Собака часть 3 Русалка

Русалка.               
               
Знакомство.

  Был чудесный солнечный летний день. Хотя слово «летний», пожалуй, тут даже не у места. Большой лайнер шел в водах, где никогда не бывает зимы, и люди не знают что такое снег. На палубе корабля беседовали два человека. Капитан корабля: коренастый, плечистый, крепкий, словно сбитень, с загорелым обветренным лицом, с шотландской бородой. Второй был высокий, узкоплечий, стройный, с бледным лицом, но с подтянутой фигурой, в строгом костюме, сшитом по косточке, вероятно на заказ. Лицо его было белое – кабинетное, не видавшее южного солнца. Это был председатель крупного банковского картеля. Он любовался прекрасными пейзажами южных морей с островами, густо заросшими тропической растительностью. Капитану было около сорока пяти лет, а возраст банкира  едва ли дотягивал до тридцати пяти.
  – Какая красота, господин капитан. Я Вам просто завидую, – говорил банкир. – Для нас это прекрасный отдых для души и тела, а Вы видите это каждый день, и, наверное, привыкли к этой красе так, что уже не замечаете её. Наверно поэтому у вас такой серьёзный и озабоченный вид, тогда как у меня сердце готово вырваться наружу, чтобы самому воочию ощутить эту прелесть. Какая чудесная погода! Море словно дремлет, едва поднимая свои волны, как будто спокойно дышит, и этот тёплый тихий ветерок – его дыхание. Чудесная идиллия. Не случайно Магеллан назвал этот океан Тихим.
  – Да сэр. Я действительно не замечаю прелести. Мои мысли обеспокоены болезнью моего мальчика. Врачи поставили ему страшный диагноз – туберкулёз легких. Велели больше быть на морском воздухе. Поэтому я вожу его с собой, но положительных сдвигов пока не наблюдаю.
  – Сочувствую Вам, – сказал банкир, и, на минуту задумался. – Господин капитан, меня сопровождает мой личный врач. Если вы позволите, он осмотрит вашего мальчика.
  – Я буду только рад. Может новый глаз заметит что-то новое, и даст надежду на излечение. Я заплачу любую цену. Это для меня очень важно!..
  – Что Вы, дорогой капитан. Он осмотрит совершенно бесплатно, и если будет надежда, я помогу чтобы его вылечили.
  – Тогда, может, не будем откладывать. А тихая погода – это к перемене ветра. Ожидается мощный циклон. Будет штормить, и океан не покажется тихим. Пока хорошая погода, осмотрим моего мальчика? 
  – Я обещаю к вам придти, как  только разыщу своего врача.
 Капитан и банкир ушли. Южное солнце уже добиралось до зенита. Его лучи уже не ласкали, а жгли людей, как мясо шашлыков на шампурах над хорошо раздутыми углями. Настоящая жаровня. Все попрятались в прохладных каютах с кондиционерами,  ушли искать компании, чтобы убить время развлечениями: потрепать языки в баре и столовой, и заиметь знакомство по столику, купаться в бассейн, играть в шахматы, бильярд, теннис, волейбол. Все услуги для отдыхающих, все развлечения, поскольку путешествие рассчитано на две  недели. Нужно унять скуку, и здесь для этого всё предусмотрено.
  На нижней опустевшей палубе в тени, вместе со своей собакой, стоял одиноко и глядел отрешенно в океанскую пустоту, о чём-то думая, Лео.  Он не знал, куда и зачем едет, и где остановится, чем будет заниматься, и на какой срок. Он ничего не знал, потому был задумчив. Прошло уже трои суток, как он выехал из южнокорейского порта Сеул искать свое счастье где-то там: в Индонезии, Австралии. Билет был взят до Сиднея, но места своего пристанища он не знал. Да и как знать? В этих краях он впервые. Это было не путешествие, а скорее побег, укрывательство; хотя он сам не знал, ищет ли его кто, и кому он нужен?
Просто он сбежал со своей земли, точно не осознавая, правильно ли всё делает? Но жребий брошен, рубикон грешной земли перешагнул,– он вступил на трап этого туристического лайнера. А что дальше?..
  На палубу вышел, ещё заспанный, молодой человек. Возможно, в его распорядке, ночь, как время для отдыха, несколько спуталась с днём. Чувствовалось, что он только что покинул свое ложе. Он был среднего роста на голову ниже Лео. Лицо и разрез глаз были совсем не азиатский, скорее европейский, и цвет волос не южных народов. Он встал рядом с Лео и смачно потянулся, расправляя заспанные мышцы тела и рта, потом перешел на лёгкий бег на месте, и, войдя в рабочую колею, как-то неофициально обратился к Лео, а может к самому себе, или пустоте окружающей лайнер:
  – Как пусто… Вероятно все занимаются трапезой в столовой или у себя в купе,… а вы, почему не в столовой? – уже официально обратился он к Лео. – Или уже были там?
  – Нет. У меня своя диета, – ответил нехотя Лео и достал из рюкзака батон. Разделил его на части, по каким-то дням путешествия до конечного пункта, отрезал, разломил пополам, дав одну часть собаке, другую съел сам. Собака мигом справилась с убогой порцией, и ждала добавки. Но Лео уже убрал батон и, глядя на собаку, сказал:
  – Больше нам нельзя, у нас ещё длинное путешествие.
  Молодой человек ехидно улыбнулся:
  – Знаю я вашу диету: три батона и килограмм дешевых яблок, да четыре пачки собачьего корма.
  Лео с опаской посмотрел на парня: «Неужели за мной всё же следят? – подумал он. – Надо быть осторожней. Но если это шпион, приставленный ко мне, почему так легко себя выказывает. Может это метод его работы – убежать-то всё равно некуда, а так себя открывает,  чтобы я знал, что уже у него на крючке. Понаблюдаем. Но всё же, надо быть  осторожней. Но и он рискует. От шпиона могут избавиться, сбросив его за борт, как сейчас,  без свидетелей.   
Нет, тут что-то не это. Но почему он за мной следит? Что за охота?»
 – Но Вы же, тоже не в столовой, – ответил Лео незнакомцу.
 Незнакомец внимательно посмотрел на Лео, словно взвесил своим взглядом, и, про себя подумал: « Тоже нищий, как и я»  – и сказал:
 – Давайте сблизимся до откровенности. У нас есть что-то общее для этого: время обеда, а мы оба не в столовой, то есть не в нужном месте. Думаю, что причина тут одна – «шансы поют романсы». Может нам объединить усилия для достижения успеха. Я вижу что вы не кореец, хотя лицом имеете сходство, но язык вас продает и очень дёшево. 
  – А Вы всех так допрашиваете? Довольно свободная, и не очень понятная форма знакомства, да и поиски приятелей.
  – Мне просто некогда деликатничать, за круиз заплачены деньги, Скоро он закончиться, обстановка торопит, не позволяет тянуть резину.
  – Если не секрет, чем Вы занимаетесь? И, чем я показался, интересен и полезен Вам?
  – Я изучаю людей. Кто-то ходит в театры, кино и смотрят придуманные спектакли. А для меня окружающий мир – сцена, где можно наблюдать живой спектакль и даже быть в нём участником, без грима и придуманной фальши. Как есть – сама жизнь. Это много интереснее. Наблюдая жизнь людей, глубже проникаешь в их души, стараешься понять, о чём они думают, переживают, мечтают.   
  – Да, это интересно, – поддержал Лео, и душа его успокоилась и расслабилась. – Это не шпион!
  – А во мне Вы увидели артиста своего обширного театра? – спросил он.
  – Да и нет. Скорее бедного зрителя, которому театр не по карману. Поэтому так с тобой и откровенен. Да что болтать, давай знакомиться: Ким, – и он протянул руку.
  – Я – Лео. А Вы тоже не кореец. Там так не знакомятся, – заметил Лео, но всё же, пожал его руку. Ким улыбнулся на замечание, но пояснять не решился. – А Вы не из северной Кореи: Ким-Ир-Сэн – Верховный правитель. Правда он ушел в мир иной, может его дух или родственник, – Ким снова заулыбался. –  Правда возраст и глаза не такие, – поправился Лео.
  – Нет, я просто Ким и конец всем: ир-Сен, ир-Кюн, ок-Кюн.    
  – Ну, Ким, так Ким. А что ты хотел мне предложить, – интересно?
  – Да, понимаешь?.. скучно на корабле. Может, ты, составишь мне компанию людей потешить. А-то, что за театр без шуток и веселья – скука! Хочется броситься с корабля и утопиться!
  – Никогда не был в роли артиста и шута, вряд ли теперь получится?
  – Положись на меня. Я вижу, что ты простолюдин, а проще – простолыга. Я тебя сразу понял, я всех сразу понимаю, стоит понаблюдать за человеком и он весь откроется. Вот и за тобой понаблюдал и вижу, что ты бедный, не знающий жизнь, и не умеющий жить человек.
  – А это всё просто: ты будешь просто отвлекать на себя внимание, а шутки я беру на себя. Гонорар за выступление делим по честному: четверть тебе, остальное мне; за выдумки и риск – договорились?
  – Я ещё не знаю своей роли. О гонораре говорить рано. Может ничего не получится.
  – Всё получится. Ты, со своей собачкой, отвлекаешь внимание, а я делаю шуточные манипуляции. Ну как?..  Договорились?.. Мы им аттракцион, от них нам деньги.
  – Попробуем, – сказал Лео, чувствуя, что Ким затевает что-то хитрое.  «Не будет ли это во вред людям? Честно ли это?»
  – А ты что-то знаешь, как жить честно и не умереть с голоду? – спросил Ким.
  Лео задумался. Для него этот вопрос никогда не стоял, было само собой разумеющееся.
  – Вот видишь. Ответа нет! – гордо заключил Ким. – Да потому, что честно никто не живёт!   
Вот эти отдыхающие на корабле, все честно заработали свои деньги, чтобы так легко пускать их «на ветер и на эти волны».    
  Если бы тяжелым трудом заработали, знали бы цену каждому центу. А повара? Что они живут на зарплату? Они в порцию кладут что угодно, чтоб выход был больше, да и так ещё порции не докладывают до нормы. А официантки?.. Кроме всяких обсчётов и чаевых, собирают объедки и продают за порции. А сами блюстители порядка? Мало того, что они получают взятки от тех же официанток и другого персонала, чтобы прикрывать их грязненькие делишки, так и сами пугают людей, и за определённую плату берутся их охранять. А это же их обязанность. Да что перечислять?.. Ты слышал о кругообороте воды в природе?..
  – Приходилось.
  – Так вот этот закон применим и для денег. Они так же крутятся. Деньги у людей испаряются путём изымания налогов государством, за квартиру, за еду, за обман и мошенничество уплывают в карманы дельцов и торгашей, потом в виде зарплат и услуг снова попадают откуда ушли. И так, вечный кругооборот. И вся задача – поймать эти деньги, чтобы они в виде дождя и ручейков не утекли в другие карманы. А как это сделать? – В этом и есть способность находчивого человека…
  Вот мы с тобой купили билеты. Деньги испарились. А где они осядут? Они осядут в кармане владельца этого лайнера. А где он? Его на корабле даже нет. Всё за него делают.
Разве это честно? Да ты понимаешь ли о чём я говорю? Ты хоть в школе-то учился?
  – Приходилось.
  – Сколько классов закончил?
  – Полный курс.
  – Ну, если так, я могу с тобой говорить как со знающим, равным себе. Законы Дарвина знаешь?..
  – На счёт денег и о их кругообороте, его законов не знаю. Только от тебя услышал.
  – Не знаешь? А жаль. Он что говорил: «Кто не может приспособиться к среде, тот погибает», – он назвал этот закон: «Естественный отбор». Понял ли?.. Погибает!
  Вот ты плывешь до Сиднея. А если денег на еду не хватит, что будешь делать?
  – Пока не знаю.
  – А это надо знать. На господа Бога надеешься? Ха-ха. Надейся… сбросит он тебе мешок  баксов, только хватай. Сдохнешь вместе со своей собакой, и выбросят вас в море на корм рыбам. Кому вы нужны?..
  Примитив! Прослушал в школе полный курс. А что ты считаешь самым главным в жизни?
  – В данный момент – досыта поесть. Наверно об этом мечтает и моя собака.
  – Примитив, он и есть примитив. Нужно законы уметь применять на практике, так нам учитель говорил, и делал на это упор. Каждый живой организм должен приспособиться к среде и человек и букашка, и даже трава. Это же понимать надо. Правда, учитель тот умер, точнее, – покончил жизнь самоубийством из-за своей бедности. А жизнь – самое главное!
  На его примере я и начал другую жизнь, не похожую на его. Он не сумел приспособиться к среде, хотя и был учителем. Я пошел другим путём. Я и предлагаю тебе совместный труд…
  Лео подумал: « Объяснять ему – бесполезно. У него устоявшееся мнение. Если отказаться?
 Не будет ли хуже ему самому, да и окружающим?»
  – Ладно, я согласен! 
  – Молодец, – смелый  человек. Подробный инструктаж получишь сегодня вечером, перед выступлением. В шесть вечера я тебя найду в большем зале. До вечера.
  Ким ушел. Лео насторожился: « Уж, очень затейный малый – легко втирается в доверие. Отпустить его – упущу контроль. Не будет ли хуже для людей, но и самому надо подстраховаться, чтобы не стать соучастником преступления».
  Лео отвел собаку в свою каюту, а сам пошел искать корабельную полицию.
Охранника он нашел в небольшом казино, где крутились крупные деньги на банке, и порой возникали серьёзные разборки до жарких потасовок. Для соблюдения порядка там постоянно был дежурный охранник. Он стоял у двери, и обнаружить его не составляло труда. Лео подошел к нему пошептаться:
  – Один молодой человек, ниже меня ростом с европейской внешностью, предложил мне сотрудничать в каких-то манипуляциях, и обещал четверть дохода от выручки. Я ещё не знаю, что он собирается делать, но хотел бы подстраховать себя и пассажиров от его задумки. Дело связано с доходом. Мне не хотелось бы его арестовывать, да пока и не за что, но нужно помешать ему, осуществить, если дело нечистое. Я думаю в ваших интересах держать доверительный порядок на корабле.
  – Да, Вы правы. Это наша служба. Шума нам не нужно. А что именно и где будет происходить?
  – Этого я и сам не знаю. Сегодня в шесть вечера, в большем зале он подойдёт ко мне, чтобы  дать инструктаж по выполнению плана своих замыслов. Думаю, что Вам ко мне подходить не нужно. Следите за мной и за ним. Хочу предупредить: Молодой человек очень наблюдательный. Имеет досье почти на всех пассажиров. И думаю, что знает всю вашу охрану. Поэтому Вам надо подумать, кого привлечь к делу. Меня он просто вычислил из всего множества отдыхающих, как самого бедного, нуждающегося в деньгах. Вероятно, знает и богатых. В общем, Вам участвовать в операции нельзя.
  – Понял, – сказал охранник, – что-нибудь придумаем. – Говоришь, что в шесть вечера должен подойти к тебе? – охранник внимательно, верно, чтобы хорошо запомнить, оглядел Лео. 
  – Обещал… – сказал Лео, и поспешил удалиться.
  Охранник посмотрел ему вслед и подумал: « Наверно нужно бы проверить документы. Но куда с корабля он денется, проверим потом».
Вечером, как и договорились, Лео стоял возле двери большого зала. Ким прошел мимо, словно не замечая его, и не торопясь стал обходить зал, присматриваясь к людям. Обойдя зал, уже на выходе из него, он, лишь глазами показал куда идти. Лео выждал несколько секунд, для конспирации и пошел на выход. Ким подошел не сразу, пристроившись сзади в двух шагах и быстро, на ходу объяснял дело:
  – Лео, где собака? Нужно работать, отвлеки женщину, что стоит у стенки и курит.
Не прошло и половины минуты, как Лео с собакой был уже на месте. Он увидел, как Ким, стоящий в стороне, слегка кивнул головой, давая согласие на начало операции. Лео подошел к женщине довольно близко и, легонько дёрнув поводок, едва слышно скомандовал:  «Служи!»
  Собака встала перед женщиной на задние лапы во весь рост, вытянув тело, как солдат перед генералом. Её морда оказалась  почти на уровне лица испуганной женщины. Испуг её был так велик, что она едва не проглотила свою сигарету: широко открыв рот и сделав сильный вздох. Сигарета встала поперек рта, упершись в зубы. Женщина сильно закашлялась. Возможно, её душил спазм, вызванный страхом появившейся собаки у самого лица. Она согнулась, чтобы откашляться, а её сумочка была уже в руках Кима, который тащил из неё пачку ассигнаций.
  Но не успели они исчезнуть в кармане Кима, как руку его кто-то крепко сжал. Ким бросил деньги и повернулся, чтобы взглянуть на держащего. Это был мужчина крепкого телосложения, и выше его ростом. Сопротивление было бесполезным, бежать некуда. «Попался!» – решил он. Но мужчина улыбался. Он дал прокашляться женщине и легонько постукал по её спине, чтобы привлечь её внимание, и приятным голосом, как подобает галантному  мужчине, пояснил:
  – Простите мадам, у вас из сумочки выпали деньги. Вот этот джентльмен хочет помочь Вам их поднять, – и отпустил руку Кима. – Вы уж сами проследите за этим…
  Киму ничего не оставалось, как выполнять сказанное. Мужчина стоял рядом и наблюдал действия. Когда всё было собрано и отдано хозяйке, а она упрятала их в сумочку, мужчина любезно подсказал:
  – Думаю, что он заслужил чаевые.
  Женщина взглянула на мужчину, потом на Кима, выражая вопрос недоверия ко всему происходящему, но, вероятно, ей было неудобно перед мужчиной, спасшей её деньги. Она открыла сумочку и достала сто долларовую купюру, мельче у неё не оказалось, и подала Киму. Он вежливо отблагодарил женщину и, видя, что его никто не держит, не спеша удалился.      
  Лео извинился за собаку, как за неожиданный случай, и пошел с ней прогуливаться.
  Позднее Ким, как бы случайно на секунды встал около Лео, высказав сожаление:
  – Какой улов сорвался! Я твой должник, но пока купюра не разменяна. Придётся подождать. Извини. За нами теперь будут следить. Надо выждать, – и он поспешил отойти в сторону.   



                Спаситель
  Скоро на небе появились облака, которые быстро сгущались, затянули небо и спрятали солнце. Подул ветер который с каждой минутой крепчал. Началась сильная качка.  Волны порой добирались до нижней палубы. Она опустела. Да и на верхних палубах, зевак, посмотреть на страшную картину, было мало. Корабль сильно качало, и находиться на палубе было не безопасно. Люди попрятались внутрь корабля. У многих кружилась голова, и они срочно принимали лекарства, и не покидали своих постелей.   Из каюты банкира вышла его жена с маленькой дочерью. Их обоих явно укачало. Началась морская болезнь. Жена хотела позвать доктора, но в каюте, которую он занимал, его не оказалось, как не оказалось и её мужа. Решив проветриться, она вышла на нижнюю палубу, встала у борта и крепко держалась за перила. Сначала ей казалось, что свежий ветер с брызгами воды освежал и облегчал их состояние. Но прошло несколько минут и девочку начало тошнить. Мать подняла её и слегка перегнулась, через перила за борт. Стоило ей увидеть, бешено несущиеся и крутящиеся волны, как ей стало самой совсем плохо, она, потеряв сознание,  вместе с дочерью упала в море. Лишь неистовый крик девочки привлёк внимание находившегося на вахте дежурного матроса. Он успел лишь заметить мелькнувшие и скрывшиеся за бортом их тела и крикнул: «Человек за бортом!» – а сам, схватив спасательный круг, не раздумывая, бросился в море. Вслед за ним спрыгнули ещё несколько человек, полетели спасательные кольца, тащили верёвочный трап, начали спускать шлюпку. Из-за шума ветра и волн, капитан не услышал шума людей. В его каюте врач заканчивал осмотр его сына, ознакомился с рентгеновскими снимками и хмуро, посмотрев на капитана, сказал:
  – Помочь ничем не смогу! Поздно!..
  Тут по корабельному радио сообщили о гибели  девочки. Среди бушующей стихии пловцам не видно было тела утонувшей. Все поиски были напрасны. Какой-то человек, сообразив, побежал на корму, и там увидел выброшенную водой от винта на поверхность  окровавленное тело женщины, держащей в объятиях девочку. Не раздумывая, он тут же прыгнул и сумел поймать их, пока волны не спрятали в своей пучине. Скоро подплыла шлюпка. Тело матери было сильно изрублено винтом корабля. Всех их подняли на корабль.   
  На корабле уже ждали: капитан, банкир и его доктор. Едва взглянув на тело жены банкира, изрубленное на части винтом корабля, доктор  отвернулся,
  – Тут мне делать уже нечего. Несите в холодильник, чтобы сохранить тело до погребения, – и  начал осмотр девочки. С неё уже спустили воду. Доктор слушал сердце, смотрел реакцию глаз на свет, пытался сделать искусственное дыхание – рот в рот, движением рук и тела, но, наконец, махнул рукой и, отошел в сторону. Угрюмо сказав: «Тоже туда».
  И мать, и девочку понесли в холодильник. Капитан, и, банкир убитый горем, а так же не-сколько человек, возможно из переживающих, сопровождали покойников до самого холодильника. Женщины рыдали, услышав страшное заключение врача. – Неужели ничего нельзя сделать? – говорили они, страшно возмущаясь легкому отказу врача.  Когда тела стали помещать в холодильник на сохранение, словно по желанию переживающих людей, какой-то  мужчина, лет около пятидесяти, попросил:
  – Поместите девочку в отдельную палату. С нё нужно спустить воду и сделать искусственное дыхание. Хорошо бы  подключить к аппарату искусственного дыхания. Если его нет, сделаем постепенное охлаждение, не понижая сильно температуру тела. Сделаем небольшое постепенное охлаждение без замораживания, и нужно сделать укол против свёртываемости крови. Это я прошу для девочки. С женщиной можете делать, что вам угодно.
  К нему поспешил доктор банкира.
  – Кто Вы такой? – в сердцах спросил он незнакомца, чувствуя, что его авторитет рушится.    
  – Девочка уже в клинической смерти. У неё атрофия лёгких.
  – Я всего лишь ветеринарный врач, по спасению животных. Моё имя Вам ни о чём не скажет, поэтому называть его не буду. Клиническая смерть, ещё не сама смерть. Вы это хорошо знаете, и, отказаться от попытки спасти девочку, мы, не имеем права.
  – У Вас есть надежда на спасение? – спросил подошедший ближе банкир, отстранив своего врача, и, с удивлением, и надеждой уставился на незнакомца.
  – Да, есть, но пока только надежда. Гарантии дать никто не может. Это вы слышали от своего врача, – твёрдо ответил незнакомец. – Но для этого мне нужны детские лёгкие человека, но это невыполнимо, тогда, хотя бы, лёгкое поросенка, оно ближе к человеку по строению. Когда мы можем это иметь? Срок у нас очень маленький, несколько часов – меньше четверти суток.
  – Это невыполнимо! – грустно сказал капитан.
  – Тогда последнее: нужно срочно выловить небольшого дельфина.  Я попытаюсь пересадить его лёгкое – девочке. Большего сказать мне нечего.      
  Банкир еще удивлённо смотрел на профессора, но уже говорил капитану:
  – Прошу Вас, господин капитан, сделайте всё, что просит этот человек, без вопросов и немедленно. Я не верю в чудеса, но отказаться от спасения дочери не могу.    
 Капитан тут же подозвал матроса, сказав:
  – Передай помощнику капитана и штурману мой приказ: « Штурману, изменить курс корабля для быстрейшего выхода из зоны циклона в места обитания дельфинов. Лично помощнику капитана заняться с матросами отловом небольшого дельфина. Будут ещё просьбы, – обратился он к ветеринару.
 – Спасибо, капитан. К матросу больше нет ничего, а к Вам просьба будет, но это не здесь.
  Капитан отослал матроса выполнять поручение и обратился к ветеринару:
  – Я к Вашим услугам, пойдёмте в мою каюту, там всё и обсудим.
  – А нам можно присутствовать, – почему-то спросил врач за себя и за банкира, показывая на него рукой.
 Капитан посмотрел вопросительно на ветеринара.
  – Вы кто по профессии? – обратился к врачу незнакомец, взявший на себя спасение девочки.
  – Я врач общего профиля – терапевт.
  – Я подумаю. Сейчас Вы можете присутствовать. А в дальнейшем, пока не вижу в вас нужды. Будет нужда, я приглашу, а отец девочки может присутствовать, если ему это будет интересно.
  Наблюдавший всё это народ и ожидавший каких-то ещё сенсаций, облегчённо вздохнул, питая надежду на спасение, неся непонятное удивление, услышав о пересадке лёгкого дельфина. Но  главное было не в этом: девочку берутся спасти. Всё остальное непонятное, но второстепенное. Никто не решился спросить, как это?.. Словно боялись, что спугнут эту слабую, непонятную, но так нужную надежду, и нехотя стали  расходиться. Капитан увёл банкира, врача и незнакомца в свою каюту. В душе врача кипела ненависть. Первый раз за свою службу слушали не его – знатного врача, а какого-то неизвестного выскочку. Неприязнь к ветеринару родила и затаила в его душе злобу. Ему очень хотелось узнать и по возможности перенять то, чем владеет соперник, так смело взявший на себя дело спасения, от которого он, хвалёный врач, отказался, показав своё бессилье.  Он сожалел, что не является хирургом. Если даже он и узнает секрет, – воплотить в жизнь не сумеет. Он боялся делать операции. Слишком большой риск берут на себя хирурги, кромсая, как мясники, живое тело человека. Но главное, что его мучило, он хотел убедиться и доказать, что он был прав, отказавшись от спасения, а этот выскочка – обманщик.
  В каюте капитана было просторно и уютно. Стены обшиты красным деревом. Большой, отделанный под золото, барометр, немного в стороне секстан, в другой стороне часы – хронометр ещё какие-то  морские приборы. Всё это указывало на уважение капитана своей профессии. Присутствующие с вниманием оглядели кабинет, словно они попали в одну из комнат музея моря.      
  – Прошу садиться, –  сухо, словно своей команде, скомандовал капитан. – Хотелось бы поближе познакомиться: как Вас звать, и чуть подробнее о вашей профессии и месте работы.
  – Меня зовите просто Лео. Хотя бы  для начала. Если всё кончиться успешно – познакомимся полнее. Так проще. Я профессор ветеринарии. Спасаю жизнь животных. Занимаюсь частной практикой, где попросят. В списках знаменитостей не числюсь. Если Вы мне не доверяете, я настаивать не буду, и о гонораре речи нет, как нет и договора о лечении. Думаю – это исчерпывающие данные для вашего интереса. Честно признаюсь, что подобных операций не проводил. Решать отцу о разрешении на операцию.    
  – Мне нечего решать, поскольку нет выбора, – сказал банкир. – Всё в ваших руках. Мой врач не дал и этой надежды на спасение.
  – Разрешите мне присутствовать при операции, – попросил врач банкира.
  – Операция – серьёзное дело. Я боюсь, что Вы, своими вопросами, а может и возмущениями, будете меня отвлекать от серьёзного дела. Это совершенно недопустимо, поэтому вынужден Вам отказать в вашей просьбе. Прошу меня извинить за такое решение. Так требует дело, – пояснил профессор.
  Капитан обратился к профессору: 
  – Какие ещё ко мне будут вопросы? – и, не дожидаясь ответа, продолжил. – Вероятно, нужна операционная и всё что связано с этим. Могу обрадовать. Операционная имеется, хотя и в миниатюре. Но освещение хорошее. Есть приборы для искусственного кровообращения и дыхания. Что ещё?
  Он взглянул на ветеринара.
  – Отлично! – сказал профессор. – Я даже не ожидал этого. Можно ознакомиться с ней?
  – Конечно. Одну минуту, я сообщу хирургу.
  – У вас есть и хирург? – поинтересовался Лео.
  – Да. Молодая и не очень опытная. Для оказания первой помощи. Дорогого специалиста держать без работы слишком дорого для нас. У нас не бывает серьёзных случаев. Первый случай, за двадцать лет.
  Он взял трубку телефона и предупредил о посещении операционной.
  – Пойдёмте, я вас провожу, – обратился он к посетителям.
 Операционную открыла симпатичная девушка, на вид лет двадцати пяти. Очень привлекательной внешности. Видно было, что она не из здешнего южного народа. Волосы её были светло соломенные, почти белые, возможно, выцвели на южном солнце, глаза голубые. Особенно это было заметно на её загорелом лице. Лицо было узкое, а глаза нормального европейского разреза. Профессору она сразу понравилась, и он с улыбкой задержал на ней свой взгляд. Вероятно, она не могла не заметить этого, оглядывая гостей.
  – Прошу вас, заходите. Вот халаты и бахилы на ноги, – добродушно предложила она на ломанном английском языке.
  – Что вы хотите посмотреть?
  – Вы слышали о несчастном случае на корабле, – спросил капитан.
  – Да, конечно, это же передали по радио. Я очень сожалею о случившемся. Но какая от меня помощь? Было передано, что и мать и девочка умерли. От матросов я слышала, что мать изрубило винтом корабля на крупные части. Уж не думаете ли вы сшивать эти части, – словно зло пошутила она, сама удивлённая своей необдуманной шутке.
  – Нет. Сшивать мы её не будем, – сказал капитан. – Но вот этот профессор, он хотел добавить «спаситель животных», но вовремя передумал, боясь обидеть профессора и банкира, – предложил сделать операцию девочке. Что вы на это скажете?
  – Я Вас не понимаю, капитан! Если передали, что она мёртвая, то какие операции ей помогут?
  – Мы с господином банкиром тоже так думаем, но человек берётся за это дело. А медицина уже творит чудеса. Тысячи людей ходит с пересаженным сердцем, почками и другими органами. Стоит ли нам отказывать профессору?
  – Но у нас нет органов для пересадки. Что вы хотите пересадить?
  – Это вы узнаете у профессора, я боюсь неправильно информировать. Профессор объясните.
  – Объяснять я буду потом, а сейчас меня интересует одно: возьметесь ли вы ассистировать мне при операции?
  – Я даже не знаю что ответить, ибо не знаю что оперировать. Мне приходилось оперировать мертвецов лишь в клинике при институте в Москве, когда я там училась.
  – Вы учились в Москве? Значит, знаете русский язык.
  – А я и есть русская, – ответила она по-русски.
  – Так это замечательно! Мы лучше поймём друг друга, говоря на родном языке! – радостно воскликнул профессор, перейдя с английского на русский язык.
  Капитан и банкир переглянулись, не поняв его радости и русских слов.
  – Ну, так что? – спросил капитан. – Вы договорились?
  – Конечно, договорились! – сказал за обоих профессор, а девушка лишь утвердительно качнула головой.   
  – Тогда мы вас оставим. Думаю, без нас вы лучше подготовитесь к операции, – сказал капитан и направился к двери, прихватив банкира и врача.
  Вскоре шторм утих, хотя волнение было ещё значительным, но уже заметно всё приходило к норме, корабль вывели из зоны циклона.
  На палубе появились матросы, тянущие сети. Спустили шлюпку. Помощник капитана наблюдал за процессом. Шлюпка всё дальше тащила сеть. И хотя дельфинов не было видно, засада на них была уже готова. Помощник капитана не отнимал от глаз своего бинокля, обшаривая горизонт. Все матросы напряженно всматривались в море. На волнах ещё пенились белые буруны, мешающие что-либо разглядеть. День клонился к своему концу, надежды, что-то увидеть, таяли с каждой минутой. Но вот помощник капитана крикнул: «Зюйд, зюйд-норд! Полный, вперёд!».
 Все насторожились, вглядываясь вдаль. Скоро и моряки увидели стайку дельфинов.
  Окружив  стаю, послышалась команда: « Стоп!»
  – Забирайте последнего – маленького, – крикнул помощник капитана матросам в шлюпке.
  – Нет, забирайте большего, этот слишком мал, – крикнул врач банкира, неожиданно появившись на средней палубе. Помощник капитана счёл его команду более важной, это же говорил врач. Ему больше знать, что нужно, и изменил свою команду. Был пойман крупный дельфин. День затух. На лайнере включили освещение. По радио объявили о поимке дельфина. Масса любопытных туристов высыпала на палубу посмотреть на добычу, пришел и Лео.
  Взглянув на дельфина, он даже испугался. На палубе лежало тело дельфина величиной с громадную корову и даже больше. В лёгкое такого дельфина влезет свободно вся девочка, подумал он и обратился к помощнику капитана с вопросом?
  – Почему поймали большего, я же просил маленького?      
 Тот виновато и с удивлением посмотрел на Лео: «Мы так и хотели, но нам врач сказал, что он будет мал. И велел выловить большого, этого…».
  Профессор вопросительно посмотрел на помощника капитана.
  – Говоришь, врач велел?.. « Этого врача вместе с дельфином нужно бы сбросить в море», – подумал Лео.
Он ещё раз взглянул на дельфина, как бы сожалея, и уже хотел сказать, чтобы сбросили в море, но тут его взгляд увидел около хвоста два небольших сосочка. – «Это же – брюхатая дельфиниха, – догадался он. – Можно воспользоваться её плодом. Вон из сосков течёт молоко».
  – Ладно. Будем готовить её к операции. Народ с палубы убрать, я пошел за инструментом, – распорядился профессор.
 Войдя в операционную, он обратился к девушке-хирургу:
  – Готовим всё для операции. Прежде всего, нужно принять искусственные роды дельфина. Знакомы ли Вы с этим делом?
  – Да, здесь на корабле я принимала роды у двух женщин, но это были естественные роды, и не у дельфинов. О кесаревом сечении знаю лишь по институту, и тоже на людях.
  – Это уже хорошо. Дельфины, как и люди – млеко питающиеся. Для начала подоите мать дельфина. Младенца нужно питать, пока отогреваем и готовим к операции девочку. Пусть он освоится с новой средой, живя без матери. Научиться дышать. Нам нужны его, приспособленные к новой жизни, лёгкие.
  Девушка хотела что-то ещё спросить, но подумала: «Он же тоже не доил дельфинов. Надо думать самой», – и стала к этому готовиться.
  Когда всё было готово и пошли из операционной, профессор вспомнил, что скальпелем тюленью кожу не возьмёшь, и обратился к девушке:
  – Вы идите и занимайтесь своим делом, а я должен зайти на кухню, взять нож крупнее. Да, как мне к Вам обращаться. Мы же ещё незнакомы. Предлагаю познакомиться – Лео, – и протянул руку.
  – Цен-Сун-не, - отозвалась она и пожала руку. – Рада познакомиться с приятным мужчиной.
  – Спасибо за незаслуженный комплимент. Я боюсь отвечать тем же. Поосторожничаю, милая Ценсунне.
  – А можно проще: Цен?
  – Зовите, как хотите. Это имя мной присвоенное из корейского эпоса. Была такая прекрасная девушка, которую старики решили отдать замуж за тигра. А она решила: лучше утопиться, чем выйти за тигра замуж. И уже хотела броситься в глубокую реку с моста, но её остановил юноша. Остальное расскажу после, когда будет настроение и время.
  Они разошлись.
Идя по нижней палубе с громадным кухонным ножом в руке, Лео заметил, что на второй палубе, какая-то женщина, несколько раз забегала вперёд его и старалась его разглядеть. Разглядеть же её, он не мог, так как было довольно темно, и мешал свет из окон кают, мимо которых она пробегала. Ей же этот свет помогал лучше видеть его. Ему показалось это смешным, и он сам решил пошутить, изобразив сцену, как он будет, своим громадным кухонным ножом, резать тело дельфина. Но женщина всё это восприняла в свой адрес, как угрозу ей ножом.
  – Полиция! Полиция! – закричала она. Быстрее, полиция!..
  На палубе, кроме полицейских, уже никого не было. Народу было велено покинуть палубу и корму.
Двое полицейских подбежали к ней.
  – Что случилось? – спросил старший по званию.
  – Задержите вон того бандита. Это он нападал на меня с собакой, я его узнала. А сейчас он угрожал мне своим громадным ножом.
  – Полицейские взглянули и узнали того, кто предупреждал их об ограблении. Увидев в его руках кухонный нож, хотели рассмеяться, но во время спохватились, как бы она не вызвала шум и панику на корабле. Боясь этого, старший отдал приказ подчинённому:
  – Пойди, присмотри за ним. Через каждые пятнадцать – двадцать минут будешь мне докладывать. Я пойду в полицейскую каюту. А вы, госпожа, пройдёмте со мной, там всё подробно расскажете.
  Придя в полицейскую комнату, он дал женщине пачку бумаги и ручку.
  – Вот Вам даю много бумаги, чтобы Вы подробно всё описали: не торопясь, всё вспомнить до тонкости. Нам нужна каждая мелочь: где, когда, во сколько часов, желательно и минут, происходил дело, сколько раз с ним встречались раньше, его приметы, особые отметки, его  действия, сколько чего взял, в какой карман положил…
  Полицейский ещё долго перечислял что писать, чтобы, как можно дольше, задерживать женщину пока идёт операция, иначе она может её сорвать.
  Женщина глядела то на полицейского, то на пухлую пачку бумаги, которую ей подсунули. Наконец не выдержала:
   – Вы меня посадили писать целую книгу? Вам нужен детективный роман и Вы устроили мне такой допрос? Мне на это не хватит всей туристической поездки. Я взяла путёвку для отдыха.
  – Конечно, конечно, уважаемая, – полицейский понял, что переборщил, теперь нужно было оправдываться, – но Вы должны понять, что дело связано с честью гражданина, его виновности, или не виновности. Нельзя же невиновного сажать за решетку, случись это до вас или вашего сына, мужа.
  – Нет у меня ни сына не мужа. А меня Вы оскорбляете. Я достаточно богата, чтобы не заниматься этим.
  – Упаси Бог. Кто же Вас оскорбляет? Полиции знакомы и не такие случаи. Одна задержанная рассказала, что она сумела найти чудо дерево: на нём вместо листьев висели сто долларовые ассигнации. Правда место произрастания она не указала, ссылаясь на коммерческую тайну. Вы же, наверно, тоже не будете рассказывать о вашем дереве. Поэтому я и не спрашиваю Вас… пока.
  Женщину, это слово «пока» сильно насторожило, и она начала писать показания, боясь, что с полицией споры плохи.
  Тут явился полицейский с докладом, он вызвал старшего полицейского в коридор и рассказал:
  – Ещё только распороли брюхо. Кожа оказалась очень толстой.
  – Понял. Продолжай наблюдение, – сказал старший, надеясь, что задержанная будет ещё долго занята писаниной; а сам придумывал новые вопросы.
Но женщина оказалась довольно шустрой, и вскоре протянула свой исписанный лист бумаги.
  – Ну, что же, это любопытно. Буду знакомиться с вашими показаньями, – приняв листок, сказал полицейский и погрузился в чтение.
 – Мне можно идти? – спросила женщина.
  – Что Вы, что Вы, как же уйти? – испугался полицейский. – «Она, конечно же, пойдёт проверять арестован он или нет, и испортит там всё дело». – Я не прочитал и двух строк. Всё ли там правильно и полно освещено. Нет уж, вы посидите, подумайте, может, что вспомните ещё, чтобы нам было за что его сразу сцапать. Это же для вашего блага.
  Полицейский читал не спеша, попутно, ради затягивания дела, вставлял свои вопросы:
  – Вот тут, описывая его портрет, забыли написать, во что он был одет, и возвратил листок автору.
  Когда было дополнено, и листок появился в руках полицейского, он начал читать дальше.
  – Ах, какая оказия, – возмутился он. Вы совсем не описали портрет собачки, и особенно её выражение в момент нападения: агрессивное, или доброжелательное? Может она и не хотела Вас пугать, тем более кусать. – Вы уж, пожалуйста, всё подробненько… Какая порода, уши,  хвост, голубые или карие глаза у неё и у него?
 Снова появился полицейский с докладом:
  – Добрались до маленького дельфинёнка. Принимают  искусственные роды.
  – Понимаю. Дело ответственное. Как мне удержать женщину. Она порывается выйти.
  – Скажите, что на воле ей будет опасно. Бандита арестовали, но он признался при допросе, что у него есть подельник, которого нужно найти, поймать и арестовать. Поэтому безопаснее пока находиться в полицейской комнате.
  – Спасибо. Я, пожалуй, ей так и скажу.
  – Ну, арестовали бандита? – поинтересовалась женщина, как только вошел старший полицейский.
  – Слава богу, арестовали, но Вам безопаснее быть здесь. На жестком допросе он вынужден был признаться, что  работает не один. Сейчас ищут второго бандита. Когда его арестуют, мне доложат. Будем ждать. Мне не хочется вами рисковать. Думаю, что и Вам этого не хочется. Отдохните здесь.
 А на корме девушка-хирург Цен-Сун-Не, приняв роды, унесла маленького дельфина в ванную комнату, а профессор накладывал швы дельфину-матери, желая сохранить ей жизнь. Когда операция была полностью закончена, дельфина, на брезентовой подстилке, утащили в плавательный бассейн, отгородив место полиэтиленовой плёнкой. Корма опустела. Полицейский поспешил сообщить об этом своему старшему.
  – Всё сделали, успели. Я предупредил профессора, что его может увидеть эта женщина и попросил не показываться. Он обещал. Говорит, что и без просьбы ему некогда будет выходить на палубу, так как будет занят серьёзной операцией по возвращению девочке жизнь. Придётся всё время быть около неё.
 Старший облегчённо вздохнул.
  – С какой радостью я не только отпущу эту женщину, а вытолкну из каюты. Так она мне надоела. Лечиться ей надо у психиатра, чтобы в каждом человеке не видела бандита. Следить-то нужно за ней, как бы на корабле панику не устроила. Люди в нашем обществе без неё напуганы жизнью. Стоит дать искру – взорвутся. Не нас бы, полицейских, нужно увеличивать штаты, а психиатров. Весь народ бешеный и с подозрением. На всех узду не накинешь, да и сил много надо, чтобы сдержать.
  Дверь каюты отворилась и женщина сердито, даже зло посмотрела на полицейских.
  – Долго ещё будете держать меня в заключении?
  – Что Вы, уважаемая, как можно. Мы вас спасали от дикого произвола, и могли бы освободить в любой момент. Но Ваша бесценная жизнь нам так же дорога, как и вам. Идите куда хотите, но будьте осторожны. Ни одна полиция не возьмёт на себя ответственность уберечь Вас от всех негодяев. Так что лучше вам больше находиться в своей каюте, и самой оберегать себя.
  – Я вас поняла – болваны. Зачем я платила деньги за путёвку, в том числе и на вашу зарплату. Сидеть в комнате я могла бы и в своей квартире. Там больше удовольствия, – она зло хлопнула дверью и уже совсем решила уйти, как вдруг, что-то её остановило.   
  – Вы этого бандита арестовали? – в сердцах спросила она.
  – Как можно? Вы же не указали сумму ущерба, собака Вас не кусала. За что же его арестовывать?
  – Но он угрожал ножом.
  – Это Вам показалось. Он его просто нёс на другое дело. У нас есть свидетели.
  – Но вы сказали, что он указал на своего соучастника.
  – Всё верно. Именно соучастник и подтвердил, что они занимались только хорошими делами.
  Женщина зло и безнадёжно махнула рукой, и быстро пошагала к себе.

  А в операционной девушка-хирург, смеясь, рассказывала Лео, как во время кормления дельфинёнок ухватил её палец, приняв за соску, и долго не отпускал. Пришлось развернуться на сто восемьдесят  градусов, чтобы достать соску с молоком и сунуть ему в рот. Только после этого он понял, что не то ухватил. Маленький, а уже соображает. Мне его даже жалко стало. Он, как малое дитя, ещё глупенький.
  В дверь постучали. Девушка пошла открывать. В дверь вошел врач.
  – Разрешите задать Вам несколько вопросов? Они меня очень волнуют, и я не сумею сегодня уснуть, без ответа на них, – спросил вошедший, обращаясь к профессору.
  – Если столь важны для Вас эти вопросы, я постараюсь ответить, если смогу. Что же Вас мучает?
  – Что Вы собираетесь делать с мёртвым телом девочки?
  – Я Вам отвечу на это, если Вы объясните, зачем вам это нужно?
  – Меня беспокоит судьба девочки, – ответил врач, после некоторой заминки от растерянности.
  – Вы, я думаю, сами понимаете смехотворность вашего вопроса. Беспокоиться можно о судьбе живого человеке. Вы же её уже похоронили. А у мёртвого какая судьба? Разве что священник поможет найти дорогу её душе. Но Вы же, не священник? Или я ошибаюсь?.. Зачем Вы всё выдумываете неправду?
Вы обманули матросов, сказав: «Ловите самого крупного дельфина», – тогда как, я просил самого маленького… Сейчас пришли узнать дальнейшие действия, чтобы снова сделать очередную пакость? Вы дискредитировали звание врача, его клятву – «не навреди», и продолжаете это делать. Вы мыслите не как врач, а как капиталист в отношении своего конкурента: «Конкурента надо уничтожить!» Об этом я должен предупредить вашего хозяина – банкира, ибо жизнь его девочки, да и его самого в большой опасности от ваших побуждений и действий.
  – Простите! Только не это!.. Прошу Вас, умоляю! Вы меня убьёте!  Я виноват перед Вами. Вы правы: сработал инстинкт самозащиты. Я был зол на Вас. Вы меня унизили в глазах хозяина. Если Вы и это ему скажете – лишите не только этой работы, а оставите совсем без средств существования! Меня никто не возьмёт на работу! Вы всё это понимаете лучше меня! Дайте мне шанс, исправит свою ошибку!
  – Да, я Вас понял. Этим я обязан моему другу, который открыл мне глаза на капиталистический строй, когда человек на человека смотрит волчьими глазами. Но как говорит народная мудрость, записанная в Библии: людей надо прощать. Дать им возможность исправиться. Но если и это не поможет – опасных людей нужно изолировать от общества.
  – Я  понял. Обещаю оправдать ваше доверие. Но скажите, в каком обществе мыслят иначе?
  – В чистом виде такого общества пока нет. Но любое новое зарождается в старом обществе. Наша задача строить такое общество, где люди будут делать только добро друг другу. Когда все будут делать не для себя, а для общества, а общество будет заботиться обо всех. Конечно, когда в стране голод и для каждого человека решается вопрос: или быть честным, не украсть, не убить… или умереть с голоду, такое общество построить невозможно. Но современное развитие позволяет накормить всех. Значит, пришло время строить такое общество, с честным распределением доходов и богатств общества.
  – А Вы интересный человек. Я очень хотел бы продолжить с Вами эту тему. Разрешите быть рядом с Вами, учиться у Вас делать добро? Чем могу быть Вам полезным?
  Лео вопросительно посмотрел на врача. «Может он действительно понял свою ошибку и хочет исправиться? А помощник нам очень бы нужен, пока девочка отогревается, мы могли бы отдохнуть перед сложной операцией. Тем более он врач терапевт», – подумал Лео.
  – Ну, что же. Мы сильно устали, а завра серьёзная операция. Нам необходим отдых. Вы, как врач, взяли бы на себя ответственность вывести девочку из охлаждённого состояния, до нормального, необходимого для операции и, восстановления её жизни.
  – Никогда этим не занимался, но знания и практику, близко к этому случаю – имею. Уверяю Вас, что всё сделаю с полным пониманием ответственности. Можете не сомневаться. Говорю при свидетелях, да и перед шефом мне это сделать жизненно необходимо.
  – Большое спасибо. Вы очень выручите нас. Я на Вас надеюсь! – утвердительно сказал профессор, улыбнулся и протянул руку врачу для пожатия и, тем актом – скрепить дружбу.

  Ночью профессора растормошил врач:
  – Профессор, профессор вставайте!.. Надо спасать!.. Она жива!.. 
  Профессор не сразу пришел в себя. Он подумал, что на корабле случилась ещё какая-то трагедия, и надо спасать живого человека.
  – Быстрее в операционную, – торопил врач, и сам, увидев, что профессор встаёт, побежал туда.
  Когда профессор появился в операционной, он увидел, что врач усиленно массирует всё тело девочки.
  – Смотрите!.. Вон, малозаметные всплески на экране кардиографа! Начал работать синусоидальный пульсар сердца! Она жива! – торопливо объяснял врач, показывая на экран и продолжая массаж. Нужна кровь обогащённая кислородом! Срочно подключить прибор: искусственные лёгкие!
  Профессор, едва взглянув на экран, понял волнение врача, и хотел бежать звать Цен-Сун-не, но она уже появилась в дверях операционной.
  – Какая Вы молодец! – радостно произнёс профессор. – У вас врождённое врачебное чутьё: почувствовали чужую боль. Девочка начала жить. Готовим прибор для искусственного дыхания.
  И работа «закипела». Каждый, без подсказки, знал что делать. Слышались лишь краткие просьбы профессора: подсоединяем, крепим, снизить или повысить объём воздуха, и так далее.
  Все следили за пульсом, он начал постепенно расти. Уже появились четкие всплески, хотя и слабого пульса. Врач не выдержал и удивлённо произнёс:
  – Чудеса!!! Это же возвращение с того света!!! Невероятно!!! Если бы раньше кто об этом сказали – не поверил бы!
  – Начало отличное, – сказал профессор, – начнём готовиться к операции по замене лёгкого. Где наш дельфин? – Профессор сам, вместе с девушкой хотел идти за ним, чтобы принести в операционную, но врач его остановил:
  – Лучше девушка-хирург останется здесь, я посильнее, чтобы помочь тащить дельфина, – сказал врач, рассчитывая, что там тот крупный дельфин, и думал, «профессор ничего не сумеет сделать, так как у дельфина громадные лёгкие, которые, по величине, больше самой девочки.
 – Может позвать матросов, или пассажиров на помощь? – спросил он. Дельфин же очень крупный. Даже мы, два мужчины, вряд ли  справимся, – он уже казнил себя за подсказку: «Поймать самого крупного дельфина».
  – Справимся. Вам лучше быть здесь – охранять жизнь девочки, – ответил Лео.
  Врач был удивлён таким ответом. Ещё больше он удивился, когда, вместо огромного дельфина принесли совсем маленького дельфинчика. И было стыдно и неудобно перед профессором.
  Операция, по замене даже одного легкого девочки, на лёгкое дельфина, длилась долго. Все трое на шаг не отходили от операционного стола, забыв о еде и отдыхе, забыв про всё и всех. Это был самоотверженный труд во имя спасения маленькой девочки, пришедшей с того света. Они делали чудо!
  Наконец, операция завершена, подключен прибор искусственного дыхания и, лекарством улучшили  кровообращение в помощь сердцу. Лео вытер пот со лба и шеи и глубоко вздохнул, словно скинул с себя огромную ношу.
  – Всё, доктор, вы молодец! Очень нас выручили! Теперь можете спокойно идти на заслуженный отдых. Вы же всю ночь не спали, и наверно валитесь с ног?
  – Да. Когда работали, я этого не замечал, а сейчас чувствую страшную усталость. Но она какая-то приятная, с приподнятыми чувствами выполнения архи нужной задачи. Это меня бодрит.
  – Конечно, нам всем приятно и радостно, но отдых, всё же, необходим. Идите спать. Нам ещё понадобится ваша помощь. Будем сменять друг друга в дежурстве, пока существует такая необходимость. Нужен постоянный контроль, и мы должны это обеспечить. Идите, – сказал Лео.
  Доктор ушел. Лео и Цен-Сун-Не ещё продолжали наблюдать за дыханием и кардиограммой сердца, приводя в норму подачу воздуха и кровяное давление.
  В дверь постучали. Лео взглянул на часы, про которые он уже забыл. Ему казалось, что продолжается ночь, но хронометр его удивил: уже десять часов утра. Цен  посмотрела вопросительно на Лео.
  – Узнайте, кто там. Сюда никого не пускать и ничего не рассказывать, – наставлял Лео.
  За дверями стоял банкир, отец девочки.
  – Что Вы хотите? – спросила хирург, выскользнув за дверь и быстро её закрыв.
  – Я хотел бы узнать о своей дочери, – сказал банкир.
  – Мне не велено никого пускать, и ничего не рассказывать.
  – Что? Я не могу ничего знать о своей дочери? – громко возмутился банкир.
  Лео услышал, что за дверью громкие возмущения и поспешил на выручку.
  Выйдя за дверь, он, легко подтолкнув хирурга, спрятал её за дверью операционной, и, поспешив закрыть дверь от посторонних глаз.
  – Что случилось? – спросил он у стоящего в грозной позе банкира. 
  – Почему мне запрещено узнавать о моей дочери? – сердито спросил банкир.
  – Вам же, ваш врач сказал, что она мертва. Что к этому можно добавить? – ответил Лео.
  Банкир стоял в растерянности окаменевшей статуей, с широко открытыми глазами не зная, что после этого спрашивать. Наконец к нему вернулась память. Он спросил:
  – Вы мне обещали присутствовать при операции. Хотя бы скажите, когда она будет?
  – Могу только высказать своё сожаление – операция уже состоялась. Немного опоздали. Всё произошло ночью. Вас будить не захотелось, а по правде говоря – забыли. Было не до Вас. Нужно было спасать девочку, у ней появился пульс.
  – Пульс!? Я не ослышался?! Моя девочка жива!?..  Как же так? Вы только, что напомнили о её… Боюсь повторить это страшное слово. Что же Вы молчите? Расскажите всё подробней…
  – Об этом Вам может рассказать только ваш врач. Но я очень прошу его не будить. Он всю ночь работал, спасая девочку. Его Вы можете благодарить, когда проснётся. Но радоваться пока рано. Она находится в  коме. Будем ждать. Наберёмся терпения.
  – Не понимаю? Вы же не хотели его даже допускать до операции, насколько я всё помню.
  – Всё течёт, всё изменяется, – так это объясняет диалектика, если Вы её изучали, вспомните и это. А сейчас мы очень заняты спасением девочки. Извините.
  Лео боялся, что банкир будет настаивать увидеть девочку, и поспешил его увести.
  – Если Вы никуда не спешите, проводите меня до столовой. Ночь была трудной. Сейчас напряжение спало и очень захотелось есть. Голодный со вчерашнего обеда. Прошу вашего сочувствия. По дороге поговорим, – он посмотрел на банкира, ища сочувствия. Банкир ещё что-то обдумывал, но согласился.
  – Пойдёмте, провожу.
  Они пошли по длинному корабельному коридору. Банкир молчал погруженный в свои думы. Так они пришли в столовую, расположились за отдельным столиком, благо столовая была уже почти пуста. Из забытья банкира вывел профессор:
  – Нам наверно пора познакомиться. Я не знаю, как по имени к Вам обратиться.
  – А, да, конечно, – он протянул руку, рад познакомиться – Чой Чан Су. Председатель треста банкиров Южной Кореи.
  – Лео Де Кин. Профессор ветеринарии. Да Вы это уже знаете.
  Подошел официант: – Что будете заказывать?
  – Мне чай и блинчики, – сказал Лео. 
  – Всё? – чуть удивлённо спросил официант.
Банкир тоже насторожился и спросил:
  – Вы сказали, что не кушали со вчерашнего обеда и хотите сильно есть, а заказали только чай?
  – Я очень ограничен финансово. Приходится скупиться, – сказал Лео, пожав плечами и опустив голову.
  – Что же Вы молчали всё это время?  Вы же спасаете мою дочь…
  – Я ещё никого не спас. Пока только пытаюсь это сделать. И предупредил Вас, что о вознаграждении речи нет. Вы просто забыли наши условия.
  – К чёрту все условия. Уже то, что вы взялись за это дело и дали надежду – стоит больших наград. Заказывайте всё, что надо. Я Вас беру на полное обеспечение, – и, обращаясь к официанту, – Вы слышали, что я сказал? Всё записывайте на мой счёт. А сейчас принесите полный обед, и ещё всё, что он Вам закажет. А Вы не скупитесь в заказе. У меня достаточно средств, чтобы Вам не трудиться их беречь.
  – Спасибо. Я тронут вашей заботой, – сказал Лео. – Но мне, право неудобно получать вознаграждения раньше достижения результатов. А гарантии дать, даже после Вашего щедрого подарка, я не могу. Извините! Будем ждать результатов… Потерпите.
  На столе уже парил, обдавая ветчинным запахом с пряными специями, свежий суп, толстая ножка индейки, в каком-то сложном гарнире с зеленью и был обещан кофе со сливками. Банкир счёл неудобным своё присутствие и, извинившись, удалился.
 Лео с большим удовольствием насытил свой пустой живот, а большая часть индейки досталась собаке.
После этого он поспешил в операционную сменить дежурившую девушку-хирурга, отправив её спать.
  А, в то время, когда он с большим удовольствием наслаждался подаренным ему обедом, в каюту, где размещалась корабельная полиция, вбежала испуганная, до бешенства, женщина, и, задыхаясь, то ли от волнения, то ли от быстрого бега, кричала:
  – Вы обманули меня! Он не арестован, он снова гуляет на свободе. Я сама видела его в столовой, он сидел, вероятно, со своим напарником и о чём-то тихо сговаривался, чтобы никто не слышал. Вы, вероятно, все с ними заодно. Вы все повязаны. Вы, вы …
  – Да про кого Вы говорите?  – перебил её полицейский.
  – Знаете вы про кого, всё про того же бандита, который хотел меня зарезать! Почему вы его не арестовали? Ждёте, когда меня убьют?! Я буду на вас жаловаться!
  – Второй полицейский шепнул старшему на ухо: «Он сидит в столовой с банкиром».
  – А, это опять про того с собакой? – обратившись к женщине спросил старший. полицейский. Так Вас же ещё не убили, и материального ущерба не причинили.
  Женщина опять хотела завести свой «граммофон», но полицейский её опередил.
  – Он же тоже должен есть, иначе мы его не довезём до городской управы. А рядом с ним наш человек, – продолжал выдумывать полицейский, – приставлен следить за ним. Так что ничего не бойтесь. Выпейте валерьянки и ложитесь спать.
  Женщина с недоверием посмотрела на полицейского, но не нашла что сказать, и вышла за дверь, насмешив полицейских.

  Прошло два дня томительных ожиданий результатов. Утром третьего дня, во время завтрака, по корабельному радио вдруг замолкла весёлая музыка, и послышался настораживающий голос диктора:
  – Внимание! Внимание! Внимание! Всем! Всем! Всем! Передаём важное сообщение!!! – голос диктора настораживал и пугал. Можно было ожидать, что объявят о начале войны, воздушной тревоге, или о том, что наш корабль пошел ко дну. Все замерли в тревожном ожидании.
  – Нам только что сообщили о невероятном случае, произошедшем на нашем корабле. Случае – достойном мировому озвучиванию. Но сначала напомню о трагедии, произошедшей на корабле во время прошедшего шторма.  Мы скорбели о гибели женщины с ребёнком. Той, что попала под винт корабля. Мать, винтом корабля, изрубило на куски, но она сумела защитить дочь своим телом. Нам тогда  сообщил, что дочь долго находилась в воде и лёгкие её атрофировались. В результате была констатирована  её смерть. Но произошло чудо – девочку сумели вытащить с того света. Это её второе рождение. Сегодня она впервые открыла свои глаза. Её испорченное лёгкое было заменено на лёгкое дельфина. Благодаря этому она начала новую жизнь. Порадуемся этому счастливому началу и пожелаем ей долгих и радостных лет жизни. Ура!
  И, громкое ура прокатилось по всему кораблю, и долго ещё не смолкали аплодисменты радости. Весь день люди толковали и удивлялись случившемуся; и только после обсуждения до людей стало доходить, что информация была не полной. Кто те герои, что воскресили девочку? Почему о них ничего не сказано? Разве героем является воскресшая девочка, а не те, кто её воскресили? Народ стал требовать выступления самих спасателей, и не по радио, а воочию, чтобы можно на них поглядеть, поздравить, выразить свою благодарность, и задать вопросы, которых накопилось очень много.
  Услышав сообщение о своей дочери, банкир чуть не подавился своим завтраком. Спазм комом сдавил ему горло, не дав проходу пище. Он бросил свой завтрак и бегом, как мальчишка, побежал к врачам.
  Возбуждённый, очумелый и радостный он ворвался в операционную, неосторожно громко крича:
  – Где, где моя дочь?
  – Тиш-шее, тиш-е, – зашептала Цен Сун-не, идя навстречу, вытянув вперёд руки, чтобы остановить банкира. – Вот халат и бахилы.
  Но отцу не терпелось, он на ходу быстро натянул поданное и устремился к дочери. Она смотрела на него широко открытыми глазами и улыбалась тихой кроткой улыбкой, как улыбаются дети только своей родной маме. Она была рада, среди незнакомых ей людей, увидеть своего отца.
  – Узнала, дорогая моя, ты меня узнала и рада, – он нагнулся и поцеловал её в лобик, глаза его наполнились слезами. Он плакал, плакал не стесняясь, рыдал и всхлипывал, как плачут женщины. Это были слёзы великой радости, возвращения цели и смысла жизни. Воскрешение веры, что он не один.
  Вытирая слёзы, он  брал руки спасителей и целовал их. Это была поистине трогательная картина. Проникнув чувствами, заплакала Цен Сун Не и, сдерживая чувства, улыбаясь, стояли счастливыми врач и профессор.
  – Я не буду разбираться, кто больше сделал для возвращения моей дочери, – сказал банкир. Спасибо вам всем. Но должен отметить, что профессор остановил похоронный процесс. Ему я обязан за спасение дочери больше всего. Но никто не будет обижен моими подарками, а с вами, дорогой профессор, я хочу заключить договор, по которому возьму над вами шефство. С вашими способностями вы должны быть богатым! Я это сделаю!
  Лео заметил, что девочка закрыла глаза: «Устала», – догадался он.
  – Уважаемый отец, дочь очень слаба. Ей нужен покой. Уйдёмте, оставим её в тиши,– тихо сказал Лео.
  Он обхватил отца за талию и вместе они пошли на выход.
  – Пойдёмте в мою каюту, я захвачу свою собаку, и мы погуляем по палубе. Я давно не видел неба и не дышал свежим воздухом. Все был занят работой. Кажется, всё становится стабильным. Как говорят врачи: «Стабильно-тяжелым». Теперь, в основном, только время будет её лекарем. И этот процесс будет длиться не дни, и даже не месяцы. Ей даже противопоказан городской воздух и городская жизнь. У ней же одно лёгкое дельфина, а второе ещё только начнёт разрабатываться, раны будут рубцеваться,  будут рождаться, появляться новые альвеолы. И на всё это нужно время, как и на формирование всего организма. А сейчас она дышит лёгким дельфина, а дельфины, как вам известно, по городским улицам не гуляют. Им нужно море и морской воздух. Хорошо бы поселить её на маленький остров, где нет ещё цивилизации с её пагубным влиянием. Вам следует об этом подумать уже сейчас, пока не вернулись в город, и чем быстрее, тем лучше для девочки. Иначе она погибнет безвозвратно!.. А вот и моя каюта.
Извините, я войду первым. У меня строгая, даже злая охрана. Без меня никого не пустит.
Он открыл дверь каюты и, положив руку на голову собаки, успокаивающе сказал:
  – Спокойно. Не ворчи. Это свои люди, не тронь. Ляг тут, – собака присмирела и легла в своём углу, косясь на посетителя, словно ещё не очень доверялась гостю.
  – Как она послушно всё выполняет, – заметил банкир. – Можно подумать, что она понимает каждое ваше слово, а может и букву.
  – Она понимает не только мои слова, как некоторые считают: выполняет команды хозяина, она понимает и ваши слова, и относится к ним довольно ревниво. Правда больше реагирует на действия, как весь живой мир: если тело не движется, значит оно не живое. Можно его не бояться. Поэтому, преследуя добычу, зверь замирает, чтобы добыча приняла его, как неживое. Конечно у собаки шире понятия. Она отличит добрые дела от опасных, чего муха сделать не может. Да и дикий мир не очень приучен видеть доброе. Хотелось бы, чтобы хоть люди-то могли понимать и делать доброе. А то, как дикие звери, видят только опасное, злое. И поэтому живут как звери, никому, ничего не доверяют. Умка, хочешь гулять?
  Собака сразу вскочила и даже подала голос. И банкиру показалось, что она сказала: «Да». Но он в это не поверил.
  – Минуточку, – остановил банкир. – Я должен поговорить о деле. Если Вы мне доверите, я возьму на себя ваши финансовые дела.
  Профессор улыбнулся, вспоминая, что все его финансы свободно гуляют в одном его кармане.
  – Уважаемый Чой Чан Су, я не понимаю, о каких финансах Вы изволите говорить? Их просто нет.
  – Об этом Вы мне уже говорили в столовой. Но у Вас гениальная голова. Она дорого стоит. Люди это скоро поймут, как только об этом узнают. Я это сделаю. Можете называть это рекламой, или как ещё. Но Вы же, нужны людям, чтобы делать добрые дела, а не обманывать. Зачем этот клад прятать, зарывать в землю, если он нужен людям сейчас. В земле он потеряет силу, как бумажные деньги после денежной реформы. Вы же, как я убедился на моей дочери, любите людей и хотите делать им добро, так делайте его. Я только буду Вам помогать, чтобы люди Вас могли увидеть, о Вас узнать, найти. Вас же никто не знает, а знать таких людей должна вся наша земля. Вы этого не сделаете, а я могу. Соглашайтесь. Или Вы, «как дикие звери полны недоверия». Это же Ваши слова.
  –Вы меня убили моим же словом. Как Тарас Бульба убил своего сына - «Я тебя породил – я тебя и убью!» Я согласен. Но, право, мне пока смешно слышать о моём капитале.
  – Это будет моя забота. Пишите мне доверенность заниматься вашими доходами. Укажите данные вашего паспорта  с местом проживания.
  – У меня пока нет своего места проживания.
  – Нет даже жилья?.. Ладно. Это дело поправимо. Жильё будет. У Вас нет и семьи: жены, детей?..
  – К сожалению всё так.
  – В таком случае, не могу ли я просить Вас поселиться на необитаемом острове, как Вы мне предлагали, с моей девочкой, на время её реабилитации. Я сделаю всё, чтобы Вам было комфортно.
  – Предложение неожиданное, но мне поистине жаль вашу дочь, как свою. Пожалуй, я соглашусь, хотя пока не представляю, как всё будет выглядеть. Это большая ответственность за жизнь человека.
  – Пусть Вас это не беспокоит. Я всё беру на себя. А кому лучше, вместо Вас, можно доверить её жизнь?
  – Да, пожалуй, Вы правы. Придётся мне браться за это дело и доводить начатое дело до конца с Вашей помощью. Иначе, зачем было всё это затевать?
  – Вот и отлично! На этом мы и заключим наш семейный союз. Мы стали родными. У нас одна дочь на двоих холостых отцов. Дайте, я Вас обниму и поцелую. ( Обнимаются и крепко целуются)
  Лео пишет доверенность и отдаёт банкиру.
  – Вот и все дела, – сказал банкир, принимая бумагу. – Я Вам доверяю свою дочь, – Вы мне доверяете свои деньги. Чисто деловая сделка! Но какая?!..
  – Да, действительно, – «какая!» – подхватил слово Лео. – Вы мне передаёте сокровище, бесценный клад, а я Вам пустую  бумажку, пустой кошелёк.
  – Сделать из неё сокровище – это будет Ваша работа и заслуга, так же, как моя заслуга –наполнить вашу сберкнижку достойным капиталом. По-моему, наши начальные ценности равны. Наша задача их увеличить – по-честному.
Они оба засмеялись.
  – А теперь пошли гулять, – предложил банкир.
 Они вышли на палубу, продолжая начатый разговор, но свежий морской воздух: тёплый, ласкающий тело и надувающий грудь пузырем, как паруса шхуны, наполняя до отказа объёмы лёгких, на мгновение отвлёк от темы.
  – Как хорошо здесь! Век бы смотрел, дышал, и любовался всем этим! – воодушевлённо произнёс Лео.
  – Так это я Вам и предлагаю делать, – с усмешкой предложил банкир.
  – Конечно, всё это хорошо, но если что-то со мной случится, и я не смогу ухаживать за девочкой. Она же погибнет. Один человек – составляет всего пятьдесят процентов надёжности, а нужно близко к ста. Нужен, как минимум, ещё один человек с медицинским образованием. Кто на это согласится?
  – Это осложняет вопрос. Но, чтобы было невозможно найти нужных людей, так не бывает. Бывает – сложнее. Будем искать.
В это время к ним приближалась солидная толпа людей во главе с капитаном корабля. Лео попридержал свою собаку. Из толпы выделилась женщина и, указывая капитану на банкира и Лео, громко закричала:
  – Вот они, гуляют вместе на свободе!
  – Кто они? – поинтересовался капитан.
  – Они… оба бандиты! – горячилась женщина.
  – Но я их хорошо знаю. Высокий – это банкир, а с собакой, – это профессор, который делал его дочери операцию, которого мы сейчас ищем.
  – Как?.. Это он делал девочке операцию. А почему же он грозил мне ножом, показывая, как будет резать? – сказала она, уже близко подходя к Лео и банкиру.
  Лео уже ясно слышал эту фразу и поспешил объяснить:
  – Я шел с большим ножом делать операцию, и показал, как буду это делать дельфину.
  – Дельфину?..  А почему вы пугали меня своей собакой?
  – Что Вы. Моя собака очень умная. Она просто выслуживалась перед вами.  Смотрите: –Умка служи.
  Собака встала на задние лапы, деликатно согнув передние, и стояла перед толпой, демонстрируя свои возможности, переступая с ноги на ногу, удерживая равновесие.
  – Смотрите, как она перед Вами танцует, желая Вашего вознаграждения. А вы её не поняли.
  Вся группа весело засмеялась, а женщина поспешила спрятаться в толпе.
  – А вы, возможно, можете со своей собачкой показать интересные номера? – спросил капитан.
  – Собака действительно умная, и многим могла бы удивить, но я никогда не собирался выступать на сцене, и поэтому не готовил для этого её.
  – Наши отдыхающие не будут к Вам столь требовательны, как к специалистам, но будут рады заполнить свой досуг. Мы Вас очень просим выступить с вашей самодеятельностью, а то всё песни да пляски. А сейчас мы пришли просить Вас рассказать о вашей уникальной операции. Помним, по радио было сказано, что девочка умерла, и вдруг, зачем-то пойман дельфин, и девочка вновь живая? Словно, как в волшебной сказке. Всем это очень интересно узнать, как совершаются чудеса? Это поистине чудеса, воскрешение из мертвых, и где? У нас на корабле. Не в лаборатории, не в научном институте, а на туристическом корабле. Разве это не сенсация?
  – Уважаемый капитан. Мы подумаем над вашим предложением. Возможно, что это удастся сделать, – сказал банкир вместо профессора. – Мы Вам об этом подскажем. А сейчас нужен уход за девочкой.
  – Но Вы, как отец, можете сказать народу, что она была мертва, и сейчас Вы видели сами её живой?
  – Да, я это уверенно всё подтверждаю! Можете не сомневаться.
  – Все ли слышали, что сказал отец девочки? – спросил капитан собравшийся народ.
  – Слышали и верим, – сказали многие из толпы. Ждём рассказа самого профессора.
Профессор что-то хотел сказать народу, но банкир его опередил:
  – Я вижу и слышу щёлканье фотоаппаратов. Предупреждаю всех: я не давал никому согласия на снимки меня и профессора, даже его собаки. Кто желает их иметь, должен получить у меня разрешение, каюта номер десять. Время будет указано на двери. Кто позволит иметь снимки нелегально, будет иметь дело в суде и крупный штраф с изъятием снимков, плюс судебные издержки.
«Оказывается, я продал банкиру часть своей свободы. Теперь он разрешает или запрещает меня снимать на фотокамеры и аппараты, вероятно, так будет и с моими лекциями. Банкир не был бы банкиром, если б не имел такой хватки. Но договор подписан, придётся его выполнять», – подумал про себя профессор.
   – Граждане отдыхающие, – обратился к народу капитан, – вы получили разъяснение по всем вопросам. Если есть ещё вопросы – задавайте, если нет – прошу нас оставить для решения других важных дел. Все известья вы получите по нашему радио – слушайте нас внимательно.
  Народ нехотя стал расходиться. Когда они остались одни, капитан обратился к профессору:
  – Дорогой профессор. Я, как и все отдыхающие, узнав о чуде, которое вы совершили, глубоко и серьёзно поверил в Вас. Прошу Вас, как Бога, могу встать на колени и молить, совершите чудо с моим сыном. Ни один врач не может ему помочь, но я верю – Вы сумеете! Заплачу любую посильную сумму.
  – Ну, что Вы, капитан, о какой сумме вы говорите? – тут вмешался банкир:
  – Все финансовые вопросы решаю я. Вы договаривайтесь о лечении.
  – Я ещё не знаком, что с вашим сыном. Конечно, если смогу, то обязательно помогу. Это клятва врача.
  У Вас есть какие-то анализы, снимки, заключения врачей. Здесь я вряд ли что сумею сделать.
  – Да, да конечно! – обрадовавшись, сказал капитан. – Всё это я вожу с собой и показываю чуть ли не в каждой заслуженной больнице больших городов. Но все качают головами. Болезнь зашла слишком далеко. Никто не хочет брать на себя ответственность, стараясь сохранять репутацию всемогущих. А каждый покойник бьёт по престижу. Пойдёмте ко мне, я всё вам покажу.
  Капитан открыл свою каюту. В пустой комнате лежал умирающий мальчик лет десяти. Лицо его было смертельно бледное, даже синее. Щёки провалились, глаза широко открыты и почти вывалились из своих гнёзд, он тяжело дышал, часто кашлял, и каждый раз сплёвывал в стакан ошмётки своих лёгких. В лице мальчика не было ни радости, не надежды. Он смотрел безучастно и отрешенно. Его не интересовали вошедшие люди. На них он даже не повернул голову. Казалось, он уже смирился со своей участью и заживо себя похоронил.
  На тумбочке лежали документы его болезни. Лео взял их в руки и стал внимательно изучать. Левое лёгкое было поражено меньше, чем правое, от которого мало чего осталось. Кругом одни каверны.
  – Как тебя звать, юноша? – спросил Лео, не для того чтобы узнать имя, а узнать его реакцию, его жизненный настрой, его желание к общению.
  – Юн, – чуть слышно сказал мальчик и отвернулся, словно не видел необходимости продолжать разговор. Он снова закашлялся, с трудом повернулся на живот, чтобы выплюнуть ещё порцию своего лёгкого, при этом с каким-то злом взглянув на профессора; словно хотел этим сказать: «Что вам от меня надо? Отстаньте!»
  – Послушай меня мальчик. Я просмотрел все твои документы. Честно скажу, что хорошего там ничего не увидел. Но чем страшней враг, тем злей против него нужно бороться. Если ты уже, не пытаясь сражаться, сдаешься трусливо в плен болезни, тебе никто не поможет. «Под лежачий камень и вода не течёт», слышал эту пословицу? Если ты хочешь быть здоровым, начинай двигаться. Не можешь встать, двигайся на кровати. Как только сумеешь встать, надо отучить себя от постели. Твоя жизнь, твоё спасение в тебе самом – в твоём движении. Если ты понял меня и хочешь жить и бороться – начни это сейчас, при всех, никого не стесняясь. Тогда я поверю в твоё желание и буду тебе помогать. Вместе мы справимся. Один я не справлюсь, и даже не буду за это браться.
  Лео сбросил с него одеяло. Тело мальчика исхудало, как и его лицо. Он словно высох, как плод сброшенный ветром с дерева под жарким южным солнцем, и готов только для компота.
  – Сколько же тебе лет? – поинтересовался профессор.
  – Девять, – нехотя ответил юноша.
  – Не-е-ет, – протянул Лео. – Ты посмотри на свои руки, ноги, тело. Тебе уже сотня лет. Что-то с математикой у тебя нелады. И наверно не только с ней. Ты учишься ли?
  – Зачем? – спросил юноша.
  – О, да ты логически мыслишь, ставя вопрос «зачем?» Наверно у тебя есть на него и достойный ответ? Ну-ка скажи мне его.
  – Все равно умирать!
  – Да, ты прав. Нам всем суждено умирать. Но вот отец твой выучился и стал капитаном, а господин банкир, сидящий здесь, выучился и стал председателем многих банков. А я выучился, чтобы придти и тебе помочь. Разве это всё зря?
  – Я не верю в исцеление, – хмуро и настойчиво ответил мальчик.
 – Ну, это не только твоя ошибка. Люди не верили, что земля круглая. Считали, что она плоская и держится на трёх  китах, которые плавают в океане, а индусы оспаривали, что она держится на трёх огромных слонах, которые стоят на огромной черепахе. Но никто не хотел подумать чуть дальше: они же должны двигаться и находить себе пищу, чем-то питаться, не стоять мёртвыми каменными изваяниями. Те и другие спорили, хотя все были не правы. Даже великий мыслитель древней Греции, живший за триста лет до нашей эры, учитель великого полководца Александра Македонского, этому не верил. Когда услышал от звездочёта, что земля круглая, он выкрикнул: «Разве может быть она шаром? Что? на противоположной стороне земли люди вверх ногами ходят? Они же все попадают вниз».
 Юноша заулыбался.
  – Вот я вижу, что и тебе смешно. Все ошибки от неграмотности. И ты ошибаешься в своей болезни, потому, что не знаешь медицины. Давай вместе её осваивать и доказывать, что земля круглая, а не как чемодан с её богатствами внутри. Можешь ли ты мне довериться, чтобы к этому больше не возвращаться. Или ты будешь доказывать, ссылаясь на мнения других врачей, что я не прав, как спорили люди, ссылаясь на мнения других, рассуждая о земле. Согласен ли ты с моими рассуждениями? Я могу тебя вылечить, если ты мне поверишь и во всём доверишься. Если нет, я тебе не помогу. Ответ за тобой.
  – Я вижу, что Вы много знаете. Поэтому верю. Буду во всём слушаться. Мне это даже интересно.
  – Тогда начинаем новую жизнь, забыв обо всём старом. Пробуем работать ногами: поднимать, сгибать.
 Знаешь, как на велосипеде нужно крутить педалями? А ну, начали.
  – Мне больно в коленках. Не могу!..
  – Больно в коленках. Но это же не твои лёгкие. Давай мы их будем разрабатывать.
  Лео взял ногу и начал массировать сначала всю, затем только колено. Несколько раз согнул, перешел на другую ногу и проделал то же самое.
  – А, ну, снова пробуем велосипед.
  Мальчик осторожно, пугаясь боли, начал двигать ногами. Но сильная боль куда-то ушла. Была только слабая. Это его удивило и вдохновило. Он стал крутить ногами, но скоро устал.
  – Устал. Больше не могу.
  – А больше и не надо. Ты уже молодец. Теперь договоримся: эти, и все другие упражнения ты выполняешь не для меня. Это нужно тебе. Чем скорее ты разовьёшь свои мышцы, тем быстрее пойдёшь на поправку. Помни это и контролируй себя сам. От постели нужно оторваться и, в дальнейшем, использовать только по назначению: для сна. И запомни ещё, что я скажу: самое главное и самое трудное – победить самого себя. Не победив в себе лень, страх, боль, сомнения – не победишь врага. Желаю в этом тебе успеха. – Профессор взял руку юноши и, крепко сжимая, потряс.
  – Господин капитан, – обратился он к отцу, – Вы его не опекайте. Массаж делать. Помочь нужно, но только первые два, три  дня. Спину можно массировать и дольше. По возможности, он всё делает сам.
  А что просили вас люди, делегация отдыхающих, там на палубе? Что им интересно?
  – Всем удивительно, даже не вериться, как это Вы сумели воскресить девочку.
  – Почти так же, как Христос воскрешал умерших, – ответил Лео. – Она сама воскресла, нам только постучала своим сердечком, чтобы мы её приняли. Конечно, мы не могли ей отказать, и даже были рады помочь ей вернуться в нашу жизнь.
  – Как у вас всё просто, – сказал банкир.
  – А говорить всегда проще, чем дело делать, – пошутил профессор.
  – Но, Вы, делали ей операцию и не простую.
  – Операцию делали уже на живой. Что там рассказывать? Как режут, как зашивают.  Все люди резали себе пальцы, падали и получали ссадины, и многое другое. Кому хочется знать, как хирург делает операцию. Даже студенты мединститутов не очень-то желают на это смотреть. Это интересно только специалистам, для обмена опытом, увидеть что-то новое для себя. А среди отдыхающих, вряд ли есть нуждающиеся в этом люди. Пожалуй, я расскажу что им всем нужно знать: о дыхании, о здоровье. А о девочке лишь главное.
Это будет полезно послушать и юноше. Юн, приходи послушать мой рассказ. Желательно на своих ногах. Я буду ждать. А теперь нам, взрослым, нужно поговорить о своих делах. Пойдёмте на палубу.
  Молча вышли они на палубу, молча стояли в ожидании решения профессора. А он молчал, не зная что сказать. Наконец он решил начать разговор.
  – Мальчику нужна срочная операция. У него нет почти половина верхней части одного лёгкого. Второе тоже сильно заражено. Откладывать, значит потерять и второе. Нужно донорское лёгкое. Здесь мы его не имеем. Можно везти домой, в стационар, и ждать донора. Не будет ли поздно найдено нужное лёгкое? Что будем делать? Я решился остаться здесь, где-то на острове, чтобы продолжать спасать девочку. Если её везти с собой домой, мы погубим и её и, вряд ли спасём мальчика. Выбирать Вам!.. 
 Все снова задумались.
  Долго длилось молчание, долго каждый со всех сторон обдумывал решение, учитывая свои возможности, и возможные жертвы. Никому не хотелось жертв, но и возможностей, найти донора быстро, тоже нет. Наконец банкир посмотрел на капитана. Тот понял, что решение вопроса ждут от него. Но у него его тоже нет.
  – Уважаемый профессор, судьба наших детей в ваших руках. Никому не хочется гибели своих детей. Мы должны довериться Вам. Что скажете Вы, какое решение примете, тому и быть.
  – Моё решение такое: временно, а возможно и на постоянно, поскольку в мире нет примеров, на что можно сослаться, мальчику заменить одно лёгкое на лёгкое животного. Животное найти легче, чем человека-донора. Если новое лёгкое, компенсирует, хотя бы часть дыхания, можно надеяться на излечение второго лёгкого, а в дальнейшем, произвести замену чужого легкого на лёгкое человека, не торопясь, подыскивая донора. Моя уверенность появилась после операции на девочке. Она живёт с чужим лёгким, а почему бы не жить и мальчику? Я взял бы и его, вместе с девочкой с собой на остров, и продолжил лечение до завершения. Какое ваше решение? – капитан и банкир переглянулись. Глаза банкира явно говорили: «Соглашайся!» – и капитан, не задумываясь, сказал:
  – Я уже сказал своё решение.    
  – Тогда я предлагаю начать срочно ко всему готовиться, – сказал профессор. – Нужно готовиться и к операции, и к жизни на острове. Конечно, мне потребуются помощники. Врач и хирург мне очень помогли. От их помощи я бы не отказался и на острове. Неплохо найти бы моего знакомого – Кима. У него нет работы, и наверно он согласился бы помочь.  Выбор острова и снабжение всем жизненно необходимым ложиться на вас двоих. Сам я буду думать о спасении детей. Для операции лучше всего подойдёт лёгкое поросёнка. Это животное ближе к человеку по клеточному строению. Да и его жир необходим для лечения туберкулёза. Нужно закупить, по меньшей мере, трёх свиней приблизительно шести месяцев. Один потребуется для операции, другие для будущей жизни на острове. Хорошо бы заиметь коз, гусей, кур и другую мелочь для питания свежими продуктами больных. Нужен мёд, овсяная мука и геркулес, свежие фрукты и всё, что нужно для нормального питания. Спросите у повара. А названные продукты обязательны, как лекарство.  Думаю, что сам остров нас прокормит свежими фруктами. Имейте это в виду, выбирая остров. И уж конечно, изобилие пресной воды.   
 И ещё. Завтра обещали экскурсию по городу Сиднею. Кажется это конечный пункт нашего путешествия. Вам предстоит хорошо поработать в городе по этим вопросам, а я проведу  встречу с людьми, расскажу им, что они просили, а операцию сыну сделаем – послезавтра. Желательно задержать лайнер, хотя бы на время операции, чтобы провести её в спокойной обстановке.
– Ваш знакомый – Ким,  арестован, – сказал капитан.– Обвинения ему не предъявлено, просто изолировали, чтобы на корабле не случились кражи. Он на такое способен, а нам этого не нужно. Ему сделали подсадную утку, женщину, которую он должен обворовать. И на попытке сделать это, его взяли.
  – На острове воровать деньги бессмысленно. Их негде реализовать. Поэтому он не опасен.
 Теперь всё. Будем готовиться. Я вас покину. Мне нужно узнать, как там моя девочка… Я её уже зову моя. Не ревнуйте Чой Чан Су, – Лео улыбнулся, посмотрев на банкира, банкир ответил тем же, пожав плечами. И Лео ушел.
  Капитан и банкир пошли в столовую, по пути обсуждая свалившиеся дела. А после обеда и они разошлись выполнять каждый свои дела.    
  В операционной были врач и хирург. Цен-Сун-не через соску кормила девочку.
  – Чем это Вы кормите девочку? – поинтересовался Лео, войдя в операционную.
  – Парным молочком,– улыбаясь, ответила Цен.
  – Парным молоком? – переспросил профессор. – Разве на корабле есть корова? 
  – У нас своя корова – дельфинея. Она такая умная, что стоит и коровам завидовать её уму. Когда я прихожу, она поворачивается кверху животом, чтобы я её подоила. И вроде даже довольна этим.
  – Сами-то вы пробовали её молоко? – поинтересовался Лео, боясь, что девочке от него будет плохо. 
  – Конечно, пробовала и много. Как же иначе? И девочку не сразу приучила, а постепенно прикармливала. Она вроде, как и не поняла, чьё это молоко. Правда, оно рыбой пахнет. А так, ничего…
  – А это что за ведро с рыбой стоит? С кухни принесли? Надеюсь, не девочку же вы ей кормите?
  – Нет, это корм для нашей коровушки. Отдыхающие рыбаки  наловили и принесли, узнав, что рыба  нужна для кормления дельфина. Сами догадались, увидев живого дельфина в бассейне. Даже были рады сами кормить, но я им запретила, чтобы знать норму корма. У меня все на диете, всё по норме.
  – Это наверно свойственно только женщинам, так серьёзно относиться к кормлению. Молодец Цен.
  – А что скажет нам врач?
  – Никогда этим не занимался и не изучал. Могу только удивляться женской догадке.
  – Ну вот. Девочка поела и уснула. Теперь прошу тишины, – обратилась хирург к мужчинам.
  – Мне бы хотелось с вами обоими обсудить очень важное и срочное дело, – тихо сказал Лео. – Пойдёмте в мою каюту, там и поговорим.   
  Как только они вошли в каюту, Лео объявил:
  – Сегодня знакомился с болезнью сына капитана и принял решение: делать операцию не откладывая до возвращения. Иначе спасти его будет невозможно. Мне нужны помощники. Кроме вас никого нет. Надежда только на вас. Если вы откажетесь, то откажусь и я. Просить помощи в больницах Сиднея, значит отстать от корабля. Тогда срывается  лечение девочки. Ей нужны особые условия. Я решил обосноваться жить на острове, до её выздоровления. Иначе, она в городских условиях, погибнет. Это можно сделать только пока мы на корабле вместе с их родителями. Разлучившись, нам никто не поможет. Согласны ли вы помочь подготовиться и провести операцию, тогда сына можно взять на остров вместе с девочкой, и там долечивать. И там, конечно, тоже нужны мне помощники. Вот такое серьёзное решение вам нужно сейчас принять: спасаем мы детей, или бросаем их умирать?
  – Решение очень серьёзное, – сказал врач. Нужно бы пригласить банкира и капитана, мы же у них на службе. Как решат они?
 – А если они согласны оставить вас со мной и платить зарплату, согласны ли вы остаться?
  Наступила длинная пауза.
  – Нет! Я не могу остаться. Могу только помочь провести операцию. На родине – моя семья, мои клиенты.   
  – А что скажет Цен-Сун-не? – спросил Лео.
  – У меня нет семьи, и мне очень жаль, если дети погибнут из-за нашего коварного решения. Но хватит ли моей помощи: моих сил и моих знаний? Я готова рисковать, ради их спасения, но что скажет капитан? Не хочется потерять работу. Найти её не так просто. А больше мне нечем рисковать. Около Вас мне не страшно даже на необитаемом острове.
  – Конечно, я не Бог и тоже многим рискую, дорогая Цен Сун Не. Но Ваше согласие вселяет в меня силу уверенности, что всё получится. А женские руки миллионы лет доказывали, что способны дарить жизнь.  Значит, будем готовиться к операции. А капитан не сможет отказать, ради спасения сына.
  Завтра будем в Сиднее. Нужно составить список необходимых лекарств, для операции и для дальнейшего лечения. Это лучше всего сделает, конечно, доктор. Мы тоже должны продумать, что потребуется для операции – всё, до мелочей. Одно лёгкое мальчика нужно удалять совсем, оно сгнило. Замены, его подобным, нет. Но у нас уже есть опыт заменять чужеродными органами. Это я и думаю повторить. Нужно включить в список средство против отторжения чужеродного тела, и для анестезии двойную порцию. Я верю, у нас всё получится! С Богом, за дело! Все свободны до вечера. Соберёмся в операционной после ужина, – на этом они и разошлись.
  Лео пошел искать капитана, чтобы решить вопрос с хирургом, которого он должен потерять на время, но сохранить за ней рабочее место, и выплачивать зарплату.
  Найти капитана на корабле не составило проблем. Он сидел в своей каюте с банкиром и о чем-то вёл серьёзный разговор.
  – А вы такт и не расставались после нашей встречи? – спросил Лео, войдя в каюту.   
  – Слишком серьезную задачу Вы перед нами поставили, – сказал капитан. – В одиночку её не решить. Господин Чой Чан  Су просит меня помочь с необходимым оборудованием, для проживания вас в роли туристов на острове. Это мне ближе, так как много лет вожу туристов «дикарей» и цивилизованных, а он помог мне найти пригодные для жизни острова. Я их искал по карте и справочникам, а он через интернет, быстрее нашел несколько пригодных островов. Как он это делал, спросите у него.
  – Это очень просто и горазда быстрее, сказал банкир. Стоило задать параметры поиска, и район, и интернет выдал нужное. Капитану осталось проверить и всё уточнить, узнать о них подробности и возможности проживания. Я ему помогу. С компьютером и интернет можно многое. А как у Вас дела? – спросил капитан, обращаясь к Лео.
  – Я говорил с врачом и с девушкой-хирургом. У меня были сомнения по поводу девушки, остаться на острове, а за доктора, мужчину, был почти уверен, что он не испугается остаться, ради спасения детей. Но ошибся. Всё получилось наоборот. Доктор отказался остаться на острове даже на малый срок. Правда он сослался на семейное положение, с которым можно бы и посчитаться в таком деле, как спасение детей, а вот девушка согласилась, не испугалась. Правда она хочет знать, сохранится ли за ней её рабочее место и зарплата.
  Банкир, вроде как возмутился, вскинув удивлённый взгляд на Лео, и хотел что-то сказать, но воздержался. Он-то знал, что никакой семьи у врача нет. Но его интересовало окончательное решение Лео по поводу лечения дочери, а кто этим будет заниматься, не беспокоило. С доктором он разберётся отдельно.
  – Это хорошо, что она согласилась, – сказал капитан. – Пусть не беспокоится о работе, и зарплату я ей прибавлю. Но что решили делать Вы, согласны ли заниматься с моим сыном без доктора?
  – Я ещё не знаю, справимся ли вдвоём с этой задачей. Такой практики не было. Просто иду на риск, ради спасения. Операцию сделаем вместе, а там, надеюсь, будет легче. Другого-то ничего нет. Операция должна состояться. Вечером будет дан список необходимых лекарств. Завтра их нужно закупить, а послезавтра буду делать операцию, если Вы даёте согласие.
  – Ну, что, капитан? Кажется дело за Вами, – сказал банкир, словно спихнул с себя заботу о детях на него.      
  – Своё согласие я уже дал и не отменяю его, – ответил капитан.
  – Тогда всё решено, – заключил Лео, – Будем работать.
  Внешне казалось, что на корабле всё спокойно, но это только для отдыхающих. Лео дал работу всем, причастным к его планам. Даже корабль должен задержаться не на день, а на двое суток. Отдыхающих это не обескуражило. Стало больше времени для знакомства с громадным интересным городом. Сделать закупки и походить по твёрдой не качающейся земле. Кто плавал, знает – эту прелесть твердой земли.
  Долго, капитан, вооружившись лупой, лазал по карте архипелага в поисках указанных островов, справлялся по справочникам об их богатствах и наличии пресной воды, высотой над уровнем моря, чтобы не смыло прибоем, площадь острова и растительность, для питания продуктами и так далее. Кому принадлежат, с кем вести переговоры. Много нужно было обдумать и решить. В решении он надеялся на помощь банкира. Это вселяло в него уверенность.
  Банкир помогал ему, но у него были свои, не менее обширные задачи по снабжению палатками, холодильниками, электрогенераторами, горючим, баками для воды. Да разве мало всяких мелочей нужно для жизни людей, чтоб она не была совсем дикой. Тут должна быть не просто жизнь, а ещё и госпиталь. Всё это сильно усложняло обычное существование. Нужно всё не забыть, закупить, привести на корабль. И помощь капитана ему была тоже необходима. Лео решал свои вопросы, со своей командой. Их дела тоже были связаны деньгами, временем задержки корабля, изменением маршрута и многим другим важным вопросам завязанными с действиями капитана и банкира. Все трое были тесно связаны и решали ответственные вопросы, встречаясь вместе и работая до поздней ночи.
 Наконец остров был выбран и одобрен на совете трёх. Кажется, была поставлена точка жизни. Теперь нужно было наполнить эту жизнь всем необходимым. Снова всё обсуждалось и выверялось. Разошлись уже за полночь.      
               

               

                Лекция Лео
  Ранним утром лайнер причалил к последней маршрутной точке, крупному Австралийскому порту, городу Сиднею. День предстоял быть насыщенный для всех. Во время завтрака радио объявило, что после обеда, в 13 часов, в зале городского театра состоится встреча с чудо волшебником – профессором Лео Де Кин, воскресившим маленькую девочку из мёртвых, как это делал Христос – сын божий. Желающие посетить, могут приобрести билеты у экскурсоводов и в кассе корабля. Банкир подошел к Лео и предупредил:
  – Это Ваша лекция, как Вы обещали. Поедете в автобусе вместе с отдыхающими.
  – Но я думал прочитать лекцию на корабле, – удивлённо сказал Лео. – да, и не лекцию, а рассказ и ответить на вопросы. Я не готов для широкой публики на большое время. Мы об этом с вами не договаривались. Я же не лектор вояжер.
  – Но мы с Вами договаривались о денежных отношениях. О ваших доходах. Выступление на корабле с кучкой туристов и в форме беседы, не принесёт дохода. Поэтому я договорился с театром на громадное число мест, где будут туристы других маршрутов, и городские жители. Уже в городе развешаны зазывающие людей рекламы. В случае обмана, мы понесём громадные убытки. Я надеюсь, Вы понимаете меня?
  – Да, я понял, – хмуро ответил Лео. А в голове его бурлило возмущение: « Это вот и есть капиталист в полной своей красе, умеющий, звериной хваткой, сорвать куш. Без этой хватки ему бы не быть банкиром, тем более председателем нескольких банков. Где-то это может и ценно, если бы всё это было сделано для народа, для всех. Но тогда, кого же обманывать, если не тот же народ?
 
  Зал театра был огромен. Но и этот объём был заполнен до отказа. У Лео даже захватило дух. «Если их обмануть, и все они ринутся колотить его за обман, не им сделанный, от него не останется мокрой лужицы, растопчут до атомов. О чём же я буду рассказывать? – думал он. – Для доклада на симпозиуме готовился больше года, а тут не дали и нескольких часов».
  Он начал строить план: «Расскажу о спасении девочки, по возможности подробней. На это уйдёт двадцать минут. О том, как буду лечить? – и тут он вспомнил о знаменитом враче Бутейко.  О нём и его методе можно говорить ещё  минут десять, пятнадцать. И того: на полчаса. Можно рассказать о методах лечения других врачей. А что дальше? прочитать им лекцию, которую читал на симпозиуме учёных. Но целый час лекции,  не слишком ли тяжело для простой публики. Помню, на лекции для учёных, людей заинтересовала не лекция, а собака. Рассказать о ней? Другой собачатины, в голове, просто нет».
  Он стоял за занавесом и ноги его дрожали, а тело сплошь кололо иголками. Он боялся, но подспудно желал упасть на сцене в обморок. Может это спасёт его от позора, и растерзания публикой.
  Но вот театральный конферансье объявил о его волшебном номере по спасению детей:
  – Приглашаем знаменитого врача-чудодеятеля Лео Де Кин, на сцену, – высоко и торжественно произнёс он и зал принял его приглашение бурными аплодисментами.
  Лео вышел из укрытия, низко поклонился публике, встал за кафедру, установленную сбоку сцены, и начал свой рассказ без бумажки, держась за трибуну. Он старался не смотреть на зал, дабы не пугать себя и начал:      
  – Во время недавно прошедшего шторма, о котором вы, сидящие здесь, ещё не успели забыть, – он умышленно добавлял лишние фразы, чтобы затянуть время, – на нашем корабле, шедшем из  порта Сеул, столицы Южно-Корейского государства, с многочисленными туристами, случился несчастный случай.
Кто бы мог знать, что так всё случится, остался бы дома отдыхать на своём любимом диване. Но пути нашей судьбы неисповедимы, – он ещё много придумывал всяких отступлений от главного рассказа, но невольно возвращался к нему.
  – И вот, во время шторма девочке и её матери  сделалось плохо. Что такое морская болезнь? многие испытали на себе, а другие слышали страшные рассказы. – Он снова сделал отступление… и продолжал:
  –Мать с девочкой вышли на палубу в надежде освежится. Но вместо этого, увидев бушующий океан, где всё двигалось, и не было спокойной точки, за которую можно уцепиться, как за спасительную, головы их закружились, они потеряли сознание и упали за борт корабля.   
  Он подробно, с большими отступлениями рассказывал о случившемся, стараясь затянуть время, но оно словно затормозилось. Часы, на которые постоянно смотрел, перестали двигать стрелки. 
  «Надо бежать! – думал он. – Но куда?» Он повязан и тонет с громадным грузом в поганое болото лжи, обмана, насилия. В болото, где кругом только грязные деньги, которые засасывают чистых людей и тянут на грязное, вонючее дно. Тысячу раз он ругал себя за то, что связался с банкиром. Он тогда принял этот союз за шутку, обменяв свою пустую банковскую книжку, на больную девочку, которую он спас и теперь надо её лечить, чтобы вернуть отцу совершенно здоровой. О деньгах тогда не было и мысли.
Но вот во что это всё вылилось: или продолжай обманывать людей своей аферой с лекцией, либо плати крупную неустойку, не имея гроша в кармане, а это значит путь за решетку. А что будет с детьми?
  Вот он уже всё рассказал о дельфинах, об операции, о том, как девочка открыла глаза и узнала отца, о слёзах отца. И взглянув в зал, чтобы увидеть реакцию людей, вдруг заметил, что некоторые женщины плачут. Он был удивлён и обрадован. И на этом решил перейти к рассказу о врачах, лечивших лёгкие.
  – Чтобы смягчить обстановку  после рассказа о страшном, – начал он, обращаясь к зрителю,  – я расскажу вам о новосибирском кандидате медицинских наук, учёном, который изменил наши знания о дыхании. Это нужно знать каждому. Константин  Павлович Бутейко и его последователи разработали метод волевой регуляции дыхания. Когда я встретился с ним, по просьбе медицинской академии наук, он выглядел весёлым, жизнерадостным человеком с выправкой гимнаста. Выяснилось, что он обладатель «чёрного пояса» – высшего разряда борца каратэ, мастера верховой езды. Это – сегодня. Но его медицинская карта хранит и старый диагноз: гипертония, астма.
  – Да, было такое, – подтвердил он, и спросил, – Вы не задумывались над тем, почему одни люди не болеют, а другие всю жизнь жалуются на свои недомогания? Стоит им пять минут постоять у форточки, и, пожалуйста, – ангина. Медицина объясняет это плохой адаптацией, плохая приспособляемость организма к изменению условий. И предлагает правила поведения и образ жизни для тренировки адаптации. Одним из важных условий здесь, является дыхание. Именно, – неумение дышать приводит ко многим болезням. И он предложил проверить это на мне. С помощью датчиков, ко мне подключили прибор и скоро сообщили правила дыхания для меня, чтобы организм оптимально работал. Медленный вдох, 2 – 3 секунды, спокойный, пассивный выдох 3-4 секунды, затем пауза 3-4 секунды…
  Какие же научные факторы лежат в основе метода Бутейко?
  Лео вошел в роль рассказчика, тема заинтересовала его самого, и он, позабыв про время, и успокоившись с интересом продолжал свой рассказ.
  – Медицина знает о недостатках и излишках питания, недостатка витаминов, минеральных солей, излишек соли и сахара, знает о недостатке кислорода. Все эти излишки и недостатки вызывают заболевания. А имеется ли избыток в дыхании, и как он влияет на наше здоровье?
  Все мы привыкли к мысли, что при глубоком дыхании организм человека полнее насыщается кислородом. А значит – и обменные процессы в нём идут интенсивнее. Если сравнить организм с топкой, а лёгкие – с мехами, подающими в неё кислород. Чем энергичнее работают меха, тем жарче пламя. Больше сжигается топлива, больше выход энергии. Так рассуждают все. Но всё не так! Приборы, регистрирующие наличие кислорода в крови, показали, что  при глубоком дыхании кислорода не увеличивается. И при нормальном дыхании его достаточно, почти 96- 98 % от нормы. Более того, «перекормленный» воздухом человек начинает испытывать кислородное голодание. Попробуем проверить. Начните глубоко дышать, как вы дуете на гаснущий костер. После пяти мощных вздохов и выдохов вы почувствуете головокружение от недостатка кисло-рода в тканях мозга. Сделав глубокие выдохи, вы считаете, что избавляете организм от яда – углекислого газа. Но на самом деле, организм отдаёт только малую часть его, стараясь сохранить большую, как необходимую для деятельности организма. Академик М. Гулый доказал, что он нужен для синтеза белков, необходимых для построения клеток нашего организма, восстановлению повреждённых, и рождения новых. Организм сильнее реагирует на потерю углекислоты уже на 0,1%  от нормы, а на потерю кислорода в 50 раз меньше. Почему же организм держит столь точный баланс углекислоты?
  Миллионы лет назад, когда жизнь на земле только зарождалась, кислорода ещё не было. И основой жизни был углекислый газ. На него и ориентируется организм сейчас с учётом изменения среды. Но не успевает за изменением среды. Так, для клеток животных и человека нужно 6-7 % углекислого газа, а кислорода всего 2%. Эмбриологи выяснили, что в крови материнского плода кислорода в 3-4 раза меньше, чем у взрослого человека, а углекислоты в 1,5раза больше. Не означает ли это, что организм матери старается создать условия для плода, которые были миллион лет назад? Или другой факт: горцы почти не страдают такими недугами, как астма, гипертония, стенокардия, потому, что на высоте трёх километров кислорода значительно меньше. Люди это заметили и здесь – внизу. Есть такая шутка с правдой: человека из городской квартиры привезли в лес – на природу. Ему сделалось плохо. От избытка кислорода закружилась голова. Товарищ подтащил его к выхлопной трубе автомашины и он «воскрес - ожил».    
  Лео рассказывал, как медицина приняла это на вооружение для лечения больных. В Новосибирске доктор В Генина занималась с детьми, больными бронхиальной астмой, после пневмонии. К ней каждый год обращалось за лечением больше 3000 детей. Всех она учила волевому дыханию, и дети вылечивались. Её метод заслушивали в Московском мединституте и встречен с большим интересом учёными. «Пока дышу – надеюсь» - говорили древние римляне. « Пока нормально дышу – здоров» - говорят бывшие больные. Много, что ещё рассказал Лео. Подсказал, как самим проверить своё дыхание, замерив по секундомеру длительность паузы после выдоха. Если вы свободно без напряжения выдерживаете паузу 20- 30 секунд, значит, дыхание у вас в норме. Бег и физические упражнения увеличивают углекислоту. Но не должно быть перегрузки. Повторю, каким должно быть правильное дыхание. Если вы не бегаете, и не выполняете тяжелую работу, когда образуется много углекислоты и дыхание может быть частым. И это нормально. То в нормальной, спокойной работе, дыхание не должно быть частым, ибо теряется углекислота, и возникает спазм сосудов. Вдох должен длиться 1-2 секунды, выдох спокойный 3-4 секунды, и пауза, 3-4 секунды. Пауза сохраняет углекислый газ, - заключил он и, взглянул на часы и в зал.
«Только 45 минут затрачено на такое занятие публики. Этого мало! А публика уже устала меня слушать».
В зале начались переговоры, ёрзаньё на креслах, поворачивание голов от сцены в другую сторону.
  «И что я не сбежал с самого начала? – снова нервничая, подумал Лео. – Чем мне их занять?.. Нет. Так дальше обманывать народ, я не мог», – он набрался духу и, обратившись к залу, сказал:
  – У меня всё, спасибо за внимание.
  Люди, словно ошарашенные, возмущённые стали подниматься со своих мест. Лео показалось, что некоторые направляются к сцене. Послышался свист в зале. Так показалось Лео, хотя это визгнула открываемая дверь. И в это самое время свет в зале погас и засветился экран. Хорошо поставленный голос объявил:
  – Сейчас вы просмотрите сцену спасения девочки с записей корабельных видеокамер. Появилась корабельная музыка. И все увидели красоты моря и туристов, расхаживающих по палубам корабля.
  Люди сели на свои места и разговоры затихли. Лео сам с интересом и любопытством присел в стороне от экрана и наблюдал картину.
  Голос с экрана рассказывал о маршруте путешествия, об интересных уголках этого маршрута, как рекламу, приглашая увидеть всё своими глазами. Обо всех благах созданных на корабле для отдыхающих. И, наконец, перешел на знакомство с капитаном и его командой и важными отдыхающими особами корабля: депутатами, сенаторами, и прочей знатью, и вот уже добрался до банкира и его семьи, задержав на них внимание, сказал: «Вот та девочка, её мать и отец. Запомните их!».
 Дальше шторм, падение девочки и матери, спасение и так все события с этим связанные, и поимка дельфина и его операция, все возможные подробности. Нет только самой операции. Дальше показ только послеоперационный. Девочка на операционном столе и уже в постели, разговаривает со своим отцом. «Глупышка улыбается, не зная, что у неё одно лёгкое – дельфина», - подумал профессор.
  Показали, как Цен Сун Не доит дельфина, как кормит девочку, и уход за ней.
  Лео сам с интересом смотрел и удивлялся увиденному. Когда это всё сумели сделать? Он этого не замечал. Поэтому его в кадрах почти не было. Видимо монтаж картины состоялся частично из любительских снимков отдыхающих, монтировался уже после операции. И, всего вероятнее, после разговора его с банкиром, где тот взялся наполнить банковскую книжку – деньгами. Поэтому и снят для встречи с отдыхающими такой объёмный театр. Наполнение банковской книжки Лео – началось. Это мог делать только специалист, умеющий делать деньги из воздуха.    
   Но вот, на последних кадрах кино Лео снова увидел себя с собакой танцующей на палубе.
«А может показать и порадовать любопытную публику успехами моей собаки, на прощание, чтобы было не так скучно им расходиться?» – подумал он.
  Зажегся свет в зале. Лео вышел на середину сцены и позвал к себе собаку.
  – А теперь смотр талантов: послушаем  пение моей собаки и посмотрим её танцы – до упаду,  – сказал он.
  И тут он увидел, что к нему, чтобы сфотографировать собаку крупным планом, подошел с телекамерой Ким. Он видел, что его снимают на камеру два оператора, но чтобы это был Ким – большая неожиданность. Его же арестовали. Верно и эти камеры, и свобода Кима – работа банкира. Он готовит что-то большое  и верно не для корабельной прессы, а может, горазда шире.
  Люди, считавшие, что всё закончилось, готовящиеся уже к выходу с недоумением и ожиданием какого-то пустякового трюка, вроде танца собаки на палубе, даже не стали садиться. Но Лео вынул из потайного кармана губную гармошку, и весело заиграл русские коробейники.  В разных частях зала, услышав знакомую мелодию, зааплодировали, поднятыми руками, может показать себя, что они русские. А их было несколько десятков. Собака, как по команде, встала на задние лапы и запела.
                Располн-ы-ы-м  полн-а-а моя кор-р-р-обочка
                Есть в ней сит-тец и пар-рча.
                По-о-жа-лей, душ-а-а моя – зазно-о-бушка,
                Мо-о-лодецкого-о плеча.
  Собака выполняла со всей серьёзностью, залихватски вытягивая слова под мелодию, размахивая непринуждённо передними лапами, и танцуя, что зал громко засмеялся и зааплодировал, и был в изумлении, что собака говорит какие-то слова. Люди, знавшие русский язык, в такт мелодии, тут же переводили слова на другие языки. Зал заворожено и с невероятным удивлением слушали собаку и перевод. Когда Лео, улыбаясь, убрал гармошку в карман, перевода уже не потребовалось. Зал поднялся и стоя аплодировал. В зале появились люди с цветами и направились к сцене. Первая вошла пожилая женщина, но подтянутая, приятно одетая по моде, но без вычурности, с уже седыми, как снег, волосами. Она протянула руку Лео, чтоб пожать, и, обращаясь к Лео и залу, сказала, хорошо поставленным  звонким голосом.
  – Эти овации, конечно, не вашей замечательной собачке, хотя она их тоже заслуживает, а лично Вам. Верно ли я говорю? – обратилась она к залу. Дружные аплодисменты подтвердили сказанное. 
  – Вы удивительный человек, и мы счастливы были познакомиться с вами – спасителем маленькой девочки. Но оказывается ваши возможности горазда шире, чем просто лечит людей. Это вы нам показали, и мы сожалеем, что расстаёмся с Вами. Вы сделали чудо, позволив жить девочке с легким дельфина. Все мы с интересом хотим наблюдать за её судьбою и за вашими чудесными творениями. Будем ждать через мировую прессу этих новостей. Пожелаем Вам дальнейших успехов! Приезжайте.
  – Адрес вашей работы? Где Вы принимаете и с какими болезнями? Как с вами можно связаться? – кричали из зала. А Лео принимал цветы и поздравления.
  – Спасибо всем за тёплый приём, – обратился он к залу.– Завтра у меня серьёзная операция по удалению сгнившего лёгкого у мальчика, а дальше вместе с девочкой и мальчиком еду на необитаемый остров, чтобы их долечить. Адреса я не знаю и сам. Прошу извинить. До свидания! Возможно, мы ещё увидимся.  Он помахал подаренными букетами цветов, прощаясь с залом, и удалился под добрые овации.
  К своему автобусу он вышел первый и занял последнее кресло, подальше от глаз «лукавых». Скоро все места стали заполняться и к нему подошла женщина приятной внешности, близко к его возрасту, и спросила разрешения сесть рядом.
  – Что Вы, простите меня, это я был должен пригласить сесть рядом со мной. Оказать мне честь.
– Вы очень галантны, но чести Вам сегодня не занимать, – сказала она, сопровождая это приятной, очаровательной улыбкой, присаживаясь рядом. Вон, какие прекрасные цветы подарили. Просто загляденьё. А какой запах? Голова кружится от такой благости.
  –Эти цветы я передам моей помощнице, хирургу, которая сейчас дежурит у постели девочки. Она их заслужила. Правда, часть я могу уступить вам. Думаю, что она не будет в обиде. Тут их ещё много останется. Извините, что я ей выберу самые красивые. Она заботливый и душевный человек и стоит этого внимания и поощрения.
  Лео отделил от букета часть цветов и отдал женщине.
  – Ой, какое счастье Вы мне дарите! Во сне не присниться. Всю ночь не усну, буду ими любоваться и дышать. Вас, помнится, называли Лео Де Кин. Я очень благодарна! Не забуду Вашего имени. Спасибо!    
Вы едете в одном автобусе. Разве Вы с нашего корабля? Ой, что я спрашиваю? Смотрела же в кино. Такую знаменитость имела рядом и не заметила. Почему же на корабле Вы себя не обнаружили – скромность? А в городском театре, почему выступили? Как-то не вяжется. Может мало публики?
  – Да нет. Я хотел выступить именно на своём корабле. Но отец девочки договорился с театром без моего ведома, и поставил меня в неудобное положение. Я был не готов выступать перед такой многолюдной аудиторией. Вы же это заметили. Я видел, что зрители не довольны рассказом, и мне хотелось убежать. Выручило кино, о котором я даже не знал.
  – Да. Вы рассказали всё очень кратко. Вроде как: пришел, увидел, победил. Ничего не сказав о себе, и только кино сумело нам рассказать, чуть подробнее и нагляднее. И мы поняли и оценили Ваш труд.
  – Ну, вот мы и приехали…
  – Приятно было с вами познакомиться и поговорить. Теперь буду знать, что на нашем корабле, вместе со мной плыли такие знаменитости и даже подарили мне цветы. Всем расскажу дома, и постараюсь обязательно встретиться с Вами на корабле. Всего вам хорошего за ваши добрые дела, передайте это и вашей помощнице нашу признательность, любовь и  благодарность. А жена ваша дома осталась, поскольку про неё Вы ничего не говорите? Вы же собираетесь не домой, а на какой-то остров. Извините за нескромность – женское любопытство.
  – Жена умерла уже четыре года назад.
  – Извините. Примите моё соболезнование. Я обязательно должна с Вами встретиться. Мне теперь есть много о чём поговорить, не боясь ревности Вашей жены. Прошу не избегайте меня.
  Наверно, женщина не кончила бы говорить и дальше, но автобус нужно было освобождать, а Лео спешил сменить с дежурства девушку-хирурга. Женщина посмотрела ему в след, провожая приятной женской улыбкой с радостью и сожалением.
  Едва он появился в дверях палаты, как Цен Сун Не пригрозила ему шепотом, – «Ти-и-ише». 
  И отойдя от кровати девочки, пояснила:
  – Только что её покормила, и она заснула, выйдемте в коридор.
  В коридоре они могли говорить уже нормально.
  – Какие у Вас прекрасные цветы. Вам их подарили, или сами купили. Интересно, для кого? – спросила Цен Сун Не. – Кто эта счастливая женщина?
  – Эти цветы мне вручили в театре, а предназначены они для Вас со словами благодарности за спасение девочки, – он с улыбкой, торжественно протянул ей цветы и поцеловал руки, принявшие их.   
  – Спасибо! Даже дух захватывает от радости! Мне ещё никто не дарил даже простеньких цветов, а тут такая прелесть! Дайте я вас поцелую! (целует)
  – Поцелуй женщины, это опасно, он может вскружить голову мужчине. Подумает, что не цветы, а его любят. И ошибётся.
  – А чтобы Вы не ошиблись, я подтверждаю, что вы мне нравитесь. Женщины любят мужчин, которые смело за всё берутся и всё могут. Чтобы женщина чувствовала себя уверенной за мужской спиной. Перед такими – она не устоит – откроет широко двери. Это истинные мужчины, а остальные – так?.. Носители штанов.
  – Да! – Серьёзная оценка мужчин! – и оба они рассмеялись. – Ладно, идите отдыхать. Погуляйте по городу, а то вы совсем из палаты не выходите, ничего не видите.
Увидите доктора, передайте ему, что в семь вечера нужно собраться вместе, посовещаться, вроде консилиума врачей. Конечно, и сами приходите.
  – Спасибо за заботу, вы и в этом поступаете как мужчина. Но я уже не первый рейс, и всё здесь видела.
Пойду, поставлю в вазу цветы. У меня сегодня праздник!.. Вашу просьбу обязательно выполню.
 
                Операция мальчику               
 Лео вышел на палубу, но любоваться морем и спокойно подышать приятным морским воздухом долго, ему не дали. На палубе раздался и не умолкал оглушительный, доходящий не только до сердца, а и до самой печёнки и даже до пяток ног, визг поросёнка. Наверно ничего так не действует на всех, как этот омерзительный визг. Не зря в народе появилось сравнение: «Кричишь – словно поросенка режут!»
  По палубе, два дюжих матроса, тащили за задние лапы уже почти взрослого поросёнка, который, что есть мочи, кричал и сопротивлялся.  Около Лео они остановились, поставив порося на ноги, но не отпуская. Крик прекратился. Поросёнок успокоился, словно прислушиваясь и соображая о дальнейшей судьбе. Матросы обратились к профессору:
  – Что с ним делать? Велено спросить у Вас.
Лео понял, что поросёнка купили для операции.
  – Ну, зачем же было его тащить ко мне. Проще было мне подойти, я бы столько страшного шума не создал. Ведите его в душ. Нужно побрить и хорошенько вымыть. Кормить до утра не нужно. Поросёнка взяли за уши и увели.   
  Вечером, три врача, собрались в операционной. Говорить стал Лео.
  – Я собрал вас вместе, чтобы решить важный вопрос: возможность отключения девочки от аппарата искусственного дыхания. Она уже четыре дня с аппаратом. Можно ли отключить аппарат?
  – Я считаю что этого срока мало. Нужно ещё хотя бы неделю, или дней десять, – высказал своё врач.
Лео посмотрел на хирурга…
  – Я не могу утверждать. Думаю – можно попробовать!
  – Я согласен с этим мнением – попробовать… потом и решить, – поддержал Лео.
  Он отсоединил дыхательные трубки, держа их наготове снова вставить. 
  Девочка сразу почувствовала нехваток воздуха и выразила это своим беспокойством. Но вот она глубоко вздохнула и начала дышать самостоятельно.
Все замерли, наблюдая за её дыханием. Наконец хирург просияла обнадёживающей улыбкой, и тихо, почти шепотом, с затаённой радостью и надеждой, произнесла: «Дышит!..»
  Они ещё долго следили за дыханием девочки, пока не успокоились, видя и радуясь, что всё идёт замечательно. Девочка совершенно спокойно продолжает дышать, словно и не заметила отключения. И даже чувствовала как-то более уверенной  в своей новой жизни.
 – Кажется, смирилась с новой обстановкой, – сказал Лео, и сам стал дышать глубоко и свободно. И девочка во сне почувствовала его дыхание, и словно под его гипнозом, тоже усилила дыхание, сделав его глубоким и ровным.
  Лео рукой показал всем, что нужно выйти. Уже в другой комнате они начали активный разговор.
  – Ну вот! Дыхательный аппарат освободился. Теперь можно думать о дальнейшей работе. Думаю завтра делать операцию юноше.
 Все замолчали, обдумывая и ожидая,  кто что скажет.
  – Нет, я не могу с вами сидеть, – не выдержав паузы, словно спохватилась хирург, – меня беспокоит девочка. Как она там?.. Скажете, когда решите. Я согласна… (Уходит)
  – Я терапевт. Операцию будете делать Вы, вам и отвечать за неё. Что Вы собираетесь делать, я не знаю. Вам решать и отвечать за неё, – высказал своё мнение врач, отгородив себя от ответственности.
  – Но помощь можете оказать, хотя бы как анестезиолог проследить за дыханием и работой дыхательного аппарата.
  Врач долго думал. Ему, явно, не хотелось помогать. Как делают операцию, он уже видел, и она его уже не интересовала. Но какая-то мысль созрела в его мозгу и он согласился.
  – Ладно. Помогу с дыханием, – сказал он.
  – Ну и, слава Богу! Значит, всё состоится.
  В каюту вошла обеспокоенная хирург.
  – Девочке плохо, она тяжело дышит, – обратилась она к мужчинам.
  Все пошли туда. Лео заметил, что девочка изменила своё положение. Она спала уже на боку, а не на спине, как раньше. «Вероятно, прижала легкое, а мышцы его ещё не окрепли. В результате – тяжелое дыхание, – решил он. – Но то, что голова подсказала ей, что можно менять положение, после отключения аппарата, и с уставшей спины повернулась на бок, это уже хорошо – начинает приспосабливаться к удобствам. Ей нужно немного помочь – снизить давление на лёгкое. Как это сделать?.. Поместить в воду. Она будет наплаву. Кроме этого сама кожа будет её питать кислородом из воды и ей будет легче дышать. Все земноводные дышат  не только лёгкими, но и кожей. Вероятно этим пользуются и дельфины», – решил он. 
  – Нужно срочно подключить дыхательный аппарат! – потребовал врач. – Я же говорил, что рано отключили! Спасая юношу, мы убьём девочку! И ещё не ясно – спасём ли юношу!    
  – Спокойно! Не будем нервничать, – успокоил всех профессор. – Цен Сун Не, наполните ванную тёплой водой, туда поместим девочку. Воду лучше взять морскую. Она лучше обеззараживает тело – операционные швы. Под голову сделаем кислородную подушку. Тело не должно тонуть. Воды сначала немного, потом добавим до нужного уровня.
  Скоро девочка уже плавала в ванной. Дыхание её сделалось спокойным и ровным. Она, как дельфин, попала в свою стихию и успокоилась. Все разогнули свои спины от ванной и наблюдали за поведением девочки. После длительного молчания, хирург не выдержала паузы и тихо сказала, повернувшись и смотря в глаза профессора, словно изучая их своим любопытным взглядом:
  – Никогда бы не догадалась до этого. А как всё просто!..
  Она бы снова поцеловала профессора, но при посторонних сдержалась.
«Да, есть у женщин особое чутьё, без которого, наверно, вымер бы человеческий род, да и всё его окружение», – подумал Лео, и добавил. – Завтра будем делать операцию юноше.
 В нём появилась уверенность. Он попросил Цен Сун Не подежурить около девочки, и сказал доктору:
  – Я иду к юноше в каюту капитана, пожалуйста, найдите вашего господина банкира. Пусть он зайдёт туда же. Надо с ним договориться.
 Он не стал пояснять, о чём договориться. Просто внимательно посмотрел в глаза доктора, изучая реакцию на просьбу. Доктор только кивнул головой в знак согласия, а мысль его была сурова:
  «Я должен выполнять его указы, как слуга. Кто он такой? Какой мне в том барыш? – думал врач. – Как надоел мне этот самозванец. Он душу сжег, и угли все истлел. Я от него душою заболел. Он плюнул мне в лицо и башмаком растёр. Унизил значимость мою пред господином шефом. Кто я теперь в его глазах – ничто!  И что? Я должен это всё простить? Законы бизнеса никто не отменял, а он по трупам и нужде шагал. Как можно увеличить барыши, не отнимая жалкие гроши? Что, зря я долго тёрся у банкира? Уроки бизнеса его я изучал, пора им дать дорогу. Кто бизнеса жестокого не знает, тот в бедности суровой прозябает. Лишь сумасшедший бизнес уважает. Таким я стал. Кто свёл меня с ума? Капиталиста истина гласит, что конкурента должен я убить! Иной дороги бизнесмену нет – как погасить чужой авторитет, из-за которого твоей не видно славы. Кто победит в войне, вот тот и будет правый. Жизнь у другого гибнет за дарма! Своею жизнью я пожертвовать готов, но пусть, сперва, течёт чужая кровь! Пора свой меч скрестить на поле боя, ища свою судьбу изгоя. В мозгах моих уже живут догадки – он не готов ещё до жаркой схватки. Но, всё же надо быть и осторожным, в чужих мозгах и глупости возможны.
В этой операции я должен убить его уверенность и авторитет. А это может сделать только жертва: Мальчишку нужно не жалея погубить. Убить! Конечно же, убить!
Всё решено, судьбе печальной быть  – его  трудом – его же и убить! И тем восстановить свои права, чтоб мне поверили – его дела – игра. Чтоб не кичился он над смертью властью. Пусть все придёт к великому несчастью!

  – Здравствуйте, господин капитан, – приветствовал Лео, войдя в каюту. – Как чувствует наш герой? О! Да он уже сидит на кровати, словно отдыхает после какого-то похода!    
  – Вы правы. Он уже самостоятельно ходит, – похвастал капитан. – Делает зарядку, как ему указали. Герой! Поистине герой! Я его даже не узнаю. Он поверил в себя и в Вас.
  – Это замечательно! – утвердительно сказал профессор. – Без веры ни за какое дело нельзя браться. Провалишь! Вера везде нужна. С верой в победу идут солдаты на смертный бой. С верой и погибнуть не страшно. Победить врага, можно лишь, победив страх, это самое главное условие. Готов ли ты это победить? – спросил профессор, обращаясь к юноше.
  – Да, – негромко, но твёрдо ответил юноша.
 – А вот пионеры, в бывшем  советском союзе, торжественно отвечали: «Всегда готов!» И делали руку вот так, – он показал это юноше и тот повторил бодро и весело: «Всегда готов!»
  – Значит завтра мы с этим делом справимся обязательно и легко, – с бодрой улыбкой поддержал настроение профессор. А пока отдыхай. Зарядки, временно, отменяю.
  Он уложил юношу на постель и погладил волосы.
 – Молодец, так держать!..
  В каюту вошел банкир.
  – Здравствуйте уважаемые господа, – обратился он с приветствием.
Капитан и профессор протянули руки для пожатия.
  – Доктор мне сказал, что моя девочка уже отключена от прибора искусственного дыхания, и дышит самостоятельно. Может ли профессор мне это подтвердить? Только …
  Профессор прижал палец к своим губам, как знак молчать. Банкир это понял.
  – Да, – согласился Лео, переводя разговор на себя, – Девочка уже хорошо и свободно дышит. Даже лучше, чем с прибором для дыхания. Она уже самостоятельно поворачивается со спины на бок, давая спине отдохнуть. Скоро, совсем скоро она побежит и будет нас радовать своим жизнелюбием.  Осталось совсем немного подождать. А сейчас давайте выйдем. Юноше нужно как следует отдохнуть. Кстати, Вы можете её увидеть. Пойдёмте…
  Они вышли на палубу. Капитан и банкир ждали дальнейшего разговора от профессора. И он начал:
  – С юношей больше об операции говорить не нужно, пока у него хороший настрой и уверенность, что всё будет хорошо. О девочке говорить только об успехе её выздоровления. Теперь хочу спросить Чой Чан Су, что вам сказал ваш доктор?
  – Он выразил своё несогласие, с отключением дочери от прибора искусственного дыхания, и что девочка сразу стала задыхаться. Верно ли это?
  – Да, такое явление было, но не тогда, когда отключили аппарат. После отключения она начала нормально самостоятельно дышать. Ей стало тяжело дышать, когда она повернулась и придавила своё новое лёгкое. Поэтому я принял решение поместить её в ванную, чтобы она была в невесомости. И этот инцидент был исчерпан. Сегодня Вам самим придётся у неё дежурить, так как нам всем нужно выспаться перед операцией юноши. Вот там Вы всё и увидите своими глазами. Видите, я уже доверяю Вам! потому, что уверен, всё будет хорошо. А доктор сомневался, когда ещё её только спасли и помещали в холодильник. Он же не верил и в её воскрешение. И Вы не сомневайтесь, мы будем рядом – поможем. Так что отдохните перед ночным дежурством и приходите после ужина. А если бы не отключили прибор, операция юноши была бы невозможна никогда. Мы не успеем его подготовить к высадке на остров. А возьмётся ли ваш врач вести его домой и долечивать?..
  Лео посмотрел на банкира, тот обменялся взглядом с капитаном. И все они поняли сложившуюся ситуацию.
  – Я понял! Надежда только на Вас! – согласился банкир.
  – Ну, если всем всё понятно, – сказал Лео, – то попрошу  господина капитана дать завтра утром двух дюжих матросов, чтобы притащить в операционную подготовленного поросёнка в живом виде. Чтобы он не кричал, нужно напоить его снотворным зельем. Остальное я беру на себя. Это нужно сделать, когда люди будут завтракать. Сына оденете в чистое бельё. Можно сделать это сегодня вечером, после помывки, а завтра: ему не завтракать, и придти в операционную к десяти часам.  Вам, Чой Чан Су, – обратился он к банкиру, – придётся заботиться о дочери и весь день. Мы все будем заняты. Можете подыскать надёжную замену. Вот такие мои просьбы. Кого, что не устраивает – говорите, а нет, расходимся. Делаем свои дела. ( Разошлись)
               
  На следующее утро, профессор позавтракал раньше всех и уже с матросами поил поросёнка снотворным зельем, внимательно осматривал, хорошо ли побрили и вымыли. Скоро поросёнок успокоился и матросы перетащили его в операционную, уложив на кушетку. Кушетку закрыли шторой, от посторонних глаз. После завтрака пришла хирург и вместе с Лео проверили инструменты и материалы. Всё было готово для операции. Лео, как-то, не нагнетая ответственности и страха, а наоборот, спокойно говорил:
  –Это наша вторая операция. Делать будем так же, как и первую. Вы всё знаете, всё видели. Мне вам добавить нечего. Вместе с врачом сделаете обезболивающее, а затем наркоз. Подключите аппарат для дыхания. Всё Вы это уже делали и знаете. Я просто освежаю память. Работаем без напряжения спокойно. Ваше спокойствие и уверенность в надёжном исходе должен почувствовать больной. Мы с Вами будем работать параллельно, я с небольшим опережением буду вскрывать поросёнка, а вы юношу, только грудную клетку. Само лёгкое и кровеносные сосуды будем отсоединять вместе. Верю, что вторая операция пройдет ещё более успешно, чем первая. Мы же все с опытом.
  Врач пришел вместе с юношей и его отцом. Девушка-хирург взяла командование на себя: раздела юношу, помогла лечь на операционный стол и вместе с врачом приступили готовить его к операции. Лео за ширмой вскрывал поросёнка. Иногда он выходил из своего укрытия, чтобы узнать на каком этапе проходит операция мальчика. И вот решающий момент. Уже пережаты кровеносные сосуды. Лео сунул руку, чтобы вытащить лёгкое.
  – Обрезаем сосуды и трахею. Подсоединяем дыхательный аппарат, скомандовал он и начал вытаскивать лёгкое, осторожно, чтобы не порвать.
В этот критический момент хирург почувствовала импульсивные толчки мальчика и  вскрикнула:
  – Доктор, он задыхается!
  Лео посмотрел на диаграмму и на врача. Руки врача были внизу. Он сразу их поднял к ручкам управления аппаратом, чтобы отрегулировать воздух. Но было заметно, что дыхание восстановилось чуть раньше, чем он коснулся рукояток. И это не ускользнуло от Лео: «Был пережат шланг!» – понял он.
  – Извините. Увлёкся операцией, – попытался оправдаться доктор.
  Лео только предупредил: – Будьте внимательнее, доктор. От этого зависит жизнь мальчика.
Лёгкое было удалено, и сразу же Лео принёс и поставил другое. Уже соединёны крупные кровеносные сосуды, соединена трахея и нервы. Основная операция заканчивалась, и Лео попросил увеличить подачу кислорода в расчёте на другое легкое. Но мальчик снова стал задыхаться.
  – Что Вы делаете? – почти закричал Лео, увидев, что врач перекрыл кислород.
  – Извините, виноват! По запарке не в ту сторону крутанул ручку. Никогда не был дозатором. Волнуюсь.
 Лео сам установил новый режим подачи кислорода.
  – Идите отдыхать, доктор, поскольку волнуетесь. Вы, вероятно, утомились. Мы закончим без вас…
  Операцию заканчивали без врача, спокойно, не торопясь. Всё страшное было позади.
  – Ох, как я переволновалась, – вздохнув всей грудью, сказала Цен.– Операция с девочкой прошла спокойней. Что-то произошло с нашим врачом? Во время первой операции он был более спокойный и сосредоточенный. Жаль его!    
  – Как сильно мнение женщины отличается от мужского?
  –А в чём же это отличие? Разве Вы не так же думаете?
  – Женщиной руководят чувства. Под их влиянием они делают свои выводы. Мне думается тут совсем другое… Но не буду спешить с выводами.
  Лео замолчал, не желая кляузничать, и перевёл разговор на другую тему.
  – Милая Цен, Вы, конечно, тоже устали, операция длилась почти четыре часа. Но я Вас отпускаю всего на десять, пятнадцать минут, чтобы зайти к девочке и, по возможности, если всё в порядке, отпустить отца отдыхать; ну и, на собственные нужды. Мне нужно найти капитана и отправить корабль. Он ждёт.
  – Я Вас поняла. Пошла…
  – Что-то и мои нервы натянуты, – он тяжело опустился на кушетку.
 
                Подготовка к острову
  Когда Цен вернулась, Лео сидел на кушетке, откинувшись на стену.
  – Устал! – пожаловался он, – словно несколько вёрст тащил мальчика на себе. Но раскисать нет времени. Пойду искать капитана. У Вас тоже два фронта: и девочка, и, теперь ещё юноша. Целый госпиталь.   
  – Ничего, я справлюсь, не беспокойтесь. Девочка чувствует себя прилично. Я дала ей посмотреть книжку с картинками. Отец ушел отдыхать. Он, кажется, тоже доволен своей девочкой. Идите по своим делам.
  В каюте капитана не оказалось; пришлось спрашивать моряков где его искать. Хозяйство большое… Нашел он его у штурмана. Они сидели рядом, склонившись над картой, изучая новый маршрут корабля, для высадки на остров детей и врачей. Измеряли циркулем расстояние, подсчитывали затраченное время на маршрут, на остановку для выгрузки; и оба были мрачны и задумчивы. Корабль близко к берегу подойти не может. Весь груз нужно перевозить на шлюпках, а тут и тяжеленный дизель генератор, и вместительный холодильник, которые нужно грузить краном, а их на корабле нет. И нужно во время доставить туристов. Некоторые могли взять билеты на самолёты и на другие маршруты. Опоздание грозит крупными неустойками.
  – Здравствуйте, я Вам не очень помешаю? – войдя в каюту, спросил профессор
  Капитан встал и пошел на встречу, протягивая обе руки для приветствия.
  – Как там?.. – поинтересовался он в первую очередь.
  – Операция прошла нормально. Сейчас мальчик в искусственной коме под наблюдением Цен Сун Не. Будем ждать положительных результатов. А я пришел сообщить, что корабль можно отправлять.
  – И то и другое замечательно. Мы ждём этого, – сказал довольный капитан, тряся руки профессора, и тут же по телефону отдал приказ отчаливать. – А сейчас с Вами нужно решить ещё один важный вопрос. Мы не продумали вопроса выгрузки крупного груза на остров, таких, как дизель-генератор, крупный холодильник. Можете ли Вы прожить без холодильника и электричества, как дикари, дней восемь. До следующего нашего рейса. У вас будут консервы и портативная газовая плита. Ну и, конечно, мука, крупы и всё остальное. Остров богат дикими плодами.
   – Самое главное накормить детей. А мы проживём. Кстати, врач отказался жить на острове. Нам двоим меньше нужно. Проживём и без генератора и холодильника. Будем всё прятать в земле. Там есть вода. За счёт её испарения будем охлаждать что надо. Люди без электричества, тем более без холодильников, жили много тысячелетий. У нас срок куда меньше.  Не буду вам мешать работать. Пойду в операционную освобожу хирурга, она устала. Операция  была сложная и длительная.    
И ещё посмотрю, что там закуплено для нас. Наверно всё уже на корме, приготовлено?
  – В основном приготовлено, но кое что из продуктов будет вынуто из холодильника перед самой выгрузкой. Список у кладовщика. Хотите ознакомиться, я вам его пришлю.
  – Нет. Не сейчас. Мы все очень устали. Нужно продумать, чем поить и кормить больных. Выписать лекарства. Это сейчас важнее. Пойду, освобожу Цен Сун не.
  Лео зашел посмотреть приготовленный груз. Треть кормы была заставлена ящиками, мешками клетками с курами и большая клеть с козой. Везде был корм. Но он, как специалист по животным, обратил внимание – коза не доена и поэтому ведёт себя беспокойно. «Вот и ещё одна забота»,– понял он.
  Вернувшись в операционную, он с улыбкой обратился к Цен.
  – Дорогая Цен, Что будем делать? На нашу долю свалилась ещё одна забота. Нужно доить козу. У неё уже переполнено вымя и молоко каплет с сосков. Кто-то из нас двоих должен это сделать. Если Вы откажетесь, пойду я! Решайте…
  Женщина задумалась. Никогда в жизни не доила коз, и даже боялась их рогов.
  – А как это делают, тоже отсоской, как дельфина? – с растерянной улыбкой спросила она.
  – Да так же, как доят коров. Вы никогда не видели, как доят?
  – Видела в кино, как на фермах подсоединяют доильные аппараты.
  Лео весело улыбнулся.
  – Получается, что телёнок и козлята лучше нас знают, как добыть молоко. Они действуют по принципу – захочешь есть – научишься. Природа сделала всё просто – нужно потянуть за сосок и молоко польётся. Доярки говорят, что нужно перебирать пальцами, выдавливая молоко, но мне в детстве приходилось доить и корову, когда мать тяжело болела, и козу, когда они с отцом уезжали на сенокос. Я просто тянул соски, без всяких премудростей. Получится и у тебя. Самое главное войти в доверие к животному, иначе оно зажмёт молоко, не будет полностью отдавать. Вот с дельфином у вас получилось такое доверие, должно получиться и с козой. Смочи слегка соски молоком, чтобы рука скользила. Уж если не получиться – придётся мне быть дояром. Возьми на кухне вкусного хлебушка, покорми им, капустой, морковкой. Погладь шерстку. Это успокаивает всех, не только человека. Вымой тёплой водой вымя, оботри чистым полотенцем, чтобы ей было всё это приятно, и начинай доить. Ей самой приятно, когда вымя опустеет. Оно же сильно давит, до боли. Ну, так как? Согласна ли?..
  – Я боюсь – забодает!
  – Дарующую руку никто не кусает, и бодать не будет. Рога для защиты – когда нападают, – Лео засмеялся и погладил волосы Цен. – Нападать не нужно, – пошутил он, – у тебя же рогов нет для защиты. Поэтому нападение опасно!..
   Цен тоже улыбнулась в ответ на шутку, и, вздохнув, сказала: «Ладно… рискну…».
  – Кто не рискует – тот не пьёт молоко, – снова пошутил Лео.
И она, окрылённая доброй улыбкой Лео, пошла готовиться к новой, неведомой ей, работе.
  Корабль уже плыл. Туристы отдыхали, кто, как хотел, и только у Лео было забот невпроворот. Нужно было познакомиться со всем тем, что приготовлено для жизни на острове, всё обдумать и не забыть, вплоть до ночного горшка для детей, топора, и лопаты. Гулять по палубе было роскошью жизни. Но вот ему это удалось для выгула собаки.
  Солнце уже плыло  к горизонту, готовясь сесть, как птица в своё гнездо. Отдыхающие высыпли на палубы, посмотреть на красоты заката и проститься с ещё одним, прошедшим в жизни днём: для кого-то ценным, а для кого-то пустым, ничего не давшим, не принёсшим и не обещавшим.
  – Наконец-то я Вас поймала, – крепко подхватив под руку и плотно прижавшись, произнесла уже знакомая отдыхающая.
 – Несколько дней следила, но Вы, верно, не выходите из своей палаты даже в столовую. Чем
заняты?    
  Так нашла повод для разговора та, что недавно ехала с ним в автобусе и имела от него в подарок чудесные розы.
  – Ах, это Вы? Зачем меня искали? Нужда – какая, или интерес?..
  – У женщины всегда есть интерес. Без этого вся жизнь пуста, безлика. Мы ищем новостей, как дырочку – вода. Их жду от вас, за тем и шла сюда.
  – Ну, если будем мы общаться?.. Придётся Вам тогда признаться: как в разговоре величать? Моё Вы знаете. Конечно, лучше проще – Лео. До церемоний всех, я думаю,– вельможе дело.
  – А я – Ин Ок. Короче – просто Ин. Как будто вместе мы давно дружили. Вам позволяю! Это заслужили.
  – Тогда с чего начнём?  С моих занятий?.. Так всё, как раньше, просто всех спасаю. Сегодня сына капитана корабля. Поэтому здесь отдыха, пока, не знаю я. Услышать бы заботы у других.
  – Каких ещё?..
  – Хотя б забот твоих.
  – А есть у Вас семья, жена и дети? Вам разве далеки заботы эти?
  – Хозяйка умерла. Один, как перст, скитаюсь в этом мире, стараюсь помогать другим – счастливым быть, и этим сам питаюсь.
  – Вас верно надобно женить! Мужчины немощны в таких делах, их надобно водить на поводках.
  – Я стар для женихов, и даже говорить об этом не готов. Сейчас в моём мозгу важнее есть проблемы.
  – Важнее этого, что в жизни может быть? Вы не хотите знать, что могут Вас любить. Мне помниться один поэт сказал: «Любви все возрасты покорны. Её порывы благотворны».
  – Да Пушкина и я читал. Но та любовь, от юношеской – пылкой, так далека, что вёрстам не сочтёшь, и, называть её любовь – наверно ложь. И это ж не моя любовь – чужая. О чем мне говорить, её совсем не зная.
  – Да, Вы правы. Любовь теперь трезвей. Но может от того она ещё нужней, спокойней, тише, без обманов, без напускного и туманов. А я хотела сделать предложение.
  – Нет, Вы в моё войдите положение. Вот видите, собака у меня, она мне дорога, в ней вся моя семья. Не каждой женщине понравится такое: прогулки, шерсть, кормление, всё другое. Да женщины ревнуют и к собакам, когда вниманием мужским обделены. К тому же дни мои предельно сочтены. На днях я высажусь на остов без людей, там женщин нет, там даже нет зверей.
  – Но, всё-таки, когда-то Вы вернётесь, и может наши встретятся пути, коль очень захотеть и, позаботясь, тогда-то, где возможно Вас найти?
  – Когда вернусь? Где буду жить – не знаю.
  – Но есть у Вас, наверно, где-то дом?
  – Вот то-то и оно, по миру я скитаюсь пока ещё бездомным дикарём. Поэтому жениться не мечтаю, что говорить, коль пустота кругом? Жене я ничего не обещаю, кто согласиться жить  со мной – бездомным бобылём.   
Но стоит ли печалиться об этом, коль дома нет, не тяготит семья. Я Вас приму с огромнейшим приветом. Квартира есть – живите у меня.
   По-честному скажу, я женщин стал бояться. От них мне просто нечем защищаться: ругаться не могу, стыдом считаю драться. Хотя известно мне: «мужчины женщин бьют», но это лишь тогда, когда их доведут. Жить с женщиной – иметь одни проблемы. Сменить, по этому, хотел бы эти темы.   
  – Я знаю, женщин, что мужьями управляют, и, властвуя, частенько их теряют. Но виноваты в этом и мужчины. Свои возможности он должен доказать, за что  должны их жены уважать.
 – Вот в этом и беда. Теперь мужская сила не нужна: повсюду краны, самосвалы, трактора. Нужна уже не сила – голова. Утративши, мужик, своё старание, как динозавр – идёт на вымирание. Останется один лишь женский пол. Вам это хочется, иль это вам в укор? Об амазонках греки говорили. Уже они в них горе находили. Нет, нам мужчинам женщин не понят, не думая, их волю выполнять, и перестать всё время удивляться, старясь угадать, к чему они стремятся. От злобы на мужей они, порой трясутся, и сами же к мужчинам тесно жмутся.   
  – Какой смешной ты – Лео. Умно всё говоришь, но только всё не дело. Ты можешь без меня все глупости понять, смешно тебе мне это объяснять. И я по молодости мужу досаждала. Хотелось требовать, чего, сама не знала, поэтому сейчас живу одна. Как поздно в жизни это поняла.
  Моя палата тридцать три. Надумаешь, не чванься, приходи…

                Смерть собаки         

Находясь в своей каюте, врач обдумывал свои действия. 
«Убить мальчишку дважды не сумел. Что за напасть – чего я оробел? Не задушил!.. Хирург мне помешала. Ну, что же? впереди часов ещё не мало. Свершу, когда уснут! Своя мне жизнь не в милость! Уснуть я не смогу, пока всё не свершилось! Да! Не смогу! Себе-то я не лгу?!» 
               
  И вот, когда на корабле уже все глубоко спали, и вахтенный матрос, присевши, задремал.  Врачом задуманное стало воплощаться.
  Закрыв лицо и в чёрном одеянии, змеёю с ядом  полз на злодеяние. И вот уже открыта эта дверь. Забыв о том, что он из общества людей, звериною повадкой, он   крался к юноше, как вор, готовясь к сцене гадкой. А в комнате собака чуть дремала, и в темноте она врача узнала. И крикнула:
  – Проснись, проснись хозяин, врач идёт! Он, что-то страшное в руке своей несёт! – Она, схватив в его руке сосудик с ядом, легонько взвизгнула и под ноги упала рядом. Идти впотьмах убийце помешала. Когда зажегся свет, она уж не дышала. На крик собаки Лео появился, но человек, что был, уже поспешно скрылся. Он над собакой низко наклонился…  увидел смерть в глазах и склянки ампулы, блестевших на зубах. И вспомнил, что собака прокричала, пред тем, как с ядом ампулу сжевала.
  – И снова врач. Нет, он не исправим. Работать больше не могу я с ним. Предупредить других, чтобы его боялись, и, по возможности, всегда оберегались. Бежать его искать, впотьмах? – собака же сказала, что это врач, – одной мне жертвы мало? Он снова на кушетку лёг, но больше он уже уснуть не мог.
  Он думал: «Как же смог врач, человек с высшим медицинским заграничным образованием, опуститься так низко, до звериных обычаев и повадок. Ведь он учился, чтоб людей лечить, а, не легко и грамотно убить. Как ночь страшна! Она ли виновата, что под её покровом чернь живёт? Которая, с подъёмом солнца, пропадает, но только прячется, и жаль, что не умрёт!
  Настанет день. Мне встретиться придётся. Быть может он, при встрече, улыбнётся, и я пойму звериный тот оскал. Привлечь его?.. Но кто его поймал? Суду же не нужны догадки, без доказательств, все зацепки гладки. Сказать в суде – собака мне сказала. Но чем всё подтвердить – её уже не стало.
  Зверей повадки можем мы прощать – звериное людей – нельзя нам оправдать. А ведь законы все одни и те же. Зверь делает всё это по нужде – он борется в своей среде, за выживание других он не имеет знаний. Но человек-то должен понимать и объяснения действиям давать.
  Как поздно мы об этом узнаём, что знания не те мы всем даём. Сначала – научить, всех честно жить. Во всём, как в спорте, только честно биться. Всю зависть черную, как оспу погубить. А если есть, то от неё лечиться. Понятно всем, чтоб отвести беду – нам надо вылечить сперва свою среду. Чтоб сгинула ненужная тревога – за школу я, за церковь, но  без бога! Должны, должны людей мы просвещать, чтобы друг друга нам не убивать! Без библий божьих, без Корана, на убеждении без обмана. Не бога и не дьявола бояться, учить людей, как правильно общаться. Свою нам библию пора уже писать, чтоб с детских лет прилежно изучать. Не нужно буками и Богами людей пугать – все нужно терпеливо объяснять.
Учить должны начать мы с дошколят, когда они ещё беззлобные шалят. И в воспитании будет нам заслуга, когда научим защищать друг друга. Не за себя, и своего дитя, за всех, как равных, как одна семья. При этом твёрдо надо понимать – голодного словами не накормишь. Все карты убеждением будут крыты, тогда, когда все люди будут сыты. Тогда придёт к нам просвещённый век – из царства дикого родиться ЧЕЛОВЕК! В развитии мы уже у этой двери, и в царство новое пора уже поверить.
Учебник нужен с современным взглядом, а библий старых нам уже не надо. Должна быть честность главным аргументом, чтобы добром бороться с конкурентом».
  Врач:               
   – Опять я не сумел, собака помешала. Ну, слава всем чертям, её теперь не стало. Но видимо профессор на чеку, так действовать я больше не могу. Узнают от него и шеф и капитан. Какой тогда дальнейший будет план? Не хочется собою рисковать, а если женщину-хирурга мне отнять. Что он придумает, попавши в  мышеловку? Попробую свершить свою уловку. Оставлю без людей я их детей. Один на остров взять их не рискнёт, а коль возьмёт, то вместе пропадёт. Сманю хирурга, попрошу руки, коль на неё не смотрят мужики. Какая-то простушка, но красива. И выглядит она довольно мило. Ей величавости с зазнайством не хватает. Поэтому никто не замечает. Пообещаю ей любовь и даже блага. С такою мыслью у меня уже отвага. Всё выглядит как будто бы красиво. Конечно, эта ложь несправедлива. Но, не положишь барыша в карман, не применив фальшивость и обман.
               
  Когда в операционную пришел банкир, Лео сидел возле собаки, обдумывая, что с ней делать. Вспомнилась вся его самая интересная жизнь, с того момента, как была сделана первая выдающаяся  операция по пересадке собаке голосовых связок человека. «Знаменитая, но так и не известная людям  до конца, и не принятая учёным миром на московском симпозиуме. Всех интересовала лишь говорящая собака, а не та философия, которая была плодом этого эксперимента. Философия – нужная людям, чтобы понять себя,  не как особое существо, наделённое – особым статусом – душой, а как продолжением цепочки животного мира: хищного, опасного, дикого. И это всё продолжает существовать в людях, ещё не знающих, как стать человеком. Калечащих себя непониманием, калечащих и убивающих других. 
 А как заманчиво, чтоб люди поняли, и постарались быстрей отмежеваться от дикого, злобного звериного мира. Перестать быть продолжением его, ибо с новыми изобретениями они становятся страшнее самых страшных хищников. 
Я глубоко уверен, что собака, познавшая речь, а через неё и знания от людей – образование,  будет очеловечиваться. Но нужно ли нам это? Нам нужно стараться очеловечить людей, и сделать, как можно, быстрей. Только грамота нам в этом порука. Но у нас нет даже учебника по взаимоотношению людей в обществе. Есть различная литература, которая не изучается в школе: Библия, как старая каша, густо замешанная  богомазью: учение Кришны, Коран и прочий материал разных философских изречений и учений. Но нет  учебника для школы. Помеха этому – партийность, классовость, духовность, национальность. Отречься от этого и создать чисто человеческий учебник. Ограничив дикие законы природы – своими, человеческими законами, поскольку отменить мы их не можем. Надо учить людей не только наукам, а и учить общественной жизни: без ссор, насилия, воин и раздоров. Должен быть международный кодекс, как основа конституции любого государства, семьи и человека.
И ты,– собака, разобраться помогала. И вот теперь тебя уже не стало, а если бы жила, то многое бы сказала, чтоб нам понять себя, свою натуру, чтоб зря не портить нам чужую шкуру».   
  – Господин профессор, что с вами? Ваш взгляд страшней смертей падучих, страшней грозы, чернее грозной тучи. Вы спали ли сегодня, этой ночью. Меня, воистину, пугает Ваш настрой. Здоровы ль Вы?  (смотрит на собаку) Уж не в собаке ль дело? Что приключилось с ней?
  – Собака околела. Да, вы правы, я ночь почти не спал. Бандит ночной мне в этом помешал. Явился в ночь кому-то навредить, а правильней сказать – его убить. Смотрите, вот его работа, – отродья человечества, урода. Она – одна моей семьёй была на свете. А Вы хотите знать, кто здесь за смерть в ответе? Моя собака кладезем была. Она людскою речью овладела, и сколько бы ещё свершить сумела, когда б от рук его не умерла.
  – Как! Здесь на корабле, средь нас, убийца ходит? Он ищет жертвы, и уже находит! Не верится! Как это может быть? Скорей в полицию Вам надо заявить.
  – Наверно зря об этом Вам сказал. Я за руку бандита не поймал. Темно. Собой я тоже рисковал. Хотите знать бандита, господин?  Так это – доктор Ваш, да… только он один. Не верится? Хорошее Вам мнится. Тогда поверит ли словам моим полиция?.. Вот склянки ампулы от яда на зубах. А для кого он нес её  впотьмах? Конечно, о собаке он не знал, и яд не ей предназначал.
 «Проснитесь, врач идёт!» – собака прокричала, пред тем как ампулу в его руке изъяла, и, взвизгнув, замертво  упала. На крик я сразу появился, но в темноте убийца скрылся.
  Привлечь к суду – один лишь разговор, понятно всем: « Не пойманный – не вор!»
  Вам следует его оберегаться, подальше от него держаться. Ваш врач надежды не питает. Что он придумает, наверно чёрт лишь знает. Предупреждаю, быть с ним осторожней, нет счастья от него – беда всегда возможна. Я слеп был, глупо поступал, жизнь хищному злодею доверял, всё верил в излечение людей, давая добрыми делами чистить душу, и желчь  их грязную всю выплеснуть наружу. Попытки жалкие мои, нелепы, даже вздорны, когда болезнь свои пустила корни. Всё сделанное – чистая рутина, болезнь души его уже не обратима. И мне, и Вам, и всем одна беда: пробрался враг неведомый сюда творить  жестокое, слепое зло. Случайно просто всем нам повезло. И дети ваши лишь случайно живы. И всё-таки, надежды очень лживы. Что он придумает, и Бог не известит. Нам нужно от беды детей спасти.         
Собака, жертвуя собой, спасала нас – людей, от грамотных, с лицом людей – зверей. Теперь защитницы у нас не стало. А страшных мыслей у него не мало. На операции мальчишки помешала ему хирург, мальчишку удушить. Хотел он кислород мальчишке перекрыть. Заметил я его стремление, как бы неверное движение. На остров мне его не надо. Он в этом деле не награда.         
  – Поверить тяжело, признаться. Мне с этим нужно разобраться. Пойду… (уходит)   
               
  – Ищу Вас, капитан. Вы каждый день в заботах.
  – Что сделать, господин, такая вот работа. А тут ещё несчастный сын. Забот прибавилось и с ним.
  – Об этом я пришел поговорить, да вовремя ль, у Вас уставший вид? Но, по несчастью стали мы друзья, а разговор откладывать нельзя.
  – Вы знаете какую-то беду?..
  – Сейчас я от профессора иду. Тревожные известия он сказал. Его я над собакою застал. Она отравлена руками палача. Он говорит: «злодейство – рук врача». И рассказал: всего два дня назад, во время операции мальчишки, он дважды замечал такие же делишки – хотел он задушить мальчишку.
  – Сынишку задушить!? Как это может быть?..
  – Как будто шланг рукой пережимал, и кислород перекрывал. Хочу о том хирурга я спросить, сумеет ли те факты подтвердить. 
  – Хирурга Цен?! Тут тёмное начало. Она мне про другое извещала. На остров жить – уже не пожелала. Сумела и причину привести, что доктор Ваш, просил её руки.
  – Он и её обвёл. Мы все пред ним, как дураки. Как может он просить её руки? 
  – Просила подыскать других людей.
  – Но это ж – погубить своих детей! Об этом должен я профессору сказать. Но, сам-то, что сумею предлагать? До высадки на остров только сутки. Найти замену, это же не шутки! На корабле искать – не на земле. Какой помощник здесь поможет мне? 

                ( В операционной Лео около собаки. Приходит банкир).
 Возбуждённый и испуганный банкир приходит в операционную, и сообщает Лео:
  – Всё больше копится у нас с врачом  проблем, на остов отказалась ехать Цен. Врач попросил у Цен её руки. Мы все пред ним тупые чурбаки. Просила подыскать замену ей, но где на корабле найти людей?
Страшнее этой я не ведал сцен, что капитану известила Цен, сказавши, что выходит за врача.
  – Всё это – те же козни палача. Детей решил убить он этим делом. В его делах не вижу я предела.
  Лео вспомнил о недавней знакомой Ин Ок. Больше никого он не знал.
  – Что остаётся? – сказал Лео. – Только лишь искать? Своей руки мне страшно предлагать, я стар для этих милых сцен, тем более для  прекрасной Цен. Могла б попробовать судьбу в том ваша милость… Наверное она бы согласилась. 
  – Так думаете? Это же прекрасно! Я буду счастлив, коль она согласна!               
  – Есть и ещё невеста на примете в каюте 33, но та – постарше леди. ( Банкир уходит)
(Лео рассуждает около собаки.)               
«Что делать мне с тобой, бесценная моя. Была ты для меня утеха и семья. Чужие дети, может быть заменят, но дети вырастут, и может быть, изменят. С кем буду я тогда общаться? Быть может с нею самому мне повстречаться и о житье-бытье поговорить. А может, и сумею полюбить. Как в юности любви не обещать, но к людям, всё же, можно привыкать. А может, и сумею полюбить. Но это после…
  Как с собакой быть? Но выбросить за борт я не могу. Такое пожелаю лишь врагу. Я знаю: моряков за борт спускали. Им эту жизнь морскую продолжали. Но ты же сухопутная, как я, и примет пусть тебя сыра земля. Ну, а сейчас в мешок побольше хлорки положу, мешок с тобой покрепче завяжу, и увезу с собой на остров дальний, пусть будет он мне памятью печальной. Там можно и земле тебя предать, и долго ещё можно навещать, и вспоминать дела и жизни годы, свершения наши, думы и заботы».

                Каюта 33.  Ин Ок
 ( Лео  стучит в дверь каюты. Открывает дверь Ин Ок).
  – Побеспокоил?.. Вы меня простите.
  – Что?.. Вы ко мне?.. Ну, что же, заходите. Признаюсь, видеть Вас не ожидала, а потому в каюте не прибрала. Сама всегда я против беспорядка. Но ваш визит?.. Он для меня загадка. Казалось, мы расстались навсегда, что ж привело профессора сюда? Я помню Вам каюту называла, но это потому, что я того желала. Но отклика у Вас в глазах я не нашла, и потому печальная ушла. И вот сюрприз, я даже растерялась. В столовой даже встретиться боялась. А тут ко мне стучите робко в двери. Я до сих пор боюсь ещё поверить. Вы может с кем-то спутали каюту, в душе моей посеяли лишь смуту. Да правда ли, что Вы ко мне пришли, кого-то Вы искали – не нашли? Простите, не даю я Вам сказать. Я женщина, и Вы должны понять. Не смейтесь, не смотрите так, с укором.
   – Да, я до Вас, с серьёзным разговором.
  – Серьёзным разговором? – это пытка. У Вас же на лице улыбка. Простите, на меня Вы не сердитесь. Прошу Вас, поподробней объяснитесь. Мне кажется, что в океане шторм. В каюте пол качает шатуном. Я слушаю, а голова кружится. Так в чём же Вы хотели объясниться?
– Не нахожу, с чего начать рассказ. Наверно я волнуюсь больше Вас… Собака умерла… а с ней и вся семья. Теперь один остался в мире я. Могли бы Вы в семью мою войти, иль это Вам совсем не по пути?
  – Не поняла. Вы просите руки? Какое-то смешное объяснение. Я счастлива – остановись мгновение!  Мне странно господа. Могу я вам признаться: в один и тот же час второй приходит объясняться. Да, за последних двадцать лет, ко мне мужчины потеряли след. Вот только что до вас ко мне мужчина был, он тоже о женитьбе говорил, но мне он показался молод. Зачем ему понадобился повод мне о любви своей признаться? Хотелась бы я в этом разобраться. Не мог же Тихий океан так просто ввергнуть всех в обман. Быть может шутка чья, от скуки. Кто адрес дал моей каюты?
  – Наверное во всех грехах – я, виноватый в женихах. Придётся честно мне признаться, зачем мне глупости плести? Пришлось в любви нам объясняться, чтобы больных детей спасти. И должен честно я признаться, что Вы красивы и умны, и Вы сумели догадаться, нам жены вовсе не нужны. И потому, к чему лобзания, нужны Вы чтоб не быть беде, и честное моё признание: нужна помощница в судьбе. Со мною жить в дали от мира подобно диким племенам. Там не споёт нам песни лира. О жизни той не знаю сам. 
  Теперь я жду от Вас ответа: не обещаний, не привета: поедете ль туда со мной?
  – Не знаю: буду ли я женой,  ответ на это мой простой:
  Она к себе его прижала и крепко, крепко обняла, потом, любя поцеловала.
  – Вот мой ответ на все дела.   
Ну как же бедному мужчине в таких стараньях отказать. Хотите Вы женой назвать? Об этом, честно, я – мечтала,  и вновь его поцеловала. 
  – Но, Вы же знаете, я еду не домой.
  – И слушать не хочу, пойду в огонь с тобой! Как нитка за иголочкой пойду. С тобою, знаю, я нигде не пропаду.
  – Но здесь, на корабле, нам не оформят брак.
  – Прости меня, какой же ты дурак. В глазах моих счастливые моменты. На острове… кто спросит документы? В душе бушует буйная весна. Зови меня теперь – твоя жена. Мне хочется, чтоб ты сейчас  сказал, и ласково меня женой назвал. 
  – Жена моя, красавица морская, любимая, и сердцу дорогая. Тебе спасибо за моё спасение. В душе моей земное сотрясение. Дай я тебя, родная, расцелую. От счастья, как с женою, побалую.
               
                Банкир и девушка- хирург.
Банкир:
  – Приветствую, я к Вам от капитана. Пришел понять, да нет ли тут обмана?
  – А в чём обман?
  – Мне кажется, он есть, и не один. К Вам сватался известный господин. И Вы, известно мне, не отказали. А что вы про него узнали?
  – А что о нём мне нужно было знать? Что он Ваш врач?.. Как это понимать? Он, кажется, не раб и может сам решать жениться ли ему, иль подождать, когда ему Вы это разрешите.
  – У Вас любовь?
  – Зачем Вам это знать?
  – Хотелось бы немного рассказать. Предостеречь Вас от решений скорых.
  – Вы думаете, мне нужны пустые разговоры? Наверно это ваша дочь волнует. Поверьте, вашу дочь, конечно же,  люблю я. Мне жаль её – прекрасное дитя, но, всё же жаль не меньше и себя.
  – Давайте дочь мою оставим в стороне. Она нужна, конечно, только мне. В другом хочу я больше разобраться, чего и мне и Вам в пути бояться?
  – И Вам и мне? У нас есть общий враг?
  – Да. Он хитёр, к тому же не дурак.
  – Вы в докторе увидели врага?  Но я же не жена, чтоб ставит Вам рога. И ничего я Вам не обещала. Да в наших отношениях даже нет начала. Какой-то непонятный разговор, а может даже и ненужный вздор.
  – Тогда Вы сами мне об этом расскажите, всё так ли было? Фактам подтвердите.
  Во время операции мальчишки, какие Вы заметили его делишки?
  – Вам, верно, что-то рассказал наш Лео. Ну, что же расскажу об этом смело. Мне показалось – мальчик задыхался. Но врач ваш извинился и признался: отвлёкся просто на одно мгновение. И я не вижу в том свои сомнения.
  – А почему он сразу задышал? Профессор мне сказал, что шланг он пережал, и отпустил, когда вы закричали. Такой не отрицаете печали? Возможно ль это?
  – Да… но почему? Зачем такие гадости ему? 
  – Вот в этом мы и будем разбираться, чтоб в когти хищника нам с вами не попасться.
  – А было ль что-то там и с кислородом?
  – Вы мне врача толкуете уродом. Да, этот случай неприятный был. Неправильно он краны перекрыл.
  – Так значит, всё имело место быть?! А может он хотел мальчишку погубить?
  – Как Вам не страшно про такое рассуждать, зачем ему мальчишечку убивать?
  – У Вас ещё остались колебания, считая все ошибками внимания?
  – А, что Вы скажете тогда про третий случай?
  – Какой третий? Третьего не было. Вас Лео обманул.
  – Ну да, конечно он уснул. Собака разбудила. Вам не известен этот факт, врач не поведал – он же не  дурак. Но посудите сами, я это видел у него своими, вот, глазами. Ну, что ж, придётся рассказать. Сейчас я был у Лео. Его учёная собака – ночью околела. Виной тому – ночной незваный гость. Всё с этого визита началось. Его собака ночью прокричала, его-то хорошо она узнала: «Проснитесь, врач идёт. Он что-то страшное в своей руке несёт», – и, взвизгнув, тут же замертво упала, схватив в его руке сосуд с каким-то ядом, и мальчик был совсем от смерти рядом. Зачем врачу в ночи в каюту приходить? Кого хотел он ядом отравить?
  – О, ужас! Что Вы говорите?!
  – Сходите к Лео, сами посмотрите.
И то, что сватался он к Вам, стоит в одном ряду. Он, верно, мыслит, через Вас свершит ещё беду. Оставить Лео одного решаться: быть – не быть. И то и это – всё равно – детишек погубить. В Вас, верно, борются сейчас и чувства и сомнения. Похоже, что любовь к нему сильна до откровения.
  – Какие страхи про него сейчас Вы рассказали, теперь и рядом-то сидеть, я соглашусь едва ли?
  – Вы обещали быть женой, но откровенен, больше, он со мной. Есть у него жена и дети, и женщин тьма на этом свете. Со мной о них он не таится, и обещает всем… – не думая, на них жениться. И Вам он, может, присмотрел такой же, как и им, удел. Мне не понятно одного – зачем Вам замуж за него? Ведь Вы красива и умна, зачем Вам этот сатана?
  – Он обеспечен и при деле. Его Вы сами приглядели. Плохого бы себе врача не взяли, хотя такое страшное сказали.
  – Да, Вы правы, и я слепой. Своей не думал головой кого к себе на службу взял. И я же, тоже, рисковал! 
Как только высадим на остров профессора и детей, в тот же день он будет уволен. И с моей характеристикой его никто не возьмёт на работу. Капитан Вас тоже уволит, если Вы откажетесь жить на острове с детьми.  Это, наверно, объяснять не нужно, сами догадаетесь, что нужно капитану. Вы оба будете без средств.
  Банкир задумался, опасаясь продолжать свои мысли и желания. Он ждал решения Цен.
  – Выходит Вы меня зажали в угол, и выход из него один. Какой? Куда укажете рукой?..
  – Рукой я Вам не покажу, а только мило попрошу: поднять детишек помогите, а дальше всё, что Вы хотите. И, чтобы не играть нам в жмурки, спрошу: могли бы стать вы матерью дочурки? Вы знаете конец жены – печальный. Что я один, для Вас уже не тайна. А быть моей женой, предел моих мечтаний.
Согласны ль Вы? Каких хотите обещаний?..
  – Представить нелегко себя у ног Титана. Ведь я всего на корабле в наймах у капитана. Лежать у колоса в ногах песчинкою Сахары. Боюсь, что с этим не смирюсь, и не составлю пары.
  – Я на плечё Вас подниму, быть рядом с головою, свою вам шею подарю, чтобы крутили ею.
  – Смешон весь этот разговор, Вы шутите наверно?
  – Шутить люблю, но не на вздор, а это откровенно. Признаюсь, я не тороплю. Вы только лишь поверьте, о том, что очень Вас люблю, Вы временем проверьте. Могу я даже согласиться – тобою с Лео поделиться. И обещаю – ревновать не буду, когда его ты выберешь в супруги.
Конечно, очень жаль, что не прошел по росту, утешусь тем, что не достанешься прохвосту.
 Потом мы можем говорить, ну, обо всём на свете, сейчас волнует лишь одно – с кем будут дети.
  Банкир замолчал в ожидании важного ответа. Он смотрел ей в глаза с лаской, нежностью, с надеждой и просьбой.
И она не сумела противостоять этому просящему милому взгляду.
  – Мне жаль детей, тут что решать? Кто что об этом спросит? Я им уже вторая мать. А мать, своих детей, не бросит. Согласна я поехать с ними. Я еду с Лео. Для женщины – детей спасать – святое дело. А дальше дело о другом, и будем говорить потом.
  – Мне это не забыть во век, кто выше вас ещё летает? Ведь Вы не просто человек, Вы – Мать, а звания выше,  не бывает. 

  Их разговор подслушан был врачом. Он подумал: «Мой замысел раскрыт, но стоит ли бояться? Чтобы привлечь к суду им надо постараться. Убийств, пока что нет. Кому нужны догадки? Не пойманный – не вор. С него и взятки гладки. А, что собачья смерть? Так, что же, так случилось. Нашла какой-то яд, да им и отравилась. Всё это пустяки – мышиные напасти. Побойся лап моих, моей зубастой пасти. Ну, что ж, банкир, решил со мной сразиться, я знаю – ты орёл, а я, тогда, лисица. Ты видишь далеко, и высоко летаешь, но курочку с цыплёночком своим, ты скоро потеряешь. Зачем я дочь твою спасал? Смешное благородство. Себя всегда я унижал, щадя твоё господство. Но час расплаты наступил, к чему блюсти порядки. Тревожно колокол пробил начало страшной схватки.
  Зачем теперь тебе мне мило строить рожи. Мне по душе Вас просто уничтожить. И этим я займусь – союзников немало, которым деятельность твоя, изрядно помешала. Сейчас, когда твоих врагов я знаю, собрать сумею всех в большую волчью стаю. Одна собачка – только б посмешила, а если будет стая – это будет сила. Твоя учёба будет мне порукой – убью тебя твоею же наукой. Но это в будущем. То будет мой «Дамоклов меч» висеть, над головой.
Но надо жить пока и настоящим. Меня уволить, право, поспешил. Я дел больших ещё не совершил.Так совершу! Уволив – развязал мне руки. Теперь придётся делать всё от злость, и, от скуки.

                Остров               
  От Ин Ок Лео вышел окрылённый. В его душе победа ликовала. Помолодел, как будто вновь рождённый. Ещё одной проблемы меньше стало. Теперь на остров едет не один. С ним вместе согласилась ехать Ин.
  Навстречу ему шел банкир.
  – Ну наконец-то, слава Богу, появились. Мы, в поисках уже ногами сбились. Решили, что Вы в море утопились. Хотели водолазов вызывать – со дна морского поднимать.
  – Опять тревога?.. – День печальных сцен. Случилось что с детьми? Но там дежурит Цен. Возможно вскрылись у кого-то раны.
 – Вас катер ждёт – береговой охраны.
 – Меня охрана ищет?.. Но зачем? Закончится ль добром несчастный этот день? Случилось что у нашего потомства?..
  –Вас отвезут на остров, для знакомства. Чтобы корабль нам долго не держать, должны мы с вами место подыскать, где выгружать. Поэтому с людьми вперёд вас отправляем, где, что там разместить, мы ж ничего не знаем. Вы сами всё должны облюбовать, поскольку вам придётся проживать.
Идёмте же скорей, осталось пять минут. На катере волнуются и ждут.
  Спускаются на катер. Их встречает капитан охраны. Приветствуют друг друга и знакомятся.
Банкир:
  – Вот тот, кого на остров доставлять. Теперь все в сборе. Можно отправлять.
  Капитан даёт команду отправлять:
  – Отдать швартовые. На остров полным ходом. Нам нужно время выиграть… с туристским теплоходом.
  У всех есть шесть часов на всё: знакомство, ужин, сон. Ещё. Мы проведём не лучшие моменты,  проверим ваши документы. Такой порядок, это надо знать, и наши правила на море уважать. Чтоб было бы понятно всем, нам надо знать: кого куда везём, на долго ль, и зачем.
  Началась проверка документов. Банкир, как старший группы, знакомит охрану и бригаду моряков о цели поездки на остров, где должен жить профессор, ради спасения детей. Рассказывал о страшной трагедии с дочерью и её мамой, с мальчиком капитана. Все они были около смертного порога. И взялся их спасти совсем случайно оказавшийся рядом профессор, который сделал им операции по замене лёгких. Девочке поставил лёгкое дельфина, а юноше – легкое поросёнка. Теперь их нужно долечить – выходить. За этим  едем на остров, чтобы создать условия им для проживания.
  – От вас мне хочется одно лишь – понимание. Вот этот профессор, он сегодня с нами, его вы можете обо всём спросить и сами, – закончил разговор банкир.
Все матросы посмотрели на профессора, как на диво, и, продолжая обсуждать свои важные вопросы, дружески галдели.
  Теперь банкир обратился к профессору:
  – Могу порадовать: Цен Сун Не, я сумел уговорить. Вы не один, она поедет вместе. Да как же одного Вас поселять, вам кто-то всё же должен помогать, И я, грехом, подумал о невесте.  (Смех матросов)
  Лео тоже смеётся.
  – Всё не гроша, и на тебе – алтын. Вы с этим опоздали, господин. Я тоже не хотел один остаться, пришлось мне с женщиной поспешно обвенчаться. Теперь я не могу невесте отказать, на острове совместно проживать. Хирурга, Вы, себе приберегите, но все-таки на остров отпустите. ( Снова смех)
  – Я только рад. Спасибо Вам за это. Желаю Вам прекраснейшее лето среди двух наших женщин провести. Над ними шефство взять – ответственность нести.
Матрос: – Отказываться зря. Боитесь, что  не справитесь с двумя?.. Я бы не отказался вахточку нести, и с ними ночь, другую провести. (Снова смех матросов)
  – А ты б не отказался и горем иметь? – спросил Лео.
  – Горем – старо. Их всех не обогреть. По-современному, на улице полно, и каждый раз ещё свежей оно. На это только были бы гроши. А там кроши, да не спеши, все песни разом спеть. И это, всё равно, дешевле, чем горем иметь. Конечно, своя – чище, но одна и та же пища, – надоедает!.. (Матросы смеются)
  Профессор, глядя на смеющихся людей, тоже заулыбался и спросил:
  – А что вы все смеётесь?
 – Ну как вам объяснить, он другой головой думает, не какой Вы. Нет, с вашей головой, профессор, всё в порядке. Это у него на другой шее голова держится. А тоже на много ночей не согласился – боится…
Матрос: – Да что же я – козёл производитель?
  – Вот то-то же. А взялся профессора учить – «учитель!».
Матрос: – Профессор, что вы посоветуете от морской болезни, чтоб не вырвало?
  – Надо взять сто долларовую купюру в зубы и держать, – пошутил профессор. ( Смех)
  – А чтобы жена не забеременела? – не унимался матрос.
  – Надо пить кефир, – посоветовал профессор.
  – Когда его принимать, до этого, или после этого?
  – Его надо принимать не до, и не после, а вместо этого. ( Общий смех)   
  – Вы всё шутите профессор, а я серьёзно.
  – Но Вы же, не на приёме у меня. Это я попал в вашу среду и принял ваши правила общения.
Второй матрос: – Профессор, а разве звериное лёгкое можно человеку ставить?
  – Так люди – те же звери. Посмотрите, чем маленькие дети, в своих повадках, отличаются от маленьких медвежат, щенят, львят. Ничем… Это потом они, попав в другую среду, изменяются. В дикой среде – дичают, а в среде человека – одомашниваются. Учатся не дичь ловить, а ласково у человека просить, ластится к нему, мурлыкать песенки. Правда пересадка органов от животных к человеку, не всегда совпадает, как и у растений. Яблоню нужно прививать к яблоне. Но грушу можно привить к рябине, и другие разнородные прививки. У животных бывает отторжение чужого белка. Но научились это ослаблять. Благодаря этому ведётся пересадка чужих органов.
  – Но Вы же, и людей, и зверей лечите. Что, между ними нет разницы? Все врачи так могут лечить?
  – За всех сказать не могу. Некоторые не тех не других лечить не могут. Лучше я расскажу случай. Встретились два врача: ветеринар и доктор. Ветеринар говорит: «Что вам докторам делать? Больной приходит и говорит, что и где у него болит. И всякая аппаратура имеется для исследования. Грех ошибиться. А нам приведут скотину. Она ни бе, ни ме,  ни кукареку не говорит. Как узнать, что у неё болит и чем лечить? И приборов нет. А доктор отвечает: Если мы ошибемся, то – это стоит человеческой жизни, а если вы ошибётесь – скажете: «Прирезать». Вот тут вся и разница.
  – А зачем вы, профессор, едете на дикий остров. Что у Вам на материке плохо живётся?
  – Ты считаешь это глупым безумием? Так считают не ты один, а, к сожалению, многие, и даже  большинство людей. Наверно поэтому мы так плохо и живём, потому, что так думаем. Русский писатель Максим Горький в своём произведении сказал: «Безумству храбрых – поём мы песни!»  Вот упал человек за борт. Одни посмотрят и скажут: «Зачем мне рисковать – пусть тонет». А другой прыгнет в море и спасёт утопающего, рискуя своей жизнью. Кого ты поставишь выше и будешь воспевать, как героя?
  – Вы хотите стать героем?..
  – Разве человек, бросившийся спасать, об этом думает? Из каких людей ты стал бы создавать новое – желанное общество, из тех, кто спасал себя или, кто спасает других, рискуя собой? Или на фронте – одни воюют, а другие трусливо прячут свои шкуры, из-за них проигрывают сражения и бедствуют все родные, близкие, весь народ страны, и он тоже – все идут в рабство. Вот ты – Господь Бог и задумался, кого нужно оставить жить, а кого наказать и уничтожить. Кто достоин быть человеком, а кто вроде мусора, засоряющего общество, и к людям его отнести никак нельзя.
  – Да, ну, понятно, о чём вы говорите? Но люди-то себя берегут.
  – Вот поэтому так и живём, как все дикие звери. Бережём свою шкуру, о других думать не хотим.
  – Так все живут. Он банкир, я матрос, да и учёный мир так живёт.
  – А тебе нравится, что он банкир – миллионер, а ты живёшь от зарплаты, до зарплаты.
  – У него голова работает, а у меня только руки.
  – Правильно. Все люди имеют разные способности. Уровнять всех нельзя, да и не надо. Но вот парадокс. Едят-то все одинаково. Банкир за завтраком не съедает по целой корове. А может даже ест меньше тебя. Зачем ему миллионы?    
  – О! На миллионы он может купить пароходы, самолеты, да всё, что захочет.
  – А тебе нужны пароходы, самолёты и другое? Что ты будешь с ними делать – играть, как дети в игрушки? Он ими зарабатывает деньги, на это он способен, а ты не сумеешь это делать. Каждый делает то, что он может делать. А всем нам нужно одно – быть уверенным в завтрашнем дне – иметь работу. Не потерять кормушку. На твои рабочие руки спрос огромный, а вот банкиров требуется мало. Но все хотят не потерять своё место, быть уверенным в завтрашнем дне. На место банкира желающих много, а мест мало. Идет конкурентная борьба – соперничество за место, а точнее – война. Стоит ему потерять капиталы, и его сомнут и выбросят его конкуренты. Поэтому ему необходимо наращивать их. И всё время бояться своих конкурентов. Для этого они объединяются в тресты, картели, синдикаты. Чтобы увеличить свои силы и возможности, сговариваются между собой для войны с конкурентами, для получения большей прибыли от народа. Нужно ли это тебе?      
 А для еды-то ему больше твоего не надо. И если бы у него была уверенность, что завтра будет всё так же: пришел на работу, отработал положенное время и отдыхай свободно, ни о чём не думая, зачем ему пароходы? А наше общество довольно богато, чтобы накормить всех, дать всем работу. А если будет уверенность в завтрашнем дне – не будет конкуренции, воин, захват чужих территорий, рынков сбыта. Зачем людям войны и обдирательства? Некоторые утверждают, что конкуренция – движущая сила прогресса. С этим можно согласиться, если бы это был честный процесс: без обмана, укрывательства доходов, не воровской и не воинствующий. Движущей силой является – страх разорения, остаться без всего. Но его можно заменить честными соревнованиями, как в спорте. Победителя поощрять премиями и зарплатой. И будет новое  мирное общество. Вот ответ, почему мы все так живём, и можно ли жить иначе?
  На эту тему можно говорить бесконечно. Но лучше этому учиться, чтобы всё понимать.
  Кто-то вспомнили анекдоты на эту тему: о бизнесе, обманах, о медицине. Но профессору пришлось напомнить:
  – Всё это интересно и весело, но нам осталось отдыхать уже меньше пяти часов. Днём работать будет жарко. Надо успеть всё сделать до жары – работа непредвиденная. Предлагаю погасить свет и отдохнуть.
Матрос: – Медицина советует! Нужно прислушаться, – встал и выключил свет.
  Спать пришлось сидя на лавках, прижавшись, друг к другу. Нескольким матросам посчастливилось, они легли на свёрнутые палатки, лежавшие на полу. Всё стихло, только слышен был мягкий рокот двигателя, к которому привыкаешь, и он даже утомляет и помогает заснуть, хотя и тревожным сном.   
  Таким тревожным сном заснул и профессор. Тело его уже ослабло, размякло и отошло ко сну, но голова непроизвольно продолжала работать. Он ощутил себя в тёмной комнате корабля. Тело его представлялось каким-то сгустком бесформенной материи, плавающей в воздухе. Но вот его что-то насторожило. Ему показалось, что кто-то воровски крадётся. Сквозь стену он увидел, что по тёмному коридору корабля крадётся чёрная собака. Он насторожился. Ему стало казаться, что это собака – всё тот же преображенный врач. Собака прошла мимо комнаты, где находился профессор, и стала продвигаться дальше. «Куда она ползёт?» Возникла тревожная мысль. В той стороне живет только его Ин Ок. Непременно она хочет её убить. Он вспомнил последние, приятные, минуты встречи с ней. И, ему уже казалось, что она ему нравится, даже любит её и очень сильно. Ему стало жаль её. Появилась ответственность за её жизнь. И тут показалось, что  кричит женщина. Он не должен допустить, чтобы с ней что-то случилось. Громко крикнув: «Стой!» – он бросился на помощь. И тут он почувствовал, что его тормошат. Проснувшись, увидел над собой матроса, разбудившего его.
  – Вам плохо?.. Что-то приснилось?..    
  – Спасибо, что разбудили. Очень страшный сон, с убийством. Верно, пошаливают нервишки. Сейчас успокоюсь.
  Второй раз он уснул не скоро. Никак не мог отделаться от страшного сна. Но успокоило то, что черная собака-врач не должен знать каюту Ин Ок, и произойти это никак не могло.
          
  Рано утром всех разбудил дежурный охранник:
  – Подъём!.. Приготовиться к высадке, – скомандовал он.
  Все зашевелились. Кто-то таращил заспанные глаза на окна, где ещё было серо, потому, что солнце ещё не взошло, и удивлялся раннему подъёму, пытаясь снова заснуть.
  В помещении крытого катера было душно, и воздух был тяжел от большого скопления людей. Пахло потом, и резиной от скрученных палаток. Лео поднялся, сделал несколько движений согнутыми руками, чтобы расправить плечи и дать движение застоявшейся крови, потянулся и пошел в помещение управления катером. Там банкир уже беседовал с капитаном.
  Впереди, через смотровое окно, он увидел остров уже совсем близко.
  – О! Да он совсем не маленький, как я представлял! – выразил он своё удивление, подходя к капитану и банкиру и, приветствуя добрым утром.
  – Семь миль в длину и три в ширину, – осведомил его капитан.
  – Это, что-то похоже на вершину горы утонувшей в океане.
  – Так оно и есть. Вершина горы торчит из воды, но уже сильно сглажена дождями, ветрами и морским прибоем. А потому вокруг неё сползшая земля, образовавшая равнины, а сама вершина отошла к середине острова.
  – Мы движемся вдоль берега. Вы, вероятно уже знаете, где нас следует высадить?
  – Вот об этом мы и беседуем с господином банкиром. Он сказал, что нужна пресная вода. Вот туда я и направляюсь. Есть на острове и другие ручейки. Но это место мне нравится больше всего. Я узнал, что у вас благородная миссия по спасению детей. Хочется для вашей компании предложить самое лучшее, что знаю. Да и время на поиски ограниченно: семь миль туда, да семь обратно, дня не хватит. Сейчас хорошо высаживаться на остров – прилив. Катер может близко подойти к берегу. Начнётся отлив и берег далеко уйдёт в море. Да и причала не найдёшь.
  – Вы так уверенно говорите об острове, словно жили на нём.
  – Приходилось бывать. Я его весь излазил. Прочесал так, как женщина свои волосы не прочёсывает гребешком. Каждую пещеру и ложбинку знаю. Если бы не шарить, давно бы, разный сброд его заселил. Он круглый год много людей может плодами кормить. Только позволения дай и он заселится.
  – А он кому-то принадлежит, почему его не разрешают заселять?
  – Этого я не знаю. Я выполняю команду своего начальства. Это они знают. Да Вы спросите у вашего господина. Он-то должен знать, если получил разрешение.
  – Да, я сумел найти и связаться с хозяином, – сказал банкир. – Не сразу получил согласие и только на двух взрослых и двоих детей. Только для лечения он разрешил временное поселение ограниченному кругу людей. Бережёт природу. Думает сам сюда поселиться, со временем, а может, ждёт повышения цены. Земля всегда в цене. И я взял в аренду недёшево. На нужде людей зарабатываются деньги.   
  Катер шел уже совсем близко вдоль берега, заросшего плотной стеной всякой растительности.
  – А, есть на острове звери?   
  – Нет. Хозяин редко, но посещает остров. Зверей всех повывели, даже обезьян. Приезжают собирать фрукты, – пояснил капитан. – За одни фрукты он много выручает.
  – Есть плантации?
  – Нет. За ними нужен уход, а остров далеко. Конечно, можно людей поселить, для ухода, но, видимо, нет нужды. Он и на туристах бы заработал. Верно, для себя бережёт, губить не хочет, – ответил капитан.
  – Да, он и меня предупредил: растительность не губить, – пояснил банкир. – Поэтому и согласился на малое количество людей. И не дикарей – туристов, а более цивилизованных, на кого можно надеяться.
  – А как с моей женой? – поинтересовался Лео. – Ей-то я обещал взять с собой.
  – Не беспокойтесь, договоримся. Пусть поселяется. Моей невесте с ней будет охотнее. Женщины о своем любят поболтать.
  Катер обогнул мыс и, словно выскочив из глубины океана, попал в зону ослепительного солнца, всплывающего из вод. Остров засиял прекрасной картиной, вызывая жизненный порыв эмоций, глядя на это зрелище, их невозможно было передать. Невозможно отвести глаз от этого великолепного зрелища. У Лео даже захватило дух. Густая тропическая растительность очаровала взор. 
  – И в этой красе нам предстоит жить? – невольно произнёс он. В библии, первоначально, Раем назывались висячие сады царя Навуходоносора, созданные им для своей жены. Располагались они на уступах склона, между рек Тигр и Евфрат. Это потом, когда людей стало много, Рай переместили на небо в неизвестное место. И не известно, Адама с Евой удалили из рая, или Рай удалили от них.  Но если бы люди видели эти места, они бы земной Рай сделали здесь. Какие чудесные эти места! Думаю, что женщинам, со всей их придирчивой щепетильностью, будут довольны. Им понравятся эти места.
  Этот вопрос его всё время беспокоил: как бы они не испугались и не повернули назад. 
  Едва катер сумел ткнуться в берег, как послышалась команда. Коротко, по-военному, словно солдатам он скомандовал  команде моряков, прибывших для благоустройства:
  – На выгрузку дается пять минут. Общее время до отправления: Двадцать минут. Старшего матроса ко мне. Пойдёте вместе со мной.
  И первым спрыгнул на берег. Вслед ему пошел банкир, Лео и замыкающим шел старший матрос.   
  – Вот лучшее место для вашего поселения, – сказал он, обращаясь к банкиру и Лео. Здесь расположатся людские палатки, там, за кустами хозяйственная часть. Пойдемте, осмотрим место.
  Они, пробираясь сквозь заросли, прошли метров тридцать. Заросли не становились реже. Рукой он обвел невидимое в зарослях пространство.
  – Здесь придётся поработать, чтобы освободит – очистить место от мелкой растительности. И идём дальше.
  Ещё, явно прорубая себе дорогу, они стали спускаться по отлогому склону вниз. Пройдя ещё метров пятьдесят, все услышали слабое журчание ручья. Наконец, раздвинув ветки, все увидели и его самого.
  – Вот ваш ручей с  пресной водой, пояснил капитан. Всё это надо обустроить, хотя бы, для начала жизни. Дальше обустройством займутся сами проживающие. Теперь возвращаемся к катеру, – он взглянул на часы. – Уже начинается отлив. Нам надо спешить.
  Когда подошли к катеру, капитан спросил:
  – Какие ко мне вопросы? Место я вам показал, лучшего предложить не могу. Время наше истекло.
  Он посмотрел в глаза банкира, Лео и старшего матроса, словно по глазам прочитал их растерянные мысли, так как всё произошло так быстро, что никто ничего ещё не успел помыслить, чтобы задать вопросы. Капитан взглянул на матросов, сидящих на выгруженных палатках и ждущих дальнейших распоряжений, и обратился к старшему матросу:
  – Передаю власть в твои руки. Распоряжайся. Подготовить всё для проживания. А Вы двое – господа, со мной на катер. – Коротко, словно отдал приказ своим подчинённым.
   Лео и банкир последовали за ним. Катер тут же отчалил и стал разворачиваться в обратный путь, набирая скорость.
  Лео ещё долго смотрел на удаляющийся остров и думал:
«Совсем иначе представлял я знакомство с островом. Думал, буду неторопливо ходить и выбирать место, придирчиво осматривая и продумывать, где что у меня будет располагаться. Но всё решилось без меня. Я даже не мог ничего предложить, очутившись на этом заросшем месте. Трудно было даже представить, как будет начинаться здесь, в диких зарослях, наша нормальная цивилизованная жизнь. Ладно, был бы я один. Даже жить дикарём мог бы тут остаться. Ведь жил же когда-то Робинзон Крузо, – вспомнил он героя из детской книжки. – Но со мной должны жить больные дети и женщины, привыкшие жить в цивилизации».  В его мозгу всё это толкалось друг о друга, тёрлось, мешалось, и не находило устойчивого порядка и ответа, как всё будет? Его раздумья нарушил капитан:
  – О чём задумался профессор? Уж очень мрачное у вас лицо. Понравилось ли Вам это место? У нас есть два часа до встречи с кораблём, и мы не торопясь можем обо всём побеседовать.
  Он сел рядом с банкиром и Лео, чтобы узнать их мнение. Они, под свежим впечатлением, ещё не успели всё обдумать и начать между собой разговор, и обращение капитана было неожиданным.
  – Не знаю что сказать, – ответил Лео. – Когда я собирался на остров, начал он вспоминать свои чувства. – У меня было лёгкое, приподнятое настроение, словно я собираюсь отдыхать на пикник за город, в пригородные ухоженные места, отдохнуть от городской жизни, её суеты, множества народа. Но посетив остров, появились какие-то тревожные мысли, неуверенность и даже лёгкий страх из-за отдалённости от мира, того, от которого хотел отдохнуть. Казалось, что буду жить, как в городском парке, а попал в дикий необжитый мир. Видимо это и поселило страх. Сумею ли приспособиться? Ждать помощи, из-за удалённости, здесь не приходиться. Был бы я один – переживаний было б меньше. Весь страх не за себя, а за всех тех, кого я беру под свою опеку – защиту.   
  – Вы испугались неопределённости, – вступил в разговор банкир. – Неопределённость всегда пугает. Даже когда переезжаешь жить в другой район города из старой рыхлой квартиры в новую – шикарную, или переходишь с одного места работы на другое. Это чувство возникает даже, когда покупаешь новую дорогую вещь. Люди всегда испытывают страх риска.
  – Господин банкир правильно объяснил чувство страха, – подтвердил капитан. – Вам, врачу, это должно быть ещё более понятно. Как у нас, в охране, словно на фронте, так, наверно, и у Вас, перед операцией, всегда есть место риска, вселяющее неуверенность, беспокойство и  настороженность. Но все мы делаем своё дело. А эта настороженность даже нужна, она заставляет быть собранней, ответственней, внимательней.
  – Да, я это всё понимаю. Не раз приходилось рисковать, спасая чужие жизни. И всегда, перед операцией, волнуешься. За чужую судьбу, даже ещё больше, несёшь ответственность, чем за свою. Но чувства не покидают тебя, пока не увидишь улыбку больного. Кажется, что к операциям уже привык, но чувства остаются и повышают напряжение.
  – Ничего. Вы скоро освоитесь, и привыкните к новому месту, как к новой квартире, расставите всё по местам и начнёте обычную жизнь – поверьте мне. А когда обживётесь, Будет так же, до слёз жалко расставаться с обжитым местом и искать новое пристанище, – пытался убеждать капитан.
  – Кстати, у Вас есть ли квартира? – словно спохватился банкир. – Помнится, Вы говорили, что снимаете квартиру.
  – Да, Вы правы. Пока ещё не заработал на квартиру, да и с местом не определился, где буду жить. Не могу найти то место, где бросить якорь. Вот разве, когда вернусь с женой, придётся об этом задуматься.
  – Ничего. Я с этим помогу. Когда вернётесь на большую землю, она у Вас обязательно будет. А у вашей подруги есть квартира?
  – Точно сказать не могу. Не видел. Что-то она говорила о совместном проживании. Об этом не успел поговорить. У нас было всего две коротких встречи.
  – Обычное туристическое знакомство, – поспешил подметить капитан, широко при этом улыбаясь.
  – В коротких встречах больше правды, меньше хитрых дел. Люди, верно, понравились с первого взгляда, не с фальшивых слов, рождённых в длительном знакомстве с определёнными целями. Будем надеяться.
  Высказал свои надежды банкир. Все задумались и замолчали. Стало слышно как ровно и уверенно работает мотор. Наконец банкир нарушил молчание:
  – Вы внушите себе, что это не вечно, просто обычная, кратковременная командировка. Никто вас не отрывает от большого мира. Чем быстрее выздоровеют дети, тем раньше вы все вернётесь на большую землю: в шумный, тесный, суетливый мир с заботами, беспокойством и опасеньями, а пока забудьте о его существовании со всеми его красотами и безобразиями.
  – Боюсь, не испугались бы женщины этой дикой необжитой природы. Они-то больше всего нуждаются в цивилизации. Пожалуй – это самый большой страх мужчин. Страх перед реакцией женщины. Он просто обезоружен перед ней. Придётся вам обоим помогать их убеждать. К чужим словам они лучше  прислушиваются.
  – Цен я беру на себя, – заявил банкир, – а Вашу, пока ещё даже не знаю.
  – С ней я поговорю сам. Она должна согласиться быть со мной рядом, сказал Лео.
  – Кажется, мне не досталось ни одной, – пошутил капитан.
  – Вы будете на подстраховке, – отшутился профессор.
  – Я Вам не дам скучать от безделья, – сказал банкир.– Первые дни, Вы будете заняты обустройством. А далее, чтобы не  забыли свою профессию, я могу присылать для лечения домашних животных, типа собачек, кошек и так далее, коров присылать не буду, – пошутил банкир, конечно, если Вы согласны. Все работы будут высоко оплачиваемые. Всё пойдёт на Ваш счёт.
  – Ну, что же, чтобы не захиреть и не атрофироваться в этой глуши, чувствовать связь с большим миром, пожалуй, я соглашусь на это. Только уссурийских тигров и африканских львов не присылайте, а то они нас съедят. Коров можно, если сумеете их на шлюпках возить, мы их доить будем. Нас же будет пять человек. Козы явно не хватит, – отшутился Лео.
  Так, за шутками и деловым разговором незаметно прошло время, и вот уже они причалили к кораблю.   
  На палубу корабля высыпало много отдыхающего люда. Вероятно, всех оповестило радио.
  Когда все трое поднялись на корабль, их приветствовали аплодисментами, как каких-то героев, хотя ничего героического никто не совершал. Это была заслуга работников радио, сумевших из мухи сделать слона. Такова роль работников турфирмы, не более того.
  Через толпу, протиснулись, как вода в дырочку, две женщины, стараясь подойти вплотную к пришельцам. Первый вопрос, который они задали, почти хором, не сговариваясь:
  – Как там? Понравилось ли?
  – Курорт, – весело и бодро ответил банкир. – С пяти звездным отелем.
  – Правда, отель пока без обслуги, – добавил Лео. – придётся делать всё самим.
  – Красота неописуемая, – поддержал капитан.
  Все весело улыбались. Женщины поняли, что мужики шутят, но они реагировали не на их слова, а на их спокойствие и эмоции. И их это устраивало . Цен хотела взять Лео за рука и отвести. Там матросы решали судьбу дельфина, и нужно было мнение профессора. Но её отстранила незнакомая ей женщина и, повиснув на шее Лео, стала его целовать с жаром, смело, как своего мужа. Цен удивилась такой смелости незнакомой женщины, но пришлось выжидать, пока эта церемония закончится. Она-то знала, что у него никого нет, и вдруг – сюрприз? Когда женщина, раздвигая рукой толпу, настойчиво и уверенно повела его с собой, для дальнейшего разговора, Цен осмелилась подойти и сказать, что его ждут около дельфина. На что отреагировала незнакомая женщина:
 – А подождать они не могут?..
  Цен не знала что сказать. В разговор вмешался Лео:
  – А что они хотят сделать с дельфином?
  – Хотят просто сбросить его в океан с борта, без всяких церемоний. Говорят, что всё равно где ему плавать. Но это очень высоко, и я им не разрешила. Поэтому ждут вашего решения.
  – Вы молодец. Плавать ему, может, и всё равно где. Хотя и в этом не очень уверен, но бросать его с такой высоты – опасно. Могут разойтись операционные швы, и мы его погубим. А он спас жизнь девочки. Не стоит забывать его жертвы во имя людей. Будем спускать осторожно – лебёдкой.
  Он пошел, куда его повела Цен – в бассейн. Ин Ок посмотрела в след Лео таким взглядом, словно его от неё отнимают, а она очень этого не хочет, и ждёт, что он передумает. Но он пошел с Цен, и она вынуждена плестись за ним, держась за его руку.
  В это время капитан катера пошел к капитану корабля. Нужно было объяснить, где производить выгрузку. Будет вывешен белый флаг. Они ещё о чём-то беседовали. Но, то был их профессиональный разговор. После чего капитан спустился на свой катер.   
  Стоило Лео отойти от толпы любопытных туристов, которые постеснялись его атаковать, видя такую цепкую хватку женщин, как его остановил, вынырнув из толпы, Ким.
  – Наконец-то! – произнёс он, словно выдохнул спёртый в себе воздух. – Несколько дней ищу. Теперь я от тебя ни на шаг не отстану, и ни на шаг не отпущу. Не прилипну, как банный лист, а прицеплюсь как клещ. Ты срываешь все мои планы.
  – Да ты найдёшь ли место куда прицепиться? У меня уже есть две дамы, – пошутил Лео.
  – Клещ найдёт место, куда впиться, – отшутился Ким.
  – А что случилось? Зачем я тебе потребовался, как носитель банного листа, или клеща? Какие такие планы у тебя по мою душу?
  – Не хочется уплыть вместе с грязной водой. Выручай! – Непонятно выразил свою нужду взволнованный чем-то Ким, и стал пояснять:
  – Я же снимаю кино про тебя и твои работы, а главного героя не могу найти. Весь мой материал превращается в неинтересную пустоту. Что я буду показывать?
  – Не пойму, что за кино и кому ты собираешься его показывать? – поинтересовался Лео, не сбавляя шага.
  – Меня, господин банкир, нанял снимать кино про тебя и твои работы. Скоро закончится рейс, а отснятого материала нёт. Что я ему покажу? Он же добился, чтобы меня выпустили из под ареста. Платит деньги, в которых я так нуждаюсь, а съёмки нет. Прошу тебя – выручай! Мне не хочется снова попасть в каталажку, теперь уже и за долги.
  – Понимаю твою горемычную ситуацию. Освободить тебя из под стражи подсказал ему я. Но в новой ситуации, вряд ли сумею помочь. Дело в том, что через два часа я высаживаюсь на остров с детьми и вот этими прекрасными женщинами. И отменить – это не в моих силах. Разве что могу тебе подсказать: бери свой киноаппарат и спеши в бассейн. Там сейчас будем готовить к выгрузке дельфина, который спас девочку. Ну, и дальше, если тебя интересует, нашу высадку на остров. Большего не обещаю. Опоздал ты со съёмками, как пассажир от поезда.
  Ким удивлённо и растерянно смотрел на Лео, ошарашенный таким известием, не зная что предложить.
 – Что смотришь? Ты опять можешь опоздать…
  – Понял, спасибо за подсказку, бегу.
  Ким сорвался с места и побежал за кинокамерой, как гончая собака за зайцем. Женщины, смеясь, посмотрели ему в след и поинтересовались, – кто такой?
  – Да, вы правы, я должен познакомить. Но сначала мне нужно познакомить вас. Это Цен Сун Не, моя чудесная палочка выручалочка, хирург корабля. С ней вместе мы совершали эти странные до чудес, ещё не принятые людьми, операции. Делали первые шаги в неизвестный мир. Сейчас наша с ней задача довести начатое дело до логического конца – долечить детей, и открыть новый путь избавления людей от трагедий. Если мы это докажем, то в истории медицины откроется новая, широкая страница возможностей спасения людей. Она согласилась на этот подвиг и едет со мной на остров.
А это моя Ин Ок, – он посмотрел на её с выжиданием и вопросом. – Как мне тебя называть?
  Ин смущённо опустила голову. Она ещё не задумывалась над новым своим статусом, и громко объявить себя, не зная мнения мужчины, не решилась.
  – Будем считать «отныне и во веки веков»: наречённой женой! – утверждающе заключил Лео, глядя на растерянную Ин, не внесёт ли она свои корректировки.
  Ин молча с улыбкой, посмотрела в глаза Лео, ничего не объясняя, и не возражая.
  – Будем считать её глубокое и уверенное молчание, как знак согласия. Вся помолвка состоялась при свидетелях. – Заключил он с нежной улыбкой и прижал её к себе, как свою близкую, родную.
– Ну, вот и встало всё на свои места. А теперь, кто такой Ким?  Пойдёмте, расскажу по дороге.       
  – С Кимом я познакомился в самом начале нашего турне. Он подошел ко мне и сам предложил знакомство, утверждая, что он обо мне всё знает, чем немало удивил меня. Даже определил, что в моём кошельке водятся не деньги, а что-то вроде микроскопических остатков, ошибочно именуемых валютой. Больше похоже на пыль с неё. И он был близок к истине. Как сказал великий Эйнштейн: всё относительно. По отношению к чему их рассматривать.
  – Что, Вы были такоё бедный? – поинтересовалась Ин./
  – Я и сейчас остаюсь таким. Пока не поздно Вы можете от меня сбежать. Я Вас познакомлю с банкиром, хотя, он уже присмотрел себе на будущее вот эту девушку, – он кивнул в сторону Цен, – другого, в запасе, к великому сожалению, для Вас не имею.
 Он с тревогой и лаской посмотрел на Ин? Что она скажет? – но она только крепче прижалась к его руке.
   Ну так вот. Основываясь, на свои математические выкладками, он пригласил меня сотрудничать. Вёл он себя так, словно мы с ним длительное время ели из одного котелка кашу, и потому имеем общие цели и интересы. Считая, что на корабле скучная жизнь, предложил общими усильями веселить публику. Конечно, я отказывался, ссылаясь, что никогда не выступал в роли клоуна или шутов. Не имею к этому задатков. Он обещал всё делать сам, моя роль – отвлекать на себя внимание людей, с помощью моей собачки. Я подумал, что он иллюзионист, и дал согласие. Но дальше он стал говорить о гонораре. Мне обещана четверг выручки. Это меня насторожило – какой выручки? Мы же не нанимались выступать. Тут что-то не чисто. Я решил проверить его чистоплотность заработка. Но, на всякий случай подстраховался, заявив об эксперименте полиции, и попросил его не арестовывать, а лишь проследить за его работой, и помешать, если что-то будет противозаконно. Мне не хотелось втягивать себя в эту игру.
  И вот, он указа на женщину, которую я должен отвлечь, Я подошел и велел собаке служить, – встать на задние лапы. В это время Ким умело открыл её сумочку и вытянул деньги. Его уже пасли, и схватили за руку. Деньги он бросил. А тот, кто его схватил, разыграл сценку, что деньги из сумочки выпали, и молодой человек их поднимает, чтобы вернуть женщине. Этим и закончился эксперимент. Так вот я оказался соучастником кражи.
  – Но он говорит, что его высвободил банкир. Значит, всё же, его арестовали? – спросила Ин, заглядывая в лицо Лео.            
  – Его, просто, изолировали, подсунув ему подсадную утку, чтобы всё было законно. Разве арестанта могли бы выпустить по просьбе? Но это доскажу в другой раз.
  – Интересное у Вас путешествие. Нам женщины говорили, что на корабле жулики появились. Занимались воровством денег. Мы страшно боялись. Даже спать ходили в другие палаты, чтобы нас было много, и опасались с ними встретиться. А жулик-то вот – рядом, – засмеялась Ин Ок.
 – А я даже не слышала об этом, работая с жуликом, – сказала Цен Сун не, и тоже засмеялась. 
  В бассейне, где находился дельфин, было много мужчин, в основном туристы. Матросов не хватало. Всего одного выделил капитан для руководства работой. Когда появился профессор, он ждал его, сразу заметил, и подошел.
  – Ждём Вас, подсказывайте, что с ним делать? Может просто скинуть с борта? Нужен он Вам?
  – Мне он, может, и не нужен. Но он спас девочку и бросить его с высокого борта – это кощунство. У него могут разойтись операционные швы. Его нужно спустить аккуратно, на лёбёдке.
  – Мужчины, Все слышали, что сказал профессор. Действуем осторожно – любя. Подводим под него ковер и сеть. Кто лезет в бассейн?
  Несколько человек стали раздеваться и пошли в воду. Им подали ковёр и сеть.
Лео подумал: «Всё-таки, какие добрые и сознательные люди в своём большинстве. Всегда находятся те, кто окажет помощь. С такими людьми хочется дружить, общаться, идти в штормовое море, в огонь и воду. И наверно нужно совсем немного, чтобы всё наше общество стало таким, брало с них пример, училось у них приобретать человеческие качества».
  Под дельфина аккуратно подвели ковёр, затем сеть. И было удивительно, что он воспринимал всё это совершенно спокойно. «Неужели он так понял человека, освоился жить с ним, что стал полностью ему доверяться, – подумал профессор. – Жаль, что нельзя его спросить, и это всё останется для человека тайной, которую так хочется узнать».   
  Дельфин был очень большой. Поднимали и те, кто был на верху, и тянули сеть, и те, кто был внизу.
  – Осторожней, не применяйте силу, где у дельфина шов, – подсказал профессор, тем, кто был в воде.
  По команде: «Раз, два, взяли», – дельфина подняли из воды и не спеша потащили к месту выгрузки.
 К Лео подошли банкир и капитан корабля.
  – Кажется, всё готово к выгрузке, – сказал капитан. – Что будем перевозить первым: утварь, или детей?
  – А как Вы сами думаете? – перевёл вопрос Лео на капитана.
  – Мы прибудем к месту, когда прилив только начнётся. До берега будет ещё далеко. Считаю начать выгрузку с мелочей.
  – Ничего не имею против. Думаю, что в спешке захватить детей мы не забудем. Полностью Вам доверяю. У меня только вопрос. Детей и женщин можно будет усадить в одной шлюпке?
  – Конечно. Посадим и Вас и матросов, все уберутся. Можете не беспокоиться. Одну шлюпку оставим вам на острове. Корабль близко к острову подойти не может – мелко. Всё будем перевозить на шлюпках. Шлюпок достаточно, а вот матросов мало. Придётся привлекать туристов. Думаю, нам помогут.
  – А каково настроение у Цен. Она не передумала? – осведомился банкир.
  – Не спрашивал. Но и от неё не слышал отказа. Надеюсь, что останется с нами. Теперь у неё есть подруга. Будет с кем пообщаться.
  – Ну, слава Богу! Кажется, всё устраивается, как нужно, – вымолвил банкир.
  Тут банкир увидел Кима с кинокамерой и отошел к нему. Капитан пошел руководить выгрузкой. Лео пошел в свою каюту, чтобы взять с собой вещи и труп собаки.
 Покидав свои немногочисленные вещички в рюкзак, взяв тело собаки, он вынес всё на палубу и положил у борта, а сам поспешил к детям. Женщины были уже там.
  Профессор осмотрел швы девочки, долго слушал её лёгкие, сердце, глаза, рот. Произвёл пальпацию, и, удовлетворённый проверкой, велел одеть и дать сонного. Сам пошел к юноше.
  – С добрым утром Юн Цой Ши, – бодрым голосом приветствовал он юношу. – Как чувствует себя юнга? Готов ли в плаванье? Скоро будем прощаться с кораблём.   
  Юноша слабо улыбнулся и тихо сказал: «Здравствуйте».
 – Дай-ка я тебя осмотрю и послушаю. Всё ли в порядке, – обратился он к юноше.
  Откинув одеяло, он внимательно осмотрел швы, слегка понажимал, спрашивая, где болит, прослушал дыхание и сердце, и, предостерегающе констатировал:
  – Конечно, стоило ещё полежать в палате. Рано начинать путешествия. Но обстоятельства торопят. Будем очень осторожными. Никаких движений. Пока полный покой.
  В палату вошел отец-капитан с матросом.
  – Готов ли мой сын? – спросил он. В голосе его чувствовалось волнение, и весь он был в напряжении.
  – Да, будем перекладывать на каталку, но очень осторожно. Швы ещё не окрепли. В других условиях я бы на это не согласился. Но у нас нет лучшего времени. Конечно, нужно бы полежать в больнице, в стационаре. Но там не тот воздух, для лечения лёгких не самый подходящий. Решать Вам – отец.
 – Пусть решит сын. Как ты хочешь? – обратился он к сыну.
  – Я поеду с профессором. Я ему верю, он меня вылечит, а другие врачи ничего не понимают.
  – Ну, значит, так тому и быть, – заключил капитан. – Будем грузить. Шлюпка уже готова.
  Подсунув руки под тело мальчика, осторожно подняли и переложили на носилки, лежащие на каталке, Лео дал ему что-то выпить, и сразу повезли к шлюпке. Путешествие началось.
  Лео пошел к палате, где лежала девочка. Едва он открыл дверь, как навстречу ему пошла Ин Ок останавливая его знаками, не дав войти. У неё было сильно озабоченное лицо, едва ли не испуганное.
Закрыв за собой дверь, она, со страхом и испугом, глядя в глаза Лео, шепотом сообщила:
  – Там пришел отец девочки и сообщил, что она поедет на остров долечиваться. Она спросила, поедет ли он вместе с ней? И, когда он сказал, что поехать не может, так как нужно ехать работать, она закапризничала и отказалась ехать без отца.   
  – Ей нельзя волноваться и, тем более плакать. От рыдания могут разойтись швы. Она погибнет.
  Он резко открыл дверь и подошел к девочке.
  – Ан Чой! Что с тобой? У тебя на глазах слёзы, ты плакала? Что случилось? Тебе нельзя совсем плакать, если ты хочешь жить. Хочешь ли ты жить?
  – Хочу, – еле слышно сказала она. Лицо её имело кислое выражение, и мокрое от слёз.
  – Тогда успокойся и давай будем разбираться, что произошло. Ты мне доверяешь свои тайны?
  – Да, – всхлипнув, сказала Ан Чой.
  – Тогда гляди на меня и рассказывай, что случилось. Я должен знать.
  – Я не хочу ехать без отца. Мне страшно, и я буду скучать.
  – Ну, что же. Неволить я тебя не буду. Тебе жалко было расстаться с матерью, теперь жалко расстаться с отцом. Но самого отца тебе не жалко? Если ты не поедешь лечиться, а поедешь с отцом, то отец твой потерял твою мать, а теперь потеряет ещё и дочь. Тебе же нужно долечиться, иначе ты погибнешь. И у твоего отца не будет никого: ни жены, ни дочери. Ты это понимаешь, как ему будет тяжело и скучно?
  Девочка едва качнула головой.
 – А если понимаешь, подумай, жалко тебе отца, или нет. И скажешь мне. Но только быстрее, иначе я уплыву с юношей. Он-то согласен плыть со мной на остров, чтобы вернуться, скоро, совсем здоровым.    
Вместе со мной едет и Цен Сун Не. Она к тебе так привязалась, что ей тоже будет скучно без тебя. Она заботилась о тебе как твоя мать. Тебе её не жалко? И мне жалко с тобой расставаться. А отец к нам приплывёт на корабле, прилетит на вертолёте, на самолёте, или даже на космической ракете, как только ты соскучишься. Мы позвоним ему по телефону и он к нам прилетит.  Ну, а если не согласна, то прощайся с доброй Цен.  Смотри, она сейчас тоже заплачет.
  Девочка посмотрела на Цен Сун Не, и ей стало её жалко. Она протянула к ней ручки и тихо сказала:
  – Я хочу быть вместе, – и обняла хирурга.
  – Ну вот! Так-то лучше. А мы немного подлечимся и быстро вернёмся к отцу. Собираемся. Нас уже ждут.
 Ин Ок посмотрела на профессора, как люди верующие смотрят на чудотворные иконы. Смотрят на священников, в которых скрыта неведомая святая сила. Но только сказала:
  – У вас должны быть дети, Вы так умеете с ими общаться, что женщины завидуют.
  – Но вот, не получилось…
  – А какими были бы они счастливыми с таким отцом?
  – Я бы тоже был счастливым.
  Девочку положили на носики и понесли для погрузки на шлюпку.
Банкир шел рядом и, ухватив руку Лео, крепко её сжал.
  – Век не забуду вашу услугу! Удачи Вам! Пусть у Вас и у нас будет всё хорошо! До свидания! – сказал банкир, и сдержанные слёзы выступили на его мужских глазах. – Вы – идеальный человек.

