Юрий молчанов повесть последний вальс

ПОСЛЕДНИЙ ВАЛЬС   –      

ГЛАВА I. 
Послышался гудок. Поезд приближался.
Как положено: платформа, вокзала – неровное геометрически каменное здание. Есть, табличка с названием станции.
Много людей ожидают прибытия поезда.
Помещение вокзала, со скамейками, на одной двери написано зал ожидания. На стене висит расписание поездов. На скамейке сидит малозаметная старушка. Она то ли вяжет, то ли спит, может быть, изучает расписание
Поезд вползает на станцию под металлическое постукивание и дизельное тарахтение. Напротив вокзала поезд замер и начал свое двадцатиминутное стояние. В кабине тепловоза виднелся машинист. Он не двигался, уставившись вперед, туда, где путь, блестящего на солнце рельсового полотна поворачивал, исчезал среди деревьев. Дизельный двигатель изрыгал равномерно характерные дизельные звуки.
Это было время грандиозных строек, духовного взлета, высоких свершений, и трудового энтузиазма жителей страны. На комсомольские стройки края со всех концов СССР прибывали молодые, талантливые сильные духом ребята и девушки.
Энтузиазм приехавших людей, желающих участвовать в строительстве Братского алюминиевого завода. Повинуясь неясному влечению, они приезжают сюда, в необжитые места, не имея жилья, из своих городков и деревень и уютных квартир, строить самый большой в мире алюминиевый завод. Очарованные былинным разнообразием таёжных мест, многие застряли здесь, остались навсегда.

Встретил Братск посланцев комсомольцев проливным дождем. Их подхватывали с подножки вагона, под зонтики встречавшие парни и девчата, все бежали в здание вокзала веселой гурьбой. Там, широкоскулый парень, секретарь райкома комсомола, с кудрявыми  волосами, без суеты, по порядку жал всем руки, как будто пытался проверить силу каждого бойца, его выносливость.
–Кто у вас командир?
–Власов, –  произнес парень в выгоревшей и уже вымокшей гимнастерке.
–Власов – наш командир. Подтвердил плотник.
– Плотник – это хорошо! – сказал секретарь. – Жилья не хватает, но строим много. Молодые специалисты нам нужны как воздух.
После обеда, приезжих пригласили в райком комсомола. Секретарь широко распахнул дверь своего кабинета, на правах гостеприимного хозяина. В кабинете пришлось потесниться. Он оказался маловат для тридцати человек. Непринужденная обстановка гостям нравилась. Они убедились, что в Сибири их ждали и принимают как своих.
Секретарь райкома стал рассказывать о Братском районе, показывая указкой на висевшую карту.
Два часа длилась беседа. Каждое слово произносил секретарь райкома отрывисто, будто забивал в доску гвозди. Чтобы подольше удержать в памяти пристально вглядывался в незнакомые лица.
– Сказать по правде, на стройке очень нужны плотники и шоферы. А еще сварщики и монтажники.
Секретарь воодушевлялся. Перечислял перспективы будущего города и завода.
Восторженно–удивленные рассказы о природе, о ягодах и грибах, о реках, кишащих рыбой, которых не встретишь в европейской части России.
Для вновь прибывающих строителей, в самом начале необходимо было строить временное жилье, готовить инфраструктуру. Добровольцы, приехавшие на строительство завода начавшие строительство с нулевого цикла, не могли похвастаться сильно улучшившимся, материальным положением, по сравнению с прежними местами работы.
Отряд делили на бригады. В каждой бригаде по десять – пятнадцать человек во главе с бригадирами. Гарантами выполнения производственных задач являлись бригады, они подчинялись прорабам в зависимости от рода деятельности бригады. В хорошей бригаде были хорошие заработки.
Тема бразовского братства – не просто воспоминание об особенностях жизни во время строительства завода. Она является своего рода цементирующим компонентом бразовского сообщества. Рассказы о взаимовыручке и доверии, бесконфликтной бригадной жизни, показывают бразовцев с лучшей стороны, выделяют их на фоне других сообществ.
Целые коллективы, каждый человек в отдельности, преодолевали своеобразный психологический барьер «входимости" в местный климат, летний сибирский зной с тучами разнообразного гнуса, суровую зиму. Вот почему здесь, как нигде, ценятся высокие человеческие качества: мужество, доброта, смелость, мастерство, умение вовремя прийти на помощь товарищу.
Ливневые дожди стирали четкие границы времени, порой невозможно было определить, когда начиналось утро, наступал день и подкрадывались сумерки. Солнце забыло о существовании далекого поселка в тайге. Туманы накатывались на Братское море и задергивали тяжелым покрывалом
 «Постигай, приятель, что такое Братск! – с некоторым ехидством думал про себя Сергей Тимофеевич Петров – начальник строительства Братского алюминиевого завода. – Это тебе не столица с асфальтированными дорогами, здесь и увязнуть можно».
Мы быстро привыкаем к городскому шуму, порой не замечаем щедрость и красоту русской земли. Летом вокруг тебя поля ароматных цветов, над которыми летают бабочки, пчёлы. На душе становится легко и спокойно, вспоминаются самые приятные мгновения.
Наша сибирская природа тиха, сдержана, но так заботлива, так щедра и целительна!
Природа разнообразна и красива могучей красавицы – реки Ангары. Есть в ней порожистые места и медленные протоки, множество островов и тихих затонов. К берегам подступает высокие скалы и вековая тайга.

ГЛАВА II. 
Петров прибыл в аэропорт, чтобы лететь в Москву.
Несчастные пассажиры несколько часов торчали в этом богом забытом с неработающим буфетом и залом ожидания.
–Вы не скажете, как отыскать Петрова? Говорят, он тоже здесь, – с затаенной надеждой спросила у вошедшего мужчины женщина в темном платке. – Он мне так нужен.
–Не знаю, не видел.
–Сергей, тебя  ищут, – дернул  Петрова за рукав бригадир строителей. – Пользуешься ты успехом у женщин.
Петров недовольно вырвал руку. Ему всегда не нравилась развязность бригадира, который настойчиво старался выдать себя за его товарища.
–Вы? – Лицо женщины, ее большие глаза выразили крайнюю удивленность и радость. – Здравствуйте! Вы нас не знаете. Мы с мужем прилетели сюда по вызову. Мы Демины.
К Петрову застенчиво шагнул молодой мужчина в коричневом пальто.
–Алексей Демин. Из Саратова. – Мужчина суетливо полез в карман пиджака, чтобы достать документы, подтверждающие его слова. – Помните? Вы нас вызывали.
–Вы инженер?
–Как сказать... слесарь пятого разряда.
–Слесарей я не вызывал, – недовольно ответил Петров. – Мне нужны инженеры.
–Я приехал заработать...
–Алексей, не обманывай, ты же инженер, – сказала женщина и виновато посмотрела на Петрова. – Не слушайте его. Мой муж хороший инженер,– она вопросительно, с мольбой посмотрела на мужа.
–Поработал я инженером. Хватит. Вы сами знаете, какая ставка у инженера. Слесарь с деньгами, а я только буду расписываться в ведомости. Соблазнили меня Севером. Заработками!
–Тогда вы мне не нужны, – Петров круто повернулся, не намереваясь больше продолжать разговор. – Мне не надо диктовать условия. Самолет прилетит – скатертью дорога!
–Мы истратили все деньги на билеты, – всхлипывая, сказала женщина и рукой принялась вытирать катившиеся слезы. – Вы не слушайте его, товарищ Петров. Мой муж хороший инженер. Алексей, как тебе не стыдно так вести себя? Тебя пригласили на работу. Ты прилетел по специальному вызову. Соглашайся!
–Алексей, я прошу, умоляю тебя. Будь человеком. Не слушайте его! Алексей, в самом деле, хороший инженер. Его всегда хвалили. Он так рвался к вам на работу! – Она шмыгала простуженным носом, вытирала катившиеся градины–слезы.
–Вы больны? – участливо спросил Петров, приглядываясь к женщине, досадуя на ее мужа.
–Кажется, у меня температура. Всю ломает, два часа здесь мучаемся. Нас никто не встретил. Подъезжали автобусы, но за своими работниками!
–Демин, если вы согласны работать инженером, вот вам ключ от моей комнаты. Мой шофер отвезет вас в поселок. Я улетаю в командировку в Москву.
–Мы согласны, – заплакала женщина. – Алексей, благодари скорее!
–Мы улетаем.
–Вы не слушайте его. Не слушайте. Мы остаемся!
Шофер КрАЗа находился на месте. Демины оказались не такими проворными, как другие пассажиры, мужчины и женщины с детьми. Они успели забросить в высокий  кузов вещевые мешки и чемоданы, а потом забрались и сами.
Заревел глухими басами мотор, грузовик медленно тронулся с места. По–прежнему хлестал дождь, и за его черной завесой терялась дорога.
Самолет появился ночью.
Пассажиры проходят регистрацию, ждут в отстойнике. Тётка, с двумя подбородками открывает дверь и предлагает пешком двигать почти километр до самолёта. Судя по удивлённым лицам, что к самолёту пассажиров повезут, а не поведут.
Петров вместе с другими пассажирами улетел в Москву. Во время полета неожиданно для самого себя он подумал о Демине и его жене. Ему запомнились ее большие глаза, скорбное выражение и тихий голос, которым она уговаривала мужа остаться в Братске. Потом его мысли перекинулись на Москву. Он старался догадаться, зачем его вызвали. Возможно, московский инженер уже сообщил в министерство о результатах своей проверки. Не очень хотелось верить в это, но другой причины для вызова он не видел.
Долго присматривался он к людям. Перенимал от других то, что казалось ему ценным. Перенимал опыт чужих достижений. В двадцать пять лет он был уже квалифицированным специалистом. И приблизительно в это же время своей жизни поборол в себе, безнадежную юношескую любовь к Вере, которая вышла замуж за одного из пяти братьев, Феликса, брюнета, лучшего баяниста и гитариста в поселке. Пришла любовь нежданно–негаданно, непохожая ни на что, горькая и стыдливая, грешная.
И тогда он пришел к заключению, что до счастья путь далек, надеялся встретить свою будущую жену.
Его статная фигура появлялась на стройках всюду, где возникали конфликты между администрацией и рабочими. Большинство рабочих говорили ему «ты», как своему товарищу. Рабочие окружали его, а он стоял и слушал их требования. Не перебивал их, давал людям высказаться. Его вмешательство всегда бывало полезно, и даже в тех редких случаях, когда он шел на уступки, рабочие не сомневались, что Петров защищал их интересы. Участники этих многочасовых переговоров рассказывали, чтобы сломить сопротивление противников Петров пускал в ход все доступные человеку средства. Он их заклинал, убеждал, старался их тронуть – выпивал при этом за компанию несколько стаканов чая, под конец, вспотевший, на груди расстегивал рубаху и говорил почти шепотом. Люди дивились его силе.
Усевшись поудобнее в кресле, он пытался вникнуть в смысл жизни и только что услышанных фраз. Трудно узнать чужие мысли, искренность от фальши, отличить правду ото лжи.
Широкомасштабное развёртывание в районе строительство промышленных объектов вызвало острую необходимость развития авиации в регионе.
Семидесятые годы двадцатого столетия вошли в историю нашей страны и историю города как динамичный период пуск в эксплуатацию промышленных предприятий города Братска. Стремительно рос и развивался город Братск, являлся Всесоюзной комсомольской стройкой. Средний возраст жителей города составлял менее 30 лет.

ГЛАВА III. 
Сегодня суббота. Наташа с девчатами с утра стали прихорашиваться, чтобы вечером пойти на танцы. Наташа поехала в салон красоты, сделать прическу. Но мастер настолько ужасно сделал укладку, что она не решилась появиться на танцах с такой прической. Вся в слезах, подошла к автобусной остановке, где столкнулась с мужчиной. Первое, что он спросил: – Почему такая красивая девушка плачет? С той минуты не накрашенная, с ужасно уложенными волосами она стала для него самой красивой.
Вообще–то, она никогда не обращала внимания на мужчин старше её.
Но во взгляде Петрова не было ничего, что говорило бы ей о навязчивой наглости случайного прохожего. Взгляд его восторженным и, как ей показалось, очень добрым.
–Господи, как дождь надоел. А вам не надоел?
–Не просто надоел, а замучил, – вздохнул Петров. – Я улетал от дождя, думал погреться в Москве. А тут такая же тоска. – Петров представил себе Братск, – Еще как надоел, – повторил он задумчиво, посмотрел на девушку с улыбкой. Ему понравилась ее почти детская непосредственность и доверчивость. Каждое сказанное ей слово было естественно, просто, без наигрыша и нажима.
–Да вы не стойте под дождем. Вот промокнете и простудитесь. Можете устроиться рядом, под моим зонтом. Откройте мне вашу тайну: где такие сильные дожди, от которых надо улетать?
–У нас в Сибири.
–В Сибири? – переспросила девушка
–До сих пор не знаю, как вас зовут.
–Наталья Владимировна Заря, можно просто Наташа.
–А я Сергей, Сергей Тимофеевич Петров.
–Вы надолго в Москву?
–Думал на день, на два, по делу. Но обстоятельства сложились так, что мне придется задержаться на неделю. Предложили отдохнуть, поехать в какой-нибудь пансионат. А я думаю махнуть на юг.
–Завидую вам. Я еще ни разу не видела моря, – девушка вздохнула и с легкой грустинкой проговорила:
–Но ничего, когда-нибудь и мне удастся окунуться в море.
–Наташа, скажите, вы способны на смелый поступок? – вдруг решился Петров.
–Я не знаю, что вы имеете и виду. – Девушка настороженно посмотрела на него.
–Я могу вам показаться кем угодно: дураком, наглецом, сумасшедшим, – считайте, как хотите. Давайте вместе улетим к морю? Только не думайте ни о чем плохом. Я предлагаю совершенно искренне...
Наташа растерялась. Предложение было действительно неожиданным и необычным. Вот так, в первые минуты знакомства, бросить все и помчаться на край света. Море для нее было действительно где-то на краю света. А что бы сказала мама? Как отнеслись бы к такому предложению подруги? Они бы наверняка назвали ее сумасшедшей. Ну конечно, только ненормальная полетит вдвоем с незнакомым мужчиной. И как он мог предложить подобное?.. Но стоило ей заглянуть в глаза Петрову, как она увидела, что он также растерян, даже испуган своей собственной смелостью. Ей почему-то стило весело. Что ж, в конце концов, она не беспомощная девочка, может и постоять за себя. Потом, почему она должна бояться Петрова? Он же вполне нормальный человек, симпатичный даже. Господи, надо же когда-нибудь и о себе подумать. О своем будущем...
–А вы что, действительно обещаете солнце? – улыбнулась она.
–И солнце, и море! – радостно и убежденно воскликнул Петров. – Прошу вас, соглашайтесь. Мы ведь с вами давно знакомы, разве не станем друзьями?
–Заманчиво, конечно... Только, знаете, как-то вдруг взять и улететь... – В больших серых глазах девушки мелькнуло сомнение. – Разве так бывает?
–Все бывает, а главное, вы верьте мне. Никакой беды с вами не случится. Я это твердо обещаю. Вы кем работаете?
–Прядильщицей на фабрике.
–Вы можете взять несколько дней в счет отпуска?
–А я еще догуливаю свой отпуск. Мне на работу выходить только в понедельник.
–Вот и прекрасно! Значит, летим?
Она не была высокой, но почему-то казалась выше, чем на самом деле. Голову держала высоко, а плечи – прямо, что вместе с легкой величественной походкой добавляло ей немного роста. Темно–золотистые до плеч волосы, глаза – большие серые. Сейчас на ее чувственных губах не было помады. Но она в ней и не нуждалась. Губы Наташи были скорее украшением
Подошел автобус они сели рядом. Завязалась беседа, Он рассказывал о себе, спрашивал о Наташе, их сближало то, что она не замужем, и он был одинок. Она влюблялась в него, манеру говорить, в его голос, обращение к ней. Почувствовала, что и он заинтересован ею. Слушала его и удивлялась, насколько мужчина умеет манеру говорить.
Поняла, что он её заинтересовал. Наташа поражена, насколько Сергей тонкий психолог – про неё сообщил такие вещи, о чем ни один психолог не говорил её. Его остроумие и широкий кругозор, при том, что этим не бравировал. Интересный рассказчик. Он может говорить часами. Богатый внутренний мир, духовность, какую она не встречала ни разу. Ей интересно при этом, приятно чувствовать себя такой глупенькой, с широко распахнутыми глазами слушать. Наташу радует находиться рядом с ним.
Раньше девушка никогда не летал на самолётах, и поэтому немного волновалась.
Чем ближе приближался час полёта, тем больше волновалась Наташа. Они приехали в аэропорт, сдали чемоданы в багаж, зарегистрировались на рейс. 
–Волнуешься? – спросил её Сергей.
–Нет, – покачала головой Наташа.
–Я тоже волновался, когда в первый раз пришлось лететь на самолёте, – признался Сергей. – Волнуются все. Мы ведь привыкли ходить по земле, а не летать.
Наташа с Сергеем сидели на своих местах в самолёте. Наташино место было около иллюминатора, так называется окно в самолёте. Самолёт выехал на взлётную полосу и начал набирать скорость. Сергей взял Наташину руку. Лайнер набрал скорость и поднялся в небо.
–Ну, вот и взлетели! Через два часа будем у моря, – улыбнулся Сергей.
Самолет, стремительно набирая высоту, наконец-то прорвал толщу облаков. В иллюминаторе вместо серой и вязкой пелены вдруг возникла волшебная картина: на ярко-голубом небе ослепительно сверкало солнце, а внизу, под крыльями самолета, простиралось нескончаемое пушистое снежное покрывало.
Сколько бы ни летал Сергей, а делать это ему приходилось часто, этот сказочный миг всегда приводил его в восхищение, принося умиротворение душе.
В самолете Ту-154 сидя рядом они касались друг друга плечами. Девушка уже жалела о своем скоропалительном решении, но выхода уже не было. Петров очень радовался полету. Украдкой смотрел на красивый профиль своей спутницы и думал, что встреча на остановке для него, кажется, стала судьбой.
Началась беседа об аристократизме, о манерах и тому подобное.
–Аристократизм бескомпромиссен, а интеллигентность предполагает терпимость к суждениям даже тех, кого нельзя назвать личностью. Интеллигенты особое внимание обращали на справедливость в оценках, а аристократы – на отношение к самому себе, на безупречность своего облика, ибо справедливость оценок посторонних людей, людей не их круга, не их кодекса чести, их мало волновала. Аристократизм – это неоспоримое преимущество, данное семьей, отшлифованное строгостью по отношению к себе, выверенное столетиями. Это достоинство и дисциплина, это интеллект, вкус и чувство меры, это культура речи и манеры, это умение обращаться с подчиненными, это кастовость, избранность, наконец...
–Безусловно! – с готовностью поддержал Наташу Сергей Тимофеевич
У вас очень красивая мечта, Наташа, – отозвался Сергей. – Мне приятно, что я заслужил ваше доверие. Но вы понимаете, что тому человеку, которого вы хотите встретить и от которого иметь детей с такой родословной – не нужна бедная золушка? Мы же не в сказке живем.
–Небедная я Золушка.
–Ну, таким состоянием, о котором вы мечтаете, тут все бедные золушки.
–Я не говорю о состоянии. Я говорю о благородстве души, об аристократизме. Не купленным, а настоящим, – поправила Наташа.
–Похвально, похвально. Деньги вас не интересуют?
–Ну почему же. Деньги придают лоск манерам, чувству стиля добавляют возможностей, а интеллекту пространства.
–А насколько тождественны, на ваш взгляд интеллигентность и аристократизм? Ведь и там и там – воспитание, образованность, интеллект, не так ли?
–Не совсем. Это родственные, но не синонимичные понятия. Их различия не в противопоставлении, а лишь в расстановке акцентов. Те и другие полагали, что люди должны быть хорошо образованны и вежливы. Однако интеллигенты проповедовали уважительное, по меньшей мере, вежливое отношение ко всем людям, а аристократы считали, что уважение нужно заслужить, и тех, кто его не заслуживал, презирали. Богатство заслугой не считалось, оценки производились из соображения чести.
Аристократизм имеет право на то, чтобы…
Скоро самолет пробил тяжелые облака и вырвался к солнцу. Петров не верил, что ниже облаков, громоздящихся ватными глыбами, мокрая земля и секущий дождь.
Наташа сумела побороть страх. – Нам светит солнце!
Самолет приземлился. Когда Сергей с Наташей оказался в аэропорту, увидели на стоянке у аэропорта восхитительную игру огней. Как зеркало, сверкающий пол под ногами, изобилие магазинчиков, ларьков, закусочных, разные запахи, звуки, в доброжелательной спокойной толпе улыбки незнакомых людей, с которыми случайно встречаешься глазами. Несколько музыкальных аккордов, всего лишь перед очередной информацией позывные о прилетах и отлетах.
Сели в такси, водитель включил музыку. Было принято на хорошей скорости мчаться в умной послушной машине по идеальной автотрассе, чувствовать себя здоровым, дышать в такт спокойному, струящемуся блюзу, сытым, нестарым, гладко выбритым, чисто вымытым, добротно и красиво одетым. Толстый мягкий блузон цвета индиго, чуть поношенные джинсы фирмы «Левайс», белоснежная футболка. Свежий аромат мужской туалетной воды «Армани», ментоловый вкус жвачки во рту.
Таксист им посоветовал домик у моря. Хозяйка там хорошая. Недорого берёт.
И вот они на курорте, закинув вещи в шкаф, надев купальник, пошли на пляж. Первый день прошел спокойно, прогулки по городу, пляж, море, солнце.
Как мы думаем, это место отлично подходит для отдыха. Берег пологий, камней нет, глубина начинается только метров через 10–15 от входа в воду.
Молодец хозяйка, старается во всем идти навстречу клиентам.
Несколько дней ярко-оранжевый солнечный диск не закрывался ни единым облачком. Небо, казалось, выцвело от нестерпимой жары. Раскалились булыжники мостовой так, что на них горячо было ступить босой ногой. Невозможно было ходить по тихим немощеным улицам окраины, ноги до колен покрывались тонким слоем пыли. От невыносимого зноя они спасались в море. Купались до посинения губ. Выходили на берег, ложились на горячий песок, а через несколько минут снова лезли в воду.
Они целыми днями пропадали на пляже, приходили на квартиру только переночевать. Все остальное время посвящали морю, пляжу, купанию, фотографии, вечерами прогулкам по набережной
Вообще-то у Наташи были самые первые и прекрасные воспоминания о море, прогулки под луной по набережной, купания в высоких волнах. Вот такой её первый отдых на море.
Наташе, несколько дней назад исполнилось ровно двадцать два года. Тёмно-золотистые до плеч волосы, миловидное личико, упругая грудь третьего размера, обладает красивой фигуркой. Она  необыкновенно впечатлительна, даже чувство радости, нахлынувшее неожиданно, превращалось для нее в истинное страдание – она вздрагивала, будто от укола, краснела, склоняла голову на руки, и глаза ее увлажнялись слезами; ее радости, и страдания так тесно переплетались между собой, что и те и другие могли рождаться и существовать только неразлучно.

ГЛАВА  IV   
В первый вечер на юге они решил пройтись, понаблюдать за городом. Во время прогулки увидели кафе «Фрегат». Среди местных жителей это кафе является популярным местом. Там людно всегда. В этом кафе настенные росписи – маленькие птички, обезьяна, человеческие лица!
Напротив автобусной остановки висела вывеска «Кафе Фрегат». В тени пригорка растянулись на булыжной мостовой разномастные собаки.
–Наташа, прочти, что написано?
–Добро пожаловать!
–Выходит, нас с тобой приглашают? – Они взялись за руки, зашли в кафе.
–Что у вас можно заказать?
–Можем предложить жареную форель.
–По одной порции хватит?
–Побольше. Пировать так, пировать!
–Сергей, а хватит ли у тебя денег? – несколько смущенно спросила Наташа.
–Для тебя все найдется!
Сначала принесли корзину свежего черного хлеба с прекрасным желтым маслом, поэтому они грызли хлеб и ждали свою еду. Им принесли заказ, он выглядел очень аппетитно. Принялись к трапезе. Еда в кафе была хороша. Решили заказать десерт. На десерт выбрали крем-брюле, который подали со свежей малиной и малиновым соусом – очень вкусно!
В кофе, Сергей уставился на Наташины ноги, сидел и не сводил с них глаз, неожиданно до него дошло, что она очень соблазнительная. Красивые бедра, хорошенький круглый зад, острые груди, а ноги… Они покачивались под юбкой вверх-вниз, когда она шла, иногда замирали, потом она меняла позу, и покачивание продолжалось. Смотрел, как мышцы голеней то напрягались, то расслаблялись, то снова напрягались, гладкая, блестящая кожа, туго обтягивая мышцы, подчеркивала их, они словно бы жили собственной жизнью. Она встала, пошла к двери, он проводил ее взглядом, следил, как при каждом шаге напряжение пробегало от стоп к бедру, как мышцы жили под еще не загорелой кожей. Когда она возвратилась, села, стала покачивать ногой, его взгляд сам собой скользнул вниз. Сергей смотрел на ее ноги, на бедра, на острые груди, потом взглянул на лицо и тут только обнаружил, что она тоже смотрит на него. Он отвернулся. Она смотрела на него с чуть удивительной усмешкой. Понимал, что и другие вполне могли заметить, чем он занимался.
–Барабанил ли дождь по уличной части кафе или солнечные блики играли на стойке и спинках стульев, менялись времена, менялся город. Это кафе словно застряло мухой в янтаре – всем на загляденье, оно будто не поддающееся влиянию извне. Внутри было всё так же – уютно, светло, удобно, со свежей чистотой и приятным ароматом.
–Они толком и сами не могли понять, зачем сюда зашли, что держит их здесь больше обычного. Но, того не осознавая, действительно прощались с душой кафе.
Вечером вернулись к хозяйке снимаемой комнаты, пошли снова купаться. Морские волны приносили медуз. Хлопая широкими зонтами парашютов, они то и дело всплывали со дна, и тогда на волнах блестели их слюдянистые бока.
Почему-то воспоминание о медузе вернули его в другое время, к службе в армии и военным учениям в Белоруссии.

ГЛАВА V
Сергей Петров вырос в такой обстановке, он не мог назвать себя настоящим мужчиной, если, не отслужив в армии. Поставил цель себе в жизни, испытать все трудности военной службы. Его родители были категорически против того, чтобы он пошел в армию. Учился в институте, ему не светила в ближайшее время никакая армия. Говорил, что хочу служить. Наверно просто был патриотом. Взял академический отпуск в институте и призвался в армию. Пошел сам в военкомат. В длинной очереди перед окошком занял место. Молодые, крепкие парни впереди и сзади его, все ждут своей очереди. Подходят к окошку, один за другим, называют фамилии и просят отсрочку.
Попал Петров служить на два года в гвардейскую воздушно десантную дивизию. Первый месяц в армии они носились как турбовеники: бегали, мыли полы в туалете, отжимались, подтягивались, прыгали, и подшивали белые воротнички. Были те, которые не выдерживали. Он удивлялся, когда парни его призыва уже хотели комиссоваться, только призвавшись, били друг друга по почкам, глотали иголки, чтобы потом попасть в лазарет или госпиталь. Они не хотели служить. В армии познаёшь, что на самом деле представляет собой человек. Армия отражает как зеркало все его положительные и отрицательные черты. Вспомнились первые месяцы службы. Первые прыжки.
Первому, и вообще любому прыжку с парашютом предшествует огромный труд.
Двухнедельная подготовка: теория, изучение материальной части, тренировки на ВДК (воздушно-десантный комплекс). Наконец, укладка на «боевую».
На укладку купола, уходит полдня времени. Сорок пять минут, по нормативам, но все намного сложнее в жизни.
Купола укладывал в разных условиях: и в разных диапазонах температур окружающей среды от минус двадцати пяти до плюс сорока градусов, при разных скоростях и направлениях ветра, в помещение и на улице. Это должно привести к одному результату: правильной укладке основного и запасного парашюта – от этого, в дальнейшем, будут зависеть твоя жизнь и ещё чьи-то судьбы.
Надеваешь учебный купол, за день до прыжков, бегаешь по препятствиям, прыгаешь с ним по-разному, висишь в воздухе, подцепившись к стальным тросам, отрабатывая действия в воздухе.
Вспомнился первый прыжок.
Утро, на аэродроме стройными рядами по десять парашютистов. Основной парашют с подвесной системой и запаской семнадцать килограммов весит.
От груза и неподвижности устаешь стоять. А впереди ещё несколько линий проверок. Тех, которые совершают прыжок впервые – пропускают вперед. Грузимся в АН-2 – бессменного педагога, выпестовавшего каждого воина ВДВ.
Взяв на борт десять парашютистов, самолет начинает набор высоты. Выше, выше, разворот внизу дома–коробочки и люди–точечки.
Второй прыжок, уже осознанный полет. Лечу! Вот это обзор! Вот это высота птичьего полета! Красота-то, вокруг какая! Жаль, что лететь только вниз. Линия горизонта быстро сужается. Ноги немного вперед, плотно вместе, потому что «на тебя движется земля». В высокую траву… шлеп.
Счастливый, купол на спину на пункт сбора идёшь другим уже человеком.
Настоящим десантником становится воин, совершивший прыжок с оружием, с самолета. Например, с ИЛ-76.
Первый прыжок с Ил-76 не помню, ни в каком году он состоялся, зимой или летом? Прыжок с ИЛа всегда масса впечатлений.
Долго ждешь в куполе на аэродроме (несколько часов), потом грузишься, ждешь в самолете, 30-40 минут полета. За минуты перед выброской открывается рампа – это такие огромные створки сзади у ИЛа, куда заехать может КАМАЗ с фургоном. С высоты 800 метров да на скорости 360 км в час, понимаешь, что незабываемые эти ощущения.
Выпускающий дает команду, жестом – подъем. С каждого борта по двадцать человек встают. Открываются с обеих сторон боковые двери. Все не сводят глаз с выпускающего. Все побежали за первым, исчезают в ненасытном проеме люди один за другим. Ты не струсишь, не задержишься потому, что ты настоящий десантник. Толчок от порога и свист, рвущегося сквозь стену ветра. А вверху, все дальше, в две стороны плюющееся людьми, стальное тело дракона Ил-76. Вверху дернул купол и… тишина.
Много было прыжков в любое время года. С АН-ов, с ИЛ-ов, с оружием, и без оружия.
По заснеженной пашне со скоростью семь метров в секунду ветром тащило: снег, с землей перемешанный, из ушей, выковыривал
В ВДВ колец не носят даже обручальных. Не из идейных соображений, а для собственной безопасности. Прыгает человек с машины, за борт зацепился кольцом: палец с кольцом в одном месте, а человек уже инвалид от боли корчится.
Там в Белоруссии выбросили дивизию десантников, в которой он служил, задачу поставили сложную: захватить ракетные установки «противника». Прыгали по фалу с полной выкладкой: на груди автомат, на поясе запасные рожки и гранаты. Первым покинул самолет старшина–сверхсрочник Твердый. Петров прыгал за ним. Кувыркаясь в воздухе через голову, увидел разноцветные купола парашютов.
Раскрылся и его парашют, сильно подсекая жесткими лямками. Сержант Петров начал приглядываться к земле, выбирая место для приземления. Вдруг о тугой купол его парашюта, запутавшись в шелке, ударился солдат. Петров успел схватить его за пояс и притянул к себе. Обмятый парашют снова глотнул воздух и на короткие доли секунды притормозил падение. Немели руки, но Сергей не выпускал солдата, все так же крепко прижимал его к себе.
Земля стремительно неслась навстречу. К счастью, ветер отнес их от леса, и парашютисты упали на край болота. Удар оказался сильным, и Петров сломал ногу. Только очнувшись, узнал спасенного – воронежца Витьку Семенова.
–Жив курилка? – спросил Петров, превозмогая боль. Следовало подтянуть к себе стропы парашюта, но он не мог. Об этом случае из армейской жизни постеснялся рассказать Наташе. Хвалиться не хотел. Случись, другому солдату, Витька Семенов поступил бы точно так же и спас бы его. Мысленно он часто переносился к разным годам службы в десантных войсках. Вспоминал свои прыжки и учебу. Неизменно думал о письмах, которые получал от ребят–десантников. «Витька, почему ты не пишешь? Зазнался и забыл меня? А кто обещал пригласить на свадьбу? А я свое слово выполню. Буду жениться, соберу всех ребят из нашего отделения. Приезжайте в Братск, старики! Вместе кашу рубали. Вместе прыгали днем и ночью». Есть ему что рассказать и о себе. Соберемся и поспрошаем друг друга: «Как живешь, гвардеец?
Жизнь – строгий судья, со всех спрашивает одинаково, но по-разному приносит счастье. А потом мы сядем все вместе и напишем нашему старшине Твердому: «Спасибо – за учебу. Живут гвардейцы и не зря небо коптят!»

