САША -Чернильные сны-

Это был один из тех осенних дней, когда солнце ещё согревает, и не хочется верить, что лето закончилось. Но воздух пахнет уже по-другому и за ночь остывает… И пока ты выхватываешь у осени эти солнечные дни, словно пытаясь что-то наверстать, мысленно уже несёшься по жёлтым листьям, хрустящим под ногами, сгребая их в охапку и кружась вместе с ними, как они…
Это был один из тех ничем не примечательных дворов, где вдоль узких дорожек стоят «сталинки», «хрущёвки» и редкие машины; где клумбы усыпаны жёлтыми цветами и котами всех мастей и возрастов; где бельё ещё сушат на верёвках перед домом… Где жизнь течёт медленно, а иногда и застывает вовсе.
Это была одна девочка… Самая обычная, тринадцати лет, с разными заколками в волосах и полдюжиной учебников в рюкзаке. Она покачивалась на скрипящих железных качелях, болтая левой ногой и жуя жвачку.
Её звали Саша.

***
«И я, ты знаешь, стараюсь, и учу их, и пересказываю, и получается хорошо. Мне нравится. Представляю себя каким-нибудь поэтом. Но чем больше повторяю, тем глупее они становятся, и мне уже хочется спорить, а не учить дальше. Зачем вообще это нужно?! Ммм,  - наморщилась и фыркнула, - поэтому возле доски у меня вместо стихов весь этот спор в голове. И три, три, три…»

***

Саша сползла с качелей и поплелась домой.
Ей не хотелось идти, но бабушка ждала к обеду, а бабушке волноваться нельзя – у неё сердце.
- Сашулечка! Ну, что ты? Супчик уже подостыл! Приходи!
- Да, бабуль, - буркнула Саша из прихожей, стащила кроссовки, не развязывая, плюхнула на пол рюкзак и отправилась мыть руки.
- Что, как дела?
- Никак.
- Вызывали?
- Ага.
- Рассказала? У тебя очень хорошо вчера получалось! С выражением! Чудесно!
- Три балла.
- Как же так… Ты пропустила что-то? Волновалась? А? Саш!
- Мама не звонила?
- Сегодня нет… Может, вечером позвонит…

***
«Мам. Мне не нравится тут. Мало места, мало воздуха, лестница… Бесит. Бабушка запретила приносить с улицы котов или щенков. Они тут все заразные, говорит. Я совсем тухну. Вечером на улицу нельзя. Зачем мы переехали в этот концлагерь? Бабушка только в магазин выходит иногда. Ни с кем не общается. Сплетничать ей неинтересно, а «о высоком» тут неинтересно никому, кроме неё. И мне тоже не с кем поговорить, кроме неё. Если где-то существует моя «родственная душа»… Как ты думаешь, она чувствует, что я есть? Я узнаю её, когда увижу? Я бы очень хотела встретить. Я чувствую, что я не одна. Но мне скучно. Я спать, мам.»

***

Следующий день был дымчатым и прохладным. Сашка помёрзла на качелях, потрепала по загривку рыжую собаку с дружелюбными глазами, отдав ей сосиску в тесте из школьной столовой, и побрела к подъезду. Потому что бабушке нельзя волноваться, и вообще без шапки уже прохладно.
На лавочке возле подъезда сидела в обнимку парочка Сашкиных лет.
- Ты пойдёшь? – спросил мальчишеский голос.
- Ну а чё там делать? – ответил девичий. – Пивка и тут можно попить. Только за вход полтинник отдай…
- У мамки попроси. Пошли!!!
- После воскресенья она на меня наорала, что больше… - и девичий резко оборвался.
Сашка никак не могла найти ключи. Ни в карманах, ни в рюкзаке их не было.
- Ну и долго мы будем здесь пастись???
Сашка поняла, что это адресовано ей, и неохотно обернулась. На неё с негодованием и ухмылкой смотрели две пары колких глаз. И две сигареты.
- Нет, - выдавила Сашка, опустила голову и отправилась к соседнему подъезду, чтобы разгрести содержимое рюкзака – наверняка ключи там.
- Да стой ты! – услышала за спиной девичий голос. – Ключи что ли потеряла?
- Да.
- А чего не позвонишь? Дома нет никого?
- Есть, но я всегда сама открываю…
- Из какой ты?
- Двадцать четвёртая.
- Иди, я открою!
- Спасибо!
- В долгу будешь, а не спасибо! Давай, топай!

Саше всё же пришлось потревожить бабушку стуком в дверь.
Бабушка долго переживала из-за ключей, потом из-за дневника с новой тройкой по математике, потом из-за плохого Сашиного аппетита…
- Мама не звонила?
- Ой, Сашенька, ты знаешь, кто-то звонил, пока я руки мыла. Но я не успела дойти – ты же знаешь, как я хожу! Но это точно была она! Ничего страшного, сегодня или завтра ещё раз перезвонит!
- Да, бабуль, точно она. Ты скажи ей, чтобы после обеда звонила, а не когда я в школе. Я тоже хочу поговорить!
- Конечно, Сашенька! Я просто забыла в прошлый раз сказать, в какую смену ты учишься. Она спрашивала, как у тебя дела. Я сказала, что четвёрочки. Скоро же и они будут, да, Саш?
- Не знаю. Я не верю уже.
- Что ты так… Не надо! Ты у меня неглупая. Только растерялась из-за смены обстановки. Хочешь, я к классной руководительнице схожу?
- Ты что, бабуль! Позор такой! Не надо, я сама подтянусь.

***
«Мам, мне сегодня одноклассник сказал, что я симпатичная. До какого возраста можно играть в куклы? Если мужчины стали делать мне комплименты, значит, я уже взрослая? И в куклы уже стыдно… Хотя, он-то не узнает. Я могу и не играть. Но жалко. Особенно последнюю, что ты дарила. Я ей по утрам причёски делаю. Она правда крутая. Я пробовала ей платья шить. Помнишь, в первом классе у меня были юбка и блузка? Вот, из них. Всё равно мне они уже не понадобятся. Бабушка говорит, что красиво выходит, но я-то вижу, что строчки кривые… Я, наверное, больше не буду шить…
Ладно, мам. Жалко, что ты не перезвонила, мы ждали. Особенно бабушка. Я спать.»

