Пролог. Легче

Вечер подкрался незаметно, напитав тьмой тени, притаившиея по углам. Хрупкий и тревожный час, когда день внезапно переламывается, наступил в измученном городе. Орландо поставил недопитую чашку на стол и с удивлением понял, что в кабинете царит страшная грязь: некогда зеленое сукно было заляпано темными кругами от кофе или супа, и цвет его уже не поддавался идентификации. Пол был немыт и неметен черт знает сколько времени, жирная, липкая пыль оккупировала шкафы и полки.

Правитель посмотрел на свои руки и даже не поверил глазам – коричневой пленкой покрывала его кисти многодневная грязь. Он не мылся и не раздевался уже несколько недель - с тех пор, как умер старый Козимо, и дворец остался совершенно пустым. Никого не было, чтобы принести воды или приготоваить ванну, убрать в комнате, сварить обед. Орландо был вынужден справляться сам.

Это было бы нетрудно, он не забыл свое прошлое, и не разучился трудиться, но чума внесла свои коррективы. Ужас, который окружал его в Амаранте был настолько огромным, настолько нечеловеческим, что давил насмерть любое проявление нормальности. Казалось немыслимым, что прежняя жизнь может продолжаться, в то время как на улицах танцевала смерть. Все приметы нормального быта, такие как столовые приборы, полотенца, расчески... да все, что угодно, любая теплая и безобидная мелочь казалась противоестественной в повседневном существовании среди мертвецов. Напитавшись холодом и ужасом, Орландо не мог представить себе, что сейчас он разведет огонь в печи, подогреет воду, наполнит ванну и ляжет там отмокать с ландрской солью. Он будет лежать в ванной, а сотни трупов будут валяться на улицах и в промерзших домах? Нет, это невозможно, нереально, бессмысленно...

Он не мог мыться или готовить себе завтрак, ложился, не раздеваясь, в грязную постель и питался чем попало. Все существо Орландо настроилось на одну задачу: ходить по улицам, искать живых и тащить в больницу. Все остальное растворилось и перестало существовать. Он стал похож на последнего бродягу с рыночной площади, смердевшего похуже цепных собак, но ему было все равно.

Однако, сегодня что-то произошло. Он смотрел из окна кабинета на Дворцовую площадь и чувствовал  перемену. То ли тени повернулись в другую сторону, то ли закат загорелся на востоке, но было в привычной картине какое-то несоответствие. Орландо всегда не любил закатного часа, считал его похожим на убийцу в толпе: все еще хорошо, но дремлет где-то в кармане наточенный нож, чтобы вонзиться в тело, отнимая жизнь. Но сегодня закат был совсем другим – он нес с собой умиротворение. И это было так нереально, что душа отказывалась понимать раскрытую перед ней книгу.

По двору прогрохотала черная карета и остановилась у подъезда. Вот это новости! В своем убежище Правитель привык быть совсем один, и даже считал, что когда весь город вымрет, он останется здесь, будет разговаривать сам с собой и дичать, в то время как мертвецы разбредутся по улицам. Но вопреки всем его диким мыслям, каретой правил живой кучер, и из нее вышел тоже вполне живой человек, единственный, которого Орландо был рад увидеть – госпожа Брадаманте.

Тайная советница поднялась по лестнице быстро и легко, словно на нее не давил груз ежедневного труда по захоронению и учету мертвых. Спустя минуту быстрые шаги ее прошелестели в коридоре и дверь распахнулась.
- Ваше Высокопревосходительство! – новость, видимо, была сногсшибательная, потому что вид у нее был растрепанный. – Ваше Высокопревосходительство! Победа!

- Драгомил сдох?

- Какой к черту Драгомил? Мы нашли средство от болезни!

Смерти Драгомила Орландо бы так не удивился. Он оторвался от созерцания заката и уставился на лицо госпожи Брадаманте, покрытое красными пятнами, как от быстрого бега. В отличие от него самого, замминистра выглядела просто шикарно – одежда на ней была чистая, хоть и потрепанная, да и причесывалась она, видимо, не далее как сегодня утром.

- Вы где живете?

Пришла очередь и ей удивиться:
- Что?! Вы меня вообще слышали? Мы лекарство нашли! Ле-карс-тво!!!

Орландо провел пальцами по бровям, ощущая их шершавость. Новость требовала времени, он не мог вот так сразу принять ее, не подготовившись.

- Лекарство? Вы это серьезно? Какое может быть лекарство от чумы? Ее нельзя вылечить...

