Никогда не знаешь, как наше слово отзовется

Никогда не знаешь, как наше слово отзовется. Опера П.И.Чайковского "Пиковая дама" в государственному театре Штутгарта. 24 июля
Великолепно пели два баритона. Владислав Сулимский был, как всегда, бесподобен в партии Томского, хотя его и превратили в спортивного тренера с мячом и букмекера. Но он, как и положено, увлекательно спел историю про три карты, потом порадовал всех в роли Златогора, потом куплетами Томского. Хотя режиссер и заставил КНЯЗЯ Томского быть циничным, показывать всякие не очень приличные жесты, низводя любовь Германа до подросткового желания перепихнуться в под'езде, на вокальное наполнение роли это не влияло. Голос певца звучал красиво и уверенно, делая спектакль событием, достойным восхищения. Проникновенно пел партию Елецкого японский баритон Шигено Ишино. Я впервые почувствовала, что его ария "Я Вас люблю, люблю безмерно" меня тронула, слушая его, я подумала, что она исполнена очень по-русски, что Лиза глупо поступила, не ответив на такие чувства. Этот персонаж в спектакле смотрелся вообще, как житель другой планеты, полный настоящих чувств и порядочности. Среди местных маргиналов, которыми изобиловал спектакль, он казался оазисом стабильности и душевности. Очень впечатляющий баритон, достойный партнер Владислава Сулимского! А на спектакле давно я так не веселилась! Некоторое время назад я заметила, что господь бог всегда ведёт нас совершенно правильным путем, чтобы мы могли точно ориентироваться в пространстве! Если бы мы не прилетели во Франкфурт (просто это был самый дешевый перелет) и не провели в этом крупном немецком городе, финансовом и банковском центре, сутки, мы не смогли бы по достоинству оценить спектакль Штутгартского театра "Пиковая дама", который был поставлен, как принято теперь в Европе, современно, наполнен сексуальным контекстом и нынешними криминальными и социально-бытовыми ассоциациями.Франкфурт поразил нас совершенно не немецкой грязью, бездомными, попрошайками, проститутками, публичными домами, наркотиками на улицах, спящими на улицах людьми, словом, абсолютно не европейским неблагополучием. Именно такой русский мир решили показать режиссеры спектакля Джози Вилер и Сержио Морабито в опере "Пиковая дама". Говорят, даже в Россию ездили, фотографии в метро делали. Но мы с подругой весь спектакль не могли отделаться от впечатления, что нам рассказывают про современный Франкфурт-на-Майне. И это вызывало какой-то совершенно гомерический смех, правда, беззвучный. "Гладко было на бумаге, да забыли про овраги". Почему-то в России принято ругать свою страну за все и вся. Но нынешняя Германия по части странностей и неудобств переплюнет Россию с лихвой! Спектакль не для немца был смешон, потому что хотели показать люмпенизированное российское общество, а вывели на всеобщее обозрение самих себя. Так и хочется процитировать хрестоматийное: не рой другому яму, сам в нее попадешь!
А в "Пиковой даме" этого было хоть отбавляй! Сначала, в сцене, где дети играют в Летнем саду, из какой-то дыры чуть выше пола вылезали дети, словно выбирались из подземелья (ах, Короленко и его повесть "В дурном обществе"!), и, как слепые, плохо ориентировались, щурились на свет, закрывали глаза руками. Потом они играли с тренером в мяч, при этом пели, что положено, про маршировку и парадировку. Почему так, откуда они вылезали, куда потом делись - тайна, покрытая мраком. Герман был у режиссеров психом и маньяком, ходил с ножом, с ним же об'яснялся в любви Лизе. Почему она не побежала в полицию, а стала разводить шуры-муры с Германом, для меня тайна. Возможно, она была мазохистка, и нож Германа, которым он ее все время припугивал, был ей по душе. Герман (Эрин Кавес) пел немного простуженным голосом, выглядел типичным сумасшедшим, озабоченным сексуальным маньяком. Старая графиня каким-то чудесным образом привлекла его и как женщина. Он тщательно проделал с ней весь сексуальный ритуал на сцене, который её благополучно уморил, быстро избавился от трупа, засунув его в постоянно мигрирующий по сцене то ли шкаф, то ли "гроб с музыкой", то ли роскошный лифт. И, ничтоже сумняше, отправился обниматься с Лизой. Когда он умер, проигравшись в игорном доме, я вздохнула с облегчением - одним психом меньше! Лиза (Ребекка фон Липински), по воле режиссеров, была то ли слабоумной девочкой в мини юбке с рюкзаком, то ли девушкой легкого поведения, как ее подруга Полина, была суетлива, бегала, прыгала, легко начинала целоваться с незнакомыми молодыми людьми, и влепляла пощечины вполне респектабельному Елецкому. Словом, девушка была странная. Голос певицы приятно звучал в дуэте с Полиной (Стине Мария Фишер), был излишне агрессивен в других фрагментах, но в целом, Лиза была вполне достойная. Хороша была Полина, звучное меццо-сопрано, немного прямолинейное, но составляющее приятное впечатление. Люмпен, проститутки, и бездомные с тележками, маргиналы в мундирах - типичная публика околовокзального Франкфурта, изображаемая прекрасными певцами хора театра,  не вызывала никаких ассоциаций с современной Россией.
Кульминацией действия на балу, где должна выходить российская императрица немецкого происхождения Екатерина Великая поданного здесь, как дворовая вечеринка, было появление полуодетой жеманной красотки в теле, повиливающей бедрами. Она прикрывается полотенцем, потом оказывается в разномастном нижнем белье.  А ведь должна была выйти вообще голая…
Когда Герман, наконец, отдал богу душу в игорном доме, мелькнула мысль: одним маньяком стало меньше. Ведь в трактовке режиссеров, в спектакле, кроме Елецкого, нет положительных персонажей. Сплошной негатив.
Я все время думала про Франкфурт, представляла его, ужасалась. И мучилась вопросом: в зале респектабельная пожилая публика, большей части сильно за 70. Как они такие переиначивания могут принимать? Картинка не помогает,а мешает восприятию музыки, образов, созданных двумя великими русскими: Чайковский и Пушкиным. Почему, по режиссерскому пониманию, сексуальный маньяк предпочтительнее влюбленного молодого человека? Но, как известно, на каждую хитрую... мысль, есть другая - винтом. Так здесь и получилось с постановкой оперы: хотели, как лучше, а вышло, как всегда: на воре сгорела шапка. И спектакле отнюдь не Россия предстала во всей красе.

А Томского в исполнении Владислава Сулимского надо слушать всегда, в любой точке мира, в любых режиссерских версиях. Он того стоит!
После спектакля была долгая овация, на поклоны выходили дважды. Причем, все повторялось до мелочей, вызывая ощущение дежавю. Публика громко приветствовала солистов, особенно эмоционально Владислава Сулимского.
После спектакля традиционно взяли автографы у любимого баритона, сфотографировались, с благодарностью приняли приглашение пройти за кулисы и побывать на прощальной вечеринке актеров после спектакля, завершающего сезон. Столько приятных впечатлений! Осень рада, сто решила поехать и побывать на спектакле!