***

Ночи становились всё холоднее, а отопление ещё не работало. Саша спала в носках и кофте, а нос закрывала рукой, чтобы не зудел во сне.
Осенними ночами к Сашке приходили самые остросюжетные и красочные сны. Видимо, воображение усиленно работало, чтобы спасти мозги от скуки. Иногда Сашка была режиссёром, иногда простым наблюдателем. Но ей всегда было интересно засыпать. Когда-нибудь, - и она точно знала, что этот момент обязательно наступит, - она станет писательницей, и будет издавать книги по мотивам своих снов. Но сначала нужно подтянуть русский. Потому что учительница после Сашкиных сочинений трясёт в воздухе её тетрадкой и настоятельно рекомендует зубрить правила и уделять больше внимания предмету.
Утром Саша решила не делать причёску кукле, а сделать причёску себе. Вслепую заплела колосок, и он получился вполне аккуратным.
После уроков, выходя со школьного двора, Саша увидела ту самую девочку, открывшую ей дверь подъезда своим ключом. Саша опустила глаза и прошла мимо неё, но шлепок по попе заставил обернуться.
- Эу, а мы принцессы, оказывается?!
- Нет. Привет! – ответила ей Саша с улыбкой. Она не ожидала, что её вспомнят. И тем более – поздороваются.
- Ну привет. Держи свои ключики. Нашли возле качелей. Дубликаты не делали, хахах!
- Спасибо тебе большое! Я из-за них очень переживала!
- За тобой уже два долга. Да я шучу. Ты домой?
- Угу.
- Пошли вместе. Я Вика. А ты?
- Я Саша. Очень приятно. Ты в каком классе?
- В девятом. А ты?
- В восьмом.
- Я не видела тебя раньше.
- Мы недавно переехали. Я вообще-то раньше жила в деревне. И ходила в школу там. Но многие разъехались, детей осталось совсем мало, и школу закрыли. Поэтому и нам пришлось переезжать.
- Аа, так ты доярка?! Ой, извини. Сигареты есть?
- Нет, я не курю.
- Постой тут, пойду у Славки стрельну. Вон стоит за углом, дымит… Вроде, он.
Через несколько минут Вика подбежала с добычей:
- Держи. Одна тебе.
- Нет, не надо. Спасибо. Я не курю.
- Да я научу, не бойся!
- Нет, Вика, спасибо. Я не хочу и мне нельзя.
- Мама наругает? Это, конечно, причина не курить! – и Вика расхохоталась. – Знала бы, вторую не просила. Одну он и так дал. А за вторую целовать пришлось. Ты у меня теперь нереальный должник!
- Вика, если хочешь, я тебе заплачу за неё… У меня сдача со столовки осталась, - и Саша полезла в карман, но Вика резко одёрнула её руку.
- Ты что, совсем дура? Я пошутила. Просто не хотелось этого урода целовать.
- Ну извини…
- Забей. Забыли.

Через несколько минут они были у подъезда.
Вика сняла сумку и бросила на траву возле лавки.
- Посидим-потрещим? За это мама не наругает?
Саша заулыбалась:
- Давай!

Дома Сашу ждала хорошая новость. Едва услышав, как заскрипела входная дверь, бабушка сообщила, что звонила мама.
Саша галопом поскакала на кухню, забыв разуться.
- И как, бабуль? Что она сказала? А ты ей что?
- Ой, Сашенька, она сказала, что у неё всё хорошо. Работает над какими-то новыми проектами и продвигается вверх. Сказала, что посылку нам отправила. Тебе к новому учебному году подарок!
- Хорошо, а про меня спрашивала??? Что она спрашивала, бабуль? – и Саша запрыгала вокруг стола, как кузнечик, разнося песок с кроссовок по всей кухне.
- Да, конечно, она спросила: как у моей Сашеньки дела? Я сказала ей, что у тебя всё хорошо, рассказала про твою учёбу, про твой колосок, про всё остальное…
- Ну а что ещё, что ещё, бабуль?!
- Сашенька, да мы не очень долго говорили. Она сказала, что звонит с чьего-то мобильного, и это дорого…
- Ну а ты просила после обеда звонить? Не забыла?
- Нет, Сашулечка, ничего не забыла, всё сказала. Она обещала на следующей неделе позвонить!
- Бабулечка, ты умничка!!! – и Саша обхватила бабушку за плечи и стала покачивать, что-то напевая про себя.

***

«Мамочка, зимой здесь совсем невозможно. Снега мало. Везде грязь. Я нашла дедушкины инструменты. На выходных попробую мастерить скворечник. Хочу хоть что-то сделать. От безделья я совсем умираю. Мама, а у дедушки скоро годовщина, ты помнишь?  Я бы хотела к нему съездить. Вот бы собраться всем вместе!
Почему многие умирают ранней весной? Ведь природа оживает, весь мир оживает… А люди умирают… Почему именно сейчас? Как там дедушка? Я очень хорошо его помню. Он был таким светлым. Он меня любил. Может быть, он уже воплотился опять? Вполне может быть. Мальчик он теперь или девочка? Вспомнит ли он меня, если увидит? Думаю, что нет. Почему мы ничего не помним, когда рождаемся? Чтобы начинать всё заново и не бояться старых ошибок? У меня уже столько ошибок… В этой четверти я уже точно не вылезу из троек. И весь год насмарку… Мам, я так скатилась… Бабушка говорит, что сейчас для меня учёба – это главное. Но если главное, то почему у меня ничего не получается? Значит, я ни на что не способна и зря живу? Но я чувствую, что не зря. Ведь раз я здесь – значит, я нужна. Только пока не знаю, зачем. Не могу этого понять.
Ладно. Спи, мам.»

