Мой Бердянск

(ровно год назад)

В Бердянске на второй или третий день нашего пребывания дул веселый сумасшедший ветер, десятки метров в секунду. Волны стаей бродячих собак набрасывались на берег, словно хотели его покусать. И при этом громко орали. Я только пришел на пляж, как тут же ушел. А люди упорно заходили, мужественно плавали.
Дочь пыталась меня сфотографировать, но ветер так дул, что перекосил телефон и хотел вырвать его из ее рук. Когда это не удалось, он перекосил сам горизонт. Ветер носился, хохоча и завывая, швыряясь полиэтиленовыми пакетами и песком. Чуть не унес у нас стакан креветок, но мы с велосипедом не растерялись, догнали и отобрали стакан. Креветки, между прочим, были довольно крупные.
Трудно сказать, чем бы это кончилось, но, к счастью, в частном секторе кто-то жарил шашлыки; ветер учуял запах и помчался туда, наверное, шампуры расшвыривать.

Ехал в пиццерию, таща на себе ноутбук, чтобы с хорошего интернета обновить антивирус и работу в редакцию отправить. Глазел и думал: вот это сейчас запишу в статусе. И вот это. А это – так вообще, и такими словами, что ух!.. Приехал, необходимое по работе сделал, а остальные мысли разбежались. Все, кроме одной, которую я и записал. Собственно, не мысль, а простое наблюдение.
Итак, город Бердянск, улица Центральная возле пиццерии "Челентано". Маленькие дети носятся в полумраке, налетая на прохожих, визжат и кривляются. Это так мило, подумал я, выковыривая из-под ног очередного малыша. Теплая ночь, беззаботность родителей и близость пиццы сводят деток с ума.

Девушка пришла на пляж вся из себя эдакая, и так элегантно, с оттопыренным мизинчиком присела на топчан, что в радиусе сотни метров воцарилось настороженное молчание. Тетки с детьми, ляжками, пузами и мужьями с пивом переглянулись. Но девушке позвонили, она сказала в трубку "Я пОняла!" – и тут же все вокруг заулыбались: своя.

Пью двойной эспрессо в кафе "Віденські булочки" и думаю: что это мне так удобно чашку в руке держать? Присмотрелся – ага! Ручка слегка перекошена вправо. Вот молодец, кто это придумал... Однако как же быть, если кофе пьет левша?

Пробил камеру своего велосипеда, много ходил пешком. Потом поставил запаску и поехал на хоз. рынок за резиновыми заплатками и клеем. Ремнабор велосипедиста называется здесь "Дальняя дорога".

Ветра нет. Волн нет. Море тихое и гладкое. Мест на пляже тоже нет. Но где вы видели, чтобы наш человек не нашел места под солнцем?
А я нашел место в тени, на лавочке. Оказывается в Бердянске не просто лавочки для посидеть, а патриотически-винтажные, с гербом города и завитушками: для посидеть и подумать.
Тут же неподалеку в парке фонтаны со струями и за ними – памятник Пушкину. Поэт любуется струями, я – и струями, и Пушкиным. При этом я думаю: откуда это – под сенью струй? Не из Пушкина ли? В данном случае он у нас не под, а за. И вообще, что это такое – сень? М-да. О чем только не думает голова сама по себе в приморском городе солнечным днем.

Видел художников за работой. Рисовали что-то на стенах кафе и на тротуаре возле него.
– Можно вас сфотографировать? – спросил я, будучи интеллигентным до отвращения.
– Так мы еще не закончили, не надо, – застеснялись они. – Ну, если очень хотите, встаньте вооон туда и оттуда снимайте.
Я оглянулся. За спиной у меня на тротуарной плитке был нарисован желтый круг. Дескать, отсюда самый выгодный ракурс.
Художники оказались не стеснительными, а практичными.

Не рояль и не в кустах. Пианино находится на площади в Бердянске в ста метрах от набережной. Время от времени к нему подходили любопытные и пытались что-то сбацать. Звуки не доносились. Видимо, пианино играет свою роль без звука, одним присутствием. Как настоящий артист, оно в гриме: разрисовано узорами.

Трехколесный велосипедик в виде памятника самому себе стоит на одной из центральных прогулочных улиц Бердянска. Написано: «Подарок от Е. Попова» и еще почему-то «Счастливое детство». Даже странно, что мне удалось заснять его без людей. Граждане отдыхающие непрерывно фотографировались, сидя на нем поодиночке и группами. Постоянно стояла очередь. Очень забавно было пару раз в день, проезжая мимо на велосипеде, остановиться рядом, глазеть и думать: если вы так любите велосипед, то почему не берете его напрокат и не катаетесь? Но это риторический вопрос. Не любят они велосипедов, а любят фотографироваться на память с любой достопримечательностью. И это правильно. Я имею в виду фото. А вот не ездить на велосипеде – это неправильно! Лично я в Бердянске ни разу не воспользовался ни одним видом транспорта, кроме велосипеда.

Увидел ротонду на берегу и сочинил вот что:
«Динозаяц и ротонда»
Однажды Динозаяц пребывал в плохом настроении, потому что все время думал не о том.
– Как неудобно устроена наша психика! – бушевал он. – Она же залипает на приятных моментах из прошлого. А я хочу радоваться сейчас! И не ходить с мрачной мордой оттого, что некая водная стихия, овощ или музыка ассоциируются у меня с неким далеким человеком.
Бушевал он так, бушевал – но в конце концов с присущей Динозайцу изобретательностью вышел из положения.
– Где-то на карте я видел удивительное слово: ротонда, – бормотал он, колеся велосипедом по узким и ухабистым улочкам приморского города. – Что это такое? Не знаю, но чувствую, что надо его увидеть.
И он нашел сооружение, названное этим смешным музыкальным словом, и отныне всегда при виде водной стихии, овоща или музыки думал только о нем. О ротонде.
Для хорошего настроения.

Мы жили в так называемом частном секторе, от города десять минут неторопливой езды на велосипеде по улицам вдоль моря. Днем эти улочки напоминают одну большую семью, где наступил банный день: все ходят в плавках и купальниках, с полотенцами на шее. До моря сотня метров. Вечером то же самое плюс запахи ужина, но ходят уже в какой-то одежде. До любого магазина тоже сотня метров. Нестерпимо пахнет шашлыком, молодым вином изабелла – урожаем воооон того куста, морским прибоем, арбузами и дынями. Девушки ходят босиком. Впереди теплая летняя ночь.

Набегать и перелистываться (сочинил там же прямо на берегу):
Волны набегали на берег и перелистывались, как страницы книги.
– А я не хочу перелистываться! – воскликнула одна волна. – И набегать не хочу. Стоило плыть издалека, чтобы увидеть этих суетливых, шумных, жующих людей!
– Так ведь мы для того и плывем сюда, чтобы набегать и перелистываться, – ответила ей другая волна. – И ни для чего другого.
– И все?
– И все.
– Но как же так...
– Ну, можно еще на людей посмотреть. Они ведь тоже приезжают сюда, чтобы суетиться, шуметь, жевать. И на нас посмотреть.
– Только они каждый раз другие, – вздохнула третья, самая большая волна. – Как и мы.
На берегу сидел человек. Он смотрел на волны и слушал их разговор, потому что приехал сюда именно для этого. Он не был уверен, сможет ли приехать сюда в следующий раз, но точно знал: если сможет, то найдет волны в том же самом месте. Потому что здесь – море, их дом.
Как это здорово, когда друзей всегда можно застать дома!

Всё это я писал, между прочим, с клавиатуры своего самсунга, что довольно неудобно. Хотя спешить мне некуда. Кстати, только недавно обнаружил, где тут спрятан твердый знак. Полгода до этого приходилось хитрить, эвфемизмы выдумывать.
А самсунг у меня потом украли, в Киеве.

Наблюдал на пляже, как молодая женщина, собираясь уходить, надевала шорты. Я решил, что она перепутала и взяла джинсовые шортики своего трехлетнего малыша, такие они были маленькие. Но я ошибся. Вначале она натянула их до колен: дальше они не шли. Она сделала танцующее движение, и шорты таки поползли вверх. Плавно двигая то одной, то другой половиной попы, женщина погрузилась в свою, как бы сказать, одежду почти по ватерлинию. Все еще оставались видны плавки, а дальнейшее продвижение вверх казалось невозможным с научной точки зрения. Однако женщина снова завибрировала бедрами туды-сюды, привлекая взгляды всех мужчин Приазовья на восточном берегу Бердянского залива в северной части Азовского моря. И, опровергая научную точку зрения, наконец застегнула шорты! Раздались неслышные миру аплодисменты, пляжники вновь начали дышать. Женщина могла бы раскланяться под крики "Браво! Бис!", но, видимо, утомилась. Она взяла сына за руку и отправилась на обед, а я понял, зачем дамам такие обтягивающие шорты. Оказывается, они делают линии попы практически такими, как у Дженнифер, извините, Лопес.

Девушка лет восемнадцати сидела возле палатки с сувенирами, каких разбросано по городу Бердянску десятка три. Я хотел написать "работала продавщицей", но она именно сидела на стульчике и покрывала ногти лаком. На руках и ногах. Медленно и сосредоточенно. И не просто лаком, а со всякими этими женскими хитростями наподобие гелей, блесток и тому подобного. Не стану описывать подробно сам процесс, а также в какое легкое платьице она была одета и какие принимала позы. Опишу сразу результат: почти все содержимое палатки раскупили за три часа. И вот у меня вопрос – почему такой простой и эффективный двигатель торговли не применяют остальные труженики малого бизнеса?

День проблем
Вначале в пиццерии «Челентано», куда я прикатил за интернетом, оказался неработающий кондиционер. А потом и вайфай. Только я оттуда вышел, гляжу – переднее колесо спустило. Накачал я его и поехал домой, чтобы не возиться с ремонтом на улице: жарко. Доехал. Вытащил камеру, поставил запаску, пробитую надул и сунул в воду, чтобы найти дырку, заклеить. Пока я все это делал, очень медленно и коварно спустила задняя камера... Пришлось все то же самое проделать и с ней.
Едва я закончил, как из оправы очков вывалилась линза. И я на отремонтированном велосипеде поехал искать какую-нибудь оптику. Потому что без очков для работы я ничего не вижу в телефоне. А кто ж такое вынесет?! После этого сидел, ел еду и пил питье, и гадал: на сегодня приключения закончились или нет?
Приключения на этом таки не закончились. В третий раз пробил камеру – на пятом километре пути на косу. Пришлось брать за много денег такси и возвращаться домой.
На следующий день психанул и разорился на две новые покрышки плюс две новые камеры. Езжу теперь как на танке.

Из мелких внешних событий: Аня села на мои очки не для работы, а для постоянного ношения. После чего сутки я провел в несфокусированном мире. В принципе такой мир неплох, многое становится лучше. В кино на нового Борна мы все равно пошли. Придерживал очки на носу наподобие лорнета.
Из глубинного – постоянные попытки догадаться, что мне хочет сказать вся эта буйная действительность, лезущая в глаза, уши и нос. Прохожие и их взгляды, которые не устремлены на меня, лоскуты их странных разговоров, голос трубы за спиной и запахи еды, и ветер; здесь в центре его нет, но он же ждет на набережной. И конечно море, единственное, что заставляет меня рано вставать. Потому что дома моря не будет.
Все они говорят, говорят и показывают, и тормошат меня: ну как ты не понимаешь! Ну вот же!
Вот проехала на розовом велосипеде девочка лет пяти, и посмотрела мне в глаза внимательным взглядом мироздания. А что я? Я ничего. Сижу на лавке и занимаюсь почти единственным любимым делом в своей жизни: глазею, запоминаю и представляю, как буду это записывать.

По пляжу часами ходит седой мужик с мегафоном и громко жалуется в него:
– Ай ай, столько белых людей, но никто не заказывает полеты на парашюте, катамараны, заплыв на банане... Надо что-то делать, мы останемся без зарплаты!

Вечером поднимались с дочкой от моря на гору по лестнице с веселым именем "инфарктная" – так ее назвали местные. Ловили солнце, смотрели вдаль. Лично я был дум великих полн. Хотя, если честно, не особенно великих.