Венок сюжетов-14. Опыт иллюстрации отечественной и

                ПЯТЬ РУСОВ В САДУ БЕРДАА
               

               
                «Я слышал от многих...»

                Ибн Мискавейх
               


                I


     Уже минули мы Предкуликовье,
     Уже Посткуликовье мы прошли.
     Но до сих пор ответить не готовы,-
     Хоть в лупу те сражения смотри!-,
                Так кто мы, Русы, в грозном ратном деле?
                И драпать мы, и смерть принять умели.
                Что ингодъ-люди думали о нас,-
                Давным-давно, а вовсе не сейчас,-
     Нас знавшие в суровый час сраженья,-
     Когда до смерти – руку протяни!
     Когда у жизни - миги, а не дни!-,
     Мы чьё-то заслужили уваженье?
                А может, мы в бою «не очень» были -
                И прав тот венгр, чьё имя просто Филя?
                Давайте без патетики, спокойно
                Посмотрим на себя:  ЧТО МЫ ЗА ВОИ.
     Об этом будет нынешний сюжет -
     Других задач у нас сегодня нет.      

     Патриотически  перевозбуждённых читателей предупреждаем сразу: ответа однозначного у нас не получилось. И не могло получиться. Потому что, увы, нельзя, быть однозначным и когда прибиваешь щит на вратах Цареграда, и когда идёшь всесокрушающей стеной на дейлемитов, и когда бежишь от Арапши, пьяный и в сарафане (о Господи, что за одёжка такая?), в сторону речки Пьян, чтобы в ней утонуть уже без буйной головушки своей.  И вообще – пусть говорят они: соседи и оппоненты. Ибо мы можем сказать о себе лишь так, как говорят о себе воистину все и всегда на этом чрезвычайно беспокойном шарике: богоизбранный народ-мессия! Святая Русь! и, что само собой разумеется,-  Красная Армия  всех сильней!      
     Но, может быть, мы всё же чуточку продвинемся в сторону истины?
     Попытка не пытка, однако.