***

Зима редко радовала снегом. На улице было зябко и сыро. Сырость и серость наводили тоску. Саша чувствовала, что ей необходимы события и какие-то перемены, но всё оставалось приторно однообразным. Тройки водили хоровод вокруг её учёбы и привычно располагались в дневнике, но Сашу это почти перестало волновать. Она завела другой дневник. Не тот, с которым ходят в школу. В нём появлялись даты – разноцветными ручками, мысли – синей, и рисунки – простым карандашом. Хотя рисунки Сашу не радовали – потому, что не нравились. Но их всегда можно было стереть ластиком – и Саша знала, что однажды это сделает, а на их месте появятся новые – точно красивые, не в пример нынешним. Но это будет когда-то потом, а пока – жалко, да и для новых рисунков нужно набить руку. Главное, успеть это сделать до приезда мамы, чтобы она могла гордиться своей дочерью. Поэтому в дневниково-изобразительном искусстве Саша практиковалась по несколько раз в день.
Вика стала лучшей Сашиной подругой. Они часто вместе ходили в школу и домой, смеялись, обсуждали Сашину маму и Викиных мальчиков, кормили булками дворовых собак и иногда голубей, красили ногти одним и тем же лаком, купленным в киоске возле школы, передавали друг другу сменку через окно туалета – потому что в школу пускали только тех, кто принёс с собой в пакете сменную обувь, а зачем таскать две пары, если можно взять одну на двоих… Вика даже рассказала Саше, что в девятом классе ты обязана носить стринги, если считаешь себя женским полом. Саша взамен рассказала Вике, что с детства носит в своём сердце какое-то заболевание, которое сказывается ещё и на дыхании, поэтому ей не всё можно – а не потому, что боится.

***

Это был один из тех зимних дней, когда Вика болела и пропускала школу, а Саше после уроков так хотелось побыть на солнышке, что она не спешила домой. Наматывала круги по дворам, каталась на качелях, подложив на сиденье рюкзак или сменку, жевала пирожки из столовой, если некому было их скормить.
Это был один телефонный звонок – просто звонок, короткое «Дззинь!» - но Сашина бабушка в тот момент сидела рядом с телефоном, и через мгновение уже сняла трубку.
Это был женский голос – обычный голос, только будто с прищепкой на носу, но в этот раз он не спешил сдавать проекты и бежать на конференцию… Поэтому, когда форточка на кухонном окне Сашиной квартиры заскрипела, и бабушкин голос заскрипел ей вслед: «Саааша!» - Саша чуть не подавилась, соскочила с качелей, схватила рюкзак и понеслась домой.
- Сашечка, да не беги, маленькая моя! Это мама звонит, не беги, Саш, она сказала, что подождёт!
Слышала Саша или нет, но ноги сами летели по утоптанному грязному снегу к двери подъезда, а потом по ступенькам – выше, выше, и наконец на этаж, где её уже ждала распахнутая дверь.
- Бабуль, что? Бабуль, сердце? - Саша едва переводила дух, и стала соскребать левый ботинок, поддев его правой ногой, а бабушка гладила её по плечам и почти напевала:
- Ласточка моя, не сердце, всё хорошо, разувайся спокойно и проходи. Там мама звонит, она сказала, что подождёт, зачем ты так бежала, а, Саша?
Саша непроизвольно вдрогнула и сглотнула воздух, ей вдруг показалось, что она самая счастливая на свете, и всё у неё обязательно сложится, и мама точно звонит сказать, что купила билет…
- Алло, мамочка!
- Привет, моя хорошая, моя Сашенька!
- Мам. Ты что, простыла?
- Да, но это ерунда, я лечусь.
- Как у тебя дела, мам? Я скучаю по тебе.
- Всё хорошо, работаю. Правда, сейчас на больничном. Но это ерунда. Как твоя школа? Дружишь с кем-нибудь?
- Учёба так себе. А дружить, да, дружу… Вика, живёт в моём доме.
- Почему так себе? Двойки?
- Нет, не двойки, мам. Тройки в основном.
- Это плохо. Ты же понимаешь, что в этой жизни нужно многое знать и многое уметь, иначе ничего не получится.
- Да…
- Старайся. Больше занимайся. У тебя обязательно всё получится, ты же умная, ты же точно в меня!
- Да, мам.
- Вот… Я сейчас могу звонить чаще, потому что на больничном. А так, понимаешь, я с утра до ночи на работе.
- Мам, когда ты приедешь?
- Я буду стараться. Да. Может быть, скоро будет отпуск – но пока не знаю точно…
- Мам, когда ты приедешь?...
- Ну, я пока не знаю… Ты же понимаешь, что квартира в ипотеку. Это когда нам дают квартиру, но она как бы не совсем наша, мы ещё должны за неё…
- Мам, я знаю, что в ипотеку…
- Да…
Мама молчит. Саша смотрит в окно на рыжую собаку, подбирающую крошки возле качелей, и тоже молчит.
- Вот так… Сашенька, позови, пожалуйста, бабушку к телефону. А то я даже не успела с ней поговорить – только поздоровалась, и она сразу потребовала подождать, и стала звать тебя.
- Да... Пока, мам.
Саша отдала бабушке трубку и отправилась в комнату, не снимая куртку.
На кровати лежал дневник – не тот, который с оценками. Другой. Саша взяла его в руки и прижала к губам. Видимо, крошек не осталось, потому что собака бесцельно бродила по двору, помахивая хвостом. По веткам прыгала ворона, и солнышко светило, и стучал поезд где-то вдалеке, а на кухне бабушка громко крикнула: «К чёрту тебя!» - и стала крошить капусту.

***

«Привет, дневник. Наверное, это тупо, здороваться со своим дневником, с которым даже спишь в одной комнате, но пусть будет элемент вежливости. Я решила дать отдых голове, и всю неделю не рисовать. Может быть, во мне накопится творческая энергия и превратится во что-то прекрасное. Ровно через неделю проверим моё обещание, запоминай. Сегодня первый день. Со вчерашнего дня ничего не изменилось. Пока я была в школе, звонила мама и сообщила бабушке, что уже здорова и снова работает. Просила передать мне привет. Долго же она болела, недели две или больше. Когда мы с ней разговаривали?.. Да, уже недели две прошло… Трам парам парам. Мне нечего больше написать. А поскольку рисунков ты теперь не дождёшься – то до завтра! Ах да, Вика наказана за прогулы и по вечерам сидит дома. Её мама приглашала меня в гости, чтобы вместе делать уроки. Но когда Вика сказала, что я троечница, её мама ответила «Эээээ…», и кивнула мне на прощанье.»

