Революционный полковник Матвеев и его семья. 12

 ОТРЫВОК ИЗ КНИГИ "РЕВОЛЮЦИОННЫЙ" ПОЛКОВНИК  МАТВЕЕВ И ЕГО СЕМЬЯ.  12.
АВТОР ПРОИЗВЕДЕНИЯ - АЛЕКСАНДРА РУДЭН. ( Раннее - Полевая Алла Владимировна). 04.07.47. ПЕНСИОНЕРКА. Г. ТЮМЕНЬ. 2017 Г.(Моим взрослым внукам)
   
 Матвеев  проснулся в палате. Медсестра сказала:
- Ну и живучий ты, Васильевич. Второе ранение в грудь.
- Где написано, - испугано спросил Николай Васильевич.
- На теле твоем написано. Отвоевался старик, домой поедешь.
- Наши где?
-  Наши солдаты погнали немцев. Лежи спокойно, пойду врача приглашу, - сказала медсестра.
- Давно я лежу?
- Три недели.
Молодой врач пришел  не скоро.
Матвеев успел дохлебать суп с ложки из рук санитарки Нюши.
- Не налегай, не налегай, успеешь еще накушаться. Много не надо.
- Ешь, Васильевич, - сказал, рядом лежащий солдат на койке. – Не в живот тебя ранило, так что кушай, тебе можно и мясо есть.
- Где мясо ему взять. И так,  слава Богу имеем жиры и по супу бегают бляшки жирные. Ничего, прогоним немца  и будешь кушать колбасу, сколько захочешь, столько  съешь.
В палату зашел врач.
- Ну, Матвеев…  Ну, молодца,  уже и суп ешь, значит пойдешь скоро на поправку.
- Спасибо, доктор, что спасли меня.
- Отвоевался ты, отец. Нет всех документов, запрос сделали насчет солдата  Матвеева в Москву. Не знаем  к какому военкомату тебя переадресовать. Где жил раньше, старик?
- В Москве.
- Вот и отпишем тебя в Москву. Не надо плакать, отец…. Домой поедешь, там найдешь себе работу и будешь нашу победу ждать дома.
- Семья моя погибла в Ленинграде. Родители умерли еще в семнадцатом году, нет у меня семьи. Не знаю, куда и ехать. Можно я при госпитале останусь санитаром. Я сильный…
- Нельзя тебе тяжести поднимать. Половину правого легкого  пришлось отрезать. Нельзя тяжести тебе носить…
- Владимир Иванович, а можно я его к себе заберу? - спросила тетя Нюша.
- Он, вещь? Спроси у него, какие он видит планы на будущее.
- Я бы отправила его в деревню к сестре. У нее пятеро детей, ей работать нужно, а их оставить не с кем, а так с дедом они сидели бы в доме  и мы бы его кормили.
- Тетя Нюша, идите работать, не мешайте мне обследовать больного, - рявкнул доктор, он присел возле Васильевича на стул, взял его руку,  проверил пульс.
- А ты, старик, не сдавайся. Тут много вдов оказалось, так  что по нутру найдешь, кому будешь помогать. Не останешься один, не переживай, - сказал врач.
На поправку Васильевич шел медленно, он уже ходил и чтобы занять себя  делом - ходил на кухню помогать поварихам  чистить овощи для супов. Передвижной госпиталь ушел за фронтом, а он остался  жить при больнице.  То тут,  то там -  везде были нужны рабочие руки и главврач позволил ему жить в  хозблоке.  Он стал для всех нужен.
- Позови Васильевича, пусть отвезет раненного  на рентген.
- Где Васильевич, тут нужно хорошо отдраить пол в туалете, комиссия завтра нагрянет.
- Позовите Васильевича, у нашей  Марковны сегодня день рождения.
- Куда пальцы суешь в тарелку. Видишь,  прикрытая она, - шумела повариха. – Это  окорок курицы для Васильевича.
- Позовите…
И на протяжение дня Васильевич был востребован и от этого был он  счастлив, и только к вечеру все просьбы утихали,  и он мог спокойно поспать в кладовке пищеблока, где стояла его койка.  Катя и дети, лагерь и война была в его прошлой жизни. Он уже не хотел ни о ком думать и нехотел вспоминать прошлую жизнь - помнить ничего не желал. Он жил  одним днем и вечером молился на ночь и благодарил Бога, что дал ему прожить еще один день.
 Война уже была на рубеже бывших границ СССР. Кто – то в палате  сказал при Васильевиче, что город Ленинград сильно пострадал в блокаде. Васильевич задержал молоток в руках, он ремонтировал табуретку.  Защемило его сердце и он присел на койку к больному.
- Васильевичу плохо, позовите врача, - сказал больной.
 Он встал с койки и положил Васильевича на свое место.
- Чего уцепился в молоток, отдай, сейчас тебя доктор послушает.
Прибежала женщина – врач.
- Васильевич, голубчик, что с тобой? Давай я тебя послушаю. Не надо плакать,  переволновался по какой – то причине. Учащенный пульс. Ты, Коля перейди в другую палату, а он пусть тут поспит после укола. Вечером вернешься.
- Я пойду в подсобку, на его место, поближе к поварихам, чай меня молодого красавца угостят чем – то вкусным они.
- Иди. Не будите его. Сколько будет спать, все это его здоровье, - сказала врач.
