Летописец

  Возвратившись, домой. Вечером у компьютера я решил написать вам, мои читатели рассказ об увиденных мной чудесах, побудивших мое воображение, описать все как я это видел и представлял.
  Взяв в руки летописи, как свечу, чтобы подсветить, почувствовать дух того времени. Изучаю их. Пищу о том, что видел на экскурсии. Думаю. Читаю, то, что я написал и понимаю, люди, о которых много написано, тех людей сейчас нет, но они участвовали в тех событиях. Они иначе думали, чувствовали, по другому относились друг к другу, даже не так ходили. Они другим языком говорили. А я пытаюсь встать с ними рядом, понять их. Смотрю на летопись – я уверен, что жил летописец, хотя не знаем, как его зовут, и что с ним стало.  Мы читаем только то, что пережили люди, что об этом написал летописец.  Когда я читал, и думал о том, что он написал.  В моих мыслях все стало   материализоваться, я  вижу, в тишине, словно вышел из темноты писарь, помолился и встал у невысокой подставки для писания. Сутулый, борода не большая, но седая с ремешком на  прямых волосах. В длинной рубахе, с потертыми на нет острыми локотками. На спине выпирают лопатки, похожие на сложенные под рубахой крылья, они ходят ходуном в лад с гусиным пером переписчика.  За маленьким окошком ночь. Ветер перебирает ветки деревьев, бесшумно бросает в окно снежинки. На подставке стоит ночник. Маленьким красным язычком мерцает огонек. Его кончик переходит в черную нить и поднимаясь в верх, обрывается кудрявой копотью. На столе старые летописи. Переписчик внимательно всматривается в текст. Он слился с окружающим его молчанием ночи. Его воображение наполняется необычайными мирами. Вереницей проходят события в невидимых местах, с неизвестными людьми. Как - ни будь в уголке, проходила его жизнь. Его дом здесь у стола. Подумал я. Он заточил себя здесь сам, где нет гущи человеческой. Как водой, он упивается одиночеством. Долгими часами он не отрывает взгляда от летописи, и только слабый огонек ночника, как центр живой природы греет и двигается в ночи рядом с летописцем. Мне захотелось стать  его собеседником. Я знаю. Время  разделило нас с прошлым, но оно как волна набегает на берег, а когда она возвращается в море,  на кромке нашего времени  оставляет частицы прошлого. Вот мы и всматриваемся в то, что нам оставило время на нашем берегу – летописи, вещи древних мастеров: - мы смотрим на них и учимся у древних – они умели радоваться жизни -  летописи, вещи, оружие которыми они пользовались, были ярко разрисованы. И в каждой краске: солнце, заря, небо, изумрудная зелень, яркие полевые цветы.
Прошло несколько дней. После работы. Я снова беру в  руки летописи, чтобы продолжить свой рассказ. Читаю, они так любопытны, что я решаюсь задержаться на их выписки. Каждое слово есть драгоценный дар истории: 1303 год – «Изборск быть поставлен на новом месте. На Жаравьей горе». Летописец внешне скупо, как бы лишь перечисляя одно за другим происходящие события, повествует о том, когда была поставлена крепость.  Читаем следующий лист. 1303 год – «Быть зима тепла без снега и на лето быть хлеб дорог вельми. До пяти гривен зыбница (мера хлеба) и бяше же та драгость много время». За этой скупостью ощущается особая напряженность.
Читаю и замечаю в летописях, жителей нашей земли писали «людьми», но с 14 века стали писать «христианами». В противовес татарам, они стали «мусульманами».
