Сдержан и сух

Виктор Матюк

Поэма о судьбе мужика и его детородного члена

Сдержан и сух

Стоит в подворотне старый огромный лопух, по внешнему виду он сдержан и сух,
От горьких слёз ещё не распух, в полном порядке слух, расширяется круг его общения,
Когда же грядут здесь великие изменения? Волна сомнения окатила его с ног до головы,
Смыла на земле глубокие следы, он сам навредил себе, решил жизнь закончить в борьбе,
Его шляпу грозовые тучи легко задевают, когда низко над ним проплывают,
Извечный мрак – его закоренелый враг, он с ним поладить не может никак!
Он лезет как танк на его подворотню и гнёт до утра линию свою,
Тоска в тот миг наполняет хилую грудь, едва мерцает Млечный Путь,
Дорогу старую ярко освещают большущие Стожары, листья опалые
Наземь садятся, ранним утром над лопухом пчёлы роятся, не время плакать, не время смеяться,
Не время ликовать, в хозяйском доме всю ночь скрипит железная кровать! Тоска его душу ест,
Он двое суток не пьёт и не ест, но не теряет надежд на скорый приезд хозяйки молодой,
Она в момент любой может вернуться домой! Сдержан и сух тот старый лопух,
Его долу гнёт неизлечимый недуг, недавно умер его давнишний друг, его ствол был сух,
От него остался только лебединый пух, тяжкий груз воспоминаний приносит горечь и страдание,
Вокруг лились потоки слёз, в них вязли обода стальных колёс, так было здесь всегда,
Когда в реке прибывала вода, грязь и ливень целый день валили набок старый плетень!
Там, где обитал лопух, изредка появлялся огромный петух, его интересовал каждый звук,
Отбившись от куриных пут, он не сразу и не вдруг пошёл по горам и долам, путь его был прям,
Но там, у подворотни они с лопухом не были одни, среди толпы проходили их ночи и дни,
Ни потолковать по душам, ни сходить в местный храм, где люди ходят друг у друга по головам!
Темный вечер принёс грозу и ветер, он был в облака одет, звезд на небосводе нет,
Едва мерцает безотрадный свет, они решили сообща искать, где же обитает благодать?
Никто не знает, где её край туча задевает? Их устремленный за горизонт взгляд стал припоминать,
Сколько в этом доме было статны баб? Велик грехов масштаб у хозяина дома того,
Который нынче не бережёт никто! Да, он жил грешно, пил водку и вино,
Но вмиг единый его потянуло к старинным святыням, дабы умерить свою гордыню!
Хозяин дома был упрям, но не как баран, он выбил пива жбан, и забыл перекрыть кран,
Оно весь день текло вдоль дорожной колеи, его пили молодые соловьи, охмелели даже кусты!
За забором унынье такое, что никто не крикнет: «Слава героям!», спрятано знамя полковое
За лысой горою, бурьян пожухлый да треух солдатский вели себя залихватски, их руки в пыли,
А ноги в грязи, как хочешь, так и выходи из ситуации той, что не прошла барский дом стороной!
Крупная рыба плыла по великой реке, она в авторской строке оставляла след незримый,
Жизнь лопуха преобразила, в него свои волчьи клыки вонзила, но пробудила желания те,
Что до сих пор пребывали в унынье и тоске! Радостью наполнилась его широкая грудь,
Он стремится отправиться в путь, но его нигде не ждут, молодые курицы подмётки рвут на ходу,
Он же ищет на небе свою яркую полночную звезду! Плещет его страсть через край, ей нужен рай,
Вдруг раздался в голове звонок: увял последний листок у лопуха, догорела в храме его свеча
Из чёрного сургуча, тень молодого палача навалилась на плечи, усилился промозглый ветер
В этот заурядный вечер! Повернувшись к лопуху в полбока, невдалеке от него росла осока,
От её соседства никакого прока для тунеядца одинокого, этот мерин был полевой ромашке верен,
Он бы назвал её своею и следом пошёл бы за нею, однако она боялась тьмы и мрака,
У них жизнь – не мёд, рядом с ними толпится всю ночь шальной народ,
Могут наступить на лепесток, ближе к утру они валились от усталости с ног!
Не только бог видит безотрадную жизнь, она катится вниз без остановки,
У этой плутовки свои мерила, что было, то было, многое прошло,
Кому-то больше из них в жизни не повезло! Ветер влетел в окно,
На миг приоткрылось оно, теперь холодом веет  повсюду,
Грехов груда пыталась сотворить мирское чудо, но не удалось,
Вот и пришлось пятиться назад, влюблённые глаза совсем не так горят,
Как пару дней тому назад! Старый лопух от сна и голода опух, едва не потерял слух,
Собрался в дорогу, но ему всё ни слава богу, предчувствий недобрых было много,
Он разделял слова на слоги, в них выделял приставки и предлоги, едва волок ноги
По проторённой дороге, он никому не повиновался, в клубок весь как ёжик сжался,
Пока наедине в тепле не остался, после мытарств таких забудешь о грехах своих!
Уже много дней кряду лопух подходит к ромашке сзади, но та не соглашается никак,
И ни потому, что он – чудак, вовсе не так, завидущи его очи, он зуб на ромашку давно уже точит,
Та едва длинные ноги волочит, но молчит и пытается весь мир своей красотой удивить,
Чтобы завистникам рот закрыть! Уже под вечер в подворотне был пёс Барбос встречен
В компании шумных стрекоз, он бы мог их в дом впустить,
Но не смог им бесшабашную жизнь одним махом простить!
Толк из этого лопуха выйдет, он склонен к проведению бесед,
Интима там нет! Изредка в окне гаснет свет, в голову лезет разный бред,
Но белый свет не без добрых людей, их страсть гонит взашей, они их в свой дом впустили,
А потом злых собак на врагов спустили, вот так бы жили и не тужили, много бы не говорили,
Больше молчали и с почестями новых гостей встречали! Только по праздникам великим
В дом лопуха приходила трава-повилика, она с шиком и без крика проходила в дом,
Он сразу наполнялся теплом! Он ей повиновался, но в любви недолго объяснялся,
С цепи в карьер вечером срывался и только ближе к утру, когда глухари уже токовали в лесу,
Страсть, что всю ночь была в том дому на слуху, переполнив душу доверху, пропадала,
Она не стонала и не рыдала, лишь головой к паху лопуха припала! Расходились без скандала,
Она надевала новую шубу и не отвечала на слова грубые, лишь заплаканные очи
Напоминали о бессонной ночи! Что поделать тут, если на тебя, как на собаку поднимают кнут?
Толпы завистников орут, что страсти их на части рвут и спать им спокойно не дают,
Тяга гонит их из дому, по случаю такому приходит  тоска, над головой нависают облака,
Но жизнь превратностей полна! В один момент лопается одна  гитарная струна,
И на голову проливается дождевая вода, как пришла, так и ушла, не затронув ни душу, ни чела!
В дом в ночи не принято стучаться, никто с прохожим не станет ночью развлекаться,
Даже если хозяин сердечен, незнакомец будет холодно встречен! Факт из жизни подмечен,
Но коль соседка так решила, и судьба свои клыки в горло лопуха до крови вонзила,
Он не станет экономить ни мощь, ни силы, увидят даже соседи, что в полночной беседе
Старый лопух будет трудиться за двух! Повторяется чертовский круг многократно,
И даже ему непонятно, почему вокруг дома всё в дыму? Можно ночного пришельца простить,
И в дом падшую женщину впустить, разве можно забыть сладострастный бабий крик
На всю округу? Он давно ищет для себя молодую супругу, ходит по кругу,
Следом за ним летают слухи, они привносят в душу и голод и разруху!
Туго, братцы, туго на холоде жить, ещё тяжелее бабам деньги на подарки копить!
Знаю от опытных людей, познавших немало страстей в жизни порочной своей,
Что во время занятной встречи звучали слащавые речи, но не было толка от них
Даже в пенатах святых! Нет путей иных к женскому сердцу, благодаря Творцу
Времена минувшие забылись, сладостные миражи исказились и с глаз быстро скрылись,
Известно ли вам, как следует принимать в своём доме грешных дам?
Заводить с ними любовный роман нелегко, расходиться по утрам тяжело,
Лопух едва жизни не лишился, когда к родителям ромашки за благословением явился,
Мир исказился в один миг, срам и стыд очи ему не застит, но карта бита – нечем крыть,
Кто брачующихся благословит? Душа болит, и сердце плачет, судьба сердце дурачит,
Уж так случилось, что она на лопуха ополчилась слегка, рявкнула среди белого дня,
Подобно подзаборному псу и до сих пор гнёт линию свою, счастье он уже не увидит,
Ничего у него не выйдет! Включен в спальне свет, сил для полночной любви давно уже нет!
Он был сдержан и сух, любил баб молодых и старух, от прошлого остался только пустой звук,
Любовь окончательно отбилась от рук и ушла гулять по околотку, продалась за бутылку водки
Молодому незнакомцу, то есть неоперившемуся сорванцу, которому грех к лицу!
Я не завидую ему! Судя по всему, против него все сорняки ополчились, добрые дела забылись,
Плохие тоже в явь воплотились, старые развратники поженились и вскоре разошлись,
Такова повседневная жизнь! Только старый куст терновника смотрел на каждого мужика свысока,
Он был колюч, высок и сух, но не мощен и могуч, от его рук любовь отбилась давно,
Он перестал жить грешно, лишь изредка ходил в казино, встречал знакомых людей,
Меньше думал о судьбе своей! Он грубоват, всякое бывает, об этом вся округа знает,
Он цветёт и медленно увядает, изредка в гости ходит к лопуху, когда тот меняет соху
На музыкальную дуду! У всех одна нужда, у всех одна беда, горя в том дому сполна,
Его крутая и высокая волна налетает и всё на своём пути одним махом смывает!
Он – не трус, но его одолевает ночами невыносимая грусть, не бывает дыма без огня,
Невдалеке зияет огромная полынья, ему бы скорей добраться до своих дверей,
Улечься бы в кровать, он никого уже давно не хочет в неё впускать! Семейный брак ему не нужен,
Он неизлечимо болен и простужен, был когда-то контужен, теперь одной лишь Музе служит!
Её никак не сдюжит! Ему нет покоя нигде, счастье снится только на полночной звезде!
Грехов без счёта, умирать не охота, да и работа на ум не идёт, кому-то слава, кому-то почёт,
А ему закрывают рот клочком соломы, прошли стороной буреломы, нет покоя дома,
Любовь, в душе храня, он принял сотку на коня, но не осчастливил сам себя!
Сёстры и братья, съезжались к нему во двор на праздничные мероприятия,
Не могу с точностью утверждать я, каким цветом в тот миг покрывалась земля,
Но были поцелуи и объятья, и непристойные занятия, разве весной плоти молодой
Может сниться покой ночной? С одной стороны это так, но с другой, везде бардак,
Все бабы – ****и, но им все мужья до бесконечности рады и подходят к ним спереди и сзади,
Пользуются мигом святым, никто не знает, что произойдёт за ним? Храня страсть в сердце своём,
Он проводит любовниц в холодный дом, чтобы согреть его вдвоём!
Входит в половую щель на пролом, оставляя после себя бурелом,
А потом трудится в домике чужом, словно маленький гном! Он – не бедняк,
Но с долгами не может рассчитаться никак, с виду – не дурак, но не может необъятное объять!
Не больной и не хромой, и со светлой головой, слегка чумной, когда видит, как кто-то другой
Идёт его стезёй! Весной от страсти одной можно охмелеть и легко угодить в женскую сеть,
Он не знал даже, кто стоит на страже невинности его, но проходило всё, не оставалось ничего,
Только лёгкое торжество от былого общения звучало как соловьиное пение!
Лёгкое недоразумение исчезало из тронной залы, страсть себя сполна раскрыла,
Но израсходовала молодецкую силу, напряглись жилы, быть бы живу, здесь не до жиру!
Хватит в одиночестве томиться, пришло время радости сполна напиться и удовлетвориться
От бокала вина, в его постели лежит женщина одна и она не удовлетворена исходом ночи,
Долу опущены женские очи, словно бы не было ночи! Она бы рассказала ему о многом,
Нынче произнесла: «Иди ты с богом по тернистой дороге,
Не замочи только уставшие ноги в холодной воде,
Коль нет святости в твоей душе, а ты уже ездишь не на коне,
А ходишь скромно по многогрешной земле! Каково оно мне? Живу словно во сне,
Лишь изредка чудится мне, что на старой треснувшей стене в жизнь вторгаются миражи,
Бог кричит: «Не греши и людей зря не смеши!», Сатана вблизи орёт голосом чужим:
«Ты страницу любви до конца допиши! Неисповедимы Господние пути!
Займись делом своим, да тебе грустно, но сердце переполнено любовным чувством!
Жизнь проходит как сон, ей мешает колокольный перезвон, несущийся со всех сторон!»
Стыда давно уж нету, мысли эти появились при первом проблеске утреннего света,
Поздно каяться, когда святость медленно на самое дно души опускается, нет - не ругается,
Лишь горько и беззлобно улыбается! С языка уличный мат иногда тихо срывается,
С него Родина начинается! Да, ладно, всё, что в жизни отрадно, уйдёт всё равно,
Его не помянет никто! То-то и оно! Мысль упорхнула, когда промозглым ветром подуло
В открытое настежь окно! Хватит жить грешно! Хочется пить любовь из чистого сосуда,
Но в доме грязная посуда, откуда чистоте там взяться, когда райские плоды не могут приняться
В почве той, что в темноте мирской напоминает о церковной колокольне и земле хлебосольной,
Жизни вольной и пикантной, речь не идёт о народном таланте, он стал простым дилетантом,
Отложил любовь на потом, теперь унылое бряцанье звучит как напоминание о былом!
Холоден дом, зябко и сыро в нём! Отговорила роща золотая, искривилась стезя прямая,
А жизнь, что казалась раем, исчезла за лунным краем, дух и тело поглощено грехом всецело!
Солнце дарит радость всем, ему же один хрен: когда и с кем, но зачем? Всё – тлен, всё – суета,
Рядом ни травинки, ни куста, ни деревца, вокруг одна маета! Лопух едва безумцем не стал,
В его сердце вонзился огромный кинжал былых игрищ и забав, не лукав, покаянье оставь,
Любовь сожжена, она суха и страшна, как в поле серая пелена! Ночь темна, не видна её глубина,
Ей бы не соприкоснуться с праведной тишиной, она мысленно пребывает за последней чертой,
Непорядок с душой, лопух живёт, как крот, людям покоя не даёт, постоянно врёт, что мир тот,
Что простирается перед глазами, становится краше холодными ночами! В листве дрожащей
Вмиг настоящий луч палящий натыкается на странный и дерзкий шум,
Ему бы избавиться от надоедливых мыслей и дум, листва едва шелестит, пчела назойливо гудит,
Но его быт разбит вконец, старого скитальца  не замечает всесильный творец!
Время ускоряет свой бег, а без него простой человек просто коротает собственный век,
Лишь, когда лишается голоса, рвёт на голове рыжие волосы,
Но без толку, не хрен в стогу сена искать маленькую иголку!
Пришло время складывать зубы на полку, воздух синий окрасил белыми красками иней
В привольной долине, он недоступен глазу, рассмотришь не сразу заоблачную даль,
Вначале увидишь тоску и печаль, лишь опосля мысль твоя дойдёт до истины сама!
Его дух сдержан и сух, нет рядом давнишних подруг, от прошлого остался лишь пустой звук,
Страсть отбилась от рук и тут же присела на сук старой берёзы,
Распустила горькие слёзы, но запах мимозы её отвлёк от жизненной прозы!
Невыносимо болят экзостозы, ей бы счастье вдоволь изведать,
Больных родственников проведать, а не кощунство целовать и не пинать под зад уличных зевак!
Воздать бы благодаренье богу и хвалу только Ему одному, и лишний раз не искушать свою судьбу!
Взгляд как работник сыска весь двор обрыскал, свою соседку пять минут тискал из последних сил,
Но свою душу даже ей не открыл, он был её достойным другом, нынче получил по заслугам,
Она не повела даже ухом на его просьбы и мольбы, предания старины прочь ушли с той тропы,
Где нет ни одной живой души! У него от блеска бабьих слёз мысли разбежались,
Они и раньше редко встречались, но не сильно огорчались, бог жил в его душе,
Словно рыба в густом камыше, а в её сердце не было никого, кроме дьявола одного!
Он был красивым и стройным, но недостойным высокой любви, и что ты ей не говори,
Доказывай, хоть умри от зари и до зари, пока не затокуют в лесу глухари, ничего не докажешь,
Руки и ноги путами бабе не свяжешь, только пятки скипидаром сам себе пятки смажешь!
Этот нахал всюду ступал и всегда наступал на одни и те же грабли, туда без сабли соваться нельзя,
Выйдет буза, уже слышны чужие голоса, на поля упала холодная роса, в слезах глаза,
Исчезли чудеса, но осталась людская молва, она перепутала все праведные слова,
Стала крутиться как егоза, он остался ни с чем, ему один хрен: когда, кого и с кем?
Пора идти на ночлег, время ускоряет свой бег, но грешный человек сидит настороже,
Он наедине смотрит на холодный свет в чужом зарешеченном окне,
А по стене ползают серые тени, как символы уходящего времени,
Любовь ото всех таимую и легкоранимую, настоящую, а не мнимую он навеки в душе сохранит,
Всё, что было, нельзя одним махом забыть! Кровь остыла, небо перед плотью истину открыло,
И своё знамя на золотистой колокольне водрузило, не вечны силы у сухопарого старика,
Он смотрит на мир глазами ямщика, пылает его правая щека, тень падает с козырька на лицо,
Ну что сказать ещё? Постарело оно и уже давно! Спрятаны вещи в дырявую котомку,
Чтобы достаться в наследство потомству, я тоже подмётки рву, приторочив себя бечевой к столбу!
Ему бы жить по уму, но дать путёвку некому, он здесь на виду у всех: разгильдяев и повес,
Проституток и невест, хотя в лохмотьях весь, мир осквернён и поруган, но никто не испуган,
Хватит шуток и прибауток, на фоне нежных чувств выползает надоедливая тоска и грусть!
Она немедля усядется вблизи костра, и будет сходить с ума до раннего утра!
Всему виной доброта стареющего лопуха! Грехи выходят боком стареющему лежебоке,
Наизнанку вылезли старые пороки, вокруг бушуют распри и склоки, мужик одинокий
Вытянул ноги на краю проезжей дороги и сидит полдня, у него голая одна ступня,
А вторая в рваный ботинок обута, на сердце – кольчуга, а рядом спит старая подруга!
Нечему удивляться, всем надоело под северным небом шататься, словно в носу ковыряться,
А на кого старику тому ровняться? У него вырвали из рук нищенский посох, он едва ли не оглох,
До нитки под проливным дождём на родном подворье промок, все молитвы выучил назубок,
Но какой ему прок от дел мирских? Никто пальцем не укажет на них! Дохода от них нету,
Всех хотят хозяина подворья сжить с белого света, он нож к горлу завистников приставил
И служить себе во славу их заставил, но ничего не исправил в мире том, что виден за окном!
Дом вот-вот пойдёт на слом и что потом? Грянет гром небесный
В будний день или в день воскресный, люди ничтожны, любые варианты возможны,
Симптомы тревожные прошли по родимой стороне,
В ликующем беге они носятся между землёй и небом,
А что делать мне, оставшись наедине на голом пустыре?
Свет гаснет в окне, ничего не видно в темноте, нет слов признания,
Только грозовых туч грохотанье возрождают из небытия былые воспоминания!
Да, он - грешен, умён и не глуп, щедр и не скуп, но чрезмерно любезен,
И видит бог, что его чертог полон вшей и блох, печален последний итог,
Ему бы замолчать и лепестки с чайной розы ранним утром не срывать,
Ан, нет, ему нужен утренний свет дабы, что-то выпросить у рока и судьбы!
Реалии бытия таковы, и что ты ему не говори, хоть умри, не суди и не удимым будешь!
Растоптано достоинство его, ничьё плечо не поддерживает его, ветер долу стебель клонит,
Вот-вот наземь листву уронит, в его словах правды ни на грош, что посеешь, то пожнёшь!
Ему бы научиться: думать, чувствовать и молиться, но он решил на старости лет жениться,
Избранница его строптива и горяча, воду не пить с её лица,
Громко скрипят на соседнем подворье тормоза,
Лопуху тормозить резко нельзя, грядёт беда и что тогда? Не то блюдце, не та кайма,
Можно сойти с ума, мысль унеслась за облака, дрожит правая рука, оставлены дела,
А мастера плахи и топора уже с раннего утра готовятся обрушить старое зданье,
Не зная заранее, что лук порей в салатнице, как геморрой в толстой заднице,
И чешется и зудит, не стоит об этом вслух говорить!
Забыть и вспомнить, как лопается тонкая нить бытия,
Господа, что сказал намедни я? Неужто, это сущая белиберда?
Несуразица, слова не вяжутся канвой даже на линии передовой,
Повернувшись к ним спиной, подставляю свой зад блудливым собакам,
Они лезут в драку неохотно, ибо привыкли жить беззаботно, поели плотно,
И у забора улеглись, их устраивает подзаборная жизнь, а его – нет? Зачем ему нужен омлет,
Если сил для исповеди нет? В желудке пусто, мыслей не густо и только страстные чувства
Мельтешат вокруг, от них опосля останется пустой звук, душа больна, не может заснуть она!
Кто виноват? К этим мыслям возвращаюсь стократ? Я - не богат, точнее беден, на лицо бледен
И худощав, длинный, как заморский удав, с виду – хват,
После утреннего бритья от лица исходит приятный аромат,
Он к себе притягивает распутных баб, они вновь разбушевались, и в любовь сыграть попытались,
Но в душу к старику не достучались! Вот и расстались, вот и расстались, и разошлись: кто – куда,
Видать не судьба: нам сообща строить новые веси и города! О да!
Закусив удела, мимо молодость прошла без гроша в кармане,
Она крутила любовные романы, и не видела все изъяны той любви,
Что вызывает бурление гормонов в крови! Не уходи! Подожди!
Я не ухожу, лишь отдохну, а потом в сторону отойду, допью вино,
Пока не увижу чарки дно! Мне всё равно нечего терять, опосля буду локти кусать!
Ночь темнеет, ветер веет, туман густеет, он подгоняет холодок, мой путь далёк,
Могу свалиться с ног, жизнь преподносит урок, чтоб не дай бог островок страсти
Не перешёл к чужой династии! Он даже спьяну прячет от соседок рваные раны на лобке,
Сучковатый посох остался в правой руке, а в голове – пустота, не видно ни черта,
Только тлен и маета, сузилось пространство, не видно ничего, повсюду разбросано барахло!
Бабы разбили посуду, решили наказать Иуду сполна, пусть допьёт до дна бокал терпкого вина!
Бывшее царское величье потеряло своё обличье, он говорит цинично, что на баб не в обиде,
Вот в таком виде он предстал передо мной, истина не за горой, там дует ветер полевой,
Там гул и вой, старик держит хвост трубой, и не уходит в запой,
Мужик холостой, совсем не молодой решил обзавестись женой!
Что ему сказать? Ложился бы он спать! Хватит горевать! Крик и грохот, визг и хохот,
Кто-то начал в ладоши громко хлопать, но кому? Судя по всему, не ему!
Нет ничего у него за душой, там дует только ветер штормовой,
Судьба лопуху мало ли что наболтала, да, он жил, как попало,
Ему женщин было мало, да и любви недоставало! Этому нахалу угрожали черти,
Он боялся только смерти! Старик подумал чуть-чуть и подставил под ветер хилую грудь,
Попытался одним махом уснуть, но от холода и стужи, что дуют снаружи, покоя нет,
Гаснет на небе яркий свет! В голову бабе лезет ересь, жизнь – ни чудо и не прелесть!
Ей бы цвести и цвести, но ей с отпетым грешником не по пути! В городскому саду – дикая тишина,
Мужику нет сна, его голова больна, она седа, но душа молода, ему деревья кронами кивают,
Его мысли петляют по скользкой стезе, не ровен час придётся и мне идти по той же тропе!
Ноги скользят по влажной траве, не жизнь, а кутерьма, догорает полночная звезда,
А из окна тюрьма народов едва-едва видна! Головной мозг был крепок и хорош,
Но его никто не купит даже за медный грош, что с него возьмёшь?
Ровным счётом ничего! То-то и оно! Лопнуло оконное стекло,
Вечное наваждение бреда, исходящего от ретивого соседа,
Грешную душу преследует промозглый ветер, мужик – не калека
И привык уважать простого человека, но сил для сопротивления нет,
Не мил ему белый свет, его дух к просьбам страсти остаётся нем и глух!
Мат режет слух, язык от болтовни опух, он трудился всю ночь не покладая рук,
Но его ведут за разбой на праведный суд, одного четверо бьют и надевают на шею хомут!
Ливень, холод, снег и град уже много дней подряд сухие листья во все стороны теребят,
Сорвать их со стебля хотят, но надорвать не могут, в ответ слышен злобный стон и хохот!
Плоть измята, как книга, вышедшая из стен Госиздата,
В приступе жеманства лопуху на уши вешают лапшу,
Снимают штанину четверо молодых кретинов, дабы утихомирить старческую гордыню!
Небосвод синий, как демон злой, издёргал душу чёрной мглой, нависшей надо мной!
В момент любой может произойти сбой дум святых, никуда мне не деться от них!
В тяжкие минуты досаждает холод лютый, я же – не трус, но бесчувственным становлюсь,
Кручусь как белка в колесе на приграничной полосе, никак не пойму: что и к чему?
Мне бы жить по уму и рассеять тьму! Надо иметь нервы стальные, чтобы выжить в России,
Там псы дворовые, строят дворцы костяные посреди пустыря, не плодоносит варварская земля!
Только ледяная влага орошает пожелтевшую от времени бумагу, боль и благо испарились,
И в сизом тумане растворились! Осталась лишь только тяга к сексу, сказано не к месту,
Однако никто не лезет в драку из-за таких пустяков, здесь мало холостяков,
Их быт таков, что нет даже приличных слов, чтобы его описать, зачем святую истину скрывать?
Любовь казня, линчую себя, черпаю в кринице холодную водицу, ловлю синицу вместо журавля,
А в кармане – ни рубля, ни копия, рядом гора стабильного вранья! Мороз проходит по коже,
Никто просто так свою голову за чужое благо не положит, душу растревожит и страхи умножит,
Неужели продолжится жизнь без умысла и цели? Только зияние половой щели
Затмевает звук пастушьей свирели, в чём она повинна? Там точно посредине
Есть глубокая морщина, посредине – глубоко, по краям – мелко, коль отверстие не велико,
Может член просквозить через узкое и зарешеченное окно, коль не заперто оно!
Линия красная напоминает о страсти ужасной, не буди напрасно в памяти своей
Стоны и крики близких тебе людей, ибо твоей гений не помнит даже дат всех их дней рождений!
Грех наступает на пятки, он растёт на каждой грядке, я же строю догадки по ночам,
Пытаюсь в часы унынья помочь мужикам приблизиться к женским ногам, там заветный храм
С золотыми куполами, только там прячется стыд и срам! Бог весть, что в голове творится,
Постоянно снится несуразица и небылица! Цветы на соседней поляне увядали врозь и по одному,
Я не вникаю в детали, кручу свои педали, часто меняю сандалии, протёртые до дыр,
Бесконечен этот мир, но он не вечен, миг бытия скоротечен! Никто не безупречен,
Только мой друг, старый лопух, спрятался среди высокой травы невдалеке от зелёной дубравы,
Его ищут местные шалавы, страсть их тащит вбок, их естественный порок воистину глубок!
Прыг-скок с пятки на носок, полыхает огонь даже между строк, рот закрыт на замок,
Покатый лоб весь взмок, вдруг поднялся ветер, на носу холодный северный вечер,
Ему ничего лопух не ответил! Тому нужна свобода, в его - то годы молодые уроды
Умирали от избытка грёз, пришлось с ними жить врозь, не дай бог на стол попадёт горох,
И тогда матерные слова польются с языка! О. времена! О, нравы! Здесь прибежище негодяев,
Мы перед ними головы не склоняем, они босые бродят по матушке России, что-то ищут взглядом,
А рядом нет никого, только у одного с плеч наземь сползло очень модное пальто,
Но его не купит никто, в дырах оно! Взгляд солнце стремглав обожгло, не видны его пятна,
Ветер что-то бормочет невнятно, он листья берёзы слабо колышет,
Их шепот никто на тихом подворье не слышит! Куда подевалась мощь и стойкость его?
Не бойтесь, грешно не только его больное естество! Взгляд пустой завис над узкой тропой,
Безоблачное небо сверкнуло узкой полосой над рано поседевшей головой,
Мысль пролетела полночной звездой и упала за горной грядой, душа обрела покой,
Кто-то крикнул: «Постой! Идём, на одном месте не стой!» Дождь стал долдонить о крышу,
Я же слова небес давно уже не слышу, хотя они ниспосланы нам людям свыше!
Ливень смывает грязь и копоть, должно быть, придется перед богом свои планы раскрыть,
В горле горчит, надоело с протянутой рукой по инстанциям ходить, и за душу теребить всех и вся!
У каждого из нас стезя своя, дрожа, хожу по лезвию ножа, голая душа ни в чём не повинна,
На плечи наброшена старая овчина, невдалеке мычит голодная скотина, а небосвод синий
Как на ладони, оперевшись о подоконник, думаю думу свою, вот так и живу, время тороплю,
Туман клубится оземь, вскоре появится осень в бархатных цветах, замёрзнут слова на устах,
Утром, ночью и днём холод будет дрожать в сердце моём! Его баритон уже звучит за окном,
В свете дня утопая, не знаю, что и как? Куда идти? Куда бежать и что знающим людям сказать?
Дождь и град пуще прежнего о крышу шумят, нервы недурно шалят, но не дано мне знать,
Когда ночная мгла душевные раны исцелит, темень разит, на неё не влияет внешний вид бытия,
Петляет стезя у берегов седого Днепра, из густой травы яркие звёзды едва видны,
Пребывая во власти грёз, пришлось и мне задуматься всерьёз: почему чертополох так разросся?
Почему на пшенице опадают золотые колосья? До мечты далеко, жить тяжело,
Есть и хлеб, и молоко, но вокруг темно, метрах в пятистах кто-то написал на камнях
Несколько строк в стихах о временах былых, прилично выглядит давнишний стих!
В траве прячась, мысль теряет одно из своих весомых качеств, помимо прочих чудачеств,
На месте совесть и честь, иных свойств не перечесть, душа тянется к небу и ведёт с ним беседу,
Она не прекращается даже во время обеда! Себе под стать пытаюсь душевные раны врачевать,
Чужое творение требует времени для полного исцеления, это моё личное мнение!
Камень преткновения убран с пути, можно проехать и пройти, не зашибив ноги,
Хотя вопль страшной муки, ни в себя впустил зловещие звуки, ослабели руки,
И сразу невдалеке на привольной реке показались пришельцы те, что шатаются везде,
Темень даже днём, в сумраке ночном нельзя по душам поговорить ни о чём! Тих речной затон,
Холодно на нём, крики и стон слышны за распахнутым окном, прошлое уже не вернуть,
Наверх всплывает несуразная муть, круть – верть, ни кричать, ни стонать, ни петь,
Только в дверную щель можно смотреть, реалия бытия таковы, что сделаете вы?
Сокровенные речи вылетели душе навстречу, грозовая туча из сокровенных грёз
Впилась в копну седых волос, гнездо себе свила, забросив все домашние дела,
Тихо присела у костра, ведь ночь темна и холодна, далёкий гром заглушил священный псалом,
Звёзд на небе без числа, из них природа огромный персидский ковёр неспешно соткала,
По своему разумению поселила эти огнедышащие светила в полыхающее горнило!
Боже мой, свои тайны открой предо мной! Кое-кто из местной знати не слазит с кровати,
Им лопух нож вонзить готов, из-за них он может потерять кров над головой, в миг такой
Он тряхнул бы сединой, но ветер полевой прошёл другой стороной! Грех тут, как тут,
Дни идут, и где же тот праведный суд, которого все люди беспрестанно ждут?
Приходится ложиться костьми, только бы между людьми не было распрей и склок,
Дым и смог над головой, запах хмельной стелется по мостовой год шестой или седьмой!
Вот так они и жили среди грязи и пыли, по ночам друг друга любили, веселились и скорбели,
Ставили перед собой весомые цели, но не успели добраться до них, среди проблем мирских
Смог над головой завис и потащил досужие мысли резко вниз! Здесь не жизнь, а кромешный ад,
Грешников нигде не щадят, они продолжают не жить, а существовать, плакать и горевать,
Но не бьются головою оземь, хотя за их спиною холодная и промозглая осень!
На головах пышная проседь, журчит весёлый ручей посреди бескрайних степей,
Его шум траву колышет, он свою историю медленно пишёт и чужих стонов не слышит!
В самом деле, все реже стали звучать пастушьи свирели, появилась слабость в теле,
Птицы кричат невнятно, что они весной вернутся обратно, оставят на чужбине серые пятна
И вскоре вернутся домой, там - воздух чужой, а здесь - край любимый и родной!
Пусть дождевая вода смывает с деревьев сажу и копоть, немало хлопот на землю послал Господь,
Трудно самих себя перебороть, в тени ночной прячется горемычная земля,
Шквальный ветер мчится через горы, леса, широкие долы и привольные поля,
А душа в застенках томится, ей бы на безымянном острове уединиться,
Ан, нет, тусклым выглядит божий свет, в голову лезет произвольный бред!
Все мысли полны ереси и черноты, увы, в них нет прежней остроты,
А что же мы? Не может взгляд оторваться от любимой земли! Глоток сухого дыма
Возвращает мысль неотвратимо в пенаты свои, где было много страданий и любви,
Сердце едва колотилось, как бы ему ни пришлось жить с душою врозь!
Раньше они целовались взасос, нынче вместе падают под высокий откос,
Он возвышается напротив, его дух – бесплотен, а быт – беззаботен!
Чтобы в этом убедиться, надо поторопиться, покушенье замышляет тайный враг,
Неужто это не так? Нас не запугаешь, но всегда отыщешь брешь в грешной душе,
Холодно и зябко в отчем шалаше, скользко идти по земле, нужно думать о спасении,
Ветер гуляет в лесу осеннем, в его свисте мечутся пожухлые листья  между кустами,
Деревьями и цветами! В этом хоре склок и распрей глубокое море, а на заборе уселись воры,
Им не помогают уговоры, в них остыл огонь любви, хотя ещё горит или тлеет в глубине,
Плоть утопала когда-то в сладком красном вине, нынче прячется наедине в тени,
Вот так и проходят жизни дни, душа требует тишины, божьи отроки с ней объединены!
Запах заморского сандала разнёсся с языка, это дерево то было привезено сюда издалека!
Гудят провода, звенят птичьи голоса, и дрожит моя строка, она продолжает трезвонить,
Что её враги хоронят слишком рано, вот докапает вода из старого водопроводного крана
И тогда своё последнее слово скажет искусительница-судьба! Потерплю на самом деле,
Закончится бесконечная неделя, авось, появятся силы в дряхлеющем теле,
Потом сразимся с теми, кто в своё время был близок к властвующей системе!
Всему – своё время! Всему – свой час! Мы или нас? Впадает душа в транс,
Блекнет талант, мужик изнемог, но близок срок грядущего блаженства,
Есть, кому оставить наследство, а то будет болеть зря смышленая голова, во имя отца и сына
Пусть закончится нескончаемая неделя, уж, в самом деле, мы все здесь малость пропотели,
Отдохнуть на расшатанном табурет присели, но не успели слово друг другу на ухо сказать,
Как пришлось бежать, бог весть куда! К делу не пришьёшь слова! Кругом пошла голова!
Приходится с места срываться, чтобы не ждать пока полевые травы заново омолодятся!
Сброд крикливый подобно собаке трусливой накинулся на меня и уже полдня тянется руготня!
Завяли цветы, на землю упали сочные плоды, нет покоя от мошкары, докучают комары,
Нет жары, только холода и дождь, что льёт как из ведра!
Гость минутный заехал на машине попутной, встал у ворот и молча, ждёт,
Когда его кто-то в дом позовёт, но не его черёд входить в тронную залу,
Гостей там не ждали, мир безумный веселится раскатисто и шумно,
Пылает древесная кора, в комнате жара, и нет сна никому, вот почему страсть вне поля тяготения,
Без всякого сомнения, только птичье пение остановит на полпути прегрешение! Чувства нахлынут,
Из души страсть вынут, сгибая сильный стан в дугу, больше ничем похвастаться не смогу,
Ни всплеска воды, ни первозданной тишины, моя тропа в комьях земли,
Она под толстым слоем пыли, мы когда-то беспечально жили, предано любили и верили в себя!
Нынче не те времена! Роща и гать не могут друг друга догнать, в окрестных полях тонет взгляд,
Глаза горят, городские трубы пуще прежнего дымят! Кроме рева труб ничего не слыхать,
На дворе всю ночь темно, мошкара летит в окно, хоть и заперто оно, но всё равно
Гнус кусается давно, с утра за окном царит тишина, и не слышен скрип авторского пера,
Со сном всю ночь борюсь, а когда вхожу во вкус: пишу без остановки,
Бабы-плутовки стоят на остановке в полудрёме, стонут в истоме невдалеке от дома!
Им всё в нём до винтика знакомо, душа не молчит, сердце ритмично полночи стучит,
Карта бита – нечем крыть! А ну, а ну, я сам до сих пор свой воз, как вол в жару и холод тяну,
Он пять саженей в длину, мне всё это знать ни к чему, но, тем не менее,
Продолжается светопреставление до утра, громко скрипят закрома,
Течёт за околицей проточная вода, тихо шумит на деревьях листва,
Ноги жжёт крапива! Всё это так, но руки обжигает сорняк! Роюсь среди бумаг,
Не могу найти никак тот полновесный знак, что полночи освещал мой чердак,
Сам размяк, схожу с ума, едва колышется примятая трава, болит седая голова,
Проблемам нет числа, надо отдышаться сначала, а уж потом бы добежать до автовокзала,
Где меня ждала будущая супруга или жена, невдалеке сирень отцвела, охмелев от азарта,
Свою жизнь поставил я на карту, презрев общепринятые стандарты! Пробел в мозгу,
Не хочу кушать только что сваренную уху, куда-то бегу, себя остановить не могу, дыра в полу,
 След, ведущий к столу, день ото дня не легче, ветер на ухо шепчет, что надо рюмку осушить,
И о невзгодах мирских мгновенно забыть! В пространстве ночном думаешь о мире большом,
Ты – гном, бог – твой патрон, как и все на свете ты угодил в его тонкие незримые сети,
Трудно жить от света в отдаление, и ловить те короткие мгновение, чтобы увидеть отражение
Собственной тени, оставив свои прегрешения, стоящими на коленях, словно в путах и в цепях!
Стыдно только на первых порах, а потом белый флаг уже не беспокоит нас, нам ничего надо,
Была бы отрада для обнаглевшей души, коль воспоминания о ней до сих опор ещё свежи!
Пусть шумят камыши в ночной тиши, душа лгать не станет, природа бога не обманет,
Грянет миг прозрения, и вдохновение сверкнёт стрелой сердечной
И тут же исчезнет во тьме вечной, ничто не вечно под Луной,
В миг такой хочется свести счёты с роком и судьбой, уйти в дальнее селенье
И дожить свой век в уединенье! Тьма нависла неподвижно, ничего не слышно,
Только видно молодого дуба, склонившегося к березе грубо, его пыл не угас,
Вот-вот искры будут сыпаться из молодецких глаз! У него нет жены, другие ему не нужны,
Он смотрит на примятую траву с высоты, сквозь вспышки света и тьмы ему чётко видны
Проблески былой старины! Прошлое во мгле, серые тени гуляют по треснувшей стене,
А на остывающей земле сплошная темнота, вокруг всё та же пустота, народ простой,
Тихий и босой, неспешно бредёт, спотыкаясь, молясь и каясь под своей звездой
По стезе мирской! Бог ты мой, что творится за моей спиной?
В самом центре бытия дуют свирепые ветры, громыхают ржавые цепи,
Странный шум в мраморном склепе, ты в странную пустыню мысленно попал,
Жить не перестал среди песков и голых скал, но устал твердить одно и то,
Что такое житьё, как горькое прошлогоднее вино: им можно отравиться,
Но нельзя с одинокой жизнью до конца примериться! Мысли голы, как и те глаголы,
Что уже покинули уста, хотя их суть чиста, как первозданная божественная чистота,
Плоть едва ползёт по выжженной земле, и тащит дырявую суму на сгорбленной спине!
С заплаканными слезами она неспешно идёт долами и горами, отдыхает в тишине,
Пишет письма состарившейся жене! Молодость нынче в цене, комок земли сухой
Приходится разминать слабеющей рукой, этот старик на проделки был велик,
Он любит по двору бродить, выдвинув вперёд кадык, его рот слегка приоткрыт,
Небось, он горем великим намедни был наповал убит, но ожил всем смертям назло!
Считай, что ему повезло! Он жаждал покоя, все женщины в округе шептались между собою,
Он же хохотал бешено, и пил креплёное вино, хотя слегка горчило оно!
Земное чудо пришло ниоткуда, старый лопух был сдержан и сух, рядом прогремела телега,
На ней отбыли альфа и омега мирского бытия, не бранюсь вслух я на все невзгоды, уходят годы,
Нет в доме погоды, едва носят ноги старого запевалу, его лицо прикрыло ржавое забрало!
Всё ушло с молотка, ветер унёс вдаль праведные слова, какая ерунда, вот-вот закипит вода!
Ветер шелестит, дождь кропит пожухлую листву, мне же, как старому ежу, всё не так,
Везде бардак, повсюду тьма и мрак, нет вдохновения от присутствия статных баб!
В эфир летят кощунственные тирады, всё идёт не так, как надо, наш путь и горек, и велик,
Наш народ глубоко дышать отвык, страна зашла в тупик,
Старик, давай с тобой о сути жизни потолкуем, нехуй размахивать толстым ***м!
По причинам не понятным с достоинством невероятным
Нас тянет к женщинам опрятным, красивым и статным, на их грудь отважные сыны головы кладут,
И вот та грудь рассечена, мужа предала порядочная с виду жена! О, времена! О, нравы!
Игрища и забавы требуют острой приправы! Грех от лукавого, грешно естество,
И кроме него почти что всё! Лопух был гол и наг, он притаился среди исписанных бумаг
И боится сделать лишний шаг, им движет страх, мир жалок и убог, таким его замыслил бог,
Нам бы ещё разок рискнуть, отправляясь в путь, иначе нас распнут за пять или десять минут!
Сбросить бы с шеи хомут, но грех тут как тут, не юродствуй, не воруй, молча, хлеб свой жуй,
Чаще молись, и ты не увидишь в господних руках увесистый хлыст, твоя жизнь потеряет смысл,
Как и мой будничный рассказ, записанный, словно музыкальный парафраз в словесный круг,
Замолк звук трубы и саксофона, только голос монотонный слышен у микрофона,
Установленного вблизи дома! Там все знакомо до боли, но мало воли, много соли,
Но жить не надоест, коль есть, что попить и что поесть, вот и творишь грех в один присест
На глазах у всех, голову посеребрил белый снег, а ты до сих пор о любви толкуешь,
Сам себя бичуешь, не пьёшь и не ешь, велика в твоём сердце брешь, страсти всё те же
Играют свою роль на огромном манеже! На пороге двадцать первого века
Нет пристанища у простого человека, ему негде спрятаться от дождя и ветра,
Живётся ему не сладко, как отощавшей лошадке во время эпилептического припадка!
Нет недостатка в изъянах мирских, каждый греховного пика к концу жизни сполна достиг,
Трудно идти по мокрой листве и нести на спине мешок со старыми вещами,
Едва перебирая уставшими ногами! Прежние мысли отцвели и спешно ушли с лона земли,
Из старой утвари не осталось ничего, всё с молотка ушло: и золото, и серебро,
Не осталось ничего, только грешное естество! Мы грех в себе несём, не жизнь, а дурдом,
Рану сердечную шалевым платком стяну, но плохим словом давних любовниц не помяну!
В каждом значимом тоне нет ни громких криков, ни стонов,
Кверху поднятые ладони устремлены к солнечной короне,
Старая берёза до сих пор стоит под открытым настежь окном,
Невдалеке шумит речной затон, глаза расправишь, взгляд позабавишь,
Но жизнь никак не исправишь! Прежние привычки не оставишь навсегда,
Мысли, как талая вода уходят раз и навсегда сквозь землю и песок,
Белесоватый иней поседения появился в одно мгновение и остался навсегда,
Дуют холодные ветра из-за высокого бугра! Душа одна коротает время с утра и дотемна,
Когда солнце гаснет, сил для мирских утех уже нет, раздваивается путь, куда бы мне свернуть,
Чтобы сосуд с живительной влагой подобно слону не перевернуть! Гудят над головой провода,
Под ногами шумит дождевая вода, примятая трава прошла через каменные жернова,
И осталась жива, забор, ломая, в сознание ворвалась ширь земная, шаг замедляя,
Она решила возвратиться вспять, чтобы окончательно свои подмётки не оторвать!
Нет прежней свежести на лице, нет остроты в каждом словце, и только круги на воде все те,
Они медленно расходятся в пустоте, я бы из этих мест ушёл, но блаженства нигде бы не нашёл,
Вот и живу на развилке трёх дорог, в горле комок, сам же я до нитки промок, рот закрыт на замок,
Всему – своё время, всему – свой срок! Жизнь, как дивный изумруд, когда-то все желания умрут,
Но прежней останется суть земного бытия, и до конца вокруг мечты будет петлять стезя моя
Среди чертополоха и бурьяна! О да! Так было и будет всегда!
Только месяц золотой что-то ищет по долине светом залитой,
Может быть, он хочет праведно жить? Я же прытко перед ним открыл свою калитку,
Он внутрь души вошёл, учинил произвол и спешно ушёл восвояси, покинул радушный дом,
Ни в этом, ни в том мгновении, что рождало искушение, он для себя радости не нашёл,
Вот и ушёл не солоно хлебавши, последнюю попытку предпринявши, унёс свою плоть,
И крикнул на всю округу: «О, Господь, как мне быть? Как дальше жить? Грехам потерян счёт,
Куда свернуть с роковой стези?» Неисповедимы Господние пути! Не проехать и не пройти мимо
Желаний неотвратимых! Доверившись своему влечению, пришлось оставить на попечение других
Детей и внуков своих, потом исчез весь этот бред, таких желаний давно уж нет,
Померк белый свет, и  вот ты в тридесятом царстве,
В тридевятом государстве спишь на спине, а в голове – несуразица,
Жизнь не вяжется, или это мне лишь кажется?
Я же, как молодой пострел вниз головой долго висел,
Пока не рухнул в испуге следом за молодой подругой, метался по дороге степной то к одной,
То к другой, но всюду искал исчадие ада и блуда! В стране любви счастливой люди нерадивые,
Наглые и спесивые, приходили в ужас, боязнь и страх
Застыли на испуганных очах уже не в первый раз!
Только улыбка небесной синевы коснулась одной брови,
А запустевшая плоть пытается превозмочь тьму непроглядную,
Жуткую и неприятную, высший мир устремлений – не для стареющего поколения,
Воображение потерпело крушение и развалилось на мелкие части, горести и напасти
Ворвались в быт, карта бита – нечем крыть! Пусть возопят небеса, что исчезла красота,
И не осталось за душой ни черта, только повсеместная грусть и пустота!
Грехи поголовно напоминают о себе безмолвно, они не наказуемы уголовно,
Страх обомлел, прежний дух околел, но не успел осилить стареющую плоть,
Ей успел помочь всемилостивый Господь перейти безвестный брод вприпрыжку,
Спрятав рубашку и штаны под левой мышкой! Не замочить трусов не удалось,
Как бы и дальше не пришлось вырывать клок седых волос из дурьей головы,
Увы, рта не раскрыв, себя удивив, продолжился разрыв ума и плоти,
Дома и на работе думать много нет охоты! Разум впал в забытьё и гнёт своё,
Приумножив кротость бытия в своих глазах нехристем выгляжу я! Ветер дует в спину и в грудь,
Мне бы входную дверь на семь замков замкнуть, прежние представления ловко ломая,
Руки и язык обжигая, ударяясь и хромая, убегаю я в чужие края, там ширь земная
Мне о детстве всякий час напоминает, я же иду пешком с дырявым вещмешком,
Покидаю жизненную сцену, взгляд манит новая арена!
Новые перемены принесут другие проблемы, наклонился до земли верх старой ольхи,
Стонут низы, их не хотят слушать верхи, листва становится гуще, было бы намного лучше
Не видеть никого, пусть грешное естество  живёт одно и наедине смотрит в открытое окно!
Вся родня давно уже покинула меня среди белого дня, нет никого вокруг, только лес и луг!
Кое-кто из местных старух издают писклявый звук, всё валится из рук, на шею давит хомут,
Выживу как-нибудь! Вокруг много бывших подруг, уже пронёсся по округе слух,
Что тот муж, что был в меру сдержан и сух, решил сбросить прежний груз с плеч своих,
Раздавил бутылку на троих, и в этот же миг в отделе винном при участии половинном
Жизнь пошла кувырком, и всё, что ранее казалась сущим пустяком, перевернуло дом
Кверху дном! Пришлось домой возвращаться босиком, открывать входную дверь плечом,
На столе разбросаны ножи и вилки, не проходящая боль в затылке напомнила об одиночестве,
Сбылось бабье пророчество, судьба встала у тёмного окна, а из него даль небес даже не видна!
Странно одно, что всё, что было, мигом прошло, не затронув ни душу, ни нутро!
Проходит всё, кошки на сердце скребут, сердечная боль проходит чуть-чуть,
Висит на шее тяжеловесный хомут, авось, и он исчезнет через пару минут!
Дорогой, в недоумении долго не стой под девятибалльной волной,
Только на просеке лесной можно постоять наедине с самим собой,
Муравьи ползают под трухлой корой, дождь может пойти в момент любой,
Он землю прольёт сполна, а она вот-вот пробудится от полночного сна,
И только месяц-бродяга до утра будет собирать по всей округе исписанные бумаги,
Молодой вяз от зависти дрожит, время неумолимо быстро бежит, завод небо коптит,
У него затрапезный вид! Бедный старик, что росточком не велик, не видит божьего света,
Ему до будущего лета придётся ждать конца света! Мыши попрятались в норы,
Потемнели леса, почернели горы, озолотились зелёные просторы, закрывши рот,
Честной народ пристально смотрит вперёд, ему бы разогнать тоску, она видна за версту!
Бог всюду, он с насмешкой глядит на горы грязной посуды, ночная птица всю округу всполошила,
Людская молва к небу возопила, у неё просьба одна: куда бы спрятать недовольные глаза?
Кровь кипела, надежду жгла, а коварный враг выглядывал из-за угла,
Над ухом жужжала пчела, будто что-то изменит грядущее утро!
Жизнь преподносит за уроком урок, пережито время распрей и склок,
Пройдено немало путей и дорог, но взгляд манит маленький бугорок
Между стройных и длинных женских ног! Что его туда влечёт? Грехам потерян счёт,
Что такое не везёт и как с этим бороться? Надежда на счастливый исход не умерла,
Страсть до утра душу жгла, пока не были убраны мелкие крошки с обеденного стола!
В шезлонге развалясь, нами понукает молодецкая страсть, пока искры не посыплются из глаз,
Это происходит всякий раз, когда с небес наземь падает святая вода, но род людской ищет покой,
Медленно идёт по дороге столбовой и по пути домой
Заскочит в гости к барышне одной или другой, стройной или хромой,
Или той, что блещет красотой во тьме земной, я же сам не верю чудесам!
Хожу в православный храм по воскресным дням, чтобы там благодать вкусить и не грустить,
А полнокровно жить в потоках страсти и любви, ты попробуй их останови, умерь свой гнев,
От страсти ошалев и вспотев, слегка упрев, на корточки присев, забудешься от клеветы и яда,
Они всякий час пытаются быть рядом, не оставляя места старым бабам, которые подобно жабам
Прыгают по утрам и вечерам и не дают покоя кривым ногам!
Любви давно уж нет, заметь, без неё не мил нам белый свет!
Брать лишний грех не хочется, а разбитые сердца ищут доброго конца,
На всё воля Творца! Когда ты слишком стар и тебе не мил любви нектар,
К тебе приходит чудодейственный жар, полыхает жар в груди и клокотание гормонов в крови!
Взор обращен к небесам, ты молишься грозовым облакам, как будто бы там стоит божий храм,
Но за теми облаками строятся иные храмы, где род людской кричит наперебой,
Что не рухнет его дом, пока жар полыхает в нём, а стужа гуляет за окном! Пусть печь чадит,
Пусть Господь с высоты небес на наш грех пристально глядит, нам с ним вместе жить,
И всевышнюю любовь боготворить! Пришло время малость остыть, нет покоя от гениталий
И прочих сексуальных деталей, я же говорю о клевете, невзирая на обиды те,
Что властвуют на земле и мне от них достаётся прилично, они влетают в окно,
Перешагивают через трухлявое бревно, и довольно легко пытаются тебя обременять,
Приходится своё достоинство терять, но ты на всё готов, только бы сохранить великую любовь!
Страсть ослабла на краткий миг, в душе раздался звериный крик, ужаснулся старик тому,
Что нет дела никому, как судьба относится к греху? Хватит пороть чепуху,
А то получишь по уху, забудешь о тоске и скуке, испачкаешь руки в грязи,
Все сверстники твои давно уже в иные края не по собственной воле ушли!
Там живут не люди, а дикари! Ты на них издали хотя бы посмотри,
И своё любопытство сполна удовлетвори! Пусть шквальный ветер хлещет по лицу,
Так и надобно опрометчивому глупцу, он думать не хочет, ему судьба пророчит
Конец один: рядом тын из нетесаного леса, рядом с ним будет жить гулёна и повеса!
Он сам себе не принадлежал, своих любовниц мысленно уничтожал, всю жизнь  одну искал,
Но не нашёл, чинил над собой произвол, вот и до ручки дошёл старый козёл! Он по стезе порхает,
Живот снедью набивает, а пыль летит над степью,
Опутанной огромной и неподъёмной сатанинской цепью, его тоже там били плетями,
Держали взаперти за семью замками, но он не жил как монах, а скакал на стременах вприпрыжку,
Страсть держал под мышкой и в коротких штанишках! Посему он не принадлежал никому,
Только богу одному! Увы, реалия бытия таковы, что все мы изначально грешны!
Спросите у толпы, она улеглась на дно и твердит одно и то, что никто не вправе
Лишить человека забавы той, что прячется за широкой спиной мужика того, чьё одиночество
Дошло до пророчества чужого, но нет выхода иного, как преодолевать темень и мрак,
И меньше вещать о делах мирских, здесь много грешников и нет людей святых!
У злых приспешников есть тонкие сети, в них попадают даже малолетние дети
При дневном свете, явь и свет оберегают нас от бед почти уже семьдесят лет,
Делом в том, что годы летят косяком, а ты стоишь на берегу морском,
Твои родственники сидят за столом, пьют чай с молоком, не объявишь же ты,
Что твои мечты неспешно ушли в поисках сокровищ, ничего кроме пожарищ
И обгорелых крыш не увидела небесная высь! Они поступили своевольно,
С меня довольно, хватит идти дорогой торной, полоса чёрная прошла,
А чуждая среда без особого вреда стала петь песню замерзающего ямщика!
Ему не хватало тепла, метель мела и из-за каждого угла стонала оледеневшая земля,
Бес всю живность уничтожал, казалось, что ему бренный мир принадлежал,
Но и ему пришлось со своей волей распроститься и на подвиг однажды решиться!
Полно говорить, пришло время двери для святости открыть, душа стала капризной,
И живёт за белокаменной стеной будничной заботой, не отвлекаясь работой в вечерние часы,
Нет покоя для души! Дела идут на поправку только у работниц прилавка, они лают как шавки,
Пристёгивают мужиков к себе булавкой, вся эта атмосфера не для господ – офицеров!
Дела пошли на поправку, даже офицеры в отставке делают ставки в казино,
До утра открыто оно, играть никому не запрещено, и ночью и ясным днём,
Особенно, когда ты сидишь за карточным столом вдвоем или вчетвером, да и стужа за окном!
Я свои проблемы не решил, но в чём я согрешил против небес, когда отстаивал свою честь?
В доме жарковато, со стороны церковного двора раздался гул набата,
Церковь всегда жила богато, наша же доля увяла,
Приходилось и нам немало скитаться по подвалам!
Грехов собралось больше десятка, нет в душе порядка, о, сколько поцелуев жарких и сладких
Поощряли мои грешные повадки! Душа вдыхает трактирный смрад, исчез цветочный аромат,
Уличный мат процветает, никого из баб совесть не сжигает! Чёрт – не брат разведенным людям,
Им бы заниматься развратом и блудом, так что слов любви для женщин не жалей,
Раздувай свечу страсти как можно скорей! Не гони любовь взашей! Страсть плоть вновь обжигает,
Все одежды одним махом снимает, дай бог остаться к утру живым, коль поцелуем огневым
Тебя обожгло, и уставшее нутро не хочет просыпаться, ему бы любовью заняться,
Но надо бежать в институт, там преподаватели студентов ждут, проходит время простуд,
Но не меняется суть бытия, Бог - нам всем судья, господа, без Него никуда!
Иной раз больно до слёз, то достаёт фурункулёз, то трудно жить с любимой врозь,
Но стоит задуматься о любви всерьёз, как мешают портянки на ногах, ноги потеют в сапогах!
Сочувствия у баб всю жизнь ищу, но нигде его не нахожу,
Вот так и живу, но от себя никуда не убегу! Где стоял, там до сих пор стою!
Уж лучше лишний раз промолчу, и слова супротив судьбы не скажу!
Как грешил, так и грешу! Страсть обжигает рот, и тут же бросает грешную плоть
В бурный и глубокий водоворот, если не повезёт – утонешь, а повезёт – схватишься за шесток,
Останешься жить, будешь вновь целовать и любить! Карта бита – нечем крыть!
От жизни благородной осталась только сумка походная, да тоска голодная,
Что забавляет день ото дня и не только меня: страдает вся моя родня, говорю тез утайки,
То есть открыто, что былое позабыто, нет прежней спайки между душой и телом,
В общем, и в целом жизнь выглядит так, словно бы ты свои нервы сжал в кулак!
Из нищеты тебе не вырваться никак, она тебя сильней, но ты много лет прожил в ней
И будешь жить до скончания дней! Кровь твоя и вправду была горяча,
Это наследство деда и отца, ты привык рубить с плеча, но так надо поступать не всегда!
О да! Летят года, как журавлиные стаи, я же страницы своего бытия исподволь листаю
И точно даже не знаю, куда подевалась рваная сумка и палка, их мне и вправду жалко,
Душу разъедает тоска, невдалеке палят вражеские войска, они пришли сюда издалека!
Посох суковатый зажат в руке бывалого солдата, он ему помогал когда-то обходиться без блата,
Он мчался вперёд и прыгал на чужой шесток, пока ему не въехали в лоб огромным кулаком,
Жизнь пошла на перелом, покатилась страсть ко всем чертям, что-то неслыханное творится там!
Он стал подвержен влиянию простуд, едва не бросил институт, его норов был крут,
Нынче его за глаза люди зовут «Интеллигентом», он сам в отдельные моменты
Бросает взгляд на анатомию любви, и вместо слезы наземь капает крупная капля крови!
Ветер резко подул, подо мной качнулся старенький стул
И седые пряди упали на листы пожелтевшей тетради,
Я их слякотью покрою и забуду про месяц медовый,
Про запах пищи в фабричной столовой, воспоминания ледяной водой чело окотят,
С меня – довольно! С меня хватит! Моё имя отчизна не увековечит, она легко душу искалечит,
Ей воздастся сторицей, она продолжит в нежную душу нагло ломиться, у неё времени излишек,
У меня на лбу немало шишек, хоть голова моя седа, она повсюду ищет море женского тепла,
А редкие огни весь час скрываются в тени! Люди боятся проблесков войны!
Взрывы глухие – не её стихия, пропали годы молодые, я же хмуро и учтиво
Отхожу в сторону от предательского коллектива, не народ, а говно,
Говорить об этом вслух грешно! Всё равно народ твердит одно и то,
Что не станет кивать приятелю былому, стоящему на груде металлолома,
Хотя с ним мы много лет уже знакомы, нынче все горшки разбиты,
Не поют литавры, не гудят трембиты, пусть мавры просят прощения у судьбы,
Нам бы не наплести вздора и не затмить бескрайние просторы! Мы же не воры,
Не запродав себя нечистой силе, отдав природе толику усилий,
Дошли до абсолюта, нет ни минуты покоя, нынче время такое, что счастье земное
Заплатит с лихвою за ошибки страны, у нас расширены зрачки, на нос упали железные очки,
Как оказалось, они были чуть-чуть велики – подсказали местные мужики, отдыхавшие у реки!
Сталось то, что сталось, местная публика в перебранку ввязалась, нет прежней тишины,
Костры на пограничной полосе зажжены, они огромной вышины! Никто не скажет наперёд,
Что ждёт наш многострадальный народ? Шаг вперёд или два шага назад? Хватит тосковать,
Пришло время меры принимать, чтобы опять не пришлось народу туго,
А то ходят слухи всей округе, что плоть к любви охладела и себе принадлежит всецело!
Кто мягко стелет, тому жёстко спать, коль ответные меры не предпринять! Колокола звенят,
Птицы кричат, нет тиши уединения, как и нет всем грешникам прощения! Лопнуло терпение,
Пришлось зрачки расширить мне, на войне, как на войне, стрельба повсюду,
Не хрен нам заговаривать зубы, мат грубый просочился сквозь треснувшие губы,
И звуки глухие, кажись, не впервые посетили даже места святые! Мою звезду на небе отыскав,
Ангел тронул старика за рукав, ты, только представ его ощущения, ведь его предназначение:
Сидеть вблизи лесной чащи и пристально следить за происходящим, сделав вывод,
Собрать честной народ на всеобщий сход и доступно и просто ему растолковать,
Что и как? Толпе нечего терять, и нельзя руки долу опускать!
Пришло время птицу счастья за хвост двумя руками хватать!
Чтобы избежать конфуза и не упасть в огромную лужу,
Надо спрятать грехи, вылезшие наружу, ветер листья кружит,
Плачет и тужит, хочется от всего отгородиться и со своими отроками на краткое время проститься!
Судя по всему, ему бы погрузиться в тишину, но доверится некому, только богу одному,
Углубившись во тьму, он прислушивается к сердцу своему, оно стучит то взад, то вперёд,
Когда же плоть делает резкий поворот вправо или влево, за ним тут же следит степенная дева,
Она красива и стройна, но она - не его жена! У неё между ног огромная дыра,
Женихи слепы, как будто бы они родились в тёмном склепе, их жизнь выглядит нелепо,
Она не похожа на кристально - чистый алмаз, подчас её одолевает неподдельная страсть!
Карта пошла в масть, если честно, но никому неизвестно: будет ли общение интересно?
Нельзя заранее предвидеть в каком оно предстанет виде?
Присев на кадку, мужик взял за талию стройную конфедератку, положение шаткое у неё!
Ё - моё! Ей не завидует никто! То-то и оно! Никого не слышно, ничего не видно!
Кому-то стало завидно, но не мне, свет потух в окне, у мужика тощего нет прежней силы и мощи,
Было бы проще пристроиться к тёще спереди иль сзади, все бабы – ****и!
Лучше бабе дать мужику пока не поздно, чем спать с ним розно,
Он привык получать удовольствие даром, то есть на шару! Молодая краля
По имени Валя не захотела нарываться на скандалы, легко сняла все свои причиндалы
И улеглась нагишом на траву, на хрена зазря испытывать судьбу, коль нет доверия ни к кому?
Пала роса средь городского сада, была и тоска и услада, но тот, кто рядом, не повёлся взглядом,
Он лишён был зрения, как все мужчины без исключения, требовал от женщины повиновения!
Лев в овчинной шкуре поклялся в натуре бабе-дурре о чувствах высоких своих,
А потом разделил любовь на троих и шквальный ветер в его душе мгновенно притих,
Спору нет, в голову спьяну лезет разный бред, мысли по голове ползут,
Да и ботинки к вечеру невыносимо жмут! Мне же всё реже хочется солировать на манеже,
С рожей наглой и кислой я плохо мыслю о сути бытия, вся жизнь моя прошла у степного ручья,
Там в былые года полыхало до утра высокое полымя! Мне любовь была к лицу,
Нынче душа моя уподобилась слепцу, вот так и тяну резину, себя с места не сдвину,
На припёке сидя, говорю не для вида, что в далёкие времена меня до беспамятства любила жена!
Мы до сих пор в одном челне с ней по широкой реке плывём,
Бурлящие воды вынесли нас в огромный водоём, впереди затор,
Брёвен полон он! Спасибо творцу, я вместе с ним праведников ищу,
Но не нахожу, и потому грущу! На себе все обузы тащу, как грешил, так и грешу!
Мой сосед был тощ и сед, он крутил велосипед, ходил в лагерной телогрейке,
Строил баб по линейке, ему нечего о прошлом рассказать, надо полагать,
Он не станет его приукрашать, казалось бы, руку протяни и вот они – былые дни,
Леность изгоняла страстную любовь из-под стёганого одеяла, вровень с сумраком ночи стояла,
Но не кричала и не верещала, и вот тёплый дождь полночи моросит, судьба ногами едва семенит
И пытается грешную плоть остудить! Ей охота создать что-то, она стоит ночами
Под огромными дверями, а они под семью замками, неужто прошлому – конец,
Прежние чувства умчались из стареющих сердец! Ореол судьбы с очей скрылся,
С жаждущими любви и страсти внезапно простился, и только старые люди
Ждут грядущего чудо! Что же дальше будет? Кто былое вновь в страждущем сердце разбудит?
Допускаю я, что по законам бытия пока вертится земля, жизнь моя не остановится,
И новые мироздания перед ней откроются, пусть солнце ложится наземь легко,
Ему идти далеко, и его не остановит никто! Его путь рукой окропив,
Прежние грехи похоронив, мой пыл слегка остыл, и я, кажись, совсем забыл:
С кем и как намедни согрешил? Каким я был, таким я и остался!
Сам себе признался в содеянных грехах, описал их в стихах неспешно и не впопыхах,
Они скрылись во мгле, но их серая тень осталась на земле! Плывёт мой утлый ковчег,
Не замечая ни дождь, ни снег, останавливается только на ночлег или, когда денег в карманах нет!
Падает белый снег на голову седую, я же живу, но сильно тоскую по былым временам,
Что богом ниспосланы нам, лишь по дороге в храм сердце чует, что душа вновь горюет!
Жизнь свои законы внесла, убраны крошки хлеба со стола, вымыты в прихожей столы,
Во дворе мычат голодные волы! Неужто мы не в силах избавить себя от дел постылых?
Время чело не молодит, его вид мужика старит, но он стремится безбоязненно жить,
Страдать и нежно любить женщину ту, что тоже теряет свою красоту! Поднявшись рано поутру,
Бросаю отдохнувшее лицо на золотое обручальное кольцо, которое четвёртый палец сжимает,
И все грехи на себя принимает, они проносятся мимо, но молодость неповторима!
Исписана толстая тетрадь, воспоминания мешают крепко спать, тире и точки в каждой строчке,
За дни и ночки, пытаюсь без проволочки, то есть без заминки допить молоко из глиняной крынки!
Закончились словесные поединки между телом и душой, их следы скрылись во тьме ночной
За каменной грядой, спрятались в молодом перелеске и в дивном блеске грешников влекут,
Забудь, всяк туда входящий о прошлом и живи мигом настоящим! Тебе видней,
Как уйти от однообразия дней и ночей, никто тебя не погонит взашей, но ты решай поскорей,
Что и как, коль не дурак? Терзаниям нет конца, они раздерут за пару минут влюблённые сердца,
Чтобы их внимание от себя отвлечь, завожу неторопливую речь о пользе горящих в храме свеч!
Они склонили огни свои ближе к пригоркам высохшей земли, бес над ними смеётся,
Его мысль выше крыш безостановочно несётся в бесконечную даль,
Ей никого не жаль! Уходит на короткое время тоска и печаль,
Старый вандал никому грехи не прощал! Теряя своих воспоминаний нить,
Высокий старик пытается собственную жизнь заново пережить, но вокруг штормит,
И грохот тот никто из ближайшей родни толком не поймёт, едва ловит стареющий слух всё,
Что шепчет угасающий дух! Мысль вдалеке весит на тонком волоске, думы о лагерях и о тайге,
В голову лезет произвольный бред, спасения от него давно уж нет! Где же тот предел,
Что отделяет души от набожных тел? Он немало отсидел, в лагерях поседел, был удачлив и смел,
В меру нагл, но бескорыстен, он там узнал немало великих истин! Да будет известно вам,
Он был горд и упрям, но не наглец и не хам, при нём всегда был собранный чемодан
Из крокодиловой кожи, он сложен чин по чину, мало ли что понадобится в дороге мужчине?
По натуре хохол, он всю жизнь правду искал, но не нашёл, от поисков устал, но не прекращал,
Его внутренний голос вещал по всему околотку, что он – противник водки, но разве в одиночку
Поборешь всеобщее зло? То-то и оно! Судьба над ним смеётся, а он как рыба в омуте бьётся,
Без помышления злого здесь не обошлось, как бы и ему не пришлось остаться без своих волос!
Кто о нём память сохранит? Только могильный гранит, из его поэтических уст вылетала грусть,
Он не читал свои произведения наизусть, без них окружающий мир был пуст, без высоких чувств
Он превращался в глубокий омут, где даже горькие слёзы праведную душу не тронут!
Невдалеке берёзы стонут и громко скрепят, когда за церковной оградой слышится грубый мат,
Чего от пошлой жизни ждать одинокому мужику? Был бы в соку, иное дело,
Тогда бы солнце его плоть согрело, нынче его жизнь проходит во снах ночных,
Коль нет иных! Он с сарказмом вспоминал об образе жизни праздном,
Думал о разном, особенно днём! Хотя оказавшись в положении горизонтальном,
Выглядел идеально, мог на дальней станции сойти и сто вёрст на одном дыхании пройти,
Не сбившись с пути! Неисповедимы Господние пути! С богом не шути, Он зря не потревожит,
Грехи подытожит, но вникнет в чужую жизнь не очень, он устал от забот прочих!
Прошлое назад уже не вернётся, в лучшем случае даётся то, что недавно ушло,
Ветер разносит по свету его слова, память о нём будет жива,
Она померкнет сама через год или два сложного земного бытия!
В речах публичных было много обид личных, старец горемычный едва дышит,
Он шёпот судьбы совсем не слышит, он постоянно что-то усердно пишет,
Судьба вынесла ему свой жестокий вердикт, он ночами плохо спит,
В сословии высшем всем господам один хрен: где, когда и с кем, но зачем?
Самоуверенная знать привыкла обманывать и врать, и не уважать толпу,
Ей это ни к чему! Только близость божества могла побояться людская молва,
Тогда рта не открывала толпа! На второй план отходили тлен и суета! О да!
Седые пряди оставили свои следы на пожелтевшей от времени тетради,
Их следы повсюду видно, они улыбаются ехидно, но молчат, никто тоске не рад!
По этой причине нечего сказать стареющему мужчине, коль у него много гордыни,
Но и его стареющая мадам нехотя готовится к грядущим холодам! Жить ей скучно, а ему грустно,
Этот мужчина – молодчина, для своих лет выглядит молодцом, хотя седая осень гуляет за окном,
Он в профиль – сущий Мефистофель, на лбу глубокая морщина, с ней он похож на кретина,
Но в величии строгом он принимает облик земного бога, в голове – чертовщина,
Есть весомая причина без надрыва допивать до дна кружку светлого пива!
Его голова всем ветрам давно открыта, оплачены старые огромные кредиты,
Поди и ты на гребень девятибалльной волны, мы все на погибель обречены!
Смотри не упади в морскую пучину с баснословной высоты, подобрать бы точность слов,
Чтобы вновь описать его порочность, ведь седины покров отвергает молодецкую любовь!
Сизый мерин был в своих силах очень уверен, детородный орган торчит как полено,
Он отвис до колена, грешит стареющая плоть, хотя на страже стоит Господь!
Молодые девицы захотели в его способностях наяву убедиться, он не зря членом гордился,
Его цвет различен, и объём не ограничен! Он, как и человек редко смотрит вверх,
Там солнце и тепло, но до истины добираться ему далеко, он входит в половую щель,
Снаружи воет пурга и стонет метель, а внутри жара и оттепель, и вот цель достигнута,
Звучит команда: «От винта, товарищи и господа! Прочь бытовая мишура!»
Только писк комара не даёт спать до утра, член без риска вышел из половой щели под подписку,
Все простые люди завидовать ему недолго будут, потом о его подвигах даже женщины забудут!
Он спрячется под шкафом, укутавшись белым шарфом, только крик отчаянья и жалкий стон
Раздастся под открытым настежь окном, маленький гном бьётся о мошонку седым челом,
Он не виновен ни в чём, ему бы отвести душу, он многие жизни разрушил, и остался ни с чем,
А зачем? Всё – суета, всё – тлен, ему не дождаться новых перемен!
В битвах славных ценитель дел державных своё реноме отстоял,
Но заведомо не знал, что в милости высокой страстей и желаний потоки
Приносят счастье мужчине одинокому! Шум городской рассорил его с женой, а сам он стал золой!
Наглый и злой он кричит вослед Музе: «Разорви и ты семейные узы, их нам господь ниспослал,
Но я свою последнюю страницу ещё не дописал!» Он тихо и лихо произносит собственную речь,
Не в состоянии былую мощь к себе привлечь бесталанный поэт пишет сущий бред,
Умных мыслей нет, он тоже грешный человек и его время ускоряет бег, голову посеребрил снег,
Член издаёт протяжный стон и сразу высовывается из тёплых брюк,
Смотрит на всех молодых шлюх и сук, как кандидат медицинских наук,
Издаёт печальный звук, он трудился бы не покладая рук, нынче на пенсии он,
Иными делами член поглощён! Ему бы сбегать в аптеку, он уже давно не посещает дискотеку,
Не хрен лишнее толковать, надо вновь одному ложиться в холодную кровать! От себя не сбежать!
Вокруг него одного только темень и мрак! Лето осенью дышало, страсть резала душу без кинжала,
А он продолжал жевать мочало, такого раньше с ним не бывало! Член висячий терпит неудачи
И не может решить стоящие перед ним весомые задачи, так или иначе зря он силы не тратит!
Выпорхнув из сизого тумана, вытаскивает последний рубель из дырявого кармана,
Гудит как трактор, проявляет свой напористый характер, но толку никакого,
Не помогает ни гипноз, ни утешающее слово! В конце концов, ему две бабы помогли
И от беды отвели, он голову поднял немного выше, и свою историю медленно пишет,
Никого вокруг не слышит, в две дырки сопит, но до утра не спит пожилой мужик!
Он для общения открыт, когда толст и велик, то есть если торчит,
Забот масса у лиц мужского класса! Вот такая зараза женская проказа,
Ей бы кончить три или четыре раза, а там жизнь не в пример нам
Всё сама расставит по своим местам! Он недолго в половую щель смотрел,
Ничего нового он там не узрел, грех вкусил и о падшей женщине мигом забыл!
Толику греха проглотил, но не любил он, нет, не любил он бабу ту, что подарила ему свою красоту!
Поначалу она с ним не горевала, лишь опосля тосковала, пальцы на руках и ногах зря не ломала,
Но потом иное время настало: гроза над головой долго громыхала, пошли розни и скандалы,
Пришлось спать под разными одеялами и меньше общаться с простыми людьми,
У них интересы свои и бог весть, что ждёт их впереди?! Стужа и дожди?
Старый разрушитель жил как руководитель в былые времена, нынче ушла от него жена,
Крепись, старина, жизнь одна! Она, как падшая с неба звезда, только на краткое время
Передаёт эстафету молодому поколению, а потом сживает его с белого света!
Его ломали и жевали, покоя бабы члену не давали, за жабры брали и душу терзали,
Тащили под церковный купол и торговались за рубель, но страсть пошла на убыль,
И ему пришлось к телу члена подшивать бедренную кость, старый прохвост, поджавши хвост
Пошёл нацию крестить, его затрапезный вид о многом говорит!
Не устоявшийся быт из-за повсеместного безобразия и излишнего озорства
Перепутал все мысли и слова, кругом пошла лысая башка у старого телка!
Когда спала жара, он встал на колени у золотого алтаря, да, грешить нельзя,
Однако старый забияка чует женский запах, его душа при виде баб расстегнута нараспашку,
С него сняли штаны и рубашку, но он дал им отмашку!
Надорвал голосовые связки, порвал новые подтяжки,
Жить и вправду тяжко одному, жизнь стоит на кону,
Но я в толк никак не возьму, что и как? Везде бардак, все бабы ****и,
Дают и спереди и сзади! Безобразный дом стоит за углом, всё в нём перевёрнуто кверху дном!
Интересы личные бабам не безразличны, люди публичные ужасаются, молятся и каются,
Но вновь в глубокий омут падают, и делают огромный крюк, когда отбиваются от рук
И о женский клитор по дороге в стольный град Питер спотыкаются!
Нам, ничтожным, господь любовь ниспослал, но каждый из нас бог весть, что в историю вписал!
Величественное сооружение веры между женских ног для блаженства людей создал бог,
Оно заужено без меры, хотя там уже побывали многие офицеры,
И даже милиционеры и те сумели утихомирить свои дешевые манеры,
Через вспаханное поле пройти и наказание не понести за украденные колоски, что росли у реки!
Боже, прости грешников всех, их совратил бес, не диво очутиться в иных мирах,
Когда весь околоток женским потом пропах, даже бабы на сносях смело
Под стоящий член подставляют собственное тело! Что там впереди? Новые кредиты и долги,
Как же мы от божественного идеала далеки, осуждать чужие грехи мне как-то не с руки,
А вот свои – порицать не хочу, были розни и скандалы всевозможные, бабы строили козни,
И голосом грозным орали, что член создан для пылкой любви,
А не для дебошей и скандалов, так что пришпоривай своего коня,
И до утра, милок, люби меня! Есть в ебле прелесть, опустошение и грусть, там множество чувств,
Без которых прожить нельзя ни ночи, ни дня! Как из прошлого восстановить былинного богатыря?
Юность - быстротечна, его взрослая жизнь – не безупречна,
Толстый член воздух глубоко в себя вдыхает и головой по сторонам лихо качает,
Он не понимает до конца: в чём же была воля Творца, когда Он создавал хер и два яйца?
Ему не в пример в едином желании хочу вместить свои пожелания, ночные муки и страдания
Нельзя предвидеть заранее! Стоит пошевелить пальцем этого дремлющего скитальца,
Как он издаёт душераздирающий крик, похожий на стон! Божий отпрыск идёт на риск,
Он для себя при жизни воздвиг бронзовый обелиск, и между землёй и небом мигом завис!
О нём в России помнят даже люди святые, осмелюсь писать явную ересь,
Выхода нет иного, как между стройных ног искать подобие достойного крова!
Утомился он, вот беда, что она никогда не приходит одна! Она сзади нас,
Вот-вот страсть разорвет залупу сейчас! Всему – своё время! Всему – свой час!
Если хватит силы, он оттрахает половину России! Сам гол, как сокол, часто смотрит в пол,
Полукацап, полухохол пошёл на муки, развязал себе руки и тут такое началось,
Как бы и ему не пришлось избавляться от седых волос! В горле застряла кость,
Трудно жить с бабой врозь, ещё труднее быть вместе, спать в постели и в пижаме,
А на пляже ходить в белоснежной панаме! Да, он был скитальцем,
Его называли двадцать первым пальцем, он мчится к оргазму на всех парах,
Чтобы обитать в иных мирах минут пять, там тени не бывает, там мир золотом сияет!
Там не надо ни вздыхать, ни грустить, но душа не сможет все истоки любви вместить
В тот радостный миг, её предназначенье – не только просвещение, но и наслаждение
Для шлюх и повес, коль у них не исчез явный интерес к своему желанию, на том стоял и стою,
Хотел и хочу, одной надеждой до сих пор живу, и навстречу оргазму, несмотря на спазмы, лечу,
И остановить себя вряд ли смогу! Раскрыв руки для объятья, женщина снимает цветное платье,
Прекрасная мимоза тут же встаёт в дивную позу, чуть позже сложит ноги на плече,
Так поступают женщины все, они без боязни при всей своей приязни отдаются страстному огню,
Его монахи истребляют на корню, я же победить его никак не могу! Любил и люблю позу одну,
И в порыве великом меняюсь ликом, словом, член должен быть и толстыми и здоровым,
Иначе с маленькой трубою ты пропадёшь во время запоя, никто не будет дружить с тобою,
И твоя душа будет охвачена вечным покоем! Грешниц немало, у них нервы не из металла!
Одна из баб искры из глаз на член метала, дабы избежать очередного скандала, пришлось и мне,
Полночи сидеть во тьме, странные миражи пляшут на стене, вскипая и пенясь, в ущелье глубоком
Влажная пена выливается из щели узкой бурным потоком! Оргазм и врозь, и оптом
Выходят вместе с потом, хотел бы я точку поставить словами анекдота,
Но дерзить читателям нет особой охоты! Без того много работы,
Член смелый, не знавший в страсти предела, знал своё дело,
И вот буря рассеялась, ночная тень упала на тину и грязь,
Но не закончилась мой рассказ о скитаниях сказочного богатыря! Во бля!
Наземь падает пожухлая листва, снаружи – холод и стужа, внутри – того намного хуже!
Слякоть и лужи, не иссякает бурливый поток, всему приходит свой срок,
Наш последний исход знает только Господь-бог! Когда же страсти вновь проснутся,
Желания испекутся и в грешную плоть в ином виде вернутся, потом рухнут в бездну
И пойдут стремглав ко дну, чтобы в ином мире встретить цветущую весну!
Едва ли нам в тот миг нужны высокие идеалы, в делах и в мечтах, в словах и на устах
Только желания пылают, им великие мыслители таинственные строки посвящают,
Они не рыдают, а лишь вникают в суть, и долго ждут, когда же истоки любви в гости зайдут!
Они текут по тёмным низинам, перелескам и узким лощинам, чтобы с криком орлиным
В миг единый взять жертву за хохолок, и растормошить между ног маленький бугорок!
Тихо с оглядкой член идёт на ****ки, стреляет по воробьям из рогатки, с него взятки гладки,
На кону стоят большие бабки! Одна только поза пользуется у народа спросом,
Всё остальное остаётся под большим вопросом то ли в городе, то ли в деревне,
Или в пивной, или в харчевне! Есть обычай древний, дошедший до нас из незапамятных времён:
Для себя на всякий случай оставлять последний патрон, авось, в тяжёлую минуту поможет он
К истине окровавленными губами прикоснуться, и счастью всеми зубами улыбнуться!
Вдруг птичка вылетела из половой щели, в это время петухи на соседнем дворе громко пели,
Она коснулась крылом и языком правого яичка, произошла смычка города и деревни,
Набухли вены и артерии, член создан из особой материи! Ему опостыло безверие в любовь,
Стынет кровь, уже много лет кряду он стремится к водопаду страстей, но нет добрых новостей!
Член уже не напоминает огромную каменную глыбу и на том ему спасибо,
Ибо родившимся в созвездии Рыбы, деликатная Муза в любое время суток
Легко может повредить рассудок и тогда им будет не до шуток!
Не надо напрасных тревог, пройдено немало путей и дорог,
Видано-перевидано немало стройных женских ног,
Приходилось им платить оброк, чтобы бурный поток страстей не иссяк,
Пришлось и эдак, и так спасать собственный зад от докучливых баб!
Они на раз-два-три-четыре отберут у него квартиру, и молвят слово вдогонку,
Чтобы тут же перекрыть заслонку в трахее! По идее грешны все жиды или евреи,
Кацапы им под стать, ни сесть, ни встать, ни слова сказать, можно на весь околоток долго орать,
Что баба осталась без колготок! В её щель влез без спросу огромный самородок,
Голос страсти колышет подвалы государственной власти, все ищут счастье в ****е,
Но его нет нигде, только в ночной подворотне, поужинав плотно, можно плоть потную
Погрузить в глубокую бабью нору, где она подобно вору пробирается между речных истоков,
Горячих горных потоков, подобно мифической Пенелопе руками хватает член за жопу!
Во время предчувствия дурного не осталось выхода иного, как трахать бабу в три смычка,
Ведь она не убрала ужин со стола, вот такая кутерьма поехала и пошла только потому,
Что не прикажешь сердцу своему: когда и с кем, но зачем? Всё – суета! Всё – тлен!
Сношение приносит множество проблем, но зачем они ему нужны? Есть повод для жены
Брызгами своей ехидной слюны смазать твои пятки своим змеиным ядом, хотя гадюки нет рядом!
Молодая девица, невзирая на лица, отказывала вначале всем, а зачем отдаваться всем?
Один хрен скажут, что ****ь и привыкла себе цену лишний раз набивать, она же с опаской
Смотрит на член атласно-гладкий, он всю ночь ходил по лужам, на вид он болен и простужен,
Он никому больной в тот миг не нужен! Он женщину хочет, женский запах ему нервы щекочет,
А она ему голову до утра морочит! Что за вид у женских ложбин и пирамид?!
Там блуд и стыд, но член до колен висит, он о потерянной молодости скорбит,
Как ему дальше жить? Если мужик давно уже стоит на перепутье, о ночных похождениях забудьте!
Ему бы спать завалиться, но бабы открыли собственные лица, среди них есть старухи и девицы,
В этот миг сухопарый старик глянул пристально вниз, член висит, едва торчит,
Былая мощь вот-вот его оставит, и никто уже член на путь истины не направит!
Вот если бы былые желания проснулись, он бы из своего жилища мигом вылез,
И в половую щель вихрем ворвался, а не мотался по белому свету, коль денег нету,
Не хрен соблазнять простого человека на явный грех, горе и смех от половых утех!
Бабы сжимают в правой кисти кнут, они член взглядом ищут и ждут, он где-то рядом,
Повернувшись передом и задом, эти ****и стучат к нему в окно, внутри не холодно, а тепло,
От него жена ушла давно, они готовы без лишнего слова усесться ему на колени, его лицо в пене,
Он до утра будет трудиться в поте лица во имя творца и толстого конца,
Что не сделаешь для былинного богатыря? Его имя у баб на слуху,
Он несётся и мчится, под ним земля дымится, не по добру и поздорову
Он ходит без очков, его быт таков, что чем меньше слов, тем больше дела, на этой грешной земле
Он свои следы оставил даже на оконном стекле, горел в огне, замерзал на снегу, кончал на ходу,
Рук не пачкал, редко орал, больше молчал и чужих грехов никогда не считал!
Нёс расходы, но уходили годы бытия, сильнее петляла его стезя, пока он был холост,
Мужественным казался его голос, нынче всё изменилось в худшую сторону, трудно ему
Пот стирать с лица, когда малофья едва стекает с конца! На всё воля Творца! На носу зима,
Друг наш старый спит два дня в кошаре, там его ложе, он встать с коленей не может!
Знай себе: в оба смотри, как по спокойно воде при свете утренней зари расходятся круги
И ничего вслух не говори, уж лучше молчи! Не ори на всю округу, а то получишь оплеуху,
Разобьют губу и обложат матом грубым! Ещё не то дальше будет! У его смычка доля горька,
Чем обрадовать бабе уставшего мужика, коль он безнадёжно болен?
Он выздороветь сам не сможет, вот-вот крылья долу сложит!
Небольшое огорченье ушло как приведенье через краткое мгновенье,
Лопнуло терпение у мужика, ленинского ходока, не пожелаю врагу жить вот так,
Когда темень и мрак мешают разобрать кипу старых исписанных мелким почерком бумаг!
Вы же знаете сами, как хорошо и приятно зимними вечерами, угощая водкой бабу,
На передок слабую, мчаться по рытвинам и ухабам, впитывая грехи огромного масштаба!
Блажен тот, кто ещё свой член сует бабе в узенький рот, ему Господь силы и мощь даёт,
И денег с него не берёт, ему завидует народ, хотя дырявое рубище степного бродяги,
Подобно нищенской сермяге, но у него есть ценные бумаги, хранящие от зла,
Жалко, что старость подошла на три шага, солнце парит, душа болит, парко и ветром веет,
Он многое делать умеет: и сеет, и жнёт, пашет в половой щели как крот, не щадя живота,
От винта, братва! Нет на вас креста! Вам бы погрузиться в царство блуда и сна,
А зачем нам фантазия нужна? Баба светловолосая вертит задом под носом
И обращается с вопросом: неужто только на рассвете мы решим проблемы эти?
Их черты ему осто****ели до тошноты! Увы! Увы! Увы! Ему грехи женщины не прощают,
О них повседневно напоминают и считают провинности его, таких женщин большинство!
Душа трепетом объята, он сидит который месяц без зарплаты, был бы богатым,
Не ходил бы в штанах с заплатами и общался бы только с приличными людьми!
А так, поди - узнай, кто здесь вор, а кто шалопай? Он бы попросил совета у друга,
Но рухнула его лачуга, он ходит с шапкой по кругу в поисках снадобий и средств,
Предостерегающих от взаимных распрей, горестей и бед! Простой человек не берёт на душу грех,
В пижаме без кальсон он тихо входит в сон, беспробуден он, но зловещ, словно тёща иль тесть!
Член тоже – пленник снов, но он – не из врунов, не терпит обманов, выходец  из тиранов,
Однако сколько бы бабы с него кровь не пили, он их имел раком даже в трактире,
Прикрывши срам облаком пыли! Вот так они и жили, водку пили и грешили по ночам,
Днём ходили в православный храм, на коленях молились там по утрам и вечерам!
Истина простая с трудом ложь отвергает, птицы воркуют на ветках, львы сидят в клетках,
А люди нередко, а так же их давнишние предки захаживали к молодой соседке,
Чтобы на дыбы привстав, нарушить давнишний церковный устав,
Другие могли бы своих действий устыдиться, но этим есть чем гордиться!
Пот с лица струится, пенится вода, и капает наземь с члена струя под натиском дождя!
Чад очарования украшает странные грани мирского бытия, грешил безбожно я,
Греха черты нынче напрочь забыты, карта бита - нечем крыть, пришло время праведно жить!
Хватит разводить руками, когда женщины рывками двигают стройными ногами,
Их слова, как свежескошенная трава, зелена и темна, но жгуча, как крапива!
Он был не вправе забывать о былой славе, грех от лукавого,
И больше его нет на земле из грешников никого! Они строят башни и ищут день вчерашний,
Может так случиться, что детородному органу придётся в маленькой коморке всю ночь ютиться!
Ему рано спозаранку поёт песни молодая служанка, потом начинается словесная перебранка,
Рухнуло ночное благополучье, все недоразумения свалены в одну огромную кучу, старый гуляка
Под покровом тьмы и мрака вышел на бездорожье, и всё же он настороже, всякое может статься,
Не стоит в самом себе замыкаться! Любовный процесс никогда не должен прерываться,
О да, это не пустые слова! Стол накрыт на пару персон, но нет никого за обеденным столом,
Рядом со столом разбросаны женские вещи, за навесом дождь льёт так,
Что вокруг никого не видать, окромя пары баб, которые грешат в любое время суток!
Пуст их желудок, им не до прибауток! Вот те на, старость им не видна, а чужая жена – не стена.
Можно легко отодвинуть! Грешно и срамно, коль живёшь неправедно и даже не смотришь в окно,
Хотя тебе многое в жизни было дано, увы, непорядок в полусфере правой половины головы!
Не поведя бровью, нагло суесловью, пытаюсь на себя сердиться, мне бы святой водой умыться,
Не стоит с выводами торопиться, можно холодной порой, поссорившись с бабой чужой,
Простудиться, первозданного греха не надо стыдиться! Плоть никак не может угомониться,
Я же пытался в её способностях усомниться, к надёжному женскому плечу прислониться,
Но не получилось ничего, грешно естество, ему подавай одно и то, оно готово
Поверить бабе на слово и влезть в половую щель, там жара и оттепель,
А снаружи стонет пурга и воет метель! Первоочередная цель – насладиться,
А уж потом при случае – жениться! Вот колокольный звон раздаётся,
Он над полями и лесами стремглав несётся, напившись воды в глубоком колодце,
Член угомонился и с небес на грешную землю медленно и степенно спустился!
Вот знакомая аллея, здесь намного теплее на просторах степных, в этот же миг
Оконфузился старик! Ты его не тревожь, а то поднимется такой галдёж, что сразу не поймёшь:
Что и к чему? Через всю эту болтовню и бабью трескотню плохо ночами спится ему,
Он с головы до пят жуткой страстью был объят, хотя ему далеко за шестьдесят,
Но желания вот-вот вновь возопят, ему нет пути назад, только вперёд, там крутой поворот,
Мешает огромный живот и маленький фаллос исполнить долг мужской, само собой,
Он не смог должным образом потрудиться, остаётся одно – забыться, но даже в этой круговерти
Бабы верят в его бессмертье! Как ему избавиться от пошлой привычки?
Подарить бабе новую косметичку! Как забыть дурные манеры?
Подскажите, господа офицеры! Беру слово «ебля» в кавычки
По давнишней бандитской привычке, он трудится не покладая рук ради этих старых сук,
Их благодарность равна нулю! Боже, что же я творю и как живу? Подхожу к золотому алтарю,
На колени со страхом встаю, ничего не говорю, долго молчу,
А потом произношу несколько слов божьей молитвы с трудом,
И вот грянул гром небесный, преобразился мир окрестный!
Член родился не затем, чтобы угождать женщинам всем,
Он легко и без помех принял на душу новый грех,
Разделал молодую девицу под орех на глазах у всех!
Сердце билось глухо, а баба что-то ему во время оргазма шептала на ухо,
К тому же у неё манда была намного уже, чем ожидалось, широкое полукружье
С молодостью рассталось, но она ухитрилась и от назойливых вопросов толпы скрылась!
Там, где её источник суеты, много мышиной возни и тесноты, смиренные черты мирского бытия
Из виду теряет моя узкая и скользкая стезя! По ней в былые века прошли три мужика,
Три былинных богатыря, о них повествует моя строка,
Наша жизнь коротка, её затмевают грозовые облака! Им было чем гордиться,
Я же попытался в их подвигах усомниться, не получилось, господняя милость во сне приснилась!
Ничего не значили они, кроме болтовни и трепотни ничего не слыхать,
Остаётся надеяться и ждать, куда нас приведёт божья благодать!
Ночь в огне рассвета, шума нету, даже замолкла листва, болит нижняя губа у ветхого старика,
Колыбели полог принёс желаний ворох, только бог всемогущий смог остановить будущее удушье,
Уст его прикосновение в одном присесте нашло себе тёплое место от орла и решки,
А потом с горькой усмешкой остановилось перед старой ночлежкой,
Дабы ничего не просить у проказницы - судьбы! От неё противоположно лежит путь сложный,
Неправедный и ложный, возможно-грандиозный, согрешить, конечно, можно,
Только действовать надо осторожно, чтобы не попасться дьяволу на крючок и не свалиться с ног
В холодный и глубокий острог! От святости одна проседь осталась,
Жизнь вширь и длину разрасталась, нашим врагам часто икалось,
Хотя живое существо уже не радует ничто! Старый холостяк никак не хочет соглашаться на брак,
Большой любитель баб ищет подходящий вариант, он в этом деле не дилетант,
Имеет талант и умение, одно лишь его прикосновение к женской груди,
И тут же вспыхивает яркий свет, пылающий вдали! Член сгорбленный и лысый,
Похожий на старую крысу, с виду – добрый и смешной,
Азбучный и простой нагло издевается надо мной,
Висит книзу головой, но в момент любой только глаза ему закрой, этот сказочный герой
При виде свежести невинной, уловив запах винный, устремляется туда, где веси и города
Покрыты тьмой и мраком, вот где зарыта собака! Заря на горизонте алела,
Пока продолжалось ****ьное дело, член смотрел на щель дерзко и смело,
Расцвёл бы, если бы ни злая бабья усмешка: твори грех и не мешкай,
Иначе она станет сказочной Белоснежкой! В едином шуме спрятались любовные слова,
Прекратила шелестеть на старых деревьях листва, к земле прислонилась высокая трава
И кругом пошла седая голова! Мастера заплечных дел тут же остались не удел,
Они толпятся бестолково у входа туда, где кровь, как и в прежние года, холодна и горяча,
Но никто не рубят с плеча, все выжидают, никого согрешить страсти не призывают,
Последние гроши пропивают, их усы черны и колючи, сами ходят чернее тучи,
Их совесть вот-вот не заметит былой любви след, когда же состоится миньет?
Что за бред! Господа, откуда взялась эта чертовщина? Куда подевались настоящие мужчины?
Где спрятались эти кретины? Не проходите мимо, не надо клясться бабам в любви на бумаге,
Коль член болтается от каждого шага, им нужна мужская удаль и отвага,
Чтобы дело не дошло до смешного, только одно приятное слово и баба твоя! Во бля!
Грянул гром небесный и узор чудесный разукрасил день воскресный цветами радуги,
Бабы злы, переминаются с ноги на ногу, им надо любви немного, самую малость,
На носу грядущая и вездесущая старость! Нагнуться ниже надо, чтобы почувствовать запах сада,
Убрать с пути все преграды, но мужик был стар и близорук, только горячий солнечный луч
Сможет помочь ему когда-нибудь отвергнуть унынье и беспроглядную жуть! Всему виною водка,
Жир от поясницы до подбородка, член разросся в длину и вширь,
На месте залупы огромный волдырь, по нему шарит женский язык,
Но стареющий мужик от бабьих ласк почти отвык, в его голове произошёл сдвиг по фазе,
А эта зараза уже кончила три или четыре раза! Ночной призрак едва на ноги встал,
И тут же из виду его силуэт стремглав пропал, присмотрелся этот беглец, куда катится его венец?
Досужая мысль несёт его домой, мужик седой и хромой, как ворон злой, размахивает кнутом,
Сидя на молодой кобылице верхом, нет телодвижений характерных в потёмках ночи,
Их не видят очи, его раны кровоточат, он твердит своё, что никто не перешибет его нутро!
Ему помогает божество вершить любовь и торжество! Члену ползать по влагалищу надоело,
Лысое чело давным-давно вспотело, солнце село за селом, потом внезапно грянул гром,
Земля пролилась дождём, а в сумраке ночном прервался надежд полёт
Под небесами северных широт! Ночь вползла во все углы, выплыла серая тень из чёрной мглы,
Она не оставила свои следы, образ члена был уменьшен, но он привлекателен для женщин!
Он спрятался в книжный шкаф, но бабы тоже не спят, его мерный храп тревожит их души,
Вот-вот достояние отчизны он до основания разрушит! Его талант намедни раскрылся,
Член с ног сбился в поисках страстей, нет добрых новостей, он в дебри мирские углубился,
Но умудрился из кремня высечь искру, и развеять огонь на ветру, он не потух даже к утру!
Его вид был грандиозен, сам он – религиозен, но слишком нервозен, извините,
Это он во время долгого соития спутал женщинам все нити!
Долговязый и худой, с седой бородой член встретился с чуждой ему средой,
И вмиг такой его пыл мгновенно иссяк, лысая головка смотрит вспять,
Как ему последнее решение принять?! Нет у него прежней прямизны, много кривизны,
От верха до низа его омывает много белей и слизи! Вокруг него бытие вновь расцвело,
Раньше оно было пусто и мертво! Кровоточат его губы, коньку бы выпить глоток,
Какой ему прок свой рот закрывать на замок! Он косится вбок, видит женский выбритый лобок,
По нему гуляет грибок, ну и денёк! С виду скрылся заметный порок, и сразу бухнулся оземь,
Уста сковала холодная осень, голову покрыла проседь! С того конца страсть упала на мудреца,
Он привык свою честь защищать, а не грызться и ворчать! Баба взяла в руки половник,
Чтобы этот баловник исчез вмиг с её очей, она гонит его взашей, кудахчет и трезвонит,
Она свою честь наземь никогда не уронит! Никто не отказался от её услуг: ни враг, ни друг,
Они -  великие мастера, да и она на выдумку щедра! Член утопал в вине, сыт он не вполне,
На этой грешной земле привидится мне, любовь ему давно уже не принадлежит, 
Путь к ней шлагбаумом закрыт! Глаза завязаны, слова недосказаны, дух скован,
Детородный орган заинтригован, он логически подкован и зачарован стремнинами страсти,
Нет счастья, вокруг дует ветер ненастья, холодно во дворе, по идее, теплее в собачьей конуре,
Чем в манде! Там узкое кольцо, попробуй в него просунуть мужское лицо или одно яйцо,
Был бы заветный круг шире, вошло бы туда члена два или четыре!
Непременно он ухватится за звено, соединяющее плоть и душу, будет трясти их, как ветер грушу,
Плоды выбросит на сушу, страсть струит, а мужик у разбитого очага нагишом стоит,
И не мычит и не телится, рядом с ним сизый туман стелется, ему же не верится,
Почему нет у баб присущего интереса к нему? Он многое вынес на своём горбу, падал во тьму,
Был близок к греху, но не падал низко, между ног висит сосиска, к ней никто не подходит близко!
Вышка с часовым невдалеке, член набухает в руке, а баба мается в тоске, нет ей счастья нигде,
Член вышел налегке, в одном презервативе, неясны его мотивы, он ржет как конь ретивый
И потряхивает гривой, либо говорит женщине «спасибо», но за что, коль не сделано ещё ничего!
На губах её не высохло материнское молоко, сказать легко, что жизнь как вода стекает с материка
В океан безбожных страстей и в душах грешных людей путь к разврату вновь открыт,
Земной рай потомкам Дьявола, кажись, сполна принадлежит! Как нам дальше жить?
Откуда вся эта вероломная прыть? Хочется рогом землю рыть, чтобы свои страсти усмирить,
Только сторожил известный служит женщинам праведно и честно, поп вещает с амвона,
Чтобы люди, увязшие по уши в блуде, к нему шли с поклоном, дабы избежать двуличья.
Трудно свои поступки оценить самокритично! Солнечный луч блеснул из-за грозовых туч,
Прошёлся через гребни лысых круч и сбежал в свои края,
Особо не обращая внимания на превратности земного бытия!
Постоял у церковного притвора, послушал людские разговоры
И умчался быстрее ветра бог весть куда! Он увидел первозданные места,
Где свет и тишина, и первозданная красота! Теплом своим согрел грешниц и святых,
И ничего взамен не требовал от них! Во время заката сам попал в человеческие объятья,
Потом вылетел на простор, где нет ни лесов, ни заснеженных гор! Видит праведный бог,
Что его отрок решил исправиться в краткий срок и словами молитвы ему в тот миг помог!
Увидел простой народ, как тот, кто был грешен, смешён и потешен, исправился враз,
Вот и весь рассказ о мужике, о его тупом клинке и серебряном кресте, зажатом в правой руке!

г. Мариуполь
4 августа 2017 г.
22:34