Лиана жизни. Хранитель мира

"Я тебя вижу, но я не ты.
Я не угрожаю тебе,
я прошу у тебя мира.
Я ведаю твое существование -
ты живешь в этом месте очень давно.
Но во мне нет твоего, во мне нет для тебя.
Я пою тонкий узор песни,
во мне место - Богу и его Ангелам."
***
— "Оно" всегда рядом. "Оно" - нежить тягучая и невидимая,бездонная неопределённость - я называю это Бездной. Здесь сходятся все пути и дороги, здесь растворяются все мечты, надежды, ожидания — всё сбывшееся и несбывшееся - Бездна поглощает в себя всё и всех, оставаясь неизменной. Она — противоположность бурлящей изменчивости жизни — бездонное ничто. Она безгранична, попадая в её объятия, расширяешься и теряешь себя. Когда-то она вызывала во мне страх. Сейчас страх, превратившийся в осознание неизбежности, свернулся уютно калачиком у моих ног и у ног Бездны, и я, стоя на краю, что разделяет мой мир и мир Бездны, всматриваюсь в неуловимые очертания, пытаясь понять, что там ... Я не убегаю, как раньше, отрицая её существование. Я не прыгаю в неё, пытаясь доказать свою смелость... Я просто стою и смотрю...
— Экзистенциальная пустота, — прокомментировал мой собеседник, смачно затянувшись сигаретой. Мы сидели на кухне за столом и пили пуэр из причудливого чайника с восточным орнаментом. Я обратила внимание, что напротив меня на стене висит вобла, покрашенная золотой краской — в центре Москвы золотые рыбины-воблы завлекали и привлекали меня блеском чешуи, а их хозяин — ловец золотой воблы — старик с седыми усами и роскошной белоснежной шевелюрой, с румяным и упругим лицом младенца вызывал во мне желание делиться самым сокровенным
— Попробуй шагнуть в эту Бездну. Попробуй стать Бездной и забрать её силу себе. Когда-то я также вошел в страшную боль во время серьёзной операции. У врачей не было возможности сделать мне глубокий наркоз, и я вынужден был терпеть боль, но это было за гранью возможного, и тогда я сдался боли, сдался и стал сам этой болью. — Старик вцепился в меня взглядом, будто пытаясь увидеть внутри меня ту Бездну, о которой я ему рассказала. Мы встретились зрачками, проникли друг в друга, как две эбонитовые бездны и — во мне вспышкой возникло воспоминание, узнавание.
— Знаешь, я давно собиралась откликнуться на твоё приглашение зайти к тебе в гости, но каждый раз что-то случалось. В прошлый раз, к примеру, мне помешал московский ураган.
— О, да, попасть в эту нехорошую квартиру непросто.— Старик расхохотался так, что посуда на столе нервно зазвенела.
— В этот раз накануне встречи мне приснился сон и я поняла, что на этот раз всё получится.
— И что это был за сон? — Старик повертел в тонких пальцах сигарету и, потянувшись за зажигалкой, сверкнул крупным перстнем с необработанным камнем.
— Сон — продолжение сна, что приснился мне в мае 2012 года. Я очень хорошо запомнила и сон, и дату, когда он мне приснился. . Во сне 2012 года я видела шабаш и себя с подругами, участвующими в разгульном непотребстве. Мы, голые, растрёпанные прыгали, скакали ошалело, даже летали. И летали мы сами по себе, без помощи подручных средств. Это было очень весело. Всё происходило во дворе большого деревенского дома. Двор, сарай, сеновал, тут же скотина — лошади, овцы и козёл. В какой-то момент мы стали играть с козлом. Он был белоснежным, с мягкой шелковистой шерстью приятной на ощупь. Игры с козлом носили весьма фривольный характер. Появившийся откуда-то старик в телогрейке, покачивая головой, хрипло проворчал в наш адрес: «Не надо заигрывать с козлом, из-за таких игрищ можно забеременеть и родить дьявола». Его тон только подхлестнул меня — и вот я уже вижу себя со стороны, как я обнимаю козла, и чувствую, что мне становится горячо внизу живота, приятное тепло разносится по всему телу. В этот момент я осознаю, что старик был прав и семя козла, проникнув в меня, сделало меня беременной. Меня охватывает ужас, сон развивается с бешеной скоростью — и вот я вижу себя рожающей нечто... И это нечто выходит из меня, а я уношу его куда-то и закапываю, прячу... Проходит некоторое время, любопытство терзает меня, и я возвращаюсь туда, где закопала свой плод. Но на месте могилы я вижу только разбросанную землю и волнистый след — будто здесь вылезла и уползла куда-то огромная змея. Молнией пронзает меня мысль о том, что я родила дьявола, и меня охватывает ужас — от ужаса я и просыпаюсь.
