Чтобы помнили книга

 ИСВН 978-5-87643-137-0
                ЧТОБЫ ПОМНИЛИ
   Чем дальше от нас время, когда, отгремев, закончились бои, «когда умолкла на земле военная страда», тем реже звучат голоса фронтовиков ( а их с каждым годом все меньше) с воспоминаниями о боевой молодости. Все меньше выходит книг о Великой Отечественной войне, полноценных фильмов, телепередач, за исключением «датских» ежегодных мероприятий, посвященных празднованию Великой Победы. У нас на Алтае, кроме журнальных публикаций стихов и «военной» прозы, за последнее время, насколько мне известно, вышла только одна книга – поэтическая антология «Обратный отсчет», посвященная 65-летию Победы нашего народа в Великой Отечественной войне.
   В Алтайской писательской организации в разные годы на учете было около двух десятков фронтовиков. Сейчас в живых остался один. В Бийском литературном объединении «Парус» из десяти – ни одного. Они победили врага, но перед временем человек устоять не может. Остается только память– благодарная, сокровенная, неизбывная, вечная.
   «Помните! Через года, через века – помните!» Память – категория нравственная. Поэтому книга Тамары Поповой «Чтобы помнили» о боевых ветеранах Великой Отечественной села Верх-Катунского, где живет автор, есть в силу таланта  и высокого желания гражданское исполнение нравственного долга  перед священной памятью.  Памятью о страшных годах войны. Память « о тех, кто уже не придет никогда».
   Автор рассказывает о трагических судьбах своих односельчан – участников боевых событий, их семьях. Большинство ветеранов уже ушло из жизни, а оставшихся становится все меньше. Окопные и возрастные заболевания. Живая нить, связывающая поколения, все тоньше  и тоньше. Надо успеть записать, вобрать сердцем вживую каждое слово, слово тайны великого подвига  русского солдата. В этих судьбах сельчан, опаленных пламенем грозных сороковых лет, проступает горевая героическая доля поколения наших отцов и дедов, спасших страну, да и весь мир, от фашизма. Кровью своею, жизнями своими. Поколение уникальное в человеческой истории по своей жертвенности и мужественности. Его время круто замешано на крови и спрессовано из бед и трагедий.
   За всех нас, ныне живущих, и тех, кто будет после нас, претерпели они, люди того времени, немыслимые тяготы и муки смертные, но выстояли в самой страшной и кровопролитной  войне. Наверное, они сделали бы мир сегодняшний лучше нас…
   Вечная им слава и память вечная!
   Повторюсь. Никакой человек не может устоять перед временем. Память может. В этом главный смысл документальной повести Тамары Поповой «Чтобы помнили», автора нескольких книг публицистики и художественной прозы. Спасибо ей от всех нас, живущих!
                Дмитрий Шарабарин.



                ЧТОБЫ ПОМНИЛИ

                НА ФРОНТАХ
               
Те батальоны–
Не вернуть их.
Душа по-прежнему горит.
Пусть вечной памяти минута,
Как всполох, время озарит!

Моя судьба – свинцом навылет.
Храни, Господь, родную даль.
Где боль вошла –
Теперь не выйдет! –
Прикрыла старая медаль.
               
                Д. Шарабарин
               
   Великое  чувство  любви к Родине поднимало советских людей на героические подвиги в годы Великой Отечественной войны. Над полями сражений  под Москвой прозвучало слово «сибиряки!» Да, наши 628 жителей из села Верх-Катунского, ушедшие на фронт, родом из Сибири. Сражались они под Москвой и Ленинградом, отстаивали Сталинград, воевали под Курском. Принимали участие в освобождении Украины, Молдавии, Белоруссии, Польши, Чехословакии, Венгрии. Штурмовали Берлин. О сибиряках Маршал Советского Союза Георгий Константинович Жуков писал: « Настоящие советские героические воины, большие патриоты нашей Родины, верные ее сыны. Там, где действовали сибиряки, я всегда был уверен в том, что они с честью и боевой доблестью выполнят возложенную на них задачу. Так оно и было в течение всей  Великой Отечественной войны ».
     На сегодняшний день не осталось в селе  ни одного ветерана из 222-х вернувшихся с полей сражений. Но в памяти живут картины недавних встреч с фронтовиками. Болит душа…

   Все так же помниться дом ВАСИЛИЯ ИВАНОВИЧА ЖДАНОВА с его великолепными елями в ограде.
   Когда подходила  к домам фронтовиков, всегда испытывала  чувство робости: ведь я собиралась говорить с ними о нелегком прошлом! Года ветеранов преклонные!  Постучав в дверь, вошла. «Как чувствует себя Василий Иванович?»
 Его жена, Анна Матвеевна, проработавшая в селе много лет фельдшером, встретила приветливо.  Я объяснила цель визита.
 Поднявшись с постели, Василий Иванович вышел к нам. Когда-то он был высоким, стройным, но годы согнули его. Пышная шевелюра стала  совершенно белой.
 Подходить к военной теме сразу я опасалась. Попросила рассказать о детстве.  Он сел в кресло и начал рассказывать.
– Родился я в селе Верх - Катунском 28 февраля 1920 года. Родители приучали нас к работе с малых лет. Хорошо помню, как началась коллективизация. Отец с братом вынуждены были продать дом и поделить деньги. Дядя уехал в село Пильно, а мы купили маленький домик. Отец работал в сельском совете. Однажды его послали отбирать у соседа лошадь. Он отказался. За неподчинение Советской власти, отца наказали: выгребли из амбара все до зернышка. Один из активистов, увидев в посудине муку, вывалил ее в грязь. Отобрали корову. Отец  повез домочадцев  к брату, там еще колхоза не было. Организовался он в 1933 году, но отец в него не пошел. Боясь лишиться коровы и лошади, ночью он   опять  повез домочадцев в родное Верх - Катунское, где и вступил в колхоз, сдав последнюю животину. Лошаденка через три дня сдохла, а поэтому в конце года семье пришлось сдать часть заработанного зерна. После окончания семи классов до 1939 года  работал в колхозе « Путь Ленина ».
 Василий Иванович замолчал, прикрыв глаза, задумался. Щеки его порозовели; видимо, в памяти стали всплывать картины военных лет.
 Я глянула на сидевшую на диване Анну Матвеевну. Чувство тревоги за мужа отразилось на ее бледном лице.
–15 декабря 1939 года, –  продолжал Василий Иванович, – меня вместе с товарищами Николаем, Семеном и Василием для прохождения службы отправляют в Барабинск. После трех месяцев службы зачисляют в пехоту  города Чирчик Узбекской ССР, где все четверо учимся в полковой школе. Вскоре началась война. Осенью полк поднимают по тревоге и направляют под Москву, где как раз начинались бои. Сначала оборонительная операция, а с декабря – наступательная.
   «Обстановка на советско-германском фронте к концу сентября была крайне напряженной. Советские войска вынуждены были отступить к Ленинграду, оставить Смоленск и Киев. Инициатива действий находилась на стороне врага. Замысел Ставки ВГК в Московской битве состоял в том, чтобы, опираясь на выгодные рубежи, построить глубоко эшелонированную оборону, не допустить противника к столице и нанести ему возможно большие потери, выкроить время и создать условия для контрнаступления. Ощутимо было преимущество противника в танках, авиации, противотанковой зенитной артиллерии и в моторизованных войсках. Враг обладал не только количественным, но и качественным превосходством: больше половины советских танков и самолетов были устаревших конструкций» / 1/
–Вечером нас встретили измотанные боем солдаты, – тяжело дыша, с трудом рассказывал Василий Иванович. – Утром дивизия снова ввязалась в бой. Земля вздыбивалась от взрывов. Клубы дыма застилали свет. Воевали мы, односельчане, вместе. На нас шли вражеские танки, пехота. Николай, перебегая с места на место, строчил из станкового пулемета. Я бил из пулемета Дегтярева. Вася Крутов, видя надвигающийся танк, вылез из окопа и бросил в него гранату. С танка сорвало лишь гусеницу. Тогда Вася схватил бутылку с зажигательной смесью. На моих глазах она  разорвалась в его руках. Вася упал. Семен Жданов лупил по танкам из противотанкового ружья.  Подбив танк, он снова стал заряжать ружье. И тут... Что-то он замешкался. То ли ружье заклинило... Накрыл его снаряд…
   – Немцы все же отступили. Мы понимали – место пристреляно, надо уходить. Не было еще сплошного фронта, и мы боялись, что немцы зайдут  в тыл. Наскоро закопав убитых, вечером ушли. В следующем бою меня ранило в ногу. Перед отправкой в госпиталь подошел ко мне Николай. Сняв фуражку, надел на меня и сказал с болью:
–Береги! Больше мы с тобой не свидимся!
Говорил, как знал... Подлечили меня в госпитале и направили на Калининский фронт. Никогда не забудется осенний день 41-ого. Наша часть стояла в обороне. Падал снежок. Вдруг из-за горы с песнями и с винтовками наперевес немцы вышли. Мы с нетерпением ждем приказа стрелять, а его нет. До нас осталось метров пятнадцать. Тут приказ: « Огонь!». Покосили же мы их! Кто смог, уполз. За цепью – двинулись танки. Я бил по ним из пулемета. Когда один из них подошел совсем близко, я бросил в него бутылку с зажигательной смесью и ... дальше ничего не помню.
 Рассказывали, что ввязались в бой наши танки и немцы, потеряв людей и технику, отошли. А меня вытащили из- под земли потому, что из окопа рука торчала.
 Отлежав в госпитале три месяца, я вновь попадаю на Калининский фронт. 1942 год. Шли мы колоннами по направлению к городу Ржеву. Сзади нас танки, машины. Ночью сделали привал. Я тогда взводом командовал. Подходит ко мне мой помощник Шелепов и предлагает пройтись. Идем с ним по дорожке, думая каждый о своем. Смотрим, из-за бугра вылезают люди. Ясное море! Мой земляк Андрей! Не веря глазам, спрашиваю:
–Ты с Алтая?
–Че тебе, пехота? – небрежно бросает он через плечо и с товарищами идет дальше.
Я кричу:
–Андрей!!
Тогда он узнал меня, сказал, что в разведку идет.  Расплакались оба. Неожиданно Андрей грубо оттолкнул меня:
–Развел мокроту!
–А ты-то! – сквозь слезы радости улыбался я.
–Если со мной что случится, напиши родным, что встречались, – напоследок попросил он.
 А утром на танках мы заехали в деревню. Все тихо. Подошла пехота, кавалеристы, артиллерия. Тут как дало! О Боже!! С четырех сторон по нам немцы били! Откуда взялись! Все горит: люди, техника. Наконец, мы опомнились. Вроде разогнали фрицев. А тут, откуда ни возьмись, их самолеты! Приказ – уходить, кто как может. Бежим к нашим на ту сторону, а они помочь не могут: мы попали бы под свой же огонь. У командира оторвало руки, ноги. Он кричит: «Убейте!»
Мою руку разорвало в клочья, одна кость осталась.
   
   Ржевско-сычевская операция 42 г. Калининский фронт совместно с Западным фронтом прорвал оборону противника под Ржевом, и  освободил город Зубцов и овладел правым берегом Волги.

–В Московском госпитале я пролежал пять месяцев. При вытягивании руки, криком весь госпиталь поднял.
Василий Иванович замолчал, часто дыша. Щеки его горели.
– О разведчике Андрее что-нибудь слышали?
Василий Иванович улыбнулся.
–Жив мой земляк остался! Вернулся с множеством орденов и медалей.
– Знаю, что у вас награды есть. Орден ВОВ, медаль «Жукова», «За отвагу».
–Их мне потом выслали.
 –А благодарности от командования? – минутой позже поняла:  задала совсем неуместный вопрос!
–Благодарности? – горько усмехнулся ветеран.– За что благодарить-то было! Сначала все отступали. Дали мне в 43-ем вторую группу инвалидности и отправили домой. Вскоре я женился. Анна Матвеевна фельдшером в селе работала, все руку мне долечивала: рана год была открытой. С инвалидностью, куда ни сунусь, нигде не берут. Правда, пять лет проработал в школе физруком, но не было специального образования.  Уволили. Обманом устроился в пожарку. Разоблачили. Так до пенсии и промыкался. Она оказалась мизерной: не выработал стаж.
 Смотрела я на  пожилого человека с болезненным румянцем и чисто выбритым лицом и думала:
«Никакими словами не выразить благодарность фронтовикам. Дай же Бог им  здоровья»!
               
***
 
    ДЕНИСОВ НИКОЛАЙ НИКИТОВИЧ, человек чистейшей души. Бережно хранил он все военные документы. В одной коробочке награды Родины, в другой – аккуратная стопка благодарностей от командования. Там же – комсомольский билет. Удивительный человек был Николай Никитович! Спокойный, добрый. Наверное, никому  за всю жизнь слова плохого не сказал.  Родился он 15 февраля 1920 года в селе Луговском. В семье было пять детей. В поисках лучшей жизни родители переехали в село Пильно, где Коля окончил пять классов. Там была только начальная школа.  Родители сменили место жительства. В совхозе Березовский Коля продолжил обучение. Летом, как и все подростки, работал на совхозных полях. В 1935 году Николая приняли в комсомол. После окончания школы в 1938 году совхоз послал его на курсы механизаторов в село Павловское. Проработал на тракторе весну, и его избрали секретарем комитета комсомола. Следующий год он работал в Рубцовском свеклосовхозе счетоводом. В 1939 году медицинская комиссия признала Николая негодным к службе в армии и дала отсрочку на год. Началась война. Николаю по состоянию здоровья вновь дали отсрочку, а в мае сорок второго призвали на службу и направили учиться в Новосибирск. Параллельно он окончил курсы водителей колесных машин. 7 ноября 1942 года  его зачислили в автобатальон особого зенитного Краснознаменного полка 1388. Прошел Николай Никитович через весь кромешный ад войны до самого Берлина, штурмовал его, но ни разу не был ранен. Солдаты падали, скошенные пулями. Какая-то неведомая сила оберегала этого человека в те страшные годы.
–Наш особый Краснознаменный зенитный полк, – рассказывал Николай Никитович, – входил в 11-й танковый корпус. Я возил зенитную установку. Моя обязанность, как и других зенитчиков, – отбивать налеты немецких самолетов. На фронтах у меня сгорело две машины. В первый раз я успел спрятаться в воронку. Обхватив голову руками слышал, как  строчил фашист по мне из пулемета. В четверти метра от меня пули взметали пыль. На другой день немцы обстреливали нас из пушек. Тогда сгорела вторая моя машина. Спас я только двигатель. В сентябре 43-его меня перебросили на Южный фронт, в феврале 44-ого – на 1-й Украинский. Помню наступление войск на Ровно, далее на Луцк.
   «Ровно-Луцкая операция 44г. Наступление проводило правое крыло 1 - го Украинского фронта 27 января - 11февраля. В первый же день войска прорвали оборону противника, скрытно прошли в его тыл с целью проведения обходного маневра на Ровно и Луцк. 2 февраля 1-й гвардейский КК внезапным ударом овладел Луцком, а 6-й гвардейский КК совместно с войсками 13 А и партизанами - Ровно». /1/
    В июне попал Николай Никитович на 1-й Белорусский фронт.
    Участвуя в Белорусской операции 44 года, войска 1-ого Белорусского фронта 24 - 29 июня осуществили Бетруйскую операцию, в результате которой продвинулись до 110 км. 29 июня - 4 июля 1-й Белорусский фронт совместно со 2-м и 3-м Б. Ф. и партизанами Белоруссии провели Минскую операцию.
   18 июля - 2 августа Люблин-Брестскую операцию, в ходе которой войска фронта форсировали реку Западный Буг, освободили города Брест, Седлец, Люблин и вышли на реку Висла, захватив на ее западном берегу плацдарм в районах Магнушева и Пулавы.
–Мы прошли от Вислы до Одера, – продолжал рассказывать Николай Никитович. – Немецкие самолеты разбили мосты, и мы стояли на Одере до апреля. Зееловские высоты брали два дня. Каждое село было укреплено. Всюду окопы, рвы. К концу апреля были в предместьях Берлина. Каждую улицу и дом брали штурмом. В метро и других сооружениях велись рукопашные схватки. Только 2 мая город был взят. На этом мои боевые действия закончились. В Веймаре я служил еще год. Работал механиком на ремлетучке. Километрах в четырех от Веймара находился Бухенвальд – лагерь для военнопленных. Однажды пошли с товарищами туда. Еще издали увидели большой склад, а в нем горы пепла, доходившие до колен! Другой склад поменьше тоже  засыпан человеческим пеплом. В нем были банки, наподобие консервных, с номерами. Верхний номер означал поступление пленного, нижний – когда сожжен. Рядом стояла вышка метров десять высотой.
–В 1946 году я вернулся домой. Работал бухгалтером в совхозе. Вскоре женился на Раисе Карповне, работавшей в войну трактористкой. В 1960 году мы переехали в Верх - Катунское. Здесь трудился до самой пенсии. Воспитали с женой троих детей, – Николай Никитович тепло улыбнулся. – Внуки, они нас не забывают, со своими радостями и горестями бегут...
   За храбрость, стойкость и мужество, проявленные в борьбе с немецкими захватчиками, Николай Никитович награжден Орденом «Красной звезды», Орденом ВОВ 1ст. Медалями: «За взятие Берлина», «За победу над Германией».
 
***
  Все сельчане знают дом, что стоит рядом с Чуйским трактом, который летом утопал в георгинах. Жил в нем ПЕТР СЕМЕНОВИЧ ХОХЛОВ. До глубокой осени он один копошился во дворе, огороде: не стало верного спутника его жизни – Антонины Ивановны.
–Тяжело, наверное, Петр Семенович, кроме огорода, еще за георгинами ухаживать?
 Он грустно улыбнулся:
–Из цветов больше всех любила моя Антонина георгины. Куда же я теперь без них?
 Я хорошо знала Антонину Ивановну, проработавшую много лет в школе.
–Книгу хочу написать о фронтовиках, чтоб не забылись ваши подвиги.
– Какие уж подвиги? Просто время для нас выпало такое. Да ты проходи в дом - то, – спохватился Петр Семенович.– Во дворе гостя держу!
   Помыв руки и пригладив белые волосы, он пригласил меня к столу. Сел сам. Я  оглядела комнаты, удивлялась порядку. Предчувствуя расспросы, хозяин смущенно улыбнулся.
–Ох, уж мне эти рассказы! Лучше воевать, чем говорить! В клуб недавно пригласили нас, фронтовиков. Смотрю на стулья, которые на сцене стоят, прикидываю: « Сяду - ка  слева, чтоб последним быть». Промахнулся! Пришлось первому выступать! – он добродушно рассмеялся.
–И я хочу Вас послушать.
   Вновь пригладив непокорные волосы, Петр Семенович начал рассказывать обстоятельно, не спеша:
–Родился я в 1924 году в Пензенской области, но так как родители привезли меня в младенчестве на Алтай, то считаю его своей малой родиной. Перед войной мы жили в Сростках. В 43-м году собрали сростинских парней в военкомате и предложили написать заявления, что на фронт идем добровольцами. Написали. Как  не написать!
Погрузили нас в машины и отправили в город Красноярск. Меня зачислили в полковое училище младших командиров. Распределение было в 1-ю Гвардейскую парашютно-десантную бригаду в город Звенигород. В санатории, где мы жили, был старик, охранявший дачное имущество. Он топил печи, стеклил окна. Русский или не русский, кто знает, обросший весь. Знаем, что нас должны были забросить в тыл врага. Лежим на нарах при полном боевом снаряжении. Вдруг раздается команда. Тревога! Встаем на лыжи. Откуда-то летят листовки: «Ребята! Не ходите! Пойдете на мясо!»
   Подходим к аэродрому. Неожиданно колонна разворачивается: все недоумевают. А разведка-то наша, видать, не спала! Забрали в этот день старичка: шпионом оказался!            Первый  бой был на реке Свирь.
 «Свирско-Петрозаводская операция,  44г. Наступление началось 21 июня. В первый же день войска ударной группировки 7А форсировали реку Свирь, прорвали главную полосу обороны противника на 12 км фронта и на глубину до 6 км. Войска 32 Армии продвинулись до 16 км. К концу второго дня операции плацдарм на реке Свирь увеличен до 60 км по фронту и 12 км в глубину. Финское командование стало постепенно отводить войска»./ 1/
– Пока переправлялись через реку,  нас прикрывали  «катюши», а когда бежали по голой местности, тут уж враг по нам лупил со всей моченьки. Каска на вздыбленных волосах держалась! Подхватил я убитого парня на спину и бегу вперед. Все горит! Сучья с леса летят! В голове мысль: « Пуля в убитого попадет, потом уж в меня ». Ранило в лопатку и руку. В госпитале не успели толком подлечить, как появился офицер и давай нас уговаривать:
 «Дивизию надо сохранить, вы уже обстрелянные. Будете снова вместе воевать. А долечим на месте».
Мы и согласились. Начальник госпиталя не пускает. Собрались ночью человек сто пятьдесят: в пижамах, халатах. Залегли в кустах ждать поезда. Там уж все обговорено было. Около кустов поезд сбавил ход, мы повскакивали на ступеньки вагонов.
 Сформировав дивизию, отправили нас в Австрию. Ох, и донимали там уличные бои! Бывало так. В одном доме наши внизу, немцы наверху. Помню как-то зашли в один городок. Тихо. Вдруг из ворот пальнул фриц и по мосту побежал. Я за ним. Догнал. Наградили меня в Вене медалью « За отвагу».  Там и Победу встретил. Сразу после войны нас заменить было некем, поэтому я служил в городе Белоцерковь до 1947 года.
 Петр Семенович вдруг ни с того ни сего расхохотался. От смеха у него даже большой живот заколыхался:
– Случай вспомнился. Не знаю, как рассказывать. И смех и грех. Стоим мы как-то на отдыхе: кто письма пишет, кто оружие чистит. Вдруг у солдата винтовка выстрелила, и попала же пуля связистке в бедро. Перекосив от боли лицо, она просит перевязать, а никто из солдат не подходит. Все конфузливо отводят глаза. Тогда она с досады как закричит:
– Черти! Спать со мной все бы хотели! А перевязать некому!!
   Веселые искорки в глазах Петра Семеновича внезапно потухли. Вздохнув горестно, он продолжал:
–В госпитале разговорился я с повоевавшим солдатом.
«Вам, сынок, что не воевать! Все вперед! А мы в начале войны от фрицев как зайцы по лесу бегали. Одна винтовка была на двоих!»
   Петр Семенович тяжко вздохнул и задумчиво посмотрел сквозь стекло на дорогу.
 – Мне как-то сказали: «Вот вы, недолеченный, из госпиталя сбежали – это геройский поступок ». Как судить? Геройский тот поступок был или нет. У нас ведь оружие было!
    Мы замолчали, каждый думал о своем.
–Ну, а потом как Ваша жизнь сложилась?
–Пришел домой, вскоре женился. Прожили с Антониной много лет. Воспитали двоих сынов. В 1962 году переехали в Верх - Катунское. Здесь я работал в совхозе заведующим молочным отделением, потом завхозом школы. Подошло время к пенсии, а у меня справок о ранении нет! С госпиталя я ведь сбежал. Жена делала запросы во многие архивы. Знаю только, что дивизия моя была 100, а полк 333. А какой госпиталь, врач – не помню. В конце концов, нужные бумаги пришли, и теперь я, как участник войны, получаю пенсию по инвалидности.
–Петр Семенович, я знаю, что у Вас награды есть.
–Отметила меня Родина Орденом ВОВ 2 степени, медалями: «За отвагу», «За взятие Вены», медалью «Жукова», «За победу над Германией».
   На прощание подарил мне Петр Семенович несколько прекрасных бело - красных георгинов. Я снова вспомнила его жену – маленькую симпатичную женщину, написавшую свою родословную, начиная со времен Петра 1, которую Петр Семенович передал в музей села.
  Солнечные лучи ласкали землю. Огромные подсолнухи в огороде гвардии сержанта Петра Семеновича Хохлова, поворачивали желтые головы за скользящим по небу светилом.
***

     Первый весенний день. Солнце светит особенно ярко. Пи-пи-пи, фить-фить-фить – доносится сверху. Тр-р-р. Стрекот сороки. Радостно слышать и видеть этих непосед.
   Удивительно, что судьба свела людей не только с одинаковыми именами, но и отчествами! Это АЛЕКСАНДР ИВАНОВИЧ И  АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА
БАРИНОВЫ.
    Вошла в их уютный двор. В сенях – самотканые дорожки. Александр Иванович встретил меня сухо. Знаю, что скуп он на слова. Чтобы хоть что-то узнать из его жизни, пришлось приложить немало усилий.
–Родился я в ноябре 22 года в Верх - Катунском. Деды мои здесь свою жизнь прожили, прадеды жили, и я свой век здесь коротаю, – пригладив редкие русые волосы,  Александр Иванович углубился в воспоминания.
–Напротив старого аэропорта была у нас пашня. Держали скотину, тем и жила наша большая семья из 12 человек. Ребятишки отчего-то стали болеть, умирать. Осталось в семье пятеро детей. Жили мы небогато. Работал один отец. В колхоз « Путь Ленина » он записался охотно, зато мать противилась. Наш двоюродный брат в колхоз не вступил. Бил на островах облепиху, сдавал ее. Поди ж ты! За что отдубасил 10 лет?!  Люди говорили за то, что в колхоз не пошел. Можа и так. Председателем нашего колхоза был Голубев. Все держал в руках! Потому и жили мы лучше, чем соседи. Жизнь вроде наладилась, а тут – война!
 В ноябре 41-ого меня забирают на службу. Летом, в звании сержанта, я попадаю на Воронежский фронт, а вскоре получаю первое боевое крещение. Помнится, жили мы в лесу без продуктов: хозчасть отстала. Пошли в баню. Только разболоклись, откуда ни возьмись – вражеские самолеты! Кто в чем повыскакивали занимать оборону.
   
 Чтобы не допустить окружения советских войск южнее Воронежа, с разрешения Ставки в ночь на 7 июля 42 года они были отведены на новые рубежи. Одновременно, в целях лучшего руководства войсками на южном крыле, Брянский фронт был разделен на два: Брянский и Воронежский. Задачей Воронежского фронта было очистить от противника восточный берег Дона и закрепиться на нем.

–Наш батальон вышел к Дону, – перебирая скатерку, рассказывал Александр Иванович.– Надо переправляться через реку на двухметровых плотиках. А тут – обстрел! Товарища ранило легко. Он отправился на ту сторону вплавь. У меня ранение посерьезней – в плечо. Лопатка саперная со мной. Лежу, гребу землю. Лягу на один бок – кровь на меня. Лягу на другой – она еще хлеще. Тут плотик о берег стукнулся. Я хотел, было на него перебраться, да его снаряд разбил. Хорошо, что осколков не дал. Жажда страшная. Тут солдаты ко мне подошли, водички донской принесли. Показали траншею, которая шла до штаба батальона, и посоветовали идти туда. Добрался кое - как. Там сделали перевязку. Раненых надо отправлять в госпиталь, а фриц бомбит без передыху. В госпиталях врачи и медсестры, наверное, никогда не спали. Кто - то от боли кричит: «Добейте!» Кто кричит: « Спасите!» У кого рук нет, у кого ног. Не дай Бог никому!
    Александр Иванович, чтобы успокоиться, встал, походил по комнате. Хотел закурить, да махнув жилистой рукой, снова сел за стол.
–После лечения меня направляют в 504-й стрелковый полк, где я воевал до февраля 44-ого. Потом моя служба до октября 46-ого проходила в МВД. Пришлось охранять военнопленных… –Александр Иванович замолчал, видимо, не считая нужным рассказывать о своей службе в МВД. Потом резко добавил:
–Работали день и ночь!
    За боевые действия награжден Александр Иванович Баринов орденом ВОВ 1 ст. и медалью «Жукова». В 1946 году он вернулся домой и начал работать в колхозе. 8 марта 1947 года у Александра Ивановича и Александры Ивановны была свадьба.  Справили они и золотую свадьбу. Гордость супругов – сыновья Валерий и Виктор. Валерий Александрович Баринов известный в Алтайском крае и за рубежом художник, подаривший в 2003 году родной школе 9 своих картин! Работа художника – портрет поэта Владимира Леонтьева, тоже уроженца Верх - Катунского, хранится в сельском музее. С младшим сыном, Виктором, жили родители. Из многих своих трудовых лет восемнадцать Александр Иванович проработал на совхозной пасеке. Будучи уже в преклонном возрасте, старики  не сидели на месте, стараясь в чем-то помочь детям, внукам. 
    Как бы хотелось, как и тогда, в тот первый весенний день, пожелать им здоровья, семейного счастья. Но их нет. Дети и внуки хранят память о дорогих им людях. Да и сельчане нет, нет, да и вспомнят, помянут добрым словом.

***


  Эта встреча произошла в 2004 году. ПЕТР ИВАНОВИЧ КОПАЕВ в свои 83 года был совсем не похож на старичка.  Крепкий скуластый мужчина с суровым взглядом  смотрел на меня.
«Что значит бывший разведчик!» Петр Иванович тоже уроженец Верх - Катунского. Окончив начальную школу, пошел работать рано. В 1940-м году его призвали на службу в пограничные войска. Служба проходила на 12-й заставе в 82-м пограничном отряде.  Начать воевать он в Карелии.