               
                II

     «Я видел Русов, когда пришли они со своими товарами и расположились на реке Итиль, - Лев Николаевич, матёрый человечище: вот реальная  История не князей, глотки друг другу рвущих, а народа, материальные блага создающего.- И я не видел более совершенных членами: как будто они пальмовые деревья! Они рыжи. Не надевают ни курток, ни кафтанов. Но у них мужчина надевает кису,- кусок материи,- которую он обвивает один из боков и одну руку выпускает из-под ней.»
    Поразительная деталь, замеченная иностранцем, однако  начисто обойдённая вниманием в многокилограммовых томах наших отечественных историков.
    А ведь и тысячу лет спустя именно так, - на одном плече, - носили ментик наши гусары. И даже нам, - не офисному планктону, конечно, но людям из гущи жизни народной   постатомного уже  века, - неудержимо охота иной раз  снять курточку с правого плеча. Не Скифы мы, не азиаты мы: мы Русы со светло-синими очами!
    Но ладно: пусть говорят они, соседи по планете.
    «Каждый имеет при себе неразлучно меч, нож и секиру. Мечи же у их суть широкие, волнообразные. Клинки франкской работы.»
    «Некоторые из Русов бреют бороду. Некоторые же из них свивают её наподобие лошадиной гривы и окрашивают её желтой или чёрной краской.» «Они образуют великий народ, не подчиняющийся ни царю, ни закону.» 
    Обратите внимание, любители «сильной руки», ковыряющиеся в наших национальных генах! А мы продолжим о нас – чужими устами.
    «Народ этот могущественный. Телосложение у них крупное. Мужество большое». «Русы состоят из трёх племен, из которых одно ближе к Булгару.»
    Не совсем понятно, к какому Булгару: к волжскому или в балканскому. Но придираться не будем. Здесь автор-иностранец уже явно пользуется не своими живыми наблюдениями, а, надо понимать, чьими-то о нас рассказами.
    «А царь его находится в городе, называемом Куябой,- читай: Киевом, - который есть больше Булгара. Другое племя выше первого: оно называется Славия,- речь идёт безоговорочно о новгородцах.- Ещё колено же называется Артария, а царь его находится в Арте,- внимание: это Азово-Донская Русь!-. Русы постоянно торгуют с Хазаром и Румом.»
     Неужели – с Римом?
     Не исключено: наши купцы и воины-наёмники, есть такие сведения, добегали даже до Сардинии, где наёмничали в охране её городов. Была такая оказия, что и  в крестовых походах мал-мала участвовали. А почему нет? Дело молодое: собрал ватажку – и вперёд! Но ко времени сему, веки девятый-десятый, от Рима грозного уже почти ничего не осталось. Посему: читай Рум, а смекай – Византия.
     Да, Лев Николаевич, так о нас,  людях русских веры ещё языческой, - торговцах и воинах, крупных телом и, как пальмы, стройных, членами  дивно совершенных,- говорят-пишут выдающиеся  арабские авторы Ахмед Ибн Фадлан, Ибн-Хаукаль, Ибн Мискавейх, Аль-Масуди. Исполать вам в делах ваших, арабы!
     Последний из только что названных, кстати, сказал и такую удивительную вещь.
     Де и мол, в Хазарии мусульман судят по Корану, христиан – по Инджилю (Евангелию), иудеев – по Тауре (Торе), а Славян, Русов и других язычников, если что на чужбине натворят, по законам разума. Хорошо сказал, Аль-Масуди!
     Итак, высокоэрудированные арабы, - у которых в активе культурном уже и Хайям, и Авиценна,  и первый закон Ньютона ими уже открыт: ради Бога, никакой «путаницы»!-,  Славян и Русов как-то ещё различают. По их понятиям, Славяне – это новгородцы, Русы – это киевляне. Хотя  варягов-русов пригласили на шеф-монтаж государства именно «верхние по глобусу». Но это детали. Более интересно и важно, что на берегах Итиля арабы лицезрели ТО, что получилось в итоге генетического  и культурного слияния двух северных, - для арабов,- народов: восточнейших из славян и варягов-русов. То есть «рыжие» мы были лишь на взгляд черноволосых южан.
      Вот и ладушки.
      С остальными оценками арабов согласимся без комментариев: стройные, как пальмы, и всё такое прочее. Кто ж против комплиментов в собственный адрес!
      Кстати, я,  ваш автор,  очень бережно отнёсся к арабским источникам. Даже такой бестселлер как «Атлас мировой истории»,- книга уникальная,- относится к ним гораздо вольнее. Фассаж из Фадлана  о нас здесь уже явно олитературен: «Никогда не встречал столь крепких людей – высокие, как финиковые пальмы, светловолосые и румяные. У каждого мужчины свой топор, меч и нож, которые всегда при нём... Они богатейшие из созданий Божьих.» То есть европейкий (или американский?) переводчик называет нас не «рыжими», а лишь «светловолосыми».  Такими видит нас он сам, а не араб. Румяные для воина и купца, всеми ветрами дублённого, это вообще не понятно, что такое: это для девушек. А «богатейшие» - в каком смысле? Чего у нас больше всех: золота, что ли? То есть цитата просто испорчена...
      Но всё это, - даже у арабов,- лишь чисто физическая характеристика наших «красноармейских», - сиречь ратных,- возможностей. А как реально вели себя в реальном бою ребята  крупного телосложения? Вот тема этого сюжета!
      К счастью,- для нас, авторов, а значит и для вас, читателей,- арабы оставили целый пласт блестящих наблюдений за нами, русами-славянами веков десятого и слегка девятого, именно в разгар боя. И вот что их поразило: этот мощный народ не сдаётся ни при каких условиях.  Буквально и воистину – ни при каких !
      Вы, читатели «Венка сюжетов», правда, уже знаете, что такое литовский костёр Пунэ. Но арабы явно о том не ведали. Поэтому именно мы в веке далёком просто-таки их ошеломил: умирали «с улыбкой на устах»! Как сказал тысячу лет спустя и совсем по другому поводу известный генерал Грачов.
      Под ракурсом сим внимательно рассмотрим один эпизод из Ибн Мискавейха.