  Остров был уже рядом. Корабль стоял. По воде, одна за другой, плыли шлюпки, наполненные всяким добром, необходимым для жизни. Приготовили к спуску и последнюю шлюпку с детьми и их сопровождающими.
Капитан сам контролировал выгрузку и высадку людей. На прощание, в последней шлюпке, он всех поцеловал, пожал руки и обещал в скором времени навестить.
            

                Необитаемый остров            
  Когда шлюпка встала на воду, единственный матрос, сопровождавший шлюпку, Отсоединил канаты и веслом оттолкнулся от борта корабля. Он сел за вёсла, Лео расположился на корме у руля за спинами сидящих вместе женщин. Уже издали он заметил белый флаг на острове, куда ему следовало направлять шлюпку.
  От корабля до острова было около пятисот метров. Погода стояла как на заказ: тихая, ясная. Шлюпка быстро шла к острову благодаря хорошему гребцу и гонимая прибоем. Лео тревожно наблюдал за реакцией женщин. Они уже вытягивали шеи и вертели головами, пытаясь разглядеть весь остров. Но ничего тревожного не замечалось. Словно они в городском парке на озере, наслаждались прекрасным видом острова, блестевшим своим богатым изумрудным нарядом на фоне тёмно-голубого неба, даже ультрамаринового в высоте и чуть белесоватого у горизонта; и такого же голубого, с изумрудным переливом, океана. Мягкие волны словно ласкались о борт шлюпки и не спеша удалялись от неё.
   Картина была прекрасная, завораживающая, не испорченная кистью даже самого знаменитого пейзажиста. И женщины очарованно любовались этой красотой, забыв о существовании иного мира, который они покидают.
  На острове их ждали те матросы, которые прибыли ещё на катере. Они втащили шлюпку на берег, подняли на носилках детей и перенесли их прямо в палатки, уже установленные на высокой площадке. 
  Лео огляделся вокруг. Он не узнал тот дикий заросший остров, который видел вовремя первого посещения. Низкая растительность была вырублена и сложена в копны. Была довольно широкая площадка, на которой стояло несколько палаток. Это уже было похоже на туристический бивак со всеми помещениями. Старший матрос внимательно изучал лица прибывших, осматривающих жилище, и не заметив испуга, стал знакомить с лагерем.
  – Мы, пока, чисто условно расположили всё. Ваша воля изменить, как вам захочется. Оставляем для этого инструмент: лопаты, топоры, и прочую мелочь. Эта палата женская, в двадцати метрах – мужская.
Посредине кухня и место встреч. Там газовая плита. Пойдёмте, покажу, где что лежит.
  Он откинул полог палатки, поставил на портативную плитку кастрюлю с водой и даже показал, как пользоваться газом и зажигалкой.
  – Там вы найдете воду и продукты. С этим разберётесь. Пойдёмте дальше.
  И он повел показывать укромные уголки, где хранятся консервы и скоропортящиеся продукты в баках прикопанных в землю, накрытых влажными покрывалами, концы которых опущены в воду для охлаждения за счёт испарения. Лео и женщины только удивлялись такой продуманности.
  Цен хотела заглянуть под крышку котла, но старший матрос её остановил:
  – С содержимым ознакомитесь позже. У вас будет много времени, а мы спешим.
  Затем провёл на другую поляну, тоже широкую. Лео вспомнил, как они пробирались тут орудуя топором и секирой, и удивлялся громадной работой выполненной за столь короткий срок. Там располагались хозяйственные постройки: для кур, для козы, где уже обживали свои жилища привезённые пришельцы. Женщины удивились, увидев козу и кур, и смотрели на них, как на пришельцев другого мира.      
  Показал где хранится необходимая посуда и разная мелочь. К ручью уже была торная тропа, но туда он не повёл. Он посмотрел в глаза женщин и Лео, и, не заметив страха, стал прощаться.
  – Нам надо спешить. Начался отлив и корабль нужно отпускать. Вернёмся через восемь дней. А пока обживайтесь. Желаю Вам успеха в вашем благородном важном деле. До свидания.
  – Вам тоже огромное спасибо за ваш труд в нашем общем деле, – сказал Лео. Вы хорошо постарались, чтобы мы могли здесь жить. Передайте это и вашей бригаде моряков. Вы замечательный народ.
  Они пожали руки и матрос побежал догонять своих матросов, толкающих шлюпку вместе с отступающей от берега водой. Океан всё дальше уходил от берега, оголяя плешинами сушу. Уже из шлюпки моряки помахали руками прощальное приветствие, и оставшиеся на суше ответили им тем же. Сердца оставшихся на острове, теперь уже чужеземцев-островитян, беспокойно бились и сжимались от какой-то нахлынувшей тоски расставания. Непонятный страх закрался в их души. Словно они прощались на век с тем привычным, родным миром, который уплывал от них вместе с этой последней шлюпкой. Ещё долго смотрели они на удаляющуюся шлюпку, пока её не подняли на корабль, а корабль не скрылся черной точкой за горизонтом. Только после этого они обратили внимание на то, как далеко ушел океан от их берега, оставив на берегу свои дара. Некоторые лежали спокойно, другие шевелились, ползали. Все спустились посмотреть, вступая по ещё влажному песку, в котором слегка вязли ноги, но было приятно прохладно.
  – О! да это же моллюски, крабы, даже небольшие рыбы попавшие в лагуны, а вот и небольшая черепашка. То-то будет у нас славный ужин, сказал Лео. – Я бегу за вёдрами, а вы собирайте.
  – Нет, за вёдрами пойду я, сказала Ин Ок, – а вы собирайте. Я боюсь крабов, они с клешнями.
  Все засмеялись и забыли, что они теперь одни на необитаемом острове. Так началась их новая жизнь. 
   Ведро быстро наполнилось дарами отлива. Поверх всех, почти во всю ширину бадьи таращился, шевеля клешнями и лапами громадный краб, пытаясь вылезть из бадьи, но лапы его скользили, и были только пустые попытки. Но Ин Ок отказалась, теперь, подходить близко к ведру, глядя, как он ворочается.  Какое страшное чудовище родила природа, думала она, глядя издали. Она и раньше видела их на рынках и в магазинах, но там они не шевелились так пугающе. Казалось, вот сейчас он выскочит и побежит за ней. Поэтому, даже когда они вернулись к кухонной палатке, она попросила ведро в палатку не вносить. Цен пошла проведать девочку Ан Чой. Лео направился к своей мужской палатке, навестить юношу Юн Цой. Как-то само собой все нашли своё место в коллективе, свои занятия. Цен, посетив палатку, взяла на кухне котелок и, пошла доить и кормить козу, а, заглянув к курам, нашла там два яйца. И коза и куры вели себя спокойно, поедая принесённый корм. Казалось, что других забот у них вовсе не было: где они теперь живут, и что их ожидает. У них нет ни прошлого, ни будущего, есть только настоящее. Как сильно отличаются они от нас людей, подумала она. Мы знаем будущее, догадываемся, они живут настоящим. 
  Лео, посетив юношу, пошел к кухонной палатке, где Ин Ок занималась приготовлением ужина, взял ведро с дарами моря, ещё  одно пустое, и пошел к пресному ручью промыть добычу от грязи и принести воды для кухни. Вот они уже все трое на кухне, и все находят свою работу: кто-то, чистит овощи, и руки его грязные, Ин Ок  моет и режет овощи и фрукты, Лео занялся крабами и остальным живьём, готовя их к жарке и варке. И казалось, что этим людям, как и всему живому миру, не нужен никакой язык общения, все заняты своим делом, и молчали. Таков наш примитивный мир.
  Когда ужин был уже готов, крабы сварены, Ин Ок всё ещё косо смотрела на них. Лео сам снял панцири и, достав мясо, разложил на тарелки, она выжидала, наблюдая, что будет делать Лео. Он отведал небольшой кусочек, и только после его вознесения чудо мяса к пище богов, она взяла с тарелки маленький кусочек и, с осторожностью прикусив зубами, стала языком пробовать пищу, включив по максимуму свои чувства: осторожности, вкуса, обоняния, осязания и все другие, если они имелись. Проведя самостоятельные исследования, она ещё долго, словно к чему-то прислушивалась, и, наконец, сказала:
  – Удивительно, какое оно нежное. Я думала, что нежнее мяса кролика, нет ничего. А это даже трудно назвать мясом. Но разве им можно насытиться?
  – Японцы считают, что мясо одного краба прибавляет человеку день к его жизни,– сказал Лео, косясь на то, как Ин Ок с большой опаской, с осторожностью и придирчиво всё делает.
 И снова все замолчали, словно были серьёзно заняты, вкушая дары моря и пытаясь уловить в них все тончайшие оттенки вкуса. И, чтобы никто не мешал своими разговорами их глубокой экспертной процедуре. 
 Несмотря на щепетильность к новым блюдам, с ужином они справились довольно быстро, возможно потому, что не отвлекались разговорами.
  – Пойду, покормлю своего моряка, – сказал Лео, собирая еду. – Не знаю, приходилось ли ему есть подобное. Хотя, отец – морской волк, наверно, уже баловал его этим.
   Но мальчик спал, после приёма снотворного
  Цен тоже собрала на тарелочки разного, и пошла к Ан Чой.
  Покормив мальчика, и выйдя из палатки, Лео заметил, что солнце уже спешит нырнуть и скрыться в океане. Рано заходит оно в экваториальной зоне, не как в его северной стране, где оно ещё долго, словно скользит по макушкам леса, и постепенно скрывается, сохраняя долго свою зарю. Здесь всё иначе. Оно словно вертикально падает с неба, быстро тонет, и наступает ночь. Спать ещё рано, подумал он. Надо запасти хвороста для костра, благо, моряки нарубили его много.
Пока он запасал хворост, начало быстро темнеть. Вода океана снова поднялась и подошла к шлюпке.
Как бы её не унесло, – подумал он и решил отвести в другое место. Надо было поставить так, чтобы во время отлива вода была как можно ближе, и можно привязать к дереву. Отплыв от острова, он осмотрел берег, и, найдя росшую на берегу пальму, привязал к ней шлюпку. Обратный путь был не простым. Пришлось пробираться сквозь заросли, а ночь не заставляла себя ждать и это ещё больше затрудняло движение.
  Когда он пришел в своё пристанище, женщины уже хватились его, забеспокоились, начали кричат:
  – Лео-о! Лео-о! – громко и беспокойно кричала Ин Ок. И вот он откликнулся. – Я здесь.
  – Куда ты пропадал, мы уже стали волноваться, – спросила Ин Ок. – Никому ничего не сказал и пропал.
  – М-да. Я. как-то отвык докладывать жене о каждом своём шаге. Придётся привыкать, – пошутил он.
  – Дело не в докладе. Мы переживаем за тебя.
  – За меня? Стоит ли переживать за столь мизерный капитал, доставшийся вам совершенно бесплатно?  – Иронизировал Лео.
  – Не издевайся. Да, нам страшно без мужчины. Вот ты пришел и страх пропал. Дай я тебя поцелую.
 Она целует и жмётся к нему.  Цен с завистью смотрит на эту сцену.
  – Куда ты ходил? – допытывалась Ин.
  – М-м-м. Так мне и по естественной нужде надо отпрашиваться.
  – Опять издеваешься. Ты уходил надолго. Это не по этому…
  – Я отводил шлюпку в другое место, более надёжное и удобное.
  – Вот так сразу бы и сказал, – она легонько стукнула его по лбу и отошла, словно вся тема разговора была исчерпана.
  Лео достал зажигалку и разжег костёр. Весёлое пламя озарила поляну. Сразу стало, как-то уютнее и спокойней. Волшебные тени испуганно отошли в стороны, боясь возвращаться – приближаться к огню.
Женщины уже тащили надувные матрацы и подушки. И вот, все они у костра. Глаза зачарованно смотрят на весёлые языки пламени. И казалось, что они завораживают, гипнотизируют смотрящего, не отпуская его взор, не создавая усталости наблюдать за этим чарующим зрелищем. Есть что-то завораживающее в пляшущих языках пламени. Ни один светильник так не привлекает внимание, как этот – простой костёр в глухой ночи. Лео тихо запел:
  – Ночь тиха, над рекой тихо светит луна, и блестит серебром голубая волна.
  Цен сразу же давала перевод для Ин Ок.
  – В эту лунную ночь на чужой стороне милый друг, нежный друг вспомни ты обо мне. 
  Лео пел задумчиво, словно сам переживал сказанное, и песня, даже в переводе увлекала и очаровывала своей мелодичностью, хотя голос его был далёк от артистического, но слова и мелодия шевелили душу. 
  – Какая это прелесть, сидеть у ночного костра и слушать песни, – сказала Цен. – Никогда в городе не увидишь и не почувствуешь такой прелести. Только ради этого я согласилась бы пожить вдали от городской толчеи и суеты, где, словно черви в гниющей куче шевелятся, ворочаются, оттесняя друг друга, ища лучшей кормушки для себя, те, кого мы называем – людьми. Здесь сама ночь превращается в сказку полную чудес и чего-то неведомого, спрятавшегося от света костра в темноту. И скажи сейчас любую небылицу, как непременно в неё поверишь. Никогда не забуду этот чудесный костёр в лесу на диком необитаемом острове. 
  А Ин Ок спросила:
  – Почему ты поёшь на русском языке, а не на своём – корейском? Ты же по виду кореец. И имя у тебя корейское.
  – Всё правильно. Я – кореец. Родился в Корее. Но мальчишкой, вместе с родителями попал в Россию. Тогда эта огромная страна называлась СССР. Она меня воспитала, обучила, дала специальность. Стала моей второй родиной. Мне нравятся русские песни. В них слышится душа, чувства, думы, переживания  человека. И мотив и слова воедино теребят и увлекают в ту жизнь: полную радости любви и разочарования при расставании. В омут глубоких мыслей с неотвратимостью судеб. Вот ещё моя любимая песня.
  Он снова запел:
                – Мой костёр в тумане светит,
                Искры гаснут на ветру.
                Ночью нас никто не встретит,
                Мы простимся на мосту.
                Ночь пройдёт - и спозаранок,
                В путь далёкий, милый мой,
                Я уйду с толпой цыганок
                За кибиткой кочевой.
                На прощание шаль с каймою
                Ты на мне узлом стяни,
                Как концы её с тобою
                Мы сходились в эти дни.
 Ин Ок слушала затаив дыхание. Чувствовалось, что она переживает происходящее, словно всё это поётся о ней, о её чувствах, о ней самой. Ей хотелось самой присоединиться и петь, но оставалось только сожалеть, что она не русская. И ей так хотелось узнать больше об этой интересной и загадочной стране. Но она боялась перебить песню и, увлечённая, ждала конца. А он продолжал:
                – Кто-то мне судьбу предскажет?
                Кто-то завтра, сокол мой,
                На груди моей развяжет
                Узел, стянутый тобой?
                Вспоминай, коли другая,
                Друга милого любя,
                Будет песни петь играя
                На коленях у тебя.
                Мой костёр уже не светит,
                Мой костёр совсем погас.
                На прощание, друг мой милый,
                Поцелуй в последний раз.
 
  Ин Ок дослушала перевод, посмотрела в глаза Лео. Она словно хотела проникнуть в его переживающую душу и облегчить страдания расставания. Потом обняла его и задержалась долгим поцелуем. – Я от тебя никуда не уйду, ни с какой толпой. Мой узел никто не развяжет.
  Сказала она, и на глазах навернулась слезинка.
  – Расскажи мне про свою новую родину. Когда-нибудь ты свозишь меня туда. Я так её полюбила. Мне кажется, что там живут совсем другие люди, такие как ты: умные, культурные, заботящиеся о других больше, чем о самих себе, бескорыстные и честные. Это наверно удивительная страна, вроде сказки, в которую хочется верить и жить в ней. Ты пообещай мне это, и я буду жить ожиданиями этого чуда.
  – Обещаю. Мне самому хочется туда вернуться.      
  – А зачем ты приехал к нам?
  – Сбежал. Но сбежал не от народа, а от глупого преследования, которого, может быть, вовсе и не было.
  – Ой! Расскажи, что за преследование?
Однажды ко мне обратился хозяин собаки, простой заводской рабочий, правда – инженер, но назвал себя просто Саша, и просил обращаться к нему только так. Предложение его, как мне тогда показалось, было смешным и наивным. Он уверял, что у него очень умная собака. И даже звать её стали по новому «Умка». Она всё понимает не хуже человека, но не может высказать, так как собаки не говорят, как нам известно. И стал просить заменить ей голосовые связки, поставить от говорящего попугая, которого пожертвовал его товарищ. Но помог случай. Умер человек, и я переставил голосовые связки человека – собаке. Просто ради интереса, как говорят у нас: «Потехи ради». И случилось чудо – собака заговорила. Это натолкнуло меня на мысль: Верно ли, что скотина всё делает благодаря заложенному природой инстинкту, а смысла они не понимают. Но собаки же, различают команды. Вот выяснением этого вопроса я и решил заняться. Об всех интересных случаях с собакой, я расскажу в другой раз.
  – Это та собака, которая пела в театре под вашу губную гармошку? – спросила Ин Ок.
  – Нет, ту собачку убили бандиты. Но ей поставлен бронзовый памятник за спасение людей. Об этом тоже в другой раз. Это её племя. Продолжатель рода говорящей собаки.
  – Как, разве ваша собака могла петь, и говорить? – удивлённо спросила Цен. – А я была рядом и даже не знала о таком чуде.
  – Ничего удивительного. Я это старался не показывать. В театре я был вынужден это показать, так как я не готов был выступать. Меня просто подставили. И этот номер был для меня просто спасительной соломинкой. Вот, из-за неё-то, я и оказался за границей.
 В России на учёном симпозиуме я выступал  с лекцией о животном мире, его интеллекте, и, конечно о человеке, как высшей форме развития животного мира. Собака служила доказательством сказанного. Когда закончил лекцию, ко мне обратились с вопросом не о том, что я доказывал о животном мире, а как научить собаку говорить. Но Саша, предложивший операцию, меня предупредил: «Нельзя допустить размножения говорящих собак. Это будет ещё одна нация, со своими собачьими интересами и потребностями. Новые сложности  и проблемы. Мы людские нации не можем помирить…»
  Поэтому я отказался рассказывать. Меня хотели заставить через председателя симпозиума, но я с собрания ушел – сбежал. В московской вечёрке появилось объявление о поиске меня. Мне пришлось выехать за границу. Так вот я и сижу теперь возле вас на необитаемом острове. Ищет ли кто меня, не знаю. Но выступлением в театре, я себя раскрыл. Теперь могут начать поиски. Но собаки уже нет. Потомство закончилось.
  – Интересно! Сидишь рядом, и не знаешь с кем. А Вы, оказывается, совсем не простой человек, а учёный, выступавший на симпозиуме, и учил других учёных. Даже не знаю как теперь к Вам обращаться, – сказала Ин Ок – Я-то простая смертная.
  – Женщина, какая бы она ни была, всё равно руководит мужчиной, даже если он король. Таков каприз природы, – подвел итог профессор. – Я тоже не знаю с кем сижу, важно, что это женщина. В этом-то ошибки нет. Дальше, дело в совместимости  субъектов, но это выяснится не сразу. Оставим на будущее.
  Мы начали говорить о стране – Россия. Конечно, в каждой стране есть свои обычаи и уклады. Но, пожалуй, самое важное не это – важен государственный строй. Мне пришлось пожить и в социалистической системе с государственной собственностью, и в капиталистической, где превозносится частная собственность. Поэтому есть возможность сравнивать эти две системы. Вы знакомы только с одной системой. Правда Цен захватила детством социалистическую систему, но что-то ей не понравилось в ней, и она сбежала за границу.   
  – По телевизору я увидела и услышала, как расхваливали жизнь за границей, что там люди живут лучше. Поехала туда, где, как мне показалось, богаче, зажиточнее. Красивые, ухоженные, полные всяких товаров магазины, светящиеся витрины, рекламы. Значит, и люди здесь живут богаче. Они могут купить всё на свете. Я тоже мечтала ходить по этим безлюдным магазинам, полным всякой всячины, и выбирать что душе угодно. А когда стала искать работу и увидела жизнь простых людей и безработных, представления мои о здешнем Рае изменились. Я была рада, что сумела за маленькую зарплату устроиться на корабль, не как хирург, а как медицинский работник для оказания экстренной врачебной помощи, на всякий случай. В больнице, может быть, больше получают, но где больше зарплата, туда труднее попасть. А я молодой специалист. Нужна практика, а её нет.
А теперь и в России капитализм. Куда бежать?
  – Вот так мы – люди и ошибаемся, не видя, из-за красивых реклам и богатых магазинов, за роскошью богатых людей – жизнь простого народа. Но дело даже не в этом. Я жил в стране с государственным устройством, где не было частной конкуренции. Конкуренция рождает и воспитывает жестокую войну между людьми. Вот приведу пример этой войны, которая была на корабле, на котором мы плыли. Вы там прятались от воров, от меня, в частности. Но самого страшного просто не заметили.
  – А было что-то более страшное? – спросила Ин Ок.
  – Было. И Цен Сун свидетель этому.
  – Зовите меня по-русски просто Лена, – попросила Цен. Я же присвоила чужое имя.
  – Ну, так вот, Лена знает, но лишь факты, а не подноготную войну, которая велась.       
  – Мне немного рассказал банкир. Вы наверно говорите о его враче. Но мне казалось это просто ошибки, за которые он просил извинения.
  – Попробуем в этом разобраться. Всё началось после гибели жены и дочери банкира. Врач его отказался лечить девочку, считая её мёртвой. Но тут появился я, и предложил лечить девочку. Врач счёл это своим оскорблением. Как это он не может, а какой-то неизвестный берётся лечить. Он считал себя авторитетом, иначе не был бы личным врачом такой фигуры, как председателя совета банковских директоров. Плохого держать не будут.
  – Грешна, – сказала Лена. – Я тоже так подумала о нём.
 И вот конфуз, нашелся конкурент, взявший на себя то, от чего он открестился, показав свою слабость. Конкурента нужно убрать! Это основное правило капиталиста.
Нужно доказать, что конкурент не может сделать эту работу. Он начал чинить препятствия, чтобы свести дело к неудаче. По-русски говоря: « Вставлять палки в колёса». Я попросил выловить маленького дельфина. Он велел матросам выловить самого большого. И его выловили. Когда я это увидел – испугался. Но была уже ночь. Нужно операцию откладывать на другие сроки, а это грозило опоздать с лечением, и все последствия этого опоздания…
  Совершенно случайно я заметил соски на брюхе дельфина, и понял, что это самка и попробовал определить возраст плода, в том числе по величине сосков и их готовности дать молоко. Это воодушевило делать операцию и взять лёгкое дельфина – плода. Как говориться: « Несчастье помогло».    
  Была понятна роль врача с поимкой дельфина. И я отстранил его от участия в лечении. Но когда он понял, что его авантюра провалилась, стал проситься присутствовать при операции. Ему хотелось перенять мой метод лечения. Он извинился за своё вмешательство. Я поверил в его искренность и решил дать возможность ему реабилитировать себя, если он желает исправиться.
  Действительно он отнёсся к лечению девочки с вниманием. И его заслуга была очевидна. Он хотел выслужиться перед банкиром, спасая девочку, и перенять мой опыт. Всё бы закончилось этим – реабилитировал себя. Но он не убил конкурента. И когда я взялся лечить юношу, он, зная мою работу, решил сделать очередную подлость – сорвать лечение. Во время операции пережал дыхательный шланг. Это заметила Лена, что мальчик стал задыхаться.
  – Да, было такое, – подтвердила она.
  –  Я бы этого не заметил, занятый ответственной работой по соединению сосудов. Но когда она крикнула, я обратил внимание, что мальчик начал дышать, как только руки врача поднялись выше стола, но ещё не дотянулись до аппарата. Бросать операцию было нельзя.
Мальчик задышал. Когда попросил, после завершения установки нового лёгкого, прибавить кислорода,  он, наоборот, перекрыл его. Ещё несколько секунд, если бы я отвернулся, мальчика было бы не спасти.
Две новых попытки навредить не увенчались желаемым. Тогда ночью он пробирается в операционную с ядом, намереваясь отравить мальчика. Но ампулу из его руки выхватила собака, и поплатилась жизнью.
Новая попытка провалилась. Стоит только удивляться способности собаки понять, что человек крадётся ночью со злыми намереньями, и догадаться, что это зло он держит в руке. Выхватить ампулу  из руки, и тем спасти человека. Но она была не грамотна и не понимала, что спасая человека, рискует своей жизнью. А может, не думала о себе, а думала о других, или просто боролась со злом, чувствуя опасность. Какое это замечательное качество – бороться со злом – спасать людей.
  – Но мне кажется, что это был не он. Я до сих пор не могу в это поверить. Неужели простая конкуренция может привести к такому  зверскому идиотизму, – с глубоким удивлением высказалась Лена.
  – Вы сомневаетесь? А вот собака без сомнения сразу сказала: « Врач идёт». Человек в темноте мог бы и не узнать, но у собаки есть нюх. Она, и, не видя, может узнать по запаху.
  Глаза Лены сделались крупными. Удивлённая, тревожная до страха мина, отобразилась на её лице.
  – Не может быть?!.. – сказала она. – Это же невозможно?! Он же беседовал со мной как порядочный человек. Я даже готова была выйти за него замуж. Неужели это могло со мной случиться?..
  – Но и это не всё, – продолжал Лео. – Он решил идти дальше: отговорить Цен ехать на остров, считая, что один я не поеду, и тем сорвать лечение и девочки и мальчика. И Цен на его предложение согласилась. Мне пришлось долго объяснять банкиру проделки врача. Когда он понял, пошел беседовать с Цен. О чём они говорили, я не знаю. Пусть расскажет Лена. А я пошел искать себе попутчицу для проживания на острове. Кроме тебя, Ин Ок, у меня не было никого. Выбор, как понимаешь, – не велик.
  – Так вот оказывается, как я попала в твои сети, – удивилась Ин Ок. – А я думала, что понравилась тебе, и ты полюбил меня, и была без ума от счастья.
  – Всё правильно. Я полюбил тебя, но чуточку позднее, когда пообщался с тобою. Так что не переживай.
  – А мне банкир предложил быть матерью его дочери. Пока только это, – сказала Лена.
  – Значит, у всех нас хорошо складывается судьба, сказал Лео. – Поэтому желаю всем спокойной ночи. Пошли спать.

  Утро выдалось прекрасным. Лео включил небольшой приёмник, повесив его на сук, и стал заниматься утренней гимнастикой. Не прошло и минуты, как из женской палатки выползла Ин Ок, огляделась, щурясь от яркого солнца всплывавшего из морской пучины, увидела Лео, занимающегося зарядкой, и с широкой  доброй улыбкой, поощряющей эту процедуру, встала рядом, чуть позади, чтобы видеть его упражнения, тоже стала повторять его действия. Вскоре вынырнула, как мышка из своей норки, Лена. Сладко потянулась, не отходя от палатки, и, тоже стала делать зарядку.
  Но вот зарядка закончилась, Лео повернулся ко всем, весело и бодро прокричал: «С добрым утром туземцы-аборигены!» Схватил ведёрко и побежал догонять уходящее в отливе, море. Ин Ок побежала за ним, а вслед побежала и Лена.
 Добежав до первого краба, барахтающегося в песке, Лео остановился, чтобы сунуть добычу в ведро, но видя испуганное лицо Ин Ок, клонившееся над крабом, решил её приучить не бояться крабов. Он нажал рукой на панцирь, прижав его к песку, чтобы тот не мог страшно шевелить лапами и предложил Ин Ок:
  – Чтобы ты не боялась крабов, коснись его панциря. Я же его держу. Он даже не шевелится.   
  Она несмело коснулась пальцем, потом всей пятернёй.
  – Какой у него шероховатый панцирь, и жесткий.
  – А теперь возьмись за него и подними.
  Она взяла краба за края панциря, и Лео отвёл свою руку. Ин Ок стала поднимать краба. Но он зашевелил ногами и клешнями. Это испугало её, она громко взвизгнула и бросила краба.
  Наблюдая всю эту картину, Лена рассмеялась. Их крики и смех услышала Ан Чой. Ей стало любопытно, над чем это смеются и кричат взрослые? И страшно захотелось выйти из палатки и посмотреть. Она осторожно встала с постели и, выйдя из палатки, увидела, как Лео, держа краба, идёт на Ин Ок, та бежит от него к воде, и все весело смеются, направляясь к морю.
  Выйдя из палатки, она почувствовала силу в ногах, и ей захотелось присоединиться к этой весёлой компании. Осторожно вступая по мокрому песку, она, не замеченная взрослыми, была уже совсем близко от людей плавающих в воде, когда вдруг Ин Ок громко закричала:
 « Акула!»  – и первая поплыла к берегу. Лена, ещё не видя ничего, тоже повернула за ней. Лео поднялся как можно выше над водой и стал осматриваться.
  Действительно, к ним направлялась какая-то крупная рыба. Но виден был лишь её верхний плавник и чуть спины. Он понял, что паника напрасна. Это не акула, а всего дельфин. Но почему он плывёт прямо  к нам? Чего ему надо?
 И тут он вспомнил про своего дельфина. «Наверно это он?» – подумал Лео и крикнул:
  – Лена, кажется это наша Дельфинея.
  Лена была уже у берега. Она встала. Вода была ещё чуть ниже её груде, но чувствовалась твёрдая почва. Она оглянулась. Огромный дельфин проплыл мимо Лео и направился прямо к ней. Подплыв, он повернулся кверху брюхом, и она увидела его сосочки и пластырь, еще не успевший отклеиться от операционного шва.
  – Дельфинея, – ласково проговорила она и провела рукой по её телу. – Ты, верно, хочешь, чтоб тебя я снова подоила, но у меня нет прибора.
  Она тронула соски, и из них потекло молоко.
  Лео увидел стоящую на берегу Ан Чой, и немного даже испугался. Ему хотелось крикнуть на её, и отругать за то, что она без разрешения встала и, даже вышла из палатки. Но что-то его остановило. Он подумал: «Значит, она почувствовала силу. И ей пора вставать. Довериться ощущениям её организма. А зря ругать – это не педагогично». Он вышел на берег, взял девочку за руку и повёл аккуратно в воду.
Вода ей даже необходима, – решил он.
Лена, увидев девочку, удивилась, и даже чуть испугалась. Но видя, что её ведёт сам Лео, успокоилась и предложила сосать молоко Дельфинеи.
Ан Чой удивилась. Она никогда не сосала дельфина. Но раз предлагает Цен, ей можно доверять. Она попробовала, и вспомнила знакомый ей вкус. «Это же то, чем её корила Цен» – и с удовольствием присосалась. Наконец трапеза закончилась. Делфинея  перевернулась и посмотрела на девочку, а девочка на неё. Так состоялось первое знакомство маленькой девочки, с её кормящеё матерью – дельфином.
  – Как интересно! – сказала Ан Чой. – Он даже не боится людей!
  – Моряки рассказывали, что дельфины даже спасали людей, – сказала Цен. – Попробуем сесть на дельфина верхом.
Она посадил девочку на спину дельфина, и, держа за руку пошла вдоль берега. Дельфин медленно плыл рядом. – Как интересно, – вся сияющая улыбкой радости, сказала девочка, сидя верхом на дельфине, как на лошади. – Она смеялась от неописуемого восторга, и Цен пришлось её даже остановить.
  – Ан Чой, тебе ещё нельзя так смеяться. Лео нас заругает.
  А когда Цен повернула назад, дельфин тоже повернулся. Но спина его была крутая и скользкая, и при повороте девочка упала на противоположную сторону от Цен.
  – Держись за плавник дельфина, – крикнула Цен, – так держатся все маленькие дельфинчики. Я сейчас обойду на другую сторону. Не бойся. Нашла ли плавник?
  – Да нашла, – ответила девочка.
  – Крепко держишься? Могу я отпустить твою руку.
  – Крепко… отпускай…
 Цен отпустила руку девочки, и чтобы не обходить длинное тело дельфина, поднырнула пол него, сразу оказавшись рядом с девочкой.
Держа её за руку, они направились в обратный путь. Идти по дну было нельзя – глубоко. Они плыли к своему месту. Лео уже спешил им на встречу, но помощи не потребовалось. 
  – Ну, лихие наездники, вы перешли все нормы дозволенного больному, – делая суровую мину сказал Лео. – Такие цирковые трюки я запрещаю – ещё рано.
  – Но мне понравилось плавать, – сказала девочка.
  – Плавать будешь в специальном бассейне, не в море. Сегодня я постараюсь его сделать. А сейчас покормите дельфина рыбками, и сами приходите завтракать. Водные процедуры закончены.   
  Все они вышли на сушу. Лео взял только краба, а ведро с рыбками отдал Лене.
  – Вот, это можете всё скормить. В воду не лазить. Кормить с берега. Опасайтесь, чтобы дельфин не остался на мелководье, нам его будет не стащить. Отлив ещё не закончился. 
  От моря он направился к юноше. По дороге оглянулся, проверить, как выполняются указания. Цен доставала из ведра рыбки, а Ан Чой бросала их дельфину. « Кажется всё нормально», – подумал он.
  Откинув полог палатки, он увидел, что юноша, лёжа на спине, активно, если не сказать – отчаянно, работает руками и ногами. Лео даже чуть испугался.
 – А не рано ли ты начал усердно двигаться? – обратился он к юному Юн Цой. У тебя могут разойтись операционные швы. Прошло всего пять дней. Нужно выждать хотя бы неделю и приступать к зарядке очень осторожно. Есть такая пословица: «Поспешишь – людей насмешишь!»
  – А я стараюсь телом не двигать, где была операция. Только руками и ногами.
  – Ты считаешь, что ноги и руки движутся за счёт мышц ног и рук? Ошибаешься. Ими движут мышцы тела. Ноги за счёт мышц живота, а руки – за счёт мышц груди. Следовательно мышцы всего тела принимают участие.
  – Но я не чувствую боли во время движения.
  – Что? Ты хочешь сказать, что у тебя совсем нет болей?
  – Есть, конечно. Но они не сильные.
  – Вот в этом-то и – ошибка. Я отменяю тебе обезболивающие препараты. Чтобы ты почувствовал боль, и своей самодеятельностью не занимался. Будем всё делать постепенно и осторожно. Договорились?..
  – Я понял ошибку. Буду Вас слушать, – сказал Юн Цой.
  – А теперь посмотри, что я принёс, – он извлёк из-за спины краба и, издали, боясь напугать мальчишку, показал пойманного краба, который страшно шевелил лапами и клешнями.
  – Ну-у, – протянул мальчишка, мы с ребятами и не таких ловили.
  – И ты совсем не боишься его?       
  – Я могу брать его не только за панцирь, а и за лапы, и даже за клешню.
  – А ты слышал, рано утром, как женщина кричала. Это Ин Ок от краба убегала.
  Мальчишка засмеялся. «Смеётся, значит не так всё плохо, – решил Лео, – дело идёт на поправку». 
  – Тогда давай мы сначала попытаемся осторожно сесть на постели, с моей помощью, а потом ты покажешь, как это вы с ребятами делали.
  Он подсунул руку под спину юноши и стал осторожно поднимать.
  – О! Да ты герой не только с крабами. Смотри, как смело поднялся. Ничего не больно? – спросил Лео.
  – Не больно. Я и встать могу.
  – Даже встать?.. Но, я помню, ты даже до операции не мог вставать, а сейчас можешь?..
  – Вы меня учили заниматься физическими упражнениями. Вот я и занимаюсь.
  – Упражнения, это конечно, хорошо. Но я учил этому до операции, и спешить с этим после операции нельзя. Опасно!.. Ты говоришь, что можешь даже встать. Что, ты и это уже пробовал?
  – Нет… Но ноги уже не такие, как до операции. Они уставшие, но двигаются.
  – Уставшие – говоришь? Это из-за потери крови. Нужно кровь восстанавливать, хотя зарядка,  умеренная, тоже полезна. Будем есть каши с молоком, устриц, фрукты, плюс зарядка. Кровь должна быстро восстановиться. А с хорошей кровью всё вылечим! А ну-ка давай попробуем встать, я тебя попридержу. Не спешим!
  Юн осторожно встал, но, тут же, сел.
  – Голова закружилась, – сказал он и лёг в постель с помощью Лео.
  – Ты просто герой, – похвалил его Лео. – Поправим кровь, и всё начнёт восстанавливаться. Есть будем понемногу, но часто. Над меню я подумаю. Нужна бы печень коровы, но, увы. Придётся исходить из того, что есть. Но обойдёмся… Отдыхай. А я пойду на кухню за завтраком.
  – О, да нас здесь уже прибавилось! – сказал он удивлённо, увидев сидящую за столом Ан Чой.    
  –Ты уже хочешь завтракать вместе с нами? А дай-ка твою руку, я пощупаю пульс. Часики твои спешат. Пульс после прогулки ещё не успокоился. Постельный режим сокращается, но не отменяется. Сразу после завтрака в постель. Нужно набраться сил. Будешь вставать с постели ненадолго. Небольшие прогулки и снова в постель. Голова не кружится?
  – Кружится, немного, – ответила Ан Чой.
  – Вот то-то и оно. Наверно потому и с дельфина упала. Рано начали кататься верхом. Боюсь, как бы ни появилась тошнота. Она тебе противопоказана. Поешь совсем чуть-чуть и в постель в сопровождении взрослых. Можешь и без дельфина упасть. Если головокружение не пройдёт – придётся пить таблетки. А это нежелательно.      
  Лена с вниманием смотрела на Лео и выслушивала его замечания. Словно они говорились не девочке, а именно ей, как укор в её работе. Она чувствовала, что сама виновата, допустив необдуманную свободу девочке. Только тут до неё стал доходить строгое наставление для девочки. Рвота вызовёт резкие импульсивные толчки, что может привести к разрыву швов. Это она должна была предусмотреть и сама, но не хотелось лишать девочку радости, и она допустила вольность опасную для жизни. « Надо  обдумывать поступки, – решила она для себя.   
  – Я же не просто нянька, а врач с высшим образованием».   
 После этого внушения, он подошел к умывальнику вымыть руки.
  – Надеюсь, что все помыли свои руки перед едой, – сказал он внушительно, не обращаясь к личностям.
  – Я помыла, – сказала Ан Чой, и показала свои руки.
  – Молодец! – строго и приветливо сказал Лео. – Будем делать это всегда, садясь за стол.
Взрослым ничего не оставалось, как показать свои руки, следуя примеру девочки.
  После того, как  все позавтракали, Лео встал, сказал спасибо за завтрак, отметил, что всё было вкусно, слегка даже поклонился в сторону Ин Ок, а затем и Лены.
  – Я сегодня буду заниматься бассейном для Ан Чой. Если будут свободные руки, могут присоединиться. Нужно сделать из растительности плетёный заборчик, чтобы песком не замывало бассейн, а детей не унесло в море, да и вода должна быть в любое время. Ан Чой  необходимо много быть в воде, пока привыкает к жизни на суше.   
  Ни у кого не возникло никаких вопросов. Все приняли как должное и понятное.
  – А чем мы можем покормить нашего мальчика? – спросил он у Ин Ок.
  – Вот каша, Лена подоила козу, есть молоко. Свежие яички.
  – Этого будет достаточно. Всего понемногу. Яичко одно всмятку. А на обед нужен куриный бульон. Как у нас  с этим делом? Может курочку забить?
  – Не нужно, – сказала Ин Ок. – У нас есть консервы, сваренные корабельными поварами. Их стоит только подогреть. Я добавлю свежей зелени, и всё будет для мальчика. Ты иди, занимайся своим делом, а я покормлю его.
  Лена увела девочку в свою палатку. И все разошлись по своим делам.
Лео приготовил лопату, топор, пилу молоток, гвозди. С топором и пилой пошел заготавливать колышки для оградки из того, что было срублено матросами. Заодно отсортировывал зелень для козы и кур, чтобы Лене не рыться в общей куче. Нарубил помельче зелень для кур, и начал заготовки колышков.    
  Когда колышки были готовы, забрав их в охапку, он вернулся на берег. Теперь нужно выбрать место для бассейна. Он обратил внимание на песчаную косу, образованную ручьём.
« Пожалуй, здесь я и начну, – решил он, и с лопатой спустился на песчаную отмель. Учитывая высоту он решил где делать бассейн для детей, чтобы он наполнялся во время прилива и оставался с водой при отливе, его глубину и высоту ограды. – Так и буду строить оградку, чтобы детей не унесло в океан, и хищные рыбы и осьминоги не попали в бассейн». Всё обдумав, он начал копать, наметив, где будет сход с берега в бассейн, где поместится Дельфинария, чтобы при отливе не остаться на суше: её вход в лагуну и выход. Приступки для разного уровня схода к ней.
    Тут подошла Лена и спросила:
  – Нужна моя помощь?
  – Да, Лена. Принеси мне пустой ящик из под провизии, я из него сделаю здесь ступеньки, чтобы было удобно выходить из воды.
  Когда Лена принесла ящик, он вбил несколько колышков, и с помощью досок принесённого ящика сделал ступеньки.
 Подошла и Ин Ок.
  – Чем можем помочь? – спросила Ин Ок.
  – Все женские особи в природе наделены свойством: вить гнёзда  и строить жилища для будущего поколения. Тут вот натыканы колышки. Нужно с помощью них сплести что-то вроде гнезда – деревенский плетень, изгородь. Интересно, человеческому женскому полу это присуще, строить жилище, или это могут только вороны? – философски пошутил он.      
  – Присуще!.. Только дом строит мужчина, а вот в доме наведёт порядок женщина, – уточнила Ин Ок. – Здесь дома я ещё не вижу.
  – Один – ноль в вашу пользу. Сдаюсь…
  – Лена, пошли за хворостом. Мы ему сплетём гнездо, что не вывалится, – пошутила Ин Ок.
  – Ой, как страшно! – юродиво прогнусавил в ответ Лео, и сам удивился мальчишеству. Раньше он никогда за собой такого не замечал. Что-то произошло в нём, после общения с Ин Ок. 
Скоро женщины пришли с охапками хвороста, и работа пошла полным ходом: Лео копал, вбивал колышки, а женщины плели ограду.
– А перекур у нас, по техническому расписанию, положен или нет? Я вроде как – устал, – спросил Лео. – Для некурящих он положен, или нет?
– Для некурящих только обед, и никаких перекуров, – отозвалась Ин Ок. – Пойдёмте есть. Там всё готово, только подогреть.
– Эх… как это хорошо, когда всё готово! Всю жизнь мечтал об этом, – пошутил Лео. От такого дела даже ленивый не откажется, разве что немощно-больной. Обед тоже хорошо. А-то я уже стал сожалеть, что не курю.   
  Лео вытащил инструмент повыше, ожидая прилива, то же посоветовал и женщинам и все пошли:
  Лена пошла к девочке, Лео к юноше, Инок на кухню.
  Мальчик лежал и о чём-то думал. Лео это заинтересовало, и он спросил:
  – Дорогой Юн Цой, о чём-то глубоко задумался? Тебя ничего не тревожит? Как твоё состояние?
  – Нормально, – нехотя ответил юноша.
  – Значит, тебя не болезнь тревожит, тогда что?
  –  Скучно лежать одному. Вы там чем-то занимаетесь, а я всё один. Встать хочется.
  – Я тебя понял. Мы действительно все заняты. Занимаемся благоустройством нового места. Сейчас копали бассейн для купания. Скоро ты поправишься и будешь в нём купаться. А пока дай я тебе помогу подняться, чтобы ты мог посидеть. Вот тебе радиоприёмник. Зря элементы не разрежай, купить нам их негде. Но интересную передачу можно послушать. Будешь нас информировать о том, что происходит в мире. Нам-то некогда этим заниматься. Сейчас мы будем обедать. Тебе принесёт обед Ин Ок. У меня много работы. А к вечеру мы соберёмся все вместе. Договорились?
  – Ладно. Я подожду. А приёмник – это хорошо. С ним интереснее.
  – Тогда я пошел. До вечера, – и он вышел.
  В кухонной палатке уже собрались все женщины, включая и Ан Чой.       
  Когда Лео стал умываться, Он взглянул в зеркальце, пристроенное рядом женщинами, и увидел на лице вылезающую бороду. Несколько дней он уже не брился, и был удивлён зрелищем. И как-то машинально вспомнил, и начал рассказывать анекдот:
  – Один человек пришел с женой в картинную галерею. Встал против картины, дивится и говорит жене: это самая естественная, самая натуральная картина из всей галереи. – Что ты плетёшь? – говорит жена. – Это же зеркало.
 Женщины усмехнулись, а Ан Чой заразительно весело рассмеялась.
– А как отнесутся женщины к появлению на моём лице мужского дикообразия?
– А тебя это беспокоит? Женщины отнесутся к этому с пониманием. Конечно, внешность их интересует, но больше интересует внутренность. Поскольку тебя ещё интересует мнение женщин, ты ещё путный, стоящий петух, – высказала своё мнение Ин Ок.
  – Не совсем протух, – тихо добавил Лео.
  – Я этого не говорила. Я сказала, то, что думала. Добавлять и комментировать не нужно. Садитесь есть. Разговоры закончены, – строго сказала она.
  Когда обед закончился, он, поблагодарив за обед, спросил:
– Живём мы здесь, как жили сто пятьдесят тысяч лет назад наши дикие предки человека –  питекантропы. Не знаю, владели ли они огнём, но это не важно, для моих рассуждений. Вот скажите, что нужно к тому, что имеем сейчас: сыты, одежды особой не нужно, чудесная природа, снабжающая нас продуктами. Что бы вы сделали, если бы нашли чемодан с долларами. Куда бы вы их истратили? Что нам ещё нужно?.. – он взглянул на часы. – Нет. Философствовать будем вечером. Начался прилив. Нужно заготовить пресной воды, пока не прошли океанские воды. Я пошел к ручью.
  Он взял большой бак на четыре ведра и ведро пустое, и быстро вышел. У ручья, поставив бак высоко, чтобы океанская вода не добралась до него, стал наполнять водой. Последнее ведро понёс, чтобы напоить скотину. Нарубил зелени для кур, дал козе. Вычистил грязную подстилку и наложил чистую. В это время пришла Лена с кормом для скота, а Лео потащил навоз подальше от стойла.
                О жизни общества
Лена прошла мимо его, словно не заметила, и занята своим делом. Её отчуждение насторожило Лео. Он унёс навоз и, возвратившись к Лене, спросил:
  – Что-то изменилось в тебе, Лена. Ты не объяснишь мне?
  – Изменился ты, изменилась и я.
  – Ты права. Я сам заметил, что стал каким-то другим, вроде мальчишки с тех пор, как познакомился с Ин Ок.   
  – Ну вот, а с меня спрашиваешь. Ты сам заметил, а женщина это замечает раньше и реагирует острее. Честно сказать, я поехала на остров больше из-за тебя, а не из-за девочки, хотя её мне тоже жаль. Ты мне понравился с самого начала своей уверенностью, серьёзностью, деловитостью. И вообще, как человек со своими устоявшимися взглядами. И я была не прочь быть всегда с тобою вместе. Даже когда мне предлагали замужество врач и банкир, я думала о тебе.
  – Но я же, стар для тебя. Слишком много лет нас отделяет. Ты же годишься в дочери.
  – А меня устраивало и это, лишь бы быть рядом и учиться у тебя уму и профессии. Но ты отдалился, и я словно потеряла тебя и чувствую себя брошенной, ненужной, даже лишней. Мне хочется убежать с острова, оставив вас двоих.
  – А как же – быть матерью девочке?
  – Меня его предложение не очень притягивает. Жить с банкиром – быть рабыней. Я этого не хочу, хотя девочку я люблю, и рада с ней заниматься. Согласна быть её матерью, но не под начальством банкира.
  – Спасибо за доверительную откровенность. Я думаю, у нас всё наладится. Учту всё, что ты мне сказала. Мы останемся добрыми, понимающими друг друга, друзьями. Я тебя люблю как свою родную дочь, – он поцеловал её в щечку и пошел снова к ручью, принести воды для кухни.
  Разговор с Леной заставил его задуматься. Он понял, что Лена обижена, обделена вниманием и нужно менять отношения. Действительно Ин Ок стала к нему ближе, а Лена отошла, как бы, на второй план. Об этом он как-то не задумывался, и вот результат – человек обижен вниманием. Она хочет выйти из этого круга общения, где её стали отодвигать на второстепенные роли. Она всегда была скромной женщиной, не вылезающей на передний край арены, скорее держалась незаметной, как бы всегда за кулисами, хотя и играла одну из главных ролей. Ему нравилась и её скромность, и красота, во цвете женских лет. И будь он молодым в её годы, наверно не обошел бы её стороной. И потому ему было её очень жаль. Он чувствовал душой её положение, переживал, пожалуй, не меньше чем она сама. Видел её бедственную незащищенность от соперницы. Знал, что она тянется к нему, как цветок к солнцу. Но что он мог сделать, не обидев Ин Ок.   
 Видит Бог, он этого тоже не хотел. А Ин Ок всегда зачем-то пыталась излишне демонстрировать перед Цен свою большую близость к нему, словно хотела показать, что он её, и только её. Обнимала, когда сидели у костра, прижималась и клала ему на плечо свою голову. Когда он вытягивал отсидевшую, онемевшую ногу, она ложила на его ногу – свою. Повисала у него на шее, в избытке целовала и больше всё в присутствие Цен. Лео было даже неудобно перед Цен, когда Ин Ок проявляла эту излишнюю ласку. Но что делать? Он думал: как же, живут женщины в гаремах? Почему там они мирятся и не уходят из гарема? Тут он вспомнил поэму «Бахчисарайский фонтан» Пушкина. Оказывается в гаремах не так всё спокойно и гладко. Там идут убийственные войны за лидерство.
  Как же быть? Сказать об этом Ин Ок, чтобы она вела себя корректно. Но можно обидеть её, ставя в узкие рамки поведения. Этого тоже не хотелось. Вот она животная ревность: «Это моё. Никому не отдам!» И во всём живом мире идут эти войны за «Моё!» Но мы же, – люди, и должны считаться с чувствами остальных, не обижая их, демонстрируя: «Это моё, не тронь!» Не из-за этого ли рушатся браки? Но, кроме воспитания приличного поведения, – другого выхода он не видел, а так хотелось сделать её счастливой. Он чувствовал её большую, но скрытую любовь. Её переживания, боязнь показать их открыто, чтобы не сделать любимому человеку неприятность от его жены, и понимала, что это ничего не изменит. Вероятно, поэтому она и желает бежать от этой боли, чтобы ничего не видеть, не слышать, изолироваться. Он понимал, что женщины – это даже не люди, как мы понимаем человека в материальном мире с её человеческой массой, – это сгусток чувств, эмоций вне человеческой массы, что-то самостоятельно существующее и парящее в пространстве. А тело? Тело – это зримая оболочка, которая есть и у пламени свечи, у тумана, облака, солнца, шаровой молнии. И так же, как шаровая молния она может пролететь мимо, а может взорваться всей силой своих эмоций. Поэтому трудно понять то, что невозможно взвесить, измерить, сравнить с жесткой формой. Как до сих пор ведётся спор о существовании эфира, но доказательств так и не найдено, так не найден и ответ на шаровую молнию. Женщину мы можем только чувствовать, как чувствуем приятные пьянящие и дурманящие запахи, – остальное материя, как есть она у всего живого.
  Знает ли сама женщина, что она живёт чувствами, которые ею руководят. Наверно нет. Как для летучей мыши – определять предметы по звуку и руководствоваться этим, считая это естественным руководством к действиям; как собаке естественно ориентироваться по запахам. У человека есть уши, но он – не летучая мышь, есть нос, но он не собака. У мужчины притуплены чувства, по сравнению с женщиной, и он не руководствуется ими в той мере, как этим пользуются они. Поэтому мужчина и женщина друг друга часто не понимают. Кто-то в этом споре должен просто уступить, если нет логических обоснований.
  Для женщины жить чувствами, так же естественно, как летучей мыши звуком, собаке запахом. Хорошо это или плохо, что собака не летучая мышь, люди не собаки, а женщины не мужчины?
  Всё это выработалось веками, а значит так нужно. Женщина теряется в экстренных сложных ситуациях. Чувство страха – основное отличие поведения женщины от мужчины. Мужчина, со слабыми чувствами, лишен паники, и действует по рассудку, но и другие чувства притуплены.
Всё это нужно просто знать и не пытаться из женщины делать мужика, а из мужика – бабу. Женщине не нужен мужик – баба, как и мужику не нужна женщина – размужичье. Это не нужно  природе! Это нужно принять как есть, и уважать друг друга!
  Так, за рассуждениями, он добрался не только до логического конца рассуждения о женщинах и мужчинах, но и до места, куда шел набрать воды. 
  Прилив уже добрался до места, где он брал воду. Пресная вода смешалась с морской водой. Он наполнил ведро водой из бака и понёс на кухню. Проходя мимо места, где начал строить бассейн, он увидел: вода дошла и сюда, до лагуны, и стала наполнять её. «Работы на сегодня закончены», – решил он. Ещё несколько минут он стоял, глядя на сооруженные сегодня заграждения, и думал: «Всё ли правильно делаем? Вот сейчас вода подступит, и все заграждения могут сняться с колышков по закону плавучести. Но это, если уровень воды будет выше расчётной, задуманной. А если шторм? Все эти сооружения – пустое дело. Что ж, посмотрим. Проверим опытом»,– решил он и, успокоившись таким решением, уже собирался уйти, последний раз охватив взглядом более широкое пространство. И тут он заметил совсем близко, метрах в тридцати, вместе с прибоем приплывшего дельфина. «Нужно сказать Лене, – решил он. – Это по её душу, он приплыл», – и, взяв ведро с водой, понёс его к кухне.
  Ин Ок, едва он проник в палатку, встретила его вопросом, как ему показалось, с укоризною: 
  – Что-то ты долго ходил за водой? Уж не вокруг ли острова?
  – Да нет. Поил скотину, чистил от навоза помещения, и положил свежей подстилки. Корм курам нарубил. А разве я здесь был нужен? Что-то нужно сделать, скажи. – Ин Ок молчала.
  – Может что-то плохо с юношей?
  – Нет. С мальчиком всё хорошо. Со мной плохо…
  – Что? Заболела? Что случилось?
  – Просто скучно всё время быть здесь одной. Хотя бы посидел рядом. Вот, я дам чистить картошку.
  – Хорошо. До ужина ещё далеко. Я приду, помогу. Только схожу, сообщу Цен, там дельфин приплыл, вероятно, по её душу.
  Ин Ок ничего не сказала, только опустила вниз глаза. Было видно, что ей это не понравилось. Лео подошел к ней ближе, чтобы успокоить. Прижал к себе.
  – Не скучай, я скоро…
  – Дай я тебя поцелую и иди.
  Она крепко поцеловала его, плотно прижалась, словно не хотела отпускать в «долгую дальнюю дорогу» всего до берега. Потом словно отрешенно оттолкнулась, сказав:
  – Ладно, иди, – словно почувствовала безысходность своего положения.
  Тяжело вздохнув, словно был не уверен в правоте своего дела, он вышел.   
  Лену он увидел, когда она входила в свою женской палатку. Лео попросил разрешения войти.
  – Как тут живут мои дорогие женщины? – спросил он вместо приветствия, обращаясь больше к Ан Чой, и подошел к её постели. – Ничего не болит?
  – Жарко. Дышать тяжело, – пожаловалась она.
« Тяжело дышать, это из-за чужого лёгкого. Она должна больше находиться в воде и дышать кожей», – про себя подумал Лео.
  – Да, день сегодня жаркий, – согласился он. Но солнце уже с горки катится. В море нырнуть хочет. Нужно и тебе выйти на воздух, и даже искупаться. Кстати, тебя там ждёт не дождётся Дельфинария. Стоит у самого берега. Я думаю, вы с Леной сходите её навестить. Она соскучилась.
   Тут он посмотрел на Лену.
  – Я поняла. Видимо приплыла доиться наша коровушка. Пойдём Ан Чой.
  Они все вышли из палатки и направились к морю.
  Лена с девочкой спустились к воде, зашли в воду почти по грудь и стали общаться с дельфином. Лео остался на берегу, разглядывая свои сегодняшние работы.
« Сделали оградку, а не учёл. Дельфина нужно пускать в лагуну. В ней и девочке не опасно, в море не смоет, и дельфин может подплыть ближе, не попав на мель. Не учёл… Нужно сделать ворота, для его пропуска», – подумал он и стал подбирать нужный материал из того, что было заготовлено утром.
  Инструмент был рядом, день ещё позволял начать работу, и он не стал откладывать дело.
  Уже основа ворот была заложена, когда к нему подошла Ин Ок.
  – Я иду тебя искать. Думала, что ты заблудился на острове. Сказал, что пошел только сказать, а пропал почти на час. Долго, видимо, сказывал. И обо мне забыл… Что ты тут делаешь?               
  – Забыл, что к нам приплывает дельфин. Нужно его впускать в лагуну. Девочке будет безопаснее с ним общаться. Вот и решил сделать ворота.
  – А ты и это умеешь? Ты же профессор, а не плотник, – сказала она, присаживаясь рядом и рассматривая его работу. 
  – Так-то оно так. Но родился-то я не профессором, а мальчишкой, и ходил в коротких штанишках. Нужно ли тебе об этом рассказывать? А поскольку жил и учился в деревне, где все, всё делают своими руками, – так называемое – натуральное хозяйство, нагляделся, кое что самому приходилось делать, и заложил в свою память. И вот – пригодилось…
  – А ты и дом можешь построить?
  – Я об этом уже думал. Построить, смогу, уже думаю какой и где взять материал для строительства? В этих широтах бывают сильные тропические дожди со штормами, сильными ветрами. Наши палатки вряд ли нас спасут. Одна надежда, на густой лес – ветер погасит.
  Придержи-ка эту перекладину, я её сейчас приколочу. Вот и твои руки пригодились. Конечно, можно всё делать и одному, но вдвоём дело пойдёт быстрее, веселее.
  И всё было верно. Работа спорилась. Скоро к ним подошли Лена с Ан Чой. 
   – Ну, вот и собралась вместе наша семейка, – сказал Лео, продолжая работать пилой, молотком, прося присутствующих подержать, принести. Успевая, при этом мастерить и говорить.
  Говорили обо всём, кто что вспомнит. И Лео вспомнил, как он, плавая на шлюпке, и, собирая дары моря на отмелях, во время отлива, нашел клад, который пока закопал вместе с трупом собаки. Что с ним делать он не знал, знал лишь, что «люди гибнут за металл». Раздора в своей семье он не только не хотел, а даже боялся. Этого допустить просто нельзя.    
Уже одно то, что женщины начинают соперничать, его сильно беспокоило. Он уже думал, как их помирить, чтобы была семья, а не враждующее общество. А тут ещё драгоценности.
  Как они отнесутся, узнав о кладе? Не захотят ли они делить его? И тут может случиться, как пишут в книгах о находках кладов и борьбе за их владение, всё может кончиться трагически. Поэтому, говорить о кладе, он не стал. Но узнать мнение людей ему хотелось, и он решил проверить их по-своему:
  – Живём мы здесь одной семьёй. Нет ни хозяина, не господина-управляющего. Все при деле. Никто не понукает, не пугает, не требует. И что немаловажно – не платят денег. И, тем не менее, всё делается. А ведь так живут все семьи. Никаких расчётов внутри семьи, и все живут. А как только семья распадается на отдельные семьи, начинается делёж, иногда с бранью, оскорблениями и применением силы. А что бы не жить вот так – одной семьёй целому государству, а может и всем народом нашей маленькой земли. Не было бы дележа, захвата чужого, не было бы воин. Разве это плохо?
  – Это бредовые, не реальные мечты. О них говорить – только время терять, – сказала Ин Ок.
  – Ну, на счёт времени – у нас его достаточно. Никуда спешить не надо. А говорить о том, как нам жить, я думаю, надо. Каждый человек об этом думает, даже ленивый. Я вам уже говорил, что у меня был хороший приятель  – хозяин собаки Умки. Тот, что просил сделать ей операцию, чтобы она заговорила человеческим языком. Интересный человек – Саша. Так, простецки, просил он его звать. Он работал на заводе по выпуску станков автоматов. Был там ведущим инженером. Изобретал новые станки. У него всегда были новые идеи во всём. Любил размышлять, или как говорят – философствовать. Вот и с собакой придумал невероятное.
  Лена попридержи распорку, это к тебе ближе,– обратился он к Цен. – Чуть левее перемести. Так будет хорошо – держи, – и он продолжал колотить и рассказывать.
  И мне тогда казалось, что это не реальные, бредовые идеи. А собака, вдруг, заговорила. И станки его – самоуправляемые – тоже говорили. А работали без рук человека. И когда я стал с ним общаться, я перестал удивляться его сказочным идеям, и сам стал ими бредить. У него научился.
  Вот вам вопрос: что бы вы сделали, если бы нашли на острове коробку, или ящик с долларами? Куда бы вы их потратили?
  Лена и Ан Чой загадочно заулыбались, не понимая куда Лео их ведёт, а Ин Ок высказалась:    
  – А куда их здесь потратишь, если их никто не принимает? Магазинов-то нет.
  – Ну, хорошо. Есть магазин с товарами всякими. Вы сыты, одеты. Что, вам, ещё надо? Чего хочется: золота, бусы, украшения, духи, всякие платья, дорогие шубы?      
  – Только шуб нам здесь и не хватает, – смеясь сказала Лена, а Ин Ок серьёзно задумалась.
  – Не придумали?.. Может между нами стали бы их делить за произведённую работу, в виде зарплаты? Сделал работу – получи.
  – Ну, получили. А что с ними делать? – спросила Лена. – Кроме того, друг у друга будем деньги считать, не получил ли кто лишних, не заработанных. Так и озлобиться друг на друга можно. Нет уж лучше как сейчас – без денег, как в одной семье.    
  – Что-то непонятно, куда ты нас ведёшь? Зачем нам здесь золото, украшения, и всё другое? – сказала Ин Ок.   
  – Но в городской жизни вам наверно и ящика долларов не хватило бы. Почему?
  – В городской жизни много надо. Не хочется выглядеть хуже других. Там на нас смотрят и мы на всех смотрим. Вот и тянемся за всеми.
 – Может это людская зависть. Кто-то хорошо одевается, имеет дворцы. Ездит отдыхать на острова. И всем это хочется. Как дети увидели у другого игрушку, или кусок хлеба, и хотя своих игрушек много и хлеб дома ещё лучше, а хочется то, что увидел у другого. Или как собака: сыта, а всё в рот хозяину заглядывает, когда он ест. А дашь ей это – есть не будет. Есть такая басенка: «Бежала собака с костью во рту, по доске через речку. Увидела в реке свое отражение с костью, и нырнула в речку у той собаки кость отнимать. В результате и эту потеряла.
  Ан Чой верно раньше не слышала этого рассказа и, поэтому, засмеялась.
  – Нужен ли нам дворец?
  – Там уборки и заботы тьма. А раз люди живут, и нам хочется, – констатировала Ин Ок.
  – Вот то-то и оно. Со своей собачьей жадностью и дикой неоправданной завистью мы и попадаем в сложную житейскую ситуацию. Завидуем, злимся, пытаемся отнять. Идут: воровство, обманы,  грабежи и войны. Зависть начинает управлять людьми. Все ведут борьбу за лучшую жизнь. Вот и живём неспокойно. А если бы эти животные чувства подавить человеческим разумом: сыты, одеты, есть где жить – всё остальное в копилку общества. Мы же можем прокормить не только себя, но и другим останется. Зачем же быть скупым рыцарем и чахнуть над сундуками с золотом, и, хотеть ещё и ещё. Тогда все были бы сыты. И никто не завидовал бы и не отнимал у другого.      
  Вот мы и пришли к выводу, что деньги – зло: «Люди гибнут за металл». Из-за них большие неприятности. Каждый хочет, чтобы у него их было больше, чем у другого. И вдруг инфляция, крах фирмы, пожар и другие невзгоды. Кто имел много и всё потерял – стреляется, вешается…
А кто их не имел, и переживать нет причины. Живи спокойно. Сыт, крыша есть, и ладно.
  – Это что-то нереальное. Я, да и другие, бесплатно работать не будут. Деньги придумали потому, что они нужны и пока не отказываются. А войны были и тогда, когда денег не было.
  – Но здесь-то мы все работаем, а денег не получаем.
  – Это временно, вроде воскресного пикника или субботника, без перспективы на дальнейшую жизнь. Деньги – надежда на будущее существование. Жить без денег невозможно.
  – А вот в России было время, когда, чтобы выжить после революции, создавались коллективные хозяйства – коммуны. Там все работали, а продукты делили по едокам Потом их заменили колхозами. Но и там деньги платили очень маленькие, всё платили хлебом и другими продуктами. Благодаря таким коллективным объединениям люди выжили. Поодиночке они бы погибли, ибо есть земля, да нет лошадей, семян, скотных дворов, да и сама скотина редко у кого имелась. Кто ничего не имел, кроме рабочих рук – мог погибнуть. А коллективом выжили. 
  – Это только в короткий вынужденный период, – сказала Ин Ок.
  – Конечно, в войну партизанские отряды тоже выживали без денег, – подтвердила Лена. – Но это краткий вынужденный период. А в городах, люди жили поодиночке, и умирали от голода, хотя зарплату платили, да купить невозможно. Но сейчас-то от коммун и колхозов отказались. Их нет.
  – Они живут и здравствуют. Есть они в Израиле, и слышал, что есть и в Швеции такие коммуны и довольно большие. Переняли опыт Советской России. Все живут и не получают денег. Работают, бесплатно получают продукты, одежду, справляют свадьбы, получают квартиры, воспитывают детей. Конечно, жалуются на ограничения, которые они испытывают. Нет свободы, самим тратить деньги на что хочу. И, за пределами колхоза нужны деньги, а их нет, надо получить по требованию. А если бы все народы  объединить в один колхоз. Тогда по всей земле можно ездить без денег. Везде накормят, дадут крышу.
  – Если всё сделать бесплатно – никого работать не заставишь. Будут жить на дармовщинку.   
   – Вот я и говорю, что народ наш не дорос до человеческого сознания, до понимания: «Возьми столько, сколько съешь, остальное отдай обществу. Чтобы все работали на общество, а общество заботилось бы обо всех. Богатое общество – богатые люди». Ни у кого нет денег. Что делать ворам? Украл – а кому продать? Зачем убивать и грабить, если можно придти в магазин и взять что надо. Нужна машина – возьми в прокате. А постоянно лучше на общегородском транспорте ездить. Тебя привезут и увезут без всяких забот о собственной машине. Выстирать бельё – отдай в прачечную. И другие дела: столовые, пошив, дом отдыха. Государство всё предусмотрит и сделает. Не нужно захламлять квартиру бытовой техникой, покупать продукты и готовить, если есть столовые. Разве кто-то против такой жизни?
  – Идиллия, да и только. Заоблачный Рай. Когда мы до этого доживём, да и доживём ли, – выразила свои сомнения Ин Ок.
  – Это будет, когда мы откажемся от частной собственности. Для этого нужно создать изобилие товара, чтобы всем хватило. Никто не будет запасал впрок, где оно лежит ненужным капиталом и даже портится и выходит из моды, и технически устаревает. Значит, меньше потребуется выпускать лишнего, – больше нужного. Мы уже подошли к этому, уже кризисы перепроизводства. Нужно менять строй и общественное мнение. А вот это-то и трудно – отказаться от частной собственности. Но такое государство уже не новость. Был СССР, есть Китай и другие страны с государственной собственностью. Но и там ещё не отказались от частной собственности и от денег. Но пути к новому обществу уже наметились. И пусть пока деньги будут мерилом полезного труда в обществе, но придёт богатое время, когда продуктов будет как воздуха, все им дышат и никто об этом не задумывается – сколько он стоит. Правда в загазованных городах Японии и других государствах, воздухом торгуют, как и чистой водой. И вот при изобилии всего – деньги сами отомрут, как лишние. Нужно чтобы человек  стал не собственник, а членом общества, где собственником  будет общество. Это все должны понять, к этому идти.
  – А пока это богатое воображение профессора. Но и он не знает, как всё это сделать, и когда оно – это новое, будет?
  – А разве у нас на острове не такое общество? Все работаем, денег нет, и их никто не требует. Лечим  детей. Такое есть в каждой семье. Это совсем не новое.
  – Ну-у, так это в семье. А нас – пять человек. И это по нужде.
  – Конечно, все с нашего корабля не поехали вместе с нами жить новым обществом на остров.
 Новое общество для всех с неба не свалится, его нужно создавать, а чтобы делать – нужны знания. Всё зависит от наших знаний, а знания приходят в учёбе. Пока такого предмета в школах даже нет. А жаль! Нужен предмет и учебник для его усвоения. Нужно готовить нового человека – человека будущего. Без грамотного человека, грамотное будущее не построишь.
Есть в школах предмет – обществоведенье. Оно рассказывает о том, как устроено государство. Но в нём нет никаких доказательств, что такое построение является грамотным, и другого быть не может. В своё время умнейший человек древней Греции, философ Аристотель, считал, что в государстве должны быть бессловесные рабы, простой народ и правители. Но сейчас вы согласитесь ли с ним?  Или  сочтёте их ошибочными. Люди не знают, каким должно быть государство, они знают то, что уже есть. Правда помнят и то, что было в СССР. И это вызывает сомнения в правильности нового выбора. А пока нет научной основы для правильного построения государственного строя. А во главе всё ещё вожак, как у зверей.
  – А как же надо? – спросила Цен.
  – Управлять должен выборный коллектив грамотных людей, защищающий интересы не отдельных партий кучки людей, а интересы всего народа. Но и эти выборные люди не должны философствовать и придумывать новый строй. Он должен быть продуман в научных учреждениях и принят как закон для жизни. А их задача: решать насущные проблемы в рамках этого закона. 
  – Нам-то, зачем об этом думать? – спросила Ин Ок. – Мы из школьного возраста вышли. Учиться поздно. Ты в этих вопросах разбираешься, да сделать ничего не можешь.
  – Учиться никогда не поздно. Один ничего не решит. А понимать всё это нужно. Ибо нам дано право выбора – куда идти – путём голосования. А когда не знаем куда идти, что можем выбрать? Не поэтому ли и топчемся на месте, сохраняется тот строй, в котором мы живём: где есть войны, грабежи, обман, воровство, коррупция, конкуренция и вся грязь нашего общества. При честном распределении богатств общества не будет большой разницы в богатстве людей. Об этом должно позаботиться всё общество. А для этого оно должно быть знающим.
  Он поднял сделанные ворота; посмотрел на них, как они выглядят в своём будущем положении; попробовал проверить прочность, прикладывая усилья, и, отложив в сторону, сказал: 
  – Ну, вот. За разговорами и дело сделано. Завтра мы поставим эти ворота и будем пускать дельфина в лагуну, не рискуя ни жизнью дельфина, ни жизнью детей.
  Солнце уже готовилось нырнуть в воды океана, окрашивая небо и воды в чудесные цвета. День угасал, и спешил сдать вахту волшебнице ночи, которую уже ждала природа, уставшая от дневного зноя.
  – Нам не пора подумать о трапезе пока светло, – спросил Лео, обращаясь ко всем, но отозвалась только Ин Ок.
  – Пойдёмте, я вас всех покормлю, – и первая пошла к кухне.       
  Цен взяла за руку девочку, Лео взял девочку за другую руку и все двинулись к столовой.
  – Тебе не скучно жить с нами? – спросил он Ан Чой.
  – Скучно, – ответила она, по-детски скривив на бок головку, – вы все заняты, а я всё одна.
  – Потерпи. Скоро ты узнаешь, что ты не одна? Ты ещё многое не видела. Здесь есть ещё больной мальчик.
  – А почему он не гуляет как я?
  – Ему тоже сделана операция. И гулять он пока не может. Очень слаб. Но скоро и он будет гулять. Ты хочешь с ним познакомиться, ходить к нему в гости?
  Девочка утвердительно покачала головой, а потом спросила:
  – А где он?
  – Вот мы сейчас поужинаем, и я отведу тебя к нему, вместе унесём ему ужин. 
   Ан Чой ела медленно, о чём-то думая.
  – Ты почему медленно ешь, нам надо спешить, иначе затемняем, – сказал Лео.
  – А почему я его не видела на корабле? – спросила Ан Чой.
  – Когда вас с корабля везли на остров, вы оба спали. Так было нужно. Он тоже тебя не видел, но я ему о тебе говорил, когда мы все были ещё на корабле. Он был удивлён твоей смелостью идти на серьёзную операцию, и потому сам легко согласился на это.
  Ан Чой быстро доела свой ужин и вскочила с места.
  – Я готова, пойдёмте скорее. 
  Они взяли приготовленный Ин Ок ужин и пошли к мужской палатке.
  Юноша слушал радио, и когда увидел Лео и девочку, сильно удивился, и выключил радио.
  « Откуда на острове девочка?» – подумал он. Они долго разглядывал друг друга удивлёнными глазам. Взгляд мальчика показался девочке слишком серьёзным, даже сердитым и она несмело остановилась у входа, готовая убежать.
  – Ну, вот вы и встретились, брат и сестра. Давайте я вас познакомлю. Этого юношу зовут – Юн Цой, а сестрёнка – Ан Чой.
  Лео поставил стульчик у постели юноши, помог ему аккуратно сесть на постели и спросил:
  – Ан Чой, скажи ему, что нужно делать перед едой.
  – Я сам знаю, – поспешил ответить юноша,– нужно вымыть руки.
  Лео поставил маленький тазик с водой на стул и подал мыло и полотенце.
  – Ну вот, теперь тазик уберём. Ан Чой, что мы принесли на ужин нашему юноше? Давай, буде его угощать, – и сам поставил принесённое на стул. – Подай ему ложку и хлеб. Ему ещё тяжело тянуться, скажи: возьми, пожалуйста.
  – Ничего и не тяжело, – бодрился юноша, но, услышав вежливые слова сказанные девочкой, взял всё из её рук, не забыв сказать спасибо.            
  Так началось их знакомство. Юноша ел, а девочка с любопытством смотрела на него, на скудное убранство палатки, и взгляд её остановился на радиоприёмнике.
  – А можно я послушаю радио?
  – А ты умеешь ли включать его?
  – А ты мне покажи, – и, подумав, добавила, – пожалуйста.
  Юноша деловито показал, как включат, как настраивать. Поймал программу с песнями. Но они скоро надоели девочке, ей не так хотелось слушать, как хотелось самой покрутить ручки.
  Скоро и это ей надоело, и она отодвинула приёмник. Юноша закончил ужин, выключил приёмник, и ёщё раз изучающее посмотрел на свою названную сестрёнку. А девочка продолжала знакомиться с предметами юноши. Её внимание привлекла большая красивая раковина.
  – Что это? – удивлённо и ещё несмело спросила Ан Чой.
  Мальчику было интересно, что она ещё не знает таких простых вещей. Он улыбнулся и уже более добродушно и, с понятием своего превосходства в знаниях, начал ей деловито объяснять.               
  – Это морская раковина. Если её приставишь к уху, то услышишь, как в море шумят волны.
  Разница в их возрасте, около четырёх лет, явно давали ему преимущества. А она, увидев на его лице добродушную улыбку, уже более смело стала атаковать своими вопросами.
  – Как интересно, – сказала она, приставив раковину к своему ухе. – А кто её сделал?
  Мальчика этот вопрос поставил в тупик. Но он быстро сообразил что ответить ничего не знающей сестрице.
  – Раковину сделал рак.
  – А где он сейчас? Вылез?
  – Я не знаю. Это мне привёз отец уже пустую. Мы с ребятами находили раковины на берегу моря, только не такие красивые, и маленькие, но все они были пустыми.
  Лео хотел поправить мальчика, что раковины делают не раки, а моллюски, и рассказать об этом более подробно, но не хотелось подрывать авторитет рассказчика.   
  – Тебе нужно отдохнуть, сказал он и помог мальчику лечь.
  – Ан Чой, ложись на мою постель, а я сяду на стульчик и расскажу вам сказку «О мёртвой царевне и о семи богатырях», – сказал Лео, освобождая стул от посуды.
  Девочка быстро забралась на постель, и все приготовились слушать. 
  – Сказку эту рассказал русский сказочник – Пушкин, на русском языке очень красиво и складно в виде стихотворения. Но мне придётся рассказывать её на корейском языку. Поэтому она выглядит уже не так легко, звонко и красиво. Но всё равно интересно. Слушайте:
  – В некотором царстве, в некотором государстве… – начал он рассказ в русском стиле. – Жили, были Царь с Царицей. Царь ушел на войну, защищать своё царство от врагов…
  На губах Лео вертелись прекрасные стихотворные строчки поэта, которые так и просились вырваться. Он даже удивлялся тому, что читал это ещё в детстве, и до сих пор помнит почти все его сказки наизусть в том виде, чудесной стихотворной формы, как они написаны автором. И ему так хотелось заговорит этим волшебным и чарующим русским языком поэта, что казалось весь этот пересказ своими словами только увечит сказку, и не дает понять и прочувствовать её душой.
  Уже стало совсем темно, когда Цен и Ин Ок, удивлённые пропажей девочки и Лео, пошли на их поиск. Уже подходя к палатке, услышали они голос Лео и остановились, чтобы послушать и узнать о чём там разговаривают. Услышав сказку, они осторожно заглянули в палатку, чтобы не нарушить атмосферу рассказа. Но, когда зашли, услышали легкое сопение спящих детей, и, едва увидели сидящего между ними, увлечённого своим рассказом Лео.
  – Кому ты рассказываешь? – чуть слышно, чтобы не разбудить детей, спросила Ин Ок. – По-моему, твои слушатели уже спят.   
  Лео теперь сам обратил внимание. Да, дети спокойно спали. Он осторожно поднял девочку и понёс в свою палатку. Около кухонной палатки горел небольшой костёр и слегка освещал путь.
Ночь уже плотно всё спрятала в свои густые смолистые тени, и только костёр, как маяк помог слегка ориентироваться, чтобы, на что-либо не наткнуться.
Положив девочку на свою постель, он поцеловал её в щёчку и вышел.
  У костра его ждали женщины. Они сидели на противоположных сторонах от костра, как два независимых субъекта. И обе молчали, думая каждая о чём-то своём.
« Как хорошо бы видеть их вместе – дружески обнявшись, – подумал Лео. – Но эта ревность, данная природой для самозащиты, переходит свои границы необходимого и достаточного, и ведёт к вражде и даже войнам. Было бы хорошо, если бы ревность ограничивалась соревнованьями соперников и соперниц в доброте, порядочности, красоте, чтобы быть более привлекательным, и этим завоёвывать себе очки. Но, к сожалению, этого пока нет!»
  Лео сел с третей стороны костра. Ин Ок подвинулась к нему совсем близко, прижавшись к боку на законных, как она считала, основаниях. Лео пригласил Цен тоже придвинуться ближе, чтобы можно было вести негромкий разговор, но она не решилась.
  – Так жить нельзя, – решил Лео, – надо что-то делать. Ин Ок, ты не сердись и не обижай Лену, – сказал Лео. – Ей одной здесь скучно. Пусть она будет нашей дочерью, чтобы жить нам одной семьёй. Иначе жизнь не получится. Я же с ней познакомился раньше, чем с тобой. И если б была необходимость, ты не появилась бы в моей судьбе. Она же не претендует быть женой. И поэтому вам нельзя жить как два медведя в одной берлоге. Да и тебе-то стоит ли в эту шкуру залезать? На Руси есть поговорка: «Бабы маются, а девки – дуры – замуж собираются». Вот и ты не будешь ли маяться.
   – Почему же они маются? – спросила Ин Ок.
  – Мужья их бьют. А девчонки видят, что жены сами виноваты: лезут  на рожон, злят, а за это и получают. А они хотят любить своего мужа, уважать, и сцен таких не ожидают. Я уверен, что ни один мужик без причины на жену с кулаками не полезет. Это его вынужденная самозащита. Как говориться: «Баба языком, а мужик кулаком». – Кто чем воюет: Корова рогами, а лошадь ногами.
 – Иди к нам Цен. Будь нашей дочерью, чтобы жить одной семьёй, – сказала Ин Ок, и протянула Лене руку. Та приняла её и подсела ближе к Ин Ок. 
 – Но я хочу своих маленьких детей, чтобы за ними ухаживать, а ты бы им сказки рассказывал и учил их всему. Мне так понравилось, что дети около тебя вяжутся, слушают и спокойно засыпают.
  Если не будет своих – мы возьмём в приюте, или выдадим замуж Цен, и будем водиться с внучатами.
                Сталин
Лео подбросил в костёр хворост. Огонь слегка потух, прежде чем разгореться. Лео обнял обеих женщин, и тихо, словно о чём-то глубоко и тревожно думая, ушел вместе с думами куда-то далёко от людей, от костра, в тёмную тревожную ночь – запел:
                Тёмная ночь. Только пули свистят по степи,
                Только ветер гудит в проводах, тускло звёзды мерцают.
  Лена, хорошо знающая песню, сняла руку Лео со своего плеча и пересела к Ин Ок, чтобы тихонько, не мешая слушать песню, почти синхронно стала переводить текст, комментируя:
  – Это песня Великой Отечественной войны русских с немцами.
                В тёмную ночь ты, любимая, знаю, не спишь,
                И у детской кроватки тайком ты слезу утираешь.
                Как я люблю глубину твоих ласковых глаз,
                Как я хочу к ним прижаться сейчас губами…
                Тёмная ночь разделяет, любимая, нас,
                И тревожная, чёрная степь пролегла между нами.
                Верю в тебя, дорогую подругу мою,
                Эта вера от пули меня тёмной ночью хранила.
                Радостно мне, я спокоен в смертельном бою;
                Знаю, встретишь с любовью меня, что б со мной ни случилось.   
Ин Ок обняла Лену как подругу, прижала к себе как близкого родного человека, и слушала,  завороженная задумчивым, немного грустным мотивом песню и перевод. И всё ей казалось таким  близким и понятным, что перевод звучал как голос суфлёра из ямы, или из-за сцены, и казалось, был даже необязательным. Казалось, что и так всё понятно, без перевода вся тоска и грусть мужчины вдали от своей женщины, от колыбели с малюткой; тоску жены, отправившей мужа на страшную войну, с которой он, может, не вернётся, или придёт калекой. Но даже покалеченного, она ждёт его, и будет рада, и сделает всё, чтобы ему было хорошо. Лишь бы вернулся. Уж даже не тела его она наверно ждала, а его душу, родную, близкую, свою – ту, о которой она лила слёзы. 
                Смерть не страшна, с ней не раз мы встречались в степи,
                Вот и теперь надо мною она кружится…
                Ты меня ждёшь и у детской кроватки не спишь.
                И поэтому, знаю, со мной ничего не случится!
  Песня уже закончилась, а настрой её ещё не позволял начать разговора. Все думали. Сюжет песни ещё блуждал в их душах, не отпуская из той трагической обстановки. Наконец Ин Ок сказала: - Какая трогательная красивая и грустная песня. Как глубоко проникает она в душу, тревожит её. Какие сильные чувства рождает. Я обязательно выучу русский язык, чтобы понять всю глубину его мысли: печали и радости, красоту его слова. О какой войне в ней рассказывается? Хотя она говорит о трагедии любой войны. Кажется, что прослушав эту песню, все люди должны прекратить воевать. Но, всё же – нет. Не до всех она доходит. Может потому, что, просто, не знают русского языка? 
  – Эта песня второй мировой войны, прокатившейся по всему нашему земному шару страшным, всё уничтожающим огненным катком. Гитлер подмял под себя всю Европу. Японцы хозяйничали в Манчжурии, Китае, Корее, на Филиппинах. Вели войну с США, Англией, Голландией. А Гитлер мечтал, покорив СССР, дойти до Индии. Что могли бы сделать остальные страны, против него, если бы СССР не сумел выстоять в этой жуткой кровавой войне, путём неимоверных потерь. Он освободил мир от фашистской чумы: от германской и японской агрессии. И главным, в этой победе, был Сталин. Поэтому, его с полным основанием и без каких-либо поправок, следует считать Великим! Он создал государство, каких до него не было, и которое сумело одержать победу, не только выиграть войну, но и подняться во весь рост над всей страшной разрухой, стать великим по своей мощи. Стало всеми уважаемым государством мира.
  А до него страна умела лишь плести лапти, в чём и ходили. Первая мировая, а затем гражданская войны полностью разорили страну. Такую голодную, лапотную, неграмотную страну принял он на своё содержание. А в результате превратил её в могучую грамотную, культурную державу. С мощной индустрией, электрификацией, наукой. Ввёл плановое ведение развития. До него в России существовало мнение: «На селе грамота не нужна. Было трёхгодичное церковно-приходское необязательное образование. Женщин вообще не учили. Говорили: «Бабья дорога – от печи до порога», «Тёмным народом легче управлять». И вот возникло совершенно новое государство. Начался быстрый подъём страны. Правители всего мира обратили на это внимание и стали перенимать опыт: ввели обязательное образование у себя, плановость хозяйствования, чтобы избежать кризисов, восьми часовой рабочий день. Изменилось и само отношение к рабочему. Если раньше считали, что рабочий не может управлять промышленностью, кухарка не может управлять страной. Но, увидев новое государство, где рабочие и кухарки стали всем управлять и довольно успешно – изменили своё мнение, и стали бояться рабочего дви-жения, считаться с его мнением, боясь, что они совершат революцию и в их стране, и всё возьмут в свои руки. И всё это изменило мир, дало мощный толчок развития. И это дело великих людей: Ленина и Сталина.
  – Хотя кто-то из наших политиков, получив, благодаря ему высшее образование, спрашивает: «А что он сделал?»
   Можно ответить этому слепцу, которому образование не помогло прозреть.
  – Но говорят, что он погубил много людей, – поинтересовалась Ин Ок, – им, во всём мире людей пугают, рассказывая о жестоких расстрелах.   
  – Да, было такое время. О нём сейчас много говорят и в новой России – дело политиков. Чтобы что-то сказать, они думают, под каким соусом, и с каким гарниром преподнести, чтобы люди не поняли, что хорошо, а что плохо. За это платятся прессе деньги и не малые. А за деньги и стряпчие найдутся – купятся. Что хочешь состряпают. Слушаешь таких комментаторов и понимаешь их стряпню. Об одном и том же они могут сказать противоположное, и всё выглядит правдоподобно. К примеру: Рассказывает комментатор о раскулачивании. Говорит, что один кулак мог пятнадцать семей в городе прокормить. И всё – правда. А Сталин призвал ликвидировать кулачество как класс. Какой-то абсурд! Зачем же его раскулачивать? А вот об этом-то комментатор и молчит, что в городе люди с голоду пухнут и умирают, а кулак продовольствие прячет, не даёт; ждёт, когда на его цена вырастёт, и люди последнее с себя отдадут за бесценок, а он наживется на их нужде. В этом вся суть капиталиста. Нужен ли людям такой кормилец? Пропаганда выпячивает одно и прячет другое. Так и обо всех других расправах Сталина. Трудно человеку внизу видеть всю страну, ту что видел он сверху. Под руководством Ленина совершилась великая революция. Власть от капиталистов перешла в руки рабочих. Теперь они устанавливают законы не в пользу капиталиста, а как нужно народу. А это совершенно противоположно. Кому же хочется быть урезанным в своих правах, в своих возможностях получать доход? Но другая сторона не хотела терять власть. Были заговоры офицеров в Ярославле, бунт в  Кронштадте, в других городах. Меньшевики желали всё повернуть по своему и организовали мятеж в Москве, призвав на свою сторону войска. По  кремлю стреляли из пушек. Мир не удержался, возникла гражданская война. Война за сохранение старых порядков и принятие новых. Люди к старому уже привыкли, а какое оно новое – никто не видел и не знает. Только слышали лозунги Ленина: «Землю – крестьянам, фабрики и заводы – рабочим». Произошло разделение людей между двух мнений. Даже в одной семье были с разными мнениями. Началась война брат на брата. Шла она два года. Большевики победили. Народ пошел за ними. Но раскулачивание добавило врагов. Вот-вот гражданская война могла вспыхнуть с новой силой и, с поддержкой зарубежных стран, боясь революции в своей стране. Если её не предотвратить, погибнут люди с той и другой стороны. И Сталин пошел на вынужденные меры: «Не ждать войны, а предотвратить её. Работать на опережение. Выловить и изолировать инакомыслящих. Конечно, тут попали и невинные, на кого кто-то указал пальцем. Но этот процесс вел не он. А исполнители переусердствовали. О чём Сталин написал статью: «Головокружение от успехов». Но завоевание революции, и мир без гражданской войны он сумел сохранить. Иначе были бы многократно большие людские потери. Но выпячивают только потери от репрессий, не желая показать потери от гражданских и мировых войн. А они не сопоставимы. Отсюда и неверные толкования о деятельности Сталина, – этого великого деятеля, создателя нового могучего, грамотного, культурного государства. Его нельзя упрекнуть, что он всё делал для своего личного обогащения и благополучия – он делал всё для народа. И был в этом честен. И в этом тоже его заслуга. Но вам об этом не говорят.
  Вот Лена и попалась на сладком гарнире. Всего изобилье, а купить не на что. Безработица заставляет идти на мало оплачиваемую работу. Большая пропасть между богатыми и бедными. Но об этом тоже молчат. А обратно в Россию не собираешься?
  – Так там тоже капитализм. Куда бежать-то? Говорят, что он ещё более дикий.
  – А я вот, думаю уехать, чтобы строить своё – новое общество. Зачем ждать, когда кто-то для нас его построит. Сумеем ли мы его увидеть наяву – не знаю, но хотя бы в голове его видеть и к нему стремиться. Тешить и радовать себя утренней зарей будущего дня: светлого, чистого, доброго, радостного, счастливого.
  – Ты веришь в этот день? – спросила, озабоченно задумчиво Ин Ок.
  – Все мы верим в будущий день, желая его прожить. Но одни думают, что он будет таким же «серым», хотя бы не «черней», и поэтому не кончают жизнь самоубийством, от безысходности, а другие делают, чтобы он был лучше. Такими были Ленин и Сталин. Видели будущее, его строили, и им это во многом удалось. Изменённый мир должен быть им благодарен.
  – Сколько тебя знаю, всё время удивляюсь, – сказала Ин Ок. Когда выступал в театре, думала, что ты грамотный врач. Но когда узнала, что ты собачий врач, меня не только удивило, но и разочаровало. Как разрешили собачьему врачу людей лечить? А когда ты подарил мне цветы, я подумала: Он хотя и собачий врач, но довольно галантный – за человеческого сойдёт. И у меня даже появилось оправдание тебя: «Какая разница, люди – те же собаки». Может лечить собак, значит, может лечить и людей. И ничем он от людских врачей не отличается. И это приблизило меня к тебе. А теперь вижу, что ты не только врач, а и плотник, и сказочник, и даже политик, который собирается вылечить общество. Ты сам для меня становишься сказочным. Не перестаю удивляться. Кто ты – ещё?!
  – А тебя только удивляет, или, это всё пугает?
  – Начинает пугать. Вдруг ты тот разбойник, который задумал совершить государственный переворот. А я боюсь переворотов.
  – Ну вот. Есть время подумать, связывать ли со мной свою судьбу. Не ошибиться бы.
  – Нет, мне уже не развязать «узел стянутый тобой». Мне нравится в тебе мужской рассудок и мужская задиристость, целеустремлённость. Просто ты растёшь с каждым днём в моих глазах. Они всё больше расширяются. Я боюсь – хватит ли их, чтобы увидеть тебя всего?
  – Не бойся, хватит. Просто ты немножко вырастешь около меня в политике, и всё встанет вровень. Не тревожься. Убивать никого не буду. Как сказал Ленин, когда арестовали его брата за покушение на царя: « Мы пойдём другим путём», – перевоспитанием людей. Пусть они сначала поймут зачем это нужно, и как должно быть. Чтобы не искать соску, как слепые котята.
 А сейчас наверно пора спать?
  Ин Ок, глубоко вздохнув, оставаясь с внутренним сомнением, поцеловала его, встала и пошла к своей палатке. Цен тоже поцеловала, но в это время Ин Ок обернулась и застала её целующей Лео.
Она остановилась и задержала на них пристальный взгляд, словно хотела узнать, что же будет дальше? Цен и Лео заметили это и попытались смягчить её вопрос:
  – Не обижайся Ин Ок, – начал Лео. Если мы приняли её как дочь, то дочери наверно позволительно целовать отца, как и жене?
  Цен немного смутилась, подошла к Ин Ок и поцеловала её.
  – Не сердись. Я поцеловала его за то, что он нас помирил, и мы стали родными. А то снова поссоримся. Я этого не хочу.
  – Ладно, уж, оправдываться. Вижу, что любишь. Да что делать? – сказала улыбаясь Ин Ок, обхватила Цен за талию и они пошли как близкие люди.
  Лео посмотрел на всё это, и ему стало легче. Он ещё подождал, когда женщины уйдут, потушил костёр и пошел в свою палатку.
  Следующее утро началось как обычно. Лео сходил и принёс воды. После чего занялся установкой ворот в лагуне. Лена подоила козу, накормила её и кур. Собрала яички и всё унесла на кухню, где всему находила место применения Ин Ок. Потом Лена, вместе с девочкой ходили встречать Дельфинею и совершали утреннее купание, как необходимое, прописанное врачом для девочки. Завтракали, и казалось, все уже вжились в свои роли, и не было ничего нового. Всё устоялось и стало обычным делом для этого и последующих дней. Новым было, разве что, регулярное посещение девочкой юноши. Сразу, после завтрака она уходила к нему, находя с ним больше интереса и взаимопонимание. Вместе они находили общие занятия, и им не стало скучно. Правда, к ним заглядывали и взрослые. Чаще других приходил Лео. Он давал мальчику уроки по математике, объяснял, давал задания для самостоятельного решения, потом их строго проверял, поправлял, и давал задания научить девочку читать, считать и писать. И все были при деле. Вечером опять рассказы и сказки, и всем это нравилось, и все тянулись друг к другу. После обеда девочка шла к себе отдыхать и там Лена её расспрашивала: чем занимались?
И та рассказывала, как вместе учились читать и писать. Девочка быстро стала всё усваивать. Жизнь потекла обычной семейной суетой. По вечерам у костра, а то и просто около кухонной палатки, когда дети уже спали, взрослые делились своими рассказами, воспоминаниями из своей жизни, что помогало им лучше узнать друг друга, их мысли, их души, словно читали устные книги написанные самими. Лео чаще привлекал их внимание к философским сторонам жизни, на что женщины шли с неохотой.
  – Зачем нам эта политика? – говорила Ин Ок. – мы маленькие людишки, вроде муравьёв. Каждый копошится около своего муравейника, что-то тащит к себе в дом, и нет дела до других. Нам бы в своей семье с детьми и мужем разобраться. Всё равно нас никто не услышит, и ни на что не сможем повлиять. Только дети нас и слушают, если слушаются. Зачем зря время терять и головы забивать. Всё решается в верхах, а до них нам не докричаться. Слишком высоко они сидят, широко глядят, а нас – мурашек не замечают – слишком мелки.
  Цен больше держалась нейтралитета. Она слушала ту и другую сторону, и готова поддержать обоих, хотя мнения их противоположны. Но Ин Ок говорила о своём близком и понятном, а Лео ссылался на мнения других чтимых людей, и это чуть перевешивало чашу весов в его ползу. Хотя говорить о своём полном согласии она не решалась.
  – Вот ты говоришь, что политика не наше дело. И до верхушки нам не докричаться. А ведь наша зарплата, медицина и учёба для всех, пособия, трудоустройство – это всё чистая политика, и касается она всех. А по части нашей верхушки – кто её выбирает, если не мы? Кого себе выбрали, тот и руководит. Кого же нужно винить? Нашу неграмотность, и нежелание этим заниматься. А другие занимаются, и находят в этом интерес. Вот француз Шарль Фурье, по своей бедности с детства служил в наймах у торговца приказчиком, даже не сумел закончить школу – учился сам, по вечерам. Всегда возмущался, что торговцы учат его, как нужно обманывать покупателя. С критики торговли он и начал рассуждать о гармонии в обществе. Так он стал философом. Стал искать причину дисгармонии, а дальше, и, как построить новое честное общество. Он довольно близко подошел к решению проблемы. Он говорил, что нет закона природы объ-ясняющего поступки человека – причину всех дел. Закона, по которому общество должно жить. Он этот закон и провозглашает, как своё открытие: общество должно быть построено на «основах познания человеческих страстей», свободная игра которых даёт человечеству счастье. Страсти он делит на три категории: чувствительные, связанные с нашими органами чувств, аффективные, ведущие к образованию групп ( дружба и др.), направляющие, стремящиеся к удовлетворению духовных потребностей. Для общества важны вторая и третья категория, к которой относятся страсть к соревнованию, страсть к разнообразию и страсть к творчеству. Исходя из этого анализа страстей, строит схему общественной организации, которая даёт удовлетворение всем страстям и тем самым обеспечивает социальную гармонию. Но он сохраняет неравенство в обществе. По его мнению, в группу, ячейку общества, могут входить как бедные, так и богатые, внесшие свой вклад в виде денег. Распределение доходов ячейки общества происходит для богатых по количеству вклада, для бедных, по количеству труда. То есть богатые могут и не работать. Они внесли деньги и тем откупились. Люди могут свободно переходить из груп-пы в другую группу по своим интересам, и внутри группы переходит от одного вида труда к другому, работая в каждом виде не более двух часов. Такая организация труда даёт наивысшее удовлетворение страстей. Духовного и физического довольства. Переход к такой системе он видит в создании показательных ячеек, по образцу которых будут, перенимая опыт, строиться другие и всё общество. В его трудах много полезного и интересного: смена умственного и физического труда, ликвидации узкого профессионализма, свободный выбор творческой работы по интересам, против подавления личности рабочего. Возникло даже направление фурьеризм, где его идеи старались воплотить в жизнь. Изменили даже систему воспитания детей, педагогику. Сделали общественное дошкольное воспитание детей и многое другое. Но вот к законам общества он только подошел, но не сумел их правильно сформулировать. Он считал, что Бог, создавая человека, вложил в него «страсти», которые и определяют его поведение. Но он не знал, что  существуют всего два закона которые управляют всем живым, по которым определяется поведение и не только человека, а всего живого, у которого нет человеческих «страстей». Правильно их следует назвать – «чувства», которыми природа наделила всё живое и которыё руководят всем живым для выполнения этих двух законов. Первый закон – это самосохранение, как необходимое и достаточное условие жизни любого живого организма. Второй закон: продолжение рода. Не выполнение любого из них ведёт к гибели субъекта или всего его рода. Они определяют любой поступок любого живого существа, то есть, определяют поведение всех живых субъектов. По этим двум законам живёт и общество. Любоё общество должно их выполнять, иначе оно погибнет. Что следует понимать под обществом? Два, и более субъектов – уже общество. Следовательно, и два взаимосвязанных человека и целое государство и группа государств живут по этим же законам. 
В капиталистической системе основой является частная собственность – моё! Поэтому принципу мы живём, выполняя закон самосохранения – каждый за себя. Защита своей собственности, своей шкуры. Так живёт весь живой мир. Но этот закон противоречит закону общества – наше общее! И эти два закона самосохранения: личного и общего лежат в основе спора в нашей жизни. Капиталисты считают, что главное – это личное – моё, а коммунисты считают: главное – наше – общественное. Вроде, о чём спорить? И наше важно, и общественное. Спор, что поставить на первое место, что важней? Кто же прав? Да и важно ли это для жизни людей, и в частности, хотя бы для жизни на нашем острове?
  Ваше-то какое мнение? Вы за моё, или за общее: завод мой, корабль мой, или завод наш, корабль наш?
  – Как же наш, если он его купил или построил? – сказала Ин Ок.
  – А что молчит Лена?   
  – Я не знаю. Вы далеко заглядываете. Мне не видно чем кончится ваше суждение. Для меня не понятно, о чём спорить? Просто нужно всех уважать и заботиться.
  – Вот, уже два мнения и оба противоположные. Одно за частную собственность, второе за уважение всех. Когда только создавалось советское государство, чтобы пугать неграмотных, говорили: «Большевики хотят всех под одно одеяло положить. Все мужики и женщины будут общими».
  – Я бы этого не хотела, снова высказалась бы за моё, – сказала Ин Ок
  – Ну, тогда расходимся и живём каждый сам по себе. Каждый единоличник будет иметь своё.  Кто что хочет, то и делает. Это всё не моё. Мы все единоличники. Никому до другого нет дела. Живите, как хотите, мне до вас нет дела. Я буду думать из чего построить дом, как думали и строили три поросёнка, а то скоро начнутся дожди, а вы живите в палатках.
  – Но ты же муж?
  – Жена и муж – это общество.  А вы за частную собственность. Муж не шкаф, не раб, не куплен не сделан самой, значит – не собственность. Вы хотите быть собственностью, как шкаф.
   А начнись война. Если каждый будет спасать только свою шкуру, общество погибнет, а вместе с ним погибнет и человек данного общества. Люди объединяются, чтобы забыть о своём самосохранении, но сохранить общество. Только так можно выжить. Выживёт общество – выживет человек. Даже звери и птицы это знают и собираются в стаи, для общей защиты.
  А как это важно вот для нашего случая, когда дети попали в беду. Врач отказался спасать девочку и тем более их обоих. Даже препятствовал дальнейшему лечению. Зачем это ему надо?
  Он преследовал свои интересы – помешать конкуренту, чтобы сохранить свою значимость. Что было бы, если бы его действия сбылись?.. Да если так будут действовать все?
   Другие врачи тоже отказались лечить мальчика, ибо мал шанс его спасти, а вешать на себя труп никто не желает – падает репутация. Да и на остров, долечивать детей, согласились не многие. А что на острове? Если мы будем делать не общее дело, а кто что захочет, что нужно одному, а не всем нам. Выживем ли мы и наши дети? Вот и делайте вывод, что важно: личное, или общее.
 В любом обществе действуют оба закона самосохранения. Как же решить противоречия между ними. Должна восторжествовать доказанная истина.
  В разных ситуациях решается по-разному. Но приоритет должно иметь общественное. Уважение к другому субъекту, умение его выслушать, понять и, по возможности, помочь.
Если люди это поймут, и будут «общественное ставить выше личного», они выделятся из животного мира, где своя шкура дороже, а своя рубашка ближе к телу. По этой логике, опирающейся на законы природы, но утверждённые разумом, и нужно писать законы для людей – конституции. Только тогда наступит новая эра человечества, и мы будем отличаться от животного мира – жить разумом, а не инстинктом. Предпочтение отдавать не личным интересами, а интересами общества. Этому надо учить. Разве справедливо вычеркнута из советской конституции статья, право на труд, и забыт лозунг: « Кто не работает - тот не ест». И существуют в обществе те, кто не вносит свою лепту в общество. Но общество их воспитывало, учило, обслуживало медициной, городским благоустройством и другими услугами. Защищает физически и юридически. Если даже он не пользуется медициной, то и в этом случае, он живёт в среде, которую сделали безопасной для его жизни. И разговор: «Это не моё, мне ничего не нужно, я никому не должен» –  звучит, как глупое недоразумение и кощунством, по отношению ко всему остальному народу.  Он же родился не в лесу под кустом, сразу обеспечил себя всем. Он выжил в непогоду потому, что ему были созданы условия выживания, кто-то проявил заботу. И он несёт обязанность делать это для других.
  И опять Лео извинялся. Каялся, что увлёкся, говоря: «Вы тоже, как дети, наверно уже спите».
  – Ты прав, в том, что начинаем дремать. Трудно понять, как это всё применять. Своё всегда ближе.
Ну, да ладно. И то хорошо, что спать потянуло. Не будет бессонница мучит, – пошутила Ин Ок, и все посмеялись.   
 
   Так прошла почти неделя новой жизни. Мальчику уже было разрешено выходить из палатки и даже заходить неглубоко в воду. Это уже было большим достижением и для него, и для врача. Теперь, пока ещё недолго, дети могли забавляться на берегу, строя из песка замки, пироги, чучела, и всё, на что хватало их фантазии. Искали ракушки, крабов, черепашек и всё, что оставлял отлив. Взрослые помогали познавать найденное. Потом уходили в палатку для серьёзных занятий, которые им давал, чаще, Лео, а женщины проверяли выполнение и помогали, где это было надо. Всё шло своей чередой: школа, занятия по интересам. Все были при деле. Скучать было некогда
Женщины иногда с Лео, а то и одни, ходили собирать рядом со стоянкой фрукты – лакомство для стола. Все уже обжились, привыкли к новой жизни, и были даже рады ей: новой, необычной, свободной от понуканий, надзирателей и погонял. 
               
  Но произошел случай, который заставил насторожиться. Утром, когда сон уже становится чутким, Лео почувствовал, что о его бок что-то трётся. Уже был рассвет, хотя солнце ещё не встало. Он открыл глаза, увидел и даже напугался. Это была ядовитую змею довольно крупного размера. Быстро накинув не неё своё покрывало, запеленав в него, он нащупал голову и ухватил змею за шею. Вынес из палатки, положил в ведро и прикрыл крышкой. Показать её остальным он не решился. Кто знает, чем это любопытство может закончиться. Змея ядовитая. Рисковать он не хотел. Не хотел даже пугать своё население, и решил просто избавиться, никому ничего не рассказывая. Он отнёс её подальше от палаток, слегка приоткрыл крышку, и когда голова змеи высунулась, прижал крышкой и убил палкой по голове. Убедившись, что она мертва, стал её рассматривать, растянув на земле. Это была взрослая особь кобры. Разглядывая её чешую, он заметил, что шея её помята и даже нарушена кожа до мяса. Он сам в этом месте по-вредить не мог. Следовательно, кто-то ей уже занимался. Возможно, и в палатку она была кем-то принесена. Подумал он. Кем? если вокруг никого нет, даже обезьян. К тому ж её ловили, вероятно, рогатиной. Значит всё это не случайно, а преднамеренно. «Нужно быть начеку, – решил он. – Рассказать об этом, чтобы все остерегались… нельзя; могут напугаться; но предупредить всех я должен. Как?».
 Он отнёс кобру подальше и закопал.
  Всё утро и весь день его не отпускала мысль: «Кто мог это сделать? Охрана уверяла, что на острове никого нет. Но если бы кто-то и были, зачем ловить и подбрасывать змей? Что этим добиваются? Почему нужно скрываться? Можно просто придти и объясниться. Но кто-то боится это делать, а действует скрытно. Я здесь не один. Таким способом ликвидировать всех, – займёт много времени. Значит, хотели убить только меня. Это могли сделать только мои враги. Кто же мой враг? Кажется, я никому не делал зла. Может всё это обычная случайность? Могла же змея заползти без кого-либо, по собственной инициативе. Правда здесь нет живностей, которыми она питается. Не те места её обитания. Она просто что-то искала, а нашла свою смерть. Всё это может быть. А как объяснить её рану на шее?.. Возможно это не от рогатины. Возможно, здесь водятся мангусты, и это её зубы оставили кровавый след схватки, от которой ей удалось уйти живой. И сюда она бежала от страха встретиться ещё раз с этим зверьком. Загнал ин-стинкт самосохранения. Но она наткнулась на человека, у которого тоже сработал инстинкт самозащиты, и она нашла свой конец. Но сказать об этом своим людям? – напугать их, и заставить жить под страхом, которого, возможно, и нет. Пожалуй, этого делать нельзя.
  Два дня его мучили догадки и сомнения. Наконец, вечером второго дня Ин Ок спросила:
  – Что-то я тебя не узнаю. Ты стал другим. Мало говоришь и о чём-то всё думаешь. Что-то тебя волнует. Может, расскажешь нам, а то мы, видя тебя таким, начинаем тоже волноваться?
  «Да, от женщин трудно скрыть свои чувства. Уж очень они чувствительны, а потому и внимательны, – подумал он. – Нужно отвлечь их внимание».
  – Наверно я весь выговорился, – сказал он в своё оправдание. – Политика вам надоела. Песни у меня только русские, ты их не знаешь, а поэтому и слушать не интересно. Вот я и молчу.
 – Нет, что-то тебя волнует. Только ты боишься нам рассказать.
               
                Моё или наше?..
А политикой, я действительно не интересовалась. Хватало повседневного  – житейского, о чём нужно думать. Тут, действительно мы что-то можем и должны делать, а летать в заоблачных делах политики мы бескрылые. Но вот ты сказал, что мы сами себе выбираем дорогу путём голосования. И я подумала, что ты в чём-то прав. И может нам стоит приобрести крылья. Понять политику и грамотно идти на выборы. Это-то мы в состоянии делать. И мне стало интересно узнать, куда ведут твои рассуждения, чтобы правильно выбирать свою дорогу, – сказала Ин Ок.
  – Что и Лена тоже хочет узнать, куда ведут мои блудные мысли?
  – Да. Интересно, каким ты видишь будущий мир, – сказала Лена. – Я тоже об этом никогда не задумывалась. Но вот послушала тебя, и захотелось, не то, чтобы поверить, а хотя бы узнать конец сказки, о которой ты говоришь.
  – Значит и для вас, как и для детей, я просто сказочник. Ну, что ж. Слушайте мою сказку – притчу:
  В некотором царстве, в некотором государстве. Нет, пока в царстве. Государства ещё не было. Людям так надоели цари, передававшие власть по наследству: будь то умный наследник или не очень. Как говорят: немного того… И захотел народ исправить эту несправедливость – сами выберем, кого надо. И потребовали  отречения царя от престола. Потребовали так сурово, что он от испуга взял и отрёкся! А что делать без царя, никто не знает. Это что солдат без командира. Решили создать временное правительство. А у временного, без грозного окрика царя, разноголосица: кричит каждый о своём, а спеться не могут. И появился умный человек, который долго думал и уже знал хорошо куда идти, и что делать. Но вот беда, в правительство он не попал. Тогда решил он воспользоваться «заварухой» и призвал народ свергнуть непутёвое правительство, и выбрать своё – путёвое. И это, умному человеку, удалось. Но правительство – это не народ. Да и само-то оно не разберёт: как идти, куда народ вести? Умный человек не хотел быть царём. Хотел, чтобы все решения принимались советом. Но новые правители никогда не были у власти. Их самих нужно было учить и доказывать, что делать. А что народ? Он тоже неграмотный. При царе-то они уже жили и сумели приспособиться, а вот нового строя ещё не видели, и не знали каково оно. Слышали только лозунги: «Землю - крестьянам, заводы и фабрики – рабочим!» Тот, кто ничего не имел, захотелось получить, а кто имел – не хотел отдавать. И началась гражданская война: «Брат на брата, сын на отца. Страшное это дел – война!: смерть, пожары, разруха, голод. Но люди пошли за умным человеком и он её выиграл. Уже и новое правительство стало кое в чем разбираться, но брожение умов оставалось. Тяжел был его труд, поэтому жил он мало. Успел только план развития указать: подьём индустрии, электрификацию страны, сохранить завоевания революции и умер. Остался руководить его ученик. Ученик университетов не кончал, но занимался самообучением, изучал труды умных людей и даже сам писал книжки. А кто книжки пишет, тот думает над этим. Я говорю об умных книгах.
  Трудная ему досталась работа. План – это лишь стрелка на листочке, показывает куда идти, вроде компаса, а как его выполнить в нищей, голодной, сплошь неграмотной стране? Об этом в плане не сказано – надо самому думать. Но он хорошо усвоил уроки учителя, и ему удалось: не допустить новой гражданской войны, ликвидировать безграмотность, построить мощную индустрию с электрификацией, выиграть страшную вторую мировую войну, освободив весь мир от военной чумы.  Да и сейчас мы прикрыты от войны его мощным атомным щитом. Но тяжело досталось и ему - и он, вскоре, умер. Многих истинных партийцев, сторонников революции, погибло на войне, да и в тылу было им несладко – умерли. Встал вопрос: кому и как передавать власть. Кому вести страну – встать у штурвала – руководить? Всем хочется, да не веем можется. И решили передавать власть по принципу – передавать тому, кто был ближе к упокоившемуся вождю. При царе назначали по родственной близости, а теперь по близости к усопшему. Был простым секретарём, бумажки помогал составлять, а после смерти хозяина, сам становился Генсеком (Генеральным секретарём партии – руководителём). А ум в оценку ни там, ни тут не шел. А если ума нет, чего ждать? На все руководящие посты тот же принцип – сажать только членов партии, об их способностях особой речи тоже нет. И в партию стали вступать «щукари – желающие получить портфель, как дед Щукарь»; думающие не о народе, а о собственной персоне. Чтобы самому жить хорошо. От такой заботы о человеке – страна начала резко нищать. Собственные аппетиты руководителей росли, а как догнать и перегнать Америку – желание было, а ума не хватало. Про таких правителей народ стал анекдоты сочинять. Вот один из них: «Бегут Чапаев с Петькой. Чапаев спрашивает Петьку:
  – Как ты думаешь, сумеем мы догнать и перегнать Америку?
  А Петька подумал и говорит:
  – Догнать-то может, догоним, а вот обгонять не стоит.
  – Это почему же не стоит?
  – Да, задница-то у нас голая. Неудобно как-то», – женщины засмеялись.
 И тут одному, высоко и близко стоящему у власти, по пьянке, явился перед глазами черт бесноватый. Чёрт, как чёрт, в шкуре и с рогами, не у него первого они появлялись в подобных пьяных ситуациях. Ну, показалось, потом проспался, и всё было бы с концами. Но оказалось, что это не просто чёрт, а настоящий сатана. Умел он заговаривать и на благости не скупился. Вот он и шепчет на ухо приятелю: «Чего вы все мучаетесь, головы пустяками забиваете: как догнать и перегнать Америку? Спросите самих американцев, они же давно так живут; всё знают и вам расскажут. Они живут хорошо, и вы так жить будете. Сломай всё, и сделай, как научат». И человек тот начал внедрять советы сатаны, возможно потому, что не мог «проспаться». Конечно, на светлую голову – это непростительно, а на пьяную – даже не удивительно. Развалил он страну на части. Все были братьями, а стали врагами. Что и нужно было Америке.
  Стали и названия меняться. Вместо царей и вельмож, появились премьеры, президенты, господа. Но нового, полезного для народа, ничего не родилось. Ему что не поп, то – батюшка. Как не назови, всё равно вожак стаи, как в диком животном мире. И ничего нового не придумано. И все ему в рот смотрят, что он скажет, и раболепствуют услужливо, боясь сказать своё мнение. Но одна голова ведёт одну линию. К тому ж, его и снять и одёрнуть никто не имеет права. А вот если бы посадить не одного, а несколько: совет президентов. Тогда мнений будет больше, есть о чём подумать, поспорить и принять более грамотное решение. Да и назначать и снимать неугодных проще, чем избирать всенародно, если у кого голова не работает. Дума назначила, она же контролирует работу, и тех, кто не у места – заменяет, не дожидаясь конца сроков пол-номочья. Да и зачем эти сроки? Если человек не у места, зачем его держать целый срок? Если следить за его работой можно и раньше догадаться. Тогда и президенты будут чувствовать свою ответственность за работу. Ибо, они подконтрольны, и подотчётны. Тогда не будет главарей, типа Гитлера. Ибо все решения принимаются коллективно, голосованием, а не решением одной головы, даже если она умная. Да и выборы на должности президентов должны идти не так – по-глупому. На президента, чтобы страной управлять, нужно учиться долго и прилежно в академиях по государственному управлению. Причём таких академий должно быть несколько, не одной, а разных школ. А выбирать кандидатов не просто из отличников, а по их научным трудам: кандидатским, а лучше докторским. Вот тогда можно найти умного – достойного для управления. От такого можно и толк ожидать. А сейчас президентами становятся просто артисты, ибо их люди выбираю по артистическим улыбкам и лицам. Других-то они не знают. « Хорошо артист поёт, сладострастно – просто мёд. Но подумаем немножко – мёд хорош, да не к картошке, к шашлыку не подойдёт, потому, как имя – мёд!» Вот лечиться мы к артисту не ходим, а управлять государством – позволяем. Не глупость ли это?
  Могут ли они править страной, никто из голосующих людей, толком не знает. Считают, что это вроде пастуха над скотиной. А что с пастуха взять. Куда плетью махнул, туда и пошли. Вот и живём как скотина, топчемся в своём навозе с такими пастухами. Умного-то решения от кого ждать, если наши собственные взгляды на власть такие примитивные. Всё надо в корне менять, начиная с наших собственных мозгов, иначе – хорошего ждать – просто глупо.
  – Почему же везде страной правит один человек, а не совет? Кто же под решением подписываться будет? Неужели все?.. Он же с другими правителями договора заключает.
  – Везде правит один, просто потому, что нет ещё примеров группового правления. Есть министерства, а правит премьер. А подписи и сейчас ставят отраслевые министры. А если выносится общее важное решение, могут уполномочить, подписать договор, руководителя или любого из членов совета. И сейчас правитель без советчиков решений не принимает. Не плохо будет, если все подпишутся, а какой-то из них подпишется, высказав свою точку зрения, отличную от других. Кто прав – будет ясно после. Время подскажет. Но стоит появиться такому правлению и все подхватят. Нет заразительного примера? Так нужно это обдумать и решить. Дать начало, как начали избавляться от царей. Логика-то, на это толкает. «Лиха беда – начало!» И ставить их нужно не силой – кто победит на выборах, а по их трудам, готовности внести полезное в общество. Не прямым голосованием неграмотных людей, которых легко обмануть, ибо, выборы – это та же торговля, где главным является реклама, кого она сумеет убедить, и кого протащить. А поскольку реклама стоит денег, то и побеждают, у кого они есть, у простого труженика их нет. Поэтому бедные не желают заниматься политикой. Выбираться и переизбираться, совет президентов должен   через думу, через своих депутатов. Они-то должны ею заниматься; изучать труды тех, кого метят в совет президентов.
  – Никогда об этом не думала. Считала неинтересным и пустым, – сказала Ин Ок. – А когда объяснили, стало даже не просто интересно, а грустно, стыдно и обидно сравнивать себя со скотиной. А всё получается, что мы от неё не далеко отошли. Тоже, живём скотиной под управлением  неграмотных пастухов.
  – Вроде всё понятно, всё грамотно и хочется согласиться, – сказала Цен. – Но как это сделать? Опять революция, переворот? Народу этого не хочется.
  – Ленин готовил народ к свержению царя не силой, а разъяснительной работой. Сам он закончил юридический факультет Казанского университета, много над этим думал и писал научные труды. Конечно, тогда было трудно обойтись без силы – совершить революцию в одной стране. Его продолжатель Сталин, не имел такого образования. Он был всего учеником Ленина и запомнил его наказы: «Мало завоевать власть, – нужно уметь эти завоевания удержать! Поднять народное хозяйство, ликвидировать безграмотность!» Этим он и занимался. Но, как мы знаем, он не ввёл свой  осторожный, как у Ленина, НЭП, и наломал немало дров, выполняя его наказы. Когда не хватает знаний – действует сила. Но, как смог, он их выполнил, по пословице: « Сила есть – ума не надо». Всем известно: «Знания – сила». А знания-то нашим руководителям и не хватает. Нужно исправить эту большую погрешность, допущенную в руководстве. Чубайс и Гайдар – грамотные экономисты, совершившие переворот, но они не политики. Их лозунг: «Рынок всё исправит» привёл к великому рождению рыночных торгашей – к дикому рынку. Но что великое может сделать мелкий рыночный – торгаш? Может ли он построить Магнитку, Днепрогэс, развить науку…
Со своим кошельком он это просто не потянет, если и желает. Да и интересы их узкие, в пределах своей корысти. И деньги большие не в их руках, а в руках государства, которое эти экономисты, – по своей государственной неграмотности, – разрушили. Китай сохраняет государственное хозяйствование, и виден этот результат. Мы были впереди – оказались позади. Вот результат их неграмотных реформ.
Сейчас-то таких стран уже много, и Китай всех удивляет правотой нового строя. Он уже на втором месте после США по росту валовой продукции, а будет на первом – к нему потянутся остальные, как сейчас к Америке. И такой переход будет простой необходимостью – не отстать от передового. Нужна разъяснительная работа. Призвать людей к разуму, разъяснить, как нужно жить.
  – Мне нравиться слушать тебя. Но, слушая, я чувствую, что ты от меня всё удаляешься, – сказала Ин Ок, – становишься не своим – домашним, а чужим – общественным, где для моей маленькой души нет уютного местечка. Становишься для меня далёким – принадлежащим всем. А я хочу иметь тебя своего, родного, близкого, простого. Я понимаю, что я эгоистка, но так мне хочется, требует моя душа. Она противится твоей общественной жизни, и просит маленького, но своего собственного уюта.
  – Нет, дорогая, я это говорил о жизни общества – жить не в ущерб другим людям, жить рассудком. С этим-то мы должны считаться.
  – Значит, мы ещё не доросли до людей. Живём чувствами созданными инстинктом – всё печёмся о своём. Обидно сознавать, что мы – Недоросли! – заключила Цен.
  – Нет. В любом обществе должно быть место жизни, чувств и любви каждого человека. И с этим наш рассудок должен считаться. Это требует и закон сохранения личности, и закон продолжения рода. Но до людей, с полным рассудком, нам ещё долго расти, чтобы назвать себя полноценным человеком. Вот и строй современный – капиталистический. Это же индивидуальный эгоизм с холодным расчётом – для себя, стремлением достичь своих корыстных целей любым путём, в ущерб и, не считаясь с другими людьми. Как говорил один, ослеплённый капиталистической системой и совершивший переворот в России: « Бери свободы сколько проглотишь…» Вот народ и раскрыл свои рты, как голодные птенцы в гнезде, и   посыпались в их рты пустышки – ваучеры. А пасти тех, кто был у власти, сумели проглотить важнейшие доходные места, принадлежащие всему народу. Трудовые сбережения, что народ скопил, ужимая свои потребности, и те у всех выгребли. А кричат о несправедливом раскулачивании Сталиным. Но он отнимал хлеб, чтоб накормить голодающиё народ, не дать умереть. Это же святое дело. Теперь, чтобы вернуться к честному обществу, нужно отобрать всё награбленное, и выдать им те крохи денег, за которые они купили. Да и стоит ли? Они же их многократно уже получили. Но отбирать, – не отдавать. Тут добром может, не кончится. Вот люди и терпят, не желая воин. Да и куда идти не знают. Нужна научно доказанная программа. А её-то и не хотят правящие партии. Им лучше необузданная свобода. В мутной воде, где люди   тёмные, легче грабить свое же общество с целью личного обогащения. 
  – А что же делать? – спросила Цен. 
  – Я уже сказал, что нужна продуманная научная программа. Могу сказать только намётку, как это вижу я: В СССР запрещалось любое использование наёмного труда частным лицам. Только государство могло нанимать рабочую силу. Считалось, что это эксплуатация человека человеком, что запрещалось конституцией. Это связывало руки способным что-либо сделать, но без помощников не обойтись. Следует разрешить свободное предпринимательство, но под строгим контролем государства. Именно так и живут устоявшиеся капиталистические государства – взимая налог. Но хотелось бы ликвидировать жестокую конкуренцию, необузданные – бесконтрольные цены, рождённые на искусственно созданном дефиците, да и без этого. Всё должно контролироваться и регулироваться государством. И ещё главное: Максимум собственности должно находиться в руках государства, то есть общества. Пусть государство планово строит то, что нужно для общества, у него не только толще кошелёк, но и должен быть плановый отдел: где что и сколько строить, учитывая потребности не только в товаре, а и рабочих местах, сырье, экологии, а уже построенное отдавать эксплуатировать в частные руки. Заставить частника выпускать то, что нужно народу, очень сложно. Его цель – прибыль! Он вложит деньги туда, где они быстро дадут ему отдачу; а дальняя перспектива его не привлекает. Да и денег у частника не столько, сколько у государства. Поэтому, государство должно само строит и отдавать частнику в аренду, поскольку частник лучше хозяйствует. Завод отдать в аренду рабочим. Пусть они выберут себе директора и контрольный совет над ним. Хотя и при советской власти были отличные хозяйственники. Сами рабочие уберут плохих руководителей, да и верхам контролировать работу низов. Если верхам не позволить заниматься очковтирательством – всё будет работать  хорошо. Конкуренцию заменить честными соревнованиями: создать два, или более одинаковых филиалов, и сравнивать их работу. Плохих убирать – хороших поощрять. И ликвидировать всяческие коммерческие тайны. Всё передовое должно внедрятся для общего дела. Так ускорится прогресс развития общества. Ибо все тайны только тормозят его. Всё можно сделать в угоду общества – нужно только продумать всё до мелочей. Грамотных специалистов у нас много – нужно менять строй.   
  Тут Лео встал, повернулся и хотел уйти.
  – Ты куда? – насторожились женщины, боясь остаться в ночи одним.
  – Да, смотрю наш общий костёр угасает. Пойду принесу хворосту и зажгу свой костёр в другом месте, подальше от вашего. Послушаюсь вашего рассудка: «лучше моё, чем наше».
  – Ты что? Хочешь нас с ума свести?..
  Тогда он повернулся к ним и, выпрямившись как для декламации, произнёс:
  – Как сказал один поэт: Товарищ мой, займись судьбой.
                Жизнь будет и милей и краше.   
                Напрочь забудь: твоё, моё.
                Запомни прочно слово – наше!
  Ну, вот теперь, кажется, всё всем стало понятно. А здесь и сейчас нам осталось решить только один вопрос судьбы: идти ли нам сегодня спать, или продолжать философствовать до утра?
  Все поняли его шутливый намёк, и с улыбкою пошли по своим местам «дислокации».
               

               
                Покушение
  Новый день начался, вошедшим уже в привычку, распорядком. Утром всех будил бодрый «марш болельщиков спорта», записанный Лео на флешку, ещё живя на большой земле. Он не только будил, он призывал к началу новой жизни. Звучал жизнеутверждающе, даже задиристо.
И на звуки этого марша стекалась вся людская живность маленького приюта. Начиналась зарядка. Она отгоняла остатки сна, бодрила и готовила к деловому дню.   
 
                Кому нужны пустые стадионы?
                Зачем игра, коль некому смотреть?
                Цветными красками холодные неоны
                Не могут душу состязаний подогреть.
                Мы все – болельщики – друзья большого спорта.
                Мы – нервы спорта, просим это уважать.
                Адреналин игры и главная аорта;
                Азарт игры и сила духа побеждать!
                Припев:
                Друзья не спорьте, кто важен в спорте:
                Отряд болельщиков иль в поле игроки.
                Они едины – неразделимы,
                Они, как пальцы в кулаке одной руки.
               
                Болельщик – это знамя стадиона.
                Болельщик ¬¬¬– это сила и напор.
                Великолепная венчальная корона;
                Игрою движимый – пылающий мотор.
                Мы остро чувствуем счастливые моменты,
                Знакомы нам святые тонкости игры.
                Звучат овации, галдёж, аплодисменты.
                В награду за спортивные труды.
                Припев: …
                Мы ждём сражения – цените наше время.
                (И в музыке звучит сигнал, подобный свистку судьи)
                Пришли сюда не для того, чтобы скучать.
                Мы все болельщики, святое наше племя.
                В нас бродят вирусы победу получать.
                Мы просим вас решить всего одну проблему,
                И пусть игра укажет – каждому своё.
( Звучит барабанная дробь идти в атаку)
                Ваш жар атак встряхнёт иммунную систему,
                Прекрасный гол в ворота вылечит её.
(Удар большого барабана и снова барабанная дробь)
                Желаем видеть вашу дерзость и отвагу.
                Ждём боевой и увлекательный футбол.
                Крепи защиту!..
                Иди в атаку!..
                Даёшь великолепный точный гол! ( Удар барабана и литавр)
                Припев: …
               
                Болельщик может, болельщик хочет:
                Игру спортивную в театр преобразить.
                Где зритель плачет, где он хохочет;
( И музыка волнующе, весело смеётся и так же волнующе плачет и радуется) 
                И помогает в трудной битве победить.
                Пусть вдохновит святое наше назначение
                Игру отличную, мужскую показать.
                Мы все болельщики, у нас одно лечение –
                Даёшь победу! – Гимн отечества играть!
(Музыка стройно вела бодрую мелодию марша, но постоянно дополнялась какими-то сумбурными отступлениями, подобно шуму стадиона и всё это дополняло, украшало и оживляло общее настроение; бушевала, как отчаянный вихрь – порывы веселого, живого, упругого ветра; смелого, уверенного движения вперёд).

                Свои овации и крики обещаем.
                Ждём честных впечатляющих побед.
                Душой и сердцем мы за вас переживаем.
                И от болельщиков вам пламенный привет!
                ( Горн и барабанная дробь)
                Припев: …
                Болельщик – это голос стадиона.
                Болельщик – вечно дышащий вулкан.
                (Трам-та-та-та-там – гремит большой барабан)
                Лишь для него сияют лампами неоны,
                И для него рекорды дерзко ставят там!
                Болельщик встань!
                Болельщик крикни!
                И пусть тебя услышит пламенный игрок,
                Что ты пришёл.
                Что ты активный.
                И, что в игре ты понимаешь главный толк.
                Кричим:
                Нам не нужна в борьбе ничья чужая милость.
                И пусть игра укажет – каждому своё.
                Мы верим в честный спорт и, в справедливость.
                Ждём от судей и от играющих её.
                Кипит ключом спортивная аорта.
                Сегодня мы активней, чем вчера.
                Желаем жизни и подъёму спорта.
                И всем, и всем спортивное – Ура!
                Припев: …
 
После неё, как продолжение, все шли к морю умываться и принимать водные процедуры, короткая подготовка к завтраку, завтрак и все должны разойтись по своим необходимым делам.
  Прежде чем разойтись, Лео дал наставление юноше:
  – Мы, взрослые, расходимся по своим делам. Тебе поручается, на правах старшего, присмотреть за Ан Чой. Она, конечно, побежит к воде. Там ей лучше дышится, и ей нужно быть в воде для быстрейшего выздоровления. Тебе, пока, полезно быть у воды, но находиться долго в воде, рано. Нужно окрепнуть и к воде привыкать постепенно.
  Он подозвал Ан Чой и стал давать наставления:
  – Теперь слушайте оба: нельзя долго быть на солнце, оно может обжечь кожу.
  – Ну, я это уже знаю. У меня однажды на коже даже пузыри водянистые вздулись. Потом они лопнули и долго ещё болели, не заживали, – торопливо с каким-то азартом знающего человека сказал Юн. При этом, он склонил голову и изогнулся, чтобы почесать ногу, на которой уже сходила сгоревшая старая кожа, вызывая зуд.
  – Ну вот. Ты уже учёный, поэтому должен следить, чтобы не сгорела Ан. А тебе нужно слушаться своего старшего брата. Мокрая кожа ещё быстрее может сгореть. Кроме того может быть и другое: хотя наш бассейн неглубокий, но утонуть можно и в нём – испугаться и воды нахлебаться. Поэтому Юн должен быть всегда рядом. Он старше и опытней тебя. Слушайся его во всём. Он будет учить тебя всему, что уже умеет сам. Например: плавать. Ещё раз напоминаю: не гуляйте долго на солнышке – сидите в тени, ждите, мы скоро вернёмся. Всё ли запомнили? – спросил Лео, закончив свои наставления.
  Дети помотали головами в знак подтверждения сказанного, согласия и глубокого понимания. Но едва Лео отошел от них, как Ан сорвалась с места и побежала к морю, смешно раскидывая свои пятки в стороны и не обращая внимания на окрики Юн остановиться. Ему ничего не оставалось делать, как бежать догонять свою непослушную сестрёнку. Его беспокойные крики и звонкий смех Ан говорили, что все наставления уже забыты. Да и чувствовали ли они важность и нужность их, в своём беспечном детстве?   
  Но тем не менее, как только Ан залезла в воду и Юн стал строго ей говорить, она стала прислушиваться к брату. Он напомнил ей, что она уже тонула, и могла бы умереть, если бы её не спас Лео. Это её напугало. Она стала барахтаться на мелководий, боясь заходить глубоко.  Ему немало пришлось потрудиться, чтобы снять испуг и начать учить плавать.
  – Пойдём глубже, – настаивал он.
  – Я боюсь утонуть, – упиралась она.
  – Хорошо. Давай всё делать здесь. Ты достаешь руками дна. Теперь вытяни ноги, чтобы они плавали, и погрузи тело в воду всё, вместе с головой.
  – Я боюсь погружать голову. Как же я буду дышать.
  – А ты можешь не подышать несколько секунд, не погружая ничего в воду? Затаи дыхание. Я буду считать, сколько секунд ты можешь не дышать. Набери воздуха и не дыши. Начали…
  Юн начал вслух считать: раз, два… десять, на этом  сам затаил дыхание. Он уже почувствовал,  что и самому не хватает воздуха, а Ан всё ещё терпит.
  – Ты, наверное, дышала, – недоверчиво спросил он.
  – Нет, не дышала, – упорно заявила она.
  – Тогда зажми нос и рот рукой, чтобы я поверил, и начнём снова считать.
  Сестрёнка добросовестно крепко зажала нос и рот и эксперимент продолжился. Юн строго следил за процессом и наконец, удивлённый результатом, сказал:
  – Да ты как лягушка можешь жить под водой. Отдышись, зажми нос рукой и опусти голову полностью в воду. Не поднимай головы, пока не захочешь дышать, – ещё с недоверием продолжал он свой эксперимент.
   Он досчитал до минуты, а Ан не поднимает головы из воды. В испуге он подбегает к ней и сам поднимает её голову.
  – Ты не захлебнулась? Что так долго голову не поднимала?
  – Ты же не велел поднимать, пока не захочу дышать.
  – Ну, ты меня удивляешь. Ни один мальчишка столько под водой не вытерпит. Тебе можно быть водолазом без костюма. Давай теперь учиться плавать. Упрись руками в дно и погрузи всё тело в воду с головой, потом и руки со дна подними, чтобы не упираться в дно, а плавать.
  – Я боюсь утонуть, – настаивала сестрёнка.
  – Да как же ты можешь утонуть, если руками до дна достаёшь? Если даже не упрёшься в дно, всё равно ты не утонешь. Вот это мы сейчас и проверим. Ложись.
  Ан послушно, но с опаской выполняла все указания, и всё больше убеждалась в правоте брата.
Она, как поплавок плавала на воде, удивляясь своим открытиям.       
  – Ты можешь и на спине плавать, только ничего, кроме носа не выставляй из воды.
И этот эксперимент прошел успешно. Теперь она уже твёрдо знала, что не утонет. А наставник продолжал:
  – Теперь тебе только нужно научиться грести воду руками и ногами, и плавать ты уже умеешь.
  Такой вывод для Ан был неожиданностью. «Я ещё ничего не умею, а брат говорит, что научилась плавать», – думала она, и это её вдохновляло. Она снова и снова ложилась на воду, уже не боясь утонуть и начинала повторять движения руками и ногами, которые показывал Юн. Но получалось у неё как-то не так – по лягушечьи. Над чем Юн громко и весело смеялся и снова показывал как надо.  И ей было очень интересно, как это легко и быстро она научилась плавать, хотя всё время ей казалось, что это невозможно. Она просто боялась воды.
  За этим занятием их и застала Ин Ок, закончив свои кухонные заботы. Она с интересом наблюдала, как Юн учил сестрёнку, как весело они оба смеются, и удивлялась, что та, уже начинала самостоятельно плавать. Их беззаботный детский смех, веселье и серьёзное занятие в виде непринуждённого, но упорного покорения нового, словно ключом открыли в её сердце, какую-то потайную дверь, которая до сих пор была не только заперта, но и неизвестна ей. Словно «Сим-Сим открой дверь» сработало в ней простое виденье весёлых детей. Какая-то внутренняя привязанность, даже потребность, тянула её к детям. Она почувствовала радость общения, необходимую заботу о них. Желание защитить их беспечность. И тут же вспомнила, что Лео не велел долго быть им на солнце.
  – Вы слишком долго находились на солнце, – окрикнула она детей, – идите  сюда ко мне в тень. Я вас научу, как плести широкополые шляпы. Вам они необходимы. Сначала нарвите в кустах вот такого тростника и листьев от пальмы.
  Она показала всё детям, и вскоре они пришли с большими охапками и разместились около неё.
 – Ну и прекрасно, – похвалила она своих шустрых учеников. – Теперь начнём делать.
  Какое-то чувство своей надобности детям поселилось в её душе и уже не собиралось покидать. Поэтому, когда пришел Лео и пригласил её пойти с ним собирать фрукты, которые уже кончились в их запасах, а детей оставить на попечение Цен, она отказалась.   
  – Возьми лучше Цен, а я начала с ребятами плести шляпы. Им это надо и интересно.
  Лео немного даже был удивлён такой неожиданностью. Всё время она тянулась к нему и скучала без него, и вдруг такая перемена. Дети ей стали ближе и дороже, чем он, как ему показалось. Но, как мужчина, он её понял – сработал инстинкт материнства.
Он пошел на кухню, чтобы взять ведро под фрукты. Когда вышел из палатки, к нему подошла Цен, немного озадаченная, и сказала:
  – Ин Ок послала меня идти с тобой за фруктами. Что-то я её перестала понимать. Она удивила меня своим доверительным решением. Я считала, что она, всё же ревнует тебя ко мне. 
  – Значит так ей лучше, – ответить Лео. – Она нашла с детьми более интересное занятие.
  Они пошли в лес, где уже раньше находили фруктовые деревья. Далеко идти не пришлось. Фрукты были рядом и в большем изобилии. Просто искали, где они ближе, чтобы снять. Но  приходилось и залезать на небольшие деревья. Оттуда Лео сбрасывал, а Цен ловила и складывала в ведро. В поисках и переходах к другим деревьям, между ними завязался разговор:               
  – Завра должен придти корабль, – начал разговор Лео. – Ждёшь ли его? Какое настроение жить ещё на острове, или уже думаешь убежать?
  – Мне кажется, что Ин Ок ревнует тебя ко мне. Я не хочу быть предметом ссоры между вами.
  – Ты что-то заметила в её поступках, что наводит на эти мысли, или она что-то говорила тебе?
Помню, после нашего разговора на эту тему у костра, она отнеслась к этому с пониманием. Пригласила сесть рядом к костру, простила за поцелуй, и даже в обнимку повела тебя к палатке.
  – Да, правда, и сейчас сама отпустила меня с тобой. Я даже удивилась. Может эта ревность только в моём голове? А на самом деле и нет ничего, но я не могу выкинуть это из головы. Мне с этой ношей тяжело.
  – Я тоже думаю, что оснований для ревности нет. К тому же она всё больше тяготеет к детям. Она по ним словно соскучилась. Твой отъезд поставит и её и детей перед опасностью. Не хотелось вам всем говорить, но придётся: Прошлый день я едва не наступил на змею. Правда она не нападала, – просто ползла. Мне пришлось её убить, чтобы не было несчастья. Но такая возможность имеется. А что если со мной что-то случится? И мне помощи не будет, и без меня им жить невозможно. Отсутствие тебя – возможна смерть всем. Ты должна это понять, сколь это важно. Нам нужно быть всем вместе, это повышает нашу надёжность. Поэтому я очень прошу, молю остаться.
  Лена посмотрела в глаза Лео и чему-то широко улыбнулась.
  – Удивительное дело. Я верно действительно в тебя влюбилась и очень сильно. Так сильно, что не могу тебе ни в чём отказать. Что бы ты ни попросил, я для тебя сделаю всё. Вот и сейчас не могу отказать твоей просьбе. Наверно это присуще только по-настоящему любящим людям. Готова на любой риск, ради тебя.
 – Спасибо за такое трогательное откровение. Наверно это потому, что всё взаимно… Но будем надеяться, что ничего страшного не произойдет. Нам нужно продержаться хотя бы ещё один месяц. Но от неприятных ситуаций никто не застрахован и на большой земле. Только взаимовыручка спасает нас всех. Давайте держаться вместе.
  – Дай я тебя поцелую. Мне так хочется это сделать.
  – Ну, если очень хочется, поцелуй, хотя и мне хочется, но не будем злоупотреблять доверием Ин Ок во злобу. ( Обнимает, и крепко целуются).
  Так, в обнимку, крепко прижавшись, друг к другу, они и подошли к роскошному банановому дереву с красивейшими, манящими к себе, чтобы полакомиться, гроздьями бананов.
  – О! Какая прекрасная Musa! – воскликнул Лео, увидев банановое дерево и полез добираться до плодов. Когда он до них добрался, то обнаружил: кто-то уже лакомился плодами. Виден был свежий срез плодов. Ничего не говоря Лене, он срезал остальные плоды и сбросил вниз.
«Верно, не далее как вчера, здесь был человек. Возможно, змея в палатке и это – взаимосвязаны, – решил он. – Но что можно сделать, чтобы предотвратить, возможно, неприятные последствия встречи?  Кто он и чего хочет? Я совершенно не вооружен. Арестовать при встрече не могу. Да и за что арестовывать? Он пока не соверши никаких преступлений, и имеет право на существование. Только почему он прячется? Шут какой-то, вроде нашего Кима. И моё ли это дело – арестовывать? Есть охрана острова. Завтра прибудет корабль и можно сообщить охране. А что ещё?.. – с этой загадкой он и слез с дерева.
  – Ты о чём задумался? – спросила Лена, увидев его озабоченное лицо.
  – Думаю, нам пока хватит заготовок. Наверно нужно идти к нашему шалашу.
  – Но тебя что-то тревожит? Может наши взаимоотношения повлияли и вызвали тревогу. Я больше не буду приставать к тебе с подобными глупостями. Всё останется в рамках доброй дружбы, как одна семья, коллеги и соседи. Не более того. Не сердись. Мне больно видеть тебя таким.
  Лео сбросил с лица маску озабоченности и тепло улыбнулся.
  – Ты умница, Лена. Своим женским чутьём понимаешь больше чем я. Пошли, и ни о чём плохом не будем думать. Пусть у нас будет всё хорошо. 
  Когда они появились в своём палаточном лагере, им на встречу бежали дети в новых широкополых шляпах и наряде. Лица их были полны радости и гордости за свои обновы. И как не радоваться: они впервые, своими руками сделали себе шляпы, и даже юбочку Ан Чой и готовы хвастать своими достижениями перед Лео и Цен. Правда, шляпы, сделанные по образцу китайских, не выглядели произведением искусств. Всюду свешивались не заделанные концы тростника, делая шляпы лохматыми. Но это никого не смущало; не уменьшало гордости за произведённое своими руками.   
  Позади шла, довольная радостью детей, их наставница Ин Ок. Походка её была неторопливая, даже важная. Она чувствовала в радости детей и свою лепту. И это возвышало её в глазах пришедших, словно поднимало над ними.
  Цен и Лео были удивлены и обрадованы, увидев детей в новых шляпах и наряде, расспрашивали их: где это они взяли такие великолепные шляпы. Те наперебой рассказывали, кто их учил и как они сами сумели их сплести. Ин Ок поспешила дать комментарий наряду Ан Чой – это у нас морская русалка. А Юн Цой – смелый ковбой. Лео и Цен ничего не оставалось, как удивляться их нарядам, мастерству и конечно хвалить работу и искусство.    
  А дети уже лезли в ведро с плодами, наводя ревизию, перебирая и находя самое вкусное и сладкое: плоды инжира, финики, не гнушались и бананами. 
  Ин Ок пошла в свою кухню, Цен отправилась наведать и покормить скотину, Лео пошел принести воды. Скоро все собрались за обедом, но обед оказался нужен лишь взрослым. Дети уже наелись сладостей и на супы и макароны не хотели смотреть. Взрослые не настаивали. Свежие фрукты куда полезнее для их организма.   
  После обеда вся семья собралась отдохнуть и спрятаться от жары в густой тени деревьев. Ин Ок сначала рассказала, как Юн Цой учил Ан Чой плавать. В разговор вступили дети. Юн скромничал, отдавая лавры побед Ан Чой. С удивлением сообщал, что она как рыба, может плавать под водой и очень долго не дышать.
  На что Ин Ок  снова сказала: – « Она у нас русалка».
 На что Лео сделал замечание:
  – Долго не дышать, находясь под водой, нельзя.
  – А я сначала боялась, но потом мне понравилось, – заявила Ан.
  На что Лео ответил:
  – Не думаешь же ты жить в океане-море одна – русалкой. Других-то таких там не будет. Надо привыкать жить на суше, как все люди. 
  Дети ещё вспоминали подробности их дневной жизни, учения и успехи, пока не выговорились. Ещё раз всем табором ходили купаться в море, и там дети демонстрировали свои успехи перед взрослыми.
  День закончился лёгким ужином под пальмами. Солнце утонуло где-то далеко в маревом разливе бескрайнего моря. Сразу же начало быстро темнеть. И тут Ин Ок начала рассказывать корейские сказки. Дети подползли к ней ближе, боясь пропустить что-то интересное. Это был прекрасный отдых для всех. Удивительный тёплый бархатный вечер с потёмками – начало сказочной, волшебной ночи, с криками каких-то невидимых птиц, таинственными шорохами, вздохами прибоя. Взрослые тоже с интересом слушали рассказчицу. И всем было удивительно хорошо в этот чудесный семейный вечер. Оказалось, что Ин Ок знала много корейских сказок, и была просто счастливой находкой не только для детей, но и для взрослых. Лео и Цен, тоже были очарованы тем, что так всё спокойно и дружно в их семье. Уютно, словно в родном доме, с доверием, без лукавых и тайных мыслей, на полном доверии, отдыхая душой, слушали незамысловатые, простенькие детские сказки.
И ничто не мешало рассказчице повествовать о сказочных, умных и сильных богатырях корейского народа, борющихся с жадными и злыми богачами, с японскими захватчиками. Во всех сказках народ восхвалял героев из простых людей одерживающих победы над злом и коварством правителей, угнетателей, завоевателей, воспевая добро, честность и справедливость. А Лео думал:
«Везде народ надеется на героев: сильных, умных, храбрых. А ведь вся сила не в героях. Сила в коллективе. Разве можно сравнить силу ничтожно малого количества богачей, грабящих народ, с громадной армией нищего народа. Нужно только объединиться для общей борьбы. Но все бояться за себя. Пусть это сделает кто-то другой – герой, а я воспользуюсь его победой. На этом все и проигрывают кучке паразитов, позволяя им хозяйничать».       
  Так их отдых затянулся. Лео с детьми стали таскать хворост для костра. И вот уже все собрались около костра. Разрешено побыть тут и детям. В первый раз смотрели они в наступившей темноте, на волшебные языки пламени, с треском пожирающие хворост. И не хотелось отвести глаз от этого чарующего загадочного действа. Какое-то волшебство обитало во всём этом зрелище: совсем ясном, и всё же непонятном. Как он манит к себе и завораживает – этот огонь маленького костра, но так сильно привлекающего. 
  – Завтра к нам должен придти корабль, – снова вернулся к этой теме Лео. – Как мы его встретим: с цветами, с плодами, или?.. У кого какие мнения? Просто стоять на берегу – не интересно. На нас будет смотреть тысяча глаз любопытных отдыхающих туристов. Всем цветы мы подарить не сумеем, разве что капитану, плодами всех тоже не сумеем угостить, да ими, в этих широтах, никого не удивишь. Что предложит наше общество?
  – А действительно, важный вопрос. Давайте организуем выступление перед зрителями. Порадуем их своим балаганом. Разыграем сценку дикарей проживающих на острове, – предложила Ин Ок.
  – Отлично придумано, –  воскликнул на радости Юн Цой, – я наряжусь папуасом: одежда на поясе из листьев, и копьё. У петуха возьму перо или два. Вымажусь грязью.
  – Ан Чой мы нарядим маленькой обезьянкой, или попугаем кокоду. Ты кем больше хочешь быть? – спросила Ин Ок.
  – Русалкой, – радостно сказала девочка.
  – Значит так и будет, – заверила Ин Ок.
  – Ну, тогда и нам придётся рядиться под диких папуасов, благо листьев здесь покупать не надо, достаточно, – заключила Лена. Тогда и танцы папуасов нужно сегодня уже разучивать.
  – Я кроме вальсов ничего не знаю, – дал попятную Лео. – Меня тоже нужно учить. Иду за музыкой.
  Скоро на острове уже гремела музыка, и появились пары: Ин Ок взялась обучать Лео, по принципу: Буги-вуги, а Лене достался в кавалеры Юн Цой. Но скоро Буги-вуги сменились свободным стилем: Кто что мог придумать. Все пятеро, включая и Ан Чой, взявшись за руки, танцевали вокруг костра. Самое главное, что можно было отметить, – это общее веселье и громкий смех. Танцевали до упаду, пока, наконец Ин Ок не разорвала цепь и не сказала, на правах старшей и матери:
–  Всё закончили, детям пора спать!
  Дети возбуждённые, уставшие и радостные пошли спать. У костра остались только взрослые.               
Они расселись вокруг костра отдохнуть перед сном и поговорить о прошлой и будущей жизни на этом острове.
  – Ну вот, завтра должен придти корабль, – начал разговор Лео. Мы прожили, уже больше  недели, завтра восьмой день. Уже освоились, и, кажется, привыкли к жизни робинзонов. А я вспоминаю, как первый раз на сторожевом катере ехал сюда. Было довольно тревожно на душе ехать в неведомое, необжитое. Во время сна на катере я даже закричал, и меня разбудил матрос. Мне приснилось, что ночью на корабле по коридору, мимо моей двери, пробирается, тайно прячась, черная собака. Когда я присмотрелся, то увидел, что голова у неё человечья, и узнал в ней врача. Собака прошла мимо наших кают дальше. И почему-то я подумал, что она ползёт к Ин Ок, чтобы сделать какое-то зло. Я закричал и хотел помешать ей, сотворить это зло. Тут меня и разбудили. Я ещё долго не мог придти в себя от этого страшного сна. Успокоило меня то, что врач не может причинить тебе зла, ибо он тебя ещё не знает. Но вот сон ещё не забылся, хотя мы не на корабле.      
  – Сплюнь трижды через левое плечо, – посоветовала Лена. – На ночь такие страсти рассказываешь. После них не уснёшь, всё будешь думать. Не дай Бог – приснится.
  Лео исполнил указание. Они ещё долго беседовали, пока не пришло время и им идти на покой.
    Утром, когда все ещё спали, но сон был уже не глубоким, в женскую палатку кто-то заглянул. Ин Ок лежала отвернувшись, и только видела появление света в палатке. Она подумала, что это Лео по каким-то надобностям заглядывает в палатку. «Вероятно, я понадобилась ему», – решила она и, тихонько сказав: – Сейчас выйду, – поспешила встать с постели и пошла к выходу.
  Она ещё не успела выпрямиться из согнутого положения, выходя из палатки, как увидела движение руки с ножом. Едва, как успела, она отвернулась и нож вонзился ей в пах. Она громко вскрикнула и посмотрела вверх. Над ней стоял незнакомый ей человек, обросший, молодой ещё, бородой. Он тоже взглянул на неё, чертыхнулся и побежал скрываться.
  На крик проснулась и поспешила Цен. Ин Ок лежала у входа и струя крови фонтаном била из её паха. Цен зажала сосуд, не давая брызгать крови и что хватило силы закричала:
  – Лео, Лео скорее сюда! У нас беда!
  От её крика проснулись все. Лео, прихватив на всякий случай топор, мигом был около них. Он сразу сообразил, что несчастье принёс скрывающийся человек. Но его он уже не застал. Увидев всю в крови Ин Ок, он обратился к Лене:
  – Правильно делаешь. Нужно бы наложить жгут, но в этом месте его не наложишь. Придётся держать. Я сейчас принесу приборы для операции.
   Он бегом сходил за приборами и стал зашивать повреждённый сосуд. Кровь продолжала сочиться, пока он не закончил сшивать и накладывать клеящуюся плёнку на сосуд. Дальше он промыл рану, зашил и наложил пластырь. Только после завершения операции он обратил внимание на состояние Ин Ок. Она лежала бледная. Глаза её были чуть полуоткрыты уставшими  веками.
Бледная, обессиленная она лежал и с трудом смотрела на него. Увидев, что он тоже смотрит на неё, она с трудом улыбнулась, прошептав:
  – Я знаю, что ты не дашь мне умереть. Я верю в тебя. Мы ещё съездим к тебе на родину. Я так хочу её увидеть, прежде чем умереть. Ты выполнишь мою просьбу?
  – Конечно, дорогая. Но сейчас будем думать не об этом. Ты видела ли человека, который на тебя напал? Узнала ли его?
  – Нет. Я его не знаю и никогда не видела. К тому же он уже оброс бородой. Но узнать его я сумею даже если он сбреет бороду. Я запомнила его глаза: бледно-карие с несколькими чёрными крапинами на правом глазу, – сказала она и потеряла сознание.
  – Обморок из-за большой потери крови,– констатировал Лео. Ей нужна кровь. Но мы не знаем ни группу крови, ни где её взять. Необходимо отправлять её на большую землю в больницу. Сама рана не опасна для жизни, но в условиях острова её не спасти. А сейчас пусть отдыхает, бережет силы.
   Для операции Ин Ок  была отнесена на светлое место, недалеко от палатки. Теперь ее нужно было внести в палатку и уложить на постель.
 Оба: Лео и Цен долго сидели около её постели, обдумывая случившееся. Наконец Цен хватилась девочки. Её нет. За операцией они не заметили, как Ан Чой пропала.
  – Возможно, ушла к морю вместе с Юн Цой, – сказал Лео и оба они пошли их искать.
  Выйдя из палатки, они остановились, не зная куда идти.
  – Лена, вы быстро осмотрите лиман, где купаются дети и возвращайтесь к палатке. Возможно потребуетесь Ин Ок, – сказал Лео. –  Я осмотрю кухню и свою палатку. Нужно найти юношу. Может он ушел с ней, или знает где она. Если найду пришлю к вам. Вам нельзя далеко удаляться. Пусть он наблюдает за берегом и морем. Я пройдусь до шлюпки и чуть дальше, туда где вчера собирали фрукты. Мне кажется, что если человек есть, то он может быт только там. В других местах просто трудно ходить – густые заросли. Постараюсь долго не задерживаться – не более часа. Скоро начнётся прилив и корабль должен прибыть к его подъёму.
  – Я всё поняла. Возвращайся быстрее – мне страшно. Может и ей потребуется помощь, я могу растеряться и не сумею её спасти.
  – Будь твёрдой и уверенной. Никакой паники. Ты грамотная и всё сможешь сделать как надо.
  С этими словами он повернулся и быстро пошел к кухне. Там никого не оказалось. В своей палатке он нашел Юн.
  – Ты знаешь, что у нас несчастье? – спросил он юношу.
  – Я слышал крики и когда вышел, видел что вы что-то делаете с Ин Ок. Но я не стал подходить, чтобы не мешать, да и напугался.
  – А сестрёнку Ан видел?
  – Нет. Она сюда не приходила.
  – Тогда иди к Цен. Она дежурит у больной. Будешь ей помогать. Она не может отходит, а ты осмотришь берег, где были с девочкой, но не затеряйся сам, чтобы тебя не пришлось искать. Далеко не отходить, посмотришь и к Цен. Чтобы она тебя постоянно видела. Покажешься и снова к морю наблюдать. Что увидишь – сообщай или даже кричи её.  Будь бдительный – на острове бандит. Если что – убегай и кричи. Но далеко от палаток не бегай. Я скоро вернусь.
  Лео торопливо пошел к шлюпке. Когда он пришел к тому месту, где была привязана шлюпка,   – шлюпки не оказалось. На песке он увидел следы человека и след от шлюпки, которую тащили к морю. Он прошелся по следу до самой воды, обратного следа не было.
  – Уплыл! – решил он. – Не увез ли он с собой девочку?
Лео ещё и ещё раз везде искал и изучал следы в окрестности. Но ничего найти не мог.
«Может он её убил и где-то бросил. Закопать её бандит не успел», – соображал он.
  Обшарив всё вокруг, и не найдя ни тела, не крови Лео поспешил обратно, по дороге осматривая кусты, ямы, овраги. Пытался, по свежей примятой траве уточнять путь движения бандита. Все попытки были напрасны.
 Когда он вернулся и нашел юношу на берегу моря, спросил его, не видел ли он чего. Мальчик оказался наблюдательным и показал следы девочки ведущие к лиману. У самой воды к ним, сбоку от кустов, присоединились крупные следы. Все следы уходили в море и не возвращались.
  – Не может быть, чтобы мужчина тоже утонул. Кто же тогда тащил шлюпку. Должны быть другие следы, – решил он и пошел по кромке берега. Наконец был найден и выход следов из моря, но только мужских. Следов девочки он не нашел.
  – Значит – утопил! – решил он и пошел обратно.
  Подойдя к юноше, он ещё раз спросил, не видел ли он чего-то в море. Юноша вспомнил, что видел дельфина, и что-то ещё далеко. Похоже на рыбацкую лодку.
  – Рыбацкую лодку? В этих краях не может быть рыбацкой лодки, слишком далеко от населённых пунктов. Вероятно, это была наша шлюпка взятая бандитом. Кажется, вырисовывается вся трагическая картина. Но девочки там быть не должно. Вероятно, она потонула. Тебе нужно смотреть лучше. Возможно, ты увидишь нашу девочку. Её, возможно, утопили, а я пойду, навещу раненую. Если увидишь что-то подозрительное, кричи нам.    
  Так, разбитый печальными результатами, уставший и не знающий что делать дальше, что сказать Лене, и говорить ли, он вошел в палатку, где лежала Ин Ок. Лена сидела рядом.
  – Приходила ли она в сознание? – спросил Лео.
  – Нет, – ответила Лена. И в свою очередь спросила: Что с девочкой?
  Она уже чувствовала, что вопрос её пустой, без ответа. Он пришел один, и этим всё сказано. Лео не хотелось называть страшное слово – утопили. Он постарался смягчить это:
  – Я не нашел девочку, не нашел и нашей шлюпки. Видел следы ног и след от шлюпки. Её стащили в море, возможно вместе с нашей девочкой. Мальчик видел шлюпку с человеком далеко в море. Добираться на шлюпке до большой земли нужно несколько дней. Это не реально. Вероятно, бандит знал о приходе корабля, и совершил злодеяние в день его прихода, чтобы на нём вернуться на большую землю. Всё было спланировано, с угоном шлюпки. Если это так, то его можно задержать. Почему-то он этого не учёл. Возможно, надеялся на то, что никто не видел его злодеяний, и не может указать на него пальцем. Не замечен на месте преступления. 
   В это время в палатку прибегает возбуждённый юноша и громко кричит:
  – Там дельфин, и кажется с ним наша Ан.
  Лео сорвался с места и бросился бежать к морю. За ним бежали юноша и Лена.
  Мальчик был прав. Дельфин медленно плыл к берегу. Держась одной рукой за плавник, другую руку закинув на его спину, вместе с ним плыла Ан Чой. Лео сходу прыгнул в воду, даже не раздеваясь, и поплыл навстречу дельфину. Это была их знакомая – Дельфинария. Вместе они подплыли к берегу. Лео перетащил девочку к себе на плечо и вышел с ней из воды. Она была сильно ослаблена и висела на нём, как мокрое полотенце. Притащив в палатку и уложив на постель, он попытался с ней заговорить, выяснить, что случилось. Но девочка только часто икала и не могла сказать ни одного слова.
  – Сильно напугана, – решил он, – и большая потеря сил. Ей нужно придти в себя, сбросить страшный стресс, который она пережила.
  Лена, сделайте ей укол сонного. Пусть она поспит, для восстановления своих сил.
  – Что случилось? – услышали они слабый голос Ин Ок.
  Вероятно, весь этот тревожный шум и разговоры вывели её из обморочного состояния.
  – Ты проснулась? Как твое состояние? – спросил Лео.
  Лена в это время стала доставать шприц и лекарство для инъекции девочке.   
  – Мутно в глазах и голова кружится. Ослабла я, – с трудом начала говорить Ин Ок. – Что со мной будет? Мне так не хочется умирать! Не хочется расставаться с тобою. До тебя я не видела жизни и не знала её смысла – зачем живу. Мне нечего даже вспомнит что-то интересное, значимое. Только с тобой я её увидела и поняла, как она прекрасна. Ты меня вылечишь? Я верю в тебя. Ты всё можешь, спасаешь даже тогда, когда другие отказываются. Верно, твой сон был в руку.
  – У тебя просто резаная рана. Мы с Цой её зашили, и тебе ничего не угрожает. Но ты потеряла много крови. Её обязательно нужно восстановить. Но здесь, на острове, это сделать невозможно, не зная группы крови и нет самой крови. Тебя придётся отправить с кораблём в больницу, где сделают вливание крови и ты быстро выздоровеешь.
  – Быстро выздоровею?.. Если я быстро поправлюсь, то обязательно вернусь к вам сюда. Я не представляю жизнь без тебя – любимый, милый мой Лео! Если я не сумею вернуться, приезжай ко мне. Запиши мой адрес: (Диктует адрес. Лео записывает). Я буду ждать, ждать и ждать. Дай я тебя крепко поцелую.
  Она попыталась подтянуться и упала, потеряв сознание. Лео пощупал её пульс и, сам осторожно поцеловал её. Затем вышел из палатки. Голова его тоже уже страшно кружилась от всех нахлынувших переживаний. Он чувствовал что вот-вот и сам может упасть. Ноги уже не держали. Но надо выстоять. Решал он.
  Он присел в тени рядом с палаткой и закрыл лицо руками. Долго ли был он в этом состоянии, не знает. Был ли это обморок, или просто отключилась уставшая голова от мира сего?
А в это время к острову подплыла первая шлюпка с корабля, в ней был сам капитан. Его встречал только сын. Они обнялись на радостях. Ещё бы, капитан увидел своего сына не в постели, а крепко стоящего на ногах. Можно было верить и не верить, считая это чудом. Сын его крепко обнял, и капитан почувствовал в этом объятии силу. Они поцеловались и отец спросил:
  – Как чувствуешь себя, сынок? Не хочешь ли домой возвращаться? Не скучаешь?..
  – Я уже почти здоров. Дышать стало легко. Кашель почти прошел. Правда, купаться в лагуне  меня ещё ограничивают. А на острове так интересно. Я не один. Здесь ещё девочка Ан Чой. Мы с ней играем. Нам интересно. Лео учит меня математике и физике, а я учу Ан Чой читать, считать и писать. И у ней уже получается. Я научил её плавать. Сегодня её унесло в море, но она не утонула, наверно потому, что научилась плавать. Правда, спас её, всё же, дельфин. Сейчас она спит. Сегодня у нас на острове произошел страшный случай – появился бандит. Он порезал нашу Ин Ок, и вместе с этим пропала девочка. Мы думали – это он украл её. Но она вернулась, а он уплыл. Теперь Ин Ок наверно отправят с кораблём на землю. Жалко. Она нас многому учила, а иногда рассказывала сказки. А вчера вечером у нас был костёр с песнями и плясками. Так интересно, что уезжать не хочется. Вот только жаль, если увезут Ин Ок. Нам её будет недоставать.
  – Говоришь горе? Но я рад, что ты начал выздоравливать. Пойду, поговорю с вашим Лео.
 
Лео очнулся, когда чьи-то руки взяли его в свои и потянули вверх. Он открыл глаза и увидел стоящего перед ним капитана корабля вместе со своим сыном.
  – Здравствуй, дорогой мой Лео, – обратился капитан. – Я уже знаю от своего сына о всех ваших беда. Так что не утруждайте себя рассказами. Я вижу, что ты устал. И мы с банкиром вознаградим тебя за твой подвиг, когда вернёшься на нашу грешную землю ангелом спасителем. Я уже вижу, что мой сын ожил, ходит и даже очень редко кашляет. Он сам почувствовал веру в жизнь. Чего ещё нужно человеку. Это самое главное. И даже не просится домой, говорит, что здесь так интересно!.. Ты долго ли ещё собираешься жить на острове? Я привёз тебе не только продукты и медикаменты, но, по просьбе банкира, привёз работу: больных животных. Если откажешься, я их увезу обратно, – капитан выжидающе замолчал.
 Может этот разговор некстати? Я понимаю, что у вас большое несчастье. Может мы сумеем чем-то помочь? Говори, я слушаю.
  – Да. У нас несчастье. Какой-то бандит порезал мою жену. Она потеряла много крови. Ей необходимо лечь в больницу для вливания крови, и хотелось бы самому её сопровождать. Но тогда нахождение на острове, для долечивания детей, будет невозможно. Конечно, в больнице делать переливания, самому мне – не позволят. И моё присутствие будет равно присутствию любого другого человека, простой сиделки. Если оплатить такие услуги, то их сделают и медсёстры. У меня нет денег, но придётся платить и врачам. Вот в этом я вижу вашу помощь.
  – Можешь не сомневаться. Всё это устроим в самом лучшем виде.
  – И еще. Бандит завладел нашей шлюпкой и отплыл. Вероятно, он воспользуется вашим кораблём. Его нужно поймать и сдать полиции. И сообщить обо всём охране островов. Пусть ещё раз остров проверят. Возможно их тут не один.   
  – Это очень важное сообщение. Хорошо, что меня предупредили. Жертвы могут быт и на корабле. Я сам лично этим займусь. Жаль, что не имеем примет.
  – Приметы знает Ин Ок. Как только она выйдет из комы, вы можете её спросить. Она говорила, что он оброс бородой, глаза бледно карие, на правом глазу несколько чёрных точек. Если будут сомнения, покажете ей. Она узнает его.
  – Понял Вас. Значит, Вы, остаётесь! Я рад этому! Тогда принимайте товар и будем грузить больную. У нас мало времени.
  – Ну, что же? Я ничего не заказывал. Что привезли, то и выгружайте. Мы разберёмся потом. Я пойду подготовлю раненую к транспортировке. Найдите среди отдыхающих на корабле медицинского работника, чтобы были около ней до самой больницы. Конечно, лучше бы сопровождать мне самому. Правда особого беспокойства за её жизнь – нет. Я сделал ей операцию, больше делать ничего не нужно, только вливание крови, и время на заживление. Она должна скоро поправиться. Если ехать сопровождать мне, то тогда с острова нужно забирать всех. Девочка банкира претерпела сильный стресс, и оставлять её без надзора нельзя. Детям ещё требуется около месяца реабилитации, иначе лечение их пропадёт. Чем это закончиться – трудно предсказать. Цен без меня на острове не останется, после страшных событий.
  – Всё выполню – обещаю. Можете не беспокоиться. Ситуация, действительно, вся завязана на Вас – сказал капитан, и они разошлись.
  Матросы таскали из шлюпок продукты, клетки с животными, корм для животных, лекарства и что-то ещё, продуманно заготовлено капитаном совместно с банкиром. Все спешили.
  Последней погрузили на шлюпку раненую, вместе с капитаном. Ин Ок находилась в искусственной коме. Лео нежно поцеловал её в губы, и губы его заметно дрогнули. Видно было, что он сильно переживает расставание.
 Когда капитан простился со всеми, у Лео выдавилась крупная слеза. Видно было, что он с трудом сдерживает себя в эти последние минуты. Лишь шлюпка отошла, он ушел в свою палатку, чтобы его никто не видел.
  Около часа он не показывался, затем вышел, чтобы разобраться с привезённым имуществом и живностью. Всё снова, волей или невольно, начинало входить в привычный ритм жизни, как будто не было тяжелого сумбурного дня. Только не стало лишних разговоров, не слышно детских криков и смеха. Все стали серьёзней и задумчивей.
                Пневмония
 Утро следующего дня тоже не соответствовало прежним. Чувствовалось, что что-то произошло в лагере робинзонов. Не было бодрого марша спортивной зарядки. Лео и Юн вышли и молча  стали её выполнять. Уже к середине зарядки появилась Лена.
  – С добрым утром. Проспала я, наверно ждала музыки? – сообщила она, присоединяясь.
  – Доброго утра. Как спалось, как девочка? – сразу с вопросов обратился Лео.
  – Я почти до утра не могла уснуть – боялась. Всё прислушивалась к каждому шороху, не идёт ли кто? А их стало больше, с появлением собак и кошек. Наверно потому и проспала, что уснула только под утро.
  – Да. Я этого не учёл. Нужно было тебя взять к себе. Перебирайтесь с девочкой в нашу палатку, если не стесняешься мужского общества. С нами вам обоим будет спокойнее.
  – Я подумаю. Наверно так и сделаю, а то, как пуганая ворона, каждого шороха боюсь, после страшного случая. Всё жду, что и меня придут убивать не известно за что.
  – Мы пойдём, умоемся. Когда девочка проснётся, а ты ей помоги, похлопай по щекам, я должен её послушать и осмотреть. Ей пора просыпаться. Это важно. Подскажешь мне.
  Возвращаясь от моря, Лео увидел, что Лена, у своей палатки, машет ему рукой. Он завернул к ней узнать, что случилось. Юношу отправил к своей палатке.
  – Она проснулась, но, кажется у неё жар. Послушай её. Я уже припасла фонендоскоп.
  Лео вошел в палатку. Девочка слабо улыбнулась, увидев его, и потянула к нему руки. Лицо её было красное. Он приложил свою руку к её лбу. «Да, Лена права, у неё температура», – решил он и помог ей подняться и сесть.
  – Как ты себя чувствуешь? – обратился он к Ан Чой с доброй улыбкой.
  – Мне тяжело дышать, – первое, что сказала она. Потом подумала и добавила. – Я озябла, меня трясёт и боли во всём теле.
  Лео принял от Лены фонендоскоп и стал прослушивать.
  – А глубже дышать ты можешь? – обратился он к девочке.
  Она сделала несколько вздохов и заявила:
  – Мне больно дышать вот здесь, – и она показала на то лёгкое, которое не оперировали.
  Лео ещё долго везде слушал, стукал пальцами по спине, прислушиваясь к изменению звука. И, наконец, констатировал:
  – Пневмония! Воспаление её родного лёгкого. Боли в боку, слабость, познабывание, одышка, отставание в дыхании пораженного лёгкого, приглушение звука при простукивании. Герпес на губах. Начало серозно-фибринозного плеврита. Вероятно, дала знать прошлая рана, когда она первый раз тонула. Ещё не всё у неё окрепло, и вот результат этого. Нужно не дать вспыхнуть воспалению. Это очень опасно. Усиленную дозу антибиотиков и сульфатных средств. В пище должно быть много белков и витаминов. Полезно есть виноград.  Надо сварить овсяный отвар на молоке и давать пить с медом. Хорошо бы внутреннее сало с молоком. Это я подумаю как сделать, – по деловому, сообщил он Лене. А тебе, – обратился он к Ан Чой, – больше нельзя входить в воду. Постельный режим, Чтобы лучше дышалось – тело должно быть приподнято, полусидящее состояние. Дыхательная гимнастика с продолжительным выдохом, увеличить подвижность грудной клетки. – Он показал, как это всё делать. – Я буду приходить делать тебе массаж, а Лена сделает согревающий компресс на спину и грудь.
  Он подумал, что-то вспомнил ещё и добавил:
  – Запрещаю тебе общаться с Юн. У него ещё не закончено лечение туберкулёза. Тебе это страшно опасно. Если будет необходимость, то быть только в масках. Мы с Леной сделаем их для вас. А пока, неделю, даже в столовой не следует встречаться. Есть будешь здесь. Ты на карантине пока я его не отменю. Гулять будет можно, когда спадёт температура и пропадут боли в лёгком. Я тебе подскажу. Пока тело должно быть в тепле. Не делай быстрых охлаждений. И ещё: нужны ингаляции и жаропонижающие. Я поищу средства для ингаляции. Хорошо помогаёт лист эвкалипта, но его здесь пока не встречал. Будем искать его или замену.
  Он говорил это Ан, но понимал, что говорит себе и Лене.
 – Как хорошо ты всё это знаешь, – сказала удивлённая Лена. – Я училась совсем недавно, но почти всё забыла. Не было случая, их применят. А ты, вроде, и не учился лечить людей, а знаешь даже народные средства.
 – Ничего удивительного. Все мы отличаемся большим или меньшим жизненным опыт. Ближе к старости, – пошутил он, – и у тебя появится. Но, не спеши. Оставайся молодой. Всё придёт со временем и старость и опыт.
  Лео поднял девочку и подложил под её спину надувную подушку, поверх её тёплый плед.
  – В таком приподнятом положении тебе будет легче дышать. На ночь сделаем массаж и  ингаляцию. А сейчас Лена сделает тебе укол с антибиотиком. Я должен расспросить тебя, как ты попала в море, но это потом. Ты уже устала – отдыхай.
  Он встал, погладил руку Ан Чой, ещё раз посмотрел ей в глаза, улыбнулся и сказал как можно бодрей и уверенней: «Мы тебя обязательно вылечим. Будь умницей, делай всё, что скажут».
  С этими словами он вышел из палатки, но увидев клетки с кошками и собаками, снова заглянул в палатку и вызвал Лену.
– Лена, у нас значительно прибавилось работы: больная девочка, и вот эти животные. Они тоже живые существа и требуют внимания. А рабочих рук убавилось на одну треть. Придётся больше трудиться. Возьми на себя и кухню. Мы с Юн будем тебе помогать. Кормление животных, выпас коз и кур, а потом и привезённых животных мы поручим юноше. Пусть привыкает к ответственности. Он уже большой.   
  И снова рутинная работа, но всё это необходимо для жизни. Теперь уже больше нужно воды, корма, и простой заботы обо всех. Всё это живое, и требует внимания.
  Он подошел к клеткам. «Домашние животные, – подумал он, – зачем вас держат? Вы же требуете не только внимания, но и заботы, подчас очень дорогой. Вот и сейчас вас везли сюда, как туристов по путевке, совсем не дёшево. Наверно заплатили и за лечение у врачей, и за обслуживание, кормление, выгул, дрессировку. Всё это, конечно, встанет недёшево. Ради чего всё это делается?
  Понятно, зачем держат коров, кур, лошадей. Когда-то и в каких-то сферах использовалась, и используется сейчас собака, да и кошка. Но в повседневной жизни, для городского жителя, сейчас – зачем они? Конечно не для того, чтобы они спали на диване и лезли на кровать и даже на стол. Это никому не нравится. Но люди терпят это потому, что нуждаются в общении, в познании окружающего мира. Зачем малыш лезет в лужу? Чтобы познать её. Реакцию воды сразу видно, чего не заметно, идя по твёрдой земле. И взрослые лезут в глубь океана с той же целью. Конечно, познания можно получать из книг, радио, кино, телевиденье. И людей всё это привлекает, но живое общение они не заменяют. Почему? При живом общении задается вопрос и получается ответ – реакция на действия. Люди, да и животные, проводят эксперимент с целью познания. Это жизненно необходимо, чтобы совместно существовать. Но почему для общения держат животных? Общаться лучше с людьми. Так оно и было, когда не было телевиденья и других источников познания. Люди зазывали прихожан, собирались кучками, чтобы пообщаться.
 Но сейчас всё есть, но держат домашних животных для общения. От животных они получают ласку, так необходимую всем, услужливое внимание, преданность, – то, чего им не хватает в общении с людьми, книгой, телевизором и так далее. Проявите это и вас тоже полюбят!
  Животные не понимают в речи злобы, обмана, клеветы, оскорбления и многого другого, они реагируют на тон и на действия; человек понимает речь и потому его диапазон реакций шире. Люди улавливают в речи  нюансы отношения к нему и реагируют на это так же, как на сами действия, проявляют самозащиту. Животные языка не понимают. Но если поймут в действиях опасность, то пускают для защиты свои когти, зубы, рога. У человека тоже много способов защиты, но, «злые языки – страшнее пистолета». «Язык мой – враг мой», – говорили мудрецы. Словами, больше всего досаждает человек.  Не нужно никого озлоблять, тогда не возникнет нежелательная ответная реакция – самозащита. Это всем понятно. Не давайте волю своему языку, и вы найдёте друзей среди людей, не заводя домашних животных!»
  К такому, не новому выводу, пришел он в своих рассуждениях, глядя на привезённых животных. «А что же за записки привязаны ко всем клеткам?» – обратил он своё внимание.
«О, да тут уже все исследования, вплоть до рентгеновских снимков. Мне только в них разобраться. Это уже полдела сделано», – подумал он и начал их изучать и сразу же писать диагноз и назначать лечение.            
 – Лео, иди завтракать, – окликнула его Лена.
  Он, занявшись изучением документами на животных, совсем забыл о такой необходимости.
  – Иду, дорогая. Даже спешу. А если бы не позвала, просидел бы до обеда, а то и дольше.
Закончив завтрак, Лео обратился к Юн:
  – Послушай Юн, хочу тебя предупредить. Девочка тяжело болеет. У неё воспалилось лёгкое. У тебя ещё не долечен туберкулёз. Ты легко можешь её заразить. Поэтому, как минимум неделю, тебе нельзя с ней встречаться. При необходимости одевать на лицо маску – повязку. Но скучно тебе не будет. Ты знаешь, что рабочих рук у нас убавилось, а работы прибавилось. Нужно помогать взрослым: кормить и выгуливать собак, кошек. Да и другой работы много: подготовка животных к операции: стрижка, бритьё, помывка. Я думаю ты с этим справишься. Как ты сам считаешь?
  – Запросто! Даже интересно! – уверенно и, даже с радостью согласился юноша.
  – А ты не боишься, что они могут и кусаться, и царапаться. С этим ты знаком? А коза может и бодаться.
  – Вообще-то, я боюсь чужих собак, да и кошек. Меня уже и кусали и царапали. А с козами совсем не приходилось встречаться.
  – Тогда придётся тебе объяснить: животные не понимают слов, им, как и всем нам, присущ страх. Это тебе понятно. Они изучают нового пришельца, с какой целью он пришел: с миром и пользой, или с агрессией, и поэтому первое время ведут себя настороженно, с опаской, и могут пустить в ход и когти, и зубы, и рога для защиты. Нужно, чтобы они к тебе привыкли и убедились, что ты не опасен. Хотя бы посидеть рядом с клеткой, потом понемногу подкармливать. Вот когда они поймут, что ты не опасен, а полезен, и позволят тебе их, сначала коснуться, а затем уже и погладить, тогда можешь считать, что дружба началась. Они стали доверять. Заслужить доверие не просто. Вот смотри:
  Лео вышел из-за стола и, приняв угрожающий вид: с широко открытыми глазами, внимательно смотря на жертву, в позе готового броска пошел на юношу. Юн испуганно сжался.
  – Что, страшно?.. А вот если я иду и гляжу не на тебя, а совсем в другую сторону, как будто ты меня совсем не интересуешь. То тебе не страшно. Так даже пугливая ворона пропустит тебя рядом, не улетит. Вот почему собаки лают, если идущие на них смотрят. А отвернись, и они перестанут лаять.
  – А-а-а, – протянул Юн, – а я всегда смотрю, не бежит ли она меня кусать. Страшно!
  – Вот, вы оба друг друга и пугаете, – юноша заулыбался, услышав такой вывод. – Ну, что же, пошли всех кормить, сами-то мы сыты – сказал Лео юноше, и стал собирать корм, передавая ему.
  Весь день они занимались с животными: кормили, приручали, давали лекарства, делали операции. Юноша готовил к операции: мыл, стриг шерсть, наблюдал, как Лео с Леной оперируют, носил и грел воду и делал все подсобные работы, подчас не очень приятные. Когда клетки освобождались для лечебных процедур, ему приходилось их мыть. Сначала он морщил свой нос, но видя, что все заняты важным делом, с неохотой начал и втянулся. На  его долю выпал и выгул собак.
  Всё приходило к необходимому завершению для совместного проживания.
Все находили своё место, привыкали друг к дружке. И уже собаки не бросались на кошек, видя, что человек их держит за своих, а к своим надо относиться с терпением, уступками и даже защищать. Это понимают даже звери. Поскольку это свои, и придётся вместе жить – обижать нельзя! Ибо это не понравится людям. При таком условии, мирно уживаются и «кошка с собакой».
   День шел к концу. Уже Лео навестил девочку, чтобы узнать её состояние, сделал массаж и дал лекарства. Лена приготовила всё для ингаляции и сделала компресс. Все уставшие, отужинав, стали думать о ночлеге, снова встал вопрос: где спать женщинам. Вместе, по предписанию профессора, девочке не разрешалось быть с юношей в одной палате, а, следовательно, и Лена не могла её оставить одну. Решили: перенести мужскую палатку  и поставить рядом с женской. Этим и занялись мужчины.
  Скоро все уже глубоко спали, после «трудов праведных». 

                Снова чужой на острове
  Утро следующего дня уже снова начался с марша, зарядки, выгула животных, и так далее. После завтрака Лео навестил девочку и передал ей радиоприёмник, по просьбе юноши:
  – Отдай ей мой приёмник, – сказал он. – Ей наверно скучно лежать одной. Мне тоже было скучно.
Жалко, что она заболела. С ней было интереснее.
 Далее кормление животных, осмотр их профессором, как это ведётся во всех больницах для людей, только может внимательнее, так как спросить у них ничего нельзя, нужно понять самому. И везде работа юноше: кормление, выгул, уход за ними. Освободились только после обеда.
  – Нужно сходить за фруктами, – обратился Лео к юноше. – Ты не против?
  – Нет. Мне даже интересно, а то всё одно и то же. Надоело. И Ан Чой заболела. Скучно. Правда собаки… Но всё равно интересно узнать где и как растут плоды. 
  – Тогда берём два ведра и в дорогу. Да, вот ещё, палку с крючком, плоды снимать.
  С таким снаряжением они и отправились в лес.
  Лео смотрел по верхам, высматривая плоды, а юноша успевал глядеть везде. Всё ему было ново и интересно. – Вон финики! – кричал он радостно, словно нашел клад с драгоценностями.
  – Финики-то финики, – разочарованно отвечал Лео, – да как их достать? Пальма-то высокая.
  Юноша ещё находил что-то, но уже не кричал, а оценивающе решал возможности добраться до них. Однажды он даже попытался залезть, как ему казалось, на невысокое дерево, попытался снять плоды палкой с крючком, но попытки были напрасны. Разочарованный он покидал свои находки. И вдруг, он увидел плоды лежащие на видном месте, уложенные на крупный лист банановой пальмы.
  – Во-о, что я нашел! – радостно воскликнул он.
  Лео подошел к его находке.
  – Ну и чему ты радуешься? – уныло спросил Лео.
  – Так вон сколько всяких плодов. Разве плохо? Не нужно искать, лазать, снимать, –удивлённый сухой реакции Лео, сказал Юн.   
  – А ты обратил внимание, что здесь нет этих деревьев. Следовательно…
  – Ну да. Кто-то положил. И что?
  – Но на острове нет людей. Ты это знаешь? И какой случай у нас недавно был, помнишь? Какой у тебя на это вывод? Ты догадываешься, стоит ли этому радоваться?
  – Что? Опять человек? Но, он же, уплыл на нашей шлюпке.
  – А вот это нам надо проверить. Шлюпка могла вернуться. А возможно здесь несколько человек.
И для себя ли неизвестный приготовил плоды? Уж очень близко они от нашего жилья. А если это нам, то с какой целью? Предыдущую цель мы уже знаем. Нам нужно быть более осторожным, и внимательным. Держись рядом со мной. Мы должны набрать своих плодов. Не будем углубляться в лес. Попробуем достать всё здесь.
  Они подошли к банановому дереву.
  – Мы сделаем так, – сказал Лео. – Ты встанешь на мои плечи, я тебя подниму и дам палку. Так мы многое можем достать.
  Пользуясь этим цирковым приёмом, они наполнили одну бадью фруктами. Вторую наполнять не стали, а пошли проверить шлюпку. К великому удивлению шлюпка оказалась на месте. Это ещё больше насторожило их, они пошли к своему лагерю.
  – Как видишь, шлюпка на месте. Одна она самостоятельно приплыть и привязаться не могла.
Значит, следует ожидать новых жертв, – сделал настороженный вывод Лео. – Фрукты могли выполнять какую-то роль в этих приготовлениях. Может приманка, может и того хуже…
  – Хорошо что мы их не взяли, – сказал Юн Цой. – Они наверно были отравлены?
 – Вот это я подтвердить не могу. Я внимательно осмотрел и не заметил порчи, прокола, следов отравления. Какую роль они выполняют, пока не ясно. Странно, что они культурно сложены на листе банана. Желающий отравить сделал бы это незаметно, как случайно упавший плод. А выложить так – значит привлечь и тем выдать себя, что ты есть. Нет, тут что-то не вяжется. Но шлюпка с кем-то приплыла? Правда привязана она не в том месте, и не спрятана. Опять, почему?
  – Наверно он забыл где была, или не захотел её ставить где была. Поленился тащить, – сказал Юн Цой.
  Лео посмотрел на юношу. Ему показались его выводы примитивными, но оспаривать не стал.
  – Ладно. Мы знаем, что на острове есть человек. Какие его цели и почему он прячется? – это пока загадка. Но мы должны себя обезопасить.
  Придя в свой лагерь, Лео рассказал всё Лене, стараясь её не напугать. Всё равно у неё возникнут подозрения, когда будем что-то делать для безопасности. Лучше предупредить. 
К вечеру подул ветер и на небе появились  облака.
  – Наверно соберётся дождь, – высказала своё предположение Лена.
  – Я тоже об этом подумал, – сказал Лео. – Нужно клетки, на всякий случай, покрыть плёнкой.
Заодно перенести их ближе к палаткам, для нашей охраны. Теперь столько охраны, что можно спокойно спать, и ничего не бояться, – успокаивал он Лену.
  Вместе с юношей клетки были перенесены. Лена достала плёнку. Всё закрыли и легли спать.
  Ночью действительно по крышам палаток забарабанил дождь. Он  быстро нарастал, и скоро стал довольно сильный, такой, что звуки дождя слились в общий шум, смешавшись с ветром и шумом деревьев. Казалось с небес падали не капли дождя, а целый водопад обрушился на их убогие палатки. Сначала он всех разбудил, но вскоре сон взял своё, однообразный шум помог этому, и все заснули глубоко и спокойно. Спали и собаки, ни разу не нарушив сон за всю ночь.
  К утру всё затихло, повеяло прохладой. Лена озябла сама и встала, чтобы теплее укутать Ан Чой. Уже начало светать. Она ещё немного полежала, и решила встать и пойти на кухню готовить завтрак. Но едва она подошла к кухонной палатке, как услышала храп: тяжелый, мужской, какой-то прерывистый, словно захлёбывающийся. Дрожь побежала по всему телу.
« Это тот бандит, о котором говорил Лео. Опять пришел убивать, – пронеслось вихрем в её голове. – Надо звать Лео». – Других мыслей просто не было.
  Она в испуге побежала будить Лео. Пугающим шепотом сообщила ему эту страшную новость.
« Что делать? – закрутились мысли в его голове. – Оружия, кроме лопаты и топора – нет; да и те в кухонной палатке, где находится бандит. Не думали же, что он придёт к нам спать. А почему собаки промолчали? Дождь помешал услышать, или они не обжились и не считают эту территорию своей, которую нужно оберегать, или их всех усыпили?» – Он встал, вышел из палатки, скинул плёнку с клеток собак. Нет, собаки живые и обрадовались его появлению.
«Надо использовать собак в задержании бандита», – мелькнуло в его голове.
Он взял двух самых крупных собак и пошел к кухонной палатке. Лена шла позади, отстав на запасное расстояние. Надежда на собак была минимальной – для них пока все были чужие. Будут ли они защищать новых хозяев, оставалось под большим вопросом.
  Подойдя к палатке, Лео прислушался. Храпа уже не было, но присутствие человека чувствовалось, хотя и почти интуитивно: дыхание, шевеление. Лео громко крикнул:
  – А ну, кто в палатке, выходи и без глупостей, иначе спущу собак!
  В палатке зашевелились. Лео терпеливо выжидал, но выходить не спешили. Слышались лишь движения. Лео начинало злить это затягивании, и он крикнул снова:
  – Выходи, или спускаю собак, и они тебя разорвут на клочки!
  После этого полог палатки зашевелился и из под него высунулся объектив телекамеры.
Лео озадаченно смотрел на эту неожиданность. Он скорее ожидал дула пистолета, а тут телекамера. Объектив её покружил вокруг, словно присматривался. Наконец показался и человек. Лео сразу узнал его.
  – Ким!?.. Ты как сюда попал?
  – Оставайтесь на своих местах в тех позах, как подошли к палатке, я вас запечатлею для своего кино, – скомандовал он и начал производить съёмку.
  – Теперь можете расслабиться. Съёмка закончена, - снова скомандовал он и, опустив камеру на землю, раскинув руки и расплывшись в доброй улыбке, пошел к Лео.
  – Ну, здравствуй профессор. Здорово я вас напугал? Извините – профессия заставила напугать. Так более естественно получается. Он обнял, ещё не пришедшего в себя от неожиданности, Лео, и, панибратски, похлопал по его спине.
  – Что? Я вижу что вы не рады моему появлению. Что случилось?
  – Тут случилось страшное, и мы пока смотрим на тебя с недоверием. Кто порезал мою жену? Пока мы не разберёмся, ты будешь под подозрением.
  – Порезал жену!? Давно ли это было? Я прибыл сюда на корабле. А когда было нападение?
  – В тот же день, но до прихода корабля.
  – Так это я в его шлюпке приплыл, а его принял на корабль. Давайте воспроизведём всю картину событий, это нужно мне и для кино. Без трагедии кино не интересно. Извините за такое кощунство. Я приехал специально, чтобы заснять вашу жизнь на острове. Так, что здесь произошло? Кстати, я ещё не опросил девочку, как она попала в море. Пойдёмте к ней в палату.
 Втроём: Лео, Ким и Лена вошли в палату, где лежала Ан Чой.
  Лео сел на постель, против лица девочки, Лена сбоку, а Ким со стороны головы и не был виден Ан Чой. Девочка тяжело дышала, но когда Лео спросил её:
  – Как ты себя чувствуешь? – она бодро сказала. – Хорошо.
  – Тогда расскажи нам, как ты попала в море, где тебя нашел и притащил дельфин.
 – Вы с Леной были заняты около Ин Ок, а должна приплыть Дельфинея. Я пошла к морю её встречать. Села на берегу и ждала её. Вдруг из кустов сзади меня выскочил человек и со всей силой толкнул в море, и сам побежал за мной. Только в воде я сумела повернуться и увидеть его.
  – Ты его знаешь?      
  – Да, я хорошо его знаю, это наш корабельный врач, который с вами делал мне операцию.
  – А он не похоже вот на этого мужчину?  Ким покажись девочке, – сказал Лео.
  Девочка взглянула и сразу сказала:
  – Нет, этого я совсем не знаю, а врача хорошо помню. Он был злой и даже страшный. Он накинулся на меня как зверь и стал меня топить. Сначала долго держал мою голову под водой, я притворилась, что утонула и не стала шевелиться. Тогда он поплыл и потащил меня за собой в море и там меня толкнул ещё дальше и оставил. Я ещё долго не показывалась над водой, чтобы он убедился, что я утонула, а когда поднялась на поверхность и посмотрела, его уже не было видно. Я видела наш остров, но не знала куда плыть. Плыть к острову побоялась, он может меня заметить, и снова будет топить уже серьёзно. Тогда мне не спастись.
  – Ты так долго была под водой, что он  решил и был уверен, что утонула? – спросила удивлённая Лена. – Это же очень долго?
  – Да, долго. Юн тоже удивлялся, когда учил меня плавать. Он даже считал и сказал, что больше минуты. Ни один мальчишка столько не выдержит под водой. Назвал меня лягушкой-амфибией.
 Я долго плавала и сильно устала, потому, что отлив уносил меня всё дальше от острова, пока ко мне не подплыла Дельфинея. Я ухватилась за нее, как за спасителя, и еле держалась. Если бы не она, меня бы унесло в море совсем.
  – Опять врач, – испуганно произнесла Лена. Сколько же в нём коварства. А мне он показался таким тихим и обиженным, что я его даже жалела. Как легко можно ошибиться в человеке: волка спутать с овцой. А ты у меня умница, сумела обмануть взрослого убийца. А я даже понять не сумела. Умница ты моя, – и она погладила Ан по волосам головы.
  – А зачем же он порезал Ин Ок? Её-то он даже не знает. 
  – Вероятно, не успел разглядеть. Спутал её с тобой.
  – Со мной!?. Значит, этот нож был для меня? Даже страшно подумать. Как возвращаться на материк, где ходит такой злодей? Он найдет меня там.
  Наверно он обижен на меня, потому, что я ему отказала.
  – Нет, тут что-то не это. Зачем же ему топить Ан Чой? Скорее всего он мстит мне, как своему конкуренту. И после того, как я рассказал о нём банкиру, и он его уволил, отнял у него вас, – он ещё больше озлобился на всех. Я думаю, что именно по этому банкиру он делает эти неприятности: покушаясь на вас и на его дочь. Таков удел конкурента: убить своего противника: морально, психологически, экономически и даже физически. И он ещё будет ему мстить.
  – Интересно, где же он теперь?
  – Теперь он уже на корабле. Я сам помог ему в этом. Я же не знал его проделки, – отозвался Ким.
  – Как это случилось? – спросил Лео.
  – Когда корабль подошел к острову и началась разгрузка – объявили по радио: «Корабль сделал остановку для встречи капитана с сыном на острове». Я вышел из каюты, чтобы вместе с ним  добраться до острова и сделать несколько снимков. Мне нужно было собрать материал для моего кино об удивительном профессоре, о тебе Лео, о спасённых детях, и о людях вокруг тебя. Выйдя на палубу, я увидел лодку совсем близко от борта, и сразу узнал врача. Он махал мне руками, давая понят, что его нужно поднять на корабль. Я огляделся вокруг и нашел канат, лежащий на палубе. Привязал его к перилам, и второй конец бросил ему. Когда он  влез по канату, я помог ему перебраться через борт, и конечно с расспросом: откуда и как там на острове? Он сказал, что на острове всё прекрасно, даже чудесно, но в нём нет больше необходимости. Поэтому он и решил уехать. Я ему сказал, что еду на остров снимать кино. Он даже обрадовался и предложил свою шлюпку. Ещё много хвалил условия, фрукты, сказочную жизнь. Меня это всё ещё больше раззадорило, и я решил воспользоваться шлюпкой, чтобы незаметно приплыть и сделать неофициальные снимки в реальных условиях, естественных, как есть. Когда я уже перелез через перила, чтобы спуститься в шлюпку, он вдруг вспомнил и сказал: «Если ты едешь на остров, отдай мне ключи от каюты и путёвку, чтобы у меня не было мороки с полицией. Да и тебе, зачем увозить ключи Я не очень задумывался, они же мне не нужны, почему не выручить товарища. И отдал ему всё, кроме своего паспорта. Он поблагодарил, я спустился в шлюпку и отплыл от корабля. Он поднял канат, отвязал его и поспешно скрылся, даже не помахав рукой на прощание. 
  – А ты до разговора с ним, не хотел оставаться на острове? – спросил Лео. 
  – Да, конечно. Я хотел приплыть на остров с капитаном и с ним же вернуться на корабль У меня не было планов жить на острове. Это он меня соблазнил, а я захотел сделать больше снимков и о самом чудо острове. И ни сколько не сожалею что остался.
 Два дня я скрывался на острове, делая чудесные снимки удивительной природы острова и, конечно, вас. Всё было чудесно. Я нашел целые заросли пахучих магнолий, мимоз, пеларгоний – растения с ослепительно яркой расцветкой, георгины и тысячи других цветов удивительной, необычайной флоры. Заросли рододендронов, красавицы софоры, мирты и всякие пальмы с плодами и без них. Но как величаво все они смотрятся. И среди их собиратели мёда со цветов: миллионы птичек ярких красочных расцветок, просто живые жемчужины, каких наверно не найдёшь и в палитре художника. Величина некоторых не больше мушки, как бабочки, но покрыты перьями. А сколько разноцветных попугайчиков от самых малюсеньких, до громадных
длиннохвостых ара, величиной с крупную курицу. Увидишь такое чудо и думаешь: вот верх совершенства творения матушки природы, а движешься дальше, находишь ещё более чудесные совершенства, и понимаешь, что нет предела удивлять человека красотами и чудесами. Я доволен, что сделал много прекрасных зарисовок. Это очень оживит мой фильм. Только их смотреть, без всего другого, можно с наслаждением и упоением.
  – А мы вот живем уже больше десяти дней и думали, лучше нашего прекрасного места больше нет ничего.
  – Что вы. Там такие красоты, ни один художник не сумеет их передать.
  – Ну, что же. Время ещё есть. Мы обязательно все вместе побродим по этим сказочным местам. Ты нам их покажешь. Ты же до следующего корабля будешь жить в нашей семье.
  – Меня это тоже заинтриговало. Хочу всё увидеть и пощупать собственными руками, – сказала Лена. Вот только поправятся дети.
  – О! Какой там целебный воздух. Не ждите выздоровления здесь. Там любой больной за неделю полностью вылечивается. Слышал это от знающих людей, а побывав – убедился.
  – Это ты положил фрукты? – спросил Лео.
  – На лист банана? Да. Хотел вас порадовать, чтобы не собирать вам их в лесу, и привлечь вас на удобное для съёмки место. Я всё это запечатлел и могу показать. Если бы не дождь, я ещё бы скрывался в округе, понаблюдал природу и вас. Получил много интересных снимков вашей естественной жизни на острове. У вас всё как по расписанию. Все заняты делом. Мало только звуковых записей. Вам их придётся озвучить. Надеюсь, мне в этом не откажете?
  – Не откажем. Живи, делай своё дело. До следующего прихода корабля теперь долго, – о чём–то тревожно задумавшись, ответил Лео. «Значит врач на корабле, где и его недобитая жертва Ин Ок. Что там произойдёт? Капитан предупреждён. Найдёт ли он убийца?»   
А кроме тебя его кто-то ещё видел? – обратился он к Киму.
  – Шлюпку-то наверно видели, а вот его подьём на корабль – вряд ли. Все были у другого борта, где производилась выгрузка, – ответил Ким.
  Его ответ ещё больше встревожил Лео: « Неужели допустят, чтобы они встретились, – подумал он. – Там же много народа, и капитан обещал её не оставить одну. Рискнёт ли врач что-то сделать и раскрыть себя? Но все уже далеко, и поправить теперь уже ничего нельзя. Остаётся только надеяться, что всё будет хорошо».
  – О чём задумался профессор, – спросил Ким, нарушив молчание, ушедшего в свои рассуждения Лео. – «Бог не выдаст – волк не съест».
  – Так-то оно так. Но на душе неспокойно. Хороший она человек. Будем на материке, приходи к нам, познакомлю тебя с ней. Она у меня умница. Я её полюбил, ты тоже полюбишь. Да я не ревную. Тебе молодая нужна, вот как наша Леночка. Мы с женой тебе поможем, если ты сам себе не найдёшь. Без женщины жизнь пустая. Никто душу мужчины не встряхнёт, не оценит его трудов, не вложит в неё вдохновение, как это сделает женщина. Ради её счастья он живёт и её удовольствием вознаграждается за труд. Так задумано природой. Ин Ок подход к людям знает. Вот и меня к себе приворожила. До неё жил и не знал что такое скука. Всё дела, работа. О женитьбе даже не думал. Боялся завязнуть в бытовой жизни. Считал, что лучше быть независимым. А вот проводил её, и стало мне её недоставать. Душа к ней тянется. Беспокоюсь за неё. У меня-то ещё нет дома, снимал квартиру, могу дать только её адрес. У тебя, кажется, тоже нет постоянной прописки? Может через Лену держать связь?
  – Я тоже снимала комнатку. Где буду жить, не знаю.
  – Кажется, собрались все бездомные.
  – Как запасной вариант, – сказал Ким – предлагаю искать связь через банкира. Он-то никуда не денется от своего банка, – крепко сидит.
  Это всех устроило и они замолчали.
Ну, что же? Один человек у нас убыл, один прибыл. Правда и работы прибавилось.

                Бандит на корабле
  Вернувшись на корабль, и дав команду продолжать рейс, капитан позвал старшего корабельной  охраны и приказал:
  – На корабле возможен посторонний человек. Проверить всех по их туристическим путёвкам. Приглядитесь ко всем имеющим бороды или заросшее не бритое лицо.
  – Будет исполнено, – отрапортовал охранник. – Можно идти выполнят указание?
  – Нет, подожди. Скажи, куда поместили раненую, привезённую с острова?
  – Её поместили в хирургическую палату.
  – Проверяя людей, опросите и найдите женщину с медицинским образованием согласную на присмотр за больной. Направьте ко мне для заключения договора найма. Её труд будет оплачен.
  И ещё. Свяжитесь с береговой охраной и расскажите о происшествие на острове: какой-то бандит напал на женщину и нанёс ранение. С женщиной они могут встретиться, когда снимем с корабля. Пусть вызовут скорую помощь к прибытию корабля и определят место в больнице, где могут с ней работать. Дальнейшие действия определят они сами. Теперь можете идти.
  Когда старший корабельной охраны вернулся в служебное помещение, он увидел неприятную картину: на столе стояли пустые стаканы, один из охранников что-то прятал под свой стул. На лице было выражение недоумения и испуга. Ещё не убраны крошки от хлеба и рыбья шкура.
  – Мы тут попили чаю и немного перекусили. Сейчас всё уберём, – и  другие охранники начали собирать стаканы.
  – А ну дай сюда стаканы, я проверю вашу заварку, – потребовал старший, видя, что его пытаются обмануть.
  Он понюхал один стакан, сунул нос в другой.
  – Ещё и обманом занялись. Чай пили. Что-то тут не чаем пахнет. Как после такого обмана вам можно доверять. По приходу в свой порт всех спишу на берег.
  – Да мы же по чуть-чуть. Все равно делать то нечего, вот и решили расслабиться. Простите…
  – Делать вам нечего! А вот капитану показалось, что очень много – этого дела.
  – Ну, так, мы готовы.
  – Готовым нужно было быть раньше, не разгильдяйничать, а работать.
  – А что случилось?
  – Капитан утверждает, что на корабль попал посторонний человек, и не просто человек, а убийца той женщины, что приняли на корабль, и дал задание его найти. Проверить всех туристов по их путёвкам. А туристов больше тысячи. Ещё не хватает нам, если кого-то зарежут на корабле, тогда все пойдём под суд и за решётку.
  Охранники удивлённо  переглянулись между собой. Терять не пыльную работу никто не хотел.
  – Ребята, кто что видел? Как мог чужой попасть?..
  – Мы видели шлюпку с одним рыбаком, – сказал один и к нему присоединились ещё несколько человек, – но она так и уплыла, с одним. Других в шлюпке не было. Ручаюсь своею головой.
  – Ну, вот с твоей головы и начнём, – отрезал старший. – Бери с собой людей и идите выполнять поручение капитана. Всё ли понятно?
  – Понятно… Вы только не сердитесь. Тут и Вам оставили.
  Из под стула появилась на столе недопитая бутылка.
  – Задобрить хотите. Задобрите своей работой, а эту спрячьте, и чтоб я больше не видел не у вас не в вас. Это моё последнее предупреждение. А сейчас идите, чего стоите? Сейчас же начать и мне доложить результат до того как люди лягут спать. Лишать их права сна мы не можем. Капитан ждёт. Идите! А мне нужно связаться с береговой охраной. Велено предупредить их. Да не забудьте найти медсестру, – крикнул он всем вслед.
  Выйдя в коридор, все остановились.
  – Что будем делать, ребята, как искать? Тысячу мы проверить тщательно до сна не успеем. Он же говорил, что искать небритого. Значит мужика. Мужиков на корабле только четвёртая часть. Их и проверяем. У женщин только спрашиваем, кто медсестра.
  – Дело говоришь. Так и будем работать. Распределяемся по этажам и каютам.
  Они распределили каюты и все помещения корабля между собой.
  – Надо дать объявление по радио, чтобы все были на своих местах.
  Вскоре прозвучало объявление по радио:
« Всем туристам после ужина находиться в своих каютах. Будет производиться проверка туристических путёвок. Капитан просит отозваться медсёстрам по уходу за раненой. Будет заключен трудовой договор с полной оплатой».   
  Услышав объявление по радио, врач насторожился. «Это по мою душу проверка, – догадался он. – Нужно изменить свой облик островитянина».
 Обшарив каюту, он нашел бритвенный прибор и всё необходимое и, в спешном порядке, начал менять свой облик, подстраиваясь под Кима. На ужин он не пошел, так как не знал своего места, в столовой, да и боялся, что соседи увидят другого человека за столом. Придётся говеть до следующего дня и дальше перебиваться буфетом, решил он.
   Удаляя свою бороду, он думал: «Ищут медсестру по уходу за раненой. Значит, она ещё жива!
Это осложняет дело. Она может меня выдать. Что делать? Выход только один – убить!
  Убить!!! Но я же врач, я давал клятву Гиппократа – не навреди. Учился, чтобы спасать людей. Как же я дошел до такой крайности: убить человека?! – думал он, – Чем эта незнакомая женщина провинилась предо мной, перед людьми? Почему я должен её убивать? По ошибке нож достался не той, кому предназначался. Но не она, а я сделал ошибку. За свою ошибку я должен убить её, спасая свою шкуру. А зачем я хотел убить Цен? Разве она в чём-то виновата? Замечательная женщина, и мне нравилась. Она лучше всех тех, которых я знал до неё. Первая моя женщина – жена. Сначала я её даже любил, но когда пошли дети, она стала другой: меркантильной, мелочной, злой собакой, досаждающей своим тявканьем. Надоело, захотелось другой жизни – независимой, свободной. Получил. Нужды в женщинах не стало, но жениться не хотел. Нажился с первой, считая её своею ошибкой по неопытности. Теперь появился опыт – научили и проучили милые женщины. Пришлось бросить жильё, всё нажитое и детей. Можно судить, что – прохвост, хотя я этого не хотел – принудила. Даже элементы платить не хочется потому, что они идут ей. Детям отдам с радостью, но она за свои поступки их не заслужила. А дети стали заложниками наших разбирательств. А что же с другими женщинами не сошелся – в каждой видел свою прежнюю жену? Да и они, кажется, не очень во мне нуждались. Так, – времяпровождение. Ни одна к себе не тянула. И только Цен вызвала в душе резонансный звук. На ней, я бы, пожалуй, женился, если бы не был испорчен пустыми отношениями с другими женщинами, после которых о какой любви и близких отношениях может идти речь? Но Цен серьёзная, не испорчена пустыми взаимоотношениями. И эту приятную во всех отношениях женщину, я хотел убить! Почему?! Потому, что она мне отказала? Да и у самого в мозгах не было мыли жениться. В голове были мысли навредить профессору и банкиру. За что? За то что, он умнее и талантливее меня, и этому поверил банкир. И из-за этого глупого самолюбия я пришел к убийству. Что может быть страшнее?
  Он казнил себя, и, кажется, раскаивался в содеянном. Но когда рассудок возвращался к мысли, что женщина выдаст его, и он должен понести наказание, снова приходил к мысли – надо  убить! Но хотелось убить чужими руками, чтобы свои были незапачканными. В тюрьму явно не хотелось.
  Когда в его каюту пришли двое с проверкой, он лежал на койке с раскрытым журналом в руках.
Не дожидаясь требования, подал проверяющим туристическую путёвку Кима. И, чтобы отвлечь их внимание, со всей хладнокровностью, начал разговор:
  – Слышал по радио, что требуется медработник по уходу за больной, – он говорил уверенно, даже внушительно, И ни в одном глазу не было видно ни испуга, не пренебрежения к проверяющим. Ни одна жилке не дрогнула и не выдала его состояние. – Конечно, в медсёстры я не гожусь, для ухода за больной, но если потребуется необходимость, могу помочь советом. Я – врач. Передайте вашим командирам. Фамилия моя в туристической путёвке, номер палаты на двери.
  – Большое Вам спасибо, что подсказали. Это нам очень даже нужно, – обрадовались охранники. Непременно скажем о Вас, и поспешили на радостях удалиться, забыв проверить паспорт.