***

Дни стали заметно светлее, и Саша чувствовала, что зима вот-вот отступит, и радовалась, и иногда скакала по квартире, размахивая руками, но только чтобы никто не видел. Каждую субботу Вика звала её на дискотеку в Дом Культуры, но Саша отвечала, что бабушка против. Хотя против или нет, она не знала, и не спрашивала – на самом деле, боялась и клуба, и Викиных друзей, и саму Вику, когда видела пару раз в окне, вечером, с бутылкой пива и какими-то незнакомыми людьми. Она, казалось, становилась непохожа на себя, и Саше было её жалко и брезгливо одновременно.
На переменах они наматывали круги по школьным коридорам, особо длинные из них называя «подиумами», и улыбались мальчикам строго из 10 или 11 классов, младше ни в коем случае. Саша «набила руку» на причёсках, и по утрам, если было время – заплетала себе и Вике какие-нибудь мудрёные косы. Вика говорила, что в следующей четверти не позволит Саше прийти в школу с невыщипанными бровями и, жестикулируя в воздухе большим и указательным пальцами, сдобрив свои махинации гортанным рёвом, демонстрировала, как будет это делать, если Саша не справится сама. Неделю назад Вика пообещала Саше не курить в её присутствии, и до сих пор не нарушила своё обещание.
Однажды вечером Саша решила вынести мусор, несмотря на темноту за окном. Да, бабушка права, что после захода солнца этого делать нельзя, но шкурки от подточенных карандашей и смятое троечное сочинение уже не помещались поверх всего того, что собралось в мусорном ведре за день. Саша утрамбовала шкурки в сочинение, захватила ведро и направилась одеваться. По телевизору рассказывали о каком-то изобретении, созданном в Калифорнийском университете, и Саша хихикнула: «У меня ещё три года впереди, всё подтяну, поступлю, дождётесь у меня! Изобрету столько, что на весь выпуск новостей хватит!»
- Иди уже, иди, занозочка моя! – Засмеялась бабушка. – Только аккуратно!
Саша медленно побрела по ступенькам вниз, но странные шаркающие звуки заставили её остановиться в недоумении. Кому-то плохо? Или котёнок застрял в батарее? Или ещё что-то случилось? Саша встревожилась и заспешила вниз, готовая быть медсестрой, пожарным и ветеринаром одновременно, если это понадобится.
Но спасать никого было не нужно. По причёске и куртке она узнала Вику. Но Вика была не одна. На минуту Саша застыла, не понимая, что происходит. Потом поняла, тихо-тихо развернулась и побрела обратно, на свой этаж. Возле двери растерялась – что делать с мусором? Аккуратно вытащила мешок из ведра и поставила возле двери – завтра перед школой нужно успеть выбросить.

***

«Как люди выбирают себе друзей, и кто такой друг? Как отличить его от просто знакомого или одноклассника? Должны ли друзья быть похожи? И внешне, и внутренне…
Почему Вика дружит со мной, и почему я дружу с ней? Про меня понятно. Она почти единственная, с кем я могу проводить время. Не считая бабушки. А она? Для чего ей я, ведь у неё столько знакомых, взрослее и умнее меня. Может, просто потому, что мы соседки?
Дневник мой милый, я хочу спать. Пусть и тебе приснятся твои чернильные сны…»

***

Почему-то Саша стала избегать Вику, притворяясь то больной, то глухой, то очень занятой. Вике было некогда выяснять причины, и она отдалилась в ответ.
В дневнике – который с оценками, а не с откровениями, - стали чаще появляться четвёрки. Саша толком не могла объяснить себе, почему. Кажется, всё как всегда – те же старания, то же количество времени на домашнюю работу. Но ей стало интересно. Ей на самом деле стало интересно, кто, что и когда открыл, что создал, как этим воспользовалось человечество, и для чего это нужно сейчас. Или не нужно. Саша не могла понять, что именно ей нужно, а что нет. И человечеству. Но для того, чтобы это понять, сначала нужно было во всём разобраться.
Пришла весна, принеся с собой много солнца и ветра. Хотелось вдыхать её снова и снова, и пусть она не заканчивается, пусть всегда будет весна, пусть всегда кричат птицы на ветках, пусть оживает на клумбах первая зелень, пусть снятая после школы шапка будет риском и геройством одновременно, пусть бабушка будет улыбаться, сидя целями днями возле окна, пусть у каждого в душе будет это счастье, как у Саши!
Однажды Саша увидела на парте карандашное сообщение, адресованное ей. Подумала, что это розыгрыш, и стёрла ластиком всё, что было написано. Но на завтрашний день появилось продолжение – уже ручкой, и стирать пришлось мыльной тряпкой. В сообщении какой-то мальчик из параллельного класса сообщал о своей симпатии и предлагал познакомиться после уроков в пятницу, назначив время и место – за ларьками.
Саша долго раздумывала… Вдруг это Вика придумала способ для примирения. Тогда идти или не идти? Вдруг она правда кому-то нравится? Но Вика категорически не советовала смотреть на кого-то младше десятого класса. Тогда идти или не идти? Вдруг это что-то совсем другое, до чего не догадаться? Идти!
Вечером позвонила мама. Она долго что-то обсуждала с бабушкой. Бабушка то шептала, то бурчала, то вскрикивала, и Саше было невероятно любопытно, о чём разговор. А вдруг о ней? А если о ней, то о чём именно?
- Сашенька, поговоришь с мамой? – донеслось из кухни.
Саша спрыгнула с дивана и поскакала навстречу телефону, но перед дверью кухни замедлила шаг.
- Да, бабулечка.
Мама много спрашивала и много говорила. Саше показалось, что она взволнована и чем-то озабочена, но чем – Саша спрашивать не стала, потому что был вопрос поважнее.
- Мам. Ты приедешь когда-нибудь?
- Ах! Что это значит? Что значит, когда-нибудь?
- То, что слышала. Да или нет? Просто скажи две или три буквы. Это же несложно.
- Саша! Я приеду, и не разговаривай так! Ты знаешь, сколько у меня работы? И когда последний раз был выходной?
- Хорошо…
- Саша, я приеду, как же я могу не приехать? Ты же моя доченька, и кроме вас с бабушкой у меня больше нет никого… Поэтому я за вас так переживаю. Очень переживаю.
- Хорошо…
- Сашенька, мне обещали дать премию, тогда я смогу купить себе мобильный телефон, и смогу чаще вам звонить.
- Да…
- Подрастёшь, и тебе тоже куплю.
- Хорошо, мам.
- Ну, тогда пока, будь умничкой, целую тебя.
- Целую, мам…