ГЛАВА VI.   
В понедельник Петров пришел на прием к заместителю министра. Секретарь-машинистка встретила его как старого знакомого, предупредительно открыла дверь в кабинет и слегка подтолкнула пальцами в спину. Заговорщически тихо спросила:
–Вам удалось отдохнуть?
–Очень хорошо. Летал к морю. – Ему показалось, что за спиной стояла не секретарь-машинистка, а Наташа, и он готов был поверить, что узнал ее  тонкие пальцы.
Петров не сумел охватить одним взглядом большой кабинет запомнить расположение мебели, темных высоких шкафом с книгами. В глаза бросились макеты корпусов электролизного завода
Заместитель министра вышел из-за письменного стола. Сергей до последней минуты представлял себе хозяина кабинета совсем другим. Не мог предположить, что его встретить моложавый мужчина, по-спортивному легкий и подтянутый. Густые с проседью волосы, зачесанные назад, открывали высокий лоб. В первый момент он готов был принять его за мастера, одного из своих знакомых, украдкой посмотрел снова, чтобы еще раз проверить себя.
–Здравствуйте, товарищ Петров! Рад с вами познакомиться. Вот вы какой? Признаться, я много о вас наслышан. Не обижайтесь, что заставил вас так долго ждать приема. Надеюсь, вы зря не потратили время в столице. Где побывали?
Петров из Москвы улетал в тот же день. Наташа вместе с ним приехала в аэропорт. Через силу улыбаясь, говорила невпопад. Большие серые глаза потемнели, накапливая слезы. Время катастрофически летело. По радио уже второй раз объявили о посадке пассажиров, улетающих в Братск, а Петров был не в силах оторваться от девушки. Стоял, крепко прижав ее к себе, и не находил нужных слов для прощания.
Казалось, это было очень давно: то была совсем другая глава в истории его жизни, А ведь с тех пор прошла неделя! Так сильно было это странное ощущение давности их предыдущей встречи, что он удивился, увидев Наташу такой же, какой она была тогда. Она казалась большим цветком, случайно распустившимся в неподходящем месте. Сергея снова захлестнула тёплая волна исходившего от неё очарования. От волны этой чувство, которое он испытал в тот день, стало гораздо сильнее. Он чувствовал, что только эта волшебница, – не просто такая же девушка, как все, а существо другого, лучшего мира, – могла вывести его из лабиринта кошмарного сна.
Молчание прервала Наташа.
–Сергей, тебе пора, – тихо сказала она, подтянулась на носках и крепко поцеловала в губы. – Иди, опоздаешь...
–Я тебе пришлю вызов, – сказал он, не выпуская маленькую ладонь девушки. – Ты прилетишь ко мне. Ты обещай.
–А как мне быть с работой? Ты не забыл, что я прядильщица? Надо подумать. Садиться на твою шею я не намерена. Так и знай!
Мимо Петрова прошел сержант–десантник в голубом берете с кокардой. Под гимнастеркой – тельняшка с голубыми полосами.
Петров проводил его взглядом.
–Я тоже крещен небом, – сказал он Наташе. – Приходилось прыгать. Помнишь, я тебе рассказывал о наших десантниках?
–Помню...
–Представь, и я тоже щеголял в такой форме. – Петров мог бы рассказать Наташе об одном случае, будь у него сейчас время. Это произошло на военных учениях в Белоруссии. Когда-нибудь она все узнает о нем. А пока Сергей смотрел на девушку неотрывно, словно не мог наглядеться, старался запомнить каждую черточку её лица, горячо целовал, чтобы сохранить в памяти теплоту ее губ. Только бы она прилетела в Братск...
Наташа сказала, продолжая смотреть в пол:
–Я не знаю, что со мной
–Сергей промолчал, и Наташа, запротестовала, как могла, почувствовав в его молчании осуждение своему поступку, возвышая при этом свой негромкий голос:
–Трудно тебе будет, – грустно сказал Петров.
–Наташа быстро отреагировала.
–С тобой не будет трудно мне, никогда! – смотря прямо в глаза Сергею, заговорила она. – Слышишь? Никогда!
Говоря эти слова, Наташа была точно в огне. Сильно румянило не потерявшее нежности лицо, кисти рук, которыми она изредка, делала энергичные жесты, для подкрепления своих слов.
Всегда горячий в деле, деятельный в жизни, Сергей Петров любил застенчивость Наташи, очень обрадовался, как она делает короткие жесты худенькой рукой, увидев, какой решимостью горят сейчас ее глаза.
–Обожди, ты чему улыбаешься? – вдруг обидчиво спросила Наташа. – Ты не веришь, да? Не веришь?
–Да что ты верю, верю! – ответил Сергей.
–Но почему улыбаешься, если веришь?
–Улыбаюсь потому, что верю.
–Но разве можно улыбаться серьезному? Петров раскатисто захохотал, в полную грудь, потом за плечи схватил Наташу, подтянул легонько к себе и сказал с улыбкой:
–Будь такой всегда, слышишь?
–Обожди, – сказала Наташа, чтобы не обидеть Сергея, осторожно высвободилась из его рук. – Еще не все я сказала. Все снесу, все вытерплю. – Сергей, знаешь, я люблю тебя. – Она резко отвернулась, не в силах сдержать слезы.
–И я тоже тебя люблю, Наташа! – Петров помахал на прощание рукой и направился вслед за дежурной, но, прежде чем скрыться за стеклянными дверями, громко крикнул, уверенный, что девушка его услышит:
–Наташа, я жду тебя!.. Прилетай!..
Сергей Тимофеевич Петров зашел в самолет.
Он всегда брал билеты на задние места возле окна.
–Петров, Сергей, садись со мной, – предложил инженер по технике безопасности строящегося Братского алюминиевого завода.
Спасибо, я в хвост. – Он не хотел объяснять причину, отказа чтобы за праздными разговорами не растерять дорогие воспоминания, оставаться с Наташей, со своими чувствами. Трогала ее открытая доверчивость. Сергей понимал, что не имел права ее обманывать ни поступком, ни даже своими мыслями. Чтобы подольше сохранить то тепло, которое ему подарили девушка и южное солнце. Скажи ему две недели назад, что он влюбится, только бы рассмеялся от нелепости такого предположения. А сейчас Наташа стала  любимой и дорогой. Сергей считал для себя вопрос решенным: он женится. Представил, как удивятся в Братске, когда он объявит такую новость. Пусть они строят разные предположения, но никто раньше времени не узнает имя его избранницы.
–Сергей Тимофеевич, могу сообщить тебе последнюю новость, – прервал его мысли знакомый инженер. – Ждите к себе гостей. Должны прилететь ученые из Москвы. Нащелкают нам орехов.
–Есть повыше меня начальство. Пусть оно и беспокоится.
–Ой, ли? А тебя, зачем вызывали в Москву? Не за тем ли?
–Была причина...
–Знаю и об этом. С тебя причитается. Слышал, говорят приказ о твоем новом назначении. Сомова планируют на другую работу, а тебя на его место.
Обрадовал, спасибо, но меня устраивает и моя должность. – Петров прошел в хвост самолета. Сел в мягкое кресло и предался воспоминаниям. Перед его глазами стояла заплаканная Наташа, слышалось ее тихое «да». Он ее представлял то в легком сарафане, то в красном купальнике на пляже. Вот они идут по горной тропе, продираясь через сросшиеся кусты самшита. Хочет показать девушке место, где из-под отвесной скалы вытекает речка. Напряженно смотрит на замшелые камни, чтобы она случайно не оступилась. Справа за тропой, в узком ущелье, река. И вдруг:
–Сергей! Змея! – Испуганная Наташа бросилась к Петрову. – Она тебя не ужалила? Бежим скорее отсюда. А сама от страха чуть не плакала, сильнее прижималась к Сергею и твердила: – Скажи, она, правда, не ужалила тебя?
–Да, правда, нет! Я даже не заметил змею.
–Она пролетела мимо твоего лица.
Самолет, за несколько секунд оторвавшись от земли, взмывает ввысь и преодолевает густой слой облаков. Видны огромные и заснеженные вершины гор. Подобно рекам облака втекают в расщелины и ссыпаются в долину водопадами.
Сергей любил летать. Вот и сейчас, сидя в кресле самолета, любовался закатом. До этого повидал огромное количество облаков. Были полоски тумана еле заметные, барашки, и причудливые глыбы в отблесках солнца, и низкая серая мгла, готовая поглотить все, что к ней прикоснется.
Наступила ночь. Сразу после взлёта пассажиры стали устраиваться спать. Вскоре все мирно храпели в своих креслах, кроме Петрова. Он не мог сидя спать, поэтому единственный бодрствовал, смотрел в иллюминатор на звёздное небо. Звёздным оно было недолго. Показались рваные тучи. Скоро они заволокли всё пространство за бортом.
Самолет летел с Запада на Восток. Это был самолет московской авиакомпании.
В положенный час дали обед. На подносе лежал столовый прибор. Он изготовлен из пластмассы цвета слоновой кости, гибкого, полупрозрачного, благородного на вид материала. Весь этот красивый сервиз, после обеда подлежал уничтожению. Его не мыли, не сушили. То был столовый набор предметов для одноразового пользования. Этим искусно сделанным вещам была назначена короткая жизнь. Он подумал: мы долго привыкали жить бедно и нам кажется непозволительной роскошью уничтожать такие изделия. Этим Сергей себя успокаивал – и успокоил.
На подходе к Братску попали в грозу. За стеклом полыхали молнии, освещая грозные клубящиеся облака. Было почему-то совсем не страшно и потрясающе красиво. Самолёт подбрасывало, но не настолько сильно, чтобы разбудить спящих пассажиров.
Густая пелена туч под самолетом внезапно разорвалась, и он увидел Братск. Ночной город светящийся миллионами огней.
Объявили посадку. Стюардесса попросила пристегнуть ремни, и самолёт начал снижаться. Петров пристегнулся и уставился в иллюминатор – теперь было, что смотреть.
Прошло пятнадцать минут. Самолет сделали пару кругов над Братском и снова вышли за его пределы. Немного набрали высоту и стали кружить над городом. Почти полчаса кружили над городом. Будто все вымерли. Только ветер за окном да ровный гул моторов. То, что гул ровный, несколько обнадёживало.
Сергей посмотрел на часы. Время, с момента объявления посадки, прошло много! Он решил, отстегнуть ремень. Снова стал смотреть в иллюминатор. Стюардесса подошла к нему, склонившаяся к изголовью его кресла, с настойчиво потребовала пристегнуть ремень. Самолёт пошёл на посадку.
Видна лодочная станция на пустынном берегу Братского моря: домик, фонари, лодки, лежащие на берегу. Лесопарковая зона, исправно освещёнными густо расставленными фонарями, пересечённая в нескольких местах асфальтированными дорожками. Это весьма оживлённое место отдыха жителей, днём, особенно в выходные, но сейчас – ни одной живой души!
Позднее, всё-таки разъяснили, ввиду сложных погодных условий аэропорт действительно не принимал. Самолет пробил тяжелые, черные тучи, стесывая их короткими крыльями. Петров прильнул к иллюминатору. Не первый раз ему приходилось смотреть сверху стройку, но Братск снова поразил его своими новостройками, взметнувшимися вверх домами.
Самолет, теряя высоту, стал заходить на посадку. Неожиданно для себя с большим удивлением Сергей понял, что его командировка кончилась. С нетерпением начал приглядываться к земле. Сейчас Братск показался ему совершенно другим. Появилось что-то новое, но что именно, он никак не мог понять. Вмиг его захлестнули земные заботы. Он представил, как разрываются звонки в кабинете, требуют его на разные планерки и совещания. Теперь, издали, Москва приобретала особое значение, вспоминались разговор с заместителем министра и его напутственные слова. Но больше всего радовало, что в Москве жила Наташа. Ему хотелось постоянно думать о ней, представлять ее в общежитии среди подруг, а то и в цехе фабрики за прядильной машиной.
Летчик мягко посадил самолет, и тяжелая машина, вырулив с полосы, понеслась, как глиссер, к бревенчатому аэровокзалу, разбрызгивая во все стороны воду.
Пассажиры устремились к открытой двери, подхватив  свои чемоданы, сетки с овощами и фруктами. В салон ворвался свежий воздух с сыростью и запахом мокрой хвои.
И снова в памяти Петрова высветились пять солнечных дней на море. Совершенно неправдоподобных и немыслимых. Сколько счастья принесла ему Наташа. Он не знал, как ускорить бег времени, хватит ли у него сил дождаться ее прилета к нему в Братск. Думать о любимой было приятно, но холодные капли дождя и сырой ветер с Братского моря напоминали ему, что он сейчас на другой земле. Вернулся к своим заботам и делам.
Если не считать приключения с посадкой в Братске, путешествие прошло легко и беззаботно.
А как замечательно в самолете…
Не надо пять суток трястись на верхней полке – плацкартного вагона, рядом с туалетом и к тому же всю дорогу вдыхать отвратительный запах непременных дорожных блюд и несвежие носки соседа. Всю ночь слышать разнообразие храпов.

ГЛАВА VII   
Подошла незаметно осень. Отгремели летние зарницы. Давно с колхозных полей убрали пшеницу, и на смену комбайнам вышли в поля тракторы с плугами. Поднимали пары. Дни становились все короче. Утренники схватывали лужи, они искристо блестели, пока низкое солнце не растапливало тонкий ледок.
Деревья отряхивали листья, налетавшие ветры выстилали ими дороги. Лес оглашали сплошным криком дроздов. Они перепархивали с рябины на рябину. Иногда в перекличку птиц врывалась звонкая дробь барабана. Дятел простукивал сухостойную березу.
Улыбка не сходила с оживленного лица Наташи. Глаза искрились, все, что она делала каждый день – встречалась с подругами, шла на фабрику, занималась несложными домашними делами, – все было наполнено огромным, захватившим ее чувством. Все другие радости сразу забылись, словно никогда и не существовали для нее. Теперь жила только одним Сергеем, воспоминаниями о тех незабываемых, ярких и солнечных днях, которые они вместе провели на юге. Иногда сомнения все-таки мучили ее, принималась осуждать себя за опрометчивый поступок, за свою глупую доверчивость. Принималась даже плакать, но тут же понимала, что хочет обмануть себя и никаких сожалений на самом деле вовсе не испытывает. В ее жизнь нежданно-негаданно ворвалась любовь. Она благодарила судьбу за такой дорогой подарок.
В кармане плаща случайно наткнулась на скомканные автобусные билеты. Снова увидела себя рядом с Сергеем в автобусе, почувствовала даже тепло его плеча, к которому прижалась. Наташа продолжала жить теми несколькими наполненными солнечным теплом днями на море, часами, которые они вместе с Сергеем провели в самолете в Москве, минутами прощания. Истертые автобусные билеты стали хранителями сокровенной тайны. Но недалек тот день, когда она получит от любимого письмо с одним только словом: – Приезжай! – и тут же пойдет в кассы Аэрофлота за билетом до Братска.
Петров много рассказывал Наташе о своем строящемся городе, ей казалось, что она уже почти все знает о нем. Сколько построено домов, где находится строящиеся алюминиевый завод. Склонившись в фабричной библиотеке над картой Иркутской области, она не сразу отыскала Братск. Вглядываясь в пеструю раскраску листа, она с удивлением считала открывшиеся ей озера и реки Сибири. Удивлялась их числу. Но особенно обрадовала ее Ангара.
Карта знакомила девушку с далеким краем земли, ей еще больше захотелось узнать те места, где работал Сергей, какие дороги пересекал, где переезжал реку или озеро...
Теперь Наташа постоянно слушала «Последние известия» по радио. Она даже узнавала дикторов по голосам, представляла их как добрых вестников, которые сообщали об успехах строителей Братска. С нетерпением ждала, когда, наконец, назовут имя Петрова. Знала, что он хорошо работает, но ей хотелось, чтобы о нем, кроме нее, знала вся страна.
Наташа с волнением считала проходящие дни. Ждала письма от Сергея, но они где-то затерялись. Один прожитый день повторял другой. В дождливые дни от земли тянуло винным запахом прелых листьев. Иногда с фабричного пруда накатывался туман, пугая своей таинственностью. Теперь все чаще в стылом синем небе, прочеркивая его, пролетали журавли, гортанные крики птиц нагоняли безысходную тоску. Наташе начало казаться, что жизнь остановилась.
В общежитии глазастые подруги сразу заметили в Наташе перемену, но не знали, как истолковать причину. Внимательно присматривались, с любопытством ждали, когда же они узнают тайну.
Первой не выдержала Тося Першина, черноволосая смуглая, как желудь, хохотушка. Сузив подведенные глаза, она однажды таинственно заявила:
–Девчонки, а я все знаю!
Молодые работницы от волнения даже затаили дыхание, но их ждало разочарование.
–Но, даже если и знаю, – врала Тося, – все равно тайну подруги никому не выдам. Ты веришь мне, Наташа, – девушка преданным взглядом посмотрела на виновницу переполоха. Наташа промолчала, только тихо и несколько загадочно улыбнулась в ответ. Ее совершенно не трогало любопытство подруг. Она чувствовала, что стала другой, взрослее, постепенно отдалялась от девчонок. Ее перестали интересовать их постоянные секреты и перешептывания.
–Наташ, почему ты не расскажешь, как провела отпуск? – приставала Соня из ровничного цеха, ее маленький воробьиный носик от любопытства даже еще больше заострился. – Почему ты стала такая скрытная? Тебя словно подменили. Была своя девчонка, а теперь – она досадливо махнула рукой.
Как обычно, в субботу общежитие преображалось и жужжало, как улей. Девчонки носились взад и вперед с утюгами, гладили платья и блузки, укладывали волосы. В каждой комнате стоял аромат духов и пудры.
Наташа первый раз так безучастно относилась к сборам в клуб на танцы. Поднятый шум мешал ей читать книгу.
–Наташ, ты не заболела? – участливо спросила Тося, подсаживаясь к подруге на кровать. – Скажи, что с тобой произошло?
–Ничего не произошло, – Наташа безразлично пожала плечами. – И вообще, оставьте меня с вашими вопросами в покое. Мне нечего вам рассказывать.
–Не обманывай, я же все вижу: ты влюбилась. Но честное слово, ни один парень не стоит того, чтобы из-за него так измениться. Поверь мне! Пойдем лучше с нами на танцы.
–Не пойду.
–На танцы не пойду, в кино не хочу, никто ей не нужен... Ты не в монастырь, случайно, собралась?
–Там, по крайней мере, никто ко мне приставать не будет, – Наташа улыбнулась и, притянув к себе Тосю, слегка поцеловала ее в щеку. – Иди без меня, так будет лучше.
–Не хочу без тебя, – заупрямилась Тося и шепотом добавила: – Я тебе на танцах своего парня покажу. Сварщик – монтажник он. Пришел с флота. Работу сейчас ищет.
–Уговорила бы идти к нам на фабрику.
–Пробовала, не согласился.
По горящим глазам подруги Наташа поняла, что Тося от нее не отстанет. Хочет, чтобы она оценила ее парня. Решительно встала:
–Уговорила.
–Славиком его зовут, Наташ, ты запомни, – Тося горячо обняла подругу. – Как я тебя люблю, подружка моя!
–Пушистые волосы Тоси стояли вокруг ее лба, словно какое-то царственное сияние; серые глаза глядели смело и уверенно; из-за полуоткрытого розового рта выглядывали зубы, ровные и белые, как жемчужины. Платье ложилось вдоль ее стройной фигуры красивыми складками, плотно охватывая тонкий стан и округлую грудь.
–Несколько мгновений Наташа стояла перед зеркалом молча, не отрывая от своего изображения гордого, самодовольного взгляда. Но вдруг складка между бровей ее расправилась, взгляд серых глаз сделался мягче и нежнее, и пленительная, огненная улыбка осветила все лицо молодой красавицы.
–Последние следы неудовольствия слетели с ее лба, в глазах заиграл кокетливый огонек, и все ее личико сделалось неотразимо обольстительным в это мгновение.
Клуб встречал гостей громкой музыкой. Наташа равнодушно переступила порог.
Под потолком крутился большой зеркальный шар. Когда луч прожектора попадал в него, во все стороны разлетались прыгающие зайчики. Прожектор гас, тут же вспыхивали гирлянды разноцветных лампочек, окрашивая танцующие пары: в красный, зеленый и синий цвета.
Заиграл оркестр. Наташа с Тосей остановились в нерешительности, отыскивая взглядом знакомых парней.
–Наташа, а вот мой Славик!
Наташа даже испуганно вздрогнула, увидев перед собой парня с копной рыжих волос на голове. Лицо его, усыпанное веснушками, было похоже на подсолнух.
–Вячеслав Парамонов.
–Наташа Заря, рада с вами познакомиться.
–А я вас представлял совершенно другой, – с детской непосредственностью признался парень. – Тося мне о вас часто рассказывала...
Наташа вопросительно посмотрела на Тосю. Та немножко смущенно помолчала, бросила строгий взгляд в сторону Славика.
–Наташа, не обращай на него внимания. Славик шутит.
–Вас можно пригласить?
Наташа не успела, как следует, рассмотреть высокого брюнета, который возник неожиданно перед ней, но показалось, что она его где-то встречала раньше. Скорее всего, в клубе. Парень держался самоуверенно, смотрел в упор.
–Наташа, я давно вас не видел на танцах. Вы были в отпуске?
–Да. Отдыхала в деревне.
–Завидую! Лес! Ягоды! Грибы! – парень низко наклонил голову. – Я давно вас ищу. Хочу посоветоваться с вами насчет одного вопроса. Получил письмо от приятеля. Залетел он у меня в Сибирь. Пишет, деньги там гребет. Зовет к себе. Один не могу решить. Все там по-другому.
–Врет ваш приятель, мне нечего вам советовать! Я даже не знаю, кто вы.
–Мы же знакомы. Помнишь, на танцах. Гришку все помнят. Я сегодня провожаю тебя домой. По дороге и поговорим.
–Не поговорим, – Наташа оттолкнула парня. – Меньше бы пил, сибиряк!
После небольшого перерыва вновь заиграл оркестр, на этот раз вальс.
Славик, чтобы отделаться от непрошеного гостя, быстро повернулся к Наташе:
–Можно вас пригласить? – И с украдкой посмотрел на Тосю. – Ты не обидишься?
–Потанцуйте! – милостиво разрешила Тося. Ей хотелось посмотреть на Славика со стороны, сравнить его с другими парнями.
Наташа и Славик закружились в танце. Партнер вел Наташу уверенно, заставлял выделывать удивительные па. Забыла о неприятной встрече с высоким брюнетом, Гришкой, или, как его все называли, Бегемотом.
–Славик, Тося сказала, что вы недавно демобилизовались.
–Да. Служил на флоте.
–А почему не хотите работать у нас на фабрике?
–Ищу работу по душе.
Расталкивая танцующие пары, в центре зала появился Бегемот. С размаху хлопнул по плечу Славика:
–Оставь девчонку. Теперь я с ней буду танцевать. Славик сбросил руку парня:
–Я привык к вежливому обращению.
Бегемот криво усмехнулся, демонстративно поправил расписной пестрый галстук:
–А я не привык повторять. Оставь девчонку! Назревала драка. Девчонки испуганно стали жаться к стенам. Оркестр перестал играть, и музыканты с интересом смотрели в круг.
–Я танцую с кем хочу. Чего пристал? – Наташа с вызовом посмотрела на Бегемота. – Поищи себе другую девушку.
–Я другой не хочу, – нагло прохрипел Бегемот. – И советую тебе не упрямиться! – Обращаясь к Славику, добавил: – Я провожаю Наташку домой. Она моя девка!
–Я твоя девка? – От возмущения Наташа даже побледнела и с размаху ударила парня по щеке. – Хам!
–Хоро–о–шо... Ты еще вспомнишь Бегемота...
–Наташа, что ты наделала? – испуганно схватила за руку подругу Тося. – С Гришкой связалась! Да от него можно всего ожидать! Хулиган известный! Избить может! Славка, и ты хорош! Стоишь как истукан! Из клуба нам теперь не выйти...
–Ерунда, – улыбнулась Наташа. – И на Славика зря набросилась, он просто ничего не успел сделать... – внимательно  посмотрела в зал. – Смотри, сколько здесь наших девчонок с фабрики! Да мы с двадцатью Бегемотами справимся! Силы нам не занимать!
–Я знаю, ты рискованная и храбрая, – сказала со вздохом Тося. – Но все-таки я найду заведующего клубом. Пусть на всякий случай вызовет дружинников.
После танцев, девчонки гурьбой высыпали из клуба. В ярком свете уличных фонарей летели, искрясь, снежинки. Они ложились одна за другой на землю, выбеливая ее.
–Наташка, я тебя еще встречу! – донесся издали злой голос. – Тогда и поговорим серьезно. Бегемот ничего не забывает...
–Слышите? – Испуганно округлив глаза, спросила Тося. – Бегемот грозит!
–Пусть грозит, сколько ему влезет! – с вызовом бросила Наташа и озорно затянула:
Городок наш ничего,
Население таково...
Песня взбудоражила девчонок, и они забыли про всякие страхи. Шли по улице, звонко распевая, и радовались первому снегу, обновлению в природе.
–Наташ, вот ты и встряхнулась, – Тося прижалась к подруге. – Стала прежней. Такой веселой и озорной я тебя всегда любила, – заглянув в лицо Наташи, спросила: – Скажи, а Славик тебе понравился? Правда, он хороший?
–Хороший. – Наташа не могла признаться, что невольно сравнивала демобилизованного матроса со своим Сергеем, лучше которого для нее никого не было на свете.
–Девчонки! – раздался из толпы чей-то звонкий голос. – Слышали новость? К нам на фабрику прислали нового главного инженера. Молодой, вроде бы неженатый!

ГЛАВА VIII   
Все молились о снеге и вот, наконец, по небу пошли косички, мороз начал сдавать, ясность синего неба померкла, потянул западный ветер, и черная туча, незаметно надвигаясь, заволокла горизонт со всех сторон.
Ветер утих, сделав свое дело и благодатный снег большими хлопьями начал прямо, медленно, опускаться на землю.
Наташа радостно смотрела на пушистые снежинки, порхающие в воздухе, которые, сначала порхая и кружась, опускались на землю.
Ночью на мокрую землю лег снег. По народному поверью, больше не растает, пришла настоящая зима. Москва сразу преобразилась и похорошела. Деревья стояли в тяжелых снежных шапках.
Ещё чуть-чуть – и уже начнётся настоящая зима. Наташа с нетерпением и надеждой ждала прихода зимы. Зима – это время года, символизирующее покой и волю, закон и порядок, уверенность. Это не самое любимое её время, но самое незыблемое, надёжное.
Зима – это бесконечные океаны снегов. Чёрное небо, густо усыпанное звёздами, обжигающий ледяной воздух, которым невозможно надышаться досыта. Ранние колдовские сумерки.
Зимой бесконечные праздники: государственные, православные, семейные – неважно какие, важно – нерабочий день и приподнятое настроение. Обязательная ёлка с игрушками, мигающими гирляндами, ароматы восковых свечей, фантики и конфетти на полу.
Она любила смотреть на опускающие снежинки, тихое их падение. Чтобы вполне насладиться этой картиной, она вышел на улицу. Глазам представилось чудное зрелище: вокруг все безграничное пространство представляло вид снежного потока, словно разверзлись небеса снежным пухом, рассыпались и наполнили весь воздух поразительной тишиной и движением.
Падающий снег закрыл все предметы и белым мраком одевал землю...
Приход зимы особенно заметен не в городе, а на его окраинах, куда не сразу добираются уборочные машины со скребками и щетками. Склоны оврагов сразу оглашаются голосами шумливых мальчишек. Они появляются со своими санками, а поля и лесные опушки перечеркивают следы первых лыжников.
Антонов, главный инженер хлопкопрядильной фабрики, выйдя из гостиницы, зажмурился от ослепительной белизны. Стоящую «Волгу» выбелило снегом. Шофер, высунув из кабины голову без шапки, весело сказал:
–Василий Иванович, зима!
–Зима! – охотно согласился Антонов. Сейчас он особенно почувствовал, как устал от дождливых дней, расплесканных луж по дорогам и промозглой сырости. Невольно перенесся памятью в детство, вспомнил, сколько радостей всегда приносил первый снег деревенской детворе.
Ему стало так весело, будто праздник наступил.

ГЛАВА IX 
Наутро, после завтрака, Демин ушел знакомиться с Братском. Татьяна обрадовалась уходу мужа и сразу же принялась за уборку. Вымыла полы, стерла пыль, замочила грязное белье. Но что бы она ни делала, перед ее глазами стояло лицо Сергея Петрова. Она не помнила, какие у него глаза, какого цвета волосы, даже не могла себе представить, какого он роста. Но что-то в его лице было такое неуловимое, запоминающееся, что оно невольно оставалось в памяти. «Что со мной происходит, – с волнением подумала Татьяна. – Неужели он мне понравился? Какой вздор». Чтобы перебить свои мысли, стала вспоминать знакомство с Алексеем. Чем он тогда поразил ее в тот далекий весенний вечер? По Волге шел лед. Около берега, освещенного уличными фонарями, льдины сталкивались, крошились, уходя в черную воду. Неожиданно принесло еще одну льдину. Она зацарапала краем по высокому берегу, стесывая промерзшую землю.
–На льдине котенок! – закричал кто-то.
Пронзительный крик взбудоражил наблюдавших за ледоходом людей.
–Ой, он утонет! – и вслед за отчаянным детским криком раздался громкий плач.
Из толпы вырвался парень. Его не успели задержать, и он прыгнул на льдину. Схватил котенка, но льдину стало относить от берега.
–Прыгай, скорее, прыгай! – кричали со всех сторон.
Татьяна тогда от страха закрыла глаза, а когда открыла, парень был уже на берегу. Летом она случайно встретила Алексея в городском парке на танцах, а через год он стал ее мужем.
Сейчас, спустя несколько лет, очутившись совсем в другой обстановке, она увидела Алексея в ином свете и поняла, что она его совершенно не знает. Не такой он открытый, каким ей всегда казался, откуда у него столько злости, стремления к большому рублю? До сих пор она так и не поняла, почему он рассчитался на заводе в Саратове, где работал мастером смены, пользовался авторитетом и хорошо зарабатывал. Объяснил это желанием переменить место, увидеть Сибирь, столкнуться с настоящей работой. А на деле получается, что просто решил заработать большие деньги, завести сберегательную книжку и купить машину. Ее мать оказалась права, она противилась отъезду, убежденно говорила: «За морем телушка – полушка, да рубль перевозу. Болтают о больших заработках строителей, а много ли человеку надо? Все равно на всю жизнь денег не накопить, хотя многие и стараются. Татьяна, помяни мое слово, шатунам и непоседам нигде нет места!»
Татьяна успокаивала мать, старалась ее убедить, что для Алексея в Сибири большая перспектива, но мать упрямо повторяла: «Перспектива или не перспектива, я не знаю. Слово это для меня незнакомое. А я так думаю: пора тебе, девка, рожать, вот и вся перспектива. Бабий век короткий. Время упустишь, а потом будет поздно. Дети же в доме радость. Утеха бабке и деду на старости».
Татьяна приготовила обед и долго ждала мужа, не садилась без него за стол.
Алексей пришел только вечером, слегка пьяный. Раздеваясь, весело говорил:
–Татьяна, я земляков встретил. Наши саратовские ребята. Обстановку обрисовали. Мы не пропадем здесь. Узнал все о начальстве, разобрался, к кому как подходить надо, чтобы получше получить работу. Я и о тебе говорил. Обещали найти местечко в больнице.
–Какие надо тебе еще подходы? Ты же инженер?
–Уймись, мать! Ничего ты не понимаешь в серьезном деле. Поняла?
Татьяна, как всякая женщина, начала свое знакомство с городом, прежде всего с обхода магазинов. Промтоварный магазин ее сейчас не интересовал. Они с Алексеем опустошили холодильник Петрова, и к его возвращению Татьяна должна была вновь пополнить его продуктами.
Пятиэтажные дома с шиферными крышами, похожими друг на друга, как братья–близнецы.
Татьяну угнетала однообразная покраска домов, над которыми висели темные облака без единого просвета. Серый день могли оживить желтые или розовые тона, а не серый цвет панельных стен домов. Неужели никто до этого не додумался, не хватило фантазии? Показалось, что город населяли скучные люди, и ей стало неуютно от этой мысли.
«Улица Оптимистов», – прочитала Татьяна на не струганной доске и улыбнулась. Нет, фантазеры здесь есть, ей захотелось познакомиться с весельчаками, которые оказались еще и строителями. До последней минуты не задумывалась, где им с Алексеем придется жить. Вернется из командировки Петров, куда им деваться? Конечно, их обязаны разместить, но все-таки Татьяна чувствовала неуверенность. К тому же неизвестно, что решил Алексей. О работе пока ничего не говорит. Каждый день лишь одни встречи с земляками. На все ее замечания у него один ответ: «Так надо!»
Татьяна понимала, что выглядит она не лучше мужа. До сих пор не удосужилась узнать, где находится больница. Не познакомилась с главным врачом. Неизвестно, найдется ли для нее место, хотя муж что-то и говорил про это. Вызов получил Алексей, а о ней, фельдшере-акушерке Татьяне Михайловне Деминой, никто не знает. С этими невеселыми мыслями она дошла до продовольственного магазина.
В магазине женщины с нескрываемым любопытством встретили незнакомку. По-своему оценили красоту ее лица, стройную фигуру и внешний опрятный вид.
Татьяна сама была женщиной, хорошо понимала значение всех взглядов. Пока с ней не познакомятся и обо всем не расспросят, новые знакомые не успокоятся. Заняла очередь в бакалейный отдел.
– Крикунов снова потащил дружков за водкой? – ехидно сказала одна женщина и недовольно кивнула головой в сторону окна, – Один пьяница в поселке, а всех мутит. Давно бы им следовало кое-кому заняться!
У Татьяны тревожно сжалось сердце. Неужели это и есть один из дружков Алексея! Дома муж не пил, а здесь... Она поспешно вышла из магазина и за углом увидела мужчину. По испитому, красному лицу сразу догадалась, что это Крикунов. Облегченно вздохнула: Алексея с ним не было.
Не успела она вновь войти в магазин, как услышала испуганный крик:
–Бегите скорее в больницу, женщина рожает!
Татьяна не удивилась превратностям судьбы. Жизнь приходит и уходит не по заказу. Она энергично заработала локтями, расталкивая столпившихся любопытных:
–Пропустите, я акушерка.
Роженица лежала на спине и кусала, чтобы не кричать, припухшие губы. Глазами, полными испуга и мольбы, посмотрела на Демину:
–Помогите...
–Ничего, милая, потерпи. Все будет в порядке. Присела перед роженицей, начала быстро расстегивать ее пальто, не оборачиваясь, почувствовала спиной, что помещение освободили, осталась только одна пожилая женщина.
–Разреши, доченька, я тебе помогу. Когда-то в деревне доводилось принимать младенчиков.
–Хорошо, принесите мне поскорее чистые халаты, – голос ее прервался...
Спустя полчаса по магазину прокатился захлебывающийся крик новорожденного, Татьяна шлепнула его ладошкой по попке.
–Кричи громче, разбойник! – радостно сказала она и наклонилась к молодой матери показать ей первенца.
Женщина в изнеможении тихонько постанывала, но робкая, тихая улыбка уже зарождалась на ее бледном лице:
–Мальчик?
–Сын! – Татьяна услышала за спиной торопливые шаги. По запаху лекарств, накатившемуся на нее, догадалась, что прибыли из больницы.
–Вот, крикуна приняла, – устало сказала она, не в состоянии подняться с пола.
–Спасибо,– врач едва отдышался после быстрого бега. – Предупреждал вчера Смирнову, чтобы ложилась в больницу, не послушалась.
Роженицу с ребенком унесли на носилках. Машина скорой помощи уехала.
Татьяна прошла в подсобное помещение магазина, умылась и привела себя в порядок. Продавщицы усадили ее пить чай и стали знакомиться. Татьяна поинтересовалась, много ли детей родилось в Братске. Ее вопрос озадачил женщин, они переглянулись между собой, начали перечислять знакомые имена. Кареглазая брюнетка старательно загибала пальцы с ярко–красным маникюром, как будто в ладошку собирала ягоды клубники; толстушка с цыганскими сережками в ушах старательно щелкала на счетах, и косточки, пролетая по проволоке, звонко ударялись о борт.
–Пожалуйста, двадцать детей уже родилось! – с гордостью объявила она и посмотрела на Татьяну. – Легкая у вас рука, Таня. Буду рожать, попрошу, чтобы вы принимали.
–Рожайте, у всех приму!
Татьяна вернулась домой, нагруженная продуктами, и не успела еще разложить их на столе, как раздался стук в дверь. Она открыла, думая, что это пришел муж, но на пороге стояла незнакомая женщина:
–Простите, не вы ли Демина?
–Я.
–Меня главный врач прислал за вами. Хочет с вами познакомиться...
Татьяна робко вошла вслед за санитаркой в кабинет главного врача больницы. Ожидала встретить пожилого человека, но навстречу ей поднялся черноволосый молодой мужчина. Очки в темной оправе делали его моложавое лицо более строгим.
–Вы Демина?
–Да, Татьяна Михайловна.
–Извините, Татьяна Михайловна, но я наше знакомство начну с упреков. Нам так нужны акушерки, а вы от нас прячетесь!
–Я не прячусь. Мы с мужем только недавно приехали, не успели узнать, что к чему.
–А у нас в больнице работать хотите?
–Очень.
–Тогда  считайте, что вы уже зачислены. Пишите заявление. – В глазах главного врача засверкали игривые искорки, он внимательно посмотрел на Татьяну и не удержался от вопроса:
–Вы живете в квартире Петрова? Вы его родственница?
Татьяна покраснела.
–Нет, приехала сюда с мужем по вызову. Встретились с Петровым в аэропорту, он улетал в командировку. Разрешил пока пожить в его квартире.
–Узнаю Сергея Тимофеевича! У него всегда открыто сердце для хороших людей. – В его взгляде опять промелькнуло игривое внимание.
Татьяне было приятно слышать лестные слова о Петрове. Видно, за ним прочно укрепилась слава доброго и отзывчивого человека. Впрочем, Татьяна и сама в этом не сомневалась.
–Так я пишу заявление?..
Демин явился домой поздно вечером. От него опять несло водкой. Он был не в меру раздражителен и зол. Татьяна сокрушенно покачала головой:
–Алексей, опять! И где ты пропадал целый день?
–Ездил смотреть строящийся завод, – хмуро ответил Дёмин. – Заглох мотор у вахтового автобуса. Выручил тракторист, а то бы прокуковали еще несколько часов. – Он пьяно замотал головой: – Залетели мы с тобой, Татьяна, в дыру.
–Не паникуй!
–Татьяна, давай смотаемся, пока хозяин не прилетел. Будем считать, что знакомство с Братском не состоялось. Твоя мать была права. Я ее слова помню. Сибирь с комарами не для белого человека.
–Нет, Алексей. Я не хочу прыгать с места на место. Приехал, бросай дурить, начинай работать. Я тоже нашла себе место, буду работать акушеркой в больнице. Первого ребенка я уже приняла. – Татьяна с гордостью посмотрела на мужа. – И знаешь где? В магазине.
Алексей даже протрезвел от такого заявления. С удивлением посмотрел на жену:
–Это как же так, в магазине?..
–Представь себе, мальчуган не захотел больше ждать, вот вам, пожалуйста, заявился на свет всем на удивление, – Татьяна тихонечко засмеялась. – Да какой большой и горластый! Весь поселок, наверное, слышал его первый крик...
–И все-таки мы здесь не останемся, – упрямо заявил Алексей. – Я так решил.
–Но я уже заявление написала!
–Заберешь обратно. Почему со мной не посоветовалась? Муж я тебе или не муж?
–А ты со мной советовался, когда решил лететь в Братск? Все сам решал, я только подчинялась. А теперь не хочу. Забирать заявление не буду.
Татьяна была женщина, из тех, кто всегда сохраняет бодрость духа. Больные, и страдающие никогда не видели ее грустной. Не потому, что она им не сочувствовала – ее отзывчивость поистине не имела границ, – по тому, что она не поддавалась горю. Сердце у нее было здоровое и билось так ровно и сильно, что кровь, густая и горячая – без малейшего изъяна, – каждый миг обновляла все клеточки ее мозга. На тех, кто пал духом, ее присутствие действовало магически; одним веселым словечком она могла рассеять мрачные мысли.

ГЛАВА X 
Александр Николаевич Сомов возглавил крупный в стране трест Братскгэсстрой. 
Министерство своих предложений по кандидатам на должность начальника треста Братскгэсстроя не имело, а кандидатура Александра Николаевича Сомова была вполне подходящей. Да и авторитет уже сложившийся Сомова как спокойного, требующего от подчиненных не болтовни, а дела, жесткого, умеющего взять на себя любую ответственность, располагал к назначению на столь солидную должность.
Было обстоятельство, которое срабатывало на его авторитет. Александр Николаевич, с заказчиком каждый принятый объект отметить в обстановке, располагающей к интимным беседам, по-сибирски сервированным столом, с приглашением нужных людей, «ветеранов строительства». Не обходил он исполком, партийные кадры.
Располагая солидным ростом, крепким телосложением, видной фигурой, крупной, крепко посаженной головой, Сомов в таких компаниях умел ловко дирижировать, практически не пьянел, давать ненавязчивые советы и говорить дельные предложения, извлекая из этого определенную выгоду для своего авторитета.
Ускользала одна деталь от всех: за чей счет он организовывал банкеты, так называемые «рабочие встречи».
Александр Николаевич, отшучивался: премия за ввод объекта. В определенных кругах слыл рубахой–парнем, отдаст последнее, если это нужно делу, производству, работает на совесть.
С зарубежными делегациями, иностранными специалистами, в деловой ли обстановке или за обедом, Сомов любил пошутить с иностранцами. Когда, говорил тост, или в деловой беседе он говорил:
–В мире все считают: есть два строя – социалистический и капиталистический. Я говорю: нет. Есть три строя — социалистический, капиталистический и наш Братскгэсстрой, осваивающий миллиарды долларов, отпущенных на строительство и преобразование востока страны.
Они удивлялись размахом строительства, сыпались возгласы, восклицания
Своего намерения иметь на строительстве алюминиевого завода заместителя по производству начальник строительства назначил Петрова. Для решения вопросов по развитию завода, его достройке надо было освободить себя. На строительстве завода отстали тылы: складское хозяйство, ремонтная база, железнодорожные пути. Эти и другие вопросы требовали более пристального внимания руководства.
На эту должность решил поставить опытного Петрова. К назначению Сомов подходил чрезвычайно осторожно, не торопился, введение должности заместителя по производству уже согласовал с министерством. Репутация Петрова как производственника была безупречной.
Повода для конфликтов за Петровым не числилось.
С Сомовым Петров вел себя тактично, не вступал в пререкания. Если с чем-либо не был согласен, пересиливал себя, стараясь решать свои вопросы в отделах. Когда Сомов заводил с ним разговор, охотно поддерживал его, не забывая, вовремя уйти, чтобы не пересидеть лишнее.
Разговор он начинал сразу, без всякого вступления, пустословие и многословие считал делом людей, в себе не уверенных.
–Александр Николаевич, меня беспокоит мощность литейного отделения на перспективу
Петров нет-нет да посматривал на начальника, пытаясь определить, в каком направлении пойдет их дальнейший разговор. 
Внутренне Петров завидовал умению начальника, который умел скрывать свое мнение по отдельным вопросам разговора. Внешне доброжелательный, но к людям требовательный, Александр Николаевич отличался способностью вести разговор, независимостью суждений, осмысливать даже те события, которые, казалось бы, прямого отношения к строительству не имели.
У Петрова было свое категоричное мнение. Он считал, что человек не должен и не мог стать самостоятельным руководителем многотысячного коллектива, который целиком и полностью соглашавшийся со всем, что делал начальник, Так и не уловив реакции Сомова, Сергей Тимофеевич стал рассматривать внешность начальника. Обратил внимание на осанку, приятную седину, которой судьба наградила Сомова, как будто давно готовила его к руководящей работе.
А вот сам Сергей пока лысеть не начал, хотя намного моложе Сомова.
Петров обратил внимание, что весь большой стол завален бумагами. В этом у Александра Николаевича особый стиль: ему нравится, что документы длительное время лежат на столе. Как-то в узком кругу он поделился:
–Искусство руководителя состоит в том, чтобы никогда не принимать быстрых, сиюминутных решений. Кое-как дочитав записку, Сомов обдумывал свое решение. Он так сосредоточился, что не поднял головы, когда в кабинет вошел человек и направился прямо к его столу. Петров бросил удивлённый взгляд, на вошедшего мужчину, он почувствовал неловкость: только сейчас понял, что это новый секретарь горкома партии Тарасов.
–Важные дела? – осведомился Тарасов, поздоровавшись с Сомовым и Петровым.
–Да, строительство литейного цеха надо решать.
–Ну, и в чем загвоздка? – поинтересовался Тарасов несколько иронически, с долей превосходства.
В такой обстановке они впервые встретились. Тарасов на завод не спешил, а Сомов тоже не напрашивался на разговор в горкоме партии. Дел, которые требовали бы помощи горкома, пока не было, а ехать, чтобы отметиться, – этого не любил Сомов.
Несколько мгновений они рассматривали друг друга, чтобы прервать затянувшуюся паузу, Сомов сказал, что надо пересмотреть проект литейного цеха.
–А что, раньше об этом не было известно?
–А вам что, это известно и вы имеете какой-то готовый рецепт? – вопросом на вопрос ответил Сергей Тимофеевич.
–Нет, – сдался Тарасов, с интересом посматривая на Петрова.
–Пока ни у кого нет, а надо уже сегодня решать.
–Ну, я думаю, пока моего мнения здесь не требуется, – сказал Тарасов, – добивайтесь, на то вы и хозяйственники.
–Сергей Тимофеевич, ты оставь записку, мы еще продолжим разговор с тобой, – сказал Сомов, давая понять, что переговорить надо с секретарем горкома.
–Грамотный специалист, пояснил Сомов, я предложил ему должность заместителя по производству, – продолжил он, когда Петров ушел.
–А не ошибся? Как у него отношения с людьми?
–С народом ладить умеет.
Вечером Сомов позвонил Петрову
– Сергей Тимофеевич, ты не закис в своем кабинете? – раздался на конце провода густой бас Сомова.
Петров отстранил от уха трубку, но голос начальника треста гремел в комнате, как будто он стоял рядом, где-то за спиной.
–Я жду тебя утром на строящейся площадке.
Час назад Сомов, выйдя на берег братского моря, удивился открывшейся картине. Природа оказалась искусным волшебником. Берег, задернутый утром плотной стеной тумана, сейчас хорошо просматривался. В вечерний час все преобразилось. Ранняя луна высеребрила снег, высокие деревья в мохнатых снежинках. Они, стряхивали блестевшие снежинки.
Занятый своей работой, Сомов не замечал времен года. Коротким показалось лето, потом стремительно пролетела осень. Не заметил, как подкралась зима. До этой минуты ему казалось, что естественное движение жизни происходит лишь у него в кабинете, под непрерывные звонки телефонов, в переговорах с Москвой или Иркутском.
Но сейчас в вечерней тишине впервые испытал полное удовлетворение жизнью, понял, что она заключается в самой красоте природы, в неторопливом движении человека, и в негромких, но доходящих до сердца словах. О словах он подумал с особенным ударением. Надо поменьше срывать голос на подчиненных, управлять своими эмоциями. Стремиться к спокойному и понятному объяснению. Добротой и справедливостью можно сделать гораздо больше. Разве строители и монтажники на двенадцатом корпусе и на цехе анодной массе не показали образцы труда в метель? Двенадцать дней были их подвигом!
Ветер раздул облака, и открылось улыбчивое лицо луны. Черные стволы деревьев засеребрились. Сомов удивленно вскинул голову, радуясь, что природа посвятила его в свое таинство.
Струящийся свет луны высветил сидящего под деревом зайца. Длинные уши подрагивали. Лапки настороженно подняты, как у настоящего барабанщика. Заяц двигал рассеченными ноздрями, пока не чуя человека. Но что-то вдруг испугало его. Он сделал высокий прыжок, выбивая задними лапками снег, и ускакал в лес.
Сомов вышел на заячий след. Настоящий охотничий азарт завладел им. Со стороны он выглядел смешно. Длинноногий великан захотел поймать зайца. После каждого его шага огромная тень прыгала за ним сбоку, растягиваясь и ломаясь на горбатых сугробах.
Далекие голоса людей в морозном воздухе привлекли внимание Сомова. Осыпая снег, он спустился на лед. Люди, весело перекликаясь, двигались на него.
Вышел на группу людей, Сомов удивленно остановился. Парни и девушки лопатами и широкими фанерами резкими движениями срезали заструги.
Появление Сомова встретили настороженно и сразу притихли.
–Здравствуйте! – запыхавшись, сказал Сомов. Еще не остыв от погони за зайцем, он весело улыбался, внутренне смеясь над самим собой.
–Александр Николаевич, это вы? – раздался чей-то приглушенный голос.
–Я. Не ожидали встретить? – Сомов заметил, что своим появлением он всех удивил. – Что вы делаете?
–Трассу готовим – задиристо произнес один из парней. – Будем вечерами кататься на лыжах.
–Завидую вам! – Сомов произнес это с такой искренностью и сожалением, что работающие молодые люди с любопытством посмотрели на него.
–А почему бы и вам не покататься с нами? Мы с радостью примем нас в нашу лыжную компанию.
Сомов махнул рукой.
–Куда мне? Совсем старик стал! Не устою на  лыжах, – он самокритично окинул себя сверху вниз взглядом. – Да и они, пожалуй, меня не выдержат. Комплекция не та! – Сомов шутливо похлопал себя по плечам. – Это вы – молодежь, вам все доступно! – Он шагнул немного вперед, чтобы лучше рассмотреть собравшихся. – Субботин, ты?
–Так точно! Субботин Василий, жаль, но не поэт!
–Зря себя заземлил! – серьезно заметил Сомов. – Вы все поэты, если вышли в этот лунный вечер к морю. Правда, темновато пока здесь, но придет время, и мы осветим трассу.
Все заволновались. Особенно девушки:
–Александр Николаевич, сделайте такой подарок!
–Обязательно! Трасса будет, даю слово! – Сомов посмотрел на светящиеся стрелки часов.— Ребята, забыл! К нам прилетели артисты из Москвы. Вы хотите пойти на концерт?

ГЛАВА XI.
Наташа так была занята своими мыслями, что не услышала стука в дверь. В комнату вошла бригадир Ольга Романовна Хохрякова. Звонко поцеловала Тосю в щеку:
–Вот ты где прячешься, невеста! – Крепко, по-матерински обняла девушку. – Значит, замуж собралась?
–Да, мы со Славиком уже подали заявление в загс, – Тося улыбнулась, и ее улыбка выразила все ее счастье.
–Закатим тебе свадьбу! – Ольга Романовна вспомнила свою молодость. Свадьбу в последний день  войны, когда подруги вместо подарков приносили ей свои талончики от продуктовых карточек, чтобы стол не оказался пустым. В магазине выдавали воблу, и сушеная рыба с отварной картошкой вызвала восторг. Сейчас все будет по-другому.
–Славик решил справлять свадьбу у его родных, – несколько виновато ответила Тося. – Он из Курской области. Мать его так просит.
–Ну что ж, не беда. Мать обижать нельзя. – Ольга Романовна протянула Тосе цветную шаль. – Это тебе подарок от меня. Нравится?
Тося развернула шаль. Яркие розы алели на зеленом фоне, как будто брошенные на траву.
–Очень! – Тося крепко поцеловала в щеку Ольгу Романовну. Не удержалась и заплакала. – Балуете вы меня все, как же я буду без вас? – Еще громче заплакала.
Ольга Романовна тоже украдкой вытерла слезы. Не обошло ее, детдомовку, счастье, но нынешние девчонки из ПУ живут куда богаче. Ей не забыть, как мастер производственного обучения ФЗУ Матрена Ивановна перешила свое шерстяное платье, и девчонки по очереди надевали его в особо торжественные дни.
После расставания с Сергеем, Наташа, при виде счастливых парочек какое-то время её почти тошнило. На весь мир она исходила какой-то непонятной злостью, за то, что им повезло, а её.… Видя, как парень и девушка целуются на эскалаторе метро, она отворачивалась.
Ей вспомнились школьные годы.
Наташа окончила школу № 50, – это её родная школа. Она для неё – лучшая в районе. К ней Наташа до сих пор относится очень тепло, поддерживает отношения со своими учителями. Когда Наташа приезжала к родителям в отпуск, шла обязательно в школу, шла, как в родной дом, потому что там до сих пор работают директор Нина Александровна Крымская и многие её учителя. До сих пор вспоминает любимых учителей – Валерию Николаевну Копылову, она вела русский язык и литературу, Нину Викторовну Попову, классного руководителя и математика. На вступительных экзаменах в институт интересовались преподаватели, посещала ли в школе, факультативные занятия. Они отметили тот уровень подготовки, который дала нам Нина Викторовна Попова на уроках и факультативах. Теплые воспоминания у неё остались о Виктории Юрьевне Каплан, она тоже вела у них русский язык и литературу, о Виолетте Юрьевне Говорной, она вела историю. Несколько её одноклассников работают в Москве на руководящих должностях, некоторые – на других предприятиях города, они стараются поддерживать отношения со школой и ее учителями.
Наташа, вспоминая учителей и одноклассников, не обошла вниманием добрые традиции своей «пятидесятки», вспомнила, где они любили бывать, о школьном музее, о замечательных общешкольных и классных мероприятиях, о дружбе, которую ребята из её класса сохранили.
–Наташа, а ты почему такая печальная? Что-нибудь случилось? – Ольга Романовна только что заметила, какой грустной была ее любимица.
–Да ничего, Ольга  Романовна, вам показалось, – Наташа попыталась улыбнуться, но в уголках глаз блестели слезы. Торопливо взяла стакан и убежала на кухню. Ей хотелось побыть одной, выплакаться. Но слезы на этот раз не принесли облегчения. Возвращаться в комнату не хотелось, боялась новых вопросов, боялась, что не выдержит и расскажет о своем несчастье.
Рядом с кухней стояли три детские коляски, Наташа вдруг с испугом подумала, что скоро здесь может появиться и четвертая. Она подошла к коляске и покачала ее. Мысли путались, перескакивали с одного на другое. Вспомнился отдых на юге, Сергея, потом мать. Известие о ребенке она, конечно, примет с болью. Надо готовиться, что и здесь все будут ее осуждать. Скоро беременность выдаст себя, появятся желтые пятна на лице... Все станут показывать на нее пальцем, вот, мол, еще одна мать–одиночка... Без мужа, на стороне прижила.
Наташа толкнула дверь в комнату, где жили Клава Быстрова и Лена Мельникова.
Клава с распущенными волосами сидела на кровати. Рядом с ней стоял мальчуган, сверкая голой попкой.
–Наташ, что там у вас стряслось? Галдеж девчонки подняли страшный!
–Тося Першина выходит замуж за Славика. Уже подали заявление.
–А ты когда же? – наклонив голову к плечу, женщина внимательно посмотрела на Наташу. – Такая красивая. Неужели парни не замечают? Одни глаза чего стоят!
–Не знаю. Меня это не интересует.
–Гордая ты, вот мужики и боятся. Но ты не грусти. Выйдешь замуж. Такого парня отхватишь, что все ахнут! – Потом перевела взгляд на сынишку, вздохнула. – Главное, не спеши, не наделай глупостей.
Неожиданно раздался детский плач. Малыш споткнулся обо что-то и упал. Наташа бросилась его поднимать.
–Наташ? – Клава просительно посмотрела на Наташу. – Посиди немножко с Игорьком, а я сбегаю в магазин за молоком. Любит мой поросенок молочную кашу.
–А он плакать со мной не будет?
–Игорёк привычный к чужим людям. Он же в садике на пятидневке. Тихий. Нянечки его не нахвалят.
–Тогда иди. – Наташа поманила мальчика к себе. Ей надо учиться обращаться с детьми.
Мальчуган доверчиво протянул к ней пухленькие ручки. Улыбнулся открыто. Наташа прижала к себе малыша. Гладила его маленькие пальчики, пушистые волосы, с наслаждением вдыхая запах детского тельца.
Мальчуган сладко зевнул.
–Да ты у нас богатырь!
–Упитанный крокодильчик! – с улыбкой сказала с порога Клава, успевшая надеть пальто. – Посмотрела бы, как он черные сухари грызет!
Славный мальчик! – Наташа крепко прижала к себе Игорька. Подумала, что никогда бы не смогла оставить своего ребенка в родильном доме, как это делают некоторые женщины. Нет, она не трусиха! Не пропадет! Не испугались же Клава с Леной! А чем она хуже? Наташа сама себя подбадривала, но успокоение не приходило. Мучил вопрос, сообщить Сергею о своем предположении или нет. Имеет ли она право скрывать? Но тут же находила ответ: ребенок будет принадлежать только ей одной и Сергею о нем знать не надо.

ГЛАВА XII
Петров брел по глубокому снегу, прокладывая тропу. Он любил предрассветную тишину, когда молчала природа, деревья и те стояли тихо, будто боялись нарушить покой. Дышалось в такую пору особенно легко и приятно.
Тихо было и в управлении. Не трезвонили телефоны, не хлопали двери кабинета, не толпились в приемной посетители.
Дежурная встретила его сообщением, что ему звонили из больницы, из родильного отделения.
Петров  удивленно вскинул брови:
–Вы что-то путаете...
–Не глухая я, – обиделась дежурная. – Именно вас и спрашивали.
Сергей Тимофеевич пожал плечами, прошел к своему столу, погрузился в бумаги и скоро забыл об этом разговоре.
На улице опять разыгрался ветер, он глухо бил в стену, в окна, отыскивал щели.
«Почему мне звонили из больницы? Зачем?» – неожиданно подумал Петров. Ночь выдалась тяжелая. Под утро, когда он заснул, приснилась Наташа, она что-то говорила и с мольбой протягивала к нему руки. Он не умел угадывать сны, но все равно разволновался и не находил себе места. А может быть, звонок из больницы как-то связан с Наташей? Ему даже показалось, что открылась дверь и в кабинет порывисто шагнула она. «Тебе звонят, звонят, а ты не берешь трубку. Ты жестокий человек, Сергей!» Он неотрывно смотрел в ее строгое и милое лицо, но оно оказалось почему-то совсем не таким, каким он помнил его, — с широким разлетом бровей, с большими серыми глазами. Наташа показалась ему очень уставшей, какой-то сгорбленной. Видимо, случилось горе, и поэтому так почернело ее лицо, обострились скулы... «Что с тобой, Наташа? Почему мне позвонили из больницы? Получила ли ты мою телеграмму?» Он чувствовал себя мерзавцем. Ведь так и не собрался написать ей большое, хорошее письмо. Неужели он не любит ее? Снова вспомнил, как они вместе летели в самолете к морю, касаясь друг друга плечами. «Я первый раз лечу в самолете! – она радовалась, что сумела перебороть свой страх. – Нам светит солнце!»
Петров понял, что в таком состоянии ему не удастся усидеть за бумагами. Разыгравшиеся мысли спутали все его планы. Надо взять себя в руки и, пока не перемело дорогу, немедленно уехать на двенадцатый корпус. Выяснить, что успели сделать после его очередной накачки. Рывком снял трубку и позвонил в гараж:
–Дежурная, – сообщил Петров. – Немедленно высылайте машину.
Вспоминать о своей службе в армии Петрову всегда доставляло удовольствие. Сейчас не мог понять, почему невзлюбил старшину – сверхсрочника Твердого. Он тогда показался ему слишком придирчивым, оглушал гремящим басом. Однажды ночью, поднятый по тревоге, Петров завозился с портянками, а когда выбежал из казармы на плац, мела поземка. Старшина перед строем заставлял всех по очереди разуваться, а тех, кто не успевал намотать вовремя портянки, отправлял к командиру роты.
«Десантники – заряд скорости, смелости и отваги!» – любил повторять старшина, и эти слова запомнились Петрову навсегда.

ГЛАВА  XIII. 
Несколько раз Татьяна Демина случайно встречала около продуктового магазина Петрова, но старалась не попадаться ему на глаза. Однажды он проходил, неся несколько банок консервов, прижимал подбородком буханку хлеба, а руки его были заняты множеством пакетов. Она не могла понять, почему он не имел авоськи, порывалась помочь непрактичному мужчине.
Несмотря на ее многочисленные просьбы и напоминания, Алексей наотрез отказался поблагодарить Петрова за то, что на время командировки в Москву он предоставил им свою квартиру. «Если вызвали на работу, должны обеспечивать жильем, – отмахивался Демин. – Это прямая обязанность начальника!»
Еще на аэровокзале Татьяна поняла, что привлекла внимание Петрова. Конечно, здесь решающую роль сыграла ее болезнь, но все равно он оставался для нее самым приветливым и добрым человеком. Совершенно неожиданно для себя она заметила, что слишком часто стала думать о Петрове. Наверное, этому способствовали лестные характеристики, которые она слышала в больнице от врачей, рабочих. Она не могла понять, как он всюду успевал,  был душой всех  работающих.
Муж, напротив, совсем нелестно отзывался о Петрове, но Татьяне казалось, что это он завидовал удивительной деловитости и щедрости Петрова, желанию всем помочь, передать свой опыт и знания.
Сергей Петров всегда здоровался первым, спрашивал о здоровье, интересовался, как новички переносят морозы. Сам он, как скоро узнала Татьяна, был одинок, хотя не одна из местных девиц мечтала стать его подругой. Последнее известие радовало, и пугало одновременно.
Татьяна стыдилась своего любопытства, но ничего не могла с собой поделать. Невольно сравнивала Петрова с Деминым. Понимала, что устала от брюзжания мужа, постоянного его недовольства самим собой и слишком низкой для него должностью мастера.
Демины получили в свое распоряжение комнату в щитовом доме. Алексею требовалось проконопатить щели и пристроить тамбур со второй дверью, но он до сих пор ничего не сделал, считал, что это не его забота.
Городок, имел свои распланированные улицы, проезды и тупики. Он даже удивлял разнообразием архитектуры и фантазией строителей. Некоторые умельцы к своим «квартирам» пристроили дополнительные комнаты.
Татьяну особенно привлекал один теремок. С высокой островерхой крыши полотенцами свешивались две доски с затейливой резьбой. Фигурные наличники с такой же резьбой украшали окна дома и светелки. Постройка эта напоминала Татьяне рисунок теремка на куриных ножках, который она видела в одной из детских книжек.
Воспоминания перекинули ее в детство. Сколько помнит, больше всего она любила играть в куклы. Мечтала, что у нее будет двое детей – мальчик и девочка. В семнадцать лет она влюбилась. Он был старше её, лет на пять.
Однажды позвал Татьяну на свидание. Во время первого свидания она его разлюбила, а после третьего – её от юноши откровенно тошнило. А всё почему?
Во-первых, он матерился. До этого при девушках себя полностью контролировал, а наедине с Татьяной позволял вставлять матерные слова. Во-вторых, он курил. А в-третьих, после того, как матерился и курил, лез целоваться. Этим самым ртом. Неумело и вонюче.
Принимая в роддоме чужих детей, Татьяна постоянно думала о своем ребенке. Муж убедил ее, что первые годы они должны пожить в свое удовольствие, ничем не стеснять себя, никакими заботами. Она не спорила с ним, но украдкой часто плакала. Сейчас Татьяна поняла, что Алексей оказался прав. Что бы она делала здесь с малышом? На улице постоянно мороз. В комнате из щелей несет холодом. «Зря упрямится Алексей. Жильё  надо привести в порядок: нам же здесь жить, — с досадой на мужа думала Татьяна.— А теперь вот уехал в командировку...»
Первый раз за пять лет совместной жизни с Алексеем Татьяна осталась одна. Долго не могла привыкнуть, что ей не надо рано вставать, готовить мужу завтрак, а потом обед и ужин.
Каждый день ждала от Алексея весточку, но проходили дни, а она ничего не получала. Татьяна не могла понять, почему он не приезжал, словно забыл о ее существовании, С беспокойством вспоминала, что он взял всего одну смену белья и две сорочки.
Несколько раз порывалась сходить в управление к Петрову, узнать, почему муж не приезжает домой. Ей тяжело жить одной в холодной комнате. Но стеснение и еще что-то другое удерживало, ей оставалось только теряться в своих догадках.
Чаще всего Татьяна оставалась ночевать в больнице, допоздна задерживался и главный врач. В последнее время стала замечать, что он к ней проявляет повышенный интерес. Это ее озадачило,  она решила больше не оставаться ночью в больнице.
В этот вечер ничего непредвиденного не ожидалось. Татьяна решила пораньше отправиться в свою комнату. Ветер зло набросился на нее. Сек по ногам смерзшейся крупой, раздирал полы пальто. Невольно вспомнила теплую комнату Петрова. Сейчас бы она там приняла горячую ванну, согрелась... Хотела вернуться в больницу, но побоялась встречи с главным врачом. Его улыбающееся лицо с узкими рыжеватыми баками было теперь ей омерзительным.
Татьяна держалась из последних сил. Стоило ей сегодня упасть в снег, и она бы замерзла. Ей надо идти в свой холодный барак. Муж даже не удосужился заткнуть дыры паклей, вставить разбитое стекло.
Татьяна с трудом добралась до барака. Дверь замело. В отчаянье, что не может ее открыть, она принялись стучать в дверь валенками.
Из соседней двери выглянула жена плотника, соседа Деминых.
–Кто стучит? Деминых нет дома,— но, узнав Татьяну, женщина подхватила ее под руку и втащила к себе.
Татьяна упала на кровать. Молча плакала. Не чувствовала, как соседка оттирала ей руки и ноги, сняла с нее тонкие чулки.
–Дурочка, у нас нельзя ходить так налегке. Посмотри, чулки чуть не вмерзли в кожу. Ну и дурочка! – В причитании соседки было столько заботы и тепла, что Татьяна еще больше расстроилась и, уже не стесняясь, громко заплакала. Она вспомнила Саратов, хорошую квартиру, маму – зачем она все это оставила? Поменяла на залитый дождями и снегом Братск. Где начались и уже, видно, никогда не кончатся все ее нечеловеческие страдания из–за мужа. Алексей не скрывал, почему решился работать в Братске и ее потянул за собой. Прельстился большими деньгами и возможностью купить через год-другой машину. А ведь им с Алексеем совсем было не плохо в Саратове. Возможно, и тут как-то все могло бы устроиться, если бы муж с первой минуты прилета не думал о деньгах. Сам себя поставил в глупое положение, объявив, что хочет работать рабочим. Пять лет в Саратове проработал, на инженерной должности, пользовался авторитетом.
В первый раз за все время совместной жизни она подумала о муже критически, по-новому оценивая его слова и поступки. Невольно разочаровываясь в нем, И опять мысля, перекинулись к Петрову. Подумала, какими неблагодарными они с мужем выглядят, наверно, в его глазах. Тут же решила, что больше прятаться от него не будет, сама придет к нему и поблагодарит за все заботы. На доброту надо отвечать добротой!
Из задумчивого состояния Татьяну вывел голос соседки:
–Татьяна, почему так долго не приходила ночевать? Работы много?
–Да, больные не дают нам отдыхать. И домой идти не хочется, холодно очень.
–А как себя чувствует Смирнова?
–Поправляется понемногу, – Татьяна  не могла сказать правду. У роженицы снова поднялась температура, и Татьяна не имела права оставить ее с дежурной сестрой. Лицо ее запылало: виноват врач, что она сейчас не в больнице. Испугал ее своей настойчивостью.
Выпив горячего чая, Татьяна немного согрелась.
–Как у вас хорошо, тепло – с затаенной грустью сказала она. – Не то, что у нас...
–Не беспокойся. Пока твой муж вернется с командировки, мой Илья проконопатит у вас все щели. Он у меня мастер!
Татьяна благодарно улыбнулась:
–Спасибо за все! Я пойду все-таки в больницу. Посмотрю, как Фролова.
–Куда ты на ночь глядя?! Не пущу никуда! У меня ночуй.
–А Илья где?
–Заработался. Детский сад торопятся закончить. Придумали уже название «Комарик». Хорошо, правда? А тебе Алексей что пишет?
–Ничего.
–Гордость здесь ни к чему. Возьми и сама напиши: «Жду, скучаю!»
–Я не догадалась! – Татьяна виновато улыбнулась. В самом деле, почему она до этого не додумалась? А куда писать? Адреса она не знала. Теперь у нее и другая причина есть, чтобы отправиться к Петрову. Попросит его передать записку мужу.
–Татьяна, слышишь, как завывает ветер? На улицу страшно выйти, – прижавшись к ее горячему уху, соседка тихо зашептала: – Илья еще девочку заказал. Ты примешь?
–Рожай, приму.
–А я мальчишку хочу, озорника. Нянька у меня уже растет.
–А где же она?
–Пока у бабушки оставили. Родится мальчик – в честь деда назову Филиппом.
–Красивое имя, – Татьяна опять вспомнила свое детское желание иметь сына и дочку. Когда-то это сбудется?
Как ни уговаривала соседка Татьяну остаться, она все-таки ушла. Выйдя из теплого помещения, сразу почувствовала, что метель разыгралась еще больше. Идти против ветра было трудно, но Татьяна упрямо двигалась к больнице. Положение Фроловой тяжелое. Татьяна, не имела права ее оставлять. А врача бояться нечего, надо одернуть его, а не поможет, найдет другую на него управу.
На пороге больницы Татьяна потеряла сознание. Не помнила, как ее доставили домой. Утром к ней пришла врач–терапевт. Уши шапки–ушанки отвернуты, лицо утонуло в теплом песце. Долго растирала замерзшие руки, дула на них, прежде чем стала выслушивать больную. Достала из сумочки таблетки и приказала принимать. Прощаясь, окинула взглядом комнату, покачала головой:
–Холодно у вас! Как вы живете в такой комнате?!
Неделю провалялась Татьяна в постели. Алексей не приезжал домой, и она даже стала забывать, что у неё сеть муж.  Никогда она еще не чувствовала себя такой  одинокой и брошенной.
Каждый день к больной наведывалась соседка. Ее муж, Илья, выполнил просьбу жены, проконопатил комнату Деминых все щели, поставил тамбур со второй дверью и соорудил немудреную полку для посуды.
Глухой черной ночью Татьяна проснулась. Голова не болела, сознание работало четко. Она почувствовала, что кризис миновал.
Утром, пошатываясь, вышла на улицу. Мороз перехватил дыхание. Низкие тучи по-прежнему висели над землей. Женщине показалось, что за период ее болезни ничего не изменилось, словно время остановилось в ожидании событий.
Татьяна с трудом добрела до конторы управления. И только стала подниматься по ступенькам, как услышала радостный голос:
–Татьяна... Михайловна, наконец-то встретил вас! – Петров торопливо выскочил из остановившейся машины. – Вы совсем пропали! Как живете? Почему вас не видно?
–Я немного приболела...
–Да, теперь вижу. Вы очень бледная, почти такая, какой вы были в день приезда. Помните нашу встречу в аэровокзале?
–Конечно, – Татьяна улыбнулась. – Но с тех пор я еще раз ухитрилась простудиться. – Она посмотрела на Петрова. – Сергей Тимофеевич, я хотела узнать о муже. Что с ним? Почему он ничего не пишет и не приезжает? Может быть, он очень занят или тоже заболел?
Петров удивленно приподнял брови:
–Я думал, вы знаете. Ваш муж улетел в Москву. Молодому специалисту из Москвы Гаспаряну упала труба на ногу, и Демин вызвался его сопровождать.
«Я болела, могла умереть, – с горечью подумала Татьяна. – А он улетел с чужим человеком...» Татьяна так побледнела, что ей чуть опять не стало плохо. Петров испугался:
–Татьяна Михайловна, что с вами? Отвезти вас домой?
–Домой я не поеду. Мне обязательно надо попасть в больницу. Меня там ждут.

ГЛАВА XIV   
Старенький трамвай представлял в Москве прошлый век. Долгожитель особенно был заметен на окраинах города, в районах новых застроек, где стояли многоэтажные башни с широкими зеркальными окнами магазинов.
Новые дома шагнули далеко от станций метро, раздвинули тесные границы города. Снесенные в разные годы деревни подарили новым районам свои названия: Черемушки, Ясенево, Беляево, Строгино...
Из всех видов транспорта Наташа больше всего любила трамвай за его неторопливый бег. Красные вагоны увозили по воскресеньям в любимые уголки Москвы. Особенно ее притягивала старая Москва. Каждая улица и переулок здесь предлагали ей свои открытия. Она отыскивала затейливые церкви с золочеными луковками куполов, одноэтажные дома с интересной архитектурой: колоннами и лепными украшениями на фронтонах.
В одном из таких домов родился Пушкин. Этого строения теперь, к сожалению, нет, но девушка пыталась себе представить его, рисовала в своем воображении то далекое время, которое было связано с именем поэта.
Любила она Замоскворечье, тихие переулки Арбата, и многолюдную Сретенку...
Прочитав роман «Петр Первый», она отправилась отыскивать Немецкую слободу. Побывала в Лефортове.
Сама того не замечая, Наташа все больше и больше отдалялась от своих подруг по общежитию, придумывала для себя все новые и новые поездки, чтобы только остаться одной.
В Москве потеплело и потянуло на весну. За окном смутно и неясно, но уже все предрассветно обозначилось кругом: земля, начинающее синеть небо, дремлющие, готовые проснуться и порозоветь облачка. На солнечной стороне капель заводила звонкую перекличку. В парках и на окраинах города особенно звонко тенькали синички, засматриваясь в блестевшие лужи, словно в зеркала, голуби важно раздували зобы и призывно ворковали.
Рыхлый синеватый снег похож на крупнозернистую соль. Ноги проваливаются в нем до самой земли, путаются в прошлогодних плаунах. Вода чавкает под подошвами. Парк шумит верхушками сосен.
По небу плыли причудливой формы облака серо–зеленого цвета, их было очень много. За облаками мерцали звезды, они то загорались, то гасли. На одном краю неба сквозь багряно–красную тучу пробивалось солнце, распространяя вокруг сияние своих лучей.
Одно из светил собралось на покой, а другое только восходило, но Наташа не обращала на это внимания.
–Ах! – вздохнула Наташа. – Никогда еще не было мне так тоскливо.
Она порывисто поднялась, передернула своими удивительно красивыми, плечами, запрокинула голову, зевнула и потянулась.
Мокрые улицы ослепительно блестели. Иногда в течение дня несколько раз из темных провисших туч сыпал снег и тут же сменялся дождем.
С Москвой Наташу связывали не только годы учения в профучилище, подруги и поступление на заочное отделение техникума, но и вообще все мечты о будущем.
Семь месяцем назад доктор в женской консультации подтвердила, что у нее не будет ребенка, и неожиданное это известие сразу ошарашило Наташу. Она испуганно смотрела на седую женщину. Хотела понять, не ошиблись ли врачи в своем заключении. А потом зарыдала в голос.
«Радоваться надо, а ты, дурочка, слезы льешь», – не скрыла своего удивления врач. К своим неоспоримым достоинствам она относила умение распознавать людей. И теперь не могла понять, чем так расстроила фабричную девчонку. «Натерпелась страха и плачет. Отойдет и поймет, какое ей привалило счастье. У ребенка должен быть отец. А матерей–одиночек, и так хватает».
–Не обманывайте меня. Не обманывайте! – настаивала Наташа.
–Вытри нос и успокойся. Не люблю зарёванных людей, найдешь еще своё счастье. Запомни, нет трудных детей, мы сами их делаем. Безотцовщина виновата. Будешь матерью, сама поймешь!
Ветер уже успел раздергать тучи, и полосами проглядывала лиловая синева. Деревья, присыпанные мокрым снегом, стояли застывшие, сохраняли морозную тишину. Наташа снова дала волю слезам. О чем она только не передумала за эти несколько минут. Пожалела себя и фабричных девчонок, которых стороной обходило счастье. Дойдя до клуба, остановилась. На вспухшей от сырости фанере прочитала объявление: «Сегодня танцы. Играет джаз». Со злостью ударила кулаком по фанере. До встречи с Петровым она всегда чувствовала себя способной на большую любовь. А сейчас куда ей деваться со своим одиночеством? Наташа жалела себя и убеждала: «Ты теперь одна, одна. И вряд ли ты кого полюбишь...»
С печалью подумала о подругах. Другие девчата, что не дали себе времени хорошо узнать парней, крепко прогадали: молодые мужья оказались не такими уж хорошими, как думалось вначале, многие были выпивохами. А одиноким еще хуже. Вон как мучаются со своими малышами Клава Быстрота и Лена Мельникова. Ждут теперь однокомнатные квартиры, а когда получат, неизвестно. Ни Игорёк, ни Верочка не знают своих отцов!
...Кажется, с того дня прошло уже много времени, но до сих нор не могла успокоиться, То и дело вспоминала, как выбирала имена для мальчика или девочки, как, таясь от подруг, ездила в «Детский мир». Молодых матерей узнавала сразу, по особой застенчивости и робости, Невольно сравнивала с ними себя. Часто женщины приходили с мужьями. И в такие минуты она невольно вспоминала Петрова. Представляла, что и он мог быть тоже с ней. Теперь она понимала, что ее фантазия была нереальной, несбыточной. Нельзя все время обманывать себя, на что-то надеяться. Она одна... Опустошенная и растерянная, разубедившаяся в счастье…
Неизвестно почему мысли Наташи снова вернулись к Перову. Она понимала, что между ними все кончено, но в тайне продолжала ждать письма или телеграммы из далекого Братска. Понимала, что всячески выгораживает перед собой Петрова, не хотела этого, не верила больше ему, но продолжала вспоминать лучшие минуты их близости на юге и ждала, ждала хоть какой-нибудь весточки, которая могла бы принести надежду.
Стало смеркаться, от воды потянуло холодом. Туман белыми облаками медленно начал затягивать пруд. Наташа вспомнила о Тосе. Носится как угорелая по магазинам, покупая себе обновки. Потом будет ждать Вячеслава, чтобы похвастаться покупками... Но с Вячеславом может прийти к ним в общежитие и Вадим Гребешков. Он уже несколько раз появлялся в их комнате, но Наташа не могла понять, почему он ей не нравился. Видимо, невольно сравнивала его с Сергеем Петровым. Сергей – тот держался уверенно, с превосходством, как человек, знающий себе цену, он с ходу завладел ее вниманием и задавил знаниями. А Вадим терялся перед ней, краснел, как школьник.
–Наташ, Вадим от тебя без ума. Он сам Вячеславу сказал,— Тося радовалась за подругу.— Пара он тебе!
–Не знаю.
–Закопалась ты, подруга, закопалась. Уведут хорошего парня наши девчонки, пожалеешь. Чем Вадим не приглянулся тебе, не пойму. Ростом вышел. Умный. Хорошо зарабатывает, не пьет! Начнет говорить, заслушаешься!
–С меня довольно и одной сказки о Сибири! – оборвала разговор Наташа. И подумала: – Сердцу не прикажешь!
Наташа вышла из зоопарка, когда стемнело. По брусчатой мостовой проносились легковые машины с зажженными фарами, попадали в облака тумана, поднимающегося с пруда, и сразу исчезали.
Наступил праздник – «Проводы Зимы». Вечером сожгли соломенную бабу – Зиму. При свете пылающего костра мужчины и женщины, рабочие фабрики, поздравляли друг друга с проводами зимы и широкой масленицей.
Специалисты из Чехословакии по прядильным машинам – Федор с Антоном потеряли счет съеденным блинам, а незнакомые люди наперебой все угощали и угощали, подливая в стаканы из больших пузатых чайников крепкий ароматный чай.
Федор надеялся встретить на этом празднике Наташу, но, сколько ни искал ее, так и не увидел. Улыбнулся про себя, вспомнив, как они переглядывались. Чувствовал, что с этой девушкой они станут друзьями.
Директор фабрики Зинаида Андреевна Фролова так и не поправилась. Известие о ее смерти явилось большим горем для всей фабрики. За гробом, как большая фронтовая семья, шли заплаканные работницы, которые во время войны вместе со своим директором копали окопы, сбрасывали с крыш цехов зажигательные бомбы, работали в холодных цехах, недоедали, недосыпали.
Василий Иванович Антонов был назначен директором фабрики. К нему уже успели привыкнуть. Меньше говорили о его молодости и реже сравнивали с Зинаидой Андреевной Фроловой.
Однажды во время работы дневной смены новый директор появился в прядильном цехе. Рядом с ним шли двое молодых мужчин с чертежами в руках. Поздоровавшись с мастером, они принялись рулеткой вымерять цех, а потом расстояние между машинами.
Высокий мужчина, видно, старший, делал в блокноте какие-то записи. Часто останавливался, оглядывал цех, недовольно хмурил брови, лоб. Иногда стучал кулаком по стальным опорам, которые особенно подчеркивали старый возраст фабрики.
– Василий Иванович, трудную вы нам поставили задачу, – озабоченно сказал высокий мужчина, подходя к директору.— Слишком тесно у вас. Не представляю, как работать здесь.
Антонов дружески похлопал мужчину по плечу:

ГЛАВА  XV. 
Свободная минута позволила Петрову снова подумать о девушке. Недавно он написал ей подряд два письма. Первое успел передать с улетевшим архитектором. Поймет ли Наташа его молчание и то, что у каждого из них своя жизнь свое измерение времени, загруженность работой? Петрову казалось, что он не старается оправдаться перед Наташей, а мучило другое: он оправдывался перед самим собой. С чувством полной неудовлетворенности ощущал, как обесцветил свою личную жизнь, понимал это и боялся  примириться с наступающим опустошением. Хотел верить, что Наташа поможет ему обрести полноту чувств, заставить вновь ее полюбить. Но сумасшедшая работа все больше и больше заматывала его. Иногда по неделям он ни разу не вспоминал о девушке. Теплые воспоминания, угрызения совести иногда еще тревожили его, но эти минуты проходили, и все оставалось по-прежнему.
Сергею казалось, ночь никогда не кончится. Он ложился, вставал, ходил по комнатам, опять, ворочался – постель была душная и горячая, – вскакивал, к стеклу прижимался лбом, открывал окно и по пояс высовывался из окна, в сырость и прохладу — не помогало. Иногда он мчался по каким-то узким проходам, дворам, коридорам. Проваливался в судорожный полубег–полусон. Вздрагивал и просыпался. За окном серело, когда вдруг уснул по–настоящему.
Его несло течением, легко и прохладно было, рядом был песчаный берег. На берегу находился розовый огромный лев, он провожал его рассеянным взглядом. Потом мягкой волной Петрова вынесло на голый остров. Встал и побрел. Идти так же легко, как и плыть. Тут лежали выбеленные солнцем и ветром ободранные стволы деревьев. Люди ходили между стволами, но это его не касалось. Люди ходили голые. Сергей посмотрел на себя и увидел, что он тоже голый. Вход в пещеру напоминал спуск в подземный переход, и Сергей, помешкав, по светящимся щербатым ступеням стал медленно спускаться. Его вела под ногами светящаяся полоса. Скелет лошади лежал в конце полосы. Потоптался у скелета. Не хотелось спиной поворачиваться к скелету.
Зазвонил телефон. Телефон стоял на светящейся полосе. Петров присел, не теряя скелет из виду, – и понял, почувствовал, кто-то наблюдает за ним. Шарил рукой, но телефон будто испарился.
Рядом оказалась Наташа. Она была голая, и, это здесь ничего не значило. Она улыбнулась и подала ему трубку – улыбка была, ужасная. В трубке будто ехала колонна машин с включенными клаксонами, слышалось многоголосое гудение, – хоронили шофера? – и вдруг из этого гудения голос кто-то сказал: – Уже ничего не изменишь…
Скелет, опираясь конечностями о землю, стал приподниматься, но Наташа взяла в руки магнитофон – красный длинный, включила его и резко усилила звук. Это была: как гудение ветра в проводах, долгими гудящими ударами барабана – с каждым ударом скелет рассыпался, и косточки его ползли, судорожно и торопливо лезли в какие-то норы, зарывались в песок.
У Наташи лицо, с непонятным чужим выражением. «Потанцуем?» – спросила она.
–Сейчас не танцуют, – произнёс Петров.
–Можно под эту музыку, – подошла, положила ему на плечо руку. Он обнял ее за талию и за плечи, они медленно закружились в танце. Сергей чувствовал ее тело невыносимо остро.
–Как называется танец? – спросил Петров.
–Последний вальс, – сказала странным голосом
–Почему последний?
–Потому что после него уже ничего не будет
Опять зазвонил телефон.
–Не бери, – попросила она, – нельзя же все сразу…
 Будильник зазвонил. Сергей медленно выплывал из сна.

ГЛАВА  XVI.
Полет в Москву выбил Демина из размеренного течения жизни. Он ходил по Братску злой, почти не разговаривал с Татьяной, как будто она явилась виновницей всех его неприятностей.
Татьяна, выслушав путаный рассказ мужа, долго не могла понять, почему именно он вызвался сопровождать пострадавшего Гаспаряна в больницу. Парня он почти не знал, и этот поступок мужа казался Татьяне странным.
–Лучше бы ты оказался хорошим мужем и не заставлял меня волноваться. Бросил меня одну и совсем не подумал, каково мне живется в холодной комнате, – упрекала она Алексея. – Я чуть не замерзла от холода. Приходилось ночевать в больнице. – Хотела было рассказать о враче, но промолчала. Поймет ли?
Демин не оправдывался. Он сейчас и сам не мог понять, почему его понесло с этим Гаспаряном. Ну, отвез, сдал в больницу, а дальше... Не первый раз явилась мысль все бросить и вернуться в Саратов. Директор, конечно, встретит его ядовитой улыбкой.
–А что я тебе говорил, садовая ты голова? – для большой убедительности может даже показать, как крутят руль машины. – Куда тебя теперь определить, Демин, ума не приложу... Инженер должен быть человеком со всех сторон обязательным, а ты стал бегуном на дальние дистанции. Обидел ты нас всех. Помахал ручкой – и в самолет!
Может быть, по-другому будет говорить директор. Может, обрадуется появлению хорошего работника, но все равно унизительного разговора не избежать. Алексей Демин хотел посоветоваться с Татьяной, рассказать о своих сомнениях, но разговор все оттягивал. Виновником всех своих бед он считал начальника отдела кадров. Если разобраться, то он, конечно, не уговаривал Демина опекать Гаспаряна, но своим угодничеством толкнул на это. Видать, преследовал какую-то свою выгоду. Постоянно старался дать понять всем, что парень – сын большого начальника, от которого многое зависит.
Татьяна видела угнетенное состояние мужа и старалась не ругать его. Однако Алексей понимал, что самый неприятный разговор у него впереди – объяснение с Петровым. И он не ошибся в своем предчувствии.
–Здравствуйте, Демин, наконец-то вы явились. Долго изволили летать. Если я не ошибаюсь, вы не врач, не медицинская сестра и даже не медбрат. Не ваша обязанность сопровождать больных в Москву, – чеканя каждое слово, неторопливо сказал начальник. – Как прикажете мне теперь расценивать ваш поступок?
–Гаспарян был в очень тяжелом состоянии.
–Может быть, и так. Но вы больше недели прогуляли. А теперь придумываете себе уважительную причину. Если вы, Демин, не перемените своего отношения к делу, мы с вами не сработаемся. Вы инженер, а я вынужден дважды напоминать вам об этом.
–Мастер, – с тоской подумал Демин. Он едва сдержался, чтобы не нахамить Петрову. Подобный разговор был для него унизительным. Начальник мог бы прямо сказать, ничего не утаивая, мол, вы, Демин, никчемный человек!
Петров глубоко затягивался сигаретой, его широкое, скуластое лицо стало жестче. Он еще раз посмотрел на Демина и коротко сказал:
–Выговор за прогулы вам объявят в приказе.
–Понял, – Алексею Демину было горько слышать такое, но он понимал, что объективно Петров прав, и как администратор, и как человек. Он силен своей приверженностью к делу, и этого у него не отнимешь.
По распоряжению Петрова главный инженер Сачков оставил Демина в отделе проводить инвентаризацию. Алексей принял это как неожиданный для себя отпуск. В конторе старался не попадаться Петрову на глаза. Чувствовал, что разговор с ним еще не закончен и стычка впереди предстоит большая.
Когда Петров уезжал из управления на объект, Демин бесцеремонно входил в кабинет начальника отдела кадров Елизарова и нарочито громко докладывал о новых подробностях, о состоянии пострадавшего Гаспаряна.
Начальник отдела кадров поспешно прикрывал дверь и укоризненно смотрел на Демина.
–Можно потише говорить. Я хорошо слышу. Особенно его взволновало сообщение Демина о том, что в Москву родителям Гаспаряна дана телеграмма и со дня на день надо ждать высокого гостя.
–Хочет разобраться, кто виноват в ЧП! – значительно подчеркивал Демин.
Кадровик не находил себе места от волнения. Он дрожащими руками принялся собирать разложенные на столе бумаги.
–Сергея Тимофеевича предупредили?
Демин ухмыльнулся.
–Это не мое дело. Докладывать – ваша обязанность.
–От большого начальства хорошего не жди. Я слышал, Гаспарян – единственный сын в семье?
–Тем хуже для вас! – Демин явно наслаждался растерянностью кадровика. Его даже рассмешило, как тот, забыв, что очки находятся у него на носу, растерянно искал их на столе в куче других, с разными оправами, с поднятыми заушниками.
–Что, правда, то, правда! – Елизаров закашлялся, и острый его кадык стал особенно заметен.
–Так тебе и надо! – думал про себя Демин. – Сам подхалим и других в это втягиваешь. К тому же совсем не умеешь разбираться в настоящих людях.
Под «настоящими людьми» Демин подразумевал, конечно, себя. Считал, что начальник отдела кадров сразу же должен был посоветовать Петрову поставить его на соответствующее ему место инженера. Не мальчишка он, чтобы все начинать с азов. У него опыт и солидный стаж работы. В трудовой книжке все записано. Но с этим не захотели считаться, поставили простым мастером.
 
