападения сзади, пригрозила пальцем. - Живо в
лапшу пойдёшь!
    Немного погодя, Прасковья села в тени на лавочку около своего покосившегося
домишка. Куры, щипая мураву, разбрелись по поляне.
   Увидела,  как из переулка выкатила белая легковая машина и направилась в её
сторону.
- Никак Игорёк к Петру едет? Небось за овощами.
   Она неприязненно покосилась на дом соседа. Дома их стояли рядом лет по сорок. Пётр славился в округе тем, что любил закладывать соседей. Чего греха таить - волокли с совхоза кто что мог! Не раз вызывал директор на ковёр покойного мужика Прасковьи.
- Игорёк как вымахал! Скоро, однако, в армию загребут. А у них ишшо сорванцов двое. Ить их прокормить надо! – cтаруха, жалея мать Игоря,  покачала головой. - А этот, живоглот, - дядя родимый, - её глаза сверкнули гневом, – за землицу, котору дал племяшам и то отрабатывать надо!
   Пётр любил во всём порядок. Плотно подогнанные доски забора не пропускали чужого взгляда. Сосновые ворота и дом покрашены в один цвет. Петр недавно остался вдовцом. Поколачивал раньше жену. Шептались бабы: не своей смертью померла Наталья. Хотя языком почесать в деревне - тоже мёдом не корми...
    Едва Игорь переступил порог, как Пётр, криво усмехаясь, спросил:
- Ну чё, племяш, бутылка-то есть?
   Игорь, зная нрав дядьки, прихватил самогона.
    Резким движением опрокинув содержимое стакана, Пётр не спеша вытер заскорузлой рукой шмыгающий нос:
- Ну и кака ваша жисть в городу?
- Какая счас жизнь?! Ветер свищет в карманах! Нигде не работаю! - Игорь подавленно вздохнул. - Дворником и то не найдёшь места! Раньше, при Советской власти, отец говорил, не нравится на одном производстве, идёшь на другое. А счас работы нет! У тебя вот, гляжу - огурцы, лук, картошка... У нас - шаром покати! Жениться не хочу! Жену ведь кормить надо!
- Да-а, - задумчиво протянул Пётр, - я ещё курей держу. Правда, с кормом стало туговато. Зерно дорогое. Ране, бывалыча, я с поля за бутылку пару мешков уволоку, и живём не горюем. А счас - не тот коленкор! Комбайнеры себе зёрнышко хапают, поллитрой не обойдёсся. Но выкручиваюсь помаленьку. Один живу. А чё! Одному много не надо!
   За разговором не слышали, как дворовый пёс Джек отчаянно дёргал зацепившуюся за будку цепь. Это был пёс странной породы. Щенком он напоминал овчарку, потом оброс длинной серой шерстью, одно ухо повисло. Странными были и жёлтые глаза. Дикий взгляд пугал соседей, и редко кто отваживался зайти во двор Петра.
 Джек бегал на цепи, которая скользила по толстой проволоке. Конец этой цепи был соединён с ошейником непроваренным кольцом. Хозяин, отдавая щенка, говорил, что овчарка по тайге гуляла. Может, от волка потомство.
   Джек резким движением дёрнул цепь так, что кольцо разошлось, и он выскочил на улицу через приоткрытую калитку - Игорь забыл закрыть её на щеколду. Увидев невдалеке табунок кур, Джек в несколько прыжков оказался около них. Глаза его по-волчьи загорелись. Рыча, он схватил большую серую курицу и тут же у забора начал её рвать.
    В первую минуту Прасковья лишилась дара речи, потом закричала:
- Цыть! Идол! - и что было мочи заковыляла с палкой в руках к собаке. Замахнулась.
Сжавшись, Джек озлобленными глазами посмотрел на бабку и... неожиданно отошёл.
    Прасковья со слезами на глазах взяла в руки то, что осталось от птицы.
- Разодрал! Цельный год ходила за имя! Для тебя чё ли, зверюга проклятый! Господи! Какие они счас дорогие-то!