***

Наступила пятница. На всякий случай, Саша с вечера запаслась бабушкиным пинцетом, а утром встала пораньше, чтобы выщипать брови. Или попробовать выщипать. Дело оказалось почти ювелирным и очень болезненным, и Саша с красными, полными слёз глазами бросила пинцет и убежала умываться холодной водой.
Начались уроки, закончились уроки, Саша забрала куртку в раздевалке и, полная решимости, направилась к месту, где её кто-то ждал…

***

Это был обычный день. Весенний, капризно-прохладный…
Это была обычная школа. Со скрипящими дверями, холодным полом, гулом на переменах и будто заговорщеской тишиной во время уроков. Сколько людей выросло в её стенах, научилось писать, считать, и может быть – любить? Где они сейчас, как устроили свою жизнь, помнят ли своих учителей и друг друга?
Это была обычная девочка. Прижимая к животу рюкзак, она сидела в самом дальнем углу школьного забора, где её почти не было видно из-за кустов сирени, ещё не распустившихся. Вздрагивая, она то тёрла рукой нос, то искоса озиралась вокруг. Рукава куртки были испачканы землёй вперемешку с кровью.
Просидев так около часа – точного времени она теперь не знала – Саша встала и медленно зашагала вдоль забора. Домой в таком виде нельзя. В школе, на первом этаже, есть туалет. Но в школу тоже незамеченным не попадёшь. Она подошла к раскрытому окну на первом этаже. Высоко, слишком высоко, и даже если подложить под ноги рюкзак и подпрыгнуть – не поможет. Саша протяжно вздохнула и облизала губы. Ей было обидно, стыдно, но больше всего – не хотелось, чтобы кто-то её сейчас увидел.
Незамеченная – видимо, было время урока – Саша вышла с территории школы через те же ворота, через которые зашла. Они предназначались для въезда машин, завозивших в столовую продукты, и обычно были закрыты. Но сейчас, уже второй раз – повезло.
Мечтая превратиться в призрака, вжав голову в куртку, Саша засеменила в сторону дома. Двор, кажется, был пуст, или почти пуст. На лавочке, возле первого подъезда, сидели две мамы с колясками, но были увлечены беседой и на Сашу внимания не обратили.
Прошмыгнув в подъезд и закрыв за собою дверь, Саша улыбнулась. Большая часть пути – позади. Но оставшаяся часть может стать самой сложной – ведь бабушка иногда встречает её возле порога. Сашины шаги по ступенькам были едва слышны. В подъезде пахло сигаретами  - видимо от этого появилась тошнота, и пришлось ускориться.
- А, это ты? – раздалось сверху. – А я думаю, кто там крадётся?
Это была Вика. Как же не хотелось встретить её именно сейчас. Саша остановилась, но не поднимала голову, поэтому не могла видеть. Кажется, Вика была этажом выше.
- Давай иди, чего остановилась? Подружка! Расскажу тебе вселенскую тайну!
Саша стала подниматься. Тошнота подкатила ближе, к ней добавились одышка и рябь перед глазами. Схватившись за перила, Саша сползла вниз, на ступеньки. Через несколько секунд Вика была уже возле неё. Помешкав, распахнула настежь окно, швырнув в него сигарету, затем подскочила к Саше и начала расстёгивать куртку, что-то лепеча, но и сама не смогла бы разобрать ни слова.

***

- Я не знаю, я правда не знаю и не понимаю…
Саша смотрела в пол. Вика смотрела на неё, включив все навыки детектива, которые только могла.
- Ты не можешь не знать! Раз написали на парте – значит, учатся, значит, бывают в том же классе, что и ты!
- Наверное…
- А имя твоё там было? Или просто «Приходи туда-то…»? Или «Саша, приходи»???
- Не помню. Я совсем не помню, Вик, я не вру.
- Ладно… Я примерно знаю, как надо действовать. Чёрт, я бы уже завтра морды намылила тем, кто это сделал. Ну, не сама конечно. Ну, ты поняла.
- Угу…
- Губа твоя опять закровила, иди промой.
Саша направилась в Викину ванную. В зеркале она была всё такой же, но Вика говорила, что обидчиков нельзя оставить без справедливой кары, да и если оставить – они поймут, что правы.
- Я знаю, я точно знаю, как их найти! – услышала Саша за спиной и разогнулась. Капли воды стекали по её лицу.
- Как мы их найдём?
- Минуточку… Я не говорила, что мы.
- А кто?
- Я.
- Как это? Почему ты, ведь ты же здесь ни при чём!
- Потому что, да потому что посмотри на себя! Ты дохленькая, щупленькая, кого ты собралась искать! Тише воды, ниже травы, поэтому какие-то *** к тебе и полезли! Где часы твои? Мама не приезжала?
- Не приезжала…
- А часы почему перестала носить? Обидка?
- Нет, Вик… Часы… Были сегодня. Их у меня забрали.
- Как забрали? *** эти??? Ну всё, ну это вообще выше всякой меры, ладно мордашку догадаться поцарапать, но часы украсть, это вообще!
Вика сновала вдоль двери в ванную, наполняясь негодованием и злобой. Осыпая проклятиями мнимых обидчиков и угрожая им всеми видами физических и моральных расправ, она пообещала Саше, что до конца следующей недели справедливость будет восстановлена, и мамин подарок к учебному году - возвращён.


