Ведомые. Глава 6

Свекровь - покровительница  нашей семьи. Родные и близкие Анатолия.

                « …По будням не любит безделья,
                Зато вам ее не узнать,
                Как сгонит улыбка веселья
                С лица трудовую печать…

                ...Рядком шестилетнего сына
                Нарядная матка ведет...
                И по сердцу эта картина
                Всем любящим русский народ!"   
                Стихотворение «Есть женщины в русских селеньях»
                Н. Некрасов
 

С родителями первого мужа я почти не жила. Хотя они относились ко мне, а  я к ним – хорошо, но это не были отношения, вносящие в нашу с мужем жизнь что – то значимое.

С Толиной мамой, моей второй свекровью, Ефросиньей Александровной, все обстояло иначе. Во – первых,я была удивлена тем, что до меня она запретила Анатолию жениться на женщине с ребенком, а меня почему – то приняла, не смотря на то, что у меня тоже от первого брака был сын.

Мало того, она поддержала меня в решении поехать  в Казахстан вслед за Толей.  А на зимние каникулы специально приезжала к моей маме взять  сынишку   к себе. А он потом радостно делился со мной впечатлениями: « Какая бабушка Фрося хорошая!  Она играла со мной  в хоккей! И стояла на воротах». Приехав в Кисельню в первый отпуск, я услышала много восхищенных слов о моем сыне! Свекровь и свекор  приняли его,  как  родного внука. Позднее, он часто ездил  к ним отдыхать.

Можно дальше перечислять события подобного рода. Их много. Главное - она помогала нашей семье состояться. Иногда впрямую. Иногда косвенно.

Но, обо всем по порядку.

Ефросинья Александровна Сливникова  родилась в 1925 году в Вологодской области Чагодощенского района. Как она мне рассказывала, в этом же поселке жил отец Толи  Михаил Максимович Корсаков. Его отец, Толин дед,  Максим Федотович Корсаков, был председателем  колхоза.

Ефросинья Александровна   жила вдвоем со своей мамой. Послевоенная жизнь была тяжелой, поэтому они держали скотину, птиц. Мать ее была в пожилом возрасте, и Ефросинья Александровна весь уход за домом  и  двором брала на себя. Конечно, уставала. Тем более, что во время войны работала на лесозаготовках  в окрестных болотах наравне с мужиками, которых по разным причинам не брали на фронт. Работали девчонки в резиновых сапогах, и у многих потом от той сырости болели ноги.

Анатолия родила в 25 лет. Как потом рассказывала, отец Михаила, Толин дед,  Максим Федотович, попрекал ее – почему она не поехала с его сыном в другую деревню? Она отвечала, что не может бросить  хозяйство. Мать ведь одна и в возрасте. А он говорил: «Вот, девка,  из – за хозяйства ты и потеряла свое счастье». Но она не могла поступить иначе.

После отъезда отца Толи в другую деревню, Ефросинье Александровне  передали, что он там женился. Но,  Максим Федотович, дед, помогал Ефросинье Александровне  растить своего внука. Так, Анатолий в детстве  жил   без  отца. Воспитывала его мать.

В  36 лет Ефросинья Александровна , еще  в Чагоде, вышла  замуж за Семенова Ивана Михайловича, который был младше ее на год. Родом  он  был из поселка Кисельня Ленинградской области. Вскоре, они все вместе и переехали в него.
Она взяла фамилию мужа – Семенова. Здесь они устроились работать в совхоз, получили небольшую квартиру.  Иван Михайлович  был «рукастым» мужиком. Много работал. Оба они знали много частушек, он прекрасно играл на гармошке.

Вскоре, у них появился общий сын Александр, брат Анатолия. Почти одновременно с моим знакомством с Анатолием,  семья Семеновых получила в этом же поселке хорошую двухкомнатную квартиру.