 Васильевич проснулся ночью. Он был раздет и понял, что его подвело сердце и он находиться на больничной койке. Он лежал и смотрел на молодой месяц через окно. Что – то щелкнуло у него в голове  и он увидел себя молодым и красивым, танцующим с Катей на балу. Снова защемило его сердце  и он глубоко задышал.  Мысли его перескакивали и он вспоминал  и вспоминал прошлую жизнь. Он твердо решил о том, что умирать он поедет на родину, в Ленинград и нечего ему задерживаться в чужих краях.  Его не пугало то, что там нет жилья, нет денег, нет друзей  и знакомых. И если его приютил Киев, то на родине его не прогонят, земля его примет именно там, где он родился. До утра он не спал и когда медсестра принесла термометры в палату, то он перехватил ее руку.
- Ты чего, Васильевич?
- Маша, я за полгода зарплату не получал, как ты думаешь, дадут мне эти деньги.
- Конечно, я так думаю. А зачем тебе деньги? На всем готовом живешь тут.
- На родину, в Ленинград хочу уехать. Вспомнил, что могу там найти родню.  Маша, ты в хороших отношениях с главным врачом, поговори с ним, чтобы выписали мне деньги.
- Да, не волнуйся ты так, а, то снова тебя сердце прихватит. Не волнуйся, поговорю я с ним.  Еще одежонку тебе дадим, а то,  в солдатской истлевшей ходишь.
- Спасибо.
В больнице, люди  привыкли к Васильевичу  и с сожалением его отправляли в Ленинград.
Одна санитарка принесла носовые платочки в хозяйственный блок.
- Возьми, Васильевич. Сама делала носовые платки из модной юбки дочери, обвязала их, смотреться,  как новые. И шарф я тебе связала из свитера сына. Возьми.
- Так пригодились бы  вещи тебе.
- Не пригодиться, вся семья погибла в первый день войны, бомба упала в дом, в котором мы гостили, одна я осталась живой, ездила в деревню за маслом к знакомой. Не кому больше вязать.
- Как красиво ты вензеля нашила мои на платочках.
- В детстве меня мама этому научила.
- Всегда молчаливая ты. Как тебя зовут?
- Елизаветой… Николаевной….
- Прости, как же ты живешь без прошлого?
-  Живу прошлым. Работаю здесь, нужда заставила…  Ну, нечего, не голодаю…
- Спасибо за подарок Елизавета Николаевна, мне  вещи эти пригодятся.
 Санитарка выпрямилась и медленно пошла в конец коридора, где находился туалет.
К нему подскочила  Люся, медсестра.
- Ты, чего? Васильевич. С ней никто не общается.
-  А я думал, что она не с кем не общается.
- Нет охоты с ней говорить. Она же из бывших. Ну, куркули они были.  Замуж вышла за инженера.  А родителей ее увезли в Сибирь. А ей повезло, в гостях она была. И снова ей повезло,  бомба угодила в дом ее подруги, а она в это время в деревню ездила. Я ее знаю до войны,  на пианино в доме пионеров играла.  Вот уж так везет бабе и во время войны тоже пристроилась, сначала -  в госпиталь, а сейчас при больнице осталась.
- Так в чем ей повезло? Без семьи осталась, одна, как перст в этой жизни. Повезло, что убирает за тяжелыми больными дерьмо?
- Повезло ей, что ее никто не посадил за происхождение. Главврач к ней очень хорошо относиться.  Нажилась всласть смолоду, а мы как бедствовали, так и бедствуем. А у нее говорят хоромы были, так она во время войны впустила беженцев из Литвы, оставив себе одну комнату. Те, как освободили Литву наши, уехали на родину и снова хоромы ее пусты.
- Не оставят ей большую площадь для проживания.
- Я попросилась к ней на постой, так она мне отказала. Ну,  я и сообщила куда следует. Оказалось, что она сама пошла в горсовет и попросила кого - ни будь подселить к ней. Подселили и снова я опоздала. Говорят, что ее комната, это музей красивых вещей. Не общайтесь с ней, она контра, рано или поздно ее заметут.
- Нет уже времени мне с ней дружить. Завтра, уезжаю домой.
- В Москву? Нашли родственников?
- Еще не решил. Сначала поеду в Москву, а потом в Ленинград или наоборот.
 - Счастливый, а тут до зарплаты не знаем,  как дотянуть.
Николай Васильевич полез в кошелек и дал мелкие деньги медсестре. 
- На жизнь – не хватит, а побаловать себя сладостями можешь. Ну, прощай красавица и не будь злой такой к Лизе.
- Красавица…. Меня так еще никто не называл, - сказала медсестра, пряча деньги в карман.
Васильевич вышел  на перрон станции Ленинграда. Он постоял немного, ждал, когда схлынет народ, чтобы поговорить с носильщиком.
Носильщик подошел к нему.
- Чего застрял на перроне? Плохо тебе? А мы пережили блокаду, как выжили  -  я не знаю.
- Работу можно найти в городе?
- Можно. Завались, так много работы. А ты,  по какой части.
- Больше, с деревом я вожусь.
- Самую тяжелую работу город уже сделал, похоронил всех умерших за блокаду. А сейчас разборки идут домов. Ох, как нас бомбили. Уже никто не прятался, сидели в квартирах и ждали своей участи. У меня, тоже половину родни умерли. Мама умерла, а я с сестрой остался жить, так как мы работали на заводе. Хилый я потому, что свой паек я передавал маме и не знал о том, что она еще зимой умерла и мне никто не сказал. Горе. Мы ленинградцы особый народ, после блокады нас уже ничем не сломишь.  Родственники у тебя здесь есть?
- Нет.