   Ин Ок лежала одна в хирургической палате, не приходя в сознание. В это время капитан корабля беседовал с тремя женщинами, предложившими свой услуги по уходу. Две из них были бойкие и говорливые. Они показали свои документы и разговор сразу перешел в деловое русло.
  – Что с женщиной, за которой нужен уход? – спросила женщина лет пятидесяти.
  – Как долго нужен уход за ней? – поторопилась спросить молодая, лет двадцати пяти.
  – Женщина имеет ножевое ранение. Операция сделана, но в полевых условиях. Её планируем сдать в ближайшую больницу. Это произойдёт немногим больше, чем через два дня, – ответил капитан. – Будем считать три дня.
  – Женщина молодая или старая? – поинтересовалась пожилая.
  – Приблизительно вашего возраста, – ответил капитан. 
  – Старуха, – констатировала молодая. – Такая может и двух дней не проживет.
  – А как платить будете? Только за эти три дня или оформите на работу на весь месяц? – снова спросила пожилая.
  – И деньги вперёд! – поторопилась молодая.
  – Заплачу за три дня по повышенной ставке. Деньги по окончании и в зависимости от работы.
  – Она может ночью издохнет, и ничего не получишь, – сказала молодая. – Нет, деньги вперёд, или я отказываюсь. 
  – А вы что молчите? – обратился капитан к третей женщине не принимавшей участия в разговоре. – Вас тоже не устраивает моё условие?
  – О каком условии можно говорить, если человек в тяжелом состоянии и требуется помощь? Я буду ухаживать за ней по-человечески и без всякой зарплаты.
  – Тогда нам здесь делать нечего, – заявила пожилая. – Тут собрались блаженные добродетели.
  – Да. Пойдём отсюда, – согласилась молодая. – Мы земные – грешные, нас святым духом никто не кормит, все грешных денег требуют. Хлопнув дверью, они ушли.   

  Она давно спит? – обратилась женщина к капитану, когда они пришли в хирургическую палату и посмотрели на больную.
  Ей сделали укол снотворного пять часов назад,  – ответил капитан.
  – Вероятно, Вы разрешите мне спать в этом помещении, рядом с больной? Укол перестанет действовать ночью. Мне нужно быть рядом.
  – Конечно, конечно. Вот здесь чистые халаты и другое бельё. Здесь небольшой запас медикаментов и приборы. Всё подобрано для экстренной помощи. Вы сами всё осмотрите, где что. Я Вам полностью доверяю не только это, но и жизнь этой женщины. А это всего дороже. Звать её  Ин Ок. Это жена чудо профессора, взявшего вылечить моего сына и девочку, он просто творит чудеса и, как и Вы, не требует денег, хотя я, конечно, его вознагражу. Мой сын болен туберкулёзом и все врачи отказались его лечить, а он…
  В дверь постучали.
  – Извините, я расскажу вам о нём в следующий раз. О нём есть что рассказать. Входите, – обратился он к стучавшему.
   Вошел старший охраны.
  – Разрешите доложить, – обратился он по-военному.
  – Докладывай.
  – Проверены все отдыхающие. Лишних людей не обнаружено. К Вам посланы три женщины, желающие присмотреть за больной. Были ли они у Вас?
  – Спасибо – были. Вот одна из них.
  – Да, – ещё. Ребята сказали, что в палате номер сто восемь, есть врач готовый оказать помощь советом, если это понадобиться. Сам предложил свои услуги.
  – Это очень кстати. Верно мир не без добрых людей. Воспользуйтесь этим в случае необходимости, – обратился он к медсестре. – А сейчас мы уйдём, нужно поговорить с охраной. А вам желаю спокойного дежурства, – сказал он, и вместе с охранником вышел из хирургической комнаты.    
  – Что-то подозрительно быстро вы справились с заданием, – высказал свои сомнения капитан, идя по коридору к своей каюте вместе с охранником. – С береговой охраной удалось связаться?
  – Да, конечно. Обещали встретить.
  – Так, передайте им результаты вашей проверки. Я сомневаюсь в надлежащем исполнении и не хочу своими устами передавать это охране. Вы проверяли, вы и доложите. А она пусть разберётся в чистоте вашей работы. Спокойной ночи. Можете идти.

  Несмотря на опасения, что больная проснётся, ночь прошла спокойно.  Утром медсестра даже забеспокоилась – жива ли она? Пришлось проверить её пульс и дыхание. Хотя и слабое, но всё было. После завтрака она решила измерять её кровяное давление. Когда она стала накладывать жгут – больная проснулась.
  – Что вы со мной делаете? – спросила она, увидев перед собой незнакомую женщину.
  – Не волнуйтесь, я только измеряю ваше давление.
  – Где я? Где Лео? Почему не он…
  – Дорогая Ио Ок, вы находитесь на корабле в хирургической палате. Я ваша медсестра. Звать меня Ен Хи. Я буду за вами ухаживать, пока вас не положат в больницу. Всё, что вам нужно – обращайтесь ко мне.
  – Ен Хи. Медсестра. Значит я не на острове, и Лео близко нет? – сказала больная, и на глазах её показались слёзы.
  – Не расстраивайтесь. Вам нельзя волноваться – берегите силы, они Вам очень нужны, чтобы справиться с болезнью и встретиться с Вашим Лео. Как ваше самочувствие?   
– Самочувствие? Я не знаю. Голова кружится. Я сильно устала. Не могу смотреть на свет.
  – Отдыхайте, я только измеряю давление, а потом поговорим о другом. Ты наверно хочешь есть? 
  – Есть. Я не знаю, хочу ли есть.
  Ен Хи  следила за стрелкой аппарата. Давление, конечно, как и ожидалось, было занижено.
  – Что у меня? – спросила больная, когда сняли жгут.
  – Давление немного занижено. У Вас малокровье. Я сейчас схожу на кухню и принесу чего-нибудь для восстановления крови. А вы отдохните. Даже говорить вам нельзя. Берегите силы. 
  Ен Хи  сняла халат и скрылась за дверью.
  На кухне ей пришлось ждать, когда сделают морковный и свёкольный соки. Заказала куриный бульон, и пошла, в буфет, чтобы купила для больной гранатовый сок и абрикосов. «Гранатовый сок очень нужен после операции, как укрепляющий, – вспомнила она из своей практики, – а абрикос увеличивает гемоглобин. Всё это нужно при малокровии. Нужно еще купить виноградного сока, но сразу все она не выпьет, – решила Ен Хи. – Куплю потом, по необходимости. Денег у меня не так много, чтобы зря выкидывать, если не будет использовано и прокиснет. Куплю свежего, если потребуется».
  Когда она вернулась в палату – больная уже спала.
  – Не буду её будить, – решила она. – Сон ей необходим не меньше приёма пищи. Когда проснётся тогда и покормлю. К тому времени и куриный бульон подоспеет. А пока проверю, что есть в корабельной аптеке.
  За этим занятием её и застал капитан, пришедший справиться о здоровье больной.
  – Здравствуй Ен Хи.
  – Тши-и, – предупредила она капитана. – Больная спит.
  Капитан понизил голос:  – Как она чувствует? – спросил он у Ен Хи.
  – Пока не жалуется. Говорит, что только слабость и кружится голова. Это естественно при большой потере крови. Я заказала на кухне ей куриный бульон, и вот купила соку и абрикос в буфете. Но, пока ходила, она уснула. Проснётся – покормлю.
  – Вы всё покупаете на свои деньги?
  – Да. Других у меня нет.
  – Вам принести деньги сейчас, или при окончательном расчёте? Я могу сказать в буфете и на раздаче, чтобы Вам всё выдавали бесплатно, спишут на мой счёт. В том числе и лично для вашего питания. Заказывайте что захотите – не скупитесь. Я всё оплачу.
  – Спасибо. Так, пожалуй, будет лучше. Тогда никаких денег не приносите.
  – Тогда я пойду. У меня ещё уйма дел. Возможно, загляну только завтра. А, послезавтра, утром, мы уже причалим к берегу, и Вы будете свободны. Спасибо вам за заботу, я всё вам оплачу, будете довольны – сказал капитан и вышел.

  Ин Ок очнулась от обморока близко к вечеру. Ен Хи заторопилась, чтобы принести обед.
  – Я сейчас вас покормлю, только сбегаю на кухню. Там всё готово. Только Вы не засыпайте.   
   Скоро тёплый бульон был уже у кровати больной. Ен Хи заботливо подала ложку, хлеб. Помогла немного приподняться, и подложила под спину подушку, чтобы быть повыше.
  – Ешь. Тебе нужно набирать силы.
  – Я и сама знаю, что надо. Только вот нет аппетита. Ничего не хочу, да и голова кружится.
  – А ты попробуй поесть. Говорят, аппетит приходит во время еды. Кушай на здоровье. 
Ин Ок нехотя, через силу заставляя себя, начала есть и справилась с бульоном.
   – У меня приготовлен ещё сок и фрукты, но это потом. Всё вместе нельзя. Нужно было сначала сок пить, но после него не захочешь есть. А бульон с курочкой хорошо прибавляет силы. Я сейчас унесу посуду. Я быстро…   
  Только медсестра ушла, Ин Ок стало тошнить. Она попыталась встать, чтобы взять какую-нибудь посуду. Её шатнуло. Стены, пол и потолок, всё пошло кругом; она испугалась, что от резких движений может разойтись операционный шов, если она упадёт. Её вырвало рядом с постелью. Она ослабла и опустилась на постель.
  Когда вернулась медсестра, Ин Ок было неудобно за грязь, которую непроизвольно устроила. Но Ен Хи её успокоила:
  – Не расстраивайся, это пустяки, сейчас я быстренько всё уберу, мне это не тяжело. Я привыкла к этому. С больными часто и не такое случается. Не переживай.  Успокойся, ничего не произошло.
  – Спасибо тебе за заботу. Как мне тебя благодарить, не знаю. Добрый ты человек.
  У Ен Хи, действительно, были добрые глаза, спокойное выражение лица, с какой-то деловитостью и вниманием в отношении к людям. Сама она была чуть выше среднего роста, худощавая, лёгкая в движении. Она понравилась Ин Ок с первого раза.
Ин Ок закрыла глаза потому, что свет её раздражал, и продолжала так говорить:
  – Когда я выздоровею и вернусь домой, приходи ко мне. Я хотела бы дружить с тобой. Я познакомлю тебя с моим Лео. Он тоже добрый и заботливый как ты. Вы понравитесь друг другу.
  – А кто такой Лео? Это ваш муж, сын, или?..
  – Я не знаю. Нет, он не муж и не сын. Просто дорогой мне человек. Я не могу жить без него. Не хочу оставлять его на долго, поэтому не хочу умирать. Кто же о нём позаботится, если я умру?
Только с ним я познала радость жизни. Он один такой на всём белом свете: всем помогает, всех выручает, лечит людей и даже чужих собак. Я должна помогать ему в его добрых делах.
Приходи ко мне, я буду тебя ждать. Лео должен через месяц вернуться с острова. Я ему тоже дала свой адрес, и он обещал обязательно ко мне придти и мы поженимся. Я люблю его! Ты будешь лучшей подругой, дорогим гостем на нашей свадьбе. Запиши мой адрес.
  Она продиктовала адрес и сказала: – Мне стало лучше. Я посплю немного.
  – Конечно. Я поставлю около постели тазик, на всякие нужды. Ты не стесняйся меня. Это всё естественно. Было бы на пользу. Отдыхай, а я пойду ужинать в столовую.   
   Но Ин Ок словно снова очнулась и продолжила разговор:
  – Конечно, он учёный, грамотный человек. Даже сделал ворота в море для дельфина, Чтобы он мог проходить в лагуну. Я сначала его стеснялась. Как же – доктор наук. Он даже лекции читал для учёных всего мира на симпозиуме. Но когда с ним общаешься, забываешь, обо всём этом. Простой человек, даже проще чем мы – не грамотные. И думаешь: что из того что он доктор, но доктор-то собачий. Подумаешь, какая важность. А присмотришься к его делам: он сделал операции, пересадив чужие лёгкие девочке и мальчику, от которых людские врачи отказались. Сейчас он их лечит на островё. И я уверена, что они вылечатся.
  На этом она остановилась, словно отключилась от мира сего.
 
Ин Ок проснулась, когда был уже другой день. Ен Хи  предложила ей завтрак, но она отказалась.
  – Я боюсь есть, может снова вырвать. У меня ещё не прошла тошнота и кружится голова. Пальцы мои онемели. Лучше я полежу так – отдохну. Наверно уже скоро возьмут в больницу и сделают вливание крови. Тогда и начну поправляться.
  – Капитан сказал, что только завтра утром тебя заберут в больницу, – сказала Ен Хи.
  – Ну, значит осталось меньше суток. Потерплю, не умру.

  Врач уже начал беспокоиться. Последний день на корабле. За его помощью никто не обращается. Завтра её спишут на берег и он ничего уже не сможет сделать. Надо действовать! Он мучительно продумывал различные варианты, но сделать так, чтобы остаться чистым и избавиться от свидетеля, ничего не находил. День уже подходил к концу, и тут его осенила мысль. Он встал с постели и уверенно направился в хирургическое отделение.
  – Здравствуйте, – сказал он, войдя в палату. – Пришел познакомиться с состоянием больной. Нужна ли моя помощь?
  – Пока всё нормально, – сказала медсестра.
 Этот разговор услышала Ин Ок и повернулась, чтобы посмотреть на пришедшего. Неожиданно в нем она узнала того, кто на неё напал на острове. В ужасе она закричала:
  – Заберите его, гоните, это он напал на меня…
  От возбуждения она снова потеряла сознание. Её начала бить лихорадка.
  – Как же нормально? – стараясь быть как можно сдержаннее, сказал врач. – У неё уже галлюцинации, и смотрите – её трясёт. Это предсмертные конвульсии. Срочно сделайте ей двойную порцию снотворного, иначе она не дотянет до больницы.
  Сестра, видя, что её действительно бьёт, испугалась, и, найдя ампулы снотворного, тут же, не раздумывая, сделала укол. Больная успокоилась. Врач, убедившись в совершенных действиях, поспешил удалиться.
  Ночью врач не мог уснуть. Его пугало содеянное и его последствия. Он ждал берега, чтобы быстрее скрыться и замести следы. Что будет дальше он не знал, но догадывался и искал способ хотя бы оттянуть время для принятия каких-то новых решений, которые могут его спасти.
Над утром, когда ещё только появились слабые признаки нового дня, он вышел из душной каюты, где ему уже было тяжело дышать, и мучили страшные раздумья. Идя по борту, он упрямо всматривался в горизонт, пытаясь увидеть хотя бы огоньки портового города, надеясь что он спасёт и поможет. Но тщетно. Кругом ещё царил предутренний туман и тьма. Тут к нему подошел дежурный охранник.
  – Почему не в палате? – спросил он.
  Врач настороженно съёжился. Присутствие охраны его не радовало.
  – Укачало, – ответил он уклончиво.
  Действительно дул ветер и волны легко качали корабль. Слегка штормило.
  – Таким как, Вы, – сидеть бы лучше дома, и позабыть о трапах кораблей и аэродромов. А я привык, совсем не замечаю, как в детской люлечке меня качает. Когда я на земле – мне качки не хватает, – похвастался охранник; аппетитно позевнул, широко растянув рот; и пошел в сторону.

  Всю ночь больная спала как убитая. Утром пришли на корабль врачи скорой помощи, чтобы забрать больную. Врач, осматривавший её состояние, вдруг сбросил свои перчатки, бросив их зло в свой чемодан, сказав:
  – Зовите охрану! Нам здесь делать нечего!.. Она мертва! 
  – Как мертва? – удивилась медсестра. Она наверно спит. Я вечером сделала, по совету врача, укол снотворного, потому, что она вела себя беспокойно. Не могла она умереть от снотворного.
  – Сделали снотворное? Где ампулы из под лекарства?
  Ен Хи подала, лежащие на тарелке две использованные склянки и шприц.
  – Вот… Хорошо, что я их не выкинула.
  – Хорошо, – говорите?..
 В палату вошли сотрудники береговой и корабельной охраны.
  – Предположительно, смерть наступила в результате сделанного укола, – констатировал врач.      
  –Возьмите эти ампулы и шприц для экспертизы. Результаты будут после вскрытия и исследования. А дальше вы знаете что делать. Она говорит, что сделала укол по заключению врача. Необходимо задержать и его.      
  Ен Хи тут же арестовали, и была дана команда: – «Задержать врача».
   Но найти врача уже не удалось. Были взяты: путёвка на имя Кима, его вещи, и сняты отпечатки.
Всё это береговая охрана передала в следственные органы. Начались поиски пропавшего Кима.
Сообщили в полицию имя и портрет-робот сделанный по показаниям охраны и медсестры. Их описания совпали. Но каково было удивление следователя, когда, вечером в те же следственные органы передали задержанного на острове самого Кима и опросы людей находящихся на острове.
  – Что-то непонятное? – сказал старший следователь, получая арестованного и опросные листы. – Мы его ищем по городу, а его привозят с острова. Не мог же он так быстро, с корабля попасть на остров, совершить преступление, там его арестовали и уже сумели доставить сюда? Чепуха, какая-то.  Всё это не совпадает по времени. Что-то тут явно не чисто.  – И он погрузился в чтение бумаг привезённых с острова. 
  Наконец он оторвался от бумаг и произнёс:
  – Кажется, начинает всё вставать на свои места. На острове совершено нападение на женщину каким-то врачом, и попытка утопить девочку. Как попал врач на остров не известно. Но тут есть связь с привезённым с острова Кимом. Его путёвка на корабле, а взяли на острове. Начался допрос Кима. Он рассказал, как всё было, и сообщил имя врача: Пак Дзя. Имя не полное. Но поскольку его знает и капитан корабля, можно установить более полные показания. Теперь известно, по показаниям Кима, как врач с острова перебрался на корабль, после совершения преступления. Поэтому, по словам задержанного, на корабле снова появляется врач, после чего наступает смерть всё той же женщины.  Выходит, что он её преследовал. Зачем? На корабле врача видели только два охранника и медсестра. Никто не видел его личных документов. Это нарушение всех правил общенья с незнакомым лицом, в подобных ситуациях, приведшим к трагедии. Следовательно, все должны понести наказание и до суда должны быть под арестом. А с Кимом предстоит серьёзная работа. Возможно, он его сообщник и запутывает следы. Сви-детели – на острове, – работа с ними затруднена. Есть только два человека: медсестра его совсем не знает, но выполняла его указания. Следовательно, привлечь его к ответственности довольно трудно. Посоветовал сделать безобидный успокаивающий укол. Историю болезни он не знает. Поэтому всего-то небольшая ошибка. Укол делала медсестра. С неё и спрос. Он ли причастен к нападению на острове, одних бумаг мало. Нужна очная встреча и опознание. Свидетели на острове. Показания в опросных листах даёт несовершеннолетняя девочка. Но Ким упомянул о капитане корабля, который должен знать врача. Придётся опросить капитана, но корабль уже ушел.
  Следователь попытался по рации связаться с капитаном корабля.
  – Капитан, с вами говорит следователь по делу гибели человека на вашем корабле. Предупреждаю, что наш разговор записывается и будет пришит к делу. Вопрос: Вам известно имя врача, который оказывал помощь умёршей?
  – Нет. Его знают охранники корабля. Я помню только номер его каюты 108. С ним не знаком и даже не видел. Если нужно, я позову охранников.
  – Нет. Пока не нужно. Но некий Ким уверяет, что вы его знаете лично. Имя Ким Вам знакомо?
  – Нет. Хотя, я вспомнил, в предыдущем рейсе на корабле был задержан некий Ким, – мелкий воришка. Украсть ему ничего не удалось, поэтому был отпущен. Если он говорит о враче того рейса, то я его действительно знаю. Это личный врач банкира Чай Чан Су и звали его Пак Дзя Зун. Если речь идёт о нём. Других я не знаю.
  – Спасибо, Вы нам очень помогли. До свиданья.   
  – Нужно передавать дело материковой полиции, – решил следователь. – Пусть они продолжают с этим разбираться.
  Он закрыл папку с документами и пошел докладывать своему начальству.

  Ен Хи арестовала береговая полиция тут же на корабле. Вечером её передали материковой полиции. Ночевала она уже там, в камере предварительного заключения, одна.
   Лёжа на нарах, её не отпускала мысль о произошедшем: «Почему это всё произошло? – думала она. – Я же сделала укол сонного. Никто в моей практике от таких уколов не умирал. Почему же врач, обследовавший  мёртвую, сразу сказал, что причина смерти – укол. Жаль, что я уже не смогу с ним встретиться и спросить об этом. Что могло послужить причиной смерти? Лекарство взято из корабельной аптеки. Его взяли на экспертизу. Если оно не то, что нужно, то я не виновата. А если то? Могла быть только передозировка. Могла ли она быть? Сразу две нормы. Но такое допускается. Это рекомендовал врач. Жаль, что я послушала его. Кто он? Я даже не знаю. Его рекомендовал капитан корабля. Он-то должен знать. Когда меня принимал на работу – проверял все документы. Вероятно, и с врачом было то же самое. Я просто доверилась капитану.  И всё же, дело не в капитане, а в передозировке. Больная потеряла много крови. Та доза лекарства, которая другим только на пользу, для малого количества крови могла оказаться слишком большой. Тогда почему врач это рекомендовал, не зная истинного состояния больной, а я об этом ему не напомнила? Нет. Конечно, я виновата, и нечего искать виновных.
  Она постаралась забыть случившееся и отдохнуть от раздумий. Закрыв глаза, постаралась уснуть. Но и во сне к ней вернулась эта тема: «Заберите его от меня, это он напал на меня», –  словно вновь прокричала больная в её памяти. « Почему она так закричала? Она же была совершенно спокойна, – вновь стала думать Ен Хи. – А если это не галлюцинации, а реально так и было. И врач действительно тот бандит, который на неё напал. В испуге она потеряла сознание и её начало трясти. А я поверила врачу, а не ей. Выполнила его указания, а не её, потому, что испугалась. А он мог, с целью добить жертву, дать преднамеренно такой совет, от которого она умерла. Пожалуй, это ближе к разгадке смерти. Но укол-то делал не он, а я. Следовательно, мне и отвечать. А о нём я могу сказать только на допросе, что больная его узнала», – так решила она. – «Пусть судят. Это не так страшно, как страшно встать перед её любимым Лео и сказать: это я убила твою любовь. Но мне придётся это сделать, и рассказать ему её последние часы жизни, её откровения о любви к нему, о желании и ожидании с ним встретиться и поже-ниться. Я всё, всё должна ему  рассказать. И пусть он меня судит. Его суд самый страшный и самый справедливый, какой бы он не вынес решение! Он должен меня простить или казнить. До этого дня я буду нести этот тяжелый грех перед ним. Но высказав ему всё, я облегчу душу. Тогда и умереть будет легче. Я исполню свой долг честного человека. Поймёт ли он меня, и простит, или не простит,  это его дело, а я должна очистить свою душу перед самой собой».
  Она ещё долго лежала, обдумывая, как всё это сделать: «Через месяц он вернётся на родину и придёт к ней домой. Её нет!.. Меня, возможно, посадят. Кроме письма я ничего послать не смогу. Но мне нужно видеть его, его глаза, его реакцию, слышать его слова, его голос. Иначе я его не пойму до конца. Я должна это, именно это всё видеть и слышать, чтобы понять, чтобы  решить свою судьбу – кто я, и как мне дальше жить!» – Но как это сделать она не знала.       
   Всё это томило и угнетало её.
  – Время подскажет что делать, а пока остаётся только ждать, – решила она.
               





                Помощь детей
  – Ну вот, и Кима у нас забрали, а я надеялся на его помощь, – сказал Лео. – Что ж. Как говорили русские солдаты Бородинской битвы: Велика Россия, а отступать некуда – позади Москва. Нам тоже нельзя отступать, надо спасать себя и животных. Юн Цой, на тебя тоже ложится большая работа. Будешь работать за взрослого, со всей ответственностью: кормить кур и козу, выпускать их гулять, я уже говорил, что придётся кошками и собаками заниматься: кормить, выгуливать, чистить клетки и другие дела появятся. Как сказал русский мальчик «мужичок с ноготок»:    
« …семья-то большая, да два человека всего мужиков-то, – отец мой, да я». – Так что будешь за    «мужичка» работать.
  Юноша со всем серьёзом выслушал поручения. Он был в душе доволен, что признали его за взрослого и дают серьёзное поручение. 
  – А когда кого выпускать? – только и спросил юноша.
  – Козу с курами будешь выпускать утром, когда Лена пойдёт доить козу. А кошек и собак выпустишь потом, когда я тебе подскажу. Ко всем постарайся привыкнуть, как я тебе рассказывал. Надо чтобы они в тебя поверили, что ты свой хороший человек, на которого можно положиться: он не обидит, накормит и гулять выпустит. Пока не привыкнут, держи их на привязи. Они, по своей глупости и страху, могут сбежать от нас. Отпускать не спеши. Вот когда разрешат их гладить длительное время, значит, признали за своего, перестали нервничать. Тогда можно и им доверять. А мы с Леной будем делать операцию одной собачке. Всё… Можешь приступать к своим обязанностям,  иди, знакомиться с кошками и собаками, кормить их. Сначала посиди около них. Но, кажется, Лена не выпустила козу и кур, так как быстро вернулась. Сходи, проверь. Если не выпущена, привяжи козе на шею веревку и отведи, где есть трава. Там привяжи и пусть пасётся. Верёвка там есть.
  Лео верно очень торопился на операцию и, поэтому, не пошел сам всё проверить и показать, а может, счёл это слишком простым занятием, и не стал себя утруждать, без этого много дел.
  Юн пошел выполнять поручение, не очень задумываясь над поставленной задачей.
  – Подумаешь, какой зверь – коза!
  Придя к козе, он нашел верёвку, собранную и повешенную на ограду, открыл дверцу и смело шагнул к козе. Она испуганно шарахнулась в противоположную сторону.  Он шагнул за ней.
Но коза оказалась шустрее. Она развернулась и в прыжке бросилась на него. Он только успел слегка отвернуться, чтобы рога не попали ему в лоб, и, ударом в плечо, он был сбит на спину – вверх тормашками.   
  Поднявшись быстро со спины, и ещё сидя, но с удивлением посмотрел на козу. Такой прыти он не ожидал. Несколько секунд они смотрели друг на друга, изучая ситуацию. Коза снова, поджав передние лапы, в прыжке бросилась на незнакомца. Но Юн успел схватить её за рога и отвести удал в сторону. Так, держась её за рога, он быстро поднялся, и теперь уже чувствовал, что он сильнее козы, и готов с ней бороться. У него появилась смелость. Он может победить – удар не столь сильный и опасный. Он покрутил козью голову, словно хотел доказать ей, что он сильнее, и ей не стоит сопротивляться, и стал вязать на её шее верёвку.
  Повязав верёвку, стал тащить козу к выходу, она сильно упиралась. Он на момент отвернулся, чтобы открыть дверцу, и от сильного толчка в зад вылетел из ограды. Такой наглости он не ожидал. Теперь он тащил её, уже не отворачиваясь. Но коза оказалась упрямой, и не шла. Пришлось взять хворостину и зайти сзади её. Только тут она побежала вперёд. Подогнав к кусту бамбука, он привязал ее и, отойдя в сторону, ещё смотрел на её поведение. Так прошло его первое знакомство с вверенной ему скотиной. С курами тоже было не всё гладко. Белый петух агрессивно направился в его сторону, но Юн успел открыть дверцу и ретироваться. Позади себя он услышал его громкий победный кличь: «Кукареку». 
  Что-то не всё так просто, как он себе это представлял. Это не простые куклы, которыми можно играя управлять, – они имеют характер, и способны защищаться. – «Что-то не так я делаю, – подумал он. – Пытаюсь сразу «взять быка за рога». А Лео говорил, что нужно, чтобы они привыкли и поверили, что я не опасный, а полезный. Надо это учитывать».
  Он срезал молодой бамбуковый побег, не зная зачем, просто он почему-то понравился, и с ним пошел к собакам и кошкам, обдумывая дальнейшие планы. Один из них: что сделать из бамбука?
«Пожалуй, это будет хорошая погонялка для упрямой козы, – подумал он, – а может и для другой скотины»,
  К другим  животным он уже думал подходить более осторожно, получив урок от козы и петуха, и начал упражняться,  размахивая ей, как саблей, и срубая макушки цветов, траву, листья деревьев. Он шел к столовой, чтобы забрать там корм для кошек и собак.
  К кошкам он отнёсся уже осторожно. Сначала сел около клеток, рассматривая их, а они внимательно рассматривали его. Потом стал совать в дырки клеток корм, к которому они осторожно принюхивались, прежде чем пробовать; и наконец, они смотрели на него с ожиданием чего-то вкусненького. Он стал открывать клетки и ставить корм и воду. Кошки сначала пугливо отбегали, но скоро их дружба наладилась, и они не стали бояться его рук. Он ещё не спешил их трогать, но одна кошка, была ещё совсем котенком, и по своей детской глупости совсем не боялась, а наоборот доверительно смотрела на него. Этого котёночка он вытащил из клетки, взял на руки и стал гладить. Котёнок сразу  признал его за своего хозяина, почувствовав ласковые руки, которые гладили его. и сразу же освоился, и стал совершенно доверчивым.
«Пойду унесу её Ан Чой, – подумал юноша. – Вместе им будет интереснее. Ан Чой будет её гладить, и ей не будет скучно».
  С этой мыслью он и пошел к палатке, где лежала девочка.      
  Встав около той стенки палатки, за которой лежала девочка, он осторожно тихо спросил:
  – Ан Чой, ты не спишь?
  – Нет, – так же тихо ответила девочка.
  – А тебе не скучно лежать одной?
  – Скучно. Но мне не велено с тобой общаться.
  – А мы и не будем. Я буду приходить к тебе, и мы будем говорить вот так, как сейчас. Ты согласна?
  – Согласна. А что ты делаешь?
  – Мне Лео поручил ухаживать за всей скотиной и животными. Сейчас я ходил к козе, чтобы выпустить из клети и отвести где есть трава – пастись, – при этом юноша рассмеялся.
– Ты чего смеёшься? – спросила Ан Чой.
– Мы с ней бодались по-настоящему.
  – Как это? Расскажи.
  И он начал рассказывать, как агрессивно встретила его коза, и, чтобы было ей интересно, вставлял свои добавки и смешные вымыслы:
  – Когда я только вошел в клетку, она думала, что я чужой и набросилась на меня бодать своими рогами, так, что повалила на землю вверх ногами и продолжала бодать, но я вскочил, встал передней на четвереньки и оскалил зубы. Она даже попятилась от страха. А я начал на неё наступать. Она думала, что я стою на четвереньках потому, что хочу с ней бодаться. Тогда она поднялась на задние ноги, чтобы сверху упасть на меня своими рогами, и мы столкнулись лбами. Удар был такой сильный, что у меня из глаз посыпались искры. Но я решил не отступать, а нападать. Я тоже приподнялся и своим лбом ударил в её лоб. Она даже очумела, не думала, что я могу бодаться и чуть отошла назад, а потом в прыжке ударилась в мой лоб, но я не сдавался и боднул её, она меня, я её. Наконец она заблеяла: «Я больше не могу – устала», – и попятилась в зад клетки. Там я и одел, на её шею, верёвку и повел туда, где есть трава. Дальше, со мной бодаться она стала бояться. Пошла как миленькая, – заключил он, и услышал как Ан Чой весело смеётся над его рассказом. 
  – Посмотреть бы, как вы бодались. Наверно и у тебя, и у козы все лбы в крови?
  – Может быть. Только я не смотрел в зеркало.
  Он наверно ещё рассказал бы о курах и воинствующем петухе, но тут подошел Лео.
  – Вот ты где. А я тебя ищу. Что ты тут делаешь? Впрочем, можешь не рассказывать. Сам вижу. А почему с кошкой?
  – Я хотел её дать Ан Чой, чтобы ей не было скучно. 
  – Это очень хорошее дело, но её сначала нужно помыть. Это ты сделаешь после, а сейчас скажи, кормил ли ты собак? У кошек я видел пустую посуду, а вот у собак её нет.
  – Я ещё не успел.
  – Ну, тогда пошли их кормить, а к тебе, Ан Чой, мы ещё придём, когда накормим собак. А ты пока отдохни.
  Собаки встретили пришельцев настороженно. Сразу двое. Лео их уже кормил, а вот нового они ещё не знали, и смотрели с опаской. 
  Лео взял кусочек корма и подал Юн.
  – Я тебе буду подавать, а ты будешь давать собакам. Но надо, чтобы от каждого кусочка пахло тобой. Так они быстрее узнают тебя. Им важен запах, кто их кормит. Можешь просто повалять в руках, но лучше немного подышать или даже поплевать на корм. Они поймут, что ты его ел сам и своим кормом делишься с ним. Это дружеское начало очень хорошо скрепляет зверей, да и люди, когда делятся едой или чем-то другим, они становятся ближе, роднее. Чаще всего люди знакомятся через общий стол: приглашают в гости, в ресторан и другие встречи с едой. Так и мы будем знакомиться с собаками, находить себе друзей через еду.
  Дальше всё пошло совершенно гладко, совсем не так, как с козой. 
  – А чем болеют эти кошки и собаки? – спросил Юн.
  – Чаще ничем. Нет, они, конечно, болеют и могут умереть. Виновны мы – люди. Ты видел, сколько есть больниц для людей,  клиник, поликлиник. Разве для животных их столько же? Почему же животные болеют меньше, чем люди? А бездомные вообще не лечатся. Например: олени, волки, и другие животные. Люди, прежде чем съесть фрукты, ягоды, да и другое – обязательно моют. Так их учит медицина. А все животные едят с земли и не болеют.
  – А почему?
  – Потому, что люди слушают медицинские лекции, а животные этого лишены. Они приспособились к естественной среде. Их организм убивает вредные бактерии, а человеческий организм потерял эти способности, потому, что еда у него только чистая, где бактерий нет. Он разучился бороться с бактериями. Поэтому приходиться принимать лекарства, чтобы убить бактерии. Вот все и болеют. И эти собаки испорчены лишней опекой. Их содержат в идеально чистой среде, кормят идеальной пищей. Но, они же, собаки. Они и за своим задом ухаживают, и шерсть лижут и что-то постороннее могут поднять и съесть.
  – Но, вы же, с Леной тоже требуете мыть руки перед едой.
  – Так мы же все уже к этому приучены и утеряли способность сопротивляться. И если не будем выполнять требования медицины, будем болеть.
  – Так как же нужно?
  – Ты знаешь, что движения полезны. Для этого делают физзарядки, занимаются трудом и спортом. Но если человек этим не занимался; мышцы его слабые. И если он начнёт поднимать и толкать пудовые гири, бегать сразу на большие дистанции, – он может погибнуть от физической перегрузки. То же самое и с едой. Ко всему нужно привыкать постепенно, лучше с детства. А люди часто идут в крайности: или, начинают, есть всё грязное, или становятся чистюлями, не пьют сырое молоко, боятся простокваши, даже сырой воды. Всё должно быть кипячёным и варёным. И стоит молоку скиснуть, как люди от него уже болеют. Зелень и фрукты едят только варёные, в которых нет витаминов. Вот это и с нашими собачками и кошками. А мыть руки всё же нужно после туалета, общения с собаками и другой животной грязью. Но есть фрукты здесь на острове можно немытыми, если мыты руки, а фрукты сняты с дерева.   
Большинству собачек и кошек не хватает витаминов. И кошкам и собакам нужна зелень – просто трава. А в домашних условиях они этого не получают. Правда есть и серьёзные болезни, которые нужно лечить, и даже делать операции, как это сделано вам.
  – Интересно? Кошкам и собакам нужна трава. Им нужно мясо.
  – В мясе есть витамины, но в свежем. Если бы они сами ловили дичь и сразу ели – это хорошо. А их кормят обработанными кормами. Они теряют свою защиту, как её потеряли люди.
  Скоро все собаки были накормлены. Маленьких собачек на поводках взял выгуливать Юн Цой, а двух крупных взял Лео и они повели их гулять по берегу моря.

  Юн с полным серьёзом выполнял порученные дела. Но чтобы он ни делал, всегда его тянуло к Ан Чой. Он, сам того не замечая, ускорял все процессы и шел к её палатке.
  Встав рядом с боку палатки, где находилась постель девочки, он осторожно спрашивал:
  – Ан Чой, ты не спишь?
  – Нет, – тихо отвечала она, и у них начинался неспешный доверительный разговор.
  – А я сделал свистульку, – сказал он. – На ней можно даже играть. Вот послушай.
  И он, перебирая пальцами отверстия на свистульке, пытался воспроизвести её способности. 
  Окончив играть, он спросил:
  – Тебе нравится она? Хочешь, я тебе её подарю?
  – Хочу. А как ты её подашь? Тебе же не велено входить сюда.
  – Я тебе её подсуну под палатку. Вот бери, – и свистулька оказалась в её руках. Она подула в неё, но звука не получилось. – Я не знаю, как в неё играть, – заявила она. – У меня она не свистит.
  – А ты зажми конец трубки пальцем, а другой рукой, поочерёдно, закрывай дырки.
  Юн терпеливо ждал появления звука, но кроме сопения ничего не слышал. В это время подошел Лео. Он только что закончил с лечением собак и кошек и шел проведать девочку.
В это время из палатки послышался свисток.
  – Что это? – спросил он юношу.
  – Это я сделал свисток и подарил Ан Чой.
  – Дарить подарки и заботиться о людях – это прекрасно. Но ты забыл, что тебе наказано: нельзя вам общаться без маски.
  – А мы и не общались. Я не заходил в палатку. Свисток подсунул под палатку.
  Лео не знал что делать с наивностью детей: смеяться или плакать.
  – Ты забыл, что сам больной. Твоя болезнь передаётся через воздух. Ты в трубку дул?..
  Юн понял свою ошибку и постарался оправдаться:
  – Я всего несколько раз, но и она дула не в себя, а из себя.
  – Я не могу довериться, что через свисток не произошла передача болезни. Поэтому я вынужден назначить профилактическое лечение, и продление карантина. А ты должен это учесть.
  Мягко, стараясь не пугать юношу, сказал Лео и, потрепав его волосы, вошел в палатку.
Больше свистка было не слышно. Лео отобрал его, и начал беседу с Ан Чой. Прослушивал лёгкие, мерил температуру. Юн, переживая за случившееся, ещё стоял рядом с палаткой, слушая, не станут ли ругать Ан Чой. Но в палатке был только деловой разговор. Это его успокоило, и он пошел к собакам, хотя всё же, в душе нёс свою вину и перед Лео, и перед Ан Чой. Его мучила его оплошность. Поэтому, вечером он не мог не спросить Лео, что теперь будет?
  – Что будет, я не знаю. Можно узнать через два месяца, если сделать пробу врача Манту. Раньше мы вряд ли что узнаем. Опасность в том, что она болеет, её организм ослаблен. Но мы её лечим, и это будет мешать развитию туберкулёза. Да и у тебя болезнь почти затухла. Будем надеяться на положительный исход. Кроме того здесь очень хорошие условия для выздоровления и тебе и ей.
Не случайно я выбрал этот остров. Не переживай. Хорошее настроение помогает в лечении. Это хорошо, что ты к ней ходишь, заботишься о ней. Продолжай и дальше ходить и развлекать её. А о случившемся забудь и ей не говори о возможном заражении. Будем считать, что ничего не случилось. А свисток я обеззаражу, и ты снова ей подаришь, но сам на нём играть не должен.
  К Ан Чой Юн пришел только на другой день. И всё опять повторилось:
  – Ан Чой, ты не спишь?..
  – Нет, – радуясь его приходу, говорила она. – А почему Лео отобрал у меня твою свистульку? Он наверно тебя ругал за неё? – беспокоясь за друга, спросила она.
  – Да, пустяки. Просто сказал, что раз я на ней играл, то надо было её помыть. Не беспокойся. Я снова принёс тебе эту свистульку. Теперь Лео разрешил её тебе подарить. Вот возьми, она в специальном чехле, чтобы ты не заразилась, – и он снова подсунул свисток под палатку, и ждал услышать его звуки, которые ему теперь казались волшебными. Он радовался их появлению, пытался понять, что она играет и готов был слушать этот непонятный набор звуков целый день.
Ему очень хотелось самому показать и научить её простым песенкам, но он должен был выполнять строгий наказ Лео, хотя этот наказ и был сделан совсем не строго.
  – А ты хочешь знать, чем занимаются взрослые? – наконец, после длительного перерыва, спросил Юн, желая продолжить разговор.
  – Хочу, расскажи.
  – Они сегодня делают операцию большой собаке. Она больше тебя ростом, самая сильная из всех собак на свете. И шерсть у неё – чёрная, как у дикой пантеры, но длиннее и даже много  страшнее.
 Юн Цой говорил это, специально устрашая, чтобы усилить эмоциональный эффект, хотя собака была, всего-то, немного выше его колен. Да и выглядела она совсем не страшно.
  – А она их не загрызёт? – испуганным плаксивым голосом спросила Ан Чой.
  – Что ты. Она же спит. Ей сделали укол и она уснула.
  – А когда будут резать, ей будет больно и она может проснуться.
  – Но ты, же не проснулась, когда тебе делали операцию. И она не проснётся, успокоил Юн.
 Они ещё долго говорили на разные темы, интересные только им.
   Когда он был один, всё время думал, чем бы интересным занять её ещё, чтобы ей не было скучно. На другой день он снова решил принести ей кошку. Среди других кошек она была самая тихая и, может из-за своей болезни, спокойная. Плохо ела, была тощая, не весёлая. И ему даже было жаль её. Может поэтому он выбрал именно её. Она раньше других кошек доверилась ему, и позволяла брать на руки. В ней была какая-то вялость и апатия – безразличие ко всему. 
  Как всегда он подошел к палатке, держа кошку на руках, и как раньше спросил:
  – Ан Чой, ты не спишь?
  – Нет, – отвечала она. Я жду тебя. Ты что делаешь?
  – Я только что покормил собак и кошек и выпустил их гулять на привязи. А тебе я принёс кошку. Она спокойная и ты можешь её гладить и даже играть.
  – А как с ней играть? Я никогда с кошками не играла. Они же не люди и ничего не понимают.
  Тут Юн пришла идея. Он привязал к хвосту кошки бант и бросил в палатку. Кошка сначала начала всё кругом осматривать и принюхиваться, продвигаясь вглубь палатки. Но когда она увидела девочку, стала размахивать хвостом и обнаружила на хвосте бант, который тоже двигался вместе с хвостом. Пытаясь его поймать, она юлой закружилась на месте, но бант поймать не удавалось. Юноша слышал, как Ан Чой заливается весёлым детским смехом и был рад придуманной затее.   
  – Если тебе надоест, отвяжи у неё бант, – крикнул он. Бант ты можешь привязать на ниточку и так же его водить, а она будет его ловить, как мышку.
  Успела ли Ан Чой это сделать он не знал. Он только слышал её смех. Она продолжала весело  смеяться, когда к палатке подошел Лео, и удивился заразительному смеху.
  – Что там за смех? – спросил он у Юн Цой.
  – Это я принёс ей кошку, чтобы ей было не скучно, – ответил юноша.
  – Это интересно. Что же смешного она нашла в кошке?
  Он вошел в палатку и увидел Ан Чой играющую с кошкой. Он подумал: « Не вызовёт ли это астматических реакций. Кошку следовало помыть». Но ничего говорить не стал, отдал кошку Юн, а сам занялся с девочкой.
  – Температура вошла в норму. Это уже хорошо. Хрипов тоже не слышно. Ещё пару деньков и разрешу гулять. Но от воды придётся воздержаться.
  Так продолжались встречи юноши и девочки на другой и в последующие дни. Наконец пришел долгожданный день, когда карантин закончился. А было это так: Утром, после зарядки и умывания в лагуне, Лео отдал своё полотенце Юн, чтобы отнести в палатку, а сам пошел к девочке, проверить её здоровье.
  Юноша, выйдя из своей палатки, пошел выпустить собак и кошек гулять. Он и не видел, как из своей палатки вышла Ан Чой и, увидев Юн, со всей радости побежала к нему. Уже гулявшие две маленькие собачки бросились к ней на встречу звонко лая. А третья, среднего роста, которую он только что выпустил, встала около него, и, склонив голову набок, выжидала реакцию человека, видя, что девочка ещё маленькая, и опасности не представляет.
  Юн оглянулся на лай собак, и увидел Ан, бегущую к нему на всех радостях, не обращая внимание на лай собачек, которые, в страхе, шарахнулись от неё. Едва он успел встать и протянуть, навстречу ей, руки, как она попала в его объятия. Радости обоих не было конца. Она просто липла к нему, а он, боясь её заразить, взял за руки и начал кружить, как на карусели. Оба смеялись и были счастливы, что теперь опять вместе. А собаки кончили свой лай и с любопытством наблюдали за их действиями.
– Ты сама решила выйти?
– Нет. Мне разрешил Лео.
– Тогда пошли со мной выпускать гулять козу и кур.
– Козу!.. Я боюсь!.. Она забудёт!..
– Что ты. Она меня уже знает, и бодаться не будет, – смеясь, объяснил юноша.       
– Но меня-то не знает и забудёт.
– Не забодает. Я ей не позволю.
  Навстречу им  шла Лена, только что подоившая козу. Увидев идущую Ан Чой, удивлённо спросила:
  – Тебе разрешили гулять? Не рано ли? Как ты себя чувствуешь, ничего не болит?
  – Лео сказал, что у меня ничего не болит, – радостно ответила Ан.
  – Лео сказал? А я тебя спрашиваю, не он болеет, а ты. Как сама-то ты чувствуешь?
  – Я не знаю. Так Лео сказал, – и она весело рассмеялась.
  – Ну, раз так сказал Лео, тогда больше вопросов нет. Счастливо гулять, но недолго. Скоро будет готов завтрак. Жду, приходите, – и, улыбаясь, радуясь счастью детей, она пошла дальше.
  Когда они подошли к козе, и Юн пошел открывать дверцу ограды, Ан, осторожничала, боялась подойти близко. Но коза даже не собиралась бодаться. Она ждала их и даже тянулась к ним. Ан Чой была даже разочарована. Ей показалось, что Юн всё выдумал, рассказывая о козе. И своё мнение она поспешила высказать Юн:
  – Да она вовсе и не будучая, даже добрая, – подошла и погладила козу рукой.
  – Добрая!?.. А вот смотри:
  Он встал на четвереньки, в позу, как встают козлы и бараны перед боем.
Коза уставила на него непонимающие глаза, изучая его намерения. Но, когда Юн нагнул голову и двинулся на неё, она тоже приняла бойцовскую позу. И хотя ей совсем не хотелось бодаться, она была готова к защите, и даже к нападенью.
  Сначала они только легонько стукнулись лбами, и постояли так, упёршись друг в друга. Но когда  юноша отвел свою голову и хотел снова боднуть, коза приняла этот вызов всерьёз и, отстранившись, подняла высоко голову, чтобы с силой ударить нападающего.
  Ан Чой, видя эту страшную угрозу от козы, вскрикнула:
  – Беги быстрей! Она забудует тебя!
  Но юноша успел встать и схватить козу за рога.
  – На. Держи её за рога, я завяжу верёвку  на её шее. Не бойся, она спокойная.
  Ан Чой сделала два шага, но близко подойти боялась. Тогда Юн сказал:
  – Возьми в ведёрке корки от банана и дай козе.
  Девочка достала корки и осторожно приблизилась к козе, держа корки на вытянутой руке.
  – А она меня не укусит? – боязливо спросила она.
  – Что ты. Козы же не кусаются. Это не собака. А рога я её держу.
  Девочка успокоилась, когда коза с аппетитом стала уплетать корки, и, съев их, смотрела на неё уже добрыми глазами, ожидая новой порции. Она крепко вцепилась за козьи рога, боясь дать им волю, но коза стояла совсем спокойно.
  Юноша быстро повязал верёвку и повел козу.
  – Иди сзади козы, – подсказал он Ан Чой. – Будешь погонять, если будет упираться.
  Но коза, видя серьёзную охрану, шла податливо – свободно.
  Привязав козу пастись на новом месте, он нарвал охапку сочной травы, и они пошли к курам.
  – Здесь в ведре вареные зёрна пшеницы. Сейчас ты высыплёшь их в корыто курам, а я дам травы.
  Он совсем забыл о петухе, а тот не дремал. Когда девочка стала сыпать корм в корыто, а Юн отвлёкся, разбрасывая в стороне траву, петух зашел по-хитрому сзади и, взлетев, сел девочке на голову.
  Кому-то покажется это смешно, кто не испытал силу когтей петуха. А они не менее крепкие, чем у самого сильного орла. Девочке показалось, что он сейчас сдерет вместе с волосами всю её кожу. А петух ещё замахал крыльями, словно и вправду хотел взлететь, вместе с ними, прихватив всё как свою жертву.
  Девочка закричала и замахала руками. Но петух крепко на ней держался.
  Что было бы дальше, можно только догадываться. Но Юн бросился спасать Ан, и уже крепко схватил его за тело, но петух не сдавался. Он отчаянно стал клевать его руки, но был сброшен. Девочка была спасена, а по рукам юноши текла кровь. Петух стал делать вторую заходку.
 – Пошли отсюда, – сказал Юн и, защищая её от петуха, повел из ограды. Дальше они уже бежали к своим палаткам. Ан тащила за руку своего спасителя. Нет, не потому, что петух гнался за ними. Ан испугалась крови, увидев её на руках Юн, и торопила его к своим врачам.
Прибежав в палатку, она возбужденно, почти захлёбываясь своими словами, стала рассказывать Лене о страшных происшествиях, случившихся с ними, и как доказательство, показала руки юноши. Она ещё не знала, что и её голова была вся в ссадинах от петушиных когтей. Лена с удивлением и сожалением слушала её и возмущалась поведением петуха:
  – Надо же, какой злой! – говорила она, осматривая раны детей.    
   Она смазала все раны детей зелёнкой. И ей было совсем не смешно слушать Ан и смотреть на это. Она сильно переживала, глядя на их разукрашенные лица и руки.
– Он же мог выклевать вам глаза! – сочувственно говорила Лена. – Придётся его сварить! Правда курам без него будет плохо. Ну, ничего – привыкнут.
  К завтраку пришел и Лео. Увидев разукрашенных детей – удивился.
  – Вы уж не поцапались ли между собой? – спросил он возмущенно.
  – Это он – петух меня исцарапал, – поспешила пояснить Ан Чой.
  – Но мне кажется, и ты была не курицей, так его исцарапала. Больше похоже на тигрицу.
  – Да нет, – вмешалась Лена, – действительно их наш петух поклевал.
  – Наш петух? Он же никогда на нас не нападал, – удивился Лео.
  Ан Чой снова стала пояснять непонятливому Лео:
Да! Это нас настоящий петух поклевал. Он как коршун на меня налетел, когда я кормила куриц. Юн его с моей головы сбросил. За это он и его поклевал.
  – Наверно нужно этого петуха нам лишить… мало ли что он ещё может натворить, – сказала Лена. – Нас-то, взрослых, он боится, а на детей осмелился…
  – Ладно. Это мы, конечно, решим… Красиво ты их разукрасила, – улыбаясь, шутливо, сказал Лео. Можно бы перекисью водорода помазать.
  – Что попалось под руку… Так заметнее где потом искать ссадины, – пояснила Лена.
  После завтрака, кроме обычного «спасибо», Лео взял руки Лены, и поцеловав их, сказав:
  – Спасибо Леночка, спасибо твоим рукам за заботу обо всех нас. За то, что они нас кормят, лечат, моют, чистят; ухаживают за нами, – и он ещё осторожно поцеловал её в щечку.
  – Дети, помогите вымыть посуду. У Лены ещё много других дел. Нужно ей помочь.
  Лена скромно улыбнулась, посмотрев на Лео, на детей. Её было приятно, что её труд замечен и приветствуется. Хотелось и дальше проявлять заботу и внимание своему маленькому семейству, забытому всеми людьми на свете. «Кто же о них позаботиться?» – думала она.
  – Сейчас согреется вода и будем мыть головы, – сказала она обращаясь ко всем, как мать, как жена, как добрый заботливый человек, и все восприняли это как приказ, не требующий обсуждения, хотя звучал он вполне обычным голосом.
 Сама она помыла голову Ан Чой. Потом хотела помыть голову Юн, но он отказался, сказав, что  справится сам.
  Сам намочил он голову, намылил, тщательно тёр волосы и кожу, но когда потребовалось окатить водой, пришлось просить:
  – Ан Чой, полей мне, пожалуйста, воды на голову. 
  Ан Чой, как маленькая персидская волшебница, с полотенцем на голове, в виде чалмы, намотанной Леной, подошла к Юн. Она заботливо и осторожно стала лить воду, постоянно спрашивая: « Ещё? Ещё?…»
  Наконец помывка закончилась. Лео, наблюдавший за всей этой процедурой, заметил:
  – Спасибо тебе Ан Чой за помощь, – сказал Юн. Дай я поцелую твои руки.
  Она, как должно, протянула ему руки, а он со всей ответственностью их поцеловал.
  « Артисты, – подумал про себя Лео, – уже всё переняли, и как заправские артисты, разыграли наши отношения с Леной. А в общем, перенимать хорошие манеры – это замечательно. Все на примерах учатся, только говорят – дурной пример заразительней. Хорошо, что здесь его нет, в нашем ограниченном пространстве. Постараемся, чтобы его и не было, хотя бы на это время. Может оно останется на всю жизнь, как воспоминания о добрых временах, и родит ещё много доброго, если увидят и переймут другие». 

                Верша
   Прошло уже ещё десять суток. Все ждали корабля, но он не появлялся. У  кошек и собак кончался  привезённый корм. До следующего прихода явно не дотянуть. Сажать больных животных на скупой паёк – вредить их здоровью. Лена пришла с печальным известьем:
 – Корма для животных на три дня, и консервы для нас тоже дня на четыре. Дальше ничего мясного не будет, только трава и фрукты.
  Все посмотрели на Лео. Он задумался: «Сами мы можем держаться и на фруктах. А кошек и собак это не устроит. Нужно менять рацион. Введём вместо мяса дары моря. Мясо давать только по необходимости. Свои консервы тоже им».
  Эти мысли он и высказал всем.
  – Придётся осваивать профессию рыбака. Думаю, что ещё причины для паники нет. Есть молоко и яички. Будем разнообразить пищу. Кошки рыбу любят, да и собаки полюбят, если хорошо приготовить. Живут же дикие хищники. Возможно, они сами нам помогут искать пищу. Задействуем все возможность. Умереть не должны! Аборигены, жившие раньше не этих островах, были совсем неграмотными и не умирали с голоду. Выживем и мы! Не отчаивайтесь! – подбодрил он всех, и все с улыбкой и надеждой посмотрели на него, и успокоились.   
  После завтрака он сообщил:
  – Я осмотрел всех животных. Все идут на поправку. Операционные швы у трёх собак и двух кошек срослись. С ними можно тоже гулять. Даже, худущая кошка, что отказывалась принимать пищу, стала хорошо есть. Она  пошла на поправку, после того, как с ней стали играть дети. Вероятно, ей не хватало этих движений. Нужно и остальных постепенно приучать двигаться, играть с ними, гулять. Пусть сами ищут себе еду и витамины. А мы будем готовить рыболовные снасти. Дети идут со мной. Нужно заготовить прутья и вьющиеся растения для вершей. Возьмём с собой и собак, а кошки пусть гуляют здесь. Теперь они уже не убегут. Есть захотят – явятся.
  Лео взял двух крупных собак себе, а трёх поменьше отдал детям, и они пошли на заготовки. Всё было рядом. Лес плотной стеной окружал лагерь. Нужно было только найти нужное, что в тропических зарослях дело не простое. Он показал что нужно искать и сам начал срезать и срубать найденные лианы и тонкие побеги бамбука. Всё занялись делом. Юноша искал лианы, помогал их стаскивать с деревьев, и таскал срубленное в одно место. Ан Чой сидела на полянке в окружении собак. Две собаки ходили вместе с Юн и Лео и серьёзно изучали место, суя свой нос во все кусты. Копна заготовок постепенно росла.
  Вот уже, Лео и юноша, связали всё в три вязанки. Две они взяли на себя, а третью нагрузили на большого дога. В таком виде процессия  двинулись в обратный путь, с чувством исполненной необходимости.
  Пришли они уже к обеду, уставшие, но бодрые. С большим аппетитом ели постный обед, нахваливая.   
  После обеда началась обработка сырья и, самое интересное, – вязанье верши.
Нужно было оборвать листья, чем и занялись дети. Лео отбирал нужный материал и обрезал его по мерке. Согнул большой обруч. С помощью юноши связал его корой дерева, и ещё два других: большой и маленький. Наконец, отсчитав нужное количество длинных  побегов бамбука, попросил юношу подержать, чтобы закрепить эти побеги к обручу.
Дальше началось плетение корзины. Лео сделал начало и отдал продолжать юноше, а сам занялся с малым обручем.
Дело шло. Юн внимательно присматривался к работе. Лео, по ходу дела вносил свои поправки и указания. Наконец стало уже вырисовываться что-то определённое, но совсем не понятное сооружение. Осталось только связать вместе концы прутьев.
  – Всё готово! – объявил Лео. – «Первый блин», но, кажется, не комом, а совсем даже приличным сооружением.    
 – Ну и как же им ловить рыбу? – спросил юноша. – Водить как сачком, стоя в воде. Рыба вся разбежится в разные стороны, увидев такую клетку.
  – А мы не будем её ловить. Пусть она сама туда идёт. Туда-то она дорогу найдёт, а вот обратно заблудится. Тогда-то мы её и возьмём – эту глупую рыбку. – И он показал рукой, как рыба туда заходит и не может выйти назад.
  – Интересно, – улыбаясь, сказал юноша. – А где мы её поставим?
  – А поставим её там, где вода вливается в лагуну. Вместе с водой придёт и рыба.
  Юноша загорелся желанием тот час испытать вершу в действии и потащил к лагуне.
  Они надёжно её закрепили. А на другое утро увидели чудо. 
   После зарядки, когда взрослые ушли, чтобы забрать полотенца и остальные необходимости, как мыло, и всё для зубов, дети уже убежали к лагуне.
  Но что-то случилось. Навстречу, уже идущим к лагуне взрослым, бежала встревоженная Ан Чой. Юноша тоже шел навстречу, но не бежал, а важно вышагивал.
  – Там страшное чудовище, – задыхаясь, торопилась она сказать. Глаза её были широко раскрыты. От страха ли, от бега ли, но она, задыхаясь, поясняла:
  – Там в море оно плавает совсем близко и такое страшное. Я боюсь даже подходить к берегу.
  Подошел юноша и пояснил более вразумительное, но не понятное:
   – Наша верша по всей лагуне плавает. Словно кто-то непонятный ею водит – управляет. Словно рыбу ловит, но неправильной стороной. Какая-то не понятная – нечистая сила.
  – Даже нечистая сила? – переспросил Лео.
  – А всё, что непонятно, то и – нечистая сила, – пояснил юноша.      
  Лена хотя и улыбалась, идя рядом с Лео, но в душе чувствовался страх и тревога.
  – Интересно взглянуть на ваше чудовище, – серьёзно сказал Лео и прибавил шагу. Все остальные шли, спрятавшись за его спиной.
  А в лагуне, действительно, плавала их верша хвостом вперёд.  Все остановились на берегу, глядя на столь непонятное зрелище.
  – М-да! Надо выручать! – сказал Лео, сбрасывая одежду. – Это наш дельфин попался в вершу.
  И он, нырнув в лагуну, поплыл к чудовищу.
  « Да. Самому бы ему не освободиться», – решил Лео, поняв происшедшее. Дельфин носом вошел в вершу и зацепился передними плавниками так, что они не позволяли ему сбросить с себя эту маску.
  В лагуне было мелко. Он встал на дно и не спеша освободил плавники. Чудовище было спасено. На берегу все ликовали. В верше оказалась и рыба, вероятно за ней и полез дельфин, попавшись сам, как рыба. Часть улова пришлось отдать дельфину, в виде откупа и поощрения за принесенные неудобства. Остальной улов предназначался кошкам, собакам, да и людям. Рыбалка удалась. Все были в восторге. Лена и Юн тащили вёршу к кухне, Ан бежала позади, наблюдая, как трепещется рыба, боясь, что она может выскочить.          
  А Лео плёлся в хвосте, рассуждая:
  – Интересна работа мозга, – рассуждал он, – если мозг не находит в своем арсенале уже имеющийся ответ, явление, с которым он уже встречался, то всё относит к неясному, непонятному и, как следствие настораживает, а может и пугает. Чем менее грамотный человек, тем больше для него непонятных чудес, а отсюда и вера в нечистые и чистые силы. Это всем понятно. Правда, тут совсем не понятно, как, казалось бы, грамотные люди продолжают верить в чудеса. А как выручает человека мозг с большим объёмом памяти? Созданы компьютеры. Никакой мозг не запомнит справочники, словари, энциклопедии и так далее, что можно уместить в память компьютера, но мозг хорошо запоминает бытовые мелочи и быстро ориентируется в отыскании в своей памяти уже имеющийся, по данному случаю, материал, чего не способен сделать компьютер в своей памяти.  Его всё время нужно спрашивать, задавать наводящие вопросы. Что же их отличает? Как сделать компьютер подобный мозгу?
  Мозг сразу запоминает явление по многим параметрам. Зрительно: по цвету, яркости, форме, состоянию и так далее; по звуку: громкости, длительности, тембру; по запаху, вкусу, физическим ощущениям нагрузки на мышцы; вибрации, болевым, психическим и так далее. И всё сразу выдаёт в совокупности, как материал, по которому и ведётся поиск, отбрасывая всё, что не совпадает с заложенным в памяти по данному поиску. Уже есть компьютеры, работающие по многим параметрам, но все эти параметры нужно вводить. Когда научим сам компьютер  улавливать и заносить всё в память, а потом находить материал в своей памяти, то можно говорить об искусственном мозге. Мозг по каким-то довольно отвлечённо похожим сигналам отыскивает нужное. Просто с чем-то созвучно, на что-то похоже, связано с каким-то процессом, явлением. Да и бывает нужно вспомнить, когда ни с чем нет связи. Если считать, что идёт поиск путём резонансного сравнения, то надо иметь то, с чем сравнивать. Следовательно, мозг должен это создать, чтобы по нему вести поиск. Вероятно, все побочные связи и помогают воссоздать то, что ищется, иногда приближаясь к истине окольно, отбрасывая ненужное. Но всё же, как он находит нужное, если пока его не знает?  Но я не специалист. Был бы жив Саша, наверно мог бы его сделать. А может он уже есть, или над ним работают? А у меня другие проблемы, другие задачи: как всех сохранить и доставить на материк. Нас словно все забыли, а ведь есть отцы и заинтересованные люди. Должны же они вспомнить, что здесь живые люди и животные, которые хотят есть. Кроме всего – здесь дети!


                Заботы земные
  А на большой земле происходило следующее:
Капитан корабля был отстранён от рейсов за допущение смертельного случая на его корабле. К происшедшему и он был причастен, хотя бы за допущенную халатность. Дальше, тяжесть его вины, определит суд. А пока он заключён под домашний арест. Все связи с внешним миром ему запретили, даже отобран мобильный телефон.
  Так же, до суда, находился под арестом и Ким, за содействие убийце, передаче ему своих документов, по которым он мог скрываться на корабле. 
  Банкир ждал известия от капитана и Кима. Но связь оборвалась. Он не знал где их найти. В корабельной компании ему сказали, что он здесь больше не работает. Кроме того у банкира появились серьёзные неприятности по работе, понять которую он ещё не мог, но стал резкий спад клиентов банков, и отдельные банки поспешили отделиться, боясь разорения.
  Шли дни. Ен Хи переводили из одного места заключения в другое и в третье. С островов на материк, и, наконец, она привезена по месту прописки.
  С печалью в сердце ожидала она суда. Её уже не интересовало решение суда. Быстрей бы всё прояснилось, чтобы не томить душу. «Что заслужила, то и получу», – думала она. Одно её тревожило больше всего: « Как мне встретиться с Лео и передать ему о всём случившемся и разговор с Ин Ок», – В этом она видела главную свою миссию, которая должна облегчить душу.
  В кабинет судьи постучала секретарь.
  – Кто там? Войдите, –
 послышалось из-за двери.
  – Извините за моё посещение, но мне нужно решить с вами важный вопрос.
  – Что за вопрос, который вы самостоятельно не можете решить?
  – Перебирая документы, я нашла дело: «О смерти Ин Ок Кин». Оно отложено до розыска и ареста Пак Дзя Зун. Прокуратура и милиция заявили, что найти его не удалось. Но по этому делу задержаны три человека. Срок задержания истекает через три дня. Что будем делать?
  – Что ж. Конечно мы задержались с оповещением, назначайте суд через три дня, и доставку всех причастных по данному делу. Придётся вам проявить оперативность. Держать в заключение, без суда мы не можем. Вы это хорошо знаете. Всё у вас?.. Тогда идите и работайте.
   Секретарь села за телефон. Задержанных найти было не сложно, но где взять потерпевших. Есть только их показания составленные на каком-то острове. А где они сами? Начались поиски.
Была поднята прокуратура, полиция своя, начали искать полицию острова, те уже всё забыли.
Догадались обратиться к арестованным. Ен Хи ничего сообщить не могла, кроме корабля, на котором она путешествовала. Обратились к капитану корабля, связи с которым не было. Пришлось ехать домой. 
  – Наконец-то! – Взмолился капитан. – Вспомнили! Да там же люди, дети, собаки, кошки! Они все, наверно, умерли с голода! У них еды всего на восемь-десять дней, а прошел целый месяц! Остров необитаем. Кошки и собаки траву есть не будут, да и люди ноги протянут. Да вас всех судить надо! Не дай Бог, чтобы они погибли!  – взмолился, напуганный известием, капитан. – Записывайте координаты острова. Названия ему нет. Связи с ним тоже нет. Знает о них только островная охрана. Записывайте.
  Он продиктовал всё, как нужно искать и доставить потерпевших с острова.
  – Ехать туда самим, займёт больше недели времени. Договаривайтесь, чтоб их доставили на попутном транспорте или самолётом.
  Это была нелёгкая задача для полиции, но что делать?.. Началась работа по доставке свидетелей и потерпевшего. Вся надежда была на островную охрану.
 
  А на острове уже кончились запасы мяса, не осталось не только кур, но и от козы остались только «ножки, да рожки», и мяса не стало.  Самая крупная собака – чёрный дог, то ли из-за болезни, то ли от перемены рациона, избалованная мясной диетой, стала отказываться от пищи, требуя мяса, но его не было. Собака сникла, ослабла и вела себя озлоблено.
 Лео начал беспокоиться. Вероятно собака дорогая, поскольку для лечения её пришлось платить большие деньги, доставляя на остров. Кто-то за неё должен ответить, в случае гибели.   
  Но вот, обычным утром с обычными занятиями, когда Лена готовила завтрак, Лео с Юн проверяли верши. Как обычно они радовались, что вёрши опять с рыбой, развязывали хвосты верш и высыпали рыбу в ведро. 
  Ан Чой стояла на берегу и всматривалась в даль, ожидая Дельфинею. Но вдали она увидела что-то новое. Чёрная точка приближалась и становилась всё явственнее.
  – Лео! Смотрите, к нам что-то едет! – закричала она.
  Лео и Юн оставили свои занятия и посмотрели на море. Действительно, было видно, что-то движется к острову. Но это не был корабль. Скоро все ясно разглядели – это катер. Он быстро приближался, и островитяне начали махать ему руками. Наверно только Лео узнал в нём островную охрану и стал приветствовать, а дети подхватили его инициативу.
«Вспомнили, – подумал он. – За нами ли они едут? Может просто с проверкой острова. Но и это хорошо. Через них можно установить связь с большой землёй и просить спасения. Появилась хоть какая-то надежда».
  Вот уже катер подошел к берегу и с него бросили верёвку.  Лео и Юн поймали её и втащили нос катера на  берег. С катера спрыгнул на землю тот самый капитан из охраны, который доставлял, когда-то, Лео на остров. Они узнали друг друга, крепко пожали руки, а потом даже обнялись.
  – Поздравляю Вас с приездом на наш остров, долгожданные гости. Забыли все о нас. Мы вам бесконечно, невысказанно рады! – расплывшись в улыбке, проговорил Лео. – Вы с проверкой?
  – Здравствуй дорогой Лео. Нет, мы не с проверкой. Мы приплыли за Вами. Собирайтесь и быстрее. Вас требуют на суд по делу смерти вашей жены Ин Ок.
  – Ин Ок умерла?.. – всё тело его захолодело и обмякло. Ноги едва держали. Нервная дрожь прошлась по всему телу. – Как это могло случиться? Я же был уверен, что после вливания крови она быстро пойдут на поправку.
  – В том-то и оно, что она не успела добраться до больницы. Она умерла на корабле перед самой выгрузкой на берег. Есть предположение, что ей умереть помогли. Кто? Решит суд. Медсестра, приставленная к ней, сделала укол сонного, яко бы по подсказке врача. От этого укола она и умерла. Кто тут виноват – решит суд.
  Лео опустился на землю. Ноги его уже не держали. Он обхватил голову руками и закрыл глаза.
  Но долго сидеть ему не дали. Юн побежал, чтобы известить Лену, что Лео – плохо. Она, наспех схватив чемоданчик с медикаментами, побежала к берегу.
  Увидев сидящего Лео, она, почти не думая – машинально сделала ему укол. Лео очнулся. Капитан уже трепал его волосы, говоря:
   – Нам нужно спешить. Очнитесь. Что будем забирать с острова?
  – С острова?.. С острова нужно забрать детей… ещё собак и кошек.
  – Собак и кошек. Много ли их? У нас же не корабль, а катер, – сказал капитан.
  – Да, да. Понимаю. Но оставить их на гибель я не могу. Там у нас есть шлюпка. Мы их всех посадим в шлюпку и возьмём на буксир. Юн и Ан посадите животных в клетки, и несите к берегу. Я с матросом пойду к шлюпке, он приведёт её сюда. Лена, милая. Собери с собой еды для Детей и животных, дня на три – четыре, сколько найдёшь. Возьми все наши медицинские инструменты и лекарства. Командуйте капитан, а мы с матросом пошли за шлюпкой.
  Скоро подошла шлюпка, стали грузить клетки, посуду с продуктами, медикаменты. Лео почему-то пропал. Уже начали беспокоиться, спрашивать матроса, с которым он ушел, не случилось ли что? Но матрос сообщил, что он ушел нормальным. Послали Юн на поиски, но Лео вдруг появился и с другой стороны. Пришлось кричать юношу, чтобы вернулся, благо он ушел ещё недалеко.
  Лео тащил мешок с чем-то.
 – Что это? – удивлённо спросил капитан.
 – Это труп моей отравленной собака, – ответил Лео.
  – Зачем же, Вы, его тащите?
  – Это вещественное доказательство для суда, о зверствах виновного.
  Капитан долго думал, взять ли это с собой. Наконец решил: «Если вещественное доказательство, значит нужно брать».
  – Ладно, грузите, только на шлюпку, – и спросил Лео и Лену. – Что ещё нужно грузить? Шлюпка уже почти полная, в катер кроме людей, тоже много взять не можем.
  – Спасибо на этом. Основное это люди, животные, корм, медикаменты.
  – Дельфинария! дельфинария! – крикнула Ан Чой. И все посмотрели куда она показала. 
К берегу подплыл дельфин.
– А как же мы оставим нашу Дельфинарию. Она так к нам привыкла. Ей без нас будет плохо, – сказала Ан Чой и заплакала.
  – Давай отдалим ей часть нашей пойманной рыбы, – сказал Лео.
  – Не плачь, – успокаивала её Лена. – Она приплыла к нам на остров, приплывёт и туда, куда мы едем. Она будет плыть за нами. В катер, да и в шлюпку она не поместится. Да и без воды она жить не может. Успокойся, мы будем её ждать у себя дома. Каждый день ходить на море и смотреть, когда она приплывёт. А корма у нас только животным.
   Лео и Юн хотели уже бросать дельфину рыбу, но после предупреждения Лены, не стали, а катер уже разворачивался в обратный путь. И вроде бы нужно было радоваться поездке домой, но у всех были грустные глаза, и горький ком застрял в горле, мешая говорить, а глаза набухли от слёз. Все молчали. Всем было жаль покидать остров, который уже стал родным домом, и куда, вероятно, они уже никогда не вернутся.          
  Лена стала кормить всех ещё тёплым завтраком состоящей из жареной рыбы с кашей и чай с фруктам. Все ели молча. Никто ничего не выспрашивал, зная, что другого просто нет. Да и думал ли кто о еде. У всех в головах покинутый остров: опустевший, сиротливый, но остался таким родным, своим, что хотелось бежать обратно и жить там даже в голоде, на скудной примитивной пище, которая отходила на последний план их рассуждений.
  Лео подсел рядом с капитаном и пытался узнать подробности дальнейшего путешествия.
  – Куда Вы нас доставите, кому передадите? – спросил он, с тревогой ожидая ответа. Он понимал, что охрана дальше своего острова не повезёт. А добираться до материка, с таким живым грузом – проблематично, имея жалкие карманные гроши, которые потребуются и на материке. Там же, тоже нужно жить до зарплаты, за работу, которой еще нет.
  – Я должен вас сдать полиции. Дальше ваша судьба в их руках. Велено вас доставить в течении трёх дней на большую землю. Вчера прошел один день, сегодня – второй. Вас нужно доставлять самолётом. Но с вашим грузом это невозможно. Одних справок на перевоз живого груза – уйма. Этого я не знаю. Моё дело привести и сдать.
  – Сдать как чемодан в багаж? – грустно заметил Лео.
  – Приблизительно так. Могу только оказать человеческое внимание и помочь перегрузиться на другой транспорт, если это не сделают новые хозяева. Я-то знаю Вас и ваш подвиг по спасению людей и животных, и высоко ценю его. А новые этого не знают, и могут отнестись по казённому, в рамках своих полномочий.
  – Да! Страшное для нас это слово – «по-казённому!»

  На большой остров они прибыли уже после обеда. Капитан вызвал служебную машину – фургон, всё погрузили на неё и повезли к месту предварительного заключения. За ворота их не пустили из-за наличия собак. «У нас свои собаки, их общение с другими – запрещено. Всех выгрузили рядом на пустыре за воротами.
  – Лена и Юн покормите и выгуляйте кошек и собак, – распорядился Лео. Я пойду в участок узнать, что дальше, как переправляться на материк?
  Капитан уже запросил у начальника и получил разрешение на вход привезенного с острова Лео.
  Вместе они подошли к кабинету начальнику охраны.
  – Разрешите войти, – спросил капитан, слегка приоткрыв дверь.
  – Заходи, докладывай, – послышалось из-за двери. – Это вот и есть, простите, собачий врач?
  Сказал начальник, когда они вошли в кабинет.
  – Почему же Вы просите прощения? – осведомился Лео. – Разве эта профессия звучит  нарицательно?
  – Профессия нужная, и собаки нужны, а сочетание: «собачий врач», как-то не так благозвучно, как просто – врач. Но оставим эту тему. Здравствуйте. Вам уже сообщили, что вызывают на суд в качестве потерпевшего?
  – Да, сообщили.
  – Тогда нужно будет составить акт передачи Вас полиции. Документы с собой?
  – Да, мои документы при мне, но со мной дети и медсестра. Документов у детей нет. Да и у прочих моих путешественников – тоже нет.
  – Дети! – Начальник вопросительно остановил взгляд на Лео. Это уловил капитан и пояснил:
  – Он лечил не только животных. В первую очередь – лечил детей. Собаки и кошки были привезены позднее.
  – Дети, собаки, кошки? Это что же, Вы лечите всех? – Удивился начальник. – Прошу ещё раз прощения. У вас великая профессия. Только, как же вас всех оформлять? Придётся переписывать оптом. На животных есть документы о состоянии здоровья?
  – Таких документов нет, но я, как их лечащий врач, могу выдать справку. Правда, нет лабораторных исследований.
  – Пишите справки, а я созвонюсь с полицией. Пока сам не знаю, как это всё оформить. Задача!?
Примут ли они такой груз?
  – Девушка, звонит начальник островной полиции. Соедините меня с вашим начальником.
   – Алё. Слушаю Вас, – раздался ответный голос.
   – По вашему запросу с острова доставлен потерпевший. Когда вы его заберёте? Нужно подписать документ о передаче. Желателен Ваш приезд. Вам самим лучше познакомиться с делом. Есть проблемы, которые нужно решить.
  – Проблемы?.. Хорошо, еду сам!
  Начальник полиции прибыл довольно оперативно, едва был создан документ передачи с перечислением людей и животных.   
  – Здравствуйте, в чём проблемы? – начал он, едва появившись из-за двери.
  – Здравствуй, – ответил начальник островной полиции, и вместо руки протянул исписанный листок. – Садитесь, знакомитесь.
  Пришедший начальник пробежал глазами по листу и с удивлением спросил:
  – Вы что мне передаёте: детский сад с няней, врачом и зоопарком?
  – Нет, потерпевшего мужа, с его детьми и животными.
  – Но, люди и животные?.. Что я с ними буду делать? Послезавтра суд. С чем я их переправлю?
  – В этом и проблема! Его нельзя оторвать от остальных!.. Мы навели справки по всем транспортам. Через четыре часа отправляется транспортный самолёт. Это, пожалуй, лучший  вариант… конечно, если сумеете договориться.
  – Вы толкаете меня на преступление.
  – Так вы отказываетесь подписать документ? Тогда мы отправим их назад. Или они сами будут добираться до своих мест, если найдут деньги на билеты, и кто их согласиться взять – не известно. Когда доберутся они сами и доберутся ли, не знаю. Вот Вы отказываетесь. Держать я их не имею права. Они не арестанты. Подпишите свой отказ.    
  Начальник полиции долго думал: «Подписать отказ – не выполнить приказ сверху. Этот вопрос с меня не снимут не завтра не в дальнейшем. Никакая оттяжка мне не поможет. Был бы он один, можно переправить по этапу, или на самолёте, а с собаками и кошками невозможно. Отпущу, скажут: не справляюсь с делом, – это чревато последствиями…»
  – Ладно! Попробую отправить. Но подпишу только когда договорюсь. Давай мне машину и человека, – и он обратился к Лео. – Вас желательно отправить самолётом. Если я договорюсь с  отправкой вашего зверинца и людей теплоходом, вы согласны лететь самолётом?
  – Только после их погрузки и отправки. Чтобы я был уверен в этом вопросе, что всё надёжно. Это первое. Второе: корабль должен идти до конца, без пересадки. Сами понимаете, что пересадка для них просто не подъёмное дело. Третье: Необходимо договориться об их кормлении, так как корма только на три дня. Оплата только по прибытию на место. В три дня вряд ли они доберутся до конца. Конечно, если вы меня отправите бесплатно, я отдам свои небольшие деньги им, на всякий случай.
  – М-да. Вы ставите передо мной много задач. Я понимаю, что это не прихоть, а необходимость.  Попробуем их решить. Едем в порт.
  Начальник островной полиции дал указание капитану: « Организуй отправку…»
  Начальник полиции взял Лео в свою машину, всех остальных загрузили в фургон. Скоро все были в порту. Едва Лена, с помощью капитана, вышла из машины, её кто-то окликнул:
  – Цен Сун Не! Цен Сун Не!
  Лена остановилась. После тёмного фургона её ослепило яркое солнце. « Кто бы это мог быть, в чужом городе?» – подумала она. Щурясь, она посмотрела в сторону кричащего. К ней шел помощник капитана корабля, на котором она работала.
  Не дойдя пяти шагов, он остановился и спросил:
  – Почему вы в полицейской машине? Вас, что – арестовали?
  Лена, узнав его, просто бросилась к нему.
  – Дорогой мой Хол Киль Тон, как я рада тебя видеть! Здравствуй, дорогой! Как ты здесь оказался в этом чужом городе?
  –  Здравствуй Цен Сун Не! Ты уже забыла, что мы туристы. Вон наш корабль. Узнаешь ли?    
  Лена посмотрела в ту сторону, куда ей указали. Конечно она узнала его, своего красавца. И как-то сразу её душа присоединилась к родному кораблю, к помощнику капитана. Она почувствовала, что попала в свою семью, и сердце её запрыгало как кузнечик.
  – Вы куда едете, от дома или домой? – с тревогой спросила она, и душа её замерла в ожидании…
  – Едем домой.
  – Как я рада! А где капитан? Он возьмёт нас с собой? Мы тоже едем домой.
  К ним подбежал Юн Цой Ши – сын капитана.   
  – Здравствуйте Хол Киль Тон! – радуясь произнёс Юн Цой и по детски прижался, обняв за талию.  Мой отец на корабле? Я хочу его видеть – соскучился.
  – Нет, отец на материке, вместо его я на месте капитана. Конечно я возьму вас всех. Вы же наша медсестра. Ваше место ещё не занято и каюта ваша пуста.
  – Но со мной целый зверинец: кошки и собаки.
  – Ну, так мы их везли сюда, увезём и обратно.
  Подошел Лео. Он узнал Хол Киль Тона и протянул руку.
  – Здравствуй дорогой! Рад встрече. О чём вы тут толкуете?
  – Он уже капитан и согласился взять нас к себе на корабль, – поспешила сообщить Лена.
  – Это замечательно! Лучшего я не мог даже представить! Дай я тебя обниму.
  Они крепко обнялись, похлопав, друг дружку по спине.
  – Теперь я спокойно могу оставить своё семейство на ваше попечение. Всё же мир не без добрых людей! На них, только на них он и держится! Пропадут они – рухнет мир!   
  Подошел начальник полиции.
  – Я жду Вас, идти к начальнику порта. Нам нужно спешить – обратился он к Лео.
  – Такая необходимость отпала. Нас уже забирает капитан корабля, на котором мы работали. Когда мы можем загрузиться, господин капитан? – обратился Лео к капитану.
  – Для погрузки нужно разрешение начальника порта. Без этого вас не пустят.
  – Значит, начальника порта нам не избежать, тогда идём к нему, – обратился Лео к начальнику полиции, и они в машине поехали к нему, прихватив и капитана корабля.
  Только все втроём могли они уломать начальника порта произвести погрузку, показав все документы и сославшись на указания полицейского начальства высшего уровня.
  – Подъезжайте к причалу, я дам команду, чтобы вас пропустили, сказал начальник порта.
  – А я прикажу своим матросам вас погрузить, – добавил капитан.
  – Кажется всё решилось, – сказал Лео, – можно прощаться с Вами, господин начальник.
  – Да, но Вас-то я должен отправить самолётом, – сказал  начальник охраны.
  – Вот сейчас погрузимся на корабль, тогда и решим этот вопрос. Все по машинам, скомандовал Лео. – Везите нас к причалу. – И сам полез в кузов фургона.   
  Погрузка на корабль не заняла много времени. Цен Сун Не, держа детей, вошла в свою каюту полная непередаваемой радости, как в свой родительский дом, после долгой отлучки. На лице её сияла счастьем улыбка. Лео шел позади. Когда она повернулась к нему, он не стал спрашивать, всё ли её устраивает. Ответ был на её лице.
  – Не знаю, как теперь к тебе обращаться. Для всех ты Цен Сун Не, А для меня – Лена. Придётся мне подстраиваться. Вот возьми деньги на дорогу. Отдаю, сколько могу. Если не хватит – займи у капитана. Потом расплатимся. И ещё просьба: коробку с трупом собаки я помещу в холодильник. Постарайся, чтобы её никто не видел, даже дети. Боюсь, чтобы не принесла она неприятностей. Кругом люди. Мне придётся вас оставить. Лечу самолётом.   
  – Я всё сделаю, как просишь. Дай я тебя поцелую на прощание. Теперь я спокойна остаться без тебя. – Они крепко целуются. Она ещё чуть задерживает его в своих объятиях, не желая отпускать. Хочу, чтобы мы встретились и как можно скорее.
  – Я встречу вас! Это скоро!.. До свидания! – До свидания дети, – дайте я вас поцелую.
 Он пошел к двери и ещё раз оглянулся. Все, с тоской на лицах, провожали его. Он улыбнулся им и пальцем поднял свой нос кверху, вызвав их улыбку.
  У причала его ждал начальник.
  – Что будем делать? – спросил он настороженно.
  – Теперь я спокоен, а потому весь в вашей воле, – ответил Лео.
  – Тогда на аэродром, – скомандовал начальник и машина тронулась.   
На аэродроме Лео ходил около кабинета начальника порта, в ожидании своей участи. В кабинете вёлся не совсем деловой разговор, который ему слышать было не положено. 
  – Вы предлагаете подсудное дело. Вы же меня за это и посадите, – взмолился начальник аэропорта. – Это же запрещено.
  – За что Вас посадить, я найду и другие способы. Я прикажу проверять все ваши рейсы. Я знаю, что вы возите.
  – Но я не могу дать такой приказ. Договаривайтесь сами с командиром корабля.
  – Зовите командира.
  Пришел командир корабля, начальник предусмотрительно вышел.
  – Ну?.. Вас ваш начальник ввёл в курс дела? – спросил начальник полиции.
  – Он сказал, что вы просите кого-то перевести, и только.
« Осторожен начальник», – подумал полицай. – Ладно, не будем тянуть резину.  Нужно доставить на суд человека. Суд завтра. Другим транспортом он не успеет. Нет, это не арестант. Он вызывается в качестве пострадавшего. Это врач. Я впервые обращаюсь с такой просьбой. Хотелось бы нам понять друг друга. Делаю не для себя, приказ сверху. Будут осложнения – выручу. А сейчас прошу выручить меня.
Командир прикинул «за» и «против». Слово «выручу» – сыграло важную роль, и он сказал:
  – Ладно, пусть грузится. Отвечать будем вместе.
  Полицейская машина подъехала к самому самолёту.
  – Счастливого пути, – пожелал начальник полиции для Лео на прощание. – Там Вас встретят наши люди. – И полицейская машина освободила поле, быстро скрывшись за воротами.
  Уже в воздухе один из летчиков подошел к Лео и спросил:
  – Ребят интересует, что ты за птица, если сам начальник полиции о тебе печётся.
  – Птица, говоришь? Да нет. Я даже на страуса не гожусь. У него кое-какие, но крылья есть, а я на чужих крыльях лечу, вроде как лягушка путешественница. Нет, я, хотя и близок к птицам, могу лечить их. Правда, не приходилось. Больше лечу собак. Я – «собачий доктор», как об этом выразился начальник полиции.
  – Как ты летишь, мы знаем. Почему сам начальник полиции о тебе печётся?
  – Наверно он о себе печётся. Я его не просил, и даже как звать не знаю. Как я понял, он нарушил закон. Именно полиция, – блюстители порядка, больше всего их нарушают. Им на это и прав больше дано: у него и дубинка и оружие, что нам запрещено. Поскольку нарушает, значит, его на это толкают, и его незаконные дела поощряют. А почему сам печётся? Так вы же простого полицейского слушать не будете. А приказ свыше надо исполнять. По-моему, всё понятно.
  Наверно вас интересует, почему ко мне такое внимание?.. Я убил свою жену!
  – Правильно сделал! Всех жён нужно поубивать.
  Лео ехидно улыбнулся, имея что-то противоречивое в своих мозгах.
  – Ты так думаешь? Может, начнём с твоей матери?
  – Да ты, что?! Совсем меня не понимаешь? Я же не о матерях говорю, а о женах.
  – Может быть я тупой, как нос вашего самолёта. Как же ты их сортируешь?
  – Мать – это же святое! Она делает всё, чтобы детям было хорошо. Беспокоится о них,  защищает, оправдывает. А жены много требуют, издеваются и всегда мужик у них виноватым становится – нервы треплют. Это же противоположность матери. Житья от них нет. Правильно я говорю?
  – Мне припомнилось по этому случаю: Юноша, ещё не опытный в семейной жизни, спросил мужчину с жизненным опытом: Зачем на свадебном кортеже два кольца? И тот ему ответил:
  – Это значит, что игра у них только начинается и счёт по нулям - 0:0.
  – А что дальше? – спросил дотошный юноша.
  – А дальше?.. Ты видел женщин, у которых все пальцы в кольцах, да не в простых, а даже в золотых и с бриллиантами? Это всё их выигрыши.
  – А проигрыши у кого?
  – В проигрыше всегда мужчины. Какие они по масштабам – никто не считает, потому что, порой, они астрономические. Никаких меток не хватит. Да и кому это интересно? Его дело. 
  – А ты-то, свою, за что убил? Довела, небось? – допытывался пилот.
  – Да нет. Я не сам её убил. Способствовал этому. И она ещё не была женой – невеста.
  – Невеста? – пилот удивлённо посмотрел на Лео. – «В его-то годы… – невеста?» – подумал он, но решил об этом не говорить. – Вот, пока они невесты – ангелы, а когда замуж выйдут – ведьмами становятся. Почему? Можешь ты это объяснить?
  – Да-а! Вопрос, пожалуй, не разрешимый!
  – А свою-то невесту, почему разрешил убить? Наверно вовремя понял, что за змея?   
  – Да нет, всё не так. Ладно, расскажу как было, если интересуешься.
  Лео вкратце рассказал о гибели невесты и продолжил рассуждение о женах и мужьях.
  – Ты говоришь, что женщины меняются: из ангелов превращаются в ведьм. А как обстоит дело с мужиками?  Мужчина, когда только знакомится, подходит к женщине осторожно, с лаской, вниманием, боясь чем-то обидеть и вызвать их каприз. Проявляет заботу. Подаст руку при выходе из автобуса. А когда женится, всё это забывается. Для удовлетворения своих потребностей, до сближения, он перед ней заискивает, она кажется ангелом. А после удовлетворения наступает даже маленькое отвращение, и он думает: да ничего в ней хорошего нет – как и все – баба. И ласка пропадает, и внимание. Хотя приходит какая-то зависимость. Обязанность её защитить. И это наблюдается не только на людях, я наблюдал это и на собаках. Так устроен мир ради продления рода. А вообще, и мужчины и женщины действительно сильно меняются. Чтобы привлечь к себе внимание, все пытаются показать себя только с хорошей стороны. Не показывая свои недостатки. Есть выражение: «Человек, как и луна не показывает своей тёмной стороны». А когда начинают жить, всё это вскрывается. Получается, что они обманывают друг друга, а результат – обманули сами себя. Нужно быть таким, какой есть, чтобы потом в тебе не разочаровывались. Я бы даже посоветовал совершать некоторые авантюры невнимания, грубости и так далее, чтобы увидеть реакцию противоположной стороны. Лучше разглядеть до свадьбы, чтобы потом не удивляться перемен. Не нужно казаться привлекательным, будьте такими, как есть, даже показать себя в экстремальных ситуациях. Не нужно обмана не с той не с другой стороны! Всё по-честному!   
  – Да кто же, так честно, о себе будет говорить плохое?
  – Тогда, что обижаться, если, как базарные продавцы всех обманываем, чтобы сбыть бракованный товар.
  Пилот широко открыл глаза, верно от удивления. Что-то хотел сказать, но не нашел что.
  – Мне пора сменять товарища, – сказал пилот, поднимаясь из кресла.
  Он пошел явно не удовлетворённый разговором. Его собственные убеждения во всём противоречили, были вразрез высказываниям собачьего доктора. И хотя не было аргументов 
перечить, но и соглашаться тоже не хотелось.
  Поэтому, когда он пришел в кабину пилотов, и те его спросили: «Кто он такой?..» – пилот сказал, явно желая отвязаться от расспросов:
  – Старик. Наверно за семьдесят, с пошатнувшимся умом. Придумал жениться на старости, а невесту, кто-то, порезал. Наверно такой же, выживший из ума, как и он. Чего старух убивать, скоро сами сдохнут. А теперь вот отвечать за неё.
  – Зачем же порезали? Из-за ревности что ли?
  – Вот и я спрашиваю, какая ревность в семьдесят лет? Это уже старческая глупость. Завихрение в мозгах, ум за разум зашел. Ладно… освобождай место. Иди сам спрашивай, если что непонятно. «Тоже тупой, как нос самолёта» – подумал пилот.
  Уже перед самой посадкой второй пилит пришел к Лео сказать, чтобы он пристегнул ремни, а сам посмотрел в иллюминатор.
  – На аэродроме тебя уже ждёт полицейская машина. Боятся, чтобы не сбежал. К ним только попадись. Цепкой хваткой будут держать. Мне товарищ сказал, что твою невесту порезали. А тебя-то что держат? Судить будут?
  – Да нет. Правда, лечу на суд, но в качестве потерпевшего.
  – Говоришь, что твою невесту порезали. А сколько ей лет? 
  – Лет – сорок восемь. А кому это интересно?
  – Товарищ удивляется, что поздно решил жениться. Сколько тебе лет?
  – Пятьдесят, а что не похоже?
  – Да оброс ты.  А мне сорок семь лет. Я тебя вполне понимаю. Что же одному под старость болтаться. Если рядом человек – позаботиться может. Мало ли что случится? Надёжность выше. И  вообще одному плохо: поговорить и то не с кем. Разучишься говорить. А вообще, когда мне было, как тому пилоту, около тридцати, сам считал, что после сорока уже старик; «сорок лет – бабий век». Но вот уже сорок семь, а стариком себя не считаю.
 Всё… прилетели… садимся… Пристегни ремни, а я в пилотскую кабину пойду.

                Суд
  Переночевал Лео на нарах в полицейском отделении, и вот – день суда. Даже на суд его доставили на полицейской машине, хотя он и не был арестованным, а, следовательно, как особую персону. Так думал он сам.
  В зале суда почти безлюдно. Это и не удивительно. Ни его, ни других, люди не знали. Знать могли только капитана. Поэтому нет любопытных, это даже удивило Лео. Наверно даже наша пресса не была оповещена, так как не было ни единого репортёра. А должно рассматриваться важное дело, связанное с преднамеренным убийством. Но суд – как суд. За решетку, на скамью подсудимых, полицейские привели знакомых ему: капитана и Кима. Подсудимая женщина была ему незнакома. Возраст её приближался к пятидесяти, лицо было болезненно и угрюмо. Тёмный платок плотно обтягивал её голову, прятая волосы. В глазах внутренняя тревога и глубокая невысказанная мысль. Она сидела отрешенно от зала, боясь туда смотреть. Ким, как всегда, был с неунывающим видом. Словно он тут случайный человек, никакой вины за собой не чувствовал, просто сидел ради интереса и вертел головой. Конечно, он сразу узнал Лео и даже помахал ему приветственно рукой.
  Капитан был угрюм и расстроен. Он думал о семье, которую лишил жизненного дохода, о работе, об отношении к нему после этого позора. Чем закончится суд? Каким приговором? Как всё это повлияет на его работу, на его репутацию. Как его встретит семья? Голова его была опущена вниз. Он ни на кого не хотел смотреть, и только ждал суда. 
 – Суд идёт! Прошу всех встать! – громко объявила секретарь суда.    
  Вошла судья. Это была женщина средних лет, с каштановыми волосами, хорошо уложенными в виде нескольких крупных волн, и аккуратно прибранными. Вид её был деловой, серьёзный, настроенный на серьёзную, независимую ни от кого,  работу.
  Она поздоровалась с присутствующими и попросила всех сесть. После чего обратилась к секретарю и спросила: все ли вызванные явились?
  – Явились все, кроме главного обвиняемого – корабельного врача. Его найти и задержать не удалось. Ведутся поиски.
  – Кроме главного обвиняемого, у нас ещё три человека причастных к рассматриваемому делу, – пояснила судья. – Мы не можем их держать в заключение без приговора суда. Поэтому, объявляю суд открытым.– И, удар молоточка известил о начале.
  – Рассматривается дело гибели Ин Ок Кин, – зачитала судья, указав дату и место происшествия, и причастных к этому делу лиц.
Суть дела нам пояснит прокурор. – Она назвала его данные, – защитой подсудимых назначен – и снова фамилия, имя, отчество.
  Для Лео они были незнакомы, и потому их фамилии он просто не запомнил.
  Слово предоставляется прокурору. Пожалуйста, введите в курс дела.
  – Уважаемая, госпожа судья, спасибо за предоставленное слово. Суть дела в следующем, –
  Он очень кратко познакомил с делом. – На небольшом острове, не имеющем даже названия, на лечении находились дети после операции:  девочка – Ан Чай Су,  пять лет, и мальчик Юн Цой Ши, девять лет. Отец его – капитан, находящийся сейчас здесь под следствием. Вместе с ними находились: врач Лео Де Кин, проводивший операцию и лечивший детей, медсестра Цен Сун Не и, кухонная рабочая и санитарка Ин Ок Кин.      
  Остров был необитаем. Снабжение продуктами производилось капитаном туристического корабля, отцом подростка. Перед очередным приходом корабля на острове, ранним утром, при выходе из палатки, была травмирована Ин Ок Кин, с помощью ножа, неизвестным мужчиной. Им же была сделана попытка утопить девочку. Завладев шлюпкой, он скрылся с острова на корабль, где его искали, но не нашли, так как он скрывался по чужой туристической путёвкой, данной ему знакомым Ким Ок Кюн, который в этой же шлюпке вернулся инкогнито, на остров. Где и был задержан охраной. Раненую отправили на корабль, для доставки в ближайшую больницу, чтобы сделать вливание крови.
  Находясь на корабле, по чужим документам, скрывающийся врач посоветовал медсестре Ен Хи Сен, приставленной к раненой, и официально оформленной капитаном для обслуживания, сделать больной укол успокоительного. От этого укола раненная скончалась. Врач не был оформлен трудовым договором. В хирургическое отделение пришел сам. Никто его не вызывал. После этого случая он исчез. Найти его полиции не удалось. По данным опроса – это врач с путёвкой на имя Ким Ок Кюн, хотя по паспорту Пак Дзя Зун, вместе с Лео делавший операции детям. Что вынудило его пойти на преступление – остаётся загадкой. Меру его наказания можно определить после поимки и допроса виновного. А сейчас судить только причастных к этому делу. У меня всё.
  Судья приступил к опросу подсудимых:
  – Подсудимая Ен Хи Сен. Признаете ли вы себя виновной в гибели раненой Ин Ок Кин.
  – Да, признаю. Но объяснить не могу. На протяжении всей моей практики в двадцать лет, никто от сонных уколов у меня не умирал. Я выполняла указания врача, которого мне рекомендовал капитан. Больше мне добавить нечего. Плохого я ей не желала.
  – Вопрос к капитану корабля. Признаёте ли Вы себя виновным?
  – Да, признаю. Я рекомендовал врача в помощь медсестре.
  – Почему Вы рекомендовали его медсестре в помощь, и не оформили это трудовым договором? Вы сами его хотя бы видели и знакомы с ним?
  – Нет. Мне о нём доложила охрана корабля. Раненая, по словам медсестры, вела себя спокойно. Я не считал, что его услуги потребуются, поэтому и не оформил договором. Нужно было всего два дня для доставки в больницу. Считал, что медсестра вполне справится. И она его не вызывала. Он сам явился, чтобы дать указания.  Если бы, возникла нужда, я сам бы его пригласил. Но такой нужды не было. Раненая вела себя спокойно. Я виноват в том, что халатно отнёсся к серьёзной ситуации, не познакомился сам с врачом, а доверился сообщениям охраны. Но теперь могу сказать, что этого врача я знаю. Он помогал делать операцию моему сыну. Но как после узнал, он же, пытался его задушить во время операции и отравит после. Это расскажет   врач, делавший операцию моему сыну,Лео.
  – Всё у Вас? Садитесь. Вопрос Ким Ок Кюн. Признаёте ли Вы себя виновным в передаче своих документов другому лицу, по которым он скрывался на корабле и совершал преступления. И корабельная охрана не сумела его найти. Вы являетесь его сообщником.
  – Да признаю. Но только не соучастником. Поступил так, думая, делаю простую услугу знакомому человеку, а он мне даёт шлюпку, в которой я тайно приплыл на остров.
  – Зачем Вам нужно тайно проникать на остров?
  – Я нанят банкиром для съёмки фильма о жизни замечательного человека – великого врача, сделавшего уникальные операции по спасению дочери банкира и сына капитана, от которых отказались врачи. У меня было мало материала, и я хотел продолжить съёмки на острове, где он лечил этих детей. Хотелось всё видеть в естественном виде, и потому – тайно.
  – Понятно. Садитесь.
Господин Лео Де Кин, встаньте. Все причастные к делу признают себя виновными. Вас, как потерпевшего, это устраивает? Кто Вы будете погибшей: муж или находились в гражданском браке, сожитель, или…?
  – Я не тот и не другой. Пусть Вас не смущает сказанное, обращая внимание на мой возраст. Это была моя невеста. Она согласилась поехать со мной на остров, помогать лечить детей. На острове зарегистрировать свой брак мы не могли, и потому отложили это дело до возвращения на большую землю.
  – Удовлетворили ли Вас ответы подсудимых? – повторила судья.
 – Да, удовлетворяют. Я сам врач и могу дать квалифицированную оценку действий.
Конечно медсестра, сделавшая укол, виновата в совершении ошибки. За наши ошибки врачей и медперсонал – наказывают. От них действий зависит самое дорогое для человека – жизнь.
  Ен Хи насторожилась. Она подняла глаза и в упор, внимательно взглянула на Лео.    Худощавый, обросший бородой старик, среди зарослей выставлялся только узкий нос. Лоб тоже был закрыт, спускавшимися с головы волосами. Глаза плохо видно, но довольно внимательные – собачьи. «Что она нашла в нём хорошего? – подумала Ен Хи. – старик. От него вряд ли можно ждать чего-то положительного. С первых слов можно догадаться, что посадит в тюрьму и надолго», – и сердце её сжалось от страха наказания. А он продолжал:
  – Меня, а я думаю, что и суд интересует, почему это сделано: по незнанию, по халатности, или умышленно. Не знание закона, а так же и профессиональные незнания, не освобождают людей от ответственности и не являются оправданием. Незнающего нельзя допускать к лечению больного. Медсестра должна знать, просто обязана. И тут от неё нельзя принять никаких оправданий.
«Всё, – подумала она, – он меня убьёт за свою невесту. Смотри, как разошелся. Ждать от него мне нечего. А я его ещё жалела, сочувствовала, хотела встретиться. Вот и встретилась, а говорить ничего не хочется». Лео продолжал:
  – Пусть подробно расскажет все обстоятельства, чтобы можно было понять, почему она это сделала: слепое выполнение указаний врача, или осознанное действие? А вообще больше вопросов не к ней, а к врачу, которого здесь нет. О нем я могу рассказать многое, если суд это интересует и предоставит мне такую возможность.
  – О нём Вы расскажете, когда будут судить его. Сейчас только по делу подсудимых. Продолжайте свои показания.
  – В данном случае, сестра, сделавшая большое количество подобных, и казалось бы безобидных уколов – снотворного, могла быть уверена, что это безвредно. Но врач, должен был понимать, что у пострадавшей осталось мало крови и эта двойная доза снотворного станет губительной смесью в процентном отношении. Что и произошло. Почему он так велел сделать? Почему он явился, когда его не звали? До больницы оставалось несколько часов. Была ли необходимость обращаться к врачу и почему она выполнила его указания. На всё это хотелось бы получить ответ. Пусть медсестра подробно расскажет о тех минутах страшного события.
  – Что же? послушаем подсудимую. Расскажите подробности происходящих событий.
  Ен Хи встала и, отвернувшись от Лео, считая его своим убийцей, начала рассказ.
    – Весь последний день больная чувствовала себя просто слабой. Часто погружалась в сон. Но когда просыпалась, мы с ней беседовали. Она рассказывала о Лео. Она его очень уважала и ждала встречи с ним. На болезнь совсем не обижалась, хотя и было очень слабая. В ней была уверенность, что она обязательно поправится. Эту уверенность, как я поняла, ей вселил Лео. Она ему очень верила, и это вселяло в неё дух жизни. Поэтому она вела себя довольно спокойно. Никакой нужды в помощи врача не было. Он явился незвано. Она, увидевши его, испугалась и закричала: «Это он, это он напал на меня. Уберите, спасите меня от него!!!»
  После этой истерики с ней стало плохо. Она потеряла сознание. Врач констатировал это как  бред, галлюцинации. Её стало трясти. Он сказал, что это её предсмертные конвульсии. Нужно срочно сделать двойную порцию снотворного, иначе до больницы она не доживёт. Я была напугана. Меня самою трясло. И я сделала ей укол, как велел врач. Больше в сознание она не приходила.   
  – Устраивает ли потерпевшего это пояснение? – спросила судья.
  – Да устраивает. Теперь можно сделать другие выводы, если позволите.
  – Разрешаю, делайте, – позволила судья.
  – Из рассказа понятно, что больная узнала во враче того, кто на неё нападал. Но он, пользуясь своим авторитетным званием врача, сумел убедить, что – это бред, и даже  напугал медсестру, так, что её самою трясло. Под воздействием этого сильного внушения она и выполнила его указания, поверив не больной, которая сказала правду, а врачу, цель которого очевидна: ему нужно было добить недобитую, Убрать свидетеля его грязных дел. Возможно, больная умерла вовсе не от укола, а от сильного стресса, а укол лишь подспорье для гибели ослабленного организма. Но погибнуть она могла и без него. Сейчас об этом утверждать трудно. Слишком мал промежуток между стрессом и сделанным уколом. Виной явилось сильное внушение. Все мы подвержены внушениям и под действием их совершаем поступки, как положительные, так и отрицательные. С помощью внушения политики, да и другие лица, управляют людьми. Это всем известно. Врачи внушением лечат больных.
Вот и сейчас, своими рассказами мы внушаем суду, и он вынесёт решение под этим внушениям. А дозволено ли ошибаться, под воздействием внушения? Кажется, что такого позволения никому не дано. Но почему подсудимый имеет право на апелляцию, если право на ошибку не дано? Значит закон, всё же допускает, что ошибки могут быть. «Не ошибается тот, кто ничего не делает» – говорит пословица. Я думаю, что они уже поняли свои ошибки, и этим наказали себя. Известно, что « за стреляного солдата – двух не стреляных дают».
  – Я не поняла, Вы оправдываете действия подсудимых?
  – Нет. Их ошибки я не могу оправдать. Но я не вижу в них злого умысла в совершении убийства.
  – То есть всё сделано по неосторожности. Так нужно квалифицировать их действия?
  – Да. Я соглашусь с данной формулировкой.
  – Суд удаляется для вынесения приговора,– объявила судья.
  – Прошу всех встать, – сказала секретарь.

   Решение было вынесено довольно скоро. Судья довольно строго отнеслась к делу. Лео считал, что всех просто освободят, и дело с концом. Но приговор оказался более суровым:
  – Суд считает, что гибель Ин Ок Кин произошла по неосторожности подсудимой, – объявила судья. – А основная причина гибели лежит на враче Пак Дзя Зун. Его действия суд выделяет в отдельное дело, и будет рассматривать позднее. Подсудимого, капитана корабля Цой Чун Ши, признать виновным в допущенной халатности и назначить наказание в виде двух лет условно и штрафу в пользу государства… Ким Ок Кюн, так же проявил халатность, передав свою туристическую путёвку другому лицу. Это можно было бы рассматривать и как соучастника врача. Тогда наказание было бы много строже. Но, потерпевший, зная того и другого, счёл, что сговора не было. Поэтому суд присуждает ему тоже два года условно и штраф в пользу государства… Подсудимую медсестру Ен Хи Сен, сделавшую укол успокоительного, что могло послужить причиной смерти, лишить права временно заниматься медицинской практикой. Всех подсудимых освободить в зале суда. Всем ли ясен приговор?.. Приговор может быть обжалован в течение десяти дней. На этом суд заканчивает свою работу.
  И удар молоточка поставил точку в деле.    
  Оправдали!.. Слава Богу – оправдали!!! Я на свободе! Это же он меня оправдал! Он, он! – ликовала Ен Хи. – Это ему я обязана своей свободой! А я так плохо о нём думала! Думала, что он злой и мстительный. А он оказался совсем другим… Не поняла его. А Ин Ок была права. Его можно любить, пусть даже он и старик. Около его тепло и надёжно – он не обманет и всегда выручит. Я должна его отблагодарить. Пойду…
  Но она была последней от двери. Капитан и Ким вышли первыми и спешили к нему. Она опоздала. Его уже плотно окружили и не было возможности подойти. «Надо с ним встретиться, чтобы выразить всю благодарность, – подумала она, – и рассказать всё о гибели невесты, о её любви к нему, о желании встретиться, которое стало уже невыполнимым. К стати. А где и кем она похоронена. Мы вместе с ним должны посетить её могилу и просить прощения, что не сумели сберечь».
  Она подошла к столику секретаря, попросила листок бумаги и ручку и быстро написала: «Мне многое нужно рассказать. Буду ждать тебя у дома Ин Ок, сегодня в шесть часов вечера  по адресу…  – Ен Хи».    
  В это время к секретарю подошли капитан и Ким, чтобы узнать, когда можно получить
решение суда. Лео освободился и стоял в стороне, ожидая друзей.
  Воспользовавшись моментом, Ен Хи, торопясь подошла к Лео, присела, чтоб поцеловать его руку, поцеловала и, вложив в неё свою записку, и, так же, быстро отошла. Лео даже не успел подумать об ответных действиях. Успел только узнать, что это была подсудимая,  развернул и прочитал записку.
  В это время подошли капитан и Ким.
  – Какие у Вас планы? – спросил капитан у Лео.
  – Мне нужно в порт, узнать, когда прибудет корабль с моими людьми и животными.
  – Наши маршруты совпадают. Мне тоже нужно в порт поговорить с руководством: возьмут ли они меня снова на работу. И получить зарплату.
  –  Пожалуй, я с вами пойду для поддержки, – сказал Лео, – если не будете возражать.
  – Буду только рад. В этом деле помощь всегда не лишняя. С работой везде трудно. Хотят меньшим штатом справиться, ради выгоды. Жертвуют безопасностью людей. Ставят неопытных мальчишек за мизерную зарплату. Вот она и получается – выгода.
  – Извините, но у меня другой маршрут, хотя тоже из-за денег, – сказал Ким. – Я должен поехать к банкиру. Хотелось бы не терять с вами связь. Вероятно, вы сообщите банкиру, когда придёт корабль, там же его дочь, он должен её встретить. А я узнаю от него. Я обязательно должен быть при встрече. И вообще, вот номер моего телефона. Я всегда должен быть с вами на связи. Это мне жизненно необходимо. «С тобою связан на веки я. Ты жизнь и счастье – любовь моя…» - запел он отходя от товарищей. Лео крикнул вслед:
  – Ты как всегда хорошо улавливаешь ситуацию. Тебе нужно быть корреспондентом. А фото и кино-корреспондент вдвое дороже. Желаю удачи на этом поприще! Начало уже есть, – дерзай!..

   Капитан был прав. Начальник порта долго думал о приёме его на работу. Сейчас он обходился без капитана, его работу выполнял заместитель. Зарплата капитана была сэкономлена. «Чтоб делу дать законный вид и толк», начальник начал упрекать капитана: «Вот Вы в двух рейсах сделали отступления от маршрута, и хотя запоздание было всего несколько часов, но за такие вольности приходиться объясняться перед пассажирам.
  – Что, были неприятности? – спросил капитан.
  – В этот раз не было, но могли быть, и я не хотел бы извиняться за самовольство служащих перед  ретивыми туристами.
  – Но Вы должны понять, что вопрос стоял о жизни его сына, – вмешался Лео. – Ради его спасения отец имел право всего на небольшое опоздание. Я думаю, что любой суд, и любой турист, если он человек, должен понять эту ситуацию и простить его за это. Это же не смертельно ни для кого.
  – Простите, я не спросил, кто Вы будите капитану? – осведомился начальник.
  – Я врач, который делал его сыну и тонувшей девочке операции на лёгких и спасал их жизни. Если бы капитан не сделал этого, дети могли погибнуть. Его действия по спасению, скорее нужно отнести к подвигу, нежели как к проштрафившемуся. И с этим согласится каждый, прочитав или прослушав такое сообщение. Вероятно туристы это поняли и не было жалоб. Сейчас дети возвращаются домой здоровыми. Вероятно, эта встреча будет известна широкой публике с помощью телевиденья. У меня уже брали интервью журналисты и приглашали рассказать все подробности лечения. В этом случае, отстранение капитана от работы, будет людям не понятно, и возможно придётся с ними, как Вы говорили, неприятно объясняться. Я бы не желал, чтобы Вы выглядели перед народом в другом свете. Мы сейчас были в суде. Суд его полностью оправдал. Не нашел в его действиях вины. Правда, штраф в пользу государства, всё же наложили. И ему нужно помочь выплатить этот штраф. Я Вас очень прошу это сделать. Если нужна моя помощь, я к вашим услугам.
   Начальник задумался, взвешивая все за и против. Потерять репутацию, а этот врач может легко сделать, люди на его стороне – грозит потерей самой работы. Это куда страшнее, чем потерять человека!
  – Ладно. Пусть приступает к своим обязанностям со следующего рейса.
  Они откланялись и вышли. 
  – Да. Без вашей поддержки, мне бы работы не видать. По такому случаю я просто обязан вас отблагодарить за все ваши деяния, и буду всегда оставаться перед вами в долгу, и этот долг перейдёт и на моего сына. Вы подарили ему жизнь, а родителям счастье! Едем ко мне! Только вот получу деньги. Они и Вам нужны, начинать новую жизнь на материке.
  – Узнайте, когда прибудут дети и не забудьте позвонить банкиру об их возвращении, – напомнил Лео.
  – А это просто. Вот расписание прибытия лайнера. А сейчас идём ко мне.   
Дверь квартиры открыла дочь капитана, девочка со смолисто черными волосами, и такими же чёрными глазами, лет пятнадцати. Лицо её выражало вопрос и озабоченность, когда она увидела отца. Но в присутствии постороннего человека она не решилась что-либо спросить, а лишь посторонилась, пропуская в квартиру.  Вопрос задала жена, забыв поздороваться в первую очередь. Вероятно, этот вопрос был важнее всего остального.
  – Как? – только и спросила она, глядя широко открытыми глазами на своего мужа, и пытаясь по его реакции, ещё до слов предугадать ответ.
  – Успокойся! Всё замечательно! – радуясь своему освобождению, сказал капитан. – Это всё  благодаря этого замечательного человека.
  Он повернулся к пришедшему с ним. Вот знакомитесь: доктор, который лечил нашего сына и помог освободиться от тюрьмы и сохранить мне работу, – уважаемый и дорогой наш гость, наш спаситель Лео Де Кин.
  – Просто Лео, – поправил гость. – Здравствуйте. Буду рад с вами познакомиться.
  – Ой, извините. Мы так переживали за своего мужа и отца, что позабыли с Вами поздороваться, – смутившись, постаралась оправдаться жена.
  – Это моя жена – Ан Ран Дю, – сообщил капитан.
 – Здравствуйте, господин Лео, – она сложила ладони рук как при молитве и низко поклонилась.
  – А это моя дочь – Огин.
  Дочь повторила движения матери, а затем, слегка, по-европейски присела.
Лео хотел протянуть им руки, но вспомнив, что он не в Европе, а в Кореё, тоже по-корейски приветствовал женщин.
  – Проходите, дорогие мой, садитесь, рассказывайте. Хочется знать все подробности. Огин, сбегай до магазина. Нужно что-то купи, для угощения. У нас ничего нет.
  – Мам? Да у нас и денег нет, – отозвалась дочь.
  – Да! Совсем забыла на радости! – и вопросительно поглядела на мужа, а он уже доставал деньги из своего потайного кармана.
  – Вот возьми, – сказал капитан, протягивая жене деньги. Половину мы должны отдать Лео, за его дела для нашей семьи. Конечно это не всё, чем мы обязаны ему, но делимся поровну.         
Сразу отдать просто нечем, извини.
  – Я Ваше положение отлично понимаю. По-братски, это значит – по едокам. У вас семья из четырёх человек, наверно и Цен Сун приедет без денег и нужно на что-то жить. Так что я получаюсь шестым. Вот, шестую часть и получу. И ни копейки больше. И за это я прошу вас меня простить. Были бы свои деньги, вообще бы не взял, зная ваше положение. Но здесь у меня нет даже знакомых, у которых мог бы занять. Наверно вам это проще. А найду работу – обязательно постараюсь вам помочь.
  Дальше шли расспросы, рассказы об операции сыну и о его лёгком, взятым у поросёнка, что вызвало не малое удивление, и заставившее смотреть на гостя, как на Господа Бога – спасителя их семейства. Но дочь Огин фыркнула в кулак, обратив на себя внимание.
  – Ты что? – удивлённо спросила мать.
  – Я подумала, а он не захрюкает? – чем развеселила всех.
  – Если ты будешь его вот так смешить, то он обязательно захрюкает, – пошутил Лео.
  Он рассказал о жизни на острове, о гибели Ин Ок, о трудных последних днях и беспокойстве, что там, на большой земле что-то случилось страшное, Равносильно гибели всех, вместе с материком, и только этот остров остался цел, поскольку забыли нас с детьми и животными. Иначе и объяснить невозможно, что нас забыли или не хотят возвращать. Мечтали и думали, как возвратиться. Ждали островную охрану, которая раз в месяц должна посетить остров. Но если и она погибла – пришлось бы делать плот «Кон-Тики» и странствовать в океане, как святой Ной на своём ковчеге.
  Коснулся он и разговора с начальством полиции, который, нарушая закон, сажал его в самолёт. О заместителе капитана Хан, который любезно согласился взят детей и животных к себе на корабль. Иначе была бы большая проблема с животными. Короче – это была новая одиссея странников.
  Все обедали, слушали удивительный рассказ, общались.  И, наконец, Лео взглянул на часы и сказал:
  – Спасибо за приём и за угощение. Рад был с вами познакомиться. Надеюсь, мы скоро увидимся в порту – встречая детей. И в дальнейшем не будем терять дружбы. А сейчас я обещал встретиться с Ен Хи, медсестрой. Она хочет сообщить какие-то факты из последних часов жизни Ин Ок,
  Он откланялся и вышел. Всё семейство провожали его до двери, глядя на него, как на ангела – покровителя их семейства. И уже за дверью, спохватившись, капитан сказал: «Вам наверно будет негде жить первое время. Приходите к нам. Будем только рады. У нас три комнаты. Одну мы выделим Вам.
  – Приходите, приходите не стесняйтесь. Мы будем Вас ждать! – крикнула вслед жена.
  – Спасибо, очень возможно это будет нужно. Обязательно воспользуюсь, если будет необходимость.
  – Стойте, – вдруг остановил его капитан, – вы идёте на свидание и в таком костюме. Вернитесь, я вам дам свой, новый костюм. Мне он стал тесноват – полнею, а вам подойдёт.
  Только тут Лео осмотрел, в чём он одет и удивился. Это была его затасканная, замызганная одежда островитянина. Проще сказать – рабочая роба. Ему даже стало немного стыдно, что он был в ней на суде и теперь даже в гостях, и никто не сделал ему замечания.
«Какие  воспитанные люди, –  подумал Лео, –  наверняка заметили его костюм, но никто не высказал своего замечания. Он вспомнил далёкие школьные годы, когда учительница истории, она же и классный руководитель, рассказала, в качестве воспитания: «Однажды, великий русский учёный – Ломоносов, прогуливался в университетском парке. Богато разодетый купец, шедший под руку с такой же, как и он, толстой и пышно разодетой женой, увидел на Ломоносове порванный камзол, из которого выставлялась вата, и решил посмеяться:  «Господин Ломоносов, смотрите, у Вас из камзола учёность выглядывает», – на что Ломоносов ответил: « Простите, Вы ошиблись, это туда глупость заглядывает».      
  – Вы правы. Я как-то забыл про это, – сказал Лео. – Приобрести что-то новое я уже не смогу. Придётся воспользоваться Вашим предложением.
 
  По дороге он успел зайти в парикмахерскую, чтобы приобрести вид городского жителя, и купить белые розы в цветочном киоске, какие он когда-то подарил Ин Ок, и от которых она была в восторге. С них началось их знакомство. Всё теперь позади, хотя мысли о прошлом не оставляли его.   
  Правда, он ещё был полон впечатлениями от посещения квартиры капитана. Она ему нужна была и для того, чтобы где-то пристать и переночевать хотя бы ночь, прежде чем найдёт себе жильё; по этому сейчас это было ближе и он думал над предложением капитана.
  Не хотелось стеснять кого-то своим присутствием, но и деваться больше некуда. Не спать же на улице?
  Квартира капитана, конечно, была большая. И поселиться в ней может не только он – одинокий, а целая семья, не очень стесняя хозяев. Но посторонний человек вносит свои изменения в сложившуюся жизнь, которую нужно ломать и подстраивать. Всё это Лео понимал, но другого ничего придумать не мог. И это его беспокоило. Где он может разместиться, не очень мешая и не мозоля глаза хозяевам. Пожалуй, кабинет капитана с кожаным диваном был бы самым подходящим местом. А днём нужно обшаривать город, в поисках более постоянного места жительства. Конечно, нужно думать и о работе. Начать  своё дело. Поэтому днём беспокоить не буду.
  Он вспомнил подробности кабинета: широкий письменный стол с лампой зелёного абажура, письменным прибором в виде корабля, на стене большой барометр, отливающий золотым блеском, рядом с ним корабельный хронометр и карта двух полушарий. Все говорило о том, что капитан влюблён в свою профессию – это жизнь его души, его интерес.

                Квартира Ин Ок
  Так, не отрывая свои мысли от квартиры капитана, он дошел до дома Ин Ок. Около дома никого не было. Он проверил время по часам, посмотрел на номер дома. «Кажется пришел вовремя и на место, – подумал он. – Вероятно, женщина задерживается. А может и умышленно делает, это женщинам допускается. Им многое допускается, но это же не встреча любящих молодых сердец, где нужно проверить на прочность чувства. Это деловая встреча двух заинтересованных лиц. Тут не нужна проверка чувств».
  Так решил он и прошел до следующего дома. Снова посмотрел на номер дома. Ошибки не было. Он повернул назад, прошел мимо нужного дома до следующего, чтобы скоротать время. Только тут он обратил внимание на женщину, которая, так же внимательно посмотрела на него.
« Что эта молодая женщина так внимательно меня изучает. Чем я её заинтересовал? Может заметила что костюм не с моего плеча? Но, когда я смотрел в зеркало, я этого не заметил. Конечно у женщин сильнее чувства, что мы не замечаем – им глаз режет. Может это та медсестра, которая должна придти? Но это молодая, красивая, совсем не похоже на ту серую мусульманку, которая была в суде: в мусульманской одежде, волосы спрятаны, платок туго повязан и закрывал не только волосы, а и большую часть лица и шеи. А эта одета совсем по-светски, открыто по-современному и уж никак не мусульманка. Нет, это не она», – решил он и пошел назад.
  « Что-то подозрительно долго он ходит мимо этого места. Может это и есть Лео, которого я жду. Но – это молодой мужчина лет пятидесяти, с красивой окладистой небольшой бородкой, украшенной белой проседью. Хорошо побрит и пострижен. И костюм на нём не тот, который был в суде. Подойти и спросить? А вдруг это не тот старик семидесяти лет с густой бородой и волосы до глаз? Будет неудобно», – подумала женщина.
  Дойдя до дома Ин Ок Лео остановился, оглянулся и заметил, что женщина тоже идёт за ним.
« Что ей нужно?»  – подумал он.          
  – Простите, вы верно кого-то ждёте, – обратилась женщина к Лео. – Возможно меня? Я тоже жду человека. Вы дважды прошли мимо. Может просто не узнали? Какие прекрасные розы. Кому же они предназначены?
  – Простите, вы привлекательная женщина, но розы точно не для вас.
  «Значит это всё же не он. У этого встреча с другой», – решила женщина и замолчала, не зная что делать дальше. Но помолчав продолжила разговор, не желая отступать. Что-то ей подсказывало, что двух свиданий сразу и в таком месте, не у фонтана, не под часами, не в парке у пруда с лебедями, случиться не должно; нужно продолжить знакомство:
– Что ж, будем вместе коротать время, – грустно сказала она. – Вы не возражаете?.. И, не получив ответа, спросила:
  – Вы ничего не слышали по радио или телевиденью, о сегодняшнем суде? Говорят, судили за убийство женщины.   
 – Что ей нужно от меня? Пытается завязать разговор, который должен перейти в знакомство. Пусть даже она и приятной внешности, и моложе меня. Ей, где-то, за сорок. Тёмные очки скрадывают возраст. Не видно морщинок у глаз. Всё равно, мне это сейчас совсем не нужно, – и он нехотя ответил. – Нет, ни по радио, не по телевизору ничего не слышал и не видел.
  На этом он думал закончить разговор и отойти. Сейчас скажет, что мы вместе учились, что она со школьной парты влюблена и так далее. И у него уже готовился ответ: « Должен Вас разочаровать. Мы существенно отличаемся по возрасту и вообще я не здешний», – но, подумав несколько секунд, и какоё-то подспудное сомнение, а может любопытство, толкнуло его спросить:
  – А что Вас интересует? Я присутствовал на суде.
  – В качестве кого же? Может Вы и есть тот страшный убийца? – пошутила она, поняв, что это он – Лео.
  Лео сурово взглянул на неё и хотел отойти.
  – Шутить изволите? Я был в качестве потерпевшего, – сказал он и пошел, желая на этом прекратить разговор.
  – Куда же Вы? Я пошутила. Я тоже была на суде. Вы меня просто не узнали. Я – Ен Хи.
А Вы – Лео Де Кин. Это я вам назначила свидание. И мне есть что Вам рассказать.
  – Что же? Рассказывайте, я слушаю.
  – Убийца тоже был на суде, но его никто не узнал.
  – Не может быть. Я бы его обязательно узнал. Мы же с ним вместе работали.
  – Может… Так же, как Вы не узнали меня. Я услышала его голос. Это мне запомнилось больше всего: быстрый, немного захлёбывающийся и проглатывающий конец слова. Он разговаривал с прокурором, спрашивая: «Какие приметы подсудимого. Я священник. Ко мне приходят многие на исповедь, чтобы снять свои грехи. Я мог бы его узнать, и помочь следственным органам».
  – Как он выглядел?
  – В высоком чёрном цилиндре, да и вся его одежда была чёрной, как у всех священников. На груди большой крест. Большая борода и тёмные очки скрывали его лицо. Узнать можно было только по голосу.
  – Да, я видел священника. И, признаюсь, не узнал. Но если вы узнали, почему не сказали?
  – Хотела сказать и шла к Вам, но вас обступили другие, и я пошла сказать секретарю суда. Но когда повернулась, его уже не было. Я быстро написала Вам записку, так как боялась больше потерять Вас, и поспешила догнать его. Но, ни в зале суда, ни в коридоре его уже не было. Я его потеряла, а когда вернулась в зал суда, то не нашла и Вас.
  – Ну, что же?.. Упустили убийцу, упустили… Дали ему возможность продолжать находиться на свободе и совершать свои чёрные дела, – и подумал: «На кого дальше будет направлен его кровавый нож? Вероятно, будет избавляться от свидетелей, а это сама Ен Хи, да и он сам», – но высказать свою мысль не решился. «Держать человека в страхе, это не лучше самого убийства», – решил он. – Ну, что теперь разводить руками?
  – Я так рада встрече с Вами, моим спасителем, что не знаю, как и отблагодарить. Дайте я Вас хотя бы поцелую. В зале суда я постеснялась это сделать.
  – Нет. Этого делать не следует. Меняется ситуация, меняется и декорация. Мы пришли почтить память Ин Ок, и всякие вольности будут оскорблением погибшей. Пойдёмте, посетим её гнездо. Эти розы для неё. С ними началось наше знакомство, пусть оно будет продолжаться, не смотря ни на что. Ен Хи, Вы будьте за путеводителя. Мужчин-то люди боятся. Я хоть и муж, а побуду в сторонке. Вы сами должны об этом сообщить соседям. Без них нам в её квартиру не попасть, даже если вызывать специалиста по вскрытию замков. Нужны свидетели.
  Они позвонили, на всякий случай, в квартиру Ин Ок. Как и ожидалось – тишина. В квартире нет никого. Пришлось позвонить соседям. Дверь открыла женщина лет сорока пяти. Увидев незнакомых людей, спросила: «Вам кого?»   
  – Мы пришли к Ин Ок,  ответила Ен Хи.
  – Ну, так к ней и звоните, вот её дверь.
  – Дверь мы знаем, но мы знаем и другое: Ин Ок, погибла, а перед смертью наказала мужу пойти в её квартиру. Это её муж.
  – Она умерла?! Да что же мы разговариваем через порог? Заходите в мою квартиру. Расскажите все подробности. Мы её ждём уже целый месяц, не знаем на что и подумать. Присаживайтесь, вот диван, вот стулья, где нравится, там и садитесь.
  Когда все были готовы слушать, Лео начал рассказ:
  – Познакомились мы с ней, как, пожалуй, знакомятся многие. Просто попали на один и тот же туристический корабль. В дороге нас ожидал несчастный случай: во время шторма с корабля упали в море мать с девочкой пяти лет. Это были жена и дочь здешнего банкира.
Когда их выловили, было что-то страшное: мать попала под винты корабля и была ими изрублена на куски. А девочку, верно, она держала на груди, прижавши к своему телу, и она осталась не тронутой. Но от длительного пребывания в воде, лёгкие её сильно пострадали. Личный врач банкира сделал заключение, что она тоже мертва и велел поместить её в холодильник вместе с изрубленной матерью, чтобы довести до родной земли и схоронить. Лечить её, как он считал, бессмысленно, ибо лёгкие её нарушены и начался необратимый процесс их разрушения. Сделать ничего нельзя!
  При этом разговоре присутствовал и я. Мне пришла мысль: заменить, пока, хотя бы одно лёгкое на чужое. Такие опыты, замены органов на чужие, уже практикуются. Но где, на корабле, взять донора? А поскольку я ветеринарный врач, давно лечу животных, то и решил заменить лёгкое человека, на лёгкое дельфина. Терять и рисковать было нечем. Девочку признали уже погибшей. И я предложил отцу свой метод. Отец ухватился за эту соломинку спасения дочери, и она, чудом, была спасена.
  На корабле этот случай бурно обсуждали и попросили рассказать о нём подробно. Я согласился, но оказалось, что рассказывать пришлось не на корабле, а в большем театре большого города; нашей конечной точке туристического маршрута, в Сиднее.
  По окончанию лекции-беседы, мне подарили большой букет белых роз.
  Возвращаясь на корабль в туристическом автобусе, я отдал половину этих роз сидевшей рядом женщине, которой они очень понравились, и, от которых она была в восторге. Так началось наше не задуманное знакомство с Ин Ок. Она сказала, что хочет встретиться со мной на корабле, и на другой же день нашла меня. Мы разговорились. Я должен был поехать с детьми, для их долечивания, на маленький остров, и мне нужны были помощники. Остров-то необитаем. Она согласилась. Для меня это была большая удача, и я обещал ей, что мы обязательно женимся, как только вернёмся на большую землю. На острове-то нас никто не распишет. Она была рада такому решению, и мы поехали вместе, представившись островной охране, как муж и жена в гражданском браке.
  На острове оказался бандит. Это врач банкира, который считал себя оскорблённым и униженным, после возвращения к жизни девочки. Банкир его уволил, а девушка-хирург, которая помогала делать операцию и согласилась ехать на остров, отказала ему, на  предложению выйти за него замуж.         
  Вероятно, всё это и послужило поводом начать мстить. Но вместо хирурга, под его нож попала Ин Ок. Она потеряла много крови, и была необходимость отправить её на берег в больницу. Но до больницы её не довезли. Об этом лучше расскажет Ен Хи. Она ухаживала за ней на корабле в качестве медсестры последние два дня.
 – А мне нечего и добавить. Я сама с интересом прослушала удивительный рассказ, как всё было. Я же всего этого не знала. Ин Ок мне говорила только о том, что очень любит и желает быстрее вылечиться, чтобы встретиться с Вами, и пригласила меня на свадьбу. Дала адрес, по которому я и пришла.
  Я тоже не думала, что она умрёт. Она была уверена, что выздоровеет и довольно быстро. Говорила, что Лео хорошо ей сделал операцию, и ей нужно только влить кровь, которую она потеряла. Конечно, была слаба из-за потери крови, и часто теряла сознание, но приходила в себя и была очень уверена в своём будущем, которое видела счастливым и радостным. Но, за несколько часов до прихода корабля в порт, пришел незвано врач. Она напугалась, закричала, что это он напал на неё, и потеряла сознание. Больше в сознание она не приходила. До больницы не дожила нескольких часов.   
   – Очень страшную историю вы рассказали. Значит, нам не ждать её… А хорошая была женщина. Вы в ней не ошиблись.
  – Мне она тоже понравилась. Сначала даже проявляла ревность к девушке хирургу. Но когда я с ней поговорил, она меня поняла, поверила и сразу изменилась. Стала во всём доверять, ко всему прислушиваться, подлаживаться. И у нас не стало никаких противоречий. Я её полюбил по-настоящему, и хотел бы отдать вот эти розы. Они такие же, как те, что нас соединили.
  – Я Вас понимаю. Она оставила мне ключи от своей квартиры, чтобы чего-либо не случилось с водопроводом, газом, электричеством, и не дай Бог – пожара. Пойдёмте, я вам открою её квартиру.
  Едва они стали выходить и приблизились к квартирной двери, как, откуда-то из под мебели выскочила собачка на трёх ногах. «Фокстерьер», – догадался Лео.
  – А что это ваша собачка ножку поджала, болит, что ли? – спросил Лео.
  – Она упала у меня с рук и повредила её. Надо бы к врачу сходить, да всё денег нет. Уж очень дорого всё стоит. Думала, что заживёт, а она вот уже третий месяц не может вступать.
  – Ну-ка возьмите её на руки, я осмотрю её ногу… Да нет, она не заживёт. У неё перелом со смещением. Нужна операция и гипс. Ладно. Вот я приживусь: найду квартиру и начну своё дело по лечению животных, тогда займусь и ей. Правда, оттягивать не желательно, но, сами понимаете, без основной базы, без условий нет возможности это делать.
  – Хорошо, мы подождём и чем можем, поможем.
  Она положила собачку на её матрасик и повела всех к двери квартиры Ин Ок.
  Ещё не заходя в квартиру, Лео почувствовал, как сердце его дрогнуло и стало часто биться. Биться так, как бьётся оно в предчувствии любовного свидания, но которого ему ждать не суждено. Дверь открылась, женщины вошли в квартиру, а он остановился у порога, словно не решаясь его переступить. Переступить порог без неё, без хозяйки квартиры. Он словно ждал разрешения, что его позовёт она – хозяйка. Попросит его войти.  Но!..
  – Что же Вы встали? Заходите, – обратилась к нему соседка открывшая дверь.
  Он ещё не двинулся с места. Снова вспомнилось, как они вместе первый раз ехали в автобусе, как он подарил ей розы, не рассчитывая на знакомство и тем более близость. И как неожиданно стали близкими: муж и жена. Он увидел в своих руках белые розы и, словно очнувшись от мыслей, поспешил положить их к её портрету. Портрет стоял на высоком комоде в рамке из папье-маше. Она смотрела на него, приветливо улыбаясь, и у него непроизвольно потекли слёзы. «Какой же я несчастливый, – подумал он. – Все женщины, как только становятся моей женой – умирают. И ему, почему-то, стало жаль женщин, связывавших с ним свою судьбу. –  Нет. Верно, надо жить одному, чтобы не было ещё не нужной смерти, и тут же, подумал:
  – А ведь это уже вера в судьбу и прочую схоластику, во что верить глупо.
  Женщины, поглядев на него и поняв его переживания, тоже расплакались, вытащив свои потаённые платочки.
  – Прости, что не сумел тебя сберечь! Думал, что ты в безопасности. Понадеялся на слова капитана. Но и выбора у меня не было!
  Он поцеловал розы, потом портрет  и отошел от него, утирая слёзы. Несколько минут все молчали, словно приходили в себя. Наконец соседка спросила:
  – Её нет. Кто же будет жить в её квартире? Наверно она должна быть Вашей? – обратилась она к Лео.
  – По закону она отойдёт государству, а распоряжаться будет Мэрия города. Поселят каких- нибудь бездомных: беженцев, погорельцев, бродяг.
  – Уж лучше бы Вы здесь жили. Всё же Вы были в гражданском браке.
   – Конечно, – подтвердила Ен Хи, – она же хотела с вами расписаться, что же, что не успела. Я могу быть свидетелем. Подтвердить её желание. Не пропадать же квартире. Тем более, что жить-то Вам негде.
  – Пожалуй, я соглашусь с вашим мнением. Действительно мне, пока, негде жить. Правда, капитан сегодня приглашал жить к себе. Но у него семья. Я их стесню, и создам неудобства, да и сам эти неудобства буду всегда чувствовать. Поживу, хотя бы временно, пока найду себе что-то подходящее для жизни. Да и расставаться и оставлять гнездо родного человека кому-то чужому – очень не хочется. Всё это воспринимается вроде измены любимому человеку.   
  Пожалуй, я здесь поживу, пока не выгонят. Буду платить за квартиру, как положено. Разве что соседи выдадут. А разбогатею – куплю государству подобную квартиру. Эту мне жалко отдать.
  – Я всем соседям скажу, что вы законный муж. Живите и не беспокойтесь. Может, и собачку мою вылечите. Я буду очень рада.   
  – Я тоже буду рада, если вы здесь поселитесь. Мне этого хочется, – сказала Ен Хи. – Я чувствую свою вину перед Ин Ок. И моё участие, и помощь Вам как-то смягчит мою вину. Мне будет чуть легче, если вы хорошо устроитесь в её квартире. Тут есть всё для дальнейшей Вашей жизни. Конечно, она была бы только рада этому. Это её желания. Она хотела, и говорила мне об этом. Я уверена, что ей это понравилось бы. Держите её квартиру, если будут требовать освободить – купите её у государства или купите им другую такую же. Надо будет – я помогу, займу у родных, но выручу. Я обязана это сделать. Рассчитывайте на меня. А сейчас мне нужно уходить. Вот мой адрес. Я хочу всегда быть с Вами рядом.
 Когда придёт корабль с вашими детьми? Я хочу быть при их встрече.
  Лео взял её адрес, рассказал о встрече корабля и пошел проводить Ен Хи. Ключи от квартиры остались в его руке.
  – А знаете что? – сказа он Ен Хи на автобусной остановке. – Мне всё равно нечего делать. Одному даже хуже в пустой квартире, думы тяжелые полезут в голову. Разрешите, я вас провожу до дома. Заодно буду знать, где вас искать, чтобы потом не блуждать по городу.
  – Мне будет даже приятно. Поехали, покажу, где живу. Только прошу прощения – гостей не ждала, не прибрано, и угощать нечем.
  – Это не беда. Я всё понимаю. Можно всё купить, но делать этого не нужно. Мне только узнать, где Вы живёте, и я могу даже в квартиру не входить.
  Пока они ехали в автобусе, Ен Хи думала о квартире, какое впечатление она произведёт на гостя и чем его обрадовать, когда на кухне есть только макароны, которые и предлагать-то
неудобно. И тут она вспомнила: ей же выдали в полиции вместе с её вещами и рюкзак Ин Ок, который она даже не просмотрела. «Вот его-то я и отдам ему», – решила она. Может это порадует его, как память о дорогом человеке.   
  Перед домом Ен Хи, Лео хотел проститься и повернуть назад, но она его остановила:
  – Придётся Вам зайти в мою квартиру. Там вещи Ин Ок. Я должна их Вам отдать.
  – Ну, если надо, почему не зайти. Ведите. Буду знать и двери вашей квартиры.
  Квартира Ен Хи была небольшая. Хозяйка провела его срезу в единственную комнату, минуя крошечную кухню. Комната была приблизительно метров пятнадцать. Но за счёт шкафов, занимавших место вдоль одной стены, она ещё больше сжималась в объёме, часть которого обкрадывал диван и суживал её до узкого прохода. Место для кровати уже не оставалось. Вероятно, диван был и кроватью.
 Беспорядку, в комнате такой величины, – просто нет места. Вдоль комнаты лежала ковровая дорожка. Вот и все достопримечательности жилья одинокого человека. Только необходимое, и никаких излишеств.
  Ен Хи предложила сесть гостю на диван, но он отказался. Тогда она вынула из шкафа не-большой, типа школьного, рюкзак и подала Лео.
  – Вот все её вещи. Я даже не смотрела, что там есть. Посмотрите там, в её квартире.
  Лео взял, давно ему знакомый, рюкзак. Вместе с ними он путешествовал. Только и сказал:
  – Узнаю, узнал её сокровище. Да, конечно я возьму его и присоединю к тем вещам, что в её доме. Спасибо за сохранение. А я пойду. Завтра утром у меня встреча с капитаном в порту. Надо выяснить, где тело Ин Ок. Капитан этого не знает, так как его арестовали сразу после прибытия.
  – До свидания.
  Они распрощались и он ушел.
Придя в квартиру Ин Ок, он открыл рюкзак и стал знакомиться с его содержимым. Первое, что он нашел и даже удивился – это был её паспорт. Он словно снова вернул её живой, и соединил с ним. В паспорте была вложена бумага. Он открыл её и начал читать: «Дорогой мой Лео, как мне тебя недостаёт. Я умру наверно не от раны, а от скуки по тебе. Но смерти я не боюсь. Боюсь расстаться с тобой. Как я хотела быть твоей хорошей помощницей в твоих благородных делах. Если со мной что-то и случиться, помни, что я люблю тебя сильнее своей жизни. Ты должен обязательно поселиться в моей квартире, я тебе её дарю, чтобы со мной не случилось. Так я хочу! И я всегда буду знать, где ты, что ты пристроен и ни в чем не нуждаешься. Это моя последняя воля, забота о тебе. Если со мной будет всё в порядке, я буду знать, где ты, и всегда тебя найду. Я боюсь тебя потерять. И даже если что случиться со мной, я буду чувствовать  себя спокойней и  всегда рядом с тобой, а ты рядом со мной. Буду навещать, и узнавать, как ты живёшь. Не беспокойся, я не буду тебя пугать. Тихо приду, посмотрю и снова уйду. Живи спокойно и счастливо. Не забывай меня – навещай. Я тоже тебя буду ждать. Нет больше сил писать! Прощай!»
  Снова невольные слёзы затуманили глаза, и горло сдавило спазмом.
  Он сложил записку и засунул в рамку с её фотографией, что стояла на комоде. Долго ещё смотрел он на её фотографию и думал: «Я уже старик, и женщин-то уже наверно не нужно. Жил я и без них много лет. А как тяжело переживаю потерю женщины, с которой почти и не жил. Как это трудно всё объяснить. Конечно – записка, так сильно на меня подействовала. Наши души больше терзают психологические удары, чем физические. А если бы она написала всё иначе: ненавижу, рада, что ушла от тебя – отмучалась жить с тобой, и всякие проклятия в мою сторону, наверно моя реакция была бы совсем другая. Как много значит для нас душевное настроение, которое управляет нами. Все мы живём среди людей и создаем им настроение. Нужно очень бережно, и чутко относиться к чувствам других, тогда, больше будет счастливых людей. Не хлебом единым счастлив человек. Нужно сделать счастливой его душу. 

                Хитрости Кима
  – Кажется, всё уже есть, нет только заключения о смерти и самой умершей. Завтра я и займусь поиском.
  На следующее утро, к началу рабочего дня, Лео пришел на пристань. Там уже ждали его капитан и Ким. Лео стал рассказывать капитану, что ночевал на квартире Ин Ок, так посоветовали ему женщины и он согласился там пожить хотя бы временно. Правда, они настаивают остаться жить там постоянно.
  – Правильно говорили, – подтвердил Ким, – а как же иначе? Это твоя законная квартира. Ты её муж.
  – Да не совсем законная, – возразил Лео, – свидетельства-то о браке у меня нет. Поэтому меня могут попросить освободить её. Я думаю, договорюсь с мэрией и выкуплю её у государства.
  – Правильно, – согласился капитан. – Постараюсь помочь, но чуть позже. Нужно начать работать и подкапливать денег.
  – Тьфу, какая формальность. Реально муж, и все мы можем подтвердить, только нет бумажки. Глупая несправедливость, – сказал Ким. – Над этим надо подумать… А кто – женщины?
  – Ен Хи, которая была на суде рядом с тобой, и соседка по квартире, у которой были оставлены ключи. Да вот и сама – Ен Хи.
  Ен Хи тоже пришла на встречу «друзей по несчастью». Она сама ещё не осознавала, почему ей нужно быть вместе. Просто, что-то внутреннее вело её к ним. Связывало какой-то общей неизвестной задачей, в которой, как она считала, обязательно должна участвовать.
  – Уважаемая Ен Хи, – обратился к ней Ким, – мне очень нужно с Вами поговорить без свидетелей – пошептаться. – Он отвёл её в сторону и сказал:
  – Пустая формальность, у человека, всем нам известного, – он указал пальцем на Лео, – нет брачного свидетельства, а отсюда всякие формальные трения с квартирой, с пропиской, черт знает с чем ещё. Нужно ему помочь. Может Вы сможете ему стать женой под именем Ин Ок на время бракосочетания. Никаких вопросов, всё я беру на себя. Вам останется только постоять в наряде невесты, и другие мелочи, такие, как, дать согласье на брак, поцеловаться и расписаться.
  Ен Хи с улыбкой посмотрела на Лео. Для неё это была неожиданность. Если бы это предложил сам Лео, то она согласилась бы под чужим именем жить с ним всю оставшуюся жизнь, но предложение исходит от другого. Она поняла, что это авантюра, но она нужна человеку для спокойной законной жизни. А Лео стоял в сторонке и только смотрел на неё издали вопросительным взглядом, а говорил с ней Ким.
  – Я согласна ему помочь, но… –  подумав, сказала она.
  – Ну, вот и решено. Никаких НО! Я сказал, что всё беру на себя.
  Что он берёт на себя Ен Хи не знала и постеснялась спрашивать. Это же авантюра.
  – Срочно готовьте подвенечное платье. Все указания будут. Возможно завтра и бракосочетание, – уверенно и быстро сообщил он, не дав ей подумать. Разговор закончился.
 Ким схватился за свой киноаппарат, несколько команд присутствующим, для позирования, и, процесс съёмки окончен. Всё у него было быстро, почти молниеносно, так, что никто не успевал ни спросить, ни, даже, подумать над его командами. Просто выполняли их.
  После этого Лео обратился к капитану:
  – С чего мы начнём поиск Ин Ок?
  – Пусть Ким и Ен Хи погуляют по скверу, а мы с Вами пойдём к нашему диспетчеру. Он-то должен знать что, где и когда. Попутно я отмечусь, что прибыл для прохождения службы. Это для меня тоже важно. Возможно, мы даже свяжемся с кораблём по радио, на котором наше семейство, – сказал капитан
   На стук в дверь, диспетчер встал, подошел к двери и открыл её. Увидев капитана и постороннего, диспетчер поспешил сообщить: «Вход посторонним воспрещён!»
  – Хорошо. Мы тебя поняли, можем не заходить, – сказал капитан. – Во время моего  последнего рейса погибла женщина, где она сейчас? Мы её ищем.
  – Слышал об этом деле, но это была не моя смена. О её дальнейшей судьбе ничего сказать не могу. Нужно спрашивать сменщика.
  – Но по смене должны передать о её дальнейшей судьбе?
  – Ничего не передали, кроме, как Вас отстранили от работы, и дела принял ваш помощник.
  – Тогда, если сумеешь, вызови капитана корабля.   
  – Кстати, и хирурга корабля, Цен Сун Не, – подсказал Лео.
  Диспетчер вопросительно посмотрел на Лео.
  – Откуда вам известно о хирурге? Я знаю, что она временно списана с корабля.
  – Не удивляйся, – сказал капитан, – это тот врач, что делал операцию девочке и моему сыну. А дальше лечил их на острове, вместе с Цен Сун Не.  Сейчас дети и она возвращаются с острова. Она должна быть на корабле.
  – Да вы больше меня знаете. Сейчас проверю.
  Дверь закрылась. Капитан и Лео остались за дверью.
  – Вас, возможно, он и не пустит в диспетчерскую, что нужно узнать, если я буду говорить с ними? – спросил капитан.
  – Думаю, что ничего другого и не нужно. Узнать об Ин Ок и о детях. Всё ли у них в порядке?
  – Я постараюсь дверь полностью не закрывать, чтобы Вы слышали.
  Они подождали, пока была налажена связь с кораблём, пока нашли капитана корабля и Цен Сун Не. Наконец, долгожданная дверь отворилась, и капитан был приглашен в студию.   
 – Капитан Хол Киль Тон слушает, – услышал в приоткрытую дверь Лео.
  – Здравствуй капитан. Вы на свободе?
  – На свободе. Велено приступать к обязанностям со следующего рейса. Хочешь ли работать со мной?
  – Очень даже рад, если возьмёте. А зачем вы пригласили Цен Сун Не?    
  – Хочется узнать, как чувствуют наши дети, да и ищем мы человека – Ин Ок. Что тебе об этом известно?
  – Мне ничего. Разве что Цен Сун Не знает. Даю ей микрофон.
  – Где Лео? Он в студии? – были первые вопросы Цен Сун Не. – Кто у микрофона?
  – С вами говорит капитан, здравствуйте. Лео в студии нет, но он за дверями студии и всё узнает. Говорите.
  – С детьми всё хорошо. Правда, девочка очень скучает и часто плачет. Ей жаль, что нет с нами Лео, и жаль Дельфинарию. Юн Цой все дни выискивает в море дельфинов и показывает ей, говорит, что это Дельфинария за нами плывёт. Только так её успокаиваем. И скажите Лео, когда я открыла холодильную камеру, чтобы туда поместить труп его собаки, чуть не сошла с ума. Так сильно испугалась. Там лежит замороженный труп Ин Ок. Возможно с нёй, как с Ан Чой …
  – Я тебя понял, – громко крикнул в щелку Лео.
  – Спасибо, что понял, – ответила Цен Сун Не. – С нетерпением ждём встречи.
  – Всё. Сеанс связи закончен, – сообщил диспетчер, и как в назидание добавил: – Дверь нужно было плотно прикрыть.
  – Ну вот, кажется всё встало на свои места, – сказал капитан, выходя от диспетчера.
  – Почти всё, – согласился Лео. – Когда же точно они прибудут?
  – Они прибудут на третий день, приблизительно часам к шестнадцати, – ответил капитан. – Нужно сообщить Киму и банкиру.
  У меня здесь дела. Вы придёте ли ко мне, хотя бы поужинать, а может и пожить, чтобы нам Вас ждать? Или Вы там уже прочно обосновались?
  – Да, конечно, я там обосновался. Но своих планов не знаю и сам. Что-то затевает Ким. Пока до конца я его не понял. Сейчас я куплю мобильный телефон и сообщу Вам свой номер. Будем всегда на связи. Дайте номер вашего телефона.
  Капитан достал записную книжку, записал номер и отдал Лео.
  – Тогда до свидания. Звоните. Буду рад вашему звонку, – сказал капитан.
  Они пожали друг другу руки и разошлись. Лео пошел в сквер искать Ен Хи и Кима.
  Ен Хи он нашел сидячей на лавочке. Кима не было.
  – Ну, что-нибудь узнали? – спросила она, как только он приблизился.
  – Да, узнал. Корабль прибудет через два дня. Приблизительно в шестнадцать часов. А где Ким? Ему тоже хотелось это знать.
  – Ким пошел обустраивать свои планы. Он меня даже не посветил в них. Сказал, что завтра утром придёт ко мне, и вместе пойдём к Вам. Конечно, если сегодня у него всё получится. Мне велено ждать. А что с Ин Ок? Узнали ли о нёй что-нибудь?
  –Узнал. Она путешествует всё на том же корабле в холодильной камере. О ней просто забыли все, в связи с арестом капитана.
  Он тяжело и огорчённо вздохнул и сел на лавочку. Ен Хи тоже охнула, удивившись.
  – Бывают в жизни ситуации, когда есть несколько выходов, но все они трагичны. Я виню себя, что не сопроводил её до больницы, и этим погубил её, потому что другим жизнь её оказалась не важным делом.   Но и бросить детей тоже не мог, тем более, что Ан Чой была в тяжелом стрессовом состоянии. Забирать всех с собой в неизвестное путешествие, без нужных средств существования, нездоровыми – это тоже был риск для детей. Чем-то я должен был жертвовать. Она оказалась меньшей жертвой. Но превратить её в жертву – всё же, помог он!.. Жертвы могло и не быть!
  – Не правда, что всем было безразлично. Я добровольно согласилась за ней ухаживать и делала всё, чтобы ей было хорошо. Конечно, я виновата. По женски испугалась и совершила ошибку. Всё же мужчины в этом мудрее. Они бы не растерялись.
  – Как не анализируй совершившийся факт, повернуть события вспять – невозможно. Бороться нужно не со следствием, а с причиной – ликвидировать преступника. Совершив преступления, он вынужден будет убирать свидетелей. Нужно его найти. Это его не первое преступление. Оно стало его болезнью – навязчивой идеей, дающей больному радость и успокоение в совершении преступлений. Он будет продолжать их совершать, пока его, как оспу на человеческом теле, не вылечим. Но нужна вакцина для прививки к здоровым людям, чтобы они не могли заболеть этим, и так изжить её, как изжили оспу. А  вакцину эту не только не придумали, а боятся её появлению и внедрению, считая конкурентную борьбу – движущей силой прогресса. А то, что кто-то от неё погибнет, ну что же? – выживёт сильный. И эту болезнь возвели в естественный отбор, и борьбу с ней, считают – вредной!
  Лечить надо общество новой философией. Философией добра и уважения к человеку.
  Кажется, я увлёкся… Значит, Вы с Ким должны придти ко мне завтра? Ну, что же? Пусть так и будет. А пока, до свидания.
  – До свидания. Не думайте обо мне плохо. Я тоже переживаю… 
  – Я вам верю, – сказал Лео и пошел к себе в свою новую квартиру.
  По дороге он подумал о Киме. Что он задумал? О чём шептался с Ен Хи? Но это его не очень увлекло. Ничего особенного совершить он не может. Завтра встретимся и всё станет ясно.                Ему не хотелось иметь преступлений перед закон. А остальное его не волновало. Он вернулся в квартиру, его потянуло вновь прочитать письмо Ин Ок.
  Он достал письмо и снова стал его читать: «Ты должен обязательно поселиться в моей квартире. Я тебе её дарю, чтобы со мной ни случилось. Так я хочу! Это моя последняя воля. Моя забота о тебе».
  Эти строки его тронули до глубины души.
« Это её последняя воля, – повторил он для себя. – Не выполнение её воли – оскорбление умершей. Она не хотела, чтобы её квартира попала в чужие руки, потому дарила мне, как свою заботу, как жертвоприношение за свою любовь. Разве кто-то из нас двоих не желали соединиться. Разве, мы виноваты в том, что сделать это нам не пришлось – выполняя миссию по спасению детей далеко от государственных учреждений, которые должны были запротоколировать наше  желание, а государство не сумело оградить от бандита и сохранить её жизнь. Не оно ли само во всём виновато, создавая закон без подобных исключений. Пусть это решит суд. Я хочу выполнить её волю! Её письмо и живые свидетели должны мне помочь! .      
  На другое утро Лео пришел к Ен Хи. Они поздоровались и Лео спросил:
  – А почему нет Кима?
  – Ким был здесь, но куда-то срочно отлучился. Он не любит, чтобы знали его дела. Одни намёки и обещания. Вот и сейчас сорвался с места, сказав: «Я скоро буду».
  Ким действительно появился довольно скоро и с красивым букетом из трёх роз: красной, синей и белой.
  – Это что,  русский триколор? – поинтересовался Лео.
  – Ничего не знаю, про то, что ты назвал, – сообщил Ким. – Белый цвет – это чистота и непорочность, синий – вечная память, красный – любовь. Так надо расшифровывать смысл моего букета необразованным людям.
  Ким говорил бодро, с некоторым апломбом, как бы держа себя приподнятым выше других.
  – Извини меня за необразованность, а по какому поводу?
  – Как по какому? У меня всё готово. Готово ли у вас?
  – А что у нас должно быть готово?    
  – В первую очередь – иметь желание, во вторую очередь – соответствующий наряд для свадебной процедуры. Ну, а всё остальное, только в третью. Впрочем, я могу обойтись и без ретьего, – каким-то намёком сказал Ким. Сегодня мы идём расписываться. Это же надо понимать не как формальная роспись, а чувствовать соединение двух любящих сердец! Мы идём расписываться!
  – Расписываться? – удивлённо переспросил Лео. – Тогда надо зайти ко мне, чтобы я мог выглядеть соответственно случаю.
  – Конечно. Этим мы и займёмся, если Ен Хи готова, – сказал Ким.
  – Я готова, – отозвалась Ен Хи. – Можно ехать.
  Всю дорогу Ким рассказывал о какой-то свадьбе, то ли его знакомого, то ли он это вычитал, или даже сочинил сам. Он и на это был большой мастак.
  Лео слушал его краем уха, старался что-то понять, хотя бы идею рассказа, но не мог, ибо чужое его не очень занимало. Пока его занимал вопрос – чем угостить гостей, пока будет собираться.
  Ким говорил как артист, вошедший в роль, желая убедить зрителя в важности событий:
  – Это же не простое соединение, а встреча двух космических кораблей в бескрайних просторах тёмной звёздной пустыни необъятного космоса, после длительного нахождения в одиночестве в кабине корабля. И вот встреча радости, что ты не один, рядом с тобой человек, и такой же одинокий, и с такой же радостью встречается, с надеждой, чтобы больше никогда не расставаться.
  И в самом деле, у Лео было такое чувство, хотя он и знал, что всё не так, не для него и не о нём, но держал это в стороне, не подпуская близко к своему сердцу. Чувства, именно они, порой, бывают важнее, чем осознанная реальность.
  Так с неуёмными рассказами Кима они и приехали на квартиру Ин Ок. Ким ещё продолжал бы свою роль, но Лео, чувствуя квартиру пострадавшего человека, одёрнул его.
  – Ну, хватит паясничать, – сказал Лео, – это уже получается насмешливо, не к месту и грубо.   
  – Всё понял. Переходим к делу.
  – Вы посидите, – перебил его Лео, – я приготовлю чай. Это недолго. Пока осмотрите комнату.
  Он ушел на кухню готовить чай и всё что найдётся к нему.
  Ким сразу поднялся к фото Ин Ок, стоящему на комоде. Его интересовало сходство с Ен Хи.
Да, расхождения имеются, взглянуть бы на фото в паспорте. Он бегло обшарил комод, но ничего не найдя, открыл ящик. В первом же ящике лежали паспорта Лео и Ин Ок. Он открыл паспорт Ин Ок и взглянул на фото. Там было фото ещё молодой девушки.
  «Люди сильно меняются, – подумал он. – Да и кому придёт в голову рассматривать под фатой уже не молодой, согласно документу, невесты. А что если всё сделать без Лео? Оба паспорта у меня в руках. А Лео может и воспротивиться затее, хотя это ему нужно как хлеб для жизни, но он испугается играть с законом. А мы оба перед ним в долгу. И, правда, на его стороне. Да кто об этом вспомнит?  Рискнём! Он и знать не будет. Эх! Душа моя воровская, скучно тебе жить без риска и острых ощущений. Кто-то пишет книги, сочиняя детективы. Но это совсем не те ощущения, которые испытываешь такие чувства при хитром исполнении задуманного – воочию. Душа волнуется. И чем опаснее дело, тем сильнее. Да и сам Лео говаривал, что жить нужно по совести. А если закон с совестью расходятся во мнениях? Значит закон не прав!.. Нет законов справедливых на все случаи жизни. Их просто невозможно создать – так многообразна наша жизнь. Разве они виноваты, что занимались спасением душ человеческих, отложив свои дела  по оформлению брака на второй план? Да им, за их благородный, героический поступок бесплатно нужно квартиры давать. Поощрять, и на их примере учить и воспитывать других. Это же в законе должно быть указано. Наверняка и законы такие есть, судьям найти их надо.
 А-а, где наша не пропадала? Не таким рисковали. Риск для счастья других – благородное дело! Он даже возвышает человека! Это, всё равно, что спасать утопающего!»
  Он сунул паспорта в карман и позвал Ен Хи на выход.   
  Когда Лео вернулся, в комнате уже никого не было. « Что-то случилось? Вероятно, передумали, а сказать постыдились, – подумал он. – Ну, это их дело».
 
  – Вот и все дела, – пояснил Ким для Ен Хи. – Едем на важное мероприятие без Лео. Документы у меня в кармане, а почетное место жениха около невесты, могу занять я сам.
  Чтобы у Ен Хи не возникало сомнений и недоверия, он сразу пошел в атаку на её рассудок:
– Ты должна понять, – начал свои убеждения Ким, – он по праву должен жить в этой квартире.
   Ен Хи была в этом согласна с мнением Кима и очень хотела помочь Лео заслуженно получить спокойную жизнь, но подложный брак её пугал.
  – А если всё узнается? – высказала свои опасения Ен Хи.
  – А что, должно узнаться?.. Пара решила связать свои судьбы. Чем мы отличаемся от других пар? Что могут в нас узнать, и чем и за что наказать? Мы делаем благородное дело.
  – Да. Ин Ок мне сама говорила, что хотела, чтобы он жил в её квартире. Это её желание, которое она не успела осуществить, – сказала она Киму. – И я об этом знаю и на любом суде могу подтвердить. Мне же она говорила и приглашала на свадьбу. Разве она виновата, что не дожила до своего счастья?
  Но её мучили сомнения.
  – А если узнается? – снова спросила она Кима.
  – Что узнается? Ты же не свои документы показываешь. Кто тебя будет разыскивать? Лео может сказать, что пригласил любую незнакомую женщину для фиктивного брака, которую и сам не знает. Просто нанял за деньги. В нашем мире никого этим не удивишь. Мы же совершаем благородный поступок, сравнимый с поступком людей, закрывающим пулемётную амбразуру ДОТа, и тем, спасающие людей. Разве он не заслуживает спасения?

  Странные мы люди. Заведомо знаем, что совершаем проступки, но всегда находим им достойные оправдания. По крайней мере – для самих себя. Не зря говорят, что у каждого своя правда. Хотя истина должна быть одна.

  С Кимом трудно было спорить. Она сама понимала, что должница, перед Лео, и даже обязана ему помочь. И, перешагнув через свой страх, согласилась идти на этот подвиг.
   Наряд невесты состоял из простого платья, хотя и довольно приличного. На голове обычный газовый шарфик. Конечно, это не был наряд невесты. Но особых претензий он не вызывал. Всё же возраст оправдывал этот простой наряд.   
  К трём часам дня все формальности были выполнены. Никто не поинтересовался уже не молодой парой заключающей брак. Брачное свидетельство было в руках Кима.
 Он пригласил Ен Хи вместе пообедать, так как это требовало время и желудок. В простой столовой прошло их брачное угощение за простым обедом. Там же решался ещё один важный вопрос:  – Нужно прописать Лео в квартиру, – сказал Ким.
  С этим делом была знакома Ен Хи. Они поехали к месту прописки. Паспортистка не очень интересовалась фотографией и личностью хозяйки квартиры. Важным был документ
« Свидетельство о браке» и паспорт прописываемого. Она только предупредила, что паспорт нужно сменить, и снова придти для внесения изменений в документы. На этом процедура завершилась. Она поздравила их с законным браком и с пропиской и, вежливо пожелав счастливой совместной жизни, распрощалась.
  После этого Ен Хи уехала к себе домой, а Ким поехал к Лео.

  – Вы куда пропали? – удивлённо спросил Лео, увидев Кима у открытой двери. – Где Ен Хи?
  – Ен Хи уехала к себе домой. Мы передумали. Короче – она испугалась простой формальности. Женщина… Что с них можно взять – с этих женщин. Им всё, мы мужики, прощаем. А они этим пользуются. Забудем об этом. Ты обещал угостить чаем. Не забыл?
  – Нет, помню. Сейчас чай будет, – и он ушел на кухню.
  Ким достал паспорта и свидетельство и сунул в ящик на прежнее место.
  После этого они не спеша пили чай, а Ким рассказывал о создании своего фильма. Он им целиком увлёкся. Рассказывал о сценарии, который написал и думает его воплотить в реальность. Советовался с Лео о сценах. Вместе их дорабатывали, так как основным героем фильма был сам Лео. Так, с планами совместной работы над фильмом, они и распрощались уже поздним вечером.
  Лео понравилось увлечение Кима, и он решил ему всячески помочь, соглашаясь, ради зрительского эффекта на некоторые излишества, и отступления от реальности. Он считал, что это не его жизнь, а художественный фильм, основанный на его материале.

                Вася            
  Казалось бы, Цен Сун Не лучшего не стоило б и хотеть, и ожидать, как попасть случайно на свой родной корабль к знакомому капитану, где свои знакомые стены каюты. Но ей всё чего-то не хватало. Понимала, что это временные неудобства и готова с ними мириться, но… Странное чувство создавало какую-то тревогу. Душу её связывало и держало в напряжении какое-то необъяснимое чувство, из-за которого тяжело было всему организму, настораживало и не позволяло расслабиться, сбросить эту тяжелую ношу забот и ответственности за детей, за кошек и собак.
  Был бы Лео, весь этот душевный груз она передала бы ему, а сама с лёгкостью выполняла все эти самые работы и заботы. Но у неё не было бы никаких сомнений в действиях, если их подтвердит он. Она ему всецело доверяла и никогда не вызывало сомнений, что он неправ, не пыталась перечить ни она, ни даже Ин Ок. Лео сказал – значит это правильно. И так жить ей было легко и удобно. А теперь всюду вставали вопросы, сомнения. И, главное, не у кого было спросить совета.   Вроде – какие пустяки? Всего-то – четыре пять дней. Дети чувствуют себя хорошо. Правда, девочка скучает и даже иногда капризничает. А животным… что им нужно, кроме корма и чистой клетки? Правда, корма хватит дня на два. Но есть столовая с недоеденной пищей.
 Она уже пыталась один раз собрать с тарелок такие остатки, но официантка спросила:
  – Куда ты забираешь остатки? – и, на пояснение Цен, что хочет отдать собакам, услышала:
  – Не трогай! Мы сами собаки! – зло рыкнула официантка.
  Оказывается, как потом узнала Цен, они составляют из остатков блюда и снова продают отдыхающим, чаще не очень требовательным и «под мухой» мужчинам.
  Денег у Цен Сун оставалось совсем мало. Прокормить бы детей, думала она. А чем кормить животных? На их аппетит никаких её денег не хватит, если его покупать.
  Девочка, Ан Чой, видя, как отдыхающие лакомятся пирожными и мороженым, однажды попросила: – «Цен Сун Не, я тоже хочу мороженого», – и посмотрела на неё такими молящими глазами, что Цен едва не заплакала, глядя на неё.
  – Потерпи, милая Ан Чой, скоро мы приедем домой и тогда купим всё, что нам захочется. Если мы купим мороженое сейчас, то нам не на что будет покупать еду в столовой.
  Поняла ли это Ан Чой? Но глаза её сделались такими грустными и обиженными, что Цен  подумала: «Вот сейчас она заплачет и мне самой не сдержать своих слёз. Будем плакать вместе, пока не приедем на большую землю», – и сердце её сжималось от этой тоски до боли.
 « Вот прошел ещё один день – длинный предлинный. Вот прошел такой же второй день», –  Считала она, словно боялась сбиться со счёта и пропустить день. И вдруг её приглашают в радиорубку для связи с большой землёй. Она ещё не знала, кто и зачем её зовёт. Но то, что о ней вспомнили на большой земле – подняло её дух. Она, в одном порыве вбежала на самую верхнюю палубу. Сердце билось «как овечий хвостик», но она этого даже не замечала. Все её мысли были заняты будущим разговором: «Кто? Зачем?» – А в голове, почему-то, был только Лео и никого другого. 
  Из радиорубки корабля Лена вышла с каким-то приятным облегчением. Она сообщила Лео всё, что её мучило. Словно тяжелый груз скинула она со своей души, переложив его на плечи Лео. Она ещё и сама не понимала, почему ей стало легче. Может её томило сообщение о трупе Ин Ок, может она просто соскучилась по близкому человеку, и поговорив с ним, ей стало легче. Так или иначе, но она шла довольная встречей, пусть это и был всего дальний и очень короткий разговор. Но её услышали и поняли, и она поняла его с одного слова, которое заменило ей целый длинный разговор.
  Когда она вышла на палубу, море ей показалось таким красивым и ласковым, хотя уже гуляли приличные волны, которых она не хотела замечать. А ей хотелось петь, плясать и радоваться прелестям жизни. Но вдруг она увидела своих детей. Юн поднял Ан над перилами корабля, а она бросала рыбу своим, уже ставшими родными, дельфинам.
  Лена даже испугалась. Одно неосторожное движение и Ан может снова очутиться в море. И её уже никто не спасёт, как спас её Лео. Может попасть и под винт корабля, и с ней будет то же, что и с её матерью.
  Она подбежала к детям и схватила Ан Чой из рук Юн Цой.
Только, когда она поставила её на палубу и прижала к себе, всё ещё боясь, что она упадет, начал уходить её страх, и она с укоризною и жалостью сказала им обоим. Разве можно так поднимать над перилами, она же могла упасть в океан. Идите в каюту и без меня больше на палубу не выходить. Никаких дельфинов кормить больше не будете!   
  Дети убежали в каюту, а к Лене обратился мужчина. Вероятно, он принёс им рыбу, чтобы они могли порадоваться кормлением дельфинов.
  – Как Вы строго поступили с ними. Это, что, Ваши дети? Вроде Вы слишком молоды, чтобы иметь такого взрослого мальчика?
  – Мои, но не совсем.
  – Что-то непонятное. Как это, – «мои, но не совсем»? – мужчине, вероятно, хотелось скоротать время путешествия  разговором с приятной женщиной.
  – Я их длительное время лечила вдали от родителей, и была, как мать. Сейчас везу сдать родителям в целости, сохранности и здоровыми. Поэтому так строга с ними.
  – Вы разве не турист, как все мы?
  – Нет, я работаю здесь хирургом.
  – Что, на корабле есть даже хирург. А я считал, что только домашний врач.
  – Что за домашний врач? – удивлённо спросила Лена.
  – А Вы работаете на корабле и даже не знаете об этом? Впрочем, ничего удивительного. Капиталистическая система – можно найти всё, на что есть спрос: как легально, так и нелегально.      
  – И что же лечат?
  – А лечат всех, и всё одним способом – по-чеховски. Есть у Чехова такой рассказ, где фельдшер всех лечил чайной содой, за неимением других лекарств, только называл их по разному:  то по латыни, то по научному, то, как в простонародье. А здесь всем прописывают очищение организма минеральной водой. А проще говоря, наверно, – морской водой. Вот Вы, как врач, можете объяснить этот способ лечения, чтобы всех, от всего одним средством лечили. Слышал я, что все болезни от нервов. Но это скорее шутка, хотя доля правды в ней есть. Но кажется, здесь что-то другое. Что?
  – Ничего странного здесь нет. Живой организм, и даже такой сложный, как организм человека, способен к самовосстановлению. Порезали палец – он зажил, сломали кость, она срослась. Нужно только помочь – создать условия для самолечения. Очищение организма и есть та необходимая помощь.
  – А можно чуть подробнее, для простолюдинов, а может даже и профанов.
  – Можно и подробнее. Большой и сложный человек состоит из маленьких клеток. Все они живые и все требуют, как и сам человек, чтобы их хорошо питали, снабжали кислородом и всем необходимым для жизни и роста, и отводили отработанную грязь. Как и человеку, им  нужен туалет для очищения. Всем этим занимается наша кровь: она и кормит и очищает. Чтобы она кормила – нужно её наполнить кормом, причём, чистым! А если кишечник грязный, то где взять чистого? Вот и получается, что для питания клеток нужно чистое и доброкачественное питание, чистый кишечник и печень. Тогда всё клетки организма будут питаться правильно.   
  Второе – чтобы кровь двигалась и доносила это питание до клеток, и уносила от них грязь – отработку, а это значит нужно самому человеку двигаться. Человек не движется, и кровь его еле шевелиться. Когда движемся – испытываем радость жизни.
  Получается, что надо-то совсем немного: очистить от грязи кишечник, и наши фильтры: печень и почки, и, двигаться. Тогда все клетки будут удовлетворены полноценным чистым питанием, они будут сыты, а это залог их хорошей работы. Следовательно, – будут чётко выполнять свои функции. Здоровая клетка устойчива к болезням. Вот и получается, что очищение – панацея от всех болезней. А насчёт нервов… они вызывают спазм сосудов, а значит, ухудшают всякое продвижения: крови, лимфы, желчи, и всего другого, даже пищи.
  Вас это интересовало?
  – Вы удивительно просто и довольно полно всё объяснили. Но когда сталкиваешься с процессом очищения, то опять возникает много вопросов. Вот делают промывание кишечника. Вливают сначала полтора литр… выпускают, потом убирается только один литр. Выпускают обратно. Новое вливание уже пол-литра. А дальше и вливать некуда. Какое же это очищение? Это, – скорее наполнение. Должно быть всё наоборот: после первого же вливания и выливания, кишечник должен освободить пространство и следующее вливание должно быть более ёмким. Просто они не хотят ждать, когда кишечник хорошо освободиться. Халтурят! Торопятся обслужить других клиентов, чтоб подзаработать. Не очищают, а заполняют.
  – Вы сами всё поняли. Мне добавить просто нечего. Это уже не врачебное, а коммерческое дело.
  – Понял. Как только начинается коммерция, вместе с ней появляется лукавство и обман. Это два неразлучных спутника.
  Лена улыбнулась, догадливости собеседника, и, сказав:
  – Пойду. У меня ещё много дела. До свидания, – и хотела уйти. Но её остановили.
  – Вы куда-то всё спешите?
  – Спешу. Нужно накормить своих животных: кошек и собак.
  – Тогда я могу пригодиться. Отдайте мою рыбу. Правда, тут кошка не справится. Много и крупна для кошки. Возьмите сколько нужно.
  Лена заглянула в ведёрко.
  – Ещё и мало будет, – улыбаясь, пояснила она. – Если не жаль, то не откажусь от всей.
  – Любопытная кошка, с таким аппетитом. Тигр, что ли, или пантера?
  – Да нет. Их просто целый зверинец. Мои питомцы будут рады.
  – Зверинец?.. Тогда забирайте всю. Я тоже буду рад, что мои труды кому-то нужны. Если ваш муж не поревнует, я помогу унести ведёрко вашему зоопарку.
  – Нет, не поревнует. Просто некому ревновать.
  – Что? У Вас нет мужчины?
  – А  что? Это обязательный атрибут женщины?
  – Не обязательный. Но, естественно, желательный. Может я, хотя бы пока на корабле, могу быть Вашим временным атрибутом? А дальнейшее подскажет время.
 Лена с интересом и оценивающе посмотрела на мужчину.
  Мужчина лет тридцати, хорошего телосложения, немного выше её, приятной наружности. Ничего отрицательного и дурного она в нём не нашла, а потому сказала:
  – Можете. Но заниматься мне с вами будет некогда. У меня дети и животные. От помощи не откажусь.
  – Вот и отлично. Я тоже осторожен в первом знакомстве, но помочь женщине всегда рад.
Пойдемте кормить ваше зверьё. Мне это страшно любопытно. В этом деле я немного смыслю, в тех пределах, в коих сам люблю поесть.
  Оба засмеялись и уже хотели двинуться, но мужчина остановил.
  – Стойте. Уж коли мы будем общаться, нужно бы назваться. Давайте познакомимся.
Меня зовут Ва Ся, а Вас?
  –  Цен Сун, – и они по-корейски учтиво склонились.
  – Какое странное имя. Первый раз слышу такое корейское имя, – удивлённо сказала Цен Сун.
  – Ничего удивительно нет. Пойдёмте, я по дороге всё объясню. 
  – Я, по отцу, – русский. Правильно меня называть…
  – Я догадалась, Вася, Василий. Вася – василёк. Вы и русский язык знаете?
  – Да, я родился в Корее, но в моей семье больше говорили по-русски, хотя мать моя – японка, но жила в Корее. Тоже привезли родители ещё маленькой девочкой. Мой отец работал при русском посольстве в Корее. В жены взял корейку, чтобы хорошо выучить здешний язык, а позднее узнал, что она японка. Она скрывала национальность, боялась. Ведь Япония была враждебной страной, хотя и капитулировала. Мать тоже хорошо овладела русским. Поэтому я наполовину русский.
  – Странно всё получается.
  – Что Вы находите странного, не понял?
  – Да вот, живу в Корее, а встречаю всё своих русских.
  – Как  своих? Разве вы тоже русская?
  – Да – русская. И имя мое Лена.
  Они посмотрели друг на друга и весело рассмеялись. Вася поставил ведро с рыбой, взял Лену за руки и закружил по палубе.
  – Я на высоте блаженства, Лена. Летаю в облаках. Какое счастье встретить своего земляка на чужой земле? Даже не вериться в это чудо. Да мы оказывается совсем свои люди. Чего же нам чуждаться? К своим людям и доверия больше. Правильно я говорю?
  – Я полностью согласна.
  – Вы знакомы и с другими русскими? – спросил Василий, закончив кружить Лену.
  – Пока знаю только одного. Замечательный человек, профессор. О нём можно писать легенды. Это он вылечил детей: девочку и мальчика, от которых отказались все врачи потому, что они были на грани смерти. Но – это длинный рассказ, а мы уже пришли к нашему зверинцу. Он находится вот за этой дверью.
  – Как интересно! Вы меня должны обязательно познакомить с ним и подробно всё  об этом рассказать.
  Когда Лена открыла дверь, их встретил радостный и настороженный гам собак.
  – Да, тут заживо съесть могут. И Вы не боитесь сюда входить? Мне и то страшно.
  – Не бойтесь. Со мной они Вас не тронут. Ну, а если нападать будете, получите должную защиту, – пошутила Лена. Рыба ваша крупновата. Такую… кошкам нельзя давать. Объедятся, и начнётся рвота. У Вас нож есть?   
  – Какой же кавказец без ножа?
  – Но на Кавказе Васильев нет, – смеясь, подметила Лена.
  – Нет? – он постукал по карманам, словно пытался нащупать, и, смеясь, признался. – Ножа тоже нет. Но в рюкзаке – точно есть. Бегу?..
  – Нет. Так и я найду. Лучше вашу рыбку сварить, чтобы не было хуже моим зверям, и разделить согласно массе тела.
  – Да, но на такую псарню нечего делить. Придётся идти рыбачить.
  – Пожалуй, это верно. А я эту рыбу понесу на кухню. Буду просить, чтобы сварили. У меня ещё свой корм есть. Я добавлю к этому, и на сегодня хватит. Не беспокойтесь. Приходите завтра сюда после своего завтрака.
  – Вас понял. Значит до завтра.
Он взял опустевшее ведро и ушел. А Лена стала кормить своим кормом. Она была рада, что появилось подспорье, и, может, дотянет до последних дней свой скудный корм. Кормила и приговаривала: - «Сегодня вам дам понемногу, а завтра, возможно, накормлю досыта рыбкой. Потерпите, мои родные. Потерпите до завтра».
  Прежде чем идти к поварам, она решила заглянуть в каюту к детям. Посмотреть, чем они занимаются. Открыв дверь, она увидела грустные лица детей. Но стоило им увидеть её, как сразу всё преобразилось. Они вскочили со своих мест и весело и радостно запрыгали вокруг её.         Что случилось? – удивлённая такой встречей, спросила она.
– Мы хотим гулять, хотим гулять, гулять, гулять, гулять, – кричали они, прыгая вокруг неё.
«Детям надоело сидеть в четырёх стенах небольшой каюты», – поняла она. И планы: идти на кухню к поварам, просить сварить рыбу – рухнули, как соломинка, под горячим угольком.             
«Ладно, – подумала она, – сегодня все накормлены, а завтра Вася принесёт еще рыбы и вместе всё сварим. Нужно только сменить воду у этой рыбы».
 – Гулять, так гулять, – сказала она, желая угодить детям. – Нужно только сменить воду рыбкам. Возьмем ещё ведро и верёвку, чтобы достать воды из океана. Чур, слушаться меня и держаться крепко за руки. Корабль начало качать. Верно, начало штормить. И ветер поднялся.
  Захватив всё необходимое, они направились к борту корабля.
  Но когда Лена подошла к борту и заглянула вниз, она даже испугалась. Борт корабля качало, и ей казалось, что детей может столкнуть в океан, если она их отпустит. А вода казалась так далеко, и так пугающе бились о борт и пенились волны, получив широкий простор с усиливающимся ветром, что она потащила детей подальше от борта, отказавшись достать воды. Ей снова вспомнился случай, когда маленькая Ан с матерью упали в океан и весь страшный результат этого. Она напугалась.
  – Нет, нам нельзя тут стоять. Пойдёмте отсюда.
  Мозг её стал быстро перебирать места, куда можно увести детей, подальше от развлечений взрослых. Наконец выбор пал на бассейн. « Там я и воды наберу», – подумала она.
  В помещении бассейна людей почти не было. Несколько человек отдыхали на лавочках после купания и беседовали меж собой.
«Вот тихий и безопасный уголок для детей, пока штормит. Это лучше, чем сидеть в палате. Пусть сюда они и ходят оставшиеся дни. Скоро и большая земля. Снимется с меня вся ответственность», – подумала она   
  – Нам можно купаться, – спросил Юн.
  – Можете. Но ты отвечаешь за Ан. Всё время следи за неё, чтобы она не утонула. И долго в воде не сидите. Сейчас я буду с вами. Вы можете и в следующие дни сюда ходить, без меня. Но на палубу не выходить. Там штормит. Ты знаешь, что при этом может случиться. Когда будете возвращаться в каюту – держи её за руку.      
  Ещё не дослушав все до конца Ан и Юн полезли в бассейн. Лена с удовольствием наблюдала их радость оказаться в воде.
  Хоть и говорят, что человек сухопутное существо, а как его тянет в воду, и какое блаженство он там испытывает. Даже хочется внести поправку в это мнение: «Нет, человек – земноводное существо, ему, просто, не удаётся обитать в воде, а он этого так желает, как и жить на земле! Без воды он жить просто не может!»
  Прошел ещё день забот и хлопот по хозяйству. Вася ловил и приносил рыбу. Лена её варила, и зверинец не испытывал голода, хотя меню было довольно однообразно. Но это уже не пугало Лену.
В концё следующего дня Лена увидела, что у детей в руках мороженое.
  – Где вы его взяли? – спросила она, теряясь в догадках.
  – Купили! – весело ответила Ан.
  – На что купили? Где вы взяли денег? Не у меня же украли?.. – и она хотела открыть свою сумочку и проверить деньги. А Ан Чой заливалась смехом, – и, наконец, не переставая смеяться, сказала:
  – Я их нашла.
  – И ты видела, кто их потерял? – дознавалась Цен Сун.
  – Видела…
  – Почему же ты не отдала их тем, кто потерял?
  – Их было много. И деньги они бросали мне.
 Юн только улыбался. Наконец он пояснил:
  – Эти деньги Ан Чой собирала со дна бассейна. Людям было удивительно, как долго она может находиться под водой. И они бросали деньги, наблюдая за ней.
 – Значит, они просто развлекались. Тешили своё любопытство, свой интерес.
« Лёгкие деньги,– подумала Цен Сун. – Принесут ли они счастье? Бесплатный сыр только в мышеловке. Люди завистливы. Многим хочется легких денег. Не захочется ли кому на ней зарабатывать деньги, не работая, или легко работая, но хорошо жить». – Но детям сказала:
  – Вы ещё малы и не знаете всёй правды жизни. Мне трудно вам всё объяснить. Думаю, что вы меня не поймёте. Деньги нужны не только вам. Они нужны всем, в том числе и жуликам. С помощью их людей заманивают. Те, кто бросали деньги, может просто развлекались. Но кто-то смотрел и завидовал, как легко достаются деньги и уже подумал, как с помощью её, их зарабатывать. Можно создать зрелище, где она будет работать, а, кто-то получать деньги. И, попавшим в их цепкие руки, уже трудно будет выбраться обратно. Терять свой доход никто не желает. Возможно, за вами уже кто-то следит и будет дознаваться, где живёте, чтобы потом заманить в свою мышеловку. Будьте осторожны. Рассказывайте обо всём своим родителям, и спрашивайте у них совета. Они лучше вас знают жизнь и могут вас предостеречь от гибельных поступков.
Вот всё, что я могу вам сказать. Завтра мы приедем домой, к родителям. Слушайте их.    
  Она потрепала волосы Ан, потом их погладила, прижала её по родительски к себе, сказав:
  – Будь умницей, моя дорогая Ан Чой.
  Она ещё долго смотрела на неё, понимая, что: «конечно ей очень хотелось мороженого, чего я купить не могла. Но именно из-за нужды все люди и попадают в зависимость. Но у неё отец банкир. Он-то сумеет её сберечь от нужды и зависимости».




 
                Встреча
    Был ясный солнечный день. Пристань полна народом встречающим туристов. Лео общался с семёй капитана. Тут была его жена, дочь и сам капитан. Рядом, шагах в трёх, стояли Ен Хи и Ким. Ким что-то рассказывал, а она слушала и задавала вопросы.
  Жена капитана Ан Ран постоянно что-то спрашивала Лео. Видно было, что она очень волнуется. Уже совсем близко красивый огромный корабль с туристами, осторожно, словно ощупывая причал, ища надежного места, неторопливо приближался. 
  – Наконец-то я вас нашел, услышал Лео знакомый голос. Это был банкир с приятной молодой женщиной. Они поздоровались, но банкир, почему-то, не стал знакомить всех со своей женщиной. Она сама назвала своё имя и на этом их знакомство закончилось.
  Банкир справился о состоянии здоровья своей дочери и, получив утешительный ответ, сказал: 
  – Это Вам,  Лео, банковская карта за ваши выдающиеся труды. За спасение и лечение моей дочери. Правда, на вашем счету пока нет денег. Тут только, пока, поступление за лекцию. За всё остальное: За лечение, за вычетом расходов, когда это всё ко мне придёт и всё подсчитает моя бухгалтерия, будут переведены и деньги, за публикацию статьи на телевиденье и продажу материала на телевиденье и прессе других государств. Это тоже крупная сумма. Люди всей земли узнали о вашем выдающемся эксперименте. Готовится о Вас фильм с помощью Кима. Некоторые части уже тоже почти готовы. Но будет и полнометражный фильм. За него Вы тоже получите. А как живы – здоровы кошки и собаки? За них Вы тоже получите от хозяев.
  – Было всё хорошо. Кому нужно, сделана операция. Все чувствовали себя хорошо. Правда, я не знаю их судьбу на корабле. У Цен Сун было мало денег, а корма на два дня. Как она…   
  – Вон наш Юнка, – громко крикнула дочь капитана Огин. – Он нас увидел и машет рукой.
  Все посмотрели, куда показала Огин. Корабль уже прочно причалил к пристани, уже спустили трап, и туристы плотным потоком спускались вниз.
  Прижавшись к перилам корабля, среди кучи народа, стояли и махали руками Ан Чой, Юн Цой и Цен Сун не. Все они радостно улыбались, а Ан Чой даже подпрыгивала на месте, держась за перила. Они не спешили сойти с корабля, ожидая, когда поток людей убавиться.
  Банкир снова обратился к Лео:
  – Я считаю, что уже скоро ваших денег хватит, чтобы купить квартиру. Я помню, что у вас её нет. Надо будет, помогу и с приобретением. Обращайтесь, – закончил своё объяснение банкир.
  Лео сильно удивился. Квартира стоит немалые деньги, которых у него не было. Но сейчас он подумал о лечебнице. О начале своего дела с лечением животных.
  – Спасибо, – радуясь такой возможности, ответил Лео. – Я бы никогда не смог за столь короткое время скопить и так приумножить капитал. Вероятно, Вы действительно умеете делать деньги из ничего. Мне Ваша помощь в приобретении, вероятно, потребуется. Буду Вам очень благодарен.
  В это время семья капитана уже обнимала Юн, а Ан Чой подбежала к Лео и, повиснув у него на шее, стала крепко целовать.
  – Я соскучилась, – говорила она, целуя и прижимаясь к Лео.
  – А по мне ты не соскучилась? – спросил банкир, явно ревнуя дочь к Лео.
  – Ты обманщик, – сказала она, сурово посмотрев на отца, – обещал приехать и не приехал.
  – Извини доченька. Виноват. Потом я тебе всё объясню. У меня по работе неприятности. Иди ко мне. Я по тебе очень соскучился. Дай я тебя поцелую.
  Он взял дочь на свои руки и стал её целовать. А потом повернулся к Лео и негромко сказал:
  – Наша корпорация разваливается. Уже несколько банков решили выйти из неё. Сильно снизилось количество клиентов. Нам грозит полный крах.
  К Лео подошла вся семья капитана. Юн взял его за предплечье и прижался, как к очень родному человеку, выказывая свою признательность, но сказать ничего не сумел; а мать его, очень тронутая встречей, достала свой платочек, вытерла слёзы радости, затем свои губы и, поцеловав Лео, сказала: – Приходите к нам в гости, как в свою семью. Мы будем теперь родными.
  – Приду обязательно, даже надоем. Я рад этому. У меня нет здесь родных – ответил Лео и оглянулся, отыскивая Цен.
  – Ну, что? Нужно отметить ваше возвращение. Приглашаю поехать всем ко мне, – сказал банкир и посмотрел на свою женщину. Но, увидев её недовольный взгляд, изменил решение:
  – Приглашаю всех в ресторан.
  – Я не смогу, – отказался Лео, увидев неприязненный взгляд его жены. У меня похороны.
  – Похороны? Разве кто-то погиб?
  – Да. Погибла моя жена – Ин Ок. Она на корабле. Я должен забрать её труп. Расскажу Вам всё как-нибудь потом. Вам это нужно знать. А сейчас вы позаботьтесь о ваших животных. Возможно, Вам поможет капитан. До свидания…
  Рядом с ним стоял Ким.
  – А почему ты один? Где Ен Хи? – обратился он к Киму.
  – Только что была и вдруг побежала. Мне показалось, что она кого-то догоняет.
  – Может она снова заметила врача? Немедленно беги её догонять, иначе могут быть жертвы. 
Ты его хорошо знаешь. Оставьте его. Пусть он бежит, ты спаси Ен Хи. А я должен забрать труп, пока корабль не отошел от пристани.
  И только тут он увидел Цен Сун не. Она стояла скромно в стороне, ожидая своей очереди.
  – Дорогая Цен, здравствуй! Извини, что с тобой пришлось поздороваться в последнюю очередь. Что-то сразу столько… Как вы доехали? Впрочем, и это потом. Где Ин Ок? Пойдём её забирать.
 Он кому-то махнул рукой, и Лена увидела, как мужчина сел в катафалк и машина двинулась к причалу. Двое мужчин вытащили носилки, и  подошли к самому трапу. Потом вместе с Лео и Леной, поднялись на корабль.
Когда открыли холодильник, Лео внимательно осмотрел труп.
  – Нет, дорогая Лена. Слишком грубо произведено замораживание. Это не тот случай, что с Ан Чой. Пожалуй, мы здесь уже бессильны.
  – Ребята, можете забирать труп, – сказал он мужчинам, стоящим с носилками, а сам взял мешок с трупом собаки и первый положил его в полиэтиленовый мешок. Затем, туда же засунули      труп Ио Ок,  всё положили на носилки и понесли.

  Все направились к трапу корабля.
  По дороге, у самого трапа, они вплотную столкнулись с капитаном и банкиром. Банкир хотел пройти мимо, отвернувшись, но капитан остановился сам и остановил банкира.
  – Здравствуйте Цен Сун не. Со встречей своих детей мы потеряли Вас из вида. Я же ваш должник, и приношу свои извинения – весь долг сразу отдать не могу. Вот Вам на первое время, – он достал деньги, приготовленные ещё дома. На остальное прошу отсрочки на месяц. Как только получу зарплату – буду рассчитываться. Очень вам благодарен за спасение сына. Что я Вам обещал – честно выполню. Но я месяц не работал. Если будет критическое положение, я поделюсь тем небольшим, что у меня осталось для семьи. Где нам встретиться?
  – Не беспокойтесь капитан, Вы мне дали денег. Мы с ней поделимся, – подключился к разговору Лео. Цен посмотрела на Лео и сказала капитану:
  – Если Лео поможет, то вполне могу подождать. Не отнимать же последнее от семьи.
  – Здравствуйте, я тоже приношу свои извинения, – подключился к разговору банкир, – с собой денег не ношу. Вы придите на следующей неделе в мой банковский офис, он назвал адрес, там я с вами расплачусь.
   Он не вспомнил ни о своём предложении взять Цен в жены, ни о том, что просил её быть матерью своей дочери. И всем было ясно, что эта встреча для него нежелательная. Он  сухо извинился, сухо пригласил в офис для расчета. И, Цен Сун  не увидела на его лице даже маленькой улыбки в её адрес, как благодарность за спасение дочери. Видимо теперь это всё уже в забытом прошлом, о котором не хотят вспоминать. Её место занято другой, и исполняются желания той. 
  «Будет ли хорошо Ан Чой с этой новой мачехой?» – эта мысль теперь беспокоила Цен, для которой Ан стала родной дочерью. 
  На этом встреча закончилась. Все продолжили свой путь.
У конца трапа Цен остановил мужчина. Он приветливо улыбался и хотел её принять в свои объятия, протягивая руки. Но Цен только учтиво по-корейски приветствовала, не приближаясь близко.
  – Знакомьтесь, – сказала она мужчине, – это Лео. Тот с кем Вы хотели познакомиться. А это Вася, – русский кореец, – познакомила она Лео.
  – Приятно познакомиться, – сказал Лео и протянул руку. – Но прошу извинить. Нас ждёт машина-катафалк с покойником.
  – Где вас найти? – спросил Вася, у собирающихся его покинуть новых знакомых.
  Лена была озадачена этим вопросом. У неё ещё не было своего угла, и она взглянула на Лео.
  – Можно встретиться у меня, – поняв растерянность Цен, сказал Лео и дал свой адрес.
  На этом они расстались, но далеко уйти не успели, так как их остановили Ким с Ен Хи.
  – Ну, слава Богу! – сказал Лео, увидев Ен Хи  живой и невредимой.
  Ким хотел что-то рассказать, но Лео остановил его:
  – Потом, потом. Ен Хи жива, и это главное. Все рассказы потом. У нас будет время. Сейчас везём тело Ин Ок в морг, завтра я возьму его к себе. Вот ко мне и приходите, – и он обратился к Ен Хи: – У Цен Сун нет квартиры.
  – Я поняла… Поедем ко мне, – обратилась она к Цен Сун. Я живу одна. У меня квартира. Нам её хватит на двоих. Соглашайся… 
  Ен Хи посмотрела на Цен таким добродушным, просящим взглядом, что ей даже стало неудобно отказаться, и она согласилась.
 Конечно, она могла поехать на свою старую квартиру, которая наверно уже была сдана другим квартирантам. Но если её просят, то почему не воспользоваться, хотя бы временно.
Лео один сел в катафалк, на ходу помахав всем рукой, и крикнул:
  –Завтра всех вас жду у себя к обеду.
  Окинув взглядом вокруг, Лео заметил банкира, подходившего к своей даме, стоящей в стороне. Заметил её сумочку, вероятно не без денег, которыми бы мог воспользоваться банкир, для расчёта с Цен. И стоящую рядом Ан Чой с полными глазами слёз. И сердце его сжалось.
  В машине труп уже положили в гроб, закрыли простынёй и, машина осторожно тронулась.
 В морге тело женщины вынули из мешка, а мешок с трупом собаки Лео взял с собой.

  Только на другой день, уже слегка оттаявший труп, Лео привёз в квартиру. Ен Хи и Цен стали  освобождать её от намокшей простыни и нашли там заключение о смерти, выданное врачом.
Записка были сильно смочена, чернила разошлись. И прочитать можно было лишь часть её имени, основную часть заключения  и печать. От даты почти ничего не осталось, кроме года.    
  Только тут Лео вспомнил, что этот документ нужен для получения разрешения на захоронение. Он расстелил справку на газету для просушки, и стал думать, что делать? 
  Тем временем, женщины обмыли и одели умершую в её одежду. Лео смотрел на неё и думал:
«Ей сделали двойную порцию сонного. При её большой потере крови, эта порция дала глубокий сон. Врачи могли принять его за смерть человека. Но она, возможно, была жива. И её живую заморозили. А, следовательно, умереть она могла не от укола, а от неправильно поставленного диагноза и дальнейшего замораживания. И винить нужно врачей, давших такое заключение. Все могут ошибаться. Но, зная, что не всякую ошибку можно исправить, нужно серьёзнее относиться к своему делу, тем более, если от твоих действий зависит здоровье, жизнь, и просто судьба человека.  Нельзя допускать ошибок. Безответственность – трагедия нашей жизни». 
    Почти целый день дверь квартиры была открыта для посетителей. Но посетителей не было.
Лео сходил в городскую службу радио, чтобы дать объявление о похоронах. В квартире были только он, Ким, Цен и Ен Хи. Заходила соседка. Цен рассказывала Ен Хи об операции детям, о жизни на острове. Ким рассказывал Лео о происшествии на пристани, когда пропала Ен Хи: 
  – Ты был прав. Она узнала врача снова по разговору и стала за ним следить. Он тоже был не промах – очень осторожным, и заметил, что за ним следят, и не торопясь, чтоб женщина не отстала, повел её за собой. Поэтому я сумел их догнать.
  Когда он увидел меня, то сначала сильно ускорил шаги, а затем бросился бежать и скрылся в кустах парка. Если бы Ен Хи стала его преследовать и, сунулась в эти кусты, трагедии было бы не миновать. Ты был прав, отправляя меня на выручку. В эти кусты даже я не полез. А с женщиной ему были пустяки справиться. Я её просто вовремя  задержал, и перестал преследовать, – рассказывал Ким.
Разошлись уже, когда стало вечереть, договорившись о завтрашних похоронах.

  На другой день гроб с телом поставили у подъезда на табуретки для прощания с покойной соседей и знакомых.  Через час приехал катафалк и гроб, в сопровождении близких, отправился на кладбище. Ким крутился среди всех, пытаясь всё запечатлеть своим киноаппаратом. 
  Провожали её: капитан корабля со своей семьей, Ким, Лео, Цен, Ен Хи, два человека с места её работы, соседка по квартире. Вот и весь сбор. Не было ни банкира, ни его девочки. Вся церемония прошла тихо, без речей, без музыки. Только у Лео выдавились из глаз скупые слезинки, и туго перехватило горло, да Юн Цой отвернулся от всех и уткнулся в грудь отца. Помолчали, бросили по горсти земли и Лео с Кимом засыпали могилу. Что было у каждого в груди – знают только они. 
  На могиле остались только её номер и те же белые розы. На венки  и памятник, просто ни у кого пока не оказалось денег.
  В квартире был небогатый обед, из-за отсутствия средств. Когда разговоры закончились, капитан с семьёй уехали. Остались лишь Лена, Ким, Ен Хи и Лео.
  Лео о чём-то думал, но вот он глубоко вздохнул и, словно подытоживая свои думы, произнёс:
  – Да. Несчастный я человек. И вроде не суеверный, но вот даже диалектика говорит: Одно событие – это случайность. Два одинаковых событий – редкое совпадение. Три события – это уже закономерность. А у меня в жизни уже четыре трупа. Умерли две жены и две дорогие мне – собаки. Можно ли надеяться, что не последует продолжение столь страшных событий? Страшно об этом даже думать. На кого из тех, кто близок и дорог мне, да и мне самому выпадет следующий страшный жребий. Какой-то злой рок преследует меня. Было бы это заболевание – можно лечить, но это всё разные случаи, которые нельзя предвидеть и объяснить. Вот и получается, что приходится верить в чудеса.    
  А я, по молодости, мечтал иметь детей, передать им свои знания, чтобы были они большими специалистами, продолжателями моего дела. А я до конца жизни продолжал бы жить новыми идеями, и заряжать ими детей и помогать им в очень важном  и нужном деле, как это делал мой друг Саша. Не получилось! Виноват ли в том я, или тот злой рок, который преследует меня, не знаю. Знаю только, что-то не получается в жизни. Вот и снова я совсем один. Нет даже собаки.
  – А вы свои знания можете другим передать, – подсказал Ким, – или написать книгу.
  – Можно, но это не тот случай. Генетически детям передается более фундаментально, чем через лекции и книги. Вот вы прочитали много книг, а много ли из них помните? Отдельные строчки, или мысли, которые можете и забыть. Вот ты много можешь вспомнить?
  – Ну-у-у, разве вспомнишь.
  – Вот то-то и оно. Забыто много, а с гибелью, со смертью человека всё уходит с ним. Гибнет вместе с разложением мозга и уже никому не поможет. Разве что книга может сохранить. Но многие ли обращаются к старой книге? А то, что передаётся генным кодом по наследству, не умирает, а будет долго и полезно служить продолжателям рода.
  – Но разве мысли  передаются генным кодом? – не успокаивался Ким.
  Лена внимательно слушала их разговор, пытаясь уловить мысль. Что-то новое хочет сказать Лео о передаче наследникам от родителей. Эта тема её увлекла, как женщину.
  – Родители способны передавать свои жизненные привычки детям: чем занимались, что было необходимо для жизни: тяжелая физическая нагрузка развивает мышцы и скелет человека. И дети рождаются сильными. Работник умственного труда развивает свой мозг, и ребенок развивается, легко усваивая материал и используя его. И дети это всё развитие получают в готовом виде. Я обратил внимание на современных детей и сравнил их с детьми нашего прошлого периода. Они же все вундеркинды, по сравнению с прошлыми детьми, то есть с нами, когда мы были малышами. Почему? Потому что все современные родители у них грамотные, в отличии от наших – неграмотных.  Вот подтверждение этого. Конечно, продолжение развития необходимо.
Так в генах человека, по мере его развития и необходимости, заложена вертикальная ходьба, и он с рождения пытается подниматься на ноги, и легко осваивает это дело. Но если он будет жить с собаками, или другими животными, ходящими на четырёх ногах, он может подражать им и тоже пойдёт на четвереньках, но способность вертикальной ходьбы будет жить в нём очень долго. Аналогично со всеми профессиями, передаваемыми генным кодом. Если в семье музыкантов, ребенок несёт информацию родителей, он легче приспосабливается, осваивая инструменты и грамоту. 
  Используя это, родители могут планировать задатки своих детей, кого они хотят вырастить.    
  Правда, тут есть ограничения. Пока, родители, до рождения поколения, лишь учатся в школе. А затем сразу женятся и рожают детей. Что они успеют за это время приобрести сами, и передут детям, кроме способности учиться, они ещё ничего не приобрели. Следовательно, их дети   
только это и получат, а не их специальность. Специальность будет потом, к тридцати пяти-сорока годам. Но тогда кончается период деторождения. Дети могут быть, но очень рискованно. Они могут иметь ущербность. Всё хорошо вовремя. Поэтому, передача деловых способностей ограничена.
  Я не стану утверждать и делать вывод, распространяя на всех, но, слышал высказывания, что  девушки, почему-то предпочитают, чтобы жених был старше, умней, находчивей, более развит. Может природа это заложила в них, чтобы мужчина уже имел специальность, и мог передать детям, а мать была бы ещё молодая, способная к деторождению.
  Но тут опять – но?.. Детям передаются гены не только отца, а и матери, которая не успела получить развитую специальность. Лучше когда и отец и мать имеют одну профессию.    
  Вот Саша подсказал мне идею, создать говорящую собаку. Мне казалось, что это даже не фантастика, а несусветная чушь. Я доказывал, ссылаясь, что у собаки нет природных задатков говорить. Нужны речевые центры, такие, как зрительные и слуховые. Но он возразил: когда-то и человек не говорил, но ведь стал. Значит дело в их развитии. Человеку не дала природа духовые инструменты, но он их сделал и освоил, и использует как голосовой аппарат. А если собаке внедрить голосовой аппарат, она его должна освоить, как человек освоил и голосовые связки, и музыкальные инструменты. Что ж тут не естественно? По его инициативе, скорее доказать, что это чушь, я взялся за это дело. И!.. О, чудо! Собака заговорила. Её задатки передались по наследству. И её племя тоже, уже без подсадки чужого речевого аппарата, стало легко осваивать речь. Что вы на это скажете?.. Молчите?   
  Я, наверно утомил вас своей философией. А вы меня не остановили, притихли, словно уснули. А я ожидал, что вы поднимете меня на смех. Смех – это тоже хорошо для отдыха организма. Ким, расскажи что-нибудь для разрядки.
  – Уже поздно, нам нужно двигаться к дому. Да и день сегодня не соответствует веселью.
  – Я с тобой согласен. Правда, у цыган другая традиция. Они провожают покойника с песнями, плясками и весельем. Чтобы он помнил их цыганскую жизнь.
  – Ким, проводи Ен Хи, я останусь. Мне ещё нужно много решить с Лео, – попросила Цен.
  – Понял. Как скажешь. Пошли Ен Хи, чтобы им не мешать. Они жили одной семьёй, а теперь им нужно решить, как жить дальше. Семья рушится, и мы должны их понять. Это не просто.
  Ен Хи и Ким ушли. Лена обратилась к Лео:
  – Мы жили одной семьёй, и мне кажется, что я имею право, не стесняясь, вести доверительный разговор открыто.
  – Конечно. Я приветствую открытость и доверительность.
  – Можно я сегодня останусь у тебя? Мне не хочется идти к Ен Хи. Поэтому я отправила их.
А мне нужно поговорить серьёзно о важном для меня, для всей моей жизни.
  – Конечно, буду только рад быть не одному в чужой квартире. Да и самому тяжело расстаться с прежней семьёй. Всё были вместе, одной семьёй и, вдруг… Наверно и тебе и нашим детям это не легко. Видел, как плакала девочка. Когда-то она отказывалась ехать на остров без отца, а теперь ей тяжело расстаться с нами, и даже не рада встречи с родным отцом.
  Конечно, всегда не просто терять старое привычное и начинать новое. Но ко всему можно привыкнуть, приспособиться. Самое страшное – потерять старых испытанных друзей. Но и они со временем найдутся. Время всё сгладит. Будем надеяться на лучшее. Всё обустроится.   
  – Но я хочу здесь жить.
  – Жить здесь со мной? Тебе что-то не нравится жить у Ен Хи. Повздорили?
  – Нет, у нас всё хорошо.
  – Тогда ничего не понял. Как же так? Живя со мной, ты рискуешь отпугнуть от себя всех кавалеров. Ты же совсем молодая – двадцать пять лет. А как же Вася7
  Она придвинулась к нему совсем близко, повисла обеими руками на его плече и, глядя в глаза, стала его увещевать:
  – Но ты же тоже молодой, не старый. Ещё нет и пятидесяти.
  – Но это сейчас. А между нами больше двадцати лет. Когда ты будешь такой, как я сейчас, я буду уже старый престарый, и не сумею удовлетворять твоим взглядам на жизнь, и интересам.
  – А меня дальнейшее не интересует. Интересует настоящее. Ты только что сказал, что происходит передаче через гены задатков родителей – детям. Ты же этого хотел. Но, почему же, противишься этому и отказываешься от своей мечты пока молодой? Мы оба удовлетворяем тому что говорил. Оба одной профессии, ты узе специалист, я ещё могу рожать здоровых детей.
 Я хочу, чтобы это всё передалось моим детям. Хочу их видеть такими, как ты: умными, заботливыми, смелыми, красивыми, гениальными. Для матери иметь таких детей самое большое счастье. В них я всегда буду видеть тебя, и вспоминать наши чудесные времена.
  Другой такой, как я, ты уже не встретишь. Молодой женщины ты боишься, да и специальность может быть не такая, а от женщины твоих лет… сам понимаешь. Разве я не права? А Вася?.. Вася ещё далёкий, и непонятный. Он не вписывается в твои рассуждения, и мои идеалы.
  Лео задумался. Лена умная женщина и в споре с ней он не находил возражений, кроме тех, что сказал раньше. Она его убеждала его же доводами. Спорить с ней, – это спор с самим собой. И он решил не торопиться с ответом, а хорошо, не спеша ещё подумать.
  – Кажется, наш разговор стал очень серьёзным. Давай оставим его до утра. «Утро – вечера– мудренее».  Давай ложиться спать. Вот тебе койка, а я лягу на диван.
  Лео лёг с тяжелой думой. Сон не шел. Ему было страшно представить, что будет, когда он станет немощным стариком, а она ещё будет молодой и красивой. Ей нужно за ним ухаживать, он станет тяжким грузом на её судьбе и возможно она проклянёт решение связаться со мной.
Он боялся этого, хотел выбросить из головы, но эта трагедия застилала все остальные мысли, о которых он так настойчиво внушал только что. Ему что-то снилось, так как сон был поверхностным. Картины снов были сумбурными: появлялись, мелькали не находя пристанища, и пропадали. Он рано встал, не отдохнувши от тревожного сна, и начал готовить завтрак.
  Только приготовив всё, он снова задумался.
  «Что я ей скажу? Мне даже неудобно поднимать столь интимную тему, словно перед ним не знакомая женщина, а родная дочь. И говорить отцу с дочерью на такую тему просто неудобно, и ждал, что будет дальше.
   Лену будить не пришлось.  Она пришла в кухню уже после полного туалета. Удивилась готовому завтраку. Не начиная вчерашнего разговора, позавтракала, как это было всегда, и они разошлись по своим делам. Она считала, что с её стороны предложение было сделано. Всё оставалось решить ему.