     Боевые действия советских войск на территории Карелии происходили с 41 по 44 г.г. Здесь оборонялись войска Северного фронта, который в августе был разделен на два: Карельский и Ленинградский фронты. 14 Армия при содействии Северного фронта к средине июля 41-ого года остановила продвижение противника на мурманском, кандалакшском и ухтинском направлениях.

    Пришлось Петру Ивановичу поработать на Челябинском тракторном заводе.
   «С начала войны коллектив завода в сжатые сроки провел перестройку цехов и начал производство танков КВ. В августе 42-ого – производство средних танков Т-34, с февраля 43-его - СУ 152, ИС, который в дальнейшем был модифицирован в ИС-2, ИС-3» /1./

–В марте 43-его меня с завода отозвали и направили в 72-ю гвардейскую дивизию в полк 210-й,– рассказывал Петр Иванович. – Мы шли по направлению к городу Орел. В селе Верх- Ольшаново стояли две недели. Пришел приказ – идти на Курск. За ночь проходили по 60 км.
   « В апреле 43-го года на советско-германском фронте наступило затишье. Только на Кубани продолжались ожесточенные воздушные бои. Планируя летнее наступление, гитлеровское командование решило нанести главный удар в районе Курского выступа. В район предстоящего наступления было стянуто 50 отборных дивизий врага, в том числе 16 танковых и механизированных. В полосе наступления под Понырями на 1 км фронта приходилось до 4500 солдат и офицеров. 50 танков, 80 орудий и минометов. С воздуха этот бронированный кулак покрывался почти тысячей самолетов. Противник был уверен – неудачи быть не может! Но наступление фашистов под Курском завершилось поражением. В результате победы под Курском и выхода советских войск к Днепру, завершился коренной перелом в ходе ВОВ». / из доклада генерал-лейтенанта И.И. Громова 27 марта 85 г. в Москве./
 –Из сражения под Курском, где горело небо и земля, я чудом вышел целым и невредимым, – изменившимся голосом рассказывал Петр Иванович. – День и ночь мы гнали фашистов! Отступая, немцы жестоко расправлялись с мирными жителями. Виселицы с трупами встречали нас. Народ прятался. Наша потрепанная в боях дивизия шла к Полтаве. 23-го сентября советские войска освободили Полтаву.
    В этих боях меня ранило в руку. После госпиталя  попал на 1-й Прибалтийский фронт, где при освобождении города Витебска  ранен в ногу. Вынес меня с поля боя друг.
В сарае, оборудованном под госпиталь,  сделали перевязку. Набито раненых было в этом сарае, как снопов. Ночью – снова бомбежка. С трудом нас отправили в госпиталь Калининской области.
   Подлечившись, Петру Ивановичу довелось еще пережить многое. В январе 45-ого  вновь попал на 1-й Прибалтийский фронт в 42-ю отдельную гвардейскую мотострелковую роту, где командовал отделением разведки. В бою снова получил ранение.
   После окончания войны он еще год служил в Латвии. Только в мае 46-ого старший сержант Петр Иванович Копаев возвратился в родное село с орденами и медалями на груди: Орден Славы 3 ст., Орден ВОВ, медали – «За отвагу», «За боевые заслуги», «За Победу над Германией». Вскоре женился. Воспитали с супругой троих детей. Много лет проработал в совхозе полевым бригадиром, конюхом. В 1948 году Петр Иванович был участником сельскохозяйственной выставки в Москве.
 Стопка поздравительных открыток с днем Победы бережно хранится в  семейном архиве: от главы администрации района, края, президента России.
   Многие поколения будут в вечном долгу перед Вами, Петр Иванович, и Вашими товарищами, отстоявшими честь и независимость нашей страны.

***

В мир иной уходят ветераны
Тихой неприметною тропой,
Унося с собой былые раны
Вместе с орденами мировой…
                А.Лещев
 
   Прямо у крыльца дома АНДРЕЯ ГРИГОРЬЕВИЧ СИБИРЦЕВА высится огромная сосна, то ли от мороза, то ли от старости опустила  мохнатые лапы. Чуть поодаль выстроились в ряд аккуратные надворные постройки. Хозяин, Андрей Григорьевич, узнав о цели  визита, неожиданно прослезился: нахлынуло пережитое.
 С жалостью глядя на седого, беспомощного человека, думала: « Вновь придется возвращаться памятью в далекое, прошлое... Вспоминать – заново переживать!»
    Понимая важность задачи, Андрей Григорьевич, родившийся в селе  Сростки 24 октября 1921 года, успокоился, достал больших размеров альбом, подаренный в Москве на торжественном собрании ветеранов ВОВ в ознаменование 40-летия Победы. В альбоме отражен  путь 1-й Гвардейской Воздушно - Десантной дивизии, в которой с 1943 года и до конца войны служил Андрей Григорьевич Сибирцев.
 В папке с военными документами несколько благодарностей от Верховного Главнокомандующего:
«...За боевые действия в боях по форсированию рек Грон и Нитра, за овладением города Нитра, и форсированию реки Ваг, на территории Чехословакии, городов Годонин, Банска,  Штявица...»
–Много благодарностей потеряно при форсировании рек.  Служил я в 55-м гаубичном полку в городе Чугуеве, – напрягал память Андрей Григорьевич. – Через три дня после начала войны нас повезли в Белоруссию и там, на одной из станций началась бомбежка. Прятались, кто где мог. Самолет врага подбили. Состав остался целым. Разгрузили его и пошли лесом по направлению к Гомелю, по пути вступая в бои с немцами. Только займем оборону, и тут же под натиском врага отступаем. При очередном отступлении заехали в село. Налетели вражеские самолеты! Разбомбили нашу часть в пух и прах! Ни людей, ни техники. Разбросали оставшихся в живых людей по другим частям. Я снова попал в артиллерию. И опять та же песня: день, два вперед, потом назад. В одном из боев меня ранило в шею и челюсть.
 После лечения в госпитале Андрея Григорьевича направляют в 1-ю Гвардейскую Воздушно-Десантную дивизию, которая с 13-го марта 43-го года форсировала реку Ловать, прорвала оборону немцев и вышла к реке Редья. Обороняла участок Онуфриево-Жуково. В сентябре этого года дивизия переброшена на правобережную Украину на Днепровский плацдарм и с 15-го октября 43-ого года приняла участие в Криворожской наступательной операции. Взаимодействуя с другими частями, прорвала оборону противника и освободила город Пятихатка и, ведя бои вместе с танкистами, вошла в город Кривой Рог. В августе 44-ого форсирована река Б. Высь; преследуя противника, наши войска освободили более 20 населенных пунктов. Дивизия наступала в направлении города Дубоссары, форсировала реку Днестр. Ведя тяжелые бои, обороняла город Оргеев. В октябре 44-ого приняла участие в освобождении Румынии. Месяцем позже, с боями освобождая населенные пункты, вышла к реке Тисса и захватила два плацдарма в районе Тисса–Догма. В декабре 44-ого приняла участие в освобождении Венгрии, где Андрей Григорьевич был ранен в ноги. После лечения, он вновь попал в свою дивизию, которая в июле 45-ого была переброшена на Дальний Восток. Совершен марш через песчаные пустыни Монголии. Пересечена граница Китая. На территории Монголии и Маньчжурии пройдено 1100 км. Был преодолен горный хребет Большой Хинган. 27 августа, преследуя японских захватчиков, дивизия переправилась через реку Ляохе, а 3-го сентября праздновала день Победы над Японией.
 В ходе ВОВ дивизия освободила более 2-х тысяч населенных пунктов, в том числе 60 городов. За ратные подвиги свыше 15 000 десантников награждены орденами и медалями; в том числе и мой земляк СИБИРЦЕВ АНДРЕЙ ГРИГОРЬЕВИЧ награжден:
 Орденом Славы 3 степени,
 Орденом Красной Звезды,
 Орденом ВОВ 2 степени.
Медалями: «За Победу над Германией», «За Победу над Японией».
–После войны я еще год служил в Иркутской области, – рассказывал Андрей Григорьевич. – В мае 46-ого вернулся домой. В 1950-м году в качестве связиста был переведен в село Верх - Катунское, где и проработал в совхозе до пенсии. С супругой Раисой Федоровной прожил 49 лет. Конечно, здоровье барахлит, да ведь и пожил я не мало, 9-ый десяток идет.  Что уж обижаться! Пенсию платят хорошую...
–Только ртов на нее много! – встряла в разговор сноха. – Совхоз развалился. Работы нет!
    Когда-то в диковинку было слышать, что за границей – безработица. Сейчас сами до этого дожили!
   Времена…

 ***

    Сосед ЕВЛАМПИЙ КИРИЛЛОВИЧ КАЗАНЦЕВ всегда с радостью встречал меня. А жена его Софья, милая, приветливая женщина все говорила, в какой благодатный   край они попали волею судьбы.
   До войны семья Казанцевых жила в поселке Шудиловка Томской области в нищете, а  война грянула, так пояса пришлось затянуть еще потуже. В октябре 43-ого Евлампию исполнилось 17 лет, а через полгода  принесли повестку из военкомата.
–Хорошо помню, как в тот день с пацанами в бабки играли, – охотно рассказывал Евлампий Кириллович.– Стала собирать меня мать в дорогу. Набрала на току мякины, высушила ее, натолкла, просеяла и, добавив последнюю гость зерноотходов, замесила тесто. Положила «хлеб» в котомку и проводила на фронт. Военкомат был от нас за 70 км. Прошли мы с товарищами километров 40. На пути встретилось село. Решили на ночлег зайти в крайний дом. Сварила нам бабушка по одной картошке и пригласила за стол. Я доставать свой хлеб стесняюсь  –до того                черный был. Отщипываю под столом кусочки и кладу в рот. Женщина  заплакала:
–Господи! Какие из вас солдаты! Дети совсем!
    К военкому  вызывали по одному.
–Желаете служить? – строго спрашивал он.
–Конечно! – бойко отвечали мы. Один из наших парней  хромой. Он заикнулся, что нога болит. Военком крикнул:
– На лошади не можешь ездить!?
    Евлампий Кириллович неожиданно рассмеялся:
–Повели нас в баню. Ох, и забитый я был! То ли оттого, что бедно жили. После бани выдали нам две пары белья: белая и зеленая. Сижу на лавке, удивляюсь:  «Зачем двое штанов-то, да две рубахи!? Какое сначала надевать?» Смотрю, парни надевают белое, тогда и я стал надевать белое.
    Шел июнь 44-ого. Попал я служить на 1-й Украинский фронт в 874-й стрелковый полк связистом. Помнится первый бой. Сначала тревога все была ложной. А тут оказалось – боевая! Идем. Думаем, немец за большой деревней, а он ближе оказался! Разведку нашу пропустил и давай нас чесать! Из батальона одна рота осталась! Связи со штабом нет. Послал меня командир налаживать связь. Бегу по линии: все нормально. Сбоку артиллеристы палят. Кричат мне:
–Помогай снаряды таскать!
Я и давай таскать. Потом спохватился:
–Меня же связь наладить послали! – побежал дальше искать порыв. Нашел.
    «1-й Украинский Фронт образован в октябре 43г. в результате переименования Воронежского фронта. Львовско - Сандомирская операция, проведенная войсками 1-го Украинского фронта 13 июля - 29 августа 44г. с целью разгрома немецко - фашистской группы армий «Северная Украина» и освобождения западной части Украины и юго-восточных районов Польши.
 В ходе ожесточенных боев войска 13 - 18 июля прорвали оборону противника, и вышли на подступы ко Львову, окружили в районе г. Броды 8 вражеских дивизий и к исходу 22 июля освободили Львов, Перемышль, Станислав.
 29 июля – 1-го августа форсировали реку Вислу и захватили на ее западном берегу несколько плацдармов. Под Сандомиром развернулись ожесточенные бои. В результате Львовско - Сандомирской операции войска 1 Украинского фронта разгромили группу армий «Северная Украина» / 1./
– Перебрасывали нас с места на место, – вспоминал Евлампий Кириллович,– дошли и до Германии. Все же ангел - хранитель меня в те годы оберегал, не иначе. Напарник у меня был татарчонок. Отправил его командир искать порыв линии связи. Только до полянки добежал, тут его снайпер и щелкнул. Командир посылает меня. Бегу короткими перебежками. Чуть голову оторвешь от земли, наметишь место, куда  упасть. Таким макаром добежал до порыва линии, исправил ее, потом до штаба. Парни, глянув на шинель, изумились: как решето! А на мне ни царапины. Тут немцы ненадолго прекратили стрельбу, и я добрался назад. В моей ямке под деревом лежал убитый солдат. Опять стрельба началась. Только подумал в намеченную воронку прыгнуть. И вот он – снаряд! Как раз в ту воронку угодил. Опять я легко отделался: ранение в ногу получил. Поковылял в штаб. Там еще подежурить попросили. Только через сутки в госпиталь попал.
     «Войска 1-ого Украинского фронта участвовали в Берлинской операции 45 года, которая проведена 16 апреля - 8 мая, с целью разгрома группировки немецко-фашистских войск, оборонявшихся на берлинском направлении, в овладении Берлином с выходом на реку Эльба на соединение с войсками союзников». /1./
–Пришлось послужить мне и в десантной части, – продолжал с улыбкой Евлампий Кирилловия.– Никогда не забуду свой первый прыжок с аэростата. Командир кричит:
–Опускай Куки!
   Я от страха трясусь. Оторвался все-таки. Тут меня ветер подхватил и понес, будто в рай. Приземлился  на потрескавшуюся дорогу. И попади мне под ступню глиняный комочек! Парашют я кое-как погасил, а встать не могу. Боль в ноге невыносимая. Командир сапог разрезал,  снял. Нога на глазах стала чернеть. Снова – госпиталь.
 Демобилизовался Евлампий Кириллович в 1950-м году. Награжден орденом ВОВ 2 ст. Медалями: «За отвагу», «За боевые заслуги», «За Победу над Германией». Окончив Томское педучилище, работал в школе села Колпашево учителем. В 1982 году приехал с семьей на родину в Алтайский край. В Верх - Катунском живет его сестра, к ней поближе и перебралась семья Казанцевых. В конце беседы ветеран вдруг горько усмехнулся:
–Вспомнилось что-то. Когда по карточкам продукты давали, так фронтовикам льготы были. В очереди... один  со злостью высказался:
«Все вам! Фронтовикам! Когда только сдохнете!»
 Что ответить солдату, потерявшему на фронте здоровье? Как унять душевную боль, нанесенную словом какого-то поддонка?...
***

Последнею усталостью устав,
Предсмертным равнодушием охвачен,
Большие руки вяло распластав,
Лежит солдат…
                Б.Слуцкий

      ДМИТРИЯ ФИЛАРЕТОВИЧА ПРИБЫЛОВА знаю давно. С окладистой бородой, проницательными глазами. С виду – суров. Многое пришлось пережить ему на своем веку. Родился он 28 февраля 1924 года в Горном Алтае в селе Черный Ануй. Семья  вела хозяйство. В образовавшийся в 1930 году колхоз «Свет Алтая» родители Димы вошли охотно: жили-то небогато. В сельской школе мальчик проучился 2 года, затем, чтобы сын смог учиться дальше, родители переехали в Горно-Алтайск. Закончив еще 4 класса, Дима пошел учиться на курсы трактористов. Не успел освоить профессию механизатора. Его призвали в армию, и направили учиться в Томское танковое училище. После окончания – Воронежский фронт.
 –Из экипажа танка Т - 34 я был механиком-водителем, – Дмитрий  Филаретович задумчиво провел обожженной рукой по длинной полуседой бороде:
–Особо запомнились мне январские трескучие морозы 43-его, когда освобождали Воронеж и Кастонерное. Не по нутру пришлись фашистам наши морозы! Живо драпанули за Дон.
   «Воронежско - Кастонерная наступательная операция войск Воронежского и левого крыла Брянского фронта началась 24 января 1943 года ударом войск 40-й Армии, усиленной 4-ым танковым корпусом. Несмотря на упорное сопротивление противника, сильный мороз, глубокий снег и метель, Армия к исходу 25 января продвинулась на 25км, создав угрозу окружения вражеских войск, занимавших Воронеж. Немецко-фашистское командование стало отводить войска за Дон. Соединения 60-й Армии 25-го января освободили Воронеж» / 1./
–В июле этого года мы воевали под Курском, – теребил бороду Дмитрий Филаретович.– Подбили в бою наш танк. Погиб командир и заряжающий. А меня огонь вдоволь полизал!
   « Учитывая выгодное положение своих войск в районе Курского выступа, противник решил ударами по сходящим направлениям с Севера  и с Юга по основанию этого выступа окружить и уничтожить войска Центрального и Воронежского фронтов, а затем нанести удар в тыл Юго-Западного фронта, в последующем предусматривалось наступление в северо-восточном направлении.
    Ставка Верховного главнокомандования в средине апреля 43 г. приняла решение в ходе преднамеренного оборонительного сражения на Курском выступе обескровить ударные группировки противника и перейти в контрнаступление, а затем в общее стратегическое наступление...» /1/
   Замыслы противника под Ольховаткой и Понырями потерпели провал. Провалилось наступление противника и на Южном фасе Курского выступа в полосе Воронежского фронта.
–Осенью наш танковый полк перебросили на Кавказ. Бои проходили в лесистой местности, на перевалах...– пытаясь откопать в памяти даты этих событий, Дмитрий Филаретович в бессилии опустил большие покалеченные руки. – Не могу вспомнить. Старость. Медаль вот «За оборону Кавказа» дали, – добавил смущенно.
    Наступательная операция в битве  за Кавказ была с 1 января по 9 октября 43 года. В проведении этой операции советским войскам помогала авиация, флот, партизаны. Около шестисот тысяч человек награждены медалями « За оборону Кавказа».
–Далее путь лежал на Кенигсберг. За это время наш экипаж потерял в боях 4 танка. Бог меня, что ли от пуль берег! За всю войну ни разу не ранило, – в задумчивости покачивая большой головой, Дмитрий Филаретович посмотрел в окно, выходящее на восток:  – Кенигсбергская крепость была хорошо подготовлена к сопротивлению. Перед штурмом артиллерия 4 дня бомбила немецкие сооружения. 9 апреля 45 года гарнизон крепости, наконец, сдался. Нас отправили в город Читу, где была сформирована часть. Теперь наш путь лежал на Забайкальский Фронт. Преодолев хребты Большого Хингана, погнали мы япошку. Освободили города Чаньчунь, Шеньян, взяли и Порт Артур. Японец сдался.      В окружении главных сил Квантунской армии Забайкальский фронт сыграл основную роль.      За военные действия в боях с японскими захватчиками, Дмитрий Филаретович Прибылов, награжден медалью « За Победу над Японией». За стойкость и мужество в боях за Кенигсберг, – медалью « За взятие Кенигсберга». Ефрейтор Прибылов Дмитрий Филаретович награжден медалями: «За отвагу», « За боевые заслуги», медалью «Жукова», а так же медалью «За Победу над Германией». Его выходной пиджак украшает и Орден ВОВ 2 ст.    В 1945году служба Дмитрия Филаретовича не закончилась. До 1950 года  находился в Латвии, работая в МВД. Демобилизовался. Побыв немного дома, отправился на Дальний Восток. –Парни поехали и я, – сказал он просто.– Работал в Николаевске – на - Амуре. В 1952 году женился, усыновив ребенка жены. 
   Работа тракториста была основной специальностью Дмитрия Филаретовича. Годы, конечно, давали о себе знать, но бывший танкист не унывал. Весной работы в огороде невпроворот! Механизатор знал цену землице...   ***

   Нелегкая досталась  судьба и ПЕТРУ ФЕДОТОВИЧУ ДОРОФЕЕВУ.
Окончив неполную среднюю школу в селе Верх - Катунском, где Петя родился, он поступает учиться в Бийский лесной техникум. Из-за нехватки в семье денег, учебу пришлось оставить и пойти работать в колхоз. 21 июня 1941года  ему исполнилось 16 лет. На другой день село узнало о начале войны. Вскоре на 2-х его старших братьев пришли похоронки. В январе 43-его пришел черед защищать Родину и Петру. После прохождения медицинской комиссии, он направлен в Бийскую пехотную школу. Обстановка на фронтах была крайне тяжелой. Армия требовала пополнения в технике, вооружении и живой силе. Многие училища не доучивали курсантов. Не закончил учебу и Петр:  зачислен 12 июня в 233-ю стрелковую дивизию. Вскоре попал под Курск.     С 12 июля по 23 августа 1943 года – наступательная операция, проведенная советскими войсками в районе Курского выступа по срыву крупного наступления немецко - фашистских войск и разгрому стратегической группировки противника.  –Немец здорово бил! – бодро рассказывал Петр Федотович.– Чтобы укрыться от бомбежки, стали окапываться. Пуля пробила мне руку. Саперная лопатка вылетела.  Команда: «Вперед!» Побежали. Вторая пуля попала в ногу. Кандыляю вперед. Тут рядом то ли мина, то ли снаряд разорвался. Меня засыпало землей. Ноги торчали наружу, потому и откопали. В теле куча осколков, шинель изрешечена. Дополз я до старшины. Он дал мне воды и посоветовал ползти в другую ячейку – там курево было. Мою ямку занял другой солдат. Чего он высунулся! Пуля тут же достала. Похоже, снайпер – место пристреляно. Не моя, видать, смерть была. Худо мне сделалось: отнялись ноги. Старшина, дав на дорогу паек, отправил вместе с другими ранеными бойцами в Харьковский госпиталь. Прибыв туда, увидел ребят с училища. –Вот вы где воюете!  –Ты там еще задержался! –Воевать - то уметь надо, – через силу улыбался я. – Перебежки пошустрее делать. –У меня как-то страха в бою не было, –  продолжал он. – А некоторые, боялись. Глядишь, он встает и не встает. И ведь обязательно его пуля настигнет! Вот ведь как! – Петр Федотович вздохнул и покачал головой. – Залечили мои раны в госпитале города Дергачи и 10-го октября 44 года направили в 230-й Армейский запасной стрелковый полк в химическую роту. Командир взвода берет меня связным. Живу с ним в одной комнате. Спим на одной койке, – Петр Федотович вдруг захохотал: –Вижу сон. Будто пошел я в разведку. Сблизившись с врагом, давай кидать гранаты. Так звезданул  командира, что у того, как он сказал, искры из глаз посыпались!  Потом в химроте я был инструктором. После присвоения звания сержанта меня поставили помощником командира взвода. Изучали отравляющие вещества, огнеметы.  Шел 44год. Я воевал на 2 -м Украинском фронте в 592-м полку 230-й стрелковой дивизии. Боям в Карпатах, казалось, не будет конца. Однако, выжил и здесь.   Воевать пришлось и в Румынии. А Победу встретил в Чехословакии. Помню, был дежурным: принимал в штабе сводку. Не удержался, сообщил радостную весть конюху. Тот давай на радостях стрелять вверх. Всю казарму подняли!    « 6 - 11 мая 2-й Украинский фронт во взаимодействии с 1-м и 4-м Украинским фронтами. участвовал в Пражской операции 45года, в ходе, которой был завершен разгром германских вооруженных сил, полностью освобождена Чехословакия». /1/     Из Чехословакии Петр Федотович, после окончания курсов младших лейтенантов, в октябре 45-ого направлен в Забайкалье в 777-й стрелковый полк помощником командира пулеметного взвода. В январе 46-ого вернулся домой. Окончив в Буланихе курсы комбайнеров, работал в Сростинской МТС бригадиром по ремонту двигателей, а осенью – на комбайне. Позднее трудился на ферме, заочно учась в ветеринарно-зоотехническом техникуме. Далее – 11 лет работы в ГПЗ «Катунь» зоотехником.
      За боевые действия старший сержант Дорофеев Петр Федотович награжден орденом ВОВ 1 степени и медалями: «За Победу над Германией»,  «За Победу над Японией».
 Хочется закончить рассказ о Петре Федотовиче словами из поздравления с Днем Победы от президента Путина Владимира Владимировича, хранящегося в  семейном архиве.
«... В памяти российского народа навсегда останется подвиг солдат, с честью прошедших испытания Великой Отечественной, отстоявших свободу и независимость нашей Родины... Желаю Вам и Вашим близким крепкого здоровья, благополучия, всего самого доброго!»
   Хотелось бы и мне пожелать Петру Федотовичу доброго здоровья, но все та же судьба или силы свыше не дают  такой возможности, лишь  память рисует  встречу семилетней давности.
***
   
    ИГОЛКИН ИВАН ТИХОНОВИЧ поселился в Верх-Катунском недавно. Прежде чем начать рассказ о его фронтовых дорогах, поведаю о семье.
    1924 год. Пять семей Иголкиных ютилось в четырехкомнатном доме села Дмитриевка. 10-го марта у Тихона Кирилловича появился на свет еще один сын – Ваня, 31-ый жилец этого дома. Иголкины держали 15 лошадей, 5 коров, десяток свиней, птицы голов 50. В конце концов, братья построили себе дома и отделились. К тридцатому году встревоженно загудело село. Слухи о коллективизации и раскулачивании зажиточных крестьян разносились быстро. Коснулась беда  Иголкиных. Всех братьев раскулачили и выслали. Тихон Кириллович заключен  в лагерь сроком на 5 лет.
   Копия справки за № 59, находящаяся у его сына Ивана Тихоновича, говорит о том, какое хозяйство к сентябрю1929 года имел Тихон Кириллович Иголкин, и о том, что за несдачу хлебных излишков, он облагался 5-кратным налогом. Большая часть его хозяйства была продана в счет налога. Ранее Тихон Кириллович лишался права голоса. Эта Справка, выданная Дмитриевским Сельсоветом Мариинского уезда Томской губернии 22 сентября 1929 года, видимо, сыграла большую роль в судьбе Тихона Кирилловича, да и в судьбе его детей – Дмитрия и Ивана. Подлинник справки находится в уголовном деле № 12396 в архиве Кемеровской области.
–После ареста отца, – с горечью рассказывал Иван Тихонович, – матери выдали «Волчий билет». На работу никуда не брали. В одной деревне больше 3-х дней не имела права находиться, и, чтобы прокормить семью, ей приходилось побираться. Старшего брата, как сына кулака, тоже посадили. В знак протеста, он объявил голодовку. Вскоре, после разговора с прокурором, Дмитрия освободили, видимо, как несовершеннолетнего. Мать ходила с сумой по «миру», а я бегал в другое село к сродной тете. Помню, она меня за что-то отругала. Обидевшись, я всю ночь просидел за углом дома. От холода даже голова инеем покрылась. Отогрела меня соседка и дала, как сейчас помню, кусочек овсяного хлеба. Какое это было лакомство! В 1934 году вернулся из заключения отец. В колхоз работать не пошел, а завербовался на кирпичный завод города Тайшета. Там я закончил 9 классов. Шла война. 16 октября 42-ого меня призвали в армию и направили на учебу в Сретенское пехотное училище. Ровно через год, имея звание младшего лейтенанта, попал на 2-й Украинский фронт в 115-й стрелковый полк 108-й стрелковой дивизии. Назначили командиром взвода. Помню, немцы шли цепью. Мы их поливали огнем, они нас. Тут еще их авиация  вдарила! Казалось, что небо смешалось с землей!
     « В октябре - декабре 43г. войска 2-ого Украинского фронта провели операцию по расширению плацдарма, захваченного на реке Днепр, и к 20 декабря вышли на подступы к Кировограду и Кривому Рогу». /1/
–После боя меня, контуженного и раненого в ногу, подобрали санитары и отправили в госпиталь, находившийся на станции Основа. Позднее я попал в Харьковский госпиталь. Кроватей мало, обращение грубое. Хорошо помню, как сестра проходя мимо раненого лейтенанта, процедила:
–Ну, ты, копыта убери!
Лейтенант покрыл ее матом. Я лежал на полу и все слышал. На обходе эта сестра что-то быстро зашептала врачу. Осмотрев лейтенанта, он назначил ему уколы. Утром лейтенант умер. Может, здесь совпадение было, но только мне сделалось страшно. На другой день я стал проситься на выписку – и так отлежал 4 месяца.
–Тут еще случай вспомнился, – Иван Тихонович посмотрел на жену, на меня, коснулся жилистой рукой своих волнистых волос.
–Положили в нашу палату больного. На вид не скажешь, что парень болен. Под подушкой у него я заметил блокнот, карандаш, часы. К бдительности меня в училище приучили. Этот парень подзывает меня и давай жаловаться: «Надоело воевать, Союз уже освободили, война идет к концу ». Спрашивает о моем настроении.
–Слушай! – закипел я. – С ребятами, а их было 300 человек, я год учился, и все сейчас воюют! Скорей бы выбраться отсюда да немца добивать! – и добавил с презрением:
–Гусь свинье не товарищ!
Я ушел. В палате лежали двое парней. Этот «больной» вынудил их поделиться мыслями. Утром  « больного» выписали, а парней арестовали.
Шел 44-й год. После выписки из госпиталя, я некоторое время жил в Иркутске у своих, потом отправился в свой городок Тайшет, где работал с матерью на кирпичном заводе. В 1946-м окончил курсы водителей колесных машин, затем, после окончания Кутукикской годичной школы фельдшеров, трудился в городе. К тому времени я был женат. В 1956-м году, после окончания ветеринарного техникума, работал ветврачом в селе Верх - Катунском. В 1968-м году сельхозуправление направило меня  в село Верх - Бехтимир, предоставив должность управляющего отделением. Спустя годы, узнал, что мой отец заключением прокурора Кемеровской области на основании указа ПВС от 16. 01. 1989года реабилитирован. В 1972 году, похоронив жену, вернулся в Верх - Катунское и здесь, неожиданно, нашел свою вторую судьбу – Евдокию  Максимовну Жданову. Мужики воевали на фронтах, а уж бабам в тылу... доставалось.
   ЕВДОКИЯ МАКСИМОВНА, внимательно слушавшая мужа, вдруг не выдержала, вмешалась:
–Мне к началу войны исполнилось 15 лет. Жили мы в Сычевке, неподалеку от Белокурихи. В 42-м году собрали по району мальчишек и девчонок и отправили на военный завод, находившийся в 35 км от Рубцовска. Не спрашивая разрешения хозяев, разместили нас по квартирам. Ни еды не было, ни теплой одежды. На завод надо было попадать вовремя. Попробуй на смену опоздай! По 12 часов в день точила я на токарном станке восьмидесятикилограммовые коленвалы. Как только ручонки справлялись!? В столовой на обед давали кусочек черного хлеба да завернутую в капустный лист килечку. Запьешь такой обед бульончиком да опять за станок. После смены мастер еще просит остаться на час, два. Не выдержала я и с подружками отправилась домой. Боясь каждого человека, шли 18 дней. А дома уже ждали... Утром под конвоем повели нас в районную милицию. Моих подружек тут же арестовали и отправили в тюрьму на 8 лет.
    Евдокия Максимовна заплакала. Ее полные щеки алели. Промокнув платком слезы, всхлипывая, продолжала:
–Надо мной судьба сжалилась. Рыдая, я просила прокурора отправить обратно. Пожалел, наверно, меня; оказалось, что родом он из нашего села.
На заводе, ворочая коленвалы, я проработала до 46 года. Много лет спустя встретилась с подругой:
–Лучше бы мы на заводе работали! – горько сказала она.
  Передо мной, вместе с военными документами Ивана Тихоновича лежали его награды: Ордена «Красной Звезды» и ВОВ 1 степени.
 Читала поздравления с праздником Победы от главы администрации края, военного комиссара города Бийска. С особой гордостью Иван Тихонович подал мне поздравительную открытку за подписью президента России Путина Владимира Владимировича.
***