                III

     Давайте в таком графическом духе продолжим и дальше:  курсивом -  Ибн ( чуть осовремениваем у него только знаки препинания, делая  для удобства чтения предложения более короткими), прямым шрифтом -  мы.
     Начнём? Пожалуй...
     Мы ещё язычники в полный рост.
     Кумиры у нас деревянные. Капища в запустении. Требища в пыли-паутине.
     Даже у Перуна усы ещё не позлачёны: это только Владимир,  будущее Красное Солнышко наше, колер ему на прощание наведёт, прежде чем в Днепр кинуть.
     Не очень мы как-то утруждаемся насчёт веры. Да и когда волхвов тех кудлатых слушать? То от соседей отбиваемся. То сами на них оголтело прыгаем.
     Так было и в тот раз, который у Мисхавейха живописан.
     943-й год.
     Это по будущему грецкому летоисчислению, однако. А тогда,- по-нашему, по-отцово-дедину,- какой-нибудь шесть тысяч...  индикта... Да ну его в баню!
      Короче, дело так было.
      Рать наша, зело шустрая, бегала в тот год на юг –  аж к Азербайджану.
      Стоп: кто у нас тогда князем был? Всего лишь Игорь! Который почти всё «продул» из достигнутого могучим дядькой Олегом.  Бегали мы туда, судя по всему, вообще без князя-военачальника. И правильно: толку с того Игорька было  мало.
      То есть арабы видели нас самих -  какие есть, такие и есть.
      Точно не известно, в штанах мы в тот раз воевали или без штанов. Но пешими.
      Хотя даже новгородцы,- самые богатые, самые гордые из нас,-  перед атакой зачастую снимали и сапоги, и даже портки: вещи надо беречь!  Убьют к чертям собачьим – хоть штаны детве останутся. Они у нас всегда в дефиците были: портки.
      Да, важная деталь: в войске том языческом, что в Азербайджан бегало, факт  были представители разных восточнославянских племён,- из состава Руси, конечно,- уже растворивших в себе шеф-монтажников по части гостроительства. Сиречь варягов. Многое у них, - а они у нас,-  с благодарным удовольствием почерпнувших.
      И устремились мы тогда к городу Бердаа, в садах утопающему.
      А теперь -  слово тебе, Араб! Говори.
      «Народ этот мужественный. Телосложение у них крупное. Мужество большое. Не знают они бегства. Не убегает ни один из них! Пока не убьёт или не будет убит. В обычае у них, чтобы каждый носил оружие. Сражаются они копьями и щитами. И опоясываются мечом и привешивают дубину и орудие подобное кинжалу. И сражаются они пешими.»
      Вот-вот! А это говорит о том, что перед нами – европейцы:  воины Азии почти всегда конные. Далее Мискавейх весьма подробно описывает (найдёте – обязательно прочитайте!), как наши плыли через  своё , - ныне Чёрное,- море. На берегах которого тоже жили наши племена: помните – Азово-Донская Русь?
     Стало быть, это  потом появилось в подбрюшье России грозное Дикое Поле.
     Потом нас оттеснили от тёплых морей кочевники.
     Но не отвлекаемся от сюжета...
     Миновав Понт Эвксийский, славяно-русы решили сплавляться по реке до Бердаа.
     Продолжай, араб!
     «Когда они доплыли до Куры, вышел против них представитель Марзубана и заместитель его по управлению Бердаа... Вышло тогда вместе с ними войско из добровольцев около 5.000 человек на борьбу за веру. Были они беспечны, не знали силы Русов и считали их на одном уровне с армянами и ромеицами. После того, как они начали сражение, не прошло и часа, как Русы пошли на них сокрушающей атакой. Побежало регулярное войско, а вслед за ними все добровольцы и остальное войско, кроме дейлемитов. Воистину они устояли некоторое время. Однако все были перебиты, кроме тех среди них, кто был верхом. Русы преследовали их до города Бердаа. Вступили в него и овладели им.»
      Сокращения в тексте арабском сделаны мною очень незначительные и по смыслу совершенно не существенные. Так что перед вами истинный Ибн Мискавейх.
      И здесь. И далее.
