Светлов, Гренада и Иосиф-Эмигрант

   Boris S. Gotman, Ph.D

   Во времена нашей комсомольской молодости поэма Михаила Светлова "Гренада" была не только популярна, но и по-настоящему любима.

   Сам Михаил Светлов об истории написания своей «Гренады» рассказывал, что в 1926 году где-то в глубине двора на Тверской увидел вывеску "Гостиница "Гренада".
 
   Он тут же решил, что надо обязательно использовать это редкое красивое имя.
 
   Например,  написать серенаду. 

   "Гренада, Гренада, Гренада…" - начал он мурлыкать... 

   Но кто же её будет напевать? Испанец – примитивно… Пока пришёл домой, он, как выходец из Украины,  уже понял, что это будет конечно же родной украинский хлопец…

   Эта версия, неоднократно рассказанная самим поэтом, считается основной.
 
   А вот я в 60-е годы прошлого века услышал  другой вариант истории и содержания этой популярнейшей поэмы, после чего даже ощутил некую особую причастность к её герою.

   Дело было так. Во Вьетнаме шла война между коммунистическим Севером и проамериканским Югом. США начали массированные бомбардировки северных районов, и южане при их поддержке потеснили коммунистические отряды.
 
   В военном училище, где я тогда учился, состоялся митинг в поддержку "правого дела вьетнамского народа", на котором нам было сказано, что ситуация напоминает сложившуюся перед гражданской войной в Испании. 

   И что командование в положительном ключе рассмотрит рапорты курсантов, выразивших желание помочь братскому вьетнамскому народу в борьбе с американскими агрессорами...
 
   И все написали рапорты.

   После того, как вся наша рота дружно подала написанные под копирку рапорты, меня вызвал начальник политотдела.
   
   Потому что я, как и многие в моём возрасте, писал стихи.
 
   Время от времени их печатала окружная газета, о чём, конечно, в политотделе  знали.

  -Областное начальство, - начал он без предисловия, - пригласило  наших курсантов выступить на смотре художественной самодеятельности. Было бы хорошо, чтобы ты написал какое-нибудь стихотворение о справедливой борьбе вьетнамцев и выступил с ним.

   Он внимательно посмотрел на меня и закончил свою речь:

  -Командование не сомневается,  что ты не подведёшь! Желаю творческих успехов. Через два дня прошу с текстом ко мне. Свободен!
 
   В назначенный день отнёс довольно складный  вирш, начинавшийся словами из светловской  "Гренады".
 
   Затем шли вкрапления строк  из  "Генерала" Константина Симонова, посвященного  Мате Залке – легендарному герою  Гражданской войны в Испании генералу Лукачу, которые плавно переходили в рифмованные газетные сообщения о вьетнамской войне и нашей бескорыстной помощи сражающемуся братскому народу.

  -Товарищ полковник, Ваше задание выполнено! Написал!

  -Давай сюда!

   Я вынул из сумки листки и отдал полковнику.

   Опускаю детали. "Поэма" была одобрена,  на смотре получила первое место, текст забрали для печатания в одном из центральных изданий, несколько раз читал её на областном телевидении.

   Но недели через две после прочтения этого творения на праздничном "Голубом огоньке" меня опять вызвал начальник политотдела.

  -Садись, - сказал он мне, когда я вошёл и доложил. Потом, когда я аккуратно присел к тумбочке перед его огромным столом, он продолжил:

  -Тут, понимаешь, какое дело. Тебе надо завтра  в 9 часов прибыть к главному военному цензору округа, это рядом с комендатурой. Что-то надо подправить в твоём последнем сочинении. Сам понятия не имею, в чём дело… Полковник Е.,цензор, всё тебе объяснит.

   На этом наша беседа закончилась.

   Вернулся в казарму, доложил о вызове ротному, майору Орлову.
 
  -Говорил, что твоё сочинительство добром не кончится! Ты же прирождённый строевик, зачем в писатели лезть?! – вычитывал он, выписывая мне увольнительную.
 
   Мне его пессимизм понятен не был.
 
   Всё в стихах было вроде в порядке.
 
   Что плохого в словах "Гренада, Гренада, Гренада моя"?
 
   Или какую военную тайну выдал строками: "Степной городок в деревцах потонул, Здесь спят ребятишки под стартовый гул, Не делящий сутки на ночь и на день, Стремительных крыльев проносится тень, И смотрит с волнением русская мать, Как учится парень вьетнамский летать…"?
 
   Так что я совершенно не волновался перед визитом в военную цензуру.

   Назавтра выяснилось, что не волновался по недомыслию…

   Когда вошёл в кабинет цензора и представился, он показал рукой на стул  с другой стороны его большого письменного стола.
    
   Цензор взял в руку тонкую пачку листов. Я сообразил, что в этой пачке находится моё "творение".
   
  -В нашей стране, - начал он, - любые документы перед публикацией  должны пройти проверку  на предмет отсутствия в них сведений, запрещённых к огласке или порочащих социалистический строй.
    
   Цензор сделал небольшую паузу и продолжил:

  -Ваше стихотворение о войне во Вьетнаме, направленное в "Красную Звезду",  переслали нам для проверки и выдачи разрешения. Я мог бы просто запретить его, ничего Вам не объясняя – ведь не всегда Вы получаете ответы из редакций, в которые посылаете свои стихи.

   Он опять замолчал, а я пытался сообразить, что же "запрещённого  к огласке" или "порочащего социалистический строй" может быть в моей несчастной "поэме".

   Как будто прочтя мои мысли, цензор сказал:

  -Молодые авторы иногда имеют самое  поверхностное представление о том, о чём пишут. Или вообще не имеют.

   Он опять замолчал, как бы давая мне возможность осмыслить, что именно к этой категории он относит меня.

  -Достаточно много таких авторов, - продолжил он, - ни за что, ни про что испортили свои жизни. И мне хочется предостеречь от этого Вас.
   
   Вы думаете, что обозначенная в Вашем стихотворении  связь "Гренада" Светлова – гражданская война в Испании – Отечественная война – война во Вьетнаме логична и правильна с политической точки зрения.

   Вот мы сейчас  проверим Ваше предположение и увидим, куда оно может завести, -  цензор заглянул в листки, которые продолжал держать в правой руке. – Вот первые строки Вашего произведения:
 
          "Мне памятны с детства Светлова слова:
          "Гренада, Гренада, Гренада моя,
           Я хату покинул, пошёл воевать,
           Чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать".

   Я уже не говорю, что войну с Франко республиканцы  проиграли, поэтому политически неправильно соотносить ту войну с нынешней вьетнамской.
    
   Он положил  листики на стол, внимательно посмотрел на меня и  вдруг спросил:
   
  -А где Вы вообще видите связь "Гренады" Михаила  Светлова с  гражданской войной в Испании?
      
   Где сказано, что это об Испании?
 
   Какой эскадрон имел в виду Светлов? Красный?
   
  -Конечно, красный! – уверенно ответил я.
   
  -Почему Вы так решили? – возразил цензор. - В поэме нигде об этом не сказано, не упоминаются ни коммунисты, ни комсомольцы!
   
   Опять пауза, после которой он опять спросил:
   
  -А Вы обратили внимание на строки:  "Ответь  Александровск и Харьков ответь, Давно ль по-испански вы начали петь?" Почему Александровск?! – он опять посмотрел мне в глаза.
   
  -Не знаю, - ответил я. А что я мог ответить? Такого оборота я никак не ожидал.
   
  -Так вот, молодой человек, - продолжил цензор, - Александровск был во времена нашей гражданской войны одним из оплотов анархистов!
 
   А Харьков оставался центром анархического движения Украины как  во время гражданской войны, так и после неё.
 
   И "Яблочко-песня", хотя её пели и красные, и белые, и зелёные, была излюбленной песней анархистов!
 
   А Нестор Махно очень интересовался анархизмом в Испании, отцами которого были русские Кропоткин и Бакунин.
 
   После гражданской войны в России  Махно, живший в эмиграции в Париже, консультировал испанских анархистов, которые до сих пор считают его своим духовным отцом наряду с Бакуниным и Кропоткиным!
 
   Вот почему Светлов написал, что Александровск начал петь по-испански!

   Опять пауза. Я был просто ошарашен!
 
   А цензор  продолжил:

  -Республиканцы в Испании проиграли именно из-за анархистов, - сказал он, - а Вы этих самых анархистов воспеваете!

  -Я и в мыслях такое не имел!

  -Представьте,  я Вам верю, иначе с Вами говорили бы совсем в другом месте. Так вот, предположим, я закрою глаза и подмахну разрешение. Ваша поэма, скажем прямо, далеко не вершина поэзии, расходится многомиллионным тиражом.
 
   Что же Вы думаете, из миллионов читателей не найдутся несколько человек, знающих то, что я только что рассказал Вам?!
 
   Ещё больше людей знают, что Михаил Светлов в двадцатые годы активно сотрудничал с троцкистами, даже печатал в своём доме их листовки!
 
   А среди республиканцев в Испании было много приверженцев троцкизма.
    
   Он опять помолчал. Посмотрел на меня и вдруг спросил:

  -Как зовут Вашего отца?

  -Самуил Исаакович, - ответил я. 

  -А братья у него были? – продолжил спрашивать цензор.

  -Насколько я знаю, - ответил я, - был один брат, который пропал без вести в двадцатые годы.
 
  -Вы никогда не слышали об Иосифе –"Эмигранте"? – задал он новый вопрос.

  -Нет, - совершенно честно ответил я.

  -Так вот, - продолжил цензор, - Иосиф – "Эмигрант" это партийная кличка Иосифа Исааковича Готмана, видного анархиста.
   
   Он опять взял в руки уже знакомые мне листки, перевернул пару страниц и начал читать:

  "Готман, он же Гутман, он же Гетман, Иосиф Исаакович (кличка  "Иосиф-Эмигрант"),  1890-1920 гг., анархист, из мещан, типографский рабочий.
   В 1905-1907 боевик-террорист, в 1907 эмигрировал в США, участвовал в русском и еврейском анархо-синдикалистском и профсоюзном движении  "Союза русских рабочих".
   В 1917 вернулся в Россию, участвовал в анархистском профсоюзном движении в Одессе, проявил себя как хороший организатор.
   В период германской оккупации Украины вступил в партизанско-повстанческое движение, организовал несколько успешных налётов на немецких оккупантов, боролся против гетмана П. П. Скоропадского.
   Осенью 1918 участвовал в создании Конфедерации Анархистов Украины (КАУ) "Набат"; избран в Секретариат (оставался в его составе до конца 1919).
   С января 1919 вместе с Секретариатом находился в Харькове.
   В конце января - феврале, а затем в марте 1919 по поручению организации дважды ездил в Гуляй-Поле, установил связь между КАУ и махновским движением. Представил Секретариату КАУ негативный отчёт о махновцах и о Гуляй-Польском союзе анархистов.
   В 1919 несколько раз был арестован органами ЧК.
   В мае-июне 1919 участвовал в нелегальной анархической деятельности в Харькове, в августе 1919 присоединился к Революционной Повстанческой Армии Украины (РПАУ),  с сентября 1919 член культпросветотдела Военно-революционного Совета (ВРС) РПАУ.
   В начале января 1920, с приходом красных, вел анархическую агитацию среди красноармейцев в Александровске, за критику советских властей арестован ВЧК, но  в конце сентября 1920 освобожден по условиям военно-политического соглашения между советским правительством Украины и ВРС РПАУ.
   В том же году по заданию КАУ выехал вместе с несколькими товарищами в Гуляй-Поле, но по дороге все трое пропали без вести в районе Миллерова.
   По неподтверждённым данным,  был арестован и расстрелян  чекистами".

   Цензор закончил читать, положил листки на стол:

  -Думаю, - сказал он, - Вы понимаете, какое "красивое" дело может получиться?..
 
  -Нет! – ответил я. – Даже, если этот анархист и есть мой пропавший 46 лет назад дядя, какую ответственность за него я могу нести?!
   
  -Конечно, теоретически Вы правы, но только в том случае, если, как бы это сказать, не являетесь продолжателем и наследником его дела и не собираетесь мстить советской власти за гибель Вашего близкого родственника. Предполагаемого, скажем,  родственника.
   
   Но если захотят представить Вас продолжателем его антикоммунистической и антисоветской деятельности, объяснят, где надо, что Вы умышленно используете поэму троцкиста и почитателя анархизма Светлова, которая начинается так, - цензор на секунду прервал свою речь, а потом с выражением продекламировал:

   "Мы ехали шагом,
    Мы мчались в боях
    И «Яблочко»-песню
    Держали в зубах.
    Ах, песенку эту
    Доныне хранит
    Трава молодая -
    Степной малахит."

    Закончив читать, спросил:
 
   -Как Вы понимаете смысл этого куплета?
 
   -Ничего антисоветского  в этих строках не вижу, - ответил я. 
    
   -А напрасно! - парировал цензор. - Вы обратили внимание что «Яблочко» не пели, а "держали в зубах"!? 
 
   Почему Светлов написал так?!
 
   Да потому что петь этот анархистский гимн уже было нельзя! – он торжествующе посмотрел на меня, - надо было держать его глубоко внутри.
 
   Цензор замолчал, давая мне возможность проникнуться услышанным. Затем спросил:

  -А как Вы понимаете, почему "песенку эту" хранит не человек, не люди, а "трава молодая, степной малахит"?

  -Потому что герой песни, "приятель-хохол" погиб, - ответил  я, - и никто это не заметил, "…отряд не заметил потери бойца…", он остался лежать в степи.

  -Похвально, - сказал цензор, - верно, но тут есть одно но: когда Иосиф -Эмигрант жил в Америке, его там называли, как Вы думаете как? – он сделал многозначительную паузу и торжественно провозгласил, - "Хохол"!

   Именно "Хохол"!
 
   А "Эмигрантом" он стал, уже вернувшись в Российскую империю.
 
   И в этой степной траве его расстреляли неизвестные чекисты.

   Поэтому и хранит эта трава-малахит гимн анархизма, который "Иосиф-Эмигрант", он же Хохол, он же Иосиф Исаакович Готман  "держал в зубах"! 

   Вот и получается, что Вы умышленно вплели в стихи о Вьетнаме реквием по Вашему дяде,  что можно расценить, как попытку идеологической диверсии!
   
   Тем более, что упоминаемая Вами "Гренада" Михаила Светлова никакого отношения к Гражданской войне в Испании не имеет!
    
   Цензор замолчал и выжидающе посмотрел на меня.
    
   Я пытался осмыслить услышанное.
    
   С одной стороны, это какой-то бред. Но с другой, всё сказанное цензором было очень стройно и логично. Особенно в свете опубликованных в последнее время рассказов и воспоминаний о сталинских репрессиях, когда людей уничтожали за менее серьёзные прегрешения, чем те, которые, по словам цензора, могли инкриминировать мне.
   
   И вдруг я, наконец, вспомнил, что в моей голове "Гренада" Светлова связана с войной в Испании не только потому, что на митинге нам было сказано, что ситуация во Вьетнаме напоминает ту, которая была перед гражданской войной в Испании: 
    
  -Товарищ полковник, - стараясь говорить как можно  спокойней, сказал я цензору, - "Гренада" Михаила Светлова имеет самое прямое отношения к Гражданской войне в Испании!
   
  -Какое же? - с иронией, но и с некоторой заинтересованностью спросил он.
   
  -Эту поэму прочёл в 1936 году в Париже Илья Эренбург на встрече с левой интеллигенцией, после того, как вернулся из Испании.
 
   Он увидел там паралич республиканской власти и признаки готовящегося мятежа.
 
   Эренбург прочёл эту поэму, переводя с ходу на французский язык:
             
                "Гренадская волость в Испании есть...
                ...Я хату покинул. Пошел воевать,
                Чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать..."
   
   Он сказал:  "Над Гренадской волостью нависла опасность. Враг приближается. Бейте тревогу!"
   
   Именно после этого  прочтения Эренбурга "Гренада" стала очень популярной за границей, а совсем скоро разразился мятеж…
 
   Вот, собственно, что я хотел рассказать об услышанной тогда связи поэмы Михаила Светлова "Гренада" с видным деятелем анархистского движения на Украине  "Иосифом-Эмигрантом".
 
   Приведенный выше текст является фрагментом моей небольшой повести "Колокол по иллюзиям", посвящённой 50-летию первой публикации в СССР романа Эрнеста Хемингуэя "По ком звонит колокол".