    Казалось, в тот день весна пожаловала: солнце сияло по-особому ярко и синева неба была бездонной. Ребятишки, сбросив курточки, гоняли на чуть просохшей полянке футбол.
 Ну, уж нет! Ночью подморозило, а к утру снежок ковриком лег. Непредсказуема погода в Сибири! Подумав, я решила пойти к старожилу села, участнику войны НЕВЕРОВУ ИВАНУ ДМИТРИЕВИЧУ. Денек выдался для визита подходящий: этот трудолюбивый человек не должен быть сегодня в огороде. По себе знаю, что значит оторвать крестьянина от земельных работ: день, считай, пропал.
    Жил Иван Дмитриевич на улице Трактовой, названной так потому, что находится рядом со знаменитым Чуйским трактом. Проехав на рейсовом автобусе одну остановку, шла по дороге с чувством беспокойства: как меня примут в незнакомом доме? Взглядывая под ноги, с жалостью приминала пушистые снежинки: к обеду их слижет солнышко, и то ли увижу их невообразимый танец скоро, то  ли нет. Любовалась аккуратными домами с прибитыми на стенах табличками «Дом образцового порядка». Не знаю, в нашем ли только селе придуманы эти таблички, или везде так. А вот и большой дом Ивана Дмитриевича. Сквозь покрашенный голубой краской забор ничего не видно. Постучала. Приоткрыв калитку, его жена, Александра Ильинична, грубо спросила:
–Че надо?!
    Я растерялась. «Как настороженно стали жить люди? В былые времена встретили бы приветливее...»
–Я хотела поговорить с Иваном Дмитриевичем о фронтовой жизни, – чтобы успокоить хозяйку, представилась, сказала, на какой улице живу, кто мои соседи.
    Наконец, хозяйка крикнула зычным голосом:
–Иван! К тебе! О фронте рассказать надо!
    Иван Дмитриевич не спеша открыл дверцу из огорода, подойдя, прищурился, некоторое время с интересом разглядывал меня. А я с досадой думала: «Пришла  не вовремя!»
   Иван Дмитриевич пригласил меня в дом. Сев на стул, поинтересовалась:
–Как ваше здоровье?
–Помаленьку,– ответил он не спеша.– Нога вот к непогоде ноет. Ранение...– подняв негнущуюся ногу обеими руками, уселся за стол как-то боком. Положил на него бугристые руки и вопросительно посмотрел на меня.
–Расскажите, пожалуйста, Иван Дмитриевич, о вашем детстве, о том, где воевали.
–Хм. Че рассказывать-то! Вроде нечего, – пожал сухими плечами. – Родился в 1923 году. Закончил 8 классов, потом училище. Работал в колхозе имени Чапаева на тракторе. В декабре 41-ого года меня призывают в армию и направляют учиться в Барнаульское пехотное училище. После его окончания присваивают звание сержанта и в июле 42-го посылают на Воронежский фронт в стрелковый полк 1168. С июля по ноябрь 42 -ого года мы стояли в обороне на подступах к Сталинграду.
    «Оборонительная операция началась на дальних подступах к Сталинграду. 17 июля передовые отряды 62-ой и 64-й Армий в течение шести суток оказывали противнику ожесточенное сопротивление на рубеже рек Чир и Цимла. Борьбу за главную полосу обороны Армии начали 23 июля. Противник пытался охватывающими ударами по флангам советских войск в большой излучине Дона окружить их, выйти в район Калача и с запада прорваться к Сталинграду. В результате упорной обороны Армий и контрударов соединений 1-й и 4-й Танковых Армий замысел противника был сорван»./ 1/
    Глубокой осенью 42-ого Ивана Дмитриевича в бою ранило в ногу. Пролежал он в госпитале до апреля 43-го года. Медицинская комиссия признала его негодным к дальнейшей службе. Вернулся Иван Дмитриевич домой. Окончив курсы водителей, работал в автоколонне 1932. Только стаж работы водителя у него 28 лет. Работал он и в племхозе "Катунь". Добросовестно потрудился на своем веку Иван Дмитриевич. В трудовой книжке отмечено, что он много раз награждался Почетными грамотами и денежными премиями. С радостной улыбкой рассказывал, что  однажды встретился в Майме с фронтовым другом! Узнав его, до того растерялся, что не мог говорить.
  Немного пришлось повоевать Ивану Дмитриевичу в оборонительных боях под Сталинградом, но Родина отметила его: орден ВОВ 2степени и медаль «За Победу над Германией» бережно хранятся в семейном архиве.
***

           Перед атакой
Когда на смерть идут – поют.
а перед этим можно плакать.
Ведь самый страшный час в бою –
час ожидания атаки.
Снег минами изрыт вокруг
и почернел от пыли минной.
Разрыв.
           И умирает друг.
И, значит, смерть проходит мимо.
Сейчас настанет мой черед,
за мной одним   идет охота.
Будь проклят
                сорок первый год
и вмерзшая в снега пехота.
Мне кажется, что я магнит,
что я притягиваю мины.
Разрыв.
            И лейтенант хрипит.
И смерть опять проходит мимо.
Но мы уже не в силах ждать.
И нас ведет через траншеи
окоченевшая вражда,
штыком дырявящая шеи.
Бой был коротким.
А потом
              глушили водку ледяную,
и выкорчевывал ножом
из-под ногтей
                я кровь чужую.
               
                С. Гудзенко



   От Москвы и до Берлины, затем  – Дальний  Восток – таков военный путь ГРИГОРОВА ВАСИЛИЯ РОМАНОВИЧА.  Родился он 1 сентября 1922 года в большой крестьянской семье в селе Сверчково Целинного района. Семья жила за счет подворья, а с 1929 года Григоровы работали в колхозе «Красная бригада». Вася смог окончить начальную школу: семилетка находилась в другом селе. Стал помогать родителям по хозяйству. Окончив курсы трактористов, стал трудиться в колхозе. Началась война. Девятнадцатилетний комсомолец Василий Григоров, получив повестку из военкомата, на колхозном собрании торжественно поклялся: « Умру, но врагу не сдамся!».
–Начал я воевать под Москвой в 106-м стрелковом полку, – вспоминал Василий Романович. – В нашей разведывательной группе было 7 человек. Получаем приказ и ведем наблюдение за передвижением вражеских войск. Потом сообщаем в штаб. Жили зачастую в траншеях. Если приходилось несколько дней сидеть в них, то строили шалашики. Помнится, шли мы в разведку. Перешли лог – дальше идти некуда: впереди немцы. Окопались. Смотрим, откуда бьет вражеская артиллерия. Подходит ко мне начальник разведки, говорит:
–Подвинься.
–Ложись на мое место, – предлагаю я. Тут снаряд прилетел. Командира убило, меня контузило. Попал в госпиталь.
В 43-м году меня направляют в 401-й артиллерийский полк. Опять служу в разведке. Пехота идет сзади; мы, разведчики, – впереди. В бою ранен в руку и ногу. Снова, госпиталь.
 В 44-м году я командую бригадой в 130-ом саперном батальоне. Судьба у саперов особая. Наше дело – без конца кому-то помогать. Атакует пехота – первыми под проволочные ограждения лезут саперы. В прорыв идут танки – первыми по минному полю проползут саперы, чтобы убрать с дороги смертоносные игрушки. Война для сапера – работа: копать, строить, хоронить... Нет такой работы, которой бы не касались руки сапера, – Василий Романович тяжело вздохнул и покачал коротко стриженой седой головой.
–На войне все расписано: кому в танке сгореть, кому на мине подорваться...
« Инженерные войска. Для выполнения огромных по объему инженерных работ к середине января 42 года создано 10 саперных армий. В ходе войны инженерные войска строили укрепления, создавали заграждения, минировали местность, готовили форсирование водных преград, проделывали проходы в минных полях, участвовали в штурме городов, выполняли ряд других задач». / 1/
    Шли последние месяцы войны. Василию Романовичу предстояло  принять участие в наступательной Кенигсбергской операции 45 года, в Берлинской операции.
    Враг сделал все, чтобы Кенигсберг стал неприступной крепостью: глубокие окопы, густые ряды колючей проволоки, железобетонные надолбы. Система обороны крепости состояла из пятнадцати фортов. Войскам предстоял труднейший путь. 6 апреля в 9 часов по московскому времени по всем телефонным аппаратам прозвучала команда: «Огонь!»
3 часа не смолкала артиллерийская канонада. Солнце закрыли клубы дыма и гари. Земля содрогалась от взрывов. Только 8 апреля передовым батальонам удалось прорваться к окраине Кенигсберга. 9 апреля остатки гарнизона капитулировали. Твердыня германской империи пала.
    Правительство высоко оценило заслуги Василия Романовича Григорова перед Родиной, наградив его Орденом «Красной Звезды» и Орденами ВОВ 3-х степеней! А также медалями: «За взятие Кенигсберга», «За отвагу», «За победу над Германией», медалью «Жукова».
    От Берлина пролег фронтовой путь Василия Романовича на Дальний Восток, где он принял участие в боевых действиях против японских империалистов, за что указом ВГК от 30 сентября 45 года награжден медалью «За Победу над Японией».
 В 1946 году вернулся Василий Романович в свое село. Стал работать в органах МВД. Женился на бывшей радистке. Поселились они в городе Бийске. Воспитали 4-х детей. Потеряв супругу, жил Василий Романович у дочери в селе Верх - Катунском. Внуки и правнуки гордятся дедом! Как не гордиться! Не каждый солдат Великой Отечественной имеет 4 ордена!

***

   Как не вспомнить об учителе истории Верх-Катунской средней школы ИВАНЕ ИВАНОВИЧЕ    ЛЕОНОВЕ?
    Как сейчас в глазах стоит тот  зимний ясный день!
 Мороз постарался ночью! Каких только узоров на окнах не было! К обеду пригрело солнце, и я решила навестить фронтовика,  Ивана Ивановича. Прямо у его калитки, утопая по колено в снегу, молодая береза раскинулась на три ствола. Радуясь потеплению, стая воробьев разместилась на  ветвях. И гомонили, гомонили. Калитка заперта.
 Как там Иван Иванович? Здоров ли? Живет один...
–Иван Иваныч!
 Услышав крик, хозяин дома открыл дверь. С трудом переставляя ноги, направился ко мне.
–Все болит, – пожаловался он. – С утра совсем плохо. Чуть по дому поработаю и устал. Старость подошла. Что ж поделаешь, девятый десяток идет.
  В доме холодно. Сняв пальто, затопила печь. Вот она и задышала теплом, навевая воспоминания...
–В селе Яминском Алтайского края, где я родился 10 марта 1919 года, жили мы своим хозяйством. 1929 год. В селах пошла коллективизация. Десятилетним мальчишкой бегал смотреть на выселенцев. Их отвозили на край села, потом отправляли в ссылку. В следующем году началась запись в колхозы. Отец воспротивился. За неподчинение власти его двое суток держали в сельском совете, угрожая описью хозяйства. На третий день он своих лошадей угнал в Бийск. У нас отобрали коров и лошадь. Старший брат пас в колхозе скот, он и помогал семье. Однажды ночью объявился отец и увез семью в город, надеясь первое время пожить у брата, но дядя нас не пустил. Тогда, переплыв Бию на пароме, мы отправились в ближайший от города поселок Амурский. На работу отца не приняли, но посоветовали временно поработать на строительстве Чуйского тракта. Стояли последние дни октября. В комнате барака, которую нам дали, было очень холодно. Сжалившись, напарник отца предложил первое время пожить у него на квартире.
Позднее, мужчина, работавший на строительстве Чуйского тракта десятником, сдал нам под жилье полуземляную баню. Отец на лошади возил прораба по району. Летом 32-го года я помогал десятнику намечать путь, по которому пройдет Чуйский тракт:  вбивал колья. Дошли до села Сростки. На бугре стояла больница. По карте тракт должен был проходить через нее. Не решив в этом году по этому поводу ничего, начальство отложило работу до следующего года, – речь Ивана Ивановича лилась тихо, монотонно. Временами он поглаживал  усы,  бороду, задумывался, опустив глаза на заваленный бумагами стол.
–В 1935 году, после окончания 5-и классов, я вновь работал на строительстве Чуйского тракта. Заключенные возили на тачках землю, делая дорожную насыпь, я опять забивал колья. Голодуя, они просили приносить из дому овощей, и мать часто отправляла со мной что-нибудь. Неожиданно нас постигла беда! По доносу односельчанина арестовали отца за то, что сбегал в город. Отец не был колхозником, потому  не судили. В 1937-ом, когда я заканчивал, 7-ой класс, прямо в школе арестовали директора Поздеева Ивана Васильевича. Жуткое было время!
 В том году Иван поступил в Бийское педучилище, а в 1938 году пришла повестка из военкомата. Один глаз Ивана видел плохо, но бийская медкомиссия признала его годным к службе в армии. Он стал ждать призыва на службу.
–Заболел преподаватель школы. Председатель попросил меня временно поработать вместо него. С утра я вел занятия в колхозе им. Чапаева, с обеда – в колхозе «Путь Ленина». В декабре меня вместе с Иваном Каракчеевым призвали в Армию. С неделю жили в бийских казармах, потом нас с другом разлучили: его повезли на запад, меня – на восток. В Чите нас высадили, и пошли мы до станции Песчанка. Зачислили в легкотанковую бригаду. После обучения – вновь медкомиссия, давшая заключение о плохом зрении. Направили в хозвзвод автороты. Подошел 41-й год. Близился конец службы. Вдруг звучит команда – быть готовым к боевой тревоге! Никогда не забыть  июньское воскресенье 41-ого! В этот день мы пошли на речку, кто помыться, кто постирать белье. К обеду вернулись. В столовой звон ложек перебил мощный голос из репродуктора: « Фашистская Германия без объявления войны...» Стояла тишина. В эту минуту каждый с тревогой думал о себе, о родных... Потом враз заговорили, кто с надеждой, что война быстро закончится – страна-то сильная! Кто приводил противоположные аргументы.
Нашу автороту пополнили, и она стала называться автобатальоном. Он входил в 94-ю дивизию. Вскоре по приказу автобатальон подтянули к границе  Маньчжурии. В дивизию из резерва прибывали солдаты. Их обучали на курсах водителей и отправляли на запад. В 42-м году охрану отправляемой на фронт техники поручили офицерам и солдатам, в числе которых был я. В это время в междуречье Волги и Дона шла ожесточенная битва за Сталинград. За Казанью немецкие самолеты стали бомбить наш состав. Отстреливались из зенитных орудий. Прогремел очередной взрыв – меня скинуло с платформы. Как потом сказали санитары метров на шесть. Контуженного отвезли в полевой госпиталь. После лечения отправили в свою часть, на станцию Мациевская,  стоявшую около Маньчжурии.
    9 августа 1945 года войска Забайкальского фронта, форсировав реку Аргунь, овладели крупными железнодорожными узлами Маньчжурии и Чжалайонор. 10 августа – городом Хайлар.
94-й дивизии присвоено звание Хайларовской. 19 августа были освобождены города Цицикар, Шеньян. 20 августа – город Чаньчунь. Батальон, в котором служил Иван Леонов, захватывал склады с боеприпасами, горючим и снабжал ими дивизию.
      Приказом Верховного Главнокомандующего генералиссимуса Советского Союза тов. Сталина за отличные боевые действия в районе города Хайлар в Маньчжурии Леонову Ивану Ивановичу объявлена благодарность.
     После окончания войны Иван Иванович год служил на станции Мациевская, занимаясь политической подготовкой бойцов. В сентябре 46-ого  вернулся домой. Награды Родины – Орден ВОВ 2степени, медали: «За Победу над Германией», «За Победу над Японией» поблескивали на его груди.
    Многие годы Иван Иванович Леонов учительствовал в сельской школе. Будучи на пенсии, продолжал работать. Несколько лет  возглавлял сельский Совет ветеранов. Часто встречался с учениками, воспитывая настоящих защитников Отечества. Неутомимый он был человек! Горько говорить слово «был». Через неделю после нашей беседы Ивана Ивановича не стало.

***
        Сороковые
Сороковые, роковые,
Военные и фронтовые,
Где извещенья и похоронные
И перестуки эшелонные.

Гудят накатанные рельсы.
Просторно. Холодно. Высоко.
И погорельцы, погорельцы
Кочуют с запада к востоку…
                Д. Самойлов

   Как-то неожиданно ушел из жизни  СЕМЕН ДАНИЛОВИЧ ФЕДОРОВ. Недавно бодро раскрывал передо мной чемоданчик с фотографиями, наградами, документами. И вот – осталась только память о нём, высоком, подтянутом, с правильными волевыми чертами лица, скромно сказавшему тогда:
–  Может не надо писать? Вроде не о чем...
 Как  не писать, Семен Данилович?
     Родился он в селе Кокши Алтайского края 28 января 1914 года в семье из 32 человек.
–Жили дружно, – говорил он. – Держали немалое хозяйство. Вся работа в семье была четко распределена: кто работал в поле, кто за скотиной ухаживал...
    Прошли годы. Отец Семена и его братья построили дома. Разделились. Годы были суровыми. Страну терзала гражданская война. На ней погиб отец Сени.
Долго ждала мужа с войны мать мальчика. Второй раз вышла замуж семь лет спустя. Сразу переехали в село Верх - Катунское. В школу Семена отчим не пустил.
–Я прожил неграмотным, и ты проживешь!
Привезет девятилетнего мальчишку в поле, нахмурив густые брови, жестко скажет:
–Вот лошадь, вот плуг, а вот и землица! К вечеру приеду, проверю!
   Наревется Сеня вдоволь, пока лошадь запряжет, не раз слезами умоется, пока пашет.
   Коллективизация тоже проходила на глазах Семена. Его прадеда и деда раскулачили. Дома и животных забрали, а дедов выслали. Вскоре смилостивилось высшее руководство, разрешило почти столетним старикам вернуться. Шестнадцатилетний Сеня идти в колхоз не захотел, хотя отчим вступил. Свой клочок земли засеял сам. Выращенное зерно осенью выгребли подчистую. Отчим нанялся в пастухи и уехал. Парню деться было некуда: пошел в колхоз. Голодно было и там. Хозяйство поднималось на ноги с трудом. В 1935 году у Семена невеста появилась – Пахомова Вера Ефимовна. Вскоре свадьба наметилась. Пришли на нее гости со своей едой и посудой. В следующем году Семена Федорова призвали в армию. Служил в 181-м артиллерийском полку. Шел 1938-й год. Завязалась война с Японией. Около озера Хасан в бою с японцами Семена тяжело ранило. Надежды, что выживет, не было. После операции его стала преследовать мысль: покончить с жизнью. Попросил парней, чтоб поднесли к окну: посмотреть на белый свет. Поняв его замысел, отругали. Со 2-й группой инвалидности Семен вернулся домой. Дочка Машенька уже лопотала. В 1939 году родился сын Виктор. Не успел оглянуться, как подошел 41-й.
26 июля его призвали в армию. К строевой службе Семен был не годен, направили в 81-ю отдельную автомастерскую.
      « К 1июля 1941 года в автомобильных войсках было 19 автомобильных полков, 138 автобатальонов, 2 автотранспортных роты. В Советской Армии насчитывалось 272,6 тыс. автомобилей. Для их ремонта существовали ремонтные заводы, ремвосстановительные батальоны, подвижные автомастерские » / 1./
 В одной из таких мастерских до 43 года работал Семен Данилович.
 С января 44 года по март 45-го он служил в 704-й полевой мастерской по ремонту самолетов в составе 5-й Воздушной Армии.  Принимал участие в Пражской операции, в ходе которой был завершен разгром вооруженных сил фашистской Германии, в освобождении Будапешта, во взятии Вены.  Указом Президиума Верховного Совета награжден медалями: «За взятие Будапешта», «За взятие Вены», «За освобождение Праги».
–Будапешт брали штурмом, – спокойно говорил он. – Очнулся я заваленным в траншее. Вовремя откопали. А жена получила похоронку, но в смерть мою не верила. Ждала.
Довелось повоевать Семену Даниловичу и в Забайкалье.
В чемоданчике, который он раскрывал передо мной, среди документов и фотографий я видела и другие его награды: Орден ВОВ 2степени, медаль «Жукова», медаль «За Победу над Германией», «За Победу над Японией».
 Повоевать пришлось Семену Даниловичу Федорову, но и потрудиться. В 1966 году он награжден медалью « За трудовое отличие». Указом Президиума Верховного Совета от 28 февраля 74года, представлен к Ордену «Трудового Красного Знамени». Имеет медаль «Ветеран Труда».
 А уж заглянув в его трудовую книжку, я, честно говоря, изумилась, как много в ней благодарностей!
 Начал Семен Данилович трудиться в 1939 году в управлении дороги Бийск – Кош - Агач в должности тракториста. Прерывается стаж с уходом на фронт. С 1946 года до 1974 - го  работал в ДРСУ трактористом и грейдеристом высокого разряда. В трудовой книжке к страницам «о поощрениях и награждениях » добавлен Вкладыш! За 28 лет труда не поместились на отведенные страницы благодарности от руководства ДЭУ и ДРСУ: с занесением в книгу Почета, на доску Почета, Почетные грамоты, денежные премии. Исписанных мелким почерком страниц я насчитала 7! Всем бы так работать!
     Перебираю стопку документов мирного времени. Вот несколько удостоверений победителя социалистического соревнования, ударника коммунистического труда. Поздравления с праздником Победы от школы, глав администраций города, района, села. Президентов РФ Б.Н. Ельцина, В.В. Путина.
 Светлая Вам память, Семен Данилович!

***

   В селе ТАМАРУ ВАСИЛЬЕВНУ КОПЫЛОВУ, родившуюся 4 ноября 1925 года в городе Бийске, знал каждый. В 1954 году, окончив на отлично Хабаровскую торгово-кулинарную школу с присвоением квалификации зав. производством столовой 2 разряда, Тамара Васильевна работала поваром в бийских столовых и ресторанах.
А с начала семидесятых кормила вкусными обедами рабочих ГПЗ « Катунь». В день Победы, с наградами Родины на груди, выступала она с трибуны перед сельчанами. Слезы закипали в ее  глазах:  видимо в памяти вставали картины страшных военных лет...
–Тайком от родителей бросив учебу, Тома, прибавив себе 2 года, записалась на курсы медсестер. Телосложение у нее было крепкое, потому и поверили, что ей 18 лет, – рассказывала ее сестра Зоя Васильевна. – Шел 43-й год. Родители уехали к родственникам, а Томе принесли повестку из военкомата. Я ее и проводила на фронт. Сначала она работала в санитарном поезде, ухаживая за ранеными. Тяжело было... Мужчинам на фронте доставалось, а уж женщинам...
 В 45-м году Тома попала на Забайкальский фронт. Пришлось ей и раненых таскать, и походные кухни по грязи тягать. С ужасом про Маньчжурию рассказывала.
      Маньчжурская операция, проведенная всего за 24 дня, своим размахом, дерзостью, оперативным разрешением, является блестящей, подлинно молниеносной и не превзойденной в истории войн.  В Квантунской армии была сформирована специальная бригада смертников. Этих фанатов, воспитанных идеей Великой Японии, называли "камикадзе". Одетые в новенькие желтые мундиры, в чистое белье, они с минами в руках, казалось, таились всюду...
 После объявления Японией о капитуляции на Дворцовой площади в Токио сотни фанатов, рыдая, бились головами о камни. Многие вспарывали себе животы.
–Вернулась Тома с фронта в 1945 году,  – с грустью продолжала Зоя Васильевна. –
Здоровье подорвано: простуда да надсада всю жизнь давали о себе знать. Вышла замуж за фронтовика. Он вскоре умер. Спустя годы приехала в Верх - Катунское. Здесь соединила свою судьбу с Копыловым Василием Афанасьевичем. Жили с ним хорошо. До пенсии работала поваром в сельской столовой.
 Нет на белом свете ни Тамары Васильевны, ни ее мужа Василия Афанасьевича. Лишь документы, свидетели их судеб, хранятся в красивой коробке у племянницы Тамары Васильевны, Гали. Каких только орденов и медалей я не видела там! Среди них – награды Тамары Васильевны: Орден ВОВ 2 степени, медаль «Жукова» и юбилейные медали. Жить бы им еще да жить! Но судьба распорядилась по-своему, оставив нам только Память.

***

  Нет с нами тихой, как-то по-особому светлой женщины ТАТЬЯНЫ ПЕТРОВНЫ КОЛЕСНИКОВОЙ. Вот уж не скажешь о ней « …коня на скаку остановит…». Будучи хрупкой девушкой, она тоже захотела бить врага! Написала заявление в военкомат, и уже через две недели эшелон вез девушек-добровольцев на запад.
  Встреча с ней была несколько лет назад. Помнится, стоял  теплый ласковый  апрель. Наклюнувшиеся почки деревьев невольно привлекали взгляд: казалось, вот сейчас  лопнут, и выпорхнут на свет божий глянцевые листочки, и потянутся к ласковому солнышку. А там и трактора в поля выйдут...
 Татьяна Петровна с красиво уложенными волосами и очень добрыми глазами приветливо встретила меня на крыльце своего дома. В тот день, по просьбе Совета ветеранов ВОВ, я пришла написать о ней заметку в районную газету. Коротко рассказывая о своей жизни, Татьяна Петровна застенчиво опускала глаза. До сих пор жалею, что не смогла тогда разговорить ее, заглянуть в душу. В результате: знаю о милой женщине, труженице, матери 4-х детей, очень мало. 
 А родилась она в крестьянской семье 5 января 1922 года в селе Тихвинка Омской области. После окончания семилетки и переезда на Алтай, работала в колхозе села Верх - Катунского: на поле, в сельпо.
 С 1943-го по 1945-й год служила Татьяна в 183-м Краснознаменном зенитно-артиллерийском полку 1-ого Украинского фронта. Ее обязанностью, как и других зенитчиц, было отбивать налеты вражеских самолетов. Особо запомнились ей бои под Ровно и во Львове.
–Был конец января 44-ого года. В это время на Украине наступает распутица. Дороги становятся от грязи малопроезжими. И все же Ровно, а потом Шепетовка были взяты.
      «Ровно-Луцкая наступательная операция войск правого крыла 1-ого Украинского фронта 27 января - 11 февраля 44 г. Цель – разгромить левый фланг немецко- фашистской 4-ой танковой армии, овладеть районом Луцк, Ровно, Шепетовка и занять выгодный рубеж для последующего удара с Севера во фланг и тыл группы армий  ,,Юг’’ » / 1./
    В результате этой операции противнику было нанесено жестокое поражение. 2 февраля 1-й гвардейский кавалерийский корпус и 6 кавалерийский корпус совместно с войсками 13 Армии и партизанами овладели городом Ровно.
–С первых дней войны, – продолжала Татьяна Петровна тихим голосом, – город Львов оказался в руках врага. Фашисты установили в городе оккупационный режим. Создали лагеря, в которых погибло много людей. Бои за освобождение города были очень тяжелыми.
       Войска 1-го Украинского фронта 13 - 18 июля 44г. прорвали оборону противника и вышли на подступы ко Львову. 27июля город был освобожден.
    Вернулась Татьяна Петровна домой в 1945 году. В день Победы с гордостью надевала награды Родины: Орден ВОВ 1степени, медаль «За Победу над Германией», юбилейные медали– и шла на митинг, который каждый год проходит на площади перед памятником неизвестному солдату. До пенсии работала в совхозе ГПЗ « Катунь».
 Так и остались непонятными для Татьяны Петровны Колесниковой сегодняшние времена, хотя повидала в жизни немало. Все верила: придут они, лучшие времена, хотя бы для внуков...