  С похоронами Ин Ок закончилась их морская эпопея, началась ещё более суровая жизнь сухопутная. Все оказались без средств существования – без работы. Все трое: Лео, Ен Хи, и Цен начали поиски. Они ходили в городе по тем учреждениям, которые ближе их образованию и практике. Но получали везде одно и, то же – вакантных мест нет!
   Наступила осень. Дети начали ходить в школы, – поток туристов резко спал. Вместе с этим сокращались люди, работавшие на их обслуживании. На бирже труда такие длинные очереди, что скорее умрёшь с голода, чем найдёшь работу и средства существования. И рабочие места, появляющиеся редко, имели столь урезанные зарплаты, что их едва хватало на самую бедную жизнь: отдать ли деньги за квартиру и не есть, или есть, но тогда платить будет нечем. Безработица необходима капиталистической системе, чтобы платить меньше зарплаты, чтобы пугать людей остаться вообще выброшенным на улицу без средств существования. Что, как кнут пастуха на скотину, заставляет вести себя тихо, выполняя услужливо всё, что прикажет хозяин. В такой обстановке оказались они все трое.
  Иногда их собирал вместе Ким для съёмки очередных, придуманных им, вместе с Лео, сценок жизни на острове и на корабле. Ему удалось заключить договор с киностудией, на производство своего фильма. Для этого он продемонстрировал несколько сцен и познакомил киношников со своим, ещё сырым, сценарием. Его оформили на работу и стали платить зарплату артистам за проведённые сцены. Но хозяева сильно вмешивались, требуя больше остросюжетных сцен, что уводило сценарий от реальной жизни в мир детектива и приключений. Часто сцены приходилось переделывать, переигрывать. Фильм стал двигаться с большим трением. На студии предлагали заменить, реальных героев на талантливых артистов.
  Но для этого нужно было выбросить весь предыдущий собранный им материал реальной жизни с реальными людьми. И этот скудный заработок начал ускользать, как рыбий хвост из мыльных рук. Всем грозила безработица.
  Отчаявшись найти что-то постоянное и надёжное, Лео пришёл в офис к банкиру.
  Банкир встретил его холодно, с неохотой стал он выслушивать пришельца, понимая, что люди ходят только чего-то клянчить, а он считал, что все сами должны найти себе место в жизни. А если не могут, значит они того стоят. Каждый занимает в среде ту нишу, которой он достоян. Это было его кредо.
  Но когда Лео поинтересовался здоровьем Ан Чой, банкир, что-то вспомнив, словно ожил.
  – Ан Чой исполнилось шесть лет, и она пошла в школу, – сообщил он. – Но с учёбой у неё плохи дела. Она быстро утомляется, не может долго сидеть на занятиях, как другие дети. Плохая память. Стала терять аппетит, бледнеет, худеть и задыхаться. Нужна ваша помощь. Может, Вы посмотрите её, и дадите свои рекомендации. Мой врач кроме витаминов и уколов не знает что с ней делать, а она сильно противится этому. Если Вы свободны, то я могу отлучиться с работы и проводить Вас к себе домой, для встречи с Ан Чой. Она должна быть уже дома.
 – Буду рад с ней встретиться, даже соскучился, по своей девочке. А времени свободного у меня достаточно. Я до сих пор не могу найти себе работу, и пришёл за вашей помощью. Наверно у меня не хватает способности начать дело.
  – Не можете найти работу? Такой высокий специалист и без работы. Что для этого нужно? – Только реклама. Сейчас мы её составим, и Вам будет не отбиться от клиентов.
  – Но у меня пока нет своей приёмной. Я пытался найти и купить помещение для этого. Но все помещения в городе, в жилых домах. Это меня не устраивает. Мне нужен особняк, где я могу делать операции, а с ними всегда отходы, да и выгул животных тоже желателен для их выздоровления. Нужно бы взять землю на окраине города и построить лечебницу по всем правилам медицины и санитарии, с установкой новейшей аппаратуры. Но пока мечты.
  – Что ж? Очень правильное решение. Я его целиком поддерживаю. Замечательный план. Вы далеко глядите. Это мне нравится. Я вижу за этим и ваши большие успехи.
  Ну, так начнём составлять рекламу. Клиенты не хотят ошибиться, и этот фактор в рекламе должен быть главным. Мы сошлёмся на тех клиентов, у которых вы уже успешно вылечили животных. Они у нас есть, и мы их укажем.
  – Вы забыли, что у меня нет помещения, – напомнил Лео.
  – Это важный фактор, но помещения есть у хозяев. Будете лечить с выходом на дом. Вроде скорой помощи и вызова врача на дом. Ничего нового мы не придумываем. Просто укажем это в рекламе. Некоторым это даже лучше – меньше волокиты с больным животным. Корову же в трамвай не посадишь, да и поросёнка с его визгом проблематично. Всё. Пишу объявление.
  Не прошло и десяти минут, как объявление было готово.
  – Вот. Кажется всё учтено. Пишем номер вашего телефона. Ничего, что вас могут потревожить ночью, – спросил банкир.
  – Я буду рад работе в любое время суток.
  – Тогда это тоже пишем в рекламе – важный фактор. Не плохо бы указать таксу. Но, крупная может отпугнуть, а мелкая «не оправдает свеч». Кроме того стоимость вечно меняется. Будем с этим осторожней. Укажем – цены приемлемые, по договорённости. Вот теперь всё.
  Где ваш смартфон? Дайте, я помещу вашу рекламу в интернете и в рекламном бюро.
  Ещё несколько минут и дело сделано.
  – Довольно оперативно. Я до этого не додумался. А, кажется, нет ничего проще. Большое спасибо за помощь! Буду ждать результата. У меня нет больше к Вам вопросов. Жду ваших…
  – А меня беспокоит Ан Чой, – начал жаловаться банкир. – Посмотрите её, пожалуйста.
  – Я готов!.. – радуясь встрече с Ан Чой, сказал Лео.
  Он действительно был рад. Она стала его родной дочерью, и он переживал за неё не меньше, чем сам отец.         
  Банкир вызвал машину и скоро они были в его квартире. Это был особняк с множеством комнат. Вокруг зелёная ухоженная территория с подстриженными кустами, с прекрасно  оформленными цветниками, и большим водоёмом. Всё выдавало состоятельность владельца.
«Это не конура в которой жила Ен Хи, квартира Ин Ок, да и квартиры большинства людей. Будут ли времена, когда все люди станут жить так? Дом был прекрасен по архитектуре, всего три этажа, но довольно вместительный: с множеством просторных комнат и нескольким холлам с зеленью и цветами. И когда осмотрел часть дома – спросил: – Как же вы используете все эти помещения?
  – Вы первый мой гость, который задал такой вопрос. Даже не готов на него ответить. Там не бываю и не знаю, что есть и твориться. У меня есть рабочий кабинет с библиотекой, столовая с кухней, спальня и приёмная. Вот это моё жилое пространство. Что за ним, я не знаю.
 «Не нужные излишества», – пояснил себе Лео.      
   Банкир провёл Лео в свой кабинет, усадил в кожаное мягкое кресло, а сам, приоткрыв дверь, дал своё распоряжение прислуге или жене.
  Скоро дверь отворилась и в проёме её появилась та женщина, что была с ним на пристани. Она почти силой тащила за руку плачущую и упирающуюся Ан Чой.
  – Боится она врачей, – пояснила её поведение, еще в дверях, женщина.
  Но когда Ан Чой повернулась и увидела Лео, она вырвала руку, за которую её тащили, и, на удивление женщины, побежала к нему крича: 
  – Лео! Наш Лео! – и подбежав к нему, обняла за шею, прижав свою кудрявую головку к его груди. – Как Вы долго у нас не были. Я стала скучать по всем вам. А где Цен Сун не? Я хочу её видеть. Почему она не пришла? – радуясь, кричала она, прилепившись к Лео, как к родному, на зависть отцу и мачехе.
  – Садись ко мне на колени, и я тебе обо всём расскажу.
  Лео внимательно посмотрел на её лицо. И хотя она была радостная и возбуждённая, лицо её было бледное и даже синюшнее. В руке, которой она держалась за его шею, чувствовалась слабость. Тело было худенькое, как у голодающих людей, и была она легка как пёрышко.
  – Почему ты боишься врачей? – спросил Лео.
  – Он ничего не понимает, только делает уколы.
  – Чем её лечат? – спросил Лео у банкира.
  – Я в медицине не сведущ. Врач объяснил, что у неё малокровье. Понижен гемоглобин. А чем лечит, не могу знать. Он врач. Я ему доверяю.
  – Да, конечно. Как же иначе жить без доверия? А о прошлом враче, который работал у вас, вы что-нибудь слышали?
  – Нет, не видел и не слышал. Он меня не интересует. А разве мне надо что-то знать о нём?
  – Да. Я хотел бы начать рассказ с прошлого, когда погибла ваша жена. Наверно этот разговор  касается только Вас. Я хотел бы побеседовать об этом с вами наедине.
  Женщина поняла намёк и поспешила удалиться, не дожидаясь, когда её попросят выйти.
  – Так вот, – начал свой рассказ Лео. – Все его враждебные действия до отправки нас на остров, Вы знаете. Известно ли Вам, что на острове остался и ваш врач?
  – Мой врач? Чего ему там делать? Он и Цен Сун не туда отпускать не хотел, предлагая жениться. Но может вы и правы. На корабле, после этого, я его не встречал.
  – Вероятно это была уловка помешать лечению детей. Она не удалась, и он решил продолжить свою враждебную деятельность, на острове. Восемь дней он скрывался, делая исподтишка гадости: в мою палатку бросил ядовитую змею, а в палатку женщин – ядовитого паука. Женщины этого даже не знают. Я им просто боялся сказать, чтобы не напугать. И просто уничтожил. А расчёт был сделан на испуг, а может и на более худшее. В день прихода корабля он нанёс ножевое ранение Ин Ок, приняв её за Цен Сун не, и пытался утопить Ан Чой. Это она нам рассказала.
  Ан Чой утвердительно покачала головой.
  – Об этом она вам потом расскажет. А я продолжу свой рассказ. На корабле он велел медсестре сделать Ин Ок укол, который ей был противопоказан. Возможно, от этого наступила смерть. Может просто от испуга, когда она его увидела и узнала, закричав: «Это он на меня напал. Уберите его и арестуйте». После чего потеряла сознание и не пришла в себя. После этого он скрылся. Но он здесь в городе. Его уже дважды видели Ен Хи и Ким. Он способен менять своё обличие. На суде капитана и Кима, Ен Хи узнала его в гриме и одежде священника. Во время встречи корабля с туристами, он снова был замечен Ен Хи и Ким. Они его преследовали, но он скрылся в кустах. Зачем он присутствовал там? Возможно хотел узнать жива ли Ан Чой, которую он пытался утопить. Жива ли Ин Ок, на которую покушался дважды. И вообще, он продолжает за всеми нами следить. Так просто, ради интереса это не делается, тем более, такими как он. К чему я это всё вам говорю? Он может менять свою личину. А не нарядился ли он в личину банкира. Он же долго работал с Вами и хорошо изучил ваши методы работы, и теперь их применяет против Вас же. В нём есть одно и главное – желание мстить! А на Вас он зол за то, что вы его  унизили перед всеми и бросили, отобрали Цен Сун, и мешали творить грязные дела, стоя поперёк его дороги. Теперь у него это на почве психоза мести – болезнь. Своего рода шизофрения. Он прячется от людей, значит, чувствует свою вину. Честный человек себя не прячет. Попробуйте разгадать, почему от вас отделяются банки. Нет ли тут его влияния. Пого-ворите со своими банкирами. Возможно, он с кем-то имел дело – уговаривал, что-то обещал, чем-то пугал. В общем, я Вас просто предупредил.       
  А теперь поговорим о лечении Ан Чой.
  Тебе делают уколы?
  – Да-а. От них долго больно. Врач говорит, что это витамины.
  – А в море или бассейне ты купаешься? Когда последний раз купалась?
  – Когда была на корабле, купалась в бассейне.
  – Да. В бассейне вашем на улице купаться уже холодно. Ну, а в ванной ты купалась?
  – Мне не разрешают долго купаться в ванной. Только моюсь. Чой Ен Хе говорит, что ей надоедает сидеть около ванной, а одну оставить боится – утону.
  – Проблема, – сказал Лео. – Ей необходима вода пока она привыкает к новым условиям. Поэтому у неё слабость, утомляемость, малокровие. Я бы отменил ей все уколы, а назначил бассейн сразу после уроков минут на сорок. Потом, приблизительно через месяц, если пойдёт на поправку, сократить на пять, десять минут. И так каждый месяц сокращать срок пребывания в воде. Конечно, – под наблюдением врача, смотря по состоянию здоровья.
  Банкир задумчиво посмотрел в глаза Лео.
  – Сорок минут в воде под присмотром врача? Сложная задача.
  – А я думаю, что ничего сложного тут нет. Вы купите абонемент в бассейне спорткомплекса, а   
заниматься с ней возьмите ту же Цен. Она сейчас без работы, и согласится на скромную зарплату. Если надо, я с ней могу поговорить и вам всё сообщить. Она же её знает и образование врача. Лучшего Вам не найти. Ан Чой, ты хочешь ходить в бассейн и встречаться там с Цен Сун не?
  Ан Чой от радости запрыгала на коленях Лео.
  – Хочу, хочу, хочу, – закричала она и захлопала в ладоши.
  Банкир, видя радость своей дочери, тоже заулыбался.
  – Но, она же, учится. Ей нужно ходить в школу, – сказал он и посмотрел на Лео. Да и кто её будет водить в бассейн и обратно? – Ему не хотелось говорить об этом с женой, зная её капризы: забота, трата своего свободного времени, ответственность, а главное –  встречаться с женщиной, которую она не хочет видеть и иметь связи из-за ревности. – Моя жена будет против…
  – А зачем жена? Сразу из школы, Ваш водитель, будет возить Ан Чой не домой, а в бассейн, и забирать её оттуда. А в бассейне она будет под присмотром. Её встретят, проводят, помогут освоить школьную программу. Лучше Вы сократите личного врача. А его зарплату положите Цен Сун. Она же отличный врач. Если надо – я помогу. Вечером, перед сном Ан тоже нужно принимать хотя бы ванны на двадцать – тридцать минут. Вы и сами можете это проследить, если жене не хочется.
  – Спасибо. Уговорили. Я всё так и сделаю. Можете говорить с Цен. Я согласен взять её на работу. Тем более что она уже знакома с болезнью Ан, да и дочь рада с ней продолжать общаться. Всё это ей пойдёт на пользу. Ещё раз спасибо. Вы помогли мне решить сразу несколько задач и предостерегли от бандита. Этим я тоже займусь. Мне кажется, Вы правы. Кто-то вмешался в нашу работу. Просто так ничего не бывает. Нужно искать причину, и Вы её подсказали. Это очень важно! Приходите, звоните. Я как-то от Вас удалился, а напрасно. Вы очень полезный человек. А чем я могу быть Вам полезен?
  – Я хотел бы занялся выбором места для строительства лечебницы для животных,  которой нет в этом городе, да возможно и во всей стране. Хочу внедрить самое передовое, что есть в мировой практике. Если у Вас есть городские связи, я даже не знаю с кем их иметь, помогите мне в этом вопросе.
  – Вас понял. Наведу справки, и конечно постараюсь помочь. Позвоню, и жду звонка от Вас о согласии Цен, – сказал банкир. – А сейчас я должен заняться своими сегодняшними делами.
  – До свидания Ан Чой. Не скучай. Мы ещё увидимся, – сказал Лео. Он поцеловал её по-отцовски и сказал:
  – Беги к себе. Учись хорошо. Я буду приходить проверять.   
  На этом он распрощался и с банкиром, и пошел к Цен Сун.

                Работа
  С Цен Сун и Ен Хи он встретился возле их дома. Они сидели на лавочке с грустными, убитыми тоской, лицами. Опять день поиска работы не увенчался успехом. На душе было горько до отчаянья. Как жить, когда деньги кончатся? А их очень мало и не видно перспектив. И тут они увидели Лео. Но даже его появление не вызвало большой радости. Они просто сдержано улыбнулись, приветствуя его, но особой радости никто не выдал.
  – Здравствуйте красавицы, – с ласковым подходом обратился он к ним. Почему такие грустные, «аль не радует житьё»? 
   Сам он добродушно улыбался, что казалось им не уместным и не во время.
  – А чему радоваться? Который день ищем работы – везде отказ.
  – Да, этим конечно не обрадуешься. А вот если я предложу работу Цен Сун – откажешься ли? Тебя просто ищут, не знают где взять.
  – Шутишь Лео? Кто это меня так ищет? Кому понадобилась?
  – Тебя ищет ни кто-нибудь, а самый настоящий банкир.
  – Зачем я ему? Он себе уже нашёл. Думаю, что обо мне уже сказка забытая. Была б нужна, он при встрече мог сказать, но этого я не слышала. Он говорил со мной – отворотившись.
  – И, тем не менее, всё, правда. Он просил меня узнать согласишься ли быть его домашним врачом, а проще: его дочь Ан Чой болеет. Она опять стала задыхаться. Я посоветовал каждый день после уроков водить её в бассейн. Его жена не желает себя обременять заботами. Зато Ан Чой была очень рада и бассейну и встрече с тобой! Я думаю, ты ей не откажешь?
  – Ей не откажу. Мне её жаль. А ему бы отказала за его обещанные сказки. Пусть бы жил и радовался своей красавицей. «Не хочет себя обременять?» Зачем замуж шла за мужчину с ребёнком, если дети для неё  – бремя? 
  – Значит, я ему звоню? – сказал Лео и достал свой смартфон. 
  – Чой Чан Су, я говорил с Цен Сун. Она согласна… Вас понял…
Он спрятал свой смартфон и обратился к Цен Сун.
 – Вас оформили на работу. Начиная с завтрашнего дня в спорткомплекс будут привозить Ан Чой. Абонемент, на её и на тебя, будет куплен. Он у заведующего  базой. Сначала к нему для освидетельствования и получения правил и инструкций. Ан Чой привезут к 12 часам, а увезут в 13 часов. При необходимости придётся лечить и всё окружение банкира. Не бойся, я помогу.
  – Ну, слава Богу! – взмолилась Ен Хи. – Хоть одна из нас будет работать. Будет чем за квартиру заплатить. Спасибо тебе Лео!
  Но Цен не знала, радоваться ей или нет, и сидела грустная. В её голове смешались и забота об Ан Чой, и нежелание встретиться не только с женой банкира, но и с ним, и желание работать, и нежелание получать от него деньги, и радость Ен Хи, что будет чем заплатить за квартиру. Всё это крутилось в её голове не находя решения.
 Но теперь всё решено. Дело сделано, отступать нельзя. Лео передал её согласье банкиру.
  – Ладно… Что ж…, буду работать. Спасибо вам за заботу. 
  На следующий день Цен Сун не пришла в спорт комплекс на час раньше, чтобы оформиться не спеша, и познакомиться со всеми порядками, помещением, раздевалкой и всем остальным.
  Знакомство её началось с кабинета заведующего. Это был, вероятно, бывший спортсмен, судя по его комплекции, но оставивший непосредственное участие в спортивных соревнованиях. Ему было уже близко к пятидесяти годам. Не долог боевой путь спортсмена, но со спортом расставаться, видимо, не хотелось. Он вежливо пригласил Цен Сун Не сесть рядом и приготовился слушать.
  – Я пришла к Вам, чтобы пользоваться бассейном. Но у меня нет на руках абонемента на пользование мне и девочки Ан Чой. Мне сказали, что он у Вас.
  Заведующий порылся в бумагах, лежавших на столе, и нашел нужный документ.    
  – Вас звать Цен Сун не? – спросил он, читая бумагу.
  – Да, всё правильно.
  Он внимательно посмотрел в глаза Цен, словно пытался там что-то узнать, выведать.
  – Вы кто будете банкиру Чай Чан Су, жена, родственница, или…?
  – Нет. Не то и не другое. Я врач его дочери Ан Чой. Занимаюсь её лечением.
  – Вот как? Врач очень нужная нам профессия. Взять врача на полную ставку – у нас ему мало работы. Не часто встречаются несчастные случаи. Может, вы примите эти заботы за небольшую ставку. Поскольку всё равно будете у нас плавать. По совместительству?
  – Я согласна, – с радостью и легкой тревогой за, пока неизвестную, работу, – сказала Цен.
  – Тогда мы оформим трудовой договор. Вы сами можете указать на какой срок?
  – Пока не могу. Это зависит от лечения девочки и от решения банкира – быть её врачом. Впрочем, если он уволит, то я могу работать у вас, но, где-то ещё, чтобы хватало на жизнь.
  – Я Вас понял. Мы учтём ваше положение. Конечно, вам нужен хороший оклад. Документы врача у Вас с собой? Дайте их сюда, я возьму их для оформления договора. Зайдёте ко мне после купания. А пока возьмите ваш абонемент и  пропуск. И вот ещё: правила пользования бассейном. А с работой я Вас познакомлю после, когда приму на работу. Для профессионала это не сложно – справитесь. И меня избавите от досады санитарной охраны. Требуют врача.
  Она взяла документ с радостью на душе, что получит добавку, так необходимую для существования двоих: её и Ен Хи, и, пошла знакомиться с бассейном, душем и прочими необходимостями.    
  После всех знакомств она села в вестибюле на скамью, в ожидании Ан Чой, и стала читать правила пользования бассейном. Так началась ей жизнь, связанная с бассейном.
 Во второй половине дня Лео приходит к Ен Хи в квартиру. Ему нужно было узнать: сработал ли договор банкира с заведующим спорткомплексом. Короче, стала ли Цен Сун не и девочка посещать бассейн? Но в квартире её не оказалось, Ещё не пришла. А с Ен Хи беседовал Ким.      
  Лео поздоровался, поинтересовался где Цен, и спросил, чтобы включиться в общую беседу:
  – О чём вы так душевно толкуете? Какие решаете проблемы, конечно, если не секрет. 
  – Я пришел поговорить о съёмке сцены с убийством Ин Ок, – пояснил Ким. –  Ты появился во время. А разговор у нас пока не о киносъёмке. Ен Хи беспокоит материальное положение – не может найти работу. А я был сегодня в своей киношной фирме. Там прочитали мою версию с убийством Ин Ок и сказали, что очень слабо. Нет сильной трагической завязки. Просто случайно не та попала под нож. Нужно эту сцену доработать, чтобы зритель почувствовал коварство, и стал переживать. Вот я и думаю: не изменить ли эту сцену?  Ну, например, так:
В лунную ночь, в окружении прекрасной тропической зелени, на берегу моря встречаются мужняя жена Ин Ок с любовником. Ин Ок  будет играть Ен Хи, любовника – ты. Я буду играть обманутого мужа. Прекрасная, очень чувствительная встречи влюбленных, их страстные объяснения, объятия, горячие поцелуи. Текст я придумаю. Мужчина на короткое время уходит, и в это время из зарослей выходит муж. Он негодует и громко высказывает: «Так вот где я застал тебя – подлая изменщица! Ты изменяешь мне, за это не жди от меня пощады. Я зарежу тебя и сожгу.
  Женщина гордо встаёт перед ним и заявляет: «Реж меня, жги меня. Не боюсь твоего ни ножа, ни огня. Я другого люблю – умираю любя!»
  Муж бросается на неё с ножом и убивает.
  Ким смотрит, как это подействовало на Лео.
  – Красивая и трогательная сцена, – говорит он. – Только за эту сцену Ен Хи получит гонорар, которого ей хватит на целый месяц.
– Делать людям добро – Это, конечно, положительно. Но, заниматься обманом…
  Лео качает головой. – Красиво и трогательно, но было-то всё не так.
  – Да весь мир живёт обманом. Людям даже нравится, когда, ради интереса их обманывают. Разве все художественные произведения – реальность?
  – Твоя сценка уже есть у Пушкина в повести « Цыгане».
  – Ну и что, если твой Пушкун об этом сказал, то все не должны этого говорить, замечать и описывать?
  – Не пушкун, а Пушкин. Это великое имя и его нельзя искажать. Могут и замечать и описывать, но своими словами. Повторяться – это, как списать чужое, выдавая за своё.
  – А я в школе всегда этим занимался. Зачем думать, если есть готовое? Все люди от природы ленивы: идут – где ближе, срезая углы, делают – как легче.
  – Ну да. Я знаю пословицу: «Дураков работа любит, – а дурак работе рад!»
  – Вот-вот, замечательная пословица, – воскликнул Ким.
  – Только эта пословица не в угоду ленивым, а о тех, кто делает ненужную работу, никому ничего не приносящую. Воруя чужоё. Нужно самому потрудиться и дать что-то новое – своё.
Есть другая пословица: «Под лежачий камень вода не течёт».
  – Так то под лежачий… Зачем же лежать? Надо шустрить.
  – Тогда другая: « Лень добра не делает».
  – У тебя на все случаи жизни есть пословицы.
  – Это не у меня, а у народа. Он за века жизни понял: что хорошо, а что плохо.
 В это время вошла Цен Сун  радостная и окрылённая, и, как говориться, с порога начала рассказывать:
  – Поздравьте меня, я устроилась на работу! – торжественно проговорила она.
  – Что? Банкир официально всё оформил? – спросил Лео. – Рад и поздравляю!
  – Нет, банкир ещё не оформил, но спасибо тебе, Лео, за помощь и заботу. Меня оформили пока по совместительству, но обещали на постоянную работу. Мне работа очень понравилась. Не работа, а развлечение и отдых. Отдыхающие позавидуют моим занятиям, которое называют работой. Разве это работа – барахтаться в воде с детьми.
  – Так всё же посвяти нас в свои успехи. Что случилось? – спросила, сгорая от нетерпения, Ен Хи. – Мы тоже хотим порадоваться.
  – Сейчас, только переведу дух от радости.
  Она сделала несколько глубоких вздохов и, успокоившись, начала рассказ:
  – Когда я пришла к заведующему за пропуском, он вежливо принял и внимательно выслушал. Когда я ему сказала, что являюсь врачом и занимаюсь лечением девочки, он предложил мне работу врача на неполную ставку. У них нет врача, а департамент требует иметь его от несчастных случаев. На полную ставку врачу там нечего делать.
  Потом, когда он пришел в бассейн и понаблюдал, как здорово плавает Ан Чой, сразу предложил мне  организовать детскую секцию обучения плаванью, и сказал, что зарплата будет расти с увеличением числа детей. Обещал, что будет очень приличной, и за обучение и за врача. Хотел сегодня же дать объявление о наборе детей.
 Я даже оробела. Никогда же не занималась такой учёбой, и сказала это ему. А он успокоил. Методический материал и учебник: «Первые уроки начинающим плавать» у него есть. Они давно собирались организовать такую школу для начинающих, но не было случая. А тут сразу и учитель и врач. Лучше не придумаешь. Вон что он мне дал.
  Она бросила на стол несколько методичек по плаванью, для разных возрастов и программы.
  – Я спросила его о занятости: сколько часов буду работать, и пока занятия только с самыми маленькими. Он подумал и не сразу ответил: «С самыми маленькими занятия очень короткие, если даже наберём две группы. Следовательно, Вы будете заняты только полдня. А нам бы хотелось иметь медицинского работника на весь день. А медработники - только шесть часов работают. Особенно много посетителей вечером».
Тогда я, осторожно, предложила твою кандидатуру, – обратилась она к Ен Хи.
  Он снова задумался, потом сказал: «Медработником взять не можем. Вот если санитаркой по уборке помещения. А потом, когда наши доходы вырастут, за счёт новых секций, можно что-то придумать лучшее. Всё течёт – всё меняется. Поговори со своей протеже».
  Вот я с тобой и говорю. Как ты?..  Согласна ли?      
  – Ой!  Конечно, я согласна. Слов нет как рада.
  Она даже захлопала в ладоши, обняла Цен и крепко поцеловала.
  – Кажется, наша съёмочная группа начинает разваливаться, – с тоской в голосе заявил Ким. – Надо спешить. Буду ускоренно готовить сценарий. Прошу всех найти время для съёмки, иначе я гибну как корабль, потерявший свои навигационные приборы, и заблудился в безбрежном океане,  не имея ориентиров. О своей готовности сообщу. А сейчас мне пора идти. Нужно спешить работать.
  – Я иду вместе, – сказал Лео. Он начал прощаться с женщинами, сказав:
  – Кажется, всё у нас начинает складываться потому, что хороший коллектив – дружный,  правильный! Желаю всем удачи! До свидания.
 
                Стройка
  Прошло уже много дней и даже месяцев. Всё реже становились встречи друзей. Чем прочнее люди обустраиваются на своих местах и погружаются в свою личную жизнь, тем меньше они нуждаются в общении с друзьями. А это уже плохо! 
  Работая в бассейне, Цен Сун всё крепче и глубже врастала в него своими корнями. По совету Лео, и подаренной им книги «Лечение водными процедурами», она организовала несколько лечебно оздоровительных секций для пожилых и молодых, для женщин и мужчин. И работы ей хватало на весь день.
Ен Хи сначала занималась только уборкой, но когда Цен Сун организовала лечебные курсы,  и была на них как врач, назначающий процедуры, Ен Хи получила ещё должность медсестры, выполняющей предписания врача. Зарплата обоих хорошо выросла, и они довольные этим спокойно работали. 
  Надо признаться, что само обучение детей плаванью с большим удовольствием больше занималась Ан Чой. Почему-то дети охотнее доверяли и понимали свою сверстницу, чем взрослого человека. С ней они и смелее плавали, подражая и не желая отстать от неё, и веселее играли. Брали пример, всё перенимали, как бы ориентируясь на неё. Раз она, их близкая сверстница может, значит, смогут и они. Доверяли больше ей. И эти возрастные особенности брали верх.  Лучше было и самой Ан Чой. Она была занята, много двигалась. Эти занятия стали хорошим подспорьем к её оздоровлению. Она начала быстро крепнуть, ушла утомляемость, появилась работоспособность. Вместе появилась и ответственность за детей. Становилась взрослей своих сверстников. С помощью Цен Сун наверстала упущенное в учёбе и теперь шла твёрдо в ногу со сверстниками в классе и даже стала опережать их, так как появившееся чувство ответственности при обучении других – помогало ей самой взрослеть и относиться ко всему более серьёзно.
Цен Сун поощряла её, щедро покупая разные лакомства.
  Лео уже находил Ан Чой в добром здравии и стал всё реже посещать бассейн, а потом и вовсе погрузился в свои дела, как в непролазные дебри Амазонки.
  Ким закончил съёмки пустых мест в сценарии и теперь работал над окончательным монтажом своего фильма.               
Хуже всего теперь обстояло дело у Лео со стройкой.
  Хотя банкир и утверждал, что город нуждается в специализированной лечебнице для животных, либо мелкие частные лечебницы не могли сделать грамотное экспертное заключение для юридической практики, за неимением современного оборудования, и дал отличную рекомендация Лео самому Мэру города. Но так ли всё было на самом деле, сказать трудно. На приём он мог попасть только к его заместителю. Конечно, и это была сила, для проталкивания проекта. Но отвод земли за городом, где близко инженерные коммуникации: электричество, водопровод, канализация и другие, такие, как транспортные возможности, хотелось получить многим. Поэтому была большая конкуренция, и мощное слово Мэра имело бы хорошую поддержку. Но, увы! Приходилось много ездить, выбирая место, с привлечением специалистов. И всё это не бесплатно. Затем это место нужно, как говориться в народе, – застолбить, то есть получить раз-решение. Но и это ещё не начало строительства. Начинаются геологоразведочные работы с бурением скважин, привязкой к местности, бесчисленные согласования с санэпидемстанцией, экологией, землеусмотрителями, водоканалом, службой связи, электриками, и так далее. И это ещё не всё. «Черт ноги сломает, пока всё согласует», –   понял Лео. И всё – тоже не бесплатно. Заменить бы всех их на автоматы: есть возможность – стройся, нет – получи отворот. Добивайся возможных вариантов. Но опять столкнёмся с той же чиновничьей армией, может только короче, если заменить всех решением городской думы.
Но этого не делается – значит кому-то это нужно. Не разбегутся ли чиновники, когда не будет доходного места. Но можно для них построить производство для их не пустого, а полезного  созидательного труда? Страна только выиграет, повысив производительность, получив что-то.    
  А ещё нужен проект лечебницы с её лабораторией, операционной, приёмной, подсобными помещениями, жильём, очистительными сооружениями. «Боже мой, – думал Лео, – я же доктор, а не строитель. Как доктор я принесу больше пользы. Этим всем должны заниматься
специально обученные люди. Мне не хватит средств, чтобы нанять людей, а не заниматься самому. Это же нужно всем, и это все и есть государство. Оно должно всё это построить и сдать мне для работы. А точнее: взять меня на работу по специальности, или сдать в аренду.  Поэтому у нас так всё отстаёт в развитии, что мелкие предприниматели не имеют средств на крупное, хорошо оснащённое новой техникой строительство, а государственным чиновникам не хочется на себя брать лишние заботы, без дополнительного дохода. Для них проще взять налоги. Для этого создана налоговая служба, а нужна государственная, а не частная забота что строить, в чём нуждается государство. У него большие деньги, оно много может, по сравнению с частником. Частник хочет быстро получить возврат денег, и долгосрочные проекты, хотя они и очень нужны государству, его не интересует. Поэтому до отказа заполняется торговая ниша: «купи – продай» и отстаёт в развитии новое, потому что оно непосильно для мелкого частника, и неизвестно, с точки зрения возврата денег.
  Будет ли это введено государству в обязанность, и как скоро за это возьмутся наши руководители? Поймут, что вся сила у государства, а не у частника. А работать может и временно назначенный частник, взяв в аренду производство для целого коллектива. А коллектив, с помощью рабочего контроля будет контролировать работу начальника и, совместно с коллективом всего завода решать его судьбу: оставить или заменить его другим. Не хозяин будет владыкой и может пустить производство на разорение, а рабочих на увольнение. Рабочие сами будут заинтересованы в работе предприятия, в работе нанятого директора под рабочим контролем. Они назначат ему и зарплату и премиальные. Он будет зависеть от рабочих, а рабочие от работы предприятия. И это будет справедливо! 

  Так думал Лео мотаясь то по вызовам, то по вопросам строительства. А вечерами, вместо отдыха, влезал в интернет, искал там новые образцы диагностического и лечебного оборудования, знакомился с ними, сравнивал их возможности и стоимость, размеры и вес, необходимые для проектирования размеров помещения и фундамента. Всё это отнимало так много сил и времени, что он чувствовал, как всё это подрывает его здоровье. Совершенно нет  времени заняться собой. Конечно,  проще было бы купить готовое, и легче и не дороже. Не зря говорят: «Покупай платье шитое, а крышу крытую». Но с платьем проще. Есть выбор и по фасону и по деньгам. А лечебниц в продаже нет, а помещение есть не там, где эпидемстанция разрешает или очень мала, а такую лечебницу, какую хочется, выбирать не из чего. И выхода один – строй сам. Всё упиралось в государственную  поддержку. А для этого нужно переустройство государственного строя, перед которым он был ничто. Это мог решить только народ, но его к этому нужно готовить: грамотно составить программу с чего начать, а главное – цель, к чему стре-миться. Но тут-то и «зарыта собака». У каждой партии свои цели, порой противоположные: одни заботятся, как сделать богаче народ, другие, как больше ограбить народ и положить деньги в свой карман. При этом утверждая: поддержать мелкий и средний класс, они поднимут бизнес, построят фабрики и заводы и всем будет лучше. Но на деле так не получается. Они всегда будут заботиться о себе, о своих доходах, а не о народе: покупать за границей дачи даорцы, яхты и даже футбольные клубы. И деньги потекут туда, где они получат максимум прибыли, выкачивая средства из народа, а не к народу. Такова психология частника. И начинать надо с ликвидации всех партий – их запрещению. Должны быть депутаты только от народа и служащие не отдельному классу людей, а всему народу. Пусть будут существовать: предприниматели, торговцы, фабриканты, рабочие, служащие и прочие, но все под государственным, депутатским и рабочим контролем.
    Больше года ушло на всякие согласования, на проектирование и, наконец, заключен договор со строителями. Лео глубоко вздохнул.
   « Наконец-то! Теперь только следить за стройкой. Всё будут делать они», – думал он.
   Но его беспокойная душа заставляла ходить и смотреть, как всё делается. И времени свободного не оставалось. Он был поглощён всем этим.
    Ничего, кроме этого, он не выделял в своей жизни, кроме редких вызовов для лечения животных.
 Но вот непонятный случай:  Однажды к нему на квартиру пришел полицейский. Предъявив своё удостоверение, он вручил предписание, в котором говорилось о необходимости проверки документов на право проживания в данной квартире.
  Лео уже забыл, про это право, но кто-то, вероятно, об этом помнил. И, теперь пришлось вспомнить и ему. Вероятно, теперь придётся оправдываться в суде, что он незаконно тут проживает. И уже начал думать, что сказать в своё оправдание.
  Он достал из ящика комода документы и, не глядя, без слов, отдал полицейскому.
Тот внимательно их изучал. Лео даже не стал на него смотреть, понимая, что сейчас будет серьёзный и неприятный разговор. Он сел на стул и ждал когда его начнут.
«Что сейчас скажет полицейский? Может, предложит пройти с ним, и сообщит о его аресте, и прощай вся стройка? А может ещё и крупный штраф? Посадить, – не посадят. Но где жить и чем платить штраф? Как посмотрит на это суд? С полицейским говорить на эту тему бесполезно. Он простой исполнитель», – сердце Лео сжалось, и в голове похолодело. Он даже почувствовал, что его начало знобить. – «Нервишки барахлят. Совсем испортились с этой стройкой», – подумал он.   
  – Напрасные волнения. У вас с документами всё в порядке. Прошу простить за лишнее беспокойство – служба. Живите спокойно. Больше Вас беспокоить не будем. Пришла в участок фальшивка. Пришлось проверить.  Ещё раз простите и до свидания. 
  Полицейский вернул документы и поспешил удалиться.
  Лео простился, не зная что сказать, кроме того же – до свидания. А сам был сильно озадачен: – « Как же так?.. Я не имею даже прописки, а он говорит, что всё нормально с документами».   
   Он сел и начал разбираться в своих документах. Прежде всего, интересовала прописка. Он пролистал свой паспорт и, найдя штамп с пропиской, сильно удивился. Дальше ему попалась на глаза новая бумага. Он с любопытством развернул её. Это было «Свидетельство о браке» с Ин Ок Кин. Теперь уже его женой.
  – Странно, – подумал он, – без меня, меня женили! Чьи это проказы? Несомненно – Кима. Тогда он пригласил меня, как мне казалось, в качестве свидетеля на его расписку с Ен Хи, и они пропали из моей квартиры. Я считал, что они передумали, а они совершили брачный обряд по моему и Ин Ок  паспорту, украв их. И смешно, и, не до смеха. Это же воровство с подлогом. Зачем? Ким знал, что сам я на это не пойду, и решил провернуть без моего присутствия, выдав себя за меня. Артист!!! Ничего не скажешь. Ещё один Остап Бендер – великий комбинатор. И что мне с этим делать? Это житейский самосуд. Сами решили судить по справедливости, а не по закону. С точки зрения морали – всё справедливо, а с точки зрения государственного права – подлог. Может суд и был бы на моей стороне, на это есть письмо Ин Ок и свидетели. Но они решили не рисковать мной, а взяли этот риск на себя. Могу ли я их за это наказывать? Тоже не справедливо. Они спасли моё спокойствие, взяв грех на себя. И грустно и смешно. Придётся мне тоже принять ими совершенный грех на себя и, если придется, эту брачную операцию принять на себя. Я совершил это сам. А почему нет? Она похоронена после бракосочетания. Что мы с ней этого хотели и совершили, кто что может опротестовать? И по датам видно, что совершен обряд бракосочетания до её похорон. А на справке о смерти нет даты. Она размыта водой. Правда, есть свидетели смерти. Моя судьба в их руках. Но рискую только я один, приняв этот грех как свой.
               
  Прошло три года. Давно ему почти не приходилось общаться со своими друзьями. Но вот строительство закончено. Нет. Оно закончено не потому, что всё построено. Построен основной корпус с жильём, приёмной и операционной. Но ещё не построена лаборатория, и не закуплены для неё диагностические приборы. Причина?.. Нет больше денег!.. Дальнейшая судьба стройки отодвинулась на неопределённый срок. Лео решил поставить крупную точку на этом проекте и удовлетворился тем, что есть. Работать и жить теперь есть где, а это главное. Всё остальное – желаемое. «Мечты, мечты – всего лишь наша сладость, а жизнь реальная – всё больше пакость, – думал он. – Что ж, спасибо и на этом добрым людям – помогли!»
  Он собрал все документы на строительство: разрешения, согласования, проект и много других бумаг, образовавших пухлую папку, повязал её шнурком и засунул в «долгий ящик» на дно комода, с мыслью: – «Это похороны моей мечты!»
  Он сел на диван и стал думать: – « А что же дальше? Дальше реальная обычная жизнь: серая, скучная, однообразная».
  Это ему не понравилось, и он решил: – «Я совсем потерял связь с друзьями. Без них жизнь действительно покажется серой, будничной, утомительной. Надо всех позвать на окончание строительства, или на открытие моей лечебницы. Можно назвать как угодно, главное – встретиться со всеми».
  Эта мысль его отвлекла от всего другого, и он стал думать, как организовать эту встречу, чтобы она была интересной и весёлой. – «Покажу им свои палаты, расскажу об их назначении. О сложностях строительства, о недострое, о несбыточной мечте, которую похоронил в ящик комода. Конечно на душе, мягко говоря, не весело. Но можно жить и работать. Спасибо всем за помощь! Потом, конечно угощения в ближайшем кафе. Нужно продумать, чем угощать, конечно, без спиртного».
 На этом он и закончил свой последний день стройки. Что-то тревожно было на его душе, но почему? он и сам не мог объяснить.
  Всю ночь он спал тревожно. Едва закончился его глубокий сон, который длиться от полутора до двух часов, и к нему пришло сновидение. Он увидел себя как бы со стороны: Серая ночь. Он стоит на берегу острова. Но это не тот остров, где он недавно был со своими уже родными обитателями. Он был один на чужом необитаемом острове. Смотрел на океан и о чем-то думал. Волны хлестали о берег и, шурша камушками, сердито отступали, словно ворча, и высказывая своим языком недовольства. И ему казалось, что это в его адрес все эти недовольства. Но понять этого он не мог. Он только чувствовал, что сердцу тяжело работать, словно что-то тяжелое навалилось на него и давит, давит не отпуская. Вот уже он видит, что вокруг стало стремительно темнеть. И ему явно показалось, что это не просто тень, а огромная чёрная собака в виде тени пронеслась над кустами и,… Он думал, что она бросилась на него, но тень, как огромное черное покрывало пронеслась мимо и исчезла в таком же, чёрном океане. Он вздрогнул от ис-пуга, и ему послышалось, тихо и не ясно, что плачет маленькая девочка. В голове мелькнула одна мысль: Это Ан Чой тонет в океане. Нужно её спасать. Он пытается бежать, но ноги его не слушаются. И он просыпается в сильном волнении и в поту. Сердце его вздрогнуло, словно до этого оно не билось, и только начало жить, колотиться, как барабанная дробь в старой армии перед атакой. То ли от переживания, то ли от того, что он спал на левом боку, но сон его связан с перебоем сердца… Он понял, что ноги  его скручены одеялом и не могут шевелиться при всех его усилиях, и, был рад, что это всего сон.
 «Ну, слава Богу, что не наяву», – решил он, вытирая простыню холодный пот со лба и шеи. 
  Но вот он опять слышит кто-то вроде плача. Теперь-то он уже не спит. Он прислушался. Да, писк повторяется. Он шел из-за двери. Лео включил свет и открыл дверь. И, словно к себе домой, в квартиру вошла мокрая и грязная от дождя, сильно поцарапанная, ещё молодая кошка. Она ничуть не смутилась, что попала к незнакомому человеку; жалобно мяукая, стала тереться мокрой шерстью о ноги, и заискивающе смотрела просящими глазами.
  В какой схватке она побывала, было неизвестно, как не понятно и то, что пришла она, словно знала, к доктору, лечащему животных. Случайно это или со знанием дела, было тоже загадкой.
  Лео не раз слышал рассказы, как животные и даже птицы в случае тяжелых ранений и болезни, когда им невмоготу, отбрасывая свой страх перед человеком, тащились к людям, ожидая помощи, как и в случае, когда они голодные. Есть, вероятно, у них вера во всемогущество человека, к которому они обращаются, пересилив свой страх. И люди спасали.
  Вот и в этот раз: он вымыл кошку, как младенца вытер полотенцем, смазал раны перекисью водорода, накормил, и бросил осторожно к себе на кровать. Затем выключил свет и лёг сам.
Кошка прижалась к его ногам, ощущая их тепло, и скоро замурлыкала во сне.
  Сразу уснуть он не смог. То ли его озадачило поведение этой кошки, которое он распространил на всех животных и искал разгадку всему этому, то ли шалили нервы, не давая заснуть. Он не знал. Мысли его перескакивали с одной темы на другую:
 «Что-то мне снова стала сниться эта страшная, пугающая своей непонятностью появления, как какое-то жуткое колдовство, – чёрная собака, – думал он.  Когда-то давно Саша рассказывал, что такая собака приходила во сне к нему. Но он видел в ней образ своей жены. А у меня она связывается с образом врача-бандита. Но там и там это были неприятные злые люди. Люди, которых он называл собаками. Но если бы они только снились. Всегда за ними, как за вещим сном, как за страшным пророчеством, – наступали несчастья и трагедии. Вот и он стал свидетелем жертвы такой собаки, гибели Ин Ок. Наступила, вслед за сном с такой собакой, и попытка утопить Ан Чой. Что-то слишком много странных совпадений. Не Саша, не я не верили никогда в какие-то нечистые силы. Почему же, вопреки всей нашей грамотности и нашему рассудку, пугаемся  этими вещими, снами? Вероятно, память хранит в себе и сон и последствия. Мозг, увязывая их между собой, и выдаёт, как что-то общее, предупреждая о возможных страшных последствиях, и тем пугая. Вот с кошкой таких связей нет, нет и страха.
  Есть люди, более чувствительны к таким явлениям, и готовы предсказывать по ним будущее. Их называют предсказателями, или всёвидящими. С давних времён люди хотели узнавать будущее по различным приметам. И кое в чём им это удалось. Например: по прилёту птиц предсказывали приход весны: «Грачи прилетели, грачи пролетели – на крыльях весну принесли», – пели в песнях.   Правда и птицы иногда ошибались. Прилетали раньше времени и замерзали. Без ошибки стали предсказывать, лишь узнав, а позднее и поняв причину смены времён года, и научились предсказывать прогноз погоды, наблюдая за температурой, давлением и скоростью движения воздуха. Но предсказатели существуют. Они тоже опираются на то, что заложено в их памяти: совершившийся факт и его последствия, и выдают их как возможное повторение подобного, не указывая конкретного. Кажется, нельзя забежать вперёд событий и точно сказать что будет, ибо, узнав, что будет, человек постарается этого избежать, а значит, этого уже не будет. Для того люди и хотят узнать своё будущее, чтобы исключить плохое. Но предсказывают же, времена года, затмения и погоду. Правда, Саша утверждал, что он может создать прибор, который сумеет читать записанную в наших мозгах память. И, кажется, это ему удалось. Покойница назвала свою убийцу. Это подтвердил присутствующий врач. Но это лишь прошлые записи в памяти, а как узнать то, чего ещё там нет?..  А почему нет?..
  Разве человек не планирует свою работу, не думает о будущем? Значит, в мозгу есть и будущее. Значит и это можно узнать. Рассказывают же люди о своих будущих делах, правда не обо всех и не всем. Жаль что нет Саши, он бы сотворил этот прибор и тогда можно бы читать мысли, хотя бы, негодяев, чтобы их дела упредить. Да, но за эти мысли наказать нельзя, поскольку ещё не совершилось дело, От них можно лишь уберечься. Конечно, это главное, но тогда нужно постоянно снимать данные со всех голов мира. Мало ли кто когда и что подумает, потом передумает. И что?.. Нет, это фантастика, решил он.         
  Тут его мысли снова вернули к встрече с друзьями. «Чем же заменить в кафе вино при встрече друзей? – думал он. – Традиция, пошленькая традиция убивающая печень. Еда на празднике – это естественно, хотя и её употреблять с умом. Но зачем же, спиртное? От него надо отказываться. Хмельные люди – больные люди. Нарушается не только печень, страдает психика. От пьяного можно ожидать любые отклонения от его нормального поведения. И это все знают и все же стараются напоить гостей до полусмерти, считая это хорошим, добрым гостеприимством. А гости стесняются отказаться, чтобы не обидеть хозяина – добряка. А как тяжело бывает людям с похмелья?.. Сами себя добровольно делают больными, а потом каются и маются, ища, чем бы вылечиться.
  Кстати: лечатся огуречным рассолом, квасом хлебным и клюквенным. Вот, пожалуй, я и заменю вино прекрасным клюквенным морсом», – наконец решил он, и эта тема тоже ушла из его головы. Он стал засыпать.    




                Открытие лечебницы
\               
  На открытие новой лечебницы были приглашены все со своими семьями. Пришел капитан со своим семейством, пришел банкир с дочерью, но без жены. Пришла Лена со своим Васей. Ен Хи и Ким пришли одни.
  Все хотели подойти к Лео и поздравить его с важным событием, хотя, по правде сказать, всем просто хотелось с ним пообщаться. Но всех опередили дети. Они первыми подбежали к нему и прижались как к родному, самому близкому, дорогому и важному человеку. Больше всех выражала свои эмоции Ан Чой. Она тянула к нему руки, пытаясь добраться до шеи. Он поднял её на руки, и она крепко его обняла и стала целовать. Юн Цой был более сдержан, и лишь крепко сжал его руку, прижавшись к ней. Взрослым оставалось лишь наблюдать и любоваться этой сценой и ждать своей очереди. А пока ограничиться простым: здравствуй, и  добрый день. А Лео, заметив, что нет мачехи, и спросил Ан Чой:
  – Почему не пришла твоя мать? Может она заболела? Тебе с ней хорошо? Ты с ней дружишь?
  Ан Чой ответила не сразу. Что-то пришлось ей обдумывать, прежде чем высказаться.
  – Сначала она относилась ко мне хорошо, даже играла со мной и водила меня по городу в музеи, театры, кино и просто в парк гулять. Но когда отца переизбрали, и картель их распался, она стала сердитой и с отцом и со мной. Ей не понравилось, что отец стал простым банкиром небольшого банка. Стала вечно сердитой. Поэтому не пришла сегодня, и не хотела отпускать его. Они даже поссорились. А почему, я не знаю.
  – Ну и ладно. Они взрослые люди – разберутся без тебя. А как у тебя с учёбой?
  – Теперь хорошо. Меня Цен  научила решать задачи и читать учебники. Я раньше их не понимала, а теперь стала понимать.
  – Ну, вот и замечательно! Я вижу что и со здоровьем у тебя хорошо. Как ты сама чувствуешь?
  – Хорошо. Я хожу в бассейн. Мне там нравиться.   
  – Ходишь в бассейн?..  Ладно, об этом мы с тобой поговорим после, а сейчас нас все ждут.
  Он снял девочку с рук, сказав: «Пойдите к своим родителям, а мне нужно заняться со всеми.
С тобой, Юн Цой, я тоже обязательно поговорю, но после».
  Лео извинился перед всеми, за отсутствие своего внимания к ним и предложил пройти по новому зданию, вроде экскурсии. На правах экскурсовода он рассказывал:
 – Это, стоящее отдельно, жилое помещение, проще – моя квартира. Хотя, куда мне две? Об этом поговорим потом. Лужайка около, да и вокруг будет всё оформлено, я на это надеюсь.  Пока вы пофантазируйте, как прекрасно будет всё выглядеть, и скажете мне, для воплощения. Мне, ваша  подсказка, будет нужна, чтоб мои гости чаще приходили и радовались.
  А это, он показал на  другое здание, – моя работа – лечебница. Но это посмотрим позже, а пока познакомимся с жилым помещением.
  Едва он открыл дверь, как вперёд вышел Ким и пустил в неё кошку. Да, ту,  поцарапанную, которая уже жила у Лео. Лео, узнав её, сильно удивился.
  – Где ты её взял? – спросил он Кима.
  – Я зашел к тебе на квартиру, но ты уже ушел. А у твоих дверей сидела эта кошка. Раз у тебя новоселье, значит, нужна кошка. Она спутница и подруга домового. Без домового в доме всякая нечистая сила приживается. А с кошкой и домовым им здесь не место.
 У всех эта байка вызвала добрую улыбку. За кошкой в дом пошли все.               
  – Ну вот, смотрите. Дом не музей, все живёте в своих квартирах знаете что для чего. Мне пояснять нечего. Приглашаю сесть за пустой стол, угощение будет в кафе. Так лучше, ничто не отвлекает от разговора. Мы давно не виделись, наверно есть новости и какие-то изменения в жизни. Вот Ан Чой уже посвятила меня в свою жизнь. А что скажет Чай Чан Су, наш уважаемый банкир, отец Ан Чой? – решил растормошить всех, призвав к диалогу, Лео.
  – Все мы судим о правильности своих поступок только после, поживши в новой атмосфере. Моя дочь правильно всё оценила и рассказала. Вероятно, я поспешил с женитьбой, а теперь, кажется, уже опоздал. Мой выбор взят другим. Вот они: Цой Сун  и Ва Ся.
  – Извините, я поправлю. Не Ва Ся, а Вася. Русское имя. И Цен Сун  тоже не так звать. По-русски, она – Лена. Она из России. Они оба русские, хотя и из разных стран. Открываю тайну.
Тогда слово за Леной. Вы действительно надумали сойтись, или... только приглядываетесь, и всё может измениться? Вот сейчас мы всё и решим: два соперника на одно место. Ваше слово!
  – Василий несколько раз делал мне предложение. Но я не могу дать ему ответ. Нам негде жить. Его семья аристократична, я к этому не привыкла. Привыкла к простоте. Боюсь, что не сумею изменить себя, и будут конфликты. Я уже не ребёнок, чтобы легко приспособиться, уже сформировала себя, но и конфликтов не хочу. А копаться в женихах мне тоже поздно – уже не так далеко тридцать. Женщине природа ограничила её способности кратким периодом…
    – Это обсуждать мы не можем. С природой не поспоришь. Ну, а если я поселю вас в свою вот эту квартиру, чего же она пустует? А может, и работу у себя предложу. Мне нужна помощница. У Вас медицинское образование. Возможно даже, пока, совместителем, чтобы не терять имеющуюся работу. А дальше время покажет. Не будем спешить.
  – Так всё сразу? Я даже растерялась. Давайте отложим на будущее наш разговор.
  – Вас понял – отложим. А что нам скажет Юн Цой? Как твои дела? Всем ли доволен?
  – Не доволен, – высказался за него отец, – давно просит купить мотоциклет, а я отказываю.
  – Хочешь мотоциклет, но отец не покупает, и ты считаешь себя несчастным человеком? Почему именно мотоциклет, а не что-то другое, например самолёт?
  Юн Цой с удивлением и вопросом посмотрел на Лео.
  – У товарища есть мотоциклет. Вместе хочется катать. У других ребят тоже.
  – А помнишь, когда на корабле ты лежал больной, о мотоцикле ты, почему-то, не мечтал.  Знаю, ты мечтал о другом счастье, – быть здоровым как все. Ты им завидовал и считал это счастьем. Теперь ты здоровый – и снова несчастный.
  – У других есть даже машины, а я прошу всего-то мотоциклет. 
  – И тогда ты будешь счастливый, или захочешь машину, а может самолёт, корабль, ракету? Где же предел, так нужный для счастья?
  – Не знаю. Наверно нужно иметь много денег, тогда и будешь счастлив всегда.
  – Для чего деньги?
  – Что хочу, то и позволю себе.
  – Короче, нужна волшебная палочка. Лежу на мягком тёплом диване, что захотел: махнул палочкой и пожалуйста – вот оно. Можно и дальше лежать и палочкой махать. И это ты считаешь счастьем? Но, ты, же уже лежал длительное время на кровати. Тебя кормили, поили, за тобой ухаживали – был ли ты счастлив? Кажется, от лежания у тебя атрофировались ноги, ты и ходить не мог.
  – Нет. Лежать я не хочу даже здоровым – належался, знаю.
  – А сидеть, ходить, слоняясь без дела, без заботы, ни о чём не думая ты хочешь? Тебе это не надоест? Живя на острове, у тебя было время ничего не делать, но тебя тянуло чем-то заниматься, что-то делать, чему-то учиться. Помнишь, как Ин Ок учила вас плести шляпы, и ты с большим интересом учился, а со мной учился делать вёрши и ловить ими рыбу. А когда болела Ан Чой, ты делал для неё свисточки, рассказывал ей сказки, приносил кошку, чтобы ей было не скучно. Тебя же никто не просил и не заставлял, ходил бы по острову, сидел на берегу моря. Но ты не считал это счастьем, и занимался с Ан Чой. Тебе это нравилось?
  – Да, конечно. Одному быть и только для себя делать не интересно.
  – И тебе не хотелось ни мотоциклов, ни моторных лодок, ни самолётов – счастье ты находил в общении с другими, для них что-то делал, чтобы осчастливить, обрадовать других, и в этом находил своё счастье. Вот мы и подошли к тому, что счастье – жить среди людей и делать для них блага. Радоваться их радостью, которую даешь им ты!
    – А на счёт денег. Сколько их надо?.. Я знаю твой ответ. Он в сказке про оленя с золотым копытцем. Когда его поймал один богач и велел делать деньги, олень спросил: «Много ли тебе их надо? – богач засмеялся и сказал: – Глупое животное. Оно не знает, что денег много не бывает». – «Хорошо, – ответил олень.– Я буду делать тебе деньги. Но если ты скажешь хватит, все твои деньги превратятся в глиняные черепки».
  Олень стал бить золотым копытцем, высекая золотые монеты. Скоро их стало столько, что они завалили богача с головой и он был вынужден крикнуть: «Хватит!» Все его деньги превратились в глиняные черепки. Так был наказан богач за свою жадность до денег.
  – Хорошо сказано в сказке, – отозвался банкир. – Но и в жизни нечто подобное происходит. Все думают, что у банкира огромные деньги и он не знает, куда их девать. И всё стремиться их приумножить – жадность его безгранична. Что он самый счастливый человек. Всё не так. Банкир – хранитель чужих денег. И если бы только хранить, хотя и для этого нужно иметь и содержать штат. Но те, кто вкладывает деньги, хочет ещё иметь их прирост. И приходиться много работать и думать, чтобы оправдать желание вкладчика, иначе он уйдёт и заберёт свои деньги. Банкир останется без работы, без средств существования. Нужно видеть вперёд все движения денег. А это совсем не просто. Надо знать кто и где покупают заводы, фабрики и другое. Кому и что продают. Где-то случился неурожай, пожар, забастовка и не стало товара. Как изменяться цены, валюта. Не возникнет ли паника и все начнут брать деньги в банке, а их мало, так как отданы в кредит. Что нужно делать, как спасаться и спасать других? Тяжелая и ответственная работа банкира. Порой бывает не до сна. Хорошо, когда всё стабильно: не гибнут урожаи, нет пожаров, наводнений, землетрясений и других катаклизмов. Все фабрики, заводы, рынки работают как часы. Но так не бывает. Везде всё живое и может изменяться. За всем приходится следить. Кто-то разорился и не может вернуть кредит. Суд решит вернуть, но денег-то нет! Не завидуйте банкирам. Немало их кончает самоубийством, или гибелью от тех, кто через банк разорился. Да и не в деньгах счастье. Счастье – когда тебя понимают, уважают, улыбаются и сочувствуют; если надо – помогают в трудную минуту, но не о деньгах идёт речь. А если от тебя только что-то ждут, а ты этого сделать не можешь, но тебя не хотят понять, требуя невозможного. Это – несчастье!    
  – Ну вот, Юн Цой, – сказал Лео, – ты услышал: что такое счастье и несчастье, и то, что мало это зависит от  денег. Больше зависит от взаимоотношений. Конечно, за деньги можно купить и взаимоотношения, но они не будут счастливыми, а будут фальшивыми. Требуя от родителей, или кого-то другого, ты не делаешь ли их несчастными, выполняя свои желания? Об этом стоит подумать. Хотя тут может быть и то, что выполнить родители могут.
Может они беспокоятся за твою жизнь. Ты плохо информирован. Дорога – место повышенной опасности. Больше всех людей погибает на автотрассе. Ты думаешь, что будешь осторожным и с тобой этого не случиться. А кто из водителей думает иначе?.. Кому хочется быть калекой или убитым. Но на дороге ты не один, и авария может произойти по вине других. Но тебе от этого не лучше. А статистика сурова. Сколько водителей падало в кювет, сталкивались, давили людей, сбивали фонарные столбы и так далее. Разве ты забыл, что счастье быть здоровым, а не калекой. Стоит ли выполнять любое своё желание, вопреки рассудку? Подумай о других и о себе. Послушай старших. У них больше опыта, как и у тебя, по сравнению с дошкольником. Они хотят, чтобы ты сделал меньше ошибок.
  – Спасибо Лео! Я так рада, что Вы поговорили с ним. Мы-то ему надоели подсказками. А Вас он уважает, может и послушает, – с мольбой в голосе сказала мать. – Конечно, мы за его жизнь переживаем. Нам надоело видеть его больным. Мы так рады, что у него сейчас всё хорошо. Спасибо Вам за всё, – и она заплакала.
  – Ну вот, сразу и слёзы, – заметил отец. – Радоваться нужно, а у тебя слёзы. Не порти праздник. 
  – Это слёзы радости, они очищают душу, – сказал Лео. – А о чём мечтает наш юноша, не на мотоциклете же всю жизнь убивать, что-то и полезное нужно создавать? Кем хочешь быть?
  – Как отец – капитаном, – сказал Юн Цой.
  – Прекрасная мечта. Когда выучишься, мы соберёмся снова все вместе, и ты отвезёшь нас на наш маленький остров, чтобы там мы вспомнили дни былые. Давай не будем о них забывать. И останемся на всю жизнь друзьями. Что бы ни случилось, будем держать связь и, если потребуется, помогать друг другу. Согласен ли ты принять моё предложение?
  – Конечно, согласен!.. Но… как долго этого ждать?
  – Воля наша. Мы можем посещать его и чаще. Сговоримся.
  – Слушала я тебя Лео и думала, а как же быть счастливой, если живёшь одна? – спросила Ен Хи, – если нет конкретного человека, которого ты можешь осчастливить, чтобы счастливой стать самой.
  – Людей вокруг нас много. Улыбнись любому человеку так, чтобы он тоже улыбнулся, и тебе  и ему это будет сверкающей росинкой счастья, посади цветы возле дома или на работе: на улице или в помещении. Да хотя бы подмести у крыльца, сделать что-то приятное для всех, и пусть никто не похвалит, пройдут, как будто не заметили, хотя заметят все, Но главное, ты сама поймешь, что сделала людям приятное и твоей душе будет приятно. Это будет твоим маленьким счастьем – ты сделала доброе дело. Счастье и состоит из маленьких моментов. Длительного счастья не бывает, потому что оно превращается в обычные будни.    
  – А что наш Ким молчит, словно потерялся в нашей компании? Увлёкся и гладит кошку.
  – Кошка?.. Это не просто кошка – женщина оборотень. Люди давно подметили эту связь между кошкой и женщиной. Погладишь её, и она как женщина начнёт ластиться, прижиматься, мурлыкать так нежно, словно тебе в любви объясняется. Не нужно никаких слов, всё так понятно. Других-то женщин для меня здесь нет. Вот я и воображаю, пока другие о женщинах толкуют: быть, или не быть. Конечно, женщина это счастье и благость, пока гладишь её по шерсти, как кошку, тогда она и мурлычет. Но всё время нужно помнить, и не забывать, что у неё есть когти и острые зубки, и, как кошку с колен не сбросишь. Вспомним,  что писал, о своей красавице жене Натали, Пушкин: «Я только завидую тем, у кого жены не красавицы, не ангелы, не прелести, не мадонны. Знаешь русскую песню: «Не дай Бог хорошей жены, хорошую жену часто в пир зовут». А бедному-то мужу во чужом пиру похмелье, да и в своём тошнит». Конечно, жена – это женщина, которая проходит с мужем через все тяжкие испытания,… которых у него не было бы, если бы он был холостой. Жениться – свободы лишиться. Говорят, что умные не женятся.
  – Что же, у всех нас глупые мужья? – возразила жена капитана. – Не женятся трусливые, которых женщины не любят – им трусы не нужны. Это уже не мужик, а вроде киселя, да ещё разбавленного водой. Не сладость, не благости.
  – Вот ты и получил царапок от мягкой женской лапки. Не гладь против шёрстки. – смеясь заметил Лео. – Ладно, оставим эту тему. А что ты скажешь о счастье?
  – А то что здесь о счастье говорили, так у меня, как у большинства люде суждение, – это иметь такую прекрасную родину, как наша.
  – А что же, тогда – несчастье? – Потерять её?
  – Нет! Несчастье – жить в ней!   
  Все заулыбались шутке Кима. А он продолжал на всём серьёзе:
  – Кто счастье видел, кто расскажет
Оно цветок или топор?
На ком, на чьей судьбе покажет,
Что есть оно, – а может вздор?
Суждение наше здесь напрасно
Жизнь без всего – сама прекрасна.
Её судить – один укор, как бросить на ногу топор.
  С приподнятым пафосом продекламировал чьи-то строчки Ким.
  – Да ты стал совсем литератором, – отметил его начальные попытки поэта Лео.
  – Что, есть уже запашок? Это потому, что я зиму на курсы режиссёров ходил. Потерся там об них, вот запашок-то и появился, – пошутил Ким.
  – Заметно, заметно. Курсы режиссёров это уже кое что! Только ты не зазнавайся. Фильма-то твоего мы так и не видели.
  – Не мудрено! Может и совсем не увидите. Где мне взять концовку, если вы все живы. Поубивать вас всех? Ин Ок погибла, но она не главный персонаж. Заканчивать на ней фильм – люди не поймут. Вам хотя бы разъехаться, чтобы конец был не столь печальным. Или что-то выдающееся проделать, для концовки. На худой конец, хотя бы жениться. Вот я и жду. Может твоя лечебница мне что-то подскажет для концовки. А так: бандит гуляет на свободе, у всех вас будни. Как можно кончать начатое, не договорив, чем же всё кончилось.
  – Да, в трудном ты положении.
  – Ничего трудного. Отдельные эпизоды уже были показаны. Вы, просто, не ходите в театры. А скоро, уже на выходе, у меня другой фильм. Я не бездельничаю. Не думайте обо мне плохо.
  – Любопытно, любопытно взглянуть. Ты нас, хотя бы извещай. Действительно нас будни, как топкое болото засасывает. Не дай нам в нём пропасть в болотной тине. 
  – Торжественно клянусь: не давать вам покоя! – с шуткой и всерьёз произнёс Ким.
  – Тогда идём осматривать лечебницу, а то мы не успеем в кафе.
  Когда они вышли из дома, на удивление всем их окружили репортёры с фото и кинокамерами.
  – Что такое? – удивился Лео. – Я никому ничего не сообщал. Откуда всё узнали?
    – Прошу не удивляться, это я всех известил. А как же иначе? Такое грандиозное событие для нашего города. Вот наш герой, хозяин новой лечебницы для животных, – сообщил он, показывая на виновника событий набежавшим репортёрам. – Теперь наши собаки и  собачки, кошечки, хрюшки и курочки-несушки, да все животные будут лечиться у этого знаменитого, замечательного доктора Айболита, в его новой лечебнице. Многие люди позавидуют нашим зверюшкам, так как он сумел вырвать из чёрных когтей смерти жизнь вот этих двух детей три года назад. Но это длинный рассказ. Его вы услышите и увидите по нашему телевиденью, радио и, конечно, интернет с показом фильмов. Следите, и вы узнаете обо всех чудесах сотворённых этим доктором.
 «Это уже вроде рекламы, призыв смотреть и слушать, – подумал Лео. – Вероятно, Ким уже вошел и освоился в бизнесе капиталистической системы, и на этом зарабатывает деньги. Конечно, от него будут ждать рассказа и показа все информационные компании, а он будет торговаться – кто больше даст».   
   Репортёры хотели получить ответы на свои бесчисленные вопросы, и, толкая друг друга, всё плотнее двигались к Лео и его компании, но Ким их остановил.
  – Мы спешим! Вы можете вместе с нами пройти и ознакомиться с лечебницей. Дальше мы идём в кафе на торжественный обед в честь открытия. Вы всё увидите и услышите, как я вам сказал. А сейчас никаких вопросов.
   Репортёры разочарованно отступили назад, пропустив Лео с гостями в здание лечебницы, и рассыпались всюду, стараясь запечатлеть все достопримечательности здания, как с наружи, так и изнутри.
  – Это наш вестибюль, – начал, как экскурсовод, знакомить всех Лео. – Он – самая крупная часть лечебного корпуса. Здесь будет проходить приём больных животных. Будут для этого сделаны небольшие стойла, куда можно будет поставить и лошадь и корову, для слона стойла пока не предусмотрено. – Пошутил доктор. – Для мелких животных будут клетки. Можно будет лечить не только кошек, но и мышей, хомячков и другую мелочь. Посредине вы видите большой бассейн. Он и декоративный и для плавающих птиц и животных, таких, как тюлени, моржи, котики. Даже дельфины могут здесь жить и лечиться.      
  – Что, такой широкий спектр ваших клиентов? – удивился один из репортёров.
  – Да, все живое имеет одинаковые генетические корни. Только у одних эти гены проще, у других сложнее, а природа одна, и живут все по одним и тем же законам природы. Но это большая тема для разговора.
  – А Вас можно пригласить рассказать об этом популярно? Людям будет очень интересно.
  – Почему же нет? Конечно можно, если будут желающие. Людей нужно просвещать. Чем шире кругозор любознательных людей, тем больше у людей возможностей, тем больше и разнообразнее будут они творить, быстрее будет идти развитие во всех направлениях. Мы будем жить богаче, культурнее, здоровее, сытнее и дольше. К этому мы все стремимся.   
  – Спасибо за ответ. Вы очень интересный человек. С Вами можно беседовать, как я заметил, и на житейские темы. Рад буду продолжить встречи на общественном телевиденье.
  – Я тоже рад! А сейчас продолжим знакомство с корпусом: это хирургическое отделение, пока ещё нет оборудования и смотреть можно только на стены. Вы поторопились, это всего лишь окончание строительства корпуса, а не приёмка новой лечебницы. Вы же не по моей инициативе сюда пришли. Вас плохо информировали, а вы не очень вникли в суть приглашения. Аппаратура ещё не закуплена из-за отсутствия денег. Обременять себя долгами я не желаю. Так что…
  – Мы можем найти Вам спонсоров, чтобы ускорить дело, – сказал кто-то из репортёров.
  – Будут спонсоры – будет и разговор. А пока: это перевязочная, смотреть нечего. Далее глухая комната – морг. Эта дверь сделана для выхода в лабораторию, которой ещё нет. Она лишь в мечтах. Не по доходам доктора такие строительства. Этим должно заниматься руководство, которое выбрано обществом. Общество платит налоги, оно должно и направлять свои деньги на те нужды, которые требуется решить. Вот, вкратце, и всё предварительное знакомство. Вы, от меня,  ожидали больше. Но, в сравнении с государством, у меня меньше денег.      
Сейчас гости идут в кафе. Хотелось бы до минимума сократить количество репортёров, чтобы не мешать работе кафе. Такая моя просьба. Если вам хочется увидеть моих пьяных гостей, то могу разочаровать: водки, вин и шампанских не заказано.

                Кафе               
  Кафе располагалось на кромке города, и наверно поэтому было не многолюдно. Возможно, оно и предусматривалось для всевозможных банкетов, свадеб и отдыха в воскресные и праздничные дни, подальше от людских глаз и суеты. Ничего особенного, что хотелось бы выделить и о чем рассказать, тут не было. Правда, на потолке и стенах висели гирлянды потухших лампочек на торжественный случай, была небольшая площадка для музыкантов и певца, и плотные шторы на окнах, для интима. И всё-то оно было средних размеров, с ограниченными блюдами кухни и вообще выглядело буднично, по-домашнему. 
  Лео усадил своих гостей за два сдвинутых столика и сам суетился вокруг их, проверяя всё ли есть у всех, что-то обсуждал с официантом. Ким тоже не сидел на месте, что-то решал с барменом с официантом.
  Наконец все дела были утрясены. Ким сел за стол, подошел к своему месту и Лео.
  Он поднял тонкий праздничный фужер с красивым розоватым клюквенным напитком и приготовился сказать тост. С доброй улыбкой, посмотрел на всех гостей, и начал говорить: 
  – Я поднимаю этот бокал с прекрасным напитком, чтобы почувствовать радость нашего житья, радость иметь около себя таких друзей, радость встречи со всеми вами. Предлагаю вам выпить за то, что все мы вместе, за нашу дружбу, и чтобы она никогда не кончалась! Ура!
  – Ура! – подхватили гости. Ким уже держал наготове и, дернув за нить, напугал всех взрывом хлопушки, поднявшей вверх столб искр и облако цветных конфетти. Свет, в тот же миг погас, и зажглась иллюминация. Послышался звон тонкого стекла, и Лео почувствовал, что лопнул его фужер, обрызгав костюм и смочив руку, и что-то легко толкнулось в его грудь.
  При тусклом освещении иллюминации, он стал осматривать костюм, пытаясь стряхнуть с него брызги, и рука наткнулась на непонятный предмет. Это была специально утяжеленная игла с оперением, которая торчала, вонзившись в записную книжку в грудном кармане.
  Все ещё старались понять  что произошло, а Ким сразу сорвался с места и побежал к выходу. Все лишь заметили, что он за кем-то гонится. Капитан тоже поднялся, чтобы бежать за ним, но его и сына придержала жена. Вася не понял в чём дело и только таращил удивлённые глаза, пытаясь понять происходящее.
  Включили свет. Лео стоял, держа в своей руке иглу с оперением. Лена салфеткой промокала капли на костюме Лео. Все были удивлены и озадачены происшествием. Лео достал записную книжку из кармана и внимательно на неё посмотрел. Она была пробита иглой почти насквозь. Только последняя корочка, спасла его, а все листы пробиты и смочены. Лео понюхал. Знакомый запах. Это яд! Яд, опять такой же, каким была отравлена его собака. Яд, который он нёс, чтобы отравить кого-то из нас: меня, или мальчишку, но собака приняла его на себя.
  «Да! Это опять он! – догадался Лео. – Врач-бандит продолжает меня везде преследовать. Вероятно, он нашел меня через сообщение Кима об открытии лечебницы».    
  Откуда был произведен выстрел, не трудно догадаться. В нескольких метрах, через один стол, сидел человек. Теперь его нет.
  Лео посмотрел на стол и заметил там лежащий предмет. Он подошел и, прихватив  салфеткой, осторожно поднял его, и внимательно осмотрел. Потом показал обслуживающему персоналу предмет  и стрелу с книжкой, показал своим гостям, попросил пакет у бармена, и всё завернул в салфетку, и положил в пакет.
  – Догадываюсь по запаху яда, это опять дело того же врача, – только и сказал он всем.      
               
  Ким, выбежав на улицу, увидел удаляющегося в сторону города человека. По фигуре и походке он его узнал.
   – Ну, гад! Я тебя не должен отпустить! Но если я буду преследовать, он меня знает и, конечно, уведёт в лес. Наверняка вооружен, а у меня ничего, – подумал Ким. Нужен другой способ…
  – Тут он увидел трёх мальчишек играющих в деньги на земле.
  – Ребята, помогите задержать бандита. Вон он. Всем дам на мороженое. Нужно только проследить где он живёт. Преследовать осторожно, меняясь, чтобы он не мог вас заподозрить. Я буду вас ждать в кафе.
  У ребят загорелись глаза. Ловить бандита? Это же интересно. Да ещё и за мороженое. И они врассыпную побежали за ним, а Ким посмотрел, не спугнут ли они его. Но ребята молодцы.    Хотя врач не раз поворачивался, ища преследования, но ребята рассыпались так, что он не обратил на них внимания и спокойно удалялся. Когда он скрылся, ушел и Ким.
  Стоило Киму подняться на крыльцо кафе и подойти к двери, как подъехала полицейская машина. Двое крепких парней в форме полиции бегом поднялись на крыльцо и просто втолкнули Кима в кафе. Теперь его уже крепко держали. Официанты, вероятно, они вызвали полицию, тут же встретили  её и направили к Лео, на ходу объясняя причину вызова.
  Начались опросы. Никого из кафе не выпускали. Проверили документы, составили протоколы опросов, забрали у Лео стрелу вместе с блокнотом, и найденным предметом для экспертизы. Записали приметы подозреваемого. Но кроме Кима, который видел его во время преследования, никто из гостей на него не обратили внимания. Подсказал лишь официант. Но его данные не соответствовали действительности. Может, он был в гриме.  Ким смолчал.
  Вся эта процедура длилась почти целый час. Как-то, между прочим, все гости съели угощения, и уже готовились разойтись по своим норам. Беседы больше не получилось. Все были под сильным впечатлением события – напуганы, и ничего другого в голову не шло.

  Стоило полиции уехать, а Киму показаться на крыльце, как его обступили мальчишки. Он отошел с ними в сторонку, и начались разговоры. Ребята наперебой рассказывали этапы преследования. Как бандит сел в автобус, одного из мальчишек, контролерша высадила на первой же остановке, двоим другим пришлось брать билеты. Ким попросил их проводить его до дома бандита. После чего он честно с ними расплатился, включая проезды на автобусе, и договорился проследить за ним на следующие дни: куда ходит и все подробности, чем занимается? Новую встречу назначил там, где они обычно играют.
               
                Операция «Драная кошка»
  С того дня встречи их стали постоянны. Ребята приносили новости, а Ким строил планы.
«Ах, ты, – говорил он сам себе, – я тебя, как порядочного, спасал от полиции на корабле, а ты оказался – самая последняя сволочь! Ну, берегись! Я тебя спасал, я тебя и сдам им с потрохами! Я сам люблю позабавиться с людьми и полицией. Но нужно знать предел!»
  Однажды на птичьем рынке, где с давних пор торговали только живым товаром: собаками и собачками, кошками и котятами, всякими хомячками и морскими свинками, способными предсказывать судьбу, путём вытаскивания пакетиков из ящичка с уже записанной в ней судьбой, конечно не бесплатно; всевозможными говорящими и не говорящими попугаями, но зато, так же, как и свинки, способные таскать билетики с предсказаниями, да и другую всячину; всё даже не перечислишь; а случилось следующее:
  – Дяденька, дяденька купите кошку!
  Это предлагал мальчишка, схватив прохожего за рукав и теребя его.
   Мужчина, взглянул на кошку и с возмущением, вырвав из рук мальчишки свой рукав, сказал:  – На что мне нужна твоя ободранная тварь?
  – Дяденька, это – высоко породистая кошка! Вы просто ничего не знаете о кошках! Это племенная порода кошек японского императора! Она лучше собаки защищает жильё и его хозяев. Вот и эта поцарапана, потому что было в схватке, и победила. Только что женщина хотела её купить за сто долларов, но мне она не поверила, а Вам поверит. Подержите кошку, я сейчас найду и приведу эту женщину. У вас она обязательно купит.
  Мальчишка сунул кошку в руки мужчине и убежал.
  Не прошло и двух минут, как подошла женщина с девочкой лет шести. Девочка тянула её к кошке и страстно просила её купить. Женщина выражала желание удовлетворить требование дочери и поинтересовалась ценой. Мужчина, ничего не знающий о ценах, назвал ту, которую говорил мальчишка. Женщина, не торгуясь, достала банкнот в сто долларов и отдала  продавцу, получив кошку.
  Мужчина ещё стоял, не способный сообразить, что произошло. Он не мог поверить, что за ободранную кошку дали сто долларов. Наверно за эти деньги можно купить не один десяток породистых красивых кошек. Но банкнот-то в его руке. И это не сон. Он даже испугался такой удаче и, поспешил удалиться от греха подальше.
  Но едва он двинулся, как к нему подошел тот парнишка.
  – Дяденька, отдайте мне деньги за кошку.
  –  Как я тебе их отдам? Я же продавал?..
  –  Ну, хотя бы половину…
   Мужчине жалко было отдать полученные деньги, и он стал думать, как их присвоить.
  – Понимаешь, у меня нет сдачи. Я её разменяю и в следующий раз тебе отдам, а ты принесешь новую кошку и поможешь мне продать. В следующий базар я приду. Договорились?             
  – Ладно… договорились, – нехотя пробормотал мальчишка. – Только без обмана.
  Успокоившись, что все дела улажены, и есть задел на будущий лёгкий заработок, мужчина пошел к выходу.
  Но тут его остановил человек в  непонятной форме. Он предъявил форменное удостоверение ветеринарного надзора. Сразу же подошла и та женщина с кошкой.
  – Вы только что продали женщине вот эту кошку. У вас есть документы на право продажи животных, заключение об их здоровье?
  Мужчина не знал что ответить. Наконец собрался с мыслями, и сказал:
  – Я первый раз, не знал правил. Это моя домашняя кошка. Она здорова и ничем не болела.
  Тут подошел полицейский.
  – Простите, но вам придётся пройти со мной в полицейский участок, и Вас, женщина тоже прошу проследовать вместе.
  – Вы мне можете объяснить, почему я задержан? Если по незнанию продал свою кошку, я возьму её обратно и верну деньги, – пытался выкрутиться мужчина.
  – Это вы изложите в письменном виде в полицейском участке, сухо ответил полицейский, и наручник крепко вцепился в руку продавца. Вы обвиняетесь по нескольким статьям: незаконная торговля животными, без специального разрешения и документов на животное,  оно может быть больным, а так же, в воровстве. 
  – Воровстве? Каком воровстве?..
  В полицейском участке начался допрос:   
  – Вот Вам бумага и ручка, изложите то, что вы пытались мне объяснить на рынке.
  То же, он предложил сделать и женщине.
  Мужчина коротко письменно повторил ранее сказанное, и отдал листок полицейскому. Скоро и листок женщины попал в те же руки. Полицейский внимательно прочитал  и сравнил ту и другую запись. После чего заявил:
  – Вы уверяете, что кошка Ваша? А вот женщина пишет, что кошка её. У неё есть свидетели, а у Вас они есть?
  Мужчина молчал, опустив голову.
  – Молчите? Придётся вас задержать до выяснения. Возможно, дело придётся передать в суд. Вы продали женщине украденную у неё кошку. Выложите её деньги, чтобы Вас не пришлось обыскивать.
  Мужчина нехотя вынул деньги и положил на стол.
  А в это время Ким уже разговаривал с Лео по телефону, сообщая, что бандит, покушавшийся на его жизнь, и есть тот самый врач. Что он задержан, и находится в полиции. Теперь нужно действовать тебе. Желаю успеха.
  Лео даже удивился такой оперативности и ловкости Кима. Он даже не сразу всё понял и поверил, как всё произошло, и перезвонил Киму:
  – Извини, что звоню. Это что, шутка, или серьёзно? Может, объяснишь подробнее. Полиция не любит шуток.
  – Подробно? Подходи к полицейскому участку, там всё и расскажу. Медлить нельзя – уйдёт!
«Нужно идти на опознание. Неужели Ким прав? Тогда придётся рассказать обо всём», – решил Лео.
  Скоро они уже стояли возле крыльца полицейского участка, и двое полицейских, куривших на крыльце, невольно наблюдали за ними с любопытством и настороженностью, ибо они все время шептались и поглядывали на полицейский участок. 
  Ким рассказал, как с помощью ребят выследил бандита, и как, с помощью кошки,  организовал его поимку в сети, передав прямо в руки полиции.
  – Но может это не он? – ещё сомневаясь, спросил Лео.
  – Нет никакого сомнения. Я его хорошенько разглядел. Было достаточно времени. В кафе он был в гриме, но я его сразу узнал, когда он только вышел из кафе. Узнал по фигуре и по походке. Он хотя и оборачивался, но лицо его было не узнать: грим, чёрные очки, борода, усы и густые брови сильно мешали этому. Но потом я его разглядел без грима, хотя бородка и усы остались, но сильно побелели, а брови стали натуральными. И черные очки он тоже снял.
  – Значит, я могу с уверенностью говорить в участке, что это врач и нет никаких ошибок. Иначе арестуют за клевету. Посадить, может и не посадят, но штраф получить можно.
  – Гарантирую уверенность, если это не двойник, но  двойнику, зачем на тебя нападать? Случайное совпадение сразу двух факторов: двойника и нападения – это невероятно.
  – Ну, что же, пойду разбираться. Ты можешь понадобиться, для ускорения дела, чтобы потом тебя не вызывать.
  – Хорошо. Я буду рядом в коридоре.
  Лео и Ким вошли в полицейский участок. Полицейские, курившие на крыльце, последовали за ними, увлечённые любопытством.
  Лео попросил дежурного соединить его со следователем, ведущим дело связанное с кошкой.
  Полицейские, сидевшие и стоящие рядом, дружно рассмеялись.
  – Что? Ещё один хозяин на драную кошку? Далась вам она, словно великое богатство.
   Легкий смех и иронические улыбки не гасли на лицах полицейских.
  – Поясните причину, зачем она Вам нужна. Кошку отдали хозяйке. Вы какое отношение к ней имеете? Это ваша кошка? Вы муж той женщины?   
  – Нет, не то и не другое. Я её промежуточный хозяин.
  – Что-то новенькое в родственных отношениях, – сказал сидевший рядом офицер, – поясните.
  – Она ко мне пришла ночью, и мяукала у двери, – пояснил Лео.
  – Ну и домяукалася. Ты её пустил и что теперь? Теперь имеешь на неё права, претензии. Что? Будешь с ней судиться из-за неё? Стоит ли она судебных издержек? (смех)
  – Да нет! Совсем не в кошке дело и совсем не смешно. Кошку использовали для поимки бандита, которого ищет и не может найти полиция. А он продолжает свои грязные дела.
  – Да тут уже детектив. Впервые слышу, за всю мою многолетнюю службу, чтобы кошками бандитов ловили. Это уже интересно. Ну и поймали?..
  – Да, поймали, если вы его не выпустили на волю, то он должен быть у вас.
  Полицейские удивлённо, и, не переставая улыбаться, переглянулись.
  – Кто же он? Уж не тот ли, что драными кошками торговал?
  – Да не в кошке дело, ещё раз Вам говорю. Тут он не виноват. Кошку ему мальчишки подсунули, сыграли на его жадности, чтобы его задержать. Дело совсем в другом. Недавно был случай в кафе. У вас есть все материалы по данному делу. Так это совершил он, покушаясь на меня. Возьмите листы опроса и те предметы, которыми он пользовался. Наверняка там есть отпечатки, и сравните с отпечатками его пальцев, если ещё не сделано.
  – Это уже кое что! Обязательно сделаем. Дежурный дайте распоряжение.
  – Стало быть, Вы знакомы с задержанным? – спросил офицер.
  – Знаком и давно. На его счету уже есть жертвы.
  – Тогда придётся устроить вам личную встречу для проведения опознания. С Вами займётся следователь. Пройдёмте к нему. Там всё и расскажете. 
  Полицейские удивлённо переглянулись. – Вот те и драная кошка, – высказал кто-то.
  В кабинет следователя офицер вошел сначала один. Он сообщил:
  – Пришел потерпевший, он уверяет, что задержанный, торговец кошками, и покушавшийся на него – одно лицо. Он просит свидания с задержанным, для опознания. Говорит, что за ним имеется много других грехов вплоть до убийств. Вы им займётесь? Яко бы его давно разыскивает полиция. Но под такой фамилией в картотеке преступников не числится. Это уже проверено.
  – Фамилия, и даже лицо можно менять. Сразу очную встречу делать нельзя. Задержанный не должен видеть свидетеля, иначе придумает контр доказательства и запутает дело. Скажет, что это ошибка, обознались. Он с ним не знаком. Нужны доказательства.
  – Я распорядился снять отпечатки с его пальцев.
  – А с чем вы будете их сравнивать?
  – С отпечатками, на орудиях преступления найденных в кафе.
  – Вы, видимо не познакомились даже с этим материалом – сожалею. Там нет никаких отпечатков.
  – Что?.. Работал в перчатках? Верно, имеет опыт в этом деле.
  – Да. Он имеет опыт, в отличие от Вас. Если бы отпечатки были на орудиях преступления, их  давно бы сравнили. Его, отпечатки пальцев, давно сделаны, но по картотеке не числятся.
  Почему не вы нашли бандита, а сам потерпевший? А Вы, когда я проходил мимо, слышал, как смеялись над ним. Следовательно, не очень ему доверяете. А он не только нашел, но и отдал в руки правосудия, а по вашим данным он даже не виноват и можно отпускать. Его же едва не выпустили на свободу. Не хотите Вы вникать в работу, создаёте только её видимость. Не вы учите людей, и говорите им что делать, а они приходят и приводят преступников, и говорят вам что делать. Так мы не обережем людей. Работой нужно увлекаться, а не развлекаться.
 Приглашайте потерпевшего, а Вы можете быть свободными. Занимайтесь своим делом, но относитесь серьёзнее. Не ловить преступников, не вести дознания Вы не можете. Я посмотрю дальнейший процесс. Кажется, пора писать докладную начальству о вашем соответствии…
  Офицер вышел хмурый и озлобленный.
  – Идите… он Вас ждёт, – только и сумел он произнести Лео.
  Лео вошел к следователю, сам ещё не очень уверенный в правоте. Единственное, что его успокаивало, так это присутствие Кима в коридоре. Если ошибка – сослаться на него. А пока он хотел только взглянуть на задержанного.
  – Здравствуйте, садитесь и рассказывайте, что вам известно о задержанном. А мне дайте ваш паспорт.
  – Здравствуйте, – несмело сказал Лео и присел на указанный стул. – Я ещё сам не видел задержанного, поэтому не совсем уверен. Мне сообщил товарищ. Он находится здесь, в коридоре. Хотелось бы взглянуть на него. Встретиться с ним.
  – Встретиться, пока рано. Вот составленный фото робот по показаниям свидетелей на месте покушения на Вас, –  следователь протянул фото Лео. – Узнаёте ли Вы кого?
  Лео взглянул на картинку. На ней изображен человек с черной бородой, такими же густыми и длинными волосами и чёрными усами, с густыми, свисающими на глаза, лохматыми бровями, и в чёрных очках.
  – Да из-за бороды, усов, бровей и очков совсем невозможно разглядеть лица, под всей этой ширмой. По такой фотографии, мать родную не узнаешь. 
  – Как же Вы собираетесь доказать, что это тот же самый человек, если узнать невозможно?
  Лео задумался. Если пригласить Кима, то и он вряд ли узнает в этом фотороботе врача? Но он же сказал, что узнал. Правда, видел он его только спину, когда преследовал. То есть его фигуру. Лицо было маскировано и узнать его на расстоянии, конечно невозможно. Другой раз он увидел только на другой день. Но он ли это? Конечно, врача он должен узнать.  А может это был просто похожий, случайно оказавшийся в доме, куда, по словам мальчишек, зашел и подозреваемый. Лео всё ещё сомневался, поскольку сам его не видел. Будут ли показания Кима приняты как достоверные, вызывало сомнения. Главное было его лицо. Что в кафе и на рынке был один и тот же человек, могут сказать только мальчишки. Но они не совершеннолетние. Их показания могут не признать действительными. Что же ещё?..
Для достоверности нужно сбрить бороду и усы и снять макияж. Но тогда его не опознают работники кафе. Нужно снова его маскировать, показывать свидетелям, а потом уже брить. Но он не будет сам себя маскировать, чтобы выдать полиции. Этот вариант тоже отпадает.
«Нет, все эти доказательства слабы, – думал он. – Тогда зачем увязывать событие в кафе с прошлыми событиями связанные с врачом? Доказать, хотя бы одно, что это – врач. Но опять, как доказать не видя его лица?»
  Тут он вспомнил Ен Хи. - «Она узнавала его по голосу. Пригласить её для опознания? Но его речь помню и я, и Ким. Если потребуется, можно пригласить и её. Тогда это будет твёрдое доказательство трёх и более человек. Его же знали все мои знакомые. С этого и начнём», – решил он.
  Следователь терпеливо ждал ответа. Он смотрел на Лео, словно хотел заранее прочитать его мысли. Ему не терпелось прервать его затянувшееся молчание, но он ждал.
  – Господин следователь, я считаю целесообразным не увязывать случай в кафе с другими случаями, и выделить отдельно дело врача. На нём и без этого случая есть тяжкие преступления. Я, и другие могут узнать его не по личности, которую можно легко изменить, а по его речи, которую знают многие, а к личности мы придём потом, – начал Лео.
  – Готов Вас слушать. Излагайте свои мысли.
  – Начну с главного. Нужно поднять документы прошлых лет. Он должен находиться в розыске по нескольким покушениям на жизнь и со смертельным случаем. Его имя Пак Дзя Зун. По профессии – врач. Вероятно, в компьютерной памяти есть всё, связанное с этими человеком, а главное – его фото. Сравнив его с задержанным, и установим достоверность.    
  – Всё логично. Вы говорите, что его ищут по делу покушений и убийств? Как давно это было? Я сейчас дам задание отыскать эти документы, – сказал следователь, а сам подумал: – «Ругаю офицера за то, что не он учит людей, как нужно действовать, а они его учат, и сам оказываюсь на его месте».
  – Это было больше трёх лет назад, – сказал Лео.
  Следователь вызвал компьютерщика и дал ему задание отыскать документы по делу Пак Дзя Зун. А про себя подумал: «Если окажется, что мы задержали преступника, которого ищут больше трёх лет, это пахнет наградой, премиями, и, возможно, повышением в звании. А это уже кое что!»
  – Так что Вы ещё предлагаете? – снова обратился он к Лео уже с готовностью ему служить.
  – Произвести опознание его по голосу. В коридоре мой друг. Он устроил его поимку. И я, и он попробуем узнать по речи. Можно привлечь и других. Их много.
  – Хорошо. Сейчас мы это устроим. Вы пройдите за дверь в соседнюю комнату, где сидит компьютерщик. Вас задержанный не должен видеть. Разговор будет записан на плёнку.   
  Что происходило за дверями, в комнате следователя, Лео не видел и не слышал. Его вызвали после окончания допроса и включили магнитофон.
  – Я вам дам возможность прослушать запись несколько раз. Так что не спешите с ответом,             
  – предупредил следователь. – Включаю. 
  Вопросы следователя были одни и те же, и что удивило Лео, что и ответы были точь-в-точь, одинаковые. Там не было ни даты рождения, ни фамилии, не имени, за что можно было бы зацепиться. Все отвечающие словно сговорились повторять ответы. Но Лео сразу выделил одного. Да это был знакомый ему голос. Он был последним.
  Следователь внимательно следил за его реакцией. И вероятно уже заметил, как Лео слегка дернулся, услышав знакомую речь, и наверно поэтому предупредил:
  – Не спешите  с выводами. Ещё раз слушаем запись.
  Снова послышался тот же опрос, но разговоры давались в другом порядке. И третий раз была запущена запись.
  На третей записи следователь попросил указать знакомый голос. Лео указал точно.
  – Вы хорошо запомнили голос. Зовите вашего знакомого. Проверим на нём.
  Лео открыл дверь в коридор, но там никого не было.
  – Там его нет, – сказал Лео.   
  Следователь поспешил к двери, чтобы спросить дежурного охранника. Но, к удивлению, его тоже  там не оказалось.
  – Нет никого? Что случилось?
  За прослушиванием записи они не обратили внимания на шум, возню и крик в коридоре. Следователь быстро пошел к выходу по длинному коридору. И только у самого конца его он  встретился с дежурным полицейским, который должен быть у его двери, а сейчас он еле шел, волоча свою ногу.
  – Что случилось? Где люди? – нетерпеливо обратился следователь к полицейскому
  – У нас ЧП!!! Сбежал заключённый!!! Побежали его догонять.
  Тут появился Ким в наручниках в сопровождении офицера.
  – Что случилось? – спросил Лео у Кима? Почему ты в наручниках?
  – Держи свой живот, а то лопнет от смеха. Когда бандит, в сопровождении охранника, вышел от следователя, он увидел меня. Мы несколько секунд смотрели в упор друг другу в глаза. Я понял – он, конечно, меня узнал, и я его тоже. Видимо он понял, что дело пахнет не продажей кошек, поскольку я стою тут, и, испугавшись, сильно толкнул охранника, который летел два метра и остановился благодаря железной двери, в которую он ударился головой и не мог подняться, а сам бросился бежать, поскольку в коридоре никого больше не было. Я замешкался, не зная куда идти: спасать ли охранника, или ловить преступника. Когда я побежал его догонять, у самой выходной двери на улицу услышал: «Стой, стрелять буду!» – это крикнул вот этот офицер, он заметил, что мимо окошечка промелькнула фигура бегущего человека, и, выскочив вместе с другими в коридор, побежал за мной. Я, без сопротивления, протянул ему руки, куда, тут же сели наручники, и стал объяснять, что надо ловить бандита, который убегал.  Но меня не слушали, пока не приковылял охранник, и не сообщил им, то же, самое. Тогда двое полицейских побежали его догонять, но было упущено время. Вряд ли его найдут.      
  Ким был прав. Появились полицейские, преследовавшие беглеца, и просили поднять всю полицию для перехвата.
  Следователь зло выругался: «Ослы!» – и пошел в свой кабинет, а офицер уже кричал в телефон признаки беглеца для его задержания. 
  Лео заглянул в кабинет следователя, чтобы спросить, будет ли он продолжать опознание.
  – Кого опознавать? – сердито ответил следователь, а сам подумал: «С такими работниками не повышения нужно ждать, а наказания, вплоть до увольнения. Упустили  преступника».
  С  Кима сняли наручники, и они с Лео пошли домой, обсуждая происшедшее. 
  Как не старалась полиция найти и поймать беглеца, а это было дело чести, обнаружить его  не удалось. Решили, на верх не докладывать: ни о задержании крупного преступника, ни о его побеге и бесполезных порывах его найти. Так спокойней жить. На этом всё и закончилось.
  Хотя, при обыске квартиры, были найдены атрибуты макияжа и предметы бутафории, но всё положили «под сукно». А должны были приобщить к делу о покушении в кафе.

                Конкуренты
  После того, как в газетах появилось объявление об открытии новой лечебницы для животных, к Лео пришли двое.
  – Привет коллега. Извини, что не зваными явились. Но тебе придётся нас выслушать. Много о тебе наслышаны. Давно хотели встретиться, но не знали где. Спасибо нам наше теле растолковало, а то бы не нашли.   Мы пришли поговорить с тобою по-доброму, и решить важный для тебя и для нас вопрос выживания. Этот участок обслуживания принадлежал нам. Но ты стал отнимать наш хлеб. Мы долго терпели. Сначала не знали, потом, когда узнали, не могли найти. А сейчас ты обосновался со своей лечебницей, и отобьёшь у нас всех клиентов. Мы, как ты догадываешься, тоже хотим жить и кормить свои семьи. Предлагаем заключить договор. Просто сделку, без бумажного оформления. У тебя лечебница. У нас таких условий нет. Договоримся: ты берёшь на себя все операции и трудные случаи с лечением в стационаре, а мы все остальные вызовы, от которых ты должен отказываться.
  – Понял, но операции – редкий случай. Тем более стационар.
  – Но ты можешь повышать стоимость услуг. Мы не будем твоими конкурентами.
  – Тогда ко мне вообще никто не придёт, скорее, похоронят свою скотину, – сказал Лео.
  – Но ты со своей лечебницей выкинешь нас на задворок. Это ты понимаешь?
  – Даже очень хорошо понимаю. Предлагаю работать вместе, в моей лечебнице. Всё честно делить между нами.
  Пришельцы задумались. Наконец один, более находчивый и уверенный в себе, спросил:
   – Это как же? Кто-то будет работать, и нести за работу ответственность, а кто-то – халтурить, и ни за что не отвечать? А деньги всем поровну?..Нет, я на это не согласен. Ты привадишь всех к своей лечебнице, и если я надумаю отделиться, мне не будет клиентов. Работать на тебя, в твоей лаборатории, и не получать деньги за приход по вызову?.. Так не пойдёт. Чаще только за вызов и получаешь деньги. Не голова, а ноги кормят, когда и лечить-то нечего, пришёл, взглянул, деньги получил, за то что пришел, и вся работа. А приведут в лечебницу – что получишь за пустяк?
  – Тогда другого я ничего предложить не могу, – сказал Лео. – Давайте ваши предложения.
  – А мы своё уже сказали. Другого… у нас тоже нет.
  – Один против двоих – выступать не могу. Посмотрим, что получиться.
  – Ну, вот и славно. Договорились! На этом можно и попрощаться. Хорошо, что ты нас понял.
   « Я-то вас понял, – подумал Лео, – а вот поняли ли вы меня? Как мне жить? У меня ещё не достроена лечебница, нет оснащения для диагностики и для лечения. Заработок мой ограничили до невозможных рамок проживания. Вместе бы могли достроить ещё корпус и оснастить по последнему слову техники. Это позволило бы делать всё более надёжно, грамотно. Расширилось бы поле деятельности, больше успеха – меньше смертей. Могли бы даже заняться селекцией: выведением и продажей совершенно новых пород животных, о чём я всю жизнь мечтаю. Создал же подобие Умки? Уже есть опыт пересадки органов. Как хорошо бы это всё продолжить. Но мне связали руки». Но говорить об этом было уже не с кем. Посетители ушли.       
  Дни шли, Лео ждал,  и скоро появились первые звонки. Он интересовался, что с животным и обычно говорил:
  – У собачки вылезает шерсть? Не стоит беспокоиться. Время весеннее. Вероятно нехваток витаминов. Введите их в рацион – и давал рекомендации. Или, собачка всё время чешется, так что выдрала всю шерсть. Он сразу ставил диагноз: это чесоточный клещ. Выкупите а аптеке мазь и смазывайте. И тут же  называл  рецепт. Количество звонков стало расти, а количество клиентов уменьшаться. Он или отказывался лечить, давая рекомендации, или отсылал к другим врачам, говоря, что это сделают и они, он принимает только с серьёзными случаями. 
  Таких случаев за два месяца оказалось всего два. Оба они были связаны с операциями. Первая операция прошла успешно, а вторую он делать отказывался – уже поздно, болезнь получила необратимый характер. Хозяин настоял на операции, но животное погибло. От этой операции он не получил ни цента, а только истратился на лекарства и материалы.
  В один из вечеров позвонили те самые коллеги:
  – Слушай коллега, – сказал один из них, но видимо рядом был и другой, – мы с тобой так не уговаривались. Ты сам не берёшь клиентов и к нам перестали ходить, потому что по твоим рекомендациям люди стали сами лечить животных, отказываясь от наших услуг.
  – Но, если наша врачебная помощь им не нужна, по случаю авитаминоза или другой мелочи, где они справятся сами, зачем же вас беспокоить? – ответил Лео.
  – Тебе нужно объяснять, что вызов врача и консультации стоят денег… Нам нужна работа, а ты её отметаешь. Прекрати этим заниматься, иначе мы будем вынуждены…
  После этой фразы, сразу послышались короткие гудки. На том конце положили трубку. Лео даже не успел сказать, что они его оставили совсем без дохода.
  Вскоре, к нему в лечебницу, пришли двое молодых людей двадцати пяти и тридцати лет. Они не стали себя представлять по именно, а представились, как хранители покоя в данном районе.\
  – Поясните, что вы храните? Вы работники полиции?
  – Нет, мы неофициальные, но более действенные чем полиция. По веем вопросам охраны и спокойствия можешь обращаться к нам. Мы здесь хозяева!
  – Неофициальные хозяева. Формулировка довольно детективная.
  – Нам некогда с тобой болтать, будем  короче – что тебя не устраивает? Живешь тихо и вольготно. За это благодари нас. За свою работу мы должны получать мзду. За этим мы и пришли, будем приходить каждый месяц. Гони бабки и дело с концом. Нам тоже нужно жить.
  – Я ещё не видел вашей работы. Недавно на меня было покушение. Если вас это интересует, спросите у работников кафе, или у полицейских. Что-то я вас там не обнаружил в то время.
  Пришельцы красноречиво переглянулись. Что-то дрогнуло в их лицах.
  – Кто такие? Ты можешь нам их описать?   
  – Один бы в маске. О других ничего не знаю. Дело было с кафе. Его работники лучше вам расскажут. Я был занят другим.
  – Они с тебя что-то трясли?
  – В меня стреляли, а не трясли. Вас это сообщение меньше волнует?.. 
  Пришельцы молчали, только с недоумением, как рыбьими глазами смотрели на Лео.
    – До вас ко мне уже так же приходили двое. Вместе они,  или нет, я не знаю, но протрясли так, что я остался совсем без денег. Пришли, как и вы – вдвоём и без масок. Назвались моими коллегами, и совершенно лишили меня заработка. Вчера они снова звонили по телефону, и запретили мне брать заказы. Видимо, я лишаю их дохода. Вот если вы оградите меня от этого, и я смогу зарабатывать, тогда можно продолжить наш разговор. А так, о чём можно говорить, если нет заработка? Так что сначала вам нужно трудно поработать, а потом приходить.  Желаю успеха! 
  – Мы тебя поняли. Если к тебе приходили твои коллеги, ты с ними сам разбирайся. Они нам тоже платят, и трогать их мы не можем. Учти, что если ты путаешь дело, мы возьмём всё на контроль. Разберёмся. С каждого заказа будешь платить 20% нам. И это по-божески. Но тебе обойдётся не дешевле, чем добровольные пожертвования. В конце месяца встретимся…
  – Боюсь, что вы непосильно-тяжелую работу  взяли на себя. Тот, кто покушался на меня, может покушаться и на вас. И он действует смело, не из-за куста. В этот раз прямо в кафе. Но его пути, как Господа Бога – неисповедимы. Это уже не первый случай нападения на тех, кто крутится вокруг меня. Есть и жертвы. Я – не единственная цель. Что он хочет – вам нужно узнать у него, если хотите крутиться около меня, и быть живыми.
  Молодые люди вопросительно, с непониманием и вроде даже с испугом поглядели на Лео, и друг на друга. Что-то невесёлое, подобно чёрной туче повисло на их лицах.
  – Ладно, посмотрим, – сказал один из них, и дал знак рукою другому идти на выход.   
  Видимо такого они здесь не ожидали.    
               
                Безработица               
  Они ушли, а Лео задумался: «Все хотят зарабатывать себе средства для существования. А как иначе? Всем нужно жить, а баз средств – это невозможно. Это закон природы, и отменить его невозможно! Значит нужно создать условия для созидательного труда, иначе люди будут придумывать сами свои способы обогащения. 
  Был СССР, была Сталинская Конституция. Она основывалась на идее: «Кто не работает – тот не ест!» Поэтому в конституции была статья: «Каждый человек имеет право на труд!» Это обязывало государство создать рабочие места, чтобы все были заняты полезным для общества трудом. С падением строя, переписана конституция. Эта статья выброшена. Люди должны сами находить себе занятие, для получения средств существования. Государство это больше не беспокоит. Ну, вот они и находят. Капиталистический строй не может существовать, не имея армии безработных. Есть, конечно, «Биржа труда», но там нет высоко оплачиваемы мест для специалистов, и нет защиты от конкурентов. Наоборот, созданы антимонопольные организации, для создания жестокой конкуренции. Профессии только низкооплачиваемые. Они позволяют: держать рабочих на самой низкой зарплате, чтобы хватило лишь на голодную жизнь.  Иметь дешевею рабочую силу, усиливая  эксплуатацию человека, заставляя работать и жить под страхом – быть  уволенным и  выброшенными на улицу. Какая же система лучше? В чем плюсы и минусы той и другой системы? При соц. системе страна поднялась в развитии и стала из отсталой неграмотной России – передовой. И это – заслуга Сталина. Чем дальше от его смерти, тем хуже шли дела. Она начала быстро терять свои позиции, а кап. страны, стали набирать темпы. Почему?
  Сталин держал жесткую дисциплину. Людей карали за всякие браки и нарушения трудовой дисциплины, приписывалась статья – враг народа. А разве это не так? Если человек, работающий на народ, допускает брак, нарушает трудовую дисциплину, портит станки, губит скот, и так далее, он не Сталину наносит урон, а народу. Как же его судить, если не враг? Другое дело, что под эту железную метлу попадали и невинные. Но это – издержки правосудия. Не Сталин же решал эти вопросы. Эти издержки были и есть в любой системе. Говорят, что арабы ворам руки отрубали за воровство, а во многих странах было раньше и сейчас есть даже приговор к смертной казни. А потом выяснялось, что он не виновен. Кто-то по ошибке, или преднамеренно указывал на него. Но человека уже лишили жизни, или руки. Разве правитель в том виноват? Но совершавшие переворот должны были себя оправдать, и очернить предыдущего правителя. Сталин умер. С его смертью ушла жесткая дисциплина. На смену пришла хрущёвская оттепель. Но разве у самого Хрущёва было всё гладко. Разве не он развенчал великого полководца, – Жукова, который сыграл решающую роль в победе нашей страны над фашизмом. Да и много дру-гих огрехов, о которых можно писать книги, а не эти строки. Уже через десять лет страна ощутила нехваток хлеба, и кое где, конечно не в мега полюсах, а в небольших городах и населённых пунктах, чтобы не всем было видно, была введена карточная система на хлеб, потому, что сеяли кукурузу, которая не давала зерна. А ещё через год его отстранили от руководства, так как назревало недовольство среди народа. Но и либеральное правление Брежнева не принесли укрепления государству. К концу его правления в стране начался повальная пьянка на производствах. Пришлось вводить ограничительные законы на торговлю водкой. Торговать стали после двух часов дня, чтобы рабочие не напивались с начала рабочего дня. Но это ничего не дало. Находили способы отлучаться с работы. Андропов – министр внутренних дел, стал посылать своих людей ловить беглецов с работы в очередях за водкой, кафе, ресторанах и даже в кинотеатрах. Трудовая дисциплина упала на столько, что в стране стал ощущаться нехваток рабочей силы. Некем было выполнять планы государства. Можно было весь этот порядок назвать – бардак. Кровельщики, на крышах, у всех на виду распивали водку, играли в карты, да и просто загорали,  вместо работы. Тоже творилось на заводах и фабриках. Станки простаивали без рабочих. А зачем работать? – рассуждали рабочие. Я работаю честно весь рабочий день, а сосед по работе, весь день отсутствует. Зарплату получает и он и я одинаковую. Таков закон государства. Все должны быть сыты и содержать семьи. Разница была лишь в премиальных – пять-десять процентов от зарплаты. Да чихать все хотели на эту премию – зарплату-то дадут в любом случае. Пьяные везде гнали брак, если ещё могли работать, а то и спали, лёжа за станком. Конечно, в стране стал дефицит хороших вещей. Люди искали импорт. Страна катилась в пропасть. На этой волне и совершился переворот под руководством Ельцина. Сам он, нового,  ничего придумать не мог – мало образования. Но он видел, что заграница цветёт. Нам хотя бы приблизиться к ним, думал он и обратился за советом и помощью к Америке, как самой передовой стране. И ему с радостью согласились помочь, конечно, преследуя свои цели: мы поможем, если вы развалите СССР. Отпустите всех в свободное плаванье. Правда начало сделал безвольный Горбачёв, отпустив вожжи управления, со своей пустой «программой без программы» – «метод проб и ошибок». А Ельцин воспользовался этим, не без подсказки и помощи Америки, при сильном желании своего народа навести порядок: «Он свой мужик – наведёт порядок в Кремле», – говорили в народе, шедший на выборы голосовать за Ельцина. Тогда его ещё плохо знали, что он не имеет нужного образования, пьяница и наглец. На Референдуме народ сказал – «Страну сохранить!» и это должно быть законом для тех, кто совершал переворот, под лозунгом установления демократии. Ибо демократия – выполнение воли народа. Но троица, нет, не Святая, а таких же, любителей выпить, за бутылкой, решили по-своему. И государство СССР перестало существовать. Стоило его народу выдвинуть, как, получив власть, его уже не могли задвинуть – переизбрать по-честному. Начались мошенничества. Началась перестройка на рыночный лад: «Рынок всё расставит по своим местам, не нужны планы и программы построения нового общественного строя. Нужно всё передать в частные руки. Частник наведёт порядок», – говорили идеологи перестройки Гайдар и Чубайс. И начался грабёж! Стали делить богатства страны между собой и соучастниками, говоря при этом: «Делить-то нечего, полная разруха!» – при этом Чубайс прихватил электроснабжение всёй страны. Бесценное богатство, которое строилось всем народом страны семьдесят лет. Тащили всё по крупному, не так, как тащили пьяницы за бутылку водки, и даже не так, как те, кто был близко к чему-либо: кладовщики, руководство заводов и фабрик. Они тоже грели руки, продавая исправные машины, и не только их, своим да нашим, по дешевке, как заводской брак, кладя пошлины в свой карман.
Тогда родилась и поговорка: «Брачок – берём себе».  Какой же вывод? Подьём в стране, и порядок произошел при Сталине за счёт страха перед наказанием.
  Умер Сталин, наступила оттепель, начался беспорядок. В капиталистической стране, люди живут и работают под страхом потерять работу. Там и там страх. А нужно, чтобы люди работали не за страх, а за совесть. Честный труд, честное и справедливое вознаграждение за труд. Но без карательных мер не обойтись. Нужно только свести их до минимума. Как?
  Если человек честно трудится – его поощряют, ставят в пример, на доску почёта. И люди подтягиваются к этому образцу. Если кто-то ворует, даёт брак и нарушение дисциплины и всё ему «сходит с рук», этого быть не должно. Ибо другой, глядя на него, будет делать то же самое. Окурок, трамвайный билет человек не бросит там, где идеально чисто, но бросит где уже куча мусора. И если, о культуре и порядочности говорить, то воспитывать не только в школе, а везде, и всё это должно быть взято под народный и рабочий контроль.  А виновных наказывать, но не тюрьмой, а, общественными порицаниями, штрафами, переводом на ниже оплачиваемые должности, лишения занимаемой должности, принудь работами, снятием стажа работ, изменением пенсионного возраста, и много ещё чем,  то мы придём к сознательной дисциплине, хотя это тоже не без страха потерять привилегии. Главное: зарплата должна отражать отношение человека к труду. И это должно быть под контролем самого народа, а не начальника. Она не должна быть каменным изваянием, один раз принятая и на вечно. Её можно урезать и наставлять в зависимости от многих факторов труда.  И ещё, как говориться: «Рыба с головы гниёт» с головы её нужно и чистить. Если руководство будет порядочным, то и рабочие возьмут хороший пример. И здесь, рабочий контроль над руководством, будет очень кстати. Но право на труд в конституции должно быть записано обязательно. Обязательно создавать рабочие места. А это забота не частника, а государства. Все должны вносить свою лепту в копилку общества.
  Но при этом может возникнуть брожение в поисках лучшей работы, если будут уверены, что без работы не останутся. Возникнет текучесть кадров. Производственники возьмутся за головы – как удержать кадры? А удержать можно лишь зарплатой и условиями труда и быта. Но это всё регулируемо. Можно перебежчикам года на три и больше занизить зарплату при переходе на другое производство, и только постепенно приводить к норме. Но такой переход необходим. Человек должен трудиться там, где нравится работать. Там он даст и больше пользы. Пусть побегает, пока не найдёт нужное, а начальство пусть думает, как удержать кадры.   
  Так рассуждал Лео, сидя один в пустом кабинете: – «Конечно, я сделал бы всё общество другим. Но я не маг, не волшебник, не премьер и даже не руководитель. По профессии – врач, по статусу – безработный. Меня даже слушать никто не будет. Зачем, если я сделать ничего не могу? Только лишняя головная боль».
  Да, голова его действительно болела. «Вероятно, шалят нервы, и поднялось давление, – решил он. – Нужно выйти на улицу».
  Стояла пасмурная погода, хотя и без дождя, напоминающая осень. Дул холодный северный ветер. Сначала он даже обрадовался – холод освежит голову. Так оно и произошло. Но мысли не покидали его и отвлечься от них он не мог.
  «Нет. Так ничего не получится, – решил он.– Нужно найти собеседника, иначе я сойду с ума со своими мыслями. Необходимо от них отвлечься. А не поехать ли навестить друзей, –  подумал он. – Я уже давно не встречался. Кстати, помню, обещал Лене решить вопрос с пропиской. Вот и предлог для встречи. Все решено – еду».
  День был рабочий, хотя и двигался к концу. «Но вероятней всего её можно найти на работе, а не дома», – решил он, и поехал в спорткомплекс. 
  У кабинета, где, как врач, принимала посетителей Лена, сидели три женщины в ожидании приёма. Лео остановился глядя на дверь и читая фамилию врача и часы приёма.
  – Будите за мной, – поспешила уведомить толстая пожилая женщина.
  – Я не на приём, только спросить, – догадался ответить Лео, чтобы успокоить очередь.
  – Спросить тоже в очередь, – уточнила всё та же женщина, и её поддержала другая.
  – Я уже полчаса сижу, тоже спросить, что мне делать. Ехала через весь город с пересадкой. А у неё может кончиться приём. Ждите своей очереди.
  – Хорошо. Я вас понял. Жду очереди, – спокойно ответил Лео и чуть отошел в сторонку.
  Вскоре к кабинету, одетая в белый халат, подошла Ен Хи.
  – Что я вижу, Лео, дорогой. Вы нас не забыли. Пришли навестить – спасибо. Вы к Цен Сун Не? Чего же Вы стоите? Заходите.
  Сидящие в очереди выразили недовольство и вопрос на своих лицах.
  – Знакомые и блатные тоже в очередь, – прошипела толстая.
  – Своих пусть принимает после работы, – поддержала вторая.
  – Слышала, как тут строго, – улыбаясь сказал Лео.
  – Ладно, стой, я сейчас ей скажу, – сказала Ен Хи, крепко пожав его за руку выше локтя. После чего скрылась за дверью кабинета.
  «Белому халату всё же предпочтение, – подумал Лео, – никто ни гу-гу в очереди».
  В кабинете шел приём, сидела посетительница. Цен Сун Не  обрадовалась приходу Ен Хи.
  – Ну, слава Богу, а я хотела идти тебя искать. Вот медсестра, которая будет вам делать процедуры, – сказала она, обратившись к посетительнице. – Вы пойдёте с ней и она вам всё расскажет. Процедуры я записала в вашу процедурную книжку, вот она.
  Она отдала книжку, а Ен Хи шепнула ей на ухо:  «Там за дверью стоит Лео. Его не пускают к тебе женщины из очереди».
  – Лео!? Его не пускают женщины? – Она быстро встала, смеясь над поступком женщин. И вместе с посетительницей и медсестрой вышла в коридор. Увидев родное лицо, она хотела бросится ему на шею, обнять и долго целовать, но присутствие посторонних её остановило. Она только сказала:
  – Здравствуйте, – вся сияя от радости, и протянула руку, которую Лео с радостью принял и сильно пожал, так, что она чуть было не крикнула, но сдержалась.
  Тряся ладонь, она повернулась к очереди.  «Всего-то три человека, чего их держать?»
  – Заходите сразу все, – сказала она обращаясь к очереди,  Ен Хи и Лео. – Сейчас мы вас всех разом вылечим. – Шутя и, радостно улыбаясь, сказала она.   
  Лео она посадила на своё рабочее место, Ен Хи на место медсестры. Сама встала рядом с Лео и спросила посетительниц: – Рассказывайте кто с чем пришел.
  Все молчали косясь на Лео. Цен Сун поняла.
  – Вас смущает присутствие мужчины? Не смущайтесь и примите за счастье, что он здесь присутствуёт. Это профессор, доктор медицинских наук, а это медсестра, которая вас будет лечить.
  Женщины смущенно посмотрели на профессора, которого они не пускали в кабинет, а одна, та что молчала, не удержалась и скромно, тихо хихикнула. Наконец молчание прервала толстая женщина.
  – Вы нас простите, мы же не знали кто Вы. А я с трудом добралась досюда. Очень болит коленко, да оба болят, но одно даже распухло. Обращалась к врачам, выписывали мази, боль снимают на время, а болезнь не лечат. Лео посмотрел на Цен Сун.
  – Я не знаю ваших здесь возможностей, – сказал Лео, обращаясь к Цен. Ясно что воспаление, его надо снять, а потом нагрузку на ноги, с растяжением мышц и массаж.  Боль конечно, тоже нужно снять. А Вам, – обратился он к женщине, – нужно позаботиться сбросить свой вес. Суставам тяжело вас держать, а мышцы не помогают. Они ослабли от бездействия. Их тоже нужно укреплять. Врач знает, как это сделать. Она назначит все процедуры.
  – Я сейчас назначу процедуры, а дальше Вами займётся вот эта медсестра. Если будете всё выполнять правильно, то через месяц другой, мы вас запишем в сборную по легкой атлетике, – пошутила Цен. Все заулыбались. Обстановка стала мягче и доверительнее.   
  – А что у Вас? – спросил Лео у следующей посетительницы.
  – Я не знаю. Мне неудобно вам говорить.  Болит колено и нога выше колена, больно шагать, и поясница вокруг всего тела, не даёт сгибаться. Наверно тоже воспаление колена.
  – К врачам обращались? Почему  неудобно говорить, я тоже врач?
  – Обращалась, сказали – это по женским. А вы мужчина…
  – Постарайтесь согнуться и скажите где больно.
  Женщина осторожно нагнулась и указала на спину и боль, идущую вдоль голени до колена.
  – Типичный радикулит. Боль распространяется вдоль нерва, – заключил Лео.– Это тоже вам назначит врач лечебные процедуры.
  – А вы на что жалуетесь? – спросил он у третей.
  – Ни на что! Мне нужно поправить фигуру. Похудеть и укрепить мышцы. Просто поплавать и поработать на тренажерах.
  – Отлично, как не любить такую женщину, которая следит не только за порядком в семье, но и за собой тоже?
   – Спасибо за комплимент, – с доброй очаровательной улыбкой сказала женщина, при этом сильно  покраснев.
  – Смотрите, какие у вас красные, пышущие здоровьем, щеки. Целовать хочется.
  Пока Лео дарил комплименты, Цен и Ен Хи  выписали всем процедуры. Ен Хи взяла все  санитарные книжки, забрала с собой посетительниц и вышла. Лео и Цен остались одни.
  – Как ты осунулся и похудел, – заметила Лена, глядя с сожалением на свою неразделённую любовь. – Не болеешь? Всё ли в порядке в твоей жизни. Что-то редко к нам ходишь.
  Лео ответил не сразу. Плакаться перед Леной, и расстраивать её он не хотел.   
  – Виноват. Действительно давно не встречались. Сижу в своей лечебнице, обстраиваюсь понемногу. Жду вызовов.
  Тут он снова замолчал и Лена поняла, что он что-то не договаривает, но его это мучает.
  Тебя опять кто-то пугает, навещает, после того покушения? Ким говорил, что покушавшего нашли, но он сбежал. Неужели снова появился? Верно, он так и не отстанет, пока не поймают.
  – Да нет,  не появлялся, – он помолчал. – Появились другие. Дело связано с вызовами.
  – С какими вызовами? – спросила она. – Стали меньше звонить?
  – Сначала звонили, а теперь кончили. А честно признаться – я сам от них отказываюсь.
  – Что-то я тебя не поняла. Почему ты стал отказываться? Это же твой хлеб.
  – Если бы только мой хлеб. Другие тоже есть хотят…
  – Объясни подробнее, что случилось? Кто другие?
    Лео чувствовал, что Лену этот вопрос зацепил, и теперь придётся всё рассказать.
  Другие, это те, кто раньше обслуживал этот участок, но меня они не знали, а с открытием лечебницы пришли ко мне и поставили жесткие условия: отказаться от приёма заявок, кроме сложных случаев и операций. И вот результат: за два месяца было всего два случая. Одна операция успешная, вторая нет. Одни расходы на операцию. Больше и заявок нет. Мне велено от них отказываться.
  – Боже, как же ты живёшь? С ума сойти! Что же ты намерен делать?
  – Вот этот вопрос меня и мучает. Я им предлагал работать вместе в моей лечебнице, но они отказались. Других путей я не вижу. Нужно переквалифицироваться, и сменить профиль лечебницы. А пока я страшно расстроен. Начались головные боли. Вероятно спазмы сосудов. Понимаю, что нужно отвлечься от этих мыслей, но как? Они меня преследует везде. Пытался гулять. Ничего не получилось. Решил придти к вам, просто поговорить, чтобы отвлечься.
  – Ты правильно сделал. Да что я говорю? Ты же врач, сам понимаешь.
  – А я вспомнил, что  обещал тебе прописать на свою жилплощадь. Вот и давай будем решать этот вопрос. Может он поможет забыть другие вопросы – отвлечёт меня.
  – Решать другие вопросы? А ты ел ли сегодня?
  – Честно говоря – нет. Но что-то и не хочется. Отбило аппетит. Но у меня ещё есть немного денег, я могу что-то купить.
  – Посиди здесь, я ненадолго отлучусь, – сказала она тоном хозяйки не допускающим возражения.
  Лео не стал возражать. Ему даже понравился её хозяйский тон. Что-то своё, семейное, простое, близкое и доброе. А когда она вернулась из буфета, неся в обеих руках тарелку с холодной котлетой и гарниром, бутылку молока и булку, он почувствовал заботу о нём, что кто-то проявляет к нему внимание. Почувствовал, что его жалеют, как своего, близкого, а может и родного. И он начал есть.
  Лена молчала, и только наблюдала за ним. Она видела с каким нежеланием и, кажется, даже с отвращением и за силу он притронулся к пище. Но по мере того, как он всё больше к ней приобщался, она стала понимать, что он начал отходить от тяжелых, гнетущих его мыслей, Душа его начала теплеть с постепенным приходом аппетита. К нему возвращается нормальная жизнь, уходят переживания. Глаза становятся добрее и веселее. Ей казалось, что она читала его внутренний мир, его состояние, его отношение  к миру сегодняшнему. И видела, что на страшную ситуацию, в которую он попал, теперь он смотрит более уверенно и спокойно.
  Когда с едой было покончено, и пустую посуду он отодвинул в сторону, глубоко вздохнув и повеселев, она сказала:
  – Тебе нужно отвлечься, отдохнуть от этой ситуации, сменить обстановку.
  Лео заулыбался. Лена была рада увидеть его таким и предложила:
  – А не съездить ли тебе  снова в туристическое путешествие?
  Лео широко улыбнулся, но улыбка быстро погасла.
  – Я и сам понимаю, что надо… Только вот…  Дело не за большим – денег нет!.. Почему-то всё чаще стал думать о России. Там у меня, как-то всё проще складывалось. И работа шла без каких-то  осложнений, просто работал ни о чём не думая. Был даже интерес заниматься наукой, получением чего-то нового, невиданного. Меня это мой друг Саша увлёк. Правда его уже нет, но тот его задор во мне остался. И без него мне здесь просто скучно. Я не могу войти в желанную колею. Всё время мне что-то мешает: то стройка, теперь эти конкуренты, и даже появились рэкетиры отбирать даже то, чего у меня нет. В России тоже капиталистическая система. Но там люди жили в другой системе, и у них ещё сохранились другие отношения между людьми – чувство товарищества, коллективизм. И, кажется, все живут, работают, общаются всё так же. Но чего-то не хватает, какой-то мелочи, вроде бы совсем пустяковой и незаметной, но я это ощущаю как очень важное, огромное, помогающее не просто жить для себя, а жить для всех, заботиться обо всех, как едином целом, не отделимом, и не разделимом. Чувствовать себя как нужную частичку этого общества, что ты нужен, и от тебя ждут твоих трудов. И делая, думаешь не о своей зарплате, она придет, как само собой разумеющееся, а о том что дашь другим людям – обществу! В этом и есть главный интерес твоей жизни. Радость жизни!
  Вот этой радости я и не вижу в здешнем обществе. Наверно её нет, потому что люди трясутся за свою жизнь, за своё существование. А оно зависит от зарплаты, от твоих доходов. И думают все об этом. Им не до других, быть бы самому живым. И не хотят знать, что будет богаче общество, будет лучше жить всем. Выжить бы самому, где уж там – думать про общество. Но когда все думают только о себе, нет опоры никому, ни на кого. В такой системе легко утонуть, если дело спасения утопающего – дело рук самого утопающего. Тебе никто не подаст руку спасения. Понять бы это всем людям и жить не единолично, только для себя, а думать и о других, и об обществе в целом!      
  Там в России были друзья. Хорошие друзья… интересные. С ними можно было с интересом говорить и спорить, в споре добывая чужую интересную мысль. Но у меня в кармане пусто. А хотелось бы узнать, как они там живут.
  – Ну вот и съезди. И мне расскажешь как там жизнь. Мне тоже кажется, что там всё иначе. А денег… Денег я постараюсь для тебя достать. У нас же много друзей. Я верю, что помогут. А потом будем решать этот тяжелый вопрос с работой
  – Тяжелый… здесь! А в конституции СССР была статья: «Каждый человек имеет право на труд!» – и у людей не было в головах этого вопроса вообще.   
  – Так, то было. Теперь-то его и в России нет.
  – Нужно нам бороться, чтобы этот закон появился. Если бы я жил там, нашел бы много друзей. Нас бы поддержали всенародно. Когда этот закон был, его просто не ценили – подумаешь – хомут на шею. А когда поживёшь безработным, поймёшь его значение. Наверно там тоже многие поняли, а другим нужно растолковать.
  – Ну вот. Поезжай и растолковывай. Когда такой закон будет, мы  туда поедем. И не нужно  решать твои проблемы, этот вопрос будет решен. Ты на бирже труда был?
  – Нет. Если там что-то и предложат, то скорей всего временное, вроде посудомойки на время отпусков. Да что вам рассказывать? Вы же туда обращались и ничего не нашли. А у меня ещё и лечебница будет помехой. С ней даже пособий не дадут. Скажут: есть возможность заниматься своим бизнесом. Но тогда я оставлю других без работы. Куда они пойдут? И мне жаль свою лечебницу. Столько средств, трудов и надежд в неё положено. Можно только перепрофилировать её. Что же ещё? И самому сменить профессию.
  – Ты что? Такой великий специалист и бросишь своё дело? Даже не думай об этом. Завтра я к тебе приду во время обеда, и мы поговорим ещё. А сейчас у меня приём. Наверное, уже ждут. 
  – А разве у тебя не конец рабочего дня? Сколько же ты работаешь?
  – Две смены по шесть часов. На одном-то заработке трудно существовать. Квартирная плата забирает половину дохода. Да ты и сам всё знаешь.
  Они вышли в коридор. Действительно там была очередь. Люди оживились, увидев врача.
  – Ну, что же? Как договорились. Жду завтра. До свидания, – сказал Лео и увидел добрую её улыбку.
  – Приду обязательно! – с небольшим лукавством ответила она. – До свидания!
  Этой улыбки с добрым женским привкусом было достаточно, чтобы все его беды ушли, и он стал думать о встрече, о поездке в Россию, и что никакой жизненной трагедии вовсе нет.
  Он сел в автобус и с приятными чувствами глядел в окно, не видя что там мелькает, в его голове были мысли о том, как завтра он пойдёт прописывать Лену, конечно в квартиру Ин Ок. В новую квартиру прописывать её он побоялся незваных гостей. От них можно всего ожидать, а Леной нельзя рисковать – она женщина. «Кажется, Ким живёт тоже на квартире, – вспомнил он. – А не прописать ли его в мою новую квартиру. Тем более, что я уеду. Да и не уеду, так он мне не помешает. У него свои дела, у меня свои. А может, будет даже охотнее, всё не один. Будет с кем перемолвиться».   

                Мышеловка
  И вдруг, его словно толкнуло. Его безразличный взгляд в окно натолкнулся и уперся как кирка в твёрдую скалу. Пассажир встречного автобуса тоже остро взглянул на него и быстро отвернулся. «Да, это он. Без грима и всяких причиндалов – врач-убийца, – угадал Лео. Сердце его резко стукнуло и заколотилось. – Значит, он никуда не скрылся, а живёт в этом городе. Что-то его здесь держит сильнее страха – быть арестованным». Встречный автобус лишь промелькнул мимо, а Лео стал думать? Что же его может держать: работа, женщина, месть. Что? Квартиру он снимал частным порядком. Сейчас он её покинул. Если бы работал, полиция конечно бы нашла, разве что нелегально. Но он врач. Нелегально встречаться с больными клиентами невозможно. Разве что сменил профессию. Что ей тогда дорожить, если это не его профиль? Сменит ещё и её не один раз. Женщина? Но их у него наверно невозможно сосчитать. Что же?..
  Придя домой, он сразу решил сообщить об этом Киму по телефону. Заодно, пригласить его на завтра, вместе с Леной, пойти прописаться. Так он и сделал:
  – Добрый вечер, Ким. Видел сейчас твоего торговца «драными кошками». Оказывается, он никуда не пропал, а обитает в городе. Видел его во встречном автобусе. Поговорить не удалось, – пошутил Лео, – он был без грима, узнал меня и быстро отвернулся… Ты где сейчас живёшь? – поинтересовался Лео, прежде чем предложить прописку к себе. 
  – В Кошкиной квартире.
  Лео не понял его  и спросил:
  – Чего ты там делаешь?
  – Мышей ловлю, – пошутил Ким.
  – На что они тебе нужны, – всё ещё не понимая, спросил Лео.
  – Мышей ловят не потому, что они нужны, – «осмелюсь я донесть», – а скорей наоборот, – подметил Ким и весело рассмеялся.
  – Шутить изволишь?
  – А знаешь, простаку всегда хочется умного человека на чём-то поймать, и посмеяться над ним. Чтобы чуть подняться выше его. А вообще – это не телефонный разговор. Объясню после. А ты только за этим мне звонишь?
  – Нет, Ким. Я хотел тебе предложить жить у меня с полной пропиской. Завтра я иду прописывать Лену в квартиру Ин Ок. Сам буду прописываться в новую квартиру. Может и тебе лучше прописаться ко мне. Вдвоём-то будет охотнее. Если ты, конечно, не возражаешь.
  – Хорошо. Завтра приду и, обо всём поговорим. Во сколько вы встречаетесь с Леной?   
  – В обед она приедет ко мне, точнее, к часу.
  – Буду. 
  – Ну, тогда всё. До свидания
  – Пока, – ответил Ким и связь закончилась.

  На другой день Лена застала мужчин за устройством клумб для цветов около лечебницы. Ким копал узкую прямую грядку вдоль дорожки, с поворотом под прямым углом, а Лео оформлял круглую клумбу внутри этого угла. Работа шла к концу. Хотя о каком конце можно говорить, если вокруг целая лужайка нетронутой земли. Чуть поодаль уже посажены три берёзки, как три сестрички, вышедшие погулять на чистую лужайку. Вот и все посадки.
  – Приветствую ваш труд, мужички, – крикнула она, войдя на территорию лечебницы.      
  – Рады слышать от женщины приветствие нашему скромному труду, – отозвался Лео.
  – А вот сажать цветы придётся женщинам, я к этому делу не имею склонности, – добавил Ким. – Я лучше буду пахать.
  – А мы – женщины, и не отказываемся. С удовольствием наведём красоту. Это   занятие нам нравиться. Приглашайте. 
  – Спасибо. Мы это учтём и запомним. А сейчас, Ким, работу заканчиваем. Пошли.
  Лео убрал рабочий инвентарь, быстро переоделся и все пошли на автобус.
  – Что же, Ким, рассказывай, много ли вчера наловил мышей? – Спросил Лео, вспомнив вчерашний телефонный разговор.
  – Наловил, а ты как думал, что я и мышей ловить не умею. Плохо обо мне думаешь. Конечно, если считать штуками, то всего одна, но зато очень крупная, с ободранную кошку.
  – Ну ладно. Ты уже нас заинтриговал. Давай ближе к делу, а то до автобуса не успеешь рассказать.    
  – А я могу сразу сказать конец. Вчера поймал этого самого торговца «драными кошками».
  – Уж не врача ли – бандита?
  – Да, именно его. Запер как в мышеловке –  в жилище «драной кошки», и сдал в полицию.
  – Поймал бандита?! – удивленно спросила Лена. – Даже трудно поверить! Как тебе удалось?..
  – Тебя послушаешь, так это очень просто, сам в мышеловку зашел и заперся. Словно он этого сам хотел? Ну, этот рассказ за тобой, когда сделаем основное дело. А сейчас садимся в автобус.
  Они сели в автобус. Ким сел вместе с Лео.
  – Слушай. Я везу тебя, а ведь ещё не знаю твоего согласия на прописку – жить вместе со мной. Наверно нужно бы тебя спросить. Где ты сейчас-то живёшь?
  – Какой ты не внимательный и не сообразительный. Я же сказал, что в «кошкином доме». Что же я в чужой квартире его ловил? Соображать надо! – и Ким весело рассмеялся, поймав Лео снова на пустяковом деле.
  – Да, конечно не сообразил. Но если продолжать соображать, то жить ты там не можешь. Значит, будешь жить у меня, и ловить  моих мышей, помельче. Они мне тоже надоели.
  – Ты хочешь меня за кошку держать? Это не просто. Я люблю, когда меня по шерстке гладят.
  – Обещаю – так и будет. А ловить мышей будем вместе. У тебя уникальные способности. Без них я пропащий мелкий субъект.
  – Ну, тогда смурлыкались, – подытожил Ким, и снова засмеялся.
  – Я стал рассеянным, то ли старость и склероз властвует, то ли нервишки шалят, спазмами мозг на голодном питании держат? Я стал всё забывать. Пригласил тебя, не спросив, – снята ли прописка в паспорте.
  – Ну, я-то ещё не страдаю названными патогенными изменениями, – сказал Ким и снова хотел посмеяться, но во время одумался, боясь обидеть друга. – Ты же, мне вчера сообщил, что хочешь прописать. Я бы вчера и сказал, что прописан. Нет, со старой квартиры я выписался и действительно собирался пожить в квартире кота, чтобы полней узнать всё о нём от хозяев. Сразу-то они всего не расскажут. Но так получилось, что я его поймал, раньше, чем прописался в эту квартиру. Теперь она, конечно, мне не нужна. Мне хотелось узнать его новое логово. Может женщин поймать, которые к нему приходили, и должны навестить снова. А через них на него выйти. Он же любитель до женщин. Наверно они знали места его обитания. Где-то он добывал деньги и женщин.
  – Ну, вот мы и приехали, – сказал Лео, поднимаясь с сидения. 
  С пропиской дело не затянулось. Документы у всех были в полном порядке. Оставалось написать заявления на готовых бланках и процедура была закончена штампами в документах.
  – Спасибо тебе Лео за эту щедрость, – очень довольная пропиской, сказала Лена. Она хотела сказать что-то ещё, но Лео её опередил.
  – Наверно теперь ваша судьба с Васей решится, – спросил он, с улыбкой глядя в глаза Лены, когда они вышли из помещения.
  – Нет, Лео, это не моя судьба. Вася исчез сразу после покушения на тебя. Вероятно, струсил быть в одной компании. Как бы и на него не совершили подобное нападение, а может пятнать себя не желает.  Дело совсем в другом счастье. Ен Хи, у которой я жила, такой союз намечается. Правда она мне не говорила, может стесняется или не хочет обидеть, чтобы сказать, что буду лишней. Но она тайком встречается с мужчиной, куда-то ходят вместе. Возвращается радостная и возбуждённая. Словно помолодела. Стала следить за своей одеждой, макияжем, причёсками. Чего раньше я не наблюдала. Мне кажется, что я стала лишней, помехой их встреч, уединений. Теперь у меня будет свой уголок. Большое тебе спасибо. Я так рада! А что ты решил по поводу отъезда? Я принесла тебе деньги. Сейчас возьмёшь, или когда поедешь? – она вынула конверт с деньгами. – На путёвку тебе хватит, а на длительное проживание – мало. Я сообщу другим наши друзьям. Наверно они захотят тебя проводить, возможно и валютой под-держат. Я постараюсь им об этом подсказать.
  – Нет, Лена. Мне будет неудобно с ними встречаться, после этого.
  – Нет, просить я не буду. Просто расскажу им твою ситуацию. Поймут – помогут. А не поймут, что же выпрашивать. Но ты им шел на помощь. Должны и они понять твоё положение.
Когда едешь?
  – Как только оформлю путёвку. Позвоню.
  – Хорошо. Я жду звонка. До свидания. Мне нужно идти на работу.
  Она приветливо улыбнулась и помахала, как девочка – пальчиками.
  – Ты куда уезжаешь? – удивленно спросил Ким.
  – Решил навестить свою вторую родину – Россию. Что-то соскучился я по ней. Начал тосковать. Может сложные здешние ситуации меня к этому толкнули. Устал я. Хочу развеяться, нервы и здоровье своё поправить. Да и с работой у меня не получается. Приходили ко мне мои коллеги – конкуренты. Жаловались, что я их хлеб отбираю. Поставили мне жесткие условия – отказаться от вызовов и лечения, брать только операции и сложные случаи. А таких случаев просто нет. Вот и сижу, как корабль на мели, ни работы, ни денег. Поеду на разведку, как знать, может там и останусь.
  – Да! Ситуация! Конечно, деньгами я тебе помогу. Заодно закончу фильм о тебе этой ситуацией и отъездом большого специалиста из страны. Может кто-то, из сидящих там – наверху, поймёт через кино эту трагедию не только как твою, а как трагедию города, да и всего государства. Теряем нужных людей: «Спасение утопающего – дело рук самого утопающего». А жаль!  Я постараюсь, чтобы поняли люди, в какой стране они живут, и задумались над этим. 
  – Оставим мою поездку на потом. Куда едем сейчас? Ко мне, или?.. 
  – Нет. Едем ко мне. Надо забрать вещи, да и с хозяевами проститься. А после этого – к тебе.
  – Согласен. Видишь, как я по шерстке глажу, ни один волосок на дыбы не поднимется, ¬– пошутил Лео.
  – Не хвастайся, я тоже шутил по части шерстки. Я же тебя изучил раньше, чем ты меня встретил, и мы с тобой познакомились. Зачем мне про глаженье по шерстке договариваться? Помнишь нашу первую встречу на корабле. Я себя тогда представлял артистом, всю публику зрителями, а мир – театром. Считал, что забавлять публику и обманывать её – это и есть интересная жизнь, и нет ничего интереснее. Но вот посмотрел на твою жизнь – жизнь ради спасения людей, и понял, что я был не прав. Особенно много думал, когда сидел в заключении. А когда, с помощью тебя, вышел из камеры заключения и стал снимать фильм, о тебе, по просьбе банкира, весь мир для меня перевернулся и стал другим. Увлёкся я этим занятием. Другие взгляды на жизнь появились. Хотелось с тебя брать пример и эту мысль принести в свой фильм. Идея жизни появилась: большая, благородная, ради которой стоит жить, творить, бороться со злом, учить жить других. А учить все люди любят – интересно. Случись что с любым человеком и сразу тьма подсказчиков найдётся, с советом, что надо делать. Смешные люди, забавные, мечтающие о хорошей жизни, а какая она – эта, хорошая жизнь и где, куда к ней идти не знают, растерянные и беспомощные. Так хочется показать им дорогу, да пока и сам её точно не вижу. Пока она вроде тропинки в лесу – идет, ведёт и вдруг теряется. И опять тропочки, и тоже куда-то ведут, и тоже теряются и начинаются другие. Знаний маловато. Поэтому и тянусь к умным людям, у них услышать, найти правильную дорогу, самый короткий путь к светлой правильной жизни.
  – А ты веришь, что такая дорога уже построена и ведёт она в правильный мир? И кто-то эту дорогу знает, но не хочет или не смеет говорить? И стоит найти этого человека и всё решиться. Даст он людям клубок, покатиться тот клубок, пойдут за ним люди и придут к той чудесной волшебной стране: со скатертями – самобранками, сапогами – скороходами, коврами – самолётами. И всё, как по щучьему велению, что захочешь – пожалуйста.
  – Но есть же умные люди, которые знают больше нас?
  – Умные люди конечно есть. Человечество живёт не первый год. Много мыслей высказано о той дороге, но все они вроде тропинок в лесу – ведут и кончаются, не приводя к желанной цели. Все люди об этом думали. Многие свои мысли даже записали. Но все они кончаются той эпохой, в которой этот человек жил. Была жизнь первобытного человека с охотой на зверя. Она сменилась скотоводством, скотоводство сменилось оседлым земледельем. И всё время люди понимали счастье жизни в решение тех проблем, с которыми они сталкивались повседневно. А мысль у всех одна – желание жить лучше. Человек ищет замену тяжелого труда, более лёгким, принудительный труд сделать свободным. Тяжелый труд земледельца требовал рабочей силы. Возникло рабовладение. Оно сменилось феодальной зависимостью, крепостничеством. Затем пришли машины. Чтобы лучше жить, надо всё время повышать производительность труда. Это основа нашей жизни, основа прогресса, меняющая  формаций человеческих обществ. Но, при любой формации одни сами трудятся, другие воруют их труд, их заработанное богатство: войной, грабежом, обманом. И фактически нужно решать всего две проблемы: повышение производительности труда и честное распределение продуктов труда, то есть – ликвидировать получение благ нечестным путём.
  Первая проблема будет решаться бесконечно с развитием науки. Она будет влиять и на  вторую проблему. Чем обеспеченнее общество, тем меньше будет воин, грабежей, обманов и так далее. Проще и безопаснее будет честно заработать деньги. Значит производительность труда самая важная стезя в обществе. Нужно повышать науку и грамотность человека труда.
  Убавить до минимума число людей занятых не производительным трудом, таких как: торговцев магазинов и охрану, контролёров в автобусах и много других. Транспорт вообще должен быть бесплатным, кроме такси. Люди едут на работу, в магазины, театры и так далее. Те, кому нужно, чтобы они приехали – те, и должны платить, то есть производство. А лучше – государство или мэрия. Разве не так? А сколько магазинов и лавочек? Чем их больше, тем дороже продукты, ибо всем нужно платить зарплату и другие производственные издержки: аренда, вода, электричество. А их столько напекли, что сидят продавцы и тоскуют от безделья. Лавочник эти проблемы не решит. У него свои проблемы – завладеть рынком. Для решения нужен научный подход, широко и далеко смотреть. Рыночная систем это не будет решать. Значит должны решать те, кто руководит. А если руководитель выбран неграмотный, или не той грамоты, как часто выбирают люди тех, кого знают: артистов, врачей и так далее. Должны специализирован-ные институты готовить специалистов умеющих мыслить в хозяйственной сфере, умеющих считать и делать прогнозы.   
  Мы уже достигли стадии, при которой все люди могут полностью удовлетворить жизненные потребности: в пище, уюте, одежде. Но человек жаден и завистлив от природы, как всё живое в мире. Он хочет жить не хуже других, а честно так жить – не получается. Это индивидуальные способности людей. Одни могут, другие нет. Тогда и прибегают к нечестным приёмам. Следовательно, без карательных и ограничительных мер нам не обойтись. Но карать не обязательно тюремной камерой, если он не хочет честно работать, нужно заставить принудительно, что и делал Сталин. Строил Беломорско-Балтийский канал, Магнитку, Комсомольск. Всё это правильно, дело в условиях проживания. Но тогда всем было трудно. А о том кто строил, особый большой разговор.
  Сейчас создаются партии, чтобы большинством добиваться лучшего для себя и членов партии, привилегий. Но, при честном распределении благ, должен быть один закон для всех. Следовательно, не должно быть  привилегий ни одному члену любой партии. Почему рухнул Советский Союз? Потому, что члены руководящей партии КПСС получили привилегии. За этими привилегиями в неё пошли люди, желающие получить незаслуженные блага. Их интересовали не проблемы народа, а свои собственные. Народу это не нравилось, и он потерял веру в партию, захотел изменения.  Сказать: нет партиям, национальностям, религиозным и другим группам. Все должны быть равны перед общим законом распределения благ, с учётом вложенного в общество полезного труда.
   Вот здесь и ломаются копья в обществе. Все добиваются себе благ больше, чем другим.   
Решив этот вопрос, мы и придём к светлому будущему. Но дорога эта тяжелая, ухабистая, опасная, и трудно, порой, её отыскать, как выход из сложных ситуаций.
  – Значит, никто не знает торного пути? – сказал Ким. – А я надеялся его узнать.
  – Да, дороги нет, её нужно строить, но есть огонёк, к которому нужно идти – это честное распределение благ с учётом вложенного полезного труда в общество. А оценка труда не постоянна, она меняется и со временем и с условиями.  Это – один из трудных вопрос в обществе, но и он решаем. Где меньше желающих, там выше оплата. И всё можно выровнять. И, сравнение труда умственного с физическим, и другое. Но не должно быть безработных. Это закон!   
  – Рассуждение не имеет конца. А мы уже приехали к кошачьему дому.
  – Почему к кошачьему дому? Разве тут жили кошки?
  – Тут жил торговец кошками. Назвать его врачом, язык не поворачивается. Это хуже, чем почётное звание врача грязью замарать. Эта грязь на всех врачей ляжет. Это жулик – убийца.
   – Вот это и есть та мышеловка. Присмотрись к ней. Всего одно окно и то зарешечено железной ставней. Чем не мышеловка? Пойдём знакомиться дальше. Вот та комната. Ким открыл дверь квартиры. Небольшой коридор, метра полтора, с вешалкой, и дальше небольшая комната с диван-кроватью, небольшой столик с двумя табуретками, комод, на нём старенький телевизор.
  – Не очень шикарно, – дал оценку Лео, – Не роскошные хоромы. Верно, иметь что-то лучшее не позволяли доходы. Жил не на службе у банкира. А ты-то как со своёй аппаратурой тут размещался?
  Пришлось аппаратуру в угол запрятать. Но я не думал тут долго жить. Моя задача выйти на его след. Что-то должны подсказать хозяева. Но они подсказали только свою нужду – он убёг
не заплатив за проживание в квартире. Я ждал большей информации и от хозяев, и от тех, кто его мог навещать, особенно женщины. Они всегда больше осведомлены. Помог случай.
  Ким задумался над продолжением, вспоминая и расставляя в своей памяти всё в свой порядок: старое и новое, сортируя нужное и ненужное.
  – Ну, а что дальше? – нетерпеливо поторопил его Лео.
  – А дальше проснулся во мне мой характер. Люблю я фантазировать и анализировать. Ты помнишь, как мы с тобой первый раз встретились? Я тебя тогда вычислил из всех, и с этого началось наше знакомство. Я правильно определил, что ты – беден. Правда, в одном ошибся – вора-напарника из тебя не получилось. Ты, конечно, можешь над этим посмеяться, но после покушения на тебя, бандита-то я сумел выследить и поймать. Это полиция его упустила… И второй раз поймал. Если наша доблестная полиция снова рот, как ворона в жару, не откроет. 
  – Тебе бы не вором быть, а в полиции работать – воров ловить.
  – Не-е! – протянул Ким. – Скучное занятие. Там нет свободы мысли – делай, что тебе скажут. Я так не  могу. Хочу быть сам по себе. Чтобы мне никто не мешал думать и действовать. Лучше я буду свои придумки и анализы в книгах писать и режиссуру для кино клеить, чем в полиции шебаршиться. Это занятие больше пришлось мне по душе.
  – Ну, а как же сейчас его ловил? Снова драную кошку подсунул для приманки?
  – Не-е. Человек не рыба, на одну и ту же приманку не клюнет. Скорей – напугается и поосторожничает. Для мужика, лучше женщины приманку  не придумаешь. Даже деньги не так хорошо сработают. Я проанализировал его действия и понял, что он сбежал в испуге, словно за ним гонятся, и, боялся идти в своё жилище, ибо там его быстрей зацепят. А значит, что-нибудь в квартире оставил, за чем нужно вернуться, может не скоро, но нужно.  И я стал искать. Конечно, надежды было мало. Квартиру полицейские уже обшарили. Но они искали оружие: массивное, тяжелое. Я же перебирал всё до мелочей, и фортуна мне улыбнулась. Я нашел его банковскую карту. За неё-то он должен вернуться, если что-то на ней ещё есть.
  Когда ты мне позвонил, что видел его, едущего в мою сторону. Я приготовился – а вдруг?..
И не ошибся. Скоро услышал звонок в дверь, взглянул в дверной глазок и увидел… да, это был он! Я сразу его узнал. Он был без грима и других причиндалов. Как есть – в своём соку.   
  Я вывернул лампочку в прихожей, чтобы он не мог меня заметить, изменённым голосом просил его пройти в комнату и подождать, пояснив: заходите не сразу, я раздет, дайте возможность мне уйти в ванную комнату одеться. А сам отпер запор и спрятался за дверью, за портьерой вешалки. Он выждал, вошел в дверь, попытался включить свет в прихожей. Не получилось, и он пошел в комнату.
  Воспользовавшись, что в комнате никого нет, он стал искать свою банковскую карту.  Стал двигать ящиками комода. В это время я выбрался за дверь, на лестничную площадку, и запер дверь на ключ, оставив ключ в замке, чтобы он не мог открыть, если у него окажется свой ключ. Вот и всё! Мышеловка захлопнулась!.. Всё очень просто, дело за полицией.   
  Я позвонил в квартиру соседа, хозяину этой комнаты, для подстраховки. Пояснил ему, что запер его должника, не уплатившего за квартиру. Нужно его задержать, требуя плату, до прихода полиции. Дальше с ним разговаривал хозяин, я не показывался у глазка двери. Конечно, полиция была вызвана. Кошкарь, не найдя банковской карты, насторожился – почему не появляется тот, кто пускал его в комнату и пошел на поиски, окликая. Но, не найдя никого,  попытался выйти и понял, что он в мышеловке. Посмотрев в глазок, увидел хозяина квартиры. И тут между ними завязался денежный диалог. Хозяин квартиры требовал деньги, а постоялец говорил: – Я приехал, чтобы забрать вещи  и расплатиться с тобой. Но ты, видимо, нашёл мою карту. Как я с тобой расплачусь, если карта у тебя. Выпусти меня и отдай карту. Вместе пойдём в банк и там я с тобой расплачусь.
   Хозяин тянул время, ожидая полицию.
  – Ты меня обманешь. Я тебе не верю. Я тебя выпущу, если ты подсунешь деньги под дверь.
  – Но у меня нет денег, нужно снимать их в банке, – доказывал квартирант.
  – Тогда я буду вызывать полицию. С ней-то ты не убежишь, – пугал хозяин.
  – Ты мне покажи сначала мою банковскую карту. Она у тебя или нет? – допытывался квартирант.
  – Я отдал карту хозяину, а он покрутил картой перед глазком двери.
  – Ну вот, обрадовался квартирант, – пойдём, и я с тобой рассчитаюсь. Не нужно полиции. Пригласи соседей и дело с концом. Зачем столько шума? Я же не бандит.
  – Это ещё надо доказать. После твоего отсутствия приходила полиция с обыском. Зачем?..
  – Это жена нажаловалась, что я элементы за тот месяц не заплатил, просто не успел. Заодно и ей деньги сниму и отправлю, – врал квартирант.
  – Врешь. Чтобы полиция пришла, для этого должен быть суд. А это месяцем не пахнет. Пусть мне полиция об этом расскажет. Ей я поверю, а тебе нет.
  Они ещё спорили, когда появился полицейский наряд из пяти человек с автоматами. Увидев их он, вероятно, бросился к окну, послышался звон разбитого стекла, но железную решетку осилить он не смог. Так мы все оказались в полицейской машине, а затем и в полицейском участке. Были составлены протоколы. Вероятно, теперь его будут охранять серьёзнее, не вырвется. А тебя, вероятно, снова вызовут туда. Хотя зачем? У них материала на него, и свидетелей и без тебя достаточно. Разве что на суд потребуют. Но это не скоро. Успеешь съездить отдохнуть, пока всех свидетеле по делу не опросят, и тебе повестку на суд, в качестве свидетеля, не вручили. Да ты уже неоднократно давал свои показания. Всё у них есть. И свидетелей без тебя – куча. Отдыхай…
  – Как у тебя всё просто и ловко, получается, – сказал Лео. – Я бы не додумался.
  –А у меня зло на него. Чуть за решётку не загремел, отдав ему, как порядочному, свою туристическую путёвку. Но наверно больше сработало другое – суметь его поймать? Какой-то интерес задора мне прибавил. Без этого задора скучно жить – серые будни.
  – Ну да. Когда-то, ещё во время первой нашей встречи, ты мне об это уже говорил, оправдывая своё воровское дело. А сейчас не тоскуешь по этой профессии?
  – Профессия интересная, но очень рискованная. Я нашел не менее интересное занятие:   писать сценарий и снимать фильмы с остросюжетным материалом. Это интереснее, доходнее, и безопасно. Это моя колея, которую я искал в жизни. Спасибо тебе – помог. Всё дело случая.
  – Ну, всё ли ты собрал? Что мне дашь нести? – спросил Лео.
  – Бери, что нравится. Нет, аппаратуру оставь мне. Это теперь всегда неразлучное моё.
  – Значит, я беру вот этот рюкзак, – сказал Лео и водрузил на свои плечи. 
  Они вышли из комнаты. Ким позвонил в квартиру хозяев, чтобы отдать ключи от комнаты  и распрощаться. Хозяин только поинтересовался – где теперь будет жить Ким и, печальной улыбкой проводил их на лестнице.
  Прибыв в квартиру Лео, они разместили принесённые вещи, распределили, кто, где будет спать и этим закончилось распределение жизненной сферы. Поужинали незамысловатым приготовлением и, ещё сидя за столом, вспомнили об отъезде. Лео взялся за телефон.
  – Нужно узнать, когда капитан будет дома, – сказал он, – чтобы мог придти проститься. Остальные все местные жители. Думаю, с ними вопросов не будет.
  На звонок телефона ответила Огин – дочь капитана. Вероятно, все телефонные звонки теперь принимает только она. Что сделаешь? Такое время, когда звонки и встречи становятся для девушки очень значимыми.
  – Здравствуй  Огин, позови, пожалуйста, отца.
  – А папы нет дома, – разочарованно, услышав не молодой голос, ответила она. – А кто его спрашивает и что передать?
  – Дорогая Огин, это Лео. Я хотел узнать, когда отец будет дома, чтобы проститься с ним, да и со всеми вами. Я уезжаю в Россию.   
  – Здравствуйте Лео, – уже радостно отозвалась она. – Простите что не узнала сразу, ждала звонка от другого. Вы уезжаете? А отец в море. Он будет только через три дня.
  – Ничего. Я подожду. Через три дня и отправлюсь. Приходите всей семьёй. Я хочу видеть вас всех. Передай привет матери и брату от меня. До свидания.
  Огин хотела ещё поговорить, выяснить причину отъезда, и на какое время. Позвать к телефону мать и брата, но в телефоне пошли гудки. Связь прервалась. Она с сожалением положила трубку телефона и пошла передать привет и информацию матери и брату.
  – Звонил Лео, – сказала она матери и брату, стоящему рядом. – Вам он передаёт привет. Через три дня он уезжает в Россию. Просил придти проститься  всёй семьёй.
  – Что же ты не позвала меня к телефону? – обиделась мать. – Я бы с ним поговорила.
  – Я хотела, но не успела. Он отключился.
  – Я сейчас ему позвоню, – сказала мать, – узнаю подробности.
  – Зачем?  Через три дня встретимся и всё узнаем.
  – И то верно. Возможно, уже спать ложатся. Не стоит беспокоить.
  Юн Цой, тоже недовольный, отошел от них. Ему было что спросить и сказать.
    А Лео и Ким действительно готовились ко сну.
  – По старинному русскому обычаю, – сказал Лео, – укладываясь спать на новом месте – завораживались: « Лажусь на новом месте – приснись жених невесте», – говорили девушки.
Ну, а тебе Ким, естественно, должна присниться невеста.
  – Посмотрим, посмотрим присниться ли?
  – Кто об этом очень крепко думает, тому обязательно приснится, – заверил Лео. 
  – Ладно… Испытаем вашу ворожбу, – сказал Ким и полез под одеяло.
 
  Утром Лео спросил Кима: – Как спалось на новом месте? Что приснилось?
  – Хорошо спалось. Я предыдущую ночь почти не спал, так что отоспался сразу за обе.
  – Ну, а как с невестой?.. Приснилась ли?
  – Я о ней, как-то, совсем забыл. Ничего не помню. Пожалуй, всё же, не приснилась.
  – А мне вот приснилась, – признался Лео, – хотя спал не на новом месте. Вероятно мысли о поездке не оставили меня и во сне. Приснилась подруга моего товарища. Он-то уже умер, и муж её тоже умер. Она одна живёт. Вероятно, мне с ней с первой и придётся общаться. Саша был моим самым близким человеком. Она с ним дружила, пока учились в институте, но случилось так, что замуж вышла за его товарища, хотя всю жизнь, до его смерти, любила Сашу. Возможно, и сейчас его не забыла. Я не знаю, кто там остался, но она мне тоже стала самой близкой. Меня немного моложе. Надеюсь, что увижу её. Пойду сначала к ней, к Галине.      
  Ему приснилось и ещё, но это было что-то непонятное ему самому, поэтому он решил о том не говорить. Мало ли что приснится во сне.
  – Сегодня нужно мне взять билет на самолёт до Москвы. Всё же я решил лететь. Так дороже на билетах, но дешевле на проживании. А потом нужно оповестить всех друзей об отъезде. Предупредить заранее, чтобы планировали.
  – У меня тоже дела,– сказал Ким.
  – Ну и отлично. Пойдем завтракать и в поход. 
 
                Проводы Лео в Россию
  Вопрос о том, на чём добираться, был решен, но не решен второй вопрос: билет в один конец, или туда и обратно? Он еще не знал цен на билеты и поэтому не мог решить.
  Был бы у него интернет, не нужно бы думать. На все вопросы там можно найти ответ. А главный вопрос – как уложиться в имеющуюся сумму денег, данных Леной. Свои можно и не считать – мало. А сколько стоят билеты в России, он не знал. Не знал даже курс валюты. Просить денег у всех, он не решался. А вдруг не вернется? Как говориться: «Домашний план в дорогу не годиться». Нет, так поступить он не может. В России, по железной дороге ехать дешевле, но долго – семь суток. Самолётом, прямо отсюда, без пересадки за восемь часов. Трата на билетах, экономлю на проживании. Время тоже деньги. Нужно быстрей возвращаться и начинать зарабатывать, чтобы появились свои деньги расплатиться. «Рискованную я выбрал ситуацию, – думал он, с такими деньгами дома надо сидеть. Но, что высидишь? Заказов-то нет? Нет, надо лететь. Лене обещал сделать разведку. Она ждёт, даже денег дала безвозмездно. Но конечно нужно возвращать. Лечу самолётом, обратно можно и поездом. Посмотрим. Надо ещё улететь. На обратную дорогу займу, потом вышлю». И он направился на аэродром.
  Вся его поездка на аэродром и обратно проходила с ощущением тяжелых, тревожных мыслей о поездке. Но все их, словно оттесняло в сторону желание увидеть своих друзей, свой  город, свою брошенную лечебницу. И сердце то начинало часто, уже  не биться, а вибрировать как у пойманной пташки, в руках человека; то вдруг сильно сжимало, словно давило прессом, пытаясь выдавить что-то полезное в данной ситуации, но голова предательски молчала.
  «Да, в таком состоянии можно инсульт или инфаркт получит – горе путешественник, ¬– оценивал он своё состояние. – Но мне, почему-то, не стало себя жалко, как не жалко пустяковую, ненужную вещь». Именно таким он ощущал себя, своё присутствие в этом мире. 
  Скоро они с Кимом разошлись, каждый по своим делам. Встретились они уже в конце дня в своей квартире. Ким был угрюм и озадачен не меньше чем Лео. Разговор у них не завязывался, разве что обменивались короткими фразами:
  – Взял билет на самолёт. Вылетаю через два дня, точнее через три, так как в девять вечера третьего дня.
  – Будешь всех обзванивать, сообщать время встречи? – спросил Ким.
  – Да. Регистрация начнётся за час раньше. Поэтому всех буду приглашать на семь часов вечера, прямо на аэровокзал.
  – Не буду тебе мешать, – сказал Ким, и удалился в спальню.   
  Так, прошел и второй день, без заметных изменений в их жизни. Ким снова пришел как тень.
Лео был занят приготовлениями к отлету, боясь что-либо упустить или забыть, и жил уже  дальней дорогой.   
  Только на третий день Ким пришел с приподнятым нестроением. Видно было по его лицу, что он чем-то доволен:
  – Наконец-то мне выдали аванс, – сказал он почти торжественно, едва переступив порог квартиры. – Теперь я могу тебе дать денег с гарантией обратного возвращения и проживания на целый месяц. А когда вернешься, ты получишь весь гонорар за фильм, который я на твоём отъезде и закончу. Вместе будем – не пропадём!
  – Спасибо тебе Ким. Деньги сейчас мне нужны, как никогда… Я уже сомневался лететь, или не лететь. А так хочется побывать на своей второй родине! Встретиться с друзьями. Я их так неожиданно оставил, что даже сейчас чувствую себя виноватым. Спасибо, выручил!.. Ком груза забот снял ты с моей души. Я уже летаю… без самолёта.   
   И вот, наконец, день вылета. К семи часам вечера все стали съезжаться в аэропорт. Погода была чудесная. Уже цвели деревья, было тепло и день заметно прибавился. Солнце ещё дарило свой свет, но готовилось утонуть в море, окрашивая лёгким бледно алым светом запад в прозрачную вуаль голубого неба. Все это выглядело так, словно этот закат звал к себе, вместе за солнцем в ту удивительную прекрасную даль, словно в волшебную страну, в ту страну, в которую уходит солнце на свой покой.
  – Обратите внимание, какой красивый закат, там, куда улетает наш Лео. Ему можно просто позавидовать. Он почти всё время полёта будет видеть этот прекрасный закат, потому, что он будет лететь вслед за солнцем, – сказал Ким, встречая своих знакомых у входа в здание аэропорта. Все повернулись, чтобы полюбоваться прекрасной картиной природы. 
  Когда Лео вышел из здания вокзала, он увидел всех своих друзей около Кима и, радуясь, приветствовал их уже на верхней площадке лестницы, высоко подняв обе руки, словно оттуда хотел обнять их всех вместе с окружающим миром. Затем быстро сбежал вниз и стал обниматься  и здороваться за руку и в обнимку со всеми. Конечно, это было не по-корейски, а по-русски, но так даже трогательней и ближе. У всех была  на лицах радость встречи. Горели прекрасные улыбки.
  – Здравствуйте! Здравствуйте! Здравствуйте! – приветствовал всех Лео. Как я рад всех вас видеть! Пойдёмте, отойдём вон к той большой скамье. Нам нужно поговорить. Мы давно не встречались таким скоплением. Конечно и у меня к вам и у вас ко мне немало вопросов.
  – У всех нас общий вопрос, – сказала  жена капитана, – почему вы от нас сбегаете? Может мы вам надоели, но вы сами сказали, что рады встрече? – пошутила  она.
  – Что вы, что вы? Дорогие мои. Как можно? Я даже соскучился по всем вам. А зачем я еду?.. Я и сам себя об этом спрашиваю. Но толком объяснить наверно не смогу. Лучше я расскажу вам, сон, как сказку, а вы сами постарайтесь его растолковать. Уж очень мудрым он мне показался. Но, может, толкуется он очень просто? Возможно, он ничего не вещает, а что-то пытается разъяснить, что такое радость жизни и счастье, ради которых стоит жить и трудиться,  – улыбаясь по доброму, сказал Лео. Пришло ко мне это, когда закончились мои деньги, пришлось закончить и стройку, в которой я был занят с головой, и наступила пустота – скучная, не интересная жизнь. И я стал метаться в поисках другой жизни. Наверно поэтому и собрался в Россию. Вот послушайте. И он начал свой рассказ:               
   Жили, были старик со старушкой, – так обычно начинаются русские сказки, пояснил Лео. – Старик ловил неводом рыбу, старушка занималась по дому. Надоело так старушке жить: каждый день одно и то же. Пошла она на базар посмотреть да послушать, как люди-то живут, чем занимаются? Видит девушка в парикмахерской сидит: волосы вьёт, ресницы клеит, ногти на руках и даже на ногах красит. Удивилась старая, спрашивает: зачем ты красавица делаешь это?
  – Хочу понравиться, – отвечает девушка. «Понравиться хочет, – думает про себя старушка, – а она и так красавица-загляденье. Чего ещё надо? Не уж-то крашеные ногти на ногах её красивей сделают?» – Не поняла старая, пошла дальше. Видит салон. Там девушка стоит, платье бледно-розовое, как утренняя зоря прекрасное, длинною до пят и ниже, примеряет. Мастер-модельер ей где-то подшивает, подтягивает, где-то булавкой пришпиливает. Крутит её, осматривает. Посмотрела старая, ничего не поняла. «Зачем такое платье маркое, сверху голое, снизу длинное, где-то в обжимку, что не поворотишься, а где-то распушено так, что и ногу поставить некуда – кругом вюали да гипюри. В огороде не присядешь не поработаешь». И даже спрашивать ничего не стала, пошла дальше. Смотрит, женщина туфли примеряет. «Что за уродство, – думает старая, – каблук величиной с вершок. Как она ходить-то в них будет? Нет мне это не ндравится».
  Дальше она только ходила и удивлялась: там танцуют, там песни поют. «Когда же они щи-то варят да горшки моют? Ничего мне этого не нужно, всё нендравиться», – сказала она себе, а что нужно, так и не узнала. Пришла она к старику и рассказывает: «Была на базаре, смотрела, чем люди живут, да занимаются? С ума сошел весь народ. Ничего я у них не поняла. Туфли на каблуке с вершок покупают, ногти на руках и ногах красят. Да что перечислять. Ничего мне этого не надо, а что надо, так и не узнала. Пойди, сходи сам – узнай».      
  – А что тебя в нашей жизни не устраивает? – спросил старик. Очень ему хотелось старой подруге потрафить.
  – А вот живу с тобой, сколько лет, со счёту сбилась, а зачем живу – не знаю. Радости нет.
  – Ну как же не знаешь? Я хожу, ловлю рыбу. Приношу тебе. Ты её жаришь…
  – Можешь не продолжать! – огрызнулась старая. – Ты её ловишь, я жарю, ты её съедаешь. 
И так каждый день: ловишь, жарю, съедаешь. Сам поймал – сам съел. Тебе радость, а мне-то что осталось? Я её не ем. Врачи говорят, что от мяса, да верно и от рыбы, люди «старются». Я овощами с огорода питаюсь.
  – Ну, у тебя-то другой интерес – для меня готовишь.
  – Да, что готовлю? Это ты и сам сготовишь. Тебе хоть сено к обеду в тарелку положи – съешь,  и всё равно спасибо не скажешь. Нет! Мне такая жизнь надоела!  Зачем живём? –  «небо коптим». Может потому, что рыбы твоей не ела. Иди и узнай – чем люди живут! Мне тоже хочется жить как люди. Счастливой быть.
  Ничего не стал возражать старик. Пропащее дело с женой спорить, всё равно её верх будет. Пошел он на базар. Видит, парикмахер девушке кудри вьёт. Спрашивает он его:
  – Вот ты кудри вьёшь, а зачем?
  – Хочу, чтоб девушке понравилось. Она будет рада и мне радостно.
  – Да какая тебе радость? – спрашивает старик. – И другие вить умеют.
  – Стричь, да вить многие умеют. А вот я сделаю завиток со своей выдумкой, не как все, чтобы ей понравилось, тогда и самому радость будет. 
  Пошел старик дальше. Видит, портной платье на женщине примеряет. Старик так же спрашивает:
  – Зачем ты шьёшь это платье? – а портной отвечает:
  – Порадовать хочу. Чтоб ходила она в нём и всем нравилась. От этого и ей будет радость и мне счастье.
  – А в чём же тебе-то счастье? Шить многие умеют. Вон сколько в магазине шитого лежит.
  – Потому оно и лежит, а не носится, что радости не даёт. Придумки хорошей в них нет, а я  заложу складочку, такую, что всё платье преобразится, на неё только и смотреть будут. Разве это не радость для неё? А мне счастье, что ей радость подарил.
   Пошел он дальше. Видит, пляшет молодой человек, да частушки сыплет, как серебряные монеты – звонкие, пляс перебивая, украшают его.  А вокруг публика смотрит, смеётся, да в ладоши хлопает. Такая весёлая да радостная.
  Спрашивает он плясуна: – Зачем ты пляшешь, что, делать нечего? Паши землю.
   Отвечает ему плясун: – Людей порадовать хочу. Чтобы забыли они свою нужду, горе и все невзгоды. 
Вот, оказывается, чем люди заняты, и через что радость свою получают. От того что радуют других. Надо и мне свою старушку порадовать, а чем не знаю, рыбу я сам съедаю?               
  Пошел старик к морю и поймал там рыбку, большую, хорошую, да подумал: зачем я её домой понесу?  Опять жена скажут: – Себе рыбу поймал, а мне интересу в ней нет.
Сел он на камень и думает, что бы сделать, чтобы старушку порадовать. Сидит, думает, любуется рыбкой. А рыбка, вдруг, спрашивает: – Что задумался, старичок?  Аль тебе меня жалко стало? – Да, – говорит старичок, – хорошая ты рыбка, да старушке моей не понравишься. А хотел я её порадовать. Наверно рада бы она была живой куколке – помощнице, да где же её возьмёшь? А рыбка ему и говорит: – сделай ты из меня русалочку. На голове кокошник русский, к плавникам прикрепи ручки, да ножки, чтобы делать да ходить могла. 
  Сделал он ей из желтого листочка кокошник, и, только одел его на рыбку, тут же он золотой короной засиял. Подивился старик такому чуду и стал делать ей ручки из прутиков. Только прикрепил он их к плавникам рыбки, как стали они настоящими девичьими ручками, и даже от восторга захлопали в ладошки. Радостно стало и старичку от такого чуда. Очистил он прутик от коры и сделал ножки, а из коры сделал маленькие туфельки. И едва он надел их на ножки, которые стали красивые, как у девушки, русалочка сорвалась с места и побежала к избушке, приплясывая. А следом за ней пошел и старичок, тоже, по-стариковски, приплясывая, да еле поспевал. От радости песни распевал. Так ему весело стало, глядя на шуструю красавицу – девушку русалочку. При этом думая: «Должна она моей старушке понравиться!»
  А старушка, как увидела куклу русалочку-красавицу, совсем другой стала. К старичку ластится, ни одного дерзкого слова не скажет – только хвалит, да радуется:
  – Какую ты мне красавицу сделал. Какой ты умница, да мастеровой. Теперь забота да радость у меня появилась. Спасибо тебе – тысячу». ¬¬¬–¬ И даже целовать старичка стала. – Закончил Лео.
  – Вот, кажется и я, как эта старушка и старичок, потерял смысл жизни. Мечусь туда сюда, а смысла жизни и интереса найти не могу. Наверно поэтому и в Россию собрался. Поискать там счастья. Было же у меня там увлечение и радость от труда. Наверное, весь интерес жизни в том, чтобы придумать, сделать, создать то, что нужно людям, чем можно их удивить и порадовать, а через их радость, порадоваться самому. Этим интересом заполнить душу, всего себя мечтой и мыслью, а тело – делом. Наверно это и есть интерес, радость, счастье и смысл жизни, ради чего стоит жить! 
  Простой дворник, создав чистоту и порядок вокруг, да добавит что-то своей выдумки для красоты, увидев улыбку на лицах прохожих, почувствует радость других от своего труда, и это порадует его самого. И в каждом деле можно найти такую радость, ради которой стоит жить. Вот такое моё мнение и толкование о смысле жизни, радости и счастье. А вы уж сами сделайте выводы, всё ли тут верно?
  После рассказа он обратился к Ан Чой:
  – Ан Чой, не вернулась к вам мать? Может её вы обидели и она ушла?
  – Нет, – вступил в разговор отец, – наверно главное в моих неудачах. Распался наш картель. В чём она видела счастье в деньгах или в величии быть замужем за знаменитостью? Может другого встретила? Кто в чём счастье видит, за тем и тянется. Широкое это понятие – счастье.
  – Ну, что же? Как поётся в песне: « Если к другому уходит невеста, то неизвестно кому повезло». Кажется, трагедии в семье нет. Я, по вашим лицам, её не замечаю, – сказал Лео, улыбаясь, и потрепал волосы Ан Чой.– Я знаю, что ты очень любишь дельфинов. Тебя дельфин спас, отдав своё лёгкое. Спас, когда пытались утопить. Тебе есть за что их любить. Очень умное животное. Пожалуй, он больше понимает человека, чем человек его, потому что он предлагает свои услуги, которые человек принимает и использует в своих целях. Вот я дарю тебе книжку о дельфинах. А, капитана Цой Чун Ши, попрошу поймать для моего бассейна двух маленьких дельфинчиков разного пола. Ты, а может вместе и Юн Цой, будете их дрессировать, а точнее – с ними заниматься. А Юн Цой, я дарю книжку: «Юному Капитану». Желаю тебе освоить эту профессию в юном возрасте. Тут и о кораблях, и морских приборах, о том как по звездам находить свой путь, и много ещё о том, что нужно знать моряку, который хочет стать капитаном. А мне хочется, чтобы ты им стал. А сам я мечтаю, когда вернусь, расширить, углубить, приспособить мой бассейн под настоящий дельфинарий. Пока наши дети, в свободное время будут занимать свой досуг, а потом, кто знает, как повернётся жизнь, он, может, будет и кормильцем. Я думаю, что Чай Чан Су, со своим банковским – экономическим опытом, поможет нам в этих преобразованиях. Ну и конечно женщин я не скидываю со счетов. Без них нам не обойтись. А Ким будет придумывать сюжеты. Это он уже осваивает. Дел всем хватит! О будущем нужно думать сейчас. Остаётся пожелать всем дружбы, не терять связей, чаще встречаться и успеха в общем деле. Будьте счастливы! А мне пора прощаться.
  Он каждого обнял на прощание, пожал руки мужчинам. Женщин, и, как исключение Юн Цойя, – поцеловал, и, взбежав на верхнюю площадку крыльца, крикнул, помахав рукой:
  – Всем доброго здоровья! Я скоро вернусь и расскажу вам о России! Ждите!
  Тут он повернулся и скрылся за дверью вокзала.
  Все отошли от здания вокзала и остановились, откуда будет виден взлёт самолёта.         
  Цен Сун Не услышала всхлипывание Ан Чой.
  – Ты что плачешь?
  – Да… улетает самый хороший человек, – говорила она всхлипывая.
  – Но ты же, не одна. Разве мы все плохие?
  – Неплохие, но только он один меня лучше понимал. Вот и дельфинов для меня заказал.
  У Цен Сун  тоже выступили слёзы, хотя она и просила Ан Чой,  и уговаривала не плакать.
  – Он же скоро вернётся, – говорила она себе и ей. Она была в этом уверена!
  Но случилось другое.

                В самолёте. «Крик»
В самолёте Лео устроился поудобнее в своё кресло и задумался: «Что же меня тянет в Россию?.. Родина?.. Но родина там, где родился, а родился я в Корее. А живёт человек – там, где пригодился. Может это тянет опять в Россию?.. Так что же?» И в мозгу родились строки:
                Я ищу, я мечусь, я страдаю. Где ж, моя дорогая страна?
                Может та, может эта – не знаю.
                Тёплым словом не встретит жена.
                Что и где назову я родною? Сердце вздрогнет при виде её,
                И умоюсь счастливой слезою, понимая – вот это моё!
                Не хочу, не могу, не поверю. Не позволю признаться себе.
                Даже в мыслях позволить не смею, чтоб сгореть, как упавшей звезде.
                Умереть, как она – в одночасье, отпустив свою волю беде.
                Не познав свою долю, как счастье, покорившись суровой судьбе.
                Я за счастье ещё повоюю, не сломала меня суета.
                Отыщу, отниму, завоюю, как трофей, у любого врага.
  – Искать, бороться, не сдаваться!!! – решил он для себя – твердо. И, кажется, успокоил душу.
                Словно электрополе явилось, непонятное мне самому.
                Как заряды те (+) и (–), тяготеют один к одному.
                Можно ль силу ту глазом увидеть? Путь её оградить, разорвать.
                Душу вывернув, – это предвидеть. На причину её указать. 
                Пред судьбою подняться с колена, обогнув и законы и век.
                Чтоб уйти из звериного плена в ту страну, где живёт человек.
  «Я же в России жил, – сбежал. Теперь бегу обратно. Не от самого ли себя я бегаю, – подумал он. – «От себя не убежишь!» Это не логично. Что же заставило меня тогда уехать? Преследование на симпозиуме из-за говорящей собаки. Да было ли это преследование? Может собственный вымысел – самовнушение?.. Может гибель друга Саши, и отсутствие его идей,  всегда подпитывавших меня и заставлявших думать не о себе, а о людях, сбили меня с колеи, когда коснулись собственной выживаемости. Не стало идей – потерял интерес, заблудился, в порванной нити запутался, потеряв цель и смысл жизни, опустошившей меня. Не проще ли объяснить другим: засиделся на одном месте и решил встряхнуться – сменить обстановку. Поэтому, бегу отсюда? Здесь же тоже – хорошие друзья… Тянет на родину?.. А где моя родина? Родился в Корее, а учился и работал в России. Нет, дело не в родине и не в друзьях. Нельзя на друзей взваливать свои невзгоды. Может на меня подействовал бандит-врач, или мои коллеги – конкуренты? Но бандит пойман, а с конкурентами нужно бы договариваться, а не бежать. Лечебницу-то я не утащу. Перепрофилировать, конечно, можно. Да я ещё не искал выхода из ситуации. Я просто устал от строительства. От той ситуации, в которую попал и остался без работы. Конечно, человек может приспособиться к любой среде, но лучше среду приспособить для комфортного проживания в ней всех людей. 
 Я потерял в жизни главное – интерес. Жить без интереса – это насилье. Вернусь ли я обратно или нет – сейчас не главное. Я обещал Лене узнать о России. Это второй важный вопрос, зачем я лечу. И нужно закрыть эту тему.               
Он достал из пакета купленную в вокзальном киоске книжечку, или журнал, типа небольшой брошюры под интригующим названием: « Крик». И стал читать:   
  Астролог Наталья Суровегина сообщает: «На протяжении многих столетий астрология верой и правдой служила людям, помогая им принимать точные  решения, в трудные времена. Давала конкретные знания». – Именно эта фраза заставила купить брошюрку «компании Спасение Человека».
  – Что-то новенькое в спасении человечества, – решил Лео. – Это интересно. «Правда, с развитием естественных наук, астрология, как бы отошла на задний план, попала в разряд лженаук…», – тут же оговаривается автор. – «Но в наши дни, когда многое старое – забытое и оклеветанное – возвращает себе свое истинное имя. Астрология вновь ворвалась в нашу жизнь публикациями в прессе, волнующими телепередачами, удовлетворяя тягу человека к некоему, к сожалению, пока мистическому началу». – Бичует себя автор. – « И это объяснимо: мы устали от бедности, от «тёмной жизни». Боимся будущего. И поэтому надеемся на предсказания, которые либо успокоят нас, либо захватят и унесут наше воображение в нереальный фантастический мир, подальше от насущных проблем. Так легче!» – С этим, пожалуй, можно согласиться. Кроме пустых надежд, уводящих нас от насущных проблем, большего ожидать не приходится. А что по части точных решений? – думал Лео, – то человек, это не планета, периодически по-вторяющая свои движения по орбите, и дающую возможность точно предсказать её появление в любой точке орбиты. И хотя человек подчиняется всего двум основным законам природы, как всё живое, действует он согласно своим чувствам и решению мозга – разумению. Чем сильнее развит мозг, тем больше решений на любой вопрос он выдаст. Менее развитый мозг даст меньше решений. Сравнить муху и животное, грамотного человека с неграмотным. Поэтому предсказать действия человека не всегда возможно, а на будущую перспективу вообще невозможно. Правда, есть законы определяющие процесс развития, которые могут ускоряться или замедляться этот процесс в зависимости от разных факторов, коих никто предсказать никогда не сможет. Разве могли предсказать рождение полупроводников и компьютеров, которые совершили революцию во всех областях развития? А подобное может опять случиться, но в чём и когда?.. Не погибнет ли человечество, как мамонты, да и другие животные от катастроф, новых неизвестных болезней. О каком Спасении Человечества хочет рассказать «Крик»? Неужели заняться астрологией – этой мистической наукой, как её называет сама автор, чтобы забыть кош-мары земные. Неужели, как «страус, зарыв голову в песок»,  спасать человечество? Интересно, что же предлагает журнал?
  Он стал читать. Дальше статья Елены Стефанович: Я «поэтесса дурдомовская…» В ней автор повествует о жизни в дурдоме, где она пребывала десять лет. Писала, лёжа под кроватью, стихи. И вот публикует свои взгляды на нашу жизнь в статье:
  «Я прошу понять меня правильно: после сумасшедших цифр жертв ГУЛАГа какие-то несколько сотен людей уже перестают нашу публику впечатлять. И эти несколько сотен человек становятся «какими-то»…
  Так по поводу чего же взялась я за эти записки?… Сознательно, или бессознательно, авторы о советской психиатрии упускают страшный факт существования в наших психиатрических заведениях такой мощной прослойки «больных», которых можно считать  «психосоциальными» порождением именно нашего любимого Отечества».      
  Дальше она рассказывает о себе: Дочь простых работяг, вышедших из заключения на вольное поселение в Магадане и переехавших в Читу. Отец пил, бил мать. В 13 лет она решила уйти от такой жизни – отравиться. Но её спасли и отправили в психбольницу. Она вспоминает, что до восьмого класса неплохо училась и была активисткой. «И всё бы оно было ничего, если бы не постоянное ощущение фальши от всего, что вокруг происходило…
На встрече с ветеранами войны я, как председатель совета (пионерской) дружины, произносила правильные слова, стоя в почётном карауле. А в это время где-то в подсознании мелькало назойливое  воспоминание, что почти всех этих «героев» давней поры я сто раз видела в стельку пьяными, изрыгающими гнусные ругательства, и с этими же самыми орденскими колодками на груди»… Далее она снова возвращается в быт своей семьи: «Мама – не роптала. Но мне-то было безмерно тяжело каждый вечер видеть одно и, то же, видеть и знать, что просвета нет и не будет. И вот – восьмой класс. В очередной вечер после сдачи последнего экзамена я прихожу домой. Дома – только пьяный отец, мать на работе. Вся кухня, которую я так старательно драила утром, загажена, заплёвана, усеяна окурками и огрызками. На столе – пустая бутылка  и стакан с остатками водки… И такая вдруг взяла меня тоска от сознания, что  вот это – мой удел на всю жизнь, что это – моя орбита, с которой не сорваться не улететь, что я просто обречена жить так же и так же будут жить мои дети, внуки, правнуки, потому что « от сосенки яблонька не родится», как любил поговаривать сам отец… И это – навсегда, навсегда и ничего другого не будет, ничего и никогда. И я не выдержала… выглотала флакон люминала»…   
  Она много ещё писала о  тяжелой, неустроенной жизни заключены в психушке, где нет нормальных человеческих условий. Вместо туалета – вонючие выгребные ямы, о тесноте, оборванной одежде, о плохом отношении к ним персонала – бьют больных санитарки, и так далее. Что живут там диссиденты, инакомыслящие. И конечно явные психи, которые могут ударить по голове, откусить нос или ухо, устроить драчу и всё прочее. Поэтому под кроватью было самое безопасное место. Но когда её выписали из больницы, а дома она снова увидела ту же жуткую картину с пьяным отцом, снова запросилась у врача поместить её в ту же больницу.
   Журнал «Крик» ещё много вскрывает нашей грязи: воровство, проституцию, наркоманию, «тьму тараканью», из которой девочки пытаются вырваться через женитьбу на солдатиках из крупных городов. Да много и другого, видя которое, хочется КРИЧАТЬ! звать на помощь.
  Невольно вспоминается детский стишок Корнея Чуковского «Телефон». 
                …Беда! Беда! Бегите скорее сюда! Наш бегемот утопает в болоте!
                О! Если вы не придёте, он умрёт, пропадёт в болоте!
  Чуковский, конечно, смеётся детским наивным смехом над этим, ибо, грязное болото – это место их обитания. И вытаскивать их …   
  Ох! Не лёгкая это работа – из болота тащить бегемота.    
  Кого мы просим о помощи? Это наша среда обитания. Кто нам должен её изменить? Мы! её должны изменять, сделать такой, какой мы хотим её видеть. 
  Ах! среда, среда, среда. Со средой у нас беда! А не вылечим среду – не осилим мы беду!
Вспомним, что говорила активистка – пионерка, о ветеранах. Она считала, что воин, с  боевыми наградами на груди, не заслуживает, чтобы о нём говорили, как о патриоте и защитнике родины, хорошие слова, поскольку видела их пьяными. Да, пьянство не украшает человека, но он честно выполнял свой воинский долг перед отечеством, честно заслужил ордена, а их зря не дают. И отнимать у него заслуженную славу никто не имеет права. И  это – главное. На фронте положено давать спиртное, это необходимо как лекарство в критических  ситуациях. Без этого у некоторых просто не выдержат нервы. Это страшная среда, в которой нужно не только выжить, но и победить любым способом. Он к этому лекарству привык. В новой среде это не поощряется, но понять-то это надо, приспособиться к среде в одночасье не всегда возможно. Нужно не осуждать, а помочь.
  А кто виноват, в безобразиях психбольницы? Медперсонал, который распускает руки на больных, делает лошадиные дозы успокоительного, от которых всё страшно болит несколько дней? Да если больные спокойны и выполняют, что им говорят, захотят ли они издеваться над больными? Заниматься рукоприкладством к разбушевавшимся больным. Всё определяет среда. А как бы вы поступили на их месте? Пусть бушуют?.. Бьют всех подряд. Тут же приводится пример с ГУЛАКом. Если бы Сталин не взял всех бунтующих под арест, а многих и расстрелял. Началась бы новая, более страшная гражданская война, с ещё большими жертвами.  Сама-то автор, почему выбрала место под кроватью? Почему пила люминал? Почему от родного отца сбежала в психбольницу? И так тысяча почему. Ответ один: «Думаем только о себе – спасти бы себя. Чтобы было лучше мне». А вывод автора: «От сосны яблоньки не родятся». А ты родись, родись яблонькой!!! И своего сына воспитай иначе: полезным, нужным обществу, другим, нежели отец. У отца была страшная, трудная, голодная жизнь в годы войны.  И не нужно «кричать»!.. Спросим сначала с самих себя. Ведь среда – это все мы. Правда, нам тоже навязывают условия жизни законами, которые принимаются нашими депутатами. Но, мы же, их выбираем и порой не один срок. Должны знать, кого выбираем. Куда они нас поведут и заведут. Должна быть чёткая идеология, понятная всем. Ленин победил в революции 1917 года. За ним пошли люди и победили в гражданской войне и после, благодаря четким, понятным лозунгам.
  Под каким лозунгом совершил переворот Ельцин? «Рынок всё обустроит». Что получили: «Торгашей-спекулянтов, воров и жуликов. Какие дальнейшие лозунги? Их просто нет. «Судьба утопающего, в руках самого утопающего». Чего же «кричать»? Об этом все знают. Если вы спросите с медперсонала – они сами рады бы работать в других условиях; с главврача о порядке в больнице, он скажет: «я сделал бы  пристройку с туалетами и ваннами, но нет денег». Если спросить с медицинского департамента, ответят: «были бы деньги, построили бы новую больницу. А министр здравоохранения пообещает всю медицину сделать на высшем мировом уровне, если будут финансировать не по остаточному принципу, а по потребности». Спросите своих депутатов, которые верстают и утверждают бюджет страны. Они вам скажут: «Мы тащим худой бюджет в разные стороны, чтобы закрыть дыры, а дыры от этого становятся только шире!» Так что же, – спросите вы, – наша страна такая бедная и негде взять денег?
  – Нет, почему же? У нас есть миллионеры и миллиардеры. Денег нет в ваших карманах и в бюджете страны. В бюджет деньги поступают от налогов. Нужно на всех вас увеличить налог. Поднять цены на землю, квартиру и так далее. И деньги будут. Правда, половину их разворуют. Поэтому, налог увеличить вдвое. Если все согласны – пожалуйста. Больше-то где взять?..
  – А где же находят деньги наши «Новые Русские»? Те что строят себе дворцы, и не только в России, а покупают их за границей, на берегу средиземного моря, на Филиппинах. Покупают в южных тёплых морях целые острова и строят там виллы и роскошные дворцы, – спросите вы. – Это семейная тайна охраняемая государством. Неприкосновенность к частной собственности записано в конституции. Конфискация имущества даже у жуликов  запрещена. 
  Конституцию принимали вы. Круг замкнулся снова на вас: Вы приняли конституцию, ваши депутаты принимают законы, верстают бюджет, устанавливают налоги, распределяют доходы. На них и живём. Кто виноват, что всё плохо???.. Вы же хозяева страны!? Вы всё выбираете, с вас и спрос!..
   Вы скажете, что не знаете тонкостей законов, не хотите заниматься политикой.
  Да, принимать законы должны грамотные люди, имеющие специальное образование. И не только грамотные, но в большей степени – честные и справедливые в отношении к народу. Так и выбирайте их, а не артистов, и прочих комиков.
  Но это одна сторона дела, хотя и очень важная. В нашей стране она никак не решена. Вероятно кому-то так лучше. Вряд ли каждый из нас решит эту проблему. Это под силу партии. Но давайте делать хотя бы то, что можем. Мы же создаём нашу среду обитания. Не обижаясь ни на кого, станем « яблоньками», и поможем другим превратиться в прекрасное. И будет у нас цветущий сад, который мы будем не ругать всех, а ими восхищаться.   
  Был у меня друг Саша. Взял себе семиклассника – не желавшего учиться, безобразника, бежавшего из школы и от родителей. Взял второго, молодого, но уже взрослого, деревенского безработного, вышедшего из заключения. Помог им подняться, указал другую дорогу: интересную для них, и нужную и полезную для общества. Если бы каждый последовал его примеру, создал бы другую среду, хотя бы в своей семье, чтобы появился новый порядочный человек, какое чудесное было бы общество, появилась бы другая среда обитания для остальных членов общества. Почему же мы не хотим спрашивать с себя?
  Когда приезжают люди за границу, всех удивляет чистота и порядок. А почему у нас везде валяются окурки, пакеты, бутылки. Да что перечислять, если всем известен наш быт. Кого нужно винить? Давайте начнём всё с себя, со своей семьи, со своего коллектива, дома, села.
   Да, вразумить бы людей этому, – подумал Лео, – и вся жизнь людей была бы прекрасней. А потом браться и за другие важные вопросы. В чистой среде, как в чистой воде – видней недостатки. Стоит ли говорить – «посади дерево?» Хотя бы, для начала, около подъезда своего дома, посадили цветок и вырастили его. Да подмети чистенько. Где сам подмёл – там ничего не бросишь.  Почему всё ждём от других, забывая о себе? О том, что мы выбираем хозяев страны, но не можем разобраться, надо изменить систему выборов или нет? Выберите из своего окружения грамотного выборщика, спросите, что он собирается делать, и дайте свои наказы и спрашивайте их выполнение. Пусть он объяснит, почему выбрал непутёвого кандидата? Лень нам думать, что уж говорить о том, что нужно делать.   
  У него ещё много мыслей крутилось о создании новой среды с народным контролем и принятием им же необходимых мер для наведения порядка. Ибо бесконтрольность и безнаказанность и порождает все наши беспорядки. Сделать сам народ хозяином, тогда и верха будут такими, как захочет народ. Но сам-то народ смотрит на то, что скажут верха и не хочет ни о чём думать и предлагать. Поэтому – правит партия. Она создаёт среду, которая нравится ей, а не народу.
  Тут мысли утомили его, и он задремал.
 
                Встреча в России
  Лео проснулся, когда бортпроводница обратилась к пассажирам: «Уважаемые пассажиры, самолёт идёт на посадку, прошу всех пристегнуть ремни. Но это не конечный путь – Москва. Мы делаем посадку в городе Кострома. Прошу всех не волноваться. Это запланированная для данного рейса посадка, необходимая для высадки Южно Корейской делегации в этом городе. Рейс задержится всего на 30 минут. Желающие покинуть самолёт здесь, должны поднять руку, чтобы я могла видеть, кому приготовить багаж».
  Лео, услышав эту информацию, даже вскочил с места, вытянувши руку, и глядел на стюардессу, словно ещё не верил сказанному, не последует ли отмена, и заметит ли она его?
  Стюардесса подошла к нему, чтобы проверить документы, а Лео обратился к ней с вопросом: – Это действительно Кострома? Тут нет никакой ошибки?
– Сядьте и пристегнитесь, – спокойно сказала стюардесса, – это действительно Кострома. Но пока самолёт не сделает посадку, Вам не следует вставать. Ваши документы на багаж…
  Лео отдал документы, а сам примкнул к окну. Ещё внизу были видны леса, поля, сёла, но вот он увидел свою широкую Волгу и все сомнения ушли. Скоро появились огни аэродрома, и, вдалеке светился огнями город. Теперь он был уже уверен, что прилетел в свой родной город, стоящий по обе стороны этой великой русской реки. Он первый сорвался с места и поспешил за своим скудным багажом – рюкзаком. Вслед за ним шла делегация, но он на неё не смотрел. «Как здорово мне повезло, – думал он. – Не нужно тратиться, чтобы добираться обратно от Москвы на «перекладных». Попал прямо в свой город». – Радовался он, шагая по родной земле, словно она давала ему новые силы. Он быстро проследовал здание вокзала  и выше на улицу. Рядом с вокзалом стоял единственный туристический автобус. Около него беседовали два человека, глядя на дверь вокзала. Лео подошел к ним и спросил:
  – Можно ли на нём добраться до городского транспорта. Те переглянулись меж собой. Один отрицательно покачал головой.
  – Я вам сочувствую, – сказал он, – сегодня рейсов самолётов уже не будет, а, значит не  будет и автобусов до города. Ближайшее маршрутное такси в двух километрах отсюда. Но пока вы до него идёте, они прекратят ходить. 
  – Этот автобус заказной, – пояснил другой, – встречаем корейскую делегацию. Не имеем права брать посторонних.
  – Но я тоже кореец…
  Из дверей вокзала показалась толпа корейцев, прилетевшая самолётом, и направилась к автобусу. Лео печально отошел в сторонку, чтобы не мешать посадке.
  В душе его словно что-то оборвалось. Словно лопнула та связующая нить между ним и родным городом. «Что делать? – думал он. – Что-то неприветливо встретила меня вторая родина. Словно я для неё нежданный и незваный гость. А ведь всё так и есть… 
  Родной город, родной, но кто меня здесь ждёт? Я даже не знаю к кому ехать. Нет Саши. С   ним я больше всех общался, и знаю только его квартиру. Но его жену я видел всего два раза на похоронах даже не пообщался, не то, чтобы сблизится. Даже не сумею попасть в свою лечебницу. Ключи от неё отдал Галине, когда, во время похорон были в квартире Саши. У кого они сейчас?.. Где искать? Куда идти? Других адресов просто нет. Приду к Сашиной жене – Тане. Узнает ли она меня, да и я её? А может она продала квартиру? Она же не хотела жить в городе. Обо всём этом нужно было подумать до вылета. Может взять билет на обратный рейс и убраться, откуда прилетел?.. А что я скажу Лене? Она дала денег и ждёт вестей. С чем приеду?
  Тут из вокзала вышел ещё человек, направляющийся к делегации. Лео даже не обратил на него внимания, занятый своими мыслями.
  Доктор?.. Что вы здесь делаете? – обратился он к Лео.
  Лео внимательно посмотрел на человека. Нет, он его не знает.
  – Вы меня знаете? А я Вас что-то не припомню.
  – Не мудрено. Нас в городе много, а вы один. Вы лечили моего спаниеля. Было это давно, но я вас хорошо запомнил и не только по этому случаю. Вы же гремели на весь город со своей говорящей собакой, спасительницей наших людей. Её памятник и сейчас красуется на главной площади, правда превратили его в копилку для сбора денег. Вы прилетели этим рейсом и думаете, как добраться до города? Транспорта больше не будет. Этот автобус заказной, для иностранной делегации. На него не посадят.  Могу предложить только свой транспорт.  Я заканчиваю работу, но придётся подождать полчаса. До города отвезу на своей машине. Если не возражаете? А может и до дома. Если это по пути?
  – Я тронут Вашим вниманием. Какие могут быть возражения? Прошу прощения, что не узнал Вас, а вот спаниеля вспомнил. Буду искренне рад вашей услуге. Заплачу, сколько положено. Право, адрес не знаю. Знаю только место и дом. Приедем в город – покажу 
  – Что Вы? Что Вы? Какие деньги. Я рад помочь хорошему человеку. Хорошие дела не забываются. Ждите… Я, только, отправлю автобус.
  Он отошел к автобусу, что-то поговорил и вернулся обратно.
  – Там за углом стоит моя Лада. Можете идти к ней, или в вестибюле вокзала подождите. 
     Лео  поставил свой рюкзак на крыльцо. – Не беспокойтесь, я Вас подожду здесь.
  Человек ушел, а Лео глубоко и облегчённо  вздохнул, почувствовав снятие с души решения неразрешимой проблемы. Но успокоиться не мог. Словно он опять за границей, за какой-то стеной, но по какую сторону его родная страна определить не мог.
  Скоро они уже ехали в направлении города. Лео чувствовал себя неудобно перед гражданином, которого не узнал, и был молчалив. Он хотел начать разговор, но с чего? Какую взять тему для разговора с неизвестным человеком? Лечил у меня свою собаку – спаниеля. Помню я спаниеля. Кажется, ему я удалял часть лёгкого. Он получил ожог дыхательных путей. Ну конечно, эта собака во время пожара вытащила из горящего дома маленькую девочку, ещё ребёнка, и надышалась горячего воздуха. Часть легкого пришлось удалить. Был ожог и второго лёгкого, в меньшей степени. Но делать операцию сразу на обоих лёгких было нельзя. И было это лет шесть назад. Интересно, жив ли его спаниель?
  – Я неудобно себя чувствую, – начал он разговор. – Вы меня простите, что я вас забыл, но вашего героя – спаниеля, я помню. Это он спас маленькую девочку на пожаре? – спросил Лео.
  – У Вас отличная память, – любезно ответил водитель. – Именно он. Поэтому я им дорожу.
  – Что? Он ещё жив?
  – Жив. Но верно стал стар. Его мучает кашель. Стал задыхаться.
  – Стар, говорите? А сколько ему лет?
  – Уже за пятнадцать перевалило.
  – Ну, это ещё не старость, а всего лишь мудрость – средний возраст. Хотелось бы на него взглянуть. Вы его к ветеринарам водили? Что они сказали?
  – Я и к вам водил. Но вас не нашел. Лечебница всё время заперта. Зимой даже следов не было. А другие посмотрели, сказали что у собаки туберкулез и нужно усыпить, чтобы людей и других собак не заразила. Я им рассказал о пожаре и сделанной Вами операции, но они это пропустили мимо ушей. Я понял, что положение серьёзное, и никто не хочет за это браться.
  – Я приехал всего лишь на разведку, по поручению близкой мне женщины, русской, но сбежавшей за границу в поисках лучшей жизни, как и я. Но, везде хорошо, где нас нет. Думаю быть здесь несколько дней. Но посмотреть старого знакомого найду времени. Придётся с Вами снова знакомиться, чтобы взять ваш номер телефона и договориться о встрече.
  Водитель отвел машину в сторонку и, припарковав к обочине, протянул руку.
  – Михаил Иванович, для Вас просто Миша. Отчество нужно для моего персонала, если будете звонить на работу. Могут не понять, кого спрашивают. Я заместитель директора аэропорта. По вопросам перелёта обращайтесь ко мне.
  – Лео, – приняв протянутую руку, назвал себя Лео. – Простите, это у меня от Кореи осталось, а русское…
  – Русское я помню – Виктор Иванович, – опередил его  водитель.      
  – Вашей памяти тоже можно позавидовать.
  – Работа такая. Каждый день тренировка памяти. Так куда едем?
  – Адрес я не знаю. Это в микрорайоне Юбилейный, но вы меня довезите до первого городского автобуса, а там я сам доберусь.
  Водитель в это время достал записную книжку, записал свои телефоны и подал Лео.
  – Вот. Звоните. Буду ждать.
  После чего машина тронулась с места. Вокруг дороги чернел высокий лес, и не было ни единого огонька. Но вскоре редкие огни появились. Сначала бензоколонка, и какие-то редкие строения, но скоро появился городок вертолётчиков.
  – Наверно можно и высаживать, – спросил Лео.
  – Сюда автобусы не ходят, только такси, – ответил водитель.
  Лео молчал в ожидании, когда начнётся большой город. Промелькнули отдельные частные дома, роща. И вот уже первая городская остановка, но водитель проехал мимо её, даже не тормознув. Проехали и вторую остановку и третью.
  – Наверно пора меня высаживать, – напомнил Лео.
  – И не подумаю, – совсем серьёзно ответил водитель и прибавил газу.
  Лео вопросительно посмотрел на него, не совсем понимая, что задумал водитель.
  – Я Вам уже премного благодарен, высадите меня.
  – Я же сказал! Даже газа не сбавлю.
  – Куда же вы меня везёте? Может к своему дому?
  – Мой дом мы уже проехали.
  – Тогда куда же?
  – В милицию. Сдам как подозрительного пассажира, прибывшего в город с иностранной делегацией.
  – Ну, в милицию – это не страшно.
  – Не пытайтесь сопротивляться. Весь лётный состав тренирован, чтобы оказывать бандитам сопротивление. 
  – Но вот только что проехали главное здание милиции.
  – Это здание для начальства. Я отвезу в вашу участковую…
  –  Ну, что ж? Везите… Это ближе к дому…
  – Где же Ваш дом? – спросил водитель, подъехав к микрорайону.
  – Мой дом вот тот, но до милиции ещё почти километр.
  – Туда вы  завтра днём пешком сходите, для регистрации. У меня газы на исходе, – сказал водитель, подъезжая к дому. И оба рассмеялись шутке водителя с милицией.
  – Михаил Иванович, огромное Вам спасибо. Доставили прямо к дому. Всё же мир не без добрых людей. Вы просто спасли меня.
  – Так я жду звонка. Поеду, дочь порадую, что врача нашел. Она сильно переживает за собаку. Собака спасла её, и теперь они неразлучные друзья.
  – Сделаю, что смогу. До свидания.
  – Всего доброго. Уже одно то, что согласились посмотреть – меня радует. До встречи.
  Машина газанула, а Лео вошел в подъезд.
               
   Лео подошел к знакомой, почти родной двери и, волнуясь, нажал кнопку звонка, с тревогой ожидая, кто его встретит, что его ждёт? Прошло несколько секунд, которые показались минутами. Он уже хотел нажимать кнопку ещё и ещё раз – нетерпеливо. Но вот послышались мягкие неторопливые шаги, щёлкнул запор и дверь слегка отворилась. В коридоре было темно, но он сумел узнать Галину.
  Виктор?.. (она сделала ударение на последней гласной) Живой… да ты ли это?
Могу ли я поверить в этот взор?
                Быть может, снится, бредится всё это? 
                Кошмар блаженный с глупой головой?
  Дай прикоснусь к тебе своей рукою, чтобы не бредить в чудо, головою.
                ( Проводит рукою по его лицу.)
Нет сил поверить, ты ли, дорогой?
Как я ждала увидеться с тобой.
Не наяву. Хотя бы в чудном сне.               
Порою радостной при солнце, по весне,
А может при луне… Не знаю.
Да что же я себя и Вас терзаю,
                в минуту радости тоскую.
Нагнись, тебя я поцелую.
                Дай боже силы всё понять.
                Тебя мне хочется обнять.
Скажи, что в это можно верить.
                Как можно эту явь проверить?
  – Да что, Галина, Бог  с тобою. Меня ж ты трогаешь рукою.
Ну, разве я не плоть людская? А в ней душа моя мирская.
Зачем же нужно хоронить? Дай счастье мне с тобой испить.
Я к вам вернулся из далёка. Из той страны, где жизнь жестока.
Взглянуть на то, как вы живёте, в закате или на восходе?
  – Живём, и вечно будем славить того, кто так умело правит.
Но и у нас не без греха – жизнь лишь в сравнении хороша.
  – Моё вы не забыли имя. Я сам забыл его отныне.
Меня там Лео называли, я много с ним познал печали.
Конечно, был я и счастливый. Да было всё – я ж не ленивый. 
Но здесь я встретился с иным: своим, знакомым и родным.
  – Да что я здесь тебя держу. Идём на свет, я погляжу.
Худой, уставший, постарел. 
                Откуда же ты к нам летел?
  – Летел оттуда, где родился, но плохо, что-то, там прижился.
Хотя там климат и теплей, и встретил множество друзей,
Но почему-то здесь роднее – душе приятней и теплее.
Приятно всё, что ты сказала. Я рад уже, что ты узнала.
Что не забыли вы меня. Как прежде вы – моя семья.
  – Да что ж, я, только говорю – садись, тебя я покормлю.   
  – Присядь и ты – моя Галина. И я, как слышишь, помню имя.
 ( Берёт гитару и поёт)

  Мы расстались с тобой, словно так не нарочно.
Словно только до завтра, до вечерней звезды.
Мне казалось, вдали позабыть это можно,
Эти чувства и страсти нашей первой любви.
Но напрасно поток торопил свои воды,
И спешила земля круг средь звёзд повторить.
Дни мои потекли, словно долгие годы.
На минуту не мог я тебя позабыть.
 Я тебя отыщу, чувств своих я не скрою,
Сотни писем пошлю я по всем адресам.
Мне хотя бы на миг повстречаться с тобою,
Хоть зачем этот миг – не пойму я и сам.
Может чувства излить, чтобы душу облегчить,
Прошептать пару слов, что так свято храню.
Может раны мои эта встреча залечит.
Может жизни бальзам, снова в сердце волью.
Мне про осень кричит журавлиная стая,
Мне про зиму твердит седина на висках.
А в душе у меня – та пора золотая.
В ярком солнышке ты, и в весенних цветах.
 