— Ну и сны тебе снятся. Много ли на свете людей, что сношаются во сне с козлами и рожают потом дьявола. — Старик, подливая пуэр в чашку, заразительно рассмеялся.— Так что же было дальше? Надеюсь, ни один козёл не пострадал?
— Старик во сне — это был ты. Это ты тогда, запрещая мне играть с козлом, подтолкнул к действию. Я узнала тебя, провокатор! — И мы одновременно расхохотались громко, до слёз. — И вот, представь себе, два дня назад мне снится продолжение того сна, где мы шалили с козлом. Теперь во сне я вижу себя среди множества обнажённых людей. Я не знаю где я, как сюда попала. Я также обнажена, как и они все. Я хожу из комнаты в комнату по огромному зданию. Все комнаты просторны, с высокими потолками, красиво убраны. Я слышу разговоры и понимаю, что все с благоговением ждут Хозяина дома. Я слышу, как гости рассказывают друг другу байки о том, как щедр Хозяин дома, как насыщает он жаждущих любовью и вниманием. Я слышу, что люди, ждущие Хозяина дома, искренне любят его. И вот я оказываюсь в самой большой зале. На стенах висят тяжелые тёмно-красные портьеры, свет притушен, играет чудесная музыка. В один момент все вдруг поворачиваются — и я смотрю вместе с ними, заинтересовавшись. Портьеры раздвигаются и появляется обнажённый молодой мужчина необыкновенной красоты. Его светлые волосы волнами ниспадают на плечи, мускулатуре обнажённого торса позавидовал бы любой культурист. От его тела исходит чудесный аромат. Он идёт прямо ко мне и я замечаю рога, венчающие его голову. Он идёт ко мне и радостью сияет его лицо — да это же мой сын! — вдруг понимаю я. И тут же все гости начинают громко приветствовать Хозяина дома. Они произносят в его честь хвалебные гимны, а он подходит, обнимает меня страстно и мы сливаемся...
— Ого! И здесь не обошлось без взаимопроникновения? Я жажду подробностей! — Старик заговорщицки наклонился через весь стол и, выпустив в мою сторону облачко дыма, расхохотался.
— О, да! Меня ненадолго смутила мысль, что этот великолепный юноша — мой сын. Но ведь я его когда-то закопала и ничего о нём не знала. А теперь я была рада, что он остался жив. И не просто жив, а стал божественно прекрасен. Гости подходили к нему с просьбой о любви и внимании — и он не отказал никому. Отовсюду слышались восторженные крики, восхваляющие его щедрость. Моё сердце было наполнено любовью, а тело наслаждалось негой и страстью. Я задавала возлюбленному-сыну вопросы, множество вопросов и его ответы прибавляли мне ясности — вся моя жизнь вдруг приобрела завершённый, осмысленный вид, я стала понимать весь узор моей жизни.
— Каков мастер узора этот твой сын, зачатый от козла. Ты ведь понимаешь, что это был не дьявол?
— Конечно. И хоть тело его от пояса и ниже было покрыто светлой, шелковистой шерстью, источающей тончайший аромат, и на голове среди волос торчали небольшие крепкие рога, я знала, что возлюбленный мой полон истинной любви и щедрости к каждому из присутствующих. Его объятия были горячи и он не делал различий для мужчин и женщин — он любил их всех, всё человечество. И когда гости стали требовательно просить от него благодати для каждого, он развернулся вдруг, как фрактал, и стало его много — и тогда каждому из страждущих досталось его благодатного внимания. Его лицо было подобно тысячи изображений — лицо переливалось, перетекало, изменяясь. Я видела в его лице лица многих моих знакомых и с удивлением спрашивала у него: «Неужели?! И он — тоже?!» На что он мне отвечал, что всегда был рядом со мной — со своей возлюбленной и со своей матерью — с двумя в одной.
— Говоришь, у него нет лица? Вернее, много лиц?
— Да, именно так. Его лицо всё время меняется. Я знаю, кто это был. Я знаю кто был Хозяин дома. Это — Бафомет, ему поклонялись когда-то великие тамплиеры. Бафомет — в этом имени зашифровано истинное то, чему поклонялись, во что верили тамплиеры — люди тайны. Они часто приходят в мои сны. Когда-то я путешествовала по Израилю и неожиданно оказалась в крепости тамплиеров, что соседствует и даже соединяется с крепостью асасинов. И вот теперь возникло у меня предположение, даже не предположение, а твёрдое убеждение, что суфии и тамплиеры — суть одно, и покровитель и у тех, и у других — мой возлюбленный сын. И я пришла к тебе сегодня, зная, кто ты, чтобы спросить у тебя, вернее, чтобы ты подтвердил моё знание об этой тайне, открывшейся мне во сне.
...