***
…Враг запомнил отвагу сибирских полков,
Были в них и герои с Алтая…
                М. Мокшин


               
   Вернулись в родное село Верх-Катунское с полей сражений после Победы над фашистской Германией  222 человека. Все ушли из жизни за эти годы. Есть у нас ветеран войны, но он приезжий.  Это ИВАН  РОМАНОВИЧ  ХОРОВЛЕВ. Рядом с Чуйским трактом стоит его домик.  Напротив окон высится ряд могучих тополей.
–Вот этот великан, – показывает Иван Романович на дерево, – корнями влез в мою ограду. А посадил тополь в 1934 году учитель истории Иван Иванович Леонов. Не так давно любовались с ним мощной кроной красавца.
–А для чего тополя сажали вдоль тракта? Они  мешают автомобильному движению.
– Слышал, для снегозадержания. В то время село находилось в стороне. Снегоочистительной техники не было, а тракт от снега надо защищать. Да, наверно, не продумали. Тополь – дерево хрупкое. Как ветер – тракт усеян ветками. Вот и корчуют сейчас эти деревья.
–Иван Романович,  расскажите о Вашей жизни?
– Родился я в 1921 году в маленьком селе Верх - Учек Алтайского края. Держали корову, cадили огород большой, тем и кормились. Когда мне исполнилось шесть лет, отец уехал на золотые прииски. Больше я его не видел. Средней школы в селе не было, так что мне три года пришлось ходить за несколько километров в районную школу. Дальше учиться возможности не было. В 29 году согнали со дворов живность, и стали работать сообща. В селе жили, кроме одного, все бедно. Но у того «богача» и детей взрослых, а стало быть, и работников полный двор. Вот его-то и раскулачили. Хорошо помню нашего первого председателя колхоз «Сигнал». В 33-ем его направили руководить более крупным колхозом, а наш колхоз сразу развалился. Стали просить районное начальство о возврате Михаила Никитовича. В 36-ом он вернулся, а в 37-ом по линии НКВД был арестован.
Потом выяснилось за что. В районе начальником милиции работал белый офицер. Он приказал нашему председателю собрать отряд из дружинников, а списки отвезти ему. В 37-ом начальника милиции арестовали, якобы за участие в каком-то заговоре. При обыске нашли список наших дружинников, ну, и загремели они вместе с ним на десять лет. Жестокие были времена! Кузнец наш к сроку не успел отремонтировать всего один плуг. За «срыв» посевной ему тоже пришлось париться в лагере 10 лет. Все потом вернулись.
 В сороковом году Ивана Романовича призвали в армию. Служил он в строительном батальоне Иркутской области. Через 8 месяцев началась война.
– Наш батальон расформировали, и меня перевели в Читинскую область в 114-ю стрелковую дивизию. Там, недалеко от китайской границы, проходила наша военная подготовка. В октябре дивизию отправили на фронт. За Москвой наш 536-й полк разгрузился. Утром подошел 535-й полк. Нам была дана команда снова погрузиться. Повезли в Карельскую Республику. К началу войны противник сосредоточил на северном участке советско-финляндской границы 15 дивизий.
     В ходе обороны Карелии с 41 по 44 годы советские войска сорвали план фашистской Германии, рассчитанный на захват северных районов страны. Финские и немецко-фашистские войска не соединились и не создали второе кольцо блокады вокруг Ленинграда.
–В октябре мы вступили в бой с финнами.  Меня легко ранило в лицо. В санчасть я не пошел – в детстве не такое бывало! В следующем бою осколком от снаряда ранило посерьезней. Пришлось полежать в госпитале, а затем учиться в школе младших командиров, где мне присвоили звание сержанта. После ее окончания я был направлен командиром отделения в лыжный батальон при штабе 114-й дивизии. Отстояв какое-то время в обороне, наш батальон идет на отдых, другой его подменяет... В 43-м году произошел со мной случай, когда я чудом остался жив. Стояли морозы. Мы с боями шли к Петрозаводску. В этот день перед нами стояла задача:  захватить деревню. Разведка доложила – впереди все чисто. Финны, узнав о нашей разведке, заминировали лыжню и окружавшее ее на несколько метров пространство. Шли налегке: тяжелые лодки для раненых оставили на полпути. Вдруг впереди – взрыв! Первому солдату оторвало ногу. Приглядевшись, увидели торчавшие по обе стороны лыжни проволочки от мин. Надо поворачивать назад. А как? Раненый кричит. Второй лыжник попытался.  И... снова взрыв. Я на лыжне следующий. Стоявший за мной солдат начал осторожно разворачиваться. Ему тоже оторвало ногу. Стой, не стой – разворачиваться надо. Развернулся. Взрыва не последовало. Тут мы потихоньку стали разминировать лыжню: этому нас обучали.  Положив  раненых на связанные лыжи,  вернулись в часть. Операция была сорвана.
 А уж в 44-ом, форсировав реку Свирь, погнали финнов до их границы. 4 сентября правительство Финляндии объявило о разрыве отношений с фашистской Германией. Нашу дивизию оттянули назад. Между Онежским и Ладожским озерами стояли летние домики. В них дивизия жила две недели, затем погрузилась в эшелоны и отправилась в Мурманск. Оттуда  пошли в сторону Норвегии. В бою с немцами меня ранило в руку. После лечения в госпитале, отправлен в часть города Рыбинска. Далее путь лежал в Польшу. У границы с Германией нам объявили, что снимают с довольствия и что в дальнейшем необходимое мы должны добывать сами, – неожиданно Иван Романович усмехнулся и покачал головой.
 –Произошел со мной случай, когда я у немцев под носом побывал! Было это в марте 45 - ого. Вечером батальон пошел в наступление через железную дорогу. По ту сторону немцы, по эту – мы. Подползли к насыпи и, забросав ту сторону дороги гранатами, с криками «ура!» захватили станцию. Рота взяла в плен 5 немцев. Командир приказал мне и двум бойцам доставить пленных в штаб, находившийся на горе. Приняв пленных, начальник штаба велел возвращаться в часть. Темно. Куда идти? Где рота?
Решили ночевать в траншее. Тишина. Думаю: « Кто-то ведь должен появиться». На рассвете по окопам стали бить с двух сторон. Следующую ночь мы опять просидели в этих окопах. Утром бежит к нам связист.
–Ты откуда?
–С той стороны.
–Где наши?
–Не знаю. Вечером захватили село. Я лег в одном доме под кровать и уснул. Проснулся – нигде никого.
–Будем сидеть до вечера, – говорю я, – потом пойдем искать наших. Ночью перешли через железную дорогу, и направились к дому. На крыльце сидит кто - то. Думаю: « Наши заняли оборону ». Спрашиваю: « Вы из первой роты?»
Солдат, приподняв голову, буркнул по-немецки и опять уснул. Перед ним пулемет лежит, винтовка. Я – пулемет через себя. Другой солдат – винтовку. Мелькнула мысль: « У немца может быть пистолет». Тут фриц завозился.  Я его пристрелил. Внизу, напротив нас, остановился часовой. Я выстрелил в него и не попал. Слева и справа застрочили пулеметы. С дороги мы успели слететь. Недоумеваем:
–Где наши? Наверно отошли назад.
Оказалось, что из трех батальонов, прорвался наш один. Так как немцы его могли отрезать, был приказ вернуться на прежние позиции. Нашли мы свой батальон на той же горе, откуда наступали. О нас уже сводку подали, как  без вести пропавших.
    После формирования части, нас присоединили к 2-ому Белорусскому фронту, и пошли мы на Берлин под командованием Рокоссовского. 4 апреля в Германии в одном из боев меня ранило в обе ноги. Месяц пролежал в немецком госпитале. 8 мая нас, выздоравливающих, повезли в Россию, а 9- ого в Польше мы узнали о Победе.
    В Белорусском госпитале Иван Романович лечился еще два месяца, потом служил в запасном полку. 20 декабря 45-года вернулся домой. Поработал счетоводом. В 47- м его назначили председателем Верх - Учекского Сельского совета. Вскоре женился на учительнице Марии Григорьевне Ильиной. Ее девочку Иван Романович удочерил. Через пять лет ему предложили должность председателя колхоза, но он, не видя для колхоза перспектив, отказался и снова стал работать счетоводом.
– Специального бухгалтерского образования у меня не было, и я предложил руководству направить для обучения смышленого паренька. Через год новый бухгалтер меня сменил, и мы уехали в Паспаул. Далее опять работал бухгалтером в крупном колхозе «Чойский», потом на заводе, в леспромхозе, откуда и ушел на пенсию. Перебрались вот с женой поближе к дочери, живущей в Бийске. Недавно жены не стало...
 Ивану Романовичу 91 год. Выглядит он бодро. Дочь, которой он заменил отца, не оставляет его. Навещают и внуки, гордятся наградами деда. Это орден «Красной Звезды», орден ВОВ 1 ст., 2 медали «За отвагу». Вторая медаль «За отвагу» нашла Ивана Романовича через 57 лет! Бывает и такое! Далее – медаль «Жукова», «За Победу над Германией», «За освобождение Заполярья». Награжден их дед и медалью « За освоение целинных залежных земель».
 Выйдя за ограду Ивана Романовича, я долгое время вглядываюсь в кроны могучих красавцев - тополей, с сожалением думая: « На Чуйском тракте их остается все меньше и меньше».

Спешите поклониться им,
           кто мир наш отстоял,
Кто до Берлина   дошагал,
          презрев врага оскал.
Все меньше год от года их,
          героев той войны.
Мы–дети их, мы–внуки их
          беречь и чтить должны.
Как достояние страны,
          беспомощных подчас
И призванных на много лет
         примером быть для нас.
                Л. Белоусова

***
Никогда я не был на войне.
Не видал окопной злобной драки,
В штыковые не ходил атаки.
Но война всегда живет во мне…
                А Краснослободцев      

   
       
   СЕМЕН ГРИГОРЬЕВИЧ СОТНИКОВ жив и здоров. Хотя какое там здоровье в эти годы?  Переехал он  в наше село недавно. Встретил меня приветливо. Он,   его деды и родители старообрядческой веры, а дети – православной. Живет  с сыном. У Семена Григорьевича  своя комната, где он читает старинные Божественные книги на старославянском языке. Я впервые в жизни увидела такие огромные книги и  с его разрешения  их сфотографировала. А родился Семен Григорьевич 22апреля 1927 года  в Приморском крае, в селе Каменка.
  Исполнилось  ему 14 лет, и через два месяца началась война, коснувшаяся  огненным боком и его.
Семен Григорьевич, как и все фронтовики, награжден юбилейными медалями. Вот что рассказал он мне о  полной трудностей, жизни.
  Его дедушка Петр Авдеевич и бабушка Прасковья Львовна приехали на Алтай в  семидесятых годах 19 века.
    Реформа 1861 года, отмена крепостного права оказали большое влияние на экономическое развитие Алтая, особенно на сельское хозяйство. По закону от 30 апреля 1865 года, разрешавшему переселение, на малонаселенный Алтай в 60-70 годах переселились люди из 30 губерний. Их привлекали незаселенные плодородные земли.   
   Петр Авдеевич и Прасковья Львовна  занимались сельским хозяйством: земледелием, животноводством. Прожили  пятнадцать лет и поехали в Приморский край, он назывался Уссурийским.  В те годы было много переселенцев. Ехали они с семьей брата на лошадях.
Прибыв  туда, обустроились в селе Каменка. Построили дома. Держали скотину. Работали, не покладая рук.
–Родители поженились в Каменке. Я там и родился –  рассказывает Семен Григорьевич.– Потом переехали в село Лужки,  это вглубь тайги на 100 километров. Построили дом.  Помню было у нас 3 коровы,  3 лошади.…
–Знаю, что семья ваша  старообрядческая. А где вы молились?
–   В Лужках была старообрядческая община – все жители старообрядцы. Молились в нашем доме. – Семен Григорьевич тяжко вздыхает и качает седой головой.
  –  Трижды  нашу семью раскулачивали! Шел 1933 год. Однажды прибыл в село  вооруженный отряд. Вымели зерно под метелку! Сеять нечем. В июле по линии НКВД забрали всех мужиков из деревни. Отца в этот раз не  арестовали: был   на охоте.  А тут –  пропал сельчанин, и он с племянником  пошел его искать в тайгу. Нашли.  Транспортировать его нельзя.  Решили предать земле.  Соорудили гроб и похоронили. Прошло недели три. Приезжает нарочный с повесткой: отца вызывали в район. Больше мы его не видели.

   Григорий Петрович был арестован 16 июля 1933 года Приморским областным отделом ОГПУ. Содержался в тюрьме Владивостока. Обвинительное заключение по делу составлено 11 ноября этого года. Вменялось в вину то, что он «...являлся активным участником кулацко-повстанческой старообрядческой организации, принимал участие в сборищах организации, активно выступал в обсуждении вопросов, связанных с вооруженной борьбой с  советской властью».
 Осужден на 10 лет.
« 1 ноября 1956 года постановление тройки ППОГПУ  по ДВК от 5 декабря 1933 года в отношении Сотникова Григория Петровича отменено, и делопроизводство прекращено за отсутствием в его действиях состава преступления ».

     В семье было  четверо детей. Старшему Семену – 7лет.
– Второй раз  вашу семью когда раскулачили?
–В 34 году нас раскулачили во второй раз, – с горечью продолжает Семен Григорьевич.–
Теперь отобрали весь скот. Выгоняли из дома мать с четырьмя детьми и дедами. Выдворяли в Амурскую область под Благовещенск не только нас, предписание было всей деревне. Мы отказались ехать. Дедам по 84 года. Скотины нет, жить нечем. Мать пошла к родственникам, привела корову и лошадь. С этого стали жить.
В 1938 году приехали с района опять раскулачивать! Забрали скот. Дали нам на сборы месяц. Предписали выехать за пределы Иркутска, а там, хоть до Москвы езжай! Первая станция за Иркутском – «Зима». Вышли на ней потому, что у меня из ушей потекла жидкость. Мать написала  письмо бабушке в Бийск, и мы вскоре  выехали туда. Учился я в школе до 42-го года. Надо было работать.   Меня взяли в сапожную мастерскую. Шел 44-й год.   Призвали в армию. Служил я в 1-ом военном городке Бийска в 76-ом стрелковом полку  1-ой роте 1-ого батальона. Полк запасной. Команда 50 человек. В марте приехали «покупатели». Набирали в 24-й артиллерийский полк тех, кто пограмотней. У меня 6 классов образования. Попал в этот полк и прослужил по октябрь 45-го года. С мая по август мы находились в лагерях  Кемеровской области в  городе Юрге. Пушку таскали, стреляли из нее, обучали всему, что положено знать солдату. Когда вернулись, стали делать ремонт в казармах. Полки 76-й и 24-й были в резерве. Некоторых однокашников и меня перевели в артиллерийский полк, а когда началась война с Японией,  стрелковый полк сняли и отправили на Забайкальский фронт.
–Семен Григорьевич, а где  располагался артиллерийский полк?
–В районе Барнаульского взвоза. В районе Льнокомбината  располагался учебный дивизион 24 полка.
В конце августа я заболел. Как раз попал на уборку картофеля в колхоз. Кормили хорошо. И мясо было, и картошки в супе много. Все едят, а я не хочу. После осмотра врачом  – отправили в госпиталь. Домой привезли братья на тележке. Мать выходила. В октябре уволен в запас. Год не работал. Потом устроился на Льнокомбинат мотористом. В 49 году вызвали  в военкомат. Медосмотр в Бийске прошел, а документы из госпиталя не показал. На краевой комиссии врач посмотрел документы и отправил домой. Вскоре я женился на Анфисе Федоровне. Воспитали с ней двоих детей.
–Семен Григорьевич,  семья у ваших родителей была большая?
–Да. Мать родилась  одиннадцатой. Всех воспитали. В 20-х годах  разорили семью. Кто сумел – убежал в Маньчжурию. Кто не сумел – посадили. Переписываюсь с внучкой. Они с мужем  живут в Канаде. Занимаются сельским хозяйством. Они могут свободно приехать к нам, позвонить. А мы – не можем: нет денег. Живут родственники в северной Америке, имеют землю, сажают много виктории, овощей.
–Семен Григорьевич, я вижу у вас на столе  Божественные  книги. Целые фолианты! Вы поддерживаете связь со старообрядцами?
–Конечно. Я бедро ломал, теперь вот не хожу  сам. Передвигаюсь со стулом. Они приезжают ко мне. В городе есть молельный дом. Церковь есть старообрядческая.
–Каким образом  к вам попали книги?
  Семен Григорьевич на секунду задумывается, потом продолжает:
–Книги эти передаются по наследству. Они хранились у одной старушки старообрядческой веры. После смерти жены я пошел к старообрядцам. Там мне и дали эти книги.
– Скажите, а куда вы их в конце вашей жизни определите?
–Опять отдам старообрядцам.
   Передо мной  6 книг в деревянных обложках, покрытых   почерневшей, потрескавшейся от времени кожей с латунными застежками. Толщина книг более двадцати сантиметров.
Беру  одну из них. Тяжела! Наверно более 3-х килограммов.
А вот книга под названием «Пр0лог». На последней странице пытаюсь прочитать, когда она написана. Вижу  непонятные знаки. Семен Григорьевич читает: «… в лето 7152 года…» Эта книга о житие святых.
    Вижу, Семен Григорьевич устал, а мне хочется узнать многое.  Надо поторопиться. Спрашиваю только самое главное, на мой взгляд. Это название книг и что в них.
–Эта книга «Номоканон» – поясняет Семен Григорьевич весьма усталым голосом.– В ней написано, как вести службы и много чего другого. Например: как освящать масло...
   Весьма внушительных размеров книга «Златоуст». По новому исчислению, как сказал Семен Григорьевич, переведена на славянский язык  в 1421 году от Рождества Христова.
А вот книжка поменьше. Очень потрепана. В деревянной обложке. Называется «Потребник». Эту книжку часто брали в руки: страницы черные.
– Раньше по ней молились дома, – говорит Семен Григорьевич.
      Пытаюсь взять еще один фолиант. Встаю, чтоб поднять  книгу.
–Это «Праздничная Минея», – Семен Григорьевич бережно кладет ее на стол  и начинает листать. –  Служебная книга. Все службы на весь год. Служба – Рождество Христово,  Введение Пресвятой Богородицы во храм и другие службы. Эта книга перепечатывалась в 1918 году в Москве в старообрядческой типографии. В это время гонения на церковь еще не было. Позднее пошли гонения. Книги в огромном количестве уничтожались. Святой Дух снизошел на святых отцов, и они писали эти книги. Сейчас Святой Дух ни на кого не сходит. Отошли люди от Бога.
  Он  открывает последний лист и начинает  неторопливо читать: «…благодатью Божией и по велениям благоверного, благочестивого царя государя и великого князя Алексея Михайловича, всея   Руси самодержца, по благословению великого господина святейшего Иосифа, Патриарха Московского и всея Руси,  правящего великим престолом святые соборные апостольские церкви пресвятые Богородицы, честнаго и славного ее Успения, начата бысть благословенная книга «Минея Праздничная» в лето 7158 года месяца декабря в 21 день на память святые мученицы  Иулении…»
  – Книга «Златоуст», –  говорит Семен Григорьевич мягким отеческим голосом, – написана святым Иоанном Златоустом, «обладателем святого Духа». В книге много переводов со старославянского языка на более понятный, но со старославянским уклоном.  Книги эти все служебные, познавательные. Напечатаны только на   славянском языке. Других книг раньше не принимали. Простой шрифт был запрещен для пользования в Божественных учреждениях: большой церкви или малой, до прихода к власти коммунистов.
    Он открывает лист под номером 342. ( В этих книгах нет номеров страниц, указаны номера листов)
–Здесь написано, что происходило и что будет в будущем. Это будет страшно.
Из Оглавления:
«Неделя о мытаре Фарисее – притча     Евангельская.
Неделя о блудном сыне…»
–А когда напечатана эта книга?
   Семен Григорьевич снова надевает очки, морщит  лоб и  напряженно читает, водя   указательным пальцем по строкам на последнем  листе. « …сия святая благословенная книга нарицаемая «Златоуст» напечатася в древнем истинном переводе вторым теснением в христианской типографии при Преображенском Богодельном доме в Москве в лето 7421-ое …».
 
     При чтении  Божественных книг Семен Григорьевич называет годы их написания: 7421, 7158. Летоисчисление производится от «сотворения мира».
Нахожу в книге  Н.В.Володомонова  «Календарь: прошлое, настоящее, будущее» разъяснение.
Сначала – об эрах календаря. Эрой календаря называется принятый в нем отсчет годов от определенного момента времени, связанного с каким - либо историческим событием, реальным или мифическим.
В Древней Греции было распространено летоисчисление от начала первой олимпиады –776 год до нашей эры.
В Древнем Риме – от основания Рима –753 г. до н.э. Позднее применялась эра от начала правления императора Диоклетиана – 284 г. нашей эры.
Эра «от сотворения мира» существовала в нескольких вариантах: по древнееврейскому календарю сотворение мира произошло    в 3761 г. до н. э., а по византийскому – 5508г. до н. э.
   На Руси по древней традиции началом года считали весну, и юлианский год начинался 1 марта. Летоисчисление вели «от сотворения мира», приняв византийский вариант.
   По указу Петра 1 были установлены нынешние даты начала года и летоисчисления. В указе от  19 декабря 1699года предписывалось; день после 31 декабря 7208 г. от сотворения мира ( 5508+1700) считать 1 января 1700 года от рождества Христова – наша эра.


   Итак книга «Златоуст» напечатана   в 1913 году. «Минея Праздничная» начата в 1650 году.
   В  книгах почти тысяча листов. Текст хорошо читается, хотя листы ветхие. Некоторым  книгам Семена Григорьевича, как он говорит, по 300 лет. Они хранились в хороших  условиях. В деревянных обложках, покрытые плотной кожей, да на латунных толстенных застежках; вполне возможно, что им столько лет.
    Немало потрудился на своем веку Семен Григорьевич. И хорошо потрудился! С 1953 по  1963  строил Бийский Химкомбинат.  Много лет отработал  на Червакской ГЭС.  Представлен к Ордену «Знак Почета».  На Бийской ТЭЦ.  За высокие показатели в труде   1985 году ему присвоено звание  «Ударника пятилетки». Награжден  Семен Григорьевич многими Почетными грамотами.
            
***
                ВДОВЫ

…Давненько отгремела та война,
Но до сих пор страшат ее обломки.
Нам будет долго помнится она,
Пока живут «задетые» потомки.
                Т.  Дьячкова

    Не вернуть наших фронтовиков. С честью похоронены они на сельском кладбище. Память о них живет в сердцах их детей, внуков. Сельчане тоже помнят. Помнят и    жены.  Вот  они,  вдовы фронтовиков, женщины преклонного возраста, напрягая память, рассказали мне о своем детстве,  военном  лихолетье, о  воевавших на фронтах мужьях.

 
   К ПОЛИНЕ НИКОЛАЕВНЕ КАРАКЧЕЕВОЙ, бывшей учительнице, отправляюсь  теплым июльским вечером. Жара в этом году стоит неимоверная. Не привыкшие мы, сибиряки, к такой погоде. Дом ее находится в центре села. В большой ограде кусты вишни, смородины выстроились рядком.
Полина Николаевна,  согнувшись от усталости, идет из огорода. Присели с ней на крыльце, в холодке. Разговорились. Она приносит  пачку писем от Семена Ивановича  с фронта. Они тогда еще не были женаты. И потекли ручейком воспоминания  о нем, о Сене, ее муже - фронтовике. С  замиравшим сердцем беру  слегка запыленные конверты, солдатские треугольники с номерами полевых почт, штампами « Просмотрено военной цензурой». Письма, написанные то карандашом, то чернилами, вполне читаемы. Бумага ветхая:  лет - то ей около семидесяти! Представляю, как сидел Семен в свободные минуты то в землянке, то в окопе и писал   любимой девушке:
«Здравствуй, милая Поля», – с этих строк начинаются многие письма, фрагменты которых Полина  Николаевна разрешила опубликовать. – В трудные минуты боя часто приходится вспоминать любимую девушку… Я твое  имя пронес с 1940 года.

А писем строчек твоих дорогих
Я пронес их горячую нежность
Сквозь завесы свинцовой пурги
По снегам и сугробам в походах.
На привалах в суровой пурге,
В жарких схватках у стен Сталинграда,
Я читал и мечтал о тебе.
 
Пусть разлука легла между нами
С громом пушек и шквалом огня.
Далеко за родными полями
Ожидаешь, я знаю, меня.
Но пока ненавистные фрицы
С диким криком голодных зверей
Лезут в дом, грабят села, станицы,
Убивают детей, матерей.
И пока речь я слышу немецку,
И не гаснут пожарищ огни
Ты не жди, и не думай о встрече
В боевые горячие дни.
Но пока этой битвы кровавой
Гром утихнет над нашей страной
Мы получим законное право
Повстречаться, родная, с тобой.

                Жду от тебя ответа. С приветом любящий друг Сеня.
                2 ноября 44г.»

   А вот открытка с фронта, посланная 9 ноября 1943года « Участковому агроному Ждановой Поле».
   В то время Полина Николаевна работала в селе Мало-Угренево   агрономом.
«Здравствуй, Поля. Примите от меня боевой чистосердечный привет с пожеланиями наилучших успехов в вашей первоначальной работе и жизни. Сегодня вспомнился день 8 ноября 1940 года, и я решил написать вам письмо…. Как живут и работают мои друзья сокласcники?...»

   С благоговением держу солдатский треугольник. Письмо написано карандашом, датировано 24 декабря .1943 г
« …Получил письмо и не могу описать те чувства и настроение,  которые отразились в моем сердце…Не верится, что вы являетесь в настоящее время самым близким и любимым другом в жизни…Вы писали насчет фото. У меня сейчас нет. Брал из дома большое количество, но при форсировании одной речки утопил, а в армии фотографироваться не приходилось, так как быстро выехали на фронт….Поля! Ведь ваши письма веселили не только меня, но и моих друзей, которые говорят, что еще не забыли нас наши девушки Алтайского края. Все письма мы перечитываем по несколько раз при тусклом огоньке уютной землянки…»

 «…Жизнь протекает в боевой обстановке среди польских сел, городов и полей. Вспомни, Поля, когда мы были друзьями… Мнения и мечты были по- детски. А сейчас я читаю твое письмо и представляю, что ты уже находишься на ответственной работе.  И жизнь строишь, как тебе хочется…Вот сейчас можно видеть, что мы мало учились…если есть возможность, то надо учиться. Я себя ругаю,  что тогда погнался за длинными рублями, а не учился дальше, а сейчас уже отстал и года ушли. Но, а главная причина– это война…»
                28 октября 44г.»
   
«… Пока будешь получать письма от меня, я буду жив и здоров. Ты жди. И я вернусь к тебе.… Поля, нет слов, чтобы описать всю радость, когда я получил от тебя письмо…Жизнь моя протекает в боевой обстановке без изменений. Новостей, конечно, очень много. И если будем живы, то при встрече расскажу все, и ты у меня и насмеешься и наплачешься. Пишешь, что я редко пишу. Но ведь у меня условия такие, что день и ночь почти в окопе, а иногда в крохотной землянке… 17 дек. 44 г.»

   А это фрагмент письма из Германии.
«…житуха течет уже 2-й месяц на Германской территории в боевой обстановке. Здоровье хорошее. Поля, очень хочется посмотреть на тебя. Если ты меня считаешь другом и мечтаешь о встрече, то я жду встречи и она должна быть обязательно…»
   
    «1-15 ночи. Дежурю. Германия.               
 В настоящее время не нахожу слов описать всю грусть и тоску о своем любимом боевом товарище Николае. 21декабря судьба нас с ним разлучила. Остались мы с Ванюшкой и делим горе и тоску пополам. Часто вспоминаем о своих друзьях-товарищах, о вас любимых…
                С горячим поцелуем Сенька . 24 дек. 45г.»

   Вот уже и война закончилась, а Семен все не возвращается. Заполонила сердце Поли тоска - кручина. И полились грустные строчки в ответном письме Семену:
«…годы идут, а я  все жду…»
               
 « …мои годы тоже идут, я-то разве молодею?  Я за войну состарился более, чем ты. Остается терпение и ожидание, пока будем живы.  Ты пишешь. Если бы знать день встречи, то тебе было бы легче переживать. А вот если бы я знал день окончания службы, то я бы постарался к этому дню приготовить бочку вина. Ведь это все, дорогая, зависит от международной обстановки, и я думаю что ты все понимаешь…
                18 марта 46 г.»

