Звёздная страна

               
Памяти той, которая любила
Антуана де-Сент Экзюпери

– Мадлен, душенька, успокойся. Что с тобой? – голос пожилой сиделки доносился издалека, из другого мира, из другого времени. Молодая женщина вздохнула. Подняла руку, вытерла слёзы. Щёки были мокрыми. Опять плакала во сне. Она повернула голову. Больничная палата никуда не исчезла. Серые стены, серое шерстяное одеяло, железная кровать. За окном, под вуалью дождя, тянется серый день. Острый запах лекарств.

– Ничего, Нина, уже ничего…
– Он опять тебе снился?
– Нет, хотя… я не помню, что мне снилось.
– Забудь о нём.
– Не могу, я люблю его.

Сиделка, кругленькая и аккуратная женщина в простом платье и чепчике, встала со стула,  подошла к больной. Положила руку ей на лоб, потом поправила растрепавшиеся каштановые волосы. Как исхудала за эти несколько дней Мадлен, даже смотреть страшно. Бледные щёки, тоненькие руки с синими ниточками вен лежат поверх одеяла. В глазах печаль и знание того неведомого, что уже стоит возле неё, но пока медлит, не делает последний шаг. Когда-то она была очень хорошенькой, весёлой и смешливой. Много веков назад, до той болезни, которая не оставляет шансов никому.

– Не могу я забыть Антуана, я его люблю, – повторила.
– Да вы ведь никогда не виделись, –  удивилась сиделка.
Она накапала лекарство из маленького флакончика в ложечку и помогла Мадлен выпить его, поддерживая её голову. Лекарство, видимо, было очень горьким, больная скривилась, но тут же благодарно улыбнулась. Оно частично снимало дикие боли, всё чаще и чаще изматывающие её тело и душу.

– Мы не виделись и никогда не увидимся, и он даже не знает обо мне, но я всё равно его люблю, – упрямо, как заклинание, прошептала она. – Я душу его чувствую. Он дал мне больше, чем я могла бы надеяться когда-нибудь в жизни. Он подарил мне Звёздную страну.

Знаешь, Нина, вот за этой серой пеленой, – она кивнула на окно –  огромное небо. Ночью там зажигаются звёзды. Среди них есть крошечная планетка, на которой живёт маленький принц. Там растёт капризная красавица-роза, там много чудес. Скоро я уйду. Может, даже встречусь с теми, про кого только читала. Смерти ведь нет. Я это знаю.

Нина обеспокоенно посмотрела на больную. На щеках той появился румянец, глаза заблестели. Казалось, что она сама может в эту минуту улететь на далёкую маленькую планету с капризной розой. К маленькому принцу, который мог бы быть её сыном, если бы жизнь сложилась по-другому.

– Вы там встретитесь? – вырвался невольный вопрос.
– Не знаю… но очень надеюсь. Понимаешь, ведь у Антуана душа крылатая. Он свободен, как птица. Он и в этом мире летает. У него есть маленький самолёт. Он пилот, писатель. А я просто любящая его женщина. Его книга у меня под подушкой, ты же знаешь. Когда меня не станет, забери её, я хочу, чтоб она была твоей. Ты такая добрая. Почитаешь внучке. Это чудесная книга. Хорошо?
Сиделка согласно кивнула и пошла за врачом.


Вечер выдался тяжёлым. Приступы боли у Мадлен часто повторялись, лекарства почти не действовали. Она металась и всё смотрела в окно. Когда совсем стемнело, в разрывах туч показались звёзды. Казалось, сам их вид принёс долгожданное облегчение. Ночной ветер разорвал и раскидал остатки облаков. Огромный купол неба замерцал. Миллиарды небесных светлячков сверкали и перемигивались. Тревожная и мерцающая ночь окутала своим сиянием Париж. Он притих и затаил дыхание.

Мадлен не отрывала взгляд от окна. Она счастливо улыбалась. Казалось, ей стало значительно лучше.
– Нина, посмотри, как красиво… – прошептала она. – Что может быть красивее звёзд?
– Нина, ты слышишь? – вдруг приподнялась она. – Самолёт летит. Океан вздыхает. Ты слышишь океан?
У сиделки перехватило дыхание. Она могла бы поклясться, что прямо за окнами больницы шумят волны. Там как будто дышал огромный зверь. Он плескался, ворочался и сквозь его вздохи доносился гул мотора. Он, то был явственно слышен, то совсем пропадал, и тогда тревожно сжималось сердце. Но звук вновь возникал ниоткуда, усиливался, звенел, и становилось легче дышать. Сознание напрягалось, тянуло, пыталось не дать звуку пропасть, растаять.

Углы палаты заволокла клубящаяся мгла. Появился запах водорослей и чего-то странного и неуловимого, что всегда чувствуется посреди большой воды. На губах как бы осели капельки соли. Больничная палата стала частью огромного мира. Она растворилась в нём. Их связал в одно целое звук мотора летящего самолёта.

Нина не сразу поняла, что произошло. Мадлен побледнела. На её измученном лице остались живыми только огромные глаза, полные слёз. Палата стала обычной. Исчез мрак, стих шум волн. Только за окном в тревожном отчаянии перемигивались звёзды.

– Его больше нет, – прошептала Мадлен. – То ли в океане пропал, то ли в звёздах заблудился. Но здесь его нет. Он улетел в свою Звёздную страну. А меня не взял. Я так его просила, а он не взял… не услышал. Не связала наши жизни серебряная нить. Он обо мне так и не узнал.

Она умерла ночью, через двое суток после таинственного исчезновения писателя, пропавшего в полёте над океаном. И на бледное, навеки застывшее лицо Мадлен, струилось нежное сияние волшебной Звёздной страны.