Древние египтяне двинулись на запад в Нубию, а потом продолжили свой путь ещё дальше. Так они шли, огибая африканский континент вдоль побережья, и спустя столетия пришли в западную и экваториальную Африку, - мой собеседник, не переставая жевать и жестикулировать вилкой, наклонился ко мне всем телом и многозначительно продолжил. - То, что мы знаем о Древнем Египте, мягко говоря, не совсем верно: естественно, знания переписывались и искажались жрецами конкурирующих религий Средиземноморья, так что там копать и копать в мифах древнего Египта, прежде чем удастся найти, о чём они на самом деле.

В действительности всё не так, как на самом деле, - кивнула я, улыбнувшись.

Что? Ах, да, конечно. Так вот и я о чём говорю! Где сохранились знания древнего Египта, так это в йоруба — шаманских традициях экваториальной Африки. Но в Африку ехать необязательно, можно познакомиться с сантерией, поскольку чёрных рабов из западной и центральной Африки в эпоху географических открытий вывозили миллионами в Бразилию и на Карибы для работы на плантациях, а вместе с рабами вывезли и традицию.

Я рассеяно слушала  эксцентричного незнакомца, подсевшего ко мне за столик в пиццерии, пока тот ловко разделывался с  пастой, умело наматывая спагетти двумя вилками, успевая и есть, и говорить. Но вдруг что-то привлекло меня в том, как двигались его губы, густо измазанные томатным соусом   — где-то я уже видела подобное — и с этого момента его слова стали гулом разноситься внутри моей головы:
 
В сантерии Ойя - это дух рынков, ветра и перемен, охраняющий ворота кладбища и являющийся свирепой женщиной-воином. Это та сила в природе и в жизни, которая приводит к переменам. Ойя поднимает армию мертвых и, как говорят, использует торнадо в качестве своего оружия. Ойя жестока, буйственна и переменчива. Ойя, пережившая много горя, известна как «мать девяти», поскольку она родила девять разных мертворожденных детей, много сожалеет о своей неспособности рожать, и плачет с девятью разными цветными шарфами вокруг ее талии в память о ее потерянных детях. Цвет её -  вишневый или бордовый, а также девять разных цветов (без черного). Инструменты: мачете, коса.
Темперамент: жёсткий, бурный, оберегающий.

 Неожиданно незнакомец с грохотом, вместе со стулом, подвинулся и, сверкая стеклами запотевших очков, зашептал мне в ухо:

Где она? Где шаманка? Где Айячинге — Ойя — дочь ветра, дух, несущий перемены? Как ты с ними взаимодействуешь?

Вздрогнув от неожиданности, я встала и жестом подозвала официанта, чтобы расплатиться и уйти, но странный незнакомец взял меня за локоть и изменившимся  тоном дружелюбно продолжил:

Пожалуйста, не уходи. Меня зовут Боб, и я  — не враг тебе, я - друг. Я хочу больше узнать и про шаманку, и про Айячинге, и  про реку, и про  того, кто затерялся в песках, и про старика-суфия. Я хочу узнать, кто такие дети нерождённых. Прошу тебя, не уходи.

Сквозь стёкла очков мы встретились взглядом. Очки на нём сидели кривовато, к небритой щеке трогательно прилип крошечный листик базилика.   

  — Ты уверен, что хочешь это знать? Ты задумывался для чего тебе эти знания? — Голос мой изменился, приобретая оттенок бархата и металла, одновременно. Я почувствовала, как внутри поднялась волна и, наполняя, занимая телесную оболочку, волна захотела проявиться, стать видимой и осязаемой, показаться этому смертному, который вдруг выразил желание знать.

Да, очень хочу. Я давно хочу и ищу, скитаюсь, иду по следу невыразимого. Я ищу сам, помогаю в поисках другим. Я могу видеть то, что другие не видят. Я хочу овладеть силой, что живёт внутри меня и является мне в моих снах в виде различных образов.

Ну что ж, звучит убедительно. Я отвечу на твою просьбу. Сейчас сам увидишь, как я с ними взаимодействую.