   Одно из последних писем Семена Ивановича датировано 16 сентября 1947 года.
« …Очень хочется на Родину, как надоело одиночество и эта Германия. Поля, прошу тебя, будь твердой и не думай, что все забыто,   ведь не так уж велики наши годы…Изменения в моей жизни по сравнению с 45 годом произошли очень большие, из-за чего я еще задержался на месте…»


   СЕМЕН ИВАНОВИЧ КАРАКЧЕЕВ 1922 года рождения,  выпускник Верх-Катунской школы.
   Полина  Николаевна  достает коробку с наградами мужа и документами. Смотрю  военный билет.
   С января   1942 года по февраль Семен Иванович учился в Томском артучилище.  112-я стрелковая дивизия. С февраля 1942 года по декабрь 1946 года был командиром стрелкового отделения. Воевал на Юго-Западном фронте. С 23 августа 42 года по    2 февраля 43г. принимал участие в обороне Сталинграда. Далее –3-й Украинский фронт. До  9 мая  45 года воевал на 1-ом Белорусском фронте. Звание сержант.
– В битве под Сталинградом Семен получил первое боевое крещение, – рассказывает Полина Николаевна.– Ранение было в ногу и руку. Однажды находился Семен с товарищами  в каком-то подвале. Было их  четверо. Один из них  – Красногорского района. Когда побежали к берегу, немцы открыли огонь.  Прыгнули, не глядя на высоту. Внизу стояли бочки. Вылили из одной горючее на землю и пустили ее в реку. Держась то  за бока, то за днище  бочки, поплыли неизвестно куда. Посудина без конца кувыркалась. На пути попались плашки. Ухватились  за них. Плавать никто не умеет. Все же Господь приправил   к кустарнику. Тут появились  партизаны и отправили их в часть.
   Полина Николаевна отдышалась и вновь продолжила, перебирая складки фартука  натруженными от огородных  работ руками.
– Рассказывал Семен, как  с бойцами в разведку ходили. Во что бы то ни стало, надо  доставить языка. Долго шли. И вот впереди показались траншеи.  В одной из них  Семен увидел фашиста. Прыгнул  сверху  и схватил за шею.  Автомат Сеня у него вырвал, но, не подоспей товарищи, было бы худо. Связали немца и доставили в штаб. Тот дал ценные сведения.
–Полина Николаевна, а кто  родители Семена Ивановича?
– Отец – Иван Антипович Каракчеев. Мать – Федосья Варнантьевна. Жили они в Верх -Катунском. Сначала были единоличниками. Назывались  середняками. Жили не бедно и небогато. Платили налоги. Молоко сдавали. Яйца. Шкуры овечьей если не было, то покупали и сдавали. Планы были. Потом они вступили в колхоз им. Кирова. Мои родители тоже жили здесь.  Отец – Николай Яковлевич Жданов, Мать –   Арина Спиридоновна. Вступили они в колхоз «Путь Ленина», где работали за трудодни. Получали на трудодни хорошо. Сусеки в амбарах были полны пшеницы. А другие колхозы в селе бедствовали. Просто голодовали. Земли  у них что ли были плохими. Или еще чего. В колхозе нашем выращивали  и капусту, и арбузы. Овощи на трудодни давали. Работали с честью с утра до ночи.
    Вспомнился вот брат мой Михаил.  Во время войны он попал в окружение. Полтора года не было писем. Из окружения  с товарищами вышел. Его направили в Прибалтику, там он и погиб. Прошли годы. Взяли в Армию его сына.  Попал он  служить в Латвию. И вот однажды во время  увольнительной с другом возвращались в город Добеле - 2 и увидели памятник. Подошли. И тут, среди множества фамилий советских солдат, ему в глаза бросилась  фамилия отца. Инициалы тоже совпадали: М.Н. – Михаил Николаевич. Он упал на колени и сказал,  что его отец здесь лежит! Сделали запрос в Ригу. Подтвердилось, что это он, Михаил  Николаевич Жданов, похоронен в той братской могиле.

         Добеле - 2 –бывший советский военный городок. Там находились части 24-й  учебной-  танковой дивизии.

      22июня 1941 года немецко-фашистская  авиация  бомбила города Латвии. К 8 июля вся территория Латвийской ССР была оккупирована. Около 150 тысяч советских воинов погибли, освобождая Латвию, среди них брат Полины Николаевны Михаил Жданов.

 –Полина Николаевна после школы Вы где учились?
–В 1939 году я закончила семилетку. С детства мечтала учить детей. В том году набора в педучилище не было, и я с подружкой  поступила  в сельскохозяйственный техникум. Во время войны техникум перевели в Горно-Алтайск, Ойрот - Тура   город тогда назывался. Жили в общежитии.  Голодно было.  Закончила я техникум и стала работать агрономом в селе Мало-Угренево. Потом в селе Верх-Катунском работала,  Ключах. В 46-м году сдала экстерном экзамены и меня назначили учителем начальных классов в село Верх-

ФОТО с учениками

Катунское. Учителей тогда не хватало. В этой школе отработала более 30 лет.
  « За плодотворную педагогическую работу по обучению и коммунистическому воспитанию учащихся …» Полина Николаевна, родившаяся 23 сентября 1923 года, награждена Грамотами.
   Семен Иванович, многие годы работавший учителем физкультуры, отмечен Дипломом «Лучший учитель района».  За хорошую подготовку сборной команды, спартакиаду  1956 года, Летнюю спартакиаду 1957 года награжден Грамотами. За проведение  многих лыжных соревнований, кроссов – значком «Отличник физической культуры».  Был членом Всесоюзного общества «Знание».
   Бережно хранит Полина Николаевна  фронтовые награды Семена Ивановича.  Медали: « За отвагу», «За боевые заслуги», « За оборону Сталинграда», «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина»», «За Победу над Германией».   
   У Семена Ивановича Каракчеева были братья: Василий, Павел, Николай, Дмитрий, Александр. Все они воевали на разных фронтах, кроме Дмитрия. Павел погиб под Сталинградом. Николаю осколком снаряда вырвало лопаточную кость. Остался жив. После лечения в госпитале работал на военном заводе.

***

   Майским прохладным утром направилась я  к ПОЛИНЕ   ПЕТРОВНЕ  ВЕНЕВЦЕВОЙ, худенькой, всегда спешащей куда-то женщине. Она вдова фронтовика НИКОЛАЯ ИВАНОВИЧА ВЕНЕВЦЕВА. Живет в центре села в благоустроенной квартире по улице Мира 8 в кирпичном двухэтажном доме, которых  на улице  несколько. Старые дома,  кирпич кое-где вываливается, и крыши давно требуют ремонта. Квартиры приватизированы и теперь хозяева обязаны крыши и подъезды ремонтировать за свой счет. Ремонтируют. Да не все могут себе позволить такую роскошь. Нет денег. И стоят дома наполовину покрытые потрескавшимся шифером, вторая половина  – красивой оцинкованной жестью:  профнастилом.  Когда-то наш совхоз «ГПЗ Катунь» славился по краю, да и не только. Говорят,  был миллионером.  Время идет.  Совхоза, как и многих других по стране, в связи с перестройкой не стало. Развалился совхоз. А село наше, образовавшееся в  30-х годах 19 века на берегу реки Катуни, существует.  Приспосабливается народ кто как может. Женятся, рожают детей.
  Так вот. Пришла  к знакомой с молодых лет Полине Петровне. Сказала о цели визита. Она сначала  растерялась: шутка ли писать о ней да не статью в газету,  а очерк,  который войдет в книгу! Потом достала из шкафа документы,
награды мужа. Присела на простенький стул и стала вспоминать.
–Взяли Колю на фронт в феврале 1943 года. Рассказывал, что принимал участие в освобождении Румынии и был ранен.
  Внимательно слушаю Полину Петровну, а сама представляю ее мужа Николая Ивановича. Он когда-то рассказывал:
–Когда в бою меня ранило в ногу, я сел от острой боли. Гляжу, кость торчит в ноге. Я ее  крутанул и выбросил. Осколком мины зацепило. Плохо мне стало. Однако, пополз к своим. Тут во вторую ногу пуля попала. Лежал я до ночи, где в сознании, где без сознания. Мысленно попрощался с родными. У меня был комсомольский билет и гильза, в которой хранились  данные обо мне.  Нам говорили, что в случае попадания в плен чтоб вещей этих при себе не было. Я их  закопал. Лежу, чувствую – последние силы уходят.  Тут вижу – люди идут, понял, что раненых ищут. Я давай стонать, кричать – сил нет, махать рукой. Меня увидели и подняли. Везли на быках до освобожденной земли  Украины. Оттуда отправили в Москву в Центральный институт травматологической ортопедии. Перевязок не было. Привезли меня в институт.  Развязали бинты. Глянув на рану, я потерял сознание:  в ране копошились черви! Когда пришел в себя, врач сказал:  « Черви в ране, это хорошо. Они уничтожили все негожее».
   Полина Петровна, зябко поежилась, хотя на дворе  тепло, накинула кофту на плечи.
    –Сначала Коле ногу хотели ампутировать, но он не согласился.  Тогда врач сказал: « Организм молодой, возможно и справится».
    Она пригладила выбившуюся из-под косынки прядь побеленных временем  волос:
–Организм Колин справился. Пришел домой на ногах, только ходил сначала с костылем, потом – с тросточкой. Это он тогда, сразу после ранения в ногу, малую берцовую кость  вытащил. В госпитале  находился с апреля 44-го по август. Дали ему 2-ю группу инвалидности.
   На столе  вижу награды   Николая Ивановича. Медали: «За отвагу», «За Победу над Германией», Орден ВОВ 1-й степени. И еще медали, заслуженные в мирное время: «За освоение целинных земель», « Ветеран труда».
–Полина Петровна, а что вы знаете о родителях мужа?
–Родители Николая – местные жители.  Отец его, Иван Ефимович Веневцев, рассказывал, что в Столыпинские времена  в поисках лучшей жизни они кочевали из Тульской губернии. Николай родился 16 мая 1925 года. В семье было пятеро детей. Николай учился в Верх-Катунской школе. Закончил 6 классов. Когда ему исполнилось 18 лет – забрали в Армию.  Шла война. С фронта Николай пришел в 1946 году в этом году мы познакомились. Я приехала по направлению работать в Верх-Катунскую школу.
–Полина Петровна,  Ваши родители местные?
–Папа мой Аболин Петр Иоганович по национальности латыш. Мама  – Голубева Федора Ефремовна – русская. Жили они в Латвии. Семья большая. Родители батрачили. Очень разбойничали в то время поляки и литовцы.  Когда жить стало невозможно, многие жители переходили границу. Родители мои тоже пересекли границу. Добрались до Сибири. В Новосибирске проходило распределение беженцев. Родные наши: дядя, бабушка, отец матери,  ее дядя  растерялись при распределении.  Мама была мной беременна, а их с отцом хотели разлучить. Мама закричала, и тогда ее с отцом   поселили в поселок Черный Ануй Усть-Канского района. Оттуда  они переехали в Каракол, я там и родилась в 1926 году. Папа уехал в Бийск учиться на шофера. Выучился. Немного поработал на Маслокомбинате, потом заболел тифом и умер.
    Я взяла удостоверение «Ветерана ВОВ» на имя Веневцевой Полины Петровны.
Взглянула вопросительно на собеседницу.
–Я работала на военном заводе в годы войны. Выдали потом это удостоверение.
После окончания школы в 1943  году осенью меня вызвали в горисполком и направили для дальнейшего обучения в ФЗУ. В октябре попала в город Барнаул. Там был эвакуированный  военный завод. Работала шлифовальщицей по 12 часов. Станок большой. Тяжело. Через некоторое время я стала говорить девчонкам, что поправляюсь. Руки толстые стали. А поправляться-то с чего было? Голодовали. Мастер повел меня в медпункт. Признали, что от голода я стала пухнуть. В столовой кормили один раз. Нальют похлебки в чашечку, пшена там видать, не видать, и кусочек сахарной вареной свеклы. Меня уж качать стало. Добавили дополнительное питание – чашечку какао и булочку. Когда я совсем слегла,  то мастер цеха отправил матери телеграмму, чтоб она меня забирала, иначе не выживу. Тогда  людей много умирало на заводе. Прямо у станков падали. Говорили нам: « Если закружится голова,  надо оттолкнуться от станка».  Были случаи травматизма. Мама везла меня из общежития, где жили в одной комнате 15 человек, на тележке до парома. Лечили меня дома дядя с тетей, приехавшие их Каракола. Парили ноги в кадушке с травами, кормили лиственничными шишечками. На ноги  поставили. Тут узнала, что в Бийске идет набор в Педучилище. Сдала экзамены. Работа на заводе определялась как военная повинность. И вот  осенью   в училище пришли милиционеры. Построили нас, человек 40, и повели в милицию на конец улицы Советской, как беженцев с завода. Грозило пять лет тюрьмы  за оставление производства. Директриса наша как раз была в Барнауле, и мы просидели в милиции до вечера. Многие плакали. Директриса приехала и забрала тех, кто хорошо учился, а неуспевающих, их было человек 12, не взяла, сказав: « Не хотели учиться! Дело ваше!»
    Перед пенсией, понадобилась справка, что я работала на военном заводе.               Справку прислали с пометкой « … самовольно оставила производство». Обидно, конечно, но в райсобесе  засчитали этот стаж.
22 года отработала я в школе. Потом вызвали меня в районную партийную организацию и предложили должность  председателя  комитета профсоюза Госплемзавода «Катунь». Я испугалась: ничего не знаю!  Все же 12 лет отработала. Потом заболела. До самой пенсии работала инспектором отдела кадров на этом производстве.
   При крещении Полине Петровне дали имя Пульхерия.  Ее отец  не мог произносить  имя и звал  ласково, Пулей.
–Все родственники тогда, после перехода границы растерялись. И вот  через 20 лет приехал к нам отцов брат. Сказал: «  По радио передали, что наградили  «Орденом Трудового Красного Знамени» шахтерку из  города Прокопьевска Голубеву Аганю. Уж не наша ли это Аганя?
   Написали письмо в  Прокопьевский паспортный стол. Послали и фото, на котором изображена вся семья до военного времени.
Нашли ведь мы свою Аганю!»
   Еще не менее  приятное воспоминание, от которого у Полины Петровны заблестели  глаза. Я говорила о том, что славился наш совхоз ГПЗ «Катунь». О племенной конеферме знали не только в крае. 30 работников свинофермы являются медалистами Выставки  Достижений Народного Хозяйства СССР. И вот  в 70-х годах поехала Полина Петровна в Москву к сыну. Зашла на ВДНХ и к своему изумлению увидела на стенде рядом с фотографиями Директора ГПЗ «Катунь» Лиманова Е.Г, главного зоотехника, секретаря парткома, свое фото, как председателя заводского комитета.
   –Много интересного и удивительного узнала я из Вашей жизни, Полина Петровна. Спасибо.  Доброго Вам здоровья на долгие годы.

***
    Есть в селе улица Колхозная.  Длинной извилистой лентой тянется она вдоль берега  Катуни.  Недавно  коварная  река мыла огороды жителей этой улицы. Люди боялись спать в домах: высокий берег обваливался за  сутки по несколько метров. Сейчас, слава Богу, успокоилась милая «речка». В давние годы смыла она несколько сельских улиц. Старожилы помнят, как перевозили свои дома. Так вот, на этой примечательной улице Колхозной живет ПИВОВАРОВА ПРАСКОВЬЯ ГРИГОРЬЕВНА.
   В пожилом возрасте вдовы фронтовиков. Особо трудно тем, кто живет в частном доме.  Нужно топливо заготовить, огород обработать. Привыкли  женщины  с малых лет трудиться.  Вот и болит душа за неухоженную землю. Кому-то помогают дети, а кому и нет.
   О Прасковье Григорьевне заботятся дочери. 6 внуков у нее и 5 правнуков – самое важное в мире богатство! Зашла  к ней в дом. Встретила ее дочь Валентина. Разговорились. Прасковья Григорьевна родилась 15 апреля 1928 года  в Верх-Катунском.
–И родители, и деды, и прадеды, – начала рассказывать Прасковья Григорьевна,_– были единоличниками. В период коллективизации семья наша вступила в колхоз «Путь Ленина». Кого-то в селе раскулачивали. Нас не трогали: жили бедно. Работали в колхозе. Я училась в школе. Закончила 5 классов и бросила. В 1941 году меня взяли поломойкой в бригаду. С той поры, с 13 лет и трудилась до самой пенсии. В войну приходилось работать на лошадях. Тогда на них пахали, сеяли, боронили. Ко мне были прикреплены две лошади, и каждый день  едешь, то за соломой, то за сеном. Меня определили к мужчине инвалиду, он меня учил, что и как делать.
–А когда  вышли замуж за Константина Андреевича?
    Прасковья Григорьевна посмотрела на Валентину и продолжила:
– Его семья жила от нас неподалеку. Семья большая. Семеро детей. В 46-м году мы с Костей поженились.       
   Она встала, принесла фотографии, сначала смотрела их сама, потом подала мне. Я с любопытством  разглядывала  лица  знакомых мне людей. Некоторые откладывала в сторону.
– Разрешите поместить эти фото в книгу?
  Женщины  согласились.
–Прасковья Григорьевна, вижу на фото коллектив задорно поющих женщин уже не молодого возраста. Одна из них похожа на вас. Вы занимались художественной самодеятельностью?
–Да! – живо откликнулась собеседница. В ее потускневших с возрастом глазах мелькнула искорка былого задора.
–У нас капелла была. Ездили по колхозным бригадам. Пели песни.
   На обратной стороне фотографии надпись: « Любительнице русской песни Прасковье Григорьевне от директора ДК Рыбиной Татьяны Николаевны. 1988г ».
– Прасковья Григорьевна,  в каком году родился ваш муж? И где он воевал?
–Костя родился 18 мая 1912 года.
–В этом году исполнилось 100 лет со дня его рождения! – вставила   дочь Валя и смущенно замолчала.
–До войны он был бухгалтером банка в Бийске. В колхозной бухгалтерии работал…
    Из военного билета Константина Андреевича узнаю, что с 25 июня 1941 года по 7 сентября он  курсант Кемеровского военно-пехотного училища. Потом до 28 декабря 1942 года – командир минометного взвода. Воинское звание–лейтенант. Воевал на Западном фронте.
    Войска этого фронта в ходе приграничных сражений 1941 года сдерживали продвижение немецко-фашистских войск в глубь советской территории. Принимали участие в Смоленском сражении.  Во  время Московской битвы 41- 42 г.г. участвовали в обороне столицы и разгроме врага на  подступах к ней.
6 декабря  1941 года во взаимодействии с войсками Калининского и Юго-Западного  фронтов нанесли крупное поражение вражеской группе армий «Центр». Провели Ржевско-Сычевскую операцию.
    В конце декабря 1942 года Константина Андреевича в одном из боев ранило. С 28 декабря   42 года по 15 марта 43-го он находился на лечении в эвакогоспитале города Бабаево.
   Подлечившись, снова  на фронт. Воевал до 15 июля 44 года. И снова – эвакогоспиталь города Котельнич. Ранение левой кисти. Пролечился до октября. И далее запись в военном билете гласит: «…с 10 октября 1944 года по 21 октября 44-го – офицер  11 отд. полк. резерва».   Далее до 2 декабря Константин Андреевич находился  в резерве Белорусского фронта.
  Дальнейшая служба  Пивоварова Константина Андреевича проходила в Германии до    12 августа 1946 года в 16-ой Воздушной Армии. Должность – завделопроизводством и казначей склада ГСМ 1189. Уволен в запас 27 августа.

  Константин Андреевич награжден медалями: «За отвагу», «За Победу над Германией». В мирное время  – «За освоение целинных земель».
–Прасковья Григорьевна,  муж рассказывал о ранениях?
–Ох! Не любил Костя рассказывать о войне! И все же были у нас  беседы.  С войны носил пулю в щеке. Хирург настаивал удалить, невропатолог не соглашался: операция могла попортить глаз или губу. Так и помер с пулей.
   Муж рассказывал, что  в пути наткнулись на проволочное ограждение. Тут его пуля настигла. Ранило в грудь. И повис он на проволоке. Солдат-казах снял его и тащил на себе.
 В полевых условиях операцию делали: удаляли 2 ребра. « Вижу,– рассказывал Костя, – у врача в зубах сигарета, а пепел на ней скопился. Лежу,  со страхом думаю: «Счас упадет пепел в  живот! Счас упадет!»  Слава Богу. Не упал.
  Подлечат Костю в госпитале и – опять на фронт. Как-то прислали к нему штрафников на воспитание. Оторвяжников. Один был прямо бандит. Костя взял его к себе адъютантом. Так он говорил,  что этот солдат готов был за него все отдать!
– Прасковья Григорьевна, о службе в Германии Константин Андреевич что-нибудь рассказывал?
    Женщина призадумалась, потом иронически улыбнулась:
–В части, где он служил, чистота была и порядок. Клумбы с цветами. Саженцы. Никто листика не трогал. Война кончилась, а командующий состав еще долго там находился. Приехали к русским жены с детьми. Клумбы перекопали!  Ветки оборвали!
   Напоследок Прасковья Григорьевна с горечью добавила:
– Отец мой погиб  в Смоленском сражении.
   Пожелав Прасковье Григорьевне и ее дочери Валентине всего доброго, я отправилась  к  вдове, живущей по-соседству.

    ***

    Осень. Пурпурно-золотая. Сказочно красивая.  Этой ночью на почве были заморозки. Водичка в лужицах, от недавно прошедшего моросящего дождя,  хрусткая. Но величаво выплыло  солнце,  и окружающий мир, окутанный в туманное покрывало, повеселел, заискрился.  Седоватые деревья стояли умытые, радостные. Мне тоже радостно идти по обновленной улице и немного грустно: шла к вдове фронтовика ЖДАНОВОЙ АНАСТАСИИ ПАВЛОВНЕ. Дом ее под круглой крышей.  На нем красная звездочка,    еще говорящая, что здесь жил фронтовик  КОПАЕВ ПЕТР ИВАНОВИЧ.
Пожилая женщина настороженно осмотрела меня, когда я вошла в калитку. Я сказала, зачем пришла, и  она, ласково улыбаясь, впустила в дом. Пригласила сесть за простенький стол. Я попросила рассказать о себе. Она опустила глаза, вырисовывая тонким пальцем замысловатые узоры на скатерти. Думала. Потом, печально усмехнувшись, подняла голову:
–Отец мой, Павел Парфентьевич – участник 2-х войн. Я родилась 15 декабря 1920 года. Помню себя с раннего детства. Жили мы очень плохо. Детей в семье шестеро. Есть было нечего, надеть нечего. Помню, ягоду рвали, медунки. Грибы поганки и то ели. Мыла не было. Мама насыплет в горячую воду золы, вода отстоится, потом стирается. Перед войной стали жить получше. Держали скотину.
   Анастасия Павловна вздохнула и горестно продолжала:
–Налоги были огромные!  Яйца сдай, молоко сдай!
–Огород у вас был?
–Да. Сажали овощи, картошку. Где увидим клочок земли,  садим. Много садили картошки. На санках в город отвезешь мешок картошки– купишь соли, спички, карасин.
Лампы были карасиновые, они и светили нам. Когда спичек не на что взять, мать печку топит, угольки золой засыпет, до утра уголек в печи держится, потом
добывает с него огонь.
–Анастасия Павловна, а зерно где  брали? Хлеб из чего пекли?
–Хлеба не было! – она в знак отрицания мотнула сухонькой головой. – Картошка, тыква. Это когда в колхоз «Путь Ленина» вступили, работали всей семьей, тода осенью дадут зерно. Все делали руками.
   Она встала, налила в чайник воды,  поставила на  плиту.
– Рученьками все делали! Зерно сеяли, убирали. Огороды лопатой копали.
–А сколько было соток?
– Да поболе тридцати. Отец воевал сначала на одной войне с немцами, потом – другая война. Опять с немцами. Был ранен.
–А где он работал, когда пришел с фронта?
–Так в колхозе! Распускали на плахи бревна.  Один мужик  внизу. Другой – вверху, так и пилят бревно ручной пилой.
   Чайник вскипел. Анастасия Павловна насыпала в  фарфоровый цветастый чайничек заварки, налила кипятка, накрыла салфеткой и пригласила  меня  пить чай. Пока она доставала печенье, сахар,  спросила:
–А вы в школе учились?
Анастасия Павловна махнула чуть ли не прозрачной рукой:
–Начала учиться и бросила!
Присела, разлила по чашкам душистый чай:
–В няньках  все жила. По деревням  возили с 10 лет. Зыбку качала. Ребенка кормила. Мать приедет, бывало,  проведать, а я за ней бегу: домой хочется.
   Она  задумалась, глядя в светлое окно. И сама она  какая-то светлая, тоненькая, как тростинка.
–Замуж вышла, и война началась. Погиб мой Ваня. Я снова домой воротилась. Работала в колхозе. Мешки с зерном возила на мельницу. Они тяжелые, приходилось таскать. Куда денешься! Вся надорвалась, потому и детей не было. А покос кода! Косили литовками. А страда! Возили снопы в кучу. Прикладки навозим и – молотить. Убирали зерно до капельки.
–А еще Вы где работали?
–16 лет в селе Боровлянка пекла хлеб. Потом уехала в Бийск. Здесь работала в детсаде.
  Познакомилась с Петром Ивановичем Копаевым, уроженцем Верх-Катунского, и вышла                за него замуж. На фронте он  три раза был ранен.
–Знаю, Анастасия Павловна, когда он был жив, я беседовала с ним.  В будущую книгу представлю очерк о нем. Помню, служил Петр Иванович в пограничных войсках.  Воевал в Карелии, под Курском. Освобождал Полтаву, командовал отделением разведки.
–Награжден орденами и медалями,– с гордостью добавила женщина.
– Нет с нами Петра Ивановича  и многих других фронтовиков, отдавших жизни за Родину, за детей, жен, внуков, которые помнят их и будут помнить до конца дней своих. Будем и мы, сельчане, помнить их.
   Мы тепло распрощались, и пошла я с горьким чувством: некому помочь  92-х летней старушке. Никому до нее нет дела. Жизнь стала такой жестокой. Никто ни кому не нужен. А ведь, как вспоминают старики, жили они бедно, но всегда помогали друг другу, чем могли.      
***
Помолимся братья  и сестры
за нас и за нашу страну…
           Ю. Запевалов


  Улица Ленина – центральная в Верх-Катунском. В центре села – здание администрации, памятник погибшим воинам, школа, Дом Культуры и белокаменный величественный храм  преподобного Сергия Радонежского. Настоятель – священник Владимир (Ащеулов). Я задала ему вопрос о том, какую помощь оказывала фронту во время войны  Церковь. Отец Владимир задумчиво ответил:
–Митрополит Московский и Коломенский Сергий говорил так:
 «Нам не приходилось долго раздумывать о том, какую позицию должна занять Церковь   во время войны…».
–С самого ее начала в храмах Москвы, а затем и всей страны стали совершаться особые молебны от нашествия супостатов. Миллионы верующих вступили в ряды воинства на защиту Отечества. Церковь организовала ряд лазаретов и благословила в помощь раненым сотни тысяч верующих женщин. Во всех приходах проводился сбор средств на нужды обороны, на содержание раненых и сирот в детских домах, подарков бойцам. Только за первые годы войны в храмах Москвы собрано более 3-х миллионов рублей на нужды фронта и обороны.
   По призыву Церкви миллионы верующих приняли участие в сборе средств для создания танковой колонны «Дмитрий Донской» и  эскадрильи «Александр Невский». Солдаты перед сражением давали обеты Богу и оставались живы. В огненном горниле испытаний многие из них обрели или укрепили веру. Многие храмы в тылу врага  становились подпольными.
  Вот такой поразительный факт. Погибшие на поле боя русские солдаты всегда лежали лицом вверх, к небу, а немцы – лицом в землю. На их пряжках ремней  были слова : «С нами Бог!» Однако Бог был с русскими.   
   Во время штурма  Кенигсберга  в 1945 году, священники отслужившие молебен, пошли во весь рост с иконой Божией Матери на врага. И вдруг стрельба со стороны немецко- фашистских войск  прекратилась: на небе,  видимая всей их  армии  появилась Богородица (называемая ими Мадонной). Многие в страхе упали на колени. Город был взят.
      Дорогие ветераны! Вы явили великий пример жертвенного служения Отчизне и своему народу. Пусть же Господь дарует Вам  долгие годы, пребывая в крепости сил и добром здравии, радовать своих близких и всех нас, с благодарностью почитающих ваши подвиги и труды.
  Низкий поклон  погибшим  русским солдатам.  Да упокоит Господь их души.
***
   Улицу Ленина пересекает в центре села улица Мира, по которой в доме   № 2 живет  вдова фронтовика ДМИТРИЯ ГРИГОРЬЕВИЧА САЛАНИНА, Антонина Михайловна. Эта  асфальтированная обрамленная фонарями улица выходит к знаменитому Чуйскому тракту.
 Антонина Михайловна родилась в 1924 году. Вот что она поведала.
– Жила я с родителями в Полтавской области. Отец  работал в селе по найму.