    Враз ослабевшими ногами пошла к соседу жаловаться.
- Петро! Петро! - срывающимся голосом завопила с улицы. - Слышь! Выйди-ка!
   Пётр выглянул в окно.
- Чё там старой надо?! Разоралась на всю улицу! - Он вышел на крыльцо.
- Ты глянь, чё твой пёс исделал! - показывая ношу, заголосила Прасковья.
   Пётр заскрипел прокуренными зубами. Хорошего настроения как не бывало.
- Этого мне ещё не хватало! Разорит ведь сучий сын!
    Скрепя сердце, поймал в сарае белую курицу.
- На, не вой, - процедил сквозь зубы, - раскудахталась!-
рванул из рук бабки комок перьев и бросил в угол.
   Прасковья пошла домой.

*  *  *
   Листья берёзы около дома Петра грустно шептались о чём-то, от лёгкого ветерка тренькала надетая на кол банка, нудно гудел шмель. - От этих звуков непонятная тревога повисла в воздухе...
   Пётр, хмуря косматые брови, кривя побелевшие тонкие губы, ходил по двору. Откуда-то из глубины души, разрастаясь с каждой минутой, поднималось негодование. Раздражённо-враждебное чувство к перевернутой вверх дном жизни давно, словно червь, точило изнутри. Много лет он работал слесарем в некогда богатом, а теперь развалившемся совхозе, где заработанные деньги не выплачивали четвёртый год! Выкручиваясь, начальство закупало продукты подешевле, вроде пенящегося подсолнечного масла, и выдавало их под зарплату.
   Решение созрело. Спиртное способствовала этому.
  Пётр, ступая так, что застонали половицы, ввалился в дом. Плеснул в стаканы самогона. Молча выпили.
- Игорь, окажи услугу, - недобро ухмыляясь, сказал Пётр.
    Гость, недоумённо глядя на изменившуюся вдруг физиономию дядьки, глуповато улыбнулся и стал подниматься.
- Какую?
- Сиди! - осадил его Пётр. - Потом объясню.
   Он нашёл во дворе верёвку. Наступил ногой - крепкая. Подошёл к собаке.
  Джек лёг на землю, поджал хвост и виновато глядел на хозяина.
  Пётр угрюмо посмотрел на него.
- Игорь! Иди сюда!
   Пошатываясь, парень вышел на крыльцо.
- Садись в машину и гони, как скажу, до реки и обратно.
    Недоумение промелькнуло на безусом лице Игоря и тут же исчезло.
   Он послушно сел за руль. В глазах туманилось.
    Пётр быстро сделал петлю, надел на шею Джека и потащил упиравшуюся собаку, в желтых глазах которой метался страх, к машине.
  Пётр торопливо привязал верёвку к фаркопу.
- Трогай!
   Игорь завёл двигатель...
   Выбиваясь из последних сил, собака бежала по устланной булыжником дороге. Неожиданно перед глазами водителя возник столб. Вскинув шальную голову, он резко нажал на педаль тормоза. В это время петля захлестнула шею Джека, и он упал. Машина вновь тронулась. Какой-то мужик, выскочив на дорогу, закричал:
- Стой!!
   Игорь, услышав крик, остановился.
- Ты чё, козёл! Офанарел?! Издеваться над псом?! - Вид мужика не предвещал ничего доброго.
  Увидев содеянное, Игорь отрезвел. С трудом отвязав верёвку, понёс чуть живую собаку в машину.
- Ну и гад же ты, дядька! - Игорь сжал кулаки. - За курицу, что ли, его?!
- Да хрен его знает. Что-то нашло...
- Ну з-на-ешь, - Игорь стал заикаться...
   Прасковья, прижав сморщенную ладонь к впалому рту, оседала у ворот на больные ноги:
- А душа-то у Петра чёрна-а. Теперь уж не отбелишься. Сон-то в руку!

2002 г.