- Значит,  без жилья и без работы, и то и другое быстро найдешь. На вокзале старушки сидят, приглашают квартирантов к себе. А, хочешь в батальон иди, там зарплата и паек, койка в общежитии будет.
- В какой батальон?
-  Так я называю. Управление по уборке мусора и разбора домов.
- А где записаться?
- Так на вокзале можно и записаться, там агитаторы бегают, окучивают приезжих. Пошли,  проведу тебя.
 Бойкая девушка Маша, посмотрела на  Васильевича, сказала:
- Ну, куда тебе , дядя?  Кирпич на носилках нужно  таскать.
- Возьми его Маша, некуда ему идти, он по деревяшках мастер. Кто посильнее -
 тот будет кирпич носить, а он будет вам лестницы делать. Вот,  к примеру, я и тяжести не могу носить – язва у меня и лестницы не умею делать, благо что молодой, а он их умеет делать. Может подремонтировать дверь, без дверей никак, где – то что – то будет нужно устанавливать и прятать под замок..
- Уговорил. Пошли дядя за мной, деревня с дымом, прописывать тебя будем в управлении.
- Спасибо тебе, дочка.
- Если,  что не так пойдет, найдешь меня на вокзале, меня Леней зовут. Пошел встречать поезд. я тоже работаю на них.
Васильевичу дали койку в спортивном зале при школе, где размещалось около двадцати человек. Парни после ранения не ехали домой, а по призыву партии приехали помогать ленинградцам очищать город и восстанавливать слегка разрушенные дома.  Бригадир Василий с обгоревшими руками и ожог на  половину лица, бывший танкист, принял Васильевича в бригаду.
- Восстановим город и получим квартиры, станем ленинградцами. Для меня честь жить в Ленинграде. Ты уже не молодой человек, может быть, тебе полегче работу найти. Воевал?
- Да.  Сначала на Ленинградском фронте, на Калининском направлении и  освобождал Киев. Четыре раза был ранен, два тяжелые ранения в грудь. Комиссовали меня.  Оклемался, быстро устаю, говорю все, как есть. Не хочу занимать чужое место в строю, найду сидящею работу – уйду.
- Уважаю, что правду сказал, а кем ты до войны был?
- Топографом.
- Не понятная для меня профессия.  Работай на  разборке завалов, а там,  посмотрим.
Работа была пыльной и трудной,  и это сказалось на здоровье Васильевича. Победу и конец войны  он встретил в больнице. К нему приехал бригадир.
- Тебе выделили комнату, так  что ты с жильем. Немного подвело тебя здоровье, ну ничего, оклемался ведь. Я тебе работу в столярке нашел, тоже нужная работа для строительства. Будешь окна и двери делать.  Согласен?
- Да, лишь бы не сидеть без дела.
 После выписки из больницы он решил съездить  в имение тети Виктора.  Дом еще был жив  и там находилась артель. Его тянуло побывать  в тех местах, где бегала юная  Катюша.  Деревня была недалеко от города  и Васильевич поехал на автобусе. Водитель ему остановил на остановке.
- Недавно сделали остановку. Люди из города работают в артели. Далеко идти на край села. Поднимешься на горку и увидишь барский дом, это артель, - сказал водитель Васильевичу.
- Спасибо.
Он зашел в управление артели. Мужчина поднял голову от журнала.
- И что вы забыли здесь?  Все в цехах, - сказал вахтер.
- У тебя сидячая работа, мне бы такую.
- Мало платят, а ответственность большая.
- Я по дереву мастер. Доски кухонные и прочие. Могу из дерева выдолбить ложку, даже поварешку.
- О, нам такие люди нужны. Я сейчас. Посиди здесь за меня. Гришей меня зовут, а я приведу начальника цеха.
 Пришла пожилая женщина.
- Рукастый, говоришь? Ну – ка,  Гриша, дай ему листок, пусть нарисует поварешку и расскажет с чего начнет долбить.
- На листочек и рисуй карандашом.
Васильевич нарисовал поварешку и указал длину от ручки.
- Да, ты грамотный, чертеж хорошо делаешь. С чего начнешь?
- С высушенного дерева, лучше для этой цели взять липу.
- Уговорил. А то, приходят люди,  еще их учить нужно. Только жилья у меня для твоей семьи нет.
- И не надо. У меня семьи нет. Да и  комнату мне выделили на стройке, так что с жильем я.
- Зимой не наездишься. Там, домик стоит на краю сада, без окон и без дверей, старуха там когда – то жила.  Ремонтируй из нашего дерева и живи в нем. Окна умеешь делать?
- Умею.
- Станков у меня нет.
- Руками сделаю.
- Ну иди,  посмотри и напиши,  какие доски тебе нужны.
- Ивановна, ты обещала мне домик на дрова разобрать, - сказал Гриша.
- Передумала я . Имею право менять свое решение, я же начальник.  Молча,  проглоти и закрой варежку, понял меня.
- Понял. Пошли, покажу тебе этот домик.
Была весна и они шли через сад.
- Красиво у вас. 
- Красиво. Это дом помещика, при царе служил, за границу часто ездил, в городе они жили, а сюда на лето приезжали с большой семьей. Мать моя прислуживала им, говорит, что хорошие люди были, потому и старухе разрешили жить в домике садовода после революции. Все разъехались, а старуха одна доживала свой век. Кузнец ее похоронил, все добро  он вынес из дома, еще перед войной и кузнец погиб где – то на фронте. Кто – то двери вынес и окна. Работы много будет. Не серчай, я думал бревна разобрать на дрова. Вот и пришли.