 – В 30-х годах, – Антонина Михайловна нахмурилась, – помню, как раскулачивали соседей. Семья большая. Все работали. Никого не нанимали. Отобрали у них молотилку, коней и выслали в Сибирь. В доме колхозную столовую открыли.
–У вас большая семья была?
–Да нет. Трое детей и родители.
–А скотину держали?
–Была у нас корова. Земли не было.
Женщина печально улыбнулась:
– Мне было 10 лет, как трагически погибла мать. Старший брат  учился в школе. Война. Брата, когда исполнилось ему  18 лет, забрали в армию. Воевал  в танковых войсках с фашистами. Потом – с японцами. Отца по инвалидности на фронт не взяли. А брат
Григорий на войне  с японцами   возил снаряды. При обстреле снаряды разорвались, и все, кто с ним были, погибли. А дома уже и письмо получили: « Начнется навигация,  – писал он, – пойдут пароходы, и я приеду…» Не приехал.
   За окном, тоненько посвистывал ветер, навевая тоску. Стоявшие неподалеку  рябины, грустно покачивали багровыми шапками листьев. Осенний багрово-красный цвет зашевелил в душе неясные струны. Представилось вдруг  жуткая картина ухода молоденьких солдат в небытие.  Усилием воли отогнала видение:
–Антонина Михайловна, расскажите о своем замужестве.
   Женщина подняла голову. Пелена печали с ее глаз сошла. Просветлев лицом, она тихо заговорила:
–Замуж я вышла в 1946 году. Офицер Дмитрий Григорьевич Саланин приехал  к нам в село, я с ним и познакомилась.
   Тут, неслышно вошла знакомая мне женщина Галина Степановна Кизюн.  Антонина Михайловна  молча, показала  на стул и продолжила:
–В этом же году  приехали с ним в Алтайский край в село Чесноковку. Сейчас это Новоалтайск. У него жили там сестры. Дмитрий стал работать в МВД. Я – на меланжевом комбинате ткачихой в Барнауле.
  Она зябко поежилась,  встала,  накинула на плечи клетчатый платок.
–Вспомнила  фронтовой случай. Дмитрий рассказал и то потому, что спросила о шраме на  щеке. Ничего не рассказывал из той жизни. Так жили тяжко, что и говорить некогда было. С работы приедет уставший, поужинает и спать. На фронте он был связистом. Однажды отправили его искать порыв связи. Нашел. И чтобы соединить провода, нужно было взять их в зубы. А снайпер наблюдал за ним. Выстрелил в щеку.
   Дошел  Дмитрий до Берлина в звании лейтенанта. Его наградили  2- мя орденами «Красной Звезды», орденом ВОВ 2-ой степени и медалями. Боясь, что их  украдут, а в то время награды воровали,   я сдала  их после смерти мужа в военкомат.
   А за чисто вымытым окном янтарные листочки берез  от легкого ветерка играли на солнце. Все еще ясное, хоть и конец сентября,  глубокое небо. Смотреть в него было уже грустно: скоро зима. Об этом думала, наверное, и моя собеседница, умолкнув на время.
–После окончания войны Дмитрия отправили учиться в Харьков. Он отказался и остался в Киеве. Ну, а потом мы с ним встретились.  После замужества родилось у меня сразу  двое детей. В 1962 году  Дима сказал: «Чтобы получить жилье, нужно помогать строить дом, в котором  дадут квартиру».  В выходные дни он стал работать на строительстве  дома.  И вот в один из таких дней его стрелой крана с грузом сшибло с крыши. Погиб и квартиры не заработал. Мне, правда, потом от Меланжевого комбината дали однокомнатную.
–Антонина Михайловна, а где вы еще работали?
Она вздохнула:
–Работала сестрой- воспитателем в детсаде. Перед пенсией вернулась на комбинат. Взяли лаборантом. Сын у меня долгие годы болел туберкулезом. Говорил: « Если б мама не твои заботы, меня давно  уж  на свете не было». Сюда в Верх-Катунское меня привезла дочь Нина.   
    Несмотря на трудную жизнь, Антонина Михайловна, в свои 88 лет  сохранила оптимизм, веселый характер. Поют они с соседкой Галиной Степановной, учительницей начальных классов, украинские песни.
–Почему именно  украинские?  – спросила я их.
–Так я украинка! –  ответила Антонина Михайловна.
–А вы, Галина Степановна?
–У меня муж хохол! – рассмеялась она. –  И жила среди украинцев.
–Вы знаете украинский язык?
–Немного знаю. Поем вот с соседкой на этом языке.
–Дружите давно?
–13 лет. Как приехала Антонина Михайловна, так сразу  подружились. Живем в одном доме. И горем делимся, и радостью. Прихожу каждый день проведать подругу. Хотя и разница в возрасте большая, но мы ее не ощущаем.
–Спойте, пожалуйста, вашу любимую песню. Очень хочется послушать.
   Женщины охотно согласились. Сели рядышком и, поглядывая с улыбкой друг на друга, душевно запели:
Знов зозули голос чуты    в лиси.
Ластивки гниздечко звили в стриси.
А в вивчар жене отвару плаем
Тьёхнул писню соловей за гаем.
    
Всюду буйно  цвитне      черемшина.
Мов дошлюбу взбралася калына.
Вивчара в садочку
В  тыхом укуточку
Ждэ дивчина ждэ…

   Признаться, я была очарована их исполнением. Даже слезы навернулись толи от печали, толи от радости за этих замечательных женщин,  что они, несмотря ни на что, не унывают. Дай вам Бог, дорогие, хорошие мои, здоровья и долгих лет жизни!

             ***
   …Беспощадная и огневая
В жизнь обрушилась громом война!
И пружиною сжалась страна –
«Все для фронта!» – от края до края.
                В.Тимофеева
 

   ЖДАНОВА АНАСТАСИЯ ВАСИЛЬЕВНА тоже живет в центре села и на той же улице Ленина.  Во время войны она работала на тракторе. Мужчины были на фронте, вот и  приходилось девчонкам пахать,  боронить,  сеять. Да мало ли какой работы было в колхозе! Не могу  представить девчонок за рулем трактора. «Прокатилась» как-то на этой технике. Тряска! Грохот! А ремонт!? Сейчас видишь за рулем иномарок немало женщин. Так на этих  машинах коробка передач автоматическая.  И движется иномарка легко и плавно.
   Анастасию Васильевну с пакетом в руках  увидела на подходе к  дому:  ходила в магазин. Ступала мелкими шажками, согнувшись. Тут же около дома и познакомились. Родилась она в нашем селе, и родители ее  родились и прожили свою жизнь здесь, в Верх-Катунском. Считались они в годы раскулачивания середняками. В 1932 году вступили в колхоз.
–Работали за трудодни. Без выходных и не по часам, а с утра и до темна, –  Анастасия Васильевна повела худенькими плечами, пытаясь распрямить спину.
–Болит спина?
–Болит, спасу нет,– она вскинула  глаза, смущенно улыбнулась. Запавшие щеки слегка порозовели.
– Вы в школе учились?
Женщина вздохнула:
–Училась. Школа была по улице Ленина в  поповском доме.
–А писали чем?
– Ручками с перьями. Помакнешь перо в чернила,  тут  и клякса! А тетрадок мало было. В 3-ем классе у меня золотуха в глаза кинулась. Я ослепла и в школу боле не пошла.
–Золотуха – это болезнь по-нынешнему называется, наверное, диатез, – предположила я.
–Наверно, – согласилась собеседница и живо продолжила:
–Сначала мне дегтем все тело мазали. Потом кто-то сказал, что свеклу надо прикладать.  Прикладали, и болезть стала собираться в кучку. На щеке образовалась желтая шишка. Прорвалась. Боли были! А потом зрение вернулось.
–Анастасия Васильевна, вы до войны работали?
–Работала! Помогала маме свеклу обрабатывать. Им по гектару давали, – скривившись, видимо, от боли, она откинулась на спинку стула:
–В 1940 году девчат и парней стали учить в клубе на трактористов. Я  тоже захотела учиться. После окончания курсов в следующем году девчонок проводили в село Буланиха на курсы комбайнеров. Их в Буланиху приехало много! Жили по квартирам. К лету нас в церкву поселили. Учеба  закончилась, и меня послали в село Енисейское  ремонтировать комбайн. Оттель приехала как раз к уборке урожая, и меня поставили штурвальной к Саблину Федору. Подошла зима. Снова ремонт тракторов в селе Енисейском. Приеду, продуктов наберу и опять туда. Дали мне трактор ХТЗ колесный. Без кабины. Заводился рукояткой. И пахала, и сеяла, и боронила на нем. Коленчатый вал извинченный, скривленный. Часто делала перетяжку подшипников. Сама делала.
   Анастасия Васильевна невольно рассмеялась.
–Ох, и помучилась же! И слезы были… Лету проработала, а там мне дали трактор такой же, но хороший. Перетяжку подшипников уже редко делала. Дали напарника. До конца войны так и проработала на тракторе.
   В 1960 году колхоз присоединили к племсвинсовхозу. Я трудилась в строительной бригаде на разных работах. Платить стали, но очень мало.
–Муж ваш Илья Иванович тоже работал после войны на тракторе?
–Работал, – женщина скрестила на груди сухие жилистые руки, пригорюнилась:
–Нет Илюши со мной. Помер  в 1988 году. Дружили мы с ним до армии. Поженились. В апреле 41-ого его забрали в армию. Потом началась война. Он был ранен в ногу. Лечился в госпитале. В январе  44-ого года его отпустили на время домой.
  Смотрю  военный билет Ильи Ивановича. Да. Был ранен. Уволен в запас по ранению. В январе 1945 года Сростинским РВК призван по мобилизации в 522 стрелковый полк. Минометчик. Служил с января  по ноябрь  45-ого. Потом – 118 стрелковый полк. Станковый пулеметчик.
     Гвардии рядовой Жданов Илья Иванович награжден медалями: «За взятие Праги», «За отвагу», «За Победу над Германией».
   Бережно хранит Анастасия Васильевна кроме этих наград мужа и «Памятный знак» дивизии, в которой он воевал. Это 232 Сумско-Киевская стрелковая дивизия   Ордена Ленина, Краснознаменная Орденов Суворова  2- й степени, Богдана Хмельницкого 2-й степени. (1941-1945гг.)
   Илья Иванович «Ветеран труда». Анастасия Васильевна тоже «Ветеран труда» и ветеран ВОВ. Награждалась,  как и  муж  ко  Дню Победы юбилейными медалями.  Она мать 4-х детей, бабушка 6  внуков.
   К 9 мая Анастасия Васильевна получает из Москвы от имени президента поздравительные открытки. «… Ваше героическое поколение бессменно трудилось в госпиталях, фабриках, заводах, на полях. Его не сломили ни блокада, ни  концлагеря. Мы никогда не забудем, что пережили и выстрадали дети военных лет…»
   Думается, что  молодежь будет чтить память об ушедших из жизни фронтовиках, усопших вдовах. Не будет забывать здравствующих вдов, ведь они на хрупких плечах тоже несли тяготы ужасной войны.
***

 
    
  Поселок Гидрогеологической партии расположен вблизи  крутого яра. Вдоль него и тянется наше село, ранее называвшееся Ярки. Внизу – заросший травой и деревьями разных пород остров, и далее по Катуни  тоже острова, омываемые  говорливой рекой.  Смотришь с высоты на них, то изумрудных, а то багряно-золотых на восходе или закате солнца, глаз не оторвать!  На островах  сельчане берут грибы, облепиху, ежевику, есть и смородина. Жаль, но потихоньку вырубают  деревья: многотысячная   машина дров не всем по карману. Живут сельчане не богато.
   В  поселке еще на днях  задушевно беседовала с ВАЛЕНТИНОЙ ЕГОРОВНОЙ БУРОВОЙ о ее муже фронтовике НИКОЛАЕ ВАСИЛЬЕВИЧЕ, о  ней самой. И вот ее не стало. Царство ей Небесное. Говорила она, что родилась в Элекмонарском районе  селе Чепош 17 февраля 1927 года. Отец ее,  сплавляя по Катуни лес, простудился, заболел и умер. Было ему всего 24 года. Осталось на руках матери две дочки – Валя и Дуся.
–Жили в бедноте, – горестно рассказывала Валентина Егоровна, будучи уже очень больной.
–Налоги просто давили. Хоть коровы нет, а молоко сдай! Покупай, да сдавай. Курей нет, так налог сдай и на них! Если налог не можешь продуктами сдать, то вычитали из трудодней.
     Покачиваясь, сидя на кровати, женщина почти  шептала, боли в груди давали знать, но упорно говорила тихо:
–Мать работала на лесоповале, полевые работы тоже были ее.
–Вы в школе учились?
–Окончила 7 классов и заболела тифом. Выздоровела. Тут война началась.    Поступили с девчонками учиться в Барнаульское ФЗО. Тяжело было.  Вот и  отправились пешком  в свое село  Чепош в  Горном Алтае. Одну девочку арестовали. Дядя устроил меня на ртутный завод в Кош-Агаче. Там я вместе с другими рабочими возила на тачке  руду. Потом пригнали мотовоз, и я стала машинистом.
–А в каком году вы познакомились с Николаем Васильевичем?
     Дочь Оля, поудобней усадив мать, присела рядом.
Валентина Егоровна зябко поежилась, укрывшись платком, вновь заговорила: 
–С Николаем я познакомилась в 46-ом году. Он только  что пришел с фронта. Устроился работать в геологоразведку  города Бийска. Судьба нас и свела однажды.
–А на каком фронте он воевал?
–Не знаю, – горестно вздохнув, промолвила Валентина Егоровна.
–Папа говорил, что  на Курской Дуге, у  Конева, – торопливо  вставила  Оля.– Ранен был в ногу.
      Николай Васильевич  воевал на Степном фронте по командованием генерал  -полковника Ивана Степановича Конева.
   
    Курская битва 1943 года. Оборонительная операция 5 – 23 июля, наступательная –  с 12 июля по 23 августа, проведенная советскими войсками по срыву наступления немецко-фашистских войск и разгрому стратегической группировки противника.
–В июле отец попал в плен. Пытались с товарищем бежать. И только в 4-й раз побег удался. Сначала их держали в тюрьме  города Львова.
 
   С первых дней войны  украинский город Львов оказался в зоне военных действий. 30 июня советские  войска в ходе сражения оставили город. Гитлеровцы установили в нем жестокий оккупационный режим. В июле 1941 года  в центре Львова  был создан концлагерь для советских военнопленных, в котором  уничтожено 140 тысяч человек.

   Николай Васильевич  рассказывал семье: « В концлагере почти не кормили. Однажды я с товарищем залез в немецкую столовую.  До отвала наелись колбасы. При построении, фашисты пустили собаку.  Она сразу и показала на нас с Васькой! Отчаянные мы были! Били нас сильно. Потом в карцер бросили». 
 – В 1974 году ездили мы с Николаем в гости в Горно-Алтайск, – оживилась  Валентина Егоровна. – И встретились там с тем самым Василием, с которым Коля бежал из плена. Всю ночь они проговорили.  И все плакали. Вспоминали, как работали на шахте в городе Львове,  как Николая чуть  фашисты не расстреляли. Он заболел и не мог выполнить норму.  Василий выполнял ее и за себя, и за Николая.   Немцы без промедления расстреливали  тех, кто  на работе падал от изнеможения  даже на колени. Когда шли в строю и у кого-нибудь подкашивались ноги –  тоже расстрел. Одно время  на площади,   где проходило построение, были подвешены отрубленные руки военнопленных и надпись: « Всех ожидает это!». Что означало: плохо работаешь, останешься без рук!
    Сколько мук надо было вынести военнопленным за эти годы. Ведь только 27 июля 1944 года город Львов был освобожден от гитлеровцев.
–А в каком году Николая Васильевича призвали в армию?
–В мае 41-ого отцу исполнилось 19 лет и его взяли на службу, а в июне началась война, – Оля заботливо укрыла ноги матери:
–Дядя рассказывал, что он, после окончания одномесячных курсов артиллеристов, был отправлен на фронт.  В окопах лежали иногда более суток. До того замерзали, что потом и холода не чувствовали.  Отец с  восторгом рассказывал, как к ним приезжал  Жуков. Наварили требуху,  и он вместе с ними ел. И еще. После побега из плена отец
 думал, что его осудят и сошлют куда-нибудь или в штрафбат отправят. Следователи разобрались. Не сослали отца с другом никуда и в штрафбат не отправили.  Награжден папа медалью «За отвагу», Орденом  ВОВ 2ст., юбилейными медалями.
–Наш  сын Геннадий окончил школу МВД,  потом Академию, – с гордостью добавила Валентина Егоровна.
      Николай Васильевич всю жизнь трудился в геологических партиях буровиком. Валентина Егоровна некоторое время работала его помощником. Бурили скважины  в Кош-Агаче, Саросе, там, где были  крупные гидрогеологические партии.
–То воду искали, то породу какую, –  говорила Валентина Егоровна.– Геологи покажут место, там ставили буровой станок. Буровик за станком, пробивает бурильным инструментом почву, породу, а помощник  штанги вытаскивает, другую работу делает. Зуф копали, правда, вместе. Глину мешали. Когда буришь, стенки глиной обволакиваются,  и они не обваливаются.  Монтаж, демонтаж станка – вместе с буровиком. Как скважину пробуришь, идет вода.  Потом компрессором прокачиваешь, пока она чистая не пойдет. Станок демонтируешь и едешь на другое место.
  В Верх-Катунское семья  приехала  в 1968 году из поселка  Шалап Целинного района. Там Гидрогеологическую партию  закрыли.
     Не стало у Ольги матери, как когда-то не стало отца. Живет она  в их доме на берегу  бирюзовой Катуни с ее изумительными островами, протоками и притоками.  Уже неделю  идут дожди, моросящие, нудные, навевая печаль особенно тем, кто потерял недавно близкого человека.
***
                КОНЦЛАГЕРЬ

   
.
  Блистает солнце. Осень. Веснушчатая. Янтарная. Краснобокая.  Все эпитеты о ней, златовласой.
    Первая декада октября.  Морозец еще не  назеркалил  лужицы. Чего-то припозднился   в этом году! А мы  рады. Все еще любуемся цветущими  георгинами, цинниями, астрами…
   А почему улица села, расположенная за территорией школы называется Школьной? Не знаю.  Сама школа, построенная не так  давно, чего-то развалилась.  Только через три года начали строить на этом месте новую школу. Давно придумал кто-то название этой улице, а школы-то поблизости не было. Хотя нет! Была, как говорят старожилы, по улице Ленина в поповском доме, а она параллельна Школьной. В 1941 году построена другая школа неподалеку. Давно это было.  Часть этих улиц  более полувека назад смыта своенравной Катунью.
   Итак,  на улице Школьной, в самом ее  начале живет ДРАЧЕВА (Плетенская) МАРИЯ ВАСИЛЬЕВНА  1940 года рождения. Ее-то война, коснувшись черным боком, взяла в  мерзкие объятия и…выпустила, опалив душу с младенческих лет.
   Семью Марии Васильевны,  мать,  сестру матери Анастасию, бабушку и ее саму в двухлетнем возрасте,  а также сельчан родной  Криницы Воронежской области,  жителей  близлежащих сел, фашисты под угрозой расстрела выселили из домов и пешей колонной  погнали в концлагерь города Острогожска. Держали их на территории кирпичного завода   с 10 июля  42 года по  10  января 43 года.
 –Мама, с трудом сдерживая слезы, а то и не сдерживая, рассказывала, что помещения были набиты битком, – Мария Васильевна качала поседевшей головой. Глаза ее были сухи: она ведь ничего не помнит. Но во взгляде затаилась скорбь.
–Заставляли фашисты  рыть окопы. Хлеба давали менее 100 граммов  в сутки. Ежедневно в лагере умирали от холода, голода и побоев десятки людей. В лагере существовала  камера пыток. Мама говорила, что стариков немцы в лагерь не сгоняли. Он был временного содержания. Отсюда потом  отправляли людей в Германию.   
В нашем доме, сразу после оккупации, поселились фашисты. А нас выдворили в сарай.  Потом  угнали в лагерь.
–А как выживали?
Мария Васильевна грустно улыбнулась.
– Ели что попало! Со стволов кукурузы и подсолнечника брали мякоть. Сушили ее, мололи, мешали с горсткой муки и пекли лепешки. Траву какую-то ели. Картошку собирали в полях.
 –Мария Васильевна, отца своего, Василия Максимовича, вы не помните?
Женщина тяжко вздохнула. Сощурив от напряжения глаза, продолжила тихо:
–Жили мы в селе Криница. Мама,  Дарья Трифоновна, работала на станции Капанище путеобходчиком.  Она говорила, что отец уехал в Москву в поисках работы. В июне 41-го он вернулся за нами. Уехать мы не успели. Началась война. Отец в первые же дни отправился в военкомат. И ничего мы о нем не знали. Только 19 октября 1946 года пришло извещение, что « Василий Максимович Плетенской пропал без вести».
Мама долго не выходила замуж. Потом нашелся человек.  Она   уехала с ним в Восточный Казахстан. Поселились в селе недалеко от Усть-Каменогорска. От бабушки меня мама забрала в 1949 году. 
   Семья жила в зоне повышенного радиационного риска. Но об этом  никто не знал.  Мария Васильевна является «пострадавшей вследствие ядерных испытаний на Семипалатинском испытательном ядерном  полигоне». Имеет удостоверение на льготы. 
Мария Васильевна живет в селе Верх-Катунском с 2001 года. Она ветеран  труда. В свое время, окончив кооперативный техникум, работала товароведом, продавцом. Перед пенсией – кассиром в автопарке. У нее две дочери, живущие в селе и два замечательных внука, служивших в Иркутске и Новосибирске. Шестиклассник внук Илья не забывает бабушку, частенько навещает.
 ***
               

                ВАСИЛИЙ ИВАНОВИЧ КАРАКЧЕЕВ               
         
     О  ВАСИЛИИ ИВАНОВИЧЕ КАРАКЧЕЕВЕ поведал мне  его сын Александр Васильевич, учитель труда, работающий в сельской школе. Начал он  рассказ со своих дедов:
–Жили в селе Верх-Катунском мои деды по линии отца, как и все сельчане. Занимались сельским хозяйством. В годы коллективизации они вступили в колхоз имени Кирова. Как рассказывал брат отца Дмитрий Иванович, согнали коров, лошадей  на общественный скотный  двор. Душа разрывалась, глядя на животных, которые от голода грызли прожилины забора. Была у них больная кобыла. Ее тоже угнали и забили. Дед  в колхозе  чинил хомуты. Немного обжились, и тут подошел период, когда многих сельчан раскулачивали, отбирали вновь нажитое. Коснулась беда и дедов.
–Александр Васильевич, расскажите о ваших родителях Василии Ивановиче и Лидии Ивановне.
   Александр Васильевич задумался. Через некоторое время встал, принес альбом с фотографиями. Полистав страницы старого альбома,  нашел фото:
–Все же надо сначала рассказать о моей бабушке  по линии матери Агафье Александровне. Необычная у нее судьба. Она родом с Урала. Окончила гимназию в Башкирии. Ее муж   Михаил Поздеев – офицер царской армии. В годы гражданской войны он служил в армии Колчака. Попал в плен Красной Армии. Агафья Александровна, как жена офицера, была в  обозе белой армии.

    В СССР  имя  адмирала  Александра Васильевича Колчака  замалчивалось или  упоминалось «в разоблачительном контексте». И поскольку  мой сельчанин  Александр Васильевич упомянул об обозе, в котором  была его бабушка, пришлось искать  литературу, заглянуть в интернет.  Привожу фрагменты работы, выполненной в институте российской истории РАН (Москва) и Центра славянских исследований   университета Коккайдо (Япония.), а так же  работы  писателя Николая Черкашина.
   В 1917 году возникло гигантское буревое завихрение с эпицентром  в столице. Смерч кружил над страной не один год. Он перевернул все в государстве. « Линии фронтов завились в замысловатые улитки, отчего вчерашние враги вдруг стали покровителями, а союзники – интервентами. Офицеры, гонимые собственными солдатами, искали спасения у тех, с кем они только что воевали – у немцев и турок, бежали с родины в недавние вражеские столицы   –  в Берлин и Стамбул». /2/
   
   Все смешалось в человеческих душах. Все, что ранее считалось смертным грехом, вдруг             стало считаться доблестью. Сын поднял руку на отца. Брат на брата. Крещеные люди стали рушить кресты, сбрасывать колокола.

  « К весне 1918 года тысячи бывших командиров батарей, эскадронов, батальонов, прошедшие огни и воды мировой войны, бежавшие из вражеского плена, оказались у себя на Родине в положении опасных преступников, подлежавших  особому учету в ЧК, а то и расстрелам. Офицеры стали сплачиваться в полки Добровольческой армии…
  Адмирал Колчак еще изнывал от своей ненужности в Японии, а в Предуралье в яростных боях рождались полки сначала Народной, потом Сибирской белой армии…
   К Колчаку шли отовсюду. Верили в его удачу, правоту, силу». /2/
 
   « 18 ноября 1918 года на заседании Совета Министров при участии двух членов Директории  П.В.Вологодского и В.А. Виноградова было принято решение» передать      временно осуществление верховной власти одному лицу, присвоив такому лицу наименование Верховного Правителя».
    Из воспоминаний  П.В.Вологодского: «… из трех кандидатур на пост Верховного Правителя тайным голосованием избран А.В. Колчак.
   Обращаясь к населению он заявил:
«Приняв на себя крест этой власти в исключительно трудных условиях гражданской войны, объявляю, что не пойду по пути реакции, ни по гибельному пути партийности». Одной из задач, которая признавалась при условии победы, провозглашалось «возрождение и воскресение погибающего государства».
   Вся деятельность новой власти объявлялась нацеленной на то, чтобы « временная верховная власть Верховного Правителя и Верховного Главнокомандующего могла бы передать судьбу государства в руки народа, предоставив ему устроить государственное управление по своей воле» /3/
  Вот что пишет современный российский историк В.В.Журавлев: « Важнейшей идеологической константой колчаковского правления стала формула-лозунг «восстановление законности». Колчак  говорил, что он за обновление страны. « Я сам был свидетелем того, как гибельно сказался старый режим на России, не сумевший в тяжелые дни испытаний дать ей возможность устоять от разгрома…» Подчеркнул: «Государства наших дней могут жить и развиваться только на прочном демократическом основании ».
  И это были не только заявления. В целом он продолжал  придерживаться той же линии.
  Правительство Колчака просуществовало до 4 января 1920 года.
   
   Особо тяжелыми стали  дни для большевиков города Бийска после 25 мая 1918 года.
Они провели собрание по поводу контрреволюционного переворота в Новониколаевске.  1 июня все члены РКП(б) города в составе красногвардейских отрядов отправились для отражения натиска белогвардейцев со стороны Новониколаевска.
    23 июня  кадетская газета “Алтай,, писала: « 19 июня большинство членов Совета арестовано, а на следующее утро город был занят войсками Временного Правительства.» /4/ 
   Мне не довелось услышать очевидцев тех событий. Наша сельчанка Александра Поликарповна Политова 1912 года рождения поведала своей дочери Галине Егоровне (Перегуда) вот о чем:
–Услышав, что в городе белогвардейцы, по Верх-Катунску  пошли слухи: колчаковцы выгонят людей из домов или угонят куда. На всякий случай я надела на детей всю одежку, какую можно было одеть, и спрятала их на печи. Плотно задернула занавеску и приказала ребятишкам молчать. Вскоре беляки появились в селе. Несколько человек пришли к нам. Поужинали. Переночевали и утром ушли. Один из них с золотым зубом впереди все шутил…

  Белое движение терпело  поражение. В средине ноября 1919 года белые оставили Омск. Дороги, ведущие на восток, представляли собой страшное зрелище. Вслед за отступающей армией шли ее штабы, управления, обозы с военным имуществом, с офицерскими женами и детьми.  Далее двигались подводы с беженцами, уходившими с армией от большевиков. От горизонта до горизонта по дорогам колыхалось море обозов. Они тянулись в три-четыре ряда бесконечной сплошной лентой – все в одну сторону. По приблизительным оценкам, из Омска вышло, не считая уехавших по железной дороге, около 350 тысяч человек. Из них на армию приходилось, наверное, не более 40 тысяч./2/
   
   Мало кто из этих людей дошел до конца пути. А кто дошел, тех разметало по белу свету. Агафью Александровну Поздееву, жену офицера белой армии, бабушку моего сельчанина Александра Васильевича Каракчеева,  судьба забросила  на Алтай.
  Думаю, что со скорбью читатели отнесутся и  к тем, кому волею судьбы пришлось быть в Великом Сибирском «Ледяном походе».
    В течение весны, лета график движения поездов соблюдался.  С началом отступления белой армии зимой 1919-1920 годов  через всю Сибирь в Забайкалье вереницы остановившихся паровозов и вагонов полностью парализовали движение. « На путях стояли эшелоны без единого дымка, покрытые густым инеем. В вагонах сидели и лежали окоченевшие люди. Их было тысячи. Уснули навечно раненые солдаты, женщины, прижимавшие к себе заледеневших детей. Подобная участь постигла и 5-ю польскую дивизию». /2/
 
   Я вновь обратилась к  моему сельчанину Александру Васильевичу.
–И как  судьба  распорядилась Агафьей Александровной   дальше?
– Ее муж, офицер белой армии,  Михаил Поздеев из тюрьмы как-то сообщил брату  Ивану Васильевичу Поздееву о том, что Агафья на Алтае, и она может погибнуть. Просил помочь ей. Иван Васильевич пешком отправился  из Минусинска на Алтай. Каким-то образом  нашел Агафью Александровну. Ее муж Михаил в тюрьме так и умер. Иван  Васильевич раньше тоже окончил гимназию, и здесь на Алтае в селе Савиново вместе с Агафьей Александровной  работали в школе. Женились. В 1926 году родилась моя мать Лидия Ивановна. Поздеева.  Ивана Васильевича перевели в село Верх-Катунское директором школы. Шел 1937 год. В октябре его повесткой вызвали в военкомат города Бийска. Домой Иван Васильевич не вернулся. Его арестовали  « за контрреволюционную деятельность». 3 января 1938 года расстреляли в городе Бийске.
   У матери была книга Василия Гришаева  « Дважды убитые». Так из нее я узнал, что  в ноябре 1937 года бийские чекисты «ликвидировали» контрреволюционную организацию под названием «белогвардейско- монархическая», состоявшую из офицеров царской армии. Одним из ее членов и «был» Иван Поздеев, бывший поручик.
Все офицеры реабилитированы 16 апреля 1958 года.
  Агафья Александровна  учительствовала, воспитывала  своих детей и все боялась за свою жизнь и жизнь детей.
–Дети ее выросли,  пошли по жизни своей дорогой. После окончания школы, где училась ваша мать, Лидия Ивановна?
  Александр Васильевич взял со стола портрет матери, провел по нему рукой, будто погладил,  тяжко вздохнул, видимо, вспомнив ее кончину, и продолжил:
–Закончила она Учительский институт, это типа  училища. Затем – Кемеровский институт. Начала работать учителем истории в Новичихинском районе. В село вернулась в 1950 году и 36 лет отработала в школе.
–А где ваши родители Василий Иванович и Лидия Ивановна познакомились?
    Александр  Васильевич улыбнулся:
– А вот как мать вернулась в село, так и познакомились.
–  На каком фронте  воевал Василий Иванович? Награды сохранились?
 Александр Васильевич принес коробку с документами отца. Военного билета в ней не оказалось. Жаль, в нем указаны  фронты, награды…
–Отец говорил, что воевал он в Чехословакии под командованием маршала Конева.
   Это уже кое-что. Нахожу в энциклопедии «Пражскую операцию», которую проводили  в мае 1945 года войска 1-го, 2-го, 4-го  Украинских  фронтов. 1-м Украинским фронтом командовал маршал Конев Иван Степанович. Стратегическая  наступательная операция проводилась 6-11 мая  с целью  освобождения Чехословакии.
  В ночь на 9 мая 4-я и 3-я гвардейские танковые Армии 1-го Украинского фронта совершили восьмидесятикилометровый  бросок, и на рассвете их передовые части ворвались в Прагу. Утром в город вступили передовые части 3-й гвардейской и 13 Армии этого фронта.
  В одном из  боев  Василия Ивановича, ранило в ногу. После лечения в госпитале он попал  в город Бендеры, что находится в Молдавии.
–  Рассказывал отец, что, когда он был   в  Западной Украине,  ночью бандеровцы вырезали почти всех солдат с их казармы. Он чудом остался в живых. И когда разговор заходил о бандеровцах,  то он прямо выходил из себя. Не мог простить им своих товарищей.