Ты что плачешь?
  – Не обращай внимание. Это женские слёзы. Разве их можно объяснить? Просто расчувствовалась…
Ой, да что я сижу, хотела же покормить тебя и забыла.
  Таня сегодня уехала. Не знаю что у неё тут осталось. Может, взяла с собой в деревню.
  Галина пошарила по шкафчикам, заглянула в холодильник.
  – Так и есть. Только капуста, зелёный лук – в общем, трава, чего в деревне много. Сейчас затушу капусту с луком.
  – Да не волнуйся, Галина. У меня в рюкзаке есть небольшие дорожные запасы. Сегодня обойдёмся колбасой со свежей зеленью. Очень даже хорошо. На ночь нельзя тяжело наедаться, страшные сны могут присниться, – пошутил он. – Порежь капусты с луком, а я нарежу колбасы. Для бутербродов хватит.
  Галина вскипятила в чайнике воду, и они стали ужинать, если это можно так назвать их скромный стол.
  – Ты надолго к нам прибыл? – спросила Галина.
  – Сам не знаю. Погляжу как живёте, сравню ту свою  жизнь с этой, тогда и решу.
  – А я обрадовалась. Думала, останешься насовсем. Скучно мне здесь одной. Вот только с Серёжей и могла поговорить. А теперь и его увезли в деревню. Таня скучает по деревне. На дворе весна. К земле её тянет. Грядки копать, сажать… Говорит: – Сереже там привольней. Пусть набирается здоровья.
  Катя моя вышла замуж и от меня ушла. Внучат ещё нет. Да. Тебе наверно ключи нужны от лечебницы. А их у меня нет. Катюша забрала. Она там живёт. Нет, не потому, что жить негде. У меня двухкомнатная квартира пустует, пока я здесь живу. Да и со мной нам будет не тесно. Там она свои опыты проводит. О тебе много раз вспоминала. Что-то не получается у ней, а спросить некого. Жалеет, что ты уехал. Говорит, что ты мог бы помочь.
  – А что за опыты? Над чем она работает?
  – Я не вникала в её темы. Говорит, что ты когда-то ей рекомендовал заняться выращиванием новых клеток организма, и ещё что-то с генетикой, вроде как изменять живые клетки. Ты бы встретился с ней. Уж очень ты ей нужен.
  – Это интересно, даже очень. Обязательно туда схожу.
  – А жить ты, пока, можешь в моей квартире, или, здесь в Сашиной. А если останешься надолго, Катя освободит твою лечебницу. Решай сам.
  – Да, если можно, я бы вместе с тобой пожил. Одному тоже скучно.
  – Буду только рада, дорогой мой. А лечебница не уйдёт, твоя будет. Можешь опять заниматься лечением животных.
  – А как живет Володя с Полиной? Дети есть?
  – Детей так и нет. А Володя стал директором завода. Много о заводе стали в газетах писать и даже по телевизору показывали. Он что-то новое внедрил в жизнь завода. Директором его рабочие выбрали, а не Главк. И вообще его опыт работы изучается и не только в нашем городе. Говорят, что хотят выбрать в Мэры города.
  – Сколько у вас нового, интересного. А телефон его есть?
  – Есть, но только квартирный. Я с Полиной иногда разговариваю. Наверно вечерами-то и он бывает дома. Сейчас дам их телефон.
  Она достала записную книжечку и продиктовала номер телефона. Леонид Иванович сразу взялся за телефонную трубку.
  – Аллё, директор завода Дрожжин слушает, – раздался официальный голос казённого человека.
  – Здравствуй Володя, это тебя беспокоит Леонид Иванович. Вы ещё не легли спать?
  – Нет не легли. Здравствуйте, Что-то Вас не припомню. Как ваша фамилия?
  – Фамилию мою, Володя, Вы совсем не знаете.
  Лео стал придумывать, как объяснить Володе своё знакомство.
  – Вы помните собаку Умку?
  – Да, конечно. Её весь город помнит. И наверно не только люди нашего города.
  – Так это я ей делал операцию.
  – Профессор?.. Вы?.. Я Вас прекрасно помню. Как же не помнить такую знаменитость? Но, прошу прощения, Вас, в нашем кругу, чаще называли профессор. Здравствуйте уважаемый Леонид Иванович. Вы, помнится, неожиданно пропали от нас. Куда же, и откуда появились?
  – Жил в Корее, стране, где родился.
  – В Корее? Значит, Вы хорошо знаете корейский язык? Я Вас очень прошу, выручите нас. К нам на завод прилетела делегация из Южной Кореи. Завтра они придут к нам на завод для знакомства и обмена делегациями. Они узнали о наших достижениях. Нюх на это у них отменный. Хотят узнать подробно из первых рук. Я-то совсем не владею корейским языком. Знаю английский, и только технический язык. Искали переводчика, но во всём городе не нашли. Может, Вы нас спасёте?
  – Если нужно – помогу. И сам рад с вашим заводом познакомиться. Уж коли заграница едет, значит, дело стоящее. Я, кажется, прилетел вместе с этой делегацией. Спасибо ей. Из-за неё самолёт сделал посадку в нашем городе, а иначе пришлось бы лететь до Москвы. Так что Вы помогли мне удачно добраться.   
  – Леонид Иванович, где вы остановились? Как Вас найти?
  – Пока в квартире нашего общего знакомого – Саши.
  – Можно, я пришлю за вами машину завтра к половине десятого.
  – Меня вполне устраивает. Буду ждать.
  – Отлично! Я, пожалуй, сам приеду чуть пораньше. Хочется встретиться. Кто там живёт?
  – Пока только Галина – Сашина любовь.
  – Прекрасно! Я очень рад повидаться с обоими. Мне есть что спросить и что рассказать. Но всё это после. До встречи.
  – Рад буду послушать и есть что поведать о своей жизни. До свидания, – сказал Лео.
  – Вот, Галина, меня сразу и захомутали. Завтра утром заедет Володя. Просит быть у него переводчиком. Вместе со мной прилетела делегация на его завод, по обмену опытом. Видимо есть у него что посмотреть, чему поучиться. Зря капиталисты денег не тратят. Это даже интересно и радует, что к нам едут учиться.
  Поздно уже. О Корее я расскажу потом. А где мне сегодня придётся спать?
  – Ложись на мою постель, а я прилягу на диван.
  – Нет, Галина. Это не по-мужски сгонять женщину с её постели. Лучше я лягу на диван. Помню, на нём спал Саша. Это как-то будет более справедливо. Не знаю почему, но что-то в нас мужиках природой заложено – женщине уступать больший комфорт, а нам что останется.
  – Ну, это как гостю удобно. Постелю на диван. Правда, сама я разницы не вижу. Смешные мужики. Что в них заложено, не знаю, но их внимание уважаю. Нам женщинам это нравится. 

  Утром он проснулся со свежей головой. Давно он не ощущал такого лёгкого приятного состояния. Словно родился заново. Увидев не свою комнату, подумал: «А ведь я спал на новом месте, а вот заворожиться забыл», – вспомнил он с усмешкой. И, словно продолжение его мысли, вдруг стала появляться картинка сна. Он увидел, в просвете среди тумана, Галину, что-то делающую, словно летающую. Кажется, она накрывает постель простыней.
 «Ну, вот и приснилась твоя невеста, – подумал он с улыбкой. – А почему бы – нет? Она одинокая, я тоже. Мне с ней, почему-то легко и даже почувствовал, что родился заново. Правда, с местом жительства ещё не определился. Вот определюсь и сделаю ей предложение». 
  Когда он закончил свой утренний туалет, лёгкую зарядку и пришел на кухню, там уже клубился пар над тарелкой с кашей, пахло приятным какао с молоком. На столе лежали хлеб,  фрукты, печение и конфеты.
  – Что-то волшебное творится в этом доме. Вечером ничего не было, а теперь, как в сказке на скатерти-самобранке.
  – Да… Всё просто. Сходила да купила.
  – Не только купила, но успела и сготовить, – подчеркнул он. – Как приятно это видеть и сознавать. Признаюсь, я уже отвык от этого, загрубел, зачерствел как брошенный надолго кусок хлеба, и только сейчас начинаю отходить – мякнуть.  Дохнуло чем-то домашним, родным, тёплым, заботливым, уютным. Словно я пришел отдохнуть на знакомый, тихий, обросший зеленью пруд половить рыбку. Помню, с Сашей здесь философствовали. Вот и опять сижу, как на пруду и ловлю красных карасиков – золотых Сашиных философских мыслей о хорошей жизни, о которой мы оба мечтали и думали, как её обустроить.
  – Нет Саши, не с кем философствовать. Я люблю только слушать, а если говорить, то о чём-то реальном. Что душу травить сказками. Всё равно мы ничего не сделаем. Повседневных забот хватает. Вот была Таня с Серёжей. Я ходила им помогала. Какая-то забота была, интерес в жизни. А Серёжа уже большенький. Умница. Весь в Сашу. Всем интересуется. Спрашивает. Такие вопросы задаёт, что и от взрослого не услышишь. Вам бы с ним позаниматься. Надолго ли к нам-то? Наверно работа торопит.
  – Да нет… Вот работы то и нет… Поэтому и мотаюсь по свету, ищу себе место.
  – Вот и у меня так же, – тяжело вздохнув, сказала Галина
 А уехала Таня, увезла Серёжу – у меня словно руки отрезало – пропали.
Хочу что-то сделать, а рук-то нет. Перестала их чувствовать – зачем они? Поэтому и рада твоему приезду. 
  – Да ты садись, ешь… А что же жену-то себе не нашел. Что, женщин в Корее нет, или тебе не хватило?
  – Есть всё. Только мне не повезло. Хотел жениться, и женщина была согласна…
  – Что же помешало?
  – Убили её!..
  – Ой, как страшно! Что же там за люди живут?
  – Да люди такие же, как и здесь. Убили же Сашу. Собаки-то ещё не перевелись. Наверно мы виноваты – слишком гуманны. А кое в чём нужно бы Сталина – диких собак отстреливать. Только опять, невинные люди могут пострадать. Вот и не находим способа решения.
  И он стал рассказывать о знакомстве с Ин Ок, и о её гибели. Завтрак затянулся. У двери раздался звонок.
  – Это должно быть Володя, – догадался Леонид.
  Он был прав. Володя ввалился своей громадой. Раздобрел, вроде как вырос, и опять со своею, по-детски наивной, улыбкой.
  – Здравствуйте люди добрые, – произнёс он весело. – Кажется, я к столу поспел. Значит счастливый человек.
  Он поцеловал в щёчку Галину и протянул руку, вставшему из-за стола, Леониду. 
  Пожатие было крепким, чувствовалась рабочая рука.
  – Здравствуй Володя. Рука-то твоя не ослабла от конторской работы, – заметил Леонид.
  – А я тяжелой рабочей работы не гнушаюсь и сейчас. Директор должен не только руководить, но и пример в труде показывать. Так, молодому рабочему, особенно со студенческой скамьи – доходчивей.   
  – Садись с нами за чай, – предложила Галина.
  – От чая не откажусь, но только в другой раз. Теперь есть повод встретиться и поговорить. Но сейчас нас ждут на заводе. Одевайся, поехали.
               
                Делегация на завод
  Действительно, у ворот завода уже ждала армия репортёров, корреспондентов газет и прочий люд неизвестного происхождения и назначения.  Едва директор вышел из машины, в сопровождении Лео, как к ним подошел главный инженер с кем-то. Что входило в его обязанности он не докладывал, но сразу, почему-то, обратился к Лео. Может его привлекло корейское лицо.
  – Вы приехали вместе с директором. Познакомьте меня с собой, какое участие Вы здесь принимаете?
  – Я приглашен директором в качестве переводчика, – пояснил Лео.
  – Переводчика? – переспросил человек. – Но переводчик в делегации есть. Вы будете только мешать. Из-за Вас телезрители не поймут кто директор, и кто есть кто. Попрошу на время оставаться в стороне или за группой, и указал ему место.
  В это время уже подъехал автобус с делегацией. Директор пошел их встречать. Репортёры с телекамерами и корреспонденты с фотоаппаратами суетились вокруг, ловя моменты.
  Лео прошел в ворота в группе корейской делегации, даже не предъявивши документа.   
  Директор, повёл делегацию по цехам завода, рассказывая о новых станках автоматах, о конвейере, управляемом с дежурного поста. За станками почти нет народа. В основном народ занят на сборке. В автоматном зале лишь несколько человек дежурят, на всякий случай и производят технический уход. Они ходят между станками, прислушивается к их работе,  чтобы мгновенно среагировать и  принять меры. В других цехах шла окончательная проверка готовой продукции. Приёмка, с оформлением документов. Покраска, упаковка и надписи на ящиках готовой продукции. Все работали спокойно, без суеты, но на делегацию никто не реагировал, каждый был  занят своим делом. Словно делегации не было, или у станков работали роботы. Одна девушка даже решила потрогать рабочего, не робот ли это? Но увидев его реакцию в виде улыбки, вероятно, поняла и смутилась, вызвав робкий смех остальных делегатов. Члены делегации останавливались у отдельных станков, рассматривали и фотографировали марку завода, просили рас-сказывать технические характеристики, что-то писали в своих блокнотах. Володя легко, со знанием дела рассказывал о любых тонкостях работы станков. Словно он – технический справочник. Лео только удивлялся, как много цифр и факторов о работе каждого станка упаковано в мозгу этой простой человеческой головы. А его всё спрашивали и спрашивали, и он подробно всем отвечал. Наконец вопросы по работе станков закончились.
  – Если нет вопросов, приглашаю вас познакомиться с самым главным, – сказал он в заключении. Проследуйте за мной.
  – А разве Вы нам  показали только не главное? – спросил кто-то из делегации. – Кажется, мы прошли по всем цехам. У Вас есть ещё и подземный завод с главным…   
  – Нет, – улыбаясь наивно по-детски, сказал директор.– Вы главного просто не смогли увидеть.
  Все удивлённо закружили головами, выискивая главное.
  Володя только добродушно улыбался, затаив объяснение, и повёл за собой.
  Он привёл всех в кабинет директора, усадил и начал свой рассказ:
  – Главное, что вы не увидели, – это рабочих.
  – Как, – всполошились члены делегации, – разве это были всё роботы?..
  – А вы все надо мной смеялись, когда я трогала робота, – решила реабилитировать себя та, над которой посмеялись в цехе.
  Наступило короткое молчание, выжидающее правильного решения. А директор завода затягивал с ответом, явно смеясь в душе и приятно улыбаясь снаружи.
  – Нет, дорогие гости, в цехах пока что работают люди, но, я думаю, что и это дело времени. Их заменят роботы. Я говорил, что нет рабочих, а не людей. Слово рабочий произошло от слова раб. Так у нас нет рабов. Все, кого вы видели, – это хозяева завода.
  – Простите, а кто же Вы? – перевёл слова старшего группы, переводчик.
  – Я – всего лишь директор, нанятый коллективом рабочих для исполнения своих обязанностей.
Они могут меня штрафовать, делать выговоры и предупреждения, вплоть до увольнения и замены другим. Они устанавливают мою зарплату и премии. Ими выбран совет рабочих, который контролирует всю мою работу, включая мои приказы и распоряжения. Совет отчитывается о работе директора, его приказах и распоряжениях перед всем коллективом завода, даёт оценку и ставит на голосование. Любой член завода может высказать свои претензии и похвалу, внести свои соображения. Всё обсуждается и выносится на голосование.
Директор сам не может ни уволить, ни поощрить. Он может только предложить. Все решает совет рабочих и сами рабочие.
  – А кто же всё-таки хозяин завода? Непонятно.
  Володя не понял вопроса и попросил подойти к себе для помощи своего переводчика.
  Леонид Иванович, выручайте, идите сюда. Помогите мне разобраться.
  Уважаемые коллеги, это мой давний друг, знающий ваш язык и приглашенный мною  переводчиком. Так вы спросили, кто хозяин завода? Я на этот вопрос уже отвечал – рабочие.
Леонид Иванович, что я не понял? Почему задают снова один и тот же вопрос?
  Вероятно, их интересует финансовая сторона, – кто владелец этого завода. 
  – Владелец завода тоже рабочие. Как они приобрели завод? Нет. Рабочие не собирали денег в складчину или созданием фирмы с помощью выпуска акций. Не ипотеки, не кредиты. Самый большой финансовый кошелёк в руках государства. Оно, зная нужды государства, знает что выпускать и, следовательно, куда вкладывать деньги. Нужно построить авиазавод? Там тысяча всяких нужных деталей разного профиля: металлургического, химического, электронного, кабельного, швейного и других. Эти заказы нужно разместить по разным населённым пунктам, где есть рабочая сила. Чтобы в стране не возникла где-то безработица, где близко сырьё и дешевая энергия, и много других хозяйственных вопросов, которые нужно быстро решить с учетом возможности и необходимости для государственных нужд. Частнику это просто не под силу сделать. Он может сделать что-то небольшое, в одном месте, с быстрым возвратом денег.  Всё крупное, да и не только, делает государство. Оно строит! Готовые заводы заполняются рабочими и отдаются им в частное пользование, с постепенной выплатой – возврат затрат государству. Можно назвать это и арендой. Рабочие становятся хозяевами заводов. Работают для себя. Всё решают сами: создают рабочие группы по контролю за всей работой завода. Ими нанимается, контролируется, и снимается  директор и все мастера. Вся жизнь завода в их руках.
  Директор ещё говорил о создании своих кадров:
  – При заводе созданы факультативные курсы, можно назвать их кружки по интересам. Там, один раз в неделю собираются студенты на добровольных началах. Они встречаются с мастерами и рабочими, подробно знакомятся со станками и даже работают на них. Но дело не только в практике студентов, хотя и это важно, – они приходят на завод уже подготовленными практически. Той практики, что даёт институт – недостаточно, он и это не главное. Важней другое. Мастера указывают им не слабые места станков, их ограниченные  возможности. После таких бесед студенты задумываются, как усовершенствовать станок, то есть занимаются инженерными мыслями. Очень важно, что они предлагают не только другие станки, но и их более широкое использование. Часто наши проектировщики предлагают свои инженерные находки, но их никто не внедряет, не покупает. Все хотят получить не мысль, и даже не полуфабрикат, а готовую продукцию. Вот этот пробел и закрывают студенты. Они доводят мысль до полного воплощения, сами убеждаются в полезности или бесполезности данного изобретения. Самому заводу такие эксперименты с пустыми затратами – нежелательны. А студенты работают бесплатно до самого выпуска готовой продукции. Если она пойдёт на рынок, они за неё получат вознаграждение. Институт тоже не в состоянии это делать. А у завода есть средства, материалы, возможность что-то сделать своими руками на станках.
  Тут директор остановился и, нагнувшись к переводчику, спросить:
  – Леонид Иванович, о чём так активно шепчутся между собой наши гости? Мне, кажется, они совершенно не слушают меня.
  – Видимо у них возник какой-то вопрос, – так же шепотом на ухо директора ответил тот.
  И в это время кто-то из делегации робко произнёс: «Лео».
  Леонид Иванович, услышав своё имя, повернулся к делегации.
  – Переведи, что они сказали, – снова обратился директор.
  – К сожалению это не переводится. Это имя.
  Тут встал переводчик делегации, и спросил:
  – Господин директор, вы нам правильно назвали имя своего переводчика? Вы его знаете?
  – Да. Знаю много лет. Он является моим другом. А в чём ваши сомнения? Я что-то не понял.
  – Он среагировал на имя Лео. Кто это Лео или Леонид Иванович?
  – Можете не сомневаться, что это Леонид Иванович. Я его знаю как друга моего товарища, работавшего со мной инженером вот на этом заводе. И хотя он не был моим непосредственным другом, а другом моего друга, мы много раз встречались вместе, ходили в гости к нашему общему другу – Александру.
  – Вы сказали Александр, – перевёл вопрос переводчик одного из членов делегации, – Это имя  на пяти станках нашего завода, но сокращено до «Алекса», закупленных в Германии.
  – Германия закупила пару станков у нас, но лицензию мы им не продавали. Но разработаны они этим самым Александром. Мы его звали просто Сашей, а Леонида Ивановича – профессором, за то, что он сделал уникальную операцию собачке Саши – Умке. После чего она стала говорящей, как человек. И это действительно всё – правда. Таким же уникальным был и Александр. Это он подал идею профессору, чтобы его собака заговорила.
  Делегаты вдруг заволновались и стали громко говорить.
  – Что они все кричат: « Оур Лео»? Переведите, – обратился он к своему переводчику.
  – Это не корейский язык – английский.  Оur – наш.
  – Да, вспомнил: «Наш Лео», – перевёл для себя директор и так же громко ответил:
  – No, no! Incorrectly (Нет, нет! Неверно).   
 На это ему ответили присутствующие:
  – He save ours children (он спас наших детей), – с трудом перевёл для себя директор.
  – Господин переводчик, – обратился он к переводчику делегации, – помогите с переводом. Я могу ошибиться. Знаком только с техническим переводом.
  – Вас просят объяснить. Это с вами Лео, который спас наших детей, сделал им операции? Вы упомянули об операции на собаке, которая заговорила человеческим голосом. В фильме тоже собака стала говорить человеческим языком. Все догадались, что это тот Лео. А вы его называете Леонид Иванович. У людей вопрос,  это – одно и то же лицо, или…?
  Директор посмотрел на своего переводчика, который сидел рядом, опустив голову.
  Леонид Иванович, встаньте и объясните господам.
  Лео поднялся нехотя и не спеша. Словно с него требовали сказать как под пыткой, что-то невозможное. Он посмотрел на делегацию, потом задержал взгляд на директоре, словно боялся его ослушаться и, в то же время, боясь, обидеть и оскорбить.
  – Господа, не хочу никого обманывать. Да, такой случай был. Я сделал на корабле две операции: маленькой девочке – тонувшей вместе с матерью, но спасенной, и юноше, от которого отказались врачи, он болел туберкулёзом и обречён на гибель.
  – Не может быть. Ты же – ветеринарный доктор? Неужели это правда? – спросил Володя  у Леонида Ивановича, всё ещё не веря сказанному.
  – Было такое дело. В Корее меня звали Лео. Это моё имя данное родителями. Но, при регистрации в России имя сменили. На корабле пришлось спасать от смерти маленькую девочку и юношу. Но сейчас об этом долго говорить, и не место. Я расскажу Вам потом. А они это знают по фильму моего товарища Кима.
  – По части ветеринарии. Как ветеринар – я поставил им лёгкие от животных. Девочке лёгкое дельфина, а юноше – легкое поросёнка. Других донорских органов на корабле просто не было. Это вынужденная операция, иначе они могли погибнуть.
  – Как! Разве такое возможно? – спросил Володя, всё ещё имея в душе внутреннее сопротивление, принятия как должное всего сказанного.
  – Оказалось, возможно. Вот уже четыре года они живут и здравствуют. 
   – Да вы – Христос, возвращающий людей из мертвых! – и он тепло обнял Лео.
  Корейский переводчик рассказал об этом своим людям. Члены делегации поднялись с места и направились к Лео. Каждый хотел прикоснуться к нему рукой. Девушка-делегат осмелилась даже поцеловать, что не ускользнуло от товарищей и зафиксировалось  в фотокамере. Сразу сообразили, что нужно всем сфотографироваться с директором и Лео. Быстро собрались, поставив директора и Лео в середину группы, и переводчик сделал несколько снимков.
  – А Вы нам покажете свою говорящую собаку? – спросили у Лео.
  – К сожалению не сумею. Её отравили. Но это была другая – моя собака – не Умка. Которую – тоже – убили. У меня нет даже фото. Но вы можете посмотреть на неё в бронзе на главной площади города. Жители её увековечили, за то, что она нашла бандитов, и сообщила хозяину – Саше. Они хотели взорвать вокзал с множеством народа. Но им не удалось. За спасение людей ей и поставлен памятник. Бандиты её убили.
  – Как интересно. Вы нам после расскажете подробности?
  – Есть желание послушать – пожалуйста. Но это не на заводе.
  – Я вижу, что завод вас больше не интересует, – сказал директор. – Тогда пошли знакомиться с нашей столовой. И все двинулись за ним, прижимаясь к Лео, боясь пропустить что-то сказанное им.
  – А зачем нужно было собаке говорить человечьим голосом? – спросили Лео, едва вышли за заводские ворота. 
  – Саше хотелось узнать: может ли собака мыслить? А как узнать у немого животного?.. Вот он и попросил меня сделать операцию. Но потом спохватился, даже испугался. Вдруг все собаки заговорят, и будут не лаять на людей, а ругать неприличными словами. Как это делают некоторые люди, которые не доросли, в своём развитии, до человека – остались собаками. Кто из вас этого хочет?
  Люди хихикнули и замолчали. Все подошли к раздаче обедов и занялись выбором. 
Уже во время обеда все договорились, и приняли решение отправиться с Лео, знакомиться со знаменитой собакой Умкой, которая могла говорить, и, которую увековечили в бронзе.
  После обеда старший группы подошел к Лео и сказал: – Мы готовы путешествовать с Вами по вашему городу. Покажите ваши достопримечательности. 
  – А вы разве не заказали это в экскурсионном бюро? У нас город богат историей. Здесь венчались и возводились на царский трон государи русские. Я, об этом, лучше их рассказать не сумею. 
  – Экскурсия запланирована на два часа. У нас есть два с половиной часа свободного времени.
  – Тогда едем на главную площадь, к памятнику Умке и нашему герою Ивану Сусанину, а дальше по вашим интересам.    
  Все быстро сели в заказной автобус и с любопытством наблюдали город. Лео слышал редкие высказывания членов группы: «Какие старинные постройки. Словно это не современность, а какая-то сказочная старина. Удивительно, как они сумели эту старину сохранить. Словно попали лет на двести назад. Что-то вроде музея под открытым небом, но в нём живут люди, и это не бутафория, а реальность. Всю дорогу они ехали и удивлялись. Так подъехали к главной площади города.
  – Ну, вот мы в центре города, – сказал Лео, поднимаясь с сидения. Направо здание городской мэрии, налево торговые ряды с магазинами и городским рынком. Подробней обо всём этом расскажет вам экскурсовод. Прямо – центральная городская площадь названая в честь героя земли русской – Ивана Сусанина. Сам герой стоит вот там, на берегу великой русской реки, лицом к реке. Он встречает гостей, прибывающих на кораблях в наш город. Там была пристань. А здесь, на центральной площади, мы увидим бронзовый памятник поставленный собаке Умке за спасение нашего вокзала и, конечно, множества людей.
  Вот он – наш герой – Умка.
  Делегаты расчехлили свои фотоаппараты и усердно стали фотографировать памятник собаке и окрестные здания, как достопримечательность старины, не забывая запечатлеть и себя рядом с ними.
  Вдруг послышался голос. Люди, от неожиданности, даже, немного, испугались. Заговорила сама бронзовая собака. Это была неожиданность даже для самого Лео. Собака сообщала:
  – Здравствуйте, я – собака Умка, говорящая человеческим языком. Так меня назвала Жена моего хозяина  Саши – Зина. Она помогла мне родиться умной. Помог мне стать говорящей профессор – Леонид Иванович, сделавший операцию на горле. Саша учил говорить.  Мы с ним нашли бандитов, которые хотели взорвать вокзал, а взорвать пришлось, себя. Об этом расскажет экскурсовод. До свиданья.
  – Удивительная собачка, – сказал Лео. – Раньше она не говорила. Это кто-то повесил на неё  говорящий ошейник. Когда я уезжал – ошейника не было. Саша уже умер. Кто же это сделал?
  Членов делегации заинтересовала Зина, которая помогла родиться собаке умной.
  – Вы можете познакомить нас с Зиной, обратились они к Лео. Может она расскажет. Нам интересно узнать, как сделала собаку умной? Да и на неё хочется посмотреть и послушать что она расскажет. Это что-то невероятное и сказочно. Приедем домой – удивим всех рассказом.
  Лео задумался. Он никогда не встречался с Зиной, но помнит, как Саша со своей женой ночевал у него в лечебнице, прогнанные Зиной из своего дома. До какого стресса она довела его жену с маленьким ребёнком, что её пришлось лечить. Но, что сказать делегатам?
  – Уважаемые гости. Я могу показать только её квартиру. С ней я никогда не встречался, но её муж жаловался на строптивость своей жены. Если ваш переводчик возьмётся разговаривать с ней, я покажу квартиру. Сам я, от этого общения, отказываюсь.
  Все удивлённо посмотрели на Лео, потом на переводчика.
  – Думаю, всех-то нас она не съест. Что же бояться, она – женщина, – сказал переводчик и засмеялся.
  – Тогда поехали,– согласился Лео, и все пошли к автобусу. Поездка состоялась.   
  Подойдя к двери квартиры, Лео позвонил и отошел в сторону, спрятавшись за спины других.
  Дверь открылась не сразу. Зина появилась, одетая по-домашнему, в роскошном китайском халате с рисунками драконов. Встав в проёме двери, закрыв её своим раздобревшим телом, она высокопарно и с удивлением взглянула на стоящую толпу.
  – Что надо? – кратко и надменно спросила она с видом отвращения и не желания разговаривать. Словно перед ней стоял цыганский табор попрошаек.
  – Мы – корейская делегация, – начал вести разговор переводчик. – Прослышали про вашу мудрую собаку Умку. Людей интересует, как вы сумели получить новую умную породу собак. Как научили её говорить. И ещё всё связанное с её жизнью от зачатья до её смерти.
Людям не верится, что такое может быть. 
   Зинаида зверем взглянула на делегацию и попятилась назад, собираясь хлопнуть дверью. Но что-то остановило её. Она снова встала в проёме, прислонившись спиной к косяку, слегка подняв подбородок и, фартово пуская дым сигареты кверху, о чём-то задумалась. Сжатые губы её скривились набок, глаза прищурились, намекая на хитрые мысли.
  – Вы думаете, что вот здесь, на лестничной площадке я и буду вам всё рассказывать? Приходите в моё кафе сегодня в шесть вечера. Там я вам всё и расскажу. Но для этого нужно заказать ужин двадцать долларов с человека и пять долларов за мой рассказ.
  Переводчик посмотрел на своих делегатов. Он помнил, что в заводской столовой они отлично пообедали за шестьдесят центов, и это насторожило его. Но делегаты выразили согласие.
  – Все согласны, – сказал он Зинаиде.
  Она уже оживлённо и весело спросила, словно поймала рыбку на свой хитрый крючок: – «А сколько вас человек?»   
  – Нас пятнадцать человек, – сообщил переводчик.
  У Зины сделалась кислое лицо. Её словно передернул нервный тик.
  – Нет, такой заказ я не приму! Минимум на двадцать человек.
  Все снова переглянулись.
  – Ладно, мы согласны.
  – Значит, договорились! – сказала она, приятно улыбнувшись, и помахала пальчиками.
  – До вечера. Жду. Не опаздывайте, – и скрылась за дверью.   
               
                В кафе Зинаиды
  К шести часам все собрались в кафе. Поскольку членов делегации было пятнадцать, а заплатить пришлось за двадцать человек, то корейская делегация пригласила в кафе директора завода  и Лео с супругами.
  Лео пытался отказаться, в виду отсутствия нужного капитала, он тоже турист и нужно лететь обратно. Но его просили присутствовать как гостя, и отказаться он просто не мог.
  Официантки сдвинули столы, чтобы посадить всю группу за один общий стол. Сразу же пришла хозяйка кафе – Зинаида. Она прошлась взглядом по головам, вероятно считая присутствующих, чтобы не принести лишних порций. И когда взгляд её упал на Полину и Галину, улыбка её сменилась на досаду. В глазах сверкнула злобная искра, она развернулась и ушла. Галина пошла в туалет вымыть руки, а, про себя, подумала: «Что-то недовольно встретила она нас с Полиной. Верно, черная кошка в её душе не вывелась. Но Саши-то уже нет. Что же на меня-то иметь зло?»
  В туалетной комнате она вдруг услышала громкую брань мужиков, и что-то тяжелое ударило в  металлический бак. «Что там – дерутся?» – подумала она, услышав шум и брань сквозь открытую форточку, и подошла к окну. Стёкла были закрашены краской. Пришлось встать на батарею водяного отопления и выглянуть в форточку. Там два дюжих мужика собирали с земли рассыпавшееся потроха и складывали на разосланную, на земле, шкуру. Затем эту шкуру с потрохами подняли и бросили в бак. Она заметила, что это была шкура собаки, на земле ещё лежала её голова с оскалом зубов. Её бросили тоже в тот же бак. А чуть дальше стояла железная клетка, из которой доносился слабый скулящий лай нескольких собак. « Зачем здесь собаки, и откуда собачья шкура и голова. Неужели их здесь режут?» – пришла в её голову догадка.
  Когда она вернулась к столу, у всех пятнадцати человек уже стояли порции гуляша и все делегаты ели.
  Не успела она сесть, как официантка принесла и поставила и им четыре порции. Галина взглянула на порции делегатов и свои и спросила?
  – Почему наши порции другие, нежели чем у корейцев?
  На что официантка, мило улыбаясь, тихонько, на ухо ответила:
  Вам хозяйка сделала особую услугу. Никогда не было так – сама оформила блюда. И не велела никому передавать.   
  – Спасибо за откровенное пояснение, заберите эти порции и пошли со мной.
  Галина помогла поставить порции на поднос и вместе с официанткой, пошла к буфету. По дороге ей наказала:
  – Вывали эти порции в ведро, и не вздумай продать, если не хочешь оказаться за решёткой. Они могут быть отравлены.
  На её глазах официантка так и сделала. Галина купила с витрины буфета четыре порции селёдки с овощным гарниром, по стакану чая с маленькой булочкой, всё поставила на поднос и принесла к столу. 
  Конечно, этот маневр был замечен, и корейцы её спросили,  почему она так сделала? На что Галина не растерялась ответить: 
  – Сегодня, по традиции, у нас рыбный день.
  – Наверно Вы правильно сделали. Мясо очень жесткое. То ли не дожаренное, то ли очень жилистое. Нужно сказать хозяйке. Многие от него просто отказались.
  Скоро появилась и сама хозяйка. Она оценивающе взглянула на тарелки, и больше всего на пустые тарелки, принесённые Галиной.
  – Гостям не очень понравилась наша кухня? Специально был закуплен молодой кабанчик у охотников. Они уверяли, что это самое вкусное мясо. Но верно он оказался староват, жилистый. Прошу прощения. Приходите завтра, угостим другим. Так, вы просили рассказать о собачке. Но мне как-то неудобно вам рассказывать о любовных актах собак. Все вы знаете и видели. Скажу, что я подбирала их не по породам. Просто в породах я не разбираюсь. Я, в отличие от других, выбирала по росту. Ясно, что все подбирают равных по росту, иначе-то ничего не получится, сами понимаете. А я взяла её крупную, а его в два раза меньшего. Конечно, пришлось повозиться, подставляя скамеечку для ног и несколько книжек, чтобы получился результат. Но мои труды были вознаграждены. Щенок родился очень умный.
  – И Вы не делали никаких операций, чтобы он заговорил?
  – Операция была. Но эта операция случайная. Мой муж, в моём отсутствии накормил её чем-то, и она подавилась косточкой. Вот собачке и сделали операцию. Но я думаю, что он и без неё стал бы говорить. Уж очень умная была собака. Вот и всё, что могла рассказать.
  Её хотели ещё что-то спросить, но она резко повернулась, на ходу сказав – прощайте и удалилась. 
  Ужин закончен. Все вышли на улицу и встали в скверике, чтобы проститься. Старший группы высказал общее мнение:
  – Наши взгляды о России сильно изменились. Нам говорили, что люди вашей страны очень грамотные, больше всех читают, не верят ни в Бога, ни в сверх естественные силы, ни в чудеса. Не чтут старых порядков и традиций. В чём-то мы убедились, что всё так и есть. И подтверждение тому сам Лео. Мы считали его своим волшебником, а он оказался ваш. Не случайно ваши станки получили мировую известность. Заметили, что садясь за стол, никто не молится. Но, что особенно нас удивило, вы свято, пожалуй, строже нас, соблюдаете традиции: отказались от мясных блюд, поскольку у вас сегодня рыбный день. Верно, мясо у вас каждый день, кроме рыбных, в отличие от нас. У нас каждый день рыбный, и – очень редко – мясной. Есть и другие отличия от нашей жизни. В кафе слишком высокие цены. Наши люди, в такие кафе, не пойдут. Готовят здесь плохо. Ваш кабан слишком жилистый и не вкусный. Сейчас мы пойдём в магазины и посмотрим, каким мясом у вас торгуют и по какой цене, и вашу рыбу. У нас ужин с мясом стоит шесть долларов, а с рыбой в два раза дешевле. Ваш экскурсовод за два доллара водил и рассказывал много интересного в течение трёх часов. А в кафе взяли пять долларов за три минуты.
  Галина краснела и бледнела. Всё тело её скукожилось от таких замечаний. Она хотела кричать, что всё не так, что по одной особе нельзя судить о целом государстве. Но что она могла сказать? Что накормили гостей собачатиной. Но она не пробовала их ужин и не знает что положено с их тарелки. Что свои порции вывалила в помойное ведро, боясь отравиться и отравить других, а вовсе не из-за каких-то традиций. Но она вынуждена была молчать. И только горло её сдавило горькой обидой от всего услышанного.
   Гости пообещали завтра быть на заводе, вежливо простились и отошли.
  Лео спросил Володю, нужен ли он будет завтра. Володя рассказал, что завтра будут торги и заключение договоров на продажу станков и деталей. Что он сегодня просто испугался иностранной делегации, но вполне может разговаривать с ними на английском языке. Лео извинился за излишнее внимание к нему со стороны делегации. На что Володя сказал:
  – Пожалуй, это даже спасло меня. Я сильно тушевался, и мне нужна была эта передышка, чтобы войти в спокойную атмосферу, как самолёту, попавшему в турбулентную среду. После этого я чувствовал себя уже увереннее. Хорошо, что отвлёк внимание от меня. Спасибо тебе.
  Он доброжелательно улыбнулся и протянул руку, чтобы пожать и проститься.
  – Да, чуть не забыл. Ты хотел рассказать о корейских приключениях, которыми так завоевал сердца корейцев. Я жду.
  – Буду рад встретиться и рассказать. Приходите с Полиной в воскресение, всё в ту же квартиру к Саше, где мы всегда собирались. Мне хочется сходить на могилу к Саше. Ели вам тоже хочется, присоединяйтесь. Или приходите после обеда, когда мы вернёмся.
  – Приеду к вам утром на своей машине и вместе съездим. Я виноват, что давно его не посещал. Как Полина – не против посещения?
  – Он ещё спрашивает. Да кто нас соединил вместе? Мы век должны быть ему благодарны и не только за это. Ты всё знаешь и помнишь, как и где встречал с ним меня. Помнишь откуда…
Галя, мы обязательно придём. До свидания, – завершила общий  разговор Полина.
  Они распрощались как родные и разъехались по своим квартирам
  В квартире Лео снова вспомнил о Кате и сказал Галине:
  – Ну вот, с Володей и Полиной встретился. Теперь нужно бы повидаться с Катериной. С Егором и Ильёй наверно встретиться не сумею, нет связи. А хотелось бы повидать и поговорить, прежде чем уехать.
  Так, как мне встретиться с Катериной, Галя?
   – Сейчас я позвоню Кате.
  Она набрала номер дочери. Ответили не сразу.
  – Здравствуй Катюша.
  – Мама?.. Что-то случилось?..
  – Случилось, ты редко звонишь? Забыла меня совсем.
  – Мам… Ты всё не вовремя звонишь. Мне некогда.
  – Что, муж приехал?
  – Ма… говори, что случилось, не мучай догадками. Мужа нет. Говори, что случилось. Если ничего страшного, то я тебе позвоню, как только освобожусь.
  – Что же? Буду ждать…
  И она положила трубку, с горьким сожалением.
  – Вот так коротко говорю со своею дочерью. Живу как отшельница – никому не нужна, всем не до меня. У всех свои дела и заботы. Никого вокруг нет. Даже поплакаться некому.
  Опять не обрадовала звонком. Я двух слов не успела сказать. С ума можно сойти от такой жизни. Пятьдесят лет прожила, а жизни не видела. Ни от мужа не было внимания ни от дочери. Только когда была с Сашей, тогда и чувствовала, что нужна, и было ко мне внимание.
  Наверно, самое тяжелое для людей в жизни – ощутить свою ненужность, одиночество. Что ты уже никому не можешь дать радости. Тогда зачем жить – пить, есть, спать, время коротать и дожидаться своего конца. Как это всё тяжело и страшно!.. Вот опять слёза. Жалко самой себя.
  Я так рада, что ты приехал. А слёзы?.. Надо же перед кем-то высказаться – вылить наружу со слезами всю скорбь со своей души, очистить её от всего наболевшего…
  Она хотела сказать – от «гноя», но не сказала. Уж очень грязное слово.       
  – Что плакать? Кому нужны мои слёзы? А как-то нужно жить. Не накладывать же на себя руки. Это я тоже презираю.
  – Жаль мне тебя, Галина. Но ведь и я тоже один. И тоже порой тоска и ощущение пустоты и ненужности. Вот от тоски и сюда прилетел – ищу место, где я нужен.
  Давай лучше поужинаем, да и спать ляжем. Утро вечера мудренее.    
  – Что-то не очень богат был ужин в кафе. А ты что унесла наши порции с кабаньим мясом?  Кабанье мясо очень нежное и вкусное. Однажды мне пришлось его испробовать.
  – С кабаньим? Если бы? Не случайно многие корейцы оставляли свои мясные порции недоеденными.
  – А ты в этом сомневаешься? Ты что-то знаешь?..
  – Я сама видела из окна, как рабочие тащили потроха в шкуре собаки в контейнеры для отходов. Голову-то собаки я отличу от головы кабана.
  – Интересно, неужели она настолько опустилась – озверела. Это уже не человечий поступок.
  – Как будто ты её не знаешь? Кто убил Настю?
  – Но ведь её суд, видимо, оправдал, поскольку она на свободе и по-прежнему работает на своём месте. 
  – Она, за большие деньги наняла московских адвокатов. Они, убедили, что для осуждения не хватает доказательств. Никто не видел. А то, что сказал врач: «Покойник назвал имя – Зина», сочли сумасшедшим домыслом испуганного врача. Покойники не могут говорить. Поэтому её освободили. Поэтому и наши порции унесла и выбросила в ведро. Официантка сказала, что их готовила сама Зина, что такого никогда за ней не наблюдалось, и велела подать именно нам, а не кому-то другому. Я подумала, что она могла в них положить отраву. Уж очень зло она посмотрела, когда увидела меня и Полину.
  – Значит, ты нас сегодня спасала от смерти. А я хотел возмутиться и потребовать порции назад. Очень хотелось есть. Ну, что же? Спасибо что спасла, но, есть-то, я хочу. Выручай снова, – сказал Лео с благодарной улыбкой. – Я бы сейчас, наверно, и собаку съел.
  Галина засмеялась, и полезла доставать из холодильника ранее приготовленный обед, и поставила его на плиту. Скоро они уже ужинали, удивляясь дерзкой смелости, доведённой до наглости, действий  Зины. Печалились, что делегаты уедут, имея плохое мнение о России. 
    Катя позвонила лишь утром.
  – Мама, извини, что не позвонила вчера. Освободилась поздно, будить тебя не хотела. Сама почти не спала всю ночь. Сейчас бегу на работу. У меня сегодня три лекции. Освобожусь, позвоню. Пока…
  – Вот опять весь исчерпывающий, содержательный разговор с дочерью. Я и слова не успела сказать. Не узнала даже, чем она была так занята всю ночь, что не могла позвонить. Говорит, побежала в институт, сегодня у неё три лекции. Позвонит после их.
  – Значит, Катерина уже читает лекции в институте. Когда-то и я читал лекции и был профессором. Сейчас только звание старое осталось, теперь уже прошлое, но почему-то вспоминают. Какой уж я профессор, без института? Это же – институтская должность. А я уже скоро пенсионер. Но, на пенсию не собираюсь. Хочется быть ещё полезным, нужным. Не хочу, чтоб стариком назвали, пока его в себе не ощущаю.
  Катерина позвонила лишь перед обедом.
  – Мам, ты дома? Я сейчас к тебе приеду.
  Нет, доченька. Я на квартире у Саши. Приехал Виктор Иванович. Он очень хочет с тобой встретиться.
  – Виктор Иванович… – профессор? Что же ты сразу-то не сказала? Где он сейчас?
  – Да вот, рядом со мной сидит.
  – Дай ему телефон, он мне так нужен!
  – Здравствуй Катюша!
  – Здравствуйте Виктор Иванович! Как я рада, что Вы нас навестили. Мне Вы очень нужны. У меня тут такое!?..  Не буду рассказывать. Я хотела приехать к маме, но лучше Вы приезжайте ко мне и всё сами увидите. Дайте, я с мамой решу этот вопрос.
  Мам! Приезжайте вы оба ко мне! Только сначала пообедайте. Мне некогда готовить – живу на бутербродах, и на чём придётся. Я пообедаю в институтской столовой. Через час я буду у себя в лечебнице. Как – договорились?..
  – Договорились дочка. Приедем. 
   
    Сердце трепетало, как овечий хвостик, когда Лео подходил к своему старому гнезду, своей лечебнице. Какая она без хозяина?
  Катерина встретила их в полисадике с лейкой в руках. Лео взглянул кругом и первый же, взгляд его обрадовал, и он начал успокаиваться. Садовая дорожка, которая вела к зданию, была хорошо выметена. Вдоль её, по бокам, красовались прекрасные, заботливо ухоженные цветы. На широком поле зелёного газона, как яркие пятна от случайного прикосновения кисти художника, украшали редкие островки цветов и кустиков разного типа и расцветки. Замечательно, – вслух сказал он. – Вероятно, потрачено много времени, трудов и выдумки.
  – Это не работа, это – мой отдых от умственной работы, – пояснила Катя. – После этих трудов у меня лучше думается.   
  – Да, в такой атмосфере, наверно, родятся и прекрасные мысли.
  В нутрии здания тоже были чистота и порядок.
  – Везде чувствуется рука истиной женщины – хранительницы жизни и её начала, – сказал он.    
  – Вы говорите такими высокими  фразами, что мне становится неудобно их слушать. Наверно я до этих высот не доросла, Леонид Иванович.
  – Посмотрим, посмотрим – доросла ли? Пока вижу чистоту и порядок, а что дальше?
  – Дальше вам нужно снять верхнюю одежду и одеть чистую. Вот вам шапочки, халаты, тапочки. Дальше всё должно быть стерильно чистое. Вот маски на лицо.
  – Господи, даже маски. И в наших поликлиниках и больницах их не носят. От чего же нас собираешься уберечь, – спросила мать.
  – У меня  в лаборатории рождается новая жизнь. Её нельзя загрязнять нашей жизнью.   
  – Как строго. Можно подумать, что ты новых гомункулов рожаешь, которые и жить-то в нашей среде не смогут, сказала мать. – Зачем же их создавать? Всё равно они, от нас – грязных, запачкаются. Другую среду будешь им создавать? Так они у тебя в пробирке и останутся.
  – Не останутся. Мне Леонид Иванович поможет их вырастить, – и она посмотрела на профессора.
  – У тебя крупные планы, Катюша.  Что же, посмотрим что тут пытаются вырастить?
 Они вошли в операционную. Чистота идеальная. Горит бактерицидная лампа, попахивает хлоркой. На столе реторты, колбы, чаши, пробирки, весы, центрифуга и много еще другого. Ну, а где же рабочие экспонаты? – спросил профессор.
  Катя открыла холодильник и достала оттуда чашу с плотной крышкой.
  – Вот искусственная кожа. Её уже многие лаборатории выращивают искусственно. Я, вместе со студентами,  пересадила на мышку. Она активно прижилась. Мышей я здесь не держу. Много грязи и запах. Пользуюсь институтскими мышами.
Она убрала эту чашу и вынула другую. Там была какая-то непонятная аморфная масса. Лео внимательно её изучил.
  – Похоже, это альвеолы легкого, – сказал профессор. – Неужели, в самом деле, так?  Или я ошибаюсь.
  – Нет, Леонид Иванович, не ошибаетесь. Всё правильно. Но это всё пока в чаше Петри. Мне предстоит вживить эти клетки животным. Но я плохо знаю животных. Нужно же делать операцию. Другое дело кожа. Её можно накладывать без операции. А с внутренними органами сложнее. Нас учили делать операции на людях. Какие лекарства применять, чтобы не было отторжения. И много другого. А для животных я этого не знаю. Нужна Ваша помощь.
  Профессору сразу пришло в голову мысль. Он вспомнил просьбу хозяина собаки спаниеля.
  – Катюша, когда я прилетел сюда на самолёте, меня любезно подвёз с аэропорта в город, да и к дому, один человек. Он меня узнал и обратился с просьбой посмотреть, что можно сделать с его собакой – спаниелем. Собака совершила героический поступок. Она вынесла из горящей квартиры ребёнка. Вероятно, надышалась горячим воздухом и получила, как я думаю, ожог легких. С тех пор она кашляет и задыхается. Правда, может и простое отравление газами. Но это не заболевание, которое можно лечить таблетками. Может мы с неё и начнём. Попробуем пересадку искусственных альвеол, как замещение пострадавших? Как ты на это предложение смотришь. Вскрывать её нужно так и так. Иначе не узнаем что там твориться. Хозяин говорит, что другие врачи отказались её лечить. Вся надежда на нас. Попробуем?.. Вы в своих опытах уже достаточно освоились?
  Катя замялась в нерешительности.
  – Я не пробовала на собаках. Наверно простой страх. А с вами не побоюсь.
  – На животных мы попробуем вместе. Вы  у кого брали начальные клетки? Вероятно у мышей. Возьмите ещё раз, но у собак, и проверьте выращивание, что вы всё делали правильно. И если снова успех будет положительный, тогда  и займёмся самой собакой. А может быть взять клетки, выходящие с кашлем? Наверняка, там есть и здоровые клетки, которые и попробуем вырастить для пересадки. Я думаю, всё у нас получится. А не получится – будем искать ошибки. Получится в следующий раз. Смелей за дело. Жду твоего звонка. Вы меня просто заразили своими экспериментами. Если дело пойдёт, гомункулы у нас обязательно родятся. И пусть тогда мать  над нами посмеётся... 
  И тут он подумал: « Я же приехал ненадолго, на разведку, а обещаю Кате помощь. Это же двумя днями не сделаешь, и недели не хватит. Но очень интересное занятие. Я же всю жизнь хотел создать что-то новое. С этой мыслью заставил собаку заговорить, пересадив голосовой
аппарат человека с риском – быть осуждённым за не правовые действия. Это же моя мечта создать что-то новое. И сейчас я должен отказаться и от мечты и от помощи Катерине, от огромной полезности людям с больными лёгкими. А те операции детям, которые живут с чужими лёгкими. Разве хуже, если они будут жить с лёгкими человека. Время может поставить их в трудное положение. Ан Чой и сейчас ощущает потребность жить в воде. А как будет дальше? Не сократится ли её жизнь? Это – очень серьёзный вопрос – вопрос жизни и смерти. Мне нужно хорошо подумать: оставаться здесь или возвращаться обратно с пустыми руками».
  Профессор ещё раз осмотрел операционную, с прикидкой: где же делать операции, не выселяя Катину лабораторию. «Пожалуй, можно отгородить плотной перегородкой около окна. Для операции есть лампа, да и длится она не весь день, и не каждый день, а для микроскопа и наблюдением за клетками нужен свет, чтобы с ними долго работать и не портить глаза. Пожалуй, я с этого и начну».
  – Что скажет мама? – обратился он к Галине.
  – Я только удивляюсь – какая молодец у меня дочка. Настоящая хозяйка. Раньше я этого в ней не замечала, всё старалась её учить, а теперь самой у неё учиться надо. Переросла она мать. Я-то думала, чем же она занимается? Всё время ей некогда. Теперь понятно… Катюша, в воскресение мы собираемся съездить на кладбище. Ты хочешь к нам присоединиться?
  – Вы уедете надолго?
  – Опять некогда?.. Наверно с дорогами часа два.
  – Я хотела кусты постричь, и в саду поработать.
  – Хорошо, если позволишь, мы приедем к тебе и поможем с этими делами. Нужно навестить отца и Сашу. Надумаешь, приходи утром к девяти часам, иначе мы уедем. 
  – До свидания Катюша,  сказал профессор. – Думаю скоро увидеться снова.
  – Я надеюсь на это, сказала Катя, и они расстались.
   
  В воскресение Катя пришла, когда мать и Леонид Иванович ещё пили чай.
  – Счастливый тот, кто к обеду приходит, – сказал Леонид Иванович. – Имеется ввиду любая еда.  Здравствуй Катюша, садись с нами за стол, иначе-то какой смысл в этой пословице.
  – Здравствуйте, я на это и рассчитывала. Думала, не дадите умереть бедному ребёнку –  сироте  казанской, – и с аппетитом налегла на материнские пироги.
  – Действительно сирота. Скоро два года замужем, а внучат так и нет. Не пойму я…
  – Зато он моряк – капитан дальнего плаванья, – с восхищением и подъёмом сказала Катя. От него все мои подружки были без ума. Одна форма всем головы кружила. А о жизни просто не думали. Вот и живу сиротой в вечном ожидании. Теперь только смеюсь над собой.
  – Хорошо, что не ревёшь коровой. А я скоро зареву, если внучат не будет. Что буду делать, когда на пенсию пойду? – спросила мать.
  – Мама не плачь. Тебе ещё долго до пенсии, целых десять лет. К тому времени я поумнею, с капитаном разведусь, выйду на бульвар, и будет у тебя много внуков и внучек. А сначала мне нужно сотворить гомункула, как ты его назвала, с ним и будешь водиться, пошутила она и посмотрела на Леонида Ивановича. – Он только улыбнулся шутке, но не поддержал.
  Позвонили в дверь. Галина пошла открывать.
  Вошли Полина и Володя. Женщины стали целоваться, Володя с напущенным упрёком:
  – Мы их ждём у крыльца, а они чаем балуются.
  – Здравствуйте дорогие гости, – сказал Леонид Иванович. – Мы ждём позывные вашей машины, а их нет.
  – Нет и не будет! Таков приказ главнокомандующего! – и показывает горлышко бутылки из своего рюкзака. За рулём не положено, а традицию соблюдать обязан! Так сказала жена. Приказы не обсуждаются! А традиция выше устава! Будем добираться общественным транспортом.
  – Ну, если не обсуждается, будем собираться. – Мы быстро, по-военному. Лопатку взяли?
  – Всё боевое снаряжение на взводе.    
  Все быстро собрались и вышли.
  – Слушай-ка – загадочная личность, – обратился Володя к Леониду, когда они уже сели в автобус, – как прикажешь тебя теперь называть? Кто-то зовёт профессор, кто Леонид Иванович, и просто Леонид, а твои земляки называют тебя Лео. На заводе ты объяснил делегатам, что родители назвали Лео. Так почему же мы зовём тебя не так, как хотели и нарекли родители. Тебе-то больше что нравится?
  – Русские имена слишком громоздки. Наверно никого даже полным именем затрудняются назвать. Все имена упрощают, сокращают. Вот какое твоё полное имя? Владимир – сокращенное имя. Полное – Владелец Мира. А если добавить сюда Отчество и фамилию получится: Владелец Мира Семёнович Дрожжин. Пока это называешь, забудешь, о чём хотел спросить. Поэтому близкие, кому чаще приходится обращаться, зовут просто Володя, а мать, наверно, называла Вова.    
  – Друзья моего детства звали меня просто – «Дё». Конец слова Володя. Они объясняли это чуть искажая имя – Володё. Считая это родней и ближе к ребячеству. Легче произносится. Ребятам всё хочется сделать не так, – проще.
  – Вот из этого, видимо, и исходили древние народы востока. Там имена очень короткие: Ли, Де, Мао, Ким, Юн. А девушек зовут: Цен, Ин, Ан. Я с этим полностью согласен. Поэтому к имени, данное моими родителями, я больше благосклонен.
  – Всё понял. Я тоже больше приветствую краткость. Нашему народу надо прислушиваться не только к западу, Леонид – имя заимствовано у греков. Пора обратиться к востоку. Теперь он к нам стал ближе. Значит отныне ты – Лео! Все слышали? – обратился он к женщинам.   
  – А нам что не поп, всё – батюшка, – ответила за всех Полина.
  – Нет, Полина, ты не права. Человека нужно звать так, как его назвали родители. И это не всё равно. Не уважение к имени – неуважение к человеку, к его родителям. Будем звать Лео.
   Потом Лео спросил о корейской делегации, уехала ли? И поднял тему, как им понравилась Россия. Вспомнили кафе, и Галине пришлось рассказать о собачатине, и о выброшенной еде. Все удивлялись и возмущались наглости Зины, её жадности до денег. Но когда пришли на кладбище отбросили и забыли эту тему. Была бы она одна в России, а их не сочтёшь. Бреднем надо ловить и не выловишь этих наглецов и хапуг. Кажется, народ к их существованию просто привык, а напрасно. К плохому нельзя привыкать – плохое нужно вычищать. Иначе от них другие будут пачкаться и заражаться. Так мы общество не излечим.
  При входе на кладбище купили общий венок  с надписью «от друзей», живых цветов. На кладбище очистили от старого мусора могилы, окопали, подправили, посадили живые цветы на могилах Сашиной матери, Настии и Саши. Постояли, помолчали, вспоминая каждый своё.
  – Как хорошо, что лежат они все рядом. Вместе им не так скучно, как нам, живущим в одиночку, – сказала на прощание Галина и заплакала. Это были слёзы жалости самой себя, своей одинокой судьбы. Володя с Полиной пошли к выходу, чтобы не мешать Галине поговорить с любимым. Катя отошла на могилу отца Фёдора. Лео с Галиной остались одни.
  – Галя, ты слышала, что сказал сейчас Саша?
  – Саша?… Сказал тебе?.. Нет не слышала…
  – Может он сказал только мне, чтобы другие не слышали.
  – А что он сказал?
  – Он мне сказал: «Оставайся с Галиной, не уезжай. Вместе вам будет лучше!»
  – Я не слышала, но верю, что он так мог сказать. Он всегда заботился обо мне. Я согласна с ним, согласна с ним всегда. Он всегда был прав. Один раз в жизни я ему не поверила, а напрасно. Он и тогда был прав. И я это ещё тогда понимала, но трудно себя переломить и покаяться. Из-за этого всю жизнь свою была несчастна. Любила его, а жила с нелюбимым.   
  От могилы они шли уже в обнимку. Он держал её за плечи, а она, как липкий листочек прижималась к нему и плакала, но плакала счастливыми слезами. Теперь она не одна.
  Когда они подошли к Володе и Полине, подошла и Катерина.
  – Что случилось? – заботливо спросил Володя, видя слёзы Галины.    
  Галина ответила не сразу:
  – Лео сказал, что слышал голос Саши. Он не велел ему уезжать. Просил остаться со мною.
  – И ты этому  веришь? – хотел пошутить Володя, но спохватился, видя её серьёзность в этом вопросе, и, уже только изменением интонации, подчеркнул правоту сказанного и, на  последние её слова: « Да, я рада», добавил.  – Мы тоже присоединяемся к этому.
  А Галина со слезами и с улыбкой посмотрела на Лео.
  – Вы остаетесь? – радуясь этому, глядя на Лео и на мать, спросила Катя.
  – Остаюсь дочка.
  – Тогда что же мы стоим. Пошли в сторонку, – сказал Володя, уводя всех. – Полина, где наша традиционная. Мы совсем про неё забыли.
  Он вынул из рюкзака бутылку столового вина. Это дело нужно отметить, как важное событие.      
  – Ушедшие от нас далеко – снова здесь с нами близко, и мы, как раньше, все вместе. Я верил, что друзья не умирают. Своими мыслями и делами они всегда с нами. Выпьем за мудрые слова нашего Саши, сказанные только что. И выпьем за доброе воплощение их в жизнь.
 Пьём за счастье наших друзей Лео и Галины. Горько!..
  – Горько! Горько! Горько! – весело подхватили все.
 Галина подставила свои губы, и союз их скрепился добрым поцелуем.
  – Как здорово!.. – воскликнула Катерина, целуя их обоих. – Это красивее, чем была моя свадьба. Как интересно побывать на свадьбе своих родителей!
  Они ещё долго интересно и весело беседовали. Галина прижималась к Лео, а он заключил Катю и мать в свои объятия. И всё это было искренне и трогательно. А потом они весёлыми поехали домой завершать важное событие.
 
  Вечером Лео написал письмо Лене, что пока задержится в России. Что его хорошо встретили, и у него появилась интересная работа. И несколько мелочей о самолёте, о делегации и заводе. А о свадьбе пока писать воздержался, боясь оттолкнуть от себя друзей Кореи. Сжечь сзади себя мост к своим друзьям, не оставив им надежду на своё возвращение. Но и брак свой они ещё не зарегистрировали, а он гражданин другой страны. Нужно всё ещё оформить и привести к завершению рутину, таящую неизвестно что. Но родина с радостью приняла его. Писал он.

                Союз Кима и Цен
  Прошел уже почти месяц с той поры, как Лео покинул Корею. Всё это время Лена ждала вестей. Она утром и вечером заглядывала в почтовый ящик, но он всегда разочаровывал её. Она начала уже думать, что с ним что-то случилось, и сердце стало всё сильнее сжиматься, когда она, в очередной раз подходила к ящику. Но вот радость! Наконец-то долгожданное письмо! Она, не отходя от ящика, вскрыла его и начала читать. Но из всего письма она извлекла только главное: «Пока задержусь в России. Она с радостью приняла его».
  «Слава Богу, он жив! – подумала она. – Но почему задерживается? На долго ли?.. Почему не пишет, как там живут? Есть ли работа для неё? Не приглашает её в Россию? И много ещё, почему. С этим она вошла в свою квартиру. Сев на диван она ещё несколько раз прочитала письмо, потом взглянула на штемпели конверта, чтобы узнать, как давно отправлено письмо. И, убедилась, что большинство времени оно было в дороге. Прошло всего четыре дня, с момента прилёта его в Россию, когда было отправлено письмо. После этого она немного успокоилась. «Конечно, он не успел ещё ничего узнать, – решила она. – Завтра я расскажу о письме всем. А только что рассказывать, если в письме ничего нет? Но, как нет? Разве это маловажно, что он задержится на неопределённое время? – рассуждала она сама с собой. – А что если совсем не прилетит?  Мы без него, как дети без отца. Он нас объединял, наставлял и помогал. Мы остались просто сиротами. Что с нами будет без него? Разбредёмся кто, куда без дорог и компаса».  И сердце опять захолодело.
  – Завтра поговорю со всеми. Что они скажут?
  С этим она и стала готовиться ко сну.
  На следующий день ей не терпелось увидеть своих друзей и рассказать им о письме. Она ожидала, что у них будет такая же реакция на его задержку, как и у неё самой. Но она ошиблась.
  Когда приехала в лечебницу построенную Лео, она думала застать там Кима и Ан Чой, но застала Ан Чой и её отца. Отец сидел около бассейна в котором играла Ан со своим маленьким дельфином.   
  Когда Ан увидела Цен, вышла из воды и подошла к ней как родная дочь к своей матери. С доброй улыбкой она прижалась, обняв её за талию. А Цен по-матерински обняла её за плечи.
  – Дочь моя, я принесла тебе грустное известие. Наш Лео не прилетит, он задерживается.
  Цен ожидала увидеть её расстройство, какое видела на её лице в момент проводов Лео на аэродроме, но этого не было.
  – А мне, капитан и Юн, подарили маленького дельфина, – сказала Ан.
Она словно и не слышала сказанное Цен. Дельфин для неё был куда важнее.
  – Он ещё такой глупый и несмышлёный. Хватает меня за пальцы, думает это соски. Я его кормлю молоком и разными морскими рачками, как написано в книге подаренной мне Лео. И учу его тоже по книге. Он начинает меня понимать. Это так интересно!..
  Пусть Лео дольше не приезжает, чтобы я успела его научить. А когда дельфин вырастёт и всему научится, пусть прилетит Лео, я ему это всё покажу.
  – Но ты забыла наказ его – нужно отвыкать от воды.
  – А отец мне советует продолжать заниматься с детьми плаваньем и учить дельфина. Даже хочет нанять мне учителя. Я не знаю, кого слушать?    
  – Дочь, пойди поиграй с дельфином, а я поговорю с Цен Сун Не, – сказал отец.
  – Дорогая Цен, я буду откровенен. Вы мне нравитесь, и я давно хотел Вам сделать предложение выйти за меня замуж. Но что-то меня настораживает. У нас разные взгляды  на жизнь. Разные подходы к решению жизненных вопросов. Ты очень простой человек, и готова всем помогать. Но так жить нельзя. Нужно сначала обустроить свою жизнь, а потом, если будут лишние деньги, помогать другим. Но, как правило – лишних денег не бывает. Поэтому, приходиться думать только о себе и своих детях.
  – Но Вы рискуете своим ребёнком – своей дочерью. Помните, что сказал Лео: «Нужно отвыкать ей от воды иначе она рискует не быть человеком», в широком смысле жизни. Не быть женщиной: невестой, матерью, женою. Она может  быть земноводным пресмыкающимся: лягушкой, крокодилом, или вообще рыбой или дельфином. Они не могут быть человеком – вы лишаете её самого главного в жизни – оставаться женщиной. Неужели вам это не понятно? Ради паршивых денег вы отнимаете у неё всё, что дано природой.  Ради чего она должна жить, если у неё не может быть ни любви, не детей, ни простой людской радости. Вы лишаете её всего! Когда ей исполнится восемнадцать лет, она это поймёт и проклянет Вас. Ибо дальше её человеческая жизнь закончится.
  – Вы умная женщина. С вами трудно спорить. Я чувствую, что мы не сумеем договориться, как я и предполагал, боясь делать Вам предложение. Ты ставишь деньги на последнее место, а без этих, как Вы их назвали: «паршивых денег», – жить невозможно! От них зависит наша жизнь. Поэтому их приходиться ставить на первое месть, а не на последнее, а жизнь человека второстепенна. Кто хочет жить нищим, этим убогим существом, которого везде отпихивают, не хотят с ним вести знакомство. Можно ли назвать его человеком? Разве мало в жизни случаев, когда люди кончали с собой, лишившись денег. За деньги можно купить и продать жизнь. Вы говорите, что она рискует. А кто в жизни не рискует? Есть «Закон Джунглей» – сильный побеждает. А сила вся в деньгах. Вам известно выражение: «Всё куплю, сказало злато – всё возьму, сказал булат». Но булат тоже покупается. На деньги держат охранников и киллеров, из-за денег ведутся войны. Что может противопоставить этому закону твой Лео, который так сильно испортил твоё миропонимание. Внушил презрение к деньгам, к этой могучей силе способной сделать всё! По «Закону Джунглей» живет весь живой мир, а не только человек. Кто может против этого что-то сказать, сделать?
  – Лео говорил, что законы природы отменить нельзя, их надо знать и уметь пользоваться в своих интересах. По-вашему – сильный и смелый бандит должен властвовать над всеми слабыми. Но люди создали полицию, более сильную, чем бандит и вершат над ним суд. Общество должно решать любые дела, в том числе и денежные. Сильный, как говорил Лео, должен побеждать своей полезностью обществу: силой, грамотностью, умом и другими полезными качествами. За это должно ценить его общество и поощрять. «Закон Джунглей» должен быть заменён законом общества. Когда это произойдёт – человек не будет зверем – он будет истинным  человеком общества.
  – Ну да, поощрять. Жди, когда о тебе кто-то вспомнит. Люди не Боги, всех видеть не могут. Это только ему подвластно. Но и он просмотрел, когда Ева сорвала яблоко и совершила грех. А было-то всего два человека, – и он засмеялся мерзко и язвительно. – Ты хочешь, чтобы я отказался от тех денег, которые идут прямо в руки. Она уже сейчас даёт доход больше чем мой банк. Доход банка едва покрывает выплату зарплаты служащим и налоги, а она получает без всяких служащих чистые деньги. И для неё это не труд, а удовольствие, забава. На ней можно зарабатывать большие деньги. Я сделаю из неё талантливую актрису. Не каждый обладает такими способностями. Ей будут завидовать. И я доведу это до совершенства, до больших денег. Сюда, посмотреть на чудеса которые она будет творить, пойдут люди толпами и не только местные, пойдут туристы наш и иностранные. Нам будут платить не только сами туристы, но и туристические фирмы. Я построю рестораны, буфеты, комнаты отдыха и гостиные номера. Весь город будет жить моими подачками. Я буду на высоте. Дочь будет мировой звездой, будет купаться в деньгах и славе. Это моя цель и я знаю, что сумею это сделать… Звезда!.. Что может быть прекрасней и выше! 
  – Выше?..  Выше туманности в космосе… и в головах некоторых людей…
  – Вы всё язвите. Это вам Лео туманность в ваших головах посеял. Не зря я всё время ревновал его к вам.  Хорошо, что он уехал и не возвращается. Мне нужен небольшой период, чтобы раскрутить это дело. Потом я выкуплю у него это здание, которое он не сумел использовать, или построю своё более ёмкое и красивое.   
  – Неужели Вас не пугает рисковать своей дочерью?
  – Искусство требует жертв. А кто не жертвует? Циркачи, делающие опасные номера под куполом цирка, лётчики, моряки, шахтёры, водители всёх видов транспорта и пассажиры. А разве мы – банкиры не рискуем, работая с чужими деньгами? Все рискуют, но в разной степени. За риск и платится. Чем больше риск – тем выше плата.
   Нет! Кажется, нам не договориться. Будем оставаться каждый при своём мнении. Пусть время рассудит, кто из нас прав!  Оставьте мою дочь в покое и больше к ней не подходите! Прощайте!   
  Цен посмотрела на него, не веря ни ушам, не  своим глазам. Она не могла поверить, что это сказано совершенно серьёзно. Что он отнимает от неё дочь, которую она с такой заботой и любовью лечила и выхаживала. Была для неё матерью, и в душе продолжала ею оставаться. Неужели всё это можно так легко перечёркнуть. Ради чего? Жизнь дочери ради денег. В её голове это ещё не могло быть ни осознано, не, тем более принято, как совершившийся факт. Но сказать что-то напротив, не нашла слов.
  Она не спеша повернулась и пошла к выходу, словно ожидала, что её остановят и попросят прощения за сказанное. Но ничего подобного она не услышала.
  – Так я и предчувствовала, что союз наш развалится! Вот уже нет двух человек. Был бы Лео, он сумел бы доказать банкиру, что он неправ. Жаль Ан Чой, но он отец и не мне решать судьбу его дочери, какая бы она ни была, – думала Цен Сун Не, уходя к себе на работу.   
  – Конечно, время покажет, но не будет ли это уже совсем ненужным – запоздалым доказательством? Не случится ли то, что уже не вернёшь, не исправишь?
               
  На работе Цен встретилась с Ен Хи и рассказала ей о последней встрече с банкиром. Что крупно поссорилась из-за его отношения к дочери, на которой он начинает зарабатывать деньги, не думая о последствиях: Лео предупреждал, что девочку нужно отучать от воды, а он делает всё наоборот. И что он велел больше не приходить к Ан Чой. Кажется, что уход этот навсегда. Что она  простилась с банкиром, но очень жалеет несчастную Ан Чой.
  Рассказала о том, что Лео, по неизвестным причинам, задерживается. Если бы он был, наверно сумел бы доказать банкиру его неправоту. Но его нет, и это может обернуться трагедией для его девочки, трагедией, которую потом не исправишь.
  Но Цен не увидела в глазах Ен Хи  понимания, как ответ ей была лёгкая ухмылка и слова, которые больно ужалили её сердце:
  – Отцу больше знать, что делать. Не наше это дело встревать в чужую семейную жизнь. А Лео?..– Он свободный человек. Ему нужно устраивать свою жизнь, а нам свою. Что ему до нас, а нам до него? 
  Цен взглянула на неё, словно увидела совсем другого, чужого человека. Совсем не того, с которым совсем недавно питалась из одной кастрюли, делилась всем, как со своей старшей сестрой, понимали друг друга с полслова. И вдруг всё это рухнуло, куда-то провалилось,  и теперь они стоят одна против другой, как инопланетяне, не понимая друг друга.
  Ей пришлось прервать этот разговор и перейти на другую тему:
  – Ты не видела Кима? Что-то я пыталась к нему приходить на квартиру, но она всегда заперта.
  – Ким был здесь два дня назад. Спрашивал о тебе. Зачем-то ты ему была нужна. А сейчас он уехал в какую-то командировку. Что-то связанное с судом врача. Я не поняла, а он был скуп на пояснения. Что-то связанное с тюрьмой.
  Цен это тоже озадачило. Она поняла, что большего узнать и получить от Ен Хи она не может и, прервав на этом разговор, пошла в свой кабинет.
 «Ну вот, уважаемый Лео, и распался наш союз, стоило только тебе уехать. Ещё один человек стал от меня далёким, не понимающим меня. Остался капитан, но он живёт свей семьёй, в своей семейной скорлупе, – думала она, сидя за своим письменным столом, облокотившись и  подперев  голову кулаками. – Остался только Ким. Но и его нет. Осталась я одна!»
  На душе её было грустно и тревожно. Словно кошки, своими острыми кривыми когтями, скребли её душу. Одна, совсем одна в таком тесном и людном мире. Это хуже, чем жить в тайге, в землянке, вдали от людей. Она слышала, что одна женщина жила в тайге. Но наверно той женщине было лучше, чем ей сейчас. Ибо, когда той предложили жить среди людей она, поживши, запросилась в лес и её увезли обратно к дикой природе с дикими зверями. 
   Возможно, я не права, если три человека со мной не согласны. Ну, Ан Чой можно скинуть со счёта. Она слушает отца и мала обсуждать эти вопросы. Банкир остаётся банкиром – им руководят денежные интересы, которые он ставит выше жизни человека. А почему Ен Хи против меня? Может я и ошибаюсь, но это не только моё мнение – это мнение Лео. Если ошибаемся, то сразу оба. Но он лечил Ан Чой – делал операцию. Он-то не должен ошибаться, давая рекомендации. Почему же Ен Хи не согласна со мной и Лео? Она же тоже медработник.
               
  Суд над врачом-бандитом проходил при полном зале народа. Врач пытался всё время закрывать своё лицо от телекамер. Но Киму всё же удалось сделать несколько кадров. Судья зачитал обо всех случаях его нападения, но опытный адвокат и сам – грамотный подсудимый, сумели доказать, что во всех этих случаях нет смертных случаев по его вине, а потому свели их к хулиганским поступкам, с целью запугать, отомстить за нанесённые ему оскорбления. А Ин Ок пострадала по ошибке. Поэтому приговор был довольно мягким. Ему дали всего пять лет тюрьмы.
  Весь зал удивлённо охнул, услышав такой несправедливый приговор. Все понимали, что ему нужно  было дать по всей строгости, не менее пятнадцати лет, а то и пожизненно оградить его от нормальных людей, чтобы он не мог дальше творить свои зверства. Но этого не произошло. Никто не стал подавать на пересуд. Не было главного обвинителя – Лео.
  Ким тоже был возмущён решением суда, но против него он не мог спорить. У него возник свой план расправы:
   Он собрал из своего фильма все острые моменты со спасением детей, и с покушением на их жизнь и жизнь тех, кто делал всё, чтобы дети остались живы. Этот фильм он повез в ту тюрьму, куда сослали врача-убийцу. Рассуждения его были таковы:
  «В тюрьмах сидят люди не глупее, чем те, что находятся на воле, по другую сторону колючей проволоки. Но они с обострёнными чувствами к несправедливости живущей в нашем обществе, особенно в судах и полиции. Честность, справедливость и доброе отношение к людям, чтут и в тюрьмах. Пусть они вынесут свой приговор, по своим законам и понятиям справедливости», – так решил Ким, увозя свой фильм в тюремные стены.
Фильм был показан и имел не малый успех.
  Когда показали нападение на женщину Ин Ок, стулья в зале заскрипели, а один встал и крикнул: «Это неправда… за что?.. покажите… Просто так не убивают».
  А когда бандит потащил маленькую девочку в море и стал топить, в зале поднялся шум, послышались мучительные болезненные стоны и злой скрип зубов. Некоторые встали с мест, готовые идти на помощь и защиту маленькой девочки. Но опять садились на место, понимая, что это кино. И помощь здесь не возможна.
  В последних кадрах кино говорилось: «Фильм создан на истинных документах, без каких-либо изменений. Действующие лица и их имена так же естественны, кроме тех, что были отсняты позднее, но по подлинным материалам дела, как эти последние кадры, отснятые в вашей тюрьме. Присмотритесь, узнаёте ли вы себя в кадрах, а это он – убийца среди вас, – и его лицо выделил красный круг. Кадр на долго застыл в неподвижности. Потом промелькнули кадры его последнего ареста на квартире, со звериным взглядом в камеру, когда он увидел Кима, снимавшего его; далее в полиции, когда с него снимали атрибуты в виде парика, усов, бороды и грима, с укором говоря: «Вот эта хищная собака со звериным оскалом, уже без маски, но, ещё скрывающийся под ликом человека»; и снимки во время суда, когда он пытался спрятать своё лицо, прикрываясь бумагой.            
 «Вам отдаётся на суд тот, кто пасется среди вас», – звучали последние слова фильма.
    Фильм имел успех. Врача стали презирать, оскорблять ядовитым и укоризненным взглядом и колкими насмешками, потому, что не понимали его поступка. Так ли всё это было?
  Однажды к нему подошел такой же заключённый и, без обиняков, напрямую спросил:
  – Объясни, зачем ты убивал? Я тоже убил жену, потому что не мог терпеть её проказы и издевательства. И считаю, что без причины людей не убивают. Какая здесь причина? Ты же её даже не знаешь. А чем могла провиниться перед тобой чужая маленькая девочка. Ты же, как врач, спасал её. Спас, а потом убил. Зачем? Я не доверяю тому, что там говорят и показывают. Ты мне объясни честно, как равному.
  Врач не знал что сказать. Он к такому откровенному, честному разговору был не готов. Его уже бесили колкости и недружелюбные к нему взгляды и презрение многих заключённых, и потому дерзко ответил:
  – Кто ты такой, чтобы я перед тобой, как перед святым отцом исповедовался. Нашелся поп!
  – Ты мне грубишь – собака. Я должен сносить твои оскорбления. Ну, нет! Теперь я поверю всему, что о тебе сказано! Ты не уйдёшь от возмездья!   
  Врача нашли мертвого сунутого лицом в парашу.
  Об этом Ким узнал уже после, встретившись случайно с полицейским, с которым делалось задержание бандита. Вместе они хотели посмеяться, сказав: «Собаке – собачья смерть!» Но что-то их остановило. Это же был человек, человек – получивший хорошее высшее образование, был специалистом высокой квалификации, и должен лечить и спасать людей,  а не совершать подобные поступки. И так низко опуститься, что кроме зверства его поступки иначе невозможно оценить. Опустился ниже собаки, до уровня дикого зверя.   
               
  Вернувшись из командировки и, живя рядом с лечебницей, Ким не мог не заглянуть туда, ища там своих друзей, и не узнал её. В зале с бассейном стояли столы и стулья. И даже буфет с горячими и холодными блюдами, и всевозможными закусками. На полках стояли бутылки с дорогими и дешевыми спиртными и безалкогольными напитками. И всем другим, что пожелает душа. За прилавком, к его удивлению, стояла Ен Хи.
  – Здравствуй подруга, ты разве бросила спортивный бассейн? – обратился к ней Ким.
  Ен Хи взглянула на него холодно – не дружелюбно, и так же холодно ответила:
  – Здравствуй, пропавший.
  – Почему пропавший? – осведомился Ким.
  – Ищут тебя «днём с огнём».
  – Кто же, позвольте узнать?
  – Цен сбилась с ног, разыскивая. Я ей рассказала, что ты в командировке. Ждёт наверно. Беги к ней, а то опоздаешь. 
 Ким посмотрел на неё не узнавая прежней тихой и скромной Ен Хи. Ему показалось, что в словах и голосе её была какая-то насмешка и цинизм. Не желание её общения с ним, а желание поскорее отделаться. Он ещё раз взглянул в её глаза, не ошибся ли, и увидел только ироническую насмешку. 
  Ничего не понимая он отправился в спорт комплекс искать Цен Сун Не.
  Искать долго не пришлось. Она была в своём кабинете, ожидая клиентов.  Хорошо, что у её двери не было очереди. Он постучал, и из кабинета вышла она сама.
  – Ким? Дорогой Ким, здравствуй.
  – Здравствуй Цен, – осторожно сказал Ким, опасаясь, что и здесь, в его отсутствие произошли перемены. Но Цен, в отличие от Ен Хи, была настроена доброжелательно. Видно было что она рада встрече.
  – У меня в кабинете никого нет, заходи. Расскажи, где ты пропадал.  Садись рядом к столу.
  У Кима отлегло с души опасение, и он спросил Цен:
  – Лучше ты расскажи, что тут произошло в моём отсутствии, это пожалуй важнее.
  – А что ты имеешь в виду? Разве у нас что-то изменилось?
  Они смотрели друг на друга непонимающими, вопросительными взглядами. Пришлось Киму продолжить разговор.
  – Я сейчас иду из лечебницы Лео. Зашел внутрь и не узнал её…
  Он остановил свой рассказ, ожидая продолжения от Цен. Но она с ещё большим вопросом смотрела на него, не понимая, о чём идёт речь.
  – Может ты там встретил банкира, и он что-то рассказал тебе о нашем споре.
  – Нет, банкира я ещё не встретил, но и Лео тоже не нашел. Где он, ты знаешь?   
  – Знаю только, что он в России. Прислал краткое письмо, что нашел интересное занятие, а потому задерживается.
  – Задерживается?.. Кто же там расставил столы, стулья?      
  – Столы и стулья? – переспросила Цен. Кажется, я начинаю догадываться – это начал свою деятельность банкир… Что там ещё?
  – Там организован буфет с яствами и закусками. Уже сидят люди за столиками. Правда, всего несколько пар пьют пиво. На одном столике была и водка.
  – Даже водка?.. Во что он превращает лечебницу Лео? Разве Лео это мог бы допустить?..  А Ан Чой там была? Ты её видел?
  – Нет, Ан Чой я не видел. Я видел другое… – Ким задумался, задерживаясь с ответом.
  – Что другое? Почему молчишь?
  – Там за прилавком буфета стояла Ен Хи. Вероятно, она там работает. Тебе, как подруге, должно быть больше известно?
  – Ен Хи торгует в буфете? – сильно удивилась Цен. Какой-то неприятный шок прошел по всему её телу. – Минутку, я узнаю у администрации. – Она стала звонить по телефону. Ответил сам заведующий спорткомплекса. Цен Сун Не не ожидала попасть на него и смутилась, услышав его голос. Она даже забыла поприветствовать и, хотела бросить трубку, но желание узнать победило, и она спросила как можно короче: Ен Хи  работает?
  – Да, уважаемая Цен Сун Не,  она работает. Вас наверно интересует, почему её нет сейчас? Не успели вас оповестить. Думали быстро найти замену, не получилось. Вас наверно удивило, что нет новых клиентов. Нас это тоже беспокоит. Может Вы поможете найти хорошего массажиста, или сами временно замените его? Иначе мы теряем клиентуру, и это может сказаться на вашей зарплате.
  – Что случилось с Ен Хи?
  – Приходил муж Ен Хи и просил освободить её от тяжелой работы массажиста, ссылаясь на болезнь рук жены. Поэтому за ней оставили лишь водные процедуры в утренние часы.
  – Вы говорите муж? Разве она вышла замуж?
  – Да, Вы его хорошо знаете – это отец Ан Чой – банкир. Вы не ответили на вопрос о должности массажиста.
  – Я подумаю.
  – Думайте, но быстрее. Что-то ещё Вас интересует?
  – Нет. Пока всё. Спасибо за информацию, извините за беспокойство. До свидания.
  Она поспешила положить трубку телефона, даже не услышав ответное, до свидания, от своего директора. При этом только успела подумать: «Как не деликатно я поступила». 
  Цен была просто шокирована услышанным. У неё словно отнялась речь. Она забыла что рядом сидит Ким и ждёт рассказа. В голове промелькнули кадры её ссоры с банкиром, разговор об этом с Ен Хи. Её усмешку, в ответ на то, что она поссорилась с банкиром, её защиту банкира: «Он свободный человек и вправе делать что хочет», - « Вот он и сделал, что хочет он, а больше, наверно, – хотела она, – пришла к заключению Цен. – Она его, верно, ждала и получила».
  Цен закрыла лицо руками, опершись локтями о стол, и Ким почувствовал, что она сильно расстроена. Он не мог понять  в чём дело, а она молчала, и только было слышно как она тихонько всхлипывает.
  – Ты даже плачешь? Что-то серьёзное случилось? Тебя уволили с работы? – участливо допытывался Ким. Но Цен отрицательно помотала головой.
  – Может серьёзно заболела, и врач неосторожно сообщил тебе страшный  диагноз? – Она и это отрицала. – Но детей у тебя нет, близких родственников тоже, чтобы за них переживать. Не из-за потерянного же кошелька с деньгами ты так расстраиваешься, – решил пошутить Ким.
  Цен вытерла слёзы, слегка улыбнулась его шутке, и, обратившись к нему, сказала:
  – Нет Ким, не из-за потерянного кошелька. Я потеряла своих друзей. Дай мне твою руку.
  Она охватила его руку, обеими своими руками и крепко прижала к себе.
  – Сядь рядом со мной. Мне нужно тебе сказать… Отец Ан выдворил меня из бассейна и запретил приходить на встречу с его дочерью. Он считает, что я плохо на неё действую. А я только напомнила ей, что Лео запретил ей долго находиться в воде. А отцу нужны деньги, нужно привлекать публику в своё заведение. Он использует её как девочку для развлечения публики. Для заманивания её в свой цирк с дельфином. Но она же, погибнет!  Мне жаль её как своего ребёнка. Сколько старания и борьбы за её жизнь было сделано, и всё это пойдёт прахом ради денег. Он обращается с ней не как со своей дочерью, а как с чужой купленной рабыней. Его совершенно не интересует её здоровье. Бедная Ан, в чьих ты руках осталась после смерти матери. Её ни приласкать, ни пригреть, ни пожалеть, ни заступиться за неё теперь некому. Понимаешь ли ты это Ким?
  – Да, понимаю. Дело серьёзное, но он отец. Его воля вершить над ней свои деяния. Вряд ли мы чем поможем, но слезами не поможем – точно. Нам он её на воспитание не отдаст, не потому, что это его дочь, а потому что это его доход. И это для него важнее, чем здоровье дочери. Но надо подумать!..
  А что если ему предложить для дохода другой способ, не опасный для жизни Ан… Это идея! Нужно попробовать.
  Цен с надеждой взглянула на него.
  – Что ты придумал?
  – Пока что только идею. Теперь нужно подумать, как её осуществить. Пусть она занимается с дельфином, это ей интересно. Только не погружается вводу.
  – А это как?
  – Она будет заниматься с подмостков, ну может и на дельфине сидя или стоя  прокатится. Это-то наверно позволительно?   
  – Да, но он же запретил нам с ней заниматься и даже встречаться?
  – Наверно и эту проблему можно решить, если хорошо подумать. На то нам и голова дана, чтобы думать. А иначе она – наша голова – атрофируется, и годна будет только на свалку. 
  Цен задумалась. Как это можно обойти его запрет?
  – Ну, что думаешь? – спросил Ким, нарушив молчание.
  Цен словно проснулась и явилась из-за забытья в реальный мир. Она встряхнула головой, как мокрая собака, вылезшая из воды и стряхивая её.
  – Извини Ким. Я просто шокирована всем происходящим. Ен Хи вышла замуж за банкира! Это он начал свою активную деятельность: превращать лечебницу в питейное заведение и взял себе в помощники Ен Хи. Был бы Лео, он этого бы не позволил. А что можем сделать мы, если не являемся хозяевами. Ничего! Мы не остановим его действий. Мы бессильны!.. Лео нет. Остались мы с тобой одни. Даже страшно. Хоть ты-то не бросай меня.
  – Успокойся Цен. Ничего страшного не произошло. Ты,  чувствую, считаешь себя сиротой. Всё вполне естественно. Банкир с Ен Хи поженились. Я даже рад что банкир женился, у тебя порваны связи с ним. Лео нашел свое интересное дело, а может тоже женился. Мы все выросли из под его опеки, имеем рабочее место и заработок. Не всё же время сидеть под его крылом, как цыплята. Надо отвыкать от груди матери. Пора начать самостоятельную жизнь. Сейчас самая хорошая ситуация: я закончил курсы режиссёра и оператора. Имею твёрдую основу под ногами, ты тоже при деле. Что нам плакать? Выходи за меня замуж!
  Я получил хороший гонорар за наш совместный фильм. Вы тоже должны получить за роли. И будем ещё получать от проката фильма. Нам не о чём горевать. Сейчас я работаю над режиссурой нового интересного фильма. Пока он у меня в голове. Режиссура, как любые другие большие дела: строительство, наука, произведения художника или писателя, нужно сначала зачать, выносить, пока не созреет, а потом только рожать, как и детей. Но этим делом займёшься ты, чтобы не было тебе скучно. Ну, так как, что я от тебя услышу?
  – Услышишь… Уже весело сказала Цен. – Дай подумать, опомниться от неожиданного предложения. Не шуточное дело. Не гуся на базаре покупать.
  – Спасибо за сравнение. «Хорош гусь!» – Да нужен ли? – шутил Ким. – Думай! А я тебе расскажу о своей командировке в тюрьму, где сидел врач-бандит. Там я показывал для заключенных свой фильм о спасении и утоплении девочки и убийстве Ин Ок.
  – Сидел? Что он и оттуда сбежал?
  – Не спеши. Слушай.
  И он начал свой рассказ, который закончил вот этим:
  – Сегодня я встретился с полицейским, с которым арестовывали бандита. Он сказал, что врача-бандита нашли мёртвым, опущенным головой в парашу. Верно, он там и захлебнулся.
  – Господи, как страшно!
  – Да я тоже так думаю. Не по-человечески умер. Я даже этого не ожидал. Думал лишь показать фильм в воспитательных целях, чтобы люди, сидящие там, почувствовали, что они творят, и осознали свою вину. Мне  сразу же поступили заявки из других тюрем, приехать со своим фильмом. Я теперь даже не знаю что делать? Уж очень сильным оказалось воздействие фильма. Как мне сказали заключённые: «Мы не злостные убийцы, без причин не наказываем. Мы очистители общества от грязи, которая нас бесит». Вот тут и разберись: кто есть кто?
   Ну и как? – спросил Ким.
  – Что как?..
  – Придумала?..
  – А что я должна придумать? О том, что ты в тюрьме кино показывал? Я согласна с тобой. Молодец! Хорошее дело делаешь. Умница. Я даже не думала, что ты можешь такое. Я бы до этого не догадалась. А ты дважды бандита ловил, и даже сумел его уничтожить.
  – Но, уничтожал-то не я. А больше ты ничего не скажешь?.. Я сделал тебе предложение.
  – Ой, Ким, я про него с твоим рассказом и забыла. Некогда было подумать, Всё думала, как ты умно с заключёнными работал. Хорошее дело делал. Ты просто умница. Дай я тебя за это поцелую. Это, и будет тебе ответом. ( Целует)
  – Ох уж эти женщины – одни загадки. А нам – мужикам, нужно их разгадывать. Нет, чтобы прямо сказать: я согласна. 
  – А как я тебе прямо скажу, если сама не знаю? Мы же ни о чём не говорили: где будем жить, согласен ли ты иметь детей, какую фамилию мне приять? А если я захочу в Россию, на свою родину? Вот сколько вопросов. А, вдруг, ты не будешь со мной соглашаться. Что тогда?..
  – Что за вопрос, когда имеем две квартиры? Ты-то, в которой, хочешь жить?
  – Твоя квартира рядом с бассейном. Там я буду встречаться с Ан Чой. Не могу же я пройти мимо её, не поговорив, не справиться о её здоровье, не спросить чем она занимается. Меня же это всё будет волновать. А мне запретили даже встречаться. А с банкиром и Ен Хи встречаться даже не хочется.
  – Значит будем жить у тебя… я согласен. Там я устрою кино лабораторию и фотоателье. А насчёт детей? Тебе уже за тридцать. Не пугай меня. Много ты уже не успеешь. А что успеешь – это нагрузка будет, в основном, на твои руки. А я согласен.
  – А если захочу в Россию?..
  – От детей в Россию не сбежишь – жить негде. А съездить – пожалуйста, я согласен. Мне даже самому хочется. Интересно познакомиться.
  – Как ты легко на всё соглашаешься.
  – Потому, что я знаю тебя. Ты распутство, обман и недозволенность не допустишь. А всё остальное – мелочи жизни. Было бы взаимоуважение, доверие друг к другу, и не было б обмана. Всё по-честному. Это самое главное. И это я тебе обещаю!
  – Я тебе тоже! (целуются)
  – Кажется, самые главные вопросы решены! Осталась мелочь, – шутил Ким. – Нам стоит, наверно, зарегистрировать наш брак! 
  Они смотрят друг на друга, а потом долго и весело смеются над шуткой – «осталась мелочь».
  – Надо Лео послать телеграмму, пригласить на свадьбу, – вспомнила Цен.
  – А у тебя есть его адрес? – спросил Ким.
  – Да, он же прислал письмо.
  – Этот не совсем то… в наш век цивилизации. А у тебя нет его номера мобильного телефона?
  – Как же нет? Здесь-то я с ним созванивалась. Ты хочешь позвонить за границу?
  – Звонить в неизвестность? Нет. Попробуем послать SMS. Проверим связь… Что пишем?
«Лео. Я выхожу замуж. Приезжай на свадьбу».
  – Нет. Это слишком сухо. Напишем так: «Дорогой Лео. Я, – твоя Лена, и Ким, решили пожениться. Приглашаем тебя на свадьбу! Будем ждать! Пиши когда прилетишь».
  Ким быстро набрал текст на своём телефоне и спросил: – диктуй его номер.
  Цен продиктовала, SMS сразу была отправлена, и они замерли в ожидании: пройдёт эта затея или не пройдёт. Время словно остановилось. Но вот получен сигнал «доставлено».
  – Что? Неужели он получил наше послание? – тревожно и радостно спросила Цен.
  – Скоро узнаем. Терпение…
  – Неужели так всё просто?.. А я думала, что кроме письма, которое идёт почти месяц, никаких других связей нет.
  Прошло пять, десять, пятнадцать минут ожидания. Уже напряжение ожидания начало сменяться разочарованием: будет ли ответ? Уже спало напряжение, и они расслабились, когда, вдруг, появился сигнал телефона, и на экране появились слова: «получено сообщение».
  Оба прильнули к экрану телефона. Головы их не просто касались, а плотно прижались. Но они этого не замечали. Всё внимание на экран!
  «Здравствуйте, мои дорогие Лена и Ким. Я  рад вашему решению. Всё правильно решили. Примите моё искреннее поздравление с этим очень важным событием в вашей, и нашей общей жизни. Я тоже женился и сообщил вам письмом. Сожалею, прилететь не смогу – занят спасением жизни. Прилечу, когда смогу. Вам желаю счастья и удачи! Ваш Лео».   
  – Ну, вот и сгорел – женился твой Лео, твой островитянин. Остался только я, как блудный, попавший на ваш остров и знаком со всей вашей жизнью.
  – А знаешь Ким, мне кажется, что вся моя основная жизнь и была на этом острове, с этим замечательным человеком. Там я любила и была любима; была действительно нужна, и была забота обо всех; я чувствовала всё это своим сердцем, душой. А до и после этого меня словно нет. Словно какая-то пустота вокруг меня, и я летаю, словно семечко одуванчика и не могу никуда пристать, чтобы сесть и пустить свои корни – начать новую нужную кому-то жизнь, с мужем, с детьми – семьёй. С заботой и беспокойством, с радостью жизни в малом и большом её существовании.
Разве что теперь я приземлюсь и начну отсчёт новой жизни, простой, но очень важной – в чём и заключается само слово – жизнь.
  – Ты умница, Цен. Тебе бы красивые книжки писать о жизни, и учить других жить. Я тебя очень люблю за это и за всё другое.
  – А сейчас, наверно, пора идти домой. Пойдём, я тебя провожу, и остальное договорим дорогой. 
  – Опять спасает чью-то жизнь, – тихо, но важно, сказала Цен. – Его нельзя отрывать от важного дела. Что наша свадьба по сравнению с жизнью? Я сожалею, что не могу ему помочь. Дай бог, чтобы его жена понимала эту важность и помогала ему, как помогала я этому великому человеку спасать чьи-то жизни, забывая о своей жизни.
  – Я согласен с тобой. А почему бы и нам не заняться спасением чужой жизни? Например: жизни Ан Чой! Ты говоришь, что ей грозит опасность?
   Цен изучающее поглядела на Кима, словно увидела в нём другого, не похожего на прошлого молодого человека с вольными изречениями и действиями. Словно открыла его вновь, и была удивлена этому открытию.
  – И ты знаешь, как нужно  сделать с Ан Чой?
  – А ты мне подскажешь. Ты знаешь что ей противопоказано. О чем предупреждал Лео?
  – Да, знаю. Он говорил, что ей нужно отвыкать от воды, привыкать к нормальной человеческой жизни. Как можно меньше быть в воде, и тем более не находиться под водой без дыхания. Чтобы она не отвыкала от нормальной человеческой среды. Иначе она станет земноводной лягушкой или, вообще, – дельфином. Этого и боялся Лео – лишить её простых, но очень необходимых человеческих радостей: любви, замужества, детей. Лишить главного, ради чего мы живём. 
  – Вот, исходя из этого, мы и будем действовать, – сказал Ким.
  – А как действовать, если он запретил даже встречаться с ней?
  – Ну, нам запретил, найдём через кого можно с ней встретиться.
  – Кого ты имеешь в виду?
  – Попросим сына капитана – Юн Цой, пусть он пригласит её на нашу свадьбу, там все наши планы и обговорим. Попробуем перехитрить «большого игрока». Сыграем на его жадности до денег. Это его самое слабое место. Там сделаем, нужную нам, дырку. В неё и потянем наши планы. Я считаю, что они все пролезут через неё.
  – Ну, Ким, я вижу ты способный: хитрый и умелый ловчий. Не только бандитов, но и банкиров можешь ловить.  Я даже не ожидала увидеть в тебе такие способности.
  – То ли ещё увидишь, поживши со мной!.. Когда пойдём расписываться?.. Уже ещё одну проблему решили. Теперь то, что мешает решить наш самый маленький вопрос? Или у женщин этих проблем бездонные короба? Наверно правильно говорит пословица: «Жена – это женщина, которая с мужем проходит через все испытания, борясь с проблемами, которых у него не было бы, если бы он не женился».
  Цен весело рассмеялась над высказыванием Кима и погладила его по спинке, как кошечку. Словно пыталась в той же шутливой форме успокоить. Не бойся, страшного ничего не будет, и тут же задала ещё проблему:
  – Наверно нужно узнать, когда капитан вернётся из рейса. Иначе-то, кого мы пригласим? 
  – Ну, что же?.. Всё правильно. Пойдём не домой, а к капитану решать и эту проблему.
  Все его шутки и лёгкие согласия с ней, явно приближали её к нему. Ей нравились его рассуждения. И вот уже совсем осмелев, она уверенно подцепила его пор руку, как законного своего самого близкого человека. Словно уже запрягла, взнуздала, и теперь смело можно на нём ехать куда пожелаешь, легко управляя.
  – Ну вот, кажется, меня уже взяли на буксир и ведут. Можно теперь ни о чём не думать, всё будет думать капитан буксира. Он приведёт куда надо, огибая мели и рифы – мечта!.. Плыви, куда тянут, ни дум, ни забот! – и они пошли к автобусу.
  Цен слушала его с довольной улыбкой, и, смеясь в душе, тянула.   
  – Почему меня так сильно тянут? Уж не попался ли я на крючок, и волокут, словно боятся, что я могу сорваться? И тогда поминай, как звали.
   Слышал я, что, если мужчина уверяет, что он перестал, что-либо понимать в женщинах, значит, он в них окончательно разобрался.
  – Пойдём быстрее, а то они могут лечь спать.
  – Ну, вот теперь, вроде, стало ясно. А коли я женщину понял – значит, в них ещё не совсем разобрался. Уж больно в них всякого беспокойства много, больше, чем в нас – мужиках.
  И он сказал по-мужски твёрдо, словно скомандовал, не допуская возражения: «Всё решено – идём!» – Словно он сам придумал всю эту затею, а не кто-то другой, чьё желание он исполняет.
  – Ладно, я согласна! – услужливо сказала она, подписываясь под своим же желанием. 
  В семье капитана их встретили душевно, как родных. Капитана, как и ожидалось, не было. Приплывёт только через три дня, сообщили им. Ким начал, а Цен продолжила:
  – Мы пришли, чтобы сообщить вам, что решили пожениться
  – Приглашаем вас всей семьёй на нашу свадьбу. Она состоится, как только прибудет капитан. Мы будем его ждать.
  – Ой, как интересно! – воскликнула дочь капитана – Огин. – Никогда не была на свадьбе, а так хочется узнать как это всё…
  – Дорогая Огин. Мы уже не такие как вы – молодые. И свадьба у нас будет много проще и скромнее, – сказала Цен. А Ким добавил:
  – Невесту я уже украл, этого эпизода уже не увидишь. Не увидишь и выкупа за неё. Разве что увидишь регистрацию брака, и застолье в кафе.
  – А что же вам подарить на свадьбу? Даже не знаю, – сказала жена капитана Ан Ран. – Приедет сам, пусть думает.
  – Ничего нам не нужно. Мы же не молодые, что всё нужно начинать с нуля. У нас уже всё есть. Не беспокойтесь. Вот, хотелось бы, чтобы Юн Цой нам помог. Нам запретил отец встречаться с Ан Чой. А хотелось бы пригласить её тоже, даже и с отцом и его женой. Может Юн сходит к ней и передаст наше предложение.
  – Легко исполню, – ответил Юн. – Я даже собирался к ней идти. Отец обещал привезти дельфина для Ан Чой, и я должен был ей сообщить.
  – Дельфина?.. Это, пожалуй, кстати, – неожиданно что-то решил для себя Ким. – Нужно этим воспользоваться. Передай ей, но не от нашего лица, а как будто от твоего отца, чтобы она приехала в порт вместе со своим отцом, а не с шофером. Скажи, что так просил твой отец. Нам хочется пригласить и его на свадьбу.
  – Понял. Обязательно завтра и слетаю, – сказал Юн.
  – Тогда будем считать, что обо всём договорились. Значит, все встречаемся в порту и там всё окончательно решим. До свидания, нам пора.
  На этом они расстались. 
               
                В порту.
  Пришел день встречи капитана. Ким решил опередить всех. Он нанял моторную лодку, чтобы встретить капитана ещё на корабле, за милю до порта. Подплыв к кораблю, он крикнул:
  –  Остановите корабль. Срочно требую капитана.
  Это сообщили капитану, что какой-то лодочник требует остановить корабль, и позвать Вас, господин  капитан.  Капитан был немало удивлён, такому сообщению, кто и зачем его требует, вплоть до остановки корабля, уж не диверсия ли какая, и поспешил выйти к борту и узнать в чём дело. С борта корабля он увидел Кима, который просил его срочно поднять.
  – Спустите лестницу, – скомандовал капитан. И тут же была сброшена веревочная лестница.
  – Что случилось!? – спросил капитан, забыв о приветствиях.
  – Здесь слишком много посторонних людей…
  – Хорошо, пойдём в каюту. Ты меня просто пугаешь. Говори, что тебя заставило пойти на такой шаг.
  – Уважаемый капитан, у нас назревает трагедия!
  – Что?!  Наш корабль хотят взорвать, или что-то ещё того хуже?! 
  – Нет, за корабль и за его людей можете не переживать. Опасность грозит нашей Ан Чой!
  – Ну, слава Богу! – пронесло… – взмолился капитан. – Как ты меня напугал.
  Капитан сделал несколько глубоких вздохов, пытаясь снять напряжение.
  – Ну, теперь рассказывай спокойно и подробно, что происходит, пока меня не хватил инфаркт от твоих действий. Минутку, я только дам команду для причала и высадке людей, иначе на корабле возникнет паника от твоего посещения и остановке корабля, не доплывая до порта.
  Капитан по рации дал команду:  следуйте в порт согласно маршруту, объявите готовность для выгрузки людей и успокойте, чтобы не было паники. Все делать в штатном режиме. – После чего внимательно посмотрел на Кима, говоря взглядом: я тебя слушаю.
  Но у Кима словно присох язык. Он не знал с чего начать своё повествование, словно его самого напугал его собственный поступок.
  Но капитан ждал, впившись в него глазами, и Ким торопливо искал начало.
  – В общем так. Меня просила Цен, да я и сам этого хочу…   
  – Что хочешь? – торопил капитан, видя его несобранность.
  – Дело в том, что лечебницу Лео, банкир превратил в доходное заведение. Там он разместил буфет, расставил столы и организовал что-то вроде питейного заведения.
  Да нет, не то я говорю, не в этом дело. Пусть там будет и буфет и кафе. Что же пропадать помещению?  Он устроил там зрелищное заведение. А развлекать всех, и тем заманивать людей, возложил на Ан Чой. Она должна долгое время проводить в воде, играя с дельфинами. А Лео наказывал, что её надо отучать от воды, иначе она может к ней так привыкнуть, что не сможет без воды жить. То есть, не сможет быть нормальным человеком. Она будет лишена замужества и материнства. Цен пыталась с отцом говорить об этом. Но его реакция была такой, что он запретил Цен, и мне встречаться с ней. Тем самым изолировав дочь от нас. И это грозит Ан Чой неминуемой и в скором времени непоправимой трагедией. Цен и я просим Вас помочь. Не нам, а спасти девочку, возможно, вашу невестку. Ведь Юн и Ан так близко связаны между собою. Скоро они подрастут, и это вопрос может встать огромным препятствием в их жизни.
  – И что же вы хотите от меня?
  – Я уговорил Цен выйти за меня замуж. Она дала своё согласие. Мы ждём вашего прибытия, чтобы вместе с вами совершить обряд нашего соединения, как принято говорить – свадьбу.
  – Я искренне рад этому и всецело приветствую ваше решение. Обязательно буду на вашей свадьбе. Спасибо что ждёте меня. Я тронут вашим вниманием, но что же, требуется от меня?
  – Подарите этого дельфина нам, как свадебный подарок.
  – Не понимаю, на что он вам?
  – Дельфин действительно нам не нужен. Пусть он плавает в том же бассейне и Ан занимается с ним. Нам нужен доступ к Ан Чой, чтобы оберегать её, и не позволить совершиться трагедии.
  Вы должны поставить перед банкиром условие, чтобы кормление, уход, его обучение было под нашим вниманием и ответственностью. Сделайте нам подарок. Тем самым мы всегда будем около Ан Чой и предостережём от трагических последствий.
  – Это даже очень гуманно. И, пожалуй,  чрезвычайно важное дело.  Я не могу в этом отказать, и даже буду стараться, всем, чем смогу, помочь в этом благородном деле.
  – Спасибо, что вы поняли меня. Больше нам ничего не нужно. Это самый дорогой подарок.   
    
  В порту их уже ждали члены семьи, Цен, и Ан Чой с отцом. Капитан и Ким тащили в полиэтиленовом мешке, обмотанного мокрыми тряпками маленького дельфина. Банкир открыл багажник, чтобы упрятать туда дельфина, но капитан остановился перед  багажником, словно передумал его туда положить. Банкир не понял в чём дело и насторожился.
   В чём дело, капитан? Уж не передумали ли Вы его отдать? Если нужны деньги, я заплачу. Называйте свою цену.
  Но капитан стеснительно медлил, подбирая слова.
  – Простите Чой Чан Су. Я его уже подарил. У Ким и Цой  очень важное событие – они женятся. И это им мой свадебный подарок. Пусть этот дельфин будет жить в том же бассейне и ваша дочь занимается с ним. Но он подарен, и весь уход за ним лежит на них. Они его хозяева. Можете отвести его в бассейн к Лео. Или я найму такси и сам отвезу дельфина.
  Банкир был в недоумении. Он не знал что сказать и что нужно делать. Он готов был сесть за руль своей машины и тотчас уехать. Но что он выигрывает? Дельфин всё равно будет там. Запретить пользоваться чужим, не его бассейном, он не может.
  Тут к банкиру обратился Ким:
  – Уважаемый Чой Чан Су, Вы напрасно обижаетесь на капитана, что он подарил нам дельфина. Ан Чой будет с ним играть как со своим. А я могу быть Вам только полезен. Когда-то вы для меня очень много сделали и помогли мне выйти в люди, стать режиссёром. Уже вышла в прокат моя кинокартина. Я  окончил курсы оператора и режиссёра. С вашего позволения я могу делать фото снимки и фото клипы с участием Ан Чой. Это послужит не плохой рекламой и некоторым доходом. Я вам просто обязан это сделать, за вашу громадную услугу, которую получил от Вас. Могу устраивать сценки, создавать режиссёрские программы. Я много что могу сделать для Вас и вашей дочери.
  Банкир всё ещё с недоверием слушал и смотрел на Кима, пытаясь на чём-то его поймать. «Уж очень много он всего обещает. Хочет получить расположение и доверие. Может, хочет заработать хорошие деньги. Но я их ему пока не обещал и зря давать, не собираюсь. Пусть заработает. А я посмотрю, что из него получится», – думал банкир.
  – Хорошо. Грузим дельфина, и садись в машину, – наконец скомандовал он.
 Во время езды банкир обратился к Киму:
  – Мне не понятно, зачем тебе дельфин, объясни, пожалуйста?
  – Дельфин мне действительно не нужен. Получилось как-то случайно. Когда я пригласил  на свадьбу капитана, он задумался и, наконец, сказал: «Я не знаю что вам подарить? А без подарка придти неудобно. Дарить ненужную вещь не хочется». – И тогда я подсказал ему, чтобы он подарил нам дельфина. Это не так убыточно для кошелька капитана. Вот так и совершилось это дарение, ненужное нам. Но, коли подарил, придётся за ним ухаживать, не обижать капитана.
  «Вроде всё естественно и логично, – оценил рассказ банкир. – Ну, если так, значит, Ким хочет подзаработать на моём бизнесе», – и спросил:
  – Ты считаешь, что можешь мне помочь в бизнесе, но я многого тебе не обещаю. Всё будет зависеть от дохода, который ты приумножишь.
  – В этом нет никаких иллюзий. Конечно от доходов. Я не хочу с Вами даже торговаться. Я знаю, что Вы не обидите. Сколько положите, этим и буду доволен. Мне просто хочется вам помочь. Я по гроб ваш должник и хочется для вас тоже делать всё что смогу и даже больше.
  Ким не скупился на подхалимаж; тут он был настоящим артистом, и роль получилась.
  – Ну,  хорошо, я принимаю тебя в свой бизнес. Подробности, когда увижу твою работу.
  – Спасибо! Я постараюсь оправдать ваше доверие. Я приглашаю, и буду очень рад Вашему присутствию на нашей помолвке. Придете ли завтра к нам в кафе к двум часам?
 Банкир задумался. Нужен подарок. Купить дешевый – их обидишь, дорогой – себя накажешь.
  – Спасибо за приглашение, но придётся отказаться. Я сошелся с  Ен Хи без свадьбы. Ен Хи было очень неудобно перед всеми вами. И я думаю, что она постесняется после этого придти на свадьбу к вам. А не пригласил вас потому, что нужно было приглашать и своих банкиров. Очень разноплановая публика. Моя жена не блистала ни чем, что бы я мог  показать её  боссам города. Поэтому свадьбы не было. Прошу меня понять.
  – Значит, вы с Ен Хи  отказываетесь. Разрешите Ан Чой присутствовать у нас.
  – Она ещё мала, ходить по кафе, где может видеть пьянство и неверно его истолковывать.
  И тут же поймал себя на лжи: он же сам создал кафе с пьянством, развлекать которых  должна его дочь.
  – Мы можем провести угощения дома. У нас очень маленькая компания, и все непьющие. Мы проведём её в семейном кругу. Будет только семья капитана.
  Банкиру уже было неудобно отказывать, и он согласился. Только спросил, где будут собираться. Ким обещал собраться в его квартире, рядом с лечебницей, и ещё раз сказал:
  – Поговорите с Ен Хи, если она согласится, то приходите вместе. Здесь всё рядом.
  – Хорошо, я поговорю с ней, – сказал банкир, а сам подумал: «Только лишние заботы и трата денег».
  На этом они и расстались.
    На другой день все, кроме Ен Хи и банкира, после церемонии регистрации брака, собрались около квартиры, где жил Ким. По русскому обычаю, которое ему поведала Цен, в квартиру, жену он внёс на руках.  Цен даже не ожидала от него такой прыти. Не для этого знакомила она его с русскими обычаями, рассказывая, как  не пускают жениха к невесте, требуя выкуп. Как вносит жених невесту в свой дом. Как проходят испытания невесты. Для этого носят горшок среди гостей и гости кладут в него деньги. Потом горшок с грохотом разбивают о пол, приговаривая: «отобьём всё зло в сердцах молодых», а невесту заставляют мести пол, собирая деньги, и при этом смотрят не ленива ли она, хорошо ли метёт, чисто ли. При этом бросают ещё и ещё мелочи, чтобы проверить, не слепая ли невеста. И много ещё всяких мудростей.   Гости садятся за стол. С улицы в дом входит  народ с обрядовыми песнями, несут елочку повязанную лентами и спрашивают: куда ставить девичью красу – на стол ( имелось в виду – любоваться) или под стол ( означало – расстаться с девичьей красой). Гости должны решить: остаться невесте девицей, или выдать замуж.
  Всё это пересказал гостям Ким, когда они сели за стол, а невеста таскала  и ставила приготовленные ей самой кушанья; поскольку гости о таких русских традициях, не знали, и только с интересом слушали, восхищались, и сожалели, что не знают этого и потому свадьба получилась не многоликая. Не такой, какой они бывают на Руси.

               
                Борьба за спасение продолжается.
После застолья Ким показал свой фильм по спасению Ан Чой и Юн Цой. Всем было интересно вспомнить прошлое с присутствием Лео. Словно он опять был рядом с ними, и картина снова всех их объединила и ещё больше сплотила вместе.
  Ан Чой  смотрела на себя – мёртвую маленькую девочку и удивлялась чудесам, в которые теперь было трудно поверить – она живёт второй жизнью.
  Юн тоже с интересом вспоминал свое безысходное состояние, и радовался, что сумел тогда поверить этому человеку, который сумел отвоевать его, как ему казалось, у самой смерти.
  Всё это было велико, значимо, весомо,  так как стоило спасением человеческих жизней.
 Прошли кадры жизни на острове. Но вот появились кадры, где Ин Ок одевает венок на голову Ан и называет её «наша русалка», на что Лео замечает: «Вот этого-то я и не хочу, и даже боюсь. Пусть она будет человеком, а не мифическим существом, потешающим людей, и стать трагедией для себя».   
  Это место Ким показал трижды, чтобы все запомнили слова врача, который спасал жизни.
  Про молодых уже забыли. Разговор переключился на детей, помнят ли они себя такими? Посоветовали им и дальше дружить, быть как родные. Для Ан Чой рассказали, как её отец запретил Цен встречаться с ней, когда она просила не приучать тело дочери в воде. И Киму пришлось уговаривать капитана, чтобы дельфина отдали ему, только для того, чтобы Ким и Цен могли встречаться с Ан Чой, посещая бассейн. А дельфин как предназначался ей, так и достался. Что сделано это всё ради её спасения, и что она должна об этом знать, помнить и слушать, что ей будут советовать Ким и Цен для спасения её же. Для этой цели Ким и вступил в сделку с отцом и будет у него работать, а совсем не ради денег банкира.
  Ан Чой была удивлена этим сговором ради спасения её жизни. Она была уже достаточно взрослой, чтобы это всё понять. Ей было уже одиннадцать лет. Но она, пока, оставалась под властью отца.   

  Работа в бассейне велась так: Утром, когда в кафе народа почти нет, Ан принимала детей и учила их плавать. Сама, при этом заходила в воду немного выше колен. Дети как лягушки барахтались, привыкали к воде, она учила их не бояться воды и погружаться в воду с головой, затем простейшие упражнения с поплавками и наконец, само плаванье. После ухода детей,  вместе с Ким, разучивала упражнения с дельфинами, и кормили их рыбой. В это же время  Ким делал снимки некоторых её моментов кормления. Снимки распространял сам банкир, так как это были уже деньги, хотя и маленькие. Он предлагал их во все киоски города и вокзалов. И они стали делать своё дело, как широкая реклама его кафе с плавательным бассейном. В кафе увеличилось количество посетителей, а следовательно и доход от буфета и кухни.  Только вечерами со своими тюленями дважды по полчаса, выходила кормить дельфинов Ан Чой и проводила, пока очень элементарные, показательные выступления. Ким постоянно придумывал, и вместе с Ан разучивал, разнообразил выступления, вводя игры с мячом, с кольцами, с другими предметами. Работа совершенствовалась, и всё время Ан находилась на подмостках, не погружаясь в воду.
  Ким начал делать кино клипы работ Ан с дельфинами, которые уже приносили больше денег. Они стали распространяться в частных кафе и ресторанах, и их стали закупать туристические фирмы, привлекая туристов города и страны.
  Посещающих кафе росло с каждым днём. Сначала увеличивали количество столиков, но когда места стало не доставать, банкир ввел билетную систему для посетителей и посадил старушку-билетёршу.
  Кафе превратил в ресторан. Набрал симпатичных официанток, улучшил обслуживание и ассортимент блюд. Дело пошло. Но публику нужно занимать, на то он и ресторан. Взвалить всё развлечение на Ан Чой, в её ещё детские годы, было немыслимо, и Ким думал, как спасти Ан Чой от длительного, ежедневного изнурительного труда. Он пытался  промежутки между её выступлениями заполнять музыкой, показом клипов по телевизору, подсказал банкиру установить большей экран, где развлекал посетителей показом больших и малых фильмов, всякими интересными сюжетами, взятыми из интернета, на разные вкусы посетителей. Так он отвлекал посетителей от бассейна, но привлекал в ресторан.
   Банкир был доволен. В его банк шел большой доход. Банк стал пользоваться высокой надёжностью. В него понесли деньги простые люди и бизнесмены, стал выдавать большие кредиты под малые проценты. Вместе с этим рос и его авторитет в городе. Туристические фирмы стали платить ему дополнительную мзду, за привлечение  и развлечение туристов.
  Он чувствовал, что всё это ему удается с помощью Ким. Он стал его ценить, положил хорошую зарплату. Стал прислушиваться к его советам. Стал, по его подсказке, нанимать учителей, для отработки художественных номеров, которые учили Ан правильным и красивым движениям тела и ног, позам, умением двигаться и быть привлекательной. И дело шло. Но Ким старался, чтобы всё это было не в воде. Хотя воды она избежать не могла: каталась на дельфинах верхом, освоила и плаванье, стоя на дельфине. Даже выполняла некоторые акробатические номера одна и, с приглашением своих учениц.
  Так прошел год, другой, а на третий, банкир стал замечать, что подобные заведения стали появляться в городе и в других местах. Вроде бы, я снова достиг потерянных высот и из нищеты поднялся на вершину и гарцую сидя на лихом коне. Кажется, мне больше ничего не надо. Но появились конкуренты на своих лошадях. И все пытаются обскакать, занять место на высоте. Нужно играть на опережение, а это значит: данный бассейн не удовлетворяет требованиям. Нужно создавать что-то боле крупное, более весомое и нужное в обществе. То, что требуется людям, чтобы более широко удовлетворить их спрос по потребности. И банкир стал думать о чем-то более солидном, красивом, в прекрасном и многолюдном месте города, с увеличением сферы услуг. Он должен это сделать, иначе, удержаться наверху, будет невозможно и грозит банкротством, которое он уже испытал, и теперь боялся повторения.
  – Я должен!..– говорил он сам себе. – И я сделаю то, что другие сделать не могут! У меня есть деньги, есть  желание. Остальное всё можно купить!
  И он загорелся этой мыслью. Нужен проект удовлетворяющий максимум потребностей человека: Ресторан, кафе, столовая, буфеты – это чтобы накормить. Гостиные номера для приезжающих гостей и туристов, комнаты для интимных встреч и уединений. И, наконец, максимум развлечений и отдыха. Для этого должен быть большой и малый бассейн, для разного возраста и направлений. И тут он вспомнил о своей дочери. Она же должна удивлять людей не только игрой с тюленями, но и быть актрисой. Я сделаю из неё звезду недосягаемой яркость. Она будет купаться в деньгах и славе. Я должен выстроить для неё дворец. С этими мыслями он и обратился в проектную организацию.
  Распоряжаясь деньгами, он запустили механизм осуществления своих желаний. Он спал и видел своё сокровище, и больше ничего не хотел ни видеть, ни слышать. Его мечты кружили голову, ослепляли разум.
  Вскоре были предложены три проекта, но он их забраковал.
  – Я должен построить не дом с гостиными номерами, не плавательный бассейн с душевыми и баней. Мне нужен дворец, который только своим видом должен удивить и покорить всех, – вспыльчиво объяснял он проектировщикам, а те изумлялись его большими запросами, это же будет стоить громадных денег. Но он твердил: «Это не ваше дело считать мои деньги. Делайте, что вас просят».  И проектировщики снова всё рушили и начинали заново. Их уже удивляли не деньги, а его размах, требовательность, щепетильность. Ему показывали лучшие иностранные строения, но он сходу всё отметал, считая это вчерашним днём, и требовал новые взгляды на искусство в строении, чтобы это здание было не только маркой города, как Эйфелева башня, а как дворец – восьмое чудо света.
  В это же время он искал место для своего детища.
  Когда был готов лишь внешний вид дворца, он начал налаживать связи с управляющими города, показывая своё чудо света, и рассказывая о его широких возможностях. Обращал внимание на привлечение туристов в город, на доходы города, и, конечно, не без подачек лично, он добился прекрасного места близко к центру города у многолюдного прекрасного городского парка. Деньги делали своё дело! Даже городская казна раскошелилась на помощь в строительстве коммуникаций для дворца. Так он очаровал всех своим детищем. Дворец ещё только начали строить, а уже рассказы о нём поползли по всему городу, как о чём-то невероятно великом и чудесном.
   Сам он был увлечён и занят строительством. Не было дня, чтобы лично не посетил и не узнал, как идут дела, не проверил и не вник в каждую мелочь.            

  Едва поднялись стены дворца, ещё не началась внешняя и внутренняя отделка, когда банкир появился в бассейне Лео с новым человеком. Это был ещё совсем молодой человек, которому  вряд ли исполнилось тридцати лет, красивого спортивного сложения, немного ниже среднего роста, красивый, подтянутый, довольно уверенный в себе, с короткой стрижкой волос.
  Банкир позвал к себе Ким и Ан.
  – Знакомьтесь, – это тренер по художественной работе с дельфинами Нор Бу, а это моя дочь, Ан Чой, которую нужно тренировать, и наш художественный наставник Ким, – потом он показал рукой. – Это наш бассейн с дельфинами. Можете идти знакомиться со всем, что Вас интересует. Дочь, пойди с ним, покажи, что ты можешь.
  Ким и банкир остались одни.
  – Тебе наверно хочется узнать, почему я нанимаю нового учителя? – начал разговор банкир. -  Дворец ещё не готов, а уже новый учитель. Я не хочу тебя обидеть. Ты много помог, чтобы раскачать и сдвинуть наш бизнес. Всё шло замечательно и я тебе благодарен. Но посмотри, в нашем ресторане убрано половина столов, уволена билетерша. Доходы упали больше чем на половину, а для строительства дворца нужно ещё очень много денег. Если не строить дворец, то скоро придётся закрывать и этот. В городе появилось несколько подобных заведений, более привлекательных, чем этот… Конкуренты!.. Нет, ты не понимаешь этого слова. Это не простые соревнования – кто победит – это борьба за выживание. Конкуренты – это наши могильщики. Это схватка, в которой решается не просто твоё место в соревновании, а вопрос: жить или не жить. Конкуренты бывают разные. Одни действуют в рамках закона и думают, как обойти кон-курента, сделаться более привлекательными. Такую конкуренцию можно было бы только приветствовать, но на это надо, кроме ума, – деньги. А их-то, чаще всего, и не хватает. Тогда в ход идут обман, подкуп и злодейство. Злодейство такое, что бандиту-врачу,  который загубил жизнь человека и покушался на другие жизни, даже не снилось.
  Да, конкуренция – это движущая сила. Она заставляет действовать под страхом смерти. Она диктует условия борьбы: Сильный побеждает и выживает – слабый проигрывает, и должен отступить, уйти с поля боя, или на нём умереть. Вот, если бы убрать страшные итоги конкуренции, тогда бы её можно приветствовать. Но будет ли это движущей силой, если убрать из неё страх перед смертью. Только эта – самая главная, самая страшная сила – спасти свою жизнь, властвует и работает в этой борьбе, и нет ничего сильнее её. Разве кто может придумать что-то иное, чтобы заменить её: страшную, жестокую, беспощадную.
  – Мне приходилось говорить на эту тему с Лео, который жил в СССР. Там конкуренцию заменили соревнованиями. Да, такими же, как в спорте. И так же победителей чествовали, возвеличивали, создавали им лучшие, чем остальным, условия жизни. И общество развивалось. Страна из отсталой вышла в передовые и по науке и достижениям в технике. Правда, достаток у людей был низким. Но он оправдывал это многими войнами, принесшими страшные разрухи. Когда нужно было работать не для стола, а для победы. Но после победы она быстро набирала темпы: Заново рождались целые города, восстанавливалась разрушенная промышленность. Она первая овладела космосом. Значит дело не в конкуренции: жить или умирать. Соревнования идут во всём живом мире. Каждая травинка хочет подняться над другими, чтобы получить больше жизненного солнца. Но она загораживает свет другим. Человек же – умное существо. Он может жить, приспосабливая закон джунглей к своей жизни, чтобы всем было хорошо, но талантливым и способным, всё же, лучше, чем всем остальным! И ни один человек не будет этому воз-ражать, если всё будет честно!   
  – Я тебя понял. Но для этого нужно менять весь строй. А нам это не под силу. Поэтому и живём не по уму человеческому, а как зародила природа – дикими зверями.
 Как только я открыл свой дельфинарий, и другие увидели в этом доходное дело, сразу начали строить свои дельфинарии с ресторанами и со своими преимуществами, чтобы заманить людей.
  И это не я хочу строить что-то, это меня заставляет делать сам бизнес. Он – проклятый – диктует свои правила: хочешь жить – строй дворец лучше других, работай на опережение, или уходи со сцены и умирай в нищете – банкротом.
  Я вынужден это делать, и для открытия дворца должна быть приготовлена выдающаяся программа. Ты уже не предлагаешь ничего нового. С такими показательными выступлениями можно сразу загубить всю привлекательность дворца. Этого допустить нельзя – можно погубить всё. Но ты не переживай. Я оставлю за тобой фото, и киносъёмки, и всю рекламу.
«Разве дело в деньгах, в работе. Я могу снова заниматься фильмом? – думал Ким. – Ты отнимаешь от меня спасение твоей дочери». Но сказать этого он не мог, ибо слушать его не будут, а могут только ещё дальше отстранить от Ан Чой, запретить встречаться, как это сделали с Цен. И он смолчал.
  – Мы должны жить в той стране, которая есть. Не обижайся на меня. Я должен построить дворец, каких нет ни у кого, чтобы быть недосягаемым ни для кого, хотя бы на мою оставшуюся жизнь. Тогда будут и деньги, и слава, и почёт. Это не я придумал – такова жизнь – это борьба. Помоги мне подняться, и все мы будем на высоте.
  Ты можешь упрекнуть в скупости – не даю надлежащей зарплаты. Но строительство пожирает деньги быстрее, чем они возвращаются. А его нужно закончить!   
 В это время подошел тренер.
  – Я посмотрел всё, чем владеет девочка. Безусловно, она очень талантливая. Но она ещё ребёнок – жидконогий цыплёнок. Она молода, чтобы покорять взрослую публику. Не созрела до женщины, можно смотреть её выступления, но нет той фигуры, того тела, чем можно любоваться без её номеров. Её можно показывать детям детского сада и школьникам её возраста. Думаю, Вас это не устроит. Не устраивает и меня. Вы не привлечёте публику больше чем на один сеанс.
  – Значит, вы отказываетесь? – спросил банкир.
  – Да, отказываюсь. Если Вас устраивает демонстрировать это детям, – то это она может делать уже сейчас без моей помощи. А для открытия дворца наймите женщину с божественным телом. Тогда я соглашусь работать. А девочка, будет простой участницей, для разнообразия и количества номеров. В этом деле она очень подойдёт. А потом наступит и её время. Пусть учится, совершенствует своё ремесло. Это не будет ей лишним в дальнейшей работе. Могу предложить кандидатуры женщин. Попробуйте заманить деньгами… 
  Они отошли в сторонку и Ким не слышал их дальнейшего разговора.
  Вечером, придя домой, Ким рассказал о разговоре с банкиром, о тренере, которого он хотел нанять, вместо его, и о том, что тренер отказался заниматься с Ан, в виду её детского возраста. Оба они были встревожены, что Ан могут увести из под их опеки, и радовались, что пока этого не произошло. Но что ожидать дальше, и как противодействовать – они не знали. Этот вопрос остался не решенным и беспокоил их души.
  Ким серьёзно задумался над будущим: « Да, той программой, которая сейчас есть, увлечь взрослую публику надолго невозможно. Тренер был в этом всём прав. Нужно менять всю программу. Но я же – режиссер, разве это не моё дело? Какой же тогда, я режиссёр?»
  Всю ночь бередились ему разные темы, но не за одну он не мог ухватиться. Ему мешала тема с дельфинами, какие номера можно ещё приготовить? Что можно выжать из них?
  Когда, утром следующего дня, он пришел в бассейн, Ан была уже там. Она учила дельфинов  прыгать через кольцо. «Какой упорный труд она проявляет, – подумал он, – но даже если заставить дельфина летать как птица, можно удивить людей, и только, а долго на это никто смотреть не будет, а нужно занять на полтора-два часа. Тренер прав, – это зрелище не для взрослой публики, а для детей – цирковое представление. И дело совсем не в фигуре женщины, способной очаровать публику своей красотой. Фигуру можно сделать любую искусственно. Кстати, о любой фигуре, а не создать ли костюм для Ан, который не только дополнит её формы до прекрасных женских тел, а и предохранит тело девочки от воды. Пожалуй, этот вопрос для неё даже важнее фигуры. Нужно поговорить с отцом. И тогда не нужно никаких замен другими женщинами. 
Наконец он твёрдо решил: «Оставить игры с дельфинами для второго плана, а главное – художественное произведение со сказочным сюжетом, завораживающим, красочным, с прекрасным световым эффектом. Всё решить в современном стиле. Но что? – этого он пока не знал. Ничего не приходило на ум, и это его беспокоило. Какой же я режиссёр, если не могу найти даже зацепки. Опять неотступно мешались в голове: Ан, дельфины, бассейн, от которых не мог отделаться, так плотно засели они в его мозги и не допускали ничего другого. Он уже называл  себя «бездарностью», хотел покаяться банкиру и просить у него отставки, так как время открытия неумолимо приближалось, а темы для спектакля даже не намечалось.
– Я могу загубить не только выступление, но и всё открытие великолепного дворца. Конечно, замену мне найдут. Время ещё есть написать режиссуру, подобрать артистов, и отрепетировать спектакль. Но как быть с Ан? Чужой человек её просто выкинет из спектакля за её несформировавшуюся фигуру, наивную её игру с дельфинами. А это для неё будет очень сильным психологическим ударом по её неокрепшей нервной системе. Это может загубить веру в свои возможности, в самою себя. С каким упорством она занимается с дельфинами, – позавидует взрослый. И вдруг ей скажут – отойди, ты нам мешаешь. Нет, этого допустить нельзя.
Уже давно Ан закончила свои утренние и дневные занятия с дельфинами и с детьми и ушла обедать и отдыхать перед вечерними выступлениями. Ресторан начал заполняться немногочисленным отдыхающим людом, а в голову ничего не приходило. Он вышел, чтобы прогуляться по воздуху. Голова его была похоже на грязную бутылку, с плотно заткнутой пробкой, из-за которой ничего не могло ни входить, ни выходить.
Уже вечерело, солнце едва ушло за горизонт. Небо было в легком прозрачном сиянии угасающей зари. Воздух опахнул его вечерней свежестью, заставив глубоко вдохнуть и поднять голову, чтобы прибодриться.
И тут он увидел яркую звезду. Это была Венера. Красавица Венера, о которой сложено столько красивых легенд. Яко бы она родилась из морской пены. Когда греческий бог Крон искалечил своего отца Урана, кровь, упавшая в море, образовала пену. Из неё и родилась богиня красоты, прекраснее всех богинь. Говорилось, что пока не было Венеры, не было любви и привязанностей друг к другу. Разные народы её по-разному называли. Звали её и Афродитой, были и другие имена, но везде она была покровительницей любви. Вместе со своим сыном Эрос она заставляла любить и сближать людей.      
  – Как это прекрасно, – подумал Ким, – Почему бы не взять эту тему соединения людей с помощью любви? Любовь это вечная, самая сильная и актуальная тема. Если бы не было любви, этих самых сильных и прекрасных чувств, выше которых ничего не придумано, прекратилось бы существование человеческого рода. Решено! Начало есть, пойду писать.
  «На берегу озера, заросшего кустарником, есть только небольшой открытый берег, переходящий в лужайку». – Здесь я и буду разворачивать все волшебные чудеса, – решил он и начал писать сюжет представления. И сюжет стал так легко рождаться, словно он был давно готов, созрел и должен был родиться. Автору нужно было только принять роды и записать.
  Всю ночь он трудился, боясь упустить какую-то мысль. Руки едва успевали записывать рождающиеся мысли. Он забыл о сне, о еде, о том что нужно было позвонить Цен, чтобы не беспокоилась за его отсутствие. Весь мир его был в этой сказке, и не было другого мира. К утру родился, но не весь «ребёнок», а только ещё его скелет с тонкой кожицёй. Ещё нужно было много работать, чтобы нарастить на слабые кости – «мясо». Но ночь закончилась. Он вышел из дома Лео и увидел, как к бассейну подъезжает машина. Он узнал, – это машина банкира и поспешил её встречать. Душа его ликовала. Он нашел сюжет и готов был им поделиться. Как дитя к своей матери, няне или отцу шел он на встречу, сияя внутренней радостью. Душа его ликовала, как ликует душа победителя крупного соревнования.
   Из машины выскочила радостная Ан Чой, и подошла к нему, чтобы поздороваться. Он обнял её, прижав к себе как родную дочь, но глаза его глядели на её отца.  А он был угрюм и холоден. Так же холодно, словно ревновал к Киму свою дочь, он лишь легко кивнул ему в знак приветствия, и хотел забрать дочь и удалиться в свой ресторан, который его интересовал много больше.
  – Господин Чой Чан Су, – обратился Ким к банкиру, – нашли ли вы замену Ан, для выступления?
– Пока нет, – сухо и недовольно ответил банкир.
– Не ищите. Я придумал, как обойтись своими силами. Пусть выступает Ан Чой. Мы сделаем ей костюм взрослой девочки, и у меня есть сюжет постановки спектакля. Пока только скелет, но он должен быть интересным публике. Если хотите, я расскажу вам свои планы.
– Потом, сначала я сделаю свои дела, – сухо сказал банкир, как-то недоверчиво поглядев на Кима.
Ким ждал его довольно долго. Весь его пыл рассказать и обрадовать банкира своей находкой, постепенно остывал, но он не обижался, «Значит там дела важнее», – думал он         
  Выйдя из здания, банкир направился к своей машине, словно забыв, что его ждут, и только увидев, что Ким идет к его машине, остановился у открытой дверцы машины.
  – Ты что-то хотел мне сообщить? – обратился он к Киму.
– Да, я Вам уже сказал, что нужно для Ан заказать костюм. Но Вы ничего не ответили.
– А, ну да, вспомнил. Это ты хорошо придумал, сказал он сухо, без намёка на улыбку и, тем более, радости. Я попробую найти мастера. Это, пожалуй, будет проще, чем найти нужного человека, тем более, что нужно работать в воде.
Банкир вёл себя так, словно он делает услугу выслушать человека и выполнить его просьбы, а не ему делают её, для его бизнеса.
– Я уже пытался найти артистку указанную тренером. Но все бояться сорваться со своих мест и согласиться перейти  сюда, не видя перспективы. Придётся начать с другого: сначала нужно найти режиссёра, чтобы он написал сценарий, а уже под него приглашать артистов.
  –  А моё предложение Вас не устраивает?
– Какое предложение? Ты работаешь у меня давно, но никаких сцен, кроме игры с дельфинами, не предложил. Это слабо для открытия дворца.       
– Но я Вам уже сказал, что у меня есть сюжет, который я только что написал, правда, ещё не отработал до чистоты, только остов – скелет. Если Вам понравится, я его доработаю.
Банкир сухо посмотрел на Кима, словно хотел сказать: «Да что ты можешь, кроме игр с дельфинами?»  но не сказал, а сказал другое:
– Когда напишешь, тогда и будем говорить. А пока я буду искать режиссёра. Время уходит!
Он уже сел в машину и включил зажигание, намереваясь уехать. Ким хотел ему показать свои наброски, но постеснялся. Это был ещё сырой материал, а слушать его не хотели. Он отошел от дверцы, её захлопнули, и машина, круто развернувшись, уехала со двора, оставив неприятный осадок в душе Кима.
Он пошел к своему дому, но писать ему уже не хотелось. Какая-то пустота закралась в его душу. Он только подошел к двери и остановился. Ему не хотелось даже входить в дом. Он стоял у двери опустошенный, чувствуя свою ненужность.
Неизвестно, сколько бы он так напрасно стоял, если бы его не потревожил звонок мобильного телефона. Он достал его из кармана и взглянул на экран. Звонила Цен.
– Здравствуй дорогая, ты меня уже разыскиваешь?  Еду к тебе. Там всё и объясню.   
Дома его конечно ждали. Цен встретила его беспокойным страдальческим взглядом, словно она уже прочитала по его лицу всю его трагедию, но хотелось знать подробности.
– Садись, я тебя сначала покормлю, а потом расскажешь, что случилось.
Она засуетилась, расставляя тарелки с едой, и стаканы, словно главное было в этом, а не в его чувствах. И, пожалуй, была права. По мере насыщения беспокойство его куда-то уходило, приходило спокойствие и бодрость.
Цен сидела напротив и смотрела на него, словно в зеркало, ничего не спрашивая. Он понял без слов, что от него ждут рассказа.
– Ты извини, что я тебе не позвонил. Конечно, я виноват, признаю. Обстоятельства не позволили, хотя не в них дело, просто забыл. Вчера, увидев Ан, дрессирующую дельфинов, я подумал, что это моя глупая затея. С такой программой выступать на открытии нельзя. Прав был тренер, эта программа для детей в цирке. А для открытия дворца, конечно же – непозволительная чепуха. Весь день я думал над новой программой, и только вечером ко мне пришла тема, за которую я ухватился и всю ночь писал режиссуру. Вот она.
Он достал из портфеля кучу исписанных листов и положил на стол.
– Засел за это и позабыл про всё на свете. Сегодня хотел показать банкиру свои наброски, но он сказал, что будет знакомиться, когда всё будет готово. Обещал найти своего режиссёра для написания спектакля. Теперь я боюсь к нему даже обращаться. Да и бог с ним, пусть бы он нанимал и ставил спектакль. Мне жаль, что Ан могут не дать роли, слишком мала, а она так об этом мечтает и готовит номера с дельфинами не жалея себя. И вдруг выступление не состоится, её забракуют. Это будет страшным ударом по её детскому организму, по её психике. Чем это может окончиться – не знаю. Но этого  боюсь больше всего. Подскажи что делать. Может я, где-то сильно сгущаю краски?
– Ты говоришь, не спал всю ночь. Ложись и выспись. Вечером со свежей головой мы обсудим эту тему. А я успею прочитать твои наброски. Тогда и могу что-то сказать. Ложись!    
Он лёг на диван, она закрыла его пледом, а сама села читать. 


                Чудово озеро
Был ясный летний, тёплый солнечный день. На берегу озера, заросшего кустарником, там где кусты разошлись, освободив берег, а за ней и целую поляну, резвились, играя, юноши.
Они бегали, ловили и толкали друг друга, играли в чехарду, делали сантимонтали, перевёртываясь на руках, придумывали всякие кривляния. Всем было весело и радостно. А вдали, на лужайке девушки водили хороводы, пели и танцевали.
Около ребят останавливается прохожий старичок. Он встал, нагнувшись и опершись на свою палку, и с интересом наблюдал за весельем юношей.
  – Ты откуда? – обратился один из юношей к старичку.
  – Я отсюда, отсюда. Откуда же мне ещё взяться, такому старому – ответил улыбаясь старичок. – Я уже еле хожу.
  – Что-то мы тебя здесь никогда не видели.
  – Стар я, тяжело мне стало ходить, вот и сижу дома. Потому и не видите. А сейчас решил придти проститься с «Чудовом озером». Проститься, чтобы уже уйти навсегда.
  – А почему тебе так дорого это, как ты его назвал: «Чудово озеро», что ты пришел с ним прощаться? Мы его просто озером называем.
  – Когда-то и я здесь отдыхал, и как вы резвился. Интересно вспомнить. А называется озеро «Чудовом» не случайно. Рассказывали об этом старики, когда я был ещё юношей, как вы, а может и моложе – мальчишкой. Говорили они, что не было здесь никакого озера, а стояла небольшая часовенка. Молодые пары приходили сюда венчаться. До большой-то церкви было далеко. Вот и совершали они здесь свои обряды, давали слово верности друг другу, и обменивались кольцами. Но однажды произошел случай, что эта часовенка провалилась сквозь землю, а на этом месте озеро образовалось. С тех пор его и зовут Чудово озеро.
– О! Как интересно! А что ещё ты знаешь о нём. Расскажи.
– Ну, если интересно, расскажу. Что же мне эту тайну с собой уносить. Слушайте.
  Юноша махнул рукой своим товарищам, чтобы шли сюда. 
Все ребята сгрудились возле старичка и позвали девчат.
  – Рассказывали, что и много лет назад, здесь, на этом месте, собирались девушки и юноши, когда на небе появлялась яркая  звезда, ярче и прекрасней всех остальных звёзд, звали её Венерой, в честь римской богини любви и красоты, которая, по-гречески звалась Афродитой. Она вместе с сыном Эросом, запускавшим волшебные стрелы с золотыми наконечниками в сердца молодых, поселяла в них любовь и привязанность, соединяя людей в пары.
  Что тогда произошло, я не знаю. Говорят, что люди стали другими. Вроде как порча нашла на людей? Порчеными стали. Яко бы один юноша решил посмеяться над девушкой и пригласил венчаться, а сам во время венчания только стал смеяться над бедной девушкой. Оттого и провалилась часовня. И стали на этом месте твориться чудеса. ( Свет а зале становится притушенный, загорается экран тёмно синим цветом и на нём появляется яркая звезда. Начинается показ происходящих действий.)
  Вечерами, девушки танцуют. Но, как только начинало темнеть, стали появляться на берегу озера уже не ребята, а чертенята. Они так же, как ребята, прыгали и бесились, прячась и выскакивая из-за кустов, хватали девушек и отнимали у них души, складывая в свои мешки, а потом хвастались между собой своей хищной добычей, у кого больше девичьих душ.
(На экране увеличенными показать нескольких таких чертей, сидящих на земле. Около них бутыль с самогоном. Что-то вроде как в фильме «Самогонщики: Моргунов, Никулин и Вицын». Лица их становятся узнаваемыми. Это уже не черти, а люди с мордами собак.)   
Говорят, что чертей придумали люди. Но вот же они. Их не нужно придумывать – это люди с мордами собак. ( Пояснили на экране)
(Тем временем, уже пьяные собаки, разливают по стаканам самогон и хвастаются, кто сколько душ девичьих загубил, и вытаскивают из мешков эти души в виде кукол, и бросают их под кусты. Из-за кустов выходят девушки в белых сарафанах. Это души утопленниц. Они берутся за руки и начинают скучный хоровод.)
– Дедушка, выдумки это всё. Это же не люди, а собаки.
– Может теперь и собаками стали, а родились-то все нормальными людьми, да глядя на жизнь, не так её поняли. У зверей учились всё силой брать, вот и стали собаками. Отнимают они души у слабых, не потому что им это надо, а ради хвастовства перед другими.
А в кино, сидящие на берегу, то ли собаки, то ли черти, а может и люди, рассуждали:
– Хорошо нам – мужикам жить, никаких забот. Вот быть женщиной – плохо: надо за собой следить, марафон наводить, детишек рожать, их мыть, кормить, переживать. А вырастут они, такими же, как мы – собаками станут. И тех же женщин будут обманывать. Вот влюбилась одна в меня, и мне тоже понравилась. А когда я её познал – да такая же, как все. Взял я у неё душу, да и до свидания. Вот смотрите какая красавица, – он достал из мешка куклу. – Красивая, не правда ли? 
– Да, такую бы, я от  себя не отпустил, – сказал другой.
– А мне она зачем? Нарожает детишек, нужно их в садик водить, на родительское собрание в школу ходить, унижения всякие выслушивать, краснеть за оболтусов.
  Бросает куклу под куст.
– А мне никак не везёт.
  – Что? Найти не можешь? Какая же ты – собака?
– Да найти-то нашел и не одну, только всё не подходят.
– Чем же? 
– То ростом не подходит.
– Так ты, куда смотришь, когда знакомишься? Это же издалека видно.
– Вот я издалека и гляжу, а она снимет туфли – на двадцать сантиметров делается ниже, а высокая, мой рост, оденет – и, на столько же поднимется. Да и в другом не подходят: смоет макияж и не узнать, то характер слишком крут, то мнениями расходимся.
– Ну и чем всё кончилось?
– Да вон их сколько, – и он начал выбрасывать души девушек под кусты. А из-за кустов стали выходить девушки в белых ночных рубашках, и стали водить грустные хороводы.   
– Ну и куда тебе столько?..
– Никуда. Просто я столько раз ошибался.
– А ты что молчишь? Тоже не нашел по росту?
– Не нашел. Только не по росту, а по ноге, – он достал из своего мешка туфли. – Вот нашел я туфли на свалке, красивый туфли, как у золушки. И что не ищу, ни одной не подходят. Ещё и обижают. Говорят: ты не под туфли девушку ищи, а купи туфли девушке. А что я ещё и деньги на них должен тратить? Чай немало стоят.
– Эх, ребята, не везёт нам всем. Давайте лучше выпьем с горя.
Налили стаканы. Одна собака глотнула чуть водки и начала икать. Другие над ним смеются.
– Ты ещё щенок-сосунок собачий, и пить-то не умеешь. Смотри как надо. И запрокинув голову, влил в свою пасть стакан самогона, словно в бадью, даже не глотнул.
– А ты – пузырь телячий, – огрызнулся обиженный.
Назревал скандал…
  (Этот вариант только для пьяной компании, в качестве воспитательной беседы, а не для порядочной публики. Да и нет дельфинов. Нужно заново.) – Дал сам себе оценку Ким. 

Вариант второй: (Взять начало до слов: «Она, вместе с сыном Эросом… соединяла людей.)
– Дедушка, а что с озером, какие чудеса там были? – спросил юноша.
  – А было так. Когда гуляли девушки, прилетел чёрный ворон, превратился в юношу, и посватался к самой красивой девушке. Согласилась девушка, но с условием, что должны повенчаться в старой часовне. И вот, когда они подошли к часовне, она помолилась и вошла в часовню, а он не знал, или не хотел креститься, и только провёл рукой наискосок сверху вниз. Загремел гром, засверкали молнии, и ушла часовня вместе с девушкой под воду.
С той поры и стоит здесь озеро, а на его берегу лежит огромный камень. Говорили, что когда луч полной луны касается этого камня, он раскрывался, и из него вылетала девушка-лебедь и плавала по озеру. Но однажды её заметил ворон, набросился на неё, начал клевать, и она ушла под воду, превратившись в большую рыбу, похожую на дельфина.

Дальше Цен не понравилось развитие событий, где ворон поднимался высоко в небо, до жилища бога, украл у него волшебный камень, с помощью которого мог превращать людей во что угодно. Юноша должен был поймать ворона, взять у него волшебный камень, и сорвать черный плащ, в котором и была его волшебная сила. И так далее. 
Цен не понравился и этот сюжет. Он был неприятный для восприятия. Грубый, жесткий, без красочных картин и переживаний. Она стала думать о своём варианте.
Когда Ким проснулся, взбодрил себя чашкой кофе со сладким пирожком; тогда и заметил, что Цен внимательно на него смотрит и молчит, словно что-то хочет сказать, но не решается.
– Ты что молчишь как рыба? Догадываюсь, что у тебя ко мне какое-то дело. Говори, я уже проснулся и готов принять любую информацию. Думаю, что это не смертельно.
– Я прочитала твои наброски…
– Ах, это. Совсем заспал. И что?.. Почему молчишь?.. Не понравилось?.. Я это ожидал. Потому и дал прочитать, чтобы услышать другое мнение. Буду рад познакомиться. Говори…
– Ты правильно сделал…
– Когда начинают с похвалы, – следует ожидать плохоё. Там я начал первый вариант, но понял, что он не годится, что-то вроде грубого мужского разговора, давай со второго варианта. Какое у тебя мнение, а лучше, что ты предложишь?       
– Оно у тебя тоже жесткое, без красочных сцен, какое-то суховатое. Без переживаний, ожиданий чего-то. Какого-то чуда?
– Дорогая Цен, я слушаю твою версию. Давай вместе создадим нашего первенца. Слушаю.
Цен ещё изучающее смотрела на Кима, но после его слов начинала смелеть.
– Я согласна с твоим началом: игра юношей, хороводы девушек, музыку, красочные костюмы, веселое настроение, дедушка и его рассказ о волшебном озере, но второй вариант с вороном – что-то серое, холодное, воровство у бога камня. Я бы всё это выбросила.    
– Мне это тоже не нравится, но ничего не приходит в голову. И наполняемость сюжета слабая. Что ты предложишь?
– У тебя все герои мужчины, а колдовство больше присуще женщинам. Может нужно ввести старушку колдунью.
– Идея! Начали творить. С чего начнём?
– Начать бы лучше немного раньше, чем образовалось озеро и ввести эту волшебницу  старушку и парня с отрицательными качествами.
  – Хорошо, я понял. Начнём всё сначала. Ты мне подсказывай по ходу рассказа.
   Он взял чистые листы бумаги и начал писать.
               
 Был летний, тёплый, ясный солнечный день. На берегу озера, заросшего кустарником, там где кусты разошлись, освободив берег, а за ней и целую поляну, резвились, играя, юноши.
Они бегали, ловили и толкали друг друга, играли в чехарду, делали сантимонтали, перевёртываясь на руках, придумывали всякие кривляния. Всем было весело и радостно. А вдали, на лужайке девушки водили хороводы, пели и танцевали.
Около ребят останавливается прохожий старичок. Он встал, нагнувшись и опершись на свою палку, и с интересом наблюдал за весельем юношей.
  – Ты откуда? – обратился один из юношей к старичку.
  – Я – отсюда, отсюда. Откуда же мне ещё взяться, такому старому – ответил улыбаясь старичок. – Я уже еле хожу, далеко-то не уйти.
  – Что-то мы тебя здесь никогда не видели.
  – Стар я, тяжело мне стало ходить, вот и сижу дома. Потому и не видите. А сейчас решил придти проститься с «Чудово озером». Проститься, чтобы уже уйти навсегда.
  – А почему тебе так дорого это, как ты его назвал: «Чудово озеро», что ты пришел с ним прощаться? Мы его просто озером называем.
  – Ну, если интересно, расскажу, слушайте.
Ребята сгрудились возле старичка и даже крикнули девчат. Все приготовились слушать.
  – Рассказывали, - начал он свой рассказ, – что и много лет назад, здесь, на этом месте, собирались девушки и юноши, когда на небе появлялась яркая  звезда, ярче и прекрасней всех остальных звёзд, звали её Венерой, в честь римской богини любви и красоты, которая, по-гречески звалась Афродитой. Она вместе с сыном Эросом, запускавшим волшебные стрелы с золотыми наконечниками в сердца молодых, поселяла в них любовь и привязанность, соединяя людей в пары.
  – Когда-то и я здесь отдыхал, и как вы резвился. Интересно вспомнить. А называется озеро «Чудово» не случайно. Рассказывали об этом старики, когда я был ещё юношей, как вы.
  Не было здесь никакого озера, была поляна и лес вокруг. Однажды пришел в ту деревню священник из дальней церкви и посоветовал мирянам построить часовенку для деревни, чтобы люди не ходили так далеко в церковь, и все обрядовые творения здесь на месте проводили, а то и Бога-то забудете.
  Вот и решили мужики построить ту часовенку, как им батюшка посоветовал. Только что-то не получалось у них. Только начнут строить, утром приходят, а все брёвна разбросаны. Не поймут в чём дело. Снова все собирают, чуть выше стены поднимут, а на утро снова та же картина. Так несколько раз за лето пытались строить, места меняли, да так и не смогли. По первому снегу приехал к ним священник посмотреть, да освятить часовню. А её как не было, так и нет. Жаловались они священнику, помощи просили. Пошел с ними священник и все увидели: кругом снег, а в одном месте лужайка без снега, и даже трава зелёная и цветы на ней не тронутые морозом. Священник и говорит народу:
– Верно, Богу угодно здесь строить часовню, и окрестил это место.
И, правда. Стали тут строить и быстро пошло дело. Вмиг они её построили. И с тех пор стояла тут небольшая часовенка. Молодые пары приходили сюда венчаться. До большой-то церкви было далеко. Вот и совершали они здесь свои обряды, давали слово верности друг другу, и обменивались кольцами. Но однажды произошел случай. Говорили, что жил в той деревне парень. И всё бы ничего. Парень, как парень. Работящий, охотой в лесу занимался. Но был у него недостаток, плохая черта – завистлив был до жадности. Всё ему казалось, что у людей лучше: и охота удачней, и урожай богаче, и девушки не любят, на каких он заглядывался.
Однажды шел он по лесу, – охотился: на зверя, на птицу. Но никого не находит. Зашел далеко – в дремучий лес, куда никто из охотников не заглядывает, думал там крупного зверя поймать. И вдруг слышит – кто-то стонет и помощи просит. Сначала подумал, что показалось. Кому же в такой глуши быть? Прислушался. Нет, не ошибся. Действительно кто-то зовёт. Пошел он на голос, смотрит – глубокая яма, а в той яме старушка сидит и помощи просит. Никак вылезти не может.
Увидела она парня и взмолилась: «Помоги мне, родименький! Не дай умереть тут!»
–  Давно ли ты сидишь тут? 
– Ещё девушкой была, пошла по грибы, по ягоды, да и заплутала. А когда стало темно, напали на меня звери хищные. Побежала я от них да вот в эту яму и провалилась. С тех пор и сижу – старой стала, а выбраться не могу. Да и хорошо, что в яме, а то звери лютые меня давно бы съели. Много раз к яме подходили, да достать не могли.   
– А что я от этого иметь буду?
– Что есть, всё отдам, миленький, только вытащи.
Вытащил он старушку и спрашивает: – Ну, что у тебя есть? Давай!..
– А что взять со старушки? Вот разве плащ мой старый.
 Посмотрел он на плащ. Действительно – старый. «На что он мне? – подумал парень. – Но что-то я имею право взять за спасение». Стоит он и думает: «Брать или не брать? Уж очень он стар». И говорит он старушке:
– Стоило тебя спасать за такой подарок.
Испугалась старушка, как бы он снова её в яму не столкнул,  и говорит:
– Жалко мне с ним расставаться, хотя он и старый, да жизнь дороже. Не простой это плащ – волшебный. Мне-то он перестал помогать, сил во мне не осталось, откуда ему силы брать, если их в теле нет. А ты молодой, тебе он поможет красивым стать, ни одна девушка перед тобой не устоит.
С этими словами отдала она свой плащ  и ушла в лес.
Вечером, когда вышли девушки гулять на зарницу, одел он свой плащ и тоже пошел гулять. Все девушки на него заглядывались. Выбрал он себе самую красивую, и пошел с ней венчаться к той часовенке. Весь обряд совершили, как положено: Обменялись кольцами.
Только вскоре появилась девушка красоты неописуемой. Заиграло в нём сердце завидущее, и решил он к ней посвататься. Не могла девушка ему отказать. Взяла она у него кольцо, а он должен был для неё кольцо иметь. Но, то кольцо уже на другой девушке одето. Решил он кольцо с девушки снять, да не тут-то было. Не снималось венчальное кольцо. Тогда оторвал он палец девушки вместе с кольцом  и пошел к часовенке вместе с новой девушкой венчаться, и
в часовенке кольцами поменяться.
Вот подошли они к часовенке. Девушка перекрестилась, как положено и вошла в часовенку, он тоже хотел перекреститься, и поднял руку, в которой находился оторванный палец девушки с кольцом. Да только не получился у него крест, как положено, а перечеркнул он ту часовенку, как ненужный текст на бумаге. И сразу почернело небо, и грянул гром, затряслась земля, как бывает это во время страшного землетрясения. Тут-то и провалилась часовенка  вместе  с девушкой. А на этом месте дождь налил воды целое озеро. С тех пор и есть на этом месте Чудово озеро, а вместо часовни лежит на его берегу большой камень.
Вот и всё, что знаю я про это озеро.
– Сказки всё это, – сказал кто-то из ребят, – пошли играть.
И все они пошли на поляну, и там веселились, играя и танцуя, выбирая себе любимых девушек и юношей – будущих женихов и невест.   
Только один юноша остался около старичка, и спросил:
– О! Как интересно! Вы сказали, что и после этого на озере чудеса происходили. Расскажите о них. Жаль ту девушку. Очень хочется  о ней больше узнать. Неужели она так и погибла?
– Если интересно, расскажу. Что же мне это всё с собой уносить. Слушай.
И он стал рассказывать юноше о том, что слышал от народа.
– Говорили, что лишь один раз в году можно это увидеть. Да и не каждый год, а как повезёт. Случается это в ночь накануне праздника Ивана Купалы, когда в лесу расцветает волшебными цветами папоротник, и чтобы была обязательно полная луна. Во все остальные фазы луны, этого чуда не происходит. Поэтому и видели это очень немногие.
Так вот, когда в эту ночь луч полной луны падал на большой камень, что на берегу озера, камень, от этого луча, словно раскалывается и выходит из него та девушка, невиданной красоты. Ищет она жениха своего с помощью того обручального кольца, который она получила в день сватовства, от парня.
Она примеряет его на всех, кто попадётся. Кому оно подойдёт, следовательно, тот и есть жених. Если увидит в воде рыбку, пропускает её через кольцо, увидит лебедя, одевает на его клюв и дальше на шею кольцо. Но кольцо вдруг становится таким, что весь лебедь с него проскакивает, только крылья сложит. А люди там, по ночам, не ходят. Боятся, как бы она их в воду не затащила, да не утопила. Кто знает, что у ней в голове?
– И никто не пытался ей помочь? А где же тот парень, с которым она пошла венчаться. Он-то, почему её не ищет?
– В том-то и оно, что ищет, – и старик тяжело вздохнул и сменил позу, словно отсидел ногу. – Лучше бы не искал. Каждый раз, как только он прилетал на озеро в виде ворона в старом плаще, и этим плащом закрывал свет луны, все видения сразу пропадают. Зачем он прилетает, с добром или злом, никто не знает. Только всё остается по-прежнему.
– Как же помочь этой девушке? Жалко мне её.
– Этого никто сказать не может. Я тоже не знаю. Наверно знает только сама девушка с кольцом, что ей нужно. У неё и спрашивать надо.
– А когда этот праздник Ивана Купалы?
– Это будет завтра – седьмого июля. Потому я и пришел сюда накануне, перед волшебной ночью, чтобы рассказать о тех страшных событиях. Может, кто из молодых захочет ей помочь, не побоится волшебных сил.   
– Да, я обязательно попробую! – сказал юноша и простился со старичком.
Опустилась ночь над озером. Опустела полянка. Только юноша прячется меж кустов. Медленно поднимается Луна, освещая всё своим волшебным, чуть зеленоватым светом. И вот её луч добирается до большого камня, и юноша видит, как створки камня раскрываются. Внутри камня горит красный свет. И вдруг он видит, что на фоне этого света, тёмный предмет, лежавший на дне, поднимается и расправляется, превращаясь в силуэт девушки.  Она потягивается, словно со сна, он видит её очаровательную фигуру. Она делает шаг и выходит из камня. В руке у неё кольцо. В чёрном костюме, словно из рыбьей чешуи с блёсками грациозно идёт она по берегу озера. Вот к её ногам подбегает зверёк, типа нутрии. Она пропускает его сквозь кольцо, и зверёк убегает. – «Нет, это не твоё кольцо!» – говорит девушка. А на воде появляется лебедь. И ему она надевает на шею кольцо, но и он весь проходит сквозь кольцо. – «Нет и не твоё, тоже». Приплывают дельфины. Сначала она с ними играет, потом снова начинает примерять кольцо. Они так же прыгают через кольцо. Девушка ищет ещё на ком бы проверить кольцо, оглядывается по сторонам и видит юношу. Испугавшись, она делает попытку спрятаться, встаёт на спину дельфинов и, скользя по воле, как по льду, уплывает в темноту. Юноша подошел к камню и заглянул внутрь. Он не собирался уходить и это  поняла девушка. Она снова приплывает и издали спрашивает:
– Чего тебе нужно, юноша!
– Я хочу тебя спасти!
– Ты хочешь мне помочь?! А тебе не страшно бороться со страшной нечистой силой? Ты можешь погибнуть!
– Я даже рад погибнуть на добром деле!
Наступили секунды молчания. Потом девушка спросила:
– А что ты хочешь за это?
– Ничего, кроме твоей свободы, и твоей любви, к тому, кто тебе будет мил.
– Любви?!... Но я не могу любить. У меня взяли душу. Ты видишь, что я вся чёрная. Это потому что нет во мне горячей души. Взял её хитростью молодой человек, который хотел на мне жениться, и дал мне мужское венчальное кольцо, которое я должна была надеть на его палец. Я поверила ему и отдала свою душу, но он не вошел в часовенку. И теперь меня связывает это кольцо, я не могу его никому надеть, чтобы вернуть кольцо и быть свободной. Между нами борются две силы: чёрная и светлая. И мы не можем встретиться. Как только он, прилетает сюда в виде ворона, и закрывает своим плащом  свет луны, закрывается мой камень, вместе со мной.
Если ты хочешь мне помочь, возьми это кольцо и одень на его палец, а у него возьми мою душу и его волшебный плащ. Им ты снимешь страшное заклятие, которое он наложил на всё это место.   
Она отдала кольцо дельфину, который принёс его юноше.
В это время свет луны притухает. Появляется летящий ворон. Девушка прячется в камне. На берегу только ворон и юноша. В одной руке у ворона красный фонарь в виде сердца. Это – душа девушки. Он держит его около своего сердца. Вторую руку он поднял, готовясь к хищной схватке.
– Что ты здесь делаешь?! – громко и злобно крикнул ворон. – Хочешь похитить мою невесту!? Да знаешь ли ты, с кем имеешь дело?
– Я пришел, чтобы сделать доброе дело, – ответил юноша 
Ворон громко и раскатисто смеётся.
– Здесь я! творю все дела…
И он пытался своей когтистой лапой  схватить юношу за горло. Но юноша поднял кольцо и, с помощью его, отвёл от себя лапу и одел на её палец кольцо.
Сразу спала на землю маска ворона вместе с чёрным плащом. Он превратился в бывшего парня. Юноша поднял плащ, и отобрал у него душу девушки.
Потом взмахнул  плащом. Свет на мгновение погас, а когда всё снова вспыхнуло, уже другими  прекрасными разноцветными огнями. Всё  преобразилось. Вместо камня на берегу лежит чудесная раковина. Парень исчез. Раковина засверкала чудесными огоньками, створки её стали медленно раскрываться, и из неё вышла девушка в чудесном белом наряде. Юноша отдал ей горячее сердце, она с легким покорным приседанием приняла его, положила себе на сердце, встала во весь рост, в прекрасной позе, и вся вспыхнула радужными огнями, бегущими по ней и меняющими окраску.
(Это должно быть чудом игры света и музыки.)
На сцене появляются юноши и девушки с песнями и плясками. По одну сторону сцены стоят юноша и спасённая девушка, по другую сторону тот парень взявший у жены кольцо. Теперь он снова со своею женою. Все целуются. Занавесь закрывается. На авансцене появляются старичок и старушка. Позади их встаёт изображение старой часовни.
  – Ну вот, – говорит старичок старушке, – теперь и нам пора уходить. ( Они уходят вместе)

  – Вот и закончился наш совместный труд. Что бы я без тебя делал, – сказал Ким. Обнял Цен и они крепко поцеловались. Оба были довольны.
  – Я словно сама побывала в роли этой девушки, и в этой сказке, – сказала Цен. 
– А может нам и сыграть эти роли. Конечно роль девушки отдать Ан Чой. А для хороводов пригласить из других театров молодёжь, и даже с улицы?  Завтра предложу это банкиру. Пусть договаривается с театральными коллективами для массовых сцен, музыки и света. Нужно размножить эту сказку в несколько копий, чтобы всем хватило. Если он откажется, я сам пойду и предложу художественным руководителям театров. Пусть там ставят эту сказку. Но жаль, если Ан Чой не будет в ней участвовать. Мы же писали всё это не для банкира, а для неё. Может нам с тобой вместе с ним встретиться?
– Нет, мне кажется, он меня избегает. Ему неудобно передо мной за свои поступки. Кажется, в нём ещё не погибла совесть. А может она и возродится со временем. Иди один.
   
  На другое утро Ким спешил встретиться с банкиром. У него, как ему казалось, было чем порадовать банкира, и это радовало его самого.
  Подходя к бассейну Лео, он увидел ещё издали машину банкира, чёрную, сверкающую как зеркало своей лакированной отделкой,  Тойота.
«На ловца и зверь бежит», – вспомнилась ему поговорка. Только кто тут зверь, а кто ловец?
Получается, что я ловец и бегу на зверя.
  У машины он встретил банкира и тренера.
  – Добрый день, господа, – приветствовал он, с приятным волнением своего сердца.
  – Для кого как, – охладил его пыл банкир. Ко мне вернулся тренер, и я принял его на работу, на твою зарплату. Ты меня должен понять. До окончания строительства ещё два года, а казна моя пуста. Содержать двоих я не могу. Мне ещё строительства на два года. Мои доходы не покрывают громадные расходы. Я вынужден экономить на штате своих сотрудников.
  Сердце Кима словно оборвалось, провалилось в бездомную яму и, летело, сжавшись в комок, в ожидании сильного удара о землю от страшного падения.
  Нет, не за себя он переживал. Есть у него специальность. Он снова займётся фильмом. Но что будет с Ан? Она уйдёт из нашего внимания и заботы. Но он отец…
  – Вы даже не будете меня слушать? – спросил он отца.
  – А что ты можешь сказать, когда мой банк рушиться? Ты знаешь, как его спасти?   
  – Вы правы. В банковских делах я не смыслю, но, как любой простолюдин могу хотя бы  высказать своё мнение.
  – Своё мнение! – С какой-то укоризною повторил банкир. – Всем хочется высказать своё мнение. Советчиков всегда много, – а дела делать некому.
  – Но разве я не помог вам? Вы мною недовольны? Недавно я слышал от Вас другое.
  – Но если бы ты продолжал удивлять народ, моё заведение не было бы пустым. Где народ?
  – Наверно,  сначала, стоит выслушать. Может, что-то скажу полезное для дела? – сказал Ким, всё ещё с надеждой на спасение, что его выслушают.
  Банкир молчал. То ли он не хотел продолжения разговора: отвечать на лишние вопросы, то ли просто отмахнулся: пусть говорит, не жалко. И Ким,  начал разговор, воспользовавшись этим молчанием, хотя банкир демонстративно отвернулся.   
  – Конечно воля Ваша, держать меня или уволить. Меня не пугает финансовая сторона. Зарплату я заработаю и в другом месте. У меня есть специальность. За это Вам спасибо. Просто я пришел не с пустыми руками. У меня есть что предложить. Возможно, это спасёт и Ваш бизнес, как это уже было раньше.
  Банкир с любопытством и, не веря в сказанное, посмотрел на Кима. А он продолжал, видя, что на него обратили внимание.
  – Я принёс режиссуру спектакля. Его можно поставить, не дожидаясь окончания строительства. Отделать только фойе и зрительный зал. Привлечь публику с деньгами, а уже потом достраивать, благо будет на что. Думаю, в течение года это всё можно подготовить. Артистов мало. Старика и парня могу сыграть я, Ан Чой основная роль  обманутой девушки, Юношу может сыграть взятый вами на работу тренер. Пожалуй, и всё. Остальное массовки: с танцами, плясками, песнями. Это придётся договариваться с театральными коллективами или пригласить из школьных театров. Это самые дешевые артисты. Можно даже из любительскими клубами, студентов.
  Банкир смотрел на Кима уже другими глазами, прищурившись. Словно хотел влезть в его душу и, как собака в норе лапами, вырыть там всё, что спрятано.
  – Интересно, чем это ты собираешься удивить нашу публику? Я считал, что ты уже весь выложился в своих возможностях. Больше, чем игра с дельфинами, ничего не предложишь. Поэтому нанял другого, ожидая новую надежду, как спасение утопающего. Интересно, что же ты принёс?
  Ким открыл папку с бумагами.
  – Вот мой спектакль-сказка. Называется «Чудово озеро».
  – Интересно, интересно, – засуетился банкир, принимая листы, словно в руки ему сыпались деньги, и он боялся пропустить хоть одну монетку мимо.
  – И что, я могу взять прочитать?
  – Конечно, можете, но это пока единственный экземпляр. Желательно размножить для всех.  Я сам могу размножить.
  – Нет, нет.  Зачем тебя загружать. Это сделает моя секретарь.
  – Я бы не возражал, но не хочется, чтобы попало в другие руки, прежде чем мы его поставим в своём театре. И нужно распечатать по ролям, кому что.
  – Да, понял, вполне правильно. Когда можно к тебе приехать, чтобы забрать экземпляр для прочтения, – глаза банкира уже горели нетерпением, уж очень интригующее название – «Чудово озеро».
  – Приедете за Ан вечером и заберёте.
  Банкир протянул Киму обе руки и с наслаждением потряс его руку.
  – Спасибо, спасибо и ещё раз спасибо, говорю, даже не читая рукописи. Вечером приеду.
  Но он приехал вскоре после обеда. Так ему не терпелось познакомиться с рукописью.
  Ким отдал ему два экземпляра текста.
  – Вот, пока два. Для вас и для постановщика. Для своих артистов, главных ролей, напечатаю, если понравится и вам и постановщику.
  – Спасибо Ким. Я сейчас же с этим познакомлюсь.
  Он даже никуда не поехал, а сел в свою машину и стал читать.               
  Когда закончил чтение, он, с добрым ласковым лицом подошел к Киму и сказал:
  – Дай, я тебя поцелую.
  Ким даже не ожидал такого всплеска души от сухого, уважающего только деньги, банкира. И это было больше чем его зарплата.
  Вечером, когда он пришёл домой и встретился с Цен, он рассказал о своём увольнении банкиром. А потом, когда тот прочёл сказку, удивил её предложением поцеловать Кима. И стал банкир совсем другим: ласковым в отношении к нам. А когда рассказал все, сказал:
   – Слава Богу! Кажется и на этот раз беда мимо Ан Чой пронеслась. Только бы её до совершеннолетия сберечь. Года два можно быть спокойными. А там останется совсем чуть- чуть, и она будет взрослой и сама может строить свою жизнь, как ей захочется.
  Цен смеялась и радовалась такой удаче, и тоже много раз целовала Кима.
  – Все мы похожи, как холмы: с холодной, с тёплой стороны. Откуда солнце греет нас, а солнце – это чей-то глаз. Ты тоже солнце для другого. И всё откликнуться готово тебе такой же стороной. Согрей других своей душой. И будет мир для всех теплей, для всех прекрасней и милей.
  Себя в плохих делах уйми, и лишь потом других вини,– сказала Цен, словно подвела итог разговора в назидание всем.
 
  После этого горячего поцелуя – лёд тронулся. Если кто-то думает, что заниматься бизнесом очень просто, он – верхогляд. Смотрит на ледоход, видя только его поверхность, движение льда по течению, вроде, как само собой. Не зная, что твориться там внутри – под водой, где льдины трутся друг о друга, налезают одна на другую, ломая и круша, словно проверяя, что у чего слабее; готовые перетереть в труху слабое. А сила бизнеса не только в головах, но и в деньгах.
 Легко жить, когда есть чем платить. И куда бы банкир ни совал свой нос, чтобы двигать дело, везде разговор заканчивался деньгами.
  А доходы его не только не росли, а падали с каждым днём. Клиенты банка словно чувствовали, что казна пустеет и грозит банкротством, и не несли, а снимали деньги в банке.
  Вероятно, эти слухи шли от самих работников банка.
  Ресторан пустел без музыки и развлечений, поскольку и на этом приходилось экономить.
  Казалось, что самым стабильным оставался доход от заработка Ан Чой на занятиях с детьми и работе с дельфинами. Но появились конкуренты, открывшие свои бассейны, и даже с дельфинами, уводящие доходы банкира своими новинками.
  Банкир был в панике. Сколько ни ломай голову, ни зови рекламой – доход приходилось делить с другими конкурентами. Всё новое требовало денег. А конкуренты делали всё, чтобы задушить его бизнес.
  Он уже не радовался своему дворцу, как не радуется человек, высоко поднятый над людьми, но стоящий на подставке с петлёй на шее.
  Год до открытия дворца был для него самым тяжелым в его жизни. Он не ожидал такого своего падения. Даже закрыть и продать свой банк он уже не мог, так как нечем вернуть деньги клиентам, а с долгами его никто не купит. Он экономил на всём, но чем больше экономил, тем хуже шли дела.
  Хотя бы быстрей произвести отделку фойе и зрительного зала, чтобы открыть дворец, и начать получать доходы. Но чтобы их получать, нужно сначала вложить деньги. Как это всё крепко завязано меж собой, и давило мёртвой петлёй на его шее. Пришлось заморозить всё остальное строительство. Только это!
  Оставалось всего несколько месяцев до открытия. Но нужна мебель, декорации, обслуживающий персонал, и конечно артистам нужно платить зарплату.  А ещё осветители, звукооформители и черт знает сколько ещё всего и всех. А денег нет!!!
  Банки скупо давали кредиты, видя, что строительство приостановлено, и когда вернутся их деньги обратно, и вернутся ли, – осторожничали. Приходилось заключать договора с театрами, с выплатой зарплаты после выручки от спектакля. А какая она будет и будет ли вообще, никто не знал. Потому очень неохотно шли на сделки. Помогало то, что нужны не артисты-профессионалы, а лишь для массовых сцен, и то единицы. Но вся основная нагрузка падала на своих четырёх человек. И они трудились как рабы. Кроме репетиций, делали декорации, шили костюмы и всякую бутафорию. И всё это на одном энтузиазме. Не ради денег, не в угоду банкиру, они хотели, они старались, ради спасения нужного дела, чтобы это понравилось людям. Они же не были артистами, потому слушали и выполняли все требования Кима. А он работал до самопожертвования, до полной самоотдачи. Курсы режиссёра ему очень помогли. Но одно дело – кино. Там можно что-то приблизить и показать крупным планом, что-то удалить, подменив пейзажем и интерьером, выделить какую-то мелочь, чтобы обратить на неё внимание зрителя. Здесь только сцена, и всё должно быть сконцентрировано на ней, как в фокусе линзы. И он старался это понять. Поймать важное и показать так, чтоб люди не только поняли весь замысел автора, но переживали, смеялись и плакали, осознавали хорошее и плохое, и, ко всему этому, любовались прекрасным – наслаждались. И совершить всё это очень не просто.
  И он требовал, придираясь к каждой мелкой сцене, указывая, где его самозваные артист играют не выразительно, не доходчиво, а где переигрывают до неестественности, во что поверить невозможно. Трудная эта роль – режиссёра постановщика. И он почти не спал ночи, продумывая сцены, игру артистов, игру света, звука, костюмов и декораций.
  От артистов он требовал выполнения всего до тонкости. Спорил с ними, но всегда внимательно выслушивал их, пытаясь уловить, их золотую нить мысли, развить её во благо спектакля и так находили общее решение. От осветителей требовал игру цветовой гаммы, она должна очаровывать публику, а не просто освещать место вроде висячего фонаря. Свету он придавал особое, очень важное значение. «Люди должны быть покорены светом больше, чем самой игрой артистов, – говорил он. – В театре всё должно быть прекрасным: сам сюжет, игра артистов, игра цвета, звука. Это не чтение книги, даже хорошо иллюстрированной – это естественная, живая жизнь, но более впечатляющая и прекрасная, чем она есть на самом деле. Как в обычной жизни идет борьба добра и зла, так и на сцене, но более усиленная сказочными позволениями». Его полёты, человека превращённого в ворона, были реальными, он сам кружился в полутьме, привязанный к тонкому металлическому тросу,  полёты дельфинов через обручальное кольцо. Поэтому вся сказка становилась реальной. Все волшебства казались естественными, в них хотелось верить как в какие-то ещё неизвестные силы, о чём люди мечтают, но, имея ограниченные возможности, не могут их совершить. Всё то, что люди хотели бы видеть наяву, но видят только в сказке. И эта сказка должна быть прекрасной».
  Так видел он своё детище, которому отдавал всю свою энергию.
  И вот на фасаде дворца, по городу, в прессе, по телевиденью и радио появились  долгожданные объявления приглашающее посетить открытие дворца, и посмотреть премьеру  спектакля: «Чудово озеро».
   Репетиции продолжались. Ким ввёл несколько новых сцен: с чертями, утопленницами, танцующими по ночам, похищение утопленниц чертями. Казалось, его придумкам не будет конца; но вот генеральная репетиция. Завтра уже выступление. Кажется всё продумано, проверено, отточено до совершенства. Но каждый творец, смотря на своё законченное произведение, будь кто угодно: художник, писатель, строитель, плотник, архитектор, всегда найдёт что-то добавить, стремясь к совершенству.
  Говорят, что художник Репин, часто посещал владельца картинной галереи Третьякова, где    на выставке была помещена его картина «Иван Грозный убивает своего сына», приходя, он просил краски и кисти, и всегда что-то подрисовывал. А когда уходил, Третьяков брал тряпку и керосин, и снимал свежую краску, ибо картина и так была закончена.   
  После генеральной репетиции Ким и Цен, уставшие, приехали на квартиру капитана. Вся семья была в сборе. Их радостно встретили, как близких родных. Капитан поспешил пожать руку Кима, обнял его и похлопал по спине. Ан Ран, жена капитана и Цен по-женски поцеловались, все пожали друг дружке руки, обменялись улыбками радости от встречи. Их
 пригласили сесть, и хозяйка хотела накрыть стол, но Цен её остановила.
  – Нет, нет. Мы всего зашли на минутку. Уже поздно и мы очень устали. Завтра открытие дворца. Мы принесли вам билеты на всех. Там встретимся и поговорим после спектакля.
  Она приняла билеты от Кима и протянула Ан Ран. Потом посмотрела на детей.
  – Господи, как быстро время-то идёт. Какие они уже большие. Огин уже невеста, а Юн-то как вырос, и не узнаешь. А давно ли был мальчишкой. Подойди ко мне.
  Он подошел и стеснительно прижался к Цен, как к своей матери. Она обняла его.
  – Да ты уже меня перерос, – сказала она, глядя на него материнским взглядом. Ты, конечно, уже закончил школу. Чем занимаешься?
  – Учусь в мореходке.
  – Хочешь быть как отец – капитаном.
  – Он уже со мной в рейсы ходит. Познаёт морскую жизнь, – подсказал отец.
  – Ой, всё это интересно, но оставим всё до завтра. До свидания. Мы вас ждём, – и они ушли.
               
                Открытие Дворца
  На краю городского парка, среди зелёных газонов и цветников, в окружении деревьев, как прекрасный громадный цветок, украшающий всю округу, поднимался дворец. Низкие крыши его фойе, были похожи на лепестки цветка, в середине которого  в три яруса поднималось само здание театра и гостиницы, подобие волшебного цветка. Стены его украшали желтые золотые рёбра на фоне белоснежных стен. Самой венчальной частью была высоко поднятая, неширокая смотровая площадка, окруженная стенкой с красивыми острыми выступами. А в самом центре её поднимался, распушённый  и украшенный цветными фонарями букет. Издали  и вблизи всё это смотрелось очень красиво и величественно. На всех ярусах можно было ходить, озирая не только парк, а и весь город, до самого моря.
  Парадный вход привлекал своей новизной и свежестью. Фойе сверкало люстрами, зеркалами, золочёными бра. И вся эта прелесть купалась, и сверкала отражениями в натёртом, до блеска, полу, меняющим свои бледные разные цвета, создавая рисунки, и просто цветные поля.  Это был действительно дворец, во всёй полноте этого слова.
  Открыты кассы. Билетёрши приятно радуют гостей своим уважительным отношением и доброй улыбкой, словно они хозяева этого прекрасного дворца и радовались гостям.
  Каждый по-своему ощутил этот день. У дворца было много народа, как в кассу за билетами, так и просто в ожидании начала.
  Банкир радовался обилию народа – это его доход, которого он так ждал. А Ким, и все участники спектакля смотрели на народ с трепетом в сердце. Столько их, а если им всё не понравится?.. Не дай Бог!..
  Но всё пошло своим отработанным путем, как вода в своём русле, в своих берегах. Артисты чувствовали, что их игра доходит до зрителя, по той реакции, которая шла из зала: по их вздохам, замираниям, шевелениям. И, наконец, когда юноша взмахнул волшебным плащом, снимая все заклятия, с ворона спадает маска и он становится прежним парнем и убегает за кулисы. Открывается изящная громадная раковина. В ней лежит сверкающая жемчужина, которая, медленно оживая, расправляется, поднимается, превращается в девушку. Она встаёт, потягивается, словно от глубокого сна, встаёт в прекрасную позу, стараясь показать всю свою прелесть фигуры и одеяния. Поднимает руки, к которым, как широкие плавники аквариумных золотых рыбок, прикреплены, переливающиеся  всеми цветами радуги, цветные с блёсками, искусно созданные, не понятно из чего, полупрозрачные вуальные полотна. Вся она сверкает и переливается в постоянно меняющихся лучах цветных прожекторов. Это было великолепно, заворажи-вающе. Затем, грациозно выходит из раковины прекрасной девушкой, идёт к юноше, обнимает и целует его. Появляется парень со своей женой. Обе пары встают по разные стороны сцены и целуются.
  Это был грандиозный успех, которого его творцы даже не ожидали.
  Вот уже все артисты встали в ряд, чтобы проститься с публикой. Зал  аплодировал. Видя явный успех. Из-за кулис вышел сам банкир. Он встал в средине труппы, поклонился, вместе с артистами, публике. Затем взял за руку Ан Чой и, выйдя с ней на авансцену, объявил:
  – В главной роли девушки-Русалки выступала Ан Чой Су. Это моя дочь. Сегодня ей исполнилось шестнадцать лет. Поприветствуем её.
  Сам сделал два шага назад и похлопал в ладоши.  Ан присела, отставив ножку назад, как это делают балерины, и развела руки. Весь зал дружно ей аплодировал.
  Всё это было так прекрасно и трогательно, что Юн Цой, сидевший в первом ряду с родителями, не выдержал и встал с места, протягивая хлопающие руки к сцене.
Вслед за ним встала вся его семья. За ними поднялся и весь зал с ликующими аплодисментами.
– Это же наша Ан, – возбуждённо сказал он, взял у матери букет и побежал на сцену. Как только она поднялась, он вручил ей букет роз, легко поцеловал в щечку и шепнул на ухо:
  – Мы тебя ждем в буфете, – и сбежал со сцены.
  Его действия приветствовал зал, усилив свой аплодисменты, и они ещё долго не умолкали. Дарили цветы. Ан благодарила всех, принимая букеты. 
  Теперь отец снова вышел вперёд и торжественно объявил:
  – Принимая ваши аплодисменты, я решил в день рождения моей дочери подарить её этот дворец и назвать его «Дворец Русалки». 
  Зал приветствовал это предложение как согласие – длительными аплодисментами.
  Наконец занавесь закрылась с помощью старичка и старушки. А они, обращаясь к публике, сказали:
  – Пора и нам на покой, – и, взявшись за руки, не спеша ушли за кулисы.    
   Ан первая убежала в свою гримёрную, сбросила костюм, стёрла грим, умылась наспех, и одев своё обычное платье, спешила в буфет. Она больше трёх лет не виделась с Юн, и увидев его на сцене высокого, стройного, в костюме курсанта морского училища, была просто ошеломлена, не меньше, чем он ею. Ей хотелось не просто бежать, а лететь навстречу с ним. Она ещё не знала и не думала, что будет говорить с ним, В глазах был только он – великолепный, с выправкой морского офицера. Ей хотелось увидеть только его, его глаза, те родные, которые она помнила с детства, в которые всегда верила – они не сделают плохого, не обманут, защитят и помогут.
  В буфете её конечно ждали. Едва Юн заметил её, поднялся и поспешил на встречу, подняв свою машущую руку, чтобы было заметно. Оба они сияли счастьем встречи. Она повисла у него на шее, а он обхватил и начал кружить, не замечая никого вокруг, словно они были одни, и не среди пёстрых людей, а среди пышных благоухающих кустов роз и других прекрасных цветов. Сердца их трепетали радостью.
  И, словно отмечая их встречу, грянула музыка.
  – Пойдём, потанцуем, – пригласил Юн.
  – Пойдем, – радостно ответила она. И они закружились в танце, позабыв, что их ждут за столом. Им обоим было приятно и весело, только вот не получался нужный разговор. Юн хотелось сказать ей что-то весомое, важное, значимое. Но что? он не знал сам. Она, как малая пташка, что-то щебетала, удивлялась всему, и спрашивала, заглядывая в его глаза, и этим смущала его.
  – Какой красивый на тебе костюм. Наверно это форма капитана? – спрашивала она.
  – Да нет, – стесняясь высокого звания, говорил он, – это обычная форма курсанта.
  – Ты учишься? Где?   
  – В мореходке, – смущенно отвечал он.
  – Там наверно выпускают сразу капитанов?
  – Да нет. До капитана нужно дослужиться. Просто командующий состав.
  – Но ты конечно станешь капитаном, – настаивала она.
  – Пока только мечтаю. Но я уже хожу с отцом в плаванье. Знакомлюсь с корабельной работой. Оказывается там и другим работникам забот хватает. Я, пока, на подхвате – помогаю, где требуется.
  Теперь уже он смотрел, не сводя с неё глаз, ожидая, что она ещё спросит, а она смущенно прятала свои глаза, от его внимательного взгляда. Но, какого-то важного разговора, не получалось. Да и как он мог получиться, когда ей было всего шестнадцать лет.
  К ним подошел Ким, сказав:
   – Уважаемая молодёжь, вы забыли о нас, а мы вас ждём. Прошу к столу. –  Он подхватив Ан и Юн под руки и повел к столику.
  На столике стояла пластмассовая ёмкость с каким-то напитком, стаканы и простые бутерброды. Но никто из сидящим за столом на это не обращали внимания. Разговор шел об открытии дворца. Внимание обратила пара уже не молодых людей. Довольно галантный мужчина подошел к Ан и, поцеловав ей ручку, извинившись за беспокойство, и мужчина и женщина поздравили Ан с успешным началом жизненного пути, и женщина положила ей на стол красивый кошелёчек расшитый золотом с цветным бисером, хорошо, мастерски выполненным, сказав:
  – Примите этот подарок на угощение от нас, по такому важному случаю, – они добродушно улыбнулись и отошли от столика. Ан не ожидала такого, и сильно растерялась. Лицо её залило краской. Она успела только сказать спасибо, а вернуть подарок не успела, как не успела и пояснить, что её отец банкир и совсем не бедный. И даже хотела догнать и отдать кошелёк. Но Цен её остановила:
  – Тебе сделан подарок от чистого сердца. Не принять его, значит обидеть того, кто его подарил. Этого делать нельзя. Тебе и дальше будут дарить и цветы и подарки. Привыкай их принимать. Не обижай дарящих. Но смотри, чтобы подарком не купили тебя самою. От такого подарка нужно отказываться. Смотри, кто тебе дарит, и что от тебя ждёт.
  Все обратили внимание на скудное убранство своего стола.
  – Может заказать ещё что-то? – спросил капитан.
  – Нет, – возразила Цен, – зачем нам излишки, чтобы удивлять публику. Мы лучше не поедим, а поговорим. Давно не встречались, есть о чём обменяться новостями.
  – Я согласен с Цен, – подхватил Ким.
  Цен молча, улыбнулась, «что-то он слишком часто соглашается со мной?» – промелькнуло у неё в голове.
  А Кима действительно интересовало мнение зрителей, и он решил это узнать.
  – Как понравился спектакль? – обратился он к капитану и его жене.
  – Просто здорово! – ответил за всех Юн. Мы даже не узнали вас, пока отец не назвал Ан своей дочерью. И были очень удивлены.
  – Дорогой Юн, меня интересует – понравился ли вам спектакль, а не то что нас не узнали.
  Юноша смутился, поняв, что сказал не то, и поспешил исправиться:
  – Вот я и говорю: просто замечательно! Ни с каким телевизором не сравнишь. Я просто в восторге. А Ан Чой была настоящая волшебная красавица. Ой, что я говорю. Она была и остаётся красавицей!
  Все рассмеялись над его пояснением спектакля.
  – С тобой всё понятно. Кроме Ан, ты в спектакле никого не заметил, – пояснил Ким. – А что скажут другие? – И он снова посмотрел не капитана и его жену.   
  – Юн прав. Он высказал наше общее мнение, – поддержал его отец. –  Действительно всё было замечательно. Просто превосходно. Я каждый раз вижу выступление артистов на корабле, развлекающих туристов. Не идёт ни один в сравнение с этим.
  – Это просто триумф! – сказала жена капитана Ан Ран. – Никогда бы не подумала, что вы так можете доходчиво и красиво сыграть. И такая, вроде чуть наивная сказка, просто очаровала. Мне было даже жалко, что она кончилась. Я смотрела бы её, сутки, не уставая. Как это вы всё интересно задумали. И для Ан Чой придумали такую замечательную роль.
  И Цен и Ким с охотой стали объяснять, как они задумали  перехитрить отца Ан.
  Начала Цен: – Когда я сказала отцу, что Лео не разрешал Ан долго находиться в воде, он отстранил меня от Ан и не позволял с ней встречаться. Отцу  нужен был доход, а я мешала.
  Дальше пусть расскажет Ким, как происходили дела. Я перестала встречаться.
  – А дела шли так, – начал свой рассказ Ким. – Цен пожаловалась мне, что ей запретили встречаться с Ан, но встречаться нам хотелось. Тогда мы придумали операцию с дельфином, чтобы его подарили не Ан, а нам, как подарок на свадьбу. А поскольку оба дельфина стали вместе, то появилась возможность посещать бассейн, под видом его кормления. Пользуясь этим встречам, и видя печальное положение бизнеса отца, когда тренер отказался, я предложил отцу свои услуги: сделать рекламу, расширить игры с дельфинами, но так, чтобы Ан не находилась в воде, а играла с помостов. И это дало успех. Количество людей стало заметно прибавляться. Доход ресторана вырос. Отец был счастлив. Банк его тоже укрепился. В его надёжность поверили клиенты и стали вносить свои деньги. Но ничто не вечно под луною. Появились такие же дельфинарии в других местах города – конкуренты. Народ пошел смотреть на новое – свежее. Отец решил построить что-то более привлекательное для народа. Деньги были, и он начал строить дворец. Но строительство стало глотать деньги на столько прожорливо, что его банк стал худеть как скотина без корма. Он возлагал надежды на ресторан, но и там доходы стали падать, а строительство требовало ещё и ещё денег.
Отец не знал что делать. Денег не стало! а нужно было достраивать дворец.
Я чувствовал серьёзность положения! Самое главное было в том, что отец возьмёт нового  режиссёра, который придумает сюжет не приемлемый для Ан. В этом была самая большая опасность.
 Чтобы привлечь народ, нужно было придумать что-то новое. Но нанимать артистов было не на что. Тогда решил написать сценарий, надеясь на самих себя – как артистов исполнителей, с главной ролью, конечно же Ан. Начал писать, но получилось плохо. Цен прочитала и забраковала. Тогда стали писать с Цен вместе. Так мы и создали эту сказку. А когда я пошел предлагать это отцу, он заявил мне, что  я уволен, и на мою зарплату взят тот учитель по работе с дельфинами. Помню, они стояли у его машины – чёрная Тойота, отец печально проводил рукой по  капоту машины и говорил: – «Придётся мне расстаться со своим верным вороным конём. Денег нет!..»   
  – Это вы придумали сказку? – удивилась Ан. – Я думала, она была кем-то уже написана.
  – Нет Ан. В сказках нет твоих игр с дельфинами. Нужно было придумывать самим. Но дело не только в этом. Нужны и артисты, а их нет, кроме нас самих. Нужны деньги их нанимать.
 Отец сначала не хотел даже читать принесённую мной сказку, но когда я объяснил, что мы можем всё сделать своими силами, без зарплаты. Он заинтересовался и стал читать сюжет сказки. Потом я рекомендовал ему отделать только фойе  и театральный зал. Поняв наш с Цен замысел, он вышел из машины и даже поцеловал меня, назвав своим спасителем. Так стала осуществляться эта идея.
  – Что?.. Мой отец такой бедный, что не мог взять артистов?
  – Да, Ан. Артисты все работали бесплатно, лишь за обещанные вознаграждения, которых могло не быть в случае провала выступления.
  Цен рассказала, как они придумывали костюмы и декорации, как сами шили и мастерили украшения. Покупая всё на свои деньги.
  – Так это вы спасали моего отца?
  Цен засмеялась и сказала:
  – Милая Ан Чой. То, что ты говоришь, это тоже верно. Но мы спасали не столько отца, мы спасали его дело нужное для народа, а самое главное – спасали тебя, чтобы ты стала артисткой, и не повредила своего здоровья.
  Отец и мы  смотрели на это дело разными глазами. Он спасал свой бизнес, потому что был на грани банкротства. Но это не было смертельно для него, он мог работать простым служащим в других банках. Это было смертельно для его бизнеса. Ему нужно было превзойти своих конкурентов, и он начал строительство дворца, но денег на это не хватило. Он был готов продать свой банк, но его никто не купит с теми долгами, чтобы расплатиться с клиентами. Хотел продать свою машину – слезть с коня. Хотя она тоже не решит всёх бед.
  Мы спасали начатое им дело, нужное для всего народа. Думали, какую радость принесёт этот дворец жителям города и не только им. Но больше всего мы спасали тебя. Мы боялись, что он наймет для тебя другого учителя, режиссера-постановщика, и ты окажешься жертвой дохода, отдав своё здоровье. Когда думают о деньгах, о людях забывают. Ты была очень мала, чтобы это всё понять. Мы делали всё, чтобы ты успела вырасти, получить специальность актрисы, и сохранить здоровье. Чтобы заниматься не дельфинами, это и очень узкая специальность, по сравнению с актёрской, и тебе нужно держаться подальше от воды. Она тебя погубит!
  Отец занимается бизнесом, и бизнес  диктует, что должен делать бизнесмен. Иногда это  приводит к самому страшному – к человеческим жертвам. Нужно, чтобы не бизнес управлял  человеком, и заставлял его делать недозволенное, по отношению людей, а человек управлял бизнесом, заставляя его работать на благо всех людей. 
  Теперь ты уже большая и всё должна понимать сама, что тебе можно, а что нельзя. Помни слова Лео, который приложил немало усилий, чтобы тебя спасти. Теперь ты об этом должна заботиться сама. У отца появились деньги. Он опять на коне! Вероятно, нас он заменит специалистами. Да мы и сами хотим этого. Мы же не артисты. Займёмся своими делами. Устали мы делать то и другое. Ты уж нас извини, что мы не сможем дальше быть рядом с тобой и оберегать... Давайте поднимем стаканы и выпьем за наш тост, за здоровье Ан Чой, которой сегодня исполнилось шестнадцать лет, за то, что сегодня она  успешно сдала свой экзамен на право быть актрисой, и пожелаем ей счастливого пути на этом не простом занятии, признание и любовь публики, для которой будет отдана вся её жизнь. Успеха тебе дорогая Ан Чой!
  – Пожалуй, к этому нам нечего добавить, – сказал Ким, и его поддержали остальные.
  – Счастья тебе во всём! – только и добавила жена капитана.
  Они чокнулись стаканами с лимонадом, и в это время появился рассерженный отец.
  – Вот ты где!.. А я ищу тебя по всему театру. Хотя бы известила, где тебя искать.
  Цен обшарила глазами публику, ища Ен Хи. И заметила, как та, прячась за народ, чтобы её не заметили, пробиралась к выходной двери. – «Господи, на какие несчастья ты себя обрекла, что приходится прятаться от народа! Зачем?» – подумала Цен.
   А отец взял Ан за руку и потащил за собой, успев сказать: – «Нам некогда – спешим».
  – Я ничего не поняла. Расскажете в следующую встречу – только и успела сказать Ан Чой.
 На это отец ей грозно сказал: – Я запрещаю тебе общаться с ними.

  – Ну, что же, – сказал капитан. Наверно и нам нужно подниматься. Спасибо Цен и Киму за приглашение. Мы с радостью и интересом просмотрели спектакль и очень довольны. Рады и встрече со всеми друзьями. Много узнали о вашей интересной жизни.
  – Теперь приходите к нам, – сказала Ан Ран. – Будем рады продолжить наш разговор. 
  Они распрощались как добрые друзья и разошлись.
  Уже в машине отец спросил  Ан, что тебе говорили и ты не поняла?
  – Цен Сун Не говорила о бизнесе, что им заниматься плохо; он жестокий – требует жертв.
  – Да, большие дела требуют большого. Кто-то рискует и поднимается высоко, как орёл, а кто не рискует и ползает внизу как уж, или червяк. С высоты можно упасть и разбиться. Но что лучше?.. Я построил дворец, и ты стала актрисой. Я подниму тебя высоко, и ты станешь звездой и будешь в почёте и купаться в деньгах и славе. А если не заниматься бизнесом, ты будешь всю жизнь барахтаться в чужом бассейне и учить малышей и дельфинов. Что тебя больше привлекает?
  – Ты наверно прав. Я ещё не знаю, о чем ты говоришь. Но мне нравится быть актрисой.
  – Вот поэтому я и запрещаю тебе слушать их, если не хочешь жить как они.
  Ан сравнивала сказанное Цен и её отцом и не могла понять, кто же из них прав. Не было у неё ни опыта, ни знаний, чтобы сделать правильный выбор. Она, опираясь только на свои чувства, после головокружительного успеха, могла сказать только, что ей понравилось быть актрисой. А, следовательно, отец был более правым. Остальное всё – непонятные ей   мелочи жизни. Наверно другие просто не понимают моего отца, – думала она.

  Так, опираясь на свои чувства, а не на знания и рассудок, делают ошибки; и не только дети, а все взрослые. Разве кто-то откажется от вкусного и приятного, оправдывая себя: организм это требует, а значит полезно. А потом мучается от ожирения, дистрофии и других неприятностей. Но условия жизни – среда, меняются у человека горазда быстрее, чем происходят изменения в самом организме. Становится невостребованной физическая сила, её заменяют машины, и он не успевает приспособить себя к новой среде. Животные запасают жир на голодный период – зиму и другие условия. Медведь ложится в спячку, и питается запасами жира. Так делают и многие другие животные. Кто не запас – тот погибает. Но человек научился делать запасы, и бескормица ему не грозит, а организм живёт ещё по-старому, запасая жир впрок. И если прислушиваться к чувствам, а не к разуму, то человек себе будет только вредить. Потом он это поймет и начнёт сбрасывать лишний жир: голодая, принимая что-то, даже делая операции, удаляя часть желудка и кишок и тем уменьшая всасывание. Но жир сгорает очень медленно. Сжечь быстро можно только физической нагрузкой, что противоречит организму – он ленивый. И это вполне оправданное свойство: экономно расходовать свои ресурсы. Он идёт, где ближе, делает как легче, любит отдыхать. А перегрузки не любит и к ним нужно приспосабливаться. Иначе перегрузка может дать другие неприятность. То есть сбрасывать жир нужно не спеша, уменьшением калорий и физической нагрузкой. А лучше его не копить, пользуясь рассудком. Нет, отказаться от чувств мы не можем и не должны, но контролировать их разумом обязаны. Это все знают, но чувства побеждают разум. Следует вывод: жить нужно разумом, Но всё живое ориентировано на чувства. Они даны, чтобы выполнять закон самосохранения, и благодаря им всё живёт. Но, повторюсь: разум человека способен создавать сам нужную ему среду, другую среду, отличную от той, которую создала природа. И разум должен это учитывать в своей жизни. Тогда не будет неприятностей и бед. Этому нужно учиться.               
             
                В Россию на лечение
  Придя домой, уставшие и возбуждённы большим успехом, Цен и Ким были полны чувств поделиться своей радостью. Но с кем?
  – Давай напишем письмо Лео, – предложила Цен.
  – Письмо слишком длинное. Долго писать, уже поздно, и голова не работает, да и почта тоже. Оставим это на завтра, – со свое мужской ленью кота, отозвался Ким.
  – Тогда, хотя бы СМС пошлём, а письмо завтра, – не отступалась возбуждённая Цен.
  – Это можно. Диктуй, только коротко.
  И они начали составлять весточку:
  – Здравствуй, дорогой и любимый наш Лео, – начала диктовать Цен. – У нас большая радость с которой не терпится поделиться, сообщить эту великую радость тебе…
  – Короче. Что сообщить? – прервал её Ким.
  – Можешь нас поздравить. Сегодня нами был открыт прекрасный дворец построенный банкиром Чой Чан Су. Мы с Ким написали сказку для этого случая и сами поставили её на сцене в день открытия. Спектакль имел оглушительный успех. Ан стала настоящей актрисой. Сегодня ей исполнилось шестнадцать лет. Очень сожалеем, что тебя не было с нами, чтобы вместе радоваться нашему успеху.
  – Всё понятно. Достаточно, – остановил её Ким. – Значит, всё написано так:
  Лео, рады сообщить, открылся дворец банкира. Ан стала актрисой. Ей шестнадцать. Подробности письмом. 
  – И всё? – Цен недоумевающее посмотрела на Кима.
  – Да, всё. Подробности письмом, – и Ким посмотрел в глаза Цен, словно не понимал, что ещё от него требуют. Несколько секунд они смотрели друг на друга, а потом оба весело рассмеялись.
  – Ну, письмом так письмом. Отправляй, – сказала Цен, и пошла готовить постель.

  Не успели они ещё лечь, Как их потревожил звонок телефона. «Новое сообщение», – гласила надпись на экране.
   Ким быстро нашел сообщение: «Рад вместе с вами! У нас тоже успех! Собака с новыми лёгкими поправляется. Приезжайте, увидите сами. Это не опишешь. Сообщайте вылет, встретим. Очень хочется повидаться!»
  – Ну, вот и объяснились, – сказал Ким, – теперь можно с успокоенной совестью идти спать.
  Он, артистически, передразнил жеманную девицу, поиграв плечами, и отправился к постели. Цен с улыбкой посмотрела на эту сцену, сама таким же образом передразнив его, и пошла к выключателю.   
  На следующий день они сошлись вместе только вечером. Ещё не закончив с посудой после ужина, Цен напомнила: – Нам нужно написать письмо Лео.
  – Не возражаю, – откликнулся Ким и стал доставать бумагу и ручку, – вот письменные принадлежности.
  Он приготовил стул и знаком пригласил садиться. Цен села и, повернувшись к нему, спросила:    
  – Что, при муже я должна писать письмо мужчине?
  – Ничего, я переживу эти тяжелые, для меня минуты. Вчера я написал, ты была недовольна моему изложению. Теперь и очередь твоя, и излагай, как нравится.
  Цен с ухмылкой восприняла его шутку, посмотрела на него чуть иронически, и спросила:
  – А что писать? Я не знаю.
  – А ты вспомни, что диктовала мне вчера, и продолжай свой рассказ в том же духе обо всех происшествиях и перипетиях. Будут вопросы, я дам исчерпывающую консультацию, – сказал он со всёй важностью и юмором, словно выпятил и подчеркнул сказанные слова, а сам откинулся на спинку стула, словно отключился до ожидаемых вопросов.
  Цен посмотрела, и, видя его отключившегося, приступила к письму.
  «Раз так, – решила она для себя, – я специально напишу письмо, как пишут женщины своему любимому человеку. Да и выдумывать-то мне нечего. Я его действительно люблю. Пусть потом переписывает его сам», – и начала писать.
  Писалось легко, материал свежий, ограничений в изложении своих чувств она больше не ощущала. Когда подала Киму для прочтения, он с удивлением спросил:
  – Что, ты меня к себе в цензоры наняла?  А как с оплатой? Где договор? Всякие искажения – нарушение сделки и пахнут судебными издержками, – шутил он. – Без контракта – отказываюсь!.. – потом,  снисходительно сказал. – Ладно. Прочитаю только чтобы узнать, не забыла ли что-то важное сообщить. Наверняка, за любезностями забыла.   
  Он бегло пробежал глазами и с сожалением сказал:
  – Конечно, как и ожидал, самое главное ты и не спросила. Что делать с его бассейном? Теперь он будет пустовать. Кому он нужен? Может его продать, а деньги выслать? Нужно же платить налог на землю. Как долго он не вернётся и вернётся ли вообще, поскольку там женился?
  Цен задумалась: «Может ему что-то другое предложить. Жалко продавать. Столько сил он в него положил», – думала она. 
  – Послушай Ким, может нам самим его пока использовать?
  – Что? Ресторан открыть, или общественную столовую? Ты будешь там щи варить, бедный люд кормить. Богатые-то для этих целей сюда не пойдут.
  – А если мне уволиться  в спортивном комплексе, а здесь организовать такой же учебно-оздоровительный комплекс?
  – Идея неплохая. Чем могу, помогу. Будет много народа, возьмём помощников.
  – А я думаю, за мной мои клиенты пойдут и других приведут. Место здесь санаторное. Можно и санаторий открыть. За умеренную цену желающих лечиться будет много.
  – Молодец! Правильно мыслишь! Пиши свои предложения Лео, – одобрил Ким. – Да не забудь спросить, почему у нас нет детей? Может он подскажет и поможет.
  – Верно, дорогой мой Ким, самый-то важный вопрос и забыла. Дай я тебя поцелую. Ты у меня  самый умный! (целуются) 
  – Кажется и с этой проблемой кончено, – сказал Ким, и облегчённо вздохнул.
  – Как кончено? Мы ещё и не начинали. Он же пригласил нас к себе. Не по телефону же зачинать ребёнка.
  Ким снова вздохнул, но уже тяжело.
  – Да, в этом ты права. По телефону, пожалуй, не получится… Значит надо лететь.
  – А как с работой? – спросила Цен.
  – Тебе придётся просить отпуск 
  – А если не отпустят?
  – Тогда будем решать что для нас важнее: работа или ребёнок. Работу ты себе уже подыскала в бассейне Лео. Так что говорить с начальством можно смело, не боясь увольнения. Хуже дело с театром. Сумеет ли банкир быстро найти нам замену?
  – А мне кажется, что найти артистов – проблемы нет. Деньги у него теперь появились.
  – Артистов-то найдет. Нужно режиссёра-постановщика, чтобы артистов для сцены готовить. Возьмётся ли кто эту сказку разыгрывать? Захотят свой спектакль предложить. Как с ролью Ан? Что ей дадут. Будут ли делать под неё. Вот что тревожит?
  Оба задумались. Цен начала разговор первой:
  – Рано или поздно, нас всё равно нужно заменять. Нужно брать специалистов. Я думаю, что банкир об этом уже думает. И наше предложение для него не будет громом среди ясного неба. Сами мы не сможем им командовать. Он будет решать по-своему. И это же его дочь. Мы можем только напомнить ему, но вряд ли нас будут слушать. Наше влияние закончилось!
  – Ты права. Нам остаётся только наблюдать и сожалеть, если всё пойдёт не по нашему сценарию. Что делать? Мы сделали, что могли. Ей уже 16 лет, и мы без прав на неё. 
    Цён запечатала письмо, и они, прижавшись, и, крепко обхватив друг друга, пошли на почту его отправлять.
  Вскоре, не письмом, а SMS они получили ответ от Лео. Он пригласил приехать в Россию для полного выяснения обстоятельств, и принятия необходимых мер. Нужно было решать вопрос с отъездом: на работе в спорткомплексе, да и в театре, где продолжали играть. 
    Всё шло, как и ожидалось. Когда они сказали банкиру о своем уходе из артистов, он словно этого ждал. Попросил только сыграть ещё несколько раз, пока ищет замену.
  Скоро замена была найдена, он расплатился с ними по существующим ставкам рядового артиста, не спрашивая их мнения, забыв о написании сказки и режиссерских и многих других работах, скупо поблагодарил и простился без какого-либо сожаления.
  Они никого не стали информировать о своём исчезновении, так как думали отбыть всего на одну-две недели, за которые их никто не хватиться; хотя отпуск, в спорткомплексе, Цен попросила на целый месяц, на всякий случай.
 