ГЛАВА  XVII.   
Вячеславу хотелось полюбить женщину простую, независимую, спокойную, ясную, как месяц в небе, легкую, как облака. Не назойливую, не скучную, чтобы без слов понимала его сразу, читала бы его мысли, не смеялась над ним. Не красавицу, а нежную, милую сердцу девушку. Узнает, что такое счастье, всего себя посвятить любимому делу, сможет смеяться, бороться за счастье. Даже в этом мрачном обществе он будет трудиться и радоваться. Лишь бы рядом был верный друг. Главное, жить единым дыханием. Они могут молчать, но сердца их должны биться в унисон.
И вот каждый день, когда у Таисии заканчивалась работа, Вячеслав Парамонов ждал её у тяжелых, опасно раскачивающихся дверей фабрики. Только Таисия появлялась, Слава подбегал, протягивал цветы (розы или гвоздики), затем сообщал: «Я провожу тебя». Таисия приближала букет к тугой щеке и пожимала плечами. Парамонов это движение расшифровывал так: «Как хочешь, я не против». Радовало его скорей не общество ее, а то, что он неукоснительно движется к цели. «Она не любит, – говорил он себе, – но полюбит!»
Как-то раз, возникла опасность. Таисия, как обычно, приняла цветы, однако сказала: «Провожать не надо, меня отвезут». Обернувшись, взглянула на какого-то квадратного, темного, в дубленой куртке парня, который стоял у лаковой машины фасона «Форд».
Парамонов выдержал удар. «Как скажешь, – произнес он. – Еще увидимся». Повернулся и пошел.
Он не появлялся у фабрики неделю, дал Таисии понервничать и соскучиться – так он полагал.
И когда он пришел снова, то роз принес более чем обычно, а к тому ж еще и такси покорно ожидало у бровки.
–Повезу тебя, чтоб ты не замерзла, – сказал он Таисии.
Краешком глаза, периферическим зрением он увидел, однако, что двинулись к нему двое, причем если второй шел не спеша и вразвалку, то первый-то бегом бежал, неся перед собой готовый к удару кулак.
–Не надо! – крикнула Таисия. – Он... – Но осеклась, умолкла и отступила.
–Ты что?! – ревел Вячеслав Парамонов, подбегая. – Ты к кому руки тянешь!..
–А ударю-ка разок, – подумал Галкин, а его самого ударили...
Когда к Парамонову подскочил нападающий, собрав всю силу, направил кулак ему в лицо, но промахнулся.
После чего только и оставалось Галкину, что постараться отключиться. Он вспомнил, как защищаются боксеры, закрывая голову согнутыми руками, попробовал сделать то же самое, и это отчасти удалось. Парамонов, прошедший армейскую выучку, вкладывал в удары всю злобу и обиду, которые накопились у него за время ухаживаний за Таисией. Галкин же, уйдя в глухую оборону, получил возможность поразмышлять.
Тут-то его и достал, наконец, прямой правой рукой Парамонов. Галкин покачнулся; не видя ничего и ни о чем уж не думая, он стал заваливаться на Вячеслава, сполз к его ногам, – сползая, все-таки несколько пришел в себя и увидел, что занесен для нокаутирующего удара тяжелый башмак разгорячившегося противника.
–Мои зубы! – подумал Галкин и, не понимая, что делает, что было сил, впился в ногу Парамонова, ощутил омерзительный вкус ткани, а затем – жесткую мышцу, соленую кровь. Не разжимая зубов, Галкин рванулся в сторону, перекатился, сплюнул оставшийся у него во рту грязный ком, – тут и разглядел, что Парамонов упал и орет.
Галкин поднялся – сначала, встал на четвереньки и постоял так с минуту – ощупал ссадину на щеке, наблюдал пустыми глазами,  как хлопочет вокруг Парамонова Таисия. Брюки с укушенного Славика стащили. Видно стало, что вырван из икры Славика клок плоти, кровь льется свободно, ее много, надо накладывать жгут и торопиться в больницу.
В больнице наложили швы. Славик даже не хромал. Перенес боль с достоинством.
Голос сотрудника отдела ЗАГСа в зале звучал гулко и мощно:
–Желаешь ли ты, Вячеслав, взять присутствующего здесь женщину по имени Таисия себе  в жены, любить и уважать ее, заботиться о ней в здоровье и в болезни, пока смерть не разлучит вас?
–Да!
–Желаешь ли ты, Таисия, взять присутствующего здесь Вячеслава в мужья, любить и уважать его, заботиться о нем в здоровье и в болезни, пока смерть не разлучит вас?
Таисия подняла на него глаза. Тихо и твердо она ответила:
–Да!
Сотрудница отдела ЗАГСа кивнула ему. Он взял кольцо и надел ей на палец.
Сотрудница отдела ЗАГСа подняла руку:
–Властью, данной мне правительством, я объявляю вас мужем и женой! – Она глубоко вздохнула и добавила: – теперь поцелуйтесь!
Славик повернулся к Таисии. Губы ее на мгновение прижались к его губам и тут же оторвались.
Сотрудница отдела ЗАГСа улыбнулась ему:
–Поздравляю!
Разумеется, она не бросит Славика. Зачем расставаться с налаженной жизнью, с работой, которая уже принесла успех? Нет, она будет всё так же восторгаться мужем, всё так же ценить его и помогать ему. Служить работе, которая поглощает её и приносит удовлетворение. Но теперь в её жизни будет и нечто большее. Она думала о муже и улыбалась, предвкушая долгую, возможно, вечную связь.
Подготовку к свадьбе Таисия вяла на себя. Составили список гостей.
Есть загородный дом, у родственников мужа, с большой зеленой лужайкой и вместительным холлом. Решили отпраздновать свадьбу именно там. Украсили дом и площадку рядом.
Просмотрели фото чужих свадеб на природе в интернете. Интересные моменты запомнили и стали воплощать их в жизнь. Украшать начали по пути движения гостей. На калитку и забор прикрепили яркие розовые бутоны. С именами жениха и невесты сделали табличку и датой свадьбы. Войдя внутрь, чтоб гости оказались в сказочном саду. Деревья и кусты украсили, привязали к ветвям различные искусственные цветы. На каком-то дереве распустились диковинные цветы. Из цветных шелковых лент сделали украшение, декоративные перья из различных бусин, хрусталиков от старой люстры. Привязали на шнуровки различные фрукты и овощи: яблоки, пару морковок, апельсины, бананы.
Зеленую лужайку разделили на две зоны: танцевальную и трапезную. Сделали деревянный настил, под этими зонами, оставив достаточное количество зелени. Посередине танцевального пола цветами в горшках на деревянном настиле заполнили округлое пространство. Внутри этого цветочного островка поставили высокую «мачту» и протянули к ней гирлянды с флажками и ленточками, шариками, кое-где переплетающимися с лампочной гирляндой. Ее зажгли, когда начало темнеть. Очень эффектно получилось!
Сделали свадебную арку. На дереве развесили разноцветные китайские фонарики. Их сделали сами, воспользовавшись инструкцией из интернета. Предложили гостям, вместо салюта, загадать заветное желание. Записать его на «волшебной бумаге» и положить внутрь фонарика.
На свадьбу невеста надела из светло–розовых кружев подвенечное платье на чехле бледно–голубого атласа. Прелестному платью такое сочетание придало сиреневый оттенок, прозрачная вуаль, развевающаяся на голове, была сиреневой, что очень шло к ее волосам.
Свадьба продолжалась три дня, а потом молодые ходили на угощения от одних родственников Славика к другим по всему поселку. И все это время Тосю Першину не покидало беспокойство за Наташу.
Дни неожиданно для Тоси тянулись тоскливо. Чувствовала неудовлетворенность, от замужества, не получила той большой радости, о которой мечтала. По утрам у нее часто болела голова. Просыпаясь, она с раздражением думала, что после завтрака надо опять куда-то идти, знакомиться с новыми родственниками, с которыми она, может быть, никогда в жизни больше и не встретится. Плохо, что в гостях надо много есть и пить, чтобы не обидеть добрых хозяев. Тося тяжело вздыхала: «Если бы ее знакомые девчонки из бригады были здесь с ней рядом!» За годы совместной работы она так привыкла к ним, что чувствовала их всех родными и близкими. Скучала по ним.
Совсем другое настроение было у Славика, но он видел угнетенное состояние Тоси и старался ее развлечь. Часто уводил в поля. В оврагах и по лощинам еще лежал почерневший снег, а на взгорьях парила, просыхая, земля.
–Люблю я наши места! – мечтательно говорил Славик и обнимал жену. – Вроде, неприметные, эти места, без броской красоты, но какой простор!
Мать Славика, Пелагея Федоровна, села рядом с Тосей. Тяжелые мысли отражались на лице этой доброй пожилой женщины.
Тося обняла ее, прижалась головой к ее исхудавшей груди и тихо сказала:
–Мама, бедная, сколько вы пережили!
–Детка, лиха хватила досыта за свою жизнь! Все было! Только жизнь с любимым обошла стороной. – Тихо, с удивительным смирением и откровением ответила свекровь и погладила руку Тоси.— Не успели мы с ним намиловаться, началась война, а через неделю стала вдовой. Нам, бабам, мало отпущено счастья в жизни. Во все времена так было. То болезнь тяжелая навалится, то беременной ходишь. Грянула война – провожай мужа и сыновей! Жди! Хорошо, если инвалидом кто вернется, а то зароют в землю! Попробуй потом отыщи могилку. Оглянулась, а жизнь прошла. Подошло и мое время выбирать себе место на погосте. Вроде все дела на этом свете переделала. Славика подняла. Свадьбу ему сыграла, невестка у меня хорошая. Могу и спокойно умирать, – и вдруг, спохватившись, она согнала грусть с лица, улыбнулась и с веселым удивлением сказала: – Да что это я? Надо радоваться, а я плачу? Вы не обращайте на меня внимания. Старая стала, вот слеза и близка. Жалко только, что так быстро уезжаете, но я все понимаю. – И хотя Пелагея Федоровна старалась говорить весело, в голосе затаилась тоска.
Был поздний вечер, когда вернулся Славик. Он рассказывал Тосе, где успел побывать, с кем встречался из своих приятелей, а сам тревожно на нее посматривал.
–Тося, ты снова плакала? Почему? – Ему не хотелось уезжать от матери, и он всячески оттягивал отъезд, – Тося, ты на меня сердишься? Но ты же знаешь, как я тебя люблю!
–Ты вчера мне об этом говорил.
–Вчера были другие слова. Сегодня нашел самые точные слова.
–Какой ты у меня большой дурачок, – Тося нежно погладила Славика по голове. – Кстати, ты обещал угостить меня печеной свеклой. Где она?
Славик весело рассмеялся.
–Мама! – громко крикнул он. – Ты когда запечешь свеклу? Тося никогда ее не пробовала!
–Хорошо, сынок, испеку! Самую большую!
Утром Тося с удовольствием грызла запеченную свеклу с подгоревшими боками. На вопросительный взгляд Славика аппетитно причмокивала губами и поднимала вверх большой палец.
Жалко было Славику расставаться с матерью, но день отъезда был уже назначен. Он чувствовал, что Тосе хочется поскорее вернуться на фабрику, окунуться в привычную для нее жизнь, и не считаться с этим Славик не мог. Да и у него дела складывались так, что отъезд был необходим. Его ждали в Сибири. Как-то, проходя с Тосей по улице, он поделился с ней своими мыслями о будущей работе, ему необходимо быть на месте.
–Помню, здесь, в Михайловке, мы сидели с каганцами (светильник в виде черепка, плошки с фитилем, опущенным в сало или растительное масло), – вспоминал Славик. – Потом делали уроки при керосиновой лампе. Когда у нас впервые загорелась электрическая лампочка, я чуть не ошалел от радости, – он помолчал, думая о чем-то своем и неожиданно спросил:
–А вдруг и к нам в Михайловку приведут газ?
Тося пододвинулась к мужу, и он почувствовал на своей щеке ее горячее дыхание.
–Обязательно приведут!..
Известие об отъезде молодых Пелагея Федоровна приняла как решенное дело и не пыталась отговаривать. Даже пыталась шутить.
–Вот и опять буду я сидеть одна у окошечка, поджидать от вас весточку. А то и карты разброшу, авось правду скажут, когда вас снова поджидать! Понравится ответ – поверю, а если нет – в корзину их брошу! Пусть не врут! и хотя слова эти были весело сказаны, да только грусти в них много затаилось. Печали и одиночества.
Милая моя Таисия, вот что я тебе скажу:
–В самом деле, скользя холодным взглядом по полу, сколько же мы, люди, безвозвратно теряем в ежедневной суете, к чему так безразличны, к чему привыкли, – а это все лишь только на одну нашу жизнь: и зелень деревьев, весенний воздух и голубизна неба... Представь только на одну минуту, на какое-то мгновение, все исчезнет для тебя навсегда: шероховатая кора деревьев, запах земли, и глаза матери, полные нежности, лишь попытайся представить – и от тоски и горечи больно, так больно, сожмется твое сердце! Хорошо, если уверенная  радость развеет щемящую грусть: нет, еще бесконечное множество, раз голубое утро пробудит тебя, солнечный день согреет и утешит, пропоет твои песни тихий вечерний сумрак... Только этим счастьем не обдели себя, не дай заслонить чудесный мир всяким мелочам жизни, всякой дребедени, жадно, дыши утренним ароматом родной земли до самозабвения – так дыши, чтобы кровь еще веселее струилась в жилах и не покидала тебя пьянящая радость жизни.
На Казанском вокзале Тося осталась сторожить вещи, прежде чем поехать в общежитие, Славик решил наведаться в представительство Братскгэсстрой, уточнить день отъезда. Вернулся он скоро оживленный. На лице растерянность и удивление.
–Тось, знаешь новость? Ехать нам с тобой в Братск сегодня. Начальник участка будет ждать нас на Казанском вокзале. Билеты он нам купит.
–А на фабрику? Мы же хотели заехать туда? Я должна увидеть Наташу. Узнать, как она.
–Понимаю... – широко развел руками Славик, – Я отнекивался – не вышло. А в общежитие можно позвонить. Наташа вышлет вещи. Только сообщим ей адрес.
Тося ушла искать автомат. Огромный вокзал показался ей похожим на фабричный цех. Ошеломлял шумом людских голосов, встречными потоками людей.
В разных концах железнодорожного вокзала перекликались между собой динамики, громко сообщая о времени прибытия и отбытия поездов.
У телефона–автомата стояла длинная очередь. Тося испугалась, успеет ли она позвонить. Наконец горячая трубка оказалась в ее руке. Девушка поспешно набрала номер, но взамен знакомого голоса услышала другой, скрипучий: «Вместо первой цифры два наберите цифру пять! Вместо первой цифры два наберите цифру пять!» Сделала все, как ей было подсказано, но номер не соединился.
Очередь качала нервничать. Раздались недовольные крики:
 –Не задерживайте долго телефон. Занято, уступите другому. Все торопятся!
Тося совсем пала духом: фабрика рядом, а съездить нельзя. От безысходности чувств проклинала неизвестного начальника. Неужели нельзя дать время на сборы? Зачем такая скоропалительность? Есть же и у них со Славиком свои неотложные дела. Тося решительным шагом направилась обратно к мужу.
–Славик, я остаюсь! – устало опустилась на чемодан.
–Что с тобой? Что случилось? – встревожился Славик. Привлек Тосю к себе, нежно обнял.
–Я не дозвонилась! У меня сердце болит за Наташу. Она одна в Москве... Нет, поезжай пока один. Я потом приеду. Надо и расчет на фабрике оформить.
–Я понимаю тебя, Тося, – Славик немного замялся. – Но я тебе не все сказал. Я предложил тебя работать поварихой. Ты хорошо готовишь! Тося даже рот раскрыла от удивления.
–Славка, ты с ума сошел! Какая я повариха? Одну картошку только и могу жарить. Нет, пусть ищут себе другую повариху.
–А я себе другую такую Тоську, где найду? – Славик нежно погладил жену по голове. – Нет, едем вместе. Деньги у нас есть, первое время проживем. А о Наташе мы все, что нужно, узнаем, не волнуйся. И на работе все уладится. Вышлешь заявление на расчёт заказным письмом. А нам с тобой никак расставаться нельзя, никак!
Тося смотрела на Славика и все больше убеждалась, какой он добрый. Не в силах сдержать своих чувств, крепко его обняла и тихо заплакала.
В назначенное время молодые супруги пришли на вокзал, где их ждал начальник участка. Петр Савельевич Дорофеев сразу понравился Тосе. Крепкий, жилистый, с багровой задубленной шеей, он напоминал ствол могучего дерева. Такого не вырвать из земли никаким бурям. Тося невольно сравнила его с мужем. Славик рядом с ним – мальчишка с угловатыми, порывистыми движениями. Суетится без меры. Не успели толком устроиться в купе, как он начал хлопотливо доставать из сумок продукты, довольно повторяя:
–Мать в дорогу собрала! – и раскладывал пироги, домашнюю колбасу, жареных кур. Нашлось место салу и соленым огурцам с помидорами.
–Вячеслав, не суетись! Ты же не роту собираешься кормить! – смеялся Дорофеев. – У меня тоже кое-что найдется.
Славик поставил на стол бутылку водки.
–Отставить! – шутливо скомандовал начальник участка. – Итак, установим равновесие! – он засмеялся, а потом серьезно добавил: – У нас на участке сухой закон. Замечу выпившим, кати обратно, куда хочешь!
Тося поспешила заступиться за Славика:
–Он у меня не пьет, Петр Савельевич. Бутылку мы прихватили так, на всякий случай. Молодой он, еще зеленый. Учить его надо.
Дорофеев понимающе кивнул:
–Научим. На участке ребята подобрались правильные. Пусть на них равняется.
Дорофеев еще на вокзале заметил, что настроение у Тоси было не радостное. Ему захотелось побольше узнать о девушке, и он спросил:
–С мужем едешь, а что такая грустная?
–Да так... С подругами не простилась... со своей фабрикой... Я прядильщица.
–Вячеслав говорил мне об этом. Но ничего, будешь осваивать другую профессию – поварихи. Выручишь мужиков.
–А справлюсь?
–Мудрить не придется. Борщ и кашу осилишь, и за это спасибо скажем.
–Попробую!
Тося долго не могла заснуть. Ворочалась на нижней полке. Никогда она не думала, что ей придется куда-то уезжать, расставаться с фабрикой, с подругами, а главное – с Наташей. Представляла, как работают теперь без нее девчата. Неизвестно, взяла ли к себе в бригаду вместо нее кого-нибудь Ольга Романовна. Установили в цехах новые машины или нет? Все это интересовало Тосю и не давало ей уснуть.
Утром без опозданий поезд прибыл на станцию «Анзёби» Петр Савельевич напрасно искал машину, которую должны были выслать.
В зале вокзала почти все лавки занимали цыгане. Женщины в цветных платках и широких, сборчатых юбках сидели около связанных перин и узлов. Босоногие мальчишки подходили к пассажирам и, стреляя черными глазами, нахально предлагали:
–Дяденька, хочешь, спляшу на пузе? – и, пристукивая голыми пятками, выбивали чечетку.
–Славик, мы тоже с тобой похожи на цыган, – сказала шепотом Тося, теснее прижимаясь к мужу. – Может, погадать, что с Наташей?
–Ты веришь гадалкам?
–Конечно, если они нагадали мне тебя, – Тося весело рассмеялась. – А еще они мне предсказали, что у нас будет трое мальчишек. Согласен?
–Хоть пять! – он привлек к себе жену и несколько раз звонко поцеловал.
–Поцелуйчики! – весело сказал Дорофеев. Он подошел, громко стуча каблуками кожаных сапог. – Все. Договорился. Нашел четыре колеса. Поедем на частной машине.
К Тосе подошла старая цыганка, звеня висевшими на ее высокой груди монетами и нитками с бусами. Дотронулась до руки.
–Дай, золотая, твою ручку. Расскажу все, что было и что будет, чем дело кончится, чем сердце успокоится! Какая долгая жизнь тебе выпадет, сколько разных дорог впереди тебя ждет...
–Опоздала, бабушка! И нареченный уже рядом, и дорога известна. Вон она, впереди!..

ГЛАВА  XVIII.
Ночью прошла гроза. Дождь с силой хлестал по крыше общежития, и железные листы надсадно громыхали. Наташа в течение ночи не один раз просыпалась и долго ворочалась в постели, не в состоянии успокоиться. Глаза ее все время натыкались на пустую кровать Тоси Першиной. Без подруги она чувствовала себя потерянной и одинокой. С Тосей ей было хорошо. Она всегда могла, если нужно, развеселить, успокоить, подать добрый совет.
Мысли об одиночестве, когда любимый человек забыл о ней, делали Наташу еще более несчастной, и она, зарывшись лицом в подушку, тихо и безудержно плакала, жалея себя.
С той поры с Наташей стало твориться что-то странное. Она почти всегда жила в постоянной, беспричинной тревоге, была чрезмерно возбуждена. Всякая работа теперь валилась из рук. Все делала нетерпеливо, поспешно, будто стараясь побыстрее освободиться для более важного дела. Нигде не находила себе места и покоя. Все что-то искали и ждали ее глаза, ей чего-то недоставало. Старалась вечерами бывать в библиотеке. Возвращалась домой, здесь ее особенно одолевала горестная тоска, всегда одинаково расстроенная и разочарованная.
Однажды она увидала во сне Сергея Петрова. В своих теплых и ласковых руках, он держал ее руки, не зябнущих на морозе, – что-то рассказывал о Сибири. Глаза у него были необычайно ясные, умные и немножко грустные.
С каждым днем метание и тоска Наташи становились несносней
После бессонной ночи у девушки болела голова, едва добралась до фабрики. Пока она шла, дождь несколько раз то прекращался, то начинался снова. Черные провисшие тучи не обещали перемены в погоде. Так же пасмурно и хмуро было на душе у Наташи. Она медленно поднималась по чугунным ступеням лестницы, раздумывая о своей судьбе. Мимо нее пробегали знакомые девчонки, здоровались с ней, но Наташа почти их не замечала, еле отвечала на приветствия, не разделяя их радостного настроения.
Первый раз она равнодушно вошла в цех. Из пробитой стены, через которую должны втаскивать новые машины, тянуло сыростью. Девушка невольно поежилась.
Пожилая прядильщица Ромашкина, Наташина сменщица, уже ее поджидала, но работы не остановила, по-прежнему обходила машины.
–Здравствуйте, Варвара Калинична, – приветливо сказала Наташа. – Как работалось?
–Обрывы замучили, – прядильщица вздохнула. Смахнула с лица приставшие волокна хлопка. – При сырости всегда плохое кручение. Ты тоже намучаешься сегодня за смену. – Наконец она остановила машины, поправила выбившиеся из-под косынки волосы и направилась в раздевалку, шлепая на ходу тапочками.
Наташа медленно пошла по проходу, настраивая себя на трудную работу. Пустила машины, шпули стремительно закрутились. Наташа была особенно внимательной. Работа скоро увлекла ее, и она снова включилась в привычную игру, представляя себя в балетном спектакле, где она была солисткой, а шпули – балеринами из кордебалета.
Но вдруг обрыв пошел за обрывом, и девушка прекратила игру. Едва успевала за машинами. Каждый завязанный ею узелок воспринимала как ЧП.
Дождь на улице не прекращался. При резкой перемене ветра капли залетали в цех. Воздух становился все более влажным, и пряжа липла к пальцам. Наташа так разволновалась, что не заметила подходящего бригадира.
–Брак гонишь? – Ольга Романовна остановилась около девушки. – Что произошло?
У Наташи загорелись щеки.
–Не знаю, что делать! Наверное, холодная температура сказывается. Строители стену пробили, а заделать не подумали. При таком холоде нитки все время будут рваться, – поеживаясь, Наташа отошла от машин и выжидающе посмотрела на Ольгу Романовну.
Вид у бригадира был расстроенный. Она знала, что одна котельная не в состоянии согреть холодное помещение. Надо искать выход, как хотя бы временно перекрыть пробитый в стене проем. Но сколько ни была Ольга Романовна занята делами, она все-таки заметила угнетенное состояние Наташи.
–Наташа, ты, случайно, не заболела? – с материнской озабоченностью спросила она. – Не нравится мне сегодня твое лицо. – Наташу Зарю она считала своей любимой ученицей. В ПУ выделяло Наташу её любознательность и старание. Сейчас бледное лицо девушки, припухшие глаза убеждали Ольгу Романовну, что с Наташей что-то произошло, но добиваться от нее признания не решалась. По опыту знала, что придет минута, и девушка сама прибежит к ней и обо всем расскажет. Девчонки из общежития постоянно в кого-то  влюблялись. Делились с бригадиром своими тайнами, спрашивали ее совета в житейских делах. Видимо, влюбилась Наташа!
Из-за шума машин Ольга Романовна и Наташа не слышали, как к ним подошли чехословацкие  механики.
–Здравствуйте – весело приветствовал женщин Федор. – Здравствуйте, Ольга Романовна! Здравствуй, Наташа! – Девушка снова напомнила Федору его Маришку, по которой очень скучал и которой почти каждый день писал письма в Чехословакию. Посылал открытки с видами Москвы. Они помогут ей лучше представить город, в котором он сейчас живет и в который влюбляется все больше и больше. Особенно Федору нравились люди. Приветливые, доброжелательные, они всегда готовы прийти на помощь.
–Здравствуйте! – ответила Наташа, и ей почему-то стало легче на душе при виде этих симпатичных парней. Доброе отношение к ней Федора, его дружеское внимание вселяли в Наташу надежду, что она не останется одинокой и без друзей, что не все в ее жизни потеряно, она найдет свое счастье.
Совеем по-другому к механикам, на этот раз отнеслась Ольга Романовна. Она строго посмотрела на них и с укором, показывая на пробитую стену, сказала:
–Это что же такое получается, голубчики? Стену пробили, а о дальнейшем и не заботитесь? В цехе сыро, работницы гонят брак!
Опытным глазом Ольга Романовна заметила, что Наташа нравилась чехословацкому механику. Не случайно Федор с Ангелом зашли в цех. Она знала, что знакомятся по-разному. При случае могла бы рассказать и о себе. Разве она могла думать, к примеру, что выписывающийся из госпиталя раненый танкист, с которым она случайно познакомилась в трамвае, станет ее мужем? Раненый искал продпункт, боялся проехать свою остановку и несколько раз обращался за помощью к ней. Господи, когда это было!..
Федор был ей симпатичен, пожалуй, даже чуть-чуть нравился. Он, наверное, был очень добрым и порядочным человеком, но Наташа чувствовала, что, не смотря на все обиды и злость, продолжала помнить Сергея и все-таки любить его.
 
ГЛАВА   XIX. 
Секретарша скажет пришедшему посетителю: – Войдите! – напористо, нахмурится, прохрипит прокуренным голосом: «По какому делу? Начальник занят. Личные вопросы по пятницам. По производственным вопросам, сами вызываем». О, это настоящий Цербер, преданности редкостной! Говорили, будто на обсуждении проекта здания дирекции она сказала: «А приемная пусть будет маленькая, уютная, и никаких продавленных диванов (Анна Самойловна слышала, вероятно, анекдоты о секретаршах и еще из своей старой приемной выбросила диван), ну разве что стульчик для посетителей...» Мудрое предложение секретарши Петров воплотил в проект и жизнь: в приемной не засидишься – негде, нет и того единственного, проектного стульчика. А постой вот тут, под свирепыми взглядами Анны Самойловны, мощно лупящей костистыми пальцами по клавишам машинки и непрерывно дымящей сигаретой, – не раз потом обольешься, если не сбежишь, впервые же полчаса.
Руководил Петров через свою секретаршу, да так, что порой казалось – они едины в двух лицах, то есть одно руководящее существо, ибо трудно было понять, что и от кого исходит. Не потому ли за глаза рабочие называли директора: Анна Самойловна Петров? Но в амурных делах, надо сказать, эта пара не подозревалась. Даже у самых болтливых сплетниц не хватало фантазии соединить вместе сухопарую, мужелицую, какого-то среднего пола дылду и стройного, высокого, энергичного, начальника.
Жила секретарша в аккуратном домике, строго обособленно, знакомств избегала, летом в реке не купалась, зимой баню не навещала. Что, естественно, делало ее еще более неприступной, пожалуй, враждебной для наших женщин: шутка ли, бабы бабу не видели, какая она в натуральности!.. Но все это словно бы не задевало Анну Самойловну, по улице она ходила с высоко вздернутой головой, глядя поверх всего живого и мертвого в природе, на приветствия обычно не отвечала. А если случалось, останавливала пробегавшего мимо ребенка, гладила его по голове и совала конфету – была у нее такая странность, – то об этом долго судачила женская половина сотрудников, старухи советовали лечить мальчика или девочку травами, заговорами. Слушались же Анну Самойловну беспрекословно мужчины и женщины. Но она редко с кем разговаривала вне своей приемной, разве уж по очень неотложному делу. Ходила, наблюдала, прислушивалась. Что видела, узнавала – знал, видел Петров. Обычно ее сторонились, заметив издали, сворачивали в переулок, прятались в ближний дом пересидеть: считалось плохой приметой встретиться с Анной Самойловной, прозванной из-за большого роста Дылдой. Словом, была она для сотрудников вроде бы «человеком в футляре».

ГЛАВА XX. 
Перед утренней планеркой Петров почувствовал недомогание. Ломило суставы. Пока в кабинете не было его заместителей, он мог спокойно составить план на долгий день.
Ему следует несколько дней отлежаться, чтобы окончательно не заболеть, но для этого у Петрова не было времени на отдых.
Когда Петров вернулся после обеда, его уже ждали все приглашенные на совещание.
Они обменялись рукопожатиями, и Сергей пригласил их в кабинет. Все расселись вокруг стола, подождал, пока поудобнее устроятся в своих креслах, встал и начал свою речь:
–Нет нужды посвящать вас во все подробности происходящего, вы читали газеты. Сами прекрасно знаете проблемы. Пригласил вас, чтобы поделиться с вами некоторыми своими соображениями. Но, чистосердечно признаемся, по-разному работаем. С разной отдачей, так? Принцип распределения благ какой? – по труду.
События последних дней ясно указывают: нам предстоят большие трудности. Вам приходится сейчас работать в очень тяжелых условиях, прекрасно понимаю, однако, должен отметить, что если информация не будет поступать сюда своевременно, то мы не сможем, как раньше выполнять план. Сейчас условия далеко не нормальные.
У нас благодарность должна стать в одном ряду с честностью и верностью. Почему? Мы все трудящиеся люди, вот почему. Помощь одного человека другому в нашем обществе не является благодеянием. Тот, кто сам трудится и уважает труд, сумеет быть благодарным и за товарищескую помощь в беде, и за науку на строительстве. Чем лучше мы станем жить, тем больше внимания и времени сможет уделять человек человеку и краше будет благодарность. Такое отношение вызывает не неловкость, а привязанность, дружба, поддержать слабейшего товарища, желание самому стать сильным, помочь ему вырасти. Это и называется трудовой коллектив!
Было выявлено всё: и обнаруженные в последние дни недостатки, требующие немедленного устранения, и обстановка в коллективе, и взаимоотношения между людьми и их семейные дела.
–А теперь, – подвёл Петров итоги совещания, – условимся, что будем в своей работе следовать такому правилу: обещал – сделай! Люди, словом должны дорожить. Не давать обязательства «просто так», для газетки. Такие обязательства – это болтовня, липа. Изгонять болтовню будем из нашей жизни беспощадно! Я не для того потратил время на разговоры с вами, чтобы этот список с вашими обязательствами завести в красную рамку, повесить вот тут и любоваться им. Выполнения обязательств я буду требовать. Мы здесь выяснили, что обязательства эти не фантастические, вполне реальные, пересмотрим производственные задания бригадам. В производственных заданиях будет записано то, что взято в обязательствах. Не к чему нам вести двойной счёт – один для дела, другой для болтовни.
Петров настороженным взглядом встретил появление главного инженера. Сачков словно собрался в театр. Явился в новом костюме. На ногах модные остроносые ботинки. Под стать Сачкову франтами выглядели главный механик и снабженец. Демонстрируя готовность выполнить любое задание, достали блокноты.
Метель не утихала. Порывы ветра били в стену тяжелыми молотами. Скованные наплывами льда, стекла в окнах не дрожали, в щели не проникал ветер,  не вымораживал кабинет. Плотные шторы на окнах не колыхались.
Шторы напомнили Петрову о дороге на комплекс. В лесу деревья защитят от порывов ветра. Перед спуском к строящемуся алюминиевому заводу, ветер обрушится со страшной силой. Петрову не надо было дорисовывать картину. По дороге к комплексам его не один раз захватывала метель.
–Все собрались? – быстрый, в упор взгляд в сторону главного инженера. – Меня беспокоит снижение работ на двенадцатом корпусе. – Объясните, Сачков.
–Я так я! – Сачков встал со своего места. Раскрыл папку с бумагами. Перебирая их, называл цифры. Часто делал длинные паузы. Закрывал глаза припухшими веками. Невозможно было догадаться, засыпает он на ходу или собирается с мыслями.
Петров, теряя терпение, спросил:
–Сачков, вы не объяснили, почему двенадцатый корпус не готов к сдачи комиссии. Думаю, вы сами в этом еще не разобрались! – Постучал ладонью по крышке стола. – Ночная смена вчера опять с треском завалила суточное задание. Это ЧП! А вы начали разводить турусы на колесах. Причину так и не назвали. У меня создалось впечатление, что вы ее просто не знаете. Выезжайте сегодня же на комплекс! Я тоже буду там. Необходимо разобраться на месте.
Главный инженер был недоволен тоном Петрова. Не садясь, чутко прислушивался к ударам ветра в стену
–Мне надо просмотреть документы, без этого я не могу поехать.
Сачков вышел из кабинета рассерженным. Командирский тон Петрова задел его самолюбие.
Ветер все так же бил в стену, упруго и гулко. Сачков в своем тесном кабинете сел в кресло. Долго не мог успокоиться. Почувствовал, что проголодался, еще больше разволновался. Пусть Петров мчится на комплекс, будоражит смену, ругает начальника, инженеров, он и в конторе не хуже разберется. Математика никого еще не подводила. Он, как ЭВМ, выдаст готовое решение для устранения недостатков.
Петров, проводив последнего работника из кабинета, подумал, что Сачков не отважится выехать в метель. Метель еще не успела разыграться в полную силу, не перемела дорогу. Снял телефонную трубку и набрал номер гаража. Передал, чтобы высылали его машину в управление.
В кабинет вошла, улыбалась женщина. Поблескивали ослепительно зубы, каждая черточка ее лица выражала радость: лучисто светились глаза, сияла ямка на подбородке. На Петрова накатился запах дорогих духов, когда она сделала еще шаг. Прошла женщина вперед, в щеку поцеловала сидящего за столом Сергея. Прищурила игриво глаза, стерла пальцем со щеки след губной помады:
–А то еще женщины приревнуют!
В пополневшей женщине Сергей, наконец, узнал свою однокурсницу.
–Катя!
–Узнал!
–А ты каждый раз разная.
–Помнишь, хотела твоей разработкой воспользоваться?
–И что?
–Поняла поздно. Свой ум надо иметь, пусть без всяких извилин, но обязательно свой!– Разговаривая, Катя обходила кабинет, как будто хотела измерить его шагами. Пальцем провела по чернильному прибору. Неторопливо подошла к подоконнику и написала ногтем: «Катя».
–Грязно в вашем кабинете. Возьмите меня, в секретарши. Порядок я здесь наведу!
–Не возьму в секретарши, совесть замучает.
– Сергей, ты упомянул о совести. А есть ли совесть? Где она живет?
–Совесть должна быть в каждом из нас.
–Ты до сих пор один?
Екатерина Широкова оказалась рядом. Сергей дотронулся до ее руки. Стараясь скрыть мелькнувшую радость, она потупила глаза.
–Не получилось у меня, – тихо проговорил Сергей.– Жениться я собирался. Несчастье случилось!
Затаив дыхание, Екатерина приготовилась услышать признание.
Он умолк, не хотел тревожить память Ларисы.
Широкова поняла, что не надо расспрашивать ни о чем.
–Сергей, у меня знакомый корреспондент есть московской газеты. Напишет о тебе очерк. Сразу на весь Союз прославишься.
–Зачем?
–Ты что с луны свалился? – тихо проговорила Екатерина. – В министерстве прочитают очерк, смотрите, о нашем Петрове пишут. Значит, в назначении не ошиблись. Запишут тебя в первый список – перспективных специалистов, будут на должность начальника управления готовить, глядишь, сядешь в кресло заместителя министра!
–. Меня устраивает простая табуретка!
– В этом кабинете разве не курят?
– Не разрешаю!
– Да что стряслось, Сергей?
– Ты к Жорке прилетела?
– Нет, я сама по себе.
– Почему так?
– Постараюсь объяснить? Мужчина должен быть мужчиной. Гореть факелом, звать за собой. А Жорка живет на подсказках. Надоело быть его воспитательницей. Хочу, чтобы за мной ухаживали, мной занимались. Мы с Жоркой сжевали больше двух пудов соли, а ближе не стали. Как попугай твердит: «У меня своя дорога». А куда привела его дорога из Москвы? В Братск. Чтобы работать мастером, далеко ехать не надо.
–Поработает мастером – после старшим мастером.
–Если повезет и главным инженером. Так, да? Это произойдет через десять лет. Прости меня, но я устану ждать!
–Ты стала злой, Катя… Екатерина Яковлевна.
–А ты добрый? Почему не назначил Жорку сразу старшим мастером?
–У него нет опыта такой работы.
–Я прилетела устраивать свою жизнь. Принимай на работу.
Петров смотрел на женщину и не мог поверить, что она ему нравилась в университете. Что же он ей скажет?
–В секретари вас не возьму, Екатерина Яковлевна. Инженеры мне нужны. Пишите заявление, и завтра отдам в приказ: будете работать мастером.
Екатерина усмехнулась.
–Сергей Тимофеевич. Не думали, что соглашусь? Не такая уж я дура, как кажусь.
Широкова ушла. А Сергей пытался разобраться, когда говорила всерьез, а когда она шутила. Вынул из конверта материнское письмо и не спеша стал перечитывать.
Впервые в жизни Петров ощутил полное одиночество. Порой пытался разобраться в самом себе, понять, что произошло, но на все поставленные вопросы не находил ответа. Он вспоминал Москву, Наташу. Девушку он не мог забыть и иногда пытался представить, как она прожила все эти месяцы без него. Вспоминала ли она? А может быть, забыла? Любила ли она его, в самом деле? Истерзав себя нелепыми вопросами, он слова возвращался к мысли, что сделал непоправимую ошибку, а как ее исправить, не представлял. Наташа должна была, конечно, обидеться на его нелепую телеграмму. Ее «слезница» трогала своей  жалостью, заботой о нем. Почему же он не решился ее вызвать к себе в Братск? Всегда ведь можно отыскать оправдательную причину. Да и вряд ли она теперь поймет его. Для него давно уже спутались дни, недели, месяцы.
Сколько ещё дней, месяцев, лет и столетий уйдёт на понимание того, что человек не может быть одинок или несчастен, когда есть дело, общее с другими людьми? Когда труды, предназначенные для нынешних и будущих людей, дадут ему возможность перевоплотиться в нечто большее, чем позволяют физические законы материальным частицам вселенной. Тогда человек начинает жить в ином временном и пространственном измерении.
Вовсе не случайно позвала Сергея к себе гора Пихтовая. Кто-то предусмотрительно поставил здесь в чаще у тропинке, под березой, скамейку. Вот чего ему не хватало: этой исповедальной вершины. Отсюда не слышно всесветного палача, отсюда не видно воробьиных никчемных драк. Только он и эта тихая вершина со старой березой. От березы зеленый пологий скат уводил к Братскому морю и там сливался с ним, тоже зеленым и пологим; море тоже поднималось к горизонту. Казалось, в безбрежной прозрачной ночи застыли два окутанных туманом холма.
Сергей Петров сел на скамейку и посмотрел на море – зеленая гора всегда спокойная и вечная. А горы зовут его с детства. Почему горы? Да кто его знает! Когда-то ему казалось – нет выше гор на свете. Но вот он вырос и увидел другие горы, другие вершины: – скалы Карелии и холмы Валдая, заоблачные пики Кавказа и горное безмолвие Тянь-Шаня, удивлялся простором Прикарпатья и Предуралья.
Он побывал в разных странах.
Сергей сидел, откинувшись на спинку скамейки, запрокинув голову, глядел меж плотными вершинами деревьев на синие до темноты, вечереющего неба. Ему показалось, что он сидит в глубоком колодце. Опять же облако выплыло, округлое, тугое, с черной промоиной в центре, и, будто пытливый вопрошающий глаз, уставилось на него, потом стало уползать за ветви деревьев, скрываясь и вновь показываясь, вроде зло и насмешливо подмигивая.
Кого бы из близких ему людей было уже поздно посвящать в свои сердечные дела. Самым близким человеком был для него Сомов, но Петров чувствовал разницу в их возрасте. Сомов не стал бы выслушивать его рассказ о переживаниях, просто обозвал бы трусом и слюнтяем. Но скорее всего, загрузил бы какой-нибудь дополнительной работой, чтобы мозги прочистились. А он, Петров, и так уже умотался от постоянного напряжения. Сдача комиссии двенадцатого корпуса переносится со дня на день. Стыдно признаться, но Сергей стал прятаться от Сомова, чтобы только не выслушивать его справедливых замечаний.
Петров вернулся в свой кабинет. Через час раздался грозный звонок от Сомова:
–Сергей Тимофеевич! почему не готов двенадцатый корпус? Мне сейчас об этом доложили. Все графики срываешь!
–Ты первый в ответе, тебе принимать решения! Но график срывать нельзя!
Сергей не сомневался, что Сомов ценил его деловые качества. Но, разбираясь в самом себе, понимал, что работать надо давно уже по-другому, не так, как работали еще в прошлом году. И в первую очередь он должен понять, что криком и грубостью дело не подвинешь вперед. Совершенно новые приходят на стройку рабочие и молодые специалисты. Они часто и горячо вступают с ним в спор, предлагают свои решения, защищают рационализаторские предложения. Работают увлеченно, с большой выдумкой.
–Сергей Тимофеевич, посмотрел я на вас со стороны, – как-то сказал ему Сомов. – Имею право сделать вам замечание, как старше вас по возрасту. Очень вы хорохоритесь!
Вы у всех на виду и просматриваетесь как стеклышко. Об этом не надо забывать. Люди все замечают!
–Понял, – просто ответил Петров. – Постараюсь исправиться!
Петров знал Сомова не один год и постоянно завидовал его собранности и целеустремленности. Порой Сергею тоже хотелось отдаться творческой работе. Однажды он не удержался и спросил Сомова, как ему удается все успевать при сумасшедшей нагрузке, работая по двенадцать часов.
 –Все жалуются на нехватку времени, – ответил Сомов без поучения, с открытой добротой. – Я слышу об этом не первый раз. В университете у нас преподавал профессор Скворцов. Он всегда нам говорил: «В спешке редко приходит удача. Труд и терпение – залог успеха! Важно научиться, точно фиксировать время для каждого дела. Точное расписание освобождает от спешки».
 
ГЛАВА XXI. 
Наташа неподвижно лежала на кровати. Таблетка анальгина вызывала тошноту, и голова болела с прежней силой. За окнами комнаты то и дело вспыхивали молнии, и от далеких раскатов грома еще сильнее ломило виски. Мелькание света и теней искажало привычный вид маленькой комнаты. При очередном всплеске света глаза девушки натыкались на пустую кровать Тоси. Наташе казалось, что подруга только вышла из комнаты и с минуты на минуту появится вновь. Каждый день она ждала от Тоси весточку, но подруга молчала. Не зная причин молчания, Наташа даже засомневалась в их дружбе.
Утром налетел ветер, кружа сорванные с деревьев листья. «Вот и меня также закрутил ветер жизни», – подумала про себя Наташа. Теперь самыми тяжелыми для нее были выходные дни – суббота и воскресенье. Спасалась у матерей–одиночек Клавы Быстровой и Лены Мельниковой.
Женщины всегда радовались приходу Наташи. Она охотно сидела с их малышами – Игорьком и Верочкой, но особенно она привязалась к мальчику.
–Наташа, что ты сделала с моим сыном? – удивлялась Клава. – Он совсем меня разлюбил. – Она начала подводить под глазами тени. – Ты посидишь? Закисла я, совсем закисла. Ни в кино сходить, ни в клуб заглянуть.
–Блудливая кошка гуляет не только в марте, а каждый месяц, – поджимая губы, сказала Лена. – Мало ей одного Игорька, десяток решила нарожать.
–Как тебе не стыдно, – оборвала прядильщицу Наташа. – Не хочу слышать. Ты сама-то любила?
–Любила. Мой дорогой трех девчонок обрюхатил и укатил искать счастья по свету. А у меня теперь Верочка, как гиря на шее. Почему я к матери не еду? Стыдно показаться в деревне без мужика. Рвалась в Москву и проворонила своих парней. Два парня меня сватали. Один уже машину купил, он – тракторист, а второго бригадиром в колхозе назначили. Только кому я теперь нужна с чужим подарком?
–А я бы радовалась ребенку!
–В чем же дело? Заводи!
–Хотела! – Наташа разрыдалась и выбежала из комнаты.
Закончилась дневная смена. Фабричная улица ожила. Работницы выходили из проходной группами, громко переговаривались.
Наташа вытерла глаза и спустилась в вестибюль.
– Наташа Заря, тебе записка, – сказала вахтерша, седая старушка. Протянула свернутый лист бумаги. – Парень здесь тебя долго дожидался.
Наташу качнуло. Она оперлась рукой о стену, чтобы не упасть. Острая боль прорезала сознание: это Сергей прилетел в Москву и искал ее. Слишком поздно он о ней вспомнил! И тут же с раздражением порвала записку на мелкие кусочки. Нет, не хочет она его теперь видеть. Письмо не мог написать, лишь на телеграмму разорился. Лучше бы уж не тратился, раз не любит. «Петрова, наверное, вызвали в Москву в командировку, вот почему он обо мне вспомнил... Не хочу его видеть. Нашел себе игрушку!»
–Тетя Глаша, если этот парень придет, отвечай, что я к матери уехала.
–Наташ, по виду парень самостоятельный. Зачем же его обманывать?
–Не хочу его видеть!
–А ты злючка, – неожиданно сказала, вырастая в дверях, девчонка с бантиками. – Я видела твоего парня. Заходил он воды попить. Прилетел, видать, издалека. Чемодан с ним кожаный. Он, в самом деле, самостоятельный.
–Тебе что, понравился?
–С первого взгляда!
–А он тебя не звал к Черному морю?
–Разве он капитан?
–Вот дождись его и сама спроси!
Наташа теперь уже не сомневалась, что прилетел Петров. Почувствовала, как запылали ее щеки, и испугалась, что может поддаться на уговоры. Нет, лучше ей Сергея не видеть. Прилетел – улетит. Была любовь и испарилась. Встреча ей не нужна. Она решила спрятаться в комнате матерей одиночек.
–Тетя Наташа! – Игорёк радостно побежал к ней.
–Наташ, вот, кстати, ты пришла! – Клава звонко хлопнула мальчугана ладонью. – Замучилась я с ним. Взял новую моду: хочу к тете Наташе, и все тут!
Мальчуган после шлепка громко заревел. Сжав кулачок, замахнулся.
–Ах ты, поганец! Посмотри на него, драться с матерью захотел!
–Перестань, Клава, ругаться. Игорёк у тебя хороший, славный мальчуган растет.
–Тебе бы такую игрушку подбросить! Посмотрела бы, как ты взвыла! Никуда шагу не ступишь. Вот, надо сходить в магазин за картошкой, а я не могу его оставить. Может быть, ты сходишь, а?
Наташа с испугом подумала о возможной встрече с Петров и отрицательно покачала головой:
–Ты не обижайся, Клава. Я не могу тебе объяснить, но мне никак нельзя сейчас показываться на улице.
–Тогда посиди с Игорьком, я моментально смотаюсь. Одна нога здесь, другая – там.
Наташа проводила Клаву. Закрыла дверь на замок. Заигралась с детьми и скоро забыла о времени. Двигала перевернутый стул по комнате, а за ней на четвереньках ползали ребята. Время от времени Наташа гудела паровозом, и Игорек с Верочкой заливались смехом.
Раздался стук в дверь. Прядильщица притихла, настороженно прислушиваясь. Боялась, что при виде Петрова расплачется, ткнется лицом ему в грудь.
–Наташ, открой!
Девушка впустила Мельникову.
–Третий раз тебе стучу.
–Мы на паровозе ездим!
–А Клава где?
–Ушла и магазин за продуктами.
–Ты взгляни на ходики. Какой сейчас магазин – десять часов. Загуляла наша Клавка. Кошка, есть кошка! – передразнивая соседку, всплескивала руками и говорила: – Ах, мне стирать надо! Ах, Игорьку шить трусики надо! Накопила за месяц грязное белье. Некогда ей стирать, когда она за мужиками носится!
–Клава сказала, что ей ужин готовить надо.
–А ты уши развесила? Моя очередь сегодня кухарить. Доверчивая ты, Наташка! Таких людей всегда вокруг пальца обводят!
–Разве нет хороших людей?
–В сказках все хорошие, а в жизни – сволочи, – убежденно сказала Лена. – Повертит тебя жизнь, повертит, сама все поймешь. Парень тебя дожидался. Мне он приглянулся. Хочешь послушать совет: устраивай жизнь!
–Ничего не хочу устраивать! – громко сказала Наташа и вылетела из комнаты. Надо куда-то уйти, чтобы не встретиться с Сергеем. И все-таки она пожалела, что не прочитала записку. Погорячилась, обида захлестнула ее, а в таком состоянии никогда не примешь правильного решения. С больной душой, растерзанными чувствами Наташа вышла на улицу. Не успела сделать и нескольких шагов, как услышала окликающий ее нетерпеливый мужской голос. Она вся сжалась, боясь поднять глаза. Мужчина подошел, взял безвольную руку девушки и крепко сжал тонкие пальцы.
–Почему ты испугалась? Не узнаешь?
Перед Наташей стоял Гришка - Бегемот, постоянный завсегдатай клубной танцплощадки.
Парень потер рукой щеку, улыбнулся:
–Помнишь?
–Не забыла.
–Я приходил в общежитие. Девчонки мне все рассказали о тебе.
–Меня не интересует, что тебе рассказали обо мне, – Наташа попыталась вырвать руку. – Незачем меня разыскивать. Тебе других девчонок мало?
–Много, да такой, как ты, нет. Поздно я поумнел. Да, видно, не я один. Еще какой-то парень тебя хочет видеть.
–Какой парень?
–А ты не знаешь? С чемоданчиком. На ручке бирка: «Аэрофлот».
Наташа почувствовала глухие удары сердца. Значит, действительно прилетел Сергей! Испуг и отчаяние девушки не прошли не замеченными для Бегемота. Он вновь схватил Наташу за руку и упрямо сказал:
–Наташка, я жениться на тебе хочу! Если не согласишься, я этого парня с чемоданчиком изуродую, как черепаху.
Наташа провела бессонную ночь. Ее испугал разговор с Бегемотом. Она боялась за Сергея, боялась за себя, но где и у кого искать защиты, она не знала.
С трудом отработала смену. После фабрики не стала возвращаться в общежитие, а села на трамвай и сделала несколько кругов от одной конечной остановки до другой.
Незаметно подкрались сумерки. Потянуло прохладой. И вдруг, как по команде, вспыхнули уличные фонари, по дороге, рядом с вагоном, заскользили машины с зажженными фарами.
В общежитие Наташа вернулась поздно ночью. Не успела лечь, как в комнату вошла соседка Майка. – Наташенька, где пропадаешь? Тебя здесь снова парень с цветами ждал. Сказал, что из Сибири. Сергеем его зовут.
–Меня это не интересует...
–Зря ты, Наташа, от такого парня бегаешь...
–Не хочу об этом говорить. Иди спать, спокойней ночи! Мне завтра рано вставать! – Нелегко далось Наташе внешнее спокойствие. Ведь она чувствовала, что любит Сергея. Какие слова для него находила! «Я не могу ждать лета и новой поездки к морю. Я люблю тебя, слышишь, люблю! На мою «слезницу» можешь не отвечать. Но меня пугает твое долгое молчание, а самое главное, я не знаю, что с тобой и о чем ты думаешь... Я убедила себя, что с тобой что-то случилось... Неужели ты не понимаешь, что прилетел слишком поздно?»
Наташа думала, что в цехе, около своих машин, она забудется и немного успокоится. Машины как будто поняли ее настроение. Даже капризная барыня работала не в пример хорошо и не рвала нити. Скоро девушка вошла в ритм работы. Завязывала узелки с привычной быстротой и сноровкой. Тяжелые мысли отошли на задний план. Нет ей никакого дела ни до Петрова с его оправданиями, ни до пустого Бегемота. У нее своя дорога. Ей надо наверстать упущенное время и сдать экзамены в техникуме. Ухватившись за эту мысль, она почувствовала облегчение. Хоть какое-то спасение, но найдено.
Закончилась смена. Девушка, как из плотного тумана, вышла из ряда машин и заторопилась к выходу. На лестнице она столкнулась с Федором из Чехословакии. Он развел руки, чтобы остановить ее, радостно улыбаясь.
–Наташа! Попалась! – он хотел сообщить ей приятную новость, которую узнал от директора. Девушку посылают на практику за границу!
Наташа нырнула под руки и стремительно бросилась вниз. Ей надо, во что бы то ни стало, поскорее убежать.

ГЛАВА XXII.   
Неожиданно для всех Наташа после сдачи экзаменационной сессии в техникуме взяла расчет и уволилась с фабрики. В кармане ее пальто лежат конверт с адресом Тоси Першиной. Девушка то и дело опускала руку в карман и, нащупав острый угол бумаги, успокаивалась. Ей все казалось, что она потеряла конверт и придется остаться в Москве. Наташа почувствовала, что она больше сюда не вернется. Подошла в шкафу и отыскала черную сумку. Упаковала свои пожитки, косметику. Сумка была набита, а замок не хотел закрываться.
Если не считать поездку к матери в Муром и одного полета к Черному морю, никуда она больше не ездила и не летала. Наташа боялась дорог, чужого далекого города, но не это было сейчас для нее главным. Своей дикой привязчивостью ее все больше и больше пугал Гришка Бегемот. Однажды он встретил девушку на улице и, потрясая конвертом, громко закричал:
–У меня письмо от твоего хахаля! Пишет тут, что любит тебя. Обещает снова побывать с тобой на море. Понял я, почему ты себе цену набиваешь! Товар-то, выходит, с гнильцой?
Бегемот то караулил ее у проходной фабрики, то часами выхаживал около общежития. Девчонки по очереди забегала в комнату к Наташе сообщали, что Гришка Сысойкин снова занял свой пост. Особенно Наташе досаждала Клава Быстрова, которая, видать была тайно влюблена в клубного танцора и ревновала к ней парня.
–Наташка, выходи!.. Наташка, последний раз прошу! – гремел под окнами дома Бегемот, – Завтра перейду работать на фабрику, и ты от меня не спрячешься. А поймаю твоего – изуродую!
–Наташа, зря ты злишь пария, – говорила Клава. – Гриша любит тебя. Слышала, как орет? Фасонишь ты, девка, а зря. Он по всем статьям видный парень. Каждый день подъезд подпирает. Девчонки по нему сохнут, а ты – ноль внимания!
–Пусть сохнут, меня это не касается, – зло отвечала Наташа. – Насмотрелась я на таких Бегемотов, хватит. Никаких забот и жизни не имеют, ни интереса за душой нет. Придет с работы подобный муженёк, нос в телевизор – и прикипел на весь вечер. А баба, как колесо, крутится, да еще и фасон держать надо, чтобы мужу приглянуться.
–Нет, не по мне это!
–Ладно, Бегемот тебе не хорош, а от второго парня чего бегаешь? Видела его. Видный мужик!
–Не нужен мне ни первый, ни второй!
–Жизнь не понимаешь, а потому и хвост набок! Красота и молодость быстро пройдут!  Сейчас ими надо пользоваться!
Наташа не хотела слушать никаких советов. Самое лучшее для нее – выбросить все из памяти. Уехать. Бежать отсюда!
Казанский вокзал оглушил ее многолюдьем, все огромные залы гудели растревоженными ульями. В потоке пассажиров возникали настоящие водовороты и стремительные течения.
Наташа не понимала, почему людям не сидится на одном месте, все куда-то спешат.
Под потолком, хрипло откашливаясь, снова ожил пузатый динамик: «Объявляется посадка на поезд Москва – Лена! Выход на перрон через второй зал!
–Что за наваждение! – подумала девушка, не в силах справиться со страхом. – Петров и здесь преследует меня! С ней случилось то, что чаще бывает с женщинами, нежели с мужчинами, чаще всего с несчастными женщинами: прежняя любовь ожила в ней с такой силой, что ей показалось, будто переживает новое чувство, а не воскрешает старое. Наташа с удивлением и надеждой стала вглядываться в толпу. С замиранием сердца ждала, что сейчас к ней рванется Сергей, а она бросится к нему на шею и все простит! Снова оживут шорох набегающих воли, теплое солнца и его горячие поцелуи!

ГЛАВА XXIII. 
Неожиданно в толпе появился высокий мужчина в шляпе. У Наташи перехватило дыхание. Ей показалось, что это не Сергей, а Бегемот. Узнал, что она уезжает, и ищет ее. Наташа быстро вошла в вагон, нашла свое купе, села, еле переводя дыхание. Успокоилась, когда вагон раскатисто застучал на стрелках. Все осталось позади!
–Здравствуйте! Мужчина в  шляпе пристально посмотрел на девушку, вытирая платком лоб. – Знаете, я чуть не опоздал на поезд, да к тому же перепутал вагоны и сел не в свой вагон. Значит, мы с вами попутчики? Давайте знакомиться.
Наташа ради приличия немного поговорила с пассажиром и вновь стала смотреть в окно. Поезд все убыстрял ход, увозил ее из Москвы. Она не верила, что навсегда расстается с городом, в котором так неудачно сложилась ее личная жизнь. Мысленно прощалась со многими подругами, с бригадиром Ольгой Романовной Хохряковой. Она понимала, что подвела этого дорогого для нее человека, но объяснить причину увольнения не могла. С нежностью представляла себе милую мордашку Игорька и чувствовала, что расставание с ним – самая большая для нее боль.
Соседу по купе, видно, надоело Наташино молчание, и он решил ее разговорить.
–Далеко едете? – поинтересовался он.
–В Братск.
–И я туда же.
Неожиданно в купе загнула миловидная женщина. Посмотрела на билет, потом на пустующую нижнюю полку и, утвердительно кивнув головой, как бы убеждая себя, что не ошиблась, вошла в купе. Поставив дорожную сумку на пол, она села рядом с Наташей и только после это представилась:
–Ваша новая соседка, не возражаете? – мило улыбнулась. – Меня зовут Анна Григорьевна.
–А я Виталий Константинович! – с достоинством назвал свое имя и отчество мужчина.
Наташа насторожилась. Опять Сибирь! И здесь Петров напоминает о себе, но соседка не дала ей сосредоточиться на этой мысли, поинтересовавшись, чем занимается Наташа и куда едет.
–Я прядильщица, работала на московской фабрике, а теперь уволилась и еду в Братск, – ответила Наташа и в свою очередь спросила, большой ли это город.
–Как судить! – мужчина явно старался завладеть разговором. – Город не большой. А вы когда-нибудь, милые женщины, были в Братске или в Иркутске?
Наташа отрицательно покачали головой.
Сосед по купе достал книжечку и сказал:
–Вот небольшая справка о Братске. Стал читать.
Город возник в связи со строительством Братской ГЭС севернее посёлка Братск, затопленного водами Братского водохранилища.
В 1946 году СНК СССР принимает «Постановление об организации управления ангарского строительства» (Ангарстрой). 23 сентября 1954 года принято постановление о строительстве Братской гидроэлектростанции.15 июля 1955 года строительство Братской ГЭС и города Братска было объявлено всесоюзной стройкой. 30 марта 1957 года завершено первое перекрытие Ангары (река была перекрыта за 9 часов).  26 июля 1961 года началось наполнение Братского водохранилища, 1 сентября 1961 года считается датой рождения Братского моря.
Только в Братском районе под перенос предназначалось 119 населённых пунктов, в том числе рабочий посёлок Заярск (6,4 тыс. жителей 1959). 29 августа 1961 года закончена эвакуация жителей старого Братска. В 1959 году существовали город Братск (51,5 тыс. жителей 1959) 
В связи с сооружением Братского водохранилища село Братск было перенесено на новое место и в 1951 преобразовано в рабочий посёлок. В 1955 он объединён с рядом других посёлков и преобразован в город Братск 12 декабря 1955 года.
Зелёный городок. Назван он был по цвету 159 палаток, и городком (не посёлком, не селом) – с надеждой, что быть здесь городу. Первые палатки были установлены на левом берегу р. Ангары у Падунского порога в 1954 году для краткосрочного проживания, но простояли они два года. Позже Зелёный городок оброс щитовыми и брусовыми двухэтажными восьми – и шестнадцати квартирными домами и временными хибарами. Были своя восьмилетняя школа, поликлиника, баня, столовая. Проживало в городке до шести с половиной тысяч человек. Прекратил своё существование Зелёный городок в марте–апреле 1961 года, а в сентябре этого же года был затоплен водохранилищем.
Современные жилые районы первоначально назывались посёлками.
Посёлок Падун. Весной 1956 году в нём начали ставить деревянные коттеджи, затем стали строить брусовые двухэтажные восьми – и шестнадцати квартирные дома. Сначала Падун носил название посёлок Левого берега, затем – Пурсей, в дальнейшем именовался Постоянный, потому что строился изначально на постоянной, не затопляемой будущим водохранилищем площади, и по соседству с Зелёным городком и селом Падун, которые шли под снос. Наконец было решено сохранить для истории коренное наименование села Падун, присвоив его посёлку. С 1957 года по 1967 год посёлок Падун – центр города Братска: в нём после переезда из старого Братска находились горисполком и горком КПСС. С самого начала застройки Падун – центр Братскгэсстроя. В поселке в многочисленных зданиях были расположены подразделения Братскгэсстроя, его управление, вычислительный центр, Гидропроект. Западную часть Падуна занимает возникший в пятидесятых годах массив индивидуальной жилой застройки («Индия»).
Посёлок Энергетик. Эту часть города начали строить в 1959 году. Первоначально его называли Новый город, но Энергетиком он стал, когда открыли почтовое отделение № 9. Посёлок Энергетик ближе всех других посёлков к Братской ГЭС, и строился он для работников гидроэлектростанции и заводов строительной индустрии. В планировочной структуре всего города («Большого Братска») Энергетик занял место города-спутника его Центрального жилого района.
«Братское море». В период подготовки ложа водохранилища был создан железнодорожный полустанок, привлекавший только тем, что стоял на важной железнодорожной магистрали Тайшет–Лена. Позже, при строительстве Южного Падуна был, фактически, поглощен им.
Гидростроитель. Вначале посёлок назывался Правым берегом. К его возведению приступили в 1955 году, и рос он необыкновенно быстро: здесь создавалась основная, но временная производственная база строительства плотины Братской ГЭС. В честь строителей посёлок и получил название Гидростроитель. С самого начала он застраивался деревянными домами барачного и квартирного типа. Как и в Падуне, здесь возник обширный массив индивидуальной застройки.
Осиновка возникла с крестьянской заимки, прилегающих осиновых перелесков, островков полей среди тайги и сенокосов в пойме реки Ангары. Эти места потом занял посёлок Гидростроитель. В конце 50-х при подготовке водохранилища возникла необходимость на новом месте разместить жителей посёлка Заярска и управление Ангарстроя, включая хозяйство железнодорожной станции, лесозаготовительный участок. В 1956 году возникла железнодорожная станция Осиновка, а в 1961 году, когда был построен железнодорожный вокзал, станция получила название Гидростроитель. Из перевезённых жилых домов в Осиновке возник обособленный железнодорожной линией жилой массив Заярский.
Поселок Сухой возник в 1959 году при подготовке Братского водохранилища, когда из посёлка Правобережный на новое место, на берегу залива реки Зябы, переносили Плехановскую лесоперевалочную базу. Много лет в Сухом располагалась геофизическая экспедиция. В декабре 1960 году посёлки Осиновка и Сухой были объединены в Осиновский поселковый совет депутатов трудящихся.
Центральный район. Первоначально строился для работников лесопромышленного комплекса (Центральный район так и называли – район ЛПК), работников алюминиевого завода и жителей затопляемых поселений. Позже он становится административным центром города.
Строительство города началось на так называемой Пьяновской площадке в 1958 году. В 1960 году развернулось интенсивное строительство. Сюда по утрам ехали из Падуна строители Братскгэсстоя, из старого Братска и Заярска – будущие переселенцы, решившие сами строить себе дома. В 1963 году оформляются застройкой и получают названия первые улицы: Мира, Подбельского, Комсомольская, Южная, Кирова.
Чекановский, Порожский,  Строитель – для быстрого преодоления отставания жилищного строительства в Центральном районе эти деревянные поселки были построены в качестве временных в зоне вредного воздействия предприятий. Такое расположение лишило поселки перспективного развития и породило растянувшуюся на десятилетия проблему ликвидации посёлков и переселения жителей.
Порожский возник в связи с переселением населения из зоны затопления, как временное поселение лесосплавщиков. Название «Порожский» произошло от слов «порог, пороги». Официальной датой образования посёлка Порожский считается 27 декабря 1960 года, но история посёлка началась раньше. Порожский тогда имел другие названий: Нижний посёлок (до заполнения ложа водохранилища в Нижнем посёлке базировался Братский ЛПХ, который был структурным подразделением комбината «Братсклес»), Верхний посёлок (на территории современного посёлка; в середине пятидесятых здесь, помимо палаток, появились первые щитовые дома).
Сибирская природа тиха, сдержана, но так заботлива, так щедра и целительна!
Ангара – одна из самых знаменитых и больших русских рек. Широким и мощным потоком вырывается она из озера Байкал и почти две тысячи километров через Иркутскую область, Красноярский край несёт свои воды к Енисею.
Природа могучей красавицы – реки Ангары красива и разнообразна. Есть в ней множество островов и тихих затонов, медленные протоки и порожистые места. К берегам подступает вековая тайга и высокие скалы. Оказывается, на Ангаре когда-то добывали жемчуг. Одно из первых упоминаний о зарождении такого необычного промысла относится к концу XVII века. 
–А мне повезло – сообщил Виталий Константинович. Однажды в поезде я так же познакомился с соседкой по купе. Она окатилась директором филармонии в Иркутске и организовала мне там экскурсии по местам ссылке декабристов. Я остался в восторге от приема и красоты края. Взглянул на часы. – Время, однако, и переодеться.
Наташа и Анна Григорьевна вышли в коридор. Перед окнами стояли пассажиры. Девушка с досадой вспомнила, что ситцевый халат и тапочки она в спешке положила на дно сумки. Не могла вспомнить, взяла ли с собой мыло и зубную щетку.
Проводница стала обходить вагон. Отбирала билеты. Поравнявшись с женщинами, громко постучала ключом в закрытое купе.
–Постель будете брать? Нам три комплекта! – распахивая дверь, сказал мужчина и заулыбался.
Наташа испугалась. Перед отъездом в кассе не оказалось других билетов, и она была вынуждена взять билет в купейный вагон. Это было дорого для нее, и лишний расход на постель не входил в ее планы. Надо экономить. Неизвестно, удастся ли ей скоро устроиться на работу, и поэтому каждая копейка у нее на счету.
Мужчина застелил голубой салфеткой стол. Стал осторожно разворачивать целлофановые пакеты – с курицей, сыром и колбасой. Довольно улыбался. Затем достал нож, стал аккуратно отрезать кусочки мяса и долго, с наслаждением жевать.
Приглашения присоединиться к его трапезе женщинам не последовало. Первой нашлась Анна Григорьевна.
–Приятного аппетита, Виталий Константинович! – подчеркнуто вежливо сказала она. – Мы не будем вам мешать. Как только освободите столик, скажите нам, мы постоим в коридоре.
Лектор, не переставая жевать, молча закивал головой.
Поезд набрал скорость. За окнами замелькали рощи, поселки и поля. Наташа больше не думала о Москве. Старалась представить свою встречу с Тосей и Славиком. В письме подруга расхваливала начальника участка, сварщиков, с которыми она здесь познакомилась, и надеялась, что Наташе тоже они понравятся. А Наташа в этом очень сомневалась, не зная, какое дело ее ждет в Братском районе. Ее гибкие пальцы привыкли завязывать узелки, иметь дело со шпулями. Пока не поздно, надо спросить у Анны Григорьевны, есть ли в Братске прядильная фабрика. Ответ был не утвердительный. Наташа загрустила.
Женщины терпеливо продолжали стоять в коридоре. Глядя в окно, тихо переговаривались.
–Я экономист,— говорила Анна Григорьевна. – И часто приезжаю в Москву в командировку. – Подумав о чем-то, она вздохнула. – И каждый раз очень устаю от этих поездок. В беготне по Москве всегда теряешь реальное представление о времени. Как вы здесь живете? Никто нормально не ходит! Куда-то все несутся, сбивают с ног. На каждой остановке к автобусам и троллейбусам очереди. С трудом втиснешься в вагон метро.
–Привычка, – улыбнулась Наташа.
Индустриальный темп жизни! – подхватил сосед по купе, открывая дверь в купе. – По-другому москвичи жить не могут.
Женщины вошли в купе. Анна Григорьевна стала распаковывать и свою сумку.
–Наташа, садитесь. Сейчас я расстелю свою скатерть – самобранку, и скоротаем за едой время, – еле заметно улыбнувшись, посмотрела в сторону лектора. – И вас, Виталий Константинович, приглашаю к нам присоединиться. Правда, у меня нет таких деликатесов, как у вас, но что-то вкусненькое тоже найдется.
Сосед не понял или не захотел понять смысла приглашения, но попробовать «что-то» он не отказался.
–Представьте себе, – разглагольствовал он. – Терпеть не могу вокзальные рестораны. – Он поудобнее уселся напротив женщин. – Кормят плохо. Если обедать, то лучше всего в ресторане Прага. Недурно готовят и в Доме журналиста. Поджарку подают на горящих углях. Фантастика! Наташа, вы, конечно, не бывали в Домжуре?
–Предстаньте, бывала! – почему-то с вызовом вдруг ответила Наташа. Ей претило хвастовство этого сытого и наглого человека. Считает себя избранным, а воспитанием хромает на обе ноги.
Мужчина с нескрываемым удивлением вскинул брови.
–Интересно!.. А теперь, милые женщины, если не возражаете, я прилягу. Время уже позднее, пора и на покой. Наташа, освободите мне нижнюю полку, по билету она моя.
Вскоре лектор захрапел. Наташа на верхней полке вертелась с боку на бок и не могла уснуть. То же самое было и с ее соседкой. Вздохнув, Анна Григорьевна сказала:
–Наш спутник забыл предупредить, что, кроме всех его достоинств, он может заменить еще полностью и духовой оркестр. Здесь все можно услышать: бас, трубу и валторну. Храпит так, что, кажется, разбудил соседнее купе.
–Да, с ним  не соскучишься, – развеселилась Наташа. – В его оркестре не хватает только барабана.
Все же усталость взяла свое, и женщины вскоре уснули.
Поезд прибыл на станцию «Падунские пороги». Мужчину и Анну Григорьевну встречали. Наташа вышла на этой станции. Со щемящим чувством отметила свое одиночество в чужом городе. В сердце опять закралось сомнение, что она совершила непоправимый поступок. Но деваться было некуда. Начиналась новая жизнь, первый день неизвестности.

ГЛАВА XXIV
Сергей Тимофеевич Петров договорился с Александром Николаевичем Сомовым, что, они поедут на охоту, закончив трудовую неделю. Разрешение на охоту было уже официально дано. Выехали в 4 часа утра. Предстояло, как минимум не один час дороги, чтобы УАЗик привез их к дальнему Тэмскому заливу.
Охота – это целый комплекс ощущений: сложных и разнообразных. Невозможно представить себе более естественного, органического слияния человека с природой, нежели то, которое наступает во время охоты. Эта органичность достигается охотником не столько искренним желанием быть в лесу, у озера, на болоте, свойственным в той или иной мере многим другим носителям природы, сколько, на мой взгляд, выработанным им умением на какой-то период самому превратиться в частицу дикой природы.
Охота сближает людей, испытываемые ощущения, подобных которым нет. Так уж исстари заведено: цель охоты – общее удовольствие. "Съезжаются – родом не считаются"
На охоте главное – не оскорблять самолюбие товарища, не мешать друг другу, не смеяться над его неудачей, но и не охаивать его собаку и оружие.
Как и сама природа человеческая, так и оттенки охотников разнообразны. Есть охотники–промышленники, для которых охота является средством к существованию. Есть хищники–браконьеры, охотники–спортсмены, любители бродить с ружьем в свободное время.
Круг добрых товарищей на охоте – основа здорового, радостного отдыха.
Сергей несколько раз поворачивал голову, любуясь красотой реки и леса.
Человек все дальше и дальше уходит от природы. Все больше и больше ограждает себя от нее. Придумывает все новые способы и средства, как ему оградиться от нее, и поэтому он создаёт очень много такого, что ему было бы совсем не нужно, если бы он жил в согласии с природой и работал во благо, а не во вред ей, а значит – и себе.
Чем дальше человек уходит от природы, тем он становится слабее, беспомощнее, больнее, никудышнее, чем больше он ограждается от нее и от братьев наших меньших, от животных (в том числе домашних) и зверей, тем он становится хуже и хуже и тем меньше становится похож на человека.
Александр Николаевич рассказал, что раньше это было излюбленное место его друзей, но сейчас все разбежались. Кто за границей. Кто, видимо, постарел, на рыбалку еще ездят, а на охоту уже желания не испытывают. Кто, говорят, нашел другое место, это уже не устраивает.
Где можно отстоять вечернюю и утреннюю зорьку, там приготовили место. Петров и Сомов решили пообедать, отдохнуть.
–Александр  Николаевич, ты как сибирский мужик выпить можешь, за тобой не угонишься.
–Да, сейчас много пишут о том, что стали много пить. Приводят цифры. Это особая тема, тема для теоретиков, ибо зло надо выкорчевывать, уже стало нестерпимым. Мы поздно замечаем начало явления.
–Сами создали эту проблему? Распитие спиртных напитков, в пятидесятых годах пытаясь пресечь. Рабочий, и не только рабочий, вообще работающий мужчина в столовых за обедом наливал водку в компот, из-под полы, и пил. Ставили вопрос: где же рабочему человеку выпить? Кафе нет, баров нет, ресторанов практически тоже нет.
Почувствовали в шестидесятых годах, здесь что-то не то. Увеличилось количество нетрезвых людей на улицах. Заболевание алкоголизмом растет. Стали говорить, что продажа водки увеличивает алкоголизм, мало вин, пива, есть одна только водка. Изменили ассортимент, построили медицинские вытрезвители, чтобы не было пьяных.
–Пока еще, Александр Николаевич, мало что заметно.
–Правильно, я здесь и другое вижу. Сегодня молодые руководители производства хорошо развиты умственно, зрелы физически, но никакой общественной активности. Они не закалены ответственностью. Отсюда стремление уйти от ответственности. Нужны новые пути общественной заинтересованности, новые системы подготовки и воспитания руководителей.
Вдруг Петров замер в напряженной позе охотника. Прямо над тайгой летел огромный косяк гусей. Птиц было, на острый взгляд Петрова, около полсотни. Они шли на высоте в два километра длинным треугольником, который колебался от того, что каждый гусь повторял движения вожака. Шли они не прямо, а волнообразной линией, как будто и в самом деле повторяли древний  путь своих предков или отыскивали приметы и маяки, как делают это суда в море. Петров вспомнил, что на его родине существует поверье, будто гуси всегда идут от озера к озеру, как по карте, и если даже эти озера и реки ныне высохли, гуси все равно повторяют маршрут.
Они увидели еще треугольник гусей. Он плыл высоко в поднебесье, как будто скользил по самому куполу, и клин его задирался все выше и выше, и вдруг самый кончик его сломался, весь клин вздрогнул, заволновался и снова стал ровным, а тот самый кончик, став отдельной точкой, помаячил на месте и ловко так пристроился сзади. А там появился и второй треугольник, и третий, и четвертый, и скоро они сбились со счету, только молча и восхищенно вертели из стороны в сторону головами.
Гуси летели целый день, и целый день они сидели, притихшие, но даже и в грусти своей счастливые, будто сошла на нас благодать, и в этой благодати и сами они зазвенели неслышными миру перезвонами.
Сейчас бы взять и полететь, не дожидаясь чего-то. Прямо в небо, — подумал Сергей
Бывают такие места, попав туда, снисходит на тебя озарение, может быть, благословение чье-то. Где надышаться не можешь. Хочется убежать, спрятаться от величия, и вместе с тем остаться – навсегда. Как здесь, у речки в лесу. Среди покоя, величественного, умиротворяющего, возносящего, вселяющего в тебя силу, дающие крылья. Эти места чем-то схожи с церковью, не тронутой вековыми распрями, суетой, мирскими заботами. А, в общем, так оно и есть – церковь, храм. Только сотворенный не руками людскими, – иной рукой и резцом, мастерству и гению, которым, никогда не устанешь удивляться. Это великое искусство всегда будет с тобой – от первого часа и до последнего. А если однажды ваше дыхание попадёт в такт с дыханием храма, будешь счастлив. И ни о чем никогда не пожалеешь.
Они надули лодку и поплыли медленно, гребя почти бесшумно, отправились за удачей. Из левой протоки вылетела пара крохалей. Сомов выстрелил, и за одним из них пришлось подгрестись. Хороший Крохаль этот был тяжелый, увесистый. Не проехали мы и метров триста, как от берега поднялись три гуся, видимо отставшие от своего каравана. С трудом набирали они скорость, помогая крыльям даже лапами. Сергей выстрелил по первому, и он тут же ткнулся носом в реку. Он был еще живой, когда мы приблизились к нему. Зашипел на Сергея, открывая красный от крови клюв. Александр Николаевич схватил его за шею и втащил в лодку.
Теперь нам не страшно даже  и заночевать в тайге. Такую пирушку устроим, я те дам! – повеселел Сомов.

ГЛАВА XXV.   
Наступила осень. Шел дождь, при каждом шаге чавкающая грязь взлетала вверх и норовила приземлиться на штаны, дождь заставлял жмуриться.
Коммунальные службы перекопали участок дороги возле пятиэтажного дома, где жили Тося Першина со Славиком. Заменили трубы, но заасфальтировать проход забыли. Это напоминало колхозное поле после уборки урожая.
Мимо пронесся грузовик, комья слякоти залепили штаны и куртку.
–Люди придают большое значение твоему внешнему облику, поведению, голосу, осанке. Спина, не привыкшая к таким нагрузкам, уже болела, но она упрямо продолжала контролировать расправленные плечи и высоко поднятую голову.
Наташа у магазина приводила себя в порядок.
Подошла к указанному адресу. Постучала в дверь, дверь открылась, и на крыльце появилась серьезная Наташа. Высокая грудь мерно колышется, собраны волосы. Красивая, что уж там спорить. Улыбка появилась на ее прелестном личике, а брови удивленно вскинулись вверх, когда Наташа увидела Таисию.
Неудобств дорога не доставила, Это была пятница, время суток – вечер.
В общем, ничего необычного… Обычная встреча двух подруг. Стол накрыли, все как положено. Время для бесед наступило! Иногда хочется поговорить, особенно под хорошее вино.
Расплакалась Наташа, когда завели речь о семейной жизни. Ее потянуло на откровенность. Видимо долго в себе держала, поделиться не с кем.
Анализируя прошедший день, Наташа долго не могла уснуть. День выдался нелегкий! Поворочавшись в постели, еще минут двадцать, она поняла, что сон не придет. Спала всего час. Осенний дождь монотонно моросил за окном. Не хотелось вставать, ломило кости так, словно по ней проехался трактор. Тем не менее, вскочила сразу же, ноющие ноги нехотя понесли её на кухню.
Пока вскипал чайник, поприседала с вытянутыми руками. Колени противно хрустели, явно пора заняться физикой. Легкий завтрак и холодный душ помогли восстановить силы. Взяла с собой горячий черный кофе. Прямо в плавках, замотавшись в плед, Наташа вышла на балкон, свежий утренний морозный воздух сделал свое дело. Кожа покрылась мурашками, мороз ударил в голову.
–Вжих! Вжих! – Дворники сгоняли метлами с улицы опавшие листья.
Листья разлетались и падали на асфальт разочарованно, недовольно шурша. Машин пока мало, и воздух кристально чист.
Природа у могучей красавицы – реки Ангары красива и разнообразна. Есть в ней и медленные протоки, порожистые места, множество островов и тихих затонов. К берегам подступает вековая тайга и высокие скалы. Оказывается, на Ангаре когда-то добывали жемчуг.
Последние дни Наташа много размышляла.  Прошло три дня. Её грызла  совесть по поводу того, что она ничего не делает, решила с понедельника начать новую жизнь.
Новая жизнь значит ранний подъём. 
Но на душе от тяжелых переживаний остался след
Стоять на распутье жизненного пути, не имея возможности двигаться вперед, всегда мучительно.
Трудно принимать решения, когда сердце не на месте, когда душой владеют тревога и страх, когда человек чувствует бессилие и невозможность повлиять на свою жизнь. Тупик. Отчаянье, обида, пошатнувшиеся убеждения
Изо всех развлечений только радио «Россия» имелось в наличии. От своей «прошлой жизни» она оказалась отрезанная и попала в новую для себя обстановку «здравствуй, провинциальная дыра».
Зато романтика! Ни спешащих людей, ни толпы, ни метро – этого тоже не было. От тишины закладывало уши, она была повсюду. В магазинах, в доме, на дорогах и даже в городе. От этого она, реально «кайфовала»… Наступила абсолютно новая жизнь.
Вам приходилось хоть раз в жизни уезжать из огромного мегаполиса, то вы наверняка чувствовали разницу в общении и поведении, культуре, на вокзале этого городка. А тут – небольшой провинциальный город 5033 км от Москвы, со своими традициями, особым взглядом на человеческие взаимоотношения и менталитетом.
Вообще-то Наташа не очень любила перемены в жизни, которые влекут за собой смену всего, к чему успела привыкнуть, прикипеть. Раньше ей всегда казалось, что она относится к разряду тех, кто, однажды отыскав местечко более–менее уютное, до скончания века проработает там. После трех лет, проведенных на одном предприятии, пришлось поменять работу. Тогда она даже не могла и предположить, что ей предстоит «пройти все круги ада», прежде чем найти себе достойное «место под солнцем». Знала бы это заранее, возможно, она бы не стала торопиться со сменой дислокации...
На фабрике её все устраивало: работа увлекала, скучать не давали сослуживцы. Она постепенно начала осознавать, втянувшись в процесс, что все же деятельность несколько однообразна, да полученные в ПТУ знания очень ограниченны. Знание, полученные в техникуме, – это другое дело. Жить только одной работой не хотелось.
Наташа решила приступить к поискам работы, а для начала отметила три основных момента, чего же собственно она ждет от нового места: развития в профессиональном плане, уменьшения временных затрат на дорогу или увеличения дохода. Никакого опыта по поиску работы на тот момент у неё не было.
Её интересовали следующие вопросы:
 1 Область, где хотела бы трудиться.
2. Зарплата – это лишь часть всего компенсационного пакета. Какой продолжительности у сотрудников отпуск?
3. Содержание работы и качество организации должны ставиться во главу угла.
4. Заботятся ли в компании о способных работниках? Занимается ли компания развитием трудовых ресурсов? Какие действуют системы поощрения? Поощряют ли работников участвовать в выработке решений? Все эти вопросы – ключевые индикаторы, указывающие на марку работодателя и на то, инвестирует ли компания в такой капитал, как люди.
Ох, через что ей пришлось пройти, найти надежных и верных друзей, чтобы понять, на чем строятся отношения между людьми

ГЛАВА XXVI.
Командировка в Москву явилась для Петрова совершенно неожиданно. Еще в самолете его захлестнули воспоминания. Страстно захотелось увидеть Наташу, выяснить их отношения, до конца разобраться, что произошло и кто виноват в неожиданном разрыве. В течение дня он решил в министерстве ряд вопросов и отправился искать прядильную фабрику. Помнил смутно окраину города, где поджидал на трамвайной остановке девушку перед отлетом на юг. В памяти запечатлелся большой лесной массив, черные мокрые деревья за серой стеной дождя. Прошло больше года с тех пор, как он был в столице. Старался взять себя в руки и не волноваться. Наташа продолжала тревожить его, чем больше он думал о ней, тем яснее понимал всю мерзость своего поведения. Не верил, что она может его простить, но все же надеялся...
В Москве таксист, симпатичный, конопатый парень, после путаной езды по городу, наконец, остановил машину перед общежитием прядильщиц.
Петров расплатился и торопливо пошел навстречу группе девушек, надеясь увидеть среди них Наташу. Но в последний момент он испытал почти ужас: а вдруг не узнает ее! Петров почти забыл ее лицо, помнил только большие серые глаза.
Наташи в общежитии не оказалось. Сергей прождал до ночи и вернулся в гостиницу. По дороге он истерзал себя подозрениями, дикой ревностью. Не хотел поверить, что Наташа могла от него просто спрятаться. Готовясь к встрече, мысленно повторял слова для своего оправдания перед девушкой, находил уважительные причины, почему не писал ей письма, не вызывал в Братск. С отвращением думал о себе. Не повидав Наташу, не поговорив с ней, он не мог улететь в Братск.
–Наташа Заря уехала погостить домой,— сказала старушка–вахтер, опуская глаза. Она не привыкла врать и очень мучилась. Незнакомец ей нравился.
Петров не поверил и в течение недели появлялся перед общежитием, пока не догадался написать письмо.
А потом случилась эта дикая сцена с хулиганом, которая поставила точку.
–Эй ты, фраер! – Заорал на него лохматый верзила и за чем-то, дурак, вытащил из кармана нож. – Убирайся отсюда Наташка Заря моя девка! Я на ней женюсь!
Петров успел перехватить тяжелый удар. Впрочем, опрокинуть верзилу и врезать ему так, чтобы он отключился, труда не составляло. Старшина Твердый хорошо учил своих десантников. Нож хулигана отлетел в сторону.
Вернувшись в Братск, Петров старался не думать о Москве. Но горькая обида не забывалась. Не хотелось верить, но слишком уж убедительно звучали слова того хулигана о женитьбе. Ощущение того, что он потерял Наташу окончательно, стало для него очевидным. И он, подавив в себе глубоко уязвленное самолюбие, с головой ушел в работу.
Но нервное переутомление, дали себя знать. В середине рабочего дня Петров упал в своем кабинете. Вызванный врач признал острый приступ стенокардии, и Сергея увезли в больницу.
По дороге в больницу в его сознание вернулось детство. Он как бы сам себе рассказывал: - Почему парню во дворе дали прозвище Якут, даже не знает. Всем мальчишкам нашего двора, было  известно, что лучшего хоккеиста, чем Якут, в нашем районе просто нет. Якут дружил с компанией старших ребят с чужого двора. Мы, в сравнении с ним, были похожи на клопиков. Не могли переиграть его в хоккей. Он катался на собственном мопеде – нам такое и не снилось
Сидя на лавочке, мы поглядывали на хулиганившую компанию друзей Якута. Мы – это я, мой сосед Андрей, и его одноклассник Илья Корнев. Ещё был мальчик, с нашего двора, его звали Виктор, Он сидел с нами, слушая наши наивные разговоры
–А если Якут захочет с нами драться? – спросил Андрей.
–Будем драться, – отвечал я.
–Он на три года старше нас, – не унимался мой робкий сосед.
–Зато нас трое, – подытожил Илья Корнев, и мы продолжили свою болтовню.
Виктор, побежал навстречу к Якуту, который вышел из подъезда. Вообще–то его имя было Володя. Через пять минут Якут подошел к нам, с наглым видом, и, небрежно спросил:
–Кто собрался драться со мной?
–Володя, мы не думали с тобой драться, – испуганно произнес я.
–Нет, вы будете драться, – и он сказал нам обидное слово. Стерпеть и вынести такое оскорбление мы не могли.
–Встали, – решительно поднялся Илья Корнев.
–Встали, – окрыленный его примером, не менее категорично сказал я.
–Встали, – повторил за нами Андрей.
Якут ударил Илью, и в тот же момент со всего маху моя рука гулко врезалась ему в грудь. И Андрей тоже ударил, что есть силы, Якута по спине. Андрей и Илья не убегают, они дерутся! На каждый его удар мы отвечали тремя, слабыми ударами. Мы стеной стояли друг за друга, плечом к плечу, не уступая ни шагу. Колошматили изумленного Якута, худенькими кулачками, не останавливаясь ни на мгновение. В завершение драки мы повалили Якута на землю. Он кричал на нас, задыхаясь в бессильной ярости. Потом стал угрожать. Якут долго молчал, смирившись с безысходностью. Потом заплакал. Не думаю, что причиной его плача послужили наши удары. Он плакал от обиды. Он клятвенно пообещал больше не драться с нами, ни за что и никогда.
Мы побежали к озеру, на ходу сбрасывая свои лохмотья. До изнеможения ныряли, охлаждая свои разгоряченные головы и сердца. Солнце пекло нещадно. Чтобы лучше прожариться, мы подставляли ему свои тела, ворочаясь с боку на бок.
Был такой эпизод, Толя с приятелем Ванькой, решив напугать девчонок, берет в рот живую ящерицу. Но, испугавшись директора школы, случайно глотает ящерицу. Ночами мальчик прислушивался: не бегает ли она у него в животе.
Когда Петров пришел в себя, он первым делом вспомнил не о двенадцатом корпусе, а о своей командировке в Москву, к Наташе, и драке с озверевшим хулиганом.
–Батенька, вы перегрузили сердце, работать без отдыха по двадцать четыре часа нельзя, – говорил строго врач. – Вы нуждаетесь в полном покое.
Сердце? Сам Петров смутно помнил, что с ним произошло. Просто в глазах замелькали маленькие мушки, а потом все предметы в кабинете стали двоиться, и он упал...
Ночью, прорвавшись через щелку в замороженном окне, луна прочертила узкую полоску в палате. Сергей обрадовался ворвавшемуся лучику. Осторожно встал с кровати и шагнул к окну. Пятно света прыгнуло ему на грудь, как игривый котенок. Его качнуло, но устоял, радуясь, что решительно сделал первый шаг без страха. Посмотрел в окно и мысленно перенесся на юг, в ту восхитительную ночь, когда для них с Наташей вот так же светила луна, а в море, на волнах, прыгала серебристая лунная дорожка.
–Наташа, – прошептал он сухими губами, словно вымаливая прощение.
Ночная палата стала наполняться звуками. Петров возвращался к жизни и начал узнавать их. Ветер на улице переметал, снег, потом послышался шум подъезжающей тяжелой машины. Наверное, это припозднившийся грузовик, который застрял где-то на ночной дороге.
Сергей почувствовал, что соскучился по шумной жизни Братска, что ему не хватает чередующихся глухих ударом сваебоев и звона растянувшихся тракторных гусениц.
Храп соседа начал раздражать, он растолкал  его.
–Что случилось? – проснувшийся испуганно таращил глаза.
–Посмотри, какая луна за окном!
–Какая луна? Давай спать, – равнодушно пробасил сосед и повернулся к стене. – Зачем мне луна?
–Луна всем нужна, а особенно влюбленным.
–Не знал, что ты влюблен.
–Влюблен... пожалуй... Я возьму конверт? Ты не будешь возражать?
–Для влюбленного дурака не жалко!
Петров включил ночник. Желтый круг от лампы упал на лист бумаги. Листок маленький, – подумал он с сожалением, – а мне так много надо написать Наташе. Но стоило ему взять карандаш, как все продуманные фразы сразу пропали. С трудом ему удалось написать несколько фраз:
«Наташа! Прочтешь ли ты мою «слезницу», не знаю, но мне все равно хочется тебе сказать: я люблю тебя. Сколько я передумал, ожидая встречи с тобой, как казнил себя, не передать словами! Я ничего не могу от тебя требовать. Если можешь, прости! Письмо пишу в больнице. Сегодня поверил, что буду жить. Снова увижу солнце, смогу дышать и радоваться тому, что ты существуешь на свете!
Сергей».
Закололо в висках. Петров уронил голову на подушку. Перед глазами поплыли красные круги.
–Пить, пить!
Сосед по палате, тяжело шлепая босыми ногами по полу, протянул кружку. Петров жадно припал к воде. Окно в палате наливалось предрассветной темнотой, и луч луны пропал.
–Лежать надо, а не на луну глаза пялить, влюбленный... – с осуждением сказал сосед. – Сердце капитальному ремонту не подлежит. Сон его лечит!
Петров уставился в потолок, прислушиваясь к глухим ударам сердца. Несколько раз испуганно ощупывал себя руками, стараясь убедиться, что он живой.
Погода стояла пасмурная и ветреная, облака неслись с северо-востока, черные, низкие, – казалось, что они мерзли на бегу, оттого спешили и жались к земле, к жилью. От их зыбкой, движущейся бесконечности на душе было мрачно и зябко. Окна палаты Сергея Петрова глядели на восток, днями назад больных по утрам будило и раздражало солнце, теперь у них было сыро.
Сергей незаметно заснул и будто наяву он услышал строгий голос медицинской сестры.
–Как вам не стыдно, Петров! Вы обманули девушку!
–Ты знаешь ее?
–Прочитала ваше письмо!
Петров вздрогнул и открыл глаза. Над ним стояла Татьяна. Сурово смотрела на него. В глазах поблескивали слезинки.
–Как не стыдно обманывать!..
Проснувшись, Сергей так и не понял, в самом ли деле приходила жена Демина, или это ему приснилось. Вскоре раздался звук хлопнувшей двери, и звонкий молодой голос пропел:
–Мальчики, пора вставать!
Петров облегченно вздохнул. «Нет, не было здесь Татьяны. Мне все приснилось...»
–Держите термометры!
–Сестра, а почему у вас косички? Ночью я их вроде не видел? – спросил Петров.
–Ночью дежурила другая сестра, она уже сменилась,
После завтрака и приема лекарств, в палату вошел лечащий врач. Приветливо поздоровался с больными. Осмотрев соседа по кровати, подошел к Петрову.
–Сергей Тимофеевич, на вас поступила жалоба. Вы нарушили режим: писали ночью! А сейчас я вас послушаю. Решим, что делать с вашим сердцем.

ГЛАВА XXVII.
Славик не заметил, как прошло лето. Работа остановила время. Огненная плавка электродов засветила все краски. Перед глазами сварщика были лишь красные круги.
С самого утра Наташу не покидало томительное ожидание долгожданного праздника. Пританцовывая, ходила по маленькой комнате и тихо напевала. Достала из чемодана свои наряды. Платья и блузки развесила на стульях для обозрения. Придирчиво выбирала, примеряя одно за другим. Потом убежала к Тосе, женщины принялись обсуждать, что надеть на новогодний вечер.
Наводя ревизию своих гардеробов, они вспомнили, что в общежитии старались одеваться одинаково и в этом видели особый шик. Он признавался всеми в рабочем клубе. Вспомнив о фабрике, Наташа немножко взгрустнула. Сравнила прежнюю свою работу с теперешней: начальник склада ГСМ. Приходится рано вставать, заправлять машины. Все шоферы отряда – ее приятели. Но она не удовлетворена работой.
Уже совсем стемнело, когда Наташа возвращалась и свою комнату. Под ногами скрипел снежок. Во всех домах празднично светились окна.
Неделю назад председатель поселка Энергетик Платон Поликарпович пригласил строителей встречать Новый год вместе с его жителями. Обещал танцы под духовой оркестр в клубе.
После случая, когда сварщики гидростроителя одолжили большую партию электродов, сварщикам поселка Энергетик, соседи подружились. Грач, – бригадир сварщиков, стал самым желанным гостем в доме председателя. Построили же Братскую ГЭС, и в отдаленные поселки пришло электричество.
Через полчаса Наташи снова вернулась к подруге.
–Тось, я не надоела еще тебе? – девушка ласково потерлась о щеку Тоси. – Мне нужен твой совет. Посмотри, что я придумала, – Наташа завертелась из стороны в сторону, чтобы ее наряд – желтая кофточка и коричневая юбка – лучше был виден.
Тося, которая в этот момент месила в кастрюле тесто, так и замерла в удивлении, залюбовавшись подругой.
–Какая ты красавица! Что ни наденешь, все тебе к лицу!
–Точно, будешь королевой бала, – поддержал жену Славик, позевывая, приподнялся с койки. Он вернулся с ночной смены, женщины разбудили его. – Я первый танцую с тобой, не возражаешь? – а сам с улыбкой посмотрел на Тосю. – Не ревнуешь?
–А это мы еще посмотрим, кто кого ревновать будет! – Тося решительно начала месить тесто.
Наташа отщипнула кусочек.
–Какие вы все добрые, ребята! – Радость вырвалась из нее наружу, в эту минуту она готова была всех перецеловать. Подскочила к Славику и растрепала ему волосы. – Славик, хочешь, я тебя поцелую?
Сварщик метнул испуганный взгляд на жену.
–Целуй, королева я разрешаю! – глаза Тоси озорно блестели. – Бузотерка ты, Наташка!
Наташа чмокнула Славика в колючую щеку и засмеялась.
–Кавалер, пора приводить себя в порядок. С колючим ежом я танцевать не буду!
–Вставай, ушастик! – Тося  ласково потрепала мужа по голове. – Помеси-ка тесто, если хочешь попробовать новогодних пирогов. Мне нужно успеть платье погладить, а то явлюсь на бал хуже Золушки!
–Все равно ты самая лучшая Золушка на свете! – Славик, подхватил жену на руки, закружился по комнате.
–Наташ, ты видела такого принца? – громко хохоча, говорила Тося, а сама крепче прижималась к мужу. – Меня взялся нянчить, а все силы оставил на работе. Совсем на мужика не стал похож.
–Знаю, Бегемот тебе нравился, – подковырнул Славик жену. – Но он, как известно, был влюблен в Наташу, а я в тебя! – сварщик, не выпуская Тосю из рук, закружился еще быстрее по комнате.
Наташа посмотрела на часы.
–Ну, я пошла. Надо отдохнуть немного перед балом. Лично я собираюсь танцевать до утра!
Очутившись на улице, Наташа внезапно утратила охватившую ее радость. Любовь Славика и Тоси напомнила ей о незаживающей ране – Сергее. Сердце вновь брало верх над разумом, и не в силах справиться с собой, Наташа заплакала. Ей уже не хотелось никакого праздника, ни красивого наряда, ни успеха. Одно желание – забыться. Чтобы перебить настроение, Наташа быстрее зашагала к своему дому, потом почти побежала. Но и в комнате она не нашла желанного покоя. Не скоро ей удалось заснуть. Пробудилась от непривычной тишины. Прижалась к окну. Падал густой мягкий снег в сумеречной темноте. Она невольно поежилась. Медленно обвела глазами комнату. Не могла понять, что с ней произошло, почему разбросаны всюду вещи. Вдруг с особой болью почувствовала свое одиночество. Зря прыгала и носилась целый день как угорелая. От душевной боли ей никуда не уйти. Позавидовала счастью Тоси. На секунду вспомнила, как суматошно сейчас в фабричном общежитии. Девчонки, наверное, уже нарядили елку. Лапник оттаял, разнося запах смолы и свежести. Девчонки украсят елку и разбегутся по своим комнатам писать одна другой новогодние пожелания.
Разноцветные конверты надо вскрывать только после боя Кремлевских курантов. Наташа не забыла, как она подпрыгнула и сорвала с елки розовый конверт. До сих пор помнит прошлогоднее пожелание подруг: – Наташа, ты самая красивая. Выйдешь замуж, не забывай нас, вековух. Новый год принесет тебе любовь и счастье!
–Где мое счастье? – тихо спросила девушка.… Взяла со стола мамину фотографию. Погладила потерянно плотный кусочек картона. Пристально вгляделась в родное лицо. Ей вдруг показалось, что мать осуждающе смотрит на нее и качает головой. Стыд обжег Наташу. Надо набраться храбрости и обо всем написать маме. Ну почему в тот дождливый день она поехала в парикмахерскую и встретилась с Петровым? Была ли любовь? Сказка не повторится в эту морозную ночь. Зря она настраивала себя на чудо!
–Мама, прости... Родная, я напишу тебе! – Наташа зарылась лицом в подушку и горько заплакала. Ей вспомнилось детство.
Удивительная страна детства. Люди удивляются так много хорошего только в детстве. Удивляются явлениям природы, техническим новинкам, неповторимой планете Земля и космическим далям. Например, телефон. Люди, находясь на расстоянии в десятки, сотни километров разговаривают друг с другом, – и им хорошо всё слышно. 
Наташа удивлялась больше всего доброте своей мамы. Она – самый лучший человек на свете. Всегда поможет и поймёт её. Если она сделает что-то не так, мама строго поговорит с ней. Она не в обиде на неё, мать желает ей только добра.
В стране детства живут книги. Наташа каждый день обязательно читала, и много нового узнавала.
В стране «Детства» надо уметь жить интересно и весело.
Наташа любила бабушкины рассказы о своем детстве – это была живая история. Одно дело истории про коллективизацию читать в учебнике, другое – когда раскулачили собственного прадеда. Ей очень интересно послушать о том, как родители были маленькие.
Мать рассказывала, в какие игры они играли, что такое коммунальная квартира, и многое–многое другое. Это сближало, служило для объединения родителей и дочери. Воспоминания о детстве родителей это интимная сфера и когда родители делились с Наташей сокровенным это непременно дало хорошие результаты.
Когда Наташа приезжала в отпуск, с матерью не могла наговориться. Рассказывала подробно об истории семьи. Обходила пешком все улицы. Сколько эмоций и воспоминаний нахлынули, что не смогла сдержать слез. Наташа будто бы рассказывала сама себе о своей любви к родителям.
Мама. Сколько нежности и тепла хранит в себе образ самого родного и близкого человека на свете,
Мама моя лучшая, потому что она моя МАМА!!! У неё прекрасные большие глаза, её длинные шелковые волосы! Наташа вспомнила: когда была ребёнком, то часто сидела и наблюдала, как ее мать перед зеркалом прихорашивается. Она мечтала быть похожей на мать. Сейчас многие, говорят ей, что она похожа на неё. Мать рассказывала ей, когда она родилась, мама с восторгом пересчитывала её пальчики. Ведь это так прекрасно!
В детстве мать читала ей книжки, учила вместе стихи. Она всегда красиво наряжала Наташу. Научила девочку читать и считать. В первый класс Наташа пришла не только подготовленной, но и преуспевала в чтении и математике. Писать у Наташи не получалось. Мать брала её руку в свою и водила по прописи!
Наташин отец часто говорил, что любит дочь, чмокал её, перед тем как уйти на работу. Папа всегда поддерживает меня, когда мне грустно. Он обладает чувством юмора, с ним всегда так весело.
Ей трудно выразить свои чувства и так понятно, что я их очень люблю. Она стала вспоминать светлые моменты, есть стойкое ощущение доброты, спокойствия, радости и безмятежности. Наташа вспомнила, как с мамой пекли пирожки. Мать разрешала ей заляпываться в тесте.
Мама, всегда так заботилась обо мне, дни рождения старалась сделать яркими.
Мой папа всегда и все понимает. Он такой все понимающий человек, что понимает даже то, что не стоит. Я знаю, что могу позвонить ему и рассказать что-то,  он поймет и ответит так просто, что я сразу успокоюсь. Но я знаю, что он любит меня. Я это чувствую. Помню, по вечерам, мы валялись на кровати и дурачились, а когда мама заходила в комнату, я кричала: – мама, я с папой!!!
Когда у папы был выходной, он гулял со мной, мы ходили в парк, в музеи. Вспомнила, когда ей было три года, они в парке, рядом с домом, поймали маленького мышонка. Посмотрели, какой он маленький, какие у него глазки–бусинки и отпустили к его маме. Всегда, когда у Наташи возникал вопрос и ей нужен был совет, она шла к папе. Он её выслушает, расскажет о возможных вариантах, последствиях её действий и всегда говорил: "ты уже взрослая, так что думай, как поступить". И она принимала решение.
Вспомнила, как отец первый раз отвел её на каток и учил кататься, терпеливо поднимая каждый раз. Она вспомнила, как они ходили на прослушивание в хореографическое училище.
Все светлые моменты детства у Наташи связаны с папой. С папой ходили в лес, в цирк, в парк, в кино. Он учил Наташу кататься на лыжах! Хвалил её, называл умницей и красавицей. Когда она была маленькой, отец приходил с работы, он быстренько кушал и читал на ночь сказки.
Она вспомнила, как всегда было хорошо с отцом – интересные разговоры на равных, смешные анекдоты, веселые песни. Когда было страшно или обидно, знала, что придет папа, обнимет своими добрыми и сильными руками и все будет хорошо!
Она вспоминает, а из глаз капают слезы, но ей легко. Она теперь смотрит на родителей другими глазами.
Однажды папа, сел на кровать и сказал: "Знаешь доченька, есть старая притча. Посадил мужик как-то виноград. Наступила засуха, убил мужик соловья и его кровью свой виноград полил. Засуха продолжалась, тогда убил орла и полил свой виноград его кровью. Засуха все еще не кончалась, тогда, пошел мужик и убил свою свинью, и полил свой виноград ее кровью. Вырос замечательный виноград. Сделал мужик замечательное вино из того винограда. Выпьешь того вина бокал – соловьем запоёшь. Второй – грудь орлом, все ему нипочем. А третий выпьешь, – сама, уже догадалась".
И еще он сказал:
–Чай ты пьешь, орлом летаешь.
Водку пьешь свиньей лежишь.
Деньги есть с другой гуляешь,
Денег нет, домой спешишь.
Но самое главное – вовремя понять, что надо просто изменить свое отношение к родителям, уважать их, научиться любить, и, как только ты научился, ты уже автоматически их любишь, уважаешь и понимаешь, что другого просто нет. Только любовь и уважение.
Родители Наташи научили её самостоятельности и уважению к труду, за что она им бесконечно благодарна!!!
Всхлипывая, услышала настойчивый стук в дверь. Она еще глубже зарылась в мокрую подушку, чтобы ничего не слышать. Никуда она не поедет. Праздник не для нее!
–Наташ, открой! – кричала взволнованно Тося. – Собирайся скорее. Автобус стоит. Нас ждут!
Девушка не отвечала. Как никогда она хотела сейчас оказаться в фабричном общежитии среди старых друзей, увидеть Ольгу Романовну, почувствовать ее материнское участие. Надо возвращаться на фабрику! Она прядильщица, у нее есть специальность, и незачем убегать куда-то и искать успокоение на стороне!
–Наташа, открывай! – Тося настойчиво барабанила кулаком в дверь.
–Тося, что случилось? Где Наташа? – торопил Славик, окруженный приятелями около автобуса.
–Она не отвечает. Что с ней, не пойму! – Тося решила не задерживать автобус и предложила Славику ехать без нее. Пока не узнает, что с Наташей, не поедет. Но Славик с такими доводами жены не согласился:
–Брось чудить, Тося, не порть праздник! Ты знаешь, на Наташку иногда находит. Одумается и вторым рейсом прикатит в клуб.
Наташа видела, как гасли одно за другим освещенные окна домов. Второй раз приезжал в поселок автобус. Шофер долго сигналил под ее дверями, но она не вышла. По-прежнему лежала на смятой постели, среди разбросанных вещей. Бездумно смотрели в потолок. От памяти нельзя уйти. Помимо воли, старалась представить себе Москву, Красную площадь. Сейчас, наверное, по телевизору показывают Кремлевские часы на Спасской башне. Большая стрелка стремительно завершает свой бег, чтобы встретиться на числе двенадцать. В полночь пробьют куранты, объявляя всей стране, заснеженным городам и деревням, что наступил новый год!
Вдруг Наташа услышала осторожный шорох. Кто-то скребся в дверь. Она не могла допустить, чтобы в морозную ночь замерзла собака. Вскочила с кровати и открыла дверь.
В комнату вошел в заснеженной шапке водитель Жора.
–Наташ, я за тобой. У председателя поселка лошадь выпросил. На санях тебя прокачу!
Наташа почувствовала жалость к шоферу, похожему на лилипута. Наверное, в клубе никто не захотел с ним танцевать.
–Танцы уже начались?
–Вовсю!
–А ты почему уехал?
–Тебя не увидел. Ты плакала?
–Плакала, – чистосердечно призналась Наташа.
–В Новый год нельзя плакать. Я хочу пожелать тебе большого счастья!
–Жора, ты настоящим товарищ! Разве поехать с тобой?
–Собирайся! Лошадь мерзнет!
Перед крыльцом стояла запряженная в сани лошадь. Лошадь серебрилась от инея. Жора старательно закутал Наташу в тулуп, и лошадка ходко взяла с места, переходя на рысь.
У девушки перехватило дыхание от красоты. Вдоль дороги стояли опушенные снегом деревья, искристо блестели. Звезды ярко горели на черном небе, высвечивая синие сугробы.
Ошметки снега летели из-под копыт лошади. Били в передок саней. Скрип полозьев, чередующиеся удары снега переносили в детство. Настроение ее поменялось. Хватит жить одним прошлым! Жизнь не остановилась, и она не случайный человек на земле! Каждому определено свое место и дело. Надо и ей найти для себя то главное, что поможет ей нормально жить.
В клубе сразу заметили появление Наташи. Она внесла с собой морозный воздух и дыхание молодости. На выбившихся волосах из-под теплого платка еще виднелись ниточки инея.
–Снегурочка появилась! – громко  приветствовал ее председатель и поспешил познакомиться с прибывшей Наташей. – Кавалеры приглашают дам! – смело посмотрел на Наташу.
–Простите, но я уже приглашена, – она отыскала глазами Жору. – Вот мой кавалер. А следующий танец будет ваш.
Председатель галантно поклонился.
–Очень рад!
Никогда еще Жора не танцевал с таким воодушевлением. Наташа чувствовала его радость и поддерживала настроение партнера.
Потом Наташа танцевала со всеми подряд, радуясь обретенному душевному покою. Соглашалась со всеми встречаться, довольная, что она нравится и удивительно привлекательна.
–Наташка, что ты делаешь? – встревожилась Тося. – Всех парной свела с ума, того и гляди, начнут лбами сшибаться?
–Наверное! – Наташа крепко прижалась к Тосе. – Но мне сейчас очень хорошо! Спасибо, что вытащила — девушка не договорила, увидев подходившего к ним Грача.
–Вас можно пригласить? – Грач, – бригадир сварщиков, протянул руку Наташе.
Бригадир хорошо чувствовал музыку, но танцевал строго. Наташа с упоением отдалась умелому партнеру, легко выполняла одно движение за другим. Плавные звуки музыки слегка расслабляли, доставляя настоящее наслаждение.
Когда Грач отводил Наташу на ее место к Тосе, в его глазах застыло радостное удивление.
Из клуба возвращались в поселок утром. Солнце поднималось над заснеженным лесом круглым шаром, а вокруг него пылало оранжевое кольцо
Наташа сидела в автобусе рядом с Тосей. Ей не хотелось говорить, чтобы подольше удержать в себе звуки танцевальной музыки. Тело еще продолжало жить в танце, но девушка не чувствовала никакой усталости. Веселый, праздничный был, для нее не прекращался.
Автобус медленно подкатил к первым домам поселка. Загребая большими валенками снег, к Тосе подбежал молдаванин – сварщик Титус – и громко крикнул: – Тося, танцуй! Тебе письмо!
Тося озорно несколько раз топнула валенком по снегу. Получила конверт. После свадьбы у нее оказалось много родственников. С ними она познакомилась, когда ходила к ним со Славиком в гости.
Наташа заметила, что Тося побледнела, прочитав страничку. Растерянно посмотрела на Наташу, протянула ей письмо:
–Читай...
–Тося, здравствуй! Поздравляю тебя и твоего мужа Славика с Новым годом. Самого вам большого счастья и любви без меры. Есть у нас потрясающая новость. Девочек послали в Прагу учиться работать на новых машинах. После твоего ухода с фабрики сбежала Наташа Заря. Куда убегла, никто не знает. Если что узнаешь о Наташе, напиши. Какие у тебя новости? Жду ответа, как солоней лета. Твоя подруга Соня.

ГЛАВА XXVIII..
Александр Николаевич Сомов перешел работать в министерство, а Сергея Тимофеевича Петрова утвердили на место Сомова. Петров переехал в коттедж Сомова.
Наташа перешла работать на завод СТЭМИ (санитарно-технических и электромонтажных изделий).
В субботу Наташа собралась поехать в Братск, в дом культуры «Лесохимик». Хотелось посмотреть московских артистов.
По предприятиям распространялись пригласительные билеты, для передовиков производства. Наташе вручили на работе пригласительный билет.
На автобусе коллектив, кому вручили билеты, подъехали, за час до начала концерта, к дому культуры.
Наташа подошла к гардеробу, стала снимать пальто, неожиданно услышала позади голос – в нем звучали теплое восхищение и уверенность. В ее душу проник этот голос, разбудил воспоминания и чувства, она долгие годы их держала на замке. Взглянув на мужчину, она замерла, вспомнила их встречу. Совершенно случайную встречу, в которой было так много нежности и радости, которая была такой короткой.
–Наташа! – произнес  Сергей.
И вот он перед ней. Он совсем не изменился за эти  годы, такой же интересный, сколько времени прошло. Как же он ее разыскал? Она даже не оставила ему свой адрес и телефон.
С воспоминаниями возникли страх, радость, сожаление, и ощущение предательства. Она услышала всего два слова – и будто вновь в один миг пережила те прошедшие годы.
Наташа прижала руку к бешено стучавшему сердцу и от неожиданности, что встретилась с Сергеем Петровым, чуть не упала в обморок.
При взгляде на Сергея Наташа замерла, пальцы застыли на пуговицах пальто. Сергей видел ее совершенные линии щек, склоненную голову в профиль: подбородок, спадавшие на плечи, вьющиеся волосы,
Когда он сегодня увидел ее, то почувствовал, что не так легко забыть прошлое. Подошел к Наташе близко, что ее волос коснулось его дыхание, – её волосы такие же темно-золотистого цвета, каким он их помнил, – и сказал:
–Здравствуй, Наташа!
Они обнялись, прижались друг к другу тесно, чувствуя, как им тепло и хорошо вдвоем
Сергей снял с ее плеч пальто и улыбнулся. Ее глаза напомнили ему о той девочке, которую он знал несколько лет в Москве. Больно кольнуло сердце, но тотчас же заставил себя улыбнуться.
 Сейчас она смотрела на его фигуру почти с вожделением, облаченную в безупречный темно-синий костюм, на его непринужденную и горделивую позу.
Наташа пыталась проанализировать свои чувства. Была готова к тому, что боль снова к ней придет, а сейчас не испытывала боли. Несмотря на то, что она излечила свое сердце.
–Как ты жила все эти годы? – спросил он. Наташа подавила в себе желание рассмеяться, хотя смешного ничего не было.
–Я работала, – наконец промолвила она.
–А кем работаешь?
–В настоящее время работаю инженером в техническом отделе завода СТЭМИ
Сергей взял ее за руку
–Нравится она тебе?
–Придя в организацию, естественно, я многое не понимала. Когда я вышла на работу инженером ПТО моя задача сначала состояла в том, чтобы с поставщиками созваниваться. Немного разобравшись, что к чему, я начала заниматься исполнительной документацией. Я так втянулась, что решила: «Недаром меня сюда занесло». 
Мозгом технического отдела СТЭМИ – мужчины, поскольку здесь собирают все данные для планирования и организации деятельности, планируют его работу, ведут учет и отчетность, разрабатывают технологические карты. В отделе трудятся три женщины и четверо мужчин.
–В нашем отделе всегда, доброжелательные взаимоотношения. Это традиция – помогать в трудную минуту, дружить, стараться с пониманием относиться друг к другу. Вместе мы работаем, вместе отдыхаем – выезжаем на природу, на турбазу. Я  считаю, что в коллективе работать легко с профессионалами. Для хороших производственных показателей атмосфера доброжелательности создает необходимые условия. Наш коллектив имеет звание лучшего технического отдела на СТЭМИ и гордится этим по праву, поскольку у нас в отделе как в хорошей семье, все стараются друг друга поддержать, трудиться на благо предприятия помочь друг другу. Если кто-то уходит на другие предприятия, очень жалеют потом  об этом, более теплых и добрых взаимоотношений не находят. С большим желанием мы всегда идем на работу.
–Как прекрасно, что мы встретились! Я уже потерял надежду. Думал, что ты вышла замуж за Бегемота. Почему не отвечала на мои письма?
–Прости, – прошептала она.
–Я так скучал без тебя, – тихо проговорил Сергей, коснувшись губами ее волос. – Ты в обиде на меня?
–Нет, – сказала она. – Я оставила прошлое позади, Сергей. Ты мне не лгал. Я просто верила в то, во что хотела верить.
–И во что ты хотела верить? – тихо спросил Сергей.
Наташа прямо встретила его взгляд.
–В то, что ты любил меня, так же, как я любила тебя.
Ты любил меня… так же, как я любила тебя. Пока он прижимал к себе ее соблазнительное тело, эти слова эхом раздавались в его ушах. Появилось желание прижать ее к себе крепче, и еще крепче, но…
Наташа подавила в себе дрожь, когда почувствовала, как руки Сергея отпустили ее
–Не нравится разговаривать на людях, – он ей шепнул. – Может, в более укромном месте выпьем вина?
В сердце Наташи возникло тревожное предчувствие. Она, думала как странно и слишком прекрасно, когда Сергей подавал ей пальто
Сергей взял ее за руку и вывел из зала.
Когда ветерок подул на ее пылавшие щеки,
– Куда мы пойдем?
–Боюсь, что я не знаю ночных заведений Братска.
–И я тоже. Насколько мне известно, здесь неподалеку есть тихий уютный бар.
Бар внутри отделан темным деревом, вокруг низких столиков стояли удобные кресла. Обстановка смахивала на рабочий кабинет. Наташе и Сергею понравился этот бар.
–Я закажу бутылку красного? – спросил он.
–А это обязательно?
–Но какой же дружеский вечер без вина? – улыбнулся Сергей.
–Хорошо, – согласилась Наташа.
Она увидела, сколько силы и грации в одном этом простом движении, когда он пожал плечами.
–Расскажи мне, как ты стала ведущим специалистом.
–Я в Москве еще закончила техникум. Приехала в Сибирь, вначале устроилась начальником склада ГСМ. Проработала три месяца и меня пригласили на завод СТЭМИ в технический отдел. Сначала просто специалистом, а потом повышали в должности.
Пока официант откупоривал бутылку и разливал вино по бокалам, они оба молчали.
Наташе было не по себе. Появление Сергея пробудило в ней такие воспоминания, которые она хотела бы держать на замке.
–Расскажи мне о своей жизни, – попросил он.
–А что о ней рассказывать? – голос ее стал напряженным и высоким. – Я приехала в Братский район и остановилась в доме Тони Першиной, совсем ненадолго. Потом нашла работу,  Предоставили однокомнатную квартиру. Скоро я поняла, что очень люблю свою работу.
Сергей задумчиво кивнул.
К концу трапезы они договорились встретиться вновь. Сергей заедет за Наташей. Она дала свой адрес.
Сергей Петров вызвал такси и отправил Наташу домой.
Наташа приехала домой и тот час же стала просматривать свой гардероб.
У нее не было никаких красивых и дорогих нарядов, кроме платья, купленного в Москве. Ее деловая одежда для ресторана совсем не годилась, была простой и удобной.
–Ты хочешь произвести на него впечатление? Увлечь его? – зашептал внутри нее голосок. – Нет, – громко произнесла Наташа, но голос ее прозвучал фальшиво и нерешительно.
Она вытащила оливковый жакет. Это был, купленный на распродаже. В нем ходила на собеседование, когда устраивалась на работу. Но можно ли явиться в нем на обед в ресторан? Примерила перед зеркалом жакет и поморщилась. Она выглядела ужасно – серенькой и неприметной, не сексуальной, совсем не соблазнительной, не красивой. Но спокойной и уверенной, по крайней мере.
Весь день думала, что бы надеть. Выбор был небольшой
Наташа надела белую шелковую блузку и узкие черные брюки. Тщательно уложила волосы
Раздался звонок домофона, Наташа поспешно направилась к входной двери.
Выглядел Сергей отлично. В дорогом темно-сером костюме, в темно–красном галстуке в белоснежной рубашке. – Выйдем на улицу, – предложила Наташа. – Моя квартира слишком мала. – Ей стыдно показывать свою убогую квартирку с ее подержанной мебелью. Ведущему специалисту, не удалось пока заработать много денег, несмотря на определенные успехи.
Сергей только пожал плечами и пригласил ее пройти к выходу.
На улице их ожидал черный шикарный автомобиль. Несколько прохожих с завистью и удивлением оглянулись на них, когда водитель, открыл для них заднюю дверцу.
Когда автомобиль отъехал от края тротуара. – Спасибо, что вытащил меня из дома, – сказала Наташа.
Они сидели рядом, их бедра и плечи слегка касались друг друга. Наташа искоса взглянула на Сергея – выточенный, словно из камня, мужественный подбородок и профиль, – сжала пальцы в кулак.
–Наташа – мягко сказал Сергей. Положил свою большую руку ей на колено и улыбнулся.
–Прости, Сергей, но все это для меня так странно.
Он, взглянув на нее и улыбнулся
–И для меня тоже. 
Снова улыбнувшись, убрал руку, Наташа перевела дыхание.
Ехали молча, через сорок минут машина остановилась возле шикарного отеля «Тайга».
Поднялись по ступенькам. Наташа увидела зал ресторана, украшенный благоухающими свежими цветами, Она восхищенно ахнула. Открывалась потрясающая панорама вечернего Братска с его мерцающими и манящими огнями, сквозь застекленные стены.
Официант провел их в укромный уголок зала. В нише для них был сервирован столик. Сердце Наташи сильно застучало.
У нее внезапно пересохло во рту, она сделала глоток воды.
Сергей предложил посмотреть меню, в глазах его появился знакомый блеск.
Наташа полистала меню – золотистую элегантную книгу, наполовину на английском языке, – и едва сдержала смех.
Сергей взглянул на нее.
–Ты английский учила в школе?
Наташа вспомнила о своей школе и уроках, которые преподали ей.
–Да… учила, а что такое «chicken lobster»?
– Молодой омар.
–О, – она никогда не любила морепродукты и слегка поморщилась.
Сергей улыбнулся.
–Тогда выберем национальное блюдо.
–Совершенно верно, – Сергей тоже отложил меню. – Ты блюдо себе выбрала?
–Да. Стейк.
–А еще?
–Зеленый салат. – Наташа сжала губы. 
Подошел официант к столику, Сергей сделал заказ. Возникло неловкое молчание, когда официант удалился.
Официант принес заказ. Наташа взглянула на сочный стейк без всякого аппетита.
–Приступим, – предложил Сергей.
Они продолжали, есть, и вдруг Наташа обнаружила, что стейк просто великолепный.
–Заказать десерт не желаете? – К столику подошел официант. Заказали для Сергея шоколадное печенье, а для нее – сливовый пудинг.
Принесли десерт, Сергей сменил тему разговора: стали обсуждать достопримечательности Братска, фильмы, погоду.
Когда они покинули ресторан, было уже поздно. Автомобиль Сергея ожидал их возле входа.
Всю дорогу они хранили молчание. Возникло ощущение у Наташи, что сейчас что-то должно произойти.
Улицу окутывал серый туман, шел легкий дождь.
–Провожать меня дальше не надо, – возразила Наташа.
–Я хочу довести тебя целой и невредимой до двери, – проговорил Сергей.
–Здесь безопасно, – уверила она, но Сергей только улыбнулся. В его глазах мелькнул  огонек, и Наташа знала, что он может превратиться в огонь.
–Сергей, – начала она, замолчала, не знала, что сказать.
–Изменилась ли ты с тех пор, – тихо прошептал он, и Наташа затрепетала.
–Мы стали другими, Сергей, – прошептала она.
–Да, – проговорил он, – совсем другой.
От этого легкого прикосновения она закрыла глаза, у нее закружилась голова.
– Не делай этого, Сергей, – произнесла она.
Он придвинулся ближе, она почувствовала его грудь, торс, живот, бедра. Судорожно перевела дыхание, тепло, исходившее от него, подействовало на нее завораживающе.
–Нам надо попрощаться. – Голос ее сломался. – Давай пожмем, друг другу руки, – с отчаянием добавила она.
–Да, конечно, – согласился Сергей. – Мы закрепим нашу сделку поцелуем.
– Я не веду сделки таким образом, – запинаясь, выговорила она.
–Хотелось знать, Наташа, – прошептал он, приближая к ней свои губы, – если бы мы не расстались тогда, что было бы между нами?
–Вот, мы и закрепили нашу сделку поцелуем, - тихо проговорил Сергей и отступил назад. – Я позвоню тебе в среду. Спокойной ночи, Наташа!
Усевшись в автомобиль, Сергей закрыл глаза  и откинул голову на спинку сиденья. Он поцеловал Наташу потому, что хотел ощутить ее губы, ее тело.
Был хмурый сентябрьский день, лениво кружились желтые листья, но достаточно тепло. Наташа стояла на улице, напряженно ожидая появления роскошного черного автомобиля Сергея.
И вот он подъехал к ее дому. Из машины вышел Сергей – в темном костюме.
Шофер погрузил в багажник сумки Наташи, она уселась в автомобиль, отъехали от дома, оставив позади ее улицу, ее жизнь.
В его глазах блеснул веселый огонек.
Они подъехали к дому Сергея
Наташа прошла, по устланному ковром коридору, в изящно обставленную спальню. 
С трудом верилось, что она находится здесь, в доме Сергея, в его кровати… Наташа громко рассмеялась. В огромной спальне он прозвучал одиноко.
–Наташа? – тихо позвал ее Сергей. – Нам надо готовиться к ужину. Он протянул ей большой пакет.
–Здесь находится все, что тебе нужно Мы должны выйти из дома через час.
–Спасибо, – запинаясь, произнесла она. – Ты такой чуткий.
 Сергей предусмотрел все: в пакетах было три вечерних платья с сочетавшимися с ними туфлями и меховыми пелеринами, а также нижнее белье и колготки.
У нее не было таких изысканных нарядов. Она не могла позволить себе подобные покупки.
Выбрала облегающее простое, вместе с тем элегантное шелковое платье – до колен, темно–серого цвета.
На дне одного из пакетов нашла маленькую бархатную шкатулку. Открыв ее, потрясенно вскрикнула. В шкатулке были серьги, подобные Сергей подарил ей еще в Москве. 
 А потом спустилась вниз.
Сергей уже ждал, одетый в смокинг. 
Автомобиль привез их к ресторану «Падун». 
Они вошли в зал ресторана, расписанный фресками. Наташа увидела, как головы всех присутствовавших повернулись к ним.
Она горделиво улыбнулась, откинув назад волосы.
Сергей подошел к небольшой группе мужчин и представил им Наташу.
–Товарищи, моя подруга, Наташа Заря.
На лицах мужчин мелькнуло удивление. Она улыбнулась Сергею, когда он повел ее к столу.
Рядом с Наташей оказалась Ангелина Борзова – костлявая остроносая женщина в платье из черного крепа.
–Сергей скрывал вас от всех, – заметила она слегка язвительным тоном.
Наташа взглянула на Сергея, беседовавшего с каким-то мужчиной. Она улыбнулась Ангелине:
–Я всего лишь подруга.
–Неужели? – Ангелина подняла тонкие, густо накрашенные брови. – У Сергея не знаем женщин–подруг.
–Да? – Наташа почувствовала облегчение, в то же время, понимая, что Ангелина собирается сообщить ей что-то еще.
Принесли блюдо, и разговоры на некоторое время затихли, но вскоре Ангелина вновь повернулась к ней, улыбка ее была насмешливо–злобной.
–Вы давно знаете Сергея?
–Достаточно давно, – осторожно промолвила Наташа.
–Давно? – с сомнением повторила Ангелина. Она пригнулась к Наташе.
–Вы часто выходите с ним в свет? – Она сладко улыбнулась.
–Нет, – холодно сказала Наташа. Лицо ее загорелось, хотя она убеждала себя, что нет повода для беспокойства. 
–На самом деле я очень занята, – сказала Наташа, – как, впрочем, и Сергей. 
Утром Наташа спускалась вниз по лестнице. Но вскоре она услышала тихий звон посуды и, войдя в столовую, увидела: Сергей читал газету и пил кофе.
Секунду она молча смотрела на волнистые густые волосы и длинные сильные пальцы.
Заметила темные тени под глазами и морщинки в уголках губ, Наверное, он не спал ночью, 
–
ГЛАВА.  XXIV 
Возле входа в маленькую церковь стояла Наташа в простом шелковом платье цвета слоновой кости. Солнечным каскадом спадали на плечи ее волосы, в ушах сверкали бриллиантовые серьги.
В церкви собрались немногочисленные гости – несколько друзей из поселка Озерного, Славик с Тосей, а также пара гостей из поселка Тарма.
–Ты готова? – спросил отец Ананий.
–Да, – сказала она и подала ему руку.
Сердце Наташи дрогнуло, голова закружилась, но Славик поддержал ее. Она перевела дыхание, твердой походкой прошла оставшийся путь. Подойдя к Сергею, она гордо встала рядом с ним.
Начался процесс венчания
Сергей и Наташа со свечами в руках, заходят на середину храма. Впереди их  идет священник с кадилом. Хор поет Псалом 127. Молодожены становятся на священное покрывало (плат), разостланный перед аналоем, на котором уже лежат венцы, крест и Евангелие. Священник произносит молитвы и молитвенные прошения о молодоженах. Священник берет венец Сергея, а после Наташи крестит им их, дает жениху, и невесте поцеловать икону Спасителя. Произносит: «Венчается раб Божий Сергей рабе Божией Натальи во имя Отца, и Сына, и Святого Духа». То же совершает относительно Наташи. Венцы возлагаются на головы суженых (их держат над головами свидетели), через них на супругов должно взойти благословение Божие. Священник произносит прошение у Бога венчать молодых, трижды благословляя их. Присутствующие повторяли за священником молитву-просьбу о венчании пары. Прочитали отрывки из Библии о бракосочетании: Послание к Ефесянам апостола Павла, Евангелие от Иоанна. Произнесли прошение от лица Церкви о новобрачных. Все присутствующие произнесли «Отче наш», преклонили головы, иерей прославил Божие Царство. Внесли вино в «чаше общения», из которого Сергей и Наташа отпили каждый по три небольших глотка, начиная с Сергея. Священник соединил их правые руки, покрыл священной епитрахилью (верхняя часть обрядового платья священника) и положил поверх свою руку. Так он провел их три раза вокруг аналоя под пение тропарей. После хождения священник снял с голов венчающихся венцы, сделал последние наставления. Сергей и Наташа поцеловались. Их подвели к иконам Спасителя и Божьей Матери на царских вратах, которые они поцеловали. Священник подал молодым крест для целования, а также иконы Спасителя, Божией Матери. На этом таинство венчания завершается.
 Затем был ужин в ресторане. После ресторана отправились домой.
Она стояла возле окна и смотрела, как багряные лучи заходящего солнца освещали отдаленные вершины гор, как сумерки окутывают верхушки гор, и мир погружался в тишину. Глядя на яркие звезды, заблиставшие над горизонтом она подумала, что ей никогда не надоест любоваться этим небом. Наташа открыла окно и вгляделась в темноту. Увидела пару в тени дерева – руки, и тела их были сплетены. Голова женщины была откинута назад, мужчина целовал ее в шею.
Благоуханный ночной ветерок овевал ей вспыхнувшее лицо. Глаза ее были устремлены на целующуюся пару. Внезапно захотелось увидеть Сергея и захотелось сказать ему, что она любит его?
Прижав руки к разгоревшимся щекам, Наташа отошла от окна. 
– Пойдем, – сказал Сергей, взяв ее за руку, и с нежной решимостью повел ее к брачному ложу.
Заканчивалось и их одиночество.

























ОГЛАВЛЕНИЕ
ГЛАВА.I…………………………………
ГЛАВА II………………………………..
ГЛАВА III………………………………
ГЛАВА IV……………………………….
ГЛАВА V………………………………..
ГЛАВА VI……………………………….
ГЛАВА VII………………………………
ГЛАВА VIII……………………………..
ГЛАВА IX……………………………….
ГЛАВА X………………………………..
ГЛАВА XI……………………………….
ГЛАВА XII………………………………
ГЛАВА XIII…………………………….
ГЛАВА XIV……………………………..
ГЛАВА XV………………………………
ГЛАВА XVI……………………………..
ГЛАВА XVII……………………………
ГЛАВА XVIII…………………………..
ГЛАВА XIX…………………………….
ГЛАВА XX……………………………..
ГЛАВА XXI…………………………….
ГЛАВА XXII……………………………
ГЛАВА XXIII…………………………..
ГЛАВА XXIV…………………………..
ГЛАВА XXV…………………………....
ГЛАВА XXVI…………………………..
ГЛАВА XXVII………………………….
ГЛАВА XVIII…………………………..
ГЛАВА XXIV…………………………..