      «Рассказывали мне Абу-Абас ибн Нудар, а также некоторые из исследовавших, что люди эти (Русы) вошли в город и сделали в нём объявление, успокаивающее жителей его. И говорили им так: «Нет между нами и вами разногласия в вере. Единственно чего мы желаем, это власти. На нас лежит обязанность,-  сейчас бы сказали: «Это наш интернациональный долг,  бердааевцы, осчастливить вас демократией» -, хорошо относиться к вам, а на вас – хорошо нам повиноваться».
      Золотые слова, однако!
      Просто как Владимир Ильич – генералу Краснову: я разрушил государство, которому ты присягал, отнял у тебя собственность, добью твою веру, а ты дай мне честное слово, что будешь считать себя абсолютно свободным и меня не трогать.
      Куда уж краше!
      Что до отсутствия разногласий в вере, то это норма практически для всех язычников. Так что восхищение наших историков монгольской «веротерпимостью» и до неприличия странно, и, по отношению в Руси,  -  лживо.
      Но об этом уже подробно говорилось в сюжете «Три смерти» ...
      Дальше Ибн Мискавейха цитировать мне не совсем удобно из соображений этических: в современном смысле этого понятия.  Дело в  том, что, - в отличие от наших вечно «партейных» авторов ( в смысле: выстраивающих факты под идею),- он столь беспристрастно  описывает происходящее, что оно становится похожим на выливание ушата чего-то не совсем хорошего на голову местного населения.   
      На надо ли нам это? Посему – сверхкратко. И только о нас.
     Когда, например, Марзубан задумал классическую военную хитрость,- вы, мол, Русов заманивайте, а мы потом сзади по ним ударим, то местное население поняло этот манёвр слишком уж буквально. Оно так старательно бежало, что засада не могла догнать арьергард Русов – и попала у дурацкое положение.
     Впрочем, ладно: с кем не бывает...
     И всё-таки постепенно, - то ли за месяцы, то ли даже за годы,- они нас достали, местные. Кое-кто из наших  был убит в мелких стычках, без которых оккупации не бывает. Иные умерли естественной смертью. Однако большинство просто отравилось немытыми фруктами: дорвались северяне до кущ райских!
     А воин с перманентным поносом, это, как вы понимаете, - уже не отличник боевой и политической подготовки. Особенно для рукопашной.
     Восхищаясь воинским мужеством Русов, пишет Мискавейх и о нашей жестокости. Чего летописцы отечественные наверняка бы не сделали: за веру бы неправильную поругали, а в общем и целом – что вы: она же уже почти святая, Русь.
     Однако для века десятого жестокость была совершенно «общечеловеческой ценностью». Никто ни из кого не выделялся и никто никого не превосходил.
     Поэтому одинаково смешно говорить и о нашей якобы особой злобе, и о нашей якобы врождённой национальной мягкости. Ерунда всё это.
     Правда, особым вычуром, особой изошрённостью в казнях,- вроде персидской «корытной», когда  обездвиженного и намазанного мёдом человека поедали мухи, или  прямо-таки изысканной английской  методы: смесь незавершённого повешения с последующим четвертованием,- мы никогда, даже в буйном десятом веке, вроде бы не отличались. Казнили просто. Хотя иногда – массово.
      Зато несдавание в рати,- тоже, впрочем, свойственное многим народам в эпоху язычества,- было у нас возведено, если верить Мискавейху, в настоящий культ.
      Русы не сдаются! 
      Только так и не иначе.
      Вот именно тот эпизод,  ради которого мы так долго эксплуатировали по-детски правдивый текст наблюдательного и честного араба...   
      Когда нас постепенно,-  повторяем: то ли за месяцы, то ли за годы, сие автор не уточняет, -  добили,  ПЯТЕРО РУСОВ всё ещё упорно оставались в Бердаа.
      Надо понимать, ребятушки на подбор.
      Надо понимать, отпетая молодёжь.
      И с ними были женщины-пленницы: очаровательные бердааевки.
      Не отсюда ли постепенно пошла и бурно развилась  любовь наших будущих казаков,- а пока всего лишь бродников,-  к прекрасным турчанкам?
      К прекрасным да ещё и к молчаливым: хоть залейся – слова против не скажет!
      И находились пятеро воинов этих племени Русов в одном из садов Бердаа.
      А где им ещё находиться? Для северного человека сад – это же рай земной!
      И была ранняя осень.
      И ветки гнулись от золотых плодов всяких цитрусовых.
      А девы восточные, надо понимать, танцевали для братвы нашей танец живота.
      Какая, блин, красота! - думали, наверно, парни.
      Даже тут: на земле.
      А погибнешь в бою, - были уверены молодые Русы,- незамедлительно попадёшь в Рай Небесный. Где сад ещё краше. А девки, - прости, отец Перун, и вы читатели, - ещё «****ливей». Как говорит наш прекрасный альтернативный историк by  Ермаков. Хотя «by»  именно здесь, разумеется, от фонаря и до лампочки.
      Шанс попасть в рай небесный меж тем у отроков наших стремительно назревал.
      Собравшись с духом, местный воины окружили сад плотным кольцом. Задача их военачальниками была поставлена такая: четверых Русов постепенно убьём, а пятого обязательно возьмём в плен живым. Пусть выдаст нам все военные тайны!
      Дальше – вновь слово арабу.
      «Слышал я от людей, которые были свидетелями этих Русов, - не именно этих
пятерых, а Русов в целом, которые захватили Бердаа,- удивительные рассказы  о храбрости их и о пренебрежительнои отношении к собранным против них мусульманам,- sic: слово «мусульмане» здесь явно не уместно, ибо речь идёт не о религии, тем паче -  не о восхвалении нашего простого, как мычание, язычества; однако мы договорились «не лезть» в чужой текст и правило это блюдём.- Один из рассказов был распространён в этой местности. Я слышал от многих, что пять людей Русов собрались в одном из садов Бердаа.»
      Вот теперь речь пойдёт именно о тех НАШИХ парнях, которые под смоквами и апельсинами-мандаринами  миловались с очаровательными девами местной национальности.  Какой именно, никто не помнит. И это даже хорошо. Потому что девы, предпочитающие победителей побеждённым,- это общемировая традиция.
     Давай, араб, мы слушаем тебя очень внимательно!
     «Среди них был безбородый юноша: чистый лицом, сын одного из военачальников. А с ними несколько женщин-пленниц. Узнав об их присутствии, мусульмане окружили сад. Собралось большое число дейлемитов ,- видимо, что-то вроде местной гвардии, - и других, чтобы сразиться с этими пятью людьми. Они старались получить хотя бы одного пленного из них. Но – не было к нему доступа! Ибо не сдавался ни один из них. И до тех пор не могли они быть убиты, пока не убили в несколько раз  большее число мусульман. Безбородый юноша был последним, оставшимся в живых. Когда он заметил, что будет взят в плен, он влез на дерево, которое было близко от него,-  и стал наносить себе удары кинжалом своим в смертельные места до тех пор, пока не упал мёртвым...»
     Ай да Ибн Мискавейх!
     Ну -  спасибо: проелеил ты нас по полной программе!
     Бальзам ты на наши раны излил!
     Ещё бы вместо «влез» было бы «вскочил» или даже «взлетел». Ещё бы два-три предложения, как бились в последние миги жизни своей земной наши ребята. Ещё бы хоть одна фраза о том как  бесстрашно разил врага  мечом своим, - уже один в окружении десятков дейлемитов!-, безусый парень с чистым лицом, как метались, словно знамя, светлые кудри его. И – цены бы такому тексту арабскому не было!
     Хотя и так хорошо, Мискавейх, и так прекрасно...
     Однако вот вопрос: неужели ТЫ, о юноша с чистым лицом, пробыв более тысячи лет в неизвестности и возвращённый нам из небытия арабом, - вновь исчезнешь из памяти нашей национальной? Быть такого не должно!
     Тем более, что вашему автору известно имя этого белокурого парня.
     Откуда?
     От вельблуда!
     Так называли наши диковинную скотинку половецкую.      
     Звали того безбородого юношу Лучезаром. Был он статен, дивно красив. А в традициях грозного века  ещё и с конца копья вскормлен.
     И, наверно, стал бы Лучезарушка великим воином в легендарном войске князя нашего Святослава, которое было исторически как бы уже на подходе. И, наверно, погиб бы,-  но уже сребробородый, уже жизнь почти проживший и земную любовь познавший, - рядом с ним, с Князем нашим на все времена,- у грозных днепровских порогов. Когда все-все, Святослава любившие, рядом с ним молча костью легли.
      Однако, увы:  Судьба распорядилась иначе.

               
                Но -  что теперь? Прости нас, Лучезар,
                Что о тебе от Ибна мы узнали.
                Твой храбрости в бою ценимый дар
                Мы в памяти своей не удержали -
                И наши барды, наши менестрели
                Тебя, о витязь, просто проглядели...
                Войди теперь,- хоть славой обойдён,-
                Как рядовой в наш ратный Пантеон !


               

                IV

     То есть о нас, русичах древних, лучше арабов никто не сказал.
     Итак, воинами мы были весьма высокого качества. Если точнее: качества европейских язычников. Вспомните и костёр Пунэ. И тевтонскую ярость в бою, отмеченную у древних германцев ещё всевидящем Юлием Цезарем.
     В этой связи, нас, восточнейших из славян, с удовольствием приглашали в высокоорганизованную армию Византии. В ипостаси разведчиков, во всякие группы спецназа. Ибо заставить зажравшегося византийца ходить, скажем, по дну речки с камышиной в зубах было уже практически невозможно.
     Кроме нас, в армии Империи котировались германцы. Но эти уже тогда предпочитали маршировать сомкнутым строем. Что было противно нашему буйному и раскидистому восточнославянскому менталитету.               
     Кстати, германские рейнджеры с удовольствием маршировали и в дружинах наших князей. Кстати, у историков есть предположение, что   боярин Бренко, личный друг Дмитрия Донского, бившийся на поле Куликовом в княжеском одеянии,                был то ли сыном, то ли внуком пленённого Александром Невским немецкого рыцаря, чьё имя –  Бренк. Он навсегда присягнул стягу великого полководца и дипломата. Ныне – святого и Главного  Имени России. Умели работать с кадрами ребята!
     Читал в одной из энциклопедий ридерз-дайджест и об дивительной битве нашего раннего язычества. Возможно, даже значительно более ранней, чем  наша военная экспедиция в Бердаа. Видимо, именно после неё  дальнозоркие византийцы стали массово привлекать в свою гигантскую армию  представителей языческих племён, шустривших по периметру Империи, похожей на роскошную смоковницу, тучными плодами беременную,- и просуществовавшей  после падения Рима ещё целую тысячу лет.
     Если очень кратко,  дело в тот раз так было.               
     Войско молодых варваров, вдруг объединившись, оказалось трёхнациональным. А именно: были в нем анты (то есть,  надо понимать, ещё славяне-дорусы:  сиречь  мы с вами), были древние германцы и были самые настоящие скифы. Больше в такой диковинный военный союз мы, кажется,  никогда не объединялись.
     Представляете, какой блок-бастер мог  ахнуть Голливуд?
     Свирепые германцы в волчьих шкурах, с короткими мечами. Наши – не исключено без портков (так, повторим,  даже спустя века уже сплошь грамотные новгородцы  нередко на рать ходили), но с дубинами и копьями. Рыжие скифы: в овечьих штанах и малахаях, с удивительной точности луками.
     Европа, слившаяся с Азией!
     А с той стороны – изощрённая в искусстве строя, блестящая сталью шлемов и щитов, вооружённая по последнему слову техники армия великой Империи.
     Объединённое войско молодых варваров,  стремительно переправившись через Дунай,- с названием реки, впрочем, могу ошибиться,- буквально ринулось на византийцев. И разбило их в пух и в прах! И даже захватило в плен их Императора!
     Что с ним было дальше? История умалчивает. Но, видимо, вернули они его Византии. За соответствующий выкуп. Золотом, вином и бусами.
     Не знаю, какого именно цвета любили бусы германские и скифские девы,  - наши  всегда обожали почему-то ярко-зелёные. Такие и заказывали ратничкам их лады...
     Но давайте -  о себе.
     В отличие от многих европейских язычников, мы были не только большие мастера засад, неожиданных и шумных атак, не только виртуозно брали «языков». Но и отличались особой, прямо-таки поразительной лопуховатостью в первую ночь после победного боя: так любили петь у дружинных костров под винцо заморское, что нас брали почти голыми руками те, кого мы днём в пух и в прах бивали.
     Однако эту страницу переворачиваем, поскольку здесь отдельный разговор. И делаем главный вывод из нашей ратной древности:  русские не сдаются!
     Так было во времена буйного язычества.
     В века Средние  было уже гораздо неоднозначнее. И у нас, и у всех европейцев. На Западе всё большее значение приобретает искусство ратного строя, качество оружия и кирпичной кладки крепостных стен. У нас, на европейском востоке, всё ещё высоко ценилось личное мужество:  смерть с улыбкой на устах.
     Стоп! А как тогда объяснить реплику Фили, что мы, русские,  долго-де  не выдерживаем боя? И  кто он вообще такой, этот Филя?   
     Известный венгерский воевода, однако. Первых,- если применительно именно к нам,- десятилетий после жуткой бойни на  степной речушке Калке.
     Что там произошло, и ежу памятно. Посему – подробности пропускаем.
     Зато напомним другое. В эти годы на столе галицком утверждался Даниил, будущий король русский, единственный и неповторимый. И там, на благодатном юге нашего отечества,  закипал котёл ещё тот. С одной стороны – Ростислав черниговский при поддержке полков польских и венгерских (Филя был именно с ними). С другой – Даниил с братьями.  И все друг на друга супятся.
     А хвастовство граждан военных перед ратью у граждан военных уже тогда было в большой моде: всяк считал себя и непобедимым, и легендарным. Осадив один из городов галицких, Ростислав шумно глаголил перед войском своим: «Да если б я только знал, где Даниил и Василько,- я б десятью человеками их побил!»
     Однако дальше пошла ратная конкретика. И выглядела она так. Будущий король собрал войско. Первым на сводную русско-польско-венгерскую орду (а почему нет: мы тоже военные!) налетел отчаянный галицкий парень – дворецкий Андрей.
     Треск ломающихся копий был грому подобен!
     Между прочим, у не шибко эмоционального Соловьёва сказано именно так: видимо, позаимствовал у легко возбудимого южного летописца.
     Хорошее начало!
     Но дальше пошло, мягко говоря, не очень впопад.
     Чтобы поддержать лихую атаку Андрея, послал ему в помощь Даниил двадцать мужей отборных. Однако время безумного,- момент: смысл слова сего  в данном разе сугубо положительный!-,  язычества нашего уже прошло. И мужи отборные в страхе разбежались от наших же неотборных. Бывает!
     В результате сего непредвиденного манёвра отчаянный парень Андрей остался в гуще вражеских войск с малой весьма дружиной. Дальше так было.
     Со страшным криком и пением какого-то Кирие елеисона, а также с боевым лозунгом «Погоним длинные бороды!» (то есть, увы и ах, нас с вами) поляки кинулись на Василька, брата будущего короля галицкого. Филя же, стоя во главе полка своего, подбадривал венгров перед атакой примерно такими словами:  русские?  нашли вояк -  да мы их одной левой! Исторически же конкретно знаменитый венгерский воевода Филя говорил так: «Русские горячо наступают, но долго не выдерживают боя.» Интересно!  Именно так Юлий Цезарь оценивал когда-то воинские особенности и ратный потенциал галлов.
     Однако откуда это у Фили -  о нас? Не с потолка же!
     И как оно логически согласуется с «Русские медленно запрягают, но быстро ездят»? Видимо, никак. Но ладно: смотрим, как было дальше.
     Нам ведь важно, что мы за вои по факту, а не по венгерскому воеводе...
     Филя: стоим стеной, ребятушки! Выдержим первый натиск – длинные бороды только так побегут! Меж тем всё пошло несколько иначе: Василько погнал поляков, сам Даниил – венгров и русь Ростиславову. Хотя чуть, было, в плен нечаянно попал, но кое-как всё же личным мужеством вырвался.
     И началась уже просто бойня – повальное убивание повально бегущих.
     Дворецкий Андрей со товарищи (прорвал-таки окружение парень лихой!) взял в плен самого Филю. А ты, венгр знатный, не хвались, идя на рать, а хвались, идя с рати. Бедного воеводу в тот же день с зело многими казнили.
    За что? Да так, казнили – и всё: Средневековье-с.
    Победа была полная! Но это была какая-то сумбурная, вряд ли славная победа. Однако Филину реплику в наш адрес  точно развеяла, а Бисмаркову –  подтвердила.
    Это относится к большинству битв наших. Но, увы, не тартарами.
    Европейский менталитет,- уже истончённый культурой и новой монотеистической религией, в основе которой была любовь,-  не выдерживал ужаса, который несли с собой исчадия Тартара. Но об этом мы с вами уже говорили. Да и общеизвестно это. Посему лишь процитируем «Атлас всемирной истории» в наш адрес: «Русь была богатой, процветающей, но несколько самоуверенной, несмотря на «звоночек» на Калке».
   Хорошо формулируете, ребята! Кратко и точно.
   Практически за 15 лет,- с 1223 года, когда грянула Калка, до 1238 года, когда грянул на Русь 300-тысячный Батый,- для укрепления страны не было сделано буквально ничего. Неготовность к войне – наша  трагическая национальная черта.
   От Батыя до Гитлера.
   Чтобы о битвах с Ордой в «Сюжетах» больше не вспоминать, скажем лишь вот что. Европа уже психологически почти пережила время Меча, Копья и Лука. А огнестрельное оружие ещё не создала. У монголов же был именно расцвет этого способа ведения войны (ничего огнестрельного, кстати, они так и не создали).
    К вопросу же о нашей беспечности и самоуверенности добавим: ничего для своей обороны не предприняла и сама Европа. Вот цитата из того же Атласа: «Германия ждала врага в бездейственном страхе». А мы -  и вовсе не ждали. Жили да жили, считая грозную Калку лишь эпизодом, а не прелюдией.
      
                Река трагедии длиною в триста лет,
                Пролог ты к Игу, хоть в миниатюре.
                В проигранном том нами первом туре
                Был и вопрос, и на вопрос ответ...
                Но наступать на те же грабли снова -
                Менталитета нашего основа.



               
                V
     Ясно, что ваш автор не очевидец того, о чём пишет. Но не очевидец и Соловьёв.
В описании обычаев тартар он, например, пользуется, - причём избирательно,-  текстом Плано Карпини. И хотя арабскими источниками, как я понял, не пользуется вовсе, но для профессиональных историков, знающих всё, ничего нового у меня нет.
      Ради Бога: разве для них наши «Сюжеты»!
      Они для тех, кто, прочитав, заинтересуется и Соловьёвым, и итальянскими монахами-путешественниками, и арабами, которых мы, Русы, так поразили...
       О нас как воинах языческой древности и уже христианского, но самого раннего Средневековья я сказал почти всё, что мне известно из сравнительно, скажем так, не общеизвестного. Добавлю ещё лишь несколько штрихов.
       Щит на вратах Цареграда ,- как утверждает «Атлас всемирной истории»,- нас примучила прибить Хазария, которой мы в тот период платили довольно тяжёлую дань. Интересное было гособразование в Росском подбрюшье: мы, хазары, бьёмся до последнего  Руса! Посему всё тот же «Атлас всемирной истории» даёт высочайшую оценку стремительному походу Святослава на Каспий: наш князь-воин не только разгромил это «паразитическое государство», - формула того же источника,- даже воюющее чужими руками, но и буквально стёр его с лица земли.
      О Святославе как о воине ничего нового или даже малоизвестного сказать почти невозможно. Орёл, истинный отец русского спецназа!
      Но спросить у матушки-истории кое-что можно.
      А был ли он вообще сыном варяга по крови -  Святослав?
      Именно в таком пикантном ракурсе: не «варяг по крови», а «сын варяга по крови». Дело в том, что мальчик сей так долго у Ольги, красавицы нашей писаной, и у неизвестно какого Игоря, не рождался, что не совсем понятно, почему он вдруг родился. На этот счёт  «ходят какие-то версийки, полушёпотом, полушутя»,- у профессиональных историков, а до них у летописцев ходили,- что умница наша  сблудила. Не нам судить! Однако то, что будущая  Равноапостольная дерзко и нечаянно дала любимому чаду славянское имя, -  ещё, так сказать, при живых в нашем госруководстве  Фарлафах, Руалдах, Веремудах, Карнах, Фрелавах, Рулавах, Руадах  (ревятушки  из первого посольства князя Олега в Византии),-  говорит очень о многом. Да и чуб у нашего первоспецназовца был как у запорожского казака.
      Не в честь  ли  папки таинственного всё это?
      Впрочем,  вопрос не по теме.
      Что там у нас ещё на предмет  мы как вои? 
      Воевать северные народы предпочитали тогда зимой. Во-первых - дороги, в том числе по замёрзшим рекам. Во-вторых -  «колхозники» не заняты на полях. Полки состояли тогда,- да и всегда, - в основном из них и из рядовых горожан.
      Кстати: полки и дружина князева -  понятия совершенно разные.
      Дружина состояла из профессионалов. Элитную часть её составляло кметство, мужи доброимённые. Вроде варяга Тура. И тем паче – вроде славянина Демьяна Куденевича. Полки -  это лишь народное ополчение.
      С уважением к полевым работам ратное дело было связано многими узами. Кто-то из князей однажды сказал: какой ещё поход на половцев, если рожь не уродила?!
      Старались не воевать и при волчьем солнышке. Приборов ночного видения тогда ещё не было. Кметство высоумное говорило князю:  «Уже вечереет. В темноте можем начать бить друг друга.»  Умный народ, однако!
      Строились же полки наши перед ратью так.
      В центре -  большой полк: чело. Слева-справа -  два крыла. Был ещё перед: передовой полк. Видимо, всякие отчаюги:  вроде безбородого отрока с чистым лицом Лучезара и галицкого дворецкого Андрея. И, наконец, было сторожье. Это воинское подразделение, надо понимать, вступало с неприятелем во всякие быстротечные стычки и сообщало о всех его манёврах-передвижениях.
      Дружина же, или задруга , скорее всего, служила князю главным резервом и вступала в бой в моменты самые критические. Хотя сам князь, - если он был воином по сердцу,- как Святослав, Александр Невский или Дмитрий Донской, а не сугубо государственный муж, да ещё и малость лично труслив, как Владимир Красное Солнышко,- в челе войск своих был почти всегда, а нередко даже начинал битву.
      Конкретно Святослав  начинал   даже как поединщик. Хотя в том уникальном войске Руси, - компактном, стремительном, не знающем даже слова такого «обоз»,- поединщиками были практически все.
     Чем наши воевали?  В смысле: каким именно оружием? 
     Впрочем – всё. Ибо это бесконечно.
     Читайте  ИСТОЧНИКИ !
     А мы завершим краесогласиями. От имени рядового русского ратника.

                Я костью пал на поле Куликовом.
                Не надо эти кости ворошить:
                Ведь подо мною Будимир лежит,
                Он печенега здесь разбил оковы,
                Что нёс на Русь тот рыжий конежор.
                Грудь сшиблись в грудь они во весь опор:
                Наш Будимир и бешеный тот Куря,
                С копьём в руке и весь в бараньей шкуре.
                А там внизу, уже под Будимиром,
                Спит вечным сном не ведомый и мне:
                Со скифом бьётся он в том вечном сне
                За землю, что почти не знала мира.
                Не надо наши кости ворошить! 
                Где пали мы -  пусть каждый там лежит.
Виксавел-2.