- Можно!!! Можно!!! – уже практически завопила госпожа Брадаманте, забыв про свою всегдашнюю сдержанность. Правитель аккуратно ухватился за подоконник, чтобы не упасть на грязный пол, и тихонько передвинулся к столу, опираясь на который, опустился в кресло.

- Присаживайтесь...

Она схватила было кресло, которое обычно использовали посетители, но внезапно остановилась и внимательно посмотрела на его загаженную обивку. Глаза ее быстро перебежали с кресла на обстановку комнаты, и, наконец, остановились на лице Орландо.

- Я постою, спасибо.

В руках ее появилась потрепанная записная книжка, из разряда дешевых, которые продают в канцелярских лавках Халидада. Продавали... Теперь Халидад почти полностью вымер.

- Возле Малиновых ворот мы поймали лошадь без всадника. В седельных сумках мы нашли вот это, и еще кое-что...

Записная книжка плюхнулась перед ним. Орландо покорно опустил в нее глаза, но кроме каракулей, непонятных рисунков и пятиэтажных формул ничего не увидел.

- Похоже одновременно на откровения чернокнижника и домашнюю работу пятиклассника-двоечника. Что это?

- Это? Это стоит больше, чем наша страна со всеми нашими потрохами. Здесь описан процесс приготовления противочумной вакцины, а также хроника избавления одного плериэльского села от болезни. И угадайте, какого именно?

Орландо изобразил напряженное внимание.

- Ирджихово!

Лицо правителя осталось таким же безучастно-внимательным. Госпожа Брадаманте поморгала и поняла, что придется ему объяснять.

- Вот только не говорите мне, что вы не помните: я же вам говорила, что одно село в Плериэле не только не вымерло, а, наоборот, избавилось от болезни. И все это благодаря тому, что хозяйка тех мест применяла ведьмовские методы для борьбы с чумой, и даже изобретала свои собственные!

Да-да, действительно, он вспомнил такой разговор.

- В этой книжечке заключено величайшее сокровище, за которое не жалко продать все короны в мире, потому что это – жизнь! Человек, который написал это, принес нам всем спасение!

Орландо нахмурился, пораженный внезапной догадкой.
- Вы же не хотите сказать, что это...

- ДА!!! Это баронесса Мими Ферро! Ирджихово принадлежит ей, и находится недалеко от Куркколы. Ее крестьяне выжили, потому что их лечила баронесса. Она нашла средство и описала его здесь, в этой книжке. А заодно мы нашли и готовую вакцину в ее вещах, поэтому у меня остался только один вопрос: где она сама?

Черт возьми, неужели тайная советница обладает даром предвидения? Именно ведьма, причем именно Мими Ферро смогла реально что-то сделать, а вся его хваленая система оказалась бессильной и рассыпалась как карточный домик.

- Где она? – госпожа Брадаманте наклонилась к нему, словно он куда-то спрятал баронессу и теперь не говорит. – Почему мы не нашли ее? Почему лошадь была без всадника?

Орландо тяжело вздохнул, вспомнив бесконечно тяжелый день, который он недавно пережил.

- Потому что баронесса спасла других, но не смогла спасти себя. Чума ее не пощадила...

- Откуда вы это знаете?

- Я ее видел.

Лицо госпожи Брадаманте почему-то приняло мертвенный оттенок, губы посинели, как у сотен людей, виденных Орландо за последнее время.

- Почему тогда я ее не видела? – она опустилась в кресло, уже не глядя на его обивку. И Орландо поспешил добавить:
- Потому что вы смотрите на мертвых, а баронесса на тот момент была еще жива. Я нашел ее за крепостной стеной, при смерти, и отнес в больницу в Касаблас.

Остаток его фразы повис в воздухе – дверь за тайной советницей хлопнула, и хлопок далеко раскатился в пустом помещении.


На следующий день с утра дворец ожил. Высунув нос из-под одеяла, Орландо обнаружил нескольких человек. Они больше походили на узников концлагеря, но начали потихоньку убирать и чистить в меру своих возможностей. Первым делом его вытряхнули из постели и заставили помыться: грязь отходила лохмотьями, он три раза поменял воду, прежде чем она стала более-менее прозрачной. Глядя на свое тело в запотевшем зеркале ванной, Орландо внезапно понял, что стал стариком. Незаметно, исподволь, время изменило не только его душу, но и его тело. Неопрятные, отросшие волосы были почти полностью седы, и редкая щетина на впалых щеках серебрилась инеем. Только глаза остались прежними, но в них он боялся заглядывать слишком глубоко, ибо знал, что они никуда не ведут - это были два коридора в пустоту.

Орландо был все таким же сухим и поджарым, как и всегда, но теперь в его фигуре читался возраст. Плечи уже не распрямлялись до конца, и движения стали короткими и скованными. Что поделать, время никого не щадит.

С удивлением он наблюдал, как дворец приходит в порядок: комната за комнатой, зал за залом. Позолота потускнела, росписи отсырели, но сейчас просто чистота смотрелась немыслимой роскошью. Кто были эти люди, которые не побоялись прийти в самое сердце зачумленного города, в гости к живому мертвецу? Их прислала госпожа Брадаманте, которая ничего не сказала, но ужаснулась тому, до какого состояния дошел правитель страны.

- Хватит умирать! Даже если мы заболеем, нас вылечат. Теперь точно вылечат, а это значит, пора начинать жить заново. Если чума пощадила нас среди тысяч других людей, это что-нибудь да значит. У нас много работы, очнитесь сударь, и снова станьте собой!... – эти слова звучали в ушах Орландо, заставляя его переламывать свое механическое существование, и снова начинать мыслить и чувствовать. То, что он полностью отключился, стал ходячей деревяшкой, помогло ему выжить и не сойти с ума, но теперь надо было просыпаться.

Он сам чувствовал, что пора – в Амаранте ощущалось движение. Даже сквозь оконные стекла и решетки Сигизмундова сада, он чуял жизнь. Чума отступила, почти полностью опустошив город и его окрестности, но гордая и прекрасная Амаранта все же устояла. Потихоньку и помаленьку, с опаской и оглядкой, люди стали возвращаться на обжитые места. Пустоту и холод находили они в заброшенных домах, помеченных смертью, но неистощима людская энергия – редкие, горячие огни стали зажигаться в окнах домов все чаще.

Но еще больше огней было на улицах. По распоряжению замминистра внутренних дел сожжению подлежала вся утварь из чумных домов. Безобидные на первый взгляд вещи таили в себе страшную угрозу. Тетушка Чума скалилась черными деснами, норовя ухватить наивную и жадную жертву, напоминая, как пришла в город блестящим септимом. Это оказалось не так просто, ибо вернувшиеся жители не желали отдавать свое добро и даже пытались прихватить чужое. Но тут госпожа Брадаманте была неумолима: лучше быть живому в пустом доме, чем мертвому в обставленном.

Пустые помещения тщательно осатривались санитарными бригадами, окуривались можжевельником, заливались уксусом. Жуткий запах горелых тряпок, болезненных миазмов и уксуса витал на улицах Амаранты, а черные хлопья сажи падали с неба и оседали на одежде. Все, кто пережил это время, вспоминали потом Черные дни, в которые не было видно солнца, но зато надежда светила ярче, чем когда-либо.

Тузендорф тоже поправился. В один прекрасный день бледная тень министра внутренних дел нарисовалась в кабинете Орландо ровно в 19.00, в час его всегдашнего доклада. Был барон бледен, худ, кожа свисала складками, делая его похожим на старый, потертый кошелек, но в глазах уже плескалась энергия. Правитель так обрадовался его приходу, что даже велел подать ужин на двоих прямо в кабинет. И пусть у него не было сейчас хорошего повара, и ужин состоял из куриного супа и хлеба, но он был счастлив разделить его со своим министром.

- Как вы себя чувствуете?

- Примерно так же, как вы, только у меня еще ноги не ходят.

- Это, знаете ли, великолепно. Вы, господин Тузендорф, можете считать себя уникальным человеком: в то время, как пол-страны вымерло от чумы, вы подхватили нервную лихорадку. Как ваша семья?

Министр часто-часто заморгал и положил ложку, которая заплясала в его пальцах. Орландо даже испугался перемены в его лице.

- Моя супруга в порядке, спасибо. И старшая дочь тоже...

Он замолчал, а правитель не решился расспрашивать его подробнее. Тягостное молчание повисло в кабинете, пока Тузендорф не успокоился и не взял себя в руки.

- Простите, Ваше Высокопревосходительство, я немного расклеился, это пройдет. Должен сказать, что я очень расстроен тем, что так глупо заболел в трудный для всех момент. Моя помощь была нужна, как никогда, а я не был способен даже ложку держать.

- Перестаньте...

