Из жизни гуманоидов

– О! – воскликнул Онк-Монас-Пёл и вскинул клешни кверху. – Планета, чтоб я лопнул! Я не я буду, если не выпотрошу её до последнего атома!
И великий астронавт направил к серебристому шарику свой мощный супер-звёздо-гравито-лёт. Через минуту он, как и положено, выписывал аналитические зигзаги на орбите, а через сутки принял решение десантироваться.

*       *      *
– О, планета! – воскликнул Сильвестр Макаменчук-Бобуковский и сходу рванул к ней. – Я не я буду, если первым не внесу её в Реестр вновь открытых планет!
И знаменитый космонавт приналёг на рычаги супер-гравито-звездолёта. Уже через минуту он слой за слоем исследовал атмосферу, поверхность и недра планеты, через сутки зная о ней достаточно, чтобы припланетиться и посмотреть на неё собственными глазами.
Сказано – сделано.
Взору романтичного где-то внутри землянина предстала пепельно-голубая равнина километров трёх в поперечнике с чадящими кустиками (всё, что уцелело после его внезапной высадки), за которой резко начиналось густющее переплетение стволов, корней и ветвей всевозможных оттенков. Туда направил Сильвестр стопы свои (куда ж ещё он мог тут пойти?), попутно размышляя, как назовёт планету. Банально не хотелось, по-научному… ничего в голову не пришло, да и в терминах путаться сейчас нужды нет; именовать датой открытия – в Реестр не впишут, подлецы, хотя какое им дело? Первооткрыватель имеет на название абсолютные авторские права, и до сих пор вертятся возле некоего красного гиганта 13 июля и Суббота.  Или не вертятся уже?.. Какая разница, ведь были!..
«Эх, - подумал Макаменчук-Бобуковский, - встретить бы аборигена, гуманоида, у него название спросить бы». Но с приборами не поспоришь, а они все в один голос: нету тут разумных и быть пока не может.
Сильвестр снял со шлема паутину и осмотрелся. Датчики показывали нормальный для дыхания уровень кислорода и отсутствие ядовитых газов, местные растения не славились как он выяснил, ядовитыми шипами, соком и аллергенной пыльцой. Сильвестр снял шлем, осторожно продегустировал воздух и прислушался. Обычные природные звуки, характерные для периода, аналогичного меловому на Земле, лёгкий туман, впереди полянка, происхождения вполне естественного, можно привал устроить.
Только он так подумал и для собственного успокоения вытащил сканер, чтобы, так сказать, проверить безопасность местности, как услышал треск, а не прошло минуты, как увидел крушащее клешнями ветви розовое, до омерзения мягкое существо размером с хороший грузовой контейнер с восемью маленькими глазками, стремящееся на ту же полянку, что и он. Сильвестр остолбенел. Существо тоже замерло. Не нападает и не прячется. Разглядывает. Неужели разумное?! Информация бортового компьютера напрочь вылетела из головы, да и как иначе, если перед тобой – такое!
Несомненно, здешний обитатель: наградила же его природа двумя рядами клешней (расчищать дорогу, не иначе) и обилием глаз – превосходно видеть в тумане!
Неужели к о н т а к т ? Наконец-то повезло: такого жирного розового увальня ни в одном каталоге внеземных форм жизни нет. И наверняка он не агрессивен, иначе давно искромсал бы его. Ну-ка, как там учат начинать беседу?..
*       *      *

Онк-Монас-Пёл был в ярости. Планетка не обещала ничего путного: для колонизации не пригодна, растительность ценности не имеет, ископаемых лет на 300 разработки всего и то при самом экономном режиме. Практическая цена ей – ноль. Но для порядку предстояло собрать бесполезные образцы в коллекцию премудрых гениев, авось чего найдут, чего он не смог в этой дешёвке, отбросе космоса.
– Пецапелепета! – выругался он в сердцах и замер на мгновение. Да, Пецапелепета – самое ей название, большего не заслуживает. Продираешься по ней как через мусорную кучу, а чего ради? Растительность оплетает быстрее, чем её разрубаешь, ну ничего, пара образцов вон с той полянки – и можно выбираться!
Он вывалился из толстой сетки ветвей, перевёл дух и застыл на месте. На него раззявив рот во все свои два круглых глаза таращилось серого цвета непонятное маленькое существо всего с двумя верхними конечностями, а самое неприятное – оно моргало.
«Но чтоб я сдох, - подумал Онк-Монас-Пёл, - ему чертовски удобно пробираться сквозь этакую чащобу! Он мал ростом, короткие конечности не запутываются в корнях, глаза – большие, навыкате, в тумане, видать, долго живёт… Пожалуй, надо этого пецапелепетёнка к культуре приручать. Что там на последнем инструктаже талдычил контактёр-практик?..»
Онк-Монас-Пёл напряг память, поднёс одну клешню к другой, наложил её на место, напоминающее локтевой сгиб и присогнул его. Контактёр-практик мог быть доволен, этот старый проверенный жест переводился так: «Дитя планеты, посмотри вверх, я пришёл оттуда». Реакция серого существа оказалась непредсказуемой.
Конечно, этот неприличный жест с детских лет хорошо знаком любому землянину, а уж какую обиду вызывает – и не передать, поэтому первым делом Сильвестр покраснел и прежде, чем сообразил, что последствия могут стать для него роковыми, резко крутанул пальцем у виска.
– Это я-то звездонутый? - вырвалось у Онк-Монас-Пёла, до этого настроенного вполне добродушно. – Это у меня-то сдвиг по фазе?!
– У меня, что ли? – завопил в ответ Сильвестр и только теперь сообразил, что «конвертер» молчит, и они почему-то прекрасно понимают друг друга.
   «Он стрёмно усекает инопланетную устную речь,» – удивился Онк-Монас-Пёл и спросил:
– Это – Пецапелепета?
– Чего-о? – Сильвестр не понял, на какой лепет намекает этот вонючий ящик, но пыл обиды уже угас, и он стал осторожнее в словах.
«Вот болван! – обозлился Онк-Монас-Пёл. – Никогда в жизни с таким идиотом не контачил. То ему жесты мои поперёк горла, то вопрос тупит». И, с присущей ему откровенностью, он изрёк:
– Если ты сто лет уши не мыл, так сходи и прочисти. Это – Пецапелепета, верно? Понял?
– Д-да, - улыбнулся Сильвестр, про себя думая: «А, это планета так называется!» - Да-да, Пеца… пете…
- Давно ты здесь? – спросил Онк-Монас-Пёл уже миролюбиво и совсем не по инструкции, а просто потому, что это было первым, что пришло на ум.
«Сказать «недавно» – не поймёт, «давно» – обидится», - и Сильвестр постарался уклониться от ответа:
– Ну-у… как посмотреть?..
«Ясно, считать особь не умеет»:
– Сколько лет тебе?
«Разговорчивый экземпляр»:
– Лет? Смотря в чём выражать.
«От горшка два вершка, а прикидывается, что высшую математику сечёт. Ладно, кончим трёп, пора заценить, что и как у этого внутри»:
– Слушай, может до моего дома прогуляемся?
«Себе не верю! Вот уже и с туземной жизнью познакомлюсь! Гостеприимный экземплярец. Хотя, торопиться не стоит, надо, для начала, заманить его на корабль и, как это… на образцы, словом, покрошить»:
– Неплохо бы… Не хотите ли, в первую очередь, посетить моё скромное жилище?
– Чего-чего? – Онк-Монас-Пёл поскрёб клешнёй о клешню и подумал: «Что-то туземец на непонятный язык перешёл», смутно чувствуя некоторое сомнение, – Не допёр.
– До хаты со мной идём!
– А, ну так бы и говорил! Много вас там? – Онк-Монас-Пёл вальяжно шагнул к нему.
«Не нравится что-то он мне, - насторожился Макаменчук-Бобуковский, - не попасть бы под клешню…»:
– Один я, а в чём дело? Вас-то сколько?
– Очумел? В мой тарантас больше одного не утрамбуешь.
- Какой ещё тарантас?
– Очухался, касатик! Я ж тебе ясно сигнализировал: «Дитя планеты, вверх гляди, оттуда я!», - скабрезный жест был несколько раз и весьма энергично повторен, но на сей раз серое пучеглазое отреагировало иначе (и опять не так, как полагалось в теории).
Сильвестр прыснул и согнулся пополам от хохота.
– Эй, ты! – Онк-Монас-Пёл отступил в чащу, наблюдая, как из серого тела, трясущегося в странной позе, вырываются нечленораздельные звуки. – Эй! Ты что? Я не въехал!
– Смеюсь я, – ответил Макаменчук-Бобуковский, не в силах остановиться и отчего-то перейдя на «вы», - а Вы разве не умеете?
– Умею, - оскорбился тот, - но без причины не смеюсь.
– Он это называет «без причины»! – Сильвестр пошёл  навстречу ему, стараясь не жестикулировать, - Поясняю: я сюда тоже прилетел, на звездолёте, а Вас за местного жителя принял. Моя «хата» – что Ваш «тарантас». Инопланетянин я, врубаетесь теперь?
Розовый контейнер закрыл себе всеми клешнями глаза и засморкался, раскачиваясь во все стороны. Минуту спустя, он сказал уже с обидой:
– Чего раньше-то молчал? Я на тебя столько времени потратил, контакт устанавливал, а ты… Чего тебе надо? Чего сюда суёшься?
– А Вы? Что Вы здесь делаете?
– Это – моя планета.
– Нет, моя! Я… я первый нашёл! – начал вдруг неуверенно препираться Сильвестр, делая ещё шаг к инопланетянину.
– А я первый засёк! – не уступал Онк-Монас-Пёл и проворно двинулся на Сильвестра.
– А я первым сел! – тот отскочил, но не унимался.
– Ты? А что ты тут сделал? – торжествующе воскликнул Онк-Монас-Пёл, потрясая контейнером с образцами. – Ничего ты не сделал, а я вон сколько насобирал!
Онк-Монас-Пёл грохнул контейнером об землю.
– Да ну? Покажи! – Сильвестр рванулся к контейнеру, но Онк-Монас-Пёл проворно отдёрнул его, угрожающе выставляя клешню:
– Сам полазай с моё. Счастливо оставаться! – он повернулся и по проторённой дороге двинулся в чащобу.
– Да иди ты! – бросил ему вслед Сильвестр, развернулся и с обидой затопал к посадочной капсуле. – Образцов он тут наковырял кучу! Ой-ой!
– Сам иди! – слышалось сзади.
– Тупой придурок! - заорал, не оборачиваясь, Сильвестр.
– Сам придурок! Да ещё вор!
От злости Сильвестр припустился бежать, запрыгнул в капсулу, добрался до звездолёта и только там уже сообразил, что это он самый и был – к о н т а к т  с внеземной цивилизацией! «Эх, ну я и остолоп! - Обругал себя Макаменчук-Бобуковский, - А ведь как быстро друг друга поняли! С первых слов практически! И поругаться успели… Не спровоцировать бы чего покруче лунно-марсианских войн!.. Найду его, прощенья попрошу, может и обойдётся!»
Сильвестр быстрее молнии вернулся на полянку. Убийственная тишина. Пропал гуманоид, пропал розовый контакт… И что теперь?! Хотя он, жопа с клешнями, между прочим, первый начал!
Внезапно над головой просвистело, обламывая сучья ближайших деревьев. Сильвестр метнулся туда и увидел – его.
– Это ты?! – радостно воскликнул он.
– Ну, я. Чего надо?
– Я… это, не хотел тебя обижать…
– И чё?
– Я… это, прощенья просим… от имени цивилизации…
– А слал ты меня тоже от имени цивилизации?
– Нет, от своего лично… Простите! А Вы меня?
– Против тебя ничего не имею. Сорвалось…
– Значит – мир?
– Ну ладно…
Помолчали.
– А ты правда не обиделся? – с надеждой спросил Сильвестр
– Всё – ништяк, – пробасил Онк-Монас-Пёл, - а ты?
– Да не особенно…
Вздохнули – каждый по-своему. Вдруг Сильвестра осенило:
– Слушай, инопланетянин, махнём к нам, нас так встретят!
– Давай, сначала, ты к нам! – радостно, как ему показалось, замахал клешнями Онк-Монас-Пёл.
– Не…  - пожал плечом Сильвестр с сожалением, - Работы полно…
– То же самое!… Ну, бывай, пучеглазик, - Онк-Монас-Пёл  развернулся, чтобы уйти и вдруг спросил. - А ты чего вернулся?
– Тебя хотел найти, извиниться за сказанное… - Сильвестр смущённо потупился.
– Чего-о? Извиниться-а?! - Онк-Монас-Пёл пару раз сморкнулся, прикрыв клешнёй глаза, - А, ну да, ты же инопланетянин. Я уж забыл, не парься.
– Камень с плеч! – облегчённо вздохнул Сильвестр. - Я уж и не думал тебя тут встретить снова.
– Да я сам не собирался возвращаться…
– А чего вернулся?
– Да всё работа! Велели… Забыл пробу с этой поляны взять…