- Эти бревна ни одна пила не возьмет, они уже стальные. Их вымачивали в растворе для строительства. Гвоздь трудно в кругляк вбить.
- Откуда ты знаешь?
- Строитель я,  видел я такие дама, сто лет будет стоять  и не  будет гнить.  Смотри, какой фундамент.
- Там еще погреб есть.
- Фундамент не из песка и глины, а из камня.
- Да, я и не подумал.
- Гриша, будешь мне помогать, я тебе половину своей зарплаты буду отдавать, пока не отремонтирую дом.
- О, я согласен. Мне самому хочется у тебя поучиться.
Васильевич, первое время, каждый день ездил на работу на автобусе. Комната, которую ему выделили строители была большой в четырехкомнатной квартире с общей кухней, ванной и туалетом. Васильевич несколько досок кухонных сделал для своих соседей и женщины его исключили из списка уборки  помещений общего пользования. За несколько дней он сделал двое дверей из выписанного материала в артели, заказал скобы в кузне, где управлял сын кузнеца. Он собирал зарплату еще на строительстве в Ленинграде. Деньги таяли, пришлось заменить пол в комнате и в кухне.  Григорий ему помогал вечерами, а в тот день он не смог прийти, когда вскрывал пол в комнате Васильевич. Он сорвал доску возле стены,  и там оказалась ниша. Васильевич заглянул и увидел шкатулку. Он вытащил ее, там были документы на землю и дом, документы на  дом в Санкт – Петербурге и альбом лежал к стенке. Он взял альбом и раскрыл его. Фотографии все слиплись и он только увидел одно детское лицо, это лицо напоминало ему Антона, его сына, только оно было с пышными кудряшками.
- Это Катя в детстве, - прошептал он  и душа его похолодела.
 Он пошарил рукой в нише и наткнулся на золотую монетку. Больше монет не было и он открыл шкатулку с секретом, так как такая же была и у его мамы. В шкатулке лежали бусы и колечка.
 Монету  он положил в карман куртки, наполненную шкатулку он закрыл и положил в нишу, Нашел тряпку, обмотал альбом и также положил ее в нишу. Васильевич выпилил две доски и прибил их,  вместо старых. За вечер, он покрыл пол и в комнате, и в кухне, пиломатериал еще остался и он сложил его в доме.
Ехать домой было поздно,  Васильевич переночевал на стеллажах в  цехе .
… Петрушин  всю войну провел на фронте. Был несколько раз ранен и когда он вернулся с войны, то его жена ушла к его товарищу по работе. Детей у них не было,  и он смирился со своим положением холостяка.   Он снова работал в органах, но теперь управление носило  другое наименование, выполняя те же функции.   Жена переехала с новым мужем в Ленинград, Василий Степанович принял отдел и новый муж, его бывшей жены оказался в его подчинении. Этого никто не ожидал и жена Василия умоляла его по телефону не мстить им. Она вспомнила ему дело по которому он проходил, как любовник пособницы врага народа, парторга строительной организации.  Петрушин оказался в ловушке, так как новый муж его жены имел родственные связи с одним из министров.  Он вспомнил Дусю, которая его оклеветала,  так как он не имел с ней близких отношений,  и он в свое время расправился с ней, отправил в лагеря по  58 статье.  Тогда, он чудом избежал расследования.  Звонок жены был неприятен ему  и он запросил дело из архива Евдокии.
Узнав, где она отбывала свой срок, он выехал в Воркуту, узнать о том, куда направилась Евдокия после освобождения.
 Начальник лагеря сказал:
- Помню ее, вредная баба была, меня оклеветала. Проверяющему сказала,  что я ее использовал по приезду в лагерь. Могли дать срок за клевету, но она была нужным человеком в лагере  и поэтому простили ее выдумки.
- На сколько  нужным человеком она была?
- Стучала на баб «политику». Не одна баба сидела в карцере по ее доносу. Жизнь им подрывала, ненавидела она их. Отсидела от звонка до звонка. В 44 году вышла и уехала она, сейчас посмотрю. Уехала она в Омск, тут написано, к родне. Адрес указан, соврала  наверное.
- Какой адрес?
- Омск, Садовая, 16. Все, что могу сказать о ней. Вот ее фото перед освобождением.
 На Василия смотрела незнакомая женщина.
- Она очень изменилась.
- Не на курорте была. Гнилая баба, уважения к ней нет.
- Я возьму ее фото.
- Берите, кому оно нужно. Да и не «политика» она была, а лукавый черт. Тут она родила дочь от ветра. Отказалась. Ясное дело, сдали ребенка в детдом. Бабы говорили, что красивая девочка родилась.  Возьмите адрес детдома, - сказал начальник лагеря и вырвал листок из дела.
 Василий вылетел в Омск. Он сразу нашел  дом, в котором жила  Евдокия.
 Соседка кормила курочек возле дома.
- Тут, раньше  другие люди жили. Хорошая семья жила. Дуська приехала и выгнала их. А, ведь родственниками они были ей.
- Евдокия дома?
- А, где ей быть? Сомнительные элементы у нее ночуют. Пьет она.
- Ладно, пойду проведаю ее.
Дверь была открыта и Василий зашел.
Дуся мыла стаканы в тазике.
- Ну, здравствуй, Евдокия…
- Ты, кто? Не помню тебя. Бутылку принес?
- А надо было?
- Какая любовь без бутылки.
- Во как… Не додумал...
- Так иди в магазин и принеси бутылку, а я уберу здесь.
- А закусить есть у тебя?
- Нет и закуску принеси, коль ты так хорошо одет, выдать деньги есть. По дороге никому не говори, что идешь ко мне, нахлебники наберутся в дом.
- Хорошо, видать без бутылки не будет разговора.
Они сидели за столом. Дуся выпила полстакана водки и не пьянела.
- Ни в одном  глазу, наливай еще.
- Поговорить нужно. Помнишь Петрушина Василия Степановича из Москвы?
- А, того гада, что мне жизнь поломал. Помню. Ты похож на него. Его убили, а ты брат его, угадала.
- Я и есть Василий.
- Василий Степанович….. Зачем пришел?
- Сделаешь еще одно доброе дело для меня и  я тебя навсегда оставлю в покое.
- Хоть сейчас. Какое дело?
- Посмотри на эту фотографию.
- Ну и что? Мужик, как мужик. И что?
- Он в отделе со мной работал, когда я тебя закрывал.
- Сволочь он, вы все сволочи…
- Может быть и так. Напишешь заявление, что  у тебя в камере была с ним  интимная связь.
- Не было…. Зачем тебе это?
Василий налил себе и ей по полстакана водки, сказал:
- Пока я воевал,  этот хлюпень жену у меня увел.
Евдокия выпила водку, расхохоталась.
 - А, это видел? – показала она дулю Василию. – Молодец, что она ушла от тебя, за меня тебе отомстила.
- Она и ушла за твоих  наговоров  на меня. Это ты погубила мою жизнь, дрянь.
- Ты заслужил.  Погубила я жизнь Матвееву и его жене и их сыновьям, это точно. Не было еще дня, чтобы я не каялась в содеянном.
- Каялась? Ты о чужих детях вспомнила, а свою дочь оставила в  детдоме.
- Молчи. Ты не знаешь о том, как  я страдала? Пусть, живет у чужих людей.
- Дуся напиши заявление и тебя никто больше не потревожит.
- Знаешь, я не любила Матвеева, а назло Кати захороводила с ним. На зло. Завидовала я ей до потери сознания, что у нее все даром досталось, а мне приходилось лицемерить, чтобы на стройке выдали мне квартиру.  Пришлось выйти замуж за простого парня, чтобы одинокой не быть. А я, тоже, дворянка, папа пьяницей был, все земли по закладной пропил, и я, такой век доживаю   Уходи, я плохая женщина. А то снова на тебя накатаю телегу, что ты меня изнасиловал в доме.
- Дура. А, чтобы тебе легче было пить. Катя с детьми утонула в море, бежали они от твоей ненависти. В шторм ушли на лодке.
- Врешь, врешь я ходила к гадалке. Она сказала, что Катя жива и дети живы и что она далеко живет за морем.
- Где?
- Не знаю и  Матвеев живой, болеет только.
- Будешь писать?
 - Нет.
-  К гадалке ходила, я бы их давно нашел, если бы они были живы, все адреса их знаю.
- Не все. Вот накоплю денег и поеду в Ленинград, там тетка живет  брата Кати,  Виктора. Найду их….
- Как фамилия  тетки  Виктора?
- Не знаю, - сказала она и заснула. Упала на пол со стула.
- Толку мало.  Еще увидимся.
…. Шел  по Земле  пятьдесят пятый год. Екатерина так и не вышла замуж за Сэма, бывшего летчика, который предлагал ей руку и сердце. Она продолжала работать и жила в семье брата Виктора на ферме. Когда открыли американцы второй фронт, то она писала много заявлений, чтобы ее направили работать в воинскую часть переводчиком, так как знала четыре языка, в том числе и русский. Каждых раз, ей отказывали. В конце войны умерла Анастасия Павловна в преклонном возрасте. Дети жили отдельно своей семьей.  Антон стал ученым по биологии и семья его переселилась в Нью-  Йорк. Там жил его брат Дмитрий и слыл он успешным адвокатом. Митя нашел свою  обедневшую тетю, из рода князей в Канаде и забрал ее жить к себе.  Наконец – то он недавно женился  и Катя была у него на свадьбе. Дети Виктора занимались в Нью- Йорке коммерцией и они содержали вдвоем большой супермаркет.  Дети редко приезжали на ферму. Виктор стал замкнутым человеком, нигде его рассказы  не печатались и он от этого очень страдал. Катя по - прежнему жила в Лос – Анжелесе  четыре дня в неделю, остальное время она проводила на ферме. Она часто вспоминала Николая и желала, хоть одним глазком увидеть его, как он живет. Эта идея у нее засела в голове, чтобы поехать и разыскать Николя и объясниться. Но, как? Туров в СССР не было.  Она вспомнила о том, что жена Виктора имеет польские корни, рассказала ей, как она может поехать на родину.
- Мои родители поддерживают связь с Польшей.  Брат у мамы вдовец, ему больше семидесяти  лет. Он не перенесет переезд через океан.
- Попробовать ему можно, вдруг он перенесет поездку.  Я понимаю Катю, такой нелепый развод у них. Да и развода не было. Оттуда она может в Россию по путевке выехать. Но, где ты будешь искать Николая? - спросил Виктор.
- В Омске или в Ленинграде.  Мне не будет сложно поговорить с людьми, русский мой родной язык.
- Вызывай деда в США.
- Нужно этот вопрос обсудить с мамой.
На общем совете решили дядю пригласить в Америку.
 Пришла телеграмма, что он согласен приехать.
Катя выслала ему деньги на билет теплохода.