- Я понимаю, что это глупо, но я действительно чувствую себя виноватым. Будто я специально отсиделся в углу, в то время как другие умирали. Вы знаете, из моего департамента осталось только шесть человек, это уму непостижимо!

- Гм, а из рабочих кожевенной фабрики не осталось вообще никого, так что вы еще легко отделались.

Тузендорф немного помедлил, а потом заговорил тихо и уверенно, словно специально готовил речь:

- Ваше Высокопревосходительство, в то время, как я болел, госпожа Брадаманте исполняла свой долг, и она прекрасно справилась. Гораздо лучше меня. Мы с вами работали долгое время, видели много хорошего и плохого, но я понимаю, что даже самая лучшая лошадь однажды начинает хромать. Я уже немолод, не очень здоров и не так расторопен, поэтому я пойму, если вы сочтете, что есть более достойные кандидатуры на мое место. И с радостью порекомендую именно госпожу Брадаманте – она сумеет работать не хуже меня.

У Орландо даже глаз дернулся, такого он никак не ожидал.

- Вы хотите на пенсию?

- Я не то, чтобы хочу... Нет, вы не подумайте, я буду счастлив служить вам до последнего вздоха. Но я все понимаю и думаю не о себе, а об интересах государства...

- Что вы мне голову морочите?! – рассердился правитель. Только душевных терзаний сотрудников ему сейчас не хватало. – Я не предлагал вам уволиться. Будьте уверены, если я сочту вас неподходящим для должности министра, вы об этом узнаете без всяких церемоний. А госпожу Брадаманте я у вас заберу, у меня на нее свои планы, так что скажете ей, чтобы готовила дела к передаче.

К передаче кому? Тузендорф с ужасом думал, что министерство придется комплектовать заново. И не только министерство – Амаранта обезлюдела, превратившись в призрак. Случись несчастный случай с каким-нибудь костром, и некому будет принести воды, чтобы потушить пожар.

Министр вздохнул и покорно кивнул. Они доели суп, и теперь он достал свою черную папочку, приготовившись докладывать обстановочку. Орландо слушал его молча, стоя у окна – дела обстояли хуже некуда. Очередной закат догорал над городом, как погребальный костер, и правитель провожал его взглядом, внимательно рассматривая каждую веточку Сигизмундова сада. Они сейчас были такими же голыми и беззащитными, как и эти веточки. Хвала небесам, у Драгомила тоже все было плохо, да и хвала ему самому, что он почти двадцать лет назад подсуетился и убрал Вильгельмину. С нее вполне могло статься дожить до сегодняшнего дня и похоронить их всех.

Тузендорф монотонно бубнил про то, что продуктов на рынке не хватает, окрестные села тоже здорово пострадали от чумы. Цены на самые простые продукты заоблачные, и пока нет ресурсов для того, чтобы переменить ситуацию.

- Везите из Ферсанга.

- Уже послали и в Ферсанг, и в Арпентер. Даже в Ландрию снарядили корабли, но там сейчас тоже неспокойно...

- Очень хорошо, что неспокойно! Иначе нам бы всем тут хана пришла довольно быстро. Как вы думаете, сколько времени понадобилось бы королеве Вильгельмине, чтобы высадиться здесь и объявить протекторат ландрской короны? Полоумная Ферро может сколько угодно кричать, что я убийца, но я знал, что делаю, и знал зачем.

- Кстати, о баронессе... – Тузендорф с опаской посмотрел на правителя поверх очков, но тот вроде не возражал. – Госпожа Ферро идет на поправку, чувствует себя гораздо лучше.

- Это она сама вам сказала?

- Судя по тому, что она уже вовсю материт правительство и кидает кашей в персонал...

Орландо улыбнулся: значит, выздоровеет. Ведь он, вопреки здравому смыслу, вытащил полумертвую баронессу с могилы, когда заметил, что на ее лице тают снежинки. Он тащил ее на себе до больницы, где сдал ведьмам со страшными птичьими клювами. Честно говоря, Орландо не надеялся, что она выживет, но почему-то сейчас, услышав, что ей лучше, вдруг испытал невероятное облегчение.


Фон Тузендорф обалдел, увидев улыбку на лице правителя, а Орландо отпустил его жестом, снова повернулся и стал смотреть в окно.

- Черт с тобой, живи. Живи подольше, раз она так хотела. И хотя повесить тебя мало, но с той минуты, как я узнал, что ты будешь жить, мне стало легче. Много легче.