Я задумался, посмотрел в окно. Январь, начало нового года. Мысль медленно возвращает в прошлое. Просинец – внутренний  голос поправил меня. Тот же голос добавил: еноуар, в летописи приходилось писать, по Остромирову Евангелию. Я держу в руках летописи. Схватывая опять нить своей мысли. Мое воображение, увлекаемое, историческими описаниями окидывает все тенью таинственности. Читаю,  мне кажется, сейчас все замерло в ожидании. Взойдет солнце надежды, растает туман неверия, засинеет небо, и ему ответят синевой глаза людей. Земля запестреет всеми красками цветущих трав. Мысли мои несутся туда к людям. «К людям! К людям!» - звучит в моей душе.  По земле идут люди. Я вижу себя в толпе, возбужденные люди, они теснят меня со всех сторон. Хочется протиснуться в середину толпы.  Насторожить уши и глаза, всматриваться в их движения, слиться с их сердцем и мыслями. Я слушаю и стараюсь запомнить все, чтобы потом записать. Вхожу с людьми  в крепость. Слышу словно лес шумит в вьюжную ночь. События 1323года. Не нападая на Изборск, а обойдя его стороной, немцы весной этого года подошли к Пскову. Узнав об этом. Собралось вече. Я читаю летопись и в то же время слышу голоса:
- Люди, тише! Закричал изборский князь Евстафий ( Остафий) – это по-  старинному, как правильно писать для вас, не знаю. Первые ряды затихли. Евстафий  поднял вверх свою сильную руку. Широкая мозолистая ладонь от меча и поводьев  сжалась в кулак. Его голос дошел до каменных башен Луковка, Талавской, Вышки, Рябиновки.  Отразился и утих в дубовых – бревенчатых срубах. Людей собралось много ремесленники, землепашцы из сел и погостов. Среди толпы виднеются островерхие черные скуфейки монахов и послушников из монастырей. Где только можно сидят ребятишки. Христиане! – он подошел к краю помоста- 18 дней немцы  осаждают Псков. Помощь от московского князя Юрия Даниловича запаздывает. Наступила пауза.
В этот тяжелый момент, мы должны поспешить к ним на выручку. Я уверен в надежности нашей крепости. С помощью святой Троицы ударим в тыл немцам. Точных данных этих событий у меня нет. Но, по Псковской  летописи,  они нанесли сильный удар по ливонскому обозу, убивая и топя рыцарей в реке. Совместными усилиями изборян и псковичей враг был разбит.  Написав выше сказанное, я долго раздумывал о наших предках. 
Читаю дальше летописи: 1349г, 1367г,1368 г, 1369 г,1406 годы, немцы, сжигая ближайшие деревни, делали попытки  взять крепость успеха, не имели. В 1510 году Псков вместе с его пригородами, в том числе и Изборск, был присоединен  к Москве.
 О жизни изборян, землепашцах из соседних сел  хочется знать больше. Писцовая книга Вотской пятины за 1500 г .содержит описание деревни. В волости, прежде принадлежащей Филиппу Скоробатову и братьям Клепалнициным в их общем владении, над озером Килом находилась деревня Изори: «двор Офоноско Лукин, двор брат его Ивашко, двор Онтуш   Васильев, двор Филатко Васков, двор Смешко Онтушев, двор Гаврилко Филипов, двор Федотко Павлов, сеют ржы 40 коробей (32 дес) , а сена косят 200 копен, 8 обеж.  Эта деревня должна быть признана крупной по своим размерам.
Вот интересное высказывание поляков. О многочисленных селениях под Псковом, пишут посланники Стефана Батория, доставленные ему перед походом на Псков: «Около Пскова, деревни так густы и так велики, что в каждой может найти кров не одна тысяча солдат. А скирды ржи, ячменя и овса так велики, что человек едва в состоянии перебросить через них камень».
Хочется прочесть летопись и  о том горьком для наших предков времени.
Бь же сие в льто 7085- (1577г.) го, во царство благоверного и христолюбивого государя нашего, царя и великого князя Ивана Васильевича, всея Руси самодержца»… За грехи наши бог послал  сильного врага на христиан. Летом 1579года армия Батория захватила Полоцк, а в  1580 году- Великие Луки.
Летом  1581 года 47 тысячная армия Батория двинулась на Псков. Чтобы обезопасить свои коммуникации, Баторий приказал своим наемникам осадить и взять Изборск и Печерскую крепость. Так записал в своем дневнике  от 28 октября Ян Пиотровский. 
 Более пяти месяцев псковичи мужественно отражали один штурм польских войск за другим. О них мы читаем: «Повесть о прихожении Стефана Батория на град Псков».   
Этот подробный рассказ написан участником тех событий «изограф» (художник - иконописец) Василием, псковичом по происхождению. Автор называет не только дни, но нередко даже часы наиболее важных событий. «Повесть» написана на той эмоциональной приподнятостью, которую вызывает у него восхищение подвигом  своих земляков – псковичей. В череде повествования событий, можно прочесть живой русский язык с меткими остротами и поговорками. Читаем:
Началась осада богоспасаемого града Пскова в год 7089- й (1581), 18 августа, в день памяти святых мучеников Фрола и Лавра.
16 января 1582 года в Запольском Яме, близ Пскова было подписано перемирие на 10 лет на условиях сохранения старых границ. Войска Батория отошли от Пскова и Печор, был возвращен Изборск. 
Читатель найди ее и прочти.
  Читатель, писать лишь о сражениях наших предков. Мы можем уподобиться человеку, который вышел ночью любоваться, на звездный купол, взяв свечу – свет свечи будет мешать, всматриваться в звездную синеву.
Схватывая опять нить - летописец. Мы было, его покинули для описания окрестности, сражений. Всматриваюсь в темноту ночи, светильник больше не светит. Летописец не пишет. Его как будто и не было в комнате. Только летописи остались. Слабый свет пробивался через стекло, разрисованное за ночь, Афанасьевским  морозом. По приметам стариков, на день Афанасия ломоноса всегда бывает сильный мороз. Говорили: «На Афанасия береги нос». Летописи, это скупое, но очень точное перечисление главных  событий. В голове возникает простой вопрос: «А как они жили в быту»? Мы этого не находим в летописях, ни в актах. Мне кажется, только в песнях и обрядах на соединение мифов разно племенных народов на Руси, эта сторона жизни осталась в нашем народе и не исчезла на всегда. Мне приятно читатель собрать перед тобою, как бы в одну точку. Прошлое наших земляков. Чтобы в нашу память сильнее врезалось их непростая жизнь. Так как когда - то они, желая напомнить что ни будь,  говорили: «а это было в Васильев день». То есть 1 января. 
А вот, что я помню из того, что мне удалось видеть в детстве и сравнить с прошлым. Я родился в Порховском районе деревня  Шевницы. За нашим огородом было засеяно поле семенами льна. Летом, когда лен  зацветал, я каждое утро выходил на улицу и любовался голубым морем цветущего льна. Когда солнце поднималось выше, цветки закрывались. Как и 1000 лет  назад. Помню, жареное льняное семя высыпали в небольшой мешочек и закладывали в колоду, клиньями сжимали мешок,  и из него в глиняный горшок текло ароматное масло. Вкус масла на хлебе и сейчас помню. Помню, как качали из рамок мед. До ночи, пока пчелы не залетят в улей, по саду не пройти. Пчелы набрасывались на все живое. Помню квас. Бабушка замачивала рожь на сутки, сушила его. Мы в подвале на жерновах мололи солод. Из него бабушка пекла хлебы. Деревянную кадушку обкладывали ржаной соломой и в кадушку закладывали  солодовый хлеб. Заливали ключевой водой. Окрошка с зеленью из своего огорода объедение. А праздники, у нас на яблочный спас была ярмарка. Люди приносили в храмы плоды для освещения.  После освещения из рук священника яблоки раздавались прихожанам, а больным посылали на дом. К нам в деревню к каждому приезжало много гостей. На улице играла не одна гармонь и песни. Под песни ходили шаном ( танец в три пары: две пары ходят, а одна вертится). Девушка вертелась и пела:
Раскачалась рябина над рекой.
Раскружился мой милый надо мной.
Не притаптывай, пожалуйста, ногой,
Я не буду унижаться пред тобой…
Пары менялись, слышались новые песни. Слова подбирались по ритму. Пели «Семеновну» «страдания».
Зимой собирались в избе, которую, как обычно, сообща откупалась на вечер деревенской молодежью, мы дети жались у дверей, нас не выгоняли
Вспоминая, свое детство понимаю, во всем этом лежит печать национальной традиции. А разве не чувствуем мы , что стоим и видим вокруг родная земля, родная речь: поле чистое…степь широкая…мать сыра земля…
 Я пишу, я уверен – наша любовь к Родине доставляет нам большую радость. Так что мне хочется поделиться с ней с вами, уважаемые читатели.
 Много раз земля обернулась вокруг своей оси. Меняя то лето, то зиму. Изборск – это наш духовный сосуд. В год 1150 лития, чем мы его заполним?  Люди, пришедшие сюда сегодня, будут черпать духовность и задумаются – кто мы завтра?