 Через месяц  приехал пан Болеслав, брат  тещи Виктора. Он оказался подвижным худощавым стариком. Чтобы фиктивно  жениться на Кэт, он сразу дал согласия.
- Таких красивых женщин у нас нет в Польше.
 Они поженились, сыны одобрили ее выбор и Катя стала собираться на родину Болеслава.
Год они прожили в Варшаве, за это время Катя приняла гражданство Польши и сразу приобрела путевку в СССР.
Еще в Бресте у нее чуть не случилась истерика. Она то плакала, то радовалась природе мелькающей за вагоном. Конечная цель поездки у нее была Москва, Но она не поехала в гостиницу, обошла встречающего человека с ее фамилией, отправилась на вокзал,  чтобы купить билет в Омск. Через несколько часов она уже сидела в вагоне, который направлялся на северное направление.
 С вокзала, она сразу пошла на улицу Садовая, 16.
 Дверь ей открыла Дуся.
- Дамочка, вам чего?
- Дуся, ты меня не узнаешь?  Я Катя Матвеева, уже не ношу его фамилию. Я хотела увидеть Николая, где он?
- Заходи в дом,. Погашу я к тебе ненависть. И снова ты при параде, а со мной видишь, что случилось.
- Не надо мне завидовать.  Приехав к тебе,  я могу попасть в неприятную историю. Думаю, что меня уже ищут в Москве. Я иностранка.
- Еще того лучше. Катя, за что  тебе такие блага?
- За мои страдания, которые ты нам устроила.
- Каюсь, но поздно. Ничего не знаю о Николае. Меня посадил Петрушин по  статье и я десять лет отбывала в Воркуте.  Очень пила, сейчас не пьянствую.  Расскажи о себе.
- Может быть, Рыков знает где Николай.
- Рыков погиб, письмо перед боем написал жене о встрече с Николаем на фронте, тот был в штрафной роте. Больше ничего я не знаю.  Думаю, что вас Петрушин и дальше ищет. Приезжал он ко мне. Прости меня, Катя.
- Бог нам всем простит за наши грехи.
- Дети живы?
- Да. Прости за беспокойство. Я тебе денег оставлю,  только у меня польские злоты  и американские  доллары, не успела я их поменять. А те, что поменяла я в Польше истратила на поездку к тебе.
- Деньги не возьму, посадят за подрыв экономики.  У тебя красивый плащ, подари мне.
- Да, конечно.
 Катя открыла саквояж и стала вытаскивать белье и платья с кофтами.
- Возьми все,  Дуся. Возьми. Идет потепление я в кофте доеду.
- От спасибо. В такой приличной одежде я могу устроится на работу. Я рабфак окончила, ты помнишь это.
- Да, прощай Дуся, больше не увидимся.
- Прощай и прости.
 Екатерина поспешила на вокзал.
 Из остывших русских денег она купила билет до Москвы. До Москвы она ехала голодной, пила кипяток из большого термоса. Это заметила проводница.
- Обокрали?
- Да.
- Идем ко мне,  я тебе чем – то угощу, только схожу в ресторан, там всегда, что – то остается.
 В Москве она пошла в интурист и устроила скандал, что ее никто не встретил и ей пришлось скитаться по Москве.
 Тысячу извинений  ей пришлось услышать от встречающего ее.
- Простите, будем писать большой плакат.
- Прощаю, пошли я хочу поменять доллары на рубли. Приодеться нужно.
- Вас обокрали?
- Я сама все отдала.
- Нужно заявить в милицию  о разбойном нападение  на иностранку.
- Вы видите на мне синяки?
-  Нет.
 - Все произошло по согласию. Они оставили мне жизнь, а я им  вещи отдала. Пойдемте, я не  знаю русский, а то снова забреду в какаю – то историю. Мы так и не познакомились.
- Кравченко Иван.
- Буду называть Кравченко, пошли менять деньги. Какой у  нас сегодня распорядок.
- Вы сами Москву просмотрели, следующий город Ленинград.
- Когда улетаем?
- Завтра,  с утра.
После того, как Кравченко провел  Катю в номер, он позвонил своему начальству.
- Странная эта пани. Мечется, чувствую, что – то не ладное с ней. Кому – то отдала она вещи и  в милицию не желает заявлять. Проследите за ней, чего доброго снова слиняет с поля зрения.
- Уже, приставлен человек.
 Утром они вылетели в  Ленинград, поселились в гостинице и сразу пошли осматривать город.
Кате  от счастья хотелось плакать. Она ходила по той мостовой, где они с Юлей ходили и гуляли, рядом порхали гимназистки читали стихи вслух.  Они прошли дом в котором когда – то жила Катя с мамой,  папой и сестрой Натали.  То же крыльцо и площадь для экипажа гостей. 
Кравченко говорил и говорил, рассказывал об архитектуре. Катя его не слушала, она была счастлива и голос его не впускала в себя.
- Кравченко, на сегодня все, я устала от  каменного города.
- В гостиницу?
- Да, отдыхать.
 Кравченко позвонил и спросил, что ему делать, шопинг не входить в их программу.
- Она же не молодая, устает. Лучшее лекарство  для женщины, покупка вещей в магазине.  Мнение полячки нас не интересует, води ее туда, куда она захочет.
- Ну , да…. Не совсем полячка, не знает язык, а на  английском языке  шпарит,  будь здоров.
- Ну да, она из Америки, замуж вышла  за поляка. Не морочь мне голову, еще этой бабой.. Взбалмошная она.