***

Бабушка переживала, что Саша вернулась поздно. Но больше ни о чём.
Чтобы отвлечься, Саша взяла дневник. Открыла, хотела что-нибудь нарисовать, но потом подумала, что сначала лучше сделать уроки.
«Почему мы тратим так много времени на то, чего нет на самом деле? Я имею в виду свои мысли и свою жизнь. Иногда я думаю о том, как живут люди в других странах, как живут какие-нибудь существа на других планетах, как молекулы кислорода перемещаются в пространстве, как воспринимает мир инфузория-туфелька, как на самом деле выглядит чёрная дыра. Я думаю обо всём этом огромное количество времени, хотя это время я могла бы потратить на себя. На свою настоящую жизнь. Учить уроки. Рисовать. Читать. Делать зарядку по утрам. Общаться с Викой. Привыкать к людям вокруг, пытаться их понять – мысли, поступки, причины этих поступков. Почему у каждого своя жизнь, и хоть мы и живём в обществе – но каждый сам по себе? Мы соприкасаемся, что-то перенимаем друг у друга, чему-то учимся, но идём каждый по своему пути. И сложности у каждого свои. Что самое сложное для меня? То, что мама далеко. Но зависит ли это от меня? Или нужно принять, как данность? А если принять, то что с этой данностью делать? И как бы я жила, если бы мама меньше любила свою работу?...
Спать, спать…»

***

Викина опека теперь начиналась утром и заканчивалась не раньше, чем Саша открывала дверь своей квартиры, возвращаясь после уроков. Саша пыталась доказать, что причин для такой суеты нет, но Вика изображала серьёзный взгляд и выдавала какую-нибудь короткую, но многозначительную фразу, вроде: «Старшим лучше знать» или «Поговорим об этом позже». Вика по секрету сказала Саше, что начала писать стихи.
- О чём?
- О любви, конечно! О чём ещё люди пишут? Только об этом. Но каждый, как умеет.
- У тебя хорошо получается?
- Конечно, нет… Разве я знаю, что такое любовь… Я, дура, так хотела узнать. Но ничего не вышло, поэтому пусть будут стихи.
Бабушка по привычке купила календарь садовода-огородника, хотя теперь в этом не было необходимости. Вернее, одна необходимость была – кончики волос можно подстригать только на растущей луне, иначе волосы не будут расти.
Светлыми весенними вечерами Саша училась готовить. Блины и жареная картошка ей вполне удавались. Остальное – через раз. Но процесс превращения несъедобного в съедобное и красивое раскладывание его на тарелках доставлял удовольствие.

***

Однажды утром Вика не вышла в школу. Саша бесполезно стучалась в дверь. В недоумении стояла она на лестнице, не зная, что думать и что делать. Потом решила пойти в школу одна: вдруг у Вики что-то случилось, и она уже там? Но, по словам одноклассников, со вчерашнего дня её не видели.
Две контрольные проплыли мимо. На физкультуре во время волейбола Саша получила мячом по голове и, хотя было небольно, отпросилась посидеть на скамейке до конца урока. Перед глазами бегали-прыгали её одноклассники, смеялись, дразнили друг друга и иногда ругались.
Где же Вика?
После уроков Саша быстро побросала всё в рюкзак и побежала домой. Во дворе Вики не было. Дверь квартиры по-прежнему не откликалась на стук. Саша заплакала. Что делать?

Каждый день, по несколько раз, Саша возвращалась к двери. Но попытки достучаться заканчивались только глубоким вздохом и иногда слезами.

***

Саша сидела на качелях, когда к подъезду подъехало такси. Из машины вышла Викина мама. Кажется, на заднем сиденье был ещё кто-то.
Саша сползла с качелей и направилась к дому. В машине была Вика. Её мама достала из багажника пакеты, отнесла на скамейку возле подъезда и вернулась. Почему-то Вика не стала выходить сама, а сделала это только с маминой помощью. Саша стояла в оцепенении.
Что делать?
Викины глаза посмотрели на неё с унылой улыбкой. У Саши дёрнулась рука, но ноги остались неподвижны. Под руку с мамой Вика зашла в подъезд. Дверь захлопнулась.

***

Бабушка неспеша раскладывала варенье поверх лепёшек. Вареники на пару – ещё одно блюдо, которое стало получаться у Саши. И которое она могла уплетать в течение всего дня, пока не закончится. Варенье на этот раз было вишнёвым, самым любимым. Саша аккуратно запечатывала его внутрь теста, каждый раз борясь с соблазном укусить будущий вареник.
- А ты хорошо помнишь своих родителей?
Бабушка провела рукой по щеке.
- Да, моя дорогая. Конечно, хорошо. Они же мои, навсегда, пусть их нет уже полвека. А я всё та же маленькая девочка, хоть мне самой скоро семь десятков.
- Ещё не скоро, целых четыре года!
- Да, это я тоже помню!
- А бабушки и дедушки?
- И их помню. Особенно одну из бабушек. Она прожила почти сто лет, и была здоровой, бодрой и в своём уме.
- А почему ей быть не в своём?
- От старости, Сашенька, всё от неё… Жизнь бьёт не только по организму, но ещё и по разуму. У этой моей бабушки была непростая судьба. В 16 лет отдали замуж. Её семья была бедной, а будущий муж – богатым. Только вот муж был вдовцом с четырьмя детьми. И страшный… То есть, некрасивый. А она – красавица… Плакала, не могла смириться, и жить не хотела, но её спасали, когда топиться ходила. Вот так и пришлось жить. Её никто не спрашивал. А через год и сама родила, а ещё через два муж умер, и осталась она одна с пятью детьми, молоденькая. Вот так и жила, без счастья, но с красотой, только и красота приносила новые несчастья. Тогда женщина была намного более беспомощной и бесправной, чем сейчас.
- Да, мы проходили, что и учиться было нельзя.
- И учиться… Но хуже всего – война. Ох, Сашенька, не сидится людям и не терпится, всё придумывают новые беды. Давай-ка достанем, они готовы, а новые положим, а то за разговорами можно вареники упустить, это не дело!

***

«Мой дневничок! Я купила много акварельных красок и альбом. Пробовала рисовать, но пока это сложно назвать рисунком. Смешение цветов, оттенков и то, как они лягут на бумагу, сводят с ума моё воображение. Это какая-то безграничная красота, необъяснимая, непредсказуемая. Образы, которые я сама никогда бы не придумала. А здесь – они появляются и оживают. Как это волшебно!»

***

На стук в дверь послышалось хриплое: «Сейчас!», и Вика открыла дверь.
- А, подружка моя. Заходи.
- Привет. Как ты?
- Да нормально. Сядь куда-нибудь. Если хочешь есть – сходи сама на кухню, я не пойду.
- Нет, я мороженое принесла. Будешь, или в морозилку положить?
- Не хочу сейчас ничего.
- Ладно. Я быстро.
Вика сидела посреди дивана в каком-то цветастом халате, с грязными волосами, бледная и поникшая. Молчание растянулось, Вика зевнула и легла, бросив на себя плед.
- Я полежу. А ты давай рассказывай, что нового.
- У меня ничего. Вик, давай не про меня. Что с тобой случилось?
- Хых. Что со мной, да ничего со мной, цела и почти здорова, как видишь. Остальное мелочи.
- Где ты пропадала?
- В больничке.
- То есть как? Подожди, это как-то связано с теми ребятами, которые…
- Ааа, точняк. Иди в тумбочке моей возьми. Артефакт твой.
- Какой?
- Ну как какой, только не говори, что ты забыла!
Саша медленно взяла из тумбочки часы и подошла к дивану.
- Вик! Я тебе их подарю! Возьми пожалуйста!
- Ты чего? Это не мои. Зачем?
- Вик, я хочу, чтобы они были твои! Очень прошу, возьми!
- Я не возьму.
- Хорошо, подумаешь и возьмёшь потом. А я пока положу их к тебе, они модные и почти новые, тебе будет красиво, Вик!
- Вот ты пристала ко мне… Это же от мамы…
- Расскажи мне теперь, неужели ты из-за часов, да лучше б ты про них забыла, не стоят они этого!
- Нет… Ни при чём часы твои и ты.
- Тогда что?
- А то, что я залетела, Саш!
- Куда?
- Блиииин… Туда. Забеременела, Саша, я!
- А, да? Ну… Это прикольно, наверное. Молодая мама, это же прикольно! Колясочки и всё такое.
- Колясочек не будет.
- Почему, денег нет?
- Ребёнка нет.
- А как ты забеременела, если его нет?
- Саша! Не беси меня! Ребёнка нет, потому что выкидыш! И я даже не знала, что он был, пока с кровищей не повезли в больницу! Тебе эти подробности зачем?! Ты тут никаким боком, и часы твои, да забери ты их к чёрту, только не надумай в школе болтать, почему я на больничном!
- Вик, ну конечно я ничего не скажу… Пожалуйста, успокойся.
- Да я спокойна.
- Я спрошу, и больше не буду. Только ты не нервничай. А откуда тогда часы?
- Просто я поговорила, с кем надо, и всё решили. Расслабься. Никакой проблемы больше нет. Кого надо, поставили на место. Просто не все из себя что-то представляют, вот и выпендриваются, чтобы хоть как-то выделиться. Выпендриваются перед такими же, как сами. Но чтоб сделать что-то крутое, нужен ум. А чтоб обидеть мышку типа тебя, ума не надо.
- Понятно… Спасибо тебе большое! Я тебя очень люблю! Знаешь, как я мучалась, пока не знала, где ты и что с тобой!
- Я тебя тоже люблю. И всё будет хорошо, Сашечка! Мы же девочки крепкие!
- Да!
- Я даже рада, знаешь. Что всё так. Вот смотрю на тебя – ты маленькая и хрупкая, не тупая и добрая, - и мне хочется быть лучше! А если б осталась ты в своей деревне, ну что я, таскалась бы целыми днями непонятно где.
- Вика, а если бы ребёнок был… Мы бы за ним вместе ухаживали, я бы тебе помогала, я бы не бросила тебя!
- Я не знаю, Саша… Я ведь даже не успела этого понять. И у меня не было выбора. Кто-то парится, как избавиться, а тут само всё случилось. Но если бы я знала, то, может быть, и полюбила бы его раньше, чем дошла до кабинетов, где их убирают.
- Вика!...
- Да молчи, ну что ты мне скажешь? Всё вот так, и пусть будет так. Всё хорошо.

***

Это был один из тех дней, когда город усыпан зеленью, когда каждый жучок и паучок спешит обустроить своё короткое существование, а каждая птица – спеть свою песню. Во дворах пахнет пылью, а в подъездах – парфюмами; но везде точно пахнет солнцем.
Это было место, где много воздуха и света, где никто не мешает, где всё открыто перед тобой, где привычное видится не так, как привык.
Это были обычные девочки. Держа один пакет с семечками на двоих, они молчали, сидя на рюкзаках на крыше нового девятиэтажного дома.

- Высота – это что-то особенное! Я чувствую себя частью этого мира, хоть и маленькой, но настоящей! Единым целым! Здесь и пространство воспринимается по-другому. Нет влево или вправо, вверх или вниз, это как будто единая масса молекул, и ты можешь перемещаться, как тебе угодно. Я ещё никогда не была так высоко!
- Знала, что тебе понравится! – Вика стряхивала с туфель шелуху от семечек, одновременно поудобнее устраиваясь на рюкзаке, одновременно выуживая из пакета самые крупные семечки.
- Вик, я тебе не сказала, но сейчас точно скажу. Мама взяла билет. Вечером приедет!
- Да ты что?! И ты молчала, вот дела!
- Я сама только недавно узнала! От бабушки! Представляешь!
- А почему мы тогда тут торчим! Давай к тебе быстро!
- Да ещё рано. Она часов в семь приедет.
- Аа, ну тогда посидим ещё.

***

«Сколько людей на земле, и сколько земли. Наша квартирка – тридцать метров, и вот у каждого свои метры, у кого-то больше, у кого-то меньше. А какие просторы вокруг! Но люди теснятся, жмутся, надстраивают что-то рядом и друг над другом. Хотя так просто – отойди чуть дальше, протяни провода – и вот уже не тридцать метров, а гораздо больше! И ведь всем хватит, и зачем ипотеки!
Сегодня приедет мама. Мне никак не верится. Я даже не хотела говорить Вике, потому что самой сложно представить. Она изменилась или нет? Изменилась ли для неё я? Не будет ли ей здесь скучно, ведь она привыкла к огромному городу? Чем мне занять себя, куда деться, чтобы дождаться её приезда? Ведь сложнее всего ждать то, чего ждал так долго, и оно вот-вот должно случиться!»

***

В девятом часу Вика, как разведчик со стажем, посеменила по ступенькам, изучила Сашину дверь и тихонько затарабанила в неё.
- Я пришла посмотреть на твою маму! – выпалила она, как только дверь открылась.
- Не посмотришь, Вик. Она не приехала.
- Как не приехала?! Она же купила билеты к тебе! На поезд!
- Купила. Но позвонила и сказала, что проблемы на работе. Так что она не была в поезде, а была на работе.
- Твою мать!
- Зайди, поедим чего-нибудь. Мы тут наготовили с бабушкой.
Стол был накрыт, и еду не стали убирать. Бабушка ушла в комнату читать газету. По телевизору  рассказывали о курсах валют, из-за окна доносились звуки гитары, на кухне бренчал холодильник, недовольный количеством кастрюль внутри.
Вика залезла на подоконник. Саша подошла к столу и обвела пальцем свою пустую тарелку.
- Салат будешь? Их два вообще-то, разных. Ещё есть курица жареная, картошка, ммм, да и торт есть. Что тебе положить?
- Счастья кусочек!
- Этого нет.
- Саш, залезай, давай просто посидим.
Хорошо и спокойно сидеть на подоконнике, прижавшись лицом к стеклу. Ни о чём не думать, никуда не смотреть. Просто позволить наступить вечеру.
По двору застучали чьи-то каблуки.
«Вот так, - подумала Саша, - и я буду стучать каблуками, когда стану совсем взрослой. Утром на работу, вечером с работы».
В песочнице барахтались неуклюжие дети. Саша опять вспомнила о ребёнке, который мог быть у Вики, и вдруг спросила:
- А пельмени хочешь? Мы с бабушкой налепили, морозилка забита. Мама их любит.
- Давай.
В шипящую воду Саша опустила ровно тридцать пельмешек – всегда их считала. Готовые, достала ложкой и разложила в тарелки.
Вика ковырялась вилкой в тарелке, но не ела.
- Чего ты? – спросила Саша, жуя пельмени. – Вообще-то вкусно. Да и на вид нормально. В рекламах не лучше. Так что давай, приступай.
- Предательские пельмени!
- Почему это предательские?
- Потому что их любит твоя мама. И должна была сегодня попробовать. Да я съем, мне несложно, всё равно не ужинала. Но Саш! Что за несправедливость! Ты же так её ждёшь! Какая такая работа, когда тебя ждут? Разве может так быть?!
Саша молчала.
Вика тоже.
- Надо ей по почте отправить! Прям вот так, в тарелке. Саш, давай мою завернём, я же их не надкусывала?
Саша заплакала, но Вика не заметила, потому что подскочила к окну и стала стучать по стеклу пальцами, напевая что-то еле слышно.
- …Может, и к лучшему, понимаешь, Саш! Что я не стала мамой. Что я дала бы ему? Мамашей надо быть хорошей… А не…
- Вика, замолчи! – Саша громко зарыдала. Укусив себя за кулак, Вика медленно отошла от окна, обняла Сашу за плечи и стала шептать:
- Прости меня! Прости меня! Я хочу помочь, но не знаю, как! Я такая глупая, я вообще ничего не знаю! Но всё будет хорошо. Всё точно будет хорошо! Есть проблемы, да они у всех есть, давай посидим, поплачем, а потом вытремся, и всё будет хорошо! Потому что научимся быть сильнее – это же правда!

***

Ярмарка учебников помогла избавиться от уже ненужного и запастись почти всем необходимым на будущий год. Саше было радостно. Любит ли она школу? Скорее, да. Устала ли она за год? Конечно, да! Впереди лето, а значит, речка ждёт, велосипед ждёт, целые дни ничегонеделанья – заждались, да и много чего другого! И всё – положительное, кроме разве что практики и списка литературы для прочтения.
С неба брызнули редкие капли. Саша подняла голову – солнце светило, несмотря на дождь. Школьники засуетились, пряча учебники в рюкзаки, хихикая, толкаясь и крича наперебой.
«Как много нас! И мы как муравьишки! – думала Саша и улыбалась. – И никто даже не воспринимает нас всерьёз. Но младше стать невозможно, а вот старше – дело только времени! Через несколько лет кто-то станет доктором, кто-то пилотом, кто-то банкиром, кто-то освоит новое, сейчас ещё не открытое. И будем мы кружиться, каждый в своём мире, как огромные птицы, и вокруг нас будет кружиться жизнь!..»
- Восьмой класс? Точно восьмой? – чей-то женский голос раздался у Саши за спиной, да так громко, словно пытался перекричать всё муравьиное столпотворение.
Саша машинально повернулась. Какая-то женщина в зелёной рубашке проталкивалась через толпу школьников в её сторону, и в этой толпе казалась чем-то инородным и большим.
Саша стояла, не шевелясь. А когда большие, серые глаза увидели её – рванула навстречу.


***

Во дворе, на лавочке, под зонтиком сидели два человека: Саша и её мама. Капли стучали по зелёным листьям и по асфальту, стучали и по зонтику, и по Сашиным кедам, и по маминым туфлям. Но мамина рука гладила Сашины волосы, а голос что-то тихо рассказывал, и ни один дождь не смог бы сейчас прогнать Сашу с этой лавочки.
Саша знала, что давно ждала этот момент. Знала, что всегда будет его помнить. Но сейчас он так неожиданно и по-настоящему ворвался в её сердце, что часть маминых слов она даже не слышала, а другую часть – тут же забывала. Пусть бесконечно шепчет мамин голос, пусть дождевые капли отскакивают от её туфлей, пусть коробка печенья в её руках так и останется нераспакованной, пусть Саша почувствует себя абсолютно, безусловно счастливой. И тот, кто говорит, что для счастья мало нужно – как он неправ! И тот, кто говорит, что счастье – это миг, как неправ! Ведь если только миг – то разве настоящее это счастье?


***

Вечером, закрыв глаза и зачем-то укрывшись с головой, Саша вспоминала обрывки маминого рассказа. Про свою подругу, которая решила заняться благотворительностью. Про выходные и поездку в детский дом. Про какого-то мальчика. Кажется, он был младше Саши. Про маму, которая должна была к нему приехать. Про то, как она запила и не приехала, а мальчик пытался покончить с собой. Про то, как за ним приехала детская реанимация.
Про то, что мама взяла отпуск, а когда он закончится, напишет заявление и переедет жить сюда. Про то, что Саша должна существовать. И про то, что хоть Саша и не собиралась делать ничего подобного, мама всё равно будет рядом.
И мама рядом. Допьёт чай на кухне и придёт спать.
«Спи сладко, мой дневник. Добрых снов, моя дорогая Вика. Спите, мои рисунки, новые учебники, спи, мой двор, спите, птицы, спи, рыжая собака с повисшими ушами. Спи, самая замечательная на свете бабушка. Спи, моя мама. Я тебя люблю.»