*** 
Огромный зал с колоннами, задрапированный малиновыми портьерами и освещенный алым светом, был наполнен обнажёнными людьми. Они, извиваясь, танцевали под ритмичную музыку. На возвышающимся круге с пилоном в центре, в основании которого — каменное изваяние головы Медузы Горгоны,  медленно танцевал,  покачивая бёдрами, слегка прикрытыми тонкой тканью, темнокожий гигант.
Боб постепенно начал различать людей танцующих, людей возлежавших на диванах и вдыхающих  пары кальянов. Наслаждающиеся друг другом  - пары, группы -  занимали всё пространство,  и все они не замечали или не обращали внимания на Боба.
Боб занервничал — только что он был в пиццерии и совершенно не помнил как оказался здесь. Вдруг музыка стала тише и все обратили взоры к темнокожему стриптизёру. Тот легко спрыгнул с возвышения и, отдёрнув малиновый занавес, упал на колени. Все вскрикнули и последовали его примеру. Из прохода, что скрывался за занавесом, ударил свет. Музыка усилилась, наполняя зал органными фугами Баха. Из света и музыки появилась  высокая фигура с ярко выраженными женскими формами. Свет стал мягче и появилась возможность разглядеть ту, перед которой сейчас все склонили головы. Она была окутана тончайшей тканью, напоминающей вуаль,  совершенно не скрывающей всей её прелести. Руки от запястья до локтей ослепительно сияли золотом тончайших драгоценных браслетов. Лица её было не видно -  высокий головной убор своим сиянием затмевал всё вокруг. Она жестом указала на Боба -  тут же  его заметили, и с десяток крепких рук, схватив,  потащили к ногам облачённой в свет женщины. Боб  не сопротивлялся, и когда оказался у ног её, почувствовал блаженство любви и теплом разливающуюся невообразимую негу во всех своих членах. Он приоткрыл глаза, что закрыл было от страха, и увидел склонившееся над ним лицо, напоминающее птеродактиля, с причёской из живых, извивающихся змей.

О, это ты, Медуза Горгона?

В ответ ему раздался смех — смеялась мелодично и женщина, облачённая в сияние, смеялись и все остальные, кто был сейчас рядом. Боб протянул было руку, чтобы дотронуться до сияющей женщины и увидел, как за её спиной раскрылись два огромных крыла, а одна из змей, украшавших причёску, зашипела  и больно цапнула Боба за кончик носа.

Ай, чёрт! - непроизвольно  Боб ударил кулаком по змее, но попал по своему носу, и тут же  проснулся в темноте гостиничного номера. Нашарив выключатель, зажёг свет в коридоре и, соскользнув с кровати, подошел к зеркалу. Нос распух, заплывшие глаза были  воспалено-красные, к щеке что-то прилипло — это оказался маленький листик базилика. Но это было не его лицо - из зеркала  смотрела темнокожая  красотка. Её взгляд недвусмысленно намекал, что ночка выдалась бурной. Боб с ужасом провёл ладонями по своему лицу и увидел, что красотка в зеркале делает тоже самое. Боб отошел подальше, чтобы увидеть своё отражение целиком, и в этот момент в зеркале возникла  фигура обнажённого чернокожего гиганта - тот обнял нежно красотку в зеркале за плечи, уткнулся ей в затылок и шумно вдохнул её запах:

Ты восхитительна. Вот, это тебе за эту ночь. - Гигант веером разложил толстую стопку сотенных на столике перед зеркалом. - Ты бесподобна, истинная богиня. В следующий раз я принесу за твоё благословение много золота.

Гигант встал на колени и, обхватив руками бёдра Боба, уткнулся  головой в низ живота. Боб боялся пошевелиться и чувствовал как руки гиганта ласкают его тело — его женское тело! - которое чутко реагировало на ласки. Боб, не владея собой, начал дышать прерывисто и учащённо, ощущая приближение экстаза. Гигант, издав глухой звериный рык, схватил Боба в охапку, отнёс на кровать и нежно положил на шёлк простыней. Мысли в голове Боба смешались, тело громко требовало наслаждения и глушило остатки воспоминания о Бобе — мужчине.

Бабалон, моя госпожа, - шептал гигант, - открой свои прекрасные врата, моя девственная блудница...

Боб, теряя себя и превращаясь окончательно в Бобалон, чувствовал кожей тепло и наслаждение. Проведя ладонями, он упёрся в налитую упругость своих грудей с вздыбленными от возбуждения сосками. Темнокожий гигант продолжал свою работу,  погружая в экстаз забытья того, кто совсем недавно был Бобом, а теперь, окончательно превращался в Бабалон.