 Кравченко сплюнул и пошел в фойе, ждать, пока Катя проснется.
 Она вышла из номера спокойная и сказала:
- Кравченко, теперь в Пассаж.
- Может быть, завтра с утра? Сейчас там народу много.
- Сейчас в Пассаж.
 Кравченко ходил за ней по пятам, стоял возле раздевалки, устал, хотелось дремать и он сел на тумбу. Минуту задремал . Штора была закрыта в примерочной.
 Через некоторое время  он увидел  выходящею из кабинки полную женщину. Кравченко кинулся в  кабину. 
Кэт там  он не увидел. Он побежал в приемную. Позвонил своему начальству.
- Я снова ее потерял в толпе. Она меня не уважает.  По фамилии зовет и никогда не скажет мне спасибо.
- Я пришлю людей.
В это время Катя уже ехала на такси в направление бывшего имения  тети Виктора.
- Там по саду есть дорога и мы подъедим к маленькому домику, мне нужно узнать кое о чем. Не уезжайте,  вернемся мы в город.
 Они подъехали к маленькому домику. Катя быстро направилась к дверям. Они столкнулись в дверях.
- Катя? Ты жива.
- Да, зайди в дом.  Я немного знаю о тебе. Слава Богу, что ты жив. Как ты оказался в этом доме.
- Не знаю, тут я спокоен.
- Я приехала за тобой. Мне нужно ехать. Жди меня. Тут пакет и сумочка, там фото наших детей. Я возьму немного денег, ты жди меня я приеду за тобой, времени нет, чтобы говорить, каждая минута на счету.
- Боюсь, что это сон. Ты уедешь  и я тебя больше не увижу.
- Увидишь. Жди меня, потом поговорим. Не выходи, не провожай меня.
 Катя села в машину.
- В город.
- Гражданочка, сначала расчет, а то я вас катаю и денег не получаю.
- Хватит?
- Да, конечно, прости. Куда вас в городе отвести.
- В  порт.
 Она попрощалась с водителем  и поблагодарила его.
 - Ты обратно к Пассажу? - спросила она.
- Нет мимо проезжал, подхватил вас.
- Если кто спросит, скажи, что высадил меня у центрального рынка.
- Почему?
- Хочу уйти от первого мужа, от нелюбимого, а он может искать.
- Никому не скажу. Счастливо вам.
На проходной ей преградили дорогу.
- Мне в ремонтные мастерские.
- Пропуск.
- Мне срочно. У него мать заболела.
- Как зовут?
- Петро, бригадир.
- Фамилия?
- Пока бежала, забыла…. Скажите ему, что дальняя родственница Катя, приехала.
- Во, даешь. Попробую позвонить в цех.
 Катя стояла возле проходной,   кто не проходил мимо, все осматривали ее платье и шляпку. Вышел вахтер.
- Сейчас он выйдет, сказал, чтобы  вон там,  около кустов на лавке ждали его.
 Катя присела на лавку в ожидании Петра и Юли.
 Он вышел один и направился к ней.
- Петя, почему пришел без Юли, вы не поженились?
- Ты не изменилась, такая же, как была раньше - эгоистка. Юли больше нет, она застрелилась и меня год на допросы вызывали, чтобы я сказал, куда вы все делись. Дурочком прикинулся. А ты все цветешь, оттуда приехала? Откуда? Из Германии?
- Из Америки.
-  Еще хлеще. Зачем приехала.
- Я мужа своего нашла. Плохо мне без него там жить.
- Ну, а ко мне чего приехала. Погубить меня хочешь. Мне все равно уже. Без Юльки нет и у меня жизни.
- Найди Марата.
- Снова будешь убегать морем. Нет….
- Мы погибнем здесь. Прости меня за Юлю, я не предполагала…. Прости меня за беспокойство.
- Сиди, я что не человек.  У нас не получилось с Юлей быть счастливыми, то пусть вы будете. Когда баркас пригнать?
- Сегодня ночью.
- Помнишь затопленное судно, оно сих пор там перебывает. Подъезжайте ночью. Вывезу вас на баркас. Не надо благодарить меня. Деньги есть с Маратом рассчитаться?
- Доллары.
 - Это по нем. Ждите.
 Возле порта Катя наняла такси и поехала к Николаю.
… Петрушин приехал в Ленинград, чтобы еще раз поговорить с женой насчет того, что она не того парня выбрала. Жена его встретила возле дома.
- Вася, я жду ребенка от Никиты. Мы разошлись и назад дороги нет. Я не претендую на твою квартиру, я прописана в Ленинграде.
- В однокомнатной квартире?
- Нам хватают эти метры. Не приезжай, я не вернусь к тебе.
- Еще не вечер.  Не такое твое стеклышко чистое. Вдруг всплывут старые грешки..
- Не смей.
- Не могу я без тебя жить. Пытался, да все не те бабы. Я согласен, чтобы ты вернулась с его ребенком, как своего воспитаю.
- Нет. Ты меня знаешь, если что случиться с Никитой, я выброшусь из окна и тебя будут все обвинять в моей смерти. Я напишу письмо ….
- Не глупи. Ладно приехал я с проверкой. В управление  иду. Повезло Никите с моей женой.
- Я его жена.
Петрушин пришел к комитет управления.  В приемной, кто заходил, кто, выбегал. Одним словом была суматоха.
-  Что вас происходит?
- Ваш Кравченко потерял иностранку, все ищем эту глупую женщину.
- Почему глупую.
- - В Москве она, тоже потерялась. Капризной, оказалась дама.