  И вот они уже в самолёте над Россией. И цен и Ким прильнули к иллюминатору в надежде увидеть её, родную для сердца Цен, и неизвестную для Кима. Но стюардесса по-русски объяснила: высота 12 тысяч метров над землёй. Слабая облачность. Летим над тайгою.   
  И Цен и Ким оставили свои наблюдения и решили скоротать путь сном. Восемь часов лёту.
Проснулись они, когда принесли борт-паёк. Заправившись, скудным, но приятным угощением, Цен снова посмотрела в иллюминатор, но внизу была всё та же зелёная тайга, изредка пересечённая речками, и очень редко проносились небольшие поселения.
«Господи, какая ты ещё необитаемая, моя родная страна. Сколько стран можно поместить на твоих просторах. А где-то люди ищут клочок земли и, не находя, строят жилища над водой. Как было бы хорошо, если бы исчезли границы всех государств. Земли хватило бы всем. И зачем эти границы, которые нужно охранять, за них вести войны? Вон сколько её пропадает», – про себя думала Цен.
  Ким пытался что-то сфотографировать, но слишком всё однообразно, и слабо различимо.
    Они снова задремали, пока стюардесса не разбудила всех:
  –  Граждане пассажиры, просыпайтесь. Идём на посадку. Пожалуйста, пристегните ремни.
Мы прилетели в столицу России, город Москва.
  – Господи, моя Москва, – сказала Цен. – Пролетела через всю страну, так и не заметила её.
  – Что сказала бортпроводник? – спросил Ким.
  – Ой, я совсем забыла, что ты иностранец. Придётся мне тебе всё переводить.
  Она объяснила Киму, что требуется пристегнуть ремни. Идём на посадку, что прилетели в Москву, и теперь она уже не Цен, её  следует называть Леной. Он удивился такой перемене, но пояснений не потребовал. Самолёт  приземлился, и люди зашевелились, готовясь к выходу.
  Выйдя из самолёта, Лена смотрела на всё и не переставала удивляться. Всё кругом неузнаваемо новое: вокзал, метро у самого вокзала, а раньше нужно было добираться на автобусе.  А сколько новых строек? Казалось, что ей теперь самой нужен путеводитель.
  Чтобы не потерять Кима в московской толпе, который увлёкся съёмкой, она держала его за ремень рюкзака, ревниво поглядывая – его ли держит. Они вошли в метро, и Лена подвела Кима к карте. Ей самой нужно было всё вспомнить и сориентироваться куда ехать. Как сильно она всё забыла, и как много появилось новых станций. Но Старую Москву она всё же вспомнила, и решила поехать в Центр.
   Пока она разглядывала карту метро, Ким пропал. Она с беспокойством стала искать его глазами, боясь сойти с места. Если она сойдёт, то Ким её уже никогда не найдёт, думала она.
  Такое правило потерявшихся.
  Кима она заметила  у громадного мозаичного панно и поспешила к нему.
  – Дорогой Ким, – стала внушать она ему, – ты легко потеряешься и мы должны условиться где и когда встретиться. Наш самолёт вылетает в 18 часов, значит в 17 мы должны быть здесь, в аэропорту у главного входа. Запомни название станции метро, а лучше запиши. Но, всё же, лучше не теряться. Держись за меня и не отпускайся.
  – Нет, я лучше сфотографирую карту и название. По-русски я не сумею объяснить, куда мне нужно. Буду искать по карте. Но здесь всё так красиво и интересно, словно во дворце. Может это мы в музее искусств? Я должен всё сфотографировать. Поэтому, ты! должна держаться за меня.
  – Я согласна, но учти: видишь, сколько на карте станций. Другие ещё красивее. Нам не хватит дня всё в них сфотографировать. Мы не увидим Москвы, гуляя по этой подземке.
  – Что?.. Ещё красивее?.. Это что же – подземный музей? Веди скорее на другие станции, хочу все видеть.
  И они, пересаживаясь с поезда на поезд, стали путешествовать по станциям метро. Всё удивляло Кима. Больше двух часов они знакомились с архитектурой метро, пока не наткнулись на панно, где было написано: Метрополитен имени Ленина.
  Кто такой Ленин? Он строитель метро? – спросил дотошный Ким.
  Лена посмотрела на него снисходительной улыбкой.
  Если бы ты в мои детские годы задал подобный вопрос, тебя бы дети подняли на смех.
  – Это почему же?
  – Это вождь мирового пролетариата. Об этом тогда знали даже дети.
  – Вождь? Вожди бывают у племени, редко и у народа государства, – сказал Ким, вопросительно глядя на Лену. А вот «мировых», что-то не припомню. Слишком объёмно слово. А кто такие эти «пролетариаты»?   
  – Пролетарии – это наёмные рабочие не имеющие своих средств производства. Такие, как мы с тобой.
  – Что? Значит он и наш с тобой вождь? – удивился, и даже, Лене показалось, что он смеётся. – Интересно, может, ты что-то расскажешь о нём. Это очень похоже на мистику, вроде божества, который есть, но которого никто не видел и не знает. Разве можно быть вождём сразу всего мира. Что-то похоже на Бога.
  – Расскажу и даже покажу. Поедем на главную площадь Москвы.
  – Что, он там живёт? – удивился Ким. – Это уже совсем невероятно. Сколько же ему лет и чем он прославился?
  – Ему почти 150 лет. А чем прославился долго рассказывать. Расскажу после.
  – 150 лет? Удивительно! Как это он мог столько времени прожить?!
    Они приехали на Красную Площадь. Первое, что бросилось в глаза Ким: исторический музей, Кремль, собор Василия Блаженного. Он начал всё снимать киноаппаратом. И тут на экране камеры он увидел слово Ленин. Он отвёл камеру и посмотрел. Да, какое-то здание в виде ступенчатой пирамиды  с надписью и людская очередь почти на двести метров.
  – Что это? – спросил он Лену.
  – Это мавзолей Ленина. Давай встанем в очередь.
  – Что там? Сухая мумия, как египетских фараонов. Мне не хочется смотреть на неё. Может, лучше сфотографируем достопримечательности площади.
  – Нет, Ким, там лежит живой человек, только уснувший. И ему 150 лет. Тебе надо знать
этого великого человека. Дай мне твои аппараты и рюкзак, с ними тебя не пропустят.
  – Ты меня заинтриговала. На, держи. Сколько же лет он тут лежит и как живой.
  – Он умер в 54 года. Значит 100 лет.
  – И всё это время управляет людьми?
  – Его дело бессмертно. Он перевернул все понятия об устройстве мира. После него мир стал другим и продолжает меняться, как он учил. Разве Корея и Куба,  Китай  и все другие страны живут по одной системе? Ладно, иди, смотри, а рассказ будет, когда полетим в самолёте. 
  Из мавзолея он вышел действительно сильно удивлённый. – Сто лет лежит, а как будто бы только что умер. Мистика какая-то. Просто невероятно.
  – Ну, это уже не его рук дело, а тех, кто его бальзамировал. Он только своими делами заслужил этого, чтобы тело его увековечили. Его и мертвого боятся. Было много попыток вынести тело из мавзолея и придать земле. Но народ этого не хочет. Кажется, кому он мешает? Но верно мешает и очень сильно. Здесь, уже после окончания Великой страшной второй мировой войны, после победы над Гитлеровской Германией, был помещён и Сталин, спасший народы всей земли от страшной чумы.  Если бы он проиграл войну, то всем остальным народам было бы не по силам с ним воевать. Это понимали даже наши недруги: Черчилль и Рузвельт, и вынуждены были нам помогать.  Народ нашей страны плакал на его похоронах. Но его, по велению правителя Хрущёва, питавшего ненависть к нему за то, что его сын, признан изменником родины. Якобы, он сдался в плен фашистам. Хрущёва в народе прозвали кукурузник. Он развенчал Сталина и его  вынесли из мавзолея и захоронили здесь у Кремлёвской стены. Пойдём и поклонимся ему. О нём ты должен знать. Это он освободил Корею, Китай, Монголию от Японцев. А самого Хрущёва убрали от руководства страной, с позором. И люди были этим довольны. Он очернил не только Сталина, а и великого полководца, сыгравшего основную роль в победе над фашизмом: Жукова, и многих других видных деятелей. 
  О Сталине я тоже расскажу тебе после.
  Они поклонились Сталину, на его могиле; познакомились с другими захоронениями; прогулялись по Красной площади, по Кремлю и уже время торопило их на самолёт.
  Уже в самолёте Лена продолжила рассказ о Ленине.
  – Я не знаю всех подробностей его жизни. Расскажу, что сохранила моя память из рассказов в школе и институте. Да тебе, наверно, и не нужны эти подробности. Ленин не Бог и не мистика. Ты в этом уже убедился. Обычный человек. Родился в семье учителя физики и математики. Его отец Ульянов Илья Николаевич, в последствии директор народных училищ.
  Мать – Мария Александровна, тоже образованная женщина, занималась воспитанием детей. Ленин – партийная кличка. Полное его имя Владимир Ильич Ульянов. Его брат Александр, старше на 4 года, в университете был награждён золотой медалью за сочинение по зоологии, и мог стать учёным. Но будучи студентом, примкнул к революционному движенью. Изучал К.Маркса, вёл рабочие кружки, состоял в партии «Народная воля». Вместе с товарищами готовили покушение на царя Александра-3. На суде всё обвинение взял на себя и был повешен. Володя, в год казни брата, закончил гимназию с золотой медалью. Конечно, смерть брата сильно повлияла на него, и как брат, приобщился к партийной работе. Так же участвовал в кружках, изучал философские труды Маркса и Энгельса, и других философов. Он учёл ошибку брата: террором убирать царей. На место убитого поставят нового, ещё более жестокого. « Мы пойдём другим путём, – сказал он. – Бороться нужно не с царём, а со всёй существующей системой. А для этого нужна новая партия». И он начал создавать эту партию, которая на втором съезде получила большинство и стала называться «Партия Большевиков». От неё отделилась часть, которую стали называть «Меньшевиками». Во время партийной работы, его арестовывали, ссылали в ссылки. Наконец он был вынужден, из-за преследования, выехать за границу, писал там научные труды о построении нового общества, и был в этом вопросе глубоко грамотным человеком. Руководил партийной работой в России, указывая цель и путь к чему и как идти.
   По Марксу победить можно, когда пролетариат многих стран поднимется на борьбу. В одной стране победить капитализм невозможно.  Ленин сумел организовать победу в одной стране.
  Со своей рабочей партией он и совершил в октябре1917г Великую Октябрьскую Социалистическую Революцию, свергнув буржуазный режим и установив новый общественный строй, отобрав у буржуев заводы, фабрики, землю, и передав всё в распоряжение и пользование рабочим и крестьянам.
  До этого считалось, что рабочие и кухарки не способны управлять страной. Но Ленин сделал и доказал невозможное – возможным. Началась гражданская война. Никто не хотел расставаться со своими владеньями.  Но Ленин  сумел убедить народ, пообещав бедному люду владение всем. Ему поверили, за ним пошли. Большевики победили при поддержке народа.
  Ленин разработал теорию построения нового государства и начал строительство. Но тяжелый труд и покушение на него, не дали ему лет для построения нового общества. Он умер в самом начале строительства. Продолжать пришлось Сталину.  Но он указал правильный путь. Когда страна стала подниматься из нищей и неграмотной в мощную, высоко грамотную индустриальную державу. Народы всей земли увидели эти великие перемены и стали требовать перемен. Правители всех стран вынуждены было изменить отношение к рабочему классу, боясь революций. А в некоторых странах народ силой сместил старую власть, построили новую жизнь. Весь мир изменился, благодаря учению Ленина. Рабочего стали слушать и уважать. 
 А будущему народу это урок: для управления государством нужно ставить грамотных, учёных людей, каким был Ленин. Тогда могло быть меньше жертв, меньше революций.
  – Но и до сих пор идёт спор: какая система лучше, как государственная власть должна быть подвластна народу? Кто и над кем должен командовать? А как не хочется новых потрясений, с народными жертвами, и даже без жертв, но с глупыми переворотами. Хотелось бы всё сделать продуманно, по уму. Чтобы народу было хорошо.
  Но тут бортпроводница объявила посадку, и попросила всех пристегнуть ремни.
  – Кажется, прилетели, – сказала Лена. – За разговором не посмотрели на город сверху. Посмотрим, когда будем улетать.
            
               
  Лео встретил их уже в вокзале, как только они вошли с аэродрома. Что может быть приятней улыбки встречающего?.. Они пожали руки, крепко обнялись, по-братски и даже поцеловались, как самые близкие родные. Все были рады встрече.
  Лео повёл их к выходу. Там уже ждала красивая, ещё блестящая своей лакированной новизной, автомашина. Марку её Ким не мог определить, потому, что она не была иностранной.
  Около машины стоял высокий человек, прекрасного атлетического сложения, подтянутый, с добрым взглядом. Он уже услужливо открыл все дверцы своей машины, приглашая всем видом в свой автомобиль.
  Первый к нему подошел профессор Лео.
  – Знакомьтесь, – сказал он ему, – мои друзья из Кореи: Лена, русская, попала в Корею после окончания нашего института. Медик, хирург, знаменитость. Спасла детей от неминуемой смерти. Об это после. Это Ким, её муж. Режиссёр и постановщик. Подробности потом. А это мой товарищ, Владимир Семёнович Дрожжин.
  Лео хотел дать и на его пояснения, но Володя его остановил: – Стоп!.. профессор, снимите очки – велосипед. Я сам расскажу о времени и о себе.
  Лена заулыбалась, услышав строку Маяковского. Что-то запахнуло своим, близким, знакомым, которого она уже давно не слышала, и потому это привлекло её внимание к этому новому человеку. Он ей свозу понравился.
  – О себе расскажу потом. Пока просто Володя. Здравствуйте! – он крепко пожал руки гостей, отчего Лена даже слегка ойкнула. Громко крикнуть она постеснялась, да бы не обидеть Володю.
  – Простите, – поспешил он извиниться, – рука рабочего. Больше общалась с железяками, будь они неладны.
  Он снова взял её руку, но уже нежно, подул, провёл рукой, как это делают детям, гладя ушибленное место, и тем самым снимая боль. Потом поцеловал. Лене было приятно, но и неудобно. Она чувствовала, что унижает хорошего человека.
  – Ну, так вот. В данный момент я, – Лена подумала, что он снова продолжит читать  Маяковского: «Я – ассенизатор и водовоз, революцией мобилизован и призван». Тогда получится, кто же мы? садящиеся в его машину. Но, слава Богу, он этого не сказал, а сказал другое: – я водитель машины, – занимаюсь частным извозом. Счётчика на машине нет. Чтобы не было недоразумений, прошу считать километры по спидометру.
  – Не волнуйтесь, – успокоил Лео гостей, – всё оплачено дружбой. Володя любит пошутить.
  – Дружба дружбой, – продолжил Володя, – а деньги врозь. – Сказал он на всём серьёзе.
  Хорошо, что это не понимал Ким, а Лена слушала и не могла понять, где у него шутка, а где серьёз, так как говорил он на полном серьёзе без намёка на улыбку.
 А он пригласил всех садиться, сам сел за руль и включил зажигание.
  – Пристегните ремни, а то, как бы вас не вытрясти по дороге.
  – Что у вас всё ещё такие плохие дороги, – спросила Лена у Лео, не доверяя тому, что скажет Володя. 
  – Конёчно не Европейского типа. Климат у нас  другой и грунт пожиже. Зимой его пучит от мороза, асфальт после каждой зимы приходится ремонтировать. Но стараемся приводить в порядок, правда, везде сразу не успевают, поэтому где-то есть и ущербность. Сама увидишь. Не бойся не вытряхнёт, – смеясь, успокоил Лео.
  – Вниз вы не провалитесь, – пояснил Володя, – можете только вверх, через крышу. Держите руки аэропланом, если голова и высунется, то руки не дадут через это отверстие вылететь.
  Лео рассмеялся как мальчишка. Лена тоже восприняла правильно шутку и перевела Киму. Ким, не знавший всего разговора, пощупал металлический верх машины, проверил ремень, которым был пристёгнут, и непонимающе посмотрел на тех, кого ещё больше насмешил своими действиями.
   Но машина шла ровно, кое-где лишь слегка приседая, и мягко покачиваясь.
  – Как вас теперь  в России называть, – спросил Лео у Лены. Володя тут же среагировал:
  – Так вы, оказывается, и не знакомы? Мошенники! Обманули меня. Сказали: встречаете друзей, а оказывается, не знаете даже как звать. С вас двойную плату за риск, кого везу, а нет, сразу в милицию на дознание.
  – Успокойся Володя, у Лены, как и у меня русское и корейское имена. Надо разобраться.
  Они уже въехали в город.  Вечер опустил потёмки, и городские улицы и постройки засветились рекламными огнями и просто освещением. Лена с любопытством разглядывала и удивлялась. Когда уезжала из страны, таких ярких и красочных огней в стране не было.
  И вдруг она обратилась к Володе:
  – А почему вас все постовые полицейские приветствуют под козырёк, и вытягиваются по стойке смирно. Разве они вас все хорошо знают?  Даже другие машины задерживают, чтобы нашу пропустить.
  – Ещё бы не знать и не приветствовать. Я же частный извозчик. Они знают свою кормушку, где поклевать можно, а то я другими улицами буду ездить. Кормушка пропадёт. Государство-то  не очень раскошеливается.
  Лена и Ким не знали верить ли его словам или нет, и потому смотрели на Лео, как он реагировал на сказанное. Но он руки самолётом не делал, молчал и только улыбался. Это успокаивало гостей. Они тоже не понимали, но улыбались, принимая всё за шутку.
  Вот они уже у подъезда дома. Лео и гости благодарят водителя. Лена раскрыла сумочку, чтобы расплатиться. Но Лео отстранил её сумочку и пригласил водителя в дом. Но он отказался.
  – Тогда я жду в воскресение вместе с Полиной к обеду, – сказал Лео и протянул руку для прощания.
  – Обещаю, – сказал Володя, – только приготовьте сидение мягкое и с белым покрывальцем. Это я на всякий случай напомнил, чтоб не забыли. Это я забочусь о своих штанишках. Хотя мягкость им противопоказана, но она приятна для другого.
  – Не извольте беспокоиться! Как можно забыть об этом! – ответил Лео, и они простились.
  Когда он отъехал, Лена спросила Лео на корейском языке, чтобы было понятно и Киму:
  – Этот водитель не обиделся на нас. Он же занимается частным извозом, а мы ему не заплатили? Как-то неудобно, хотя он и ваш знакомый.
  – Это наш давний друг, и совсем не извозчик – Мэр нашего города. Потому вся полиция его знает и так приветствовала, – объяснил на корейском языке Лео. – Пошутил он и со штанишками, издеваясь над своим высоким местом в городе.
   Лена и Ким рассмеялись, но это был смех над самим собой, не понявших шуток.
  В квартире их уже ждала Галина.  Лео кратко назвал пришельцев и свою жену. Ким приветствовал по-корейски, а Галина, бесцеремонно по-русски подала руку, а потом обняла того и другого, и поцеловала.
  – Так вот Вы какая, – сказала Галина, отойдя на шаг и внимательно рассматривая Лену с ног до головы. Лео мне все уши прожужжал, расхваливая Вас. Поэтому мне очень хотелось повидать свою соперницу.
  – Какая же я соперница? – удивилась Лена.
  – Так теперь конечно – замужем. Какая? А симпатичная, молодая, не мне – старухе чета. Да ты не обращай на мои слова внимания. Я шучу. Какие уж теперь нам соперники и соперницы – два сапога – пара.  Здесь вот мойте руки, вот полотенечко, и идите за стол. 
  Стол уже был накрыт по-русски богато, и конечно, его украшали русские пироги. Но были тут и разносолы, и мясо. Но угощение началось с мясных зелёных щей, затушенных на говяжьей косточке. Всё гостям нравилось. Особенно удивлялся русскому столу Ким.
   За ужином они, как-то непроизвольно разделились. Лена беседовала с Галиной на русском языке, по женским темам, а Ким беседовал с Лео на корейском, и никто не испытывал неудобства в общении.
   Беседа их могла продолжаться всю ночь, да и не один день,  так много информации у всех накопилось, но Галина взглянула на часы и ужаснулась – уже за полночь!
  На правах хозяйки она прервала беседы и указала всем свои места в комнатах, и постели.
  Когда утром Лена и Ким покинули свои постели, и Галина приветствовала их с добрым утром, Лео дома уже не было. Галина объяснила, что он поспешил увидеть Катюшу, пока она не ушла на работу.
  – Он мне ничего не сказал, но я догадываюсь: вероятно, помочь вам. Что-то связано с её мединститутом. Вы пока умывайтесь, можете принять ванную. Он, вероятно, скоро придёт. Но позавтракать можно и без него. У меня всё готово. Правда пироги вчерашние, но я их подмолодила.
  – Как это их подмолодили? Что-то новое для меня, – спросила Лена.
  – Умывайтесь, прихорашивайтесь. За завтраком всё и поясню.
Пока они принимали душ, одевались и наводили марафет, пришёл Лео с новостями.   
  – С добрым утром, гости, как ваше настроение, – приветствовал он, когда те уже вышли к столу. –  Хорошо ли спалось на новом месте? Знаю, что чужая подушка и та воспринимается не как своя, и может испортить сон. Ко всему нужно приспосабливаться, даже к подушке, а что уж говорить о людях. Вы садитесь, я сейчас… 
  Галина уже ставила пироги на стол, от которых поднимался пар, и выглядели они свежими и даже сочными. Ставила незатейливую закуску: сыр, масло, колбасу. Разливала какао с молоком. Спрашивала гостей, нужна ли русская каша, или обойдутся пирогами с творогом, с рыбой – расстегаи, и булочки с варением.
  Лена высказалась за пироги. Уж больно аппетитно и привлекательно они выглядели.
  – А почему от них пар идёт? – спросила она. – Что, они снова пеклись?
  – Не пеклись, а молодились, – поправила её Галина. В кастрюлю ложу решетку, чтоб пирог воды не касался, чуть наливаю воды, и распариваю на пару. Это и называется омолодить.
  – Обвяжу я баку в тряпку, оболью её водой, в печку жаркую поставлю, чтобы стала молодой, – спел Лео, сделав несколько плясовых движении, подходя к столу.
   Лена сразу перевела это для Кима. Оба они повеселели. Ким только сожалел, что не успел заснять эту сцену, и всё же вышел из-за стола и, поставив кинокамеру на штатив, включил аппарат, и сам сел за стол. Всё здесь казалось ему необычным, и пироги, и горшочек с кашей посреди стола, и закуска и люди: простые, душевные, открытые.
  Лео положил себе каши, в неё положил творогу и сметаны, залил топлёным молоком с пенками. Ким последовал его примеру, желая отведать русской кухни.
  – Ну так вот, – начал разговор Лео, – попросил я Катюшу переговорить с руководством института, чтобы положить вас обоих в институтскую больницу для обследования. Это необходимо, с этого начинается любое лечение. Там возьмут необходимые пробы, исследуют, и тогда будет принято решение о вашей проблеме. А наша проблема в том, что у вас иностранная прописка. Страховые органы не будут выплачивать деньги за ваше содержание и лечение. Поэтому нам с Катей пришлось об этом подумать.
  – Но мы можем оплатить, – сказала Лена.
  – Койко-место в их больнице довольно дорогое. Мы решили иначе, вас взять как подопытных людей, вроде мышей. Дело в том, что у них в институте не проводились подобные исследования по искусственному оплодотворению. Я предложил Кате взять на себя, эту затею, как научный эксперимент. И вот она пошла улаживать это дело с руководством. Оказывается, её самою давно интересовала эта тема, но не знала, как к ней подступиться. Она задумала создавать новых людей, с новыми качествами. Сейчас она, вместе со мной работала над выращиванием новых клеток живого организма. Этим она занималась и до меня. Я помог ей только в практическом плане – пересадить их на живой организм. Вместе мы вылечили собаку: она обожгла себе лёгкие, дыша горячим воздухом, спасая маленькую девочку, вынося из горящего дома. Героический поступок. Мы должны были её вылечит, и нам это удалось. Теперь у Кати появилась смелость всё проводить на людях: Лечить их с помощью пересадки искусственных клеток, как это делали собаке, подсадили новые клетки лёгкого, они стали размножаться и заменять больные клетки здоровыми. Заниматься генетикой её мечта, я лишь лекарство для придания смелости. Как говорят: «Ум – хорошо, а два ума – лучше».   
  Уже закончен завтрак, и хозяйка перемыла всю посуду, но подниматься из-за стола никто не спешил. Разговор перешёл на корейские темы. Пришлось рассказывать о той жизни, о их приключениях с врачом-бандитом и о его бесславной кончине, о выступлениях Ан с дельфинами, об открытии нового дворца, о придуманной ими сказке, которая венчала успех. О том, что Ан исполнилось уже 16 лет и она стала настоящей актрисой, – звездой города.
  Лео слушал это и в душе переживал, что не случилось быть в то время рядом с ними. Хотелось всё бросить и лететь туда, чтобы всё это увидеть, обнять всех крепко-крепко, и больше никогда не расставаться. Но! И здесь важные, неотложные дела. В его душе только зародилось и щемило желание обязательно поехать туда, как только будет возможность. И он стал жить этим желанием и надеждой.   
  После обеда они пошли в его лечебницу, на встречу с Катериной.
 
  – Ну как, Катюша, сработала ли наша придумка? – спросил Лео, едва переступив порог.
  – Сработала! Ещё как сработала! Ухватились за эту идею с большим энтузиазмом. Конечно, мне и воз вести. Потому в стране и мало нового, что кто предложит, на того и возложат. Это уж как закон. Но я и рада расширить свой возможности, причём это женский интерес.
  – Ну, тогда принимай подопытных мышат. Только ты их не очень таскай. Хвосты-то им уже давно  оторвали. Знакомьтесь: Лена, русская, тоже медработник – хирург. Если что – сама поможет и подскажет в практических вопросах. А это её муж Ким. Кореец. Режиссёр, кинооператор.
  Дело вы затеяли новое, а всё новое нужно заносить на плёнку для себя, чтобы после проследить свою работу и что-то поправить, для коллег, да и для всего народа должно быть интересно. Вот он и пусть всё фиксирует. Тут и вопросы: мужчина, женщина, не нужно решать. Конечно, у руководства разрешение придётся получить. Но это по ходу дела. А что ты скажешь? Нравятся тебе мои мышки, не слишком крупноваты?
  – Что Вы, в самый раз. С мелкими – долго возиться. Сначала от них потомства жди, потом на более крупных. Пока до людей дойдёшь – состаришься. А зачем тянуть и повторять то, что уже сделано. Я вот, принесла киноматериалы по клонированию. Студентам показываем. Врачи уже давно даже в нашей стране практикуют это. А мы, что, хуже других? 
  Давайте вместе всё посмотрим. Все грамотные, всем всё будет известно, никаких лишних вопросов и сомнений. Ким, может, прокрутит это на своём аппарате?
  – Пожалуйста. Вероятно, к этому телевизору можно подключать? Шнуры у меня есть.
 Все заняли свои места и просмотр начался.
  После просмотра Лео о чём-то задумался, с минуту молчал, прохаживаясь по комнате, и наконец, высказал свои мысли:
  – А я уже такое сканирование проводил, только не на людях, а на собаке. Лена и Ким наверно помнят мою говорящую собаку, не знаю помнит ли её Катюша. О, да я же давал щенка Саше для проведения эксперимента, когда он занимался изобретением очков для слепых. Помнится, что вы принимали активное участие в опытах над собачкой.
  – Конечно, помню, как же? Такое не забывается. С этого и началось моё увлечение экспериментальной медициной. Саша рекомендовал мне заняться выращиванием искусственных клеток мозга, но тогда не было достаточного материала, по работе в этом направлении, и я взяла то, что уже исследовали другие.      
  –  Это та, что использовалась на корабле в качестве… –  и Ким замолчал. Он вспомнил, как они с Лео пытались ограбить с помощью собаки, женщину на корабле. Но это им, почему-то не удалось.  – Ну, та, что на задних лапах танцевала. Разве она была говорящей? Этого я от неё не слышал. Со мной она почему-то беседовать не изволила. Сожалею! Упустил такое!..
  Он даже представил, как бы он – человек болтал на равных с собакой. И ему стало смешно.
  – Я тоже помню вашу собаку, которую отравил врач. Умная была собачка. Пожертвовала собой, чтобы спасти чью-то жизнь. Жаль её, – сказала Лена.
  – А где сейчас эта собачка? – спросил Лео у Кати.
  – Наверно нужно спросить маму. Кажется, её взял Илька.
  – Да, помню Илью. Где он сейчас?
  – Это опять нужно спрашивать маму. Знаю, что он учился в институте, где учились Саша и мама. Но, должен уже закончить.
  – Ладно, разговор с мамой состоится. А сейчас закончим нашу тему. Вопрос о клонировании и искусственном осеменения – ясен. Что дальше, Катюша?
  – Дальше… Завтра они оба приходят к нам в институт к 9 часам. Там я их встречу, нужно показаться ректору института, он должен познакомиться и дать распоряжения, разрешение на обследование и лечение. Возможно, у него будут какие-то вопросы. А дальше всё как в обычной больнице: палата, обследование. И всё пойдёт своим чередом.
  – Кажется всё понятно. Я их провожу. Тогда остаётся нам только проститься. ( Прощаются)
   На другой день, как назначено, они подошли к институту.
  Никакой особой архитектурой оно не отличалось, скорее простотой и строгостью линий. Белое здание с бледно-голубыми проёмами между окон и такими же бледно-голубыми четырехугольными колоннами у входа, высоко поднимающими козырёк над входом, и широкая лестница. Никаких лишних деталей, лепнины и разных выкрутасов. Простота, в которой даже просматривается легкое озорство, присущее студентам. Кругом сновали студентки и студенты, чем-то озабоченные и в тоже время, оставаясь свободными людьми.
  «Какая это интересная пора – студенчество. Вступив на эту площадку широкого институтского крыльца, желанную, выстраданную, чувствуешь, словно вступил в другой – новый мир. Мир с другими порядками, отличными от дворовых тусовок, с вечной заботой и, оставаясь, при всём притом, свободными и кажется, совершенно беззаботными и независимыми. Куда-то стремящимися, к чему-то новому, пока незримому, не осязаемому, но ощущаемую душой, каждой живой клеткой своей внутренности. Стремясь быстрее всё это новоё познать, пощупать, ощутить – какое оно есть?
  Но, каждый семестр, преодолевая как очередную новую ступеньку подъёма, всё равно чувствуешь себя на той же, грешной земле по которой ходил, ходишь… А что дальше, когда преодолеешь желанный последний уступ и окажешься на той вершине, о которой мечтал? С которой хотел посмотреть и увидеть под собой весь мир в новом свете. И вдруг видишь, что стоишь опять на той же обычной земле, по которой тебе теперь придется сделать первые, самые трудные шаги самостоятельной жизни, как младенцу только что начинающему ходить. Поиск той дороги, по которой придётся идти без учителя-поводыря снова в неизвестность, искать себе жизнь под небом. Бороться за право занять себе жизненное пространство среди других людей, так же ищущих себе место, толкая друг друга, чья возьмет, и сердито косясь. Безработица – необходимое явление рыночной экономики, рабочая сила – товар, который всегда должен быть. Без плановая экономики. Разве в этих условиях можно оставаться человечным? Да разве дело только в этой – рыночной экономике. Дело горазда серьёзнее, оно в пустых головах наших ру-ководителей, не подготовленных для руководства. Не знающих, что делать, куда держать путь. Занятые мелкими заботами латания дыр бюджета и решать мелочи повседневных дел и, утопая в них, не видя перспектив будущего, не зная что нужно делать первоначально, а что потом. Да, жизнь заставляет думать о сегодняшнем дне. Тогда создайте институт, который будет думать о будущем, и разрабатывать программу на перспективу. Это же в головах учёных есть. Нужно только их вытащить и сконцентрировать. И такая программа появится. Она и должна быть тем маяком, той путеводной звездой, которая поведёт страну в правильном направлении. А пока, разве правильно бросить людей в свободное плаванье, не надев на него спасательного жилета. Вот они и  барахтаются, топя других, чтобы спастись самим. Почему неграмотная артистка, научившаяся лишь двигать своим телом, да и любой другой артист получает больше медработника, учителя, инженера и просто строителя. Сиюминутное удовольствие оценивается выше работы тех, кто работают на перспективу. Разве повышение производительности труда, создающие блага сегодня и на будущее, менее важны обществу. Почему об этом не хотят думать наши правители, пустив всё на самотёк»,    
  С какой-то грустью и с сожалением думала Лена. 
  С каким-то душевным трепетом входила она в эту институтскую дверь, дверь, которая должна вести к новой интересной жизни, в которую она так же когда-то входила, как эти студенты, а потом вынуждена была искать счастья в чужой стране. 
  А как хорошо всё задумано. Люди получают грамотность. Становятся специалистами. Скоро вся страна будет состоять из грамотных людей, наступит новый – образованный мир. Новая цивилизация не похожая на все предыдущие. Но кто-то этого не хочет, глядя на всё через забор своей выгоды. Так мы долго не придём к Светлому Будущему.
  Студенты и студентки проскакивали в дверь, обгоняя их, люди спешащие жить, спешащие узнать что-то новое и принести это людям. Как это здорово!..
  Около швейцара в вестибюле их ждала Катя.
  – Пропускаю под вашу ответственность, Катерина Фёдоровна, – предупредил швейцар.
  Она провела всех до кабинета ректора института.
  Кабинет ректора был небольшой, чуть больше приёмной секретаря. Всё выглядело довольно скромно: без мягкой мебели, одни стулья, однотумбовый стол хозяина кабинета и небольшой столик для секретаря или посетителей.
  Сам ректор был уже в возрасте близком к пенсионному, лицо серьёзное, но не строгое, скорее открытое, внимательное, взгляд добрый, доверительный.
  Он встал чтобы поздороваться и пригласил всех сесть поближе, указав на этот маленький столик.
  – Извините, что не протянул вам руки. Институтская привычка здороваться с аудиторией. Всем студентам сразу подать руку не логично, или много времени потратишь, или кого-то обделишь вниманием. Но когда сблизимся, всё изменится. Будем знакомиться.
  Он взял листочек и прочитал: Леонид Иванович
  Катя слегка шевельнулась на стуле и взглянула на Лео.
  – Да, это я, – Лео поднялся со стула и слегка пригнулся.
  Ректор заметил движение Кати, и посмотрев на неё, и на Леонида Ивановича.
  – Я что-то неправильно сказал, назвал не точно имя? Да, Вы, садитесь.
  – Понимаете ли, – начала Катя, но Лео её перебил.   
  – Всё правильно. Это моё приобретённое имя в России, согласно документов, здесь  я долго жил. Но последнее время я жил в Корее. Это моя родина. Моё настоящее имя Лео. Екатерина Фёдоровна назвала русскую версию. Называйте меня просто Лео.
  – Я приветствую вашу скромность, но для регистрации нужны паспортные данные.
  – По настоящему паспорту я – Лео Де Кин.
  – Екатерина Фёдоровна рекомендовала Вас как профессора. Значит, Вы преподавали в институте. Что?..
  – Я вёл хирургический факультет… хирургия  животных, не людей, – сказал Лео.
  – Хорошо, мы с Вами об этом ещё поговорим.
  Дальше по списку Лена. Кажется и тут не полная информация, наверно Елена. Но нет полного имени. Как Вас следует называть, по паспорту.
  – По паспорту я Цен Сун Не. Но моё русское имя Лена. Лучше так и называть. А это мой муж. Он не знает русского языка. По паспорту Ким Ок Кюн. А просто – Ким. По профессии он закончил курсы режиссёра-оператора. Уже имеет опыт работы. Привез сюда своё кино, чтобы показать Лео. Можно посмотреть и всем в больнице, как Лео делал операции детям, спасая их от смерти, и выхаживал. Думаю, что и Вам, да и кому угодно интересно его посмотреть. Особенно студентам. Это очень редкий случай.
  – В чём же его редкость? В том, что хирург по животным, сделал операцию детям?
  – Не это главное… Он людям поставил лёгкие животных.
  – Разве это возможно!? – сильно удивившись, спросил ректор и посмотрел на Лео.
  – Лена сама присутствовала и помогала вести операцию.
  Глаза ректора расширились до предела.
  – И эти великие и скромные люди у меня в кабинете! Я просто не могу ещё поверить! Как же я могу вам отказать в вашей просьбе? Вы просто волшебники. Надеюсь, вместе с вами мы продолжим творить чудеса и в нашем скромном захолустном институте. Мы все, со студентами, обязательно посмотрим ваш фильм. Вы вправе указывать, что нужно делать, и я готов исполнять ваши требования.
  – Ким желает весь процесс, по искусственному зачатию, заснять. Вы можете разрешить ему это делать? – спросила Лена.
  – Да я должен просить его это делать. Первый эксперимент в нашем институте. Теперь я даже уверен, что с такими людьми он обязательно получится. И кино будет учебным материалом возможно даже не только в нашем институте.
  Я сейчас сделаю все распоряжения, чтобы вас приняли и оформили по всем правилам, с обязательной оплатой за проведённый эксперимент. Пойдёмте со мной к главврачу и в больницу. Сегодня вы готовы лечь в больницу?    
  – Как скажете. Мы, как раньше отвечали пионеры: «Всегда готовы!»
  – Ну и отлично! Хорошему делу учили раньше нас с самого детства. Хорошо помню эту клятву: «Пионер, за дело Ленин, Сталина будь готов! – и пионер давал клятву, – Всегда готов!» И всем было ясно, что это дело – служить народу. Разве Ленин и Сталин не служили народу? Никто из них не стал богатым, и их дети и родные тоже не пользовались привилегиями, не разбогатели. Не плохо бы возродить это. Но пока у власти те, кто хочет не для народа, а для себя, этот лозунг противоречит их идеалам.

 

                Разговор с Володей
  На воскресный день Ким вернулся из больницы. Взяты пробы для всех анализов, даже те, что можно бы и не делать, но так положено… Лену оставили для постоянного наблюдения.
  К  12 часам к ним пришли Володя с Полиной.
  Перешагнув порог квартиры и закрыв за собой дверь, Володя сразу вошел в своё амплуа:
  – День добрый, господа, – приветствовал он.
  – Какие же мы господа? – спросил Лео. – Это ты господин, а мы мелкие людишки.
  – Обо мне особый разговор. Мелкие людишки, а со мной спорите. Циц! Выскажу мнение моей жены. Она собирается меня из дома – того… – выгнать! С тех пор, как меня Мэром избрали.
  – За что это так? Она радоваться должна, что муж на повышение пошел.
  – Говорит, за плохую посещаемость дома. Задерживаюсь на работе. А ещё и по ночам звонит глупая девчонка, наша диспетчер по особым ситуациям в городе. Вместо того, чтобы слесаря вызвать или аварийную, где-то труба потекла, она звонит мне. Поцеловаться с женой некогда. Естественно жена ревнует. Ты, говорит, теперь не мой, а Мэри, а коль Мерин, то  иди от меня... И что-то произношение изменилось: вместо «Э» всегда произносит «Е».
  – Ну, произношение, со временем наладится, – улыбаясь шутке Володи, сказал Лео, и перевёл разговор для Кима. Киму тоже понравилась шутка, и он заулыбался.
  – Вы на своей машине приехали? – спросил Лео.
  – Нет, нанимал такси.
  – Что машина отказала?
  – Нет. Жена отказала.
  – Неужели поссорились, что-то по ней этого не заметно.
  Полина только улыбалась шуткам своего мужа, отойдя в сторонку, ближе к Галине.
  – Да как сказать? Говорю, что меня собирается из дома выселить, а я ей начал доказывать,  со всей мужской логикой, что я в доме хозяин. Я логикой, а она фактами. Говорит ты в доме хозяин, а я на постели хозяйка. Ну, вот и разошлись мнениями. Я и нанял такси. Думаю, обратно-то ехать будет не на чем. Может она дороги не найдёт…
  Лео почти синхронно всё переводил Киму, вызвав его веселый смех. 
  – Весело здесь у вас. Скучать не приходиться, – заключил он.
  – Успокойся, уважаемый Володя, мы тебе поможем. Да что же вы встали в коридоре, проходите сюда, садитесь. Мы всё уладим, – успокоил Лео. – У нас как раз одной женщины не хватает, положили в больницу. Поэтому мы на время можем приютить Полину у себя, пока там у вас водопроводные трубы и краны ремонтируют. Лучше ты расскажи-ка нам, как сумел из рабочих до Мэра города подняться? Может мы сумеем повторить твою авантюру и стать мэрами других городов 
  – О! Да это очень просто: грудь, на чём ремень держится, – колесом, вид – воинственного петуха, и, пошел вперёд не оглядываясь. Только береги глаза, чтоб не выклевали.
  – А могут выклевать?
  – Это вот и – самое страшное. Остальное пустяки.
  – Да, рискованное дело. Лучше не рисковать. Так спокойней жить.
  – Вот так все и рассуждают. Поэтому-то в городе только один Мэр. Больше не находят…
  Галина с Полиной ушами слушали, а сами занимались делом, собирали на стол нехитрые припасы из домашних заготовок. И вот уже поставлены тарелки с горячим борщом.
  – Все к столу, – скомандовала Галина. – Мужчины нарежьте хлеб.      
  От горячего борща шел завораживающий запах, томящий душу своим ароматом и заставляющим спешить его отведать. Разговоры стихли, придав серьёзность предстоящему делу. На второе была подана картошка тушеная с мясом. И конечно, с ней пошли разносолы: хрустящие домашние огурчики, помидоры, лечо. И хотя на столе были и колбасы и сыр, но никто к ним не притронулся.
  Володя стал уже полнеть, может от своей должности, может, виновата жена, забывающая считать его потреблённые калории. Да и как их считать, если он стал питаться днём в своей столовой. Но, отвалившись от стола, он тяжело выдохнул, освобождая место в утробе, и сказал: – Ну, вот теперь можно говорить и на серьёзные темы долго и плодотворно.
  Вы спросили, как я стал Мэром? Да по несдержанности своего языка. Как говорят: «Язык мой – враг мой!» Нельзя говорить всё что думаешь – за умного сойдёшь. Как-то наш друг Саша, помянем его добрым словом, когда его, вместе со всей его конструкторской группой, уволили, сказал: «На заводе должна быть рабочая группа, которая контролировала бы действия директора, не позволяла ему делать недозволенного». Пока такого рабочего контроля нет, будут совершаться страшные дела для всего завода, для всех его людей.  Его некому поправить, а сам он заносчив и туповат. Спросить совета у кого-либо, считает своим унижением. В результате ликвидации проектной группы, завод перестал выпускать новые станки, которые пользовались спросом на мировом рынке. На рынок стали поступать новые станки других фирм, а наши устарели. Я, как менеджер по реализации станков, заглянул на склад и ужаснулся. Весь склад забит станками. Их уже никто не берёт. Завод надо останавливать, а рабочих увольнять. Я поделился этим с рабочими. Они в шоке! Что делать!? Думать надо, товарищи, – сказал я. – Своей головой думать. Нас отучили думать, сделали из нас Молчалиных, «В моих чинах не должно сметь свои суждения иметь». Приучили выполнять, что скажет хозяин. Всё, как в рабовладельческом строе: нас могут выгонять с работы, нанимать, как покупают бессловесных рабов. А сами-то мы как хотим жить? До каких пор так? Не пора ли самим обо всём думать, это же нас касается, нашей зарплаты, нашего существования.
  Я, как менеджер по продаже станков, не предсказываю, как гадалка, я заверяю: завод нужно останавливать, а рабочих увольнять. Наши станки никто не купит, они устарели.
  Разрабатывать новые станки некому – проектная группа уволена.
  – Что ты предлагаешь? – закричали рабочие.
  – А почему я должен предлагать? У вас, что, нет своей головы? Хочу сначала послушать вас. Что вы предложите?
  Рабочие меж собой стали роптать. Наконец высказались:
  – Разве мы хозяева на заводе? Воля директора. Кто нас будет слушать? Да и что мы можем предложить? Ты прав – мы рабы. Нам даже предложить нечего. За нас думают там – наверху. Так мы привыкли жить. А ты что предлагаешь, или только души наши бередишь? Наверно думал, прежде чем нам сказать.
  Я им говорю: об этом не сам я придумал. Это сказал наш бывший разработчик новых станков      
  Саша, когда его уволили. Теперь он умер. Я вам выскажу его мысли:
  Нужно срочно создать рабочую  группу, которая будет контролировать действия директора и указывать директору, что нужно делать, а что ему запретить. Выложить директору свои требования. Потребовать от него выполнения их. Конечно, мы рискуем быть уваленными, если будет такая воля его. Но если не будем требовать, уволят всех, а завод закроют. Кто не верит моим словам, пойдёмте, я вам всё это покажу, насколько склад завален станками.
  – Что ты предлагаешь? Какие требования? – удивлённо спросили рабочие.
  – Так он и будет нас слушать? – сказали некоторые рабочие. Но нашлись и те, кто поддержал меня. Создали группу, написали предложения, пошли к директору.
  Директор был не просто удивлён, а возмущён поступком рабочих, стоило лишь сказать, что пришли с требованием.
  – Кто вас сюда послал, какие требования? Сейчас же все на рабочие места. За простой всех лишу премии, – кричал он в гневе.
  Делегация ушла. Договорились встретиться после работы.
  – Что будем делать дальше?.. спросили меня рабочие.
  Я уже был готов, так как этого и ожидал. Говорю:
  – Будем писать в более высокие инстанции, властные над ним. Вот письмо, которое я заготовил, и прочёл им письмо. Некоторые предложили написать: «Убрать директора»
Но я посоветовал не спешить. Сами должны догадаться.
  Послали письмо на имя директора Треста. В письме пояснили, что завод на грани банкротства, и подлежит остановке. Просили спасти завод. Про директора завода ни слова.
  Реакция была молниеносной. Как только там получили письмо, на следующий день   приехала делегация во главе  зам. директора треста. Директор завода был ошеломлён и страшно напуган.
  – Всё на заводе отлично, – говорит он, прилетевшей группе из трест, – план выполняется.
  А ему суют наше письмо и просят вызвать писавших. Нас искать не пришлось. Спросили:
  – Чем вызвано написание письма?
  Я предложил пройти на склад. Сказал: как менеджер снимаю с себя полномочия. Наши станки отказываются брать. Другие фирмы выпускают станки лучше наших. Завод нужно останавливать.
  – Ты не умеешь торговать, – закричал директор, – я тебя увольняю.
  – Я сам прошу меня уволить с данной должности. Я буду работать мастером. Ваша воля уволить меня совсем, если я не нужен заводу?
  – Успокойтесь господа, предложил старший делегации. Со мной есть компетентные люди, они разберутся.
  Меня отпустили, день они разбирались, а перед концом смены вызвали меня, чтобы узнать мои предложения по работе завода. Я им сказал, что директор уволил проектную группу, вместе с талантливым разработчиком. Обновлять станки некому.
  – Вернуть его обратно, – предложил старший.
  – Он умер! – сказал я.
  – У кого какие мнения по спасению завода? – опять спросил старший. Все молчали. Тогда он стал опрашивать конкретных лиц.
  – Что скажет директор завода? – молчание. – Что скажет новый директор?
  – Я отказываюсь его принимать. Я думал, что хромает дисциплина, а тут горазда хуже – завод банкрот!
  – Есть ещё мнения? – все молчали.
   Тогда он снова обратился ко мне за советом. Я посоветовал обратиться к рабочим завода. Пусть они сами выберут себе директора. Он подумал и согласился.
  На другой день провели общезаводское собрание. Все предложили меня. Пришлось держать ответ перед всем коллективом завода и дирекцией треста, и предложил:
  – Если мне доверяет коллектив, я вынужден согласиться, чтобы спасти завод. Но на заводе нужно создать рабочую группу, с которой я буду решать все вопросы. И все должны знать, те станки, которые стоят на складе мёртвым капиталом, придётся продать по заниженным ценам. Следовательно, будут снижены и зарплаты, до тех пор, пока не станем выпускать новые образцы, которые пойдут по другой цене. Или завод нужно закрывать. Незаработанных денег нам никто не даст. Стали  голосовать.
   Против этого тоже выступали, и они вскоре же уволились с работы. Это было даже хорошо для выхода из кризиса.
  – А на что ты  надеялся? – спросил Лео. Проектной-то группы ещё не было.
  – Я пошел в институт, объяснил им ситуацию на заводе и они откликнулись. Там мы создали две группы разработчиков. Каждой группой руководил свой преподаватель. Завод выделил деньги для зарплаты преподавателям, а студенты работали на заводе по два часа в день; получали навыки, и зарплату на законных основаниях. Совместно они уже через два месяца дали свои проекты и сами же студенты, под руководством мастеров, начали их изготовление и доработку по ходу дела. Через четыре месяца появились первые образцы. Началась всесторонняя проверка. И, наконец, один из трёх получил путёвку в жизнь. Начался серийный выпуск, а два других оставили на доработку и усовершенствование. В перспективе они тоже внушали не плохую смену первенцу. Конечно, из скупой казны завода и даже из треста выделили деньги и на премирование, и на поощрение. А через полгода при заводе заработала своя проектная группа. Выбрали перспективных, из тех ребят, которые участвовали в разработке станков. Но при институте тоже сохранилось это начало. Правда, деньги получали только по результатам предложений.
  О том, что завод воскрес и заработал, стало широко известно. Городская казна почувствовала приток денег. Решили собрать всех производителей города и области, даже фермеров, для обмена опытом. Меня, после основного докладчика, просили поделиться опытом.
  Ещё в кулуарах перед собранием я поговорил с фермерами. Их житьё я знал меньше всего. И когда стал выступать, стал рассказывать не о новых станках, о них только вскользь, а о создании на заводах рабочих групп, контролирующих работу директоров, указывающих им на  их ошибки и подсказывающих, что надо делать. Такой – совместный мозг работы. Этот рабочий орган сам предлагает рабочим завода кандидатуры директоров, контролирует их  работу, отчитывается перед рабочими, и предлагает уволить несостоявшихся. Решение выносят рабочие на общем собрании.
  Это предложение создало шум в зале. Что-то новое в практике. Такого ещё не было. Люди были в растерянности, и потому начали делиться мнениями. Председатель объявил перерыв. 
  После перерыва снова дали мне слово для ответа на вопросы.
  – Как же так? – возмущалось большинство. – Мы – частные предприниматели, вложили свой деньги в производство и нас будут избирать, контролировать и даже увольнять?   
  – Даю разъяснение. Если у вас малочисленная артель, и все всё знают, то варитесь в собственном соку. Решайте все вопросы артелью. А в крупных предприятиях, где рабочие не могут знать всего, необходим рабочий контроль. Я исхожу из того, в каком государстве, в каком обществе мы хотим жить: в честном и справедливом, или в воровском и фальшивом. Если государство в лице налоговой службы за каждым предприятием установит, какой процент от дохода должен идти рабочим, какой предпринимателю, а что государству, то работая честно без укрывательства доходов и честного распределения, кто и почему будет против рабочего контроля. Сами рабочие, так же как и владелец, заинтересованы в доходах, ибо от них зависит их зарплата. И « никто себе топор на ногу не бросит». Все будут заботиться об одном, о доходе. Почему хозяин будет бояться рабочего контроля, если всё по справедливости. Рабочие увидят, какой директор им нужен для увеличения дохода, а какой нет. Предприниматель, нанимая директора, хочет того же. Несогласие его будет только тогда, когда он хочет смошенничать, и чтобы никто, кроме его узкого круга, об этом не знал. Поэтому я прошу председателя собрания провести голосование, где сразу будет видно: кто за честность, с рабочим контролем, а кто за жульничество, без контроля.
  – Вы очень резко охарактеризовали тех и других. Нельзя ли высказаться помягче? – заметил председатель собрания.
  – Помягче?.. Помягче, только в постели. Если муж приносит домой деньги и отдаёт жене. А вскоре жена заявляет, что нет денег. Муж вправе спросить, куда они истрачены? Имеет ли право женщина возмущаться таким контролем? Унижает ли он её? Будет ли в семье мир и порядок, если жена заявит: «Ты унижаешь меня своим недоверием». Но доверие сначала нужно заслужить!
  Перед собранием, мне пришлось побеседовать с фермерами. Они обижаются: закупщики скупают у них продукты по таким заниженным ценам, что становится невыгодно их производить. А продают в три дорога, поднимая цены. Самим им торговать не позволяет администрация города, не разрешая ставить мелкие ларьки, ссылаясь на архитектуру города, на невозможность контроля со стороны санитарного надзора, и других надуманных причин.   
  Они не против перекупщиков. Самим им торговать некогда. Но установите контроль за перекупщиками, чтобы они не наглели. Установите процент их дохода. Если они будут занижать цены, то и сами получат меньше. Установить нормы надбавки к цене. И, конечно, опять это всё нужно контролировать народным контролем. Везде нужен бескорыстный контроль. Но, государственные  контрольные органы сами скоро становятся купленными. За ними тоже должен быть народный контроль, который легко обновляется и меняется. Без контроля справедливое общество построить невозможно. Говорят, что невозможно изжить взяточничество. Возможно, если к этому привлечь народ. От него ничего не скроешь, ибо они участники всего этого процесса.
  Вот моё предложение. Кто за контроль, кто против?
  И большинство проголосовало за контроль. А в прениях, кто-то предложил, а другие поддержали поставить меня Мэром города, чтобы навел порядок. Выразили недоверие к существующему Мэру и назначили выборы. Так вот – просто – я им и оказался.
  – Ну, и, удалось навести порядок?       
  – Порядок командным способом делается только в армии. Это насильственный порядок. Нужны ли нам такие порядки, какие ввёл Сталин. Они нужны только в чрезвычайных ситуациях, какие были в те времена. Там без них не обойтись. Но мы-то хотим жить в нормальных условиях. Зачем же вводить чрезвычайные меры? Я предлагаю не доводить дело до чрезвычайности, а начинать бороться, когда беспорядки только в зачаточном состоянии. Для этого и создать народный контроль, который будет все грязные поступки выявлять и бороться с ними. Кому как не народу лучше видеть всё наше: плохое и хорошее в жизни. Так и отдать это народу. 
   Создать народные контрольные посты в крупных домах, группе домов, районах города, на предприятиях. К ним будут стекаться все сведенья о творимых беспорядках. Потерпевший не пойдёт в прокуратуру жаловаться, а народному контролю своего дома, или участка, он скажет. И пусть не сам контрольный пост выходит на проверку, а вместе с участковым полицейским. Но в присутствии народа полицейский взятку не возьмёт, и будет более принципиален к нарушителю. То же с дорожной полицией. В присутствии пассажира, и просто народа, да и без него, не ведая, с кем имеет дело, поосторожничает принять взятку, ибо, может попасться на ней. Так будем наводить порядок с взяточничеством в любой сфере. И не только с взятками, а со всеми беспорядками в обществе. Там где контроль – порядок, где бесконтрольность – беспорядок! От полиции и других контрольных органов скрыть можно, откупиться тоже – от народа – сложно, почти невозможно. Контроль снизу более действенен, чем контроль сверху. А совместный кон-троль – это то, что стране не хватает, чтобы навести порядок.
  Президент издаёт закон по борьбе с коррупцией. Настаивая на привлечении к ответственности тех, кто берёт взятки  и тех, кто их даёт. И вскоре же, издаёт второй указ: отменить множественные проверки. Почему?.. Без проверки можно ли вскрыть коррупцию? Получается, что он борется сам с собой своими указами. Но его просят торгаши и прочие жулики. Почему?.. Потому, что  каждому проверяющему нужно давать взятку, чтобы скрыть преступление. Нет проверки – не нужно давать взятку. Но при этом нет борьбы с преступлениями. Но и с взятками тоже нет борьбы с преступностью, ибо взятка закрывает преступление.
  А если к проверяющим, какое бы государственное лицо ни делало проверку, добавлять несколько человек из народа, народного контроля, вроде понятых, при них взятку не дашь и не возьмёшь. И проверка будет более честной, без укрытия преступления. Сразу была бы и борьба с коррупцией, и с всякими преступлениями, – с нарушителями закона. А всего-то –
создать народный контроль. Но тут есть разница между проверкой государственным лицом с привлечением понятых, и народным контролем, с привлечением государственных чиновников. Требование проверки и заинтересованность идёт от народного контроля. Они просят провести проверку по какому-то сигналу от народа. Госчиновник лишь наблюдатель за  ведением проверки. Все материалы проверки ведут не они. Их подпись подтверждает лишь правильность ведения проверки. И направляет в суд или прокуратуру сам народный контроль. Он и следит за прохождением материала. А это очень существенное отличие, не позволяющее затеряться делу и не дающее возможности откупиться взяткой. Всех не купишь! Выгодней будет жить честно!   
  – Пожелаем успеха вам в достижении порядка, но наверно есть и другие заботы Мэра?
  – Забот невозможно перечесть. Один человек не справится. Моя задача иметь цель и план работ и постоянно воздействовать на исполнителей, не позволяя им расслабляться, вести контроль и поиски лучших решений. Город должен не просто хорошо жить, а и развиваться. Все руководители должны об этом думать. Для этого создана мощная проектная организация, разрабатывающая проекты усовершенствования во всех отраслях города. К этому привлекаются и все желающие: пенсионеры, студенты, любые граждане, даже учащиеся. При проектной организации создано своеобразное патентное бюро, куда  стекаться все рацпредложения на любую тему. Они сортируются по хозяйственным отделам и по направлениям работ, обсуждаются, дорабатываются, принимаются или отвергаются. Без перспективы жить, что по краю пропасти ходить, или, как говорил Высоцкий: «ночью по тайге». У всех должна быть светлая, ясная цель, куда и зачем идти. С частником говорить и что-то предлагать, как жить – довольно тяжело. «Он  сам – с усам». Не любит чужие советы, хотя бы потому, что для их выполнения нужны деньги. Если игра стоит свеч, и он это понимает, и хочет – нужно ему помочь.   
  Думать приходиться не только о повышении производительности труда, что необходимо для улучшения жизни, надо думать и об удобствах, и о самих людях.
  – Вот теперь я вижу, что эта работа не просто сложная, но и очень интересная, – сказал Лео.
  – А как ваши «собачьи дела»? – в свою очередь, по-простому, спросил Владимир. – Ещё не все собаки заговорили человеческим языком?   – Если говорить о речи, то я больше этим не занимаюсь. Ненужное дело. Последнюю мою говорящую собаку отравили. Теперь занимаюсь только лечением, хотя и не без новинок, существенных в продвижении медицины. Вместе с Катюшей вылечили собаку с обгоревшими лёгкими. Произвели замену пострадавших частей легких, на вновь выращенные – искусственные. Считаю, что это можно и нужно внедрять для человека.
  - О! Да вы продолжаете творить чудеса! Вы же нам очень нужны. Я должен уговорить Вас вступить в наше конструкторское бюро вместе с Катериной. Нам нужны люди, работающие на перспективу. У нас уже работает один молодой человек из нашего круга. Вы наверно помните приёмного сына Саши – Илью? После окончания института я взял его на завод в конструкторский отдел, где когда-то работал Саша. У Ильи замечательная голова. Когда меня избрали Мэром и я стал создавать конструкторское бюро, я его первым перетащил к себе. Он возглавляет отдел электроники и автоматики. И он первый дал свои новые разработки. Но о них лучше спросить у него самого.
  – О! Я буду рад встретиться с ним! Где его найти?
  – Его найти?.. Да он сам к Вам придёт. Стоит мне только ему сказать. Мы не так давно с ним разговаривали, и вспоминали о Вас. Он приходил со своей собакой, которую Вы подарили  Саше.
  – С собакой? Разве она ещё существует? Значит потомство говорящих собак ещё живо? Это очень интересно. Горю желанием увидеться с ним и с его собакой.
  – Договорились. Нет ничего проще. В следующее воскресение он будет у Вас.
   Тут к ним подошли Полина и Галина. Они отдельно вели свои женские беседы об искус-ственном зачатии детей, о Лене и её муже, желающих детей, но, увы, не получающих.
  Полине это было даже необходимо. Она же тоже не имела детей. А какое счастье женщины, когда у неё нет самого дорогого, ради чего она создана и стоит жить?
  – Вы всё ещё болтаете? – спросила Полина. – А говорите, что женщины много болтают, а мужчины немногословны. Вы опровергаете все свои собственные суждения о себе и о нас – женщинах… Мы собрались навестить Лену в больнице. Думаю, вы присоединитесь к нам?
  – Охотно, – согласился Володя, – мне нужно посетить не только Лену, но и саму больницу. Давно не был, а должен это сделать.
  – Конечно, мы идём вместе с вами, – согласился Лео и перевёл это Киму, который качнул головой в знак согласия.   
  Нужно ли рассказывать, как посещают больничное заведение? Все представляют. Лена не была больна, а лишь проходила обследования, начался эксперимент зачатия, и врачебного наблюдения. В палату вошли сначала только женщины, оставив мужчин за дверями. Они вели свои расспросы и разговоры, немного привели в порядок внешний вид Лены, чтобы представить её перед мужчинами во всей красе, а не в больничном виде. Мужчины присоединились к Мэру и знакомились с жизнью больницы, строго осматривая все кабинеты и палаты, беседуя с больными и персоналом.
  Ким вёл съёмки, посещение больницы Главой города, для телевиденья. Все были при деле.
На этом скучном описании можно остановиться.
  Прошла неделя. В воскресение, как и обещал Владимир, пришёл Илья со своей собакой.
  Лео с трудом узнал его. Больше догадался по присутствие собаки и встрече его Галиной, как со своим родным сыном. Он заметно вырос, возмужал, и уж конечно, ни чего не напоминало в нём того мальчишку, который, когда-то, сбежал от родителей и из школы, в глупых  поисках новой жизни. Это был рослый красивый молодой мужчина с серьёзным смелым уверенным взглядом. Пытливый взгляд его был строг и, в то же время – радостный.
  Галина сразу засуетилась вокруг него, пытаясь познакомить давно знакомых людей.
  – Вот, Илюша, к нам приехал в гости профессор. Помнишь ли ты его? 
  – Виктор Иванович?.. Здравствуйте. Мне про Вас сказал дядя Володя. Рад с вами встретиться, – и протянул руку для приветствия.
  – Здравствуй Илья, – с торжественной радостью сказал Лео и, приняв его руку, крепко пожал. – Какой ты?.. Встретился бы на улице, ни за что б не узнал. А это та самая, что я подарил Саше ещё щенком с завязанными глазами?
  – Да, та самая.
  – О, как это интересно! Да ты проходи в комнату. У меня столько вопросов…
  – Ну, вы беседуйте, а я займусь своим делом, – сказала Галина и пошла на кухню.   
  Они сели за столик, за которым когда-то Илья делал свои первые уроки. Осваивал ту грамоту, от которой он сбежал из школы. К которой ни за что не хотел возвращаться, как лишней и ненужной. Без которой, как он считал, можно жить, только нужно научиться крутить баранку трактора, а этим он овладеет и без школы. И только наблюдая за Сашей и его друзьями, он удивлялся, как много они знают, и стал тянуться за ними, слушать их. Понял, что управлять машиной, да и вообще жить, – это, тебе, не баранку крутить. Надо знать  устройство, почему и как всё работает. А для этого много надо знать. И с каждым уроком он открывал что-то новое для себя, о чём раньше даже не подозревал. И он стал находить в этих открытиях свой интерес. Наконец в школе он почувствовал своё превосходство над сидящими с ним ребятами. Быстрее их решал задачи, лучше понимал материал. И это его окрылило. Он почувствовал свой взлёт над другими. Это и было самым важным в его жизненном кредо. Теперь он знал, что самое важное в жизни – учёба. Только она может поднять тебя выше. И он тянулся дорасти до Саши и его друзей. И видел в этом свой интерес в жизни. А сейчас он лишь вспоминал и смеялся над своей детской наивностью.
  – Ну, рассказывай, над чем ты сейчас трудишься? – прервал его воспоминания Лео.
  – Продолжаю дело Саши. А проще: руковожу проектной группой по разработкам электронных проборов для автоматики и вычислительной техники в различных отраслях  хозяйственной деятельности
  – Ты меня извини. Я с удовольствием бы поддержал разговор на эту тему. Думаю, что это интересно. Но я технически не подготовлен к этому разговору. Не знаю о чём спрашивать, и наверно не сумею всё понять и оценить. Лучше расскажи мне о своей собаке, как она?
  – Нормально.
  – Что значит – нормально? Она владеет человеческой речью?
  – Нет, речью она не владеет, так, некоторые фразы. Не знал я как нужно её учить. Мал был. А когда подрос, было уже поздно. Она стала взрослой. Но мы с ней неплохо общаемся. А сказать больше – я провожу на ней эксперименты.
  – Это интересно. Что за эксперименты в вашем общении?
  – Я сделал для неё свою клавиатуру к компьютеру. Нет, это не буквы и цифры. С ними у нас ничего не получилось. Я пытался заниматься с ней простейшей арифметикой. Показываю ей один предмет, например – палец. Но она его воспринимает не как один или два предмета, а как команду, которую она должна исполнить. Палец ей должен указать, что нужно исполнить, и она ждёт, куда я покажу. Ещё хуже, если буду показывать предметы: одна котлета, или две, три. Она думает, что я собираюсь её кормить. Если вместо котлет взять яблоки, она вообще встаёт в тупик, что с ними нужно делать? Поэтому я от арифметики отказался. 
  Лео слушал и невольно улыбался над экспериментами Ильи с собакой. А Илья продолжал:
  – Решил с ней общаться через компьютер. Ну, как все общаются.
  – Интересно. Как же все общаются через компьютер с собаками? Всем, известно, а я вот даже затрудняюсь представить. Расскажи подробнее.
  – Да что Вы, Виктор Иванович, Вы же животных лечите. Вы с ними постоянно общаетесь без компьютера. Я тем же способом, только через компьютер. Вы же понимаете когда собака вам рада, когда ненавидит и озлоблена, понимает, что от неё требуют. Вот всё это я и ввёл в компьютер. Я ей даю команду в виде картинки в движении, она понимает и выполняет. Или она мне с помощью клавиш находит нужную картинку, что ей надо: есть, гулять, играть, и так далее. И я её тоже понимаю и выполняю просьбу. Правда мы и без компьютера друг друга ещё лучше понимаем. Поэтому и от этого эксперимента пришлось отказаться. Уж очень мал набор для общения. У птиц и того меньше нужных команд. Только команда тревоги и брачное пение или другой сигнал. Петух, найдя насекомое, кудахтаньем подзывает к себе кур.  Куры, гуси, бегут на голос хозяина определённой команды. Всё очень примитивно. Сейчас я пытаюсь читать информацию непосредственно с записей в памяти мозга. Какая разница, видит дом собака или человек? Или слышит звук человек или животное. Разница в толковании. А это зависит лишь от того, кто как поймёт. Кто как к этому приспособлен. Поэтому, получив с мозга человека, собаки, птицы картинку или звук, человек сделает свой вывод, как если бы он видел это сам. Да сам он и видит, только чужими глазами. Над этим и работал Саша, создавая свои знаменитые очки. Он меня учил разбираться в его схемах, и даже паять. Я тоже пытаюсь их создать, но очень слабый сигнал получаю из мозга, и трудно его выделить из множества других сигналов мозга. Вот если бы Вы мне помогли вживить электроды в голову собаки. Причем, ближе к той части мозга, где эти сигналы группируются, чтобы снимать не со всей поверхности коры мозга, а с той части, где они уже собраны для осмысления мозгом и выработки ответного рефлекса. И помогли разобраться в сигналах, отбросив мешающие сигналы, то такой прибор можно будет создать.
  – Вопрос сложный, но очень интересный. Хочется над ним подумать. Я не отказываюсь заняться этим делом. Думаю, у нас есть время подумать. Нас никто не торопит. Я принимаю твоё предложение. Будем работать вместе. У нас есть и грамотный помощник – Катюша. Уже почти – «святая троица». Думаю, вместе мы потянем этот воз.
  – Что за воз собираетесь тащить с моей Катериной? Может, я помогу? – спросила, появившаяся в дверях, Галина. Или мой удел только у плиты стоять? Когда-то и Саше помогала и Илье. Я же тот же институт кончала. Кое в чём разбираюсь.
  Илья и Лео переглянулись, а потом оба уставились на Галину.
  – Прости, Галина, – поспешил сказать Лео, – просто упустили из вида. Ради Бога, будем только рады принять в наш коллектив. Каждая думающая голова нам очень нужна.
  – Так вам нужна голова или лошадь? Что за воз вы собираетесь тащить?
  – Илья взялся за трудную задачу. Он говорит, что Саша вместе с ним создавал очки, с помощью которых можно читать записи мозга. И вместе с Ильёй проводил эксперименты вот на этой собаке. Он помнит эти опыты. Они уже даже видели записи на мозге собаки, и он хочет продолжить эти опыты.
  – Я тоже помню его опыты. С помощью тех очков он увидел в мозгу собаки кто и как убил Настю, но показать следователям не успел, так как потерял слух и зрение, и попал под машину, которая его убила, а очки были раздавлены машиной. Где они теперь?
  – Те очки должны быть у меня, – сказал Илья. – Они должны быть в старом сундучке на сеновале, в моей деревне. Там мы с ребятами играли, и я всё хранил в сундучке. Если там не выкинули без меня, то я должен их найти. А если найду, то и отремонтирую.
  – Если отремонтируешь, то  снова можно восстановить сцену убийства? – спросила Галина.      
  – Собака то вот. Она видела, кто убивал. 
   Все замерли при этих словах Галины. Если восстановить сцену убийства, то…
  – Ладно. Это после. У меня обед остывает, – сказала Галина и пригласила всех на кухню.
               
   Так началась  и продолжалась жизнь в России. Лена месяц была на обследовании и сохранении в больнице. Ким пытался из всего сделать фильм научно-популярный и для собственного домашнего альбома и для студентов института, и для широкой публики. Катя и Лео вели основную работу по зачатию и наблюдению. Галина, иногда с Полиной, навещали Лену, чтобы ей не было скучно.
  Прошел месяц. Лене разрешили временно выехать из России и быть под наблюдением местных врачей, учитывая, что и сама она врач, дав ей длинный список рекомендаций и в случае необходимости возвратиться. А роды производить в этой же больнице. С этим Ким и Лена вернулись в Корею на свою работу. Была обычная жизнь, они ждали ребёнка.
  Лена старалась всё больше думать не о работе, а о своём состоянии. Она уволилась с работы в спортивном бассейне, уведя своих клиентов к себе, в бассейн Лео. Организовала там лечебные ванные, электрофорез, массажные комнаты,  ультрафиолетовые  и другие процедуры. Сначала обходились своими силами: массажи помогал делать Ким. Но вскоре наняли массажиста. По утрам, всего на два часа, заниматься с детьми, учить их плавать и проводить оздоровительное купание, приходила Ан Чой. Ей нравились занятия с детьми. К тому же получала небольшие деньги, для карманных расходов. Лена оставила за собой не обременительную должность врача и организатора. Теперь она ни от кого не зависела, была хозяйка своей нагрузке и времени и душевного состояния. Это её устраивало. Люди к ним шли, потому что при всех тех же процедурах и квалифицированном, очень внимательном и общительном враче, расценки были значительно ниже других городских расценок. Лене не приходилось платить за амортизацию и аренду помещения, ибо Лео с них ничего не брал. Не нужно содержать руководство. Всё это позволяло снизить стоимость процедур и консультации врача.
  Ким помогал по необходимости, взяв на себя хозяйственные заботы. А сам продолжал заниматься кино и режиссурой. Создавал короткие репортажи для телевиденья, и начал писать сказочные сюжеты и создавать мультики. Жизнь вошла в своё русло и потекла своим порядком, своей чередой, без насилья, нервотрёпки. Спокойно и уверенно.         
  Пришло время рожать. Они, уже запланировали день отлёта, предупредив всех своих пациентов. Осталось решить вопрос с Ан Чой. И когда Лена обратилась к ней, сказав:
  – Дочка, мы улетаем. Всё хозяйство остается на тебя. Хочешь заниматься с детьми – занимайся, не хочешь, скажи об этом сама своим лягушатам. Вот тебе ключи.
  – А как же я? – спросила Ан.
  – А ты уже большая, за тобой наш присмотр не нужен. Кстати… Кажется тебе исполняется семнадцать лет, – и Лена посмотрела сначала на Ан, потом на Кима. – Придётся нам отложить поездку на два дня. Завтра Ан Чой день рождения. Нужно его отметить. Пригласить Юн, да и всю семью капитана.
  – Тебе виднее. Не мне же рожать? Если можно, значит останемся, – сказал Ким.
 
                Перстень и жемчужинкой
 – Спасибо Цен. Я сама бы об этом не подумала. Думаю, отец должен догадаться. Но он, почему-то молчит, а я стесняюсь ему говорить. Подумаешь, какое событие. Это когда я была маленькая, отмечали и дарили подарки. А потом забыли. А мне очень хотелось бы встретиться со всеми. Правда, Лео, конечно не будет. А так хотелось бы встретиться всёй нашей семьёй, которая была на острове. Вы передайте ему, чтобы он обязательно прилетел сюда  на моё восемнадцатилетие. Как давно всё это было, а помнится, словно оно и не кончалось. Наверно это благодаря вам. Спасибо Вам за всю заботу. Вы так много для меня сделали!   
     На следующий день собрались у Цен Сун Не. Пришел Юн Цой, капитан был в рейсе и остальные члены семьи без него не пошли. Сочли это чисто семейной встречей островитян, где они не были, не принимали участие. Достаточно визита только Юн.
  На другой день, к назначенному времени, у Цен был уже накрыт стол. Уже давно пришла виновница торжества, – ждали Юн Цой.
  И вот долгожданный звонок. Первой к двери подбежала Ан. Она смело, от нетерпения, широко открыла дверь, и чувства перехлестнули все её ожидания. Перед ней стоял рослый красивый юноша, одетый в красивый форменный костюм с нашивками помощника капитана. И она, забыв о всех, и обо всех приличиях и возрастных ограничениях, просто, без тени страха быть осуждённой в нарушении приличия, рванулась к нему и повисла у него на шее, как к своему родному, дорогому брату, только что вернувшемуся из дальнего важного плаванья. Она считала, что имеет на это полное право и не задумывалась ни о чём, ни сколько в том не сомневаясь. Он едва успел отстранить, чтобы не помять прекрасный букет алых роз, которые предназначались ей. Но она видела только его, и ничего больше. Его глаза, его сдержанную улыбку, улыбку радости встречи с ней, но которая была для неё самой большой и открытой – самой дорогой. И она целовала её, его щёки, губы, глаза, и даже его костюм, и гладила его рукой, заглядывая в его глаза.
  Цен и Ким с родительской улыбкой удовольствия и радости смотрели на молодых, очарованные их столь эмоциональной встречей. Смотрели, не решаясь нарушить их радость.   Поэтому замерли, боясь шевельнуться.
   Наконец Цен, уже не сдержав слёз, вынула платок, чтобы утереть их. Так её тронула эта встреча двух не родных детишек, которые по воле судьбы были заброшены на необитаемый остров. После чего они стали самыми родными и близкими, благодаря одному удивительному человеку, спасшему их жизни, сотворившему чудо. Жаль, что он не видит их радости, а он этого заслужил.
  Ким, видя, как плачет, переживая эту встречу Цен, прижал её к себе, чтобы утешить. 
  Нацеловавшись, Ан отошла от него на два шага, чтобы ещё раз оглядеть молодого капитана с ног до головы, и только тут он решился преподнести ей букет цветов и поцеловал, как джентльмен, ручку, поздравил и поздоровался:
  – Здравствуй, Русалочка! – и как взрослый, с серьёзным видом произнёс: – Вот тебе цветы по такому торжественному случаю. Поздравляю с замечательным днём твоего рождения, с твоими прекрасными семнадцатью годами!
  Она приняла и поцеловала букет.
  – Нет слов как я рада. Кажется, я сразу выросла из девочек и превратилась в девушку: взрослую, умную, за которой ухаживают и даже дарят цветы, – и сама рассмеялась над сказанным.
  К Юн подошла Цен.
  – Здравствуй Юн, – она поцеловала его. – Извини, что встретила со слезами. Это от радости. Радости матери встретившей своих детей.
  – Здравствуй капитан, – возвеличено произнёс Ким, пожал руку и обнял его.
  – Идите за стол, у меня всё готово, – сказала Цен, – ждём тебя.
  – Да, я задержался, ища красивых, достойных нашей королевы, цветов. Обегал все ларьки и магазины. Прошу прощения.
  – Ладно. Мы свои люди. Всё понимаем и прощаем. Букет действительно замечательный. Даже я – мужик, это нахожу, – сказал Ким и пошел доставать бутылку шампанского.
  Ан, почти не отрываясь, смотрела на Юн. Всё ей нравилось в нём, и его ещё новый костюм с нашивками помощника капитана, и его взрослый, как ей казалось, очень ответственный и уверенный и даже внушительный вид, и те родные добрые глаза, которые она помнила ещё с той жизни на острове.
  Ким хотел открыть бутылку шампанского, но Цен его остановила. Убери её до совершеннолетия. Не нужно кого-то обделять. Всем мой клюквенный морс, – и достала кувшин с морсом.  Ким послушно спрятал бутылку и стал разливать по фужерам из кувшина. А когда все поднялись с мест, чтобы выслушать тост и сомкнуть фужеры, Цен снова заплакала и сказала, утирая слёзы:
  – Какое счастье, что я вижу вас такими, уже взрослыми, радостными и счастливыми. Если бы я знала тогда, когда вы были маленькими, что доживу и увижу вас такими…  – она что-то  хотела ещё сказать, но замолчала. Только слёзы еще сильнее потекли из её глаз. Она вспомнила, как по уговору врача, чуть было не отказалась от поездки на остров вместе с Лео лечить детей. И тогда всё могло быть иначе. Этого счастливого дня могло не быть. А теперь ей казалось, что вся-то её жизни и была только в этом, остальное всё – мелочь и пустота. Но она не сказала. Не захотелось омрачать праздник, а сказала лишь:
  – Как жаль, что нет сегодня с нами самого главного человека, спасшего вам жизнь. Он больше всех заслужил, чтобы порадоваться сегодня вместе с нами.
  – А вы, когда поедете снова в Россию, пригласите его сюда. Скажите, что мы очень по нему  скучаем и просим приехать. У меня будет и  восемнадцать  лет, будут и другие даты у всех нас. Да и его приезд будет самой важной и главной датой, – сказала Ан. – Я предлагаю первый тост за нашего спасителя – Лео. Пусть ему будет всегда хорошо, как нам сейчас. Мы не забудем его добрые дела. Счастья ему и крепкого здоровья для продолжения славных дел.
  – Да будет так! – поддержали все и звон фужеров, словно малиновым звоном колоколов,  поддержал их желания.
  Клюквенный морс был почти не сладкий и не способствовал потере аппетита, пожалуй даже наоборот – развил его. Все потянулись к салатам. Но Юн не притронулся ни к чему. Его томило что-то своё, личное, о чем он не решался сказать. И лишь, когда Ким снова наполнил фужеры Юн поднялся и, подняв руку Ан, сказал:
  – И все же мы собрались сегодня для того, чтобы поздравить нашу Русалку, прекрасную Ан Чой. Я прошу её принять мой скромный подарок. Его купил полгода назад, с первой своей получки и ждал момента его вручить. Мне не пришлось долго думать, на что истратить первую получку. Я её ждал, так как покупка была давно запланирована.    
  Он достал из кармана небольшую коробочку в красном сафьяне, и достал из неё маленькое колечко с крошечной жемчужинкой. Показав её всем, он обратился к Ан Чой:
   – Дорогая, любимая Ан Чой. Позволь мне надеть это колечко на твой пальчик. Нет, не на левую ручку. Пока это для правой руки. И пусть оно тебя ни к чему не обязывает. Это лишь память нашей дружбы.
  – Ой! Какое красивое, словно по моему желанию! Особенно эта бусинка, словно она с того острова, где мы встретились и подружились. Маленькая жемчужинка, с маленького острова.
   Спасибо тебе Юн, я никогда не сниму его с пальца.
 К подарку я написал  несколько строчек, но зачитывать их не буду, боюсь испортить чтением то, что написано душой. Вот эти строчки. Прочтёшь их сама.
  И он протянул небольшой листочек, в котором текст был написан стихом:
                Русалка, милая Русалка!
                Я всё готов тебе отдать.
                Мне жизни собственной не жалко,
                Готова ль ты её принять?
                Прими хотя б колечко это.
                На палец, будучи надето,
                Пусть не обяжет, ни к чему.
                Твоим решениям ко всему!
                Оно причиной злой не ляжет,
                Свобод твоих не ущемит,
                Цепями тяжкими не свяжет,
                От дум печальных сохранит.
                В минуты ревности печальной,
                Когда изменит вам другой,
                Припомни островок наш дальний
                И помани меня рукой.
                И я приду, как божий странник
                Весь околдованный тобой,
                Твой брат, твой друг, пусть не избранник –
                Защитник – посланный судьбой.
                Не знает он причины страсти,
                Давно забыл в душе покой.
                Всё в нём твоё, в твоей он власти.
                О том напомнит перстень мой.
  Ан прочитала, с каким-то особым вниманием посмотрела на своего защитника, и, подумав, спросила:         
  – А можно я дам прочитать его остальным?
  – Всё в твоей власти, Ан Чой.
  Она передала  записку Цен, и они вместе с Кимом прочитали её.
  – Хорошо сказано! – сказал Ким.   
  – Самое главное, что слова, сказаны от души! – сказала Цен. – Нам остаётся лишь поздравить её с днём рождения  и с приобретением надёжного друга и защитника. Это в жизни, пожалуй, самое важное.
  Счастья тебе и большой дороги в жизни. Всё у тебя есть. Пусть будет ещё больше!
  Все присоединились к этому тосту, и торжественная часть закончилась поцелуями Ан со всеми участниками. После этого, все перешли к сугубо практическим занятиям. Ещё долго
 беседовали, угощались припасами, спрашивали Ан о жизни в театре. И она с охотой и увлечённо рассказывала, что во дворце, для постановки спектаклей, взят новый художественный руководитель, известный по городу как один из лучших, – талантливый специалист своего дела. Он, просмотрев спектакль, сразу нашел его слабые места, и частично изменил сцены, освежил, усилил красочность и эмоциональность, добавил новые сцены. Заменил слабых артистов и дешёвую декорацию. Театр снова заблестел чудесными красками спектаклей и новыми исполнителями, привлекая к себе жителей города и туристов.
  Когда всё уже обговорили, посмеялись над рассказом Кима, привезённым из России о встрече с Мэром города,  о жизни  и занятиях Лео и его соучастнице Катерине, какую интересную ведут они работу, и даже об Илье и его собаке. Долго шли разговоры интересные всем. Наконец пришло время прощаться. Был уже вечер. Юн взялся проводить Ан до своего дома. И когда наступил момент прощания, Ан, сама не зная почему, долго не хотела его отпускать, и уже хотела договориться о встрече в ближайшие дни, как Юн её опередил, сказав:
  – Завтра ухожу в плаванье и надолго.
 Лицо Ан стало грустным. Она ещё раз задержала на нём свой взгляд, и как-то отрешенно сказала: – Ну, что же? Доброго тебе пути, – на минуту задержала его руку в своих ладошках, и, быстро повернувшись, убежала.    
  На другой день Ким и Цен улетели в Россию.



                Была ли то – любовь?
  На скамье, ухоженного сквера, возле роскошного особняка, который можно бы, без художественных натяжек, назвать дворцом, Сидели два юноши. Один был сыном богатого владельца туристического пароходства, которому и принадлежал сей прекрасный особняк, и, возможно поэтому, сын хозяина, держал себя на высоте перед своим бедным другом Ли Дзя, который с мелким заискиванием, пытался украсить жизнь своего богатого товарища – Ен Сун. Оба они были одного возраста, приблизительно около двадцати лет. Оба были не дурны собой, и даже можно сказать, красивы.
  Ли, только что подошел, и, найдя друга в задумчивом состоянии, обратился к нему:
  – Чего же, друг, ты вновь опять печальный? Твой взгляд уплыл от нас на чуждый берег дальний. Верни его, о чём сейчас страдать? В отцовские дела, не рано ль нам влезать? В твоих годах совсем не те заботы. Забудь о них – от них одни невзгоды. Не для того же юность нам дана, замечу, что короткая она. Дела отцов, – совсем другое время. Нам юности успеть почувствовать святого плена, которое, как вихрь бушует мимо нас. Открой на юность свой широкий глаз. Не упусти прекрасные моменты. Уйдут, умрут и сгинут элементы прекраснейшей поры. Не упусти чудесные дары, отпущенные матушкой природой на краткий миг. Как воробьиный крик он короток. И смоет непогода суровой суетой, взрослеющей заботой всю прелесть золотой поры до старости убогой.      
  – Считаешь ты, что мне предложить можешь, хотя бы то, что этой лавочки дороже?
  – Я предлагаю посетить дворец, он городу всему – венец, и слава далеко о нём шагает. А юный друг о том совсем не знает. Там, говорят, живёт как в сказке некая русалка. Не грех бы посмотреть, коль денежек не жалко.
  – Ты думаешь, меня волнует это? Мне кажется, что нет на белом свете того, что душу может волновать. Опять кого-то, кто-то хочет убивать? Одно и то – в театрах и кино. Всё это надоело мне давно. Хотя ты может прав… Как знать? В дворце наверно стоит побывать. Не хочется от жизни отставать.  Идём. Вот деньги на билеты. А я пойду надраивать штиблеты. И жду тебя. Проверю твой рассказ, заденет ли хотя б он краем нас. В одном пока ты прав, что юность срок имеет, и голова лишь в юности хмелеет. Об этом слышал я не раз, но вот, заденет ли и нас? Известно это по романам, лишь юность верует обманам, прекрасной и туманной пустоты. На это, может, намекаешь ты?..  Ну, что ж?.. Проверим. Кто нас остановит?  Пусть наше сердце радость эту ловит. Идём, друг мой, чего нам рассуждать? Не будем от небес чего-то ждать. Попробуем судьбою управлять!   
  – Ты просто мир ещё не знаешь. В чужих объятиях обитаешь. Я покажу тебе его. И телевизор и кино отделены от нас экраном. Там чувства нет к смертельным ранам. А ты попробуй, окунись, в текущую живую жизнь. Где нет преград к твоей душе, где царство даже в шалаше. Пред ним и дом твой помрачнеет. Есть в жизни то, что душу греет в любой прогноз: в грозу, в пургу. Одной ромашки на лугу достаточно – она согреет. Её сорвёшь, и сердце млеет при виде этой красоты. Всё это испытал ли ты?.. Нет, вижу, что глаза пусты. Они не видят блага мира, не видят своего кумира. Но наперёд предупреждаю – я знаю только вход, а выхода не знаю.
  – Ты мне смешон, что выхода не знаешь. Меня ты за ребёнка принимаешь? Я не сумею сам найти себе дорогу, не требуя ничью подмогу?
  – Ну, что ж? На этом порешим. Свой первый выход совершим.

  И вот перед ними поднялось, встало, выпрямилось, словно гордясь своей красотой, величественное здание. Они остановились и запрокинули головы, чтобы увидеть всё его величие.  Поймать его архитектурный стиль, прекрасные  узоры, как на прекрасной даме хитрый весь наряд с причудливыми рюшкой и кружевами, замысловатыми сборками и складками. И, наконец, самый верх, как кокетливая шляпка со смешной разветвленной иглой, вроде павлиньего хохолка.
  – Красивое! Не грех и удивиться! Такой красою можно похвалиться! Представить трудно, что же там внутри. Ты только ничего не говори. Не предвкушай благие ожидания, что превзойдут они красот, наружных, здания, – попросил Ен.
  – Молчу, молчу. Зачем у зрячего мне быть поводырём. Сумеешь без меня увидеть всё кругом. Ну, разве дверь входную показать, в которую придётся заползать.
  – Ты шутишь всё?
  – Без шуток жизнь мрачна, а с шутками и смерть нам не страшна.
  Они вошли в фойе здания и остановились. Просторное помещение, обложенное белым мрамором с причудливыми синеватыми, коричневатыми и другими бледными прожилками, разбегающимися по нему, и не дающие утомиться глазу однообразием цвета. Заставляя бегать, ища начала и конца каждой жилки, а их нет конца, они лишь пропадет и новые на месте тут же ждут. На стенах, блестят позолотой, красуются лёгкие ажурные бра. Нет тяжелых люстр на потолке. Всё легко и свободно. Даже воздух свежей и прекрасней, чем в парке. 
  Ажурны потолки и с росписями стены, а пол блестит, как лёд скользит, и тени гуляют в нём в волшебном отражении, в каком-то зазеркалье подземелья. Как будто движется, живёт там мир иной. Увидев ту красу и наш герой признался: « Как идеально всё! А мне всегда казался, что Божий рай – отцовский милый дом. Теперь едва ль сравню его с дворцом. Готов дворец тебе я похвалить. Но чем ещё меня ты сможешь удивить?
  – Терпение, друг, терпение. В моём мозгу нет капельки сомнения, что это удивление впереди. Ты только лишь меня не торопи. Но наперёд тебя предупреждаю, обратного пути – от толь, совсем не знаю.
  – Ты укажи, хотя б, туда тропу, а выход из неё, я сам себе найду.
  Они ходили, любуясь убранствами дворца. Людей становилось всё больше, всё плотнее они грудились в зале. И вдруг возникли овации. «Что бы это значило» – подумал Ен и стал оглядываться по сторонам.
  Недалеко от них он увидел  в открытых дверях девушку в маске, одетую в лёгкое одеяние, что-то среднее между платьем и просто накидкой, голубой как море в солнечную погоду, из тонкого шелка. На спине и голове была укреплена маскарадная шкурка лягушки: ярко  зелёная с тёмными пятнами.
   Девушка приветственно, не спеша, махала публике, одновременно оглядывая зал, и приятно всем улыбалась. Потом она сошла с небольшой сценки, рядом с оркестровой нишей, и пошла по залу.
  Неожиданно для Ен она подошла к нему, слегка присела, чуть отставив ножку назад, на пример балерины, слегка тронула свою одёжку, одним намёком её распушить, покорно склонив головку, и в этот момент, словно по команде, грянула музыка.
   Ен слегка растерялся, тронутый таким вниманием, но быстро сообразил, что девушка приглашает его танцевать.
  Взяв её ручку, он вывел в быстро  образовавшийся круг, и смело начал танцевать.
  Танцам, слава богу, он научился ещё в школе, и теперь не имел ни капельки смущения за свои движения.
  Взглянув на девушку в маске, он спросил:
  – Почему вы выбрали меня из всего множества?
  Она посмотрела на него с приятной, привлекающей улыбкой, и ответила вопросом:
  – А Вы не догадываетесь?
  – По правде – нет. Зачем бы я стал задавать вопрос, если бы догадался?
  – А это же совсем просто. Все хлопали. Руки у них были заняты, а вы не хлопали. Вот я к вам и подошла.
 Ен чувствовал, что девушка шутит, но ответить шуткой на шутку не сумел. И пытаясь её разоблачить, спросил:
  – Тогда, может, объясните, почему все хлопали?
  – А вы опять не догадываетесь? – и, не дожидаясь, что он повторит свой ответ, сказала, снова глядя на него завораживающе, и чуть уже с усмешкой:
  – Наверно они аплодировали оркестру, его появлению, но может, просто, отряхивали пыль со своих ладош. Спросите их.
  – Я понял, это – Ваши шутки. Не сомневаюсь в этом ни минутки. Серьёзно что?  Скажите, как вас звать?
  – А разве вам по маске не узнать?
  – Но Вы же – девочка – поймите.
  – Тогда вот девочкою и зовите.
  Ен был несколько обижен такими ответами и сам решил взять над ней верх.
  – Вам здесь на вечерах бывать наверно скверно – поскольку нет шестнадцати наверно, и вход в сей поздний час, должны вам запретить. Куда администрация глядит? Им лишь бы деньги… проданы билеты, а дальше не несут они ответы.
  – Мне нет 16? – да мне уже семнадцать. И здесь мой дом. Чего мне опасаться?
  Ен Сун удивил этот ответ, и он хотел получить разъяснения. Но тут к ним подошел молодой мужчина, извинился за незваное вторжение, и попросил её руки, а ему сказал: 
  – Прошу Вас, уступите фрейлин, – и, видя, удивление партнера, в шутливой форме добавил, – надеюсь не решать нам на дуэли – кто прав? Такие здесь законы. Вы верно с ними просто не знакомы? 
  Маска отдала ему руку, сказав Ен Сун:
  – Вы не сердитесь, прав сей гражданин. Не должен танцевать со мной всегда один.
  «Странные порядки, – подумал Ен Сун, сердясь; не привычный к тому, чтобы его так бросили. – Мне  надо разобраться и с ним и с ней!»
  Подошел Ли.
  – Дружище Ли. Я здесь людьми обижен, Жестоко оскорблён, на публике унижен. Мне нужно разобраться с ней и с ним. Помощник в этом – только ты один.
  (Он жаловался товарищу и не видел, что происходит за его спиной.)
  – Что ж ты намерен делать? Я обещал открыть лишь только двери. Не думаешь ли вызвать на дуэли. Ведь это глупости – поверь. Уйдём, пока за нами не закрылась дверь.
У ней любви к тебе нет ни малейшей тени. Не будешь же стреляться ты со всеми. Она уже с четвертым там пошла топтать, тебе ли, друг мой, нужно объяснять, нам нужен автомат, чтоб всех обидчиков и разом расстрелять. А может атомная принесёт успех, чтобы одним ударом – сразу всех.
 Шутил Ли со своим другом.
  – Но думаю, что дело не улучшишь. Убьёшь её, себе-то что получишь? Мне кажется, вы виноваты двое – тебе она задела за живое, и, разбираться нужно – вам двоим. Тебе лишь кажется, что ты непобедим.
  – Она же над мужчиной посмеялась, и безнаказанной за это всё осталась.
  – Должно быть, в этом ты и прав: у петухов и у быков суровый нрав. Но, сильному со слабым, стоит ли тягаться? Над этим грустно даже посмяться.
 Какое бы несчастье нас не ждало – сражаться с женщиной – мужчине не пристало. Тем более с девочкой. И если победишь, не стали бы над нами же смеяться? Вам нужно полюбовно разобраться.
  – Ты прав. Зачем играть нам в прятки? Нам не знакомы здешние порядки. А меж собой мы выяснить должны: кому, зачем, на долго ли нужны? Моё здесь самолюбие задето. Я от неё потребую ответа. Мужское здесь оскорблено начало. И женщине такое не пристало…
  – А если наши правила здесь чем-то не подходят? – В чужой приход с уставами своими не приходят.
  – Ты прав. Нам надо разобраться, чтобы на вилы брюхом не нарваться.
  – Смотри, она приближается к нам в танце. Может сделать ещё попытку?
  – Нет! Делай ты. Я больше не желаю. Боюсь, что не сдержусь, её гордыню обломаю. Узнает от меня зелёный лягушонок, не выросла ещё из распашонок, до совершенных лет не доросла, а нос свой лягушачий подняла. Не быть мне мужиком, коль не убить в ней спесь, на это злоба и коварство есть. Не первую такую обломали, чтобы о том другие тоже знали.
  – Ну, хорошо. Но вам же объясняться. Я приведу её, зачем тебе стесняться?
  Ли просит руку маски, но та ему отказывает, сказав:
  – Я очень сожалею, но время мне пришло закрыться этой дверью. ( Убегает за дверь)
  С этими новостями он и вернулся к другу.
  Пока они разбирались, почему она убежала, хотя танцы ещё не кончились, и оркестр играет? К ним подходили девушки, но видя, что они отрешенно их не замечают, отошли в сторону, в ожидании внимания.
  – Мой друг, прошу, не думай о плохом, герой не тот, кто лезет в драчу петухом. Во всём спокойно нужно разобраться, а может быть над этим всем, ещё придётся посмеяться?
  Сказал Ли, а про себя подумал:
   «Товарищ, кажется, серьёзно заболел, отставку пережить он не сумел. Нельзя нам вечер этим огорчать – товарища придётся выручать. Подумаешь, девчонка отказала, как будто бы трагедию сыграла. Да мы пришли сюда не жен себе искать. Кому угодно сами можем отказать. Что к ней нам приставать? Какая в том охота? Пришли, чтоб отдохнуть, потанцевать немного. А чтобы страсти друг не говорил, скажу, что там под маской крокодил. А чтоб ему в сторонке не скучать, подсуну-ка ему других девчат. Коль мы пришли сюда – скучать никак нельзя. Клин клином вышибается, друзья!».
  Ли заметил, как на них косились две девушки, проходя мимо, и поспешил к ним.
 «Пожалуй, они нас устроят», – решительно подумал он. – Только их нужно подготовить, иначе и с ними может быт еще и хуже. Поскольку он уже сейчас не в духе».
  – Девушки у нас страшная беда – выручайте.
  – Ой, только страшным не пугайте, А-то с испуга можем убежать. Уже заставили дрожать. 
  – Да это вам простое развлечение: у друга моего сердечное мучение. Признаюсь, с другом во дворцах мы не бываем, и правил здешних мы совсем, совсем не знаем. Пришли знакомиться, и с первого же раза, нашла на нас серьёзная проказа. На танцы друга пригласила маска  лягушонка, наверно знаете, какая-то совсем ещё девчонка. И только начали они с ней танцевать, какой-то кавалер сумел её отнять. Она так просто, вдруг, приняв того, бесцеремонно бросила его. Он это принял всё за оскорбление, и началось серьёзное мучение. Прошу вас, залечите другу рану. Чуточки можете прибегнуть и к обману, что де,  таких не видели давно, и напроситесь с ним сходить в театр или в кино.    
  С ним у меня всегда одна беда – его с трудом я вытащил сюда.
Ну, в общем, мне вас не учить, как молодых ребят лечить.   
  Он подвел девчат познакомиться. Одну сразу забрал сам и увёл танцевать,  другу ничего не оставалось, как пойти со второй. Не закончили они и одного танца, как раздался звонок приглашающий занять места в зрительном зале.
  Друзья заняли свои места и стали рассматривать оформление сцены, стен, потолка. На своих местах они обнаружили театральный репертуар и стали с ним знакомиться.
 Наконец занавесь расползлась в разные стороны и на сцене они увидели таких же ребят и девчат, почти того же возраста гуляющих и играющих на берегу реки и на лужайке возле неё.
  – Слава Богу, началось без выстрелов, – сказал Ен Сун.
  – Ты прав. Приятная сценка. Мы словно участники её. Хочется встать и принять участие в их весёлых проказах, – согласился Ли.
  Так ненавязчиво началась сказка, постепенно раскрывая события и втягивая зрителей в свою сказочную обстановку из реальной жизни:
  Подошел старичок, и начал своё повествование о «Чудово озеро».
  – Что-то приятное для души, – сказал Ли. – Завораживающее, словно попал в своё сказочное детство. Хочется узнать, а что же дальше?
  – Да, – согласился Ен Сун. И на этом их разговор закончился.
  Они увлечённо следили за сюжетом, ни о чём, не спрашивая, не уточняя. Всё было просто и понятно.
  Но вот из раскрывшихся створок раковины вышла прекрасная девушка. И Ен Сун сразу же обратился к Ли:
  – Друг мой, да не сошел ли я с ума. И здесь мне кажется – лягушка та – она, хотя и в образе великой Афродиты. Не может быть, что мне глаза залиты волшебным образом опять девчонки той. В богине вижу образ тот простой. Мне кажется, что я её узнал – ведь это та, с которой танцевал.
  Прошу тебя, скорей, дружище Ли, чтобы узнать, легонько ущипни. Не сплю ли я, не снится ли мне сон, что вижу лягушонка я во всём. Быть может это только лишь в бреду. Себе я оправдания не найду. Ты видишь то же  ли? Своим глазам не веря, я на твоих хочу себя проверить.
  – Всё так и есть. Чему ты удивлён? Театр здесь, а не обычный дом. Любые превращения здесь обычны. Для всех людей, по-моему, привычны. Ты просто заболел той маскою, мой друг. Тебя любовный мучает недуг. Ты чувствами благими одержим. Домашний, снова, пропишу тебе режим. Не будем, впредь, дворец сей навещать. Театр больному вредно посещать.   
  – Быть может ты и прав, чтоб душу не бредить. Но, друг, прекрасное, возможно ль запретить?
  Ли пытается отговорить его и успокоить:
  – Возможно всё не так. Ты душу разбередил. Под маской той – возможно крокодил. Лицо своё она под маскою скрывала. Дождёмся лучше окончания карнавала. Одну неделю можно подождать, чтоб истину увидеть и узнать. Чтоб ею больше душу не губить, другие лучше нам театры посетить.   
  – Наверное, ты прав, холодный твой рассудок любого охладит, я говорю без шуток. А так прекрасно дан ей образ Афродиты, что я готов забыть совсем свои обиды. Уж всё закончилось, а мысли мои там. И я готов поверить волшебствам. Она не человек, а божество. Ну, как тут не поверить в волшебство? Во мне исчезла гордость мужика – но это пустяки. Во мне не стало лени, чтоб с чувствами любого простака пред нею опустить колени.
 
  Закончился прекраснейший спектакль. Артисты вышли с публикой проститься. Ен Сун вскочил, всё было точно так. Ему на кресле больше не сидится. Но Ли его остановил.
  – Я вижу ты бежать готов. У нас же даже нет цветов. Чего ты скажешь?.. Вот я есть?..
Останови свою смешную спесь. Не  стоит нам комедию играть. Другое время нужно выбирать. У ней поклонников немало, считай весь зал, или пол зала, что очарованы игрой. Все посмеются над тобой.
  – Как странно!.. Занавесь закрыт. Покинуть, публика, дворец готова. А я всё вижу, слышу её крик. Её я вижу в свете ореола.
  – Закрой свой возмущённый глаз. Она не первая у нас. В другой раз сходим, поглядим. Быть может, сердце охладим.
  – Всё это было словно сон. Уйду – театром ослеплён. Ты знаешь всё, тогда скажи, что есть сильнее для души?
  – Товарищ, это не вопрос. Пролито в мире много слёз. Виной тому – одна любовь. Она всем миром управляет и никаких границ не знает. Подвластны ей сердца любые: и самых умных мудрецов, простых, да и сердца иные. Пред ней никто не устоит, она и благости дарит, и Ад устроить тоже может, особенно для тех, кто с ней моложе.   
  Уже «окончен бал», смотри, пустеет зал, а ты, я вижу, не готов покинуть место. Одно я не  сказал. Ты размечтался, знать, о сказочной невесте.
  Нам не пора ль, как всякой прочей знати, все эти сны досматривать в кровати.
  – Ты, глядя на меня, чему-то удивился? Да хороша ль она?..
  – Я сам в неё влюбился. Но помню, как-то мать моя сказала: «Артистов лучше наблюдать из зала. А так они – как мы – простые люди, и сблизившись, ты их легко разлюбишь». А разувериться – страшней всего. Забудешь о театрах и кино. И жизнь покажется обычной серой тиной, а люди – пауки, дела их – паутины. И страшно будет жить – теней своих бояться, чтоб в сети паукам самим не попадаться.
  Останемся, мой друг, с самим собой, а сказку эту унесём домой. И будем верить в эти чудеса, чтоб в грязных лужах видеть небеса, и яркий солнца свет, что каждый в жизни сказкою согрет.
  Едва они вышли из дворца, как их поймали те девушки и попросили проводить домой. Проводы нужны были для большего сближения. И дорога выбрана самая крючковатая. Но, как говорят: «Глупцам, семь вёрст – не крюк». И дальше они посещали театры и кино уже вместе. Вместе проводили досуги в парках и на пляже. Всё было как у всех – у молодых. А что известно всем – никак не ляжет в стих. Любовь нельзя купить, её нельзя продать. Любовью невозможно управлять. А потому скажу о ней я смело, что говорить о ней – для нас – пустое дело.
    
                И снова Россия
  Второй приезд Лены и Кима в Россию не вызывал прежнего любопытства. Они летели к своим друзьям в гости. Всё им было ясно и понятно, как всё будет происходить. Их снова встретят на аэродроме, как и прежде: профессор Лео и  Мэр города – Володя. Это для них было вполне актуально. Поэтому чувствовали они себя совершенно уверенно и спокойно.
  Всё так и произошло. Их встретили на аэродроме и дома, как своих близких и родных.
  Снова больница… обследования… масса студентов, и наконец – заключение, которого ждали все: Лена и Ким, профессор и Катя, да и весь институт. Это же был великий почин в практике института. Всё развитие плода признано нормальным. Дело за самими родами. Лену держали в больнице под наблюдением. И вот сами роды!
  Пугало только то, что возраст Лены уже от тридцати смело шагнул к сорока, когда роды считаются уже поздними. Но всё обошлось благополучно. И вот на свет появилось новое живое существо, которое требовало ещё больше забот, любопытства, как со стороны экспериментаторов, так и большого количества причастны и любопытных лиц.
  Ещё до родов, а после родов особенно, больницу стали осаждать разные корреспонденты. И главврачу пришлось ввести ограничение в их посещении до выписки роженицы из больницы.  Все боялись их влияния на завершение проведения эксперимента.
 Уже прошло две недели. Все отмечали нормальное развитие девочки. Уже мать дала ей имя: Ин Ким, в честь Ин Ок, которая погибла, спасая её жизнь. Лена и Ким привыкали к новым званиям мать и отец, к новым ответственностям и обязанностям, а из больницы Лену  не выпускали. Выписку назначили только спустя три недели.
  Странное дело! Когда они выходили из больницы, их окружила целая армия корреспондентов.
  – Что случилось, коллеги? – обратился Ким к телеоператорам, удивлённый таким вниманием прессы. – У меня заснят весь процесс эксперимента от его начала и до самого конца. Если вас это интересует, я предоставлю вам весь материал. Только оставьте мою жену и дочь в покое. Иначе вы сделаете меня, и всех нас несчастными.
  Лео перевел его слова, но, кажется, это их мало успокоило. Он взял инициативу в свои руки, и спросил:
  – Какие у вас вопросы? Я принимал участие в эксперименте и могу на них ответить.
  – Расскажите кратко суть эксперимента. В чём его важность для науки и для нашего института и города.
  – Для науки – ничего. Такие эксперименты уже во всём мире делаются. Новое только для института. Это первый эксперимент искусственного оплодотворения проведённый на людях в вашем институте. Надеюсь, что это будет началом с продолжением для получения искусственного зачатия детей по желанию родителей в нашем городе, и не только. Институт будет готовить новых специалистов более широкого профиля. Есть ещё вопросы?
  – Есть. В каких родственных отношениях находитесь вы все с Мэром нашего города?
  – Странный вопрос, – Лео стоял в недоумении, не зная что ответить. Ответила Лена:
  – Никаких родственных связей у нас нет. Впервые встретились, когда первый раз приехали сюда и приняли его за таксиста. Очень удивлялись, что ему транспортная полиция отдавала честь. Денег он с нас, почему-то не взял. Только после его отъезда нам пояснили, что это – Мэр города. Чему мы были очень удивлены, потому что он всё время выдавал себя за простого водителя.
  Видимо вопрос был задан, когда в воротах больницы появилась машина Мэра. Пока Лена отвечала на вопрос, машина подкатила к самому крыльцу, где стояли Лена и Ким с ребёночком.
  –  Приветствую всех, – сказал Мэр, выйдя из машины. – Что-то очень много встречающих нашего первенца? Конечно, я рад, что наша пресса: глаза, уши и голос нашего народа, с таким интересом отнеслась к значимому для нашего города эксперименту. Думаю, что скучать она никому не дала своими вопросами. Надеюсь, что из ваших уст народ с таким же интересом узнает об этом важном событии. Я немного задержался и прошу прощения. Надеюсь, моя задержка была правильно использована, для полноты справки по данному эксперименту. Вы на всё ответили? – спросил он, обращаясь к Лео.
  – Придётся вас разочаровать, – сказал Лео. –  Последний вопрос поставил нас в тупик. Нас спросили: «В каких родственных связях находится молодая пара с Вами?» К чему такой вопрос, и как он связан с нашим экспериментом, я не понял.
  – Понятно. На него могу ответить только я. Примите за шутку, хотя вполне серьёзно: к рождению девочки моего участия нет, разве что только кучерское. Придётся пояснить подробно, ибо наша пресса любит додумывать сама и в результате народу выдает совершенно противоположный смысл. Дело в том, что мной, по поручению президента,  было собрано довольно обширное собрание с приглашением всех руководителей и не только, по вопросу «борьбы с коррупцией». Все думали и высказывали свои предложения. В основном они сводились к ужесточению наказания, к проверкам полицией и прокуратурой.
  Но вскоре президент издал указ об уменьшении количества проверок. Получается противоречие: бороться с коррупцией, но уменьшить проверки. Кажется, что президент воюет сам с собой? Как генеральская вдова сама себя отхлестала.
  Стали разбираться. Поняли, что проверки делаются, чтобы самими проверяющими  получать взятки и ими прикрывать грязные делишки других. В результате коррупция только возрастёт, а пользы не прибавится.
 Я предложил создать рабочие и народные Советы. Нет, это не я придумал. Так задумал великий мудрец – Ленин, чтобы привлечь к управлению государством сам народ. Пусть выберет себе руководителей, в лице Совета, который будет решать все жизненно важные вопросы, вплоть до отстранения руководителя от руководства, конечно решением не Совета, который может только предложить, а решением узаконенных правителей: прокуратуры, судов и самого народа или рабочих предприятия.
  Конечно, многие удивились. Как это отстранить хозяина от руководства предприятием?
Но если не делать этого, значит согласиться с тем, что хозяин может творить что угодно: воровать, укрывать свои доходы, травить людей негодными продуктами, взвинчивать цены, творить незаконные суды над рабочими своего предприятия. И много чего ещё другого.
  Если не согласиться с «рабочими и народными Советами», значит допустить разгул второго.
Тогда зачем созван этот съезд? Пусть всё останется как есть.
  После долгих споров решили, в качестве эксперимента, организовать на крупных предприятиях и населённых пунктах рабочие и народные Советы. В их задачу входило решать все жизненно важные вопросы предприятий и поселений. Предполагалось, что к ним будут стекаться все жизненные вопросы, как о нарушениях порядка, так и полезные предложения для жизни предприятия и поселения. Советам даны широкие полномочия: право проводить контроль совместно с государственными лицами, отвечающим за правильность их проведения, и принимать решения по работе любого руководителя, а так же и любого члена коллектива. Совет принимает меры для их устранения через полицию, прокуратуру, суды, а так же внедряет в практику, в жизнь, всё нужное, положительное для улучшения работы и жизни предприятия и населенного пункта, давая предписания. А теперь посмейтесь господа, кто раньше над порокам не смеялся. Указом этим я хотел ловить воров – да сам же в эту клетку и попался! Как говорят: «За что боролся, на то и … Можно сказать и иначе: «Обгладывая кость, он так над ней трудился, что косточкою той и подавился», – боясь, что на кости что-то достанется другому.
  Как всегда,  Володя и тут не упустил возможность пошутить.
  – А теперь выношу себя на ваш народный суд и рассказываю всё подробно:   
  Никаких родственных связей с данными людьми у меня нет. Я хорошо знаю только профессора Лео. Вот он перед вами. Его должны знать и все вы. Это он сделал операцию всем известной собаке Умке, которая заговорила человеческим голосом и рассказала хозяину о бандитах, готовящих теракт. Памятник ей стоит на главной площади города.
  Это он посвятил меня в задуманный эксперимент по искусственному зачатию ребенка известной ему пары: Лены и Кима и просил встретить их на аэродроме, когда они прилетели из Кореи. Этот эксперимент проходил под его руководством в нашем институте. О  Лене и Киме особый рассказ. Он займёт много времени. Скажу только, что Лена – наша русская женщина, попавшая волей судьбы, в Корею и работавшая на корабле хирургом. Она и профессор спасли от смерти девочку и юношу, сделав им удивительные операции, каких не делали ещё никто в мире, и выходили их, живя на необитаемом острове несколько месяцев. 
  Обо всём этом, уважаемые: глаза, уши и голос народа, вы узнайте у них, но не здесь и не сейчас. Малышке и матери нужен покой. А от вас я только жду суждения, что вы скажете от имени народа, везти мне их сейчас домой на служебной машине, или пусть добираются сами – пешком? Чтобы не было на мне обвинения, что я использую своё служебное положение, и служебную машину в личных целях. Ваш вопрос я понял именно так. Если не так, прошу поправить. Кто задал этот вопрос?
  – Вопрос задал я, но от нескольких лиц. Вы всё правильно поняли. Я прошу извинения и благодарю за столь подробный и интересный рассказ. Есть что рассказать народу, чтобы на вашем примере учить остальных делать добро. Думаю, что выскажу мнение всех: продолжайте и дальше делать добро и своим примером вдохновлять на хорошие дела всех. Вам за это все скажут спасибо. (Дружные аплодисменты поддержали его). 
  Мы, армия корреспондентов, расскажем народу и поможем внедрить и распространить ваше очень важное начинание – «Народные и Рабочие Советы» предложенные ещё Лениным. Которого незаслуженно забыли, и даже по своёй глупости и недалекого ума, а скорее умышленно обвинили во всех непонятых деяниях, как в грехах. Именно контроля народа нам и не хватает, чтобы навести в стране порядок. Контроль сверху не столь прозорлив, а зачастую и коррупционен сам. Мы Вас поняли, будем помогать, и желаем успеха. За ваши добрые дела, народ ещё больше будет уважать и любить вас.
( Аплодисменты).
  – Спрашиваю вас, как представителей народа, – обратился Мэр к прессе, – могу ли я отвезти нашу счастливую пару  и их врача в машине принадлежащей городу?
  – Мы Вас даже просим это сделать, – услышал он несколько голосов, и аплодисменты.
  – Тогда, по вашему общему согласию предлагаю всем виновникам события занять место в машине нашего города.
  Садясь в машину, Ким приостановил Лео, и попросил его перевести своё сообщение. Что Лео и сделал: – Ким привёз  кино, созданное им, о нашей с Леной работе по спасению детей. Может показать его по телевиденью, чтобы не беспокоить никого расспросами. Он сам придёт в студию завтра утром. ( Снова аплодисменты).
  Машина мягко тронулась и не спеша скрылась за воротами. 

  Ещё почти месяц Лена с малышкой гостили у Галины и Лео. Это было нужно и для врачебного наблюдения, да и Галина много подсказывала матери, казалось пустяковые, но очень нужные мелочи: как запеленать, когда и чем кормить, чтобы не было молочницы, вздутья животика, как не допустить опрелости, почему ребёнок капризничает? И хотя Лена сама была врач, эти подсказки её очень выручали. И она даже не представляла, как бы обходилась без них.
  А какая это необыкновенность быть матерью. Какое умиление чувствуешь глядя на свою крошечку, какое неописуемое чувство испытываешь прижимая своё дитё к груди, ухаживая за ним, пеленая. Делая всё, чтобы ему было хорошо. А как он улыбается, увидев свою мать. Да за это всё отдашь свою жизнь, нисколько не задумываясь, лишь бы ему было хорошо. И она думала: сколько в жизни лет она потеряла, не испытав раньше такого счастья. Ей хотелось ещё и ещё иметь детей. Какие несчастные те женщины, которые не испытали этого блаженства. Какими великими чувствами одарила природа материнство. Этого передать невозможно. Но сильнее их нет на свете других чувств.
  И Галина, когда брала ребёночка на руки, вспоминала, как  когда-то давно, а словно это сейчас, она испытывала радость материнства, держа свою Катюшу. И ей тоже не хотелось его выпускать из рук. Поэтому, когда Лена и Ким уезжали в Корею, на глазах их обеих были слёзы. Слезы разлуки и блаженства прожитых вместе счастливых дней.
  Только и сказали они прощаясь: – «Всего вам доброго. Приезжайте к нам чаще. Не забывайте нас. Пишите, Ведь мы с вами теперь родные, и нас всё беспокоит и радует».
  – Обещаем всегда быть с вами на связи. 
  В Корею они прилетели уже ночью. Никто их не встречал, потому что они никого не известили. Не захотелось беспокоит в ночное время, ибо мужчины вероятно в плаванье. Да и в такси  удобней ехать одним. С помощью такси они благополучно добрались до своего дома. Малышка спала и не ведала, что она уже в другой стране. Её ли это  забота? 
  Утром Ким уже успел найти такси и пришел помочь Цен вынести все пожитки. Теперь их стало много: бутылочки, сосочки, пеленочки, да разве всё упомнишь. Это одной матери известно, что упаковано во вместительную сумку. Это тебе не бутерброд к обеду.
  В лечебнице Лео их встречали Ан Чой и медсестра. Они обе словно сговорились, одним выдохом сказав: – «Ну, наконец-то!»
  Вероятно у них было что сказать и дальше, но они, забыв про все свои нужды, с нетерпением уткнулись в то, что было спрятано под кружевными одеяльцами, пелёночками.
Что интересовало их больше личных забот.
  – Ой, какая она хорошенькая, – чуть слышно, чтобы не разбудить, сказала медсестра.
  – Какие у неё маленькие пальчики, как у куколки. И носик такой же маленький, – отметила Ан Чой.
  – Дайте я её подержу, пока вы с Ан Чой беседуете, – сказала медсестра. – Она же уходить от нас хочет.
  Нет, пусть её возьмёт отец. Мне с вами с обеими нужно побеседовать. Ким возьми её и сумку, и идите в комнату. Положи на диван. Пусть она поспит. Скажешь, когда проснётся.
  Ким без слов взял дочь, с осторожностью, пожалуй, даже с большей ответственностью, чем это делает мать, и удалился, как ему было сказано, и подумал: «Брёвна бы лучше таскать. Там ответственности меньше. Разве что себя пришибёшь. Ну, так это сам виноват. А тут …
  Он не нашел названия, что может случиться, но знал, что будет куда страшнее.
  – Садитесь, рассказывайте, – сказала Цен, как вы тут без меня справлялись?
  – Я не буду садиться, там у меня дети.
  Цен попросила медсестру присмотреть за детьми, а сама занялась с Ан Чой.
  – Рассказывай, почему ты хочешь уйти. Тебе надоело заниматься с детьми. Раньше тебе нравилось. Что случилось?
  – Мне и сейчас нравится, но отец с новым художественным руководителем решили подготовить новый спектакль. На этот уже мало стало приходить народа. Договорились обновить репертуар новой постановкой. Утром её разыгрывают, а я не могу придти. Руководитель уже нашёл мне дублёра, я могу остаться без роли. Тогда я всю карьеру потеряю. Мне этого не хочется.
  – Я тебя хорошо понимаю. Конечно это основное в твоей жизни. Мы попробуем справиться одни. А нет – закроем эту секцию. Пусть тебе медсестра выдаст зарплату и премию. Я ей подскажу. Жалко мне с тобой расставаться. Теперь ты будешь занята и утром и вечером и к нам вероятно не придёшь. У меня тоже занятие с ребёнком. Наверно часто увидеться не сумеем. Хотелось бы только, чтоб у тебя всё хорошо складывалось. Ты уже взрослая и должна сама за себя отвечать. А мы будем растить малышку. Будет возможность – навещай нас. Счастья тебе и удачи в твоей жизни. Дай я тебя поцелую как мать. Ты для меня – тоже дочь. И не хотелось бы с тобой расставаться. Но такова доля родителей, дети вырастают и уходят. Береги себя.
  Они поцеловались и со слезами вышли к бассейну.  Ан простилась с детьми, поцеловав каждого. Получила деньги и ушла, издали, уже за оградой, повернувшись, помахала рукой.
  Вернувшись к бассейну, Цен спросила медсестру:
  – Что будем делать с детьми? Может ты займёшь освободившееся место? Я помогу тебе освоить это дело. Утром будешь заниматься с детьми, а вечером проводить с больными лечебные процедуры. Думаю, что занятья с детьми более интересны, чем с больными. Главное ответственность. Они же дети. Нужен глаз, да глаз. А ты ответственно относишься к работе. Я могу тебе доверить. Брать со стороны неизвестного человека, мне не желательно.
  – Я попробую, с вашей помощью. Не получится, отказаться всегда не поздно.
  – Ну и хорошо, всё правильно. Дети, теперь с вами будут заниматься, – и она обратилась к детям. – Дети, с вами теперь будет заниматься вот эта женщина. И она назвала её имя. Передайте своим матерям.  На сегодня занятия закончены. Приходите в следующий раз.
  Медсестра проследите за ними, пока обмываются под душем и одеваются. Я на минутку отойду проведать свою дочь, а потом подойду, и мы ещё поговорим о нашей дальнейшей работе. Я не знаю сколько у нас осталось клиентов, какие процедуры свободные. Вместе посмотрим твои записи. И о будущем нужно подумать. О пополнении. Наверно без меня многие ушли. Попробуем их вернуть. А пока занимайся с детьми.      

   А во дворцё новый режиссёр видел, что одним старым спектаклем публику не удержишь. Необходимо расширять репертуар. Он долго рылся в старых и новых журналах театральной жизни, выискивая для своего театра новую постановку, и наконец, остановился на одной, которая подходила для занятия всех своих артистов, не очень сложная, и как-то сочеталась с прежним спектаклем, да и с названием самого дворца: «Старая мельница».

                Гитаристы парка      
  Как обычно по субботам Ли пришел к своему товарищу Ен Сун. Он его уже ждал, и, поднявшись со своей заветной скамейки, шел навстречу. Оба улыбались, радуясь встрече и предстоящим развлечениям, что будут вместе. Сойдясь, хлопнули ладошами поднятых рук, и легко обнялись. Это было уже что-то вроде ритуала.
  – Ну, куда идём? – спросил Ли своего товарища.
  – Наверно к нашим… – ответил Ен Сун, имея в виду тех постоянных девчат.
  – К нашим, говоришь? – и они пошли в приморский парк, ведя на ходу разговор. – Ты их уже за наших считаешь? Они тебе как… понравились?
  – Да нет. Просто их тешу. Вроде прилипли они к нам, да и у нас других нет. Так… времяпровождение. А почему ты спросил?
  – Они тебя обо мне не спрашивали?
  – Было дело. Спрашивали, где работаешь, кто родители? В общем, обычное женское любопытство. А что тебя интересует?
  – Интересно, что ты им ответил.
  – Сказал как есть. Работаешь в турагентстве, распространяешь по организациям рекламу и заключаешь договора.
  – И как они на это отреагировали?
  – Довольно спокойно. Дальше даже спрашивать не стали.
  – Вот и отлично, что не стали спрашивать. Меня они тоже самое расспрашивали о тебе.
  – И что ты им сказал?
  – Сказал, что афиши расклеиваешь по городу.
  – Зачем?..
  – А ты бы хотел, чтобы я сказал, что ты сын владельца туристического лайнера и работаешь у него в управленческом аппарате, что дом твой дворцу подобен.
  – А ты счёл это не говорить?.. Почему? Я не боюсь говорить правду. Да я сын богатого человека и сам хорошо зарабатываю. И пусть другие завидуют.
  – Вот зависть и заставляет людей перешагнуть грань дозволенного. Не нужно людей подталкивать к преступлению. Мы ещё не дожили до высоких сознаний.
   Уж очень глубоко их, как ты сказал, женское любопытство. Если ты находишь, что это сказать надо, скажи им сам. Конечно, если ты уже влюблён.
  – Влюблён?.. Смешно… Зачем мне это надо?.. 
  – Вот в этом и дело, что тебе не надо, а им надо! Как бы они тебе громкую известность не сотворили, услышав о богатой кормушке. Лучше уж оставайся расклейщиком афиш, пока не сочтёшь нужным сказать правду. И это ты должен решить сам.
  Они шли по набережной моря. Был ветер, слегка штормило, и они спешили укрыться в заросли парка, в его многочисленные павильоны, с кафё, барами, танцевальными площадками. Обычно здесь они проводили встречи. Так больше нравилось девушкам. Здесь проводили время состоятельные люди. Для их кошельков здесь было почти всё. И это привлекало девушек. Играла музыка, люди развлекались танцами, аттракционами, играми.
  Ен Сун купил два эскимо, предназначенное девушкам, как это он делал всегда, и нёс их в одной руке.
  На привычном месте девушек не оказалось. Ребята чуть постояли, оглядывая вокруг, и Ли предложил пройти, дальше, где стояли столики, и люди угощались, отдыхали, беседовали.
  Там они нашли и девчат за столиком с мужчинами более зрелого возраста, лет под тридцать. Девушки тоже заметили их и отвернулись.
  – Ну, вот они – «наши». – съязвил Ли. – Были «наши», стали – «ваши». – Посмеялся Ли и взял из  руки Ен Сун одно мороженое.
  – Сработало моё досье на тебя. Им расклейщики афиш не нужны. А не пойти ли нам в городской парк, чтоб не мешать проводить встречи другим. Или ты сильно переживаешь за ценные потери и готов снова стреляться за них со всеми?
  – Нет. За этих я стреляться не буду. Но ты мне напомнил о той, за которую я наверно стал бы стреляться. Правда она тогда была в маске, а на сцене в гриме. Но почему-то она оставила во мне свой след. И сейчас снова захотелось её увидеть хотя бы на сцене. Пойдём туда. Ты как всегда прав, дав ложную информацию девчатам.
  Он уверенно распечатал второе эскимо и начал есть с некоторым вызовом, словно демонстрировал своё освобождение от этих девчат, что это всё закончено и навсегда.      
  Городской парк был в центре города. Там не было ветра, как не было и ларьков. Днём его навещали молодые мамы с детьми и колясками, бабушки, дедушки и прочий люд, нуждающийся в тишине и покое. А вечером сходилась бедная молодёжь: школьники старших классов, и почти такого же возраста, только начинающие студенты, не забывшие ещё школьные привычки.
  Они приходили кучками, с гитарами, и устраивали свои концерты для узкого круга друзей. Но послушать их песни собиралось много желающих. К одной из таких групп и присоединились Ли с Ен Сун.
  На скамейке сидели три юноши и девушка. Двое  с  гитарами. Оба они играли, а один из них ещё и пел. Голос его показался довольно приятным, мягким, даже бархатистым; и друзья остановились послушать. Что их привлекло, сказать трудно. Может голос, может незнакомый репертуар. А, возможно, просто нужно было занять пустое время. Но это не важно.
  Одну песню ребята уже заканчивали. Немного отдохнув, перебирая струны, словно что-то искали в их музыкальном репертуаре, один из них предложил:
  – Давай «Гипнотизёрку».
  Второй только слегка качнул головой в знак согласия, и они начали с  приятного перебора струн. Наконец струны громко брякнули и юноша запел. Голос его был, грудной, какой-то доверительно - свой. Заставляющий верить сказанному, и, в тоже время без надрывов, спокойный. Словно он рассказывал о себе, о своей неудачной судьбе.   
               
             ГИПНОТИЗЁРКА               
Жизнь моя курьёзами полна.
Расскажу, чтоб не случилось с вами.
Понравилась мне девушка одна
С прекраснейшими чёрными глазами,
    С тех пор нигде покоя не найду,
Что стало, ничего не понимаю. 
И вдруг я слышу страшные слова:
– Учтите, я гипнозом обладаю.
   Теперь совсем с учёбою беда.
Забыть мне  верно нужно про пятерки
Я в книгах вижу черные глаза    
И милый взгляд моей гипнотизерки,
  Готов я бросить жизнь к её ногам,
Я мать свою родную забываю,
Как тень хожу за нею по пятам,      
И все её желания выполняю.
  Хотел бы я друзей предупредить.
Чтоб участи моей не повторили,
Но, боже мой, как хочется любить.
Мне кажется, никто так не любили.
  Довериться слепой судьбе нельзя.
При выборе подружки будьте зорки.
Но мне сказали верные друзья:
– Все девушки, дружок, – гипнотизерки.               

Собравшаяся публика от души хлопала исполнителю. Он поблагодарил всех и обратился к девушке, сидящей возле его. 
  – Выручай. Где твои восемнадцать?..   
  Девушка вероятно всё поняла. Встала с лавочки и слегка обвела рукой, давая публике знак
– освободить около её пространство. Публика отступила, гитары взяли танцевальный мотив и девушка начала кружится в танце с притопом, с задорной улыбкой, сразу вселив во всех весе-лье и юмор. Сделав несколько поворотов, приседанье и взмахи руками, она запела свободно, раскрепощено, как птичка, вылетевшая из тесно комнаты через форточку на свободу.
      
   Я закончила учиться.
 Папа, мама посуди.
 Как же мне не веселиться -
 Все заботы позади.
 И мне хочется смеяться,
 Очень весело пожить.
 Скоро будет восемнадцать,
 С кем хочу, могу дружить!
Припев:
    Восемнадцать, восемнадцать – расчудесная пора, 
    Восемнадцать, восемнадцать  – как я долго вас ждала.   
 Золотую свою клетку
 С шоколадною едой
 Я оставлю малолеткам,
 Мне не нужно никакой.
 Папа с мамой не судите,
 Мою радость не понять.
 На меня вы поглядите:
 Петь хочу и танцевать.      
Припев:
    Восемнадцать, восемнадцать – расчудесная пора,
    Скоро будет восемнадцать – я вступлю в свои права.
   Ты стучи, каблук высокий.
 Платье кругом распуши.
 Где там парень черноокий?
 Поскорей ко мне спеши.
   Скоро можно целоваться.
   Все запреты позади.
   Папы с мамой не бояться.
   Можно с мальчиком дружить.
 Восемнадцать, восемнадцать.
 Как я долго вас ждала.
 Я могу над всем смеяться
 И вершить свои дела.
    Я уже совсем большая.
   Всё сама могу решать.
   Ничего не нарушая,
   С кем угодно убежать.
Я хочу, чтобы от ласки
Закружилась голова.
Из волшебной чудной сказки
Мне послышались слова:
– Здравствуй милая, родная,
Раскрасавица  моя,
Чудо зорька золотая,
Счастье солнечного дня.
   Восемнадцать, восемнадцать – ты волшебная пора.
   Восемнадцать, восемнадцать, как я долго вас ждала.
 Говорите, говорите, кто желает  говорить.
Я красивей всех на свете! Меня можно полюбить.
   Говорите, говорите, погляди, да посуди.
   Скоро будет восемнадцать! Все запреты позади!
   Говорите, говорите, кто угодно рассуди.
   Если будет восемнадцать –
                Можно замуж выходить!
  Говорите, говорите, кто угодно посуди:
   Если будет  восемнадцать –
                Мо-ж-но-о  за-а-а-мууж  вы-хо-дииить!!!         
  Она остановилась в танце, растягивая, пропела последние слова, вместе с этим сладко потянулась, словно со сна, и, задорно топнув, снова начала кружиться в танце.
  Когда она закончила, аплодисменты были длительными. Её поздравляли и Ли заметил, как ребята и девчата что-то передают и кладут на землю к её ногам, и догадался – это скудная мелочь, которой они богаты. И ему было неудобно перед всеми, потому, что он не взял дома денег, надеясь на товарища, который за всё платил сам. Но в этот раз от него ничего не последовало. Подсказать ему он постеснялся, сказал только: – «Пойдём отсюда».
  – Ты почему захотел уйти, – спросил Ен Сун, когда они отошли. – Тебе они чем-то не понравились? Мне так очень понравились. Я бы ещё их послушал. Молодцы. Умеют развлекаться, интересно проводить досуг.
  Ли было неудобно признаться, что ушел потому, что как другие не мог внести своей лепты бедным артистам, в знак благодарности, ни цента, потому, что не имел денег. А он – Ен Сун, имея их, но не захотел это сделать, хотя слушать был рад. Поэтому попытался проверить, так ли он понял товарища, и выкрутиться из неудобного положения, и спросил: 
  – Ты даже деньги мог бы дать?
  – Нет, деньги – то – другая стать. Нельзя деньгами оделять. Они людей испортить могут. Что даже деньги не помогут вернуть их в добрые дела – к чему их мама родила. Другие цели деньги знают – на них, всё, только покупают.
  И Ли подумал: «Так значит – он меня купил? А я, за дружбой, допустил – такую мерзость испытать. Себя за деньги смог продать». – Но, сказал другое:
  – Ты слишком легко увлекаешься. Они же ещё дети. И песенки у них детские – наивные. Тебе пора вырасти из детских штанишек, – пытался оправдать свои действия Ли.
  – Возможно, ты и прав. Готов тебе поверить. Но в юность тяжело захлопнуть двери.
На встречу им шли три парня какой-то подозрительной наружности, как им показалось. И эти трое, почему-то перед ними замедлили шаг, почти остановились, внимательно вглядываясь, словно ощупывали своим взглядом. Ен и Ли это насторожило, и они так же внимательно и сурово посмотрели на троицу.
  Но один из троих, увидев вдали группу молодёжи, сказал другим:
  – Отставить. Там интересней, – и они прошли мимо.
  Какой интерес они искали, стало ясно, когда они подошли к куче молодёжи окружавшей артистов. Толпа с криками и визигами девчат, бросилась в рассыпную. Остались лишь трое ребят с гитарами. 
  Ли и Ен невольно оглянулись, услышав крики. Они увидели разбегающихся и трех бандитов с ножами против трёх артистов.  Один из бандитов собирал деньги с газеты, лежащей на земле. Те, что были даны артистам в знак благодарности.
  Забрав деньги, бандиты ушли, словно сделали своё дело, которое их интересовало.
  Ребята, молча, смотрели, как бандиты забирают подаренные им деньги. Трое против троих с ножами. На ножи лезть никто не хотел. Да из-за чего ради? Из-за этой нищей скудной мелочи? Разве в этом дело? Было обидно и вызывало зло то, что кому-то разрешено самоуправство над другими, безоружными,  не способными защитить себя. И некому защитить – встать на пути наглости.
   
  С неприятным ощущением того, что только что увидели Ли и Ен, которое могло быть с ними, они пошли дальше, думая каждый о своем, каждый по-своему оценивая произошедшее. Но помочь артистам они не рискнули.
     Так они подошли к дворцу, и остановились около репертуарной афиши.
  – Смотри, что-то новое появилось. Приехали артисты из другого города. Выступают всего две недели. Может стоить посмотреть, – сказал Ли. – Как ты на это смотришь?
  – Осталась последняя неделя… Пожалуй стоит сходить, свои-то и потом посмотрим, – согласился Ен Сун.
  – Берём билеты на следующую субботу.
  – Отлично! – согласился Ли. И они пошли к кассе.
 
  В следующую субботу, придя во дворец, почему-то ни Ен Сун, ни Ли уже не занимали ни стены со своими росписями, позолоченными бра, зеркалами в дорогой оправе, ни сам спектакль гостей. Их глаза искали того лягушонка, но маскарад был давно закончен. Они вглядывались во всех, пытаясь узнать Афродиту. Но за весь вечер так её и не нашли, и они, неудовлетворённые спектаклем, вышли из дворца.
  – Что-то скучную работу привезли к нам гости. Наши ставили интереснее, – сказал Ли.
  – Ты, как всегда, прав, – повторил свою привычную фразу Ен Сун. – мне тоже не понравилось. Пойдём, посмотрим ещё раз афишу. Кажется, там было что-то новое. Может наше? – они подошли к репертуарному щиту.
  – Смотри, это действительно что-то новое и наше: «Старая мельница», – сказал Ен Сун. – Обязательно идём. Бери билеты. Вот деньги. Что-то созвучное с «Чудово озером». Он хотел сказать, что там, наверняка, снова будет та Афродита, рождённая из пены, но не решился. Счел утаить это в себе.
  И хотя очередь в кассу была не столь большая, Ли предложил товарищу другой вариант. Ему не захотелось брать его деньги, а своих не было. Поэтому сказал:
  – Стоит ли нам тут стоять? Я
 могу заказать билеты через своё турагентство. Наверняка, все хорошие места уже куплены. А там я, заказывая на группу, выберу какие нужно. Да и значительно дешевле.
  – Не спорю. Ты всегда прав.
 С этим они пошли домой.

На спектакль они попали не скоро. Нужно было согласовать с другими фирмами, которые направляли к ним туристов, чтобы знать количество  и согласие на посещение. Но оставим эту мороку для фирм. Пришло время, и они снова гуляют по дворцу, выискивая ту, из-за которой, собственно, они пришли.
  Уже сели на свои места музыканты, и настраивали свои инструменты. Листали нотные альбомы, ища нужные листы. Но, долгожданная Афродита, не появлялась. Друзья стали уже беспокоиться. Ли стоял ближе всех к заветной двери, и стоило Ан Чой появиться и поприветствовать гостей, как она оказалась в его раскинутых руках, как в западне.
  Она приятно улыбнулась такой затее, и, особо не раздумывая, пошла с ним танцевать. Между ними сразу завязался разговор. Ли хотел сделать товарищу услугу и передать её из рук в руки. Для этого решил её подготовить:
  – Я танцевал бы с вами ночь и день, но мой товарищ ходит словно тень.
 На это девушка моментально отреагировала:
   – Простите, но серьёзные романы, в моём несовершеннолетии – иметь, пожалуй, очень рано?
Я вас, как всех, желаю уважать, не более того, вам следует признать. Вы старше, и должны понять. Не мне же вас учить, всё объяснять. Прошу вас – объясните другу, пусть он постарше выберет подругу.
  Перед самым Ен Сун, когда Ли хотел передать ему её руку, она оставляет их обоих и уходит танцевать с другим. Ен Сун успевает только заметить на её пальце простенькое колечко с маленькой жемчужинкой.
«Вероятно, ей кто-то уже подарил этот перстень, – думает он. – Поэтому она отрицает меня».
Он пытается разобраться в случившемся и в своих чувствах, разговаривая с Ли.
  – Я не пойму одно, ну как она смогла, меня собой как будто обожгла. Как  дальше с этой раной буду жить? Чем свой ожог сумею залечить? Сказать, что я влюбился – бестолково. Но раньше не было со мной ещё такого. В себе я разобраться не могу. Признаться стыдно, только я не лгу. Ты, с холодком рассудка, как всегда, скажи, пожалуйста, в чём кроется беда?
  – Скажу, мой друг, что здесь не твой улов. Ты сам попался в сети рыбаков. Но я предупреждал, и повторить готов, ты мне сказал, что выход сам найдёшь.
  – Ты прав. Я, кажется, с ответом поспешил, всё потому, что на свободе жил, и жизнь в сетях не мог себе представить. Теперь же не пойму, как сердцу моему такую жизнь исправить. Казалось мне: все девушки опасны какой-то выдумкой пустой, Что смыть легко душевные проказы – плеснув в лицо холодною водой. Но эта, ни о чём не говорила. Какими чарами она меня пленила? Тебе-то чем понравилась она?
  – Скажу по чести: в общем, не дурна. И я б не прочь за ней поволочиться, Когда б мой друг не мог в неё влюбиться.
  – Ты называешь это всё любовью? С тобою согласиться я готов, хотя всю истину любви не подтверждаю, возможно, потому что сам ещё не знаю – чем отличить от глупости пустой. И всё же, кажется ответ на всё простой: рассудок чувствами слепыми затуманен. Я чувствую – стрелой Амура ранен.
  Ответь, мой друг, – лягушка, чья невеста, когда все три стрелы в одно попали место?
  – Решать вопрос не тем, кто стрелы запускали. Из самых близких и родных – они теперь  врагами стали. Решит проблему эту лишь сама, кому достанется она. 
  – Я с этим выводом с тобой не соглашусь. На страшную дуэль я порешусь. Я даже и представить не могу, кому-то уступить. Себе-то я не лгу.
  И в нём боролись и любовь и зло. Что победит, и справит торжество, он сам не мог душой своей понять, чему же предпочтение отдать. Одно он твёрдо знал – не нужно отпускать.
  И он решил действовать.
  Как только она закончила танцы и хотела скрыться за дверью, он там её остановил.
  – Скажите, кто колечко подарил? Позвольте мне взглянуть на бусинку малютку, вам кто-то подарил кольцо, конечно в шутку.
  Едва она подняла руку, чтобы взглянуть самой на кольцо, он поймал её руку и быстро снял кольцо с пальца. От неожиданности она даже не сумела что-то сказать, крикнуть. А он уже бежал к бассейну и бросил кольцо в воду.
  Другая бы на её месте закатила ему крепкую пощёчину, но она к таким делам не приучена. Видя, что никто не бросился в воду, она, не раздумывая, сама бросилась в бассейн спасать своё богатство. Публика хотела схватить Ен Сун, но, увидев, что девушка бросилась в воду, решили спасать её, и подбежали к бассейну.
  Конечно, если бы он попытался бежать, его непременно бы поймали, но он спокойно стоял на краю бассейна и наблюдал, как девушка ищет кольцо. Свидетели всего происходящего не знали причины ссоры и их взаимоотношений и пытались лишь понять это. И главное для всех было помочь девушке, а уже потом разбираться с ним. Несколько юношей уже были наготове прыгнуть в воду. Ли снял всё, кроме трусов и майки. Он знал, что она вот, вот должна подняться, чтобы набрать воздуха. Но к его удивлению и удивлению всех она спокойно плавала на самом дне, внимательно осматривая каждую его часть, и не видно было её нервозности даже в ускорении поиска. Словно она попала в свою родную стихию и наслаждалась ею.
 Прошло несколько минут. Столько времени под водой не может пробыть даже самый тренированный сборщик жемчуга.
 Кто-то непроизвольно, как само собой разумеющееся, и в то же время с глубоким внутренним удивлением и с уверенностью, сказал:  «Да это же не человек – русалка!»
  – Да, – послышались подтверждения сказанному, – вероятно, поэтому дано название дворцу:
«Дворец Русалки». Русалка, русалка, русалка, – повторяли многие.   
  Ли подошел к товарищу и спросил:
  – Зачем ты бросил? Я не понимаю.
  – Для глупых, действия свои не объясняю! – грубо и дерзко ответил Ен Сун.
  – Оно с жемчужиной, наверно дорогое?
  – Я с бриллиантом подарю ей – золотое.
  Но она, наконец-то нашла свой перстень, и, выходя из воды, победно и торжественно подняла его, чтобы показать публике и тут же снова одела на палец. И даже не глядя на обидчика, прошла мимо всех и скрылась за дверью, оставив зрителей с нерешенным вопросом, как быть с виновником?
  Пожалуй, ни один, даже самый трогательный спектакль, не произвел бы на зрителя больший душевный эффект, как эта живая сцена. Все оставались под сильным эмоциональным возбуждением. Людям показалось, что она под водой пробыла целую вечность. Когда она проходила мимо обидчика, Ен Сун хотел её остановить, чтобы сказать в оправдание своего действия. Но Ли его задержал, боясь, что он опять выхватит кольцо или сделает другую глупость, спросив:
  – Ну, что теперь? Какие твои планы?
  – Теперь я должен вывернуть карманы. Купить ей перстень во сто раз дороже. Я понимаю, что она моложе. Готов до старости своей её я ждать, за ней ходить, во всём ей ублажать.
  Теперь я раб, она – моя владыка. Пусть для меня звучит всё это дико, но я готов во всём ей потакать, её желания свято выполнять. Не столько это ей, а мне приносит радость. Её улыбка для меня большая благость. Нет мне покоя, всё моё житьё, теперь, есть только радость делать для неё. Пойми, нет для меня теперь другого мира, чтоб жить мне без неё, без моего кумира. Оставь меня. Я должен всё решить наедине. Нет без неё мне жизни на земле.
  Они расходятся. Ен Сун пошел к выходу из дворца, а Ли пошел смотреть спектакль. 
 
                Отец и сын
  Взбудораженный своим же поступком произошедшим во дворце, Ен Сун почти ворвался в кабинет отца, и спешно, и вспыльчиво начал с ним разговор:
  – Отец, я знаю ты умён, ты держишь корабли, построил чудный дом. Я должен у тебя всему учиться, и знаю – всё мне может пригодиться.
  Отец удивлён таким объяснениям, и, не зная, чем всё это вызвано, пытается разобраться.
  – Я что-то не пойму. Ты член солидной фирмы. Там знания для тебя поистине обильны. Учась всю жизнь, ты их не одолеешь, скорее, скорчишься горбом и поседеешь. Нельзя ли твой вопрос поставить уже, чтоб понял я его ничуть не хуже? Хотя бы чуть короче.
  – Короче?.. Можно и короче. Я возбуждён, и кровь в груди клокочет. Отец, пришел я объясниться. Понравилась мне девушка, и я хочу жениться.
  – Так это хорошо, что ты ко мне пришел. Я против счастья твоего совсем не прочь. И, честно говорю, готов тебе помочь. Рассказывай подробней кто она, красива очень и умна?
Родители её богаты? От нас нужны наверно будут сваты? Я жду, рассказывай скорей, и, если можно, пополней. Порадуй своего отца.
  – Она – актриса из Дворца.
  – Актриса!?..  Артистов любим мы, и всё же: глядеть на них, и с ним жить – признаюсь – не одно и то же.
Ходи во Дворец, смотри на выступления, но жить с артисткой – это преступление! Да! – преступление пред самим собой, пред жизнью всей, перед своей судьбой!
  Ты мало жил и мало знаешь, себя ты чувствам доверяешь, а чувства только у зверей. Рассудком человек сильней. Поэтому он миром управляет, поскольку, разуму лишь только доверяет. Твои благие увлечения дадут в дальнейшем лишь мучения.
  Артисты все народу служат. Семья и муж им, как обуза. Тебе понравиться ль она – в чужих руках – твоя жена. Другие будут целовать, и прижимать и обнимать. Отъезд на долгие гастроли, там испытать свободной доли. Поклонников её – тупая рать – тебя лишь может презирать. Вся жизнь супругов на виду. Такую хочешь ты судьбу?
  Продумай всё с женитьбою, мой сын. Иди к себе. Потом поговорим. 
  Сын уходит, а отец вызывает своего охранника.
  – Я вызвал тебя, чтобы дать деликатное поручение. Об этом никто не должен знать, особенно мой сын. Я не хочу, чтобы он знал, что я за ним слежу и вмешиваюсь в его жизнь. Он заболел любовью к актрисе, работающей в театре Дворца.
  Мне нужно узнать о ней всё. Меня совсем не интересуют её артистические данные и карьера, да и сама она. Мне нужно вылечить сына. Ты должен это взять за основу. Почему она актриса? Что её заставило ей быть. Несостоятельность родителей, тогда это дело поправимо. Но и это не желательно. А главное – вылечить сына от этой пустой, ненужной заварушки. Я не хочу, чтобы мой глупец женился на актрисе. Всё сделать, чтобы скомпрометировать её перед сыном. Если нет вопросов – выполняй. Жду докладов.
  Почему ты стоишь? Иди и выполняй…
  – Куда идти? Вы запретили говорить с сыном. А как я узнаю его артистку? Их в театре не один десяток.
  – Да, ты прав. Зови сына, я сам с ним поговорю.
  Охранник уходит. Вскоре пришёл сын.
  – Ну как? Ты ещё не отдумал жениться?
  Я думал. Твои доводы очень веские и я уже озадачен. Но чтобы решить окончательно, мне нужно с ней встретиться и поговорить. Возможно она, узнав, что я богат и она может не работать, и тогда согласится оставить свою артистическую карьеру, это нежелательное занятие? Я же пока этого не знаю.
  Отец хотел всё расспросить об актрисе, чтобы знать не только её, с кем нужно работать, но и об её родителях, их финансах. Это для него было не менее важно. Но, подробными расспросами побоялся выдать свои интересы, да и возникшие у сына сомнения по поводу женитьбы, сделали его более осторожным. Он решил действовать хитрей: всё узнать через его встречу с актрисой. Сын может и не знать её семейных тайн. Лучше всё узнать через неё.
  – Хочешь с ней поговорить? Это правильное решение. Когда ты думаешь с ней встретиться?
  – Я не могу с ней встретиться, пока не куплю обещанное ей кольцо.
  Конечно, он схитрил, что обещал купить. Но рассказать отцу о том, что произошло в театре, когда он бросил её перстень в бассейн, он не мог. Но для себя знал, что хотел её дешевый перстень заменить дорогим золотым кольцом с бриллиантом. Это он сказал и Ли. И понимал, что только оно может реабилитировать его поступок, а через него и его самого в глазах девушки, которую он так обидел.
  – Но у меня нет денег, чтобы это сделать, – сказал он отцу.
  – Нет денег? Мне казалось, что ты хорошо зарабатываешь, по сравнению с другими.
  А сам подумал:  «Ах юность и любовь, они лишь расточают, а выгоды ни в чём не получают, а хотел у меня учиться бизнесу», – и спросил сына:
  – А чем же я могу в твоей любви помочь? Признаюсь, я совсем не прочь, хоть к бизнесу она дороги не имеет. У юных от любви лишь голова хмелеет. А бизнес нужно делать с ясной головой.   
  – Не хочешь мне помочь?.. (Сын пытается уйти)
  – Постой! Я не могу в слепую дать совет, не зная кто она. И в чём твои проблемы. Их может просто нет? Ты видный, статный и красивый, и впереди одни перспективы владеть, как я моим большим хозяйством. Тебе от девушек отбоя не найти. Быть может кто-то на твоём пути? Так расскажи подробней обо всём. И мы попробуем решить вопрос вдвоём. Большие деньги не могу я просто дать,  Мне нужно знать на ком кольцу блистать.
  –  Как говорить о свадьбе, обо всём, не одарив прекраснейшим кольцом. Какое буду я иметь лицо – даря дешевое кольцо?
  – Хорошо. Заботу о кольце  возьму я на себя, – сказал отец. – Ты говоришь: оно должно быть дорогим, золотым и с бриллиантом. Я переговорю со знакомым ювелирным мастером, и решу вопрос. Тебя могут обмануть, подсунув подделку. Ты согласен на это?
  – Да, конечно.
  – Ну и отлично. На этом и порешим. Продолжим разговор, когда оно будет. Ты когда собираешься с ней встречаться?
  – Нет. Без кольца я с ней не могу встретиться.
  – Тогда расходимся.
      
  В это самое время режиссёр театра беседовал с банкиром – отцом Ан Чой.
  – Сегодня здесь была большая драма, которая едва не перешла в трагедию, – сообщил режиссёр отцу с явным некоторым умышленным преувеличением.
  – Какой-то молодой человек, лет двадцати, силой стащил кольцо с руки вашей дочери и бросил его в воду бассейна. Она, почему-то, оставила этот поступок без внимания. Никого не просила помочь и задержать преступника, сама нырнула в бассейн и достала кольцо. А он даже и не пытался убежать после этого, а спокойно ожидал стоя тут же.
  Когда она вышла из бассейна, прошла мимо его, словно не заметила. Он пытался снова подойти к ней, но его остановил, вероятно, товарищ. Публика возмутилась его поступком и была в шоке. Она бы растерзала обидчика, но поведение вашей дочери было людям не совсем понятно. Они приняли его за друга, которому, это можно простить. Поэтому даже не задержали, и он спокойно покинул Дворец.
  Вы сами узнайте у неё причину произошедшего. Мы сочли неудобным это сделать. Но оставлять такое безнаказанно, очень бы не хотелось. Как бы ни произошло повторение этого в  нашем Дворце. Её возраст приблизился к критическому. Многие молодые люди заглядываются на неё… 
  – Хорошо. Я понял и обязательно этим займусь. Вы правы – нам этого не нужно. Что ещё?
  – А ёщё, пожалуй, – самое основное – главный спектакль сегодня был не на сцене, а у бассейна. То, что там произошло, больше всего привлекло внимания и удивило зрителей. И я уверен, что именно это должно сделать сенсацию нашего театра.
  – Не понял? Ты только что предупреждал о не повторении таких случаев, и хочешь сделать на этом сенсацию!?
  – Именно на этом! Когда ваша дочь искала кольцо на дне бассейна, наверно около десяти минут, была под водой. Правда я не замечал времени, но очень долго. Казалось, прошла целая вечность. Именно это взволновало и удивило публику. Такого не может повторить никто. Говорят йоги долго сидят под водой. Но они сидят совершенно без движения, выключая себя. Когда мышцы всего тела не требуют кислорода для движения. Даже сердце у них почти не бьётся, а здесь она двигалась совершенно свободно. Её даже назвали русалкой. А для нашего – Дворца Русалки – этот номер был бы весьма подходящий. Я могу разработать сценарий для Русалки. И это будет никем не превзойдённый номер во времени. Ни один конкурент не сумеет нас даже достать, а о превосходстве нет и речи. Это будет мировая сенсация. Со всех стран люди поедут сюда взглянуть на это чудо. Она будет мировой звездой недосягаемой высоты, блеска и славы! А у Вас будет не иссекаемый источник дохода. Надеюсь, Вы это сами понимаете.
  У банкира вскружилась голова от такого предложения. Он догадался, что это благодаря лёгкого дельфина поставленного Лео. Знал и наказы Лео и Цен. Но бизнес затмил его рассудок.
  – Ты прав – это сенсация! – сказал банкир. – Будем работать над этим. Жду от тебя деловых предложений для осуществления. Что требуется от меня?
  – Думаю, что нужен другой бассейн, типа аквариума, чтобы люди видели её всю целиком в окружении рыб, зарослей, где она будет скрываться, чтобы дышать.
  Её действия я продумаю, и будем их добавлять и менять. Тут могут быть и дельфины.
  – Я всё понял. Буду искать строителей. Я загорелся этой идеей! 
 На этом, попрощавшись, они разошлись. Оба полные энергии достичь, как можно  быстрее, поставленной цели.
               
  Время шло. Отец Ен Сун уже получил от мастера кольцо, но сыну его не показывал. Он ждал, когда сын сам об этом спросит, а если не спросит – забудет – это будет замечательно. Может с этим делом и вообще покончить. Должен же он понять, что делает глупости?
  Но сын, всё же, напомнил о кольце.
  – Отец, ты обещал сделать кольцо. Прошло уже довольно много времени. Готово ли оно?
  – Готово, мой сын, готово. Просто я думал, что ты о нём забыл. Передумал его дарить. И я решил не поднимать эту тему, чтобы не ставить тебя в неудобное положение. Но поскольку ты сам поднял этот вопрос – пожалуйста. Пойдём в мой кабинет, и ты получишь своё кольцо.
  Вот – обещанное кольцо! – сказал отец, открывая небольшую красивую коробочку. – Смотри, какое оно красивое. А какое оно тяжелое? Мастер не поскупился на дорогой материал. Сделал, как было заказано. А какой крупный и красивый алмаз. Кольцо очень дорогое. Но может ты уже передумал жениться? Тогда мы его уберём до следующего случая. Возьми, подержи его. Почувствуй его значимость. Стоит ли его отдавать первой в твоём увлечении. – И он положил кольцо на ладонь сына.
   Сын качнул кольцо на своей руке, словно взвешивал, взглянул на сверкающий свежей  полировкой металл, на искрящийся алмаз, и ему в душе стало жалко отдавать эту драгоценность неизвестной девушке, с неизвестными последствиями дарения. Она же может взять кольцо и отказать в женитьбе. В нём боролись два чувства: желание через кольцо заполучить расположение девушки, и жадность потерять богатство, не получив ничего.
  Он стоял и не мог решить, пока отец не сказал: «Возьми и проверь им свою актрису».
  Отец взял из его руки кольцо и, положив его в футляр, вернул сыну со словами искреннего желания добра и удачи:
  – Не будем считаться с деньгами ради такого значимого, важного дела. Скажи мне, когда ты собираешься пойти на встречу? Ты пойдёшь один или с товарищем?
  – Один, потому что моему товарищу она тоже нравится, – схитрил Ен Сун. Не желая рассказать, что он с ним уже расстался и навсегда.
  – В таком случае, я дам тебе охранника. Он не будет тебе помехой. Довезёт тебя на машине, и предостережет от непредвиденных опасностей.
   Всё выглядело вполне правдоподобно. Искренняя забота и помощь отца. Ен Сун согласился, назначил день встречи, и вот он с охранником уже у Дворца.
  Они приехали рано, когда людей почти не было возле театра. Охранник спросил:
  – Что будем делать? Пойдём в театр искать актрису? А может, её там нет? Где ты думаешь отдать ей кольцо и разговаривать с ней?
  Ен Сун стоял в нерешительности. Дарить кольцо и вести объяснение с актрисой на людях ему не хотелось. Хотелось её получить одну и тогда изъясниться со всей откровенностью, что он бросил её перстень, желая подарить свой, более дорогой. Ибо её он ценит дороже.
  Его задумчивость понял охранник и предложил свой план.
  – Мы не знаем где она. Наверно дожидаться спектакля и объясняться при публике не очень удобно. Я пойду и узнаю у работников театра, где она. Тебе этим заниматься не стоит. Молодой человек вызовет подозрение, и тебе ничего не скажут. А я уже старый для романов. Пойду, скажу, что хочу  сделать ей подарок. Для убедительности дай мне кольцо, чтобы я мог его показать.
  Ен Сун  отдал кольцо и остался ждать. Охранник скоро появился и сообщил:
  – Нам повезло. Она ещё не приехала, и велели ждать у служебной двери, вон у той.
    Ждать пришлось недолго. Метрах в пятидесяти остановилась машина, из неё вышла девушка  и направилась к двери.
  – Это она, – сказал Ен Сун и спрятался за спину охранника. – Дай мне кольцо.
  Охранник достал коробочку, когда актриса была совсем близко. Ен Сун взял её, и хотел уже идти на встречу, но, открыв футляр, чтобы достать кольцо, он обнаружил, что кольца там нет. В этот момент девушка скрылась за дверью. Ен хотел получить кольцо у охранника и догнать актрису, но охранник его придержал, не собираясь отдавать кольцо. Он взял его за плечё и повел к машине.
  – Что ты делаешь? – возмутился Ен Сун. – Я скажу отцу, и он уволит тебя.
  – Вот это мы и поедем решать с твоим отцом. Садись в машину.
  Ен Сун ничего не оставалось делать, как принять его приглашение. Кольца у него не было. Что он мог, не имея кольца? В нём всё бурлило и кипело, но сделать ничего не мог.
  Уже в машине охранник сказал, повернувшись на заднее сидение:
  – Успокойся хозяин. Так надо. Я выполняю наказ твоего отца.
  После этого Ен Сун стих. Он понял, что его обманул сам отец.
  Кому же можно верить? – думал Ен Сун.
  И, словно поняв его мысли, охранник сказал:
  – А ты не сердись на отца. Он прав. Есть мудрая пословица: «Не зная брода, не лезь в воду». Ты же её не знаешь. Женишься, и будешь век маяться и ругать себя, что не послушал старших. Нужно прощупать со всех сторон, чтоб всю видеть, не быть слепцом.
  – Как? – в сердцах, будучи обиженным и униженным, со злобой в душ, зло спросил Ен Сун.
  – А ты не спеши, и я тебе помогу.
  – Ты?.. поможешь разобраться в моих чувствах?
  – В своих чувствах разберёшься сам, я тебе только факты открою. Сначала узнаю, кто у неё есть, и захочет ли она с ним расстаться.
   «Он говорит, словно читает мои мысли. Я действительно не знаю, чей у неё перстень», – подумал Ен Сун.
  – Она артистка, будет играть роли перед тобой. Нам тоже нужно быть артистами, чтобы подстроиться под неё и понимать её игру, – продолжал охранник. – Женщины и не актрисы хорошо играют роли влюблённых, одурачивая нас – мужиков. А нам всегда хочется им верить, защищать, идти им на встречу. Это так нас природа создала. И плохо, что этим, некоторые, беспардонно пользуются, забыв или потеряв свою совесть. Мужчины тоже не отстают: Всё дело в совести человека. У кого-то она есть, а другие только слышали о ней, да посмеялись. Поэтому и живут все, наострив уши, – а не обманывают ли нас? Никто не любит когда его обманули, и рад, когда сам сумел обмануть. А если подумать – чему радуешься? Сегодня ты обманул – завтра тебя обманули. В жизни много можно исправить, а вот изжить обман вряд ли сумеем. А жаль! Этим весь живой мир пользуется. А вот разумному человеку это, как-то не к лицу. А кто и зачем им пользуется? Тот, кто честно достичь свое цели не может. Права, обман иногда нужен – ради спасения людей. Это тоже нужно помнить и приветствовать. Но редко это требуется.
  Ты ещё молодой. Не спеши. С хорошей женой ещё наживёшься – с плохой, намаешься! 
Древнегреческий учитель и философ Сократ, давая наставление жениху, сказал: «Не уподобляйся рыбам, которые, попав в сети, стремятся вырваться, а находясь на воле – устремляются к неводу». Да и вообще: какую бы жену не выбрал – всё равно ошибешься. 
Это тоже не я придумал.
  Ну, вот и приехали. Пошли к отцу. 
  Войдя в кабинет отца, охранник отдал ему кольцо.
  – Что случилось? – спросил отец.
  – Пусть сын сам расскажет, а я, с вашего позволения, пойду нужным делом заниматься, – сказал охранник и вышел.
  Отец вопросительно посмотрел на сына.
  – Жду. Рассказывай.
  – Ты меня обманул…
  – Нет, дорогой сын, я тебя лишь предостерёг от поспешной ошибки. Охранник пошел выполнять главное – узнать о ней всё, чтобы ты знал и не лез в тёмную бутылку, из которой потом не вылезти. Думаю это тебе не надо. Когда о ней будет всё известно, ты вправе сам решать, что тебе делать. Я только хочу, чтобы ты принимал решения не вслепую. Не был слепым котёнком. Открыть твои глаза.
  Если ты считаешь себя, что вырос из пелёнок, то должен меня понять, и чувства свои унять. Если не понял – вот тебе кольцо – делай, что хочешь. Иди, дари, и всё что вздумается. Мне сказать больше нечего.  Держи кольцо и иди к себе. Ты волен поступать, как хочешь, но моей вины в твоих поступках, не будет. Хочешь – жди вестей от охранника, или останови его действия. В общем – поступай, как знаешь. Я всё сказал. 

                Поимка бандитов
 В парке, те ребята, что развлекали публику игрой на гитарах и пели, теперь смотрели, как забирают подаренные им деньги. Трое, против троих с ножами. Конечно, на ножи лезть никто не хотел. Да из-за чего ради? Из-за этой мелочи? Но было обидно и, конечно вызывало зло – сработал инстинкт самозащиты. Как жить в таком несправедливом обществе, где господствует закон силы – закон дикого животного мира. Производить самоуправство над другими, над безоружными, не способными защитить себя перед наглостью других. Существует огромная армия полицейских. Много больше чем преступников. Почему же нарушители существуют?
  А бандиты, собрав все деньги, с наглой, издевательской улыбкой увещевали вольных артистов:   
  – Скажите нам спасибо, что мы не выгребли ваши карманы, оставили вам на пожитки. А эти мы просто нашли на земле. Какие к нам претензии? И гитары оставили. Продолжайте зарабатывать, но не забывайте: нам тоже жить хочется. Так что на следующей неделе, и на всех последующих, мы будем вас навещать, и брать не то, что найдём, а определённую сумму – по-честному – половина вам, половина нам. Поясняю: половина сегодняшней суммы умноженной на количество прожитых дней. И не вздумайте прятаться и хитрить, найдём – распорем на составные части. Так что готовьте оброк заранее. Иначе поставим на счётчик: Каждый срок будет удваивать сумму процентов вашей задолженности.
  И они победно пошли, чувствуя своё превосходство.
  Ребята остались в немом шоке созданным бесправием и вседозволенностью, не зная, что делать. Больше их гитары уже не бренчали. Они понимали, что денег таких у них никогда не был и не будет. Откуда брать деньги на выплату оброка этим наглецам. Но и прятаться от их расправы, сидеть дома и не вылезать, тоже глупость.
  Ребята были в унынии, когда к ним стали стекаться ребята и девчата с расспросами: что, да как? Все видели, что нет денег, но не это всех интересовало.
  – Спрашиваете нас, что, да как? – сказал один из троих. – А мы бы вас спросили, почему все разбежались?  Мы вот не сбежали. Все свои шкуры бережём. Так нас всех подомнут поодиночке. Вот нас уже обложили данью. Каждую субботу велели готовить деньги для подати. У нас денег нет. Вы согласны сбрасываться им на подачки, или опять разбежитесь, теперь уже навсегда?  Тогда давайте сидеть по своим норам и не выползать. 
  – Ты прав, – сказал один из толпы. – Они нас всех будут держать в страхе. Нужно что-то делать? Так жить нельзя!
  – Давайте заявим в полицию, – сказала девушка из толпы.
  – Ну и что? Они каждому из нас, да и не только нас, приставят полицейского, будут нас под зонтиком водить. Ты на свидание, полицай  за тобой. Ты этого хочешь, и считаешь всё это реально? –   спросили из толпы. Посмеются там над нами. Им нужно привести бандита в полицейский участок в связанном виде со свидетелями и уликами совершенного преступления. А иначе они тебя вместе с бандитом выставят, да ещё и осмеют. Разве не слышала ответ полиции, ставший крылатым: 
«Говорят ей, что вы тётя – вот убьют – тогда придёте». 
  – Против силы нужно действовать силой. Отучать их надо, – сказал другой из толпы. –-  Сегодня мы были не подготовлены с ними бороться. Давайте готовиться. Соберём всех наших ребят и устоим им показательный урок. Покажем, кто в городе хозяин, пока их не развелось как мошки в тайге. Их трое, а мы соберём тридцать человек. Каждый приведёт три, пять человек. Подойдём с разных сторон с битами и верёвками. Бить мы их не будем, разве что по рукам, чтобы ножи выбить. Самоуправство нам ни к чему, сами вместе с ними загремим в дальние лагеря. А повяжем и сдадим в полицию.
  – Правильно говорит. Проучим этих – другие услышат, и будет порядок в городе.
  В следующую субботу ребята так же бренчали на гитарах, как и раньше. Небольшая толпа, в основном девушек, толпились около них. Трое бандитов явились, как молодой месяц, точно в срок, как обещали. Взглянув на землю, и не обнаружив денег, они шикнули на слушателе. Один, для острастки, вынул нож. Девушки попятились, но не далеко, как задумано. Чтобы из-за них не было видно приближающихся ребят. Бандиты стали требовать деньги, иначе грозили вывернуть карманы и проститься с гитарами. Ребята отставили гитары за лавочку и приготовились к схватке. Они видели, что им идёт подмога. Все трое бандитов тоже приготовились, вытащив ножи, и, зло ворча, требовали вывернуть карманы.
  Вдруг сзади они услышали: – А ну, брось ножи на землю!
  Это заставило их оглянуться. Они увидели кучу ребят приближающихся к ним с битами. Сражаться с такой массой было бесполезно, и они хотели бежать, но бежать было некуда. Их окружили со всех сторон. Ребята, что играли на гитарах, уже ухватили их руки с ножами. Другие сходу набрасывали на бандитов верёвки и скручивали их.
  Бандиты присмирели, а когда увидели, что одна из девушек ведёт полицейского, побросали ножи и распинав их ногами под лавочку, чтоб не было видно, стали просить:
  – Ребята, отпустите! – взмолился один из них. Ошиблись. Хотели легко деньги получать. Вы научили. Больше не будем. Клянёмся! – и, обратившись к своим напарникам жестко крикнул:
  – Что молчите?
  Напарники словно очнулись от приказа, – согласны, больше не будем. Завяжем, – сказал третий.
  – Ладно, ребята. Людям нужно верить. Повязать их мы и после сумеем.
  Подошел полицёйский.
  – Что случилось? – сурово спросил он глядя на завязанных, и большое окружение ребят с битами.
  – Ничего не случилось, – сказал один из гитаристов, – просто мы играем в разбойников и полицейских. Вот поймали условных разбойников. Нравится нам работа полицейских – романтичная. Хотим все к вам на работу проситься. Возьмёте ли? Ребята развяжите пойманных. Игра окончена.
  Полицейский с недоверием осмотрел всех.
  – А биты тоже для игры приготовили? – спросил недовольный ответом полицейский.
  – Так автоматов у нас нет, не положено. Это как макеты их. Чтобы, как положено – вооружить. С оружием-то смелее, чем без него. Сами понимаете.
  – Я понимаю. Счастье ваше, что полиция работает пока не на сдельщине, как вытрезвители в некоторых странах, а то забрал бы я ваших связанных, да и из вас ещё кое-кого прихватил, для количества.
  – А нас-то за что? 
  – За групповую акцию по задержанию людей, без согласия на то полиции. Есть у вас разрешение?
  – Так мы же играем и всех задержанных отпустили.
  – Знаем мы такие игры. Грабят магазины, а потом оправдываются, говорят, – только хотели проверить бдительность охраны. А ну, разойдись! И в дальнейшем, большими группами не собираться, – он посмотрел на биты и добавил. – Тем более с битами. Я запрещаю!
   И сам первый пошёл прочь с чувством исполненного долга. Вызвав смех ребят.
 
Прошло уже несколько дней после разборки в парке. Всё так же приходили по вечерам ребята с гитарами, и собирали вокруг себя слушателей. Никаких происшествий больше не наблюдалось. Всё было мирно и тихо.
  Сегодня снова пришли те же, правда всего с одной гитарой. Но им и этой хватало, чтобы интересно провести время. Народ ещё не успел собраться, и они сидели втроём на лавочке, когда к ним подошел уже не молодой мужчина и приветливо окликну:
  – Здравствуй юность молодая, окрылённая!
  – Приветствуем зрелую мудрость, – ответили ребята.
  – Почему вы здесь скучаете? Во Дворце интересный спектакль. В главной роли красивая  девушка-русалочка, разве вам не хочется на неё посмотреть?
  – Нам много чего хочется, да возможности ограничены содержимым кошелька.
  – Который мы даже не приобрели, за ненадобностью, – добавил второй.
  – Ну, это вопрос решаемый, – сказал мужчина, чем заинтересовал ребят. – Я вас проведу.
  – Извольте объяснить интересы вашей заботы о нас? Что-то мы таких добрых дяденек не встречали. Я правильно говорю, ребята? Вам такие щедрые попадались? – высказался третий.
  – Что ты? Даже во сне не снились, – ответили друзья, мотая головами и смеясь.
  – Может Ваша русалочка, лишь наживка на крючок. Кого вы ловите? Давайте по-честному. Что надо? Если заваруху устроить, – то мы пас. И вообще в грязных делах пачкаться не хотим. Из института погонят, да и вообще…
  – Дело совершенно чистое, и даже деликатное, – заверил мужчина.
  – Что-то слабо верится. Блат там имеете?
  – Никакого блата. Куплю билеты.
  – Заплатишь за нас? Слышал я, что бесплатный только сыр в мышеловке, – сказал один.
  – Зря деньги никто не бросает, на них покупают. Ты нас купить хочешь? – сказал второй.
  – Мы тебе сказали – давай всё начистоту, добавил третий.
  Мужчина задумался, чувствуя, что ребята уже с опытом. Нужно открывать карты и выкладывать всё как есть.
  – Хорошо. Говорю честно и открыто. Имена называть не буду. Да они вам и не нужны. Некий молодой человек влюбился в актрису. Но его, довольно богатый, отец не желает связей сына с актрисой, и просил меня разорвать эти связи.
  – Ты хочешь, чтобы мы помешали их счастью?
  А обращаясь к друзьям, спросил:
  – Нам это нужно?
  – Нет, нет, – ответили те и отрицательно замотали головой, – зачем мешать влюблённым.
  – А деньги вам нужны? – спросил охранник.
  – Странный вопрос. Кому же они не нужны?
  – Так я повторяю: его отец богатый человек и заплатит за ваши услуги.
  – М-да!? Дело, конечно, деликатное, но грязненькое, потому как деньги предлагают. Работа, за которую платят деньги, бывает разная: физическая, умственная и так далее. А вот совесть бывает одна. Проданный труд можно восстановить, а вот проданную совесть – нет.
Поэтому я – лично – пас!
  – А мне интересно, что за прекрасная актриса, вскружила голову такому богачу. Но если там  любовь, то я тогда молчу.
  – Да какая  же любовь? Он её два раза видел на сцене, даже не знает, как звать. Никогда не был наедине, чтобы поговорить. И даже не знает, есть ли у неё такое же желание. Я однажды присутствовал при их встрече, когда он поймал её при входе в театр и хотел остановить, чтобы подарить ей кольцо. Но она даже не остановилась, прошла мимо. Это его ещё больше взбесило. Теперь он хочет пройти в театр и там её поймать, и с помощью кольца привлечь к себе внимание.
  Я понимаю, что вы мне не доверяете, незнакомый человек предлагает что-то. Но моё дело только познакомить вас с сыном хозяина, а всё остальное: их взаимоотношение, их любовь или не любовь, вы должны выяснить сами и решить о дальнейших действиях. Повторяю, хозяин хочет отвадить его от актрисы, и больше ничего. Ну, как? Договорились? 
  – А что друзья? Возможно, здесь даже нужна наша помощь, чтобы спасти девушку от такого  назойливого преследования богача. Был бы он, бедный, не стал бы ему мешать. Пусть бы сами меж собой разбирались. А насилия как физического, так и финансового не терплю. А это довольно гуманное дело. Я за то, чтобы помочь. Сами разберёмся в их отношениях, заодно посмотрим на русалку. Мне просто загорелось на неё взглянуть. Поскольку, богачу, она голову заворожила, и он на дорогие подарки разоряется, верно, она стоит внимания, чтобы на неё взглянуть. 
  – Ты прав. Мне она тоже понравилась. Ей стоит заинтересоваться, – подтвердил охранник. –  Пойдём, я покажу нашу машину, на которой привезу сына хозяина. Сам я выходить из машины не буду. Куплю билет тебе и сыну на следующий спектакль.
  – Нет, один я не пойду. Нужна подстраховка. Вдруг он окажет сопротивление.
  – Вы идите двое, а я с гитарой здесь подожду, скоро ребята подойдут, – сказал третий. 
  И они пошли. Охранник показал свою машину, купил и отдал им билеты, и они расстались.

  В назначенный день и час, согласно билетам, друзья подошли к Дворцу и стали ожидать машину с охранником. Скоро и она подъехала. Вышел из машины кряжистый, упитанный молодой человек, чуть старше их.
  Он уверенно, даже вроде как по-хозяйски вошел, как в свой дом, неряшливо предъявив билет, не глядя на билетёршу, и не глядя по сторонам, пошел к заветной двери; из которой, обычно, выходила она. Друзья шли позади, не опуская его из вида.
Уже публика почти вся собралась, и ждали музыки и танцев.
  Ен Сун встал у заветной двери, из которой она всегда выходила. Он глядел на неё словно на икону и был готов креститься и просить Бога появлению чуда.
 Так он стоял, словно замер, боясь пропустить малейший признак предсказывающий её появление. И вот, наконец, заветная дверь распахнулась, и на небольшой сценке появилась она – русалка этого дворца. Появилась, как царица какого-то водяного царства, в наряде не присущем нашей жизни. Скорее это было не платье царицы в нашем привычном понимании, а что-то сказочное, не естественное, увязанное с жизнью в воде, в водоёмах и омутах, где, якобы, существует свой, иной мир, наделённый народом неизвестностью. Где водятся: черти, водяные, лешие, кикиморы и прочая нечисть. Это был костюм, взятый из той самой постановки, на которую пришли смотреть зрители. Её одежда словно завораживала, готовила к просмотру спектакля начатого уже здесь, у входа в царство сказки.
  Её встретили дружными аплодисментами, а Ен Сун перекрестился и припал на одно колено, не спуская глаз с появившегося чуда.
  А она легко и грациозно встала, гладя в зало, и, с доброй улыбкой, обегая взглядом всех, приветствовала лёгким движением поднятой вверх руки.
  Это длилось всего несколько секунд – мгновение, но друзья гитаристы Цой и Чой перешепнулись между собой:
  – Красота!.. Только ради этого момента стоило сюда придти.
  Что вложили они в это определение в одном слове, можно только догадываться по их глубоким вздохам и продолжительным выдохам. И, наверно, не описать целой сказкой.
  Но вот она опустила глаза, чтобы сойти с подмостков сцены всего в одну ступень, и увидела стоящего на колене Ен Сун.
  Лицо её сразу изменилось. Вместо доброй, очаровательной улыбки возник испуг и вопрос: что делать? Окинув взглядом рядом стоящих мужчин, она протянула руку Цою, словно искала спасительную соломинку. Он шагнул к ней. Принял её руку, поцеловал, чего  никогда не делал в парке, и она соскочила к нему, прошмыгнув за ним мимо стоящего на колени Ен Сун. Грянула музыка и она потащила спасителя в центр круга танцевать. 
     Гитарист понял, что это и есть она – та русалка, которую преследует сын богача. Поэтому решил её обо всём расспросить.
  – Я видел, Вас, ловил мужчина. Он, разве не достоин чина, чтоб с Вами смог потанцевать?
  – Он предо мною виноват. Превысил он свою свободу, снял перстень мой и бросил в воду. В бассейне я едва достала. Поэтому с ним танцевать не стала.
  – Ваш перстень дорог вам ценой? Но он подарит Вам другой и, уж конечно, – не простой.
  – Нет, перстень мой – совсем простой, но как подарок – дорогой. Бывает так, что и простое, дороже очень дорогого. – Но может он другим Вам мил? Допустим, он Вас полюбил и дня прожить без вас не может. Вас это тоже не тревожит?
  – Но Вы должны меня понять, я не могу всем отвечать своей любовью на любовь. Зачем на это тратить слов? Есть у меня своя душа. Плоха она, иль хороша, она должна мне подсказать, кого для жизни выбирать.
  Ен Сун, оскорблённый таким поступком, поднялся с колена, и, посмотрел им вслед.
  Какое-то время он стоял в оцепенении, следя за уходящей парой и соображая, что делать?
  В его душе была и обида и желание всё же с ней объясниться. А на его была явная злоба. Злоба на конкурента, так легко обошедшего его в поступках, в завладении его любимой. Глаза его были широко открыты и блестели искрами дикого зверя, жаждущего добычи, как горят волчьи глаза в темноте: злым, холодным фосфорическим светом.
  Вот он, не замечая народа, пошел через весь зал прямо к ним и остановился вблизи.
  Цой заметил его, и, отводя девушку, спросил:
  – Вот он опять попытку сделал. Что? Ваше сердце не задело?
  – Прошу Вас только одного – меня избавьте от него. И помогите мне уйти, чтобы не встал он на пути.   
  Но Ен Сун был уже рядом. Он отшвырнул от неё руку Цоя, зло посмотрел и сказал:
  – Оставь её, мне нужно объясниться.
  – А если я успел в неё влюбиться?
  – С тобой особый разговор, но не в Дворцё, уйдём во двор. Ты смеешь встать мне на пути, не зная, кто есть я и ты – простой бульварный гитарист.
  – Будь человеком и уймись. Она не хочет говорить.
  – Об этом не тебе судить! – и, обратившись к девушке, и загородив ей путь, он стал молить:
  – Наверно в действиях своих я не был так далёк, когда в бассейн, торопясь, Ваш, бросил перстенёк. Он не достоян пальчика такого. Ваш пальчик стоит очень дорогого. И я другой принёс Вам подарить. Быть может он нас сможет помирить. Взгляните только на кольцо моё. (Показывает кольцо)
  – Красивое, да только не твоё. Где на покупку смог такие деньги взять? В твоих годах их только воровать? Я не могу принять его – простите. Мне надобно уйти – пустите, чтобы на  помощь мне не звать людей! Прошу!.. Пустите же скорей!
  Тут, между русалкой и Ен Сун встал гитарист и сказал:
  – Вас просит девушка дорогу уступить. Чего хотите, чтобы вас побить?
  Публика насторожилась. Наступил острый момент. Все ждали развязки и готовились сами вступиться в защиту русалки. Ен Сун двинулся на защитника.
  – Кто ты такой, чтоб мне суметь мешать? – спросил он.
  – Тебе, наверное, о том не надо знать. Прошу я руки от неё убрать, и выполнить желание её. От вас же девушка бежит. Она от страха вся дрожит. Не хочет слушать ваших слов, и заступиться я готов. Я вас действительно не знаю, но это вовсе не пугает. Пусть разные у нас чины, но как народ – мы все равны. Вы может – пуп над всем народом? Не делайте себя уродом.
  Ан Чой вырывается из рук Ен Сун и убегает. Он звереет и готов драться с Цой.
  – Уйди с моей дороги ты – срамьё. В тебе узнал я гитариста парка. Смотри, не стало бы вам в парке слишком жарко. Я предлагаю выйти из дворца, чтоб проучить такого удальца.
  – Ну, что же, вызов твой с достоинством принимаю. Признаюсь честно – сам того желаю.
  Они выходят из театра. Вместе выходит и друг гитариста Чой, и несколько мужчин, не равнодушных  к ссоре. Ен Сун уже сразу, при выходе из Дворца, схватил Цоя за одежду, в нетерпении начать расправу. Но подошел Чой.
  – Прошу, не позволяйте нервам волю. Бить друга своего я не позволю.
  Ен Сун видит, что их уже двое, а может и больше, видя ещё вышедших мужчин, и пасует: отпускает руки, говоря:
  – Ну, что же? Будет и для нас, с такими говорить, другой удобный час.
   Уходит к своей машине и едет домой. Друзья идут смотреть спектакль.       
Когда спектакль окончился, и артисты вышли, чтобы проститься с публикой, Ан Чой увидела своего спасителя и, сбежав вниз, подошла к нему.
  – Я Вас не знаю, но очень благодарна за ваш бескорыстный благородный поступок. Вы – настоящий мужчина. Таких наверно мало. Большое вам спасибо. Вы мой спаситель.
  Она крепко жмёт ему руку, и смотрит с улыбкой в глаза. Цен краснеет от похвалы и пытается сгладить столь высокое определение.
  – Что Вы. Зачем же на моём примере унижать всех мужчин. Я – как все. Из дворца, на помощь мне вышли несколько мужчин, готовые помочь. Вот и мой товарищ Чой. Ваш обидчик схватил меня за одежду, но видя, что я не один, испугался, ретировался к своей машине и уехал. Правда, обещал встретиться в другом месте. Он нас раньше уже видел. Мы почти каждую субботу собираемся в парке. Там у нас свой театр, не менее весёлый, чем этот. Домашний – простой.
  – Свой театр в нашем парке? Как интересно! А я о нём совсем не знаю.
  – Могу Вас познакомить. В субботу приду за Вами к дворцу в пять часов вечера. Жду!
  – Я постараюсь обязательно придти. Ждите! – и она убежала за кулисы.   

  В субботу, как и обещано, все собрались у заветной скамейки. Цой ушел встречать артистку. Чой, был на стороже, и, увидев Цоя с девушкой, всем объявил:
  – Цой ведёт артистку театра. Ни от кого никаких почестей и особого внимания. Она равная нам и принимаем её без сюсюканья и преклонения. Пусть она посмотрит на нас со стороны. Мы её пока не знаем и не замечаем. Захочет с нами дружить – это её выбор. Мы не отказываем, но и ничего не навязываем – всё добровольно. Со знакомством не пристаём; занимаемся своим делом.
  Для встречи Цоя с актрисой уже все были готовы:
  – Здравствуй друг, – обратился к нему Чой. – Где пропадал?
  Хотя он недавно от них ушел, но пришлось продолжить начатый другом спектакль:
  – Здравствуйте, здравствуйте. Примите нас в свою кучу малую.
  Все поздоровались, как положено.
  – А мы всем рады, чем больше куча – тем больше веселья. Присоединяйтесь. За креслами для гостей уже послали – черепаху. У ней панцирь большой, правда, скорость маловата. Придётся подождать!
  – Ты, Цой, где-то долго пропадал, конечно, выгулялся с девушкой, отдохнул. Кстати, как зовут твою девушку? Ты её нашел, или тебя нашли?
  – Да, случайно лбами стукнулись, не успев разглядеть. А как звать – даже не знаю. Пусть сама скажет. Если, конечно, у неё были родители и дали ей имя, а не в лесу выросла, или ещё страшней – в океане.
  Ан Чой смеялась над шутками ребят, и сама хотела шутить.
   – А ведь вы почти угадали, второе рождение моё началось с океана. Я тонула, но меня спасли, вытащили из воды совершенно мёртвую, но сумели возвратить жизнь. Не зря получила второе имя – Русалка. Но об этом расскажу как-нибудь после. Оставим это на дальнейшее знакомство и сближение, а пока зовите Ан Чой. 
  – Кажется, начинает проясняться, почему так долго не было Цоя. Океан велик, где искать?   
  Я уже хотел объявлять поиски, да черепахи-то нет. Замучили меня девчата. Смотри, даже похудел, – смешно подтягивает свой пухлый живот и втягивает щёки. Вот тебе моя гитара, а голос у тебя свой есть. Давай нашу «Гипнотизёршу». Потанцуем под неё.
  Ему дали гитару и уступили место на скамейке для него и для неё. Но она отказалась. Принуждать не стали. А он стал играть и петь.
  Все разобрались по парам и танцы под песню начались. Были и свободные ребята и девчата, но к актрисе пока никто не подходил. Ждали, когда это сделает она сама.
  А она слушала песни, наблюдала за танцующими, и думала: «Как всё просто, и как интересно люди отдыхают. А я замкнулась в своём театре и совсем не вижу простой, но такой интересной жизни. Не вижу людей, не общаюсь с ними. Всё время только люди смотрят на меня, а как интересно поглядеть на самих людей, на их жизнь со стороны. Послушать незамысловатые песни, которых она никогда не слышала. А ещё лучше вместе потанцевать – пожить с ними». Она увидела ту настоящую жизнь со своими сверстниками; жизнь, которая проходит мимо её и которую она не видит из-за стен Дворца; которая может так и пройти мимо, и уже никогда не вернётся назад; уйти незамеченной, не понятой, не прожитой, как проходят цветущие вёсны. Но вёсны повторяются, а жизнь повторить нельзя.
Но пока она не решалась, а только смотрела и слушала, пытаясь всех узнать и запомнить. Уже дважды сменились танцы, Чой прочитал свой собственный стишок, девчата устроили игру: «Берегись ремешка». Рассказали несколько смешных поучительных анекдотов, и снова песни и танцы. В этот раз Чой пригласил её на танец, и она уже смело пошла с ним.
  Но танец ещё не кончился и вечер не наступил, а она попросилась уйти. Чой спросил:
  –  Тебе что-то не понравилось у нас? Или…   
  – Нет Чой. Я очень довольна всем, и танцем с тобой тоже. Просто мне нужно уйти. В следующий раз я обязательно приду, и мы потанцуем. А пока до свидания.
  – Можно мне проводить. Вам даже в Дворце не дают прохода. Со мной безопасней.
  – Буду рада, если и девочки присоединятся, а то мы так и не познакомились.
  Её окружили плотной толпой. Одна из девушек взялась знакомить её с подругами, и по дороге рассказывать о каждой, что знала, пересыпая шутками и смехом.

  Так закончилось её первое знакомство с парковой молодёжью. Дальше ещё были встречи. Но об одной стоит рассказать подробней.
  В одну из таких встреч, когда песни и пляски были в самом разгаре, к ним подошли сразу шесть человек. Во главе их был тот самый богатый сынок Ен Сун.
  Все насторожились, когда он зло и дерзко огласил:
  – Ну, вот и пришло время свести счёты! Я вижу, что и русалка уже здесь пристала к стае. Заодно и с ней поговорю.
  И он направился прямо к Цою. Цой поставил гитару за скамейку и приготовился к встрече.  Но ему пересёк дорогу Чой, сказав:
  – Самоуправства не позволим.
  Ен Сун хотел его оттолкнуть в сторону, но Чой сильно ударил его по руке, отшвырнув её в сторону.
  – Что смотрите, – крикнул он своим охранникам, – видите наших бьют!
  Двое из его охраны наскочили на Чоя, и на Цоя. В защиту их ввязались ещё  двое из друзей Цоя. Девушки отошли и только кричали, требуя прекратить. Началась потасовка – явная драча. Трое других, из охраны Ен Сун только наблюдали, пока их хозяин не зыкнул: – Что стоите? Зря я вас нанимал?
  Только после этих слов, они о чем-то перешепнулись и пошли к дерущимся.
  К удивлению самого хозяина, да и всех, они взяли за шиворот самого Ен Суна, и двух его охранников и оттащили от ребят, тем прекратив потасовку.   
  Взлохмаченные и покрасневшие ребята, с удивлением посмотрели на этих троих, прекративших борьбу и узнали в них тех бандитов, которых они недавно вязали и хотели сдать в полицию, но передумали и отпустили, поверив их обещаниям, больше не заниматься разбоем. Вероятно, ребята помнили свои обещания и выполняли их.
   Только ничего не мог понять хозяин и два других его охранника. Ен Сун смотрел выпучив глаза. – Вы что?..
  –  Ты нас нанял только для острастки, и за сколько? А теперь хочешь, чтобы мы рисковали за твою мелочь, свободой? А ну плати нам за то, что мы были здесь с тобой.
  – Вы ещё и денег просите? Нет у меня денег. Деньги дома, там и получите.
  – Врёшь! Хочешь улизнуть от нас. Не получится. А ну ребята, – сказал он своим, – тряхнём.
  – Они подняли его за ноги и за руки вниз головой и стали трясти, под дружный смех девчат. Из кармана выпал кошелек. Командующий открыл его. Там были деньги и кольцо, которое выпало на землю. Ен Сун хотел его схватить, но Цой успел сильно на него наступить.
  – Беги отсюда и не поворачивайся, пока тебя ребята не избили. Нет тут ничего твоего.   
  Ен Сун пошел проч. Трое разделили деньги между собой. Двое других, обделённых, спросили: – А нам?..
  – А вам от ребят мало досталось? Вы их попросите, они вам добавят. Только укажите в которое место, чтобы дураками вас не сделали, на всю оставшуюся жизнь. Дальше умней будете.
   Эти двое, видя, что тут им причитается другое, побежали догонять хозяина.
  Цой поднял кольцо. Оно оказалось сильно покорёжено.
  – Что за золото, если такое мягкое, – подумал он и стал его выпрямлять. При этом кольцо сломалось, и он увидел внутри вместо золота серый металл.
  – Да это же свинец. Явная фальшивка. Да верно и камень не бриллиант, а стекло. Конечно, стекло. И на эту фальшивку он пытал купить тебя Ан Чой. Он весь сам фальшивый. Не верь ему.
  При этих словах он показал ломаное кольцо Ан Чой и отдал всем для ознакомления.
  В этот момент они увидели двух приближающихся мужчин. Они шли врозь, в нескольких шагах друг от друга. Ан Чой в одном узнала своего отца и присев за лавочку, попросила ребят не показывать её. 
  Подойдя к ребятам, первый спросил о своём сыне. Ребята поинтересовались, кто такой? Когда он пояснил, что он владелец туристического теплохода, и описал приметы сына, ему показали ломаное кольцо, и спросили:
  – Это не вашего сына кольцо?
  – Да, его. Где вы его взяли и где мой сын? Он должен был подарить кольцо актрисе.

  Трое, из тех, что пришли с его сыном, поспешили уйти. 
  – Ваш сын устроил здесь потасовку. Нам пришлось разнимать. А кольцо, вероятно, выронил. Можете забрать свою свинцовую фальшивку под золото? А сына отправили подальше от компании. Не умеет себя вести с людьми, устроил драчу. Ищите в другом месте, да не забудьте поучить его вежливым обращениям, а то в следующий раз его тоже придётся вам вернуть таким же искорёженным, как и это кольцо. Он тоже фальшивый. 
  – Мой сын никогда не дрался. Вы всё лжете. Вы сами на него напали. Я подам на вас в суд.
  Он видел перед собой бедную молодёжь не способную откупиться и потому вел себя дерзко и вызывающе, пытаясь взять всех на испуг. Он знал, что наймёт лучших адвокатов, и дело будет выиграно.
  – Шпана городская! Я сначала вас научу, как с моим сыном обращаться, – резко выразился он в адрес ребят. – Всех вас запрятаю в тюрьму!
  – О какой актрисе Вы говорите, уж не о моей ли дочери? Что, она тоже была здесь? – спросил отец Ан Чой.
  Ребята молчали. Тогда Ан Чой поднялась из укрытия и сказала отцу:
  – Да, отец, я здесь. Ребята говорят правду. Это он хотел подарить мне кольцо ещё в театре, но я отказалась его принять. Он держал меня, не давая уйти, хотя я его по-доброму просила. Вот эти двоё ребят за меня заступились. Сегодня он привёл пять человек охранников, чтобы расквитаться с этими ребятами, которые меня защитили. Трое последних, ушли при вас. Его сын первый начал драчу с ребятами, при поддержке двух охранников. А эти трое не стали участвовать, а помогли прекратить потасовку. Ребята защищали меня. Они не виноваты. Спаси…
  Она, вероятно, хотела еще что-то сказать, но сильно пошатнулась и начала падать. Ребята успели её подхватить.
  – С ней обморок! – сказал испуганный отец. Я потому и пришел за ней. Ей нельзя долго быть на воздухе. Срочно нужно унести её в мой  Дворец, в бассейн.
  Чой и Цой взялись за руки, скрестив их в замок, другие ребята и девчата посадили её им на руки, придерживая сзади, и понесли к Дворцу.   
  Отец Ен Сун подошел к отцу Ан Чой, – услышав от него «Мой Дворец». Он был озадачен и решил выяснить до конца, правда ли то, что он услышал. Что перед ним тот самый банкир, выстроивший этот дворец. Это всё сильно меняло дело.
«Неужели мой сын влюблён в дочь этого крупного банкира, а он, по незнанию, хотел его отвадить от неё. Теперь эта драча, и вероятно с теми ребятами, которых подговорил его охранник, чтобы отвадить сына. Выходит я сам, не разобравшись, создал эту ситуацию, не желая связи сына с актрисой. А она оказалась самой богатой невестой в городе. И это фальшивое кольцо, которое я специально заказал мастеру. Надо как-то выкручиваться», – думал он.
  – Я правильно понял, это Ваш Дворец? – обратился он к банкиру.
  – Да, мой. А почему вас это интересует?
  – Я должен перед Вами извиниться за поступки моего сына.
  – А причём тут Дворец? Вы извиняетесь предо мной, или перед Дворцом? Извинения нужно просить у моей дочери. Но она без сознания. И почему Вы, если это совершил ваш сын? Пусть он и просит прощения.
  Отцу Ен Сун было стыдно признаться, что виноват во всём он сам.
  – Да, да, конечно. Я с ним обязательно поговорю. Но им нужно как-то встретиться, чтобы объясниться без посторонних.
  – Почему же без посторонних? Он делал это при всех, и пусть при всех извиняется.
  – Да, да. Вы правы, – заискивающим тоном ответил отец Ен Сун.
  Никогда и не перед кем он так себя не унижал, как перед этим крупным банкиром и владельцем. Он хотел кусать себе локти. Сорвалась такая хорошая сделка. Но двери Дворца открылись, чтобы пропустить хозяина и ребят, несущих его дочь, и закрылись перед ним.
   
                Аквариум для русалки
  Отец не случайно оказался в парке и искал свою дочь. Ему уже не раз говорили, что с дочерью твориться что-то неладное. Она стала задыхаться, когда долго находится на воздухе и спасает себя, погружаясь в бассейн. Он это знал, и когда ему сказали, что дочери давно нет, он почувствовал беду и пошел её искать.
  Что с ней происходит, он не знал. Его личный врач тоже не мог объяснить правильно её болезнь, и связывал это с простым переутомлением, предлагая больше гулять на свежем воздухе.
  Отца успокаивало то, что в воде она чувствует себя лучше, а, следовательно, можно продолжать выступать ей в роли русалки.
  В этой роли, предложенной отцу художественным руководителем, она выступала уже несколько месяцев. Для неё был построен аквариум, в котором она должна была выполнять роль русалки, живущей в аквариуме. Сначала режиссёр давал ей небольшие сценки по пять – десять минут. Она играла с рыбками и дельфинами. Потом добавил женские туалеты: уход за волосами, заплетая их в косы и распуская, наносить краски, и вообще вертеться перед зеркалом. Потом стал добавлять кормление рыбок и черепах, сборку из деталей своей почивальни, со всеми женскими премудрыми украшениями из  воздушных тканей, цветов, растений, создавая уютный уголок. Потом, конечно, всё это разбиралось и собиралось по-новому. Делалось всё для забавы публики. Менялись её наряды. То она выплывала из густых зарослей водорослей в виде сверкающей золотой чешуей рыбки, потом снова пряталась в заросли, чтобы подышать и переодеться, и выйти уже в фиолетовой обнове, зелёной, желтой, цветной. Всё это было красиво и увлекательно. Цветная подсветка, меняющаяся вместе с её нарядами и даже чаще, усиливали эффект зрелища. Всё было продумано для привлечения народа. И народ шел смотреть на неё. Ехали, плыли, летели из-за границы туристы. Гостиные комнаты дворца никогда не пустовали. Туристические агентства занимали очередь для посещения. Русалка получила мировую известность. Банкир радовался успеху. Деньги текли рекой. Ни одна фирма не могла конкурировать. Не было ни одного человека, способного так долго находиться под водой.
  Сначала она была под водой всего пять минут, но по мере увеличения номеров время увеличивалось. И вот она уже не выходит из воды почти двадцать минут, даже передохнуть, спрятавшись за густыё заросли. Она всё больше становилась земноводной. 
  Но, по вечерам ей приходилось ещё играть роли в спектакле, развлекать и приветствовать публику перед началом спектакля. Все хотели её видеть и как русалку и как артистку, и всё это делалось для публики, для денег. Никто не думал о ней самой, только удивлялись и радовались необычному зрелищу, на которое хотелось смотреть и смотреть.

  Клиенты приходящие на приём к Цен Сун Не, рассказывали ей о чудесах, которые они видели во Дворце, и даже предлагали в их бассейне устраивать такие же денежные зрелища. Но она всем говорила, что её цель не зрелища, а лечение больных.
  Но когда она услышала, что русалка упала в обморок, ей стало страшно за Ан Чой.
  Она ещё не знала, о ней ли говорят, не знала причины обмороков, но, оставив свою дочь на работницу, пошла искать Кима.            
  Рассказав ему услышанное, спросила, что делать? И Ким, для успокоения её, сказал:
  – Нужно пойти и разобраться. Я пойду, закажу билеты, – и ушел.
  В ожидании Кима Цен Сун Не была взволнована. И хотя Ким, как мог, успокоил её, не расстраиваться раньше времени, до выяснения. И сама она знала, как врач, что обмороки бывают разные. Но её не отпускала тревога. Она уже начала думать, куда девать свою малышку, если Ким купит билеты? Что и где будет она говорить с Ан Чой. Во время спектакля не поговоришь, да и сидеть и ждать целый спектакль будет нелегко. Значит нужно встретиться  раньше, и раньше туда придти. Но, вечером приём больных…  Всё это нужно было решить.
  Но, как говорят: «Домашний план в дорогу не годится». Всё пошло другим путём.
  Когда Ким подошел к кассе, его узнала старая работница театра.
  – Ким Ок Кюн, какими судьбами? – сказала она с доброй улыбкой, и они поздоровались. – Здравствуй дорогой. Вы нас совсем забыли. А когда-то вместе работали. Вы были главным постановщиком в театре. Я всё хорошо помню. Вы хотите посмотреть спектакль? Тогда придётся покупать место. Свободных не бывает. Разве что приставное? Но, вы не один? Хозяин-то не любит приставных мест – скупится.
  – Нет, я хотел бы повидать Ан Чой.
  – Нашу русалочку? Тогда я Вас и так проведу. Она выступает сейчас в аквариуме.
  Ким был сильно удивлён переменами в театре, увидев огромный аквариум. Вокруг него толпился весь прихожий люд. Играла музыка, цветными огнями играл аквариум, а внутри, на полянке свободной от водорослей, танцевала русалка с наушниками на голове, одетая в белое платье. Она подняла руки, к которым были привязаны, как крылья части платья, и прожектора, как на экране, меняли на них чудесные расцветки. В сочетании с танцем это выглядело очень эффектно. То она плавала словно большой скат. Всё это, и то, что происходило всё в сказочном подводном царстве, увлекало и удивляло публику. Она смотрела заворожено, веря и не веря чудесам.
  Когда Киму удалось пробраться к самому стеклу, русалка его заметила и,  опустив руки и сложив платье, она заметалась по аквариуму, рассматривая людей, ища кого-то.
  Затем вернулась к Киму и стала объясняться с ним руками: указав на него и показав один палец, она подождала, когда он тоже показал, что пришел один. Тогда показала два пальца, и, взявшись другой рукой за второй палец, пошевелила его и нарисовала на стекле знак вопроса. Он махнул в ответ рукой в сторону своего дома, указал на себя и пальцами показал, что побежит за ней и вернётся. Показав два пальца.
  Все с интересом наблюдали за их немым разговором. И наверно поняли не только они.
  Ким ушел. Придя к Цен он сказал:
  – Собирайся, пошли. Мы её увидим сейчас, пока у тебя перерыв. Я с ней уже объяснился.
  – Сейчас? Но мне не с кем оставить малышку.
  – Берём её с собой. Скоро у неё кончатся выступления, и ты не увидишь чуда. А спектакль смотреть не будем.    
      
  Когда они пришли во Дворец, русалка уже плавала в виде золотой рыбки. Цен подошла к стеклу вместе с малюткой, сначала просто любовалась зрелищем, а потом помахала рукой. Этого было достаточно, чтобы привлечь русалку. Она подплыла к стеклу и коротко объяснила куда подойти. Всем остальным она низко поклонилась, в красивой позе и развела руками.
  Вскоре она вышла из своей гримёрной уже в простом платье.
  Увидев Цен и Кима, она, полная радости побежала к ним. Цен только успела передать дочь Киму, как Ан Чой уже схватила её в объятия, и повиснув на шее целовала, как родную мать.
  У Цен выступили слёзы. Они обе стояли и смотрели друг на дружку, и это было счастье их обеих. Счастье, которому можно завидовать, ради которого стоит жить.
  – Как я рада видеть Вас – моя спасительница. Ближе и дороже вас нет у меня никого во всём мире. Я хотела быть всегда с Вами вместе. Но вижу, у вас другая забота, и Вам не до меня. Покажите мне свою крошку. К моему стыду, прошло столько времени, а я не нашла времени её навестить.
  Она подошла к рёбёнку и стала с ним играть.
  – Забыла даже её имя. Кажется Ин.
  – Ин Ким, – поправил её отец девочки, стараясь возвеличить свою дочь.
  – Дайте я её подержу, мне так хочется. (Берёт девочку). Какая она уже большая, а как внимательно и серьёзно смотрит. Не иначе, как будет профессором. Пойдет по стопам своего доктора-волшебника, давшего ей жизнь. Как я хочу иметь такую крошку и заниматься с нею. Но, …
  –  Она отдала девочку отцу, заплакала и даже зарыдала.
  – А что же ты сама к нам не приходишь? – спросил Цен.
  Ан Чой поспешила вытереть слёзы, но они никак не хотели переставать течь, и сказала:
   – Я не могу надолго и далеко отходить от бассейна. И наверно уже не смогу быть матерью.
  И снова слёзы обильно потекли по щекам. Она закрыла лицо платком, и не могла его отнять.
   – Ты забыла наказ Лео? Что тебе нужно быть дальше от водя и привыкать к воздуху, иначе будешь, … – дальше она побоялась говорить.
  – Легко указывать – тяжело исполнять! Меня отучили думать о себе – заставили думать только о доходах, о прибыли, о бизнесе, о деньгах. Теперь я не знаю что делать. Отец требует выступлений. От этого зависит его бизнес.
  – Может мне нужно поговорить с твоим отцом? 
  – Наверно это уже поздно и бесполезно. Что он может сделать? А что я могу? Если даже откажусь выступать в роли русалки, то без аквариума жить я уже не могу.
  – «Какие страсти ты говоришь!» – подумала Цен, но не решилась сказать.
  – Я не знаю что тебе посоветовать. Буду писать письмо Лео. Он, наверно, подскажет выход из трудной ситуации. Будем надёяться, – попыталась успокоить её Цен.
  – Извините, мне нужно уйти. Меня ждут зрители.
  Она спешно простилась с Цен и Ким, а на малышку даже не стала смотреть, чтоб ещё не расстраивать себя. Впереди опять выступления, и нужно улыбаться публике. Так хочет она,  публика-зритель!
  Ким и Цен ушли, а она снова выплыла из зарослей в блестящей чешуей одежде. Одежда была кроваво-красной, которая в свете прожекторов, по мере её продвижения, становилась фиолетовой, тёмно-синей и наконец, стала чёрной с зеленоватым оттенком. Словно она надела на себя траурную мантию.
  Сделав несколько медленных кругов вдоль стен аквариума, словно исполняя похоронный ритуал, она вдруг снова стала кроваво-красно и заметалась по аквариуму в нервном порыве, как рыба, попавшая в сети, не находящая выхода, и, чувствуя свою страшную безысходность – мечется.
  Наконец она остановилась, отвернулась от зрителя, расстегнула молнию своего костюма и, распахнув её, некоторое время так держала, словно штору или покрывало. Словно она о чём-то думала, но ещё сомневалась.
  Наконец, резко сбросив мантию под зелень растений, она повернулась к зрителю уже юной прекрасной девушкой в легкой облегающей, открытой сверху блузке, и коротенькой распушенной юбочке. Словно произошло сказочное превращение русалки в девушку.
  Она подняла руки кверху, скрестив их, и замерла в этой позе. 
  Всё это длилось секунды, но казалось, проходит целая вечность.
  Она, как балерина, стала нервно двигаться по сцене, демонстрируя свои переживания. Вода мешала ей быстро перемещаться. Подняв брошенную мантию она стала широко двигать ею, потом часто полоскать, словно на ней хотела выместить свое горе. Затем обвилась им, пытаясь в нём скрыться от всей неугодной жизни, и наконец, словно в немощи опустилась, присела, согнув одну ногу под себя и положив голову на колено второй ноги, демонстрируя глубокую грусть и печаль, и, натянув мантию на себя, полностью скрылась под ней.
  Публика хлопала в ладоши, ликовала, видя, как убедительно, как прекрасно передаёт она своими движениями чувство безысходного состояния, грусть человека попавшего в трудное положение, из которого нет выхода. Но она ничего этого не слышала, и сидела долго в такой позе, словно умерла.
 Нет! Она не играла, как думали люди. Она жила своей собственной жизнью. Рассказывая языком движения свои мысли, свои переживания, свою страшную судьбу в которую попала и из которой не видела выхода – она уже не человек, она – русалка. Да, та сказочная русалка в которую превратила её жизнь, сделав, говоря по научному, земноводным существом, не имеющим пока названия – что-то – типа лягушки.
  В погоне за доходами, в борьбе с конкурентами она лишилась самого дорогого – человеческой жизни со всеми её радостями, благами и невзгодами. Её уже не было – она променяла её на почёт и деньги. О ней говорили и знали по всёй нашей необъятной земле; смотреть на неё шли, плыли, ехали и летели отовсюду; ей удивлялись, ей восхищались. Она достигла звёздных высот и богатства. Но она уже не могла быть любимой женщиной, не могла быть матерью, и просто быть человеком. Не могла жить той жизнью, которую мы называем – будничной, которую она теперь приняла бы за счастье.   
  Слёзы наполнили её очки и разъедали солью влажную кожу вокруг глаз, не находя выхода. Она сбросила их, чтобы избавится от слёз. Теперь её слёзы смешались с водой, и их не стало видно, но ей не стало видно и людей. Всё расплылось перед глазами в серую массу. И она покинула аквариум.
 
  Цен в тот же день написала письмо Лео, рассказав о страшной судьбе постигшей Ан Чой и просила совета, не зная сама, чем можно ей помочь.
 
                Золотая рыбка
  Отец Ен Суна, встретив сына в своём доме с многочисленными комнатами, где можно жить вместе и не видеться месяцами, а может и больше, попросил зайти к себе в кабинет.
  Видя его прячущиеся глаза и нежелание общаться, спросил:
  – Ты все ещё любишь свою актрису?
  Вопрос поставил сына в нелёгкое положение. Он не знал что ответить и решил сделать отцу, не желавшему его связей с актрисой, приятное, сказал, понурив голову и отводя в сторону глаза:
  – Да ну, её. Ты был прав. Не хочу больше связываться. У неё много других. Слишком заносчива, и много о себе понимает.
  Отец посмотрел на него, но совсем неодобрительно, как ожидал Ен Сун. Что-то непонятное было в его допросе и реакции. Он почему-то, совсем не спросил о кольце. Этого вопроса Ен Сун боялся больше всего.
  Отец о чём-то долго думал, прежде чем продолжать разговор. Это тревожило сына. Что он хочет узнать? Ему совсем не хотелось рассказывать о неудачном походе, на отмщение за обиду к своим конкурентам, в котором он так позорно проиграл и потерял дорогое кольцо. Ибо отец всегда хотел видеть его победителем во всём, а тут… 
  Наконец отец начал говорить:
  – А напрасно, мой сын. Мы оба с тобой поступили опрометчиво, не разузнав подробности дела и, кажется, здорово проигрываем. Ты что-то узнал о ней, о её родителях?
  – Я не понимаю, к чему ведёшь? Ты же не хотел, чтобы я женился на актрисе.
  – Не хотел… потому, что не знал кто она, – отец снова остановил свой разговор.
  Сын терпеливо ожидал продолжения. Он хотел оправдать себя, сказав, что нет нужды спрашивать об этом, не имея намерения жениться. Казалось, это было логично.
  – Она – дочь самого богатого и уважаемого в городе человека. Банкира и владельца этого роскошного Дворца, – сказал отец с глубоким сожалением. – Она самая богатая невеста и не только в городе, возможно во всей стране и не только нашей. Упускаем богатую добычу!» 
  Только теперь Ен Сун понял, о чём молчал отец. Сорвалась крупная «золотая рыбка», и, нет надежды, теперь, её поймать. Сам он уже опозорен перед нею со своей глупой настойчивостью, вопреки советам отца. Любил ли он её? Он, теперь, уже глубоко сомневался. Просто хотел добиться её расположения, а зачем? Показать, что ему всё дозволено, и нет никаких препятствий, ибо отец его всесилен, а он его сын. Ему всё легко давалось. И вдруг эта стезя не сработала. И, пожалуй, это больше всего руководило его поступками, которые так позорно провалились на её глазах. Как ещё можно назвать случай, когда он сорвал с её руки перстень и бросил в бассейн, если не глупым самоуправством, а проще – самодурством? А эта потасовка с нанятыми бандитами на её глазах. И это фальшивое кольцо, которым он пытался обманным путем купить её доверие. О чём можно теперь говорить и на что надеяться? Он глубоко понимал, что дело про-играно, но опустить добычу явно не хотелось.
  Он ждал, что скажет отец. Ибо понимал, что отец не меньше его заинтересован в улове.
               