Был у них огород, на котором они выращивали овощи, фрукты, ягоды. Труженики были оба. В 1977 году, когда мы с Толей начали встречаться, Ефросинье Александровне было 52 года. Близился возраст выхода на пенсию. И, как тогда многие делали, она перед пенсией, чтобы увеличить ее, брала на дом дополнительную работу: клеила бумажные пакеты для какой – то артели. При этом она много работала в совхозе и на огороде.

В период жизни в Кокчетаве, мы постоянно переписывались. Я чувствовала, что Ефросинья Александровна переживает за нас. И вот, на обратной дороге из Москвы в Кокчетав, после окончания курсов заведующих литературной частью театров, я приехала в Ленинград, и сразу – к ней. Я везла ей в подарок  ночную сорочку. Хлопковую. Я знала, что она любила  одежду из натуральных тканей.

Видно  было, что она  была тронута моим подарком и приездом. Мы долго сидели на кухне, разговаривали.

Делать подарки родным у нас с Толей была  традиция. Перед каждым отпуском мы шли по магазинам, иногда – на рынок, где, посовещавшись, выбирали покупки. Как правило, чтобы не было обид, мы покупали одинаковые вещи. Например, и моей маме, и в Кисельню, мы купили плюшевые скатерти с казахским орнаментом. У нас таких не продавали, а мода на скатерти тогда была. Мы привозили пиалы, посуду.

И вот, мы окончательно уехали из Казахстана.  Толя лег в больницу на операцию. Я приехала к нему в день его выписки. Поздний вечер. Свет погашен почти во всех комнатах. Тихо.

Ефросинья Александровна еще не спит. Я вижу ее на фоне освещенного дверного проема. Она  манит меня пальцем. Я подхожу. Она протягивает мне ночную сорочку. Говорит: « Одень. Я купила ее тебе».

Я стою, остолбенев.

То, что я  вижу,  я сама  никогда  не купила бы. Мысль: « Она же прозрачная!! Сквозь нее  будут видны все  части моего тела!!! А эти рюшки !?…-  Мама воспитывала меня быть скромной в отношениях с мужчиной!..  Для меня это не приемлемо!!».

В замешательстве я перевожу взгляд  на свекровь, и вижу ее лицо с мягкой улыбкой. И вдруг я понимаю, что именно такая сорочка мне  нужна сегодня.

Но откуда свекровь узнала, что эта ночь для меня так важна? Я ничего не говорила ей.

Над спиной любящего меня мужа я вижу  удивленные глазки. Затем их воронкой увлекает  в область ниже моего пупка.

В эти глазки я смотрю каждый день. Это глаза нашего любимого сына.

Мудрость, прозорливость, практичность, любовь к  красоте и порядку, умение сохранять здоровье  юмором, -  вот основные ее черты, качества ее личности. Своим присутствием она создавала вокруг ауру теплоты и  безопасности. Она была как бы щитом для всех, кто входил в ее пространство жизни. На щите невидимыми буквами было написано: « Помощь и поддержка». Причем, не на показ. Просто она была, и вокруг царила  гармония. И это воспринималось всеми, как само собой разумеющееся. Только после ее ухода пришло осознание недооценки  той  благодати, которую она источала вовне при своей жизни. Причем, она не была истовой христианкой. Она молилась, но не на людях. Она была простой  русской женщиной.

Если бы я умела, я написала бы гимн в ее честь! Недостаточно слов, чтобы описать то влияние, которое она оказывала на меня, наши отношения с мужем, на нашу семью.

Я была  благодарна ей, начиная с тех соленых огурцов, которые Толя когда – то привез от нее.  Хотя я сама их никогда не ела. Я не люблю соленые огурцы. Их очень любил Толя.

Она вкусно готовила. Особенно была искусницей печь пироги. Их обожали все. Делала прекрасный творог из молока. Варила вкусное варенье из различных ягод, которые сама собирала в лесу и со своего огорода. Особым образом квасила капусту, делала так называемое зеленое крошево.