- Два раза потерялась, это не случайно. Где Кравченко?
- У начальника.
Петрушин зашел в кабинет.
- Простите Василий Степанович, не уследил я.
- Дома поговорим. фото есть иностранки ?
- Есть целая серия, наш человек ее фотографировал в  Ленинграде по приезду.
Петрушин взял фотографии,  стал рассматривать.
- Эта красивая дама мне знакома, не помню где я ее видел.   Как ее зовут?
- Кэт.
- По - русскому - Катюша, - выкрикнул Петрушин. - Ну, да я видел ее альбом в ее квартире. Это Матвеева Екатерина Антоновна, жена врага народа. Значит,  он в Ленинграде. Ищите Матвеева и найдете иностранку.
- Это обширная операция, нужно согласование с центром.
- Я позвоню генералу сам.
-  Товарищ генерал, наконец – то я нашел Матвеева и его жену.
- Вася успокойся, я уже в курсе дела. Сейчас принесут с архива дело и я тогда смогу поговорить с тобой.
- Я объединил в одно дело, муж и жена враги народа, - сказал Василий.        Через полчаса позвонил  сам генерал.
 - Матвеева не нужно разыскивать.  Медаль получил за освобождение Киева. Четыре раза ранен был, уехал в Ленинград жить. А что жена, учительницей была и никому не вредила. Мы свое расследование провели еще тогда, когда она пропала. Люди даже не знали, что она из дворянского рода.  Поссорилась с мужем из – за любовницы Дуси, испугалась, так как та, ей угрожала своими связями и она побежала. Слава Богу, что жива. Ее ищите культурно, не оскорбляйте ее. Может быть,  она приехала за мужем. Скажите, мы отпустим его, а ее не будем задерживать, она ничего не сделала плохого стране, она иностранка.
- Как так, они же враги….
- Нет у нас классовых врагов в стране. Нет. Понял меня. Приказываю. тебе,  Вася, вернуться в Москву.
- Ну, как же так,  ее отец советником был при царе.
- Ну и что? Мой дед был генералов в царской армии, а мы внуки попрошайничали на улице, чтобы выжить в гражданскую войну.  Сейчас пятьдесят седьмой год. Не трогай старика Матвеева, он кровью смыл, все грехи свои, которые имел – измену жене.  Никаких преследований, а мадам скажите, что мы ее приглашаем жить в Россию. Полезный она человек, много языков знает. Я все сказал.
 Петрушин опустил руки.
 - Кравченко, заказывай билеты, поедим в Москву. Местные товарищи разберутся.
 Он позвонил бывшей жене при Никите.
- Это Василий. Больше я вас не потревожу, - сказал он и не стал слушать ее благодарность.
 ... Матвеев с женой сидели на палубе.
 - Помнишь, тебе отец сказал, что тебе нужно было мальчиком родиться, сказал, что ты стратег. А вдруг, Петя не приедет за ними.
- Приедет. 
- Как будем жить дальше?
- Будем жить. Внуков будем воспитывать. Слава Богу, что Леон еще жив, он отправит нас в Америку.
- Я хочу повиниться перед тобой.
- Ничего не надо говорить, как будто ничего не произошло, в том далеком году.
 Кто – то  стукнул об обшивку корабля.
- Это Петя.
- Спускайтесь, я завезу вас на баркас.
- Марат спрашивал, куда вас доставить?
- В Кильскую акваторию. К бабушке Марте, если она еще жива….
 Петрушин вернулся в Москву. Жизнь для него закончилась, он не знал, как дальше жить без любимой жены, без врагов народа, которых нужно было ежедневно ловить и сажать. Страна уже перестраивается, а он никак не может войти в колею, в каждом человеке, кто возмутиться, он подозревает в подрыве социализма. Он вспомнил Дусю,  которая сама себе испортила жизнь и ему тоже. Вспомнил ее несчастное лицо. Нашел  в папке адрес дочки  Дуси,  Екатерины, взял сберкнижку и пошел  в банк. Переписал все имеющие деньги на Евдокию. « «Хватит ей денег, чтобы купить домик в Подмосковье», - подумал он. На почте написал ей письмо и заказным письмом отправил написанное и новую сберегательную книжку в Омск...
 Евдокия возвращалась с работы домой, в кармане лежало извещение на заказное письмо  для нее. На почте она открыла письмо, посмотрела сберкнижку на свое имя и ахнула. Цифра была внушительной, адрес дочери, которую она искала несколько лет, а Воркута не отвечала на ее запрос, где находиться ее дочь. На листве Василий Степанович написал несколько строк. "  Купи дом дочери в Подмосковье. Уезжай из Омска. Я распорядился, тебе дочь отдадут, прости и прощай. Василий."
 Где - то гудел гудок парохода в открытом океане и двое, уже не молодых людей, почти старики, стояли, обнявшись на палубе и смотрели на океан.
Где - то  гудел гудок паровоза и Василий уткнувшись лбом в стекло, прощался с  Москвой, он уезжал работать на Дальний Восток.
 Где - то  гудел протяжно гудок другого паровоза, в  купе сидела Дуся с дочкой, они обнимались и мечтали о доме в Подмосковье. Перемена и движение - это новая жизнь для людей на Земле. Движемся вперед к цели, а то  что осталось позади - это уже Прошлая жизнь, которая оседает мертвым грузом на пройденном пути. Главное - не поворачиваться назад, не оглядываться, чтоб не давать ожить, тому, что стало пройденным этапом в вашей жизни...