  Отец ещё не знал всего, в чём запачкан его сын. «Ну, была драча между соперниками, – думал он. – Это же обычное естественное дело. Дерутся мужские особи за право обладания женской особью. Это же всем известно. Дерутся петухи, бараны, собаки, да и у всех птиц и зверей это нужное, даже необходимое условие естественного отбора. Женские особи даже приветствуют это, как выяснение достойного, и идут за победителем. Разве среди людей не то же самое? Почему же нужно бросать борьбу за её обладание? Нет! Этого бросать нельзя! Такой улов!! – Золотая рыбка!!!
  Мы ещё не думали над этим вопросом, а если подумать? Любое дело требует правильного решения, чтобы его выиграть. Нужно устроить им встречу, и ни где-нибудь, а на своём корабле, где не она и никто другой, а его сын будет главой – хозяином. И с корабля не убежишь. Там легче будет общаться с ней, демонстрируя своё богатство – прекрасный туристический лайнер, и он его владелец. Какая девушка устоит перед этой красотой?»
  С этой мыслью отец и обратился к сыну: 
  – Мы не должны допустить, чтоб эта «Золотая рыбка» может быть поймана другими. Нужно хитростью заманить её на корабль, и там она должна быть нашей.
  Я беру на себя её отца, через которого устрою встречу вас на корабле, а твоя задача овладеть ею. Тогда она будет вынуждена быть нашей. И с корабля вы должны сойти только парой.
  Думаю, её отец заинтересован в такой сделке. Ему тоже не хочется выдать её по любви за любого нищего.
  Ты должен продумать не только разговор с ней. Возможно, будут соперники, и их нужно отрешить не физически, как ты это придумал в парке, а морально. Потасовок на корабле я делать не позволяю. Этим потеряем репутацию. Думай над другими убедительными способами.
               
  В офис банка пришел и попросился на приём к самому банкиру отец Ен Сун. Секретарь справилась кто такой и, по какому вопросу. Пришелец назвался, но вопрос решил не озвучивать, сказав: по  личным делам. Сообщив всё хозяину, секретарь спросила разрешение на принятие. В комнату секретаря вышел сам банкир.
  Увидев недавнего знакомого по неприятной встрече, он настороженно спросил:
  – Вы снова пришли ко мне извиняться? Но я же, сказал, что извиняться должен ваш сын, и не передо мной, а перед моей дочерью.
  – Вы правы, именно этого я и хочу. Но позвольте объясниться с Вами подробно и без свидетелей.
  – Но такие вопросы решаются не в кабинете,  и не в рабочее время, – банкир задумался. Ему не хотелось с ним встречаться вообще, и в другом месте. Поэтому он сказал:
  – Ладно. Я приму Вас, но на короткое время. В кабинете я принимаю тех, кто приходит за крупными кредитами, надеюсь, вы не нуждаетесь в них для покупки новых кораблей?
  – Возможно, мы обсудим и этот вопрос, я не прочь купить, с вашей помощью, – сумел быстро сориентироваться пришелец, ища зацепку в интересе банкира. 
  – Тогда заходите, будем говорить.
  Банкир усадил просителя в кресло и спросил:
  – Слушаю, в чем ваш вопрос?
  – Мой сын делал многократные попытки встретиться с вашей дочерью, чтобы объясниться и, конечно, извиниться, но она избегает этих встреч, а он сильно переживает. Нам нужно помочь им встретиться. Он сильно любит вашу дочь, и не находит себе покоя.
  – И вы пришли хлопотать за своего сына, как за малого дитя? Сколько лет вашему сыну? Моей дочери ещё только что будет восемнадцать. Не рано ли говорить об их любовных отношениях?
  – Моему сыну уже двадцать. И нам не хотелось бы потерять прекрасную девушку. Я сам отговаривал сына жениться на актрисе. Жизнь актёров довольно вольная, связана с гастролями, отъездами. И меня это самого не привлекало. Но когда я увидел её, … я сам тоже влюбился, и понял чувства сына. Поэтому пришел, чтобы ему помочь. Ибо я виноват перед ним, в попытке их разлучить. Нам не хотелось бы потерять такую невесту, мы могли бы породниться, если Вы не против. Мой сын уже надоел мне с этим вопросом. Он очень любит её, и готов во всём ей уступать.   
  – Да, но любит ли она его? Я считаю, что это должна решать только она и не скоро. Нужно накопить жизненного опыта, чтобы не сделать ошибки.
  – Да, да, конечно! Спешить с этим не нужно, но хотя бы их помирить. Чтобы они могли встречаться и объясняться. Мой сын единственный наследник всего моего. Почему бы им не сблизиться? А решать будут они сами. Я готов подарить им на свадьбу свой красавец – туристический корабль.
  Видели ли Вы его?
  – Да, видел и даже совершал на нём путешествие. Прекрасный корабль!
  Банкир немного смяк, вспомнив своё путешествие на прекрасно оборудованном лайнере.
  – И что же Вы предлагаете?
  – Хотелось бы устроить им встречу, где они могут поговорить. Например: на моём корабле. Я сделаю заявку на приглашение артистов на свой корабль, для развлечения туристов. Тут будет и доход вашему театру и их неофициальная встреча, и бесплатный отдых на корабле вместе с туристами в интересном круизе. Я думаю, вашей дочери понравится это путешествие. Была ли она в таких круизах?
  – К сожалению, была. Там она потеряла свою мать и едва не погибла сама.
  – Какие страшные события вы называете. Я десять лет вожу на своём корабле, и никаких происшествий.
  – Это было тринадцать лет назад. Но не буду об этом рассказывать. Спрошу мнение дочери  и тогда сообщу вам. Оставьте номер телефона.
  – Вот мой номер. Буду с нетерпением ждать положительных результатов. Не стану больше Вас задерживать.
  Он положил на стол свою визитную карточку, робко с некоторым унижением себя перед богатым и влиятельным человеком, от которого теперь зависели и его интересы, простился и вышел.
  «Он хочет с нами породниться, – продолжал размышлять банкир, когда судовладелец ушел, –  и вместе с сыном предлагает свой туристический лайнер. Это неплохой подарок. Он хорошо бы вписался в наш общий бизнес: Зимой театральная пора, и народ будет посещать дворец, а летом все хотят моря, круизов. Театр будет пустеть. А с кораблём будет круглогодичный устойчивый доход. Пожалуй, неплохое предложение, но как отнесётся к этому дочь?  Он уже взял телефон, чтобы позвонить дочери, которая жила в театре, так как ей нужен был бассейн, где она готовилась к выступлениям, выступала, жила и спала, но его остановил возникший неожиданно вопрос: А что если она не согласиться? А предложение заманчивое. Это мы – люди прожившие жизнь и потерявшие веру в любовь, рассуждаем трезво, без эмоций глядим на жизнь, а молодым это ещё чуждо. Поэтому они и делают больше ошибок: быстро влюбляются, не оценивая последствий, и быстро разочаровываются. А основа жизни не любовь, а бизнес – экономика семьи, это они поймут позже. Именно она, чаще всех остальных причин влияет на крепость семьи. Я не желаю плохого своей дочери. Поэтому воспользуюсь своей мудростью: Не буду ей ничего сообщать, устрою встречу на корабле, где они, как бы неожиданно, встретятся. Сами объясняться. Возможно, моё участие даже не потребуется. Но если потребуется, – разговор будет потом, по результатам встречи. А пока буду держаться в стороне. Обо всех выгодах этой сделки разговор особый».
 

  Есть у людей, как у всего живого, делать запасы на будущее. Это диктует закон самосохранения. Одни звери делают запасы пищи, другие – запасы жира на своём теле – жиреют. Так ведут и те, у кого денег уже достаточно, но они хотят ещё и ещё. И нет предела сытности и жадности – есть предел жизни. С собой не возьмёшь. Хорошо, если есть кому оставить добро по доброму. Правда есть в народе заметка: то, что легко приходит, то легко и уходит – расточительно. Со всем этим трудно бороться. Не многие хотят делиться, потому что нет в нашем воспитании морали: «Жить для общества!» – поэтому, живут для себя. Живут как все звери. А где же наш разум, говорящий: «Мы есть частичка общества. Жизнь наша зависит от его благополучия? Давайте работать на него, и пусть это будет нашей общей моралью, смыслом жизни, нашей целью». Не обирать и не обманывать общество. Ввести это в ранг презрения и наказания. Жить открыто и честно. Без деловых тайн.
               
  Всё шло по плану, задуманному двумя отцами, теперь уже, правильней назвать, – деловыми партнёрами, в заботу которых не входили чувства их детей. Их вытеснили интересы чисто меркантильные.
  В театре объявили, что они приглашены для выступлений на туристический корабль: развлекать туристов во время длительного круиза.
  Каждый в труппе по своему отнёсся к этому сообщению. Кого-то это обрадовало, выход из стен театра на океанский воздух, бесплатно совершить круиз, у кого-то семейные отношения не позволяли радоваться. Но «проказы владельцев» не обсуждаются. Никто не хотел остаться без работы, и это было самое важное.
  Ан Чой восприняла сообщение без особых эмоций и ожиданий: надо, так надо…
 И вот она уже на том корабле, на котором, когда-то давно, ещё маленькой девочкой, с матерью и отцом впервые плыла, и с этого путешествия началась её другая, не как у всех, жизнь.
  На корабле она первым делом ознакомилась со знакомым ей, но изрядно изменившимися палатами,  с бассейном и ванной, что теперь было для неё уже жизненной необходимостью. И первым делом залезла в воду, чтобы отдышаться.
  Началась подготовка, а затем и выступления перед отдыхающими. И она легко вошла в новый ритм жизни, не ощущая особых перемен.
  Но однажды, после бассейна, когда она вышла из воды и решила переодеться в сухое бельё в раздевалке, ей показалось, что её небольшой чемоданчик с бельём немного сдвинут с прежнего места. «Возможно кому-то он помешал», – подумала она. – Может уборщице.
  И, не придавая этому значения, открыла его. Бельё тоже было слегка взбито, словно кто-то его шевелил, ища что-то. Но денег там не было, а бельё, кому оно нужно? Да и всё, вроде, цело. Если кто и покушался, то остался без награды. Так подумала она, взяв первое, что ей попалось для переодевания, и закрыла чемоданчик. 
  День клонился к закату. До начала спектакля было ещё достаточно времени, и она вышла на палубу полюбоваться закатом. Там было много народа, и она влилась в эту толпу незамеченной. По крайней мере, ей так показалось.
  Вечер был действительно прекрасен. Море окрасилось в тёплые тона, дул слабый освежающий ветер. Всё принималось мягким приятным воздействием на чувства. Она глубоко вздохнула свежего воздуха и невольно широко улыбнулась.
 – Как давно я не видела этих красот и не дышала таким целебным воздухом, – подумала она. – Просто я издевалась над собой, замкнув себя в стены дворца. Как хорошо придумал мой отец: работа и приятный отдых. Спасибо ему, он всегда обо мне думает. 
  Но вот кто-то легонько тронул её за локоть. Она оторвала свой взгляд от прелестей моря и повернула голову. Рядом стоял тот, кого она больше всего не желала видеть. Резко отвернувшись, она поспешила покинуть это место и перейти на другое. Но и он последовал за ней, словно был привязан ниткой, как неуловимый бантик к хвосту котёнка.
  Чувствуя, что таким переходом она от него не избавиться, спросила:
  – Что Вам от меня надо? Почему преследуете меня?
  – Я виноват перед Вами за перстень, брошенный в бассейн, и многое другое. А потому хотел бы перед Вами извиниться, и попросить прощения.
  – Тогда извиняйтесь и оставьте преследование. О прощении будет разговор после этого.
  – Извините, я погорячился. Мне нужно было Вам объяснить, что ваш пальчик заслуживает более дорогого кольца и я хотел Вам его подарить, а этот дешёвый перстень выбросить, как безделушку.
  – Это должна решить я! Для меня это бесценный подарок от дорогого мне человека. Он дороже любых дорогих. И вы должны были об этом сначала узнать у меня, прежде чем принимать свои решения. А Ваш подарок, это –  то кольцо, которое оказалось фальшивым? Вот его и следовало выкинуть. Вы с самого начала, ещё, не будучи знакомым, начали неподобающие мужчине, по отношению к девушке, действия, и сопроводили их фальшам и обманам. Можно ли Вам доверить что-то, я даже не говорю о личной жизни? Как можно Вас простить? Но я прощу, если Вы перестанете меня преследовать. Вот вам моё условие. Если же вы продолжите свой действия, я буду жаловаться администрации корабля, чтобы Вас удалили от меня, а может и вообще убрали с корабля и высадили на берег.
  На это заявление Ен Сун рассмеялся.
  – Какие глупые страсть!  Вы, верно, не знаете, что я хозяин этого корабля! Это мой личный корабль! И я даю здесь свои распоряжения, кого списать, кого оставить, и разговаривать с вами мне никто не запретит.
  – Но наша труппа приглашена для выступления. Если преследование продолжится, я откажусь выступать.
  – Вы этого не сделаете. У нас контракт. Разрыв его грозит всей вашей труппе не только ничего не получить, но и крупным штрафом. Подумайте о своих коллегах и о себе тоже.
  Ан Чой сурово взглянула в его лицо. Этим его словам можно было верить. Она поняла, что от него можно ждать любой подлость, не только фальшивое кольцо, но и драчу в парке, и уж конечно, отыграться на судьбах невиновных артистов, оставив их баз зарплаты.
  «Нужно уйти с миром, не обостряя отношения», – решила она.
  – Мне нужно удалиться в гримёрную, чтобы подготовиться к спектаклю, – сказала она и, резко вырвав свою руку, быстро удалилась. 
  Все следующие дни она не выходила на палубу и скрывалась от него в бассейне. Тогда и он решил достать её там.
  Когда в помещении бассейна стало мало  народа,  а в воде осталась она одна, он решился в него спуститься. Сначала просто пытался подплыть к ней и заговорить. Но, видя, что его не слушают и ныряют под воду, он после нескольких попыток приблизится, решил её поймать и удержать.
  Найдя момент, когда, уходя от преследования, она возвращалась назад, он бросился наперекрест и успел схватить её за волосы.
  Теперь она была в его руках и вынуждена подняться на поверхность. Он торжествовал. Хищная звериная улыбка расплылась на его лице. Теперь он скажет ей все свои условия. И он уже приготовил что сказать. А сказать он хотел, что она либо согласиться стать его женой, либо он сделает всё, чтобы не быть ни чьей.
  Но, появившись на поверхности, и сделав несколько вздохов, она просила его отпустить.
И едва он произнёс: «Нет, теперь ты моя», – Она схватила его свободную руку, и, нырнув глубоко, потащила его за собой. Он пытался подняться, но у неё была свободная рука, а у него обе заняты. Она, как рыба извиваясь всем телом и работая рукой и ногами, сопротивлялась ему. Он попытался встать на дно бассейна, но она своими ногами выбила опору его ног, не позволяя ему подняться.
  Борьба была не долгой. Люди наблюдали, за этим, готовые пойти на помощь русалке, но не видели необходимость. Он отпустил её волосы, но она держала его за руку. Скоро он почувствовал, что задыхается и стал конвульсивно дёргать свою руку и пытаться оттолкнуть её ногами. Но это ему не удавалось. Она, как рыба ускользала от его ног, не отпуская жертву. И, наконец, он сдался! и она увидела, как из его рта пошли пузыри. Толкнув его рукой на поверхность, она отпустила его.
  Задыхаясь, харкая водой, он выскочил из бассейна в страшном испуге, и больше у него уже не появлялось желание преследовать её там.
  Его позорный уход сопровождался аплодисментами в честь победы русалки.
  Она еще продолжала плавать, отдыхая поле битвы, и всем было ясно – она хозяйка в воде.
  Но вдруг музыка на корабле стихла, и стало, как-то непривычно. Не то, чтобы люди хотели музыки, а она кончилась. Её было достаточно на корабле. Перерыв должен был бы даже оправдан временным отдыхом. Но людей это, почему-то, насторожило. «Что случилось?» – задавали они себе вопрос. И вот, после длительной загадочной паузы, репродуктор откашлялся и заговорил женским голосом руководителя турпохода:
  – Внимание, внимание! Слушайте все интересное сообщение. Я бы назвала его важным сообщением в нашем путешествии. Только что, от помощника капитана мы узнали, что наш корабль отклонился от привычного маршрута путешествия по команде капитана. Мы обратились за разъяснением к самому капитану, и, он нам поведал интересную историю, в которой он был непосредственным участником. Сейчас он в нашей студии. Слушайте прямую трансляцию нашего разговора с капитаном.
  – Господин капитан, можете ли Вы объяснить причину изменения маршрута корабля? Какой необходимостью это вызвано? Не повлияет ли это на настроение туристов и их безопасность?
  – Да, объясню. На это есть достаточно серьёзное основание. Вместе с нами на корабле путешествует удивительный человек – легенда. Ради неё и сделано это отклонение от маршрута. Оно только увеличивает безопасность. В стороне от нас проходит опасный циклон. Вы уже видите, что море начало штормить. Когда-то, тринадцать лет назад, будучи ещё мальчишкой, я был свидетелем, когда наш туристический корабль попал в центр такого циклона. У маленькой девочки, а ей тогда было всего пять лет, от качки закружилась голова. Мать вынесла её на палубу, чтобы обдуло ветром. Но, когда началась рвота, и мать наклонила её за перила, у неё самой закружилась голова и, вероятно, случился обморок. Мать с дочерью, упали за борт в бушующий океан.
  Их было трудно найти среди громадных волн и пены. Прошло немало времени, когда их сумели найти и поднять на корабль.  Мать была изрублена винтом корабля, а дочь была цела, но уже мертва от принятой, в большем количестве, воды и большем промежутке времени без дыхания. Корабельный врач зафиксировал смерть обеих и велел поместить в холодильник до прибытия в свой город и похорон.
  Но случилось невероятное! На корабле оказался удивительный человек. Это был даже не человеческий, а ветеринарный доктор. Он взялся за спасение девочки, и произошло чудо – она ожила. Этому трудно поверить, но она сейчас на этом корабле, и мы приближаемся к необитаемому острову, где её лечил несколько месяцев этот удивительный доктор, живя на правах Робинзона. Вместе с ними жил и я, лечился от туберкулеза после его невероятной чудо операции. Как видите, я жив. Этот чудо доктор не только вылечил нас, он вложил в нас иное, другое миропонимание, не менее важное, чем сама жизнь – жить для людей.
  – А кто же та, о которой вы рассказали, и она находится на нашем корабле?
  – Это артистка  Ан Чой – наша русалка! И я спешу с ней встретиться! Правда, не знаю, где её найду. Ан Чой, русалочка моя, если ты слышишь, выйди на корму нашего корабля, и мы вместе посмотрим на наш спасительный остров.
  Ан Чой уже сразу догадалась, что это Юн Цой, и речь идёт о ней. Слушая на ходу радио, она уже бежала в раздевалку и торопливо перебирала вещи, ища сухое бельё. Но его не было. Она нервничала, выбрасывая всё из чемоданчика. Но, не найдя, накинула платье на мокрое, и спешила на корму, боясь опоздать.   
  Но там её поймал Ен Сун. Увидев его, она пыталась пройти мимо. Но он словно прилип к ней, и не отставал. Она быстро двигалась, чтобы уйти от преследователя и встретить капитана. Долго искать не пришлось. Вот наконец-то они встретились. Она, со всей женской откровенностью бросилась ему на шею, и он увидел на её руке своё кольцо, но уже одетое на безымянный палец. Что это значило, он ещё не знал.
  А она крепко обнимала его и, умышленно, чтобы слышал Ен Сун, громко приговаривала:
  – Мой Юн, любимый, дорогой, хочу остаться я с тобой. Избавь меня от этого ….., чтобы о нём я больше не слыхала. Он мне прохода не даёт и замуж за себя зовёт; маячит пред моим лицом. Как жить мне с этим наг.....?
  Капитан обращается к хозяину корабля:
  – Оставь её… на нас глядят. Тебя здесь видеть не хотят.
  Прячет Ан Чой за свою спину.
  – Мне диктовать?.. Ты кто такой?.. Лишь капитанишко простой. Нанят служить на корабле и смеешь указать здесь мне? Здесь лишний ты! для корабля. Она давно уже моя. Ты очень сильно опоздал. Её давно уж я достал. Не знать тебе её красы. Вот лифчик и её трусы.
  Достаёт из потайного кармана, трясет перед капитаном.
  – Считай, она  моя жена. Смотри – она обнажена.
  Пытается поднять ей подол платья. Юн бьёт его по рукам и отталкивает. Из-за его спины выходит Ан Чой, рассерженная таким наглым поведением.
  – Он вор! Не слушайте его! Украл он у меня бельё!
  Хватает свои трусы и лифчик, и сильно  бьёт его по лицу.
  – Он опозорил лишь себя. Я с ним и близко не была. Не знаю даже как зовут. Спросить его – сочту за труд. Он же преследует меня. Бежать мне нужно с корабля. За мерзкие твои дела моя пощёчина дана.
 После этого она убегает. Юн обращается к Ен Сун:
  – Горит пощёчина твоя – вор и хозяин корабля. Тебе моих пощёчин надо? Мала её тебе награда? И я на них не поскуплюсь, и лучше в море утоплюсь, чтоб не служить на судне вора.
  Подходит охранник корабля.
  – Я вижу, между вами ссора. Одумайтесь… на вас глядит народ. Пора вам сделать поворот и извиниться друг пред другом, перед людьми и их испугом.
  Капитан снимает с себя форму капитана и, бросив на палубу, брезгливо оттолкнул её ногой к хозяину корабля.
  – Вот твой костюм я положил. Ты большего не заслужил. Служить я вору не желаю и честь свою не замараю.
  Пытается уйти, но его останавливает Ен Сун.
  – А ну постой, ты, – капитанишко простой! Служить на корабле нанят, не на пути моём стоять! Я, здесь хозяин корабля, и воля здесь во всём моя! Не подходить чтоб больше к ней, не видеть как своих ушей. Я здесь один в командах волен, а ты с минуты сей уволен.
  – Что ж, власть твоя на корабле, но ты не властен на земле. Не широки твои права – всего в пределах корабля.
  – Вы оба здесь сошли с ума, – сказал охранник.
  – Русалка всё решит сама. Но заверяю этим днём – не будешь ты над ней орлом! Она свободна, ей решать, кого собою украшать, – жестко указал Юн Цой. Он не желал лишней ссоры, помня наказ Лео: «Запомни друг, не тот герой, кто петухом полезет в бой, красуясь в публике собой, пустой потехи ради. А тот, кто жертвуя собой, кого-то спас. Вот тот герой. Тому народные награды. Ты это должен всё понять, свои эмоции унять, из зверя – человеком стать. Подняться выше над толпой. Вот мой совет тебе простой».
  Юн снова хотел уйти, но с верхней палубы он услышал голос Ан Чой, и посмотрел вверх. Она стояла над всеми как пророк и вещала: 
  – Нас окружает всюду хищный мир. Мир Божий – и уродство и калека.
И трудно нам прожить, хотя б полвека. Должны мы, от чего-то, умереть.
И нет страшней зверей, чем в шкуре человека.
Акулья пасть разверзнута для нас, и вирусы стадами в нас пасутся.
 И разум всё страшнее ищет зла, от коего и сами не спасутся.
Мы в космосе, как в мелкой скорлупе, плывем без компаса, куда не зная сами.
Куда пристать, чтоб не быть беде, чтобы не быть самим себе врагами.
  Но наш «Титаник» –  лишь сама Земля, и некуда с неё бежать спасаться.
Как жить, кого просить – моля? Чтоб жить среди зверей и не бояться.
  Одумайтесь – вы все – богатые умом. Очнитесь от забвения иль успеха.
Вся наша жизнь не кончится добром. Не до веселья будет, не до смеха.
  Поверьте – люди, я люблю вас всех. Но жить среди зверей мне больше силы нет.
Живя для вас, я видела успех. Но и ему положили запрет.
  Я ухожу – такую жизнь не жалко. Закончен для меня короткий век.
Теперь я буду дикая русалка. Спасать не надо – я не человек.

  После этих слов, она встала не перила и, оттолкнувшись, словно птица пролетела у всех над головами и скрылась в пенящихся волнах.
  Юн Цой, тут же прыгнул вслед за ней. И их обоих долго не было видно. Лишь далеко, кое-кто из люди сумели на краткий миг заметить, среди высоких волн, их головы и закричали:
  – Вон они, оба и уже вместе!
  Кто-то уверял, что видел, как к ним подплыл дельфин. Что не капитан спасал русалку, а она погрузила его на спину дельфина и держала его, а сама держалась за плавник дельфина, и все трое быстро удалялись в сторону острова, который был уже едва виден в тумане дождя и облаков. 
  Пока спускали шлюпку, они уже скрылись из вида, и найти их было трудно, а может и невозможно.
   По команде хозяина поиски прекратились. Лайнер издал протяжный глухой гудок и корабль пошел прежним курсом.   
  Люди возмущались нечеловеческому поступку хозяина, но их голоса растворились в шуме волн и ветре шторма. Непогода разогнала всех по каютам. Долго ещё шли разговоры и возмущения, но они уже никому не могли, ни помочь, ни, даже, чему-то научить, помочь понять глубже и шире нашу бренную жизнь. Все решили: «Это судьба. Так должно было случиться. И нет тут правых и виноватых. Они сами так решили!» 

                Прощание с русалкой               
  Известие о пропаже сына отец получил один из первых. Около портовой  рубка, его остановил диспетчер.
  – Уважаемый Цой Чун Ши, я только что получил неприятную радиограмму. Ваш сын, и артистка театра Ан Чой сами прыгнули в воду и скрылись. Кто-то видел их вместе, якобы плывущим к острову, на котором ваш сын и Ан Чой вместе лечились. До острова было далеко, море сильно штормило. Поиски их, по команде хозяина корабля, прекратились сразу. Дальнейшая их судьба не известна. Вот всё, что мне передали. Сказали её последние слова…
  Отца сильно шатнуло, диспетчер поддержал его и отвел в диспетчерскую рубку. Как только отец оправился от шока, позвонил домой. К телефону подошла дочь.
  – Огинь, дорогая, у нас несчастье, позови маму.
  – Что случилось, – тревожно спросила подошедшая к телефону мать. 
  – Я пока толком ничего не знаю, – решил поосторожничать с ответом капитан. – Наш сын, вместе с Ан Чой, спрыгнули в воду близь острова, где лечились. Больше я ничего сказать не могу. Это всё, что сообщил мне наш диспетчер, получив радиограмму. Домой меня не жди, я на чужом корабле, который скоро отправляется по тому маршруту, плыву туда для выяснения подробных обстоятельств.  Сообщи об этом Цен Сун Не. Всё, мне больше нечего сказать.
  Мать беспомощно опустилась на кресло. Огин, видя её состояние, принесла воды. Она слышала весь разговор отца, и спросила мать:
  – Я вижу, что тебе плохо, могу я сообщить Цен Сун Не?
  – Да, дочь, позвони ей. Пусть она сама сообщит банкиру о его дочери. У меня нет сил.
  И она откинулась не спинку кресла.
  Печальное сообщение пошло по цепочки, и вот на проводе уже сам банкир – отец Ан Чой.
  – Уважаемый, господин Чой Чан Су. С Вами говорит Цен Сун Не. Я вынуждена Вас побеспокоить, поговорить о вашей дочери.
  – Я тебя много раз просил не вмешиваться в мои семейные дела. Моя дочь достигла славы и денег. Ей обеспечено прекрасное будущее: сватается прекрасный молодой человек, любящий её и желающий на ней жениться. Лучшего для неё я ничего придумать не могу.
  – А Вы знаете, где она сейчас?
  – Конечно, знаю. Она путешествует на корабле в прекрасном круизе под надёжным мужским присмотром хозяином корабля. Но это тебя не должно касаться.
  – Значит, Вы ничего не знаете. Возможно, у Вас уже нет дочери.
  – Что значит, нет? Я не слышал сообщения о гибели корабля. Чем ты меня пугаешь? 
  – Корабль – жив. Но мне только что сообщила дочь капитана, что отец её получил радиограмму с борта того корабля и сообщил, что Ан Чой прыгнула с корабля в океан и хозяин корабля даже не остановил корабль, чтобы попытаться её спасти. Правда, перед тем как покинуть корабль она всем сообщила, что устала бороться и жить среди зверей, которые не дают прохода. Людей, которые лишили её всех простых человеческих благ, превратив в русалку. 
  Она уже не может быть просто женщиной, любить и быть любимой, быть матерью своих детей. Она уже не человек и просила её не спасать.
  – Что ты говоришь? Как? Как я мог своими руками лишить её человеческих радостей. Я всю жизнь жил только для неё, и старался, чтобы она была счастливой. У меня, кроме её никого нет. Неужели теперь у меня нет и дочери?.. Зачем же мне жить?
  Цен слышала, как что-то стукнуло, и дальний женский голос тревожно спросил:
  – Что с тобой?..
  На этом связь прервалась.   
 
                Спасение
    Ким и Цен сидели за столиком в лаборатории и склонились над мобильным телефоном, сочиняя SMS Лео. Цен диктовала, а Ким набирал текст: «Дорогой и любимый Лео. Мы должны сообщить тебе неприятную…
  – Слушай, давай выбросим женское сюсюканье? Просто – здравствуй Лео. И лишние слова:  «Мы должны тебе сообщить…». Просто начать сообщать. Что сообщать?..
  – Но это будет жестоко и не от души. Его же нужно подготовить к страшному сообщению,
  – пыталась возражать Цен.
  – О чём вы так азартно спорите? – услышали они голос неслышно подошедшего сзади человека. Они повернулись. Перед ним стоял, улыбаясь Лео.
  – О! Да вот и он на помине, – сказал Ким. – Здравствуй Лео. А мы письмо Вам сочиняем. Цен и Ким встали, чтобы поприветствовать. Они пожали руки. Лео легонько поцеловал Цен.
  – Письмо, это хорошо. И о чем же тогда спор?
  – Да вот Цен злоупотребляет всякими женскими поцелуйчиками, а я возражаю. Слишком слащаво получается. Нужно проще.
  – Понял тебя. Нужно по-мужски: «Здорово парнище! – Ступай себе мимо!» – так наверно?
Ты хочешь из женщины мужика сотворить? Чтобы она мыслила, изъяснялась как мужик? Тебе нужна ли такая женщина? Тогда на мужике бы и женился.
  Ким стушевался и попытался оправдаться:
  – Нет, конечно. Но это же – SMS. Там нужно коротко писать, без излишеств.
  Лео счёл не приличным поучать Цен. Она, конечно, сама поняла, и он решил закончить тему:      
  – А зачем его писать, если я вот? Рассказывайте, что случилось.
  – Ты наверно приехал к Ан Чой? – начала Цен своё повествование. – А её нет. Я даже хотела написать, чтобы ты задержался с приездом до выяснения обстоятельств. А сейчас даже не знаю что сказать. Садитесь, попробую рассказать подробно, что знаю.
  – Что-то настораживающее начало. Что-то случилось? – спросил Лео.
  – Сучилось! Ан Чой отправилась в круиз со своей труппой. Там что-то произошло, и она бросилась в океан, сказав, что спасать её не нужно потому, что она уже не человек, а русалка, и жить вне воды не может. Спасать её прыгнул Юн Цой. Так они оба и пропали в океане. Хозяин корабля даже не остановил корабль, и не дал команды, их спасти. Всё это произошло около нашего необитаемого острова. Отец Юн Цоя, получив радиограмму, сразу поплыл туда их искать. Мы ждём от него вестей.
  – Ждать вестей?.. Я думаю нужно действовать, а не ждать. Отец отправился туда кораблём?
  – Да, на попутном корабле, но там неизвестно как будет добираться до острова.
  – Я еду в порт, чтобы связаться с отцом и договориться о встрече. А сам, вероятно, вылечу самолётом вдогонку его.
  На этом их разговор закончился. Лео энергично и целеустремлённо повернулся, и направился к выходу.
  Вернувшись, Лео сообщил, что через диспетчера договорился встретиться с отцом Юн Цой в помещении береговой охраны на том острове, где когда-то они с детьми приплыли со своего острова.
  – Завтра утром улетаю самолётом. А сейчас пойду навестить могилу своей собаки. Дорога она мне и не только как друг, она удачный результат моего научного эксперимента, который помог доказать мне ещё одну важную возможность в клонировании животных и даже человека. Которую, я хочу продолжить и довести до конца.
  Очень хотелось бы увезти её с собой. Но…
  – А что мешает её взять? – поинтересовался Ким.
  – Моей главной задачей является спасение Ан Чой. Вряд ли найдётся у меня времени и возможности сделать то и другое. Как говориться: «За двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь». А приеду ли я сюда скоро ещё раз? – очень сомнительно.
  – А может я, что-то сумею сделать? Вы мне только покажите могилу.
  Лео задумался, но, потом, сказал:
  – Для перевозки животных очень много мороки с документами. Даже на живых и здоровых нужны заверенные в лаборатории документы, что животное не болело заразными болезнями, не представляет опасности для окружающих. А она даже мёртвая. Ей нужен герметически закрытый гроб, или упаковочный мешок. Правда она не болела, а была отравлена, и сейчас находится в герметически запакованном толстом полиэтиленовом мешке. Но формальности нужно соблюдать. Но могилу я тебе покажу. Может, я её забуду, и она зарастёт травой, то ты будешь помнить и навещать, чтобы не забыть это место. Я и сейчас наверно с трудом её найду. Прошло так много лет. Но если ты свободен, я буду только рад взять тебя с собой. 
  – Договорились. Я иду с Вами, – сказал Ким и стал быстро собираться.
  Скоро они уже были далеко за городом в безлюдном месте, где не бывают даже отдыхающие из-за его неудобного места: ни зелени пышной, ни реки, не моря. Даже дорога проходит далеко стороной. Только неприметный камень недалеко от дороги указывал место поворота в полуоткрытое место. Там, за бугром  в лощине Лео указал на отметки, которые указывали направление на захоронение. На перекрёстке этих направлений он и нашел могилу, отмеченную двумя неприметными камнями.
  – Вот моё дорогое сокровище, – сказал Лео. Зарыто совсем не глубоко, почти на штык лопаты. Об этой собаке и, о её родителе – говорящей собаке Умке,  можно писать интересную фантастическую повесть, в реальность, которой трудно поверить, но всё было на самом деле.
  И Лео начал рассказывать Киму про удивительную собаку, которой он сделал операцию по замене голосового аппарата.
  Уже стало смеркаться. Они отправились в обратный путь, а дорогой он продолжал увлечённо говорить и говорить обо всех её приключениях. И Ким проникся уважением к этой необыкновенной собаке.
  На другое утро Лео улетел, чтобы встретиться с капитаном – отцом Юн и вместе вести поиски детей.
   Встреча их, как и договорились, произошла в помещении береговой охраны, где он встретил старых знакомых, которые, когда-то давно доставляли их на остров и возвращали обратно. Они были удивлены, как это? без плавучих средств на остров могли попасть люди. Уж очень далеко он расположен, в нейтральных водах. И хотя он и имел хозяина, вопрос был спорным, какому государству принадлежит, и оставался нейтральным из-за своей отдалённости. Поэтому, не очень веря в такие возможности, но, как охрана, отвечающая за остров, согласились побывать на острове с проверкой, взяв с собой капитана и Лео.
  И вот, едва катер охраны приблизился к берегу необитаемого острова, как из двух мощных его репродукторов послышалось требование:
  – Говорит береговая охрана. Все, кто имеется на острове, должны выйти на берег и сдаться властям. Иначе, как нарушители порядка, будут пойманы и переданы суду, или убиты, в случае сопротивления.
  Катер уже ткнулся носом в берег, прошло несколько минут ожидания, команда повторилась, но на берегу никто не появился.
  «Какая грубая звериная дипломатия основанная на страхе, – подумал про себя Лео, – попытка сразу запугать. А если людям уже нечего терять, и с жизнью они сами свели сёты, как их можно заставить подчиниться, не обещая ничего хорошего? Разве так с ними нужно говорить?»   
 После этого к микрофону подошел отец Юн Цоя.
  – Сын, это говорю я, – твой отец. Выйди, покажись, что ты жив и находишься на острове, чтобы тебя не искать по всему океану. Я буду хлопотать, чтобы вас не трогали. И скажи, жива ли Ан Чой?
  После этого на берегу появился Юн Цой. В руках он держал ядовитую гадюку.
  – Вот я, отец. Ан Чой тоже со мной. Мы не можем быть друг без друга. Её вы взять не можете, потому, что она живёт в океане и для охраны недосягаема. Я не могу оставить её одну. Если кто приблизится ко мне, погибнет от яда этой гадюки или я сам погибну от неё, и тогда, без меня, погибнет и русалка. Чем охрана может напугать тех, кто уже лишён человеческих радостей? Только смертью, тогда я сам приму её от этой гадюки. Прошу всех оставить нас! Мы никому не делаем зла! Но выбора у меня нет!
  Лео почувствовал, что дело переговоров зашло в тупик. Он вышел из каюты на палубу катера и громко сказал, чтобы его слышала и Ан Чой, которая, вероятно, скрывалась в кустах:
  – Дети мои! Ан Чой и Юн Цой, я прибыл сюда, чтобы спасти Ан Чой от водного рабства. Вы оба будете нормальными людьми. Если вы верите мне, придите ко мне сюда, я хочу вас обнять и увезти с собой.
  Услышав это, кусты раздвинулись, Ан Чой увидела Лео и бегом побежала к нему, а он спрыгнул на землю. Они крепко обнялись, она лихорадочно целовала его всего не желая отпускать.
   – Дорогая непослушная дочурка, ты ещё не потеряла веру в меня, – уговаривал он Ан Чой. – Я сделаю всё, чтобы тебя спасти! Вы с Юн Цой будете счастливыми! Я очень хочу это видеть! 
  Ан Чой ничего не говорила, она лишь ещё крепче прижималась к нему и слёзы радости обильно орошали её щёки. 
  Юн, радуясь своей радостью и радостью Ан, как только увидел, что Ан радостная бежит к Лео, бросил гадюку в кусты подальше ото всех, и поспешил тоже к ним. Он обхватил их обоих, и они долго стояли так, пока капитан катера не окликнул:
  – Больше мы ждать не можем. Садитесь, будем отплывать, – и сбросил трап.   
  На катере была такая же горячая, трогательная встреча с отцом. Все были безумно рады встрече и надежде на прекрасное будущее, в которое верили все. Лео подключил для дыхания Ан Чой кислородную подушку, которую приобрёл, направляясь на остров. И они, уже отплыв далеко от острова, вспомнили, что нужно с ним проститься, помахали ему руками.
  Когда они прибыли на землю, где располагался штаб береговой охраны, Лео услышал, как капитан катера разговаривал со своим дежурным:
  – Доставили с острова задержанных, незаконно поселившихся на острове. Что будем с ними делать?
  – Наверно, нужно поместить их в карцер. Завтра будет начальство, пусть разбирается.
  – Что вы хотите с ними делать? – спросил Лео.
  – Как что? Обычная процедура: составить акт задержания и передать дело в суд. Он решит.
  – Но они же не совершали никаких преступлений.
  – А находиться на острове без разрешения, это разве не преступление?
  – А что этот остров в особо охраняемой зоне? Я с ними жил там несколько месяцев, и вот опять сходил на землю этого острова. Выходит и я преступник? Разрешения-то и у меня не было.
  – Этот остров, пусть и необитаемый, кому-то принадлежит, и они вторглись в чужие владения.   
  – У нас всё кому-то принадлежит: моря, леса, земля, кажется, небо тоже. И если человек ушел в лес, уплыл в море, чтобы свести с собой счёты: повеситься, утопиться, застрелиться, его надо за это судить? Судить нужно за преступление перед народом. Изолировать в тюрьме, чтоб народ от него не пострадал. А эти люди сами спасались от кого-то, и сбежали на остров, сами приговорили себя к заключению, к изоляции от плохих людей, потому что их никто не защитил. В юридических документах есть статья, которая указывает на наказание того, кто довёл другого человека до состояния самоубийства. Вот их и нужно задержать и судить. Но, мне видится, что вы этого делать не собираетесь.   
  – Но мы же задержали людей. Что-то мы должны с ними сделать?
  – Вы их не задержали, вы их нашли с помощью нас, и спасли, как спасают утопающих. Но утопающие не несут вины перед народом. За что судить? Теперь ваша задача доставить спасённых к их месту жительства. Спасти их, окончательно, а не снова бросить. Это уже не логично!  Помочь им снова, без страха за свою жизнь, войти в общество людей, защитить их, чтобы они могли начать жить обычной спокойной жизнью. Народ вас за это поблагодарит. А пока получается всё  наоборот, как говорится: «шиворот на выворот». Спасли, чтобы снова бросить.
  – По правде говоря, мне их тоже стало жалко. Действительно ничего плохого они не сделали, просто судьба загнала их на этот проклятый остров для спасения своих душ, – сказал капитан катера.
  Совсем не «проклятый» остров, – возмущённо заметила Ан Чой, – он нас от смерти спас тогда и, надеюсь, что спас опять.
  – Да не сам остров нас спас тогда, и сейчас, – уточнил Юн Цой, – нас спасает хороший человек. Ему мы обязаны своей жизнью.
  – Ты прав, мой сын. Мы живы потому, что спасаем друг друга: ты спасал Ан Чой, она спасала тебя, дельфин спасал вас обоих. Легенды говорят, что волчица своим молоком воспитала и тем спасла Рома и его брата. И таких легенд много. Только, спасая друг друга, может существовать мир. Если же все начнут друг друга уничтожать – мир прекратит своё существование. Давайте помнить об этом.
  – Помогите нам добраться до своего дома, – попросил Лео капитана катера.
  – Я хозяин только на своём катере, будем просить дежурного диспетчера.
  – Я сочувствую пострадавшим. – сказал диспетчер, но в моих силах только связь и машина. Самолет будет только завтра, могу заказать билеты. Вы можете у нас переночевать. Я попрошу, чтобы вам принесли ужин. А завтра машиной отправлю на аэродром.
  – Уважаемый диспетчер, – спросил капитан Цой Чун Ши, можно ли связаться с нашей корабельной службой. Сообщите, что здесь капитан Цой Чун Ши, его сын,  капитан Юн Цой Ши и ещё два человека с ними, чтобы они забрали нас на попутном корабле, но обязательно с бассейном. Это необходимо актрисе-русалке. Жить без воды она не может.
  – Тут же диспетчер порта сообщил, что, приблизительно через час, в порт прибудет туристический корабль. Нужно поспешить, стоянка его не запланирована, но чем-то доставим на корабль.
  – Выделяю вам машину, – сказал диспетчер охраны, и взялся за телефон.
  – А я, на своём катере, доставлю вас на корабль, – сказал капитан катера. 
  – Ну, вот и отлично. Спасибо вам за отличную службу, и заботу о нас,– людях, – сказал за всех Лео. – Если будем спасать друг друга, спасётся все человечеств и будет жить.
  – И они пошли садиться в машину. 
  В Корею они прибыли лишь на третий день.
  Ещё на корабле Лео заметил, что Юн Цой легонько, но часто покашливает.
  – Давно ли у тебя этот кашель, – спросил он юношу?
  – Да нет, наверно это простуда после моего длительного купания, когда прыгнул с корабля.
  – Может и так. Но больше, похоже, что к тебе вернулась старая болезнь после твоей простуды. Нужно произвести обследование: флюорографию и пробу на туберкулёз –  Манту. Конечно, ты это можешь сделать здесь самостоятельно, но, в случае необходимого лечения, меня уже не будет. Может быть, тебе тоже поехать с нами в Россию? Согласен ли ты на такое путешествие?
    – Даже рад, и хотел проситься у Вас взять меня. Очень хочется посмотреть на вашу волшебную страну. Она для меня как сказка, где живут такие волшебники, как Вы.
  – А что думает отец?
  – Мне лучшего и более надёжного лечения и придумать нельзя, для моего сына. Я отдам все свои деньги. И буду высылать ежемесячно. В вашу честность я верю как в самого себя, и даже больше.
  – Тогда всё решено, – заключил Лео. – Летим вместе.
  – Как я рада, что ты летишь вместе. Мне будет не так скучно, – сказала Ан Чой, и,  обхватив его за шею, хотела целовать.
  – А вот этого я не разрешал и даже прошу отсесть от него, и держаться как можно дальше. Эта болезнь инфекционная и очень коварная. Пока точно не поставлю диагноз, – всякое сближение запрещается.
  – Слушаюсь, – с тяжелым вздохом, но с улыбкой нужного согласия, она отсела от Юн.
 
  В Корее на пристани их встретили Ким, Цен вместе с малышкой, семья капитана и банкир в своей машине. Было много общей радости встретить живыми АН Чой и Юн Цой, и их спасителей Лео и Капитана Цой Кун Ши. Все радовались, что вместе они сумели осилить большую беду.
  Банкир хотел вести дочь к себе во дворец, но Лео твёрдо сказал:
  – Нет, Вашу дочь, Юн, и Цен  с дочерью я увожу с собой самолётом. Всем нужна проверка здоровья и необходимая помощь. Да, и сейчас я лечу не один.  Ваша дочь будет долгое время без плаванья в бассейне. Цен поможет мне довести её живой. Этот перелёт для Ан Чой очень трудный и опасный, а с Цен мы можем меняться. Другого такого случая может не быть. 
   Я, возможно, не сказал, что Цен должна прибыть на обследование. Вот вызов института и собираем со всех документы для приобретения билетов. Наверно приобретение билетов и отгрузку багажа поручим Киму.
  Собрали вещи, документы, деньги и, Ким, вместе с банкиром, в его машине, повёзли крупные и тяжелые вещи в аэропорт. Там он сдал вещи и отпустил банкира. Вылет был на следующий день.


 На следующий день к указанному времени,   все уже собрались в аэропорту в ожидании посадки. Тут был и отец Ан Чой – банкир Чой Чан Су, всё семейство капитана, Цен Сун Не с дочерью Ин Ким, конечно, и сам Ким. Не пришла только жена банкира Ен Хи,  Последние разговоры о прошлом и будущем.
  Банкир решил освободить свою душу от  тяжести, которая грузом давила на его душу и совесть. Он чувствовал свою вину во всём случившемся, что могло закончиться большим несчастьем. Да и сейчас ещё не известно чем закончится. Дочь ещё только поехала лечиться по настоянию Лео, а результаты нужно ожидать. И отец, перешагнув через свои противоречивые чувства, решил просить у всех прощения. 
  – Ан Чой, дочь моя, простишь ли ты меня за всё, что случилось? Я желал тебе только добра, но видел я его только в богатстве и глубоко ошибся. Не в них счастье. Теперь я это хорошо понял. Я сам несчастен, имея много денег, и всё время за ними полз и жадно цеплялся. Я ошибся, прости меня дочь. Ближе и дороже тебя у меня никого нет. Я буду ждать, и помогать твоему исцелению.
  Он обратился к Лео и всем остальным:
  – Спасибо тебе Лео, за твою заботу, за твои дела по спасению дочери и всех людей. Ты никого не бросаешь в беде. Я преклоняюсь перед твоей добротой и заботой. Такое качество нужно всем нам ценить, перенимать и учиться. Чем могу я буду Вам помогать, не откажитесь от моей помощи. Дайте Ваши руки, я их поцелую. ( целует)
  Спасибо всем, кто принимал участие в спасении моей дочери: капитану Цой Чун Ши и его сыну Юн Цой, Киму. И так же прошу прощения у Цен Сун Не зная её забота и работу по спасение дочери. Я был не прав, отстраняя Вас от дочери. Если бы я понял ваше беспокойство за её здоровье, всего этого могло не произойти. А сейчас я могу просить только прощения у всех. Дочь, простишь ли ты меня?
  – Прощаю отец. Я поняла, что ты, желал мне добра, но глубоко ошибался. Все мы можем ошибаться, но должны понять свои ошибки и, если можно – исправить их и исправиться самим.
  – Простят ли Цен Сун Не и Ким меня?
  – Если Вас простила дочь, то нам нечего добавить. Мы тоже прощаем, – сказала Цен.
  – Мы присоединяемся к мнению их, – сказал капитан. – Все должны прощать человека, признавшего чистосердечно свои ошибки, если эти действия были не злоумышленными, а ошибкой.
  Спасибо всем, кто не отказался помочь нашему горю. Да и всем, кто живёт и делает всё ради других, ради всех живущих. Будем же все близкими родными, а не чужаками. Только так мы спасём себя, всё наше общество, да и всё живое, нужное людям.   
  – Вот уже  объявили посадку, – сказал Лео, – надо прощаться. И он протянул руку Киму.
  – А со мной рано прощаться.
  – Как рано, тебя ж не пустят к самолёту?
  – Пустят. Пусть попробуют не пустить. Вот у меня билет. Я лечу вместе с вами.
  – Зачем?
  – А как же? Я должен  закончить моё кино о русалке. Надеюсь, конец будет положительный. А я постараюсь, чтоб он был ещё поучительным и радостным.
  Это вселило во всех добрые чувства, улыбки и хорошее настроение. Улетающие распрощались с остающимися и, на прощание помахали руками.
 
                Выборы губернатора
  А в России, в областном центре, где жил и трудился Лео, и куда он повёз своих гостей, несколько дней назад проходило расширенное совещание промышленников и руководителей городов и небольших поселений области под руководством зам. министра по экономическому развитию страны. На этом совещании присутствовал и Мэр областного центра, Владимир Дрожжин.
  Зам. министра рассказал о положении в стране, упомянув о тяжелых временах, когда цены на нефть упали до минимума самоокупаемости, и страна находится в экономической блокаде запада. Казна пуста, и помощи от центра ждать не приходится.
  Всё это он противопоставлял жалобам руководителей мелких городов и населённых пунктов, из доходов которых выкачивались деньги, и все планы которых, за отсутствием средств, сворачивались и рушились.
  А руководители городов и поселений всё поднимались на трибуны  и жаловались, что на них никто не хочет обращать внимание, и помочь. Поэтому поселения гибнут. Молодой трудовой народ уезжает в крупные центры, где можно заработать и обзавестись семьёй. Потому, что в сёлах не стало дошкольных детских учреждений и школ, медучреждений, клубов. Добраться до соседних сёл и городов невозможно из-за отсутствия дорог. Село умирает вместе со стариками, доживающими свой  срок. Заняться выпуском любой продукции нельзя из-за невозможности её реализации, в виду отсутствия дорог.
  На это зам. министра ответил так:
  – Мы это всё знаем и понимаем. Наши сотрудники и эксперты произвели экономические расчёты, и пришли к такому выводу: Строить дороги к мизерным населенным пунктам находящихся на больших расстояниях друг от друга, содержать там учителей, медицину, механизаторов, агрономов и прочих квалифицированных работников, просто невыгодно. Не хватит никакого бюджета. Выгодней всё сосредоточить в двадцати моногородах. Всё будет близко, компактно, доступно. Все города будут самоокупаемые. Легче планировать занятость населения. Не нужно нам столько земли! Она нас только разоряет! На западе мало земли, все живут компактно. Поэтому у них хорошие дороги, хорошо развита промышленность. И мы решили всё делать как на западе, и на востоке в Японии, Корее, да и других государствах, где мало земли. Не распылять ресурсы на мелкие поселения, не строить дороги, школы, больницы и прочие необходимые заведения. Я думаю, вам понятна наша программа. Она основана на точных расчётах. Отсюда делайте выводы. Не стоит ждать помощи от центра для развития  периферии.
  После этого министр покинул трибуну с чувством исполненного долга. 
  Весь зал словно умер, после таких слов руководителя занимающего высокий пост.
  Выждав мёртвую паузу, слово попросил Мэр областного центра.
  Председатель собрания, предоставляя слово, назвал имя:
   – Слово предоставляется Владимиру Дрожжину, Мэру города.
  На трибуну поднялся уже немолодой, высокий, с мощной хорошо сложенной фигурой, и чем-то привлекательный человек. Он уверенно поднялся на трибуну, словно на крыльцо своей дачи, и, не обращая внимания, что рядам сидит министр, ни сколько не робея, начал выступление.
  – Товарищи, нам, только что, доходчиво обрисовали наше будущее, к чему мы идём, подтверждённое, якобы, математикой. Конечно, математика вещь упрямая. Одного счетовода, принимая в компанию для работы, спросили: «сколько будет дважды два,– и он, не задумываясь, ответил: –  вопрос сложный.  На него не каждый компьютер ответит. По-моему: сколько нужно, столько и должно быть, – Молодец! – сказали ему. – Ты нам подойдёшь. – Так вот этот счетовод у них до сих пор работает и в почёте.      
  Зам. министра хмуро покосился на выступающего, но промолчал. А Мэр продолжал.
  – Я не думал выступать, потому не готовился, и у меня нет цифр, которыми владеет министр. Поэтому не могу ими вас ни удивлять, ни утомлять. А дел у меня хватает по городу, чтобы ещё и глубинкой заниматься. Но слушая могильное отпевание нашей глубинке, где живёт и трудится народ, не удивляешься, а поражаешься такими мыслями, сказанными министром перспективного развития нашей страны. «Нам не нужно столько земли, ибо проходится строить много дорог. Не нужны мелкие города и тем более селения. Нужно построить двадцать моногородов и все проблемы будут решены».
– Что считали эксперты и из чего исходили, мне неизвестно, но мне известно, что от 50% до 70%  продуктов мы закупаем за границей. Не стыдно ли нам, при таком обилии земли, закупать за границей. Сёла, да и малые города, себя прокормят подсобным хозяйством и дачами, а вот чем кормить мегаполисы? В них ни хлеба, ни овощей ни кормов для скота, в изобилии не вырастишь. Закупать за границей? А что мы можем сами продать? Чтобы купить, нужно сначала придать и выручить деньги. Где у нас конкурентно способные товары? Может ли министр их назвать в достаточном количестве? Нефть опустилась в цене до уровня затрат на ее добычу и никакой прибыли. Я уверен, что только обилье земли не позволит нам умереть. Не случайно люди шли за Лениным, который обещал: «Землю крестьянам!» Они-то понимали что нужно, чтобы не умереть. Земля была и остаётся главной кормилицей. И все страны завидуют нашему богатству. Кому нужно объяснять, что без хлеба не будут работать ни заводы, ни фабрики. На земле выращивается и сырьё для фабрик. Как же можно от неё – кормилицы, отказываться?  Куда мы попадём?
    Нужно строить на земле жильё: посёлки с детскими садами, школами, больницами, клубами и другими предприятиями, для занятости людей зимой и летом, с земледелием и скотоводством, с переработкой продукции. Тогда и строительство дорог и всего другого будет окупаемо.  У нас практикуется частный бизнес, частный капитал – живи не как хочешь, а как можешь. Ты оставлен на самого себя и никому до тебя нет дела. Но никто в одиночку это не потянет, если за это не возьмётся государство. Только у него есть на это деньги. И не правда, что люди хотят уезжать в города, – их к этому вынуждают. При хорошем обустройстве люди поедут из загазованных, мегаполисов на чистый, здоровый воздух, ближе к естественной природе, к полям, лесам, грибам и ягодам. Не случайно существуют дачные поселения и от них не хотят отказываться. И это совсем не потому, что им грозит голод. Люди хотят быть ближе к земле, к природе, где можно и отдохнуть и потрудиться.    
  Всем известны участи мега фабрик как птицеводческих, так и животноводческих. Стоит возникнуть инфекции и что им грозит?.. Всех поголовно уничтожают! Кто этого хочет?.. Если его не неволят.
  Только государство со своим кошельком, с планами развития может за короткий срок всё обустроить. Ждать, когда частник разбогатеет и будет сам планово развивать наше государство с распределением рабочей силы и ресурсов – не реально. Мы все окажемся зависимыми от богатых стран, их вассалами, их рабами. А рабы богато не живут и выполняют волю богатых, что им навяжут.
  Это моё мнение. У меня всё. Думайте.
  – Есть ещё желающие выступить? – спросил председатель.
  – А что говорить? Он всё сказал ясно и понятно, – кто-то сказал из  зала. – Пора решать кого слушать и как жить дальше. За кем идти. Я предлагаю выступавшего выбрать губернатором области. Он говорит дело. А в дальнейшем может и министром развития страны. Нужно посмотреть что получится в области. На что он способен. Говорить не дело делать. Говорить в школе у доски нас научили, а вот делать, там не учат. Я предлагаю поставить его кандидатуру на голосование.
  Председатель задумался. Собрание собиралось, чтобы выслушать мнение министерства.
   – Товарищи, – обратился он к залу, – в план нашей работы не входило выборы губернатора, пока он у нас есть и перевыборы не скоро. Будем соблюдать конституцию.
  – Вот он и пусть отчитается о своей работе и планах на будущее. А мы решим оставаться ему губернатором или сложить полномочия.
  – Правильно. Пусть выступит, – подержали из зала и послышались аплодисменты.
  – Прошу губернатора выполнить требование присутствующих.
  – Я делаю, что могу, – сказал губернатор. – Если денег нет, что можно сделать? После выступления высшего руководства, кажется, их и не ожидается. Поэтому я складываю свои полномочия досрочно.  И он сел на место.      
  – В таком случае, наше собрание уполномочено выбрать, временно исполняющего должность губернатора, до законных выборов. Но, перед тем, как начать голосование, я должен вас познакомить, хотя бы вкратце, с кандидатом на этот ответственный пост предложенный вами. Многие его не знают. Кроме этого, он выбран народом быть Мэром города и освободить от этой должности мы не можем. Можем на время расширить его полномочия до руководителя области.
  Я знаю его, как инженера и мастера нашего машиностроительного завода. Рабочие выборным путем избрали его директором завода. За короткий промежуток времени завод-банкрот встал на ноги, и теперь является основным кормильцем нашего города. За это его выбрали Мэром города, где он ввёл много своих новшеств. Особо важными, я считаю, введение рабочего контроля на предприятиях и народного контроля в населённых пунктах. Благодаря этому были  решены проблемы с коррупцией, мошенничеством и дисциплиной на производстве. Люди города за это его стали уважать. Есть у него и другие новшества. Он создал хозяйственное проектно-плановое бюро, чтобы город развивался по плану, и много другого. Человек думающий. Это вы заметили по его выступлению.
  Лично я поддерживаю данную кандидатуру.
  Тут с места поднялся снова Мэр города.
  – Разрешите сказать, а то получается, что без меня, меня хотят женить на области. Или, подтасовав слова Фамусова, сказать: «не вздумал ли жениться?.. Не худо бы меня спроситься». 
  – Разрешаю, говори.
  – Мне в должности мэра удобно, интересно и много работы. И не нужно месить грязь по нашим околицам и просёлочным дорогам. Но, чтобы не подумали, что я испугался, или как тут заметили «говорить нас всех в школе у доски научили», а больше не потому и не по-другому, а ради благополучия нашего народа, я даю своё согласие быть губернатором, но учтите. Когда я стал мэром, многим это не понравилось. Во-первых, народный и рабочий контроль не даст разгулу воровству и мошенничеству. Во-вторых, все будет развиваться не как хочет некий частник, а как решит коллектив. Хотите ли вы поскупиться своим – Я?   
    Кроме всего, вы наверно поняли, к какому полу меня отнести – рожать я не могу. Запрягаться придётся всем и городу и селу, чтобы вытащить село, а потом ждать от него молока, мяса и всего прочего, чтобы село стало кормильцем города. Если вы согласны, то я тоже согласен. Если нет, ждите даров из-за границы. Но бесплатно она не кормит. У меня всё.
  – Кто ещё хочет выступить? – спросил председатель собрания.
  – Хватит выступлений, начните голосование, – сказали из зала.
  Голосование было открытым. Но люди поверили в нового человека. Он что-то предлагает, в отличие от бывшего хозяина, который развёл руками.
 Убедительным большинством голосов Владимир победил на выборах. Хотя с ним никто и не соперничал. Если не считать прошлого губернатора, который  отказался от должности. Всё получилось вроде как стихийно, само собой.
  Зам. министра уехал униженным и оскорблённым. Но главное, что было в его голове: что он скажет своему министру? Что его не поняли? Он своими цифрами не смог убедить в сложности положения? Что его планы оказались отвергнуты каким-то мэром? Кто он, после всего этого?
  Но когда он рассказал министру, что за восстановление области взялся мэр города, не упоминая обо всех своих коллизиях и провалах, на удивление – его даже похвалили.
  – Молодец. Это – то, что надо. Он взялся ему и отвечать. А мы посмотрим, немного даже поможем деньгами, для видимость, что помогали. Посмотрим, посмотрим, – и министр энергично потёр свой руки.

                Таможня и больница.
  Как долго мы летим, – сказала Ан Чой. – Наверно уже половину земного шара облетели. А внизу всё леса, реки. Наверно вдоль нашей страны мы бы уже не один десяток раз облетели. А если бы мы летели на юг, наверно были бы не в Австралии, а в Антарктиде.
  – Тебе наверно тяжело дышится, поэтому ты и ждёшь, когда кончится полёт. Давай сменим кислородную подушку. «Велика страна моя родная» – поётся в одной из наших песен. Но, когда живёшь в одном месте, этого не замечаешь. Кажется, весь мир вместился в тот объём, в котором живёшь, и нет больше ничего вокруг. Живём, суетимся как муравьи в муравейнике и не хотим знать, что есть где-то Корёя, Китай, Япония и другие страны. А это же тоже люди, которые так же хотят жить. И как было бы хорошее, чтобы все люди помнили, что есть другие страны, другие люди говорящие на другом языке, часто нам не понятном, но они тоже люди и их нужно понимать, с ними дружить, заботиться и не делить на наших и не наших. Тогда не будет воин, вражды,– сказал Лео. 
  – Этого наверно никогда не будет, – сказала Ан. – Вражда есть везде. Просто люди злые. 
  – Вам трудно всё понять, и об этом замалчивают сидящие у власти, но есть научно доказанные труды Карла Маркса, что это всё отомрёт, когда отомрёт погоня за наживой, она делает людей другими: жадными, способными обмануть ради прибыли, и не остановятся перед совершением зла и даже убийства.
  – Погоня за наживой?.. Разве желание людей жить лучше, должно умереть?
  – Нет, это должно остаться, как основная движущая сила прогресса. Он говорил, что доход, или, как он называет, прибавочная стоимость товара, создаётся трудом человека, а доход капиталиста – неоплаченная рабочему, часть этого дохода. За счёт этого и богатеет капиталист.
  – А разве мой отец кого-то обманул и не дал зарплату? Он создал дворец и театр, а они дают ему доход. Он никого не обманывает. Просто грамотно ведёт своё дело. Разве это не честно и плохо? Человек может купить лошадь, машину и, работая на них, зарабатывать честно деньги, без найма рабочих. Может что-то придумать, как мой отец.
  – Дорогая Ан, я совсем не склонен всех богатых считать мошенниками. Наоборот, я приветствую умных людей, способных найти способы увеличения дохода за счёт увеличения производительности труда. Пусть их будет больше. А о честности их пусть судит сам народ. Он должен дать оценку в лице народного контроля.
  А о твоём отце я могу судить только по вашим рассказам. Я же с ним не работал. Цен и Ким рассказывали, что они несколько раз спасали его от банкротства, когда его банк пустел, и Ким придумывал, как выйти из положения. Он организовал рекламу, а вместе с Цен организовали твои выступления в бассейне с дельфинами, по режиссуре Кима. А когда строился дворец, и в банке снова не было денег, было глубокое банкротство. Отец хотел всех уволить, продать машину и незаконченный дворец. На помощь ему, жалея тебя, Ким и Цен написали сценарий для  постановки сказки в новом театре, сами были бесплатными артистами, создавали на свои деньги и мастерили костюмы и декорации. Благодаря этому начал работать театр, и строиться дворец. Сами стены не дают дохода, его дают люди, которые строили дворец и работают в нем, создавая то, что привлекало народ. Но отец выдавал лишь зарплату, а не весь доход, который он получал. За счёт этого он стал богатеть. А когда отец почувствовал деньги, он просто отстранил,  Ким и Цен, чтобы они не оказывали на тебя влияние, не мешали из тебя делать русалку, которая стала давать хороший доход. И вот результат его успеха. Теперь ты чувствуешь этот бизнес отца  на своём здоровье. Более подробно можешь спросить у Кима и Цен. Но, ка-жется, мы уж прилетели.   
               
  Войдя в вокзал, они направились получать багаж. Все нашли свои вещи и стояли в ожидании Кима. Но он, поему-то, задерживался. Ан и Юн с любопытством оглядывались вокруг, но их больше интересовали не стены и потолки вокзала, а люди, их одежда, разговор и общение. И всё казалось, как и у них, разве что разговор чужой.
  В это время с Ким беседовала охрана вокзала.
  – Это ваш багаж?
  Ким не знал, что с него требуют. Служащий обратился к нему на русском языке. Ким подал документы на багаж и паспорт. Но служащего это не удовлетворило.
  – Русский знаете? – спросил полицейский.
  Ким понял лишь слово русский, и больше интуитивно догадался, что спрашивают о знании
русского языка. На что отрицательно покачал головой.
  – Полицёйский перешел на английский язык, но Ким и в нём знал лишь кое-что. И кое-как
попытался, подбирая слова и добавляя жестами, объяснить, что там есть человек – русский. И попытался пойти и привести Лео. Но его остановили, наручником прикрепили к полицейскому и в сопровождении двух полицейских пошли искать Лео.
  Увидев арестованного Кима Лео был немало удивлён.
  – Что случилось? – спросил он полицейских.
  – Предъявите ваши документы, – потребовал офицер.
  Лео подал документы, ничего не понимая.
  – Вам придётся пройти с нами. Есть вопросы. Ваш товарищ не может нам объяснить, что в его багаже. Вы знаете корейский язык, можете перевести его разговор.
  – Конечно. Охотно это сделаю, – сказал Лео.
  Они подошли к ящику.
  – Ваш товарищ предъявил документы вот на этот багаж. Нам желательно узнать, что в этом багаже. Вы это знаете?
  – Никак нет. Первый раз вижу. Могу спросить у хозяина багажа. Наверно его аппаратура.
  Лео обратился к Киму на корейском языке, что в его багаже. На что Ким ответил, не мало удивив Лео: «Там труп твоей собаки, и больше ничего».   
  – Ты сумел провести труп собаки через таможенный досмотр в Корее? Как тебе это удалось? Разве они не проверяли тебя?
  – Проверяли. Они открыли коробку и увидели труп. Хотели вскрыть, но я сказал, что труп законсервирован и вскрытие повлечёт разложение трупа. И они не стали вскрывать. Наверно и вашим нужно сказать то же самое, чтобы не задерживали.
  – К моему удивлению он загрузил в багаж мою умершую собаку. Что это собака, вы наверно уже убедились. Раньше я ему поведал, что хотел бы переправить собаку к себе в Россию, но в данном случае это лично его инициатива. А что вас интересует? Собака в герметической упаковке.
  – Значит, вы знаете, что там находится? Можете назвать содержимое?
  – Ах, вот в чём дело. Если упаковка не вскрыта, то конечно я знаю, что там есть.  В присутствии работника прокуратуры я опишу подробно содержимое.   Нарушат упаковку
 разрешу лишь в присутствии работника прокуратуры. Мне нужно сделать заявление прокуратуре. Но сейчас груз можете задержать, а меня задержать невозможно. Я сопровождаю до больницы двоих больных. Девушке нужно срочно лечь в больницу, иначе она может погибнуть. Она уже длительное время на кислородной подушке и промедление может закончиться смертью. После больницы я в вашем распоряжении. Вызывайте представителей прокуратуры и скорую помощь. Ещё лучше, если отвезёте на своей машине, если она есть. Нас четыре человека, двое нас и двое больных в зале ожидания. Очень вас прошу поторопиться. Я работаю в мединституте. Можете навести справки у руководства.
  Полицейские переглянулись. Наконец офицер разрешил взять машину и дал двух человек в сопровождение,  наказав: – «Дело очень серьёзное, будьте ответственны. Больных сдадите под расписку. Я пришлю вам охранника из полиции. Этих двоих вернёте назад сюда». 
  – Зачем же двоих? Собака моя, значит груз мой. Всю ответственность я беру на себя. Его я прошу отпустить.
  – Нет. До окончательного выяснения никто не освобождается, – сказал настойчиво офицер.
  – Тогда оставьте его здесь и пусть его покормят, – также настойчиво потребовал Лео.
  – Хорошо. Пусть остается, – согласился офицер.
  Киму очень хотелось спросить Лео, почему их арестовали. Но Лео ушел вместе с охранниками, а узнать у охраны он не мог, не зная русского языка.
  Лео вернулся через два часа. Его уже ждал прокурор.  В кабинете начальника аэропорта состоялась их встреча.
  После сухого обмена приветствиями, прокурор спросил:
  – Какое заявление вы хотели сделать прокуратуре? Вот вам бумага и ручка. Пишите.
  Лео спокойно взял поданные ему бумагу и ручку и начал писать:
   «По случаю лечения больных детей я находился на необитаемом острове в нейтральных водах Тихого океана. На одной из отмелей, очень далеко от острова, лодка села на мель. При отталкивании веслом, я почувствовал, что весло упёрлось во что-то твердое, не в песок, и соскользнуло. При обследовании этого места, Был найден клад, который был привезён на остров и закопан вместе с могилой моей умершей собаки. Покидая остров, я заложил клад в тело собаки с целью всё это взять с собой. На материке труп собаки вместе с кладом был снова захоронен за городом. О могиле собаки было сообщено Ким Ок Кюн, за три дня до моего отъезда из Кореи. Ему я сообщил, что надеюсь вернуться, чтобы увезти труп в Россию и захоронить рядом с его легендарным отцом – собакой Умкой. Взять труп сразу я не мог, из-за сложности и длительности всяких процедур. Мне нужно было спасать больных людей. Содержимого собаки он не знал, и совершенно случайно не оказался арестованным при загрузке багажа. По халатности принимавшего груз. Так груз попал в Россию, где и был остановлен. О том, что груз в России, я не знал, пока не стали разбираться при получении его в порту.   
  Теперь о самом грузе. В собаке зашит найденный  в нейтральных водах клад. Содержание  его я не знаю, никогда не знакомился. Один раз вскрыл, когда его нашел. Увидел там старинные монеты и украшения, закрыл, так как на острове они просто не нужны, и решил увезти в Россию, сдать государству для распространения их по музеям. Ценность должны определить специалисты. В случае продажи, прошу все вырученные средства направить на оснащение лаборатории при мединституте по созданию искусственных органов и клеток и имплантации их человеку. Никаких вознаграждений для себя не требую».
  Далее следовала дата и подпись заявителя.
  Прокурор внимательно прочитал и спросил для уточнения:
  – Следовательно, Вы, отказываетесь даже от вознаграждения, которое законно заслуживаете? Почему? Это же положено по закону? Вы боитесь какого-нибудь преследования, возможно, другой страны, где взяты эти драгоценности?
  – Честно скажу. Я не знаю международных законов. Клад найден в нейтральных водах. И для меня это очевидно. Но возможно где-то известно, кто и при каких обстоятельствах схоронил этот клад. Правда, монеты старые. Схоронить клад не на острове, а на мелководий,  без существующих ориентиров, и без точных приборов, это верная его гибель. Вероятно он упал или сброшен, чтобы не достаться другим, без надежды его найти. Так мелко не закапывают. Но возможно это где-то записано, зафиксировано.  А, следовательно, он может принадлежать какой-то стране. Но это уже спор между странами. Не за себя боюсь. Хочется сделать подарок свое стране, своему институту. Но это дело должно решать государство со всей государственной ответственностью.
  Ну, что ж? Я вас понял. Пусть решают государственные чиновники. Наше дело вскрыть клад и произвести его описание. Если бы Вы хотели его частично или полностью присвоить, у вас была такая возможность, но вы ей не воспользовались. Могу только выразить свою благодарность. Пойдемте знакомиться с вашей находкой.
  Мы её уже вскрыли в присутствии вашего друга и двух понятых. Вот опись клада. Ваш товарищ сделал нам снимки, мы их размножили и даём вам вместе с описью содержимого клада. Документы о передаче ценностей в государственную собственность, согласно вашему заявлению, мы сейчас оформим. Пока нет документа о передаче, у Вас ещё есть возможность внести изменения о передаче клада и вознаграждении, или присвоении его части, не более, положенной по закону.
  – Спасибо, за предоставленную возможность. У меня возникло желание взять что-то на память. Сейчас ознакомлюсь с содержанием и решу.
 Пропустив фото монет и других ценностей, он увидел украшение «Русалка». Она сидела на дельфине с трезубцем в руке и с золотой коронкой на голове. Фигурка была выточена из  стенок цветной раковины.
  – Разрешите мне это изъять. Я подарю его настоящей русалке, как память о нашей жизни на острове.
  – Хорошо. Мы это отразим в документах. Вы напишите это в письменном варианте. Решать будет суд, согласно законам. Думаю, что вашу волю исполнят. Я обещаю посодействовать. Драгоценных металлов в этой русалке почти нет. Просто ювелирное изделие из ракушки.
  Клад мы разделим на две группы: монеты отдельно от ювелирных украшений. Так они будут переданы в государственное хранилище для оценки экспертами, с последующим распределением по музеям и для реализации на международных аукционах. Доходы будут направлены согласно вашему распоряжению. Немного подождите, пока оформляются документы.
  Пока готовились документы, все ценности были упакованы, опечатаны и сданы под охрану полиции, для сопровождения в хранилище. Отданы сопроводительные документы, поставлены подписи всех присутствующих, и Лео облегчённо вздохнул, получив свои документы и Кима.
  – Кажется, мы свободны? – сказал он.
  – Относительно этого дня, – пояснил прокурор. – Будет суд, вас вызовут для окончательного решения. А на сегодня всё. Спасибо за благородный поступок. До свидания.
  Он крепко пожал руку Лео и добродушно улыбнулся.

Больница
  Лео и Ким направились в больницу узнать всё ли там сделано, как просил Лео. И как состояние больных.
  Когда они оба, уже в белых халатах, вошли в палату, где должна находиться Ан Чой, её там не оказалась. Палата была пуста. Лео поспешил найти медсестру, и спроси:
  – Где больная из этой палаты?
  – Её недавно увезли в палату реанимации. С ней случился обморок. Пытались натирать виски и давать нюхать нашатырь, но это не помогло. Там с ней занимается дежурный врач.
  Лео поспешил в палату реанимации. Там врач и медсестра что-то колдовали с уколами.
  – Что случилось с больной? – спросил он, едва появившись в палате.   
  Врач узнал Лео и без наводящих вопросов стал пояснять:
  – Я только что принял смену и сразу же такой случай. Пока сам не могу понять в чём дело.
Нет истории болезни. Больная только что поступила, и меня вызвала медсестра по такому случаю. У больной почти нет пульса и дыхания. Обморочное состояние. Ждать пока пройдёт обморок – опасно. Решили сделать укол для поддержания сердца.
  – Нет, ей срочно нужно наладить дыхание, иначе мы и сердце можем изнасиловать  и погубить. Пока подключите кислород, и готовим прибор для искусственного дыхания – сказал Лео. Медсестра, подключите её к кислороду, и побыстрее. Доктор, готовим аппарат. Кто-то нарушил мой наказ. Но это потом. Сейчас нужно спасти её. Да, истории болезни нет. Не было времени её писать, торопила полиция. Вечно мы идём на поводу государственной машины, которая свои задачи ставит выше жизни людей, отключая свой разум при исполнении долга. Кислород подключили, теперь можно и сердечное, не очень сильное. Сильное прибережем на дальнейшее, если будет необходимость.
  Подкатили аппарат искусственного дыхания. Лео проверил его работу на себе, отрегулировал подачу кислорода. Стали подключать к больной. Она всё ещё находилась в обмороке. Лицо было не только бескровным, но уже стало синеть.
  Лео начал делать ей движение руками. Попросил принести грелки с тёплой водой для ног.
  Шли тяжелые минуты ожидания, когда всё начнёт действовать. И вот больная открыла глаза. Все облегчённо вздохнули. Больная, увидев Лео, слабо улыбнулась и еле слышно прошептала: – Лео, мой Лео. Значит, я не умру, – и снова потеряла сознание.
  Лео и врач держали руки на пульсе больной. Пульс начинал набирать силу, дыхание становилось более глубоким. Наконец больная уже более уверенно открыла глаза и осмотрелась. И снова её взгляд остановился на Лео, и она положила свою руку на руку своего спасителя и снова улыбнулась нежной доброй улыбкой. Улыбкой, которая дорого стоит, которую не часто дарят, которую нужно заслужить. Которая без слов говорит больше, чем все благодарственные слова. И Лео ответил её той же, улыбкой надежды на счастье. Но в этом счастье он видел трепыхание рыбки, вытащенной из воды и брошенной, чтобы умереть. Нет, этого допустить нельзя. Когда она уже подала признаки жизни и надежды, нужно бороться. Бороться и спасать. Он забыл про себя, что давно ничего не ел, кроме пайка в самолёте, что тоже устал от длительной дороги, что за окнами уже ночь и нужно бы поспать. Он выключил всего себя. Была только она, со своим страшным состоянием на грани жизни и смерти. И малейшая оплошность, промедление, невнимание, и её не будет. Погибнет девочка, которая стала уже ближе родной дочери, погибнут все его труды по спасению её из мёртвых, когда она ещё пятилетней девочкой тонула, и вот опять решается вопрос о её жизни, той жизни – настоящей, прекрасной, которая начинается после восемнадцати лет. Не познав её – значит не жил вообще.
    – Что случилось с тобой? – спросил он осторожно. – Я тебе наказал быть в ванной. Почему ты оказалась в реанимации?
  – Почему я здесь, пусть расскажет сестра. Я могу только вспомнить начало. После твоего ухода я легла в ванную. У меня уже кружилась голова от дальней дороги. Но пришла больная, и отругала меня за то, что я долго занимаю ванную, и другим нет возможности помыться.      
  Мне пришлось освободить ванную и уйти в палату. Меня там стало душить. Я пыталась позвать медсестру. Но не знаю, слышали меня или нет. Больше я ничего не помню.
  – Понятно. Тебе нельзя находиться одной, всё могло кончиться очень печально. Будешь лежать в общей палате, но это потом. Тебе нужна отдельная ванная. Вместе с врачом, мы  постараемся решить этот вопрос. Пока отдыхай и набирайся сил. Я вижу, что ты очень слаба. Ну-ка сожми мои пальцы… Да, силы в твоих руках ещё нет совсем. Будем её копить. 
   А ужином тебя кормили?
  – Нет, ужин уже закончился, пока меня принимали. Просить я не могла, так как меня никто не понимает. Да разве еда была важна?
  – Медсестра, узнайте, что есть на кухне. Ей нужно бы полстакана мясного бульона, и кусочек булочки.
  Коллега, – обратился Лео к врачу, – вам нужно отдохнуть. Утречком, часов в шесть, нужно будет сделать её обследование. Когда подойдёт рентгенолог, сделаем снимки. Ночью я за ней понаблюдаю. Пусть отдыхает. А я напишу историю болезни. Это же не человек, в полном понимании его строения. Это самая настоящая русалка из детских сказок. У неё одно лёгкое дельфина. Поэтому, ей приходиться жить в воде.
  – Вы шутите профессор? – спросил, ошарашенный таким сообщением, врач.
  – Отнюдь нет. Всё на полном серьёзе. Вы наверно думаете, что уже спите и вам снится удивительный сон. Идите его досматривать. Я вижу, что ваши веки уже закрываются. Спокойной ночи.
   Скоро подошла медсестра с бульоном и булочкой.
  – Ой, совсем забыла, вы же, наверное, тоже хотите есть? – спросила она. – А я принесла только ей.
  – Спасибо, не беспокойтесь. Сытого будет в сон клонить, а мне спать нельзя. Покормите больную, вот ей нужно спать. А я сяду писать историю болезни.   
  Ночь уже перешагнула за два часа. История болезни написана и отлажена в сторону. «Завтра, вернее уже сегодня надо сделать рентген. Разобраться что за причина, – думал он. – Ведь жила же она без воды? А что с Юн Цой? Как бы его не забыть. Где он сейчас, всё в той же палате? Нужно его навестить. Что ещё нужно не забыть, и возможно записать? Ан Чой потребовала освободить ванную какая-то больная. Интересно, как они могли общаться на разных языках? Впрочем, объясняться можно и не зная речи. Объясняются же люди с домашними животными, да и все животные общаются меж собой и понимают. Но там довольно ограниченный круг общения. Так общаются все.  В магазине совсем нам не приходится говорить, так всё понятно. Но в больнице нужен более широкий запас слов, иначе врач или сестра могут не понять что нужно, и больная должна понять, что от неё требуют. Пожалуй, нужен хотя бы краткий разговорник из нескольких фраз. Этим я и займусь. До утра ещё есть время.
  Этим занятием он и отгонял от себя сон. Над утром, когда разговорник был закончен, он вспомнил: нужно посетить Юн Цой и, предупредить о рентгене и прочих процедурах.
  А где же Ким? Я совсем про его забыл. Наверно он уехал на квартиру самостоятельно. Путь он знает. А о Юн Цой нужно спросить у дежурной медсестры.
  Он ещё раз подошел к Ан Чой. Послушал её дыхание. Оно не вызывало тревоги, и он пошел к посту медсестры.
  Дежурная уже проснулась и убирала свою постель.
  – С добрым утром, – сказал он тихо, не нарушая покой больницы. – Подскажите, где лежит вновь принятый молодой человек?
  – Это наверно кореец?
  – Да, именно он.
  – А он, вместе с Ким, вот в той палате.
  – А Вы узнали Кима?
  – Как же. Помню, как его жена дочь у нас родила. Это было событие для нашей больницы. Разве такое забудешь?
  И тут Лео услышал слабый кашель. – « Медсестра не ошиблась, – подумал он, – можно было и не спрашивать, сам подаёт сигналы».
  Он направился к палате. Там Юн Цой и Ким сидели на койках и о чём-то беседовали.      
  – Доброе утро земляки, – приветствовал он, – о чём беседа?
  – О русалке, естественно. Как она там?.. – спросил Юн. – Всё на кислороде?..
  – Это хорошо, что вы о ней думаете, а не о себе. Кислород я давно отключил, хотя она пока на искусственном дыхании, но как помощь в нормализации его. Избыток кислорода вреден. Организм контролирует не кислород, а количество углекислотного газа в крови. Если кислорода много, то, следовательно, мало углекислого газа. А это угнетающе действует на дыхательный центр, регулирующий наше дыхание, его частоту и глубину. Кровеносные сосуды сжимаются, не пропуская насыщенную кислородом кровь. Получается обратный эффект – больше кислорода – уже сосуды.
  А как дела у самого? Твой кашель слышал даже в коридоре.
  – Не знаю. Надеюсь, Вы что-то скажете.
  – Я тоже не знаю. Сейчас подойдут врачи и будем разбираться. Сначала рентген, ну и по мере надобности другие процедуры. Готовься… Я пойду к Ан. Нужно и её готовить.
  А про тебя, честно говоря, забыл, – сказал Лео, обращаясь к Киму, и, уже готовясь уйти. 
  – Ты уже почти здешний. Всё знаешь. Мог бы уехать не нашу квартиру.
  – Я думал над этим. Но было неприличным без хозяина приехать к его жене без вашего согласья. Но вы были серьёзно заняты. А потом подумал, что Юн Цой остаётся в чужом месте без поводыря и переводчика. В туалет, да и в столовую нужно дорогу показать. Да мало ли куда ещё? Спросить-то он не может. А я кое что стал понимать по-русски. Вот и решил остаться.   
  – Молодец Ким. Правильно думаешь. Ты нужен, приходи и к нам, поможешь грузить Ан.   
  Придя в палату реанимации, Лео еще раз прислушался к её дыханию и ещё отрегулировал подачу воздуха. Сел на стул у столика и начал вспоминать, какие необходимы ещё процедуры: рентген, взять пробы жидкости в лёгких на заболевание бактериями…
  Он что-то вспоминал ещё, но сознание путалось, в нём появлялись и исчезали какие-то люди, предметы, всякие кабинеты с приборами, рентген аппаратами, пробирками, для взятия крови,  мазков. Всё это смешалось, уплыло, пропало; опять таможня, полиция, арест. Что-то ещё…
  Очнулся он от чувства, что его виски кто-то усиленно массирует. Открыл глаза. В палате было уже светло от дневного света. Над ним склонился врач. Рядом стояла медсестра с пузырьком, и он почувствовал резкий запах нашатыря.   
  – Кажется, меня самого уже начинают спасать, – сказал он. – Дайте мне эту ватку, я сам подышу. Чувствую, что мне это сейчас необходимо.
  – Не хотела Вас будить, – сказала врач. – Слишком крепко заснули. Вам необходим сон. Но обстоятельства требуют. Мы не можем поговорить с больной, узнать, как она себя чувствует, чтобы начать исследования. Нужен переводчик. А кроме Вас, сами знаете…      
  – Я всё понял. Спасибо за воскресение из обморока. Сейчас начнем всё по порядку.
     Исследования начались. Но после каждого исследования возникало ещё больше вопросов, чем их было. Очагов заражения обнаружено не было. Это подтвердили и лабораторные бактерицидные пробы на бактерии и вирусы. Но легкое, то что было её собственное –  человечье, было сильно деформировано. Попробовали сделать снимки при вдохе и выдохе. Размеры легкого почти не менялись. Лёгкое не дышало, но при этом было местами непонятно раздуто пузырями.
  Сделали бронхоскопию. Она подтвердила. Часть альвеол лопнуло, и превратились в крупные пузыри. Превращение множества мелких альвеол в одно крупное сильно уменьшило количество стенок, что привело к уменьшению площади дыхания, той площади, где кровь касается воздуха и тем обогащается кислородом и отдаёт углекислый газ. Кроме того, эти пузыри были наполнены жидкостью, мешающей воздуху и создающей избыточное давление, мешающее продвижению крови и воздуха. Легкое, практически, перестало дышать, выполнять свои функции. Вся нагрузка приходилась на легкое «дельфина», которое не справлялось, ибо требовалась помощь – дыхание тела через кожу. Так называемое аэробное дыхание. Дыхание, которым пользуются зародыши человека, находясь в утробе матери. Как вернуть легкое к прежнему состоянию и стал главным вопросом лечения.
 «Из крупных альвеол сделать мелкие?.. Такого в медицинской практике ещё не описывалось. Просто не было. Можно избавить лёгкие от лишней жидкости, – решил Лео. Это уже что-то даст: освободит альвеолы и снизит давление крови. Она легче будет курсировать. Это даст возможность лёгкому начать дышать. А это главное. Вероятно, беда больной в том и заключалась, что она, находясь под водой, когда играла свою роль русалки, останавливала своё дыхание.
  А что дальше?..» – Бессонная ночь не позволяла широко охватить весь процесс лечения. В палату вошла Катерина.
  Врач уже ушла делать обход больных. Ан Чой сидела на кровати. Лео увидел вошедшую.
  – Катюша! Здравствуй! Как я рад тебя видеть. Не знаю рада ли ты. Привёз я тебе работу серьёзную, ответственную. Передаю тебе это сокровище. Это та маленькая девочка, которую я когда-то спасал. О ней я тебе рассказывал. Она уже подвыросла, но стала не человеком, а русалкой. Жить без воды она пока не может. Ей нужна постоянно, пока лечим, ванна с водой. Одно лёгкое у неё – дельфина, а своё родное сильно деформировано. Я бы назвал это эмфиземой легкого.  Твоя задача вернуть его в нормальное состояние. Я знаю, что у тебя это получится. Помнишь, как мы вылечили собаку с ожогами лёгких. Здесь что-то подобное. Но раз есть опыт на собаке, должно получиться и на человеке.
  – То собака… – сказала Катя и замолчала.
  – Ты что-то хотела сказать, но побоялась. Говори, не бойся нарушить этикет врача. Больная не знает русского языка.
  Катерина с вопросом и страхом в глазах посмотрела на больную.
  – А вот так смотреть на больную, я запрещаю. Это прямое нарушение этикета врача. Вы сами испугались и вселяете страх больной, которая на вас смотрит.
  Катерина всё поняла и добродушно улыбаясь подошла к больной и погладила ей волосы.
  – А теперь пришло время вам знакомиться. Ан Чой и Екатерина Фёдоровна. Для меня просто Катя, а вы как договоритесь, сказал он на корейском языке, и перевёл на русский.
  – Зови просто Катя. Будем своими людьми, – сказала она и протянула руку. А когда Лео перевёл слова и Ан Чой улыбнулась, Катя обняла девочку по-матерински и как подругу.
  – Ну, вот и состоялось ваше знакомство, теперь дело за лечением, – сказал Лео. – Катя хотела мне что-то сказать по поводу собаки?.. Что?
  – То собака, её можно было на куски резать, а потом сшивать, а это человек, и не просто человек, а девушка. Для неё не только внутренность важна, не менее важна и внешность. И вообще, разве можно сравнивать с собакой.
  – Не будем прибедняться Катюша. Мы же тоже не собаки, а образованные люди. Это тоже чего-то стоит. Об этом мы ещё поговорим. Её нужно устроить в ванную. Воду держать подогретой близкой к температуре тела. А мне нужно поспать. Домой я верно не попаду. В другой палате второй герой давнего спасения. Пока о нём я ничего не знаю. Где-то я в больнице посплю, а потом продолжим разговор. Да, чуть не забыл. Тут на столе мой разговорник. Может он поможет вам общаться, где знаками не сумеете. Придётся изучать чужой язык, лечение, вероятно, длительное. 
  И он вышел. Оставив их вдвоём, двух немых людей.
  В палату Юн он всего лишь заглянул, чтобы спросить, сделана ли флюорография? Узнав, что сделана, он сообщил Киму, что домой снова не попадёт, будет отдыхать после ночи здесь, и ему придётся ехать одному, чтобы там его могли покормить. На что Ким ответил:   
  – Я уже сыт. Нам хватило завтрака на двоих. Можешь не беспокоиться. Я займусь киносъёмкой. И, прошу меня обо всём информировать, где и что будет происходить.      
  – Обещаю помочь, – сказал Лео и скрылся за дверью. 
Долго спать Лео не пришлось. Едва он сбросил большую тяжесть в течение не более двух с половиной часов, и едва очнулся, как заботы о больных заставили его подняться. Он зашёл предупредить Кима, что пошел разговаривать с врачами, и что этот разговор и будет очень важный для начала лечения. И пошел искать врача и Екатерину.
  Они уже закончили обход больных и, в ординаторской писали истории болезни и назначения для больных.
    – Как хорошо, что нашел вас сразу обоих, – обратился он к ним. – Знакомьте, что узнали?
  Врач положил перед ним снимки, заключение рентгенологов и других специалистов.
  – Вот, уважаемый, все документы. Знакомься. Мне добавить нечего, ибо с больным, как с немым, я пообщаться не сумел.
  Катерина ещё больше обеспокоила Лео.
  – Я тоже ничего не могу сказать. Разве что посоветовать отправить её в Москву к специалистам. Я не знаю, как её лечить. С врачом мы уже беседовали. Он того же мнения. В нашей практике не было такого случая, а рисковать я не хочу. Тем более она ничего не может рассказать о себе, о своих ощущениях. Всегда нужен переводчик. И я ей ничего рекомендовать не могу, она не поймёт.   
  – Но в других клиниках тоже нет переводчика, но лечат же и глухонемых и скотину. Болезнь очень сложная. Одни перевозки её могут погубить. Тем более, что у неё чужое лёгкое. Нигде с такими больными ещё не встречались. Кто-то должен быть первым? Ели мы откажемся, значит, подписываемся под её смертью, спасая свою репутацию и щадя свои нервы. Легче всего отказаться, свалить груз ответственности со своих плеч. Но это не просто ответственность, это – жизнь молодой девушки, и мы сейчас и здесь должны решить её дальнейшую судьбу: жить или не жить!
  Наступило глубокое молчание. Все задумались. Только тут Лео обратил внимание, что его, и весь их разговор, всё это время, снимал на киноаппарат и записывал Ким. Он подумал:
«Пожалуй, это самый ответственный момент, который попадёт в историю жизни русалки. Вот эти крамольные гамлетовские слова: « Быть, или не быть!» которые мы должны сейчас произнести. Как много они будут значить в её жизни. Разве кто-то из нас троих решиться сказать – НЕТ! Но, у Кати, как у любой женщины, есть нерешительность. Нужно её преодолеть. Не врачи, а она – главный её лекарь. Ибо она работает над искусственными клетками и органами. А без них изуродованное лёгкое не спасти. Надо ей дать руку помощи, вселить уверенность, что буду рядом. Ей не хватает только этого. А чувствуя поддержку, женщина, может делать то, что не сумеет сделать мужчина. Сделать деликатней, осторожней, внимательней, чувствительней, ответственней».
  – Катя, у нас с тобой уже есть опыт по спасению собаки. Речевой барьер я беру на себя, да и вообще я был и остаюсь рядом с тобой. А где тебе представится случай лучше, чем заниматься с крысами и собаками, проверить все твои наработки непосредственно на людях. Когда-то это нужно начинать, или свернуть все свои работы и забыть о них. У тебя появилась возможность сделать важный решительный шаг, чтобы заявить о себе, как о специалисте в новом направлении науки, и получить документ на самое высокое право – спасать людей. Или ты этого не хочешь?   
  – Хочу! Очень хочу! И не ради чего-то звёздного. Хочу помочь Ан, да и всем нуждающимся. Помогите мне сделать этот шаг через страшную пропасть ответственности за жизнь человека, которой я так боюсь. Я верю в вашу руку помощи, и не буду смотреть в пропасть, чтобы перешагнуть её, пойду, куда поведёте. Я согласна! Дайте Вашу руку и пойдёмте спасать людей.
  – Бурные аплодисменты! – громко сказал Ким и отошел, чтобы взять в рамку всех присутствующих
  А присутствующие поняли его и аплодировали.
  – Вот и отлично, – сказал Лео. Будем считать этот вопрос решенным. Займёмся Юн Цой.
 Врач придвинул ему снимки и заключение рентгенолога, сопроводив своим мнением.
  – Тут всё с одним легким понятно: обычный очаговый туберкулёз. О другом лёгком, судить не берусь. Оно необычное, но очагов туберкулёза нет.
  – Вижу, вижу, – отозвался Лео, рассматривая снимки. Хорошего мало, но более понятно, что, нужно делать. Лечить туберкулёз… Я думаю, Вы не откажетесь от этого больного? – спросил он у врача. Ах да. Опять языковой барьер. Будем делать так: Вы пишите всё на рецепте, а я буду иногда заглядывать, и делать перевод больному.
  – В таком варианте соглашусь. Иногда придётся опрашивать больного вместе.
  – Вас понял. Согласен, – сказал Лео и протянул  руку, чтобы пожать, и тем скрепить договор.
  – На этом наш консилиум будем считать закрытым. Катюша, пойдём к нашей больной.
  Когда они вышли из ординаторской, Лео остановил Кима.
  – Ким, уважаемый, скоро обед, а ты собираешься путаться за нами. Конечно, у нас с Катей будет важный разговор, но тебя я хочу предупредить, ты можешь остаться без обеда. Есть с Юн из одной тарелки и одной ложкой, я тебе запрещаю. У больного должна быть своя посуда, и для отдыха так же, своя спальная комната. В одной комнате спать запрещаю. Всё это запрещено медицинским кодексом. Ты его уже нарушил. Сейчас в пустом коридоре мы всё обговорим, и ты поедешь на квартиру.
  – Вас понял, но это мы предусмотрели. Сначала я питался, а уже потом и он.
  – И всё же Ким, это очень заразная болезнь. Не нужно рисковать.
  – Тогда, как же, не понял? Бросить его одного?
  – Бросить, – слишком страшное слово. Посещать, но не долго, и в маске. 
  В коридоре они нашли безлюдный уголок, и присели на диван для обсуждения своих дей-ствий.
  Ким установил киноаппарат на штатив и сел рядом с микрофоном.
  – И так, Катюша, очень важно нам иметь единое мнение о её болезни и путях лечения, – начал разговор Лео. Я выскажу своё мнение, а ты своё и мы должны придти к единому мнению, если даже оно не верное. Здесь много загадок и подводных камней. С ними мы постоянно будем сталкиваться и поправлять свои действия. Что мы наблюдаем сейчас: Одно лёгкое не дышит, альвеолы разрушены. Ей не хватает кислорода. Кажется, дай ей кислород и всё поправится. Но его-то и нельзя давать. Только в исключительных случаях, и не на долго. Кислород понизит уровень углекислоты, и может привести к спазму сосудов и к коллапсу. Кроме того он не лечит, а лишь спасает от удушья. А нам нужно лечить: заставить лёгкое двигаться – дышать. В этом нам поможет дыхательная гимнастика, плюс массаж с разогревом, с расширением её сосудов. Нужно научит больную правильно дышать и следить за выполнением правильного дыхания. Делать это на свежем воздухе в комплексе с физическими упражнениями и массажем. Будучи русалкой, находясь долго под водой, она задерживала дыхание. В её лёгких много жид-кости. Её нужно всю согнать, иначе воздух не сумеет попасть в лёгкие, и все труды лечения будут бесполезны. Далее, я надеюсь на её молодость. В её легких должны быть неразработанные бронхи где-то в глубинах лёгкого. Их нужно разработать, чтобы заменить испорченные. И, наверное, последнее: испорченные альвеолы заманить искусственными альвеолами.
  Катя поняла, что это сказано прямо непосредственно связанное с её работами по выращиванию искусственных клеток и их имплантации в лёгкое.
  – Но как их имплантировать? – Удивлённо спросила она.  – На мышах, да и на собаке это просто: разрезал и подсадил  в нужное место. Так мы её всю изрежем, и чем это всё закончится – одному Богу известно. Может, только увеличим её муки, а результат будет, как и у не лечённой?       
  – Продолжай, продолжай, я слушаю тебя, – сказал Лео.
  Но Катя остановилась. Ей самой стало страшно и непонятно что она говорит. Лечить – умрёт, не лечить – умрёт. Чем одно лучше другого?
  Но она же дала согласие идти куда поведут, ради спасения людей, и совсем не только ради Ан Чой; её опыт, плохой или хороший, но это шаг в будущее медицины. Шаг, который будут изучать и на её опыте делать другие шаги, возможно и с исправлением её ошибок, обходить опасности, которые не смогла увидеть и обойти она.
  – Поняла, что не права. Согласна с вами. Правда, еще не вижу, как всё это будет выглядеть.
  – Это уже замечательно, считай, что ты перешагнула пропасть. Мы уже на другой стороне.
Теперь будем думать, куда идти дальше. Я предлагаю, делать имплантацию ничего не разрезая, через дыхательные пути с помощью манипулятора и зонда.
  Катя с удивлением посмотрела на профессора, и подумала: «Неужели это можно? Всё-таки, какие способные головы мужчин. Никогда бы до этого не додумалась. И даже сейчас не представляю, как это можно сделать. Но верю, что у них всё получится. А потом получится и у нас, робких женщин. Мы просто удивляемся их делам и пытаемся спорить, не веря им. А у них как-то всё просто».
  – Этому Вас в институте научили? – спросила она с некоторой нерешительностью.
  – Нет. Этому я научился ещё мальчишкой в деревне у мужиков – делать всё своими руками.
  Катя, услышав такое нелепое объяснение, добродушно улыбнулась, сказав:
  – С Вами не пропадёшь. Согласна идти куда поведёте.
  – Тогда пошли к  больной.
   
  Больную они увидели лежащей в ванной и всю в слезах. На их лицах появился испуг.
  – Мне не нужно ничего говорить, – глотая слёзы, с трудом промолвила больная. – Я вижу ваши скучные озабоченные лица, в них я вижу даже страх, жалость меня, тоска по моей загубленной судьбе, растерянность. Мне тоже жаль. Я только сейчас поняла на какие муки обрекла и вас и себя, согласившись поехать.
  Сказав это, она ещё сильней стала рыдать и плакать взахлёб, словно хоронила себя и всех,  кто пытался её спасти. Такой отчаявшейся, и разочаровавшейся с жизни Ким, и Лео видели её в первый раз.  А она, всхлипывая и заикаясь, говорила и говорила, словно хотела высказать все до последнего, что томилось в её угасающей душу, чтобы оставить всё в этой жизни, очистить душу и, уходя, не унести с собой то, что её так тревожило, так угнетало.
  – Я не должна была сюда ехать. Зачем ты меня уговорил? Чтобы гнить в этой лоханке? Это ты, ты один виноват в моём несчастии. Лучше бы мне утонуть в том океане вместе с матерью и вместе быть похороненной на своей родине. Это была моя судьба, и я не должна была ей противиться, никто не должен был меня спасать. Тогда не лежала бы я здесь. О, как  эта ванная противна мне! Эта клетка мне хуже склепа. Я не вижу здесь даже света божьего. Все здесь не понимают меня, и я не понимаю всех. Какую глупость я совершила, уехав из своей страны, со своей родины? Зачем ты мне поставил лёгкое дельфина? Это через него я стала не человеком, а рыбой, русалкой.
  – Кажется, наступило самоё страшно в её жизни – разочарование. Она потеряла веру в жизнь. Это у неё нервный шок, – сказал Лео, обращаясь к Катерине. – Виной тому не столько её болезненное состояние, сколько тоска по родине. Я бы уточнил: тоска по общению. Она изолирована от людей. Её никто не понимает, и она тоже никого не может понять. Между ей и людьми языковой барьер. Это её тяготит. И эта изоляция её от природы. Она готова убежать из этой ловушки. Но, при своих возможностях, сделать этого  не может. Отсюда её отчаяние. Хотя и саму болезнь сбрасывать со счетов нельзя.
  – Может сделать ей укол успокаивающего? – спросила Катя.
  – Я боюсь, что он отключит её и так слабое дыхание. Не стало бы хуже. В моей жизни уже был такой случай, когда укол успокаивающего лишил жизни мою жену Ин Ок. Нужно сменить обстановку, чтобы она успокоилась. Хотя бы вывести на природу, и дать общение на родном языке. Вы тут не поможете. Вам наверно можно уйти, чтобы заниматься своим делом.   
  А Ан всё говорила:
  – Я же ещё там хотела свести с жизнью счёты, и правильно делала, прыгнув с корабля. Но помешал Юн. Он прыгнул меня спасать, а я поняла, что спасать нужно его самого. Я не должна была его спасать. Но мне было жаль его. Из-за него я не утонула.
  – Ан Чой! Что ты говоришь? Как же не спасать человека? – вступил в спор Лео.
  – Я уже запуталась, где я права, а где нет. Но легче бы мне умереть там, в родном океане или на родном мне острове, а не здесь, в этой темной, неприятной до противности, глухой, отгороженной от людей и всей жизни, ванне. Она меня пугает и страшит своим одиночеством. Я здесь лежу, словно заживо похороненная в склепе. Неужели я так и умру, не увидев белый свет, своих родных и близких, своих дорогих сердцу мест. Мне даже не с кем поговорить. Увезите меня обратно на тот остров в океане. И пусть я умру по дороге, но умру счастливой, с надеждой, что меня вернут в дорогие моему сердцу края. Я уже никому не могу принести счастья. И мне жаль всех вас из-за переживаний и беспокойства за меня. Я хочу, чтобы они быстрей кончились. Чтобы я не видела ваших грустных глаз, вашу растерянность. А, в общем, я  устала жить и хочу умереть. Но умереть там, на своей родине, среди своих людей, живущих просто, среди обмана, нечестивых и бандитов. Живущих ради денег, и служа им, как жила я, как живёт мой  отец. Среди людей: такие же, как я, как мой отец, запутавшиеся в своей жизни и не находящие правильного выхода. Видя единственный выход через смерть, пытаясь не думать о ней, но ожидая её. Не спасла бы я Юн, он утонул, утонула бы и я сама. Всё равно всем людям умирать. Дело только во времени.
  – Ан Чой, ты не понимаешь что говоришь. Жизнь даётся всем, как подарок, один раз. Разве можно от неё так легко отказываться. Ты ещё не видела её, а она так прекрасна. Прости нас, Ан Чой. Это мы виноваты, оставили тебя в этой глухой тёмной ванной. Но это вынужденный случай. Первые дни. Ещё неурядицы с обустройством. Ты тоскуешь по родине. Здесь даже язык чужой. Но ты не считай себя брошенной. Я ещё надеюсь сплясать и спеть на твоей свадьбе, и даже готовлю частушки. Вот послушай:
                Я русалочку свою больше матери люблю.
                Ну, а всем скажу, не скрою: вам такой не видывать.
                Жениху – её герою, можно позавидовать. 
   На лице Ан легко скользнула улыбка, словно луч солнца промелькнул сквозь кружева серых облаков и осветил её бледное лицо.
  Мы с Катюшей, только что обсуждали, как будем тебя лечить. Всё очень просто. И мы надеемся на твоё быстрое выздоровление. Но тебе самой нужно этого захотеть, иначе лечение будет бесполезным. Мы не собираемся держать тебя в этой ванне, и пришли, чтобы взять гулять. С Ким ты можешь беседовать сколько угодно. Он у нас режиссёр, ты знаешь, что это он сочинил сказку, которую вы поставили на сцене. Вместе вы сочините ещё много сказок для детей и для сцены. А потом я познакомлю вас с режиссёром постановщиком здешнего театра. Когда-то он, как и ты, был в глубоком отчаянье. Только что вышел из тюрьмы за драчу с ребятами. По этой причине не мог устроиться на работу. Но его подобрал и сделал приёмным сыном мой лучший друг – Саша, о котором я много раз рассказывал.  Это у него была настоящая говорящая собачка. Наверно, его приёмный сын  Егор больше расскажет об этом. А тебе, с Ким, нужно подготовить к этой встрече интересный рассказ или сказку про русалку. Про самою себя, но в волшебном варианте. Такую, которая понравится ему. А может даже, поставите её в театре и ты сама сыграешь эту роль для людей, порадовав своим спасением их. Расскажешь, как хорошо и интересно жить.
  – Да вся моя жизнь – волшебная сказка. Её и придумывать не надо, – сказала Ан, и тихонько улыбнулась, вытерев последние слезинки, которые ещё не успели скатиться со щёк. Лео, словно вдохнул в неё жизнь, как господь Бог вдохнул жизнь в первого человека, указав, зачем это нужно.
  – Ну, вот и хорошо. А теперь собирайся и пошли гулять.   
  – Вы идите, а я помогу ей одеться и мы сейчас к вам придём, – сказала Катерина, выпроваживая мужчин и беря полотенце, чтобы вытереть спину Ан.
  – Какая прелесть! – сказала, выйдя на крыльцо, радуясь жизнью, глубоко вдыхая свежий воздух, Ан Чой, и на лице её появилась улыбка.
  – Как это прекрасно – жить! Неужели вы можете меня спасти? – всё ещё сомневаясь, спросила она Катю.
   – Только с твоим желанием и помощью, – ответила Катя. – Выживает лишь тот, кто истинно желает жить, и верит в исцеление. Кто не верит – того не спасёшь!
  Они подошли к мужчинам. На лице Ан ещё не угасла, скупая как огонёк лампадки, нерешительная, трепещущая как свеча на ветру – улыбка.   
  Увидев слабые проблески жизни и радости, Лео тоже широко улыбнулся.
  – Ну, вот. Кажется, начинаем оживать.
  Катюша, мы сейчас займёмся лечебной гимнастикой для дыхания. Ты это знаешь. Поэтому можешь идти заниматься своими делами. Ким тоже может сходить к Юн Цой. Скажи, что я разрешил ему гулять, но только в маске и не ближе трёх метров от нашей невесты. Идите.
  – И так, Русалка, начнём превращение тебя в человека. Всё очень просто. Каждое живое существо на земле должно приспособиться к среде, в которой должно жить. Ты была человеком, но изменила свой образ жизни и приспособилась к среде, в которой живут земноводные. Теперь предстоит проделать обратный путь – научиться жить без воды. У тебя перестало работать твоё собственное лёгкое. Наша задача его научить и заставить работать на полную мощность. В один приём это не получится. Ты долго привыкала к жизни русалки, наверно не скорый путь будет и в обратном направлении. Наберёмся терпения и начали…
  Жизнь – это движение. Правда, статистика утверждает: дольше живут ленивые. Мы выберем золотую серединку:  в спортсмены записываться не будем, не перегружаться, но и не валяться в кровати. Двигаться умеренно, но постоянно. Пока движемся сами – движется в нас кровь. Это она и кормит и чистит наши клетки, ремонтирует и строит наше тело, заменяет умёршие клетки новыми. Зная эту основу, мы и будем себя лечить.
  Он начал рассказывать и показывать приёмы дыхания, самомассажа, гимнастику.
  Скоро появились Ким и Юн. Юноша, увидев  Ан с Лео, хотел бежать, но Ким его придержал.
  – Не забывай, о чём договаривались, – напомнил он, и словно облил его холодной водой из ушата. Юн нехотя остановился, но, все же, быстрым шагом пошел догонять, и Ким едва поспевал за ним.         
   Уже идя сзади их он слышал и видел, как профессор объяснял и показывал Ан: «Чтобы легкие начали дышать, нужно заставлять их двигаться. Птицам дышать помогают взмахи крыльев во время полёта, когда больше всего требуется кислорода для движения, для выработки энергии. Человек тоже должен помогать своим лёгким. Для этого нужно делать гимнастику как дыхательную: вдох и выдох, так и движением рук, и тела, как птица при полёте. И стараться их совмещать. И он махал руками, подражая птицам, сжимал и разжимал грудь, разводя руки, клал руку на живот и показывал, как работает главная мышца действующая на легкие – диафрагма.
  Юн было немного смешно наблюдать за действиями пожилого учителя в роли мальчишки. Но тут Ан повернулась и взгляды их встретились. Лица их расцвели, как утренняя заря, предвещающая прекрасный день. Лео пытался помешать, сказав Юн:
  – Не мешай, у нас идут занятия.
  Но понял, что занятия уже закончились, хочет он этого, или не хочет. Его уже никто не слышит. Пришлось отступить на задний план в компанию Кима. Так началась новая жизнь в новой обстановке для гостей. Эта встреча вдохнула в молодых жизнь и радость. Лео подумал: «Всё-таки, люди, как любая маленькая букашка, любой зверь живут чувствами, заложенными в нас природой. Они управляют нашими действиями и поступками, через них мы получаем радость и горе. Разумом мы можем только сделать внушение, создать осмысленно искусственную ситуацию, обманув чувства. Заставить их поверить в придуманное, предвиденное, как в существующую реальность, и заставить идти, куда нам нужно, куда укажет разум. Это и есть победа разума».
  Чтобы не мешать молодым, идти сзади вроде шпионов и подслушивать их разговор, Лео и Ким сочли неприличным и сели на первой попавшейся скамье.
  – Ну вот, теперь можно и поговорить,– сказал Ким.
  – Тебя тоже мучит одиночество – не с кем поговорить? – спросил Лео. Я думал ты уже освоился с этой страной.
  – Вообще-то кое что понимаю, правда, не всегда найду слов для ответа. Пока ищу, собеседник уходит. И поговорить не приходиться. Однажды попробовал говорить с медсестрой на английском. Кое что сумели понять друг у дружки, но закончилось смехом. Оба встали в тупик. Но с вами-то другой разговор, более важный.
  – Что же тебя интересует? Когда мы попадём домой?
  – Нет, более важный. Мучает вопрос, за что нас на таможне арестовали?
  – Ах, вот оно что? За контрабанду, конечно. За что же ещё таможня арестовывает? Контрабандисты мы с тобой, друг, контрабандисты. Твоя школа. Везёт мне с тобой. Занимаемся такими делами, и всё с рук сходит. Как это тебе удаётся?
  – Шутить изволите? Никогда этим не занимался. Дохлая собака, – разве это контрабанда?
  – А как хочешь понимай. Ты помнишь, как первый раз со мной познакомился. На какие дела меня вербовал вместе вот с этой самой собакой? Может это она переняла твою учёбу и вновь толкнула на эти дела. Собаки легко всё усваивают. Говорят, что есть ещё непонятый мир – мистический. Может она толкнула на это совершенное преступление. Если ты не хотел, и я не хотел, то значит это её желание – собачья мистика. Ты помнишь, как уговаривал меня с ней тебе помогать деньги зарабатывать нечестным путём? И вот эти дела продолжают совершаться.
  – Но здесь-то, какие деньги принесла нам собака?
  – Так и тогда украсть деньги нам не удалось.  А здесь деньги и большие. В труп собаки я спрятал найденные драгоценности не далеко от нашего необитаемого острова. Об этом никто не знает. Я боялся рассказать, ибо большие деньги могли принести большие неприятности. Даже, когда строил лечебницу, я её не достроил, не хватило денег, но эти я не взял. Хотел отдать государству, но на какие нужды, и какой стране, не знал. Тянуло меня в Россию, хотя и строился там. Вот ты и помог их сюда переправить. Конечно, я рисковал тобой. Тебя могли арестовать там. Но я не думал, что ты, без моего ведома, решишься везти труп сюда. А как это сделать законно, у меня не было времени. Со мной были больные, и это было важней.   
  – А что теперь с этими ценностями? Отобрали? Тебе за них что-то причитается, какое-то вознаграждение?
  – Причиталось, но я отказался. Деньги пошли в государственный банк. Я только высказал свои пожелания: направить их для медицинского института, отделения имплантации искусственных органов. Это очень нужно и Ан Чой, и Юн Цой и многим другим людям для замены больных органов. Но как они реализуются и когда? Это вопрос. А нужно бы уже сейчас спасать наших героев.
  – Ким, Лео, помогите, – услышали они тревожный голос Юн, и посмотрели туда. Он держал Ан, которая повисла на его руках. Они оба встали, Ким бросился бегом помогать. Лео тоже торопясь шел за ним.
   Втроём они понесли её в больницу.
  – В реанимацию к аппарату искусственных легких, – скомандовал Лео.
  Там оказался на месте врач. Она быстро среагировала, подключив больную к аппарату и введя  кислород. Больная начала дышать и, как показалось, стала успокаиваться и входить в норму. Лео посидел рядом, пока врач не сказала:
  Вроде всё спокойно. Я буду рядом, понаблюдаю. А Вы можете идти. Разве что ночью некому будет следить. Отдохните до ночной смены.
  Лео вышел из палаты, нашел Кима, сидящего в коридоре, и сказал:
  – До ночи мы свободны. Поедем домой к Галине. Её навестим, наверно ждёт рассказов о поездке. Покормимся, поспим перед ночью. Ну, а в ночь я снова иду. Дело серьёзное. Главное, – она языка не знает. Что случится, не сумеет объяснить.
  – Тогда и я иду вместе. Одному тяжело ночь не спать, – сказал Ким.   
  Галина встретила их радушно, засуетилась с кастрюлями, а когда они сели есть, как и предполагал Лео, начались расспросы о Лене, о маленькой Ин, и обо всём другом подробно. 
  Потом спали, и вот они уже снова в больнице.
  Ан Чой спала. Дневная смена врачей и сестёр ушла. Лео и Ким вышли в соседнюю комнату, приоткрыли дверь, чтобы можно видеть и слышать больную. Лео предложил Киму снова лечь спать, а ночью смениться. Но Ким отказался, сказав:
  – Нет Лео, не сумею я уснуть. Всё беспокоит меня клад, который от нас уплыл. Ты его сам-то видел, можешь о нём рассказать?
  – Видел… только то, что сверху лежало. Дорогие украшения: красивые, из драгоценных металлов, камней, жемчуга. Есть там и золотые монеты. Одну я рассмотрел. Какой-то незнакомый царь изображен на ней, и персидская вязь. А может не персидская, а арабская. Я же их письмена не изучал. Когда я сундучок открыл, посмотрел и подумал: «Зачем он мне? Рассыплю в шлюпке, потом хорошо не уложишь, сундучок не закроется». На острове он не нужен, и я его закопал рядом с трупом собаки, а вспомнил о нём, когда стал откапывать собаку, чтобы увести труп с собой. Вот тогда и поместил его в тело собаки. Всё было в спешке. Не до разглядывания. Да и не хотелось показывать посторонним. Много слухов ходит о кровавых расправах за овладение драгоценностями. Много пролилось людской крови.  Да и сам не знал что с ним делать. Думал приехать на родину и отдать по музеям. Мне-то он вроде детской игрушки – забавы ради. 
  – Не понимаю я тебя Лео. Ты грамотный и умный, но не такой, как все. Какой-то...
  – Я понял, можешь не пояснять.
  – Ты понял, а я не могу понять: как можно отдать кому-то целый клад драгоценностей. Они же твои. На них можно целую жизнь жить не работая.
  – А я не хочу жить не работая. Мне работать интересно. Интересно людям помогать, себя и людей своим трудом радовать. Удовольствие от труда получать. Иначе жить не интересно.
  – Но так же ни один здравомыслящий человек не сделает.
  – Ну вот,  вопреки твоему рассудку, один такой оказался. Вот он. Можешь его пощупать, убедиться, что плоть людская. Правда, о здравомыслии моём большего не узнаешь. А людей, ты просто плохо видишь. Их больше чем тех, о которых ты говоришь. Если бы было наоборот, то род людской давно бы вымер. Просто ты видишь не глазами, а пользуешься чувствами, тем внушением, которое в тебя заложила среда. Разве ты не видел, как подают милостыню?
  – Ну-у… сравнил милостыню с кладом драгоценностей. 
  – Ты всё говоришь о кладе. Забудь о нём. Люди живут не найденными кладами. Давай говорить о том, чем живёт человек. Родители живут, вкладывая всё в детей, не получая вознаграждения. Поэтому сохраняется род. Не ради денег они всё это делают, а ради спасения жизней. Иная жизнь людей-зверей, жизнь ради денег – опасна, грозит гибели живого мира. «Люди гибнут за металл – сатана там правит бал». К такому выводу пришли люди, не я.
  – Ну-у, – опять протянул Ким. – То родители, детям. Деньги тоже нужны для детей.
  – Ну ладно, это ты допускаешь. А почему ты сейчас сидишь здесь, а не отдыхаешь дома в кровати. Тебе кто-то обещал за это вознаграждение? Или это твоя дочь, жена, свояченица?
  Ким задумался, но всё же, нашел оправдание:
  – Ну, это свой человек, вроде как родная.
  – А если человек, совсем не родной и даже не знакомый будет тонуть. Ты разве откажешься его спасать? Думаю, что не откажешься. А если это известный тебе бандит, враг. Ты будешь его спасать?.. Нет. Значит дело не в родстве, а в жизненной необходимости: делать доброе и не допускать зло. Этим живёт весь мир, и не только человек. Но человек должен это делать глубоко осмысленно. Не быть собакой с костью в зубах, которая увидела своё отражение в воде и бросилась в воду отнимать у отражения кость!   
  – А всё же жалко мне клада. Был в моих руках. Он же теперь должен быть мой. По документам, кто его отсылал, тот должен был и получить. Я всё время считал себя великим специалистом по придумкам, а тут прогорел. Значит, что-то не додумал. На тебя положился.
  – Ладно, Ким. Чувствую, что не убедил. Ты подумай, а пока у меня к тебе очень ответственная просьба. (Лео перешел на шепот)
  Состояние Ан очень тяжелое. В её собственном лёгком нарушены альвеолы. Они просто лопнули от жидкости в них. Нужно согнать жидкость. Но этим мы только остановим процесс дальнейшего разрушения альвеол, но у нас нет возможности замены повреждённых альвеол на новые. Пока мы в тупиковом положении. Легкое дельфина требует влаги, оно так приспособлено. В другой среде оно сохнет и прекращает свою работу,  а из её собственного  легкого нужно удалять влагу. Одновременно выполнить противоположные действия мы не можем. Одно из легких должно погибнуть. А это ведёт к гибели человека.
  – Как!? Ты не уверен в её выздоровлении? А я всегда верил, что ты справишься с любой болячкой. Ты же её из мёртвых спас. Как же так!? В первый раз я вижу твою неуверенность и растерянность. Не хочу верить в это!..  Ты должен!..
   – Да, Ким, я сам понимаю, что должен и я ищу способы, но я не уверен что они есть. В таких случаях врачи отказываются от лечения. И я, и Катерина, – простые врачи, – не Боги. У больной нет лёгких. Всё нужно создавать заново. Заново её родить. Как!?.. Я не знаю. У меня нет даже необходимых приборов и инструмента, чтобы проникнуть в её легкое и посмотреть, что там твориться, чтобы вынести окончательное решение. У неё каждый день шаг к пропасти. Пока я только оттягиваю это время, но не помогаю. В этом ты должен мне помочь. 
  – А чем я могу помочь, если вы – врачи отказываетесь?
  – Спасти себя может только она сама. Нужно, чтобы она поверила в своё выздоровление. Отвлечь её от болезни и заставить жить настоящим и будущим.
  – И как я могу это сделать?
  – Нужно увлечь её интересной темой. Ты же режиссёр, и имеешь опыт создавать художе-ственные фильмы и спектакли. Попробуй увлечь её созданием спектакля. Написать сказку для постановки в театре. Она же актриса. Она должна иметь опыт сцены. А я познакомлю вас с режиссёром здешнего театра. Для встречи с ним нужно подготовить эту сказку. Наверно проще взять тему «Русалка». Она знакома и тебе и ей. Конечно, можешь взять любую другую тему, по своему выбору. Главное увлечь её, заставить думать не о болезни, а о чём-то отвлечённом. Может время нам поможет. Нужно хвататься за соломинку, пока нет спасательного круга.   
  – Но мне нельзя быть здесь долго. Там жена. Ей тяжело одной с дочерью и работой.
  – Ради спасения человека, ей лучше приехать сюда с дочерью. Ей поможет Галина. А для Ан она просто необходима для общения, и как переводчик, и как врач. Ан не будет чувствовать себя одиноко брошенной. Мы с тобой не можем оказать женщине любую помощь. Лена будет просто незаменима. Попробуй ей объяснить ситуацию и мою просьбу. Я уверен, что она поймёт и откликнется на призыв. Ты подумай обо всём сказанном, а я посплю. Мне нужно будет тебя сменить. Да и голова должна работать. Нужно думать!
  «Вот так задача? – подумал Ким. – Заставить умирающего человека сочинять сказки. Но отказаться от этого я тоже не могу. Нет у меня на это человеческого права. Я должен! Надо думать! Надо спасать, пока врачи ищут свои способы спасения!»
  Шли дни и бессонные ночи. Больная старательно выполняла предписания, но улучшения не чувствовала. Единственно что её выручало, она научилась чувствовать когда приближается удушье и шла к аппарату искусственного лёгкого.
  Ким  уже сделал попытку увлечь её сказкой и как-то раз предложил:
  – Давай мы с тобой сочиним сказку о русалке. Что-то похожее на «Чудово озеро». Лео сказал, что познакомит нас с режиссёром здешнего театра, и мы предложим ему свою сказку, а может даже, сыграем её на сцене.
  – Ким, ты шутишь? Я не знаю как их пишут, – сказала Ан.
  – А мы попробуем. Сюжет возьмем из твоей необычной жизни. Добавим только сказочности. Начнём с того, как ты попала в океан.
  – Во время  шторма, от качки,  началась кружиться голова. Мы с мамой вышли на палубу. Мать потеряла сознание, и мы обе упали с корабля.
  – Ну да. Просто был шторм и просто упали. В сказках просто так не бывает. Везде кто-то это делает, кому-то это надо. Океан бушевал… Почему? Кто его заставил бушевать? Вероятно, это было чьё-то зло, какого-то чудища морского. Может оно нервничало, может кого-то пугало. Это надо додумать. А вы с матерью упали. Возможно, вас кто-то хотел похитить или убить, но вас спас волшебник. 
   Напишем так: Был страшный шторм. Это морской дракон был в ярости, от того, что ему на завтрак не дали свежего человеческого мяса. И он требовал от своих слуг достать его. Корабль, на котором вы плыли, швыряло и качало как щепку. Вас с матерью смыло водой, и  слуги дракона  сунули  твою мать под винт корабля, чтобы её разрубило на части. Ты спаслась, потому что мать держала тебя в руках, прижимая к груди. Когда вы всплыли на поверхность, вас заметил добрый человек и указал матросам. Те прыгнули вас спасать. Слуги дракона не сумели разобрать, среди множества людей, где их жертва, а людей они боялись и разбежались в разные стороны. Так вас подняли на корабль.
  Чудище, увидев, что все его слуги разбежались, само решило подняться из океана и посмотреть, чего они испугались. Вот тебе задание. Опиши облик чудища. Как оно выглядело? Надо так сказать, чтобы всем страшно стало, и мурашки по коже забегали. Ужас как страшно. Его глаза, пасть, уши, шкуру, лапы, когти и всё другое, что ты можешь увидеть и описать. Чтобы люди, читая, приходили в ужас. Не забудь его страшные действия, звуки, злые движения, как подготовка для нападения. Ты же актриса, знаешь, как нужно показать злого человека, когда он всё ломает и швыряет. Представь, что это ты борешься со страшным чудовищем. И ты должна собрать все свои силы, знания,  умения, и хитрость, чтобы одержать  победу. Люди же тоже становятся чудовищами, когда злятся. И надо так  рассказать, чтобы никто, никогда не хотел стать  чудовищем. Вот тебе тетрадь и карандаш, а я пойду по своим делам. Нужно навестить Юн. Что ему передать? Может и его подключить к этому делу. Будете вместе сочинять, кто лучше. Устроим соревнование. Ему уже становится лучше, и врач обещает скоро выписать.
  Ан Чой, услышав, что Юн могут выписать, заплакала и отложила тетрадь и карандаш.
   – Нет, Ким, не нужно меня заставлять сочинять сказки. Я слышала ваш разговор с Лео, его просьбу отвлечь меня от болезни. И слышала, что меня нельзя спасти. Я всё это слышала и понимаю. Пойми и ты меня. Я всё делаю, хотя всё знаю и ни на что не надеюсь. Просто мне жаль вас, ваше старание помочь мне. Делаю, чтобы успокоить вас, чтобы вы поверили, что я вам верю. А слёзы мои? Это потому, что я не сумею быть с Юн вместе, когда его выпишут, а так мечтала об этом. Но я рада, что он будет жить, будет здоровым. И ни хочу огорчать его своей болезнью. Я буду делать вид, что мне всё хорошо. Так и передай ему. Иди.
   Ким понял, что Ан всё знает и только делает вид, что всё хорошо. Но, что её нужно спасать, но другим путем, более действенным, ему тоже было понятно. Он решил вызвать жену вместе с дочерью. Большего ничего сделать он не мог. И он сообщает Лене SMS: «Срочно вылетай с дочерью! Встречу».
                Деньги на прибор
  Настроение Ан Чой, после разговора с Ким, заметно изменилось. Ей хотелось показывать себя здоровой, но болезнь диктовала своё. Шли дни. И хотя каждый день, как по расписанию, Лео или Катерина занимались с ней  гимнастикой и  массажем. Много делала она и сама, но дефекты лёгкого не позволяли достигнуть желаемого. Нужна была имплантация новых альвеол. 
  У Кати давно выращивались искусственные альвеолы.  Проводились опыты и Катей и Лео по проникновению внутрь лёгкого к мертвому человеку через дыхательные пути. Но провести эти опыты на живом человеке не решались, слишком примитивны, грубы и объёмисты были орудия для проведения операции.
  Лео часами просиживал за компьютером, ища в интернете нужный прибор. И вот его поиски увенчались успехом. Он нашел такой  миниатюрный манипулятор. Дело оставалось, кажется совсем за малым – заказать и выкупить прибор. Нужны деньги!  Деньги, и немаленькие. Где их взять? Институт, как вся медицина и образование, лишних денег не имеет. Лео вспомнил, как, прощаясь с дочерью, её отец обещал во всём помогать деньгами.
  – Кажется это тот случай, которым вправе воспользоваться, – решил Лео и обратился к Ан Чой. Вместе они сочинили SMS, указали название и марку прибора, и адрес института, куда доставить прибор. Прибор выпускался корейской фирмой. И всё было довольно просто заказать, уплатить и доставить по адресу. SMS отправили. Но у Лео закралась неуверенность  в осуществлении произвести покупку с помощью банкира, и он продолжал искать другие пути. И ему повезло.
  Как-то, по неизвестным ему причинам, его вызвал к себе ректор института. Войдя в его кабинет, Лео увидел сидящего там мэра города, своего  товарища Владимира Семёновича.
  – «Вот у кого я могу попросить денег», – подумал он, и их взгляды встретились и зафиксировались друг на друге. Володя встал и быстрым шагом направился к нему. Они по-дружески поздоровались, обнялись и похлопали друг друга по спинам, как и положено друзьям, сопроводив процесс доброй улыбкой. Да, они оба были рады встрече.
  – Ну, вот мы и встретились. Конечно не в гостях, это у нас всё впереди, а как говорят: «Гора с горой не сходится, а люди должны…». Я пришел по твою душу, – сказал Владимир.
  – Вопрос очень важный – денежный.   
  – Денежные вопросы и мне очень нужно обсуждать, – сказал Лео, садясь на подставленный ему стул ректором. – Что, не хватает до зарплаты? Не спрашиваю причину.
  Он полез в карман, чтобы достать кошелёк.
  – Не пойму, почему же в кабинете начальника? Можно бы взять их у меня на улице. Я как раз там гулял. Вам могли бы подсказать сотрудники больницы.
  – Нет. Спрячьте кошелёк. Мне нужна большая сумма.
  – Большую сумму взять у меня? Владимир Семёнович, я знаю, что Вы любите пошутить. В другой компании я мог бы принять это за шутку, но здесь она, вроде как, не ко двору. Простите меня. Я, кажется, что-то не понял? Вы хотите купить машину?
  – Нет. Машина у меня уже есть. Мне нужна сумма больше.
  – Больше?.. Квартира у Вас тоже есть. Детей – наследников, нет. Куда Вам такие большие деньги и, от меня? Это даже не смешно. Просто тупик в голове. Поясните. Я сам хочу просить денег у Вас, точнее, у города, на покупку медицинского прибора. Думал, городская казна богаче. 
  – Он, что ещё не знает? – спросил Владимир у ректора института.
  – Не знает. Я не успел его ознакомить, – сказал ректор.    
  – Дорогой профессор, – Володя даже встал, чтобы пожать другу руку. – Вы даже не знаете, что миллионер. Поздравляю Вас с этим почётным званием.
  – Я из тех времён, когда такое звание считалось, скорее, нарицательным. Но не в этом дело. Что? Разве кто-то из моих родных оставил мне наследство? Я, что-то не знаю таких богатых в моём роде. Прошу вас, сообщите, мне очень нужны деньги.
  – Нет, они не по завещанию, – сказал ректор. – Эти деньги пришли на счёт нашего института, для строительства здания института по имплантации искусственных органов и клеток, и оснащения её необходимыми приборами, по вашему указанию.
  – По моему указанию?.. Разве в министерстве знают меня? Никогда с ними не общался.
  – Но деньги не из министерства. Это перевел банк, за продажу ценностей.
  – Ах, вот оно что. Всё вспомнил и начинаю понимать. Значит, на счёте института крупная сумма на строительство, и Владимир Семёнович хочет ими поживиться. В таком случае мне нужно разобраться, сколько денег, составить смету, а это без проекта не сделать. Значит, нужен проект на строительство и оснащение. Думаю, скоро не получится.   
  – Вот и я так думаю, – сказал Володя. – Пока делается проект, деньги будут лежать мёртвым грузом. А мы можем пустить их на дело, и вернуть даже с небольшими процентами.
 – Но мне тоже очень нужно купить дорогой медицинский прибор. Он необходим больной. Я как-то вас упустил из виду. Но поскольку Вы пришли сами и подняли денежный вопрос, грех не воспользоваться, ради нужного дела. Прошу помочь его купить. Правда речь идёт не о вашем жителе города, даже не нашего государства. Но, разве это важно? Важно спасти человека, какой бы стране он ни принадлежал. А теперь всё повернулось наизнанку. Вы просите у меня. Следовательно, я купец! Вопрос буду решать по важности. А самое важное, – это жизнь человека сейчас и множество жизней потом. Значит, на первом месте прибор. А там, что останется, можно выделить в кредит на определённое время.
  – Если хватит денег на здание и на оснащение приборами, то конечно, после покупки одного прибора должно ещё много остаться, – решил Володя и с надеждой посмотрел на Лео.
  – Но позвольте узнать, поскольку это не мои карманные деньги, На что они требуются Вам? И, как говорите, очень большие деньги. 
  – Они нужны не мне. В области строятся несколько сельских поселений. Уже готовы скотные дворы. Нужно закупить породистый скот: коров и поросят. Через полгода, максимум год, они будут давать продукцию. Строится птицефабрика. Область всё может реализовать внутри себя. Мы не будем закупать на стороне, и даже будем продавать соседям. А вам я помогу с проектированием, сметой, рабочей силой, материалами и всем необходимым по льготным ценам, без накруток. Это я обещаю. Областная дума, да и городская, наверняка пойдут навстречу и откроют счёт для финансирования строительства новой больницы. Она нужна и городу и области. Ваших денег может и не хватить на всё. А если за это возьмётся и город, и область, больница, наверняка будет построена. Всю документацию, проектные работы, да и всё другое пойдёт через этот счёт, а ваши деньги, пока, истратим на покупку скота.
  – Ну, что же? Предложение заманчивое. Как раньше говорили: «Ты мне – я тебе». Правда, после выпуска на экран этого одноимённого фильма, такие слова стали кощунственно отрицательными.
 – Но тут существенная разница. Там всё было показано для личного обогащения, а это для общественного. А вместе с этим меняется и отношение к сказанному на противоположное.   
  – Согласен. Теперь наверно пора взглянуть на документы из банка, – сказал Лео.
  Ректор подал Лео сообщение банка. В нём сообщалось:
  «На счёт института поступили деньги для «строительства лаборатории по созданию и имплантации искусственных органов и клеток». Распорядителем является профессор Лео Де Кин. Сумма: Пятьсот шестьдесят млн.  долларов.
  Далее следовало сопроводительное письмо:
«Деньги получены от продажи ценностей. Сумма не окончательная. По оценке экспертов она приближается к миллиарду. При продаже на аукционе, сумма может быть значительно выше». 
  – Конечно, сумма большая. Но это если дать в руки одного человека. А для строительства чего-то значительного?..
  Лео задумался. Он уже коснулся цен приборов в интернете, где стоимость одного прибора от миллиона и выше. «Этих денег хватит только на строительство и на инвентарь. А без приборов это не лаборатория, а сарай. Не воспользовавшись предложением Володи, – не стоит начинать. Пока куплю самый необходимый и простой прибор. Остальные деньги можно отдать».
  С тусклым выражением лица он вернул банковские бумаги ректору, сказав:
  – Я подпишу документ на выдачу кредита городу в счет подготовки и составления проектной документации и сметы на строительство.   
  – Вот и отлично, – обрадовался мэр. – Я знал, что вы меня поймёте.
 Вас понимаю, но больше понимаю обстановку. Я не хочу жертвовать жизнью даже одного человека, ради благополучия многих. Я знаю, что во время войны люди бросались на вражеские амбразуры, жертвуя своей жизнью, чтобы спасти жизнь других. Но там речь шла о спасении жизней, а не о благополучии.
  Вы рано радуетесь, Владимир Семёнович. Я сначала заказываю прибор.
  У вас есть интернет, – спросил он у ректора.
  – Да, конечно, как же без интернета следить за мировыми медицинскими новостями?
  – Тогда закажите в Корейской фирме прибор, вот реквизиты. И сообщите куда выслать.
  Ректор быстро нашел фирму и сделал заказ. Тут же последовал ответ: «Указанный прибор готовится к посылке по вашему адресу. Прибор оплачен банком Кореи. Если нужно ещё, переведите деньги на счет. Наши реквизиты: (даны реквизиты корейского банка)».
  – Странно, – сказал ректор, получив такой ответ. Такой оперативности можно только удивляться. Деньги ещё не перечислены, а прибор готовится к отправке. Кто-то уже и оплатил за него.
  – Прибор оплачен?.. Хочется крикнуть «ура!», аудитория не позволяет. Не удивляйтесь. Вероятно, его оплатил отец больной. В таком случае все деньги, поступившие на счёт института можно передать городу.
  Лео поднялся со стула и, радостно улыбаясь, посмотрел на мэра. Тот уже тоже встал и протянул обе руки Лео. Они обнялись.
  – Спасибо друг, выручил! Все твои заботы по строительству передам своим людям. Ты занимайся лечением – спасай людей.
  – Ну, если вопрос исчерпан, можно освободить кабинет ректора, – сказал Лео, и поблагодарил ректора за участие и помощь. 
  Когда они вышли из кабинета, Лео спросил у Владимира:
  – Что-то я не пойму. Передаю деньги городу на коров и свиней для каких-то сельских поселений. Нельзя ли познакомиться подробней, что тут за афера: город – село? Вы же Мэр города, причём тут село?
  – Могу успокоить только тем, что за решетку пойдём вместе, – пошутил Володя. – Но пока посидим здесь, помягче и поспокойней место. Сядем, я всё расскажу подробнее.
  Они сели на диван в коридоре и Володя начал рассказ.
  – Я, по несчастью, не только мэр города. Как Вы уже давно заметили: язык мой – враг мой. Однажды на собрании возмутился тем, что села, по мнению зам министра по развитию регионов, нужно ликвидировать, всё сконцентрировать в моно городах. И школ меньше, и медицинских работников, и людей для всех специальностей проще найти.  Министры не желают, чтобы их головы болели отдум, где взять на много объектов денег. А главное, не нужно дороги строить. Страна наша огромная, министрам не нравится. Им бы Бельгией управлять, или Швейцарией, с её банком. Они же не знают, что в моногородах хлеба не растут и скот не пасётся. Они видят всё в магазинах на прилавках, и, как легендарный, но неграмотный Чапаев, считают, что головки сахара на деревьях растут, аналогично с хлебными батонами и молочными реками. Так они рассуждают. Я попытался возразить. Подобно герою Володи Высоцкого, который возмущался: «Я кричу им: что вы, в самом деле, уронили шахматный престиж. Мне сказали, в нашем спорт отделе: хорошо, вот ты и победишь». Вот и мне предложили это возглавить. Кто предла-гает – того и запрягают. И добавили мне к моим обязанностям мэра – обязанности губернатора область. А я отказаться не сумел. Стыдно показалось. Говорить-то все мастера. А вот делать…? Это совсем другое.
  – Значит, тянешь две должности, да ещё и институт строить на себя взвалил.
  – Дело руководителя не самому делать, а заставлять машину людскую работать. Сам руководитель всё не потянет, да и грош цена такому руководителю, если он работает, а остальные бездельничают. Нужно заставить всех думать и делать, и не забывать с них требовать. А чтобы они не врали, – самому вникать во все дела. Иначе такой огород сплетут, что выхода не найдёшь. Ты меня извини. Обо всех своих задумках и работах я расскажу тебе в свободное время, когда соберёмся вместе. А сейчас нужно уйти. Дела. Нужно собрать городскую и областную думы и поставить перед ними вопрос о строительстве лаборатории, правда, я сделаю упор на другое название: больницы для пересадки искусственных органов. Так всем будет понятнее. А лаборатория, что-то научное, исследовательское, а не прикладное. Мне кажется, я не сфальшивлю. Она же для этих целей?  Будут лечить людей.
  – Всё правильно. А о встрече договоримся. Теперь у нас общая цель, будем на связи.
  Они простились и разошлись.   
                Отец Ан Чой
  Прошло несколько дней, но прибор не появлялся. Сделали второй запрос в фирму изготовителю прибора. Тут же последовал ответ: «Данный прибор выдан хозяину банка, оплатившего его стоимость».
  – Выходит отец Ан Чой передумал высылать прибор. Почему же он держит его? Ему он не нужен, он нужен его дочери и очень срочно. От него зависит её жизнь. Вероятно, он этого не понимает. Нужно мне самому объясняться с ним.
  Лео посетил Ан и объяснил причину задержки прибора, а возможно и полного отказа.
  – Дай мне номер телефона твоего отца, я сам ему всё расскажу. Я мог бы купить его на деньги, которые появились на счёте института. Но прибор был уже оплачен. Поэтому деньги переданы области и истрачены. Теперь нет ни денег, ни прибора. Но прибор получен отцом и не высылается. Мне нужно срочно связаться с отцом самому, чтобы узнать, в чём дело.
  Выйдя от Ан, Лео сразу же стал звонить её отцу, для выяснения вопроса. И его удивила логика отца: «Да, прибор я получил. Но у меня нет гарантии, что прибор будет использован для моей дочери и больше никому другому. Это не шприц разового действия. Его можно использовать многократно. Он стоит больше миллиона долларов. Я не могу его подарить всем не получив хотя бы части его стоимости. После лечения, как я полагаю, прибор останется в целостности, возможно, потеряет часть стоимости, но его можно продать в другие медицинские учреждения, а возможно и без потери стоимости.
  – Вы хотите, чтобы я, после его использования, занялся продажей вашего прибора? – спросил удивлённый Лео. – От него зависит жизнь вашей дочери! Прибор нужно доставить срочно, или Вы приедете забирать труп вашей дочери! Никаких торгов быть не должно! У меня всё! До свидания.
  Так резко и возмущённо закончил свой краткий разговор Лео, не узнав ответ отца.
  Никогда в жизни он не разговаривал с людьми в таком тоне. Его возмущению не было предела. Он долго ходил по коридору не находя себе успокоительного места, вышел в больничный двор. Но ничто не могло его успокоить. Он не мог понять, как родной отец оценил жизнь своей дочери дешевле миллиона долларов. Требуя вернуть часть стоимости прибора.
  Вернувшись в больницу, он попросил медсестру сделать успокоительный укол.   
  Два дня Лео не появлялся в палате Ан Чой. Он боялся, что она спросит о разговоре с отцом. А ему нечего сказать в утешение. Все справки об её состоянии он получал от Кати. Так было и на третий день. Катерину он застал в ординаторской и спросил:
  – Что нового Катюша? Как чувствует себя больная?
  Катерина не задавала вопросов. Она знала о ком идёт речь, и потому сразу ответила:
  – Есть новость. К Ан прилетел её отец. Наверно он сейчас в её палате.
  Лео не стал больше ни о чём спрашивать и поспешил в палату. Он боялся разговора отца с дочерью. Она может его неправильно информировать, а он неправильно среагировать. Но стоило ему выйти за дверь ординаторской, как он испугался встречи с отцом в присутствии дочери. Он вернулся и попросил Катерину вызвать отца в коридор.
  Встреча их была довольно холодной. Она и раньше не отличалась теплотой. Они сухо поздоровались, и Лео даже не предложил куда-то отойти, сесть и поговорить. Он считал, что достаточно нескольких фраз и разговор их закончится. А потому сразу спросил:
  – Вы привезли прибор? – в случае отрицания он намеревался повернуться и уйти.
  – Да, прибор со мной. Но сначала я прошу объяснить его необходимость. Дочь сказала, что хорошо себя чувствует, и просила забрать её с собой. Больше здесь лечиться она не хочет.
  «Так я и знал, – подумал Лео, – она устала сопротивляться, потеряла веру в исцеление и хочет совершить самоубийство. Как убедить отца в этом её коварстве?»
  – И что вы решили делать? Взять её с собой?
  – Да. У меня есть свой врач. Она будет под его наблюдением.
  У Лео комок встал в горле. Он сдавил горло так, что не только слова, а и дыхание его остановилось. Он с трудом сумел только указать на диван и первый опустился на него.  Его бледное лицо и шаткие движения уловила медсестра и подошла спросить: – Что с Вами?
Лео с трудом произнёс, указывая на ординаторскую: – Катю…
  Сестра всё поняла. Вызвала Катерину, а сама пошла искать нашатырный спирт.
  Катя присела на край дивана и взялась за пульс Лео. Подошла сестра с нашатырным спиртом и дала нюхать Лео.
  Едва Лео стало чуть лучше, он сказал:
  – Объясните этому человеку состояние больной. Дочь сказала, что она здорова и просит забрать её домой. Мне он не поверит.
  Катерина с удивлением посмотрела на отца Ан, как будто перед ней ископаемое животное, человек века питекантропов.
  – Что Вас интересует? – наконец спросила она. – Состояние вашей дочери, Вам, не сведущему в медицине, мне не объяснить. У неё нет лёгких. Вы не успеете даже довести её до дома. Она погибнет до самолёта или в самолёте. Этого вам достаточно?
  Наступило молчание. Отец, не понимая, смотрел на врача, объявившего страшную весть и не знал, что сказать или спросить. Глаза его и рот были широко открыты. Он, верно, хотел спросить: – Как? – Но звука не получилось. Они только долго смотрели друг на друга, не зная чем продолжать разговор.
  Наконец отец спросил. Спросил не о дочери:
  – А прибор?.. Зачем вы заказали прибор? Он же вам не нужен.
  – Прибор – это последняя попытка спасти. Но скоро и он уже не потребуется. Счёт идёт на дни и часы. И мы будем бессильны что-либо сделать. Она подключена к искусственным легким. Только они её спасают.
   Наконец к разговору подключился Лео.
  – Вы упомянули о своём враче. Не он ли рекомендовал ей бассейн и тем погубил её. Я предупреждал, что её нужно отучать от воды. Почему Вы не выполнили мой наказ? Это кто-то вам рекомендовал, или двигала корысть? Я не собираюсь быть вашим обвинителем. Разберитесь сами в своих поступках. Меня интересует одно: доверяете ли вы нам лечение?
  – Да, конечно! Я всегда Вам доверял, это вы помните с момента её спасения из океана…
Он что-то хотел ещё сказать, но память его остановила.
  – Наверно я в чём-то виноват. Да такое указание я от Вас получал, но мой врач… Но прошу Вас, спасите мою дочь. Это моё единственное сокровище. Ради неё я живу и всё делаю.
  – Прибор вы оставляете, или…
  – Конечно, но… он же, потом, не потребуется.
  – Он потребуется лечить других людей.
  – Других?.. Да, да конечно. Конечно, я оставляю его вам. Как долго продлиться лечение? Мне подождать, или …
  – Это даже самому Богу не известно. Мы должны прибором овладеть, прежде чем им начать лечить. И возможно опробовать на других, прежде чем на вашей дочери. Она очень слаба.
  – Я готов его опробовать на себе.  Я уже здоров, – неожиданно подстав к разговору незамечено подошедший Юн. – Вы хотели имплантировать искусственные клетки. Сделайте это на моих лёгких.
  – Да, ты почти здоров и мы готовим тебя к выписке. Предложение твоё похоже на жертвоприношение. Ты не боишься этого? Ты же можешь вместе с отцом Ан поехать домой.
  – Нет. Я хочу дождаться выздоровления Ан и только вместе поехать домой. А пока вы можете использовать меня во всех случаях, как подопытную мышь, лишь бы оставаться здесь. Я готов быть даже донором органов, если потребуется.
  – Буду иметь в виду.  Ни от чего не отказываюсь. Благородный поступок, но есть – но!
Об этом позже, когда потребуется. Но ты сильно рискуешь.
  – А те, кто будут вместо меня, рискуют меньше?.. – спросил Юн.
  – Что? мой прибор нужен и ему? – спросил отец ревниво, как показалось Лео.    
  – Нет, – поспешил успокоить Лео, – он только берёт на себя всю опасность опробования прибора для Ан. Так меньше риска для неё.
  – Вы где остановились, – спросил Лео у отца Ан, – может поживёте у меня на квартире?
  – Нет. Я забронировал номер в гостиной. Я понял, что лечение затягивается надолго. Мне нужно вернуться. Если Вам не составит труда – сообщайте мне результаты. Меня они очень беспокоят. А пока я хочу проститься с дочерью.
  – Она подключена к прибору искусственного дыхания, и  сейчас спит. Не стоит её беспокоить. Можете только взглянуть на неё, – сказала Катерина. – Да и расстройство её, и слёзы сейчас не желательны.
– Тогда, вот вам прибор. Тут всё: инструкция, гарантийные талоны, чек на покупку.  И будем прощаться. Простите меня за моё скряжничество. Это страх перед нищетой, разорением. Я понимаю, что живут же люди и без капитала, и, нормально живут – им нечего терять, Они, как я, денег  никому  в займы не дают, и себе не берут, поэтому и не переживают. А если я не сумею вернуть взятые деньги – меня посадят. Этого я боюсь. Успеха вам и здоровья, уважаемые врачи. Вы нужны людям. Живите в добром здравии и делайте своё благородное дело. Сообщайте, если что потребуется ещё. Я буду стараться переступить через самого себя и помочь чем смогу. Конечно, жду хороших вестей, хотя теперь слабо в них верю. В любом случае, я постараюсь вам помогать, если даже…¬– он не сумел досказать, и лишь тихо, словно прощался сам с собой, произнёс: –  До свидания.      
  Какой-то тяжелый осадок остался у всех присутствующих с его уходом, но это чувство пришлось отстранить, забыть ради дела. Лео и Катерина взяли прибор, и ушли в лабораторию.
  Два дня они изучали и практиковались работать на приборе.
 На третий день с утра Лео пошел в палату Юн, чтобы предупредить о готовящейся операции. В коридоре его встретила медсестра и сообщила, что его ищет мэр города. Сейчас он в кабинете ректора.
  Лео, всё же зашел к Юн, и предупредил Катерину, что пошел к ректору, но операция не откладывается. Нужно готовиться.
  В кабинете ректора был не только мэр, вместе с ним пришел Илья.
  – Ну вот, пришел окончательно согласовать проект строительства лаборатории, – сказал мэр, после взаимного приветствия. – И привёл нашу умную голову. Слышал, что вам нужен прибор, который заказали в Корее. Поговорил с Ильёй, он просил встречи с вами. Уверяет, что он сам может подумать и создать нужные приборы. Нужно только знать задачи и назначение прибора. И я верю в него. Может это несколько заносчиво сказано, но и в России были первопроходцы: братья Черепановы, Кулибин, Циолковский, и много других. И первый человек в космосе – тоже наш. И первая атомная станция. Пусть наших будет больше.
  – Я могу только приветствовать, – сказал Лео. – Нам нужно очень много разных приборов, но для этого нужно вникнуть в нашу специфику: «Не навреди!» Сегодня операция с новым прибором, и я приглашаю тебя, её посетить.
  – А сейчас я попрошу ближе к делу, чтобы меня не задерживать.
  Мэр открыл заказные бумаги, что требовалось включить в проект, лист за листом начал открывать чертежи проекта, пытаясь знакомить с фундаментом и далее, но  Лео остановил.
  – Я вижу, что Вы хорошо вникли в детали, пожалуй, я так не сумею, да и считаю не нужным. Эти вопросы решите с ректором. Место расположения рядом с институтом и больницей, меня устраивает. Все размеры и расположения комнат тоже. Дальше всё как заказано. Я дам своё согласие после замечаний ректора. А сейчас мне нужно спешить на операцию. Хочется встретиться у меня на квартире. Приходите в субботу ближе к вечеру. Там и поговорим более раскованно обо всех наших делах. Давно хочется собраться со всеми своими товарищами. Услышать, кто, чем занимается, какие планы, обсудить, поспорить. Илье задание: найти и пригласить Егора. У меня с ним тоже разговор. А сейчас спешу. Если Илья готов, может пойти со мной на операцию.
  – Что, сразу на операцию? – переспросил Илья.
  – Да, сегодня назначена операция. Там уже готовят человека.
  – Тогда вы ознакомьте меня с прибором и что вы хотите делать, чего достичь?
  – Это я сделаю, – обещал Лео.
  Когда они пришли в операционную, там уже ждали Лео и его команды привести больного.
Лео показал аппарат Илье.
  – Ну, это понятно: фото зонд на принципе стекловолокнистого жгута, с подсветкой. Но это только посмотреть, и, причём только с помощью окуляров. Может смотреть только один человек. Но наверно нужно что-то там делать? Что, всем остальным видеть не желательно, или не обязательно? – спросил Илья. – В моём понятии, чем больше глаз, тем больше информации и, следовательно, мнений, да и кого-то нужно готовить – учить. Возможно, даже сделать снимки? У вас же институт. 
  – Ты всё правильно подметил, – сказал Лео,– но мы большего не можем, чем позволяет прибор. А это вот манипулятор, чтобы что-то в лёгком делать.
  – Ввести одновременно то и другое? Я что-то не представляю, как это возможно? Каков диаметр сосуда в который вы хотите всё это ввести?
  – Диаметр бронха может быть около миллиметра. Но зонд его расширит.
  – Как далеко будет это расширение? Не закончится ли оно сразу у зонда, не позволяя видеть что дальше. Или вам дальше видеть не нужно?
  – Как же не нужно? Альвеолы находятся ещё дальше. А видеть нужно именно их.
  – Значит, всю операцию делает один человек, причём вслепую. Фотозонд придётся удалять. Правильно ли я всё понял?
  – Получается так. А у тебя возникли свои предложения? По-моему, другого тут ничего  не придумаешь. Мы с Катериной, полагались только на возможности прибора.
  – Можно операцию отложить? Больной потерпит несколько дней.
  – А это ещё не больной, а опытный образец. На больной всё делать будем после.
  – Подопытная мышь. Ещё одна жертва слепой операции. Отмените операцию.
  – Вы что-то хотите предложить другое? – спросил удивлённый Лео.
  – Конечно. Давайте разбираться. Бронха очень узкая. Одновременно всё туда не втолкнёшь. Зонд не расширит его дальше своего проникновения. Да и такой толстый зонд далеко не проникнет. Вы не достигните обзора нужного места. Я предлагаю фотозонд сделать не из жгута волокон, а всего из двух, которые будут прикреплены к манипулятору и займут минимум места, почти ничего. По одному волоконцу будет подаваться свет, по другому улавливаться изображение. Обзор будет производить электроника беглым лучом лазера. Изображение выведется на экран телевизора, при желании можно на любое количество экранов. Видеть и фотографировать процесс могут все, как по центральному телевиденью. Вовремя что-то подсказать, помочь, подать. Для увеличения дальности видимости, да и для большего места работы манипулятора сосуды следует расширять не самим зондом, а раздувая их воздухом. Давление воздуха легко определить путём усилия человека, когда он что-то надувает. Такой дозированный компрессор сделают на нашем заводе. Электроникой займусь сам. Меня интересует сама операция. Что вы там хотите делать?
  – Катя, расскажите процесс вживления искусственных клеток, – попросил Лео
  – Обычно я делала нарушение оболочки и туда вводила клетки, которые приживались к имеющимся, и начинали размножаться, а старую ткань альвеол – убирать.
  – Уточню, – сказал Илья. – сначала нарушаем и убираем старое, не нужное, а сюда просто вспрыскиваем новые клетки, которые должны прирасти и размножаться.
  – Пожалуй, так, – согласилась Катерина, – только до метода вспрыскивания мы не додумались. Хотели просто примазать, нанести. 
  – Значит проект прибора, в общем-то, готов. Можно начинать его изготовление, если нет замечаний и добавлений, – спросил Илья.
  – Как у тебя всё просто, и мыслишь ты, горазда дальше. Не зря мэр тобой восхищается –  «золотая голова». С такой головой мы без заграничных приборов справимся, ещё и нос им  утрём.
  – Рано радуемся. Ещё ничего не сделано. А заслугу отнесём не на мою голову, а на моего воспитателя – Сашу. Это он меня учил делать чудесные приборы. Жаль, что рано умер. Вместе мы могли бы сотворить, горазда больше. Вот у него была умная голова. Без него я был бы брошенный человек. Хорошо если бы овладел трактором, а может, стал бы просто грузом для общества, жителем лагерей, по ту сторону решетки. Тогда считал, что трактор – верх всех интересов и даже искусств, и только смотря на то, чем увлечён мой воспитатель, понял, что интересного в мире необъятные просторы, и  захотелось все их объять. Потянуло в науку, и, в создание чего-то своего, нового, нужного людям. Поэтому я рад вашему приглашению. Будем работать.
  – Я только приветствую твоё решение. Ждём нового прибора. Операция отменяется. Пойду сам сообщу Юн на его языке, других он не поймёт.
 
                Прилёт Лены
В палате Юн сидел Ким. Увидев вошедшего Лео, он встал и хотел что-то сказать, но Лео его остановил.
  – Сначала сообщу Юн, – сказал он и направился к кровати больного. – Какое настроение героя, решившегося на ответственную операцию?
  – Жду с нетерпением, – сказал Юн.– Настроение бодрое.
  При этом он поднялся с кровати и хотел встать по-солдатски отчеканить готовность.
  – Это хорошо, что бодрое, – сказал Лео, придерживая его от попытки встать. – Но с операцией придётся потерпеть. Откладывается.
  – Ура-а-а… – услышал он сзади голос Кима.
  – А ты-то чему радуешься? – спросил Лео, обращаясь к Киму. – Тебе-то операция не назначалась.
  – Я хотел тебя предупредить, что на операции присутствовать не могу. Прилетает моя жена с дочуркой, пойду её встречать. Соскучился страшно! Не выскажу как!..
  Немного подумав, спросил: – А можно мне и Юн взять с собой? Носильщик потребуется.
  – Носильщик? Это же больной, в кровати отвыкший от тяжелой работы, –  сказал Лео.
  Тут Юн вскочил с кровати схватил Лео и поднял его на руках. Лео даже испугался.
  – Вот какой я больной. Всё это время я только и занимался зарядкой. Ваша школа, – сказал он, крутясь с профессором на руках.
  – Дай-ка твой пульс пощупаю, – сказал Лео, находясь на руках. ( Щупает пульс)  – Сдаюсь, отпускаю тебя, а ты отпусти меня. Будем взаимно квиты, – пошутил он.
  Юн опустил профессора и начал в спешке одеваться, словно боялся, что разрешение  могут отменить. 
  В здании аэровокзала они с трепетом в душе ловили каждое слово диспетчера; следили за меняющимися строчками табло. Даже разговора между ними не могло получиться. Уже давно, как им казалось, объявили о прибытии самолёта. Они смотрели, где пойдут люди, но пассажиров не было. Юн спросил Кима, не пройдут ли все мимо, где-то уличными проходами.
  – Всё возможно. Пойду на улицу. Ты дежурь здесь.   
  Но стоило Юн отойти, как в вокзале появились пассажиры. Цен с дочерью шли почти последние. Ким сразу их заметил и пошел к ним. Наспех, но крепко поцеловав жену, он схватился за дочь. Она охотно к нему пошла на руки и обвила ручонками его шею. Он поцеловал её в обе щеки и прижал к себе.
  – Молодец, ещё не забыла меня, – сказал он радуясь. Ты получай багаж, – сказал он жене, –  а я найду Юн. Мы придём сюда.
  Скоро все были вместе. Юн, как и планировалось, получил чемодан на колёсиках, Ким не отпускал свою дочь, и все направились к транспорту.
  Галина с радостью приветствовала гостей. Но большей её радостью была маленькая Ин  Она сразу хотела её взять, но обязанности хозяйки ей этого не позволяли, и поэтому она засуетилась быстро, быстро накормить гостей, чтобы закончить это необходимое дело и заняться с «живой куклой».
   У всех было много вопросов, темы быстро менялись, откладывая большие разговоры на потом. Галина хотела поговорить с Леной, как она раньше называла её по-русски. Но Ким сказал:
  – У вас ещё будет время поговорить потом. Сейчас ей нужно поспать. Вечером, а может и на всю ночь нам придётся уйти в больницу дежурить около Ан Чой. Её состояние очень тяжелое. Редко отключается от искусственных лёгких. Но об этом тоже потом.
  – Хорошо. Вы отдыхайте. На два часа я вас запру и уйду с Ин гулять. Вы спокойно спите.
   Лена и Ким проснулись, когда почувствовали, что по ним кто-то ползает. Открыв глаза они увидели, как Ин старательно перебирается к концу одеяла, чтобы залезть к ним в тёплое, уютное, самое надёжное гнёздышко между родителями. Лена откинула одеяло, а Ким перетащил её, спрятав под него. Это было счастье для всех. Все были довольны и радостны, наполненные блаженными чувствами, данными самой природой для продолжения рода; это было единое, неразрывное, прочное, одно целое и неделимое, то, что называется семьёй. И не дай Бог кому-то разрушить эту молекулу общества. Несчастны будут все, и общество тоже.

  Нет, не случайно природа наделила этот союз самыми высокими чувствами. Выше и сильнее их, разве что – желание спасти жизнь. Они, только они сохраняют жизнь и продолжение рода. Отними эти чувства и перестанет существовать род человеческий. Так почему же мы, порой, так варварски относимся к ним, к семье, к сохранению своего рода? Написано тьма юридических законов и много моральных, осуждающих распутство и проституцию. Но это всё существует и, с повышением экономической независимость людей, только возрастает в количественном отношении. Куда же мы идём? Не грозит ли нам конец рода?
  То, что называют половым развратом – естественная потребность живого организма. Как можно законом запретить естественную потребность. Логично ли запретить пить, есть, дышать, двигаться, справлять естественные нужды. Да о чём тут говорить? Спросит каждый.
Но законы-то есть и юридические и моральные. Где же логика? Для чего же писаны законы, в которых сам черт не разберётся. Браки считаются законными, если их закрепила церковь, взяв под давлением, или по незнанию жизни, клятву новобрачных, или скрепила государственная печать по тем же причинам. Но имеются браки гражданские, скреплённые чувствами и бывают они сильнее скреплённых печатями. Как же быть, где истина?    
  Понятно, что государственная печать лишь налагает ответственность на супругов за детей, на владение имуществом и так далее. Но супружеский союз сохранить она не может, хотя накладывает свои путы. Как же естественные потребности увязать с жизнью?
  Половое созревание в живом мире возникает после того, как особь самостоятельно научилась добывать себе пропитание. У людей всё сложнее. Половое созревание начинается значительно раньше, чем субъект начнёт добывать свой хлеб. Всё сложнее способы добычи пропитания, с ростом сложной техники. Нужно много учиться, чтобы овладеть ею. Да и потребности стали выше. Вот и получаются противоречия между естественной потребностью и жизнью.
  Но, потребность, ни одним законом не запретишь, ни какими научными трудами не оправдать. Значит нужно её удовлетворять. Да, удовлетворять с того момента, как она стала насущной потребностью, необходимостью. И нечего тут мудрить. Главная забота, чтобы сохранить медицинскую чистоту – здоровье людей, и слишком раннее появление детей, когда мать к этому ещё не готова. Необходимо свободное общение, где должны встречаться молодые не опытные люди, чтобы познать эту сторону жизни, насытятся ей, и уже более осознано выбирать себе партнёра на всю оставшуюся жизнь. Меньше будет ошибок, разводов. Крепче и осознанней семья. Никакого насилия и противоречий. Тогда можно заводить детей. В здоровой семье – здоровый дух супругов, детей; здоровое новое общество.
Но как дозволить молодым свободу в общении, при бурлящем потоке желаний, эмоций, чувств. Это равносильно переходу через бурную реку, где легко сорваться и упасть в страшный водоворот. Свобода – это не бесконтрольная вольность. Свобода та хороша, которая разумом запряжена и управляется. От свободы до вольности и распутства – полшага. А обратного шага может не быть. Переходя бурную реку нужно держаться за прочный трос. Таким тросом в жизни должен быть грамотный рассудок. И этой грамоте нужно учить, иначе придём к звериному обычаю, когда нет семьи, этой важной человеческой составляющей, отличающей нас от диких звериных нравов. Семья должна быть, но созданная обдуманно, на общем добровольном желании, согласии без принуждения с любой стороны.   
  Но этот переход через бурю эмоций нужно пройти, чтобы познать эту жизнь, иначе  человека будет томить подсознательное чувство: «Может с другим будет лучше?» И это будет вести к недовольству спутником жизни, к поискам нового избранника всю оставшуюся жизнь.
  Конечно  учёба, искусство и литература, помогут легче перейти этот барьер. Но испытать самому, действие горазда сильнее и эффективнее. Да и партнёра ни в литературе, ни в искусстве не получишь, разве что мечты о волшебном принце или принцессе.
 Есть женщины, которые не желают иметь мужа, но желают иметь детей. Такое общение без наложения обязанностей на второго члена может решать эти проблемы. В природе это естественно. Такой матери государство должно помочь. А правильней, со всех: мужчин и женщин, брать одинаковые налоги, на которые государство возьмет полностью заботу о детях во всех семьях. Никаких элементов, поисков неплательщиков, неравных условий по содержанию и воспитанию детей, семейных драм, дурно влияющих на детей. Так можно создать новое общество, где не будет людей с разными взглядами на жизнь. Одна, продуманная учёным миром, – правильная среда. Разве мы идём не туда, создавая общее образование, детсады и ясли. Конечно, с направлением к частной, единоличной структуре, с обособленной, замкнутой частной жизнью, мы этого достичь не сможем.   
  Значит нужно глубже переходить от частного к общественному. Тогда у людей можно достичь единого грамотного взгляда на всё. А значит, не будет противоречий бунтующий семью, да и весь наш грешный мир. 

  – Ну как поспали? Не помешала ли дочь вашему сну? Она тоже успела нагуляться и поспать. Вам наверно пора в больницу, иначе закончится приём посетителей, – сказала Галина, встречая их в гостиной комнате.
  – Всё правильно. Она разбудила нас вовремя. А то мы забыли о своих родительских обязанностях, что у нас есть наше сокровище, о котором забывать нельзя, – сказал Ким.
  – Всё хорошо. Спасибо Вам. Не тяжело ли было с ней водиться? – спросила Лена.
  – Ой, что ты? Я даже воскресла и помолодела. Такая радость – живой человечек. Такая она  смышленая, не капризная. Я её просто с интересом наблюдала  и отдохнула душой. Вы идите, я с ней посижу. Мне не трудно.
  – Нет, наверно её придётся взять, показать Ан. Вселить в неё желание жить и иметь детей. Что для женщины самое главное? Конечно дети.
  – Тоже верно, – согласилась Галина. – Помоги вам Бог в вашем благородном деле спасти её. Даже Лео говорит, что очень плоха; и даже нет надежды на излечение. Жаль мне её. Молодая, красивая – погибнет не поживши, – и слёзы жалости замутили ей глаза.   
  – Садитесь, я вас покормлю, и ступайте к ней. Утешете, верните к жизни

  В больнице Лену встретили с любопытной радостью. Все хотели посмотреть на девочку – искусственницу, которая родилась в этих стенах. Лена оставила её с Ким, а сама пошла в палату к  Ан Чой.
  – Цен? Вы приехали сюда? Зачем? – удивлённо спросила Ан Чой. В её глазах был вопрос, недоумение и слабая улыбка радости. – Может из-за Ким, потому, что он очень здесь задержался?
  – Здравствуй дочка. Ты не рада меня видеть?
  – Что Вы, что Вы? – Ан засияла улыбкой и, поднявшись до сидячего положения,  потянула к Цен руки. – Я рада Вас видеть. Но меня всё настораживает, я на всё стала спрашивать себя: может это для того, чтобы проститься со мной, потому, что я умираю. Конечно, я рада даже если ко мне приходят проститься дорогие мне люди. Недавно приезжал отец и уехал, даже не сказав и не простившись. Наверно ему было больно это сделать. А я хотела попросить его взять меня домой. Там бы я и простилась со всеми, и умерла на своей земле. Когда ты поедешь домой, возьми меня с собой. Не хочу я умирать здесь. Юн уже вылечился, и наверно скоро уедет. Мне страшно даже подумать, что я останусь здесь одна. Все уедут…
  – Нет, дочь. Меня вызвал Ким по просьбе Лео. Он говорит что тебе скучно, не с кем поговорить. У тебя нет здесь подружки, с кем ты могла бы поговорить на родном языке. Мужчинам-то ты всем поделиться не можешь. Поэтому тебе тяжело и скучно. А со мной, как женщина с женщиной мы можем говорить обо всём. К тому же я врач, могу тебя и подлечить и рассказать о твоей болезни. Человеку страшно, когда он живет в незнании, всё равно что в тёмноте. Так что я приехала из-за тебя, а не из-за Ким.
  – А как же дочь? Ты её там оставила, или сюда привезла?
  – Привезла. Сейчас она здесь в больнице.
  – А можно мне на неё посмотреть? Ой как хочется взглянуть! – и Ан хотела встать и бежать смотреть.
  – Не вставай, я её сейчас приведу.
  Лена пошла в коридор и в дверях встретилась с Лео.
  – Здравствуй Лена. Видел твоё сокровище – дочь. Большая, важная. Со мной даже здороваться не стала, спрятала свою ручку. Не признала своего деда. Да и как признать?
  – Здравствуй Лео. Не переживайте. Она быстро освоится, ещё и на шею залезет.
  – Буду только рад с ней потаскаться. А вы уже уходите, а мне нужно поговорить с Вами в присутствии больной.
  – Я хотела показать свою дочь для Ан. Она попросила.
  – Дело нужное и хорошее, но сначала о главном. Присядем и поговорим обо всём, пока моя внучка не на моей шее. Иначе разговора не получится. ( Они сели. Лена на койку к Ан, а Лео на табурет.)
  – Ну, так вот, Леночка, ты нам очень нужна. У нас несколько затянулся вопрос с операцией на лёгком Ан, – начал разговор Лео. – Дело в том, что прибор, который купил и привёз отец Ан, пришлось дорабатывать. За это дело взялся приёмный сын моего друга Саши – Илья. Он предложил умную идею: не соскабливать повреждённые клетки, а всасывать, и на их место сажать новые, искусственные, выращенные Катей. Это не потребует вводить в лёгкое манипулятор, а ограничиться совсем тонким зондом в виде трубочки. Илья обещает сделать это довольно быстро. А ваша задача: подлечить, подготовить Ан для операции, чтобы она окрепла, и легче её перенесла. Чтобы успешно приживить новые клетки, которые будут образовывать новые альвеолы, нужна сила организма. Вот главная задача вас обеих. Вы занимались врачеванием людей. Вот этот опыт и используйте здесь.
  – Я поняла свои задачи. Думаю, что и Ан тоже поняла, – сказала Лена.
  Ан, выражая согласие, покивала головой, и сказала: – «Я согласна».
  – Ну, вот и отлично. Договорились. Теперь ведите мою клонированную овечку.
  Лена пошла за дочерью.
  Ан Чой обратилась к Лео:
  – Извините меня Лео, но я должна сказать. Я не верю в ваше исцеление и соглашаюсь только потому, что не хочется делать больно Вам.  Вы всё время стараетесь для меня. Воскресили, когда я тонула. И сейчас что-то делаете. Но я чувствую, что мне всё хуже, и никакие зарядки мне не помогают. Вы готовите какой-то прибор. Но я и в него уже не верю. Вы когда-то говорили, что чудес не бывает, а заставляете меня верить в чудо. Спасибо вам, что пригласили Лену. Она возьмёт меня домой, я её уговорю, и она уже обещала. Больше меня ничего не интересует, даже сама жизнь. Она пуста и не интересна. Зачем живут люди?..
  Лео хотел что-то сказать, но в это время вошли Лена с дочерью. Ин по детски шлёпала ногами, и это развеселило Ан.
  «Какая она ещё маленькая. Родилась, ходит  и ещё не знает, что всё, всё живое умирает. Как хорошо об этом не знать, не жить, ожидая смерти. Умерла бы я тогда в океане, ребёнком и не мучилась бы сейчас в ожидании конца», – подумала про себя Ан 
  А в это время Ин осторожно шла к кровати, вопросительно смотря на её, словно изучая.
  «Верно хочет узнать кто и что я такое, доброе или плохое, – подумала Ан. – Какие они интересные эти маленькие».
  – Можно я возьму её на руки?
  – Она тяжелая, сама я её подам, – сказала Лена.
  Ан засияла улыбкой, когда маленькая Ин оказалась у неё на коленях. Она прижала её к себе и не хотела совсем отпускать.
  – Я вижу тебе хочется собственного ребёночка, – сказала Лена. – Вот мы тебя подлечим и у тебя будет собственная забава. Быть матерью – это прекрасно. Испытывать чувства материнства. Это блаженные чувства умиления, когда прижимаешь ребёночка к своей груди и он начинает её сосать. Таких блаженных чувств, кроме матери, не испытывает никто. Они заставляют мать идти на жертву собой, ради спасения дитя. Желаю тебе испытать их.
  – Лена, нам пора уходить. Закончилось время посещения, – напомнил Лео. Я провожу Лену и приду, подежурить.
  – До свидания доченька. Ин ещё много раз придёт к тебе, – сказала Лена, забирая дочь. А я приду завтра тебя лечить, – и посмотрела на Лео.
  – Да, завтра мы уладим все дела с администрацией, нужно официально оформить Лену. В  физиотерапевтическом кабинете есть свободное вакантное место врача. До завтра Ан. Всё будет хорошо. Надо тебе немножко  подождать, потерпеть.   
  Они ушли. Уже на выходе из больничной ограды их догнал Илья.
  – Здравствуйте, – приветствовал он. Кажется это Лена, если меня не подводит память? И думаю, что эта та самая прим человек здешнего научного эксперимента? Приятно сознавать, что мы можем многое и не плохого качества.
  – Здравствуй Илья. Ты, как я тоже догадываюсь, из морга? Как твои дела, с прибором?
  – Прибор практически готов. Веду его проверку и отработку на трупах. Дорабатываю мелочи.
  – Вот и прибор практически готов, а использовать его вряд ли уже целесообразно. Лена, я говорил с тобой в присутствии больной, и выдал всё с большим оптимизмом. На самом деле всё горазда хуже. Послушайте вы оба мои суждения, и я жду ваших решений, подсказок, помощи. Многие врачи в такой ситуации отказываются спасать человека, они спасают себя, свою репутацию. Чтобы на них не повесили смерть человека. Я считаю, что долг человека не бросать другого до последнего… Если все будут спасать только свою шкуру, то и свою они не спасут: «Один в поле не воин!» – человечество вымрет. Нам нужно всем искать выход: думать, находить, делать. Задача сложная, ответственная. Я тоже простой человек не с неба сошедший. Думать и делать надо нам всем. Правда есть в юрисдикции статья: человек имеет право на самозащиту, диктуемую законом самосохранения. И этой статьёй прикрываются  и нагло пользуются убийцы. Не пойдём с ними.
  Сложность лечения в том, что её собственное лёгкое деградировало, а легкое дельфина требует своих условий – воды. Оно одно, без лёгкого человека обеспечить кислородом клетки организма не может. Как у земноводной лягушки, идет процесс окисления через кожу. Да и само это легкое требует условий, в которых живут дельфины. Без этого оно сохнет. Отсутствие второго лёгкого ведёт к голоданию клеток всего организма, в том числе и легких. Они продолжают разрушаться. Подсадка новых искусственных клеток, с помощью твоего прибора, в повреждённое лёгкое будет идти очень медленно, со скоростью развития младенца, если не медленнее. Но поскольку мы можем заменить клетки не сразу во всём лёгком, а только в малом его объёме, то ждать выздоровления придётся очень долго. За это время лёгкое дельфина полностью разрушится, горазда быстрее, чем появится здоровое –  новое. Процесс разрушения идёт быстрее процесса обновления. А во время голодания обновление замедлиться, или прекратиться, а процесс гибели ускорится.
  Лена, ты поняла, о чем я говорю?
  – Поняла… Вы говорите очень страшное дело… – конец неизбежен. Наши действия не имеют смысла.
  Нет, Лена. Я говорю, что ситуация очень сложная. Нам всем нужно много думать и делать. Искать выход из этой ситуации. Я жду ваших предложений. Не ждите от меня ни команды, ни окрика, что и как делать. Я сам жду от вас ваших мыслей и действий. Только совместными усилиями мы сумеем что-то придумать и сделать. 
  – Я даже растерялась, и не знаю, чем помогу.
  – А вот теряться нам совсем нельзя. Нельзя упускать ни дня без помощи. Ты врач, и знаешь, что человек – система самовосстанавливающаяся. Нам нужно не прекращать оказывать ему помощь. Организм лечится через кровь. Заставь её двигаться быстрее и с большей пользой. Ты же этим занимаешься много лет в своём оздоровительном комплексе.  Уверен, что есть положительные результаты. Используй эти наработки.
  Катерина работает над поиском катализаторов ускоряющих рост клеток. Но, найдя их, нужно время на их проверку, а время играет не в нашу пользу, а в наши ворота. В общем, нам всем нужно думать, делать и чаще советоваться.
  Нам пора прощаться. А что думает Илья?
  – У меня готов пока только ручной вариант: подача воздуха с помощью груши. Я работаю над насосом, который будет работать в автоматическом режиме, точно соблюдая заданные параметры давления. Для подачи воздуха одни параметры, для отсоса, несколько другие.  Но руками тоже всё это можно регулировать, с небольшими отклонениями. На трупах я уже проверил, но нужно опробовать вам.
  – Что?.. Значит ли это что можно начинать?
  – Нужно опробовать вам, удовлетворит ли такая работа? – уточнил Илья. – А потом будем решать вопрос об операции.
  – Всё. Спасибо за хорошую информацию. Завтра же и начнём осваивать. До свидания.
  Они простились и разошлись.
 
  С нового дня началась работа с прибором. Лео спешил. Опробовать прибор на Юн не было времени. Эта работа шла параллельно на Ан и Юн. Прошла первая операция. Сделали отсос и имплантацию на лёгком Ан сразу в трёх местах, для большей надёжности процесса. В одном может не привиться, но если не привьётся во всех трёх местах – это провал операции. Наступили томительные дни ожидания. Вся надежда теперь была на Лене. Она использовала весь свой накопленный опыт и знания. То, что разрезов на теле Ан не было, дало ей возможность расширить круг действий. Она давала задание своему мужу нарвать целебной трав, купить в аптеках мумиё и другие лечебные снадобья. Использовала учения: Шапирова, Бутейко, Болотова и других видных учёных врачей. Она меняла ванны, делая их, то теплыми, то прохладными, с наполнителем различных присадок: соду, по методике профессора Лепешинской, по Болотову с квашеной сывороткой, и травами, которые доставал Ким, гуляя  по лесам и лугам со своей дочерью. Поила разными настоями с мумиёй и травами, топлёным молоком с овсом. Вела свой ле-чебный дневник с фиксацией результатов воздействия для использования в дальнейшей работе.   
  Но наверно не маловажную роль играло простое, так нужное человеку, общение. Она говорила Ан, что мои возможности очень ограничены. Могу только заставить расширить сосуды и улучшить циркуляцию крови, повысить тонус, снизить боли, немного помочь организму, а лечит? Лечит себя сам больной. Ты лечишь себя сама. Ты можешь создать себе плохое настроение, и сосуды сузятся. Кровь, которая всё лечит, перестанет поступать и, болезнь возьмёт верх. Очень многое зависит от движений, от массажа. Это тоже движет твою лечащую струю. И Ан начинала понимать необходимость того, что ей рекомендовали, и более прилежно ко всему относиться.
  Все были заняты своей работой, но вся эта совокупность работ была пока направлена на одну цель: спасти человека, а через неё, научить других, спасать всё человечество.
 Лена активизировала работу организма больной, не давая ему разрушаться. Катя вела работы по выращиванию искусственных клеток. Но они росли слишком медленно, и ей нужно было найти то, что ускорит их рост.
  Меняя питательные среды, она вдруг заметила, что в одном месте клетки размножаются быстрее, чем в другом. Она попробовала разделить клетки в зрительном поле и заметила, что в оставшихся  частях клетки развиваются ещё более контрастно. В одной половине рост ускорился, в другой остался прежним, и даже замедлился. Почему? Она не находила ответа и обратилась к Илье.
  Тот выслушал её, и высказал своё мнение:
  – Наверно твоё вещество явилось виной явлению?   
  – Но почему в другой, отделённой половине, с тем же веществом, клетки не ускоряют рост, а даже, как мне показалось, замедляю его? Среда у них одинаковая. 
  – А вот это уже интересно, – сказал Илья и задумался. Ничего сразу сказать не могу. Нужно провести исследование…
  – Вы говорите, что это всё происходит с живыми клетками человека. Попробуем провести спектральный анализ излучений живых клеток. Чем они отличаются?  Давайте ваши клетки и едем в нашу лабораторию. Сейчас я позвоню ребятам, чтобы подготовили спектрометр.
  Через десять минут они были уже в лаборатории.
  Илья начал обшаривать поле с ускоренным ростом клеток. Но никаких особенностей не заметил. Обычный фон живых клеток. За прибор села Катерина. Она помнила, где видела ускоренный рот и стала направлять туда спектрограф. И вдруг на экране возник всплеск  сигнала.   
  – Что за чудо? – удивился Илья. – В этом месте спектра не должно быть сигнала, а он есть и большой силы. Проверим второй образец. А что же там? – они просмотрели поле несколько раз, меняя частоту спектрографа, и, наконец, заметили на той же частоте слабый сигнал, но с пиком вниз.
  – Такое впечатление, что здесь идёт поглощение фона излучения. Какие-то клетки дают усиление сигнала излучающего клеткой, другие его, как бы поглощают, и это ведёт к торможению размножения. Значит дело в этом сигнале. Он ускоряет и замедляет рост клеток, а создаётся сигнал  и поглощается, какими-то клетками противоположного действия. Если в среде есть те и другие клетки, получаем общий фон – усреднённый. Следовательно, для ускорения роста нужно выделить клетки с положительным сигналом и убрать с отрицательным. Это не так просто в большем количестве клеток. А если создать этот сигнал искусственно? Частота и сила сигнала нам теперь известна, дело за излучателем. Этим можно заняться. И чего мы можем ожидать? С помощью сигнала усиливается рост, это похоже на влияние солнечного света на растения, да и на всё живое. Он может ускорять развитие, но может и убивать – прекращать рост. Мы пришли к общеизвестному факту, влияние света на живые организмы. Просто, до смешного. Но, от-нюдь? Это не солнечный свет, и это уже открытие. Это очень важное открытие. На этой частоте мы можем управлять ростом живых клеток. А это ой как нужно и не только медицине для ускорения роста одних клеток и, замедления роста и убийства раковых клеток. Следует продолжать поиски лучей для других организмов. Хотя что их искать? Всё живое приспособилось к солнцу. И всё-таки есть что-то своё. Внутри организма нет солнца. Но имеются межклеточные связи. Вот этими связями и следует заняться, но это потом. Сейчас нужно спасать человека!
   Катя, я срочно займусь получением этих лучей. Вы молодец! Теперь работаем вместе.
На этом они распрощались и разошлись.
  Катерина, вернувшись в больницу, встретила Лео и поделилась с ним новостями.
  – Это замечательно. А я колдую над превращением обычных клеток в активные путем превращения их в ионы и этим способом, присоединяя нужные вещества, рождать новые клетки. Возможно, подобрав катионы, можно превращать любые клетки в любые. Иначе сказать, клетки лёгкого дельфина или любого другого животного в клетки человека, подобрав нужные присадки.
  Кажется, Вы – Катюша, этим тоже были заинтересованы. Будем работать вместе.
  Так создалась научная троица, подобная богу в трёх лицах.       
  Следующее утро началось как обычно. Лео навестил больную Ан с обычным вопросом:
  – Как живется русалке? Нет, я не спрашиваю о болезни. О ней я всё знаю. Меня интересует только душевное состояние. Так политработники в советской армии разговаривали с солдатами перед боем. Ибо победа всегда зависела от духа солдата.
  – А что я должна рассказать? – спросила Ан.
  – Меня интересует, бывает ли у больной, хотя бы раз, улыбка в течение дня?
  Ан слабо улыбнулась такому, как ей показалось, наивному вопросу.
  – Всё. Можешь не отвечать. Вижу, что улыбка ещё не пропала. Правда, ещё довольно сдержанная. Будем работать, чтобы она появлялась чаще и уверенней, – сказал Лео. Я иду на встречу с Катюшей и Ильёй. Они что-то придумали в ускорении твоего лечения. Будем вместе разбираться. Не унывай, мы тебя не забываем. А сейчас я спешу к ним.
  Так, слегка подбодрив больную, ибо большего сделать он ничего не мог, он ушел.
  В лаборатории Катерины уже сидел Илья. Все поздоровались и Лео начал общий разговор.
  – Не будем терять времени. Оно очень ценно для начала лечения больной. Наверно мне, по старшинству, быть сегодня за старейшего. А дальше начинать будет тот, у кого более жгучий вопрос, который спешит вырваться наружу и не даёт хозяину покоя. Но это, будем считать, совсем не важным кто начнёт и кончит. Важен результат.
  Так что обнаружила Катя в своих работах?
  – Я заметила, что клетки неоднородны. Есть такие клетки, которые влияют на другие клетки положительно, и клетки, которые влияют угнетающе. Хорошо бы научиться извлекать из общей массы или те или другие. И в том и в другом случае получим положительный эффект развития клеток: подсаживая положительные к простым клеткам, или убирая отрицательные клетки, и тем самым уменьшая отрицательные влияния.
  – Ну, что же? Это реально в живом мире. И даже среди людей есть те, кто влияет положительно, отдавая свою энергию другим и как бы подзаряжая их. С ними легко быть и общаться. К ним люди тянутся. А есть тяжелые люди, даже по взгляду. С ними тяжело находиться рядом. Их даже называют вампирами – сосущими силы у другого. Вспоминается  опыт учёного Бориса Болотова. Он заметил на стае рыбок аквариума, что все рыбки, как по команде, повторяют движения. Он попробовал разделить стаю пополам и заметил, что в одной половине сохранилась единородная команда для всей оставшейся стаи, а в другой половине наступил хаос в движении.
  Ту половину стаи, где сохранился порядок, он снова разделил пополам, и снова получил тот же эффект. Так, деля стаю не части, он нашел рыбку, которая оказывала влияние на всю стаю. Он назвал её Лидером. Таких лидеров в живой природе он находит везде: в пчелином рое – пчелиная матка, тоже в муравейнике. Найдём их и среди народа. Вероятно, такие клетки есть. И вообще наукой установлено, доказано, что в любом организме клетки делятся на ведущие и ведомые. Ведущие, – это те, которые способны создавать электрический потенциал и им воздействовать на другие, ведомые клетки. О животном электричестве давно известно: Электроскаты, угри. Да есть и люди обладающие этим. Это реально.         
  – Что скажет Илья?
  – Метод определения тех и других клеток уже найден. Ну, а поскольку найден, то может быть и пойман. То есть задача решаема. Но у меня своё предложение. Облучать простые клетки все скопом, заставляя их активней расти, как растения на солнце.
  – А знаешь, Илья, я тоже подошел к таким же выводам, активизировать молекулы путём облучения. Проще говоря: ионизировать лучами, превращая в активные ионы и катионы.  Но для этого в лёгком должен быть длительное время такой источник облучения. У тебя на это есть уже наработки, как это всё сделать? Конечно, зонд там оставлять невозможно.
  – Нужно найти радиоактивное вещество мягкого излучения, с коротким полураспадом. Чтобы он к концу лечения потерял активность. 
  – Потерял, но не исчез. Как его удалить, и не погубит ли он существующие рабочие молекулы. Какое действие он окажет на клетки крови? Не вызовёт ли это облучение  ещё более страшное заболевание, как лейкопению – рак крови? У нас нет такого опыта, чем будем руководствоваться?
 – Да, уверенности нет. Поиски и эксперименты для получения надежности займут годы.
Пожалуй, предложение искать и вылавливать клетки лидеры более скорый и надёжный способ. Но, Вы сравнили клетки лидеры с маткой роя. А как будет вести себя рой, если в нём два лидера и больше. Не возникнет ли борьба между ними, как бывает с двумя петухами? – указал Илья.
  – А двух петухов в одно место можно не сажать, – подсказала Катерина. – для каждой подсадки одну активную молекулу, для начала, а пока идёт наблюдение за экспериментом, мы в лаборатории это проверим и выясним. Может, из многих лидеров, всегда будут оставаться сильнейшие, или произойдет разделение большой группы клеток на более мелкие, разберутся, как куры с петухами.
  – Есть ещё мнения? – спросил Лео. Но Илья и Катерина молчали, переглядываясь меж собой, как бы ища и ожидая новых мыслей.
  – Нам нужно спешить с действиями. Глубокие эксперименты следует делать параллельно, а сейчас нужно спешить лечить. Мы пришли к выводу принять предложение Катерины.
   Тогда будем им пользоваться, но одновременно искать другие способы. Главное, не ставить точку. Если можно, то завтра начинаем подсадку уже с клеткой лидером и удаление клеток с отрицательной энергией. Параллельно пробуем облучение подсадных клеток, их ионизацию, но  в небольшом количестве. Проследим их приживаемость и влияние на другие клетки. Возможно, за счет ионизации, полученных зарядов, они лучше будут притягиваться к телу лёгкого. Если все согласны – приступаем к работе.
 
                Прощание с Русалкой               
  Так разрабатывался процесс битвы за жизнь человека. И вот уже проверки приживаемости стали давать положительные результаты. Рост клеток ускорялся. Вот уже и сама Ан почувствовала, что ей стало легче дышать. Всё радостней становились её глаза. Всё чаще появлялась улыбка счастья и надежды. Всё уверенней брала и крепче сжимала она руку друга Юн Цой, все продолжительней и радостней становились их прогулки в больничном саду. Но лёгкое дельфина продолжало разрушаться, хотя разрушение его несколько замедлилось, так как основную нагрузку уже взяло родное лёгкое. 
  Но операции, поиски активных и пассивных клеток продолжались. Велись и обсуждались эксперименты для более глубокого изучения нового, неизвестного в практике процесса, для получения большей скорости выздоровления, и большей надёжности в лечении.
  Тяжело даётся всё новое, – это блуждание в потёмках, натыкаться на что-то неизвестное, разбираться, что это, или искать обход.
  Илья уже давно «прописался» постоянным работником морга, где проверял свои приборы и методы работы с ними на мёртвых. И вот в морг привезли женщину после автомобильной аварии. Эксперты-криминалисты дали заключение: повреждение не совместимо с жизнью. Её череп был разбит, а глаза и мозги, помещены в полиэтиленовый мешок.
  Но удивительна живучесть человека. Женщина была жива, хотя и находилась в бессознательном состоянии. Вызвали родных, чтобы забрали труп, будучи уверенные, что до их прихода она скончается.
  Илья сразу среагировал: «Она может стать донором. Нужно срочно позвонить Лео и рассказать ему», – решил он. Он дважды набирал номер его телефона, но его скидывали.
  «Где он? – думал Илья. – На телефон не отвечает. Куда идти искать? А нужно срочно. Он снова послал вызов, не ожидая соединения, но соединение получилось. Лео включил телефон и, не спрашивая кто звонит поспешил ответить: «У меня лекция…», – дальше договорить ничего не успел, услышав голос Ильи:
   – Лео, срочно! Звоню из морга.
  Эти слова его насторожили. Он забыл о лекции и спросил:
  – Слушаю, что случилось? Кто в морге, – Ан?
  – Нет. Привезли женщину после дорожного происшествия. Она ещё жива, но эксперт криминалист сказал, что умрёт…
  – Спешу, – только и услышал Илья и связь прервалась.
  – Я спешу в морг, – сообщил он врачам приехавшим для стажировки. – Там умирает человек. Нужно его спасти. Желающие могут пойти со мной.
  – Что случилось? – крутился вопрос в его голове. – Почему звонит Илья, а не врач эксперт? Это не обязанность Ильи беспокоится о трупах в морге.
  Но, не понимая ещё, в чём дело, он прервал лекцию и спешил в морг. – Зовут – значит надо и срочно. Там разберёмся. По телефону диагноз  о смерти не ставят.
  – Что случилось? – спросил он Илью, едва открыв двери морга. Где…
  Он ещё не докончил фразу, а ему уже указали на женщину, лежащую на столе.   
  Едва он приблизился и взглянул на пострадавшую, мозги которой лежали в пакете, как стало ясно, – нежилец.
  Он обратился к эксперту и попросил заключение. Ему подали. И он прочитал:
  «Травма головы не совместимая с жизнью».
  – А почему нет вашей подписи, – поинтересовался Лео, и получил такой ответ:
  – Ждём-с, когда умрёт.
  Лео пощупал пульс женщины. Он еле прослушивался. Тут к нему подошел Илья и, взяв под руку, повел к выходу.
  – Я вызвал Вас, чтобы спросить, нельзя ли её лёгкое переставить Ан, вместо лёгкого дельфина. Может это ускорит дело, пока ведём исследования по ускорению процесса, но наверное лёгкое дельфина лучше бы ...
  Он не договорил, но этого Лео было достаточно. Он посмотрел на Илью каким-то глубоким взглядом, уходящим в самую глубину человеческого тела, как штык солдата.   
  – Да, ты прав. Надо попробовать. Спасибо за подсказку.
  Лео быстро вернулся в морг.
  – Я забираю труп, – сказал он решительно, как что-то не обсуждаемое. – ставьте вашу подпись на документе.
  – Я не могу подписать, пока человек жив. Мне нужно указать время наступления смерти. И до этого не могу выдать труп. 
  – Подпишитесь под своим заключением, выше даты смерти. Остальное я беру на себя.
  Лео взял бумагу и написал: «Принял пострадавшую живой», – и поставил время, дату и подпись. После этого эксперт-криминалист поставил свою подпись, выражая недовольство:      
  – После смерти я должен был вскрыть труп для полного заключения.
  –  Вы это успеете сделать, когда она умрёт.
  – Но, простите за вопрос. Вам-то она на что? Уж не думаете ли Вы её собрать из этих страшно изуродованных элементов?
  – Нет. Я проведу практические занятия с врачами, прибывшими для повышения знаний.
  И, обращаясь к врачам, сказал: срочно везите её в операционную и подключите к искусственному сердцу и легким. Приблизительно через полчаса начнём операцию.
  – Какую операцию? ¬– удивился эксперт, да и все врачи. Но требовать от Лео ответа на вопрос никто не решился. – Подождём, всё увидим, – решили все и повезли пострадавшую. Эксперт только недоумённо развёл руками. Это был первый случай в его жизни.
  Началась подготовка к срочной операции. Нужно было найти ещё непосредственных участников её. Лео подключил Илью, и сам бегал по кабинетам, собирая и давая указания сёстрам. Все спешили. Только не известно где была сама больная Ан. А её нужно было готовить и психологически и анестезиологу.
  Наконец её привела Лена. Ан бала в лёгком радостном настроении.
  – Что случилось? – поинтересовалась она слегка удивленная экстренному вызову. – У меня всё нормально, просто жить хочется.
  – Я рад твоему настроению и сообщению. Садись, побеседуем. – Сказал Лео.
  Ан села напротив его, не гася своей улыбки и глядя прямо в глаза, ожидая, что же скажет её главный врач.  Ей ещё была непонятна та срочность, с которой её сюда доставили.
  Лео искал слова, с чего начать, чтобы говорить о страшном и не напугать. Ему очень не хотелось гасить её веселое бодрое настроение, её радость жизни.
  – Доченька, я рад, что ты довольна достигнутым результатом. Но то, что ты имеешь, это лишь часть достигнутого. Я должен тебе сказать, что твоё собственное лёгкое ещё только на половину восстановило свою деятельность, и предстоит ещё долгий путь лечения.
  – Ну и что? Я теперь уже это всё изведала на себе и совсем не страшно. Буду лечиться. Я поверила, что лечение возможно, и уже дало хороший результат. Я рада!
  – Видишь ли? Полной, стопроцентной замены повреждённых альвеол на новые мы никогда не сумеем достичь. Заменим только крупные участки, а есть много мелких. Твоё лёгкое не будет работать в полную силу, как оно должно работать у здорового человека. Не хочу тебя пугать, но сейчас ты молодая, и сердце хорошо гоняет кровь, но со временем оно будет уставать, и организму не будет хватать кислорода. Возможно, ты будешь снова задыхаться. Выход из этой ситуации есть. Нужно второе полноценное лёгкое. Замена легкого дельфина, на лёгкое человека. Оно все хуже работает в несвойственных ему условиях – сохнет. Оно дало тебе жизнь, выручило. Теперь его желательно заменить, чтобы не ждать плохих последствий.
  Лео сделал паузу, чтобы Ан сумела всё осмыслить.
  – И что же вы предлагаете? Какую замену?
  – Сейчас в операционной находиться женщина, пострадавшая в дорожной аварии, эксперт дал заключение, что её травма не совместима с жизнью. Вот это заключение.
  Лео протянул его Ан, но она не взяла.
  – Вы хотите поставить мне её лёгкое?.. А согласны ли родные?
  – Этого я не знаю. Её муж погиб, детей разыскивают. Но медлить нельзя. Детям живой она уже не достанется в любом случае. За совершенный поступок без их согласия буду нести ответственность только я. Но я несу ответственность и за тебя. Так что, семь бед – один ответ. Другой такой возможности может не быть. Тебе нужно решить, что делать. Я жду твоего решения.
  Ан  вопросительно, упорным немигающим немым взглядом смотрела прямо в глаза Лео. В голове её роем пробегали и скрывались тучи мыслей, и над всем этим стоял вопрос жизни. Она уже не думала кто и за что будет отвечать, решался вопрос согласиться или нет на операцию, такую страшную, как пересадка лёгкого. Она сравнивала то, что есть сейчас, с тем, что будет. Я уже могу жить, а чем закончиться операция – неизвестно. Если её не сделать? Буду всё время думать о последствиях. А если будут дети, а я не сумею их поднять, они будут обделены моим вниманием. Этого допустить нельзя. Значит операция? Страшная, неведомо чем кончится, какие последствия принесёт? Но лучше сразу узнать на что надеяться, чем жить и думать о страшном. Он уже спасал меня, когда удалил моё лёгкое и поставил легкое дельфина. Надеюсь, что и сейчас он спасёт меня.
  – Я согласна на операцию, – наконец услышал Лео. – Я верю Вам!
  – Ну вот.  Умница. Тогда не теряем время, готовимся. Я подскажу медперсоналу, – и он ушел.   

  А в это время Лена, идя в операционную, столкнулась с Юн, который наблюдал, как кого-то провезли в операционную, полностью закрытую простыней. «Так возят только мёртвых в морг»    
  – подумал он, и, увидев Лену, поспешил к ней с вопросом:
  – Кого это везут в операционную, и почему полностью закрыто? Что, уже мёртвец?
  – Должна тебе сообщить: это женщина погибшая в авто аварии. Её везут, чтобы взять лёгкое для Ан. Скоро начнётся операция по замене лёгкого дельфина на лёгкое этой женщины.
  – Ан заменят лёгкое?.. А мне? – спросил Юн, быстро сообразив, и его слова прозвучали, как просьба ребёнка, обиженного подарком.
  – Но, тебя, же готовят к выписке. Ты должен уехать.
  – Никуда я без Ан не поеду! Мне тоже нужна пересадка лёгкого, – твёрдо сказал Юн.
  – Но Лео будет занят с Ан. Сразу две операции он делать не может. А потом женщина умрёт, умрёт и её лёгкое, – на этом, Лена считала, разговор окончен.
  Но Юн так не считал, и продолжал добиваться:
  – Но вы же тоже хирург, и с ним провели на нас две операции, и лучше других знаете  это.
  Лена посмотрела ему в глаза. Только сейчас до неё дошло, что она сама хирург, и знает этот процесс. Ей вспомнились слова Лео: «Срок жизни поросят много короче. А вдруг лёгкое поросёнка состариться, когда Юн будет ещё молодой? Что тогда?» – Надо оперировать! – решила она и обратилась к Юн: – Какое же лёгкое ты хочешь заменит?
  – Конечно, поросёнка. А то вдруг начну хрюкать, – пошутил он. Лена улыбнулась шутке.
  – Хорошо, Юн. Если ты настаиваешь на операции и доверяешь мне, я сделаю тебе операцию. Но сначала найду ассистентов, и приготовим место. Иди к себе, за тобой приедут. 
  Ассистентов было достаточно. Врачи, приехавшие для практики, всё хотели быть ассистентами столь необычной операции. И Лена начала по-хозяйски отдавать указания: разгородить хирургическую на две половины, оборудовать всем необходимым для второго рабочего места в операционной, поставить монитор, для наблюдений за ходом операции Лео, так необходимого для наблюдения практикантам. И, последнее: труп женщины поставить посредине и с обеих сторон отгородить простынями, как ширмами. 
  Все включились в работу. Людей было достаточно, чтобы всё быстро решалось. Врачи – стажеры разделились на две группы. Большая часть оказалась у Лены, там был монитор, позволяющий видеть большему количеству людей ход операции, а некоторым посчастливилось
участвовать.
  Лео, придя в операционную, спросил Лену:
  – Как твоё настроение? Готова ли стать ассистентом? Или просить врачей, приехавших на стажировку? И почему перегородили операционную?
  Лена спокойно объяснила: – Врачей, желающих посмотреть, много. Отгородили, чтобы не мешать вам. В ходе операции могут возникнуть вопросы. Чтобы вас не отвлекать, я решила большинство врачей взять к себе, и по ходу операции отвечать на вопросы. Там стоит монитор. Вы тоже можете объяснять. Думаю, так будет лучше.
  – Я с вами полностью согласен. Очень правильное решение. Жаль, лишаюсь опытного ассистента. Но надеюсь справиться с помощью других.
  Лена ничего не сказала о своей операции по замене лёгкого Юн.
 И вот операции начались. Уверенность Лена получала, смотря всё на мониторе, что делает профессор, хотя это было нужно  и для извлечения второго лёгкого, после того, как Лео возьмёт первое, а не только для уверенности. И работа на обоих операционных столах шла синхронно. Всё она хорошо знала, и смело вела дело. Немало важным в принятии решения на операцию служило и то, что Лео был всего за лёгкой ширмой, и в случае казуса мог придти на помощь. А сделать самостоятельно операцию – великое дело для врача, как и в любой профессии. 

  После операции, когда Лео скинул свои перчатки и окровавленный фартук и халат,  в хирургической он увидел Кима с киноаппаратом.
  – Ты и здесь меня преследуешь?  Ну, что же? Это всё кстати. Кажется, мы пришли к тому финишу, которого ты ожидал, направляясь сюда из Кореи. Это была последняя операция, и, чем бы она ни закончилась, – это прощание с Русалкой. Удалено её чужое лёгкое, лёгкое дельфина.
  Кажется это твой последний дубль фильма о Русалке. Последние его кадры, и фильм твой закончился. Ты можешь сожалеть, что здесь нет детектива для острого сюжета, как это было, когда на корабле делали операцию пятилетней девочке много лет назад, и как врач банкира желал, чтобы эта операция была провальной. Нет того врача, другая страна, другие люди. Ну, что ж? Наверно это даже хорошо, что нет криминала. Лучше бы его не было нигде.
 Но Ким, в кривой, несколько ехидной улыбкой, возразил профессору об отсутствии детектива, и рассказал профессору о том, как, недавно, его встретил, непонятно как оказавшийся здесь его земляк. Так, по крайней мере, он представился, выражая глубокую радость встрече земляка на чужой земле. И очень хотел заиметь с ним дружбу. Его интересовало всё: Чем занимается он в больнице. Чем занимается больница. Сказал, что он большой охотник до новостей. И узнав, что Ким всего лишь журналист при больнице, а в больнице работает врачом его жена, сказал, что он тоже журналист, а значит не только земляк, но и коллега, а потому очень хотел стать другом семьи. Последний раз он виделся с ним только что, перед операцией, идя в больницу с аппаратурой. Что он здесь топчется около больницы, Киму это показалось подозрительно. Он тут  вспомнил, что ему сказал: – «Иду на очень важную операцию по пересадке лёгкого».
  О чём «земляк» стал умолять рассказать подробности, но Ким, из-за спешки, сказал лишь:
  – Будут менять легкое дельфина на лёгкое человека. Подробности после операции. Спешу.    
Как Вы считаете, чего он шпионит? Может опять криминал? – спросил он у Лео.
  – Уважаемый друг, для меня важно спасти человека. О другом не хочу ни говорить не думать.
Прошла операция, но впереди не менее важная работа: борьба за приживаемость лёгкого, за спасение новой жизни.
  Шла напряженная работа, и, такое же напряженное ожидание результатов. Лео даже не знал, что Юн тоже сделана операция. Он просто забыл о нём, как о здоровом человеке,  а Лена и Ким не спешили об этом говорить.  Было установлено дежурство. Это было необходимо из-за языкового общения, как переводчики, отдав ночь мужчинам, а день женщинам, они сменяли друг друга. А так как женщина, знавшая язык была одна, нагрузка легла на Кима, чтобы по зову больных позвать на помощь врачей и медперсонал.   
  Через два дня Лео вызвал Главврач. В его кабинете сидели двое: мужчина и женщина.
  – Знакомьтесь, – сказал главврач, – это люди по делу пострадавшей в аварии. Они возмущены тем, что без их согласия у родственницы изъяли лёгкое, и требуют возмещение за донорское лёгкое. Иначе дело будет передано в суд. Это сестра пострадавшей, и её адвокат. А это, – он указал на Лео, – врач нашей больницы, который делал операцию.
  – Что вы от меня хотите? Выплатить вам стоимость лёгкого, или вернуть легкое обратно где взял? Я это сделал, чтобы спасти молодую девушку, после того, как врач дал заключение о её травме не совместимой с жизнью. Ваша сестра должна была умереть. На это есть не только заключение врача патологоанатома, но и многих других присутствующих врачей. Если надо, я приглашу их как свидетелей. Сестра должна была умереть, и никто вернуть её к жизни не мог. Вы хотите меня судить за её смерть? – допытывался Лео.
  – Нет, нам нужно возмещение за взятое лёгкое, – сказал адвокат.
  – Но, простите, с кого вы хотите получить это возмещение? Я выполнял только долг врача, по спасению человека. Вы хотите подать в суд. Но что суд присудит в вашу пользу и с кого?
По нашим законам я не имел права без вашего согласия брать лёгкое. Но если бы я ждал три дня, когда вас найдут, а может и больше, человек бы умер, и его лёгкое было бы непригодно. А так оно спасло жизнь девушки. Возможно, суд примет вашу сторону. Меня посадят. Что вы будете от этого иметь? Вам хочется, чтобы я и все врачи поняли, что спасать людей,  – дело наказуемое?
  – Нет, донорские органы высоко ценятся на мировом рынке. И мы хотим получить деньги за их продажу.
  – Но продажи не было. С кого получать деньги?
  – Если не с Вас, то с той, кому это лёгкое поставлено.
  – Но она сейчас в коме. Она ни у кого не просила делать эту операцию. Это мне пришлось её уговаривать, просить  согласия на операцию. Следовательно, и здесь я виноват. А о какой сумме идёт речь?
   – Мы не нашли в каталогах стоимости лёгких. Их, вероятно, не пересаживают. Но можно прировнять к стоимости сердца.
  – Значит, у вас его даже никто не купил бы, поскольку не пересаживают, да и как купить, если оно было бы уже мёртвым, пока вас найдут, а вы найдёте покупателя. Чья это инициатива сестры или адвоката?
  – Мне ничего не надо, – сказала сестра. – Сестру не вернуть, пусть оно с пользой послужит девушке. Мне только хочется узнать в чьём теле легкое моей сестры. Я хочу с ней познакомиться.
  – Вам может не надо денег, а я хочу получить за свою работу, – настаивал адвокат. Кто мне будет платить: Вы, врач или больная. Мне всё равно. Пусть суд решит. Но мой труд должен быть оплачен по международным ценам. Первым делом буду требовать с нанимателя меня для работы.
  – Но это вы сами предложили взыскать с виновника, – сказала сестра, – я бы никогда не додумалась до такого срама.
  – Но вами и мной подписан контракт. Десять процентов от стоимости лёгкого.
  – Но я напомню – лёгкое не продавалось. В нашей стране законом запрещена торговля человеческими органами – сказал Лео.
  – Я подам в международный суд.
  – Какую сумму вы хотите получить? – спросил Лео.
  – Если с Вас, то, сто тысяч в рублях, если через международный суд, то сто тысяч евро и судебные издержки.
  – Но если суд будет не в вашу пользу, вы будете платить издержки, – сказал Лео.
  – Поэтому я хочу получить меньше, но без суда. Как только больная выйдет из комы, я приду к ней с этим же вопросом. С кого-то я должен получить за работу. Контракт подписан. Вот он!    
  И адвокат угрожающе потряс им в воздухе.
  «Этот наглец может действительно придти к больной и довести её до истерики, а это грозит смертью. Все труды по её спасению и её жизнь будут загублены. Нет! Этого допустить нельзя!»
  – Я виноват, что сделал всё бес согласия. Но у меня нет сейчас столько денег. Вы можете подождать?
  – Не более двух месяцев.
  – Договорились, я буду искать. Дайте ваш телефон. Я вам сообщу.
        На этом с Вами разговор у меня закончен. Я хочу спросить сестру, что Вы собираетесь делать со вторым лёгким. Оно находится ещё в теле пострадавшей?  Я не интересовался, может его законсервировали? Если будете брать, Вам придётся заплатить больнице за консервацию.
  – Ой, что Вы? Мы уже готовимся схоронить сестру. На что нам это лёгкое?   
  – Тогда напишите отказ. Я использую его для практических работ с врачами, приехавшими на практику.
  – Пожалуйста, было бы на пользу людям. Дайте мне бумагу, я напишу отказ. И мне ещё хочется взглянуть на девушку, которой поставлено лёгкое сестры.
   Больная находилась в искусственной коме, под аппаратом искусственного дыхания.
Вам придётся придти в другое время. Адвокат вам подскажет.