     Кто же такие бандеровцы?
    Бандеровцы – участники  радикальной фракции Организации Украинских                Националистов под руководством Степана Бандеры. В июне 1940-41 создавали    антисоветское подполье на территории Западной Украины. В июне 41-го принимали участие в диверсионно-террористических операциях против партийно- политического актива, отдельных частей, бойцов и командиров Красной Армии. В начале 1943 года все отряды бандеровцев объединились в Украинскую Повстанческую Армию. В 1945 году    явились ядром антисоветского вооруженного подполья на Западной Украине, действовавшего до начала 50-х годов. С конца 80-х –  активные участники общественно- политической жизни, выступившие за выход Украинской ССР из состава СССР. Бандеровцы участвовали в чеченском конфликте 1995-96 годов на стороне боевых отрядов Д. Дудаева,  Ш. Басаева и др.(Яндекс. Словари. Гуманитарный словарь  2002г.)

–Еще отец рассказывал о таком случае,– продолжал Александр Васильевич Каракчеев.– В Чехословакии было дело. В каком-то селении после боя зашли с сослуживцем в один дом. Жителей селения нигде не видно. Попрятались что ли. В доме том чего только не было! И товарищ его набил полный вещмешок:  часов, украшений,  вещей каких-то. Вышли из дома и тут…немцы! Давай по ним палить. Отец к земле прижался.  Товарищ – тоже. Но мешок-то на спине! Его далеко  видно. Немцы все  по сослуживцу стреляли. Убили все- таки около этого дома.
   Василий Иванович рассказывал сыну и о том, что рядом с ним воевал сорокалетний солдат, который учил его «всяким армейским премудростям». Благодаря его наставления он и выжил.
 –В бою с бандеровцами отца контузило. Лечился он в Москве, Барнауле. Врач говорил, что  имел бы плохие привычки, связанные с алкоголем и курением, то прожил бы очень мало, – Александр Васильевич вздохнул, положил альбом с фотографиями и с грустью продолжил:
–У него после контузии началось заболевание головного мозга. Контузия всю жизнь не давала покоя: постоянные головные боли.
–А когда Василий Иванович вернулся домой?
–В 48-м году. Рассказывал он, что его брат Александр во время войны пропал без вести. И вот однажды в Москве отец на вокзале увидел патруль. Один офицер был очень похож на брата Александра. Он хотел подойти, но взяло сомнение: брат же пропал без вести. Не подошел. Когда отец вернулся домой, то вернувшийся ранее его брат уже умер от ран.     На вокзале был именно он! Из немецкого плена его освободили, звание вернули.
–Александр Васильевич, какова  дальнейшая жизнь вашего отца?
–Пришел отец домой. Окончил торговое училище. Поставили его работать директором магазина в селе Сростки. Когда мать уезжала в Кемерово, то он тоже поехал и работал там директором магазина. От нервных перегрузок стала обостряться контузия. Тут еще то одного знакомого директора магазина осудили, то другого. Врачи советовали оставить торговлю. Когда вернулись жить в село Верх-Катунское, мать Лидия Ивановна работала в школе. Отец закончил учебное заведение, связанное с педагогической деятельностью и 16 лет проработал учителем  труда.
   Василий Иванович Каракчеев за участие в ВОВ награжден медалями «За отвагу», « За освобождение Праги», «За победу над Германией», юбилейными медалями.
   Лидия Ивановна Каракчеева  – юбилейной медалью « 65 лет Победы в Великой Отечественной Войне  41-45 г.г», медалью «За доблестный труд в ознаменование 100-летия со дня рождения В.И.Ленина». Ее мать Агафья Александровна Поздеева  работала в Верх-Катунской школе в 30-50-х
годах учителем начальных классов. За добросовестный труд в 1950-м году представлена к Ордену «Трудового Красного Знамени».
***

Я никогда не видела войны,
Не слышала ее прикосновений:
Ни взрывов, ни зловещей тишины,
Ни свиста пуль, ни стонов от ранений.
...Ко мне судьба моя благоволила.
Но среди этой мирной тишины
Я Бога только об одном молила–
Просила, чтобы не было войны.
.                М.Зизене

                Я РАССКАЖУ ОБ ОТЦЕ

    В Великую Отечественную Войну наши сельчане служили  в пограничных войсках,  стрелковых дивизиях, строительных батальонах… МАЛИНИН ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ служил в Автомобильных войсках. Это специальные войска, состоящие из    автомобильных частей и подразделений, входящие в состав соединений, объединений и Тыла Вооруженных Сил. Предназначались для перевоза войск, материальных средств, эвакуации раненых… Фронты имели по 3-6 отдельных автобатальонов.

    Дочь Виктора Васильевича, Татьяна  Неверова (Малинина), живет по улице Урманчевой, которая  названа в честь учительницы Урманчевой Е.В, работавшей в начальной школе заведующей  в 30-х годах двадцатого столетия. Так вот, Татьяна
  поделилась со мной воспоминаниями о своем отце Викторе Васильевиче.
– Отец родился 14 апреля 1920 года  в городе Барабинске Новосибирской области. Его мать Анисья Георгиевна была дочерью купца 1-й Гильдии  Квашнина Георгия, а отец Василий Малинин  до создания семьи у них батрачил. Из рассказов самой бабушки Анисьи я узнала необычную историю их любви. История такова. Однажды под Рождество она решила гадать на жениха. Сделала под подушкой из лучинок «колодец». Замкнула его, а ключик к сердцу прижала. Так и уснула. Во сне на мосточке повстречался ей высокий, плечистый парень и попросил водицы из колодца. Признала Анисья в этом красавце  их батрака Василия. Приняла сон за судьбу и стала обращать на  работника внимание. И что удивительно, признался Василий в своих чувствах Анисье именно на этом самом мосточке. Вскоре с благословения родителей они повенчались.
   Родилось у них двое сыновей: Виктор, мой отец, и Николай. Дочь Настя умерла в младенчестве.
    В 1927 году родителей  Анисьи  Георгиевны раскулачили, и она с мужем переехала в город Бийск.
    В 1939 году отца призвали в Армию, и только бы ему вернуться со службы, как началась война.  Он возил снаряды, продукты, обмундирование на полуторке (автомобиль ГАЗ А-А грузоподъемностью 1.5 тонны.)
–Кабина фанерная, – продолжала Татьяна, - и ездила, как говорил отец, его первая военная машина на дровах. Едет, бывало, только чурочки подкидывает.
 
  Газогенераторные автомобили применялись в годы войны. Топливом служили древесные чурки, бурый уголь, торф и др.

       В первые месяцы войны автомобильному транспорту  нанесен значительный материальный ущерб. В районах, оккупированных немецко-фашистскими войсками, парк грузовых машин уменьшился более, чем вдвое. Однако, несмотря на большие потери, перевозочная работа осуществлялась и  под огнем противника. За самоотверженный труд тысячи автомобилистов награждены орденами и медалями, в том числе и Виктор Васильевич Малинин.
–Да, папа награжден  двумя Орденами «Боевой Славы», медалью «За отвагу» и другими медалями.  Три раза отец был контужен, родные получили две похоронки. Рассказывал он так: « Еду, везу снаряды или продукты бойцам. И вдруг, откуда ни возьмись, – самолет. Зависнет  фашист на своей «раме» и гоняет меня по полю. Натешит душу, а потом стреляет.  Спустится так низко, кажется вот, вот на крышу машины сядет и строчит, чтобы напугать. А потом начнет бомбить. В первый раз  машину  разбомбил. Загонял, потом бомбу бросил. Я успел машину направить в одну сторону,  сам, кубарем, – в другую.   Очнулся, темно. Во рту привкус крови. В ушах шум. Грудь сдавило. Дышать нечем. Промелькнула мысль: «Ранен в грудь. Дыра в легких!» Пошевелился и понял, что на мне пласт земли. «Неужели в могиле?!» Выкарабкался. Чувствую, глуховат, но все части тела на месте. В этот раз меня здорово контузило. Домой пришла первая похоронка. Вот так, Васька!– обратился он тогда ко мне: Будем жить, раз сквозь такую мясорубку прошли!»
–А почему Васька-то?!– удивленно спросила Татьяну.
–Так моего деда звали Василием! Отец все мечтал о сыне, но родилось у них с мамой три дочки: Надя, Оля и я, Татьяна. Он меня очень любил, впрочем, как и всех дочерей. Но только меня, как мальчишку, брал с собой в рейсы и научил водить  «Зилы» и «Газики»,– Татьяна улыбнулась:
–Вспомнился еще один случай из его армейской жизни.
–Везли  на передовую отец: – обмундирование, его друг – продукты, мешки с сухарями, консервы.  Фашистский самолет опять стал их преследовать. Гонял, гонял по полю,  в конце концов, бросил бомбу в машину с продуктами и улетел. Отец дал по тормозам.  В тревоге подбежал к раскуроченной машине товарища и оторопел. Его ошалевший от испуга друг,  живой и здоровый, с жадностью толкал в рот один сухарь за другим. Выпучив глаза, все жевал, жевал. Отец,  молча, стоял, тревожно смотрел, опасаясь за его разум, потом спросил: «Ты что делаешь?!»
Тот, не отрываясь от своего занятия,  отрешенно ответил:
–Ем! Чтоб немцам не досталось!
Отец невольно рассмеялся:
–Так здесь целая машина сухарей! Все съесть собрался?
Он встряхнул друга. Тот очнулся и тоже горько рассмеялся. И тут отец понял, как он мне рассказывал, что солдатик-то сдрейфил. Забоялся, как бы его не расстреляли за то, что не довез груз. Отец добавил тогда мрачно: «Бывало и такое…»  Они собрали разлетевшиеся по полю уцелевшие продукты, погрузили в машину отца и поехали. Бойца жажда мучает: сухари-то в животе разбухают. Воды нет. Набрали из лужи. Товарищ попил. А пить все равно хочется. Живот расперло. Ну, с Божьей помощью доехали до места. Живот не лопнул, но в госпиталь солдат с заворотом кишок попал.
–Татьяна, Виктор Васильевич  ранен был?
–Был ранен и контужен. Мама частенько  говорила: « Девчонки, вы уж не обижайтесь на отца, он ведь всю войну прошел, трижды  контужен». Когда  фашист разбомбил его машину  в третий раз, отец получил легкое осколочное ранение в бедро и контузию. Его долго искали. Когда нашли, привезли в госпиталь, а документов при нем нет. Позднее бойцы обнаружили их в машине. А раз бойца нет, значит, погиб при бомбежке. Так   пришла  Анисье Георгиевне 2-я похоронка, убившая в женщине надежду на возвращение сына.
    Когда Виктор Васильевич вернулся осенью 1946 года домой, то мать, не веря в его возвращение, растерянно произнесла: «Мой сын погиб геройски на войне. У меня есть две похоронки. Ты не мой сын!»
   Дошел Виктор Васильевич, как говорит его дочь Татьяна, до Кёнигсберга.
    Кенигсбергская  наступательная операция  (1945 г.) войск 3-ого Белорусского фронта (маршал Советского Союза А.М. Василевский) во взаимодействии с Балтийским флотом проведена 6-9апреля.
  Перед советскими войсками стояла задача уничтожить кенигсбергскую группировку противника и овладеть городом и крепостью Кёнигсберг.
  Немецко-фашистское командование подготовило крепость к длительному сопротивлению в условиях полной изоляции. В Кёнигсберге имелись подземные заводы, арсеналы и склады. Система обороны крепости состояла из внешнего оборонительного обвода, который был преодолен советскими войсками в январских боях, и 3-х позиций. 1-я позиция проходила в 6-8 километрах от центра города. 2-я – оборудованная на окраине города. 3-я проходила по старой городской черте и опиралась на 9 фортов. В центре города находилась цитадель, рассчитанная на гарнизон в несколько тысяч. Город обороняли около 130 тысяч человек.
   Перед началом штурма Кёнигсбергская артиллерия фронта и Балтийского флота разрушали сооружения противника. 6 апреля пошли в наступление. К концу дня вклинились в оборону врага на четыре километра. Прорвали 1-ю позицию, и подошли к городу.
   После демобилизации Виктор Васильевич устроился на Гормолзавод водителем. Там  встретил пришедшуюся по сердцу будущую жену, девятнадцатилетнюю Эру Федоровну. Во время войны она окончила Алтайский техникум молочной промышленности и теперь работала здесь мастером сыроделом. Статный водитель ей сразу понравился, и они стали встречаться.
–Отец, как рассказывала мама, ухаживал за ней красиво. Дарил цветы, конфеты, подарки. Парнем он был веселым, вот только задиристым. И контузии сказывались. Зато работы  никакой не чурался. В пятидесятые годы у них была уже дочка Надя.  Они уезжают в Казахстан на освоение целинных земель. Там рождается Оля.
   Отец задается целью построить свой дом и устраивается в Кудатинский леспромхоз. Семья живет в селе Шебалино, расположенном за Горно-Алтайском. В 1958 году их с мамой мечта сбылась: собственный добротный дом был построен в заречной части города Бийска.
   Там и обустроился Виктор Васильевич с женой Эрой и тремя дочками.
–Отец трудился в различных автоколоннах ( ЛЗК, ЧВТ…) С 1965 года и до самой пенсии работал в Гидрогеологической партии (Верх-Катунское) сначала водителем, потом, окончив с отличием училище, инженером-механиком. Всем старался помочь, заботился о жилищных условиях рабочих. Мужики обращались к нему не иначе, как «батя».
–А как он воспитывал вас, детей?
Татьяна с грустинкой  улыбнулась:
–Воспитывал папа дочерей строго!  Был у нас «и кнут и пряник ». Зато внучатам многое позволял. Помню, пригорюнился наш дед, когда внучки одна за другой посыпались. «Видно, не способные вы на пацанов!» А уж когда у меня Мишутка родился, вот где был праздник! С трепетом глядел он на внучонка, даже руки тряслись, когда брал его. Вот порадовался бы теперь папка, ведь у него четыре правнука! Витюшка назван в его честь.
    Татьяна Викторовна Неверова пишет стихи. Некоторые опубликованы в сборнике «Я радость нахожу в друзьях».
–И вот однажды,– грустно продолжала Татьяна Викторовна,– я заинтересовалась предметом, который вытащили из комода бабушки Федосьи Андреевны (матери свекра Михаила Михайловича) мои ребятишки Миша и Оля. Это был красный мешочек, который бабушка тут же отняла у них.
–Это все, что у меня от мужа осталось!
Достала из кисета единственное его письмо с фронта, похоронку и стала рассказывать: « «Подошла война. Забрали из села всех мужиков и моего Мишу  тоже. В 42-м пришла похоронка «…погиб под Смоленском…» и еще 60 рублей, которые у него были. И все. Больше я своего Мишу не видела…».
   –Прошло более 30 лет. И вот однажды, накануне праздника Победы, я задумалась. Вспомнилась история бабушки Федосьи. И полились строчки.
               
В комоде старом у бабули,
Средь старых тряпок и газет,
Нашли внучата обгоревший,
Из старой тряпочки, кисет.
Хранились в стареньком кисете
Бумаги старые тех лет,
И внукам бабушка седая
Открыла тайну про кисет:
Что, мол, кисет тот сшила мужу,
Когда на фронт он уходил.
Не сыпал дед в кисет махорку,
А горсть земельки положил.
Перекрестился, попрощался,
Ушел надолго, навсегда…
А бабушка с детьми малыми
Его ждала, ждала, ждала…
И, получивши похоронку,
Она не стала причитать,
Обняв мальчишек и девчонку,
Все так же продолжала ждать.
И вот, вдруг, весточка от мужа!
Коль написал, так, знать, живой!
В письме он пишет:
 «Под Смоленском служит…
И что идет смертельный бой.
А он по деточкам скучает,
Увидеть бы одним глазком,
…Увидеть бы тебя, родная,
Подремонтировать бы дом…»
К письму мой Миша прилагает
Вот этот, сшитый мной кисет,
Немного денежек бумажных,
Да несколько еще монет.
Забилось сердце от тревоги:
Чему же верить? Жив иль нет?
И почему же он приложил
К письму и деньги, и кисет?
Забилось сердце ретивое,
Бегу скорее в сельсовет.

 –  Вот, посмотрите, получила
От мужа милого привет!
И мне сказали в сельсовете,
Что похоронка - то была.
«Пиши письмо на командира,
Чтоб ты напрасно не ждала».
Тут бабушка рукой дрожащей,
Открыла старенький кисет
И внуки поняли: в кисете
Хранится с той войны привет.
Привет оттуда, с поля битвы,
Где был их дедушка убит.
И где он вместе с целым взводом,
С тех давних, давних лет лежит.
Запахло порохом, войною,
Запахло горсточкой земли…
У внуков слезы потекли.
А бабушка, внучат погладив,
Отложив в сторону кисет,
Сказала тихо: «Вот тот самый
Из части Мишиной ответ»:
В нем командир ей отвечает,
–что здесь бои повсюду шли.
«Письмо, кисет и деньги эти
При муже вашем мы нашли…»
Дрожит рука, в тревоге сердце,
Скатилась скудная слеза.
Присела бабушка на кресло.
«Стоп! Расслабляться нам нельзя!»
Внучата к бабушке подсели,
Сединки стали целовать.
«Спасибо, бабушка, родная,
Что все смогла нам рассказать.
Поверь, теперь мы не забудем
Рассказ про деда, про кисет.
И пусть все так же в нем хранится
С войны от дедушки привет».

   Назвала это замечательное стихотворение Татьяна Викторовна  «Привет с фронта».
В семейном архиве   Неверовых  хранится то самое письмо, написанное Федосьей Андреевной в марте 1942 года в полк, в котором воевал ее муж.
   
   «Прошу командующий состав 813 стрелкового полка, сообщить мне жив или нет мой муж Неверов Михаил Степанович, так как получилось недоразумение. Я, его жена Федосья Андреевна Неверова, получила извещение, что он убит 3.2. 1942 г. Спустя две недели получаю перевод от мужа, который послан 23. 2. 42 г.
 Я теперь не знаю чему верить или он убит или жив. Прошу убедительно сообщить мне о моем муже.
               
                Неверова Федосья Андреевна      26.3. 1942г.»

  А вот ответ из полка, написанный на обратной стороне письма.   

               «  Жене красноармейца Неверова
Штаб полка 813 с.п. сообщает, что Неверов Михаил Степанович убит 3.2. 42г, на что вам выслано извещение, а деньги выслали товарищи, которые были при нем. на ваше имя.
 
13. 04.42.                нач. штаба Жураков.
                ст. л-т».

 Нет на свете бабушки Федосьи, матери Михаила Михайловича Неверова.    И вот что довольно скупо рассказал о военном времени сам Михаил Михайлович:
–В начале войны мне шел восьмой год. Мать была беременна, когда отец ушел на фронт. С фронта было одно письмо. В 42-м пришла похоронка.  Вскоре и брат родился. С нами жила мать отца, Прасковья, она и управлялась с нами тремя да еще с дочками сына. Мать моя работала в колхозе «Путь Ленина».
–Голодовали?
–Да нет. Жили на одной картошке. Садили ее помногу.  Подпол осенью был полный и две ямы тоже. Мать хлеб из картошки пекла.
–А Вы, Михаил Михайлович, учились в школе?
Мужчина встрепенулся:
–А как жа? 4 класса кончил! Потом школу бросил. Работал в колхозе. Боронили. А зерно сеяли старики, разбрасывали руками.
– А что, посевы всходили ровно?
Михаил Михайлович усмехнулся:
–Сколь разбросают, столь и взойдет! Работали за трудодни.
–Зерно на трудодни выдавали?
–Давали. Мало совсем. Я в армию в 52-м пошел, а хлеба досыта все не наедались. Мать ходила на работу за пять километров. Потом написала заявление и перешла в другой колхоз «Красный Октябрь». Здесь работа рядом была. В войну помню, на санках возили солому с поля и кормили ею скотину. За дровами зимой в остров ходили.
–А почему летом не заготавливали дрова?
Мужчина хмыкнул:
 – Так через Катунь летом не пройдешь!
Мне опять было непонятно, почему не заготавливали дрова впрок, и я спросила:
–А почему тогда зимой не заготавливали дрова как сейчас?
Он стал терпеливо пояснять:
–Деревьев на островах уже не было. Топилась-то деревня с островов. Рубили тальник  да возили на санях через замерзшую реку.
–Считай, за хворостом ходили?
Михаил Михайлович вздохнул:
–Можно считать и так. Кода мать рубила тальник, кода я.
–Рубить тальник? Так Вас же во время войны и подростком нельзя было назвать!  Хотя –  в то лихое время дети быстро взрослели.
–Похоронка на отца пришла,  вы, дети, осознали свалившееся на семью горе?
–Да я и отца не помню! – Михаил Михайлович развел натруженные руки и пожал худыми плечами. – Он и дома-то не жил! До войны все в разъездах! Председатель колхоза отправлял то в Боровлянку за лесом, то еще куда. Однажды отец чуть не замерз. Товар везли куда-то на лошадях. Началась пурга. Благо в стогу отсиделись.
Помолчал, наморщив  лоб, видимо,  думая о своем, пережитом, потом продолжил хриплым от волнения голосом:
–Первые мужики ушли с села на фронт, и ведь никто не вернулся! Это, которые с 26 года, те некоторые пришли. Братья отца вернулись домой. Один весь израненный, рот на боку, –   он неожиданно всхохотнул, – а другой – чисто полковник! В фуражке и с планшетом!
–А где он воевал?
–В дальнобойной артиллерии был. Фронт далеко…
–Михаил Михайлович, знаю, что вы служили в Германии.
Он хмыкнул:
–Служил! Охраняли какой-то объект! Проволокой все затянуто. Увольнений не было. Три с половиной года никуда не вылазили!  Все в городке и в городке. Вернулся с армии, пошел учиться на тракториста. Женился на односельчанке Зинаиде.
–А как ваши родители попали в Верх-Катунское?
   Михаил Михайлович  криво улыбнулся, давая понять, что надоела  ему с вопросами, да и курить видимо ему хотелось, но он не встал, не ушел в чисто выметенный двор, а только потер нос да зажмурил на миг глаза:
–Родителей моей матери  раскулачили. Двоих дядьев, живших в селе Сосновке за Катунью, выслали в Томскую область. После смерти Сталина все вернулись. Мать моя, Федосья Андреевна, вышла замуж в село Верх-Катунское. Здесь я и родился 10 ноября 1933года.
    Федосья Андреевна,  работая в колхозе, трудилась с женщинами в поле дотемна. А ведь и свою картошку надо было полоть. А ее 30 соток, а то и больше. Каждый свободный клочок земли в селе был засажен картошкой! (Вот уж поистине слава этому овощу, спасавшему  людей в голодные годы!)
А дома трое ребятишек! Спать, наверно, и не ложилась совсем! Благо свекровь  помогала.
  Видимо от родителей перешло к Михаилу Михайловичу необычайное трудолюбие.
  Работал он сначала в колхозе, потом в совхозе до самой пенсии.
   За добросовестный труд награжден многими Почетными грамотами.

***
   

                ДЕТИ ВОЙНЫ

А мы – дети войны. Выжить было непросто:
Испытали и холод, и голод, и страх.
Мы носили одежку совсем не по росту,
А чуть тронешь ее – рассыпается в прах.

Да, мы – дети войны. Мы старались учиться,
Чтоб полезными стать разорённой стране.
Грима, к счастью, не знали наши юные лица,
 Но мы были духовны и прелестны вдвойне.

И мы много работали. Мы – огневые!
Мы прошли через взрывы, потери, огонь.
Но всему вопреки мы сегодня живые.
Нам и нынче непросто. Нас презреньем не тронь!

Мы  уйдем…Но останется память святая
О бесстрашных,  ответственных детях войны,
И она пронесется от края до края.
А пока будем жить до столетней весны!...
                В.Тимофеева


    Наша  просторная улица Советская, на которой много лет живет  БЕЗУГЛОВ МАТВЕЙ ДАНИЛОВИЧ с женой ВАЛЕНТИНОЙ ИВАНОВНОЙ, славится красными рябинами. В свое время житель этой улицы привез десятки рябинок, и соседи посадили их около  домов. И растут, радуют глаза хозяевам и прохожим эти красавицы в широченных  зеленых платьях. А какую радость  коралловыми ягодами- бусинками  приносят они в зимнее время птахам!
    В один из  весенних дней, когда золотое  солнышко лениво катилось по небосклону, прячась в пух облаков, а волнующий аромат цветущих садов деревни заполнял душу, я  пришла на  замечательную рябиновую улицу. Полюбовалась «невестушками» и зашла в гости к Матвею Даниловичу. Супруги, прожившие вместе 62 года, сели рядышком. Я попросила их рассказать о жизни.  Первым деловито начал повествование издалека глава семьи:
–Родители мои – переселенцы с Украины. Бежали от голода. Построили в Тюменской области дом. Скотину завели. Работали не покладая рук. И тут! На тебе! В 30-м году их раскулачили! Мне тогда было три года. Родителей с ребятишками поселили в бане! Скотину в колхоз определили. Мать вскоре умерла. Следом за ней – отец. Старший брат увез сестер в Омск. Да потом их в колхоз направили. Детских домов тогда не было. Сирот по колхозам толкали.  Меня взял сосед. У него  было две дочери, да я ему вместо сына. До 3-го класса они меня с женой воспитывали. Потом мой второй родитель умер, и пришлось мне идти с сумой по миру. Жил  я в этом же доме со старенькой  бабушкой, за которой надо было ухаживать. Учился в школе. Просить еду ходил в соседнюю деревню.
–  Чем вы, кроме подаяния, еще питались?
Матвей Данилович вскинулся и махнул рукой:
–Да чем придется!  Ходили за березовым соком. Саранки копали, медуницу ели.
–А мука была?
–Откуда? Картошка да капуста! Потом уже наш колхоз имени Жданова, деревня Аксеново Омской области, стал выделять немного муки.
Мы, подростки, в войну работали. Посадят на лошадь, и управляешь ей, боронишь. В 13 лет уже пахали. Три пары лошадей запрягали и молотили хлеб. Копны возили. Работали с темна до темна.
–А кормили чем?
– Болтушкой! Вода да немного муки.  Соседи, у кого я жил,  держали коровенку. Утром я с их девчонками  выпью по стакану молока, а вечером – нету. Надо было сдать государству. Обрат маленько давали взамен молока.
  Супруга Матвея Даниловича сидела тихонько, с легкой улыбкой  взглядывая то на своего разговорчивого мужа, то на меня. Я обратилась к ней.
–Валентина Ивановна. А когда Вы родились и где жили с родителями?
Женщина от неожиданности встрепенулась,  замешкалась с ответом.   Матвей Данилович рассмеялся, раскинул руки:
– Ну вот! Забыла! 10 января ты родилась 1933 года!
Валентина Ивановна заулыбалась:
–Да, в Омской области. Жили в колхозе. Мама работала дояркой.  Отец  был председателем Сельского Совета. В семье  –  четверо детей. В 1942 году отца взяли на фронт.
–А где он воевал?
   Женщина заулыбалась и  посмотрела на мужа.
Тот, внимательно слушая беседу, торопко ответил:
–Воевал он на Ленинградском направлении! Защищал город Тихвин!
Валентина Ивановна осмелела:
–С сыном у него на войне произошла встреча! Где-то под Ленинградом.  Отец вернулся с фронта, подлечился и снова на фронт. С войны  вернулся. Мама рано умерла. Окончила я школу, и отец сказал: « Хватит учиться! Все равно пеленки стирать!» Тут тетя позвала меня к себе в Омск. Устроила работать на мелькомбинат: зашивать мешки.
–Матвей Данилович, как сложилась ваша жизнь после войны?
–А  пошла моя жизнь так. В 1945 году я  жил у сестер в Омском общежитии. Они меня к себе забрали. Сестра устроила работать на военный завод. Дали мне хлебную карточку. Работал и учился в вечерней школе. Окончил ее.
Узнал об указе Сталина, что открывается училище для детей - сирот. Позднее его назвали сельскохозяйственным техникумом. В 1947 году я поступил учиться в этот техникум. Закончил его успешно. По распределению  попал в овцесовхоз этой же  Омской области.
–И как  там встретили молодого специалиста?
–Да хорошо встретили! – Матвей Данилович весело развел руками. У его  супруги отчего-то расплылось в улыбке лицо.
–А что? Дали квартиру! В одной комнате, правда, пол мазаный, а горница хорошая! Работу по специальности механика тоже получил.
– С  Валентиной Ивановной, где встретились?
–Так в техникуме, когда учился! Она в столовой работала поваром. На танцах познакомились. Она осталась рано сиротой, как и я. Дружили больше года. Потом поженились. Ни у меня ниче не было, ни у нее. Одна ложка  на двоих. Ну вот, – бойко продолжил  Матвей Данилович, – к весне я отвел в овцесовхозе курсы трактористов и поехал за женой в Омск. Приехали с ней назад в этот овцесовхоз. Людей толком не знаем. Подошла зима. Голова кругом: ей скоро рожать, амбулатория за 20 километров. И тут ее схватило! Я  растерялся. Ни туда и ни сюда! Мороз на дворе. Встряхнулся. И принялся за дело. Родила Валентина дочку. Перевязал с Божьей помощью пуповину. Уложил жену отдыхать. Вот такие дела были! –   он весело рассмеялся.
–Вспомнил вот.  Уже живя на Алтае, мне за рационализаторское предложение выдали аж  тыщу рублей! Большая была нам с женой подмога!
–А что Вы изобрели?
 –Чтобы техникой сено подбирать, такого понятия раньше не было! И вот я с другом  за лето сделал сеноподборщик, за это премировали.
–Матвей Данилович, а когда Вы приехали в наше село?
–В 1966 году директор ГПЗ «Катунь» Лиманов сказал при мне, что совхозу нужен инженер  по технике безопасности с высшим образованием. Ну и вылетело, что у меня образование среднетехническое. Лиманов согласился взять меня на эту должность.
   Приехали с женой в Верх-Катунское. Дирекция направила меня на курсы повышения квалификации в Новосибирский сельхозинститут. После их окончания я получил специальность инженера по технике безопасности, – тут Матвей Данилович, вспомнив былое, заулыбался во всю ширь лица.
–Помнится, когда работал заведующим машинотракторной мастерской, захотелось чтоб рабочие вместо простой воды пили газированную. Баллон углекислоты был дорогущий. Но вышли из положения. Приобрели его. Сделали все, что надо было, и водичка газированная пошла.
–Помню. Я в то время тоже в мастерской работала. Пила с удовольствием водичку. Давно это было.
–Давненько, – с грустью об ушедших годах произнес  мой собеседник.
Грусть на его жизнерадостном лице держалась  не долго.
–Решили мы на местном комитете оборудовать душевые, чтоб  работягам после трудового дня  можно было помыться! Бочку поставили, тены.  А потом как-то ничего не стало. Когда-то совхоз был миллионером, а во время перестройки совсем стал разваливаться. Сейчас совхоза практически нет. Обидно.
    Вот с таким жизнерадостным, очень добрым человеком мне посчастливилось поговорить. Признаться, когда работала в молодые годы под его руководством, совсем не знала его. Помню все строжился над рабочими, строжился, а душевную доброту никуда не денешь. Проступала  она у него в глазах, и совхозные « работяги его не боялись», как, помнится, директора совхоза, но это уже не Лиманова, тот ушел на повышение.
  Нелегкой выдалась судьба у  Матвея Даниловича и Валентины Ивановны. Карабкались по жизни изо всех сил, чтобы встать на ноги. Немало потрудились на своем веку. Имеют медали «Ветеран труда». Матвей Данилович за многолетний труд награжден медалью « За доблестный труд». Медалью «За освоение целинных земель». Так как во время войны работал на военном заводе, в ознаменование Победы в ВОВ награжден многими юбилейными медалями.
–Прожили мы с Матвеем хорошо, дружно, – сказала напоследок Валентина Ивановна.– У нас две дочери, пять внуков и шесть правнуков. Все приезжают на день рождения. Все бросят и приезжают поздравить.
  Доброго здоровья Вам, дорогие наши односельчане, на долгие годы! Счастья  и благополучия!
***
    В центре села рядом со зданием администрации, школой расположен   Дом Культуры, в котором много лет подряд собирается на репетиции народный ансамбль «Лад», «Катуночка», хореографический ансамбль «Ассамбле», театр миниатюр «Калинушка». К праздникам проводятся концерты. 25 лет проработала директором  сельского Д К  РЫБИНА ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА. Знаю, что родилась она   в Маньчжурии, в городе Харбине ( КНР). Она поведала, как семье жилось там в годы войны. Но об этом позднее.
 
    « В Японии для агрессии против СССР, МНР и Китая в 1919-1945 г. создавалась Квантунская Армия. В соответствии с планом «Кантокуэн»  она была укомплектована по штатам военного времени и подготовлена к нападению на СССР. Провал гитлеровской  стратегии «блицкрига» заставил правящие круги Японии отложить осуществление этого плана. Но Квантунская Армия продолжала дислоцироваться вблизи советских границ, что вынуждало советский ВГК держать на Дальнем Востоке значительные силы…
   К августу 45-го года на территории Маньчжурии и северной Кореи была сосредоточена крупная стратегическая группировка японских и марионеточных войск…
 …9августа -2 сентября проведена Маньчжурская операция с целью разгрома Квантунской Армии, освобождение Маньчжурии и северной Кореи, ликвидации плацдарма агрессии и военно-экономической базы Японии на Азиатском континенте…» /1/
  Прежде, чем начать повествование о талантливой, красивой, с мягким характером  женщине, ТАТЬЯНЕ НИКОЛАЕВНЕ, необходимо рассказать об ее предках, дедушке Гаврииле Никифоровиче и бабушке Полине Михайловне. Гавриил Никифорович Рыбин с женой в 1914 году уехал в Маньчжурию (г.Харбин). Работал машинистом на железной дороге (КВЖД). У них было четверо детей, и все они любили петь. У их сына Николая (отца Татьяны Николаевны) – лирический тенор, его жены Марии (матери Т.Н.) – сопрано.
–Мы, дети, – с ласковой грустью говорила Татьяна  Николаевна,– с большим интересом слушали в исполнении родителей, тетей и дяди  русские, украинские песни. Они пели в церковных хорах, выступали в опере, опереттах, в украинских хорах, концертах.
   Что же представлял собой русский город Харбин?  И вот что рассказывает о городе  детства  сама Татьяна Николаевна.
–Человеку, не знавшему город, он  показался бы обыденным. В нем не было высотных зданий, но были здания красивой архитектуры. На Китайской улице находился отель «Модерн». Кроме номеров там был ресторан, зрительный зал кинотеатра. На сцене ставились оперы и оперетты,  драмы, концерты.   Семья Рыбиных часто выступала в «Модерне». Радовали жителей города множество клумб с различными цветами. Украшением города Харбина  были храмы.
   Поселившись на территории Китая среди язычников, русские в первую очередь позаботились о строительстве храмов.   Харбин – небольшой город, но в нем была построена 21 православная церковь!
 –Мои родители, – продолжала Татьяна Николаевна, разглядывая фотографии в альбоме,–  Николай Гаврилович и Мария Сергеевна пели на клиросе в Благовещенском храме, в котором и жили на 2-м этаже. В новом городе была   Братская могила  воинов, погибших  в русско-японскую войну. Там возвышалась Покровская церковь. На Батальонной улице находилась церковь в честь иконы Божией Матери « Всех скорбящих радость». Эту церковь называли Домом Милосердия, так как в ней был приют для девочек. В ней тоже, как и в Покровском храме, пели на клиросе Рыбины. Пели родители и в Святониколаевском кафедральном соборе. После революции, в годы гонений на церковь, в Харбин приехало немало служителей  из  высшего духовенства.
      С 1936 по 1946 год Николай Гаврилович и Мария Сергеевна пели в операх «Царская невеста», «Русалка», «Евгений Онегин», «Пиковая Дама», а их дочь десятилетняя Татьяна в этой опере исполняла в танце роль Амура.
     Много лет Николай Гаврилович писал нотные партитуры для церковных хоров. В 1954 году  с женой  выехал из КНР в Россию в Иркутскую область на поднятие целины. Потом судьба забрасывает их   в Бийск, где работают в театре музыкальной комедии и поют в церковном хоре Покровского храма. Позднее Николай Гаврилович становится регентом хора. И не только. Всей семьей они принимают участие в культурной жизни села, района.  Ездят с концертной агитбригадой по селам  Бийского района в период посевной и уборочной кампаний. С 1963 года  Николай Гаврилович  жил с Марией Сергеевной  у дочери Татьяны в Верх-Катунском, продолжая руководить церковным хором и хором в сельском Доме культуры. В 1985 году  он попал в автомобильную катастрофу, и его не стало.
–Татьяна Николаевна,  какова дальнейшая судьба   вашего дедушки по отцу Гавриила Никифоровича с бабушкой?
–Так они в 1955 году получили  визы на выезд в  Россию. Их направили на жительство в Бийск, где они, прожив много лет,  и похоронены.
–Татьяна Николаевна, а что вы знаете о своем деде по материнской линии?
Он тоже жил в Маньчжурии?
–Да. Сергей Николаевич Годзевич  родился в Киеве. Окончил церковно-приходское училище. Принимал участие в войне с японцами. В 1907 году  с женой Анастасией по договору выехал в Маньчжурию и  работал  на железной дороге (КВЖД). Моя мать, Мария Сергеевна, была их четвертым ребенком. Их семья из Маньчжурии  уехала в Свердловскую область.
     Мои родители уехали в Россию, а сестра Николая Гавриловича, моя тетя – в Австралию. Советское посольство находилось в Китае. Когда японцев из Китая выгнали, нас пригласили в консульство. Выдали советские паспорта и предложили выехать хоть в Америку, хоть в Германию. Сестра  отца уехала в Австралию, а мы решили на Родину, в Россию. Город Харбин, город эмигрантов. В 1917 году в него бежали белогвардейцы. Там было много казаков.
–Татьяна Николаевна, а когда вы родились?
Женщина улыбнулась:
–15 сентября 1936 года в городе Харбине. В шестилетнем возрасте  родители отдали меня в частную балетную школу, а через три года я уже танцевала, исполняя роль в опере на сцене театра. 1944-м поступила в начальное училище. Через десять лет окончила школу,  и в этом же году мы уехали в Иркутскую область.
   Начала  трудовую деятельность Татьяна Николаевна в Куйтунском отделении связи. Вышла замуж за Анатолия Квач. Родилась дочь Елена. Мужа призвали в Армию, и она с родителями переехала в Бийск.  Здесь работала  в пединституте руководителем хореографического кружка и секретарем.  Ездила с родителями  с концертной бригадой  по селам Бийского района.
 –Татьяна Николаевна, а как жилось   Вашей семье, там,  в Маньчжурии, в годы Великой Отечественно войны? Русских притесняли?
–Конечно! Город  оккупирован японцами. Нельзя  что-то сказать против них. Тут же донесли бы. О Родине, Советском Союзе, вообще нельзя было говорить!  Тяжело было с продуктами. Приходили японские солдаты в дом, и не дай Бог, они  учуют запах мяса или яичницы. Мы должны были, есть только рис и рисовые лепешки. Вместо сахара – сахарин. Черный хлеб выдавали грамм по 150. Кукурузные лепешки пекли. Варили китайскую картошку, она очень сладкая, вкусная.
–Мясо на вашем столе появлялось?
Женщина иронично улыбнулась:
–Появлялось! Но тайно. Китайцы помогали.
–А почему?
–Они к русским очень хорошо относились. Мясо в тужурку с большими карманами наложат, а то и в брюки и продают русским. Им же на что-то надо было жить.
–А если их поймают?
   Татьяна Николаевна нахмурилась и покачала головой:
–Посадят в тюрьму. Много китайцев сидело в тюрьмах, да и русских тоже. Сказал что-нибудь лишнее, кто-то услышал и донес. Легко было оклеветать. Захотел сосед соседа посадить. Донес – и тюрьма. Тяжелая была жизнь.
   Китайцам разрешалось держать магазины. Китаец- продавец  все, что нам надо было,  в долг давал. Если не хватало денег, чтобы рассчитаться, ласково говорил: «Ничего, ничего, в следующий месяц доплатишь!»
–Ваши родители работали?
   Женщина опустила взгляд на лежавшие на столе фотографии:
–Работали. Японцы работу давали. Мама трудилась в магазине, а папа возводил со строителями гражданские объекты под наблюдением японцев. 
  Когда мы приехали  в Россию, а ехали из Харбина сюда   много людей, то  народу здесь    жилось нелегко. Но переселенцев государство поддерживало.  Дали жилье. Раз в месяц мы получали в магазине посылку. Масло, колбасы,  другие продукты. Местные жители ничего этого не видели.
   Мы сначала приехали в село Чеботариха Иркутской области.  Папа здесь работал строителем, мама – секретарем- машинисткой.
   В 1962 году Татьяна Николаевна с семьей переехала в село Верх-Катунское. Вскоре родился сын Евгений. В 1967 году ее назначили директором сельского Дома Культуры. Обладая хорошими организаторскими способностями, она развернула в селе большую культурно-массовую работу. Помогали  муж, отец, мать, дочь,  сын, внучка. Дому Культуры ежегодно присваивалось звание « ДК отличной работы». Министерство культуры наградило Татьяну Николаевну  значком «За отличную работу»  В 1985- медалью «Ветеран труда» и значком « Наставник молодежи». За многолетнюю плодотворную работу Указом Президиума РСФСР ей присвоено звание «Заслуженный работник культуры РСФСР».
   Помню, как торжественно проводили в Доме Культуры Татьяну Николаевну на заслуженный отдых. Она выглядит моложе своих лет. Всегда приветлива, кто бы к ней не зашел в дом. Муж Анатолий Степанович, дети, внуки все ее любят. И она теплом своего большого сердца обогревает каждого из них.
   Смущенно улыбаясь, она принесла  большую узорчатую обшитою кожей коробку. Раскрыла. Я  увидела множество Дипломов ее, мужа Анатолия Степановича, дочери Елены, внучки Маргариты.  Бережно хранятся и Грамоты отца Николая Гавриловича, матери Марии Сергеевны. «Семья наша всю жизнь в культуре!» – сказала  на прощание эта удивительная женщина!
  Здоровья Вам и радости, дорогая наша Татьяна Николаевна!
   
    София Троцкая  прислала Татьяне Николаевне из города Брисбена (Австрия)  в 1995году книгу воспоминаний «Русский Харбин». Вот что она пишет в предисловии. «Все более тускнеют в памяти воспоминания о жизни в Харбине. Это был уголок старой России. Жизнь здесь шла довольно спокойно да начала 40-х годов. Русские харбинцы имели свои учебные заведения, как начальные, так и высшие. У кого были средства,  тот мог продолжить обучение за границей. Православные церкви в воскресные и праздничные дни наполнялись верующими. Богослужение сопровождалось пением хора. Во многих церквах Харбина отпускались средства на оплату певцов. При скромном образе жизни на жалованье и дополнительные заработки певцы вполне могли прожить…»
  О них, о певчих церквей эта книга. В ней имена Николая Гавриловича Рыбина, его матери, жены Марии Сергеевны, тетей и дяди Татьяны Николаевны Рыбиной.
На последней странице – стихотворение  Любы Дзогий-Ланге
ХАРБИН СЕГОДНЯ
Я вновь посетила Харбин свой далекий,
В котором полжизни своей прожила.
Он так изменился и стал непохожий
На город прекрасный, где юность прошла.

Разобран собор, с ним часовня, ограда;
От многих церквей не осталось следа.
Исчезли иконы, молитва народа,
И звон колокольный замолк навсегда…

Мне снился наш дом, он покинутый ныне,
К нему тороплюсь, чтобы вновь повидать,
И что же я вижу, его нет и в помине…
Китайские «фанзы» повсюду стоят…
***
   
   Заканчиваю книгу воспоминаний беседой с главой администрации Верх-Катунского Сельсовета ФРОЛОВЫМ ВЛАДИМИРОМ НИКОЛАЕВИЧЕМ. Буквально случайно  узнала, что он автор проекта памятника неизвестному солдату в поселке Чуйском, и о том, что идея создания его возникла еще в 1991году.
   В соответствии с Уставом Верх-Катунский сельсовет является  внутрирайонным  муниципальным образованием. В его состав входят село Верх-Катунское, поселки Усть-Катунь, Междуречье и поселок Чуйский расположенный от села в 5- и километрах. Потому, наверно, и возникла  идея проекта: поселок-то рядышком, и ветераны войны – тоже. Разговор заходил.
–И вот в Чуйском состоялся  совет ветеранов,– взволнованно начал Владимир Николаевич.– Я внес предложение о создании памятника. Все одобрили предложение, но потом как-то все погасло. Толи потому, что особой необходимости не было. Ветераны приезжали на праздник Победы сюда в Верх -_Катунское и еще по каким-либо делам. В 2008 году я вновь был избран на пост главы администрации Верх - Катунского сельсовета. В первый раз  был назначен. Ветераны  войны поселка Чуйского снова подняли вопрос о памятнике воинам. Говорили, что многие фронтовики ушли из жизни. Оставшимся нужен памятник, чтобы было куда прийти, преклониться, вспомнить своих поселковых ветеранов.
–Владимир Николаевич, и что Вы сделали,  чтобы воплотить в жизнь свою идею о памятнике.    Удовлетворить, наконец, просьбу фронтовиков.
–Ветеранам я сказал тогда, на совете, что подумаю. Думал, конечно. Задался целью искать все, что надо было. Стал делать наброски памятника.
–Владимир Николаевич, у меня возник вопрос. Какое высшее учебное заведение Вы заканчивали?
    Мужчина, покачиваясь в кресле, вскинул глаза:
–После десятилетки я закончил сельхозтехникум, потом институт сельского хозяйства.  Увлекался резьбой по дереву. Диплом есть. Так что представление о создании памятника какое-то имел.  Рисовал я памятники один, другой, третий…
Принес свои наброски в администрацию. Работникам сельсовета понравился тот памятник воинам,  который сейчас стоит в Чуйском.
–А кто выделял средства на него?
   Владимир Николаевич просветлел лицом и тепло улыбнулся:
–Генеральный директор Верх-Катунской дробильно-сортировочной фабрики дал тротуарную плитку. Сергей Михайлович Володин директор ООО «Заозерное» купил камень, на котором  выгравированы слова «Вечная слава защитникам Отечества в годы Великой Отечественной войны 1941-1945г.г.»  Предприниматель Жортовский Петр Васильевич выделил средства, чтобы заказать звезду и оградку. Есть в городе организация под названием «Минитехника». Я привез туда эскиз памятника. Ребята долго рисовали, считали, советовались, как сделать звезду. И вот подошел день, когда все было готово. В течение 10 дней Виктор Кулагин, Юрий Жданов и Ульченко Михаил делали площадку, дорожки, устанавливали памятник, звезду, оградку. Местные ребятишки помогали сажать деревца, цветы. И вот 22 июня 2009 года памятник был открыт.
–А ко Дню Победы не могли открыть?
Владимир Николаевич вздохнул:
–Не получилось. Камень с высеченными словами во время не привезли. На открытии памятника были все ветераны  войны поселка Чуйского. Приезжал глава районной администрации Якуба Евгений Алексеевич. Много было людей.
–Владимир Николаевич, а что вы знаете о нашем  Верх - Катунском Мемориале Славы?
    Глава администрации посмотрел на слезинки дождя катившиеся по окнам:
–Есть у меня задумка, но все зависит от того, как откликнутся люди. Мне бы хотелось к Мемориалу в Верх - Катунском добавить плиты с высеченными именами умерших ветеранов войны. А их больше сотни. Пока возможности нет. Но я постараюсь это сделать.
     Что я знаю о Мемориале Славы?
Помнится, он создавался где-то в 60-х годах. Я был мальчишкой лет 10-ти. Помню, как рабочие тесали камни прямо здесь. На месте памятника.  Много было уточнений насчет правильности нанесения фамилий погибших фронтовиков. И вот с тех пор каждый год на 9 Мая собираются сельчане с цветами на площади. Сначала проходит митинг. Потом возлагаются к памятнику цветы, много цветов….
   Я тоже каждый год прихожу сюда. Помню то время, когда фронтовики с орденами на груди сами приходили на площадь, потом, их  привозили.  В этом году  последний фронтовик села  с трудом держал речь.  Вот уже несколько лет  настоятель нашего храма  отец Владимир после выступления на Митинге,  служит панихиду по убиенным воинам на поле брани.
   Наш народ победил врага. Но время люди победить не могут.
                Память может.
 
               
    В Барнауле в 1995 году в восьми томах издана КНИГА ПАМЯТИ, в списке краевой книги памяти запечатлены имена более 220 тыс. наших земляков. Такую дорогую цену заплатили жители Алтайского края, чтобы отстоять свободу и независимость Родины.
 В КНИГУ ПАМЯТИ (Том 8) занесены имена погибших, пропавших без вести, умерших от ран и по Верх-Катунскому сельскому Совету в годы 2-ой мировой войны. В списке значится 261 человек.

Абрамов М.К. Байкалов И.А. Веневцев И.Я.
Аксенов И.В. Баринов И.Ф. Верейкин И.П.
Аксенов М.Л. Баринов И.Ф. Верейкин Н.А.
Афанасьев А.П. Бедарев Е.Д. Воронов И.П.
Афанасьев В.Т. Богданов П.И. Долгов И.Н.
Афанасьев Г.А. Буслаев А.А. Долгов М.В.
Афанасьев Г.С. Васильев Г. В. Дорофеев И.Е.
Афанасьев И.С. Васильков А.И. Дорофеев П.Ф.
Афанасьев Н.П. Васильков В.Г. Дорофеев С.Ф.
Афанасьев С.Т. Веневцев Г.В. Дорофеев Т.П.
Афанасьев Ф.А. Веневцев Г.Я. Есипов Н.А.
Афанасьев Ф. А. Веневцев Г.Я. Жданов А.Г.
Байкалов В.К. Веневцев И.Я. Жданов А.С.
Жданов В.А. Жданов А.Я. Илясов Г.Е.
Жданов В.И. Жданов М.Ф. Илясов И.Н.
Жданов В.М. Жданов Н.Г. Камнев Д.И.
Жданов В.С. Жданов Н.Е. Камнев Е.А.
Жданов В.С. Жданов Н.М. Камнев С.Т.
Жданов Г.И. Жданов П.С. Капаев В.И.
Жданов Г.П. Жданов П.Д. Каракчеев И.Г.
Жданов Г.С. Жданов С.Г. Каракчеев Н.А.
Жданов Г.Ф. Жданов С.И. Каракчеев П.И.
Жданов Д.С. Жданов С.П. Каракчеев В.А.
Жданов Д.Ф. Жданов С.П. Касаткин А.П.
Жданов Е.В. Жданов С.П. Касаткин П.В.
Жданов Е.П. Жданов С.П. Касаткин П.Ф.
Жданов Е.С. Жданов С.Т. Касаткин П.В.
Жданов Е.П. Жданов С.Л. Квасов А.Н.
Жданов И.И. Жданов С.Т. Квасов И.Е.
Жданов И.М. Жданов Ф.П. Квасов И.П.
Жданов И.М. Жданов Ф.А. Квасов И.С.
Жданов И.С. Жданов Ф.П. Квасов И.В.
Жданов И.С. Заповедников В.П. Квасов П.Е.
Жданов К.А Заподойников М.Ф. Квасов С.С
Жданов К.К. Зяблицкий А.С. Квасов С.С.
Жданов К.Ф. Ивашов С.В. Кивин С.И.
Жданов М.И. Ивлев И.С. Коновалов А.И.
Жданов М.А. Ивлев С.В. Крутов В.К.
Жданов М.А. Илясов А.А. Леготкин В.Д.
Жданов М.М. Илясов А.А. Леготкин К.П.
Жданов М.Н. Илясов В.М. Леготкин Ф.А.
Жданов М.С. Илясов В.Н. Леонтьев А.Ф.
Лукьянов В.В. Неверов И.С. Неверов Ф.И.
Лукьянов В.Н. Неверов И.Т. Ожогин А.В.
Лукьянов В.Н. Неверов И.А. Ожогин В.Л.
Лукьянов И.А. Неверов К.Ф. Ожогин И.А.
Лукьянов И.И. Неверов К.П. Ожогин К.В.
Лукьянов Н.Н. Неверов М.Д. Ожогин К.В
Лукьянов П.А. Неверов М.И. Ожогин К.С.
Лукьянов С.Н. Неверов М.П. Ожогин П.В.
Лукьянов Ф.Ф. Неверов М.П. Ожогин П.И.
Лукьянов Я.Ф. Неверов М.С. Ожогин П.И.
Мальцев Д.А. Неверов М.С. Ожогин Т.А.
Мальцев ИМ. Неверов М.С. Пакленков П.С
Мальцев Ф.И. Неверов М.Я. Пивоваров А.В
Медведев В.А. Неверов Н.В. Пивоваров А.М
Мищов А.С. Неверов Н.С. Пивоваров В.Е.
Могильников Г.Д. Неверов Н.Я. Пивоваров В.И.
Могильников К.Т. Неверов П.Г. Пивоваров В.И.
Неверов В.А. Неверов П.И. Пивоваров Г.И.
Неверов В.Г. Неверов П.З. Пивоваров Д.И.
Неверов В.М. Неверов П.И. Пивоваров Д.И
Неверов В.П. Неверов П.М. Пивоваров Д.Ф.
Неверов В.С. Неверов П.С. Пивоваров Е.Е
Неверов Г.С. Неверов П. Т. Пивоваров И.В.
Неверов Г.А. Неверов П.Т. Пивоваров И.Н.
Неверов Г.А. Неверов С.С. Пивоваров И.П.
Неверов Г.С. Неверов С.Г. Пивоваров И.С.
Неверов Д.И. Неверов С.И. Пивоваров И.В.
Неверов Д.П. Неверов С.Ф. Пивоваров Л.Ф.
Неверов Д.С. Неверов Т. В. Пивоваров Л.Ф.
Неверов И.М. Неверов Т.В. Пивоваров М.М
Пивоваров М.А. Политов В.И. Тишков К.К.
Пивоваров М.Ф. Политов П.Г. Тишков П.В.
Пивоваров М.Я. Политов П.Ф. Филиппов И.П.
Пивоваров Н.А. Политов Ф.Ф. Фотеев А.Д.
Пивоваров Н.Н. Попов М.Т. Фотеев В.Д.
Пивоваров П.И. Попов П. П. Фотьев Г.И.
Пивоваров П.М. Портнягин Т.С. Фотьев И.Д.
Пивоваров П.В. Похомов И.Ф. Фотьев С.Д.
Пивоваров П.С. Самсонов И.М. Хохлов С.Ф.
Пивоваров П.Я. Смоляков А.К. Чалков В.И.
Пивоваров С.Я. Смоляков П.С Чеглаков А.Н.
Пивоваров С. А. Тишков Г.К. Чеглаков Е.Е.
Пивоваров С.А. Тишков Д.Л. Чертогоров И.В
Пивоваров Ф.Н. Тишков И.Л. Шадымов П.М.
Юрьев И.П.



                2012 год













                ЛИТЕРАТУРА:
1. Энциклопедия ВОВ 41-45 г.г. 1985г. Москва.
2. «Последняя любовь Колчака» Н.Черкашин 2008г. Москва.
3. Фрагмент работы института российской истории РАН (Москва) и университета Коккайдо (Япония)
4. «Бийск» Э.П. Шмойлов 1993г. Бийск.