Из него  зимой варила  щи. Молва о них разносилась далеко за пределы той местности. Помню, что в мелко порубленные зеленые листья  капусты она добавляла при засолке ржаную муку.

Толя обожал кухню матери. Пытался несколько раз  сварить щи сам – не получилось, хотя рецепт он выдерживал. У любой еды, приготовленной свекровью, был какой-то особый вкус.
Возможно, это связано с ее энергией щедрости в отношении тех, для кого она готовила.

Всегда, когда я приезжала в ее дом, стол был накрыт для меня так же щедро,как и для членов ее собственной семьи. У меня не возникало мыслей - что я буду есть, когда приеду к ней. Я жила в ее доме, как в доме своих родителей, забыв о том, что она мне свекровь, а не родные мать и отец. Я звала ее мамой.

Это была истинно русская душа, природа которой тесно связана с нашей землей, ее просторами. Она могла сломать ветку в одном месте, воткнуть  в другом, и та приживалась.Я видела это своими глазами.

Квартира ее всегда сверкала чистотой. Но я никогда не видела ее за уборкой. Для меня было загадкой – когда она занималась этим. Каждая вещь лежала на своем месте. Все было постирано, выглажено, если надо, аккуратно заштопано.

Особым образом она содержала кухню. Она не ложилась спать до тех пор, пока кухня не приводилась в полный порядок. Вся посуда была вымыта, столы протерты, посуда расставлена по шкафам. В кухне становилось чисто и светло. А утром было радостно входить в нее.

Эту, и многие другие  ее привычки вести домашнее хозяйство, я переняла от нее.

Она была бережлива. Все использовала до конца. Объедки относились собаке, которая сторожила их  довольно большой  участок.

Сразу после рождения у нас  сына Миши, свекор и свекровь стали  активно помогать нам. Каждое лето как минимум месяц он жил у них за городом. На свежем воздухе и с хорошим уходом малыш крепнул на глазах. Прибавлял в весе, хорошо развивался. Тем более, что бабушка с дедушкой очень много внимания уделяли ему. Пели с ним песни, учили частушкам. Вместе  весело проводили время!

Было смешно, когда во время нашего приезда, Анатолий  брал сына на руки, запевал  песню, а Миша подпевал ему. Он был приучен подпевать свекрови. И было видно, что он получал от совместного творческого процесса  огромное  удовольствие.

Меня поражало, в какой чистоте она содержала  детей! Они всегда были в свежих рубашечках, накормлены, помыты. Часто она покупала и старшему внуку и Мише игрушки и  одежду.  Это очень помогало нам с Толей в финансовом плане. Даже будучи на пенсии, у нее всегда на все хватало денег. Толины родители много помогали нам в  материальном плане.

Воспитание внуков происходило в ее доме через особую атмосферу, царящую в нем.

Она знала великое множество разных  прибауток, сказок, колыбельных песенок, которые я перенимала у нее, и использовала  в общении со своими детьми, а позднее, и с чужими Например, если дети плохо ели, она говорила: « Вкуснятина, у кого рот большой». Ребенок тут же широко открывал рот. Процесс еды превращался в игру. Так было интереснее и вкуснее.

Я понимала, что когда – то этой чудесной женщины не станет, и с ней уйдут  рецепты ее  блюд и тексты частушек.

И тогда я попросила ее записать мне те частушки, которые она вспомнит. С  ответственностью она принялась за работу. Своей рукой исписала несколько листов. Когда в очередной раз я приехала, она сказала: « Пиши сама, у меня рука уже болит,  я буду диктовать тебе». И мы продолжили. Она готовила, напевала мне их, а я записывала, сидя за кухонным столом. Так у меня сохранилась память об одном из многочисленных  талантов свекрови. Ведь  в молодости свекровь еще и хорошо рисовала.

Мои отношения  со свекровью я охарактеризую, как отношения большой дружбы и взаимопонимания. Между нами существовала какая – то мистическая связь. Я даже была немного похожа на нее.

Есть видеозапись, когда мы отмечали ее 70-летие. Вместе идем по улице на дачу. И вдруг я обращаю внимание, что у нас даже походка  одинаковая! А на мне ее   красная блузка.

Между нами были такие отношения, как будто мы до этого знали друг друга. Меня интересовало и восхищало в ней все: ее аккуратность, умение вести домашнее хозяйство, при этом, старея, не опускаться до грязных халатов.

Однажды мне нужно было уехать на неделю, и я попросила ее пожить у нас, чтобы присмотреть за моими мужчинами. Когда я вернулась,  квартира сверкала чистотой
Я была   любимой  невесткой. Я это осознавала,  и потому  всегда старалась  сделать ей что – то  приятное. Я помнила о ней, даже находясь далеко.

Приехав с гастролей, Толя подарил мне подвеску с золотым ключиком, а он понравился  свекрови. Я сняла его с себя и передарила ей.  На один из ее дней рождения  она заказала мне  позолоченные чайные ложечки. Для них она отвела специальное место у себя в серванте и потом всем мило хвасталась ими.

Ефросинья Александровна и, конечно,  свекор Иван Михайлович – это те люди, которые оставили неизгладимый  след в моей душе и душе моих детей!   

Особые, добрые отношения связывали меня  и со свекром. Хоть он был и не родным отцом Толи, но был очень заботливым в отношении меня и внуков.

Именно он первым подал идею о том, чтобы я поехала  к Анатолию в Казахстан. Дело было так: еще до отъезда Толи мы приехали к его родителям. 

У  меня умер брат. Я находилась в состоянии горя. И ушла в маленькую комнату, чтобы побыть одной. Сзади подошел свекор и тихо спросил: « Что грустишь?» Я ответила: « Умер брат. И Толя уезжает».  Тогда он, мягко положив мне руку на плечо, прошептал  в ухо: «  Девка! Если любишь, поезжай за ним!» Меня удивили его слова. В этот момент идея эта показалась мне абсурдной и плохо выполнимой. Ведь Кокчетав был в Казахстане! До него нужно было лететь самолетом три часа в один конец! А как сын? А как институт? Работа? Карьера? Я покачала головой и сказала: « Это очень сложно». Он ответил: « Ничего сложного, если любишь». И ушел.

Я уже описывала свои переживания в тот период, когда, все – таки, решилась на поездку к Анатолию.

Иногда  свекор  брал меня торговать картошкой. Кузнечный рынок в то время был самым дорогим в Ленинграде. По причине близкого расположения моей комнаты к рынку, свекор ездил продавать картошку именно на нем.

Несколько человек из поселка  нанимали большую машину, грузили мешки с картофелем, выращенным на своих огородах, и приезжали в город его продавать. Вечером та же машина  отвозила их обратно

Если свекор не успевал продать картошку за день, он имел возможность переночевать у нас.  Иногда ему не хотелось оставаться на второй день, и тогда он просил моей помощи в торговле. Толя в то время много снимался.

Я шла на рынок и включала все свои способности, чтобы привлечь внимание к нашей картошке  покупателей рынка. Часто мы завершали продажу до обеда, и свекор, довольный, и, пообедав у меня, уезжал домой.

Он очень любил моего первого сына Павла. Ему нравилось, что сын был послушным, не баловнем, что все время чем – то занимался серьезным. И это умиляло Толиного отчима. Мишу обожал, читал ему детские стихи и пел песни.

Каждую весну я и даже мои сыновья помогали Толиным родителям сажать картошку. Перед посадкой нужно было вспахать землю, и был случай, что мне пришлось встать в «корень» плуга.

Осенью была целая эпопея собрать урожай. Затем нужно было заложить его на зиму в погреба, максимально сохранив.  Я, которой в детстве запрещали «портить» руки грязной работой из – за занятий на скрипке, с трудом  включалась в сельскую работу, но старалась изо всех сил помогать,  потому  что была чрезвычайно благодарна свекру и свекрови. Ведь мы потом целую зиму ели картошку, огурцы, другие соленья и варенья с их огорода.

Умер свекор раньше свекрови от рака легких.Перед этим мне позвонила свекровь и попросила помочь.Его отправляли на консультацию в онкодиспансер.

Вспоминаю, как мы взяли такси, и поехали сначала по одному адресу, потом  на Литейный. 

После осмотра, врачи попросили свекра посидеть в коридоре, и вызвали меня. Когда я услышала страшный диагноз, у меня потемнело в глазах. Но больше всего я боялась выйти в коридор. Свекор, как и свекровь, занимали в моем сердце особое место.Я ощущала их как бы  частью себя.

Я вышла  в коридор, и, чтобы он не понял, в каком состоянии я нахожусь, я вынудила себя улыбнуться и сказать, что все хорошо, и надо ехать домой. Быстро вышла на улицу, села на переднее место в ожидавшее нас такси и сдерживаемые до этого момента слезы потоком потекли по щекам из моих глаз. Свекор, севший на заднее сиденье, что-то спрашивал меня, я невпопад отвечала ему,  не видя за слезами ничего. Здесь мои актерские способности помочь мне не могли. Слишком сильным был удар.

Подъезжая к автовокзалу, чтобы посадить его на автобус, я  украдкой вытерла слезы. И, оставив его на вокзале, быстро уехала домой.

Через некоторое время он умер.

После его смерти я как – то гостила в Кисельне одна. Толя был на съемках.

Мы с Ефросиньей Александровной в квартире одни. Я сижу, вяжу сыну свитер. 

Она заходит. Садиться в кресло. Мнется. Вижу, что не решается сказать. Потом все-таки говорит:  «Так хочется поругаться с кем - то!»  Смотрит на меня и улыбается. Я не нахожу  что ей ответить. Уходит.

А я удивляюсь. Ведь при таком желании она могла бы поругаться и со мной. Но она не сделала этого. Она просто рассказала  о желании. И мир остался.
Возможно, в тот момент она просто испытывала чувство одиночества.

Однажды, уже в новой квартире, мы с Анатолием поссорились. Ходим, пыхтим друг на друга. Мысли раздора не дают  нормально общаться. Понимаю, что помиримся. И он, и я хотим этого. Но пока  в пространстве ощущается шлейф  от  прошедшей неприятной сцены.

Звонок. Приехала свекровь. С деревенскими припасами. Приглашаю обедать.

Вдруг говорит: « Мне понравилась ваша люстра в большой комнате. Отдайте ее мне".Немного озадаченная таким поворотом дела, я молчу. А она добавляет: " А я куплю вам новую». Втроем мы едем в магазин, и она ждет, стоя в стороне, когда мы выберем. Оплачивает.

Свекровь уезжает, а мы, пока выбирали, а потом вешали новую  люстру, забыли о ссоре.

Как она поняла, что нам нужно чему – то вместе порадоваться? И тут же организовала это? В этой совместной радости  шлейф ссоры,  гнетущий обоих,  растворился.

Однажды мне захотелось  без всякого повода  купить ей отрез на платье. Вскоре я планировала поехать к ней. Я долго выбирала ткань. Чтобы зрительно удлинить фигуру, я выбрала материал в вертикальную, черно – белую полоску. Ткань была дорогой и красивой. Я привезла ее свекрови в надежде, что обрадую ее.

Она развернула ткань, поблагодарила и сказала: « Я пошью из него  платье на свои похороны».

Я видела, что ткань ей понравилась. Но почему на похороны? Я стала убеждать ее, что это подарок. Она согласно кивала головой, но молчала.

Через некоторое время, приехав к ней, я спросила о ткани. Она показала платье, которое пошила   в ателье.  Оно ей было точно впору и очень красило.

Ни разу не одев его при жизни, в гробу она лежала в этом платье. 
Утром  23 февраля 1996 года, я собираюсь на работу. Выбирая одежду, взгляд останавливается на черной блузке. Удивляюсь. Но одеваю.

Днем мне становится плохо. Перехватывает дыхание. Я звоню знакомой, прошу помолиться. Но облегчения не получаю.

Дома  подходит Толя, опускает голову: « Валь,..» - начинает. Я прерываю его криком: «Мать? Ефросинья Александровна?  Умерла? ». Он кивает головой. Мы оба плачем.

Умерла свекровь внезапно, в машине скорой помощи, которую вызвали после того, как она упала,и ей стало плохо. Насколько мы поняли, у нее оторвался тромб. Но в справке написали о язве - раке тела желудка.

Невозможно передать боль утраты от ее смерти даже спустя много лет после этого события. В какой – то степени оно повлияло и на нашу дальнейшую совместную жизнь.

Уже после смерти мужа я узнала, что сотрудниками музея поселка Чагода, где жили свекровь с маленьким Толей и свекор в начале пятидесятых, найдены были  сведения о Ефросинье Александровне.  Эти сведения вошли в книгу, рассказывающую о людях Вологодчины в годы  Второй мировой войны.

Толин отчим, мой свекор, был   хорошим человеком, но не имел такого влияния на Анатолия,  как его мать, покойная Ефросинья Александровна.

Их утрату невозможно восполнить ничем.
Светлая  им  память!

На  жизнь Анатолия  мать имела огромное влияние. Имея характер замкнутого человека, он не показывал никому своей любви к матери. Но ведь она была ему единственной родной душой по крови на этом свете!  С отцом он не общался. В 2000 году получил письмо, написанное рукой сестры о том, что отец знал о его рождении, и  помнил о Толе всю жизнь. В конце письма была приписка рукой отца: « Сын, я всегда любил тебя. Приезжай ко мне со всей своей семьей».

Анатолий долгое время носил это письмо во внутреннем кармане пальто. К сожалению, после его смерти, найти его мне не удалось. Текст его воспроизведен мной по памяти.

Собрались мы в Тихвин, где жил отец Толи,  на  встречу Нового 2003 года. Но 21 декабря 2002 года, перед намеченной поездкой,  я получила телеграмму, что умер мой отец. Я уехала на похороны, а поездка к Толиному отцу была отложена.

Через  некоторое время мы снова собрались,  но у Толи начались съемки в новом фильме. Отменять поездку в очередной раз было неудобно. Мы поехали с сыном Михаилом. Анатолий подписал свое фото для вновь обретенных родных. Мы взяли фотографию с собой и по приезде, подарили.

Нас встретили очень радушно. Подсмеивались над Толиным отцом. Он  смущенно улыбался. Внешне очень похожий на Толю. И тоже, в основном,  молчал.

Сестры рассказали, что занимались некоторое время назад воссозданием родословной. Дали нам вырезку из местной газеты о происхождении фамилии Корсаковых. Из нее следовало, что Корсаковы  -  одна из ветвей  Римских - Корсаковых.

Когда я рассказала Толе об этом, он восторженно воскликнул: « Я всегда чувствовал, что во мне течет какая-то не простая кровь. Посмотри на мой римский профиль!»  Как всегда, он был в своем  репертуаре – акцентировал внимание на том, что его отличало от других людей. Он в очередной раз продемонстрировал мне свой профиль, который, действительно, напоминал профили римских императоров.

В который раз за нашу совместную с ним  жизнь я  улыбнулась в ответ на  по - детски милое хвастовство своего мужа!

Впоследствии Толя разговаривал с сестрами по телефону, был очень растроган и извинялся, что не смог приехать.

Михаил Максимович Корсаков умер  в 2010 году. Мы с сыном Михаилом ездили на его похороны в Тихвин. Помогали сестрам Толи в похоронах,  чем могли. Наша семья по сей  день поддерживает с ними добрые отношения.