  Прошло уже три дня и три ночи. Лео не терпелось узнать результаты. Он начал убавлять искусственную подачу воздуха в лёгкие, и следить за её собственным дыханием, но оно не появлялось. Это его сильно волновало. Он смотрел пульс. Хотя и слабый, с малым давлением, но пульс был. Значит, она, всё же жива. Тогда он решился выключить аппарат  совсем. И, о чудо! Больная глубоко вздохнула и на мгновение открыла и снова закрыла глаза.
  Ему хотелось крикнуть ура! Но он лишь заплакал.
  С этого момента началась новая самостоятельная жизнь уже не легендарной – звёздной Русалки, а простого человека. Но эта жизнь была выше, ценнее по значимости, чем самые высокие  звёзды, званья и почести.
  – Ну вот, Ким. Кажется, можно ставить точку в твоём повествовании, – сказал Лео, вытирая слёзы. – Будем приводить её в чувство. Но это будет уже другая жизнь с другой историей, историей простого человека желающего просто жить, как живут все люди. И всё прожитое, будет казаться сказочным сном, повторение которого в реальной жизни, вряд ли кому захочется.
  – В чём-то Вы правы, – сказал Ким, чем удивил Лео. – Но это совсем не конец  истории.
  – В чём же ты видишь её продолжение?  – поинтересовался профессор. 
  Ким достал из сумки газету и протянул Лео.
  – Вот читайте.
  – Что тут читать? – поинтересовался профессор.
  – Вот эту статью, – и он указал пальцем.
  Великое достижение японской медицины. Японскому врачу Таями Ику удалось сделать пересадку лёгкого человека – дельфину. Оно успешно прижилось и дельфин был отпущен в море.
  – Отпущен в море, – повторил последнюю фразу Лео. – Теперь его ищи, свищи – не поймаешь. Следовательно не доказать не опровергнуть невозможно.
  Зачем эта уловка?
  – Ну как же зачем? Теперь они первооткрыватели, а мы их последователи. Как Колумб открыл Америку, а славу отнесли Америго Веспуччи, который поплыл по его пути и открыл, то, что уже открыто. Но в честь его названа Америка и, по его ошибочному мнению, а он счел, что открыл Азию и Индию, жителей тех мест стали называть индейцами.
  – Ну и что? Это даже хорошо. Нам не нужно спешить с публикацией. Будем не спеша дорабатывать свой метод и ждать публикации их трудов. Если бы Колумб не открыл что-то неизвестное, вряд ли Веспуччи поплыл туда. Но если они действительно что-то сделали, мы внесём поправки в нашу работу, прочитав их труды. Это только польза для народа. А это главное. Только что-то очень непонятно, зачем дельфину ставить лёгкое человека? Ради какого резона? Это что-то вроде шутки, какого-то юмориста. Зачем это нужно людям? 
  – А это моя оплошность, – сказал Ким.
  Причём тут ты. Разве это твоя статья? Это серьёзная японская газета и  другие японские фамилии. Вот даже фамилия враче проводившего операцию.
  – Вот я и говорю, что история с русалкой ещё не закончена. Около нашей больницы пасётся странный, как я определил, японец. Выдает себя за корейца и пытается стать мне другом. Он интересуется работой больницы, и в частности именно вашей работы по имплантации чужеродных органов. Когда я шел на операцию, он меня поймал и спросил, что делается в больнице. Я, в спешке, успел только сказать, что будет замена лёгкого дельфина на легкое человека. А что это лёгкое находится не в дельфине, а в человеке, сказать не догадался. Вот с моих слов и напечатана статья в японской газете со всеми подробностями, и даже с автором столь сенсационной работы.
  Первый раз за все тревожные дни Лео рассмеялся весело и от души.
  – Оказывается это ты юморист? Они, конечно, скроют свои секреты, ибо, зачем им отпускать их в открытое море вместе с дельфином, – сказал Лео. – А мы не будем скрывать то, что знаем и нужно людям для общего пользования. Опубликуем, как только всё проверим и напечатаем, и ненужно пастись около больницы. У нас нет секретов, которые так необходимы в конкуренции, и которые, сдерживают общее развитие человечества. Мы за научную и практическую открытость, за широкое внедрение всего нового, без всяких тайн, для ускорения общего развития общества.  Но бороться с техническим шпионажем бесполезно, пока существует капиталистический уклад с жестокой конкуренцией. Отомрёт конкуренция – умрёт шпионаж. Все будет пуб-ликоваться открыто.
  Я страшно устал и физически и морально. Мне нужно отдохнуть. Решите, кто будет на дежурстве. И для всех мои рекомендации: У больной отёк легкого, он может увеличиться. Ей будет трудно дышать и может задохнуться. Следить за её дыханием и, как только заметите её беспокойство и нарушение дыхания, сразу подключать к аппарату искусственного дыхания и дать противоотечные средства. Я пошел. Приду в полночь.
 
               
                Господу помолимся!
  Выйдя из больницы, по дороге домой, он почему-то вспомнил её первый глубокий самостоятельный вздох и про себя машинально сказал: « Дай Бог, чтобы всё было хорошо», – и, поймал себя на моменте, когда рука уже заканчивала наложение на себя креста.
  Он покачал головой и улыбнулся свершенному. Никогда он не верил ни в Бога, ни в чёрта, считая это ересью, а тут… – «ересь несусветная», не доказанная ни одним научным трудом, а тут выполняю сам. «Молю Бога». И его захватила эта тема. Не верю, а прошу…
  Он стал искать объяснения, почему перекрестился и попросил? Может в том есть польза?
Конечно, сделал это не осмысленно, машинально, или как говорится, по привычке. Наверно эта привычка принята от родителей по наследству, через гены, а может прилепилась во время общения с народом. Принимая его язык и повадки, принял и эти привычки.
  Да, собственно, беды-то никакой нет, что я имею такую привычку. Это же не сама вера в Бога.
  Что это ложное учение говорит само многобожие. Если есть Бог творец, то он для всех должен быть один. А религий много. На  многобожии нельзя установить, кто же – творец. Но не в этом дело. Понятно, что богов и религию создали люди. Но почему религия, при всём многобожии, живёт. Все верят своему богу, и никого не смущает, что другие верят другим богам. Что это – неграмотность – темнота в мозгах? Нет. Люди об этом знают, знают, но делают. Какое-то непонятное упрямство, может леность мозгов? А может они находят в этом пользу? В чем польза религии? Может эту пользу извлечь и использовать для всех людей. Но куда деть многобожие?
  Когда-то он уже думал над этой темой, и хотел написать свою библию, без бога в трёх лицах, которого уродливо изображают художники, пытаясь воспроизвести лик божий. Но он же, – не видим и не познаваем – так утверждает библия. Где же они его узрели? Опять противоречие. Зачем же на иконы молиться, если это всего фантазия художника? Такая же фантазия, что бог диктовал библию Луке, Моисею и еще не десяткам, а сотням писарей, которые уже стали друг другу противоречить. Поэтому, Высшим церковным Синодом, все, кроме четырёх книг, сочли неугодными. Тогда почему не уничтожают иконы? Может мне в новой библии оставить только Бога-духа. Такого непонятного, аморфно растворённого, как непонятным остаётся эфир. Но вот изображают ангелов, таких – милых человечков с крылышками. Если судить по крылышкам, они должны летать в воздушном пространстве, быть весомы, то есть обладать массой и быть вполне материальны, иначе, зачем крылья? Но таких тел никто не наблюдает, хотя ангел есть
у каждой души. Нет, так не пойдёт. Что же полезного взять из религии? Пусть бог невидим и един, ангелы, как и Бог – эфирные. Но иконы-то нужно оставлять. Так зрительно понятней.
 Не, опять противоречия. Пока это оставить…   
  Но что дальше? Вот на этом он и получил остановку. Не было времени подумать о новой библии. Но зачем на Бога молиться?  У него не нужно ничего выпрашивать. Он всё создал, как считал нужным, и переделывать под каждого просто нереально. Осваивайте то, что вам дано без глумления над ним. Для этого он дал нам душу, которая способна мыслить. Чего же ещё? Правда тут опять помарка: «яблоко с дерева познания добра и зла», он рвать не разрешил, это своенравная Ева позволила. Вероятно, он не желал, чтоб человек в этих делах разбирался. Может по этому люди  творят не зная что – мало съели яблок с того дерева? Это промашка Бога. Нужно развести этих полезных яблок много, чтобы на всех хватило. Тогда все будут умные. Нет, в тех яблоках и зло есть. Нужно произвести селекцию, и выращивать только добротные яблоки. Но тогда, как объяснить возникновение грешников, если в яблоке не было зла? А зачем бог заложил зло? Да, нужно заканчивать духовную академию, иначе не понять.
  Когда-то давно библия была создана как учебник, способный ответить на все вопросы, которые хотели люди знать, но ответа никто не находил: откуда взялась земля, деревья, звери, люди. Их же кто-то тоже сделал. И придумали такое существо, как Бог-творец. Этим всё и объяснили. И хотя наука шагнула далеко вперёд, и старые взгляды, на сотворение мира по библии просто детский лепет и не вписывается в научно доказанные факты. И само творение богом, по библии уже закончено, и Бог ушел на покой, а фактически оно продолжается постоянно: рождаются новые вирусы и бактерии, и меняется мир всего живого ежечасно и даже ежесекундно, но, вопреки этому, религия существует. Почему? Чего не хватает недоучкам в школе, чтобы отказаться от ложного учения. Но это не просто безобидное ложное учение. На религиозной почве велась борьба с научными взглядами, и ведётся вражда, и даже войны. Но люди хотят иметь церковь и не как памятник исторического прошлого. Они идут туда молиться, и не ради старых традиций. Они получают душевное удовлетворение, успокоение. А поскольку чувства сильнее у женщины, то и посещают больше женщины.
  Говорят, что церковь учит. Да, когда-то церковь занималась просвещением. Создавались церковно-приходские трёхгодичные школы. Но эти действия церкви были нужны не для просвещения. В них, кроме, как писать, читать и считать, пожалуй, больше ничего и не было. Это было нужно для приобщения с детских лет людей к церкви, превращения их в свою паству. Это же основной доход церкви. А, как иначе собрать прихожан и приручить к церкви? Обязаловкой было не изучение наук, а заучивание «Отче наш». Церковь преследовала свои интересы – иметь свою паству, послушных овец. А изучать науки считалось не обязательным, да и не нужным делом. Поэтому, до Великой Октябрьской революции Россия была почти сплошь неграмотная. Кто же мог двигать развитие производства и науки. А именно от этого зависит наше благополучие. И принижать роль революции, создавшей новое  общество с высоко грамотным человеком  способным сказку превращать в быль, – это умышленное враньё во вред развития, прогресса и лучшей жизни. Во вред всему народу. Только благодаря грамотности людей страна вышла в передовые, показала пример другим странам, и весь мир преобразился, перенимая у Советской России всё положительное. Никто не желает отставать, поэтому все присматриваются ко всем. А люди продолжают верить, считая, что от религии нет вреда. Но её учение противоречит наукам, и тормозит их развитию. Разве забыты казни и запреты ученым: Бруно, Галилею и многим другим. Тех, кто занимались науками, считали еретиками, нехристями, и устраивали гонение и казни. Но наши руководители страной поощряют дело церкви. Сами когда-то боролись с церковью, будучи коммунистами, а теперь целуют фальшивые изображения на досках и, усердно крестятся, демонстрируя это перед камерой. Это не просветление ума, а какое-то юродство. Неужели им непонятно, что почитая свою веру, они унижают людей другой веры. Оскорбляют и вносят раскол и вражду между людьми разной  веры.
  Да, революция разрушила много церквей, выбросила из школьной программы всё церковное. Но кто посмеет сказать, что люди от этого стали хуже, стало больше жестокости, воровства, и прочей дикости и нечисти? Что грамотность портит людей? Наверно большинство скажет: вернуть бы эти взаимоотношения назад. И, конечно, вернут, как только насытятся новой жизнью и смогут понять – что лучше: жить правдой или обманом? 
  Так что же с церковью с религией? Какая её роль и есть ли в ней необходимость? Учит ли она теперь чему-нибудь полезному? Защитники её утверждают, что церковь учит людей праведной, безгреховной  жизни: Ни убий, ни укради, и так далее. Но чего там больше? Об этих-то заповедях в церквях редко что услышишь. Больше повторяется: прости нас Боже, дай нам гоже, да, господу помолимся. А зачем просить прощения, чтобы продолжать грешить? Наверно лучше не грешить. Вот, если бы церковь действительно взяла в основу учить, добру, не запугивая карой божьей. Разъясняла бы людям как нужно жить, не уповая на божью милость, а, ожидая добра от других людей, самим делать добро. Меньше молитв: прости нас Боже, и ереси, а больше убедительной правды, той правды, которая изменит мир в лучшую сторону. Но пока религия лишь печётся о своих доходах, стараясь привлечь как можно больше паствы, ибо она несёт доход. А вот доброты среди людей, за прошедшие два тысячелетия, не увеличивается. Мало того, идут войны на религиозной почве, недружелюбные взаимоотношения разно верующих, ненависть и вражда. Не будет религий, не будет этих войн и вражды. Нужны ли они народу?
  Людей нужно учить. Нужно внушать и доказывать правдиво, как нужно жить. Если бы церковь занималась этим, а не своими доходами: отнять у верующего всеми способами: обманом на чудесах, вводя обряды по всем случаям жизни от рождения, до  и после смерти, индульгенциями, и,  не гнушаясь, воин, её можно бы приветствовать. Но видим мы больше отрицательного, чем положительного: купание детей, во время крещения, причастие вином, крещение взрослых в прорубях, неграмотные посты и выход из них. Неверное научное изложение, ведущее к спорам и вражде. Но самое страшное – раскол людей по верам. И это всё они несу в народ, пытаются влезть в школы, уже влезли в армию. Ради чего они туда лезут? Что им там делать? Согласно библии – «не убий»? Разве об этом они там говорят? А именно это они должны делать. Но, увы! Этого они не делают. Пытаются войти в школу, объясняя необходимостью знаний теологии. Чтобы люди не путали истинную религию с сектантством. Не проще ли всё это мракобесие запретить, и не потребуется изучения ненужных предметов. Конституцией церковь от-делена от государства, но на строительство церквей и мечетей продолжается трата огромных государственных средств, тех средств, которых не хватает школам и науке. Ей разрешена беспошлинная торговля, и многое другое, отнимающее средства из казны государства.
  И всё же. Что в ней полезного? Почему люди с полным средним и даже высшим образованием идут в церковь? Что они там получают? За пустым местом никто не ходит. Значит что-то есть.
 И если это полезное извлечь, взять из библии только то, что грамотно подмечено авторами и нужное людям, тогда можно использовать с пользой, – так думал Лео по дороге к дому.
  У дома его встретила Галина, и, гуляющая с ней, Ин.
  – Устал ты, я вижу, – сказала Галина, – что там в больнице, как Ан?
  – Ан начала самостоятельно дышать, но находится в искусственной коме.
  – Ну, слава Богу!  Может Бог поможет, и она поправится.
  – Говоришь: «Бог поможет», а Бог-то есть? Может нам и делать ничего не нужно?
  – А зачем нам  об этом думать и знать? Разве тяжело помолиться, – рука отсохнет? У нас других забот много. А с ним, как-то легче. Есть, кого попросить и на кого надеяться. А делать-то, конечно, нужно самим. «На Бога надейся, да сам не плошай», – подмечено народом.
  «Вот в чём секрет веры,– на кого-то надеяться. И хотя это лишь своё внушение, с ним легче жить. А врачи пользуются внушением. Замечено, что когда врач приходит к больному, ему становится легче. Существует даже лечение гипнозом. Поможет, не поможет Бог, а надежда остаётся. С этой надеждой и живёт человек, чувствуя себя одиноким среди множества людей. А помочь-то могут только они – люди. На них и нужно молиться, обращаться к ним, помогать им. Тогда помогут и тебе, и ты не будешь одинок и беззащитен среди людей. Это бы внушить всем людям, а не говорить: Бог, вам, на помощь. Самим помогать, самим предлагать свои услуги. И все знают и видят, что такая помощь от людей приходит. Много добрых людей среди нас, но есть и собаки, – думал Лео. – Они-то и портят общество».
  Тут Ин попросилась на руки к дедушке. И он, забыв об усталости, поднял её.
  – А вот внучке нашей, да и всему живому миру о Боге ничего не известно. И все живут, никого не просят, никому не молятся. Виноват! Просят! Вон сколько голубей и воробушек. Они-то знают, что всё добро от людей идёт. И наша внучка тоже к нам просится. Я уж не говорю о домашних животных, да и людей. 
  Ин захотелось поцеловать дедушку. Но после того, как она прикоснулась к щеке, зажала свои губы рукой, и, с удивлением посмотрев на дедушку, сказала: – «Колючий!»   
  Это вызвало смех бабушки, и она взяла её к себе.
  – Пойдёмте домой, я вас покормлю.
  – Ну вот, и у нас есть бог, который о нас заботится, на кого нужно молиться, – сказал Лео. – Это женщина. Она продолжатель рода и забота о нём. По своим природным обязанностям она наш Бог. Не случайно её мы почитаем во всех образах: как божья, и просто мать, фея волшебница, добродетель, красавица, искусница. Да всё и не перечислишь. Рисуем, воспеваем, восхваляем и молимся на неё. Её задабриваем: делаем приношения и подарки, как делают приношения богам и божкам: домовым, лесовикам и прочим, в каких верили люди, что они могут помочь, и могут обидеться. И очень жаль, что этот образ кто-то опошляет.
  – Ну, а самой женщине на кого молиться, от кого ждать защиты и надежды?
  – Конечно от мужчины. Он ей должен служить, как «раб божий».
  Но Галина хотела вывести разговор на бога, как необходимость на что-то надеяться, и спросила:   
  – Ну, а если нет ни мужчины, ни женщины? Мать одиночка. Да и в более широком смысле на кого надеяться, ждать защиты, поддержки, помощи. На кого же молиться, если не на Бога?
  – А что? Бог кому-то помог после обращения к нему?
 –  Может и не помог, но человек должен в душе иметь какую-то надежду. Пусть это и самовнушение, но ему становится легче. Иначе, на кого же молиться? Без надежды, как жить?
  –  Молиться и просить помощи нужно у людей, у кого же ещё?  Это же знают все. И мир не без добрых  людей. Но для этого нужно воспитать общество откликаться на нужды людей. А для этого нужно самому о нём заботиться, делать ему приношения, а не только брать у него.
Не это ли наш главный Бог – наше общество! Наверно ему и следует молиться, о нём заботиться, ему приносить добрые приношения, чтобы это добро нуждающимся пошло!
  – Может ты и прав, но нас воспитали и продолжают воспитывать на вере в бога.
  – Это потому, что так кому-то выгодно: держать народ в страхе божьем и иметь от паствы доход. Но для народа не нужны: ни вражда, на религиозной почве, ни жизнь в обмане и страхе.

                Новое рождение
  Еще несколько дней были бессонными. Но таких ночей становилось всё меньше. Ан уже стала обходиться без аппарата искусственного дыхания. Всё же ещё дежурство около её вели., главным образом из-за незнания Ан русского языка. Во время дежурства Ким сам пытался изучать чужой язык, разговаривая с медсёстрами. Благодаря своей жене, он уже довольно много знал слов и фраз и пытался передать Юн и Ан. Ночные дежурства были самым удачным случаем тому. Они пытались говорить только на русском языке, и дело заметно двигалось. И ночи проходили быстрей, интересней и с пользой для всех. Этим занималась и Лена. Лео по ночам сидел с Ноутбуком.
   Рядом с больницей уже росли стены новой лаборатории. На Лео легли дополнительным грузом строительные работы, требующие внимания. Поэтому, главное руководство лечебным процессом было отдано Лене. Конечно, вел свои работы и весь медицинский персонал, выполняли её поручения и указания, а Лео лишь заглядывал  проведать состояние больной и кое что посоветовать. Его дни были заняты стройкой и занятиями с врачами приехавшими на практику. Он не расставался с ноутбуком, выискивая там новые медицинские приборы, знакомился с их техническими характеристиками. Вместе с Ильёй разбирались в их премудростях. В их задачу входило: разработка своих приборов: дешевле, функциональней, точней, практичней. И им это удавалось. Илья разрабатывал приборы, заказывал изготовление их на своём заводе. И всё было бы возможно быстрее, чем закупать, привозить, вызывать из-за границы наладчиков и обучающих. Тормозом были дизайнерские работы. Не было хорошего дизайнера на заводе. Что-то он делал, но не современно, как говориться: «Для своих нужд». Ибо сам плохо знал современные материалы, их технические свойства, а потому мало ими пользовался, делая заказы на других заводах. Пришлось искать и пользоваться дизайнерами тех заводов, что-то исправлять, заменять, и даже делать всё заново.   
  А Лео ходил с рулеткой и искал в новом, еще без крыши здании, места, где можно поставить приборы, что нужно подвести для его подключения, давал задания проектировщикам. Встречался с ними, обсуждали, толковали. И на всё это требовалось громадное количество времени. Но дело понемногу двигалось.
  И среди этой плотной занятости он всё дальше отходил от забот о дежурстве и лечении. Ночное дежурство, в основном выполнял Ким. Но, однажды он сказал ему:
  – Ким, ты совсем не спишь с женой. Все ночи дежуришь. Так нельзя. Сегодня я буду дежурить. Мне нельзя спать. Очень много работы с интернет. Нужно познакомиться с техническими характеристиками одного очень важного прибора, найденного там. Поэтому ты останешься дома. Считай это своим выходным.
   На этом их разговор был закончен. Но когда ночью, во время дежурства, Лео, по необходимости, шел по коридору, он встретился нос к носу с Ким, вышедшим из палаты, где когда-то лежал Юн. Это сильно удивило его.
  – Ким, ты что здесь делаешь? – и тут он вспомнил о Юн. – Разве Юн ещё не уехал домой?      
  Не дожидаясь ответа Лео заглянул в палату. На постели он увидел Юн.
  – Что случилось? Почему ты ещё в больнице? Тебя должны выписать…
  Юн только улыбался и молчал, видя вошедшего сзади Лео Кима, подающего знак молчания. 
  – Я жду ответа, – настаивал Лео.
  – Простите Лео, ему заказано молчать. Но он не виноват, во всём виновата Лена.
  – Лена!? Что случилось? Почему она не поставила меня в известность? Мы всегда работали на доверии. Почему скрыли от меня, разве я кому-то хочу плохого? Он уже здоров и должен был уехать. Кого здесь обманывают: меня или администрацию больницы, чтобы задержаться до выписки Ан? Это же не так скоро.
  За делами я совсем забыл о тебе, и это дало повод что-то от мена и администрации скрыть. Это же не честно. Но почему нужно Киму дежурить возле здорового человека? Нет, тут что-то не это и более страшное. Лена не случайно приставила тебя дежурить. Что тут скрывается?
Эта тайна может быть опасна для больного да и для всех нас.
  – Извините Лео, это не Лена, а я виноват, – сказал Юн. – Когда-то всё должно открыться. Пусть будет это сейчас. Когда везли женщину в операционную, я спросил о ней у Лены, и она сказала, что это донор, жертвующий лёгкое для Ан. Тогда я спросил Лену об операции мне. Она это отрицала. Сказала, что это невозможно. Но я сказал, что у женщины два легкого: одно Ан, другое мне.  Она возразила, ибо Вы этого сделать не можете, так как заняты с Ан, а потом лёгкое умрёт вместе с женщиной. Я стал её умолять, чтобы она сама это сделала, она же хирург и вместе с вами делала их. Только после обдумывания она согласилась.
 Мне делали операцию параллельно с операцией Ан, в другой половине операционной, за ширмой. У меня теперь тоже лёгкое человека.   
  – Вот как!?.. – Только и сумел сказать Лео, сильно удивившись. – А ну дай я тебя обследую. Уж что-то ты очень бодро себя показываешь, горазда лучше чем Ан.
  Лео скинул с больного одеяло и стал осматривать швы, слушать лёгкие, сердце. Произвёл пальпацию. И, не найдя ничего плохого, сказал: – Молодец!
  – Кто? – спросил Ким. 
  – Конечно, в первую очередь Лена! А ты, вроде, всегда был догадливый, а спрашиваешь?
  – Так это потому, что Вам придётся эти слова повторить и при Лене, как очередной, очень важный дубль перед камерой. А мне ещё нужно знать, куда его в фильме поставить. Везде должна быт учтена важность и точность события. Документальный фильм не любит ошибок и недомолвок в освещении важного материала.
  – Спасибо за подсказку. Ты правильно подметил, и совсем не потому, что она – твоя жена: для людей она простой, но очень важный спаситель человека! Именно вся важность в её простоте. Это обязательно должно войти в кадр, как героический поступок достойный вниманию и подражанию для простых людей.
 
  Стройку не забывал и мэр города. Вот и сегодня Лео и Володя, вместе со строителями и проектировщиками бродили по пыльным комнатам стройки, проверяя и уточняя детали строительства. Но рабочий день заканчивался, а вопросов было много, не только строительных, нужны были деньги на приборы.
  – Послушай, Володя, – обратился Лео, – наверно нам пора собраться в нерабочее время. Приходи-ка ко мне в воскресение. В понедельник дата гибели нашего общего друга Саши. Но в этот день все будут заняты. Поэтому соберёмся в воскресение. Я приглашу Егора и Илью к 12 часам, а ты приходи пораньше, там мы не торопясь обсудим все вопросы, вспомним друга, да и просто поговорим. Устал я на работе. Хочется отвлечься, посидеть, и поговорить на отвлечённые темы, не связанные с работой. Поговорим, как раньше, при Саше. Приходи с Полиной. Правда она может придти и позднее. Женщинам тоже нужно встречаться для общения. Мы, мужики, им наверно уже надоели.
  – Чего обсуждать? Предложение принято к исполнению. Приду, как сказано, – ответил Володя. – А сейчас спешу. У меня ещё дела. До свидания.
  Они простились и разошлись.
         
                Поминки
  Володя, как и договорились, пришел чуть раньше и с Полиной. Мужчины удалились в свою комнату, женщины собрались на кухне
  У Лео разговор о работе, о строительстве, о закупке оборудования и оплате за оборудование и Илье за разработку приборов.
  – Хочется иметь отечественные приборы, – пояснил он Мэру, – доработанные, не хуже, а лучше импортных. Правда, пока не уверен, что они будут красивее. С дизайнером пока проблемы. Ищем. Да и платить нужно за разработку за материалы, доставку. Заводам за изготовление. Даже затрудняюсь назвать цифры.
 Вопросов много, но мэр успокоил.
 – А Вам и голову ими забивать не нужно. Весь список приборов и заказов отдай мне.  Поручу своему штату, найдут хорошего дизайнера, и не одного, для ускорения дела, всё обсчитают по нормативам, со всеми рассчитаются. Деньги есть.
  – Как мы с тобой быстро всё решили, – признался, удивляясь, Лео. – А я сознаюсь, грешным делом думал, что нам и дня не хватит. Даже не знал, с какого конца ко всему этому подступиться.
   – Ничего удивительного. У Вас своя специальность и, очень нужная, а я, попросту, стал хозяйственником. А, признаюсь, иногда так устаю, что думаю, а не податься ли на свой родной завод. Да вот только пообещал деревням помочь выжить. Жалко бросать их, да и стыдно, когда тебя просили, а ты дал обещание.
  Пришли Егор с Ильёй. Все шумно приветствовали, здоровались, обнимались. Осматривая с ног до головы, кого давно не видели. Удивлялись, радовались встрече. Тут присоединились и женщины, потащили мужчин за уже накрытый, стол.
  Лео, как хозяин, взял на себя инициативу.
  – Ну вот. Собрались мы все как прежде общей нашей семьёй, которую создал наш общий друг Саша. Все мы сожалеем, что его нет с нами. Но мысленно все мы ощущаем его присутствие, иначе не собрались бы все здесь на его квартире. И не важно, сколько прошло с тех пор лет. Важно что дух его, его дела и мысли, здесь с нами. Он всегда был нашим заводилой. Заставлял задумываться над тем, над, чем сами мы никогда бы думать не стали. Разве кто из нас задумывался о говорящей собаке, о государственном переустройстве, о том, что в жизни важнее всего,
а что мелочи. И вообще, учил нас думать, как жить человеку, имеющему рассудок, чтобы им пользоваться, вникать глубоко во всё, не страдать леностью ума. Во всех нас он живёт, как продолжение своей жизни: своих идей, своих дел и помыслов
  Он не любил обряды с вином, по этой традиции его здесь нет. Вспомним его, кто, что самое важное сохранил о нём в своей памяти. А я надеюсь, такое у каждого найдётся. Начнем с его самого близкого ему человека, с Галины. Чем он тебе запомнился?
  – Да разве я могу вам передать свои чувства, чем он мне запомнился. Любила я его без ума со студенческих лет. Да и по сей день… Разве словами это передашь? Это были мои самые лучшие годы. Любила, а замуж вышла за его товарища, который был моим осведомителем о его жизни и делах. Глупая была. Пошла на поводу своих чувств – девичьих капризов. Сочла его прогулку в театр с другой, как измену, оскорбление меня, и не велела подходить ко мне. А он это сделал ради получения от неё денег взаймы, чтобы выжить; свои-то он истратил на подарок мне на день рождения. И он выполнял моё указание, а я мучила себя за свой поступок, и тешила своё самолюбие. С тех пор вся моя жизнь пошла наперекосяк: жила с нелюбимым, думала о нём. А когда муж умер, я хотела с ним сойтись, но опоздала на несколько дней, он женился. Женился не по любви, а из-за ребёнка, которого захотела она, но Саша ей был не нужен.
  Ой!.. Что теперь ворошить прошлое!?
  – Она ушла в другую комнату, что-то там двигала, искала и вот… вдруг все услышали чудесный голос Изабеллы Юрьевой:      
                Сашка – сорванец, голубоглазый удалец
                Вообще чудесный славный парень.
                Саша, ты помнишь наши встречи в приморском парке на берегу.
                Саша, ты помнишь тёплый вечер, весенний вечер, каштан в цвету.
                Нет ярче краше нигде и никогда………….
  Песня продолжалась, но Галина, закрыв лицо платком, ушла в соседнюю комнату.
  Она пришла, когда песня закончилась.
  Вот что самое сильное осталось у меня на всю жизнь.
Когда он взял на воспитание Илью, я помогала ему, помогала в его работе по созданию очков для слепых. Он хотел всех сделать счастливыми. Но!.. Не успел. Пусть дальше расскажет сам Илья.
  Моё знакомство с ним началось, когда я, ученик седьмого класса, сбежал из школы, из своей деревни, от родителей, без денег, без еды. Сел в автобус, ехавший в город, чтобы искать там своё счастье. Словно там меня кто-то ждал. Ничего о жизни не представляя. На десятой версте водитель потребовал с меня деньги за проезд. Но так как их у меня не было, он стал вытаскивать меня из автобуса. Вокруг только лес, снега ещё не было, но уже морозило. И уже начало темнеть. Я, конечно, упирался, просил отпустить. Но что делать водителю с беглым мальчишкой? Куда его девать. Он-то понимал, что в городе мне делать нечего.
  И тут за меня заступился Саша. Он предложил заплатить за билет. Но водитель отказался брать деньги, он не знал что делать дальше со мной. И тогда Саше пришлось взять меня на своё попечительство. Но, приехав в город, я сбежал  от него и от Егора. Хотелось быть вольным. Это кончилось милицией. Меня хотели отдать в детский дом, я снова сбежал, и тут встретил Сашу, который пришел, чтобы забрать меня к себе. Так я попал к нему. Уже в первые дни, я понял, что такое голод, холод, отсутствие квартиры и помощи. И был рад встрече с ним. Живя у него и присматриваясь к его жизни, прислушиваясь к их разговорам, я понял, что их жизнь совсем не похоже на нашу деревенскую, где вершина техники – трактор. И не нужно учиться в школе, стоит научиться крутить баранку трактора и ты мастер с зарплатой. Но разговоры Саши с друзьями открыли мне другой, более широкий и интересный мир, чем крутить баранку. Он и Галина помогли мне разобраться в трудных предметах. И когда я стал разбираться и все задачи стали мною решаемы, я полюбил учёбу. Он помог мне стать на правильный, интересный путь. Спас меня от беспризорности. Да и не только меня. Вместе со мной у него жил и Егор. Пусть он подтвердит сказанное мною. Это был великий человек. Я живу его идеями, продолжаю его дело. Вместе с ним паял и собирал его волшебные очки. А позднее, починил их, когда они были помяты, во время трагедии с Сашей. Правда, пока не нашел им применения.
  – А что они могут? – спросил Лео. – Саша их делал как очки для слепых.
 Они, как зрительный аппарат человека, да и собаки и других животных, световые сигналы превращает в электрические импульсы, которые мозг человека должен воспринимать, как от своих собственных глаз. И могут вести обратный процесс, сигналы мозга воспринимать и выдавать на экран монитора преобразованным в виде картинки, да и звука тоже. Когда убили Настю, Саша, с помощью очков, сумел увидеть кто её убил. Это запечатлелось в памяти Насти.
  – А сейчас, когда очки починены, ты можешь это увидеть? – спросил Лео.
  – Наверно. Но Насти-то нет. А на других я не проверял. Не было на ком, да и другие дела меня от этого отвлекали. Так они и лежат без надобности. Просто забытые…
  – Забытые?.. А их ждут слепые. Нужно довести дело до их полезного использования.
  – А кто убил Настю тоже нужно бы найти, доказать и наказать, – сказала Галина. – Тогда, вместе с Сашей, была его собака. Может у ней в памяти это осталось?
  – Да. Я просто забыл об этом. Дело в том, что нужны условия для проверки и тренировки на людях. Да и помощь Лео нужна. А про саму собаку просто не подумал, зачем мне всё это нужно? Теперь, когда я тесно подружился с больницей, пожалуй, нужно всё это поднять из прошлого и продолжить дело Саши. Обещаю вам это.
  – Я тебе тоже помогу, – сказала Галина. – Я помогала Саше вести работы над очками. Есть и врач, который с Сашей проверял очки на слепых. Он будет рад помочь тебе.
  – Ну, а что скажет Егор. К тебе у меня есть особая нужда, особый разговор, – сказал Лео.
  – А мне и добавить нечего. Саша был простой, но умный. А главное – очень человечный человек. Наверно это и есть главное и самое ценное в нём, да и во всех людях. Помню, Пушкин писал: «… то, как путник, запоздалый, к нам в окошко застучит».
  Раньше, на Руси, было принято путников принимать на ночлег. Не погибать же ему голодному, в холодной ночи? Забыто это великое качество души человеческой. Все замкнулись в своих берлогах, и не хотят думать о других. Если так думать, только о себе, – все погибнем.
   Саша приютил меня у себя. Володя меня заметил и помог устроиться на работу. Саша   помог получить образование и специальность по желанию моей души. Теперь я счастливый человек, полезный для общества. А кем я был – страшно вспомнить. Безработный деревенский бродяга, вышедший из заключения. Работать негде. Да и брать таких не хотели. Слонялся по деревне, ища, где бы что украсть для пропитания. Кем бы я был, если бы не он и Володя?   
  – Ты прав. Много хороших качеств потеряны в народе с тех пор, как стали люди жить лучше. Они стали обособленней, потеряли общность и коллективизм, заботу о других. Возродить всё хорошее, разве не хотят люди? Общество только  бы душевно обогатилось.
   А мне, теперь, нужно просить тебя о помощи. У нас в больнице, после тяжелой операции,  лежит артистка. Из-за болезни, она потеряла надежду, интерес  к жизни.
  – Актриса? Начинающая? Нет слов, сегодня же поинтересуюсь и чем могу помогу.
  Только кто она? Я всех артистов здешних знаю. Что-то не слышал о заболевших. Да и чем я могу здешним помочь? Все они в своём амплуа. Но если надо, я к вашим услугам.
  – В том и дело, что не здешняя. Хуже, что она ещё и иностранка, не знающая русского языка.
  – Тогда совсем ничего не понимаю. Она должна у нас работать? Зачем иностранке наш театр? Её, что, депортировали к нам, как ненадёжную, или сама сбежала. Её же нужно не только переучивать, ибо у нас другая культура. Над чем русские смеются – иностранцы плачут. Ей нужно освоить, отработать до чистоты язык и речь. Но я языков не знаю. Не пойму, как её учить?
  – Егор, дорогой. Это мировая звезда!
  – Вы меня решили повеселить, а то у нас слишком скучный разговор. Уж больно деловой, словно кого убивать договариваемся, а не хорошего друга вспоминаем. Актриса с мировым именем в нашей стране, да ещё и в больнице нашего города. Что? В мире не нашлось стран  с лучшими больницами? Не томите меня, в чём дело?   
  – Считай, что это моя дочь.
  – Дочь? Простите. Я об это не подумал. Наверно плохо осведомлен о вашей жизни. У вас же не было детей. До  Галины была всего одна жена, но она умерла. Остаётся  предположить – это приёмная дочь, сразу большая и с мировым именем. Неудобно спрашивать, но страшно любопытно, как мировую звезду просмотрела наша городская, да и мировая пресса. Стоило несколько времени не заглядывать в интернет, как стал, если не питекантропом, то неандертальцем. Хочу узнать о ней всё. Она в каком театре играла, и в каких ролях?
  – Егор, ты уже вошел в роль куратора театра. Давай будем проще и откровеннее. Ты прав. Это приёмная дочь. Мать её утонула, но отец жив. Её я спасал из утопленниц. Ты эту историю должен знать. Работала она в Корее,  в театре отца « Русалка», исполняла роль русалки. Но я не думаю, что она останется здесь работать, не зная языка. У отца прекрасный театр. Я привёз её сюда по своей инициативе, спасать от верной гибели. Плавая под водой, в роли русалки, она потеряла лёгкое.  Здесь я переставил ей лёгкое донора. Но она уже разочарована и не верит в новую жизнь, и я боялся, да и сейчас боюсь, чтобы она не наложила на себя руки. Ей сейчас очень тяжело, хотя она сумела перенести очень тяжелую операцию и стала дышать самостоятельно, без аппарата. Об этом лучше знает Лена. Она её лечит. Но это лечение физическое, её нужно поддержать духовно. Она не верит, что сможет быть актрисой. Роль русалки она уже потеряла. Но вся её жизнь, это сказка о русалке. Нужно вселить в неё веру, что по её жизненному рассказу можно написать сценарий о русалке, исполнить, а потом это всё озвучить на любом языке. Я пока сам не знаю, как это всё делается. Но, нужно её вернуть к жизни, заставить думать не о потерянном, а о будущем. Вот эту задачу я и прошу тебя выполнить. Тебе нужно познакомиться с режиссёром, который всё это знает и поможет, с мужем Лены. Переводчиком вам будет сама Лена.      
  – Кончаем разговоры, – не выдержав, сказала Галина, – у меня горячее стынет. У вас ещё  будет время поговорите обо всём после обеда.
  – Галина, пожалуй, права, – поддержал её Володя, – очередь дошла до меня. Скажу только:  Саша был прав. Главное в жизни – вера в людей. В этом я убедился строя новую деревню. Рассказывать о ней не хватит дня, а я проголодался. Скоро я вам её покажу. Говорят: лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Расскажу лишь один маленький случай с первого коллективного собрании, когда я призывал начать строить новую деревню. Один спросил меня: – «А кто будет нам платить и сколько?» – и я ответил вопросом на вопрос: а кто и сколько тебе платят за работы на своём подворье? Ты же будешь строить для себя. Это вызвало только смех над его вопросом. 
  – А что смешного?  Как же жить? – не унимался он.
  – Создайте общую столовую. Вся еда с вашего огорода. Хлеб печёте сами. На муку деньги будут. Вам будут даны деньги на строительство школы и медпункта из областного бюджета. Их нужно растянуть на всё строительство: квартир, ферм, а дальше, может и консервных заводов, и прочих необходимых построек по вашему желанию. Вы хозяева – вам решать. Моя задача оказать вам временную помощь: строительными материалами, машинами. Конечно, за всё это после нужно расплачиваться. Рабочие заводов и фабрик тоже хотят есть. И вы их будете кормить своими продуктами. 
  – Галина, а что тут в фужерах и стаканах? Не нарушился ли принцип сухого закона?
  – Не опасайтесь. Чокаться не нужно. На поминках это не принято. В фужерах клюквенный морс, а в стаканах квас для поднятия аппетита. Пока на столе только холодные салаты. Накладывайте сами. Сейчас подам и горячее.

               
                О делах государственных
  – Ну, что же. Как говорил Горбачёв: «Начнём, путём проб и ошибок. Самое главное – добросовестное отношение к своей работе», – иронизировал Володя, вооружаясь вилкой и ложкой, и рассмеялся, как всегда по-детски. – Если пробовать, да ошибаться – можно голодным остаться.
  Нужно сразу разобраться что есть на столе и с чего начинать,– шутил он.
 Горбачев и Хрущёв наивно считали, что достаточно произнести лозунг, как все поймут и перестроятся. Думали, что до их высказываний люди этого не знали. Нет. Ко всему нужна продуманная программа. Народ мыслил иначе: «Не зная броду, не лезь в воду». Поэтому их попытки провалились.
  И до сих пор все правители мечутся, пытаются что-то сделать, но всё проваливаются в ту же яму банкротства, не продумывая всё до самого конца.  Хрущёв дал оттепель, и сам же испугался. Начал подкручивать гайки. Оплевал не только Сталина, а и Жукова, и кучку во главе с Молотовым и Ворошиловым. А что это дало? На нашу страну, как на победителя освободившего Европу от страшной Гитлеровской чумы, стали смотреть с уважением: «Ай, да, коммунисты, знать с ними нужно дружить, у них учиться». Во всех странах стали пополнятся ряды коммунистов, и во всём мире началась перестройка на новый лад по нашему сценарию: Китай, Корея, Вьетнам, Куба Сальвадор, Африка и Латинская Америка. Везде стали смотреть на страну с уважением. И вдруг Хрущев облил грязью самого Сталина, главного руководителя, победителя. А затем, Жукова, да и всё наше руководство. Это послужило на руку нашим врагам. Страны стали от нас отворачиваться. Думал ли Хрущёв, что это произойдёт, после его выступлений. Конечно, нет. Это можно назвать только тупостью ума. А для руководителя страной – сущая беда. Не зря его сняли.
  Володя ел и говорил. Его захватила эта тема, возмутила тупым поведением наших руководителей, их шатаниям из стороны в сторону. Брежнев, после резких выпадов Хрущева, занял лояльную политику. Возник анекдот в его время:
  «Ленин говорил: управлять нужно умом. Сталин утверждал, что управлять страной нужно силой. Хрущёв брехал, что управлять можно языком. А Брежнев считал, что страной можно вообще не управлять. Все сами знают, что им делать». И в стране наступило бесправие. Никто нигде не хотел работать. Видно было, как на крышах, работники коммунального хозяйства, вместо ремонта крыш, играли в карты и загорали, за станками фабрик и заводов или никого не было, ушли в магазин за водкой, или уже пьяные валялись между станком и стеной. И что было страшное? Они получали зарплату равную со всеми, и никто не мог им в этом отказать. Отказать могли только в премии, на которую они «чихали». 
  Андропов начал «закручивать гайки». Наводит порядок, бороться с расхлябанной дисциплиной. Ловили беглецов с рабочих мест в магазинах, в очередях за водкой, к кинотеатрах, да всюду. А нужно было всего-то: лишить зарплаты неработающего, или урезать её так, чтобы у него появился к работе и дисциплине интерес. И это начинать с самих руководителей. Чтобы они не бездельничали, а работали, видели, что происходит на их заводе. Но Андропова убили, его же окружение, говорили: стреляла дочь Брежнева, и ещё какая-то женщина из того же окружения.
  После закручивания гаек пришел Черненко, учитель по образованию. Сделал кое что учителям, повысив зарплату и умер. Начал перестройку Горбачёв с сухого закона. Вырубили виноградники, стали варить и пить  самогон. Его лозунг: « Будем перестраиваться путем проб и ошибок». Это как?.. На народе пробовать, как на подопытных крысах?..
  Нужна же программа по которой действовать. Знать куда вести народ. А её-то опять нет!    
А перестройка по Ельцину. Его вдохновители Гайдар и Чубайс, что предложили?
  «Рыночную экономику. Рынок всё поставит на своё место». И что получили? Спекулянтов, торгашей чужим товаром, а своё производство загубили. Вот и сидим мы в кризисной яме, думая, как из неё выбраться. Но только ли это натворил Ельцин, разрушив наш союз братских республик. Вместо, « как бы прозрачных границ» между республиками, получили не просто заслон, а врагов своих, направивших на нас стволы. И выправить его глупые проказы, нам долго будет не под силу. Понял ли это Путин, его ставленник. Надо отметить, что это думающий политик и старается всё понять и идти на опережение. Разведшкола его многому научила, а главное: опережать действия противника.  В этом он преуспел в мировой политике и у себя дома, создавая партию и думу под себя. И его оценили, но после присоединения Крыма. Но на нас со всех, некогда братских стран, глядят боевые стволы. И мир на волоске от третей мировой. Конечно не он в том виноват, а предшествующие политики типа Хрущёва, Горбачёва, Ельцина, а ему досталось исправлять и «пробы» и «ошибки». Но и он работает без программы. Нужно решить основной вопрос от которого зависит развитие всех отраслей страны. На что опираться: на мелкого и среднего частника, тратя деньги на их поддержку, или строить мощную плановую индустрию за счёт государственных средств. У государства кошелёк толще. Оно может.  Заграницей частные хозяйства имеют бюджет равный нашей стране. С такими частниками нашим нищим, тягаться трудно. Они сумеют затормозить наше производство, не дав развитья. Конкуренцию никто не отменял. И ждать, пока наши мелкие станут крупными, этого могут не позволить конкуренты. Пока мы их привлекаем, как большой рынок сбыта, а сумеем ли мы торговать, опираясь на мелкого частника? На этом уже обожглись, развалив промышленность. И, кажется, правители начинают понимать, что так жить нельзя, но от частника и мелкого буржуа отказываться не хотят. Ибо – это их союзника за частный капитал. Союзников нужно размножать, поэтому упор на любого частника.
  Начинают строить научные и производственные городки, по типу Силиконовой  долины США. Кстати, она почти целиком состоит из русских беженцев. А вот если бы этих беженцев заинтересовать у себя не рынком, а созданием научных центров и производств, мы далеко бы шагнули. А пока лишь отстаём. Логично: рынок же только продаёт, а не создаёт. А прежде чем продавать, нужно создать. Думали ли об этом экономисты Гайдар и Чубайс? 
  А где программа, как жить и куда идти дальше? И не только на карачках выползти из кризисной ямы, и избежать войны. Как поднять нашу загубленную промышленность? Именно от неё зависит наше общее благосостояние и значимость на мировой арене. А пока мы слышим из уст Президента:   « Мы ничего не продаём, только покупаем». В чём же он видит наше будущее? Взваливая на себя ответственность за государство, за его народ, Есть ли у него в голове или уже на бумаге ясная, доказанная научно, программа действия, куда вести страну. Он пытается найти этот путь, но ему мешает видимый им пример. «У капиталистов всё лучше: и урожаи, и техника, и производительность труда, и качество товара» На этом многие делают неверный вывод: «Идти капиталистическим путем!» А, следовательно: оживить малый и средний класс, и на нем въехать в крутую гору, вылезти из ямы. Но подняться в крутую гору  под силу только сильному. А где у мелкого и среднего бизнесмена эта силёнка?  А крупные вкладывают деньги в заграничный капитал, не надеясь на русский. В капиталистических странах, за долгие годы выросли города индустрии, с тугим кошельком. Они могут позволить себе многое. Ленин и Сталин начинали не с мелкобуржуазного хозяйства. НЭП – временная, вынужденная уступка. Они видели мощный подьём в построении крупных заводов и фабрик. Крупной стране нужна крупная промышленность. Чтоб себе хватило, и было что продать, чтобы на эти деньги что-то купить у них. Благодаря мощной индустрии подняли всё мелкое, и сельское хозяйство. А что произошло с  новой гайдаровской политикой? Даже, уже построенное в СССР, мощное хозяйство, в большинстве разграблено и уничтожено. Неужели не понятно, что нужно опираться не на мелких предпринимателей, ибо они не будут планировать, строить то, от чего он получит отдачу через десять лет, даже через пять. Ему нужно завтра получить прибыль.
  Галина уже подала горячие блюда и все, молча, расправлялись с поданным, а Володя увлечённо говорил, и закусывал. И все ждали, какой же он предложит выход из сложной ситуации, в которой оказалась страна. Как должен действовать президент, какова развязка. Неужели простой Мэр может указать Президенту?
  – Самый большой кошелёк у государства, – продолжал Володя. – Только оно способно создавать крупное. Должна быть государственная программа, план развития. Да есть такие планы в стране, есть, да не такие. Планируется строительство военной техники, космодромов. А где мирная индустрия? Всё отдано в частные руки. Почему в нашей стране строят заводы иностранцы? Потому, что у наших предпринимателей  нет средств. Наша страна очень большая по территории и это надо учитывать – не всегда плюс. В малых странах всё в кучке. И сравнивать тех и наших, глядя на заграницу – большая ошибка. Нужно государственное строительство – плановое, крупное. Государство учтёт нужды страны и отдельных граждан. Будет строить то, что позволит поднять другие отрасли. Строить там, где люди нуждаются в рабочих местах. Где есть сырьё, транспортные связи и многое другое, что ни один мелкий и даже средний бизнесмен, всё учитывать не будет, с учётом государственных нужд  и населения. Его интересует лишь личный доход и свои возможности.
  – Вы отрицаете частное и предлагаете вернуться к госсобственности? – спросил Лео.
  – Нет. Я за все виды собственности, которые полезны обществу, и дают больше отдачу.
Я за систему, которая нужна народу, а не ту, которая нравится отдельному частнику. Рабочему неважно у кого работать, на частном или государственном заводе. Ему нужно рабочее место, честный заслуженный заработок, уверенность в завтрашнем дне. А это возможно лишь при плановой системе, при которой не будет кризисов, потерь рабочих мест, потерь в зарплате. Кризисы порождает бесконтрольный рынок, который, по мнению Гайдара и Чубайса «Всё уладит». А вот кризисы он не уладил. Прежде чем торговать – нужно произвести.
  Государство должно строить. У него есть деньги, есть план развития. Построив крупный завод с учетом рабочих рук, инфраструктуры и нужд государства, с учётом перспектив развития. Государство может набрать рабочую силу и отдать коллективу построенный завод в частное владение коллектива, с постепенной выплатой стоимости завода, отдать в аренду по договору и ещё другими способами. Но коллектив должен быть хозяином: контролировать работу управляющего, указывать на недостатки, снимать с должности и нанимать нового. Назначать ему зарплату и премии. Это делает рабочий совет. Важные вопросы выносит на обсуждение и принятие решения всем коллективом завода.
  В СССР запрещалась частная собственность с содержанием в руках хозяина наёмных людей. Ибо такое считалось эксплуатацией людей, а это запрещалось конституцией. Что лишало людей работы и личной инициативы. Тормозило развитие. Даже мелкие артели, где нет хозяина, все равны,  – запрещались. Любая частная помощь по ремонту квартиры, машины, перевозкам и другим услугам была под строгим контролем и запретом. Сделать ремонт квартиры – было сущей проблемой. Государственных учреждений мало или нет, а частные под запретом. И масса других проблем, в том числе и с транспортом. Он только государственный. Ждать приходилось полчаса, и ещё длинная очередь на посадку. Это обществу не нравилось. Много и других перегибов тормозящих развитие и создающих неудобства. Нельзя шарахаться то в одну, то в другую сторону. Нужна продуманная система, удовлетворяющая потребности общества. И, кажется, лозунг « рынок всё уладит» справедлив только для мелкого капитала, способного быстро подстроиться под потребности рынка, чтобы удовлетворить жизненные потребности. Но, мелкий не может сразу насытить громадную страну, в нём нельзя планировать на длительную перспективу крупное производство, чтобы не было кризисов перепроизводства одного, и нехваток другого. Частнику не выгодно выпускать дешевую продукцию. Уберите из рыночных отношений  секреты частного бизнеса, чтобы этими секретами пользовались все. Поставьте всё под народный и рабочий контроль.
  Некоторые скажут, что контролёров и государственных много. Да, это правда. Но они не действенны. Если контролёр постоянный и он один – его можно купить. И обман будет скрыт и разведём взяточничество. Народный контроль должен избираться людьми и часто меняться. Пусть он идёт проверять с госслужащим, как наблюдатель. Но при нём не будет взятки и фальши.  Купить всех – дороже, чем жить честно. Но этого пока нет. Мешает сам президент противореча сам себе, выбрав ошибочную политику не подтверждённую ни одним научным трудом, а лишь имея своё – мнением президента: « Я так считаю, так думаю, так подсказывают советники». Но если он выбрал мелкий бизнес, то советник будет думать в этом направлении, куда покажет руководитель. Но разве это можно принимать за истину? Не президентское это дело, писать программу развития и жизни страны. Он это просто не сможет осилить. Это должны делать  научные институты и не под диктовку президента! Ибо, со сменой президента программу придётся переделывать. Так никогда не будет истинно правильной программы для развития страны. Это мы уже много раз проходили. Нужна программа на многие годы не зависимая от чьих-то мнений. Она должна быть логически выверена и доказана. Её цель: улучшение жизни всего народа, а не отдельных частных групп и членов, объединённых в партию.
    – Как же Вы видите – это всё должно быть?
  Во главе государства не должно быть одного лица. Все возмущаются единовластью королей, и отказываются от них. Держат как бутафорию. Кричат караул:  США устанавливает однополярность на мировой арене, и опасно борются с этим, держа в заложниках народы всей земли от третьей мировой. А сами, при этом, держим одного президента. Разве это не однополярность в государстве? Слушаем только его. Разве мало в истории примеров таких правителей, как Гитлер? Ибо, одно лицо – одно мнение, и подавление всех других мнений. Мнение должно быть коллективное: Президиум из нескольких президентов, и без права на власть одного. Назначает президентов, следит и контролирует их работу Дума. Она отстраняет не справляющихся, и назначает новых в состав президиума, не зависимо от каких либо сроков. Этих сроков не должно быть, и они не нужны. Нужны деловые люди, а быть им президентом или нет – решит дума и народ. Одна партия или много партий, а правит одна, так же недопустимо, как однополярность.
  А однополярность в мире даже замечательно, если будет одно правительство, хотя бы по принципу Единой Европы. Всё решается одним правительством, но по общепринятой научной программе, уставу, или новой конституции, – это ведёт к отсутствию воин.
  Программа  должна охватывать все жизненные вопросы, все плюсы и минусы нашей жизни, нашего  народа. Роль президентов: следить за её выполнением, как и за выполнением конституции.
  Каждый президент в президиуме, решая государственные задачи, обязан пояснить своё решение письменно, почему он так считает. На основе этих объяснений Дума следит за деятельностью президентов и решает вопрос об их  соответствии.  Решение президентов принимается большинством. Подписать может и руководитель, и любой член по поручению президиума. Можно ввести и очерёдность подписки. 
  Должна быть принята новая конституция, учитывающая только интересы народа, и никаких партий. Отменить секреты частных фирм и лиц, занятых в производстве. Секреты сдерживают общее развитие общества. Если найдено какое-то новшество, новаторство, оно должно быть опубликовано для всех. Авторы должны поощряться, и повышаться в должности.
  Создать рабочие советы на производстве и народные по месту жительства. Предоставить им широкими полномочиями: следить за всем и принимать меры к борьбе с беспорядками и поискам путей к наведению порядка.
  При этом государственная служба не отменяется, а работает под руководством вышестоящих органов и под контролем народных советов, выполняя и их просьбы. Народные советы делают проверки только совместно со специалистами из госслужащих, если эти вопросы выходят за узкий круг их деятельности.   Самостоятельно решаются вопросы, только те, которые можно решать без ответственных специалистов. Хотя и тут могут приглашаться специалисты.
  Советы были предложены давно, но они превратились в госучреждения, и с народом потеряли связь. Всё решается без народа. Народ оторван от управления. Нужно это возродить. Только со всё видящим и слышащим народом можно ликвидировать всю нашу грязь и неурядицу и придти к новым порядкам и совершенной жизни.
  Выборы должны проводить выбранные народом выборщики. Сам народ не может хорошо знать кого выбирать. Выборщик это знать обязан: кто есть кандидат, какое образование, какие его заслуги перед народом, его разработанная программа?  Что нового он хочет внести в жизнь страны?  У кандидата в думу обязательно должна быть своя разработанная программа, в рамках общей программы всей страны. К выбору президентов ещё более строгий подход. Он должен иметь наработанные труды в области управления государством. Он должен быть грамотным в данном вопросе и в международной политике. Их нужно готовить в академиях, аспирантурах, докторантурах. Тогда не будет таких вывихов правления, которые мы ощущаем в своей жизни с нашими президентами. Не будет шатаний политики из стороны в сторону, со сменой президента, как с сильного перепоя.
  В выборной системе не должны участвовать личные или партийные деньги. Все на равных. Вот, пожалуй, основноё направление, которое должно лечь в основу жизни. 
  У меня много всяких мыслей по отдельным отраслям, как медицина и другим. Вызывает усмешку  плановая медицина. Нет не плановая борьба с болезнями, а планово лечить. Это как же запланировать болезнь, и планово её лечить. Обратитесь к врачу, он пошлёт на УЗИ или к хирургу. А там создают искусственные очереди, откладывая приём на три месяца, а то и на полгода, и даже год. За это время можно или вылечиться, или умереть не дождавшись. Но чаще запустить болезнь так, что после лечить нужно не одну болезнь, а кучу. На что сами врачи сетуют: болезнь становиться запущенной, лечить тяжело, а может уже лечению не подлежит. Это всё сделано, чтобы лечиться шли к тем же врачам, но платно. Там всё быстро, просто и с высокой культурой обслуживания.
  Я плохо разбираюсь в медицине. Это ваш удел – медики. Но всё сделано и делается министром так, чтобы заменить бесплатную медицину – платной. Излишнее затягивание обследование и приём специалистами, ненужная плановость, рождение страховщиков, чтобы государственные деньги шли не врачам, а в частные карманы страховщиков, а это около половины всех денег на медицину. Врачи должны вести отчётность перед страховыми компаниями обо всей своей работе, целую бухгалтерию, чтобы им выплатили деньги. Медсёстры, да и врачи больше занимаются отчётностью, чем больными. Тут и приписки, и искажения диагноза. Все хотят заработать, иногда и нечестным путём. И все копошатся, думая только о своём, пытаясь заработать, и некогда взглянуть обширно. Да к этим вопросам вас и не допускают. А жаль. Хотелось бы слышать ваше мнение. Вот если будет работать народный контроль, они с вас спросит, и мы вас услышим. А пока готовьтесь для ответа.
  Логически всё понятно: кто зарабатывает на лечении, тот не заинтересован в укреплении здоровья пациента. Коммерсанту выгодно, чтобы клиент болел.
  – Я об этом думал и со всеми вашими выводами согласен, но как всё это сделать?
  – Вот я и пытаюсь все это сделать на примере города и деревни, чтобы потом распространить, если мне позволят, на всю страну. Но при современном коммерческом строе это не так просто. А в селе всё удивительно легко удаётся. Все заинтересованы в честной продуктивной работе. Там все друг друга контролируют. Нет тунеядства, у всех общий интерес, всё строится для себя, и получается  достаточно быстро, дёшево и добротно. Главное – нет урядников, хотя без руководства не обходимся. Его выбрали, с него слушают, с ним спорят, но всё решается большинством. Вот только умных подсказчиков маловато. Нужно в деревне наладить работу фермы, медпункта, да только ли это; скоро закончится строительство клуба. Нужна бы помощь  для начала его работы, вроде шефства.
  – Зовите. Поможем. И я, да, наверное, и Лена не откажется от благородного дела.
  – Конечно, поможем, – сказала Лена. – Наша основная больная идет на поправку. Как только Лео разрешит ей гулять, мы к вашим услугам.
  – А клуб я беру на себя, – убедительно сказал Егор. – Уже сейчас начну подготовку здесь и выеду туда, чтобы хорошо  подготовить местных жителей к его открытию.  Всё наладим!
  – Вот и отлично. Будем встречаться чаще. И я верю в счастливую деревню!
  – Так, то деревня, даже если и большая, – сказала Галина. – Вот если бы город…
  – А у меня и в городе народный контроль, а на производстве рабочие советы. От хозяев завода они независимы. Уволить их не даёт коллектив. Хозяевам предприятий это, поначалу, не нравилось. Какой же я хозяин, если мне диктуют свою волю рабочие, говорили они. Тогда, при малейших проступках хозяина, рабочие стали на него жаловаться в администрацию города, то есть ко мне, а я всегда защищал рабочих. Помогал им передавать дела в прокуратуру, суд и контрольные органы. Это ещё больше не понравилось частным предпринимателям. И они успокоились. Бракованную колбасу, котлеты, да и любую другую продукцию, а так же, и по завышенным ценам, продавать стало нельзя. Гаишники, стали бояться брать взятки, а вдруг тут из народного контроля. Как его узнаешь? А у него и телефон с видеокамерой, и другая аппаратура. Несколько человек погорели, их уволили с крупным штрафом и лишением стажа для пенсии. Остальные усвоили урок. Стал и на дорогах порядок.
  – А мне кажется, что всё у нас нормально, – сказала Галина. – И ничего переделывать не надо. Президент хороший, о народе заботится.
  – Нормально!? – повторил Володя и засмеялся своим детским смехом. – Да нам всем лень думать, как надо жить. Вот и живём, «как Бог на душу пошлёт». Идём по газонам, хотя положен новый асфальт на тротуаре. Но там глубокая лужа после дождя. Замечаем лужу – по ней не идём, идем по клумбе. Мы привыкли к этим мелочам. А кому, придёт в голову пожаловаться на это, и куда? Бросаем пакеты, бутылки и прочее. Как только пересекаешь границу и попадаешь в Европу, нет такого беспорядка. А живут такие же люди. Там пищевые отходы не смешивают с непищевыми, и уж конечно не увидишь, как у нас, выброшенный телевизор в пищевых отходах. А почему?
  – У нас люди не научены этому. 
  – Это напрасно. Наше образование ценится, среди мировых, пожалуй, выше всех. У нас нет контроля за всем этим. Все всё знают, и, попадая за границу, ведут себя корректно, порядочно. Потому, что там не позволяют распускаться. Около дома за порядком следит старший по дому и сами жители. У нас в каждом доме есть старший, и, причем, получает деньги с жителей. Но проходит мимо беспорядка, делая вид, что не заметил. Есть старшие по каждому подъезду, и наконец, жители дома. И все ничего не замечают, и сами нарушают порядки. У нас нет контроля. Бесконтрольность создаёт беспорядки. Никто, ни с кого ничего не спрашивает. Наступает безответственность. Вот причина наших беспорядков. Нужен народный контроль, который будет следить, и спрашивать с ответственных лиц, да и с каждого жителя. Порядок мигом появится. У нас хорошие люди, плохие руководители – не желающие работать сами, и не требующие с других.  Рыба с головы гниёт. С головы и надо начинать спрашивать. Народный контроль должен потребовать  со всех  порядка. Но нужно заставить работать и сам народный контроль.
  Над ним тоже должен быть контроль и спрос. А его-то и нет.
  Люди одинаково привыкают как к порядку, так и к беспорядку.
\Нарушений и наказаний больше там, где нет порядка. Победа на войне, как и в любом деле, зависит от дисциплины. Все это знают. Но, пока её никто не  требует – царствует вольность в ранге  разгильдяйства.
  Но, наверно хватит на эту тему. Будут у нас и следующие вечера. Как рассказывает украинская усмешка. Да не к поминкам сказанная: «Приди вечером»
  Кум спрашивает: Кума, ваш человек помер?
  Кума. Помер, кум, помер, вчера схоронила.
  Кум.  Что теперь, кума, думаешь делать?
  Кума. Ой, кум, ещё  не было времени про это скоро думать. Приди лучше  вечером.
  – Не к поминкам, мог бы и не говорить, – сердито подметила жена Полина. – Людей можешь обидеть.
  – А что обижаться, Полина? Всё жизненно. И ты за второго вышла замуж и я. А жила бы одна, не было бы у меня этой чудесной внучки и столько друзей, – сказала Галина.
  – Простите. Да и я сказал не с упрёком. Просто беседа наша получилась вроде политической сходки – кружка. Сухая. Я рассказал это, вроде как подал рыбью голову, чтобы разговеется после великого поста.
                Думы Лео
  Уже после застолья и прощания с гостями, лёжа на диване, Лео, как продолжение затронутой Володей темы думал:
  «Так же нельзя жить! Одни трудятся, создают порядок с большими экономическими затратами, а другие это всё губят. Как же жить? Конечно, мир борется с преступностью. Но разве достаточно найти виновных и наказать. Разве такой способ оправдан разумом?.. На месте их появятся другие, и снова одни будут создавать, а другие, это, уничтожат. Это же явная, неразумная страшная глупость нашей жизни. Так ли нужно с этим бороться?
  Хуже того, люди, вооруженные знаниями и считающие себя грамотными, не избавляются от дикости, а придумывают её. Ими делается оружие. И кажется всё логично. Для защиты от агрессии. Но простой-то народ не хочет воевать, он хочет брататься, а тот кто хочет – думает отсидеться в бункере. Будет массовое уничтожение народа. Где же разум, где логика жизни? Почему люди глупеют, становятся не просто собаками, а звереют до совершения убийств, до самоуничтожения?
  Диалектика говорит, что все явления происходят по причине и являются следствием. Бороться нужно с причиной. Всё это похоже на войну с комарами на болоте, прихлопывая их ладонью. А уничтожать нужно само болото. Какова же причина людских зверств и воин, что люди не только убивают кого-то, а всё больше и изощрённее вооружаются. Для кого это всё готовится, если не против самих нас, и войны не только не прекращаются, а становятся всё страшнее. Уже изготовили самое смертельное атомное оружие способное уничтожить несколько раз всё живое на земле и жизнь наша храниться, как у Кощея Бессмертного, на красной кнопке в чемоданчиках президентов. А может где-то ещё – это секрет. Но всякая тайна становится явью. Вскрываются коды банков и даже пентагона. Кто и каким образом сумеет дотянуться до ядерной кнопки и лишит всех жизни? Почему мы все это спокойно ждём? Где наш рассудок? Не пора ли нам вспомнить о нём, если мы не собаки, не звери, а люди наделённые разумом и желаем жить. Думайте люди, пока не совершилось непоправимое! Успокаивать себя, что те, кто нас лишит жизни,– лишится её сам. И это остановит их. Но разве мало самоубийств и людей-смертников. Почему же остальные должны страдать? Некоторые успокаивают себя, ставя на границе танки и прочее вооружение, берут в руки автоматы. Им можно в шутку посоветовать взять вилы и идти с ними на танк, авиацию и флот и надеяться защититься и даже выиграть войну. Неужели не понятно – при современном вооружении границ и фронта не будет. В любую точку земли доставит ракета смертоносный груз. И тот, кто почувствует свой проигрыш – применит и газ и ракеты, и всё, что  есть страшное. Для этого работают учёные, создавая заразу, газы и прочее.   
  Идеологи, оправдывающие войны, и существование богатых и бедных, объясняют это так: «Люди по своей сути агрессивны. И все имеют разные способности. И с этим ничего не сделаешь. Нужно смириться и принять всё как есть». То есть – ждать, что будет!
  Да, в чём-то они правы. Весь живой мир живёт за счёт воин. Это его необходимость в борьбе за выживание. И комар пьёт чужую кровь, чтобы выжить. Люди – часть этого мира. Чему же удивляться, если человек вышел из того же дикого мира?
  Но! породив язык и, благодаря ему передачу мыслей от одного к другому, люди наполняли свой мозг знаниями не только своими, но и чужими, и быстрее, чем все остальные звери, не имеющие развитого языка, получили больше знаний. Это их и должно отличает от зверей. Но, заинтересовано ли  руководство учить, как жить? Ещё Екатерина-2 своей служанке, на её сожаление, что Россия погибает от пьянства, сказала: «Ты слишком глупа и не понимаешь, что пьяным мужиком легче управлять». Я бы добавил современного толкования: неграмотного, тёмного человека легче обмануть, внушить свои взгляды.  Поэтому в царской России была сплошная неграмотность. Не эта ли  политика в головах наших депутатов и правителей? Не учить человека грамотной жизни в обществе. Пусть будет диким единоличником – всё только себе, как во всём диком мире.               
  Ребёнок рождается никем. Среда его делает таким, какой он будет. Значит дело не в природной агрессивности людей, а в приобретённой в данной среде. Изменить среду и дикий зверёныш становится домашним. Это всем известно. Только в среде людей, ребёнок станет человеком, а в среде зверей – зверем? В среде музыкантов – музыкантом, в среде врачей – врачом, в среде воров и мошенников – вором. Вот что главное – СРЕДА!  В отличие от всего живого мира, только человек, вооруженный наукой, способен создавать любую среду. А если так, почему же не создать среду, где не будет воин, зверств и мошенничества – СРЕДУ ЧЕЛОВЕКОЛЮБИЯ? Среду, в которой любой человек, с любыми способностями найдёт свою нишу, в которой он будет полезен обществу, и не будет резкой грани между людьми с различными способностями. Человека можно и нужно научить – медведя учат, а не бросать в воду –  хочешь жить, – выплывай, спасай  себя сам. Никто тебя спасать бесплатно не намерен. Кому ты нужен?
  В этом отличие частного, – только себе, для себя, от общественного – делать нужное для всех.
  Почему же убили мою жену Ин Ок?  Почему мне пришлось уехать с родной земли в другую страну? Вот, пожалуй, с себя и начну разбираться. Это понятней.
  После острова, я вернулся на родную землю. Хотел ли я уезжать? Вероятно, нет. Иначе, зачем же я  строил лечебницу, вкладывал средства, время и труд. Пока не было лечебницы, и перебивался  мелкими  случайными заявками, всё шло спокойно. Но, со временем люди поверили в мои способности, и с открытием лечебницы, для широкого профиля работ, все пошли ко мне, оставив других врачей без заработка. Мои конкуренты объединились для борьбы против меня. Понятно, им тоже жить хочется! Они поставили мне непосильные условия, как ультиматум, лишив меня заработка. Вместе работать отказались, видя мои преимущества, чтобы не иметь мизерный доход, не оказаться без денег. Возникла враждебная ситуация, которую мирно не разрешить. Работы мало, а желающих заработать, много. Вот типичный конфликт конкурентов. Какой выход из ситуации. Переквалифицироваться – потерять профессию, большой опыт работы? Но кто даст гарантию, что на новой работе не произойдёт подобное? И как пришить сюда утверждение: «Люди имеют разные способности, поэтому существуют бедные и богатые?» – Разве люди шли ко мне не из-за моих способностей? Разве у меня не было условий для работы? Нет, дело не в способностях, а в бесплановой системе, не планирующей рабочие места. Конкуренция диктовала: надо  уехать, иначе – вражда с неизвестными последствиями.
  У меня была прежняя работа в России и я, надеясь на неё, оставил эту землю. А если бы не уехал?  Кто-то остался бы голодным. Умирать от голода, или от войны – разницы нет. Поэтому люди идут на жертвы. Вот причина злости, которая возникает между конкурентами. Она и погубила Русалку и остальных. Да только ли они жертва конкуренции?   
  Конкуренция порождена борьбой за прибыль. Это уже доказал К.Маркс.
  Конкурируют не только отдельные частники,  конкурируют даже тресты, картели и синдикаты. Конкуренция не только внутри страны, а и с другими странами. И тут уже дело идёт не об отдельных жертвах, а о войнах. Нужно ли ещё доказывать, что конкурентные войны порождаются частным капиталом. Не будет конкуренции, не будет воин.
  Почему же Ельцин и новые правители уцепились за систему живущую конкуренцией.
Они услышали, что конкуренция – движущая сила прогресса. Всё правильно. Но надо же разобраться, каким способом она движет? Она же и войны родит. Нельзя ли её заменить, чтобы не было войн и враждебности? Конкуренция – борьба за прибыль и преимущества. Она ли является основой прогресса? Всем известно, что наше благополучие зависит от потенциала развития науки, производства и рабочей силы: от грамотности его и количества.
  Конкуренция заставляет искать пути повышения прибыли любым способом. Сама она не участвует в тягловой силе, способствующей прогрессу, а является лишь кнутом, больно и опасно стегающим, и пугающим банкротством, нищетой, моральной и даже физической смертью. Она заставляет искать способы получения прибыли. И тут, для спасения в ход идёт всё: изготовление и продажа опасной для людей, недозволенной продукции, обманы рекламой, подкуп, шантаж и прочее. Если бизнесмен не находит путей, он либо погибает сам, либо идёт на уничтожение конкурента любым способом, вплоть до убийства. Вот это и нужно всем понять, что такое конкуренция. Нужна ли она народу, чтобы его везде обманывали, чтобы кормили всякой опасной продукцией, припудренную вкусовыми добавками. А как без этого сделать дешевле? А суррогатная водка? Да что перечислят? Всю грязь и отраву готовит ради получения прибыли любыми способами, чтобы выжить самому, вплоть до уничтожения других. Все мошенничество, коррупцию, взятки, нечестные суды  порождает она. Тюрьмы уже переполнены, а мошенников не убавляется. Что делать?   
  А можно ли жить без неё? Но, если она не участвует в прогрессе, а является лишь кнутом и пугающим страшилищем, нужен другой способ движения  прогресса. И такой способ есть: плановое развитие науки, развитого производства и грамотной рабочей силы. Это естественная работа правительства, а не надежда его, что «рынок всё исправит».
  И такая среда, без конкуренции и воин, с плановым развитием науки, производства и подготовкой рабочих кадров уже была создана в Советском союзе. Средства производства стали не частными, а общественными, а работа вся планировалась. Не стало кризисов перепроизводства, не стало безработных. Все имели рабочие места, и были уверены в завтрашнем дне. Страна высоко поднялась в развитии, одержала великие победы, которые не под силу капиталистическим странам. Быстро залечивала раны. Но, эта система рухнула. Почему? Виновата ли сама система, или что-то  другое послужило этому? Разве она не была жизнеспособной?
  Рассмотрим работу владельца частного производства и общественного.  И там, и там работают наёмные рабочие, и почти всегда частник сам директором не является. Директора тоже наёмные. Наёмному безразлично у кого работать, его интересуют зарплата и условия работы. Следовательно разницы нет. В чём же частник выигрывает, если сырьё он так же  и там же закупает, продаёт свою продукцию в ту же торговую сеть? И там и там лучшие директора. Общественное производство не может быть хуже частного, ибо общество богаче частника. За счёт чего же  у частника доход будет больше? Только за счёт махинации: обман в качестве продукции, сваливая всякие отходы  в продукцию, Директору общественного, или государственного предприятия нет нужды выпускать не по ГОСТу. Он от этого ничего не получает. С него этого никто не требует, а частник требует. Не зря же появились названия в рекламах: «Колбаса Докторская, как раньше!» У общества кадровый потенциал должен быть лучше, чем у частника, ибо оно его готовит. Частник может только переманивать. Но за это он должен платить. Госу-дарство не должно готовить и отпускать кадры бесплатно.  Если у какого-то директора дела идут хуже его нужно заменить, как не справляющегося. И это не зависит частное или общественное производство. Но правительство держится за частника. Почему? Кто-то из верховных правителей этого не понимает, занимаясь верхоглядством – за «бугром лучше». Так почему же мы плетёмся в хвосте и не видим выхода из кризисной ямы? Мало этого. Мы сохраняем напряжение в обществе, зверства и войны. Разве это не то основное, что больше всего тревожит общество? Пока есть конкуренция – будут и зверства и войны. А разве её нечем заменить? Есть чем, и на основании естественных законов, не противореча природе.
  Человек, как и любой зверь, наделён свойством, стремиться быть не хуже, а лучше других. Это необходимо по многим причинам. Назову некоторые: быть лидером, иметь преимущества перед другими, чтобы с тобой считались, ценили, уважали. Разве, в выборе партнёра для совместной жизни, это имеет малое значение? В народе так это звучит: «По одёжке встречают, по уму провожают». Как видим, даже одёжка имеет значение. Не случайно пудрятся, румянятся, повышают знания, профессионализм, хотят быть сильнее, умнее, и так далее. Людей поощряют, награждают, создают лучшие условия жизни тем, кто больше полезен обществу. Вот этим свойством и следует заменить конкуренцию – страшный кнут, на приятные почести. Кнут на пряник. И это всё согласно законам природы самосохранения и продления рода. Даже в войну и голод ценных людей хранили, создавали лучшие условия и ни один человек против этого не будет возмущаться.   

  Всем известно, что новое государство возникло на развалинах старого. После первой мировой и гражданской войнами, с отсутствием развитой индустрии, убогим безлошадным крестьянским сельским хозяйством. И, пожалуй, самое главное, сплошь неграмотным. Кто должен поднимать страну, на кого опереться? И, тем не менее, страна поднялась, и из лапотной и неграмотной стала мощной индустриальной, высоко грамотной страной, поднявшись на самую вершину развития. Что ещё нужно доказывать тем, кто, благодаря её развитию получил высшее образование, а почему-то не понял. Его родители не все умели писать, вместо росписи ставили крестики. И не случись Великой Октябрьской Социалистической революции, он тоже ставил бы крестики. Разве такому втолкуешь ее роль в мировом значении, если он долдонит не что есть, а брызгает той грязью  с нечистотами, которыми ему втолкали в голову нечестные. Да и сам он, как «свинья Хавронья» грязи найдёт.
  А глядя на успехи этой страны, стали перенимать опыт и другие страны, повышая образование, изменяя отношения к рабочему, прислушиваясь к его требованиям. И весь мир преобразился, стал другим. Но кому-то этого не понять. Не понять, почему вся Европа попала под лапу Гитлера, и только Советский союз спас и Европу и Азию, да и весь мир от его хищной пасти. Разве Англия и США  из-за большой любви к Советам помогали вооружением. Ясно! Все тряслись перед фашизмом от страха. Разве непонятно сказал Рузвельт: «Не дай Бог разрушить нашу дружбу с Россией». И, это тоже кому-то
  Но, почему же, мощная система советов рухнула?
  Сталина, создателя этого мощного государства, обвиняют в жесткой дисциплине и карательных действиях.  А разве без них кончилась бы гражданская война, и Великая Отечественная? Да, много народа погибло, но разве он виноват в этом? Может, нужно было сдаться, как сдалась Франция, Польша, да и вся Европа. Разве Гитлер пришел с милостью, а не с душегубками и печами для сжигания людей? Разве неизвестны его звериные дела? И это надо объяснять?
  Да, во времена Сталина много погибло людей. И ни я, ни кто другой не может защищать и оправдывать деспотизм, но разве от желания крови он это делал? С этим же нужно разбираться, кто виноват. Во вторую мировую погибло больше сорока миллионов наших граждан. Разве он в этом виноват? Он ли развязал войну, ему ли она была нужна? А, в гражданской войне? Она закончилась победой народа над старым строем. Так захотели люди, которые шли защищать новое. Не Ленин и Сталин воевали, а народ. Но это не был конец войны. Враги только присмирели – ушли в подполье. Неурожаи, голод, раскулачивание повысили напряженность в стране.
   Некоторые винят Сталина в раскулачивании. Но он спасал людей городов от гибели, от голода, отнимая у кулаков хлеб, который они не хотели отдавать. Не для себя делал это Сталин – для народа. Что здесь не гуманно? Но от этого врагов становилось всё больше. Если не принять предупредительных мер, снова могла вспыхнуть гражданская война, и её поддержали бы другие государства, которым Советы показывали другую жизнь, и это не нравилось капиталистам. Всей нашей стране был бы конец. Страна была не способна вести войну. Она ослабла.
  Война всегда имеет две стороны. Гибель происходит с обеих сторон. После войны идут чистки от врагов. Гибель народа будет в два и даже многократно больше. Сталин упредил эту гибель, сделав только чистку, и предотвратил войну. Ссыльные сумели построить много заводов и даже городов. Плохо им жилось? А кому в те годы жилось хорошо? Наверно только «Солженицына шарашке», злобствующей и нежелающей работать на благо восстановления страны вышедшей из войны с громадной разрухой. Им стлали чистые постели и кормили мясными блюдами, чего не имели жившие на свободе. Не хватало им, по его высказыванию, только женщин. Поэтому они капризничали как малые дети. А точнее сказать – занимались саботажем и вредительством своему народу, находящемуся в тяжелой послевоенной ситуации. И оправдание, что боролись со сталинизмом, такое же убогое, как попытка оправдать всех изменников родины повернувших  ружья и стрелявших в свой же народ. Не на Сталина, а на народ. На тех, кто нас защищал от гибели. 
  Люди, читая Солженицына, его: « В круге первом и Гулаг», сочувствуют тем, кто там оказался, потому что не знают истиной обстановки в стране того времени. Отупели от политической трескотни до того, что им нужно объяснять ту эпоху, в которой жила страна.  А хуже-то было по другую сторону зоны Гулага. В колхозах, где не было ни лошадей, ни тракторов. Девушки, не досыта покормив себя хлебом из колоколины и древесной коры, или лепешками из высушенных картофельных очисток, которые заботливо сберегли, зная, что весной картошки не будет, шли на поле, запрягались по пять человек, чтобы тащить плуг и пахали, будучи истощёнными. Пахали, сколько смогут, до упаду. Сеяли  и убирали, чтобы кормить не себя, а отдавали стране, чтобы кормить тех, кто воевал и занимался восстановлением  страны. Чтобы  люди не умирали с голода. Это им нужно было сочувствовать, их звать человеками с большей буквы. А, саботажников и тунеядцев, кормили мясными блюдами. А что получал народ от вражьей шарашки, этого уродства человечества? Нужно было не кормить, а запрячь в плуг, чтобы поняли – «почём фунт хлеба».  Это из-за них фашисты дошли до Москвы, Ленинграда и Сталинграда, потому что некоторые спасали свои шкуры, переходя к генералу Краснову, изменнику родины. И если бы не было тех, кто телом закрывал амбразуры с пулемётом, спасая других, кто с гранатами ложился под вражеский танк, кто не оставлял поля боя, пока жив, – победить и спасти человечество  было бы невозможно. Вот с кого нужно брать пример, кому сочувствовать, у кого учиться быть человеком. Кто защищая жизнь других, жертвуя своей жизнью. Вот отличие общественной жизни от частной! Это же понятно даже вороне, летящей в стае против врага. А «собачье отрепье» спрятать с людских глаз, чтоб никто не видел, не мог перенять их гнусный пример, а не печатать враждебные для людей книги, обманывая людей, и вызывая у них жалость. Такие книги нужно печатать с пояснениями.
  Никто не должен оправдывать зверства против народа, но, надо же разбираться: кто звери, а кто защищает народ от зверств, отстреливая зверствующих. Иначе, как вести освободительную войну, не зная, кто есть кто?
  Сталинская дисциплина помогала и строить,  и побеждать. Без его жесткой дисциплины, таких шарашек, дезертиров и изменников на войне, да и в тылу, было бы много больше. Без дисциплины нет армии, нет побед. Именно он является победителем в воинах и построении нового государства. Он заслуживает высокого постамента с фигурой, для вечной памяти и уважения.
  Вот что пишет телохранитель А.Т.Рыбин, работавший в охране Сталина с 1931г.- в своей книге: «Рядом со Сталиным»:
 «Главный военный историк, генерал-полковник Д. Волкогонов, написавший свою толстую книгу – «Триумф и трагедия» выступая по телевиденью весной 1991 года, упомянул всего об одной поездке Сталина на фронт, хотя их было несколько. Но они проходили секретно. Но не в этом дело, что историк не всё знал. Везде в книге он даёт свои умозаключения, осуждая все трагедии войны как промахи Сталина. В подобной ситуации просто удивляет У.Черчилль. Уж его-то ни в коем случае нельзя заподозрить в симпатии к большевикам, а тем более к Сталину. Это исконный враг советской власти. Однако, именно Черчилль, в честь восьмидесятилетия Сталина (Сталин прожил 73г.) сказал в палате лордов следующее:
  “ Большое счастье для России, что в годы тяжелых испытаний её возглавлял гений, непоколебимый полководец И.В.Сталин. Он был выдающейся личностью, импонирующей нашему жестокому времени того периода, в котором протекла вся его жизнь. Сталин был человек необычной энергии, эрудиции, несгибаемой воли, резким, жестоким, беспощадным как в деле, так и в борьбе, которому я, воспитанный в английском парламенте, не мог ничего противопоставить.
  Сталин обладал большим чувством юмора и сарказма, а также способностью выражать свои мысли. Сталин и речи писал только сам. В его произведениях всегда звучала исполнительская сила. Эта сила была настолько велика в Сталине, что он казался неповторимым среди руководителей всех времён и народов.
  Сталин произвёл на нас величайшее впечатление. Его влияние на людей неотразимо. Когда он входил в зал Ялтинской конференции, все мы, словно по команде, вставали и, странное дело, почему-то держали руки по швам. Он обладал глубокой, лишённой всякой паники, логической и осмысленной мудростью, Был непревзойдённым мастером находить пути выхода из самого безвыходного положения. В самые критические моменты несчастья и торжества оставался одинако сдержан, никогда не поддавался иллюзиям. Сталин был необычайно сложной личностью.
  Он создал и подчинил себе огромную империю. Это был человек, который своего врага уничтожал руками своих врагов, заставлял даже нас, которых открыто называл империалистами, воевать против империалистов.
  Сталин был величайшим, не имеющим себе равных в мире, диктатором. Он принял Россию с сохой и оставил её оснащённой атомным оружием. Нет, что бы мы не говорили о нем, – таких история и народы не забывают”.
  Неужели Волкогонов, работая над столь фундаментальным трудом, не знал речи Черчилля? Странно. Или видел свою задачу лишь развенчать культ личности».
  Но этот культ создал народ. Не случайно вся страна плакала на его похоронах. Только Ленина и Сталина оплакивала страна. Другим руководителям этого не подарено. А некоторых просто ругают, рассказывают о них анекдоты, в которых высмеивают их деятельность. 
  Но, наверно в чём-то жертв можно бы иметь меньше. Именно так поступил Ленин, создавая НЭП. Но, его же не поняли даже соратники, и считали уступкой капиталистам, которых свергли. Его НЭП отверг, почти единогласно, совет Народных комиссаров, председателем которого он был,  Не случайно он сказал: «Тогда я выхожу из партии, которая меня не понимает, и буду создавать новую партию». Это не простой вопрос. Сталин не кончал университетов и свой НЭП, мягкого, без жертв, перехода к новой системе, не создал. Можно его в этом винить. Но этого  не предложил никто. И это нам, избирателям, наука – не избирайте в руководство неграмотных людёй, ничего не знающих о руководстве страной. От этого мы страдаем, не зная, куда  и за кем идти. Заблудились и до сих пор не можем определиться с направлением.
  А что после Сталина?  А после него не нашлось должных руководителей. Начиная с оттепели и глупости Хрущёва.
  После победы над фашизмом, страны всего мира взглянули на нашу страну другими глазами. Знать коммунистическая система заслуживает внимания, если только она сумела спасти весь мир. К ней стали присматриваться, перенимать пример. Стали появляться страны с подобным укладом жизни: Китай, Вьетнам, Корея, Куба, в Африке, в Европе и в Америке. Даже Япония много переняла из советской жизни и ввела государственное регулирование банковской и промышленной системами. Швеция увеличила налоги на прибыли монополий, и эти деньги, через государственный аппарат, распределяла между людьми, как социальную поддержку.
  А в чём причина нашей победы? Почему Франция, не меньше Германии, сразу сдалась? Не приступая к военным действиям – сдалась Польша. А дело всё в частной собственности. Частник не отдаст свои средства на спасение страны, если у него не отнять.
А государственная казна не столь богата. Ибо все основные средства производства, которые дают продукцию и доход, в частных владениях. И только в СССР это было общее. Ими можно было распоряжаться и маневрировать. Всё в одних руках.
  Из-за этого погибла Царская Россия с частным капиталом. Все спасали свой капитал, увозя за границу, а, не спасая страну. Так делают и «Новые русские», переводя заграницу свои капиталы: в оффшорные банки на Кипре, в Швейцарии и других странах, покупают там яхты, заводы и прочее, готовясь, в случае опасности, бежать, а не используют средства для строительства в своей стране. Для частника  нет своей страны, есть своё богатство, за которое  держится и дерётся.
  Хрущёв, был озлоблен на Сталина. Вот что пишет охранник А.Т. Рыбин:
  «В октябре 1941 года, по совету Маленкова и Берия, Хрущёв предложил Сталину для безопасности покинуть Москву. Верховный взял его под руку и вывел, точнее – выставил из кабинета.
 Разве это не оскорбительно?
  Во время войны сын Хрущёва от первой жены из Калиновки развлекался тем, что стрелял по бутылке, стоявшей на голове более младшего офицера. Кончилось это тем, что всё-таки убил сослуживца. В результате остался без погон старшего лейтенанта и попал в штрафной батальон. В одном из боёв сдался в плен. Без долгих раздумий немцы заставили его призывать красноармейцев по радио тоже сдаваться. Узнав об этом позорище, Сталин поручил партизанам добыть предателя. Его ликвидировали. Опережая роковой момент, Хрущёв явился к Сталину с мольбой. Но бессердечный вождь отчеканил:
  – Война есть война.
  Как можно забыть подобное кощунство? А разве мог Хрущев забыть унижения, испытанные после бегства из под Харькова, где он, член Военного Совета Юго-Западного направления, бросил окруженные немцами войска и улетел в Москву. Еле-еле при помощи своих дружков отвертелся от Военного трибунала и целых полгода не показывался на глаза Сталину. Как только выдержал такое…
 А разве не издевательство – после войны битых два часа держал почти на вытяжку его, уже солидного члена Политбюро, и отчитывал на глазах у всёй дачной охраны? Да потом ещё тому же Лозгачеву иезуитски жаловаться:
  – Вот все меня называют жестоким, а как быть? Им, этим Иванам непомнящим, скажешь одно, а они перепутают… А всякая государственная ошибка словно снежный ком с горы, влечёт за собой много мелких ошибок…
  И Хрущёв за всё отомстил Сталину сторицей, свалив на него собственные преступления. Сколько людей уничтожил собственной властью, когда возглавлял трибунальские тройки или контролировал их работу как тот же Чуянов.» (Тройка: из секретаря обкома, председателя исполкома и начальника милиции судила тех, кого, по доносу, считали неблагонадежным или врагом народа. Это они решали судьбы людей.)
  Поэтому ли он выступил на 20 Съезде с критикой Сталина, втоптав его в грязь. Что он сумел найти отрицательного в его деятельности? Ничего! И придумал культ. Но этот культ создан народом. Он его заслужил. Да только ли его облил грязью? А Жукова и многих других? Этим он втоптал в грязь все победы нашей страны. Стали уничтожать памятники. Сталина вынесли из мавзолея. Этим воспользовались наши враги, «разводя грязь пожиже», добавляя своей лжи. От СССР стали отворачиваться. Сейчас удивляются: почему за границей  сносят памятники нашим войнам и генералам, освобождавшим их земли? Но пример-то идёт от нас. Хорошо что это всё сумели понять и самого Хрущёва позорно отстранить от руководства страной. Кстати, почему заговорщиками? Разве не было Верховного Совета? Разве нельзя было законно поставить вопрос о его несоответствии занимаемого поста и отстранить от руководства?  Нельзя! Не он уполномочен назначать и снимать Генсека. Им, в отличие от царей, где власть передавалась по наследству, власть передавалась ещё глупей, по очереди, кто был ближе к Генсеку. И не важно, что он умел только перебирать бумажки и помогать писать доклады, не имея знаний управления страной, как Черненко, да и все другие. Об этом никто не думал. Поэтому, внутри страны, начиная с оттепели Хрущёва, все последующие руководители только ослабляли дисциплину, и она пришла в неуправляемую: широкую пьянку, воровство с заводов от верха до самого низа. Директора продавали автомашины, своим да нашим, и другую хорошую продукцию по заниженным ценам, как бракованную. Рабочие тащили, что сумеют, за бутылку водки. И бутылка стала единицей измерения. Но зарплату все получали, если даже проспал смену пьяный, лёжа за станком.  Это стало ужасной картиной. Понятно, что так государство существовать не могло. Попытки Андропова ловить пьяниц в очередях за водкой и в кинотеатрах в рабочее время, и введение Горбачёвым в стране сухого закона, ничего не дали. Были созданы товарищеские суды на производстве, но они не имели права лишить пьяницу зарплаты. Даже лагеря для алкашей, их держали за колючей проволокой, заставляя работать и не давали выпивать. Вроде как – лечили. Но и этими мерами пьянку не ликвидировали.
  Вот одна из причин гибели великого государства: не способность управлять страной, безграмотность руководства. Неверная система передачи власти, без учёта грамотности кандидата, без воли народа. Хотя, причём воля народа? Этой красивой фразой лишь прикрываются, а на деле творят, что хотят. Референдум народа сказал, что СССР должен существовать. А те, кто были у власти и называли  себя демократами, (Демократия – власть народа.) втроём попрали все его права, развалив союз, превратив союзные государства в наших врагов. Теперь оттуда на нас глядят через военный прицел. Кому нужен развал союза? Понятно, – тем у кого Ельцин просил совета, не имея в своём мозгу  своей линии. Перестраивал страну под чужое желание.
  Отсутствие правильной, доказанной программы развития общества и формирования грамотной среды так же послужило гибели страны Советов. Он, будучи в ЦК партии, видимо не знал трудов Ленина о построении государства. А если знал, то совершенно их не понимал, или занимался, как и многие партийцы – прямым вредительством народу. Народ, как всегда, обманут. 
  Но до сих пор, даже с трибуны Государственной Думы, некоторые отморозки пугают народ Сталиным,  который спас человечество, сделал страну великой. Которую остальные сумели лишь развалить, а средства массовой информации эту клевету лишь усиливают и не слова о глупостях совершенных руководителями, губящих громадную страну, делая ставку на мелкого частного предпринимателя. Разве мелкий предприниматель спасёт нашу громадину – построит мощную индустрию? Такое уже было, при Столыпине, когда деревни растаскивались по хуторам, чтобы они не могли объединяться для борьбы. И снова, страх перед борьбой неимущего народа, заставляет рожать мелкого частника, который будет защищать своё добро, а до других нет дела. Такова политика руководства построенного на страхе перед народом.
  А, навести дисциплину в стране, можно было очень просто. Почему в других странах нет таких беспорядков? Что там держит дисциплину? Говорят, частник лучше хозяйничает. Может поэтому там дисциплина? Нет! Всё решают средства существования. Не работаешь, не получаешь средств для существования. Именно: СТРАХ потерять работу и зарплату заставляет честно работать. Разве это не тот известный лозунг:  « Кто не работает – тот не ест!»  Почему он был забыт в нашей стране и не использовался для наведения порядка в то время, и, поэтому рухнула дисциплина. И зачем здесь искать и применять  карательные меры?   
  Другая причина гибели государства – крушение самой коммунистической партии, как основной цементирующей силы государства. И здесь виновата не система построения общества, не научная идеология – основа жизни партии, а личное желание обогащения членов партии.. Уход от самих принципов коммуны.
  Сама компартия, вместо того, чтобы быть: «Партия – ум, честь и совесть эпохи», стала заниматься самообогащением. Свои закрытые магазины, дачи за казенный счёт, дома отдыха и санатории, лучшие квартиры и в первую очередь себе и нашим.  И началось загнивание не снизу, а, как дурной пример, сверху: с дочери Брежнева и его зятя – Министра Внутренних дел.
  Вместо того чтобы быть образцом для подражания и наводить порядок, руководители партии, имея свои магазины, нагло шли с чёрного хода ещё и в общие магазины за дефицитными продуктами: «своя рука владыка», «что хочу, то и ворочу». И это не только товары, а и протаскивание своих детей в институты и тёплые места. Не чести, не совести, не равенства, не думы о народе. Только себе. Вот вам новая среда, где попрали все коммунистические идеи. В партию шли, как дед «Щукарь», за портфелем, за лучшей для себя, а не для народа, жизнью. Партия деградировала. Вся эта несправедливость и привела к гибели Советов. Народ негодовал от беззакония. Этим воспользовался  член ЦК (центрального комитета) партии, Ельцин. Такой же выпивоха, как многие в то время. И цель его, как все узнали, тоже – личное обогащение.
  Захватить власть было легко. Народ хотел изменений. Он видел и осуждал всю несправедливость творимую партией. Видел, что из-за границы везут диковинные товары, а наша промышленность разваливается. Полки магазинов стали пустеть. И тут можно найти много всего, что послужило причинной гибели Советской системы. После Ленина и Сталина в стране не было чёткой программы ни на бумаге, не в головах руководителей – что делать? Нет! Потому, что их этому не учили, как неучеными были и все другие руководители страны. Что ждать от «недорослей»?.. Логично вспомнить, чем человек отличается от диких зверей – грамотностью?    
  Ельцин, как и его соратники тогда, да и сейчас, посмотрел вокруг по верхам, и увидел, что за «бугром» живут лучше, и решил: «сделать так же». Его не интересовала глубина вопроса: все ли там хорошо? Это было обычное людское верхоглядство, которым страдает большинство людей, которым живёт весь дикий мир: идти туда, где хорошая кормушка. Так попадаются в мышеловку мыши, в капканы звери, рыбы на крючок и в вёршу. Так попалась наша страна, все мы, благодаря руководителям, которых выбрали сами, не зная их, веря в фальшивую рекламу.
 Ельцин обратился к руководству США за программой переустройства. Но, кто же хочет иметь такого же развитого конкурента, чтобы потом с ним соперничать. Там не глупые люди – «капиталисты до мозга костей». Они сделали из нашей страны «бензоколонку». Вот  пример работы неграмотного президента, загубившего нашу, когда-то развитую промышленность и сельское хозяйство. Всё закупать за границей. Правда, там нам не всё продают, только то, что не способствует развитию промышленности – готовый товар. Для спекулянта это хорошо, для развития страны – плохо. И стали родиться в новой среде, как грибы после дождя, торгаши: «купи – продай». А когда нефть подешевела, рубль «упал» в цене, торговля прекратилась и страна оказалась в глубоком кризисе. Она не могла кормить сама себя, при таком обилии земли. Это ли не наука для народа, повторюсь, что управлять страной, нужно выбирать высоко грамотного, в этом деле, учёного, имеющего собственные труды  по руководству страной. Когда слушаешь предвыборные лозунги кандидатов любого государства,   удивляешься: «Обещаю снизить налог на одних, поднять у других, там урезать, тут добавить. Но, ни один не предложил программу создания новой честной и гуманной среды без вражды, внутренних и внешних ПРОТИВОРЕЧИЙ И воин, спокойной, с надёжной честной жизнью, с ясным видением будущего. И не спра-шивают с них ни грамотности, не программы к изменению жизни общества. Поэтому живем до накала наших чувств, до нежелательных взрывов в виде беспорядков в городах, боёв и революций. Выбираем депутатов по улыбке и обаянию: артистов и работников телевиденья, кого видим в рекламе. А можно ли рекламе верить? А специалистов управления страной нужно выбирать на основании их научных трудов, которые одобрены учёными советами, доведены до разума людей. А если в руках у них пусто, как и в голове. Одно сидит упрямо: «Было бы мне хорошо. Себе топор на ногу не уроню, а остальные пусть не лезут». – Только с доказанной программой кончатся споры: какая система для народа лучше. Но её нет и не хотят иметь те, кто в этой грабительской и мошеннической системе чувствует себя комфортно, не желая думать о других, называя их бездарями. Хотя отличаются они не бездарностью, а честностью.
  Дальнейшее развитие страны должно идти по разработанной программе, которая не будет меняться со сменой президентов. Она должна быть руководящим документом для всех. Президенты должны лишь следить за её исполнением.
   Такой пример даёт Ленин. Он, чтобы совершить революцию, сам окончил университет, изучил труды Маркса, его величайший труд: «Капитал», и их совместные работы с Энгельсом, которые разработали и доказали кто является производителем благ, основой общества, носителем прогрессивных идей, против чего нужно бороться, на кого опираться. Маркс и Энгельс уже участвовали в Парижской революции и имели хороший опыт. Этот опыт изучал и дорабатывал Ленин много лет. Написал много трудов по этим вопросам. Именно благодаря этому он сумел собрать вокруг доказанных трудов сильную партию, с помощью которой и победил, свергнув царизм. Но мало совершить революцию, она была во Франции, но просуществовала всего 70 дней, нужно власть удержать и строить новые взаимоотношения в народе, новое общество, новое государство. И это, пожалуй, самое главное. Над этим он много работал и передал свои знания Сталину. Именно, вооруженный его знаниями, Сталин продолжал строительство страны, указанное и  начатое Лениным.  Это всё народ должен усвоить, выбирая президентов и депутатов, давая им наказы: «Разработать доказательную программу построения общества, где не будет воин, зверства, мошенничества, нечестности, и тунеядства, а будет новая гуманная, надёжная и доброжелательная среда, с заботой о каждом человеке. И требовать от правителей, чтобы  программы развития общества делались в угоду всех людей, а не отдельных групп, собранных в партию.
  Что такое партия? Это группа единомышленников объединённых для достижения своих интересов, а не интересов народа. Много партий – много интересов. Все ведут борьбу за власть. Нужна ли народу борьба? Разве народ этого хочет? Народу нужна спокойная, надёжная, честная жизнь без потрясений. 
  Следовательно: партия должна быть одна – народная. Да и не партия, а научно доказанная  программа, которой должны руководствоваться, по которой должны все жить и опираться,  принимая решения. Программа, опирающаяся не на личные выгоды торгашей и других рвачей, как это сейчас, а доказанная с опорой на законы природы, ведущая к лучшей жизни весь народ, к другому обществу: без мошенников, дикой злобы, а к честному, доброму, заботящему обо всех, надёжному обществу. Где не будет места лозунгам: «Это твои проблемы!» «Я никому ничего не должен!» «Хочешь жить, умей вертеться!» «Каждый имеет то, чего он стоит!».
  Мы плаваем между двух берегов очень неспокойной реки. Между капиталистической и  социалистической системами и не знаем куда пристать. Жили при социалистической системе, сейчас зацепились за капиталистическую систему. Нас тянут на дно то один, то другой кризисы, и никто не знает что делать. Не знают этого и наши кормчие, руководители. Из-за их незнаний нас кружит в водоворотах, а спокойной, плодотворной жизни, как не было, так и нет. Все живём в напряжении и страхе, не зная что делать дальше для нашего спасения, как не попасть в смертельную «воронку» из которой не выбраться в страшной реке жизни. Какая надежда на спасение? Пожалуй, с этого и надо начинать: выбрать нужный берег, к которому пристать, чтобы не крутиться в водоворотах, надеясь лишь на чудеса Божьи. Много веков ему молились, да ничего не добились. А наши руководители ещё продолжают это пустое занятие, крестясь и целуя фальшивые доски с изображением Бога, который не видим и непознаваем, святых, ангелов с крылышками. А крылья нужны для удержания материальных тел в воздухе. Тогда почему их не видим? А давно ли руководители были атеистами и боролись с ересью? Какое-то юродство. Принимая христианство, вносят раскол с мусульманами, отвергая, и тем, унижая их религию.
    Разум подсказывает: без грамотной идеологии нам не выбрать правильно  «берег».
Значит надо решить, не большинством голосов, кричать мы все умеем, а большинством умов, соединив их воедино, чтобы правильно решить основную проблему: какая система нам нужна? Капиталистическая, с частной собственностью – Моё! Никому не дам! Ваша жизнь – ваши проблемы, решайте сами. Или коммунистическая – общественная – Наше! Всё решаем сообща, и  по-честному. Нет чужих, посторонних. Забота обо всех!
  Конечно, здесь всё утрировано. Нет чисто капиталистической и чисто коммунистической системы. И в капиталистической системе существует социальная поддержка, и в коммунистической имеется частная собственность. Назовите систему, как хотите, но чтобы в ней всем жилось хорошо: без страха потерять работу, без потрясений кризисами, без воин, зверств, насилий, обманов и мошенничества. Чтобы жить спокойно, надёжно, честно. С заботой обо всех людях и глядеть уверенно в будущее. Видеть его, к нему стремиться.
  Пока живём свободным «диким» рынком. Куда он приведёт, никто не знает. Он свободный, не планируемый, не управляемый. Следовательно, живём одним днём. Что будет завтра – «Богу весть». Планируем лишь статьи бюджета, чтобы не умереть и как-то выбираться из кризисных ям. Кроим его, как «Тришкин кафтан».  А хочется управлять процессом. Вести уверенное плановое хозяйство, чтобы уверенно глядеть в то будущее, которое строим сами. Для этого и должно быть принято грамотное решение: какая идеология правильная?   
  Решив этот вопрос, можно строить всю нашу жизни, цель и смысл её. Имея идеологию, поставить цель: создать СРЕДУ для рождения и воспитания новых людей, которых можно называть гордым, великим именем – ЧЕЛОВЕК!
  Люди! Вам решать судьбу: кем быть, жить или не жить. Времени на это мало! 
  Если мы – люди, обладающие разумом, мы должны сделать всё по науке. Иначе жить нам всем в том зверином царстве, в котором родились и не подняться выше СОБАКИ.
  Нет, я не против частной собственности, которую нужно отобрать и всех лишить её. Всё это  нужно решит, что оставить, что убрать. Не нужно отбирать, что честно сделано  и нужно людям, а не мошеннически отнято у народа. Последнее, нужно честно вернуть. С этого нужно начинать построение справедливого общества. Нужно создать условия, при которых ни один частник не сможет мошенничать, зверствовать, и ни один человек не останется без работы, и будет забыт. Для этого нужен народный и рабочий контроль.  Бесконтрольность и безнаказанность – причина всех бед. И не нужно пугать Сталиным. Он не тот, как вам о нём говорят. Эта ложь кому-то нужна, чтобы иметь свои интересы, и он её распространяет. Кто желает узнать правду, читайте книгу его телохранителя А.Т. Рыбина «Рядом со Сталиным». И вы узнаете, что истинными виновниками всех казней были: Ягода, Ежов, Берия и другие, работая в тройках, решающие судьбы людей. А Сталин их убирал и надевал намордники, написав статью: «Головокружение от успехов». Разберитесь сами, создайте свой контроль и наказание. А пока лишь идёт обман людей, показывая штучные аресты, якобы ведётся борьба. Борьбу нужно вести широким фронтом. И не доводить до тюрьмы – она калечит. Нужно дать всем понять, что во всей стране существует над всеми народный контроль. И достаточно предупреждений, штрафов и лишений прав торговли, производства и других, чтобы навести порядок. И пусть  жалобы, что кого-то обманули, продали некачественное, сжульничали, спросили взятку и другое, не будут называться стукачеством. Это слово рождено жуликами. Только они, а не честный человек, этого боится. Не имея сообщений, закрывая на всё глаза, от всего отворачиваясь, мы не избавимся от пороков. Но со всеми нужно разбираться. Есть суды с присяжными, есть милиция с понятыми. Почему нет народного контроля с присутствием милиции?
  Но для правильного рассудка нужно всех учить ещё в школе. Пока люди не будут обучены – будет много мнений. Это ведёт не просто к спорам, а к войнам гражданским и всем другим.  Нужен такой предмет, такая программа и учебник, которые будут учить, как правильно жить. Такого предмета пока нет. А, следовательно, – войны неизбежны из-за неграмотности.
  Над героями литературы: Чичиковым и другими, не только смеются, а и берут с них пример. Учить нужно не на примерах, а на доказательствах, что нужно и что ненужно обществу. На законах, а не на вымыслах – «Я так считаю!» Только грамотные люди сумеют создать грамотную среду. Изучать труды ученых по вопросам жизни общества.
  Предмета нет не потому, что его сложно создать, и даже написать учебник. Это дело одного года с написанием обсуждением и принятием. Дело в нежелании правителей это делать.  Вскроется вся нечисть нашей среды, которую нужно чистить, при которой заденет тех, кого трогать не хочется. Вскроется муть, в которой хорошо ловить слепую рыбку, от которой сытно и комфортно тем, кто правит, и тем, кто их поддерживает. Видимо им хорошо перепадает с их стола, а может из-за страха и неграмотности. Этого тоже предостаточно.
  Всё сделать можно, но кому-то нравится разгул дикой свободы и это позволяет современная среда. В такой необузданной среде и рождаются мошенники, взяточники, и прочая нечисть. Народный, рабочий и государственный контроль может навести порядок с любым руководителем и мелким и крупным. С любым нарушителем, чем бы он ни занимался. Контроль сверху может не заметить, что твориться внизу, могут, за мзду, отвернуться, посчитать мелочью в государственных масштабах. А народ весь не купишь – «себе дороже».
  Создана антимонопольная государственная служба следить, чтобы не было в руках частника больше 50% всей выпускаемой данной продукции в стране. То есть, ограничивает выпуск товаров. Борется за увеличение конкурентов. Якобы, борьба между ними сдерживает рост цен. Но о конкуренции уже всё сказано. Эта борьба рождает злобу и вражду. Следовательно, умышленно создаётся враждебность. Не каждый частник хочет вражды. Поэтому они не охотно и рождаются. Не каждый человек так богат, что может построить завод по выпуску данной продукции. Из-за этого недостаточно товара. Приходиться везти из-за границы. А цены, от этого растут диким способом. Их рост невозможно сравнить даже с ростом грибов после дождя. Они опережают всё. Не лучше ли государству вменить этой службе заниматься непосредственно контролем образования цен и не ждать рождения конкурентов, а планировать строительство нужного производства и создание рабочих мест там, где есть рабочие руки и всё другое. Всё это должен выполнять Госплан. Государство богаче частника и может построить нужный завод и передать рабочему коллективу хозяйствовать. А монопольная служба даже вредна и противоречива. Её задачи не допускать образования монополий и сговоров, тем, якобы, удерживать рост цен. Но рост цен продолжается. И службе это не остановить. Ещё Маркс доказал: цена зависит от спроса и предложения. Создайте нужное количество заводов для удовлетворения потребностей, и планируйте цены. Но разве не сговор производителей и продавцов нефти на мировом рынке для поднятия цен, в том числе они поднимаются и на внутреннем рынке, а вот тенденции к снижению цен на внутреннем рынке не наблюдается. Хотя на мировом рынке упали втрое. А те, кто у нефти,– покупают дворцы за границей, острова, строят там виллы. А это же строится на добро отнятое мошеннически у народа.   
  Поэтому всё идёт «шиворот на выворот». Дикая бесплановая система: «Кто во что горазд» при такой поддержке государством. И эта дикость, равносильна – «отпустить вожжи, куда кривая вывезёт». Вот и оказываемся мы, то в одной, то в другой кризисной яме. А чему удивляться? Чего ждать от «кривой и без вожжей?»   
  А что же с компартией, созданной на доказанной идеологии? Ельцин первый бросил свой парт билет, показав, кто он есть, что он далёк от коммунистических идей доказанных классиками  и подал пример другим, что от этой партии мало личной корысти. А он был членом ЦК партии. Вот кто разваливали партию. По его примеру из партии вышли все «Щукари». Это была самая большая чистка партии. Остались истинные коммунисты, верящие в правоту своего дела, в служение народу. Но одной веры недостаточно, нужна власть, а она потеряна. Дело за народом. Какую идеологию он поддержит, за кем пойдут? Для этого и нужна доказанная идеология, в которую люди поверят, с которой невозможно спорить, ибо она – доказанная истина.   
 Теперь партия должна не просто вылечиться от своих ошибок и показать народу пример честной жизни. Этим народ не убедить, и он это не примет, не пойдёт за ними. Народу нужны не просто действия: отнять и разделить, ему нужны доказательства правильного построения новой жизни. А так народ смотрит, где сытней сейчас, туда и тянется, как всё живое, весь образованный и необразованный дикий мир,  хотя это – неграмотные действия. Ему нужна грамота, та истинна, которая необходима для перестройки нашей жизни.   Не просто напомнить народу научные постулаты, на которых базируется программа коммунистов и их цель. Не просто дать лозунг, или чьё-то высказывание, а разработать чёткую и полную программу жизни общества без мошенничества и воин. Разбить все враждующие идеологии, и убедить людей в своей правоте. Роль партии учить и направлять, но не командовать, как это было при всех правителях. Сталин не исключение. Но там был особый военный, чрезвычайный период. Теперь мирное время, не нужно командовать, а нужно убеждать, учить людей правильно мыслить.  Только поняв, народ пойдёт куда нужно. Создайте убедительную программу! Это дело не президента и не совета министров, а многих специалистов и институтов.
  Средства массовой информации выполняют заказ, кто ими платит. Угождают правящей партии, навязывая их толкования. Сменится власть, сменятся их толкования. Это та же рыночная реклама, которой нельзя верить. Коммунизм, – толкуют они, – что-то не реальное, расплывчатое, – невыполнимая мечта. Кажется, для самих коммунистов это – потёмки. Как должно выглядеть это новое коммунистическое общество, с лозунгом: « от каждого – по способности, каждому –по потребности». Разве потребности имеют границы? – спрашивают они, не зная, что потребности есть жизненно необходимые, имеющие предел, ибо больше возможного не съешь, и так дв другом, а все остальные не являются потребностями организма, а желания, не имеющие предела. Такая бестолковщина хорошо видна в действиях Хрущёва.
  Когда Хрущёв, генеральный секретарь партии СССР, приехав в США,  и увидел там изобилие продуктов, воскликнул: «Да у вас уже коммунизм!» Он считал, что коммунизм – это простая сытость народа и сделал в столовых бесплатный хлеб. Считая, что строит коммунизм. Вскоре же в стране все  ощутили недостаток хлеба. Его бросали, чуть зачерствевшим, срезали корки и бросали. Даровым хлебом стали кормиться, кто не хотел работать. Хлеб не стали учитывать. А те, кто были у хлеба, кормили бесплатным хлебом свиней и скот личного хозяйства, нанимая бесплатных работников: «Выкормишь шесть свиней, одну тебе, другие нам». В больших городах люди не заметили недостатка хлеба (такова была политика партии – очковтирательства, у нас всё хорошо!) А в малых поселениях были введены карточки на хлеб, как в войну. Вот пример непродуманного решения. Таких действий от компартии никто не желал.
  Коммунизм это не сытость, хотя к этому нужно стремиться какая бы формация ни была, как и выполнение всех жизненно необходимых потребностей. Коммунизм – это формация, объединение людей. И главное в этом – взаимоотношения людей между собой при коллективном честном умножении  трудом общественных богатств и, справедливом распределением их между членами общества на правах грамотного, честного и доброжелательного отношения. С сознанием долга, коллективизма и гуманизма. Проще: на первое место забота не о частном, а об общественном. Будет богато общество, будет богат и каждый человек. При этом не будет резкой грани между богатыми и бедными. Доход общества будет распределяться согласно той пользе, которую внёс человек в общество с гуманной заботой о других членах, и об обществе в целом.
   И, пока существует многопартийность, пусть все партии разрабатывают свои доказанные программы, публикуют их, спорятся. Но истина должна быть одна. Она должна быть доказана и принята  для руководства. Нужно продумать, как будет выглядеть новый мир. Он должен быть без воин. Была холодная война между разными системами. Но сейчас системы одинаковые, а мир на грани войны. Это – дикая конкуренция – борьба за лидерство. Люди боятся воин, и их можно понять – есть атомное оружие. Укажите путь без воин, за мирное переустройство. Убедите, чтобы было одно мнение, без споров, ведущих к войне. Тогда люди пойдут за вами.
  Кажется, губернатор Володя пошел по верному пути, создавая рабочие и народные советы.
Взялся за переустройство среды. Колхозы и коллективы без начальства, но с выборным руководителем которым могут управлять, поправлять и переизбирать, назначать зарплату и премии. А рабочий должен быть заинтересован в хорошей работе не только своей, а и всего  производства, был его хозяином, ибо от этого должна зависит его зарплата, но при всёй личной  заинтересованности, думать обо всём обществе, не быть частником – эгоистом. 

                Адвокат
Прошел месяц с того дня, как Лео встречался с адвокатом сестры погибшей. Всё это время он не забывал о долге адвокату в сто тысяч рублей. Месяц ему ничего не подсказал. Можно было продать лечебницу в Корее. Ему она уже точно не нужна. Возврата туда не будет. Но там Лена устроила лечебницу, и она её кормит, да и людям польза. Сказать о долге кому-либо, он стеснялся, хотя и знал, что ему помогут. Но эта складчина обременит всех и не облегчит его душу. Взять у Володи? Довольно большая сумма. Конечно у него, со строительством деревни и собственные деньги уходят. Об этом он уже слышал от него. Да и какая разница где брать, всё равно нужно отдавать. И он решил:
  – Попробую взять на полгода кредит в банке, и рассчитаться, чтобы освободить свою душу и не томиться этим долгом ещё месяц. Не дай Бог он придёт в больницу и всё узнает Ан. Будет нервничать и переживать. Опять скажет: «лучше бы не жить!» 
  И он взял кредит, позвонил адвокату, договорился о встрече вне больницы.
  Адвокат явился незамедлительно, принял деньги и, достал, уже заготовленную расписку. Лео удивленно посмотрел на документ и хотел отказаться:
  – Зачем мне она? Надеюсь, второго платежа с меня не потребуете.
  – Что Вы, что Вы, – довольный полученной суммой, поспешил сказать улыбающийся адвокат. Все как положено, по-честному. Документ можете отдать сестре погибшей. У меня  с ней заключен договор, чтобы у нас не возникла судебная волокита. Я Рад, что у нас всё прошло без суда, легко, быстро и честно!
  «Честно? – Наглость,  прикрытая  красивым словом», – подумал, про себя, Лео.
  – Сколько время вы у неё работали? В больницу вы пришли на третий день. Но её ещё искали.
  – Скажу честно, – и адвокат пощупал папку, в которую положил деньги, и, убедившись, что они на месте, сказал: – «Один день».
  – А нам, врачам, за эту сумму нужно работать полгода, и ничего не есть.
  – Ну, это кто как умеет работать! У адвокатов тоже жалование небольшое. Хотите попробовать?  Переходите в адвокаты, – ехидно улыбаясь, довольный успехом, предложил адвокат.
  – Боюсь, что у меня так не получится, – сказал Лео, и, неряшливо бросив: «Прощайте», –  брезгливо отвернулся и пошел в больницу.               
  Проведя занятия с врачами, он зашел узнать состояние Ан. Она уже не лежала, а сидела на койке и, увидев Лео, едва не подпрыгнула, громко и радостно сказав:
  – А у меня новость: сейчас была сестра женщины, у которой взяли легкое.
  Лео испуганно её остановил:
  – Тебе нельзя прыгать и кричать. Могут разойтись швы. Но спокойно говорить, и даже вставать я разрешаю. Остерегайся резких движений и, уж, конечно нельзя падать. Пока держаться за кровать и, с чьей-то помощью для надёжности.
  – Я поняла. Буду аккуратна. Просто я очень рада. Какие в вашей стране живут добрые люди. Она сказала, что дарит безвозмездно мне лёгкое своей сестры и пожелала доброго здоровья и быстрейшего выздоровления. И сфотографировала меня на память о сестре. Даже вот принесла набор шоколадных конфет. Угощайтесь, вы это заслужили.
  – Я рад, что у вас получился такой приятный разговор. Когда дарят от чистого сердца – всё идёт на пользу. Будем на это надеяться. Я рад твоему успеху, но будь аккуратна. Начинай всё разрабатывать, но не спеши. У русских есть такая пословица: «Поспешишь – людей насмешишь». А тебе, может быть, не до смеха. Поправляйся, а мне нужно уйти.   
  «Вероятно,  адвокат встретился с сестрой после встречи со мной, и довольный успехом, сообщил о прекращении сделки с ней. Возможно, и о расписке уже сказал, а я не сумел встретиться и отдать расписку сестре. От этого негодяя можно ждать что угодно» – подумал Лео, направляясь к двери. Но он еще не успел дойти, как дверь открылась, и навстречу ему вошел Ким с кинокамерой наготове.
  – А ты зачем здесь и с камерой? – спросил Лео. – Догадываюсь, чутьё у тебя какое-то – собачье. Узнал что Ан первый раз в хорошем настроении и спешишь это запечатлеть. А ей не будет утомительно? Вероятно, с Леной ты уже это дело согласовал? Тоже мне – семейная порука, – сказал Лео, явно довольный вниманием Кима. – Здесь же уже нет русалки.
  –  Как же вы не понимаете. Здесь рождается новый человек! Это не менее важно!
  – Пусть, пусть войдёт, – поспешила сказать Ан, чтобы его Лео не выпроводил из палаты, – я его долго не видела. Мне очень надо с ним поговорить.
  – Ну, что же, не буду мешать, – сказал Лео, довольный тем, что у Ан появился интерес к жизни, – о чём ей нужно говорить с Ким, конечно справиться, почему не показывается Юн. Проснулась любовь, значит появилась надежда и желание жить! –  и вышел за дверь.
 – Ким, дорогой, почему я тебя давно не видела, и Юн ко мне не заходит. Может он уехал в Корею? Он же давно вылечился.
  – Но ты вспомни, когда тебе было очень плохо, ты запретила ему и мне приходить к тебе, вот он и не приходит.
  Ким не стал говорить, что ему тоже сделала такую же операцию Лена с врачами, которые прибыли на практику. Было использовано второе лёгкое женщины. Юн даже обрадовался. Ему не хотелось оставлять Ан, и одному уехать домой. Он понимал риск, но жертвовал собой, чтобы быть с ней рядом и помочь при необходимости.
  – Так значит он здесь? – Ан снова безмерно обрадовалась. Снова на её щеках появился румянец. –  Ким, я хочу его видеть. Где он, чем занимается? Я хочу перед ним и перед тобой извиниться за сказанное.
  Её слова и глаза были такие просящие, словно она обращалась не к нему, а к самому Богу, стоя перед его иконой.
 Разве можно отказать просящей женщине. Это только Бог может её не услышать и не исполнить просьбы. Ким взял свой аппарат и хотел идти к Юн.
  – Он здесь, в больнице. Сейчас позову.
  – В больнице!? – и на лице её румянец сменился бледностью и испугом. – Он снова заболел? Что с ним? Нет, я сама хочу к нему пойти. Мне Лео уже разрешил вставать. Ты только мне помоги, чтобы я не упала.
  Она начала осторожно вставать с кровати.
  – Дай мне твою руку, а лучше ты возьми меня под руку. Я на себя ещё не очень надеюсь.
  Так они пошли в палату Юн. По дороге Ан спросила:
  – Что, у него снова туберкулёз? Может мне к нему нельзя?
  Киму пришлось открыть тайну болезни Юн. Всё равно она её узнает. Лучше это будет от меня, чтобы не задавать вопросов Юн.
  – Нет, у него то, что и у тебя. Ему заменили чужое лёгкое на естественное – человечье.
  – Зачем? Он же хорошо чувствовал.
  – Об этом нужно спрашивать самого Юн. Но лучше не спрашивать. Значит так нужно.
    Когда они вошли в палату, Юн и удивился и обрадовался. А Ан, забыв о предосторожности, освободилась от руки Кима и поспешила к Юн. Ким поспешил запечатлеть их первую встречу настоящими, полноценными людьми.
   – Милый Юн, как я по тебе соскучилась. Прости меня, за то, что я запретила тебе приходить.  Мне тогда было очень тяжело и больно видеть вас здоровыми, когда я думала, что умру.
  А ты зачем сделал операцию? У тебя же было всё хорошо. Я думала, что ты уже в Корее. Как хорошо, что ты рядом. Я бы сильно скучала без тебя. Но зачем операция?
  Юн не хотел называть истинную причину, что остался, как угадывал её желание, чтобы быть рядом. Потому отошел шуткой, чтобы не раскрывать тайны: быть возле её.
  – Мне сказал Лео, что я, со временем, могу захрюкать, как поросёнок. Я испугался и решил избавиться от чужого лёгкого, – и сам засмеялся.
  Это вызвало смех и у Ан. Они долго смеялись, как смеются только молодые и счастливые.
  Ан не стала ничего уточнять. Она поняла, что Юн шутит, и только смеялась над его шуткой, пока не почувствовала боль, правда она была в животе, но её она насторожила.
  – Ой, мне же Лео не разрешил смеяться так сильно. А ты насмешил. Наверно тебе тоже нельзя. Как ты себя чувствуешь?
   – Нормально. Могу сейчас встать и идти. Я занимаюсь зарядкой, как учит Лена.
  – Нет, нет. Пока не разрешит Лео, вставать нельзя. 
  –  Да он, наверно, перестраховывается. Я совершенно здоров.
  – Ты, что, перестал ему верить? А ведь он нас уже второй раз спасает.
  – Да, ты права. Мы второй раз рождаемся. Ему нужно верить, это великий волшебник. Берётся за такие сложные операции! Я остался жить, потому, что когда-то поверил ему, когда вера во всех других врачей уже пропала. Тогда я приготовился умирать.
  –  Я тоже умерла тогда и собиралась умирать сейчас. Действительно, этот человек делает чудеса. Мы ему будем обязаны всей своей жизнью. Как я рада, что поговорила с тобой. Теперь наверно будем встречаться чаще. А сейчас мне нужно к себе. Я ушла бес спроса. Наверно уже ищут.
  Она поцеловала Юн в щеку, приятно улыбнулась и от двери помахала пальчиками.
  – Ты уже забыла, что тебя нужно придерживать? – напомнил Ким.
  – Верно, забыла. Спасибо, ты – надёжный друг. Мне, почему-то все стали очень нравиться. Все заботливые. Просто весь мир кажется другим – красивым и добрым. И хочется в нём жить, и тоже делать добрые дела.
  Лена действительно её искала, и уже ждала около палаты, не только потому, что ушла, бес спроса, но и пришел Егор.
 Она хотела сделать ей выговор, но увидев, как важно идёт она с её мужем под ручку, не решилась. Может истолковать как ревность. И только сама подхватила под руку Егора, как бы в отместку.
  – Милая больная, ты уже свиданишься?  А тебя ждёт вот этот молодой человек.
  – Что ему от меня надо? – Ан с любопытством взглянула на Егора. Я его не знаю, – сказала она по-корейски, и тут же добавила, на удивление Лены, по-русски:
  – Здравствуйте, я – Ан Чой, – больше она, по-русски, пока, мало знала.
  – Егор, – отрекомендовался гость, и протянул руку. Но она, сначала, только сложила свои руки, по-корейски приветствуя, и только догадавшись, протянула свою руку, которую он поцеловал.   
  – Я пришел познакомиться со знаменитой актрисой. Приветствую Вас на нашей земле.   
  Но Ан Чой, со смущенной улыбкой посмотрела на Лену. Она ничего не поняла и ждала помощи. А Лена только улыбалась. Она ждала продолжения разговора на русском языке.  На выручку пришел Ким. Он быстро оценил ситуацию, сказал за Ан спасибо, и перевел так:
  – Ан Чой. Тебе сказано: Иди в свою палату. Там будет серьёзный разговор.
  Лена только ухмыльнулась шутке Кима, но ничего не сказала.
Разговор продолжился, когда все сели в палате. Тут уже Лена, поняв, что без неё разговора не получится, включилась в разговор в роли переводчика.
  – Егор – друг Лео. Он режиссёр здешнего театра. Пришел познакомиться с актрисой из Кореи. Тебе об этом Лео уже говорил, – объяснила Лена на корейском языке.
  Егор с сожалением смотрел на Ан Чой. Он думал, что она, хотя бы немного, могла объясняться. Но, кажется не только выступление в театре, но и здесь разговор вряд ли получится. А ему так хотелось поговорить о театре, о её ролях, и была мысль увлечь её ролью в театре. Но теперь полное разочарование. И всё же он спросил:
  – Я вижу, что вы уже ходите. Как ваше настроение и ваши планы. Думаете ли Вы здесь задержаться   надолго, или уедете домой?
  Лена перевела его вопрос, на что Ан Чой ответила не сразу. Долго думала. Она ещё сама этого не знала, и поэтому сказала довольно уклончиво. Это не я решаю, а врачи. Мне хочется домой повидать своих, но задержусь ли я там, не знаю. Я ничего не знаю.
  – А желает ли актриса овладеть русским языком?
  Лена перевела и это. На что Ан Чой сказала очень уверенно:
  – Я обязательно выучу русский язык, потому что на нем говорят мои лучшие друзья.
  – Будем ждать результатов, – сказал Егор. – А пока до свидания. Мне не разрешили вас утомлять, но как только вы окрепните, и мне разрешат встретиться, я навещу вас. У меня много вопросов.
  Он встал, приятно улыбнулся и сказал:
  – Поправляйтесь скорее. Скоро открытие нового клуба. Спешите, будет очень интересно!   
  С этим он и пошел, повернувшись в дверях и снова с хорошей доброй улыбкой.

               
                Разговор о свадьба               
  Скоро Ан и Юн разрешили гулять. Сначала только выходить на воздух и посидеть, но скоро  их выходы превратились в прогулки, а затем, они часами прогуливались вместе и уже знали каждый кустик, дерево и даже камни и другие мелочи  в окрестности больницы. И их это уже перестало интересовать. Они просто наслаждались природой: всё им казалось удивительно красивым. Кажется, никто так не любовался и не восхищался всей окружающей красотой, которую видели и до глубины души восхищались они, видя красоту в каждом деревце, кустике, травинке и вообще во всём окружающем пространстве. Они просто удивлялись, видя, как проходят люди, не обращая на красоту ни малейшего внимания, тогда как они останавливались и подолгу любовались всёй этой чудесной живой природой, которую видели только чуть из окна больничной палаты. Но разве сравнишь то, с этим; когда можно рукой коснуться каждого листика, каждой травинки и ощутить всю эту прелесть жизни всеми органами чувств. Всей, соскучившейся по природе, душой. Они любовались голубизной неба, красотой туч, их контрастами гу-стых теней с яркими пятнами белого света, окрашенных в чуть заметные бледные тона красных, голубых, желтых, лиловых и многих других оттенков. Пытались угадать в причудливых формах облаков сходство с чем-то. Любовались стволами стройных сосен, красиво горевшх на солнце тёплым тёмно-оранжевым цветом. Их тяжелой зелёной кроной под самым небом. И просто – густой зеленью обычных кустов. Все наполняло их души радостью и восторгом. 
  Они ходили держа за руку друг друга, словно одно целое, не желая отпускать, и словно в ожидании и поиске чего-то великого в их жизни, которое вот, вот должно совершиться.
  Они делили свою жизнь на части, периоды: до этого, и то что есть сейчас, как бывает с гусеницей: Она живёт, питается и, наконец, окукливается, а просыпается красивой бабочкой. Так, бабочками, считали они себя в эти счастливые дни.
 И им хотелось летать и красоваться в этой новой, для них, жизни.   
  С каждым днём они становились всё ближе и ближе друг к другу. Уже их выписали из больницы, для домашнего долечивания под наблюдением врачей. Им позволили гулять в парках. Запрет был только на открытое солнце и купание в реке. Теперь им уже кажется, что они совсем близки друг к другу, но чего-то не хватает в их дружбе. Им уже не хотелось ни расставаться, ни заниматься чем-то другим, чем быть вместе и любоваться друг другом. Наверно это и есть любовь, думали они, хотя так ли это? Может это только преддверие, а любовь что-то ещё более значимое, более сильное, чего они ещё не знают, но очень, очень желают узнать. Всё прошлое им уже казалось архаичным и хотелось какой-то новизны. И эта новизна за какой-то невидимой дверью, перед которой они стоят, не решаясь открыть и, стоит им перешагнуть порог и там,  за дверью, они встретят своё долгожданное, вечное счастье.
  Их уже донимал любовный жар и чувства становились сильнее рассудка. Они забыли, что находятся в чужой стране и под наблюдением врачей, нет своего угла, нет работы, но есть они,  и им хорошо вместе, а остальное всё приложится само собой, когда Юн не выдержал и, как-то непроизвольно сказал:
  – Слушай Ан Чой, а может нам можно и нужно жениться?
  И она, так же легко и непринужденно, даже вроде как не серьёзно и без всякого раздумья, просто ответила:
  – А почему бы нет?  Я согласна, – и они крепко и продолжительно поцеловались, так, что не хотелось прекращать это великое удовольствие.
  – Всё таки, наверно нужно спросить разрешения у Лео и Лены, – опомнившись, сказала Ан, когда закончился их затянувшийся поцелуй.
  – Я согласен, – ответил Юн. – Конечно, нужно их спросить. 
  – А свадьба? – спросила Ан.
  Оба замолчали.
  – Всё же свадьбу нужно делать здесь, – твёрдо сказала Ан. – Здесь все наши лучшие друзья.  А потом мы поедем в свадебное путешествие к себе и там продолжим свадьбу.
  Юн молчал. У него не было денег на свадьбу и потому, он чувствовал себя неуютно.
  – Что молчишь? – спросила удивлённая Ан.
  – Со свадьбой, может, подождём? – сказал неуверенно Юн. Приедем домой, заработаю денег, тогда и свадьбу справим. Нам даже домой билет не на что купить.
  – Вот видишь? Всё равно нужно просить денег. Отец мне уже помогал. Думаю, что снова поможет. Обойдёмся без свадьбы,  это и не важно, главное, что мы будем вместе.
  Когда они перешагнули порог квартиры и встали у двери, держась за руки, и не двигаясь с места, на их загадочные позы с удивлением посмотрели Лео, Лена, Ким и Галина.
  Ан отвернулась от всех, и стыдливо спрятала лицо за плечо Юн. Ему ничего не оставалось делать, как взять инициативу на себя. Он смело поднял голову и, глядя всем в глаза, начал:
  – Дорогие наши родители, спасители, наставники. Мы вам очень, очень благодарны за всё.
  После этого вступления Ан уже было неудобно стоять отвернувшись. Она тоже серьёзно посмотрела на всех, как бы присоединяя себя к сказанному Юн.
  – Мы с Ан решили пожениться и спрашиваем вашего согласия, – продолжал Юн.
  Присутствующие замерли от такой неожиданности. Никто не решался взять на себя такого разрешения. Имеют ли они на это право?
  – Разрешение дают родители, а их здесь нет, – неуверенно сказал Лео, словно хотел внести поправку в обращение.
  – Нет. Дети тех родителей возможно уже умерли. Вы нам дали вторую жизнь, родили нас, и вот мы спрашиваем вашего разрешения на столь серьёзный поступок.
  – Ну, что же? Всё естественно. Когда-то всё это должно произойти. Время начинать свою новую жизнь, если вы чувствуете, что к этому готовы. Если вы нам доверяете столь ответственное решение, придётся его принимать, – сказал Лео и посмотрел на Лену и всех присутствующих.
  Лена уже достала платок и только качнула головой в знак согласия, и закрыла глаза. Галина и Ким улыбались, радуясь приятной сцене.
  Лео подошел, и, взяв их руки, соединил вместе и крепко сжал.
  – Я приветствую ваше решение и уверен, что союз ваш будет крепким до самого конца. Любите и заботьтесь друг о друге, и тогда не будет больше печалей на вашем пути. Благословляю вас. Будьте отныне единым целым и не разрывным никакими силами. Подошла Лена, обняла каждого и крепко поцеловала. – Будьте счастливы наши дети. Не забывайте нас – ваших вторых родителей. Вы нам дороги, как самые близкие, родные дети.
  И снова слёзы не дали ей говорить, и она отошла в сторону, утирая их. 
  – Плакать нам не о чём, будем только радоваться и думать, как отметить это событие. Жаль, что нет родителей и друзей Ан и Юн. Большой свадьбы не получится, разве только семейный стол, – сказала Галина. – Надо всем нам подумать. Но сначала приглашаю за обычный стол 
  На другой день в больнице Лео встретился с Володей.
  – Как хорошо, что я тебя здесь встретил, Владимир Семёнович, – сказал, радуясь, Лео. – Не нужно искать по звонку.
  – Я тоже рад встрече, но надеялся, что вы всегда на своём месте, не плутаете, как я, по всёй области «у чёрта на куличках». Поэтому думал найти без звонка.
  А какая во мне нужда? Что-то нужно достать, помочь?
  – Нужно твое присутствие. Мои молодые только лишь вышли из больницы, и уже решили жениться.
  – Так это хорошо! Значит, замечательно вылечили! Хвала нашим докторам! Свадьба не поминки. Можно только радоваться.
  – Да вот радоваться-то и не получается.
  – А что омрачает? – спросил Володя.
  – Свадьба, должна быть один раз в жизни, и запомниться на всю жизнь.  Все остальные – это условности, некий обряд без того интереса, который бывает лишь один раз в жизни. Она должна быть интересной и незабываемой.
  – Всё правильно. Но ты говоришь прописные истины. Так оно и должно быть!
  – Дело в том, что на это у меня нет денег на данный момент, а появятся они не раньше, чем через полгода. Я взял кредит на полгода, чтобы заплатить адвокату, который хотел начать судебное дело по изъятию чужого легкого для Ан. И хотя правда была на моей стороне, сестра погибшей не настаивала на выплате денег, да это и запрещено законом нашей страны.
Я боялся, что об этой тяжбе узнает сама Ан Чой, и как это на ней отразится. Поэтому откупился от назойливого наглеца, заплатив сумму, которую он пожелал. И теперь сижу в долговой яме. Сделать запоминающуюся свадьбу, я просто не смогу.
  – Когда намечается свадьба?
  – Хотели сделать на следующей неделе в субботу. Им нужно ещё зарегистрироваться. А как это возможно в городе, где они не состоят на учёте, и даже не нашей страны?
  – Делаем так: Всё откладывается ещё на две недели, и у нас складывается замечательная ситуация. В моей деревне будет важное событие – открытие клуба. К этому моменту готовится художественная самодеятельность. Но не только. Планируется регистрация браков молодых той деревни с вручением им ключей от новых квартир. В это событие, а оно планируется и готовится Егором с размахом, мы и приплюсуем регистрацию и свадьбу наших молодых. Думаю, что это им запомнится больше, чем в нашем узком кругу. И денег твоих не потребуется. Но, кстати, я ищу тебя тоже по очень важному делу. Сегодня, уже скоро, приедет комиссия из Москвы, с присутствием людей из министерства здравоохранения, по поводу приёмки нашей лаборатории. Хотя участия в её появлении они не принимали, но вот приём провести не отказались. Тебе придётся провести их по кабинетам и рассказать о возможностях нашего детища. Какие перспективы она нам обещает. Ты тут занимался и строительством и оборудованием. Лучше тебя никто рассказать не сумеет. Так что прошу не отказать. И ещё. После приёмки, они захотят по-знакомиться с больницей. Не забудь рассказать о ваших работах по выращиванию искусственных клеток и органов и их имплантации, и по пересадке лёгких. Пусть это их заинтересует, что здесь не какая-то просто рядовая больница, чем москвичей не удивишь, а научная школа кадров. Может они возьмут нас на своё содержание. Нам нужны деньги для увеличения штата работников и на приобретение аппаратуры. Нужен размах деятельности, в которой нуждается народ.
  С принятием такого большого и важного объекта, тебе, конечно, будет выплачена зарплата, за все работы и обязательно премия за ввод объекта, и немалая. В несколько окладов. Это конечно решает министерство. Я знаю лишь по опыту приёмки других строительств.
  – А вот, кажется, прибыли и они.
  Во двор больницы въехал кортеж министерских машин.
Водители учтиво открывали дверцы своим вельможам. Все направились к крыльцу больницы. Мэр терялся в догадках, кто же из них главный, к кому следует подойти?
  Но когда почётные гости двинулись от машин к крыльцу, сразу все выстроились по своей значимости, то есть по рангу. Впереди шел главный. Это был зам. министра здравоохранения. Мэр поспешил ему на встречу.
  – Приветствую Вас на нашей земле! Я – Мэр города…
  – Здравствуйте. А почему меня встречает мэр? Что, главврач отсутствует? Меня заверили, что он будет на месте. Я бы хотел поговорить на медицинские темы.
  Подошел главврач, поздоровался, извинился, что не подошел первым.
  – Дело в том, что строительством лаборатории я, практически, не занимался. Все работы производились мэром города Владимиром Семёновичем, а заказчиком и руководителем был наш врач, профессор Лео Де Кин, – и он указал на Лео, стоящего в стороне.
  – Какое иностранное имя. Это что, приглашенный иностранный специалист?
Я информирован, что министерство не выделяло средств на строительство. Вероятно это его деньги и его строительство. Тогда какая наша здесь роль, если это частная клиника? Меня плохо информировали, – зам. министра уставился на Лео изучающим взглядом. Он не знал что делать: повернуться и уйти, или продолжать знакомство. Но чувство профессионализма побороло, и он направился к Лео.
  – Могу я говорить с вами на русском языке, или английском? Вы, вероятно, японец. Этого языка я не знаю. Вы меня понимаете?
   – Да, отлично понимаю. Я русский, происхождение корейское.
  Министр немало удивился.
  – Тогда объясните что это за строительство, кому принадлежит?
  – Это мой небольшой подарок нашему народу. Здесь не только мои деньги. Это деньги выделенные городом. Мэру города нужно отдать предпочтение, за то, что он сумел убедить городскую думу в необходимости  строительства лаборатории.
  – Прошу прощения господин Мэр, что я так с Вами обошелся. Выходит Вы организатор этого дела.
  – Извините, но я должен опять вас поправить. Организатором и управляющим всёй стройкой является он. Моя поддержка была, скорее вынужденной. Но об этом долго рассказывать, чтобы разобраться во всей этой перипетии. Лучше начнём приёмку строительства.  Поскольку главным заказчиком и руководителем был Лео Де Кин, он лучше всех обо всём расскажет и покажет.
  – Тогда мне нужно начать знакомство с него, – и он обратился к Лео.
  – Вы кто по профессии: строитель, врач?  Что вы закончили, какое учебное заведение?
  – Закончил, Московский ветеринарный институт.
   Министр вытаращил на него удивлённые глаза.
  – Простите, что же Вы делаете в нашем заведении с таким образованием?
  – Меня пригласили вести курсы повышения квалификации врачей, кроме того я практикую  операции и лечение в небольших пределах.
  – Но в нашем министерстве нет скотины. Чему же Вы учите наших врачей? – и он посмотрел на главврача. – Я ничего не понимаю. Ветеринарный врач учат наших врачей, повышая их специализацию.
  – Вы удивлены? Вероятно, просто неправильно классифицируете людей и животный мир, деля их на людей и прочую живность: скот и зверей, – сказал Лео. – Что Вы взяли за основу суждения о людях, какие отличительные особенности?
   – О каких особенностях Вы спрашиваете? Люди – это люди, и никто их ни с кем не спутает. Я Вас не могу понять.
  – Похоже, что Вы воспринимаете людей по их обличию. Тогда, если Вы увидите лежащего в луже под забором, с великого перепоя, с человеческим обличием фигуру, вместе со свиньями,  к какой классификации его отнесёте? Человек это, или свинья?
  «Похоже, он издевается надо мной» – подумал министр.
  – Есть и другая классификация: те, кто владеют речью – люди, а все остальные – скотина и прочая живность. И в этом можно ошибиться. Есть люди не владеющие речью – немые, но они – люди, и есть говорящие попугаи. Но к людям их отнести никак нельзя. 
  Можно отличать по образу жизни: Но и тут не всё просто. Живут, ничего не делая, едят готовое, спят на диване: люди, кошки, собаки. Как их рассортировать?
  Кажется,  у Вас есть другая классификация? По образу занятия. Но признайтесь, что Вы не всех людей смело отнесёте к своим родичам, например: бандитов, извергов, убийц. Правда, к убийцам может быть разное отношение. Если он убивает ваших врагов, это ваш защитник – хороший человек, а если убивает ваших?..
  По каким категориям делите вы врачей, на врачей вашей системы и другой? Я пока не знаю, и помочь не смогу. Может у меня ошибочное мнение, и Вы с ним можете не соглашаться. Я считаю, что о людях нужно судить по их делам. Это должен быть основной критерий оценки человека. А именно – его полезность обществу!
  «Он взялся меня учить – наглец! Я сам его проучу. Не нужны нам такие умники. Уволить!» – про себя решил министр. И словно поймав его мысль, Лео сказал:
  – Прошу меня правильно понять. Я никого не собирался оскорбить или унизить. Моя должность учителя, позволяет мне внести поправки в мнения моих учеников. Я ничего не имею плохого, ни к молодому завтрашнему министру, как к человеку, ни к его занимаемой должности. Но мне не понравилось, что ему открывают дверцу машины, как инвалиду первой группы, раболепные люди. У нас в стране, да и вообще в обществе все должны быть равны. Это записано в конституции. И не нужно приклоняться к званию, к занимаемой должности. Каждый на своём месте выполняет свою работу без унижения и подхалимства.
  – Вот все и выполняют свою работу на своём месте – открывают дверцу, как положено, – сказал министр.
   – Кем положено?  Это подчеркивает  не более, как преимущество одного над другим, в нарушение конституции.
  – А Вы сами не открываете дверь перед женщиной?
  – Открываю, и не только женщинам, а всем, кто в этом нуждается. Особенно детям и престарелым, да и вообще без разбора. Но то – уважение и внимание к людям, а не к должности. Я буду удовлетворён, если в следующий раз увижу, как министр открывает дверцу водителю, уважая его профессию. Водитель, сажая в машину человека, принимает на себя ответственность за его сохранение, комфорт и своевременную доставку к месту указанному пассажиром.
  Министр понял, что никогда не думал над этим вопросом. Так заведено везде, и не он это придумал. Более убедительного ответа он не нашел. Но он чувствовал, что это не объясняет ничего. Ему хотелось что-то возразить, и даже пресечь эту унизительную дерзость. Но с кем он говорит, почему так смело с ним разговаривают? Это его настораживало, и он решил прервать разговор.
  – Мы приехали принимать объект, – сказал он. Начинайте приёмку, а мне нужно переговорить с главврачом.
  Когда они пришли в кабинет главврача, в сердцах, спросил:
  – Почему вы держите ветеринаров в своей институтской больнице? У вас нехватка кадров, так мы пришлём специалистов получивших заграничное образование.
  – Что Вы? Наш институт готовит свои кадры, и мы ими гордимся. А этот ветеринар – уникальный человек. Вы должны были это понять в разговоре с ним. У него есть свои убеждения, не все с ним согласны, но доказать его неправоту никто не может. Он отстаивает другие взаимоотношения между людьми, и как мне кажется, более демократичные и  прогрессивные. Так почему бы нашим студентам не принять это замечательное новое, что он проповедует. Так думаю я, так думает ректор института.
  Он проводит интересные диспуты со студентами по вопросам взаимоотношений людей, чем люди должны отличаться от зверей. Всех ли людей можно назвать человеком? Почему бытует понятие – не человек, а собака. Я считаю это полезным, чтобы студенты наши об этом задумались и несли в народ правильные взаимоотношения. Это задача не только учителей школ, но и медицинских работников – воспитывать здоровых людей, без нервных встрясок. Как говориться в народе: «Все болезни от нервов», а нервы и взаимоотношения неразрывно связаны. Поэтому его не только взяли на работу, а просили.   
  – Это я понял. Но лечение людей и скот – не одно и, то же.
  – А в чём вы видите разницу? В массе тела? Это можно учитывать при выписке дозы лекарства. Правда, сейчас и люди есть с массой коровы.   
  – Вы считаете, что людей могут и должны лечить ветеринары?
  – По этой части я Вам расскажу из его практики. Находясь на туристическом корабле, ему пришлось лечить пятилетнюю девочку, упавшую в море с матерью. Мать изрубило винтом корабля, а у девочки, людской врач, признал атрофию лёгких и отказался лечить, признав её мёртвой. И вот этот ветеринар, ещё тринадцать лет назад, когда лёгкие не имплантировали   даже от человека к человеку, заменил легкое девочки, на лёгкое маленького дельфина. И тем спас девочку. Другой замены в океане просто не оказалось. Там же он заменил легкое мальчику девяти лет, пораженное туберкулёзом, на лёгкое поросёнка. От лечения его отказались все больницы многих государств по пути следования корабля.
  – Вы мне рассказываете придуманные им небылицы, – сказал, усмехнувшись, зам. министра. Я знаком со всеми мировыми новшествами. Нигде не пересаживаю даже лёгкие человека.
  – Вы правы. Я тоже в этом сомневался. Но эта девочка и мальчик, теперь уже взрослые были привезены им сюда, и здесь, совсем недавно, они только что выписались, в присутствии многих врачей, приехавших на повышение квалификации, видели и сами принимали участие в замене чужеродных лёгких на легкие человека. Тут уже не поспоришь.
  – Зачем же им заменять снова, если они прожили тринадцать лет?
  – Об этом другой большой рассказ. Лучше спросить у самого Лео, или у оперируемых. Говорили, что девочка превратилась в русалку и не могла жить без воды. Но это не его вина. Просто не выполнили его предписание. Она стала артисткой в роли русалки и переродилась из человека в земноводное.
  – Какие чудеса вы мне рассказываете. Пойду, послушаю его рассказы, – сказал министр, и поднялся с кресла.
  Лео уже закончил знакомство с новой лабораторией, когда к инспекторской группе присоединился министр.
  – А эта небольшая комната – творение волшебных преобразований. Здесь наша колдунья – зав. кафедры инородных искусственных клеток и органов, и их имплантации людям и не только им, а и животным – Екатерина Фёдоровна, просто Катюша, со своими студентами творит чудеса. Об этом лучше расскажет она сама.
  – Катюша прими эстафету. Выручи меня. Я уже устал говорить.
  Катя улыбнулась комиссии.
  – Что же я должна вам рассказать? Надеюсь лекция о искусственных органах вам не нужна. Слишком большой объём – курс лекций. Вас интересует новая лаборатория. Так её вам уже показали. Была старая, маленькая, лаборатория, куда всю группу приходилось делить на части, чтобы могли только посмотреть. Теперь громадная комната, где студенты всей группы сразу, под  моим руководством и с помощью лаборантов могут сами проводить эксперименты по выращиванию и мутации клеток и органов. Как это делается – разговор особый. Уже удалось получить клетки почти всех основных органов человека, кроме мозга. Сейчас появилась возможность заняться ими. Эту возможность получили не только благодаря новому зданию, а больше благодаря новой аппаратуре, дающей эти возможности. И что самое главное: аппаратуру, которая нужна нам, по нашим требованиям, разрабатывает и внедряет наш инженер-конструктор Илья. С ним мы можем творить чудеса. И я в это глубоко верю. Вот, пожалуй, и всё. Искусственный мозг – дело недалёкого будущего. Ждите, но не забывайте о том, что у каждого на плечах есть своя голова – думайте ей.
   Зам. министра был крайне удивлен услышанным. Он курировал многие институты, но то, что он узнал здесь, его поразило. Это не шло ни в какие сравнения с Москвой и Санкт-Петербургом, на что они надеялись и вкладывали основные средства. Глубинка, как они привыкли называть все города, кроме столичных, их невероятно удивила. «Вот где нужно искать новое, прогрессивное», – решил он и пошел к Катерине, просить её перебраться в Москву. Но Катя сказала. Это надо обсудить с мужем.
  Тогда он обратился к Лео с тем же предложением. Но получил отказ.
  – Прошу меня понять. Месяц назад я отдал документы на оформление пенсии, – и тут он вспомнил, что нужно бы справиться, может, пенсия уже начислена. А деньги сейчас очень нужны для свадьбы. – Трогаться с места уже тяжело – отказываюсь. Вам больше подойдут молодые: Катерина и Илья. Поговорите с ними.
  Когда комиссия садилась в свои машины, всем «бросилось в глаза», как министр открывал дверцу машины, приглашая водителя сесть. Все провожающие активно хлопали и даже кричали браво.
  Так, под общие аплодисменты, уехал министерский кортеж.
  – Слава Богу – уёхали. Будем заниматься своими делами, – сказал Мэр, подойдя к Лео. – Теперь всё стало узаконенное. Вы чем собираетесь заняться?
  – Нужны деньги. Пойду узнать начислена ли пенсия. Месяц назад подал документы и забыл про неё. В разговоре с министром – вспомнил. Он приглашал работать в Москву, а я вспомнил, что уже пенсионер.
  – Теперь тебе деньги со всех сторон поваляться, как с неба «Божья манная». В связи с подписанием документа министром, будет министерская премия за разработку и внедрение нового объекта. Премия и зарплата из городской казны.
  – А почему всё мне? Принимали участие и другие. Илья разрабатывал приборы.
  – С Ильёй особый расчет. Это пойдет по другим каналам, как изобретение, разработка и внедрение. Там оценивается экономический эффект, мировая потребность в данном аппарате, и кое что другое, какая реальная стоимость его производства, по сравнению с аналогичными приборами. Впрочем, всё это и есть рыночная стоимость. Он уже может скромно жить не работая.   
  Так что о проблеме с деньгами можно забыть. Сейчас нужно думать о другом.
  – Вы что-то хотите мне предложить?               
  – Давно жду этого момента. Не предложить, а слёзно просить всех вас помочь моему колхозу встать на ноги и начать дружную грамотную работу. Вы, как специалист по животным, помогите наладить здоровое, высокопродуктивное животноводство. Там все работники и животные уже есть. Нужно проверить, отладить и запустить машину производства. Лену попрошу наладить работу медпункта. Там есть врач, но она дремлет в своём пункте, ибо нет больных, а на стройке у людей спины болят. Да и не только у рабочих. В общем, нужно разобраться. Наверно есть над чем подумать и Илье. Его голове работы непочатый край по внедрению автоматики. Егор и Ким уже работают над программой открытия клуба. Готовят не только праздник, а и специалистов по культурной работе. Моя задача связать жизнь села с жизнью города. Пусть это будет единое целое: город селу, село городу. Я мечтаю, что в новую деревню будут ездить горожане не только за продуктами, а туристами, отдыхать на прекрасной природе и даже лечиться в санатории. И поэтому прошу помочь всё это осуществить. Другие сёла будут развиваться на этом примере. Как говориться: « Хороший пример, для деловых людей, заразительный».
  – Тогда нам нужно поговорить с названными: Леной и Ильёй, – они оба стали крутить головами, отыскивая их в расходящейся толпе провожающих. Лена оказалась рядом, и, Лео, окликнув, позвал её к себе. Илья уже скрылся за дверью, и Володя поторопился его догнать. 
  Наконец были они все вместе, и Володя стал их просить.
  – Но мы же, работаем? – сказала Лена.
  – Три дня отпуска за свой счёт, из областного бюджета вам оплатят, – подсказал Володя.
  – Что Вы, дело не в этих мелких деньгах, я согласна помочь, разрешит ли Главврач?
  – А это мы сейчас вместе… Да вот и он на помине, – Володя позвал его к себе, помахав рукой, и сразу обратился:
  – Уважаемый Главврач, Вы, конечно, заинтересованы в здоровье людей и не только тех, что на койках. Здоровье врачей не менее важно, чем тех, кого они лечат. Лена жалуется, что очень устала и хочет отдохнуть всего три дня за свой счёт. Я думаю, что ей можно посочувствовать и дать этот отпуск.
  – Что-то не Лена просит. А она уже довольно самостоятельный человек, и могла бы это сделать без опекунов. Лучше честно скажите, зачем она Вам нужна, а уж я решу, кому она нужна больше.
  – Да, хитрый номер не прошел. Придётся искренне признаться. Нам нужно наладить работу в колхозе. Ваша больница нуждается в молоке, да, в общем, во всех свежих продуктах. Я не ошибаюсь?
  – Не ошибаетесь, – не скрывая улыбки, сказал главврач. – Начали заход с другой стороны ворот? Ищите дырку в воротах, говоря спортивным языком?
  – Короче. Мне нужны все эти люди на три дня, чтобы наладить работу медпункта, фермы. Готовится открытие клуба. Там люди уже работают. Я вас обязательно приглашу на его открытие. Это будет не просто открытие клуба, это будет открытие нового села, новой жизни. Там мы с Вами поговорим о закладке санатории, куда будут ездить ваши больные на долечивание. У нас с Вами большая общая будущая работа.
  – Да, с Вами не соскучишься. Попали прямо в десятку,  – смеясь, сказал Главврач. – Отпускаю всех, для оказания шефской помощи в новом колхозе, без заявлений на отпуск. Эта наша обязанность перед людьми. Я приветствую ваши предложения и готов с вами сотрудничать.
  – Вот и отлично. Дайте вашу спасительную руку, – сказал Володя, и они побратались, под аплодисменты и улыбки присутствующих.
  – Ну, так что? Господа горожане, – обратился Володя к остальным, – я считаю вопрос решенным. Завтра утром, не позднее 6 часов 30 минут, я буду у вашего дома. Вы должны быть уже на улице. Ни воды, ни еды с собой не брать, а вот Галину с внучкой взять можно. Они наверно никогда коров не видели. Пусть посмотрят. И молодых тоже, на здоровый воздух, полезно взять. Пусть посмотрят наших людей,  деревню и природу. Мне желательно знать мнение первых туристов. Предупредите Егора и Кима, поедем вместе.
  А сейчас до свидания. Спешу, у меня ещё много работы с другими.
 
   Всё произошло, как и планировалось. Утром, в назначенное время, к дому подкатил автобус. В нём, кроме Владимира Семёнович, уже сидели несколько человек. Но места хватило всем. Володя предложил место около водителя Лене с дочерь, но она отказалась.
  – Здесь тоже хорошо, и больше помощников, – сказала она, передавая Ин мужу.
  – Есть желающие занять место в кабине? – спросил он у остальных. Желающие нашлись, и мэр сел в салон автобуса.
 – Так, ближе к людям, – веселей и интересней, – сказал он, подсаживаясь к Лео. Позади их сидел, Егор с Галиной, впереди молодые: Ан и Юн.
  Едва отъехали от города, как Ан повернулась к Лео и спросила:
  – Это что за игрушечный городок с такими маленькими домиками?
  Лео знал, что это дачные постройки, но перевёл вопрос мэру. А он по своему объяснил чудесный городок:
  – Это – лечебно-профилактический комплекс спасения горожан: от лени, дистрофии – дефицита физической нагрузки и витаминов. Очень мудрая находка. Название его: «Солнце, воздух и земля». Придумано самими горожанами, и пользуется большими успехами, особенно у пожилых людей.
  Лео перевел молодым. Поняли они глубокий смысл сказанного, или нет, но Лео пояснять не стал. Его перебил Володя:
  – Ан собралась замуж, а знает ли она русскую пословицу: «Бабы маются, а девки замуж собираются»? – спросил он.
  Лео перевёл молодым. Они заулыбались, а Ан захотела узнать, почему они маются, а не радуются? Тогда Володя начал вынимать из своих закромов пословицы, поговорки, анекдоты, а этого у него было предостаточно. Понятно, бывший заводской рабочий.
  – Подруги спрашивают одну жену, которая приходит на работу всегда не выспавшись: «Ну как муж твой? – она отвечает: – О! Как солнышко. – Это  как же? – завидуя, спрашивают подруги. – А как с вечера уйдёт – только утром возвращается. А я всю ночь жду, спать не ложусь».
  Лишь только перевёл Лео его усмешку, как у Володи уже готова новая:
«Поживши с мужем, жена спрашивает его: – Ты меня любил? – Любил. – А помнишь говорил, что не разлюбишь никогда? – А этого не помню. Я ж тебя любил без памяти».
  «Жена прибирается в доме, а муж в кресле сидит и читает газету. – Подними ноги, просит жена, я тут подотру. – Вот видишь, – подмечает муж, – ты без меня даже приборку сделать не можешь».   
   «Договорились муж с женой: когда поссоримся, чтобы не ругаться, будем молчать. Пришел муж с работы домой, а на столе записка лежит: «Хлеб на столе, борщ в духовке, компот в погребе» –  Наелся он и пишет записку жене: «Разбуди меня в шесть часов утра, на работу».
   Утром просыпается – восемь часов утра, и начал кричать на жену: – «Чего не разбудила?» А жена, молча, показывает записку на кровати: «Просыпайся, уже шесть часов».
  С той поры перестали они играть в эту затею». 
  « – Эх, – говорит жена, – где была моя голова, когда я выходила за тебя замуж?
  – Как где, – отвечает муж, – на моём плече».      
  Пока Лео делал перевод для иностранцев, Володя уже готовил новую усмешку.
  Наверно таких усмешек у Володи хватило бы на всю дорогу, но Лео начал разговор по делу, со знакомства: кто руководит фермой, какое образование, и много других вопросов.
  Так дорога оказалась недлинной, хотя ехали не меньше часа.
  Молодые любовались зеленью лесов, и полей с высоким золотым жнивьём. И всё им казалось новым, интересным, но вот и поля и лес закончились, и они увидели широкую водную гладь с белым лайнером, быстро скользящим по ней.
  – Это море? – спросила Ан. – Какой красивый кораблик и словно летит по воде. А ведь он не маленький. Вон сколько окон.
  Лео перевёл вопрос Володе.
  Нет, это не море. Это наша Волга – великая русская река, – сказал Володя. – Здесь мы и закончим свой путь. А корабль, действительно, летит. Он на подводных крыльях: «Чайка».   
  Когда они вышли из автобуса, Ан глубоко вздохнула. Какая здесь прелесть, дышать хочется. Воздух мёдом пахнет. А река? Разве реки такие бывают, что другой берег почти не видно. Тут наверно уже море начинается?
  – До настоящего моря тут ещё тысяча километров, – пояснил Лео.
  – А купаться нам можно? Это не страшно? – спросила Ан.
  – Плавать разрешаю, вода здесь пресная, тёплая. Нырять запрещаю. Бояться не воды, а солнца. Ваша кожа отвыкла от него. Загорать только в тени.
               
                Деревня
  Они шли по новой деревне расположенной на возвышенном берегу, внизу, ласкалась к берегу и манила к себе негой и прохладой необъятная Волга. И гости не знали куда смотреть, то ли на её, сверкающие на солнце просторы, то ли на новое село, совсем не похожее на те, которые они встречали по дороге. Четырехэтажные дома городского типа, много коттеджей с хозяйственными постройками, и совсем игрушечными домиками.
  – Что это, спрашивала Ан, словно маленькая, ничего ещё не знающая девочка, отвлекая Лео от делового разговора с Володей.
  – Это ульи для пчёл, которые собирают мёд, – ответил Лео.
  Со всех сторон сходились посмотреть на приезжих, любопытствуя, дети. Взрослых не было, все заняты на работе.
  Тут к ним подошел уже пожилой мужчина, суховатый, руки со вспухшими венами, лицо загорелое, хотя и было прикрыто широкополой соломенной шляпой. Рубашка, с засученными выше локтя рукавами, казалась сгоревшей на солнце, с трудно различимом рисунком, висела на нём, как на плечиках.
  – Знакомьтесь, – сказал Володя, – председатель колхоза Иван Матвеевич.
  – Здравствуйте гости. Рад вас видеть. А меня зачем возвеличивать. Просто Иван – Дядя Ваня.
Вон вас, сколько сразу, а  я один. Давайте разбираться кто куда? Помогай Владимир Семёнович.
  – Лео – ветеринар на ферму, – сказал Володя, и указал рукой её местонахождение. Там найдёшь заведующего.  Лена – врач. В медпункт. И тоже указал направление. Ким и Егор уже пошли по направлению клуба.
  – Нет. Так не годится, – сказал председатель. Вася, – обратился он к мальчику, – проводи на ферму, да скажи Николаю, что я велел хорошо ознакомить гостя со всем его хозяйством, и прислушаться ко всем замечаниям. Очень важный человек. Пусть отнесётся с уважением.
  – Маня, – обратился он к девочке лет тринадцати, – проводи врача в медпункт, да поиграй с малышкой, пока врач будет занята. Можно и в ясельки увести. Там скажешь, что я велел. Это как сама врач решит.
  – Не беспокойтесь. Дочь моя будет с бабушкой
  – А эти, – Володя показал на молодых и Галину, – наши туристы. Они должны познать ваши прелести отдыха: река, лес, кухня и всё, чем богаты, чем можете привлечь туристов и просто отдыхающих. Вот только языка русского они не знают. Привыкай иностранцев принимать.
  – Да-а! Пожалуй, это самое сложное. Экскурсоводов нет, переводчиков тоже, клуб не работает. Как же быть? Сами-то они чего хотят?
  Лео перевёл гостям вопрос.
  – На речку, сказала Ан, и Юн к ней присоединился.
  – Они хотят на речку, ближе к воде, – перевёл Лео председателю.
  – Мишутка, забирай всех мальчишек и веди гостей на речку. Кого-нибудь пошли за удочками и рыболовными снастями. Ты знаешь, где купаться, чтобы вас можно было найти, где рыбу ловить. Потом уведёшь к столовой. Жить будут у тётки Аксиньи. Покажешь им. Если понадоблюсь, твои ребята будут на посыльных, меня найдете в клубе или на стройке. Встретиться все могут в столовой. Туда все придут. Ждите там.  А… вас ещё не определил, – сказал председатель. ¬– Чем заняться бабушкам и внучкам? 
  – Да мы сами определимся, – сказала Галина. – Погуляем, посидим в тени, навестим маму.
  – Это вам разрешается, – важно заметил председатель, – но для нас вы первые туристы. Мы должны Вас занять. Девочки, вы знаете где у нас грибы и ягоды. Вера, ты будь за старшую, чтобы никто не заблудился и не затерялся. Вас трое. Держитесь вместе. Возможно молодые захотят к вам присоединиться. Вот вам троим это дело и поручаю. 
  – Ну, так что? Расходимся? Вы остаётесь со мной, – сказал Володя председателю. – Много нужно узнать от вас о ходе работ, и наметить работы на будущее.

  Все разошлись по своим направлениям. По дороге на ферму Лео спросил Васю:
  – Я смотрю, вы все слушаетесь дядю Ивана. Он вам, что отец родной?
  – Да его все слушают, и взрослые тоже. Да, у нас все как родные.
  – Это хорошо, когда все, как родные, – похвалил Лео.
 
  Зав фермы, ещё только со студенческой скамьи. Приехал по распределению искать счастья, не очень задумываясь о дальнейшей работе. Где-то надо набираться опыта. Заведующим – престижно, не скотник. А не получится, – можно и другое место поискать, пока холостой.
  Это был светловолосый парень, с голубым глазами, среднего роста. На лице его ещё не было ни бородки, ни серьёзной ответственности за доверенное дело. Всё ему казалось несерьёзным занятием. Он сидел в небольшой комнатке, специально сделанной для заведующего, и, кажется, никуда не торопился.   
  Вася, как ему наказал председатель, со всёй серьезностью передал наказанное, но до Николая эти слова словно не долетели, и услышал он их, как эхо далекого ущелья.
  – Здравствуйте, как вас прикажете звать, – обратился он с наивной юношеской привычкой, хотя видел, что перед ним уже пожилой человек.
  – Здравствуй Николай, я – Лео.   
  – Хотел бы сказать «очень приятно», да не знаю, с чем пожаловали. Что вам угодно посмотреть? Коров вы, надеюсь, видели. А что вас ещё интересует? Техники никакой нет.
  – Именно коров-то я и хочу посмотреть. А техникой займётся мой напарник – инженер-конструктор Илья.
   – Вы подождите полчасика, там, на ферме скотница корм раздаёт коровам. Мы будем мешать, и смущать молодую девушку.
  – Что она очень робкая?
  – Да не то, что бы. Скорей наоборот. Любит посмеяться.
  – Что, к вам часто заглядывают гости и она их высмеивает?
  – Да нет. Гостей у нас не бывало.
  – Ну, тогда всё понятно.  Это не страшно. Мне именно, кормление скота и желательно посмотреть. Как зовут вашу скотницу?
  – Даша.
  – Влюбилась она в Вас, вот и не упускает момента пошутить. Не воспринимайте серьёзно.
Хотя, как знать, может и сёрьёзно. Не верит она в Ваши знания. Вы их ещё не показали.
Поторопимся, пока коровы едят.
  – Даша действительно лукаво посмотрела на Николая и, пряча ухмылку, отвернулась.
  Лео прошел до конца коровника, внимательно вглядываясь, как животные едят. Илья остановился возле Даши и что-то стал с ней говорить.
  – Вот мы просмотрели всех коров, – обратился Лео к Николаю, – что вы заметили? 
  – А что я должен заметить?
  – Я заметил, что две молодые коровы не принимают корм, – сказал Лео.
  – Значит, не хотят. Захотят, будут есть.
  – А Вы знаете, что молоко у коровы на языке?
  – Слышал такое в институте. Но они ещё нетели. Какое молоко? Здесь всего десяток дойных.
  – Ладно. Пойдём,  пройдёмся сзади коров.
  Николай, усмехнувшись, сказал: – там же грязно. Кроме помёта ничего нет.
  – Вот его и важно посмотреть, чтобы узнать, почему коровы не принимают корм? Что твориться в их животах?
  Около той, что не принимала корм, Лео остановился.
  – Теперь ты видишь, почему она не ест? – спросил Лео.
  Около коровы было чисто.
  – Какие твои выводы? Что думаешь делать? – спросил Лео.
  – Понятно, что делать. Дам слабительное.
  – У тебя в голове хорошие знания, но лень ими пользоваться. А что является причиной? И не повредит ли это всему стаду?
  – Причин может быть много. Может, заболела, а может на пастбище что съела.
  – Вот этим ты и должен заниматься, искать причины, в том числе и не пастбище и на сенокосе, и от них избавляться, а не прятаться в своей коморке от Даши, которая хочет видеть в тебе учёного человека, и хочет разговаривать с тобой. Она тоже может тебе много подсказать о коровах, чего ты не заметишь. А если увидит твои результаты лечения, поверит в твои знания, – смеяться не будет – будет уважать. 
  Я приехал по просьбе губернатора, помочь в налаживании работы. Вероятно, мне придётся ещё много раз приезжать, не зависимо, кто будет работать на ферме. Конечно, мне нужно докладывать и указывать, что нужно сделать, чтобы ферма давала продукцию. Иначе, какой во мне прок? Поэтому ты должен мне сказать: желаешь здесь работать или нет? Если хочешь знать моё мнение, вот оно: институт тебе дал знания, и ты сдал экзамен, теперь их нужно научиться применять. Сидя в коморке, ты ничему не научишься. Нужно работать: всё видеть, искать, находить, принимать меры. Взять за правило сегодняшний обход  и найди свои пути. Если ты не получишь сейчас практики, ты закроешь себе дорогу в будущее. Стоит тебе сейчас уволиться, и уйти на другое место, тебя возьмут с опаской: здесь не справился, чего ждать в другом месте?  Тебя будут везде проверять. А ты не приобрёл практики. Что ты можешь показать? Свой диплом? Этим ты никого не убедишь. Сейчас все специалисты и не специалисты с дипломами. А все хотят человека с головой и руками. Короче – способного работать. И есть русская пословица: «Лиха беда начала». Как начнешь, так и поведёшь. И будет трудно перестроиться.
  Я сегодня еще похожу с тобой, а ты пока подумай над сказанным. Мне нужно знать твоё решение.               
  – Вы правы. Я не думал здесь оставаться. Но, получать навыки, необходимо. Я останусь  работать, и буду рад всем вашим замечаниям. Спасибо за подсказки.
  – Тогда пойдём, узнаем, о чём  там беседовали Илья – инженер и скотница¬ – доярка. Познакомимся с твоей страшной Дашей, которой он, почему-то, не испугался.   
  А в это время Лена беседовала с врачом медпункта, то же – ещё молодой и не опытной. Пожилыё и опытные специалисты уже осели на своих местах и в село ехать не хотят. Тяжело бросать насиженное гнездо и ехать в необжитое место.
  Когда Лена с Машей подошли к медпункту, врач сидела на крыльце в ожидании чего-то.
  – Вот, Соня, я привела Вам  Лену, – доложила Маша, –  прислал председатель – дядя Ваня.
  – Но вы не наша, – заметила Соня. – Зачем он прислал? Что-то срочное? Вообще-то мы чужих не принимаем, не лечим.  Зачем мне брать на себя лишнюю ответственность?.. Ладно уж. Раз дядя Ваня прислал, пойдёмте я вас посмотрю.
  – Пойдёмте, мне тоже интересно посмотреть на ваш медпункт.
  –  Так Вы из города, наверно от санэпидемстанции с проверкой? Постоянно ездят проверять, да указывать, а помогать никто не хочет. Хотя бы денег добились на постройку больницы, или поликлиники. Никакой аппаратуры. Поселили в крестьянскую халупу, как Бабу-Ягу.
  Как лечить без приборов? Да никто эту халупу всерьёз, за медицинское учреждение, и принимать-то не хочет. Вот и сижу без дела.
  Вы наверно тоже приехали отдохнуть на природе? Она здесь прекрасная. Поэтому никто не болеет. Санаторий здесь нужно строить. А может Вы заболели?
  – Да нет, не заболела, и не с проверкой работы приехала. Меня попросил губернатор помочь Вам. Но зачем вам больница и даже поликлиника, если нет больных? А вот о санатории разговор я слышала. Губернатор обещал, главврачу нашей больницы, что думает её построить. Тогда и поликлиники не потребуется. Но хочу надеяться, что, когда вас переведут из «халупы» в новое здание с приборами и оборудованием, больных не увеличится. В здании ли дело, что не идут больные. Может, Вам, нужно к ним пойти и разобраться, все ли здоровы?
  Вам в институте читали лекции о профилактике среди населения. Вот и начнём с неё. Пойдёмте на стройку и в другие учреждения – к людям.
  – У вас в городе хорошо, не нужно больных искать по стройкам, сами приходят и хорошие деньги приносят. Нужно в город ехать, частным бизнесом заниматься.
  Лена засмеялась.
  – Милая, да ты не знаешь что такое частный бизнес. Ты видишь только преуспевающих врачей, и по ним судишь. А далеко не все преуспевают. Как в школе не все отличники, так и среди врачей. Заниматься бизнесом, это не только врачевать. Надо ещё, чтобы к тебе клиенты шли. А это не так просто, не всем удается. А нет клиентов – ты банкрот.  Это нужно заслужить у людей. Быть лучше других врачей.
Вот мы сейчас и проверим твою классность.
  Они шли на стройку к рабочим, а Лена рассказывала о своём бизнесе в Корее, и сравнивала его с государственной больницей, в которой работает сейчас.
  Люди не такие богатые, как ты думаешь. Все ищут врача подешевле, а специалиста получше. За большие деньги люди и хотели бы идти, да кошелёк мелок, в кармане с пылью затерялся. Ты наверно видишь рекламу врачей. Это не от радости – показать себя. Это нужда в клиентах. Походи по частным врачам, и ты увидишь пустые кабинеты. Вот у тебя пустой медпункт, но зарплату ты получаешь, а была бы частным врачом… с кого взять, на что жить? Там бы ты не сидела на крылечке. И ты ещё не знаешь, что такое – конкуренция, когда идёт война за клиентов. И преуспевающих врачей держат на прицеле. Их или заставляют выполнять условия, либо убирают. Нет, Соня, всё не так просто и легко, как кажется. Сначала вырасти до специалиста. И не завидуй большим деньгам. Там много чистого и нечистого люда толкается, расчищая себе дорогу не только локтями…   
  Ты здесь одна, нет у тебя конкурентов отбирающих клиентов, но и у тебя их нет. Почему?
  – Так здесь не город. Велика ли деревня? Здесь и больных-то нет.
  – А вот это мы сейчас и проверим, – сказала Лена.
   Вот и стройка. С чего начнём?
  – Я не знаю. Может объявление повесить?
  – А его заметят и прочитают? Не получится как в твоём медпункте? Все же своими делами заняты. Кто будет искать наше объявление.
  – Так не подходить же к каждому и не предлагать: давай полечу, а он здоровый. На смех поднимет.
  Мимо проходил рабочий. Лена обратилась к нему:
  – Мы врачи, помогите нам найти бригадира или мастера.
  – Как не помочь уважаемым врачам. Сейчас пришлю. Вам-то без шлема на стройке нельзя. 
  – Но ты-то без шлема? – сказала Лена.
  – Нам можно, – он засмеялся и поспешил уйти.
  Скоро подошел человек в спецовке, такой же запылённый, как и рабочий, но в шлеме.
  – Кому я потребовался? Ну, Соню я знаю, правда, на стройке не видел, верно, не ей нужен.
  – На этот раз Вы ошиблись. Именно ей Вы и нужны. Я – просто сопровождающая.
Вы сами меня познакомите с собой, или спросить Соню?
  – Простите, думал, Соня Вас уже проинформировала. Здравствуйте, я – Мастер Данила.
  – Как в сказке Бажова. Жалко, что я не хозяйка Медной горы. Всё равно приятно познако-миться – Лена, – врач.  Первый вопрос. Почему вы в шлеме, а рабочий был без шлема. И сказал, что ему не обязательно его носить. Это у вас для всех такие порядки?
  – Что Вы, что Вы! Прошу его извинить. Он пошутил. Техника безопасности у нас в норме, ко мне он подошел в шлеме. Но я с ним поработаю. Быстро премиальных лишиться.
Будут ещё замечания?..
  – У вас на стройке люди все здоровые? Мы пришли с проверкой.
  Мастер завертел головой, не зная, что сказать.
  – Вы не бойтесь говорить. Сегодня мы протоколов составлять не будем, но проверить обязаны.   
  – Но у нас рабочий день. Люди работают. Я не могу остановить стройку. Нельзя ли это в выходной день?
  – До выходного я ждать не могу. Чтобы не срывать работу всей бригады, Вы назовите мне только больных, и пусть они придут к нам во время обеда. Мы будем около столовой. Конечно, осматривать там не будем, только сделаем опрос. А кто нуждается в лечении, придут в медпункт после работы. Вы отвечаете не только за стройку, но больше за здоровье ваших людей. Их защищать нужно не только каской. Есть и другие необходимые способы защиты. Вот я вижу, что Вы, и ваши рабочие в пыли. А она засоряет лёгкие. Возможно, необходимо иметь маски. Они всегда должны быть наготове. В следующий раз проверим. Вот пока всё. Ждём у столовой. Сначала пусть отобедают. Можете идти, да не забудьте завтра приготовить каски для нас.
  – Как Вы с ним строго,– сказала Соня. – Я бы так не сумела. Он же мастер!
  – Я не о своём здоровье пекусь, о людях. Тут нужна строгость.
  – А я бы не знала что и спрашивать. А вы о касках, о масках.
  – Да, ещё о спецодежде, о журнале регистрации проверки знаний по технике безопасности.
  – Тебе эту технику безопасности надо знать и требовать её выполнение. Возьми у мастера учебник. Когда случится несчастье, тебе тоже придётся нести ответ. Лучше несчастье  предупредить.  Вы слышали, с какой важностью говорил мастер об отлучке людей с работы?  Вот, если завтра на стройку все рабочие не выйдут на работу.
  – Почему не выйдут? – спросила Соня.
  – Да элементарно: у все сразу животы разболелись, и понос мешает работать. Вы проверяли, какую воду они пьют: сырую или кипячёную. Когда последний раз воду для села возили на проверку в санэпидемстанции? 
  – Разве я должна этим заниматься? Есть председатель колхоза.
  – Да, на каждом объекте есть старший, но в медицине вы самая старшая. Все случаи заболевания начнутся проверкой работы медпункта. За всё это отвечаете Вы. К вам могут приехать и из города, если молочная, да и другая ваша продукция окажется не отвечающей санитарным требованиям. Вы бываете ли на ферме? В каком состоянии там санитария? Моются ли вымя коров, как моются фляги под молоко? Здоров ли скот вообще? От его здоровья зависит здоровье наших детей, да и взрослых в городе и деревне. И то, что к вам в медпункт не приходят больные, это не показатель вашей работы. Дети купаются в реке. А есть на это разрешение. В воду может поступать вся грязь городов и заводов. Могут возникнуть как кишечные заболевании, так и кожные. И то, что сейчас нет, не успокаивает. Оно может возникнуть в жару при  размножении микробов. А клещи у вас есть? Сывороткой от клещевого энцефалита запаслись? И все ли в деревне здоровы? Не ходят в медпункт – это не показатель здоровья, если вы сами проверкой не занимаетесь. Нужно читать лекции населению, вести профилактические работы. Всё это вам читали в институте. Откройте конспекты и прочитайте, если забыли. Вас в деревне просто не знают, вот и не идут. Есть пословица: «Если гора не идёт к Магомету, то Магомет идёт к горе».
  Так просвещала Лена молодого врача, пока они сидели на брёвнышке около столовой в ожидании больных. 
  – И я за всё это отвечаю?
  – А кроме тебя здесь нет медицины. Ты отвечаешь за здоровье всех людей, и не только в селе, а и в городе, куда поставляется ваша продукция. Людей нужно не только лечить, но, главное вести профилактику заболевания:  учить, следить за санитарным состоянием и беречь от всяких несчастий. 
   Скоро из столовой вышли двое мужчин. Один из них шел согнувшись.
  – Мы наверно к вам, здравствуйте. Сказали они приблизившись.
  – Пожалуй, не ошиблись. Не трудно догадаться, глядя на вашу позу. Боль в пояснице?
  – Да, проклятый радикулит, как ножом втыкает. Пошевелиться не даёт.
  – К врачу обращались? – продолжала спрашивать Лена.   
  – Да, таких как я у нас, наверно, половина. Вроде стыдно идти с такой болячкой. Все терпят. Нужно срочно закончить стройку, уже малость осталось. Тогда уж…
  – А кто вам диагноз ставил?
  – Да у нас в селе полно знахарей. Даже лечение предлагают. Кто раскалённый кирпич предлагает, кто утюг, кто компресс с керосином, кто велит просить тёщу поплевать на больное место. А моя тёща умерла.
  Больной смеялся и корчился от боли, держа руку на позвоночнике.
  – Да ты приходи к моей, да позли. Как плюнет, враз пройдет, даже ожог останется, – добавил к его шутке товарищ.
  – А у вас что? – спросила Лена товарища.
  – Да, наверно аппендицит. Низ живота  и ногу справа больно, и шагать не даёт.
  – Ногу только вверху больно? Почему шагать-то не даёт?
  – Да нет. Вдоль всей ноги, и колено и даже большой палец.
    Лена посмотрела на Соню:
  – Что скажешь этому знахарю? На операционный стол просится, аппендицит вырезать.
  – Да у тебя же тоже радикулит, – возмущённо сказала Соня, и засмеялась.
  – Как радикулит? У его спина болит, а у меня спереди нога ходить не дает, и всё радикулит? Смешно, да, не до смеха! Больно!
  – Да, Соня права. У Вас тоже радикулит, – подтвердила Лена. – Боль распространяется по нерву на всю ногу. Придётся обращаться к тёще. Только сначала сдай её плевок на анализ, не получилось бы хуже, вплоть до развода с женой, – пошутила Лена.
  Подошел третий молодой мужчина.
  – Соня, мастер велел к тебе подойти. Зачем я понадобился?
  – А ты сам не догадываешься?
  – Догадываюсь. Может на вшивость проверять, так пожалуйста, –  пошутил пришедший и снял с бритой головы панамку.
  – С вами не соскучишься, – смеясь, сказала Лена. – Как твоё здоровье?
  – А кто об этом беспокоится? Уж не мастер ли? Чудеса на небесах! Он кроме заботы о стройке ничего и слушать не хочет. Неужель небеса на нас упали?
  – На этот раз небеса на вас уронила Соня.
  – Соня? Хотел бы я предупредить её, что женюсь, а подруга, ой какая строгая и ревнивая. 
  – Так Вы на что-то жалуетесь или нет? – спросила Лена.
  – Да пустяки. Локоть не сгибается, – и он хотел продемонстрировать, но согнуть не мог.
  – Как же вы работаете?
  – Господь Бог предусмотрел, и, на такой случай, вторую руку создал. Правда, неудобства, девушку хорошенько не обнимешь. Только одной рукой, – продолжал шутить больной.
  – Соня, осмотри его руку, – сказала Лена.
  Соня со всей серьёзностью стала осматривать, сбросив улыбку. Щупала, сгибала, смотря реакцию парня.
  – У него бурсит – воспаление суставной сумки. Тебя нужно серьёзно и долго лечить.
  – Вы что!? У меня скоро свадьба!
  – Не нервничай. Мы что-нибудь придумаем и, до свадьбы, заживет, – успокоила Лена. – Но  придётся придти к нам в медпункт после работы. Сделаем укол.
  – А нам что делать? – Спросили первые двое.
   – А вам домашнее лечение, но без кирпича и названого тещиного лечения, хотя, почти, то же самое. Вам Соня расскажет. Соня назначь им лечение.
  – Можно втирать согревающие мази на красном перце. Втереть её в больное место, и наложить тёплую повязку на всю ночь в виде тёплого шарфа в несколько слоёв, или шали. Найдите, что у вас есть.
  – А у нас нет никаких мазей. Что делать?
  – Придите в медпункт после работы. Помажу и сделаю массаж сама. А завтра утром, до работы придти в медпункт для решения вопроса о допуске на работу, – строго сказала Соня. –  Вы тоже придёте, сделаем инъекцию кортикостероидного препарата.
  Рабочие ушли.
  – Нам тоже, было бы не лишне, пообедать, – сказала Лена. – Может пойти в столовую, там поговорим с женщинами, заодно, проверим их рабочие места. Обед для рабочих закончился.   
  – Здравствуйте труженицы, – приветствовали они работниц столовой. Не осталось ли чего нас покормить?
  – Как же не осталось? Ещё после работы нужно всех кормить. Что будут гости, нас предупредили, а ты – Соня, к нам почему не заходишь. Не хочешь нашей стряпни. Знать сама хорошо готовишь. Какими судьбами к нам сегодня пожаловала?
  – А мы не просто зашли поесть, но и с вашей работой познакомиться и с вами тоже.
  – Это, что же, проверка что ли из города приехала?
  – Дорогие женщины, я, конечно врач, – сказала Лена, – но меня больше интересует не чистота. Вижу, что у вас с этим делом порядок, интересует ваше здоровье. Все ли здоровы, нет ли жалоб.
  Работницы недоверчиво переглянулись.
  – Это что-то новое. До вас нашим здоровьем никто не интересовался.
  – А я вот вижу у вас рыбу. Наверно в морозильной камере держите? Кто её разделывает?
  – Ну, я, а что?
  – Руки ваши покажите.
  – Вот смотрите – чистые.
  – Чистые-то, чистые, да вот суставы красные и немного увеличенные. Не болят?
  – Болят, а что делать? Кому-то надо её разделывать.
  – Расскажите весь процесс, как вы её разделываете, начиная с холодильника.
  – Вечером достаю. Ночь она оттаивает. Утром режу.
  – Какими подсобными предметами пользуетесь?
  – Вот нож, вот доска. Что ещё надо?..
  – Надо, обязательно надо на руки надеть тёплые перчатки, а поверх их ещё и резиновые.
  – Так в них руками не пошевелишь. Как работать-то?
  – А Вы хотите сейчас работать, а через год, они вообще работать не будут.
 Мало того, от болей вам жить не захочется. Суставы не только будут сильно болеть, но они страшно изуродуют руку. А вы ещё совсем молодая. Вот и выбирайте. И вообще до рыбы лучше не дотрагиваться. Должна быть вилка с деревянной ручкой. Не железной, а деревянной.  Но это, женщины, вам по работе. А что с вашим здоровьем?
  – У меня что-то грудь больно. Может грудница?
  – У вас есть подсобное помещение, где можно вас посмотреть? – спросила Лена.
  – Есть, конечно. Пройдите сюда.
 Все прошли в маленькую комнатку, отгороженную от общей столовой легкой тесовой стенкой. Сначала посмотрела Лена, потом попросила осмотреть и сделать заключение, Соню. Она долго ощупывала грудь и вокруг её.
  – Её нужно в город на обследование, – было заключение Сони.
  – Да. Соня права. Есть подозрение на Рак молочной железы. И тянуть с этим нельзя. 
  Женщины были не только удивлены, а и сильно напуганы.
  – Пойдёмте мы вас покормим. С нашими болячками дня не хватит разбираться.
  – А что же вы в медпункт не обращаетесь? – спросила Лена.
  – Да в деревне, как-то не принято о своих болячках говорить. По всей деревне разговоры пойдут. Кому приятно?
  – Но болезнь-то не скроешь. Лучше во время обратиться. Врач об этом обязана молчать. Если сами не расскажете, никто знать не будет. Приходите завтра после работы. Подскажите другим женщинам. Мужчин будем принимать во время обеда, а вас после работы. Можно и сегодня, но придётся ждать. Придут мужчины.
  После работы пришли назначенные мужчины. Соня сделала укол в локоть.
Лена следила за правильностью его исполнения. Потом сделала массаж, как показательный для Сони. Начинала сама, продолжала Соня. Второго массировала, сначала Соня, а продолжал второй рабочий. Когда рабочие ушли, Соня ещё не отпускала Лену, прося рассказать о массаже рук, ног, шеи и других частей, и Лена охотно рассказывала. А потом обещала Соне привезти нужную книжку и они разошлись.
  Утром следующего дня в медпункт пришли все трое мужчин. Двое с радикулитами отмечали, что почти здоровы и только благодарили врачей, а тот, что сделал укол, жаловался на опухоль и боль в руке. Ему дано освобождение от работы, и придти через день. Он получил освобождение, но мастеру не показал и работал одной рукой.
  В обед в медпункт пришли трое новых больных. У одного болело плечо, у второго спина, а третий жаловался на боли в правом подреберье.
  – Кто вас прислал? – поинтересовалась Соня
  ¬– Ребята хвастали, что быстро их вылечили, – объяснил один за всех.
  – Может кого-то и быстро, а с кем-то придётся повозиться, – предупредила Соня. – Сегодня мы одного уже отстранили от работы.
  Мужики переглянулись. – Кого же? Все были на работе.
  – Ну, с этим мы сами будем разбираться. А вам вот процедуры и лекарства. Будете лечиться, и ходить к нам на проверку. Возможно, придётся ехать в город на УЗИ.
  Но больше всего удивил вечерний приём. Пришло больше десятка женщин. Пришлось делить их пополам для Сони, и Лены. Последней подошла к Лене женщина, хотя уже была свободна Соня, и заявила:
  – А у меня ничего не болит!
  – Что же вы пришли? – удивлённо спросила Лена.
  – У меня больной муж!
  – Почему же он сам не пришел, не может ходить?
  – Это жена Бориса. У которого – радикулит – пояснила Соня.
  – Да радикулит. Пришел и хвастает, что у Сони золотые руки! Так сделала массаж, что боль, как рукой сняло. Я хочу, чтобы меня научили делать массаж. Сама хочу делать не хуже, не глупая!
  Лена слегка улыбнулась, увидев в этом ревность женщины.
  – А вы не смейтесь, я серьёзно. Сама хочу лечить своего мужа.
  – Так это можно только приветствовать, – сказала Лена. – Правда, нужно медицинское образование. Но если это только для себя, для дома, то такое занятие я проведу. Собирайте желающих. Завтра всё и проведём. Можно своих мужей пригласить, на них упражняться, да и им полезно научиться. Женщины не меньше в этом нуждаются.
  С тех пор медпункт заработал в полную силу. Весь день приходили клиенты в назначенное время, и, в первые дни почти не было перебоя в посетителях.
  А как провели время те, кто приехал как туристы?
Вопрос, куда идти, был только у Ан. Она не хотела расставаться с Юн, но рыбалка её интересовала, пока меньше, чем лес и ягоды. Она сначала метнулась к Юн и ребятам, но быстро передумала, и присоединилась к женской группе. Девочки сбегали домой, и принесли плетёные из драни кузовки, полиэтиленовые ведра и ведёрки под грибы и ягоды, а Вера догадалась взять бутылку молока и булку. «Это для маленькой девочки, – решила она». Скоро обе команды были экипированы самым необходимым и направились с юными предводителями к нужным местам. 
  Какая это прелесть ходить по лесу дыша влажным утренним воздухом, крепко настоянным ароматами всех деревьев, цветов и мхов. Любоваться берёзовыми перелесками с солнечными полянами, густым молодым осинником, с множеством красивых красноголовых грибов. Вместе с пчёлами и насекомыми радоваться обилию цветов, пахнущих мёдом. И лакомиться черникой, костяникой, земляникой и ароматной и самой сладкой ягодой – малиной.
  – Какие чудеса подарила вам здесь природа, – сказала Галина девочкам, ведущим их в лес. Я бы с удовольствием здесь осталась жить навсегда. Вы просто счастливые дети, и не стремитесь в город, когда вырастёте.
  А, не знающая языка Ан, легко объяснялась с девочками движениями, показывая ягоды и пытаясь направить их в рот. Они только кивали или вертели головами в знак согласия и отрицания и сами демонстрировали, кладя себе ягоды в рот.
  Скоро всё было изучено и проверено в узком диапазоне обстоятельств. Казалось, что знание языка вовсе не обязательно для общения. Есть мировой язык, понятный всем, не только людям, а и зверям и птицам, – это язык мимики и движений. Но это только в узком диапазоне. Галина могла говорить о всех прелестях и переживаниях, в чем была ограничена Ан.
   В первый день, когда Лена вечером пришла с работы, она застала Галину за жареньём грибов, Ан перебирала ягоды, очищая от мусора, готовя их для варения. Бабушка Аксинья накопала свежей картошки на своём огороде и мыла её, готовя для варки, а маленькая Ин таскалась с кошкой. Раньше она никогда ещё их не знала и потому серьёзно изучала её повадки, зубы, когти, что нравится ей, на что она сердится, и даже готова поцарапать.
  Все были при деле.
  – Как у вас вкусно пахнет, – сказала Лена, войдя в дом. – Что это тут за богатство?
  И она стала осматривать содержимое и пробовать ягоды.
  – Какая прелесть. Моя дочь пробовала ли их? Она взглянула на Ин и даже засмёялась. От губ до ушей, всё её лицо было измазано черникой, малиной, и ещё непонятно чем.
 Она взяла от неё кошку и понесла умывать.
    Когда вернулась, в грибах уже жарилась картошка, лук и специи, распространяя другие ароматы, маня к столу.    
  – А где наши мужчины? – вспомнила Лена. И тут, словно на помине, послышались тяжелые шаги на крыльце. В дверь вошли Лео, Илья и Юн. У Юн в руке было ведро с водой, в котором ещё плескалась живая рыба.
  – А вот и мы, – с некоторым пафосом произнёс Лео. – Кажется, очень вовремя поспели, – сказал он, уловив запах грибной селянки.   
  – Как хотели, так и поспели, – отозвалась Лена. – Я тоже только вошла. Но мы, закончили раньше, чем туристы. Они всё ещё при работе, и мы их гости. Помогаем им закончить. Тут уже немного.
  Все дружно взялись помогать и только закончили, как в хату пришли две женщины.
  – Здравствуйте, дорогие наши гости, – учтиво и доброжелательно приветствовали они городских. – Вот попробуйте нашу пищу – деревенскую. Не откажитесь. Чем богаты – тем и рады вас угостить. Столовая-то уже закрыта. Вот мы принесли молока топленого, творога, сметаны, пирогов. Хотели взять картошки, да одумались. У Аксиньи своя есть, не поскупится. И не ошиблись. Видим.
  Мужики наши пришли и рассказали, что лечили их хорошо. И нам не хочется в долгу оставаться. Скажите что надо ещё, и мы принесём. При этом на стол всё выкладывали и выкладывали, поясняя: огурчики свежие, только с грядки, а эти малосольные, третьего дня; помидоры, кабачки, баклажаны. Они всё выкладывали, и выкладывали, а в дверь уже вошел председатель, держа банку с мёдом.
  – А ну, посторонитесь, бабёнки. Дайте и моё угощение поставить. Пусть отведают нашего мёда, с моей пасеки. Спасибо вам за помощь! Рассказывать ничего не надо. Мне уже всё важное  рассказали. Не буду вас смущать, верно, готовитесь к ужну. Поговорим завтра. Всего вам доброго, и спокойной ночи.
  И он ушел, уводя с собой женщин.
    – Ой! сколько нам принесли незнакомые люди. И совсем не взяли денег, – удивилась Ан Чой. – Все больше удивляюсь, глядя на русских людей. Я думала, что такие только Лео и Лена, Которые спасли нас. Думала, что они – как исключение. Но, похоже, что такие здесь почти все. Я бы с удовольствием осталась здесь жить: и люди замечательные, и природа чудесная. Целый лес грибов и ягод. И всё бери бесплатно! А какие они вкусные. Вот только из-за родителей нужно ехать обратно. Не бросать же их одних? А жить в деревне даже лучше, чем в городе. Может, мы ещё вернёмся сюда, когда выучим русский язык. Мне это очень хочется!
  Лео, Лене и Галине было приятно слышать такие отзывы о России. Они знали, что всё не так идеально, как показалось гостям, но они хотели, чтобы это были не просто иллюзии, а реально чтобы так и водилось. Да, именно деревня – то – истинно человеческое начало, когда люди живут коллективом. Все в деревне друг друга знают, всегда помогут, выручат. Всё делается коллективно – артелью. И общим презрением искореняют тунеядство, воровства вообще нет. Это не то, что городские, живут, и на своей лестничной площадке, за стенкой своей квартиры, не знают, кто живёт, и не интересуются; что уж там говорить о помощи, выручке. Вне своей квартиры могут бросить окурок, плюнуть и даже бросить неугодную почту из своего ящика.
  Они думали об этом, как о чем-то нужном, желанном. Чтоб деревенским устоем жил город, да что город? Хотелось бы, чтоб так жило государство, а лучше бы – все люди земли.
  Вот, Володя начал возрождать деревню, вводить новые порядки в городе, где надзор и управление отдаётся народу. Именно народу, а не только госчиновникам, хотя они должны быть как профессионалы. Но всех их можно купить, все они могут халтурить. И только выборные народом, и подконтрольные народу люди будут сами работать честно, они наделены полномочиями народа – своих людей, с которыми близко живут и общаются, перед которыми невозможно фальшивить, и жить вместе. Ибо их срезу осудят и лишат доверия. И стыдно будет глядеть в глаза, живя рядом. Они будут контролировать и заставлять честно работать госчиновников, не позволяя брать взятки. Именно такие порядки и вводит Мэр Володя в городе: на заводах, фабриках и во всех учреждениях начали работать рабочие советы, которые следят за всей жизнью своего коллектива и не только его, а и за всей жизнью города, без которой коллектив жить не может. Создал народные советы в каждом доме и группе домов, где люди близко знают друг друга. Сами выбирают себе советы, сами с них требуют порядка, сами обращаются к ним за помощью.
  Скажут некоторые, что председатель и совет были в каждом доме давно. Но какие права были у них? Могли ли они кому помочь, если в магазине продали порченый товар, в доме кто-то вносит беспорядки и его нужно наказать, проучить, чтоб остальным было в назидание. Не было у  них этих полномочий. Нужно разработать и дать, как указание к их работе. Только сам народ наведёт порядки. И это так просто! Как только новый город даст свои положительные результаты, его пример примут другие. И будет новая страна, а может и новые страны. 
 А пока все скромно молчали, слегка улыбаясь приятному.
  – Будем ждать, – за всех ответила Галина, – а сейчас ужинаем. Пробуем нашу грибную селянку с молодым картофелем. Каждый накладывает себе сам, сколько съест. Можете не нагружаться первым сразу, всегда можно добавить, да и до следующих блюд оставить место. Есть ещё огурцы с картошкой, салат по-русски. Творог со сметаной или с молоком. Сметану кладите сами. Можно и в грибы, и салат. На десерт: готовьте себе сами, по-городски – йогурт: ягоды с мёдом, молоком, сметаной,  а у нас просто – ягодная вкуснятина. Будет и чай и ягодные соки.
  – Ой! Сколько всего, а ещё пироги! Я бы начала с последнего, но и это всё хочется попробовать, – опять удивилась Ан Чой. – Нет уж. Буду есть как велят.
  Для Ин, Галина положила творогу с мёдом и ягодами, и достала из крынки жирную толстую, румяную пенку.
  – Ой! Как, наверное вкусно, – сказала, опять удивляясь, Ан Чой, как маленькая, заглядывая в миску Ин, на жирную румяную пенку.   
  – Не печалься, – успокоила Галина, – там и тебе осталась половина.
  Все дружно начали снимать пробы. В это время дверь широко отворилась, от стука в ведре вода фонтаном выплеснулась вверх. Юн вспомнил о рыбе, забытой в ведре. А на пороге появились Егор и Ким.
  – О! Совсем забыл! – почти крикнул возмущённый Юн.
  – Ясно дело – забыл, – подхватил его возглас Ким. – Не приди мы во время, всё бы без нас съели.
  – Да нет. Это я о своей рыбе забыл, – Попытался оправдаться Юн. – Что с рыбой-то будем делать?
  – Не знает что с рыбой делать? Не беспокойся. Мы найдём ей применение. Зажарим и съедим, – сказал Ким, и полез в ведро рукой.
  Тут он вытащил из ведра маленькую рыбку, уклейку,  и продемонстрировал перед всеми, сказав по-русски: – «Разве это рыба?» Он потряс её за хвост и бросил кошке. С этим и она справиться. 
  – Присоединяйтесь к столу, – пригласила Галина.
  Разговор за столом оживился. Все спрашивали друг друга, кто, чем занимался, рассказывали о своих делах, находя в них шуточные, весёлые моменты.
  Лео спросил Юн, чем он занимался?
  – Чем занимался?.. Охотой!.. на мух, червяков, а потом, с ними, охотился на рыб. А на муху что поймаешь – только время потеряешь. Но я время не терял: купался, загорал. Прелесть!
  Лео перевел присутствующим. Все смеялись над его охотой и уловом, глядя на солидного мужчину, и сопоставляя его с занятием и добычей. Были и другие смешные эпизоды, как Ан набрала больше всех грибов, но большая часть из них оказались красивыми  мухоморами и прочими поганками, что пришлось выбросить.
   Но, в общем, все были довольны проведённым днём. Чувствовали себя уставшими от дел, массы впечатлений, жаркого солнца, и ждали отдыха и нового дня.   
   На следующий день, рано утром, председатель был уже у крыльца, когда приезжие только садились за стол. По мере того, как стали выходить из дома, он спрашивал каждого о дальнейшей работе и делился своими соображениями.
  Лео рассказал, что среди молодых коров следует провести выбраковку, обязательно в присутствие председателя. Но нужно поговорить и о свиньях и о курах.
  К ним присоединился Илья.
  – У меня тоже потребность в председателе на рабочем месте, то есть на ферме, по поводу внедрения новой техники.
  Егор и Ким, послушав Лео и Илью, сказали:
  – А вот нам, вы, не нужны. У нас секретная программа вооружения и воображения. Никто не должен знать, иначе будет не интересно. Мы пошли колдовать.
  Стойте! – скомандовал председатель, – И это для всех. В шесть часов вечера планируется костёр с угощениями. Завтра, после обеда, вы все уедете. Поэтому сегодня прощальный костёр. Егору задание: продумать и подготовить маленькое выступление из наших людей, чтоб было весело и интересно.
  – Но у нас своя программа? – попытался перечить Егор.
  – Вот из своей программы, и нашей – деревенской – и смастери экспромт. Главное – людей
найди, а ты их уже знаешь. 
  – Да, с Вами не поспоришь, – сказал Егор, и, смеясь, и мотая головой, пошел выполнять поручение председателя.
   Юна он не стал спрашивать, а вручил ему свой спиннинг. 
  – Вот тебе орудие труда, ребята на лодке отвезут в рыбное место. Помогут ловить. К костру рыба должна быть, и не уклейки и всякая мелочь, а достойная нашего стола.
  Лео перевёл сказанное.
  Свободные люди обеспечат грибами и ягодами. После обеда начать подготовку к столу. Я дал задание приготовить барашка для шашлыка и будет специалист для его приготовления.
  Лена, Вас я могу напугать. Слышал от женщин, что будет к Вам большое паломничество. Вы уж тут сами разберитесь. После Вас, надеюсь, медпункт будет работать. Люди поверили в нашего врача. Это самое главное! Пусть работает – это её хлеб. 
  Всё, товарищи. Все по рабочим местам. Твои ребята через час придут к лодкам на берегу, – сказал он Юн, а Лео перевёл.
  Все пошло, как и планировалось. В этот раз Ан решила присоединиться к Юн. Поехать с ним на рыбалку. У Лены и Сони, действительно, на удивление много пришло в обед мужчин, а вечером чуть ли не вся деревня женщин.
  Соне пришлось составить список и дни приёма. А вечером Лена провела учёбу с лекцией и показом первой помощи, массажа, признакам некоторых болезней. Ответила, вместе с Соней на вопросы сельчан. Причём основную роль отдала Соне, чтобы сельчане узнали её знания. И Соня назначила приём больных женщин по дням и часам. Их оказалось немало.
  – Ну вот, Соня, а ты уверяла, что в селе никто не болеет. Теперь тебе не будет скучно, посетители появились. И сама не забывай выходить к людям, как сейчас. Желаю успеха. Завтра нужна ли я тебе, как помощница? Думаю, ты сама справишься. А тех, кого нужно обследовать с приборами, требуй от председателя. Он всегда поможет увезти больного в город. А я спешу. Обещали прощальный костёр. Приходи, найдётся и тебе место. Чего тебе скучать одной.    
   Вечером костёр уже горел. Около его суетились мальчишки, поддерживая огонь. Кто постарше, таскали дрова, воду. Уже стоял на костре объёмистый казан, около которого хозяйничал средних лет мужчина. Вероятно специалист своего дела. Рядом разжигались угли для жарки шашлыков. Ребята таскали столы и стулья, тащили проводку для освещения. Лампочки вешали прями на деревья. Женщины колдовали над холодными и горячими  закусками, чистили картофель, резали овощи. Юн и Ан сидели около ведра с рыбой, чистили свой хороший улов, готовя для ухи. Улов был действительно хороший, не то что на муху, одни уклейки. На спиннинг ловилась довольно крупная рыба, которую мальчишки умело  подцепляли сачками, чтобы затащить в лодку. Все были заняты работой.
  Но вот уже пошел приятный запах от казана с ухой. На громадной сковороде, стоящей на тагане, жарились грибы. Картофель и прочую еду изготовили в доме. Столы уже накрылись  всякими закусками, принесенными от сельчан пирогами, и даже несколькими видами наливок и настоек собственного приготовления. Лео строго просмотрел спиртные дары. Он бы хотел их все убрать, но нельзя навязывать своё желание всем. Но вот это? Он взял в руки настойку с вишнями. Вишнёвка! Косточки вишни содержат сильно ядовитое вещество. Уже было много случаев сильного отравления со смертельным исходом. Было это на свадьбе. Отец невесты угощал всех вишнёвкой. Вишня была заложена в бочонок, и закопана в землю в тот год, когда его дочь только родилась. И предназначалась, именно для её свадьбы. И вот результат. Вишневка была довольно вкусная, но двадцать человек попали в больницу, а восемь спасти не удалось. Это ему пришлось рассказать всем, убирая со стола вишнёвку. Только после длительного варения яд разрушается. Но даже варение нельзя хранить больше трёх лет, оно опасно. Будьте осторожны и с другими настойками, – посоветовал он всем.
  – Вот как! – удивились и те, кто принёс эту вкусную настойку.       
  Когда все уже были за столами, слово взял председатель. Он не затягивал ужин длинной речью. От имени всех сельчан поблагодарил всех и каждого отдельно за оказанную помощь. За возрождение работы на ферме и в медицине, за предложения сделанные гостями. Просил не порывать связей, возлагая большие надежды на подьём села общими усильями. Ждал от Ильи разработок для доильных аппаратов, поилок, запарников, и всякой другой техники для колхоза, не только для фермы. Что без помощи города село не поднять, а село в долгу не останется. Поэтому он всех благодарил, но не прощался, а сказал: «До свидания, до скорых  встреч!»
  Ужин ещё продолжался, а вокруг костра уже  девушки водили хороводы, напевая «Уральскую рябининушку»: «Вечер тихой песнею над рекой плывёт. Дальними зарницами светится завод. Где-то поезд катится точками огня. Где-то под рябинушкой парни ждут меня…»
  Лена подсела к молодым и, как раньше, синхронно переводила.    
  И только закончилась песня, словно желая прервать девичьи хороводы, как бойкий петух вылетел к костру парень в русской расшитой рубашке-косоворотке одетой на выпуск и подпоясанный красным кушаком. Девушки, враз, все убежали. А парень бойко работал ногами, оттопывая русскую.
                – К нам приехали туристы, в край колхозный – хлебный.
                Чтобы Волгой любоваться, воздухом целебным.
                Мы гостям хорошим рады, встретим их достойно.
                Не получим мы надсады, пяткам бить не больно.
                Приезжайте не стесняйтесь, не считайте – далеко.
                Не лекарство вас излечит, а парное молоко.
                Попляшите вместе с нами: Барыню, Елецкую.
                Покажите каблуками удаль молодецкую!
  Художественные номера сменяли одно другим. И вдруг, на удивление самим гостям, Егор объявил: Сейчас, по нашей просьбе, выступит гость из Кореи. Он прочтёт нам стихи русских авторов. Не беспокойтесь, вы его поймёте. Он это сделает на русском языке.
  Вперёд вышел Ким. Как Маяковский, в уверенной бойцовской позе, и продекламировал гордо и убедительно:
  – Да будь я и негром преклонных годов, и то, без уныния и лени, я русский бы выучил только за то, что им разговаривал – Ленин.
  Так сказал Маяковский, так сделал я.
  А теперь Пушкин: « Я помню чудное мгновение».
  И он начал читать наизусть заученное стихотворение с небольшим акцентом, но правильно жестикулируя  и выражая мимикой. Чувствовалось, что он тонко понимает всё о чём говорит:
                «Я помню чудное мгновение
                Передо мной явилась ты, …»
  Он читал это,  обращаясь к Лене, своей жене.
                «Как мимолётное видение,
                Как гений чистой красоты…»
  Он читал это с чувством величия, и даже гордости и достоинства, словно сам сочинил эти стихи. Но и ему нужно отдать должную заслугу в этом, ибо, он – кореец, читал их своей жене на её родном языке, и это было в первый раз в его и её жизни.
  У Лены от удивления и неверия, что её муж – кореец, обращаясь к ней, читает ей стихи на её родном  русском языке, широко открылись глаза и раскрылся рот; словно она хотела что-то сказать, но онемела от неожиданности. Она даже забыла переводить это для Ан и Юн. Он ещё не закончил последнюю строчку, когда она вскочила с места и в порыве страсти охватила его голову, прижала к губам и начала целовать, забыв о публике. Но все только приветствовали её действия звонкими аплодисментами. И молодым: Ан и Юн было всё понятно бес перевода. Они громче всех старались хлопать и, радуясь такой откровенной и убедительной сцене – улыбались.
  – Как это здорово, хорошо и красиво, – сказала Ан Чой, обращаясь к Юн. – А я вспомнила наш остров, с таким же костром, с ухой, с песнями. Как это было хорошо, даже прекрасно. Помню, как ты сделал мне свистульку, когда я болела, чтобы мне не было скучно. Заботился обо мне. 
  Ты помнишь это?
  Юн понял, что она хочет поговорить о наших взаимоотношениях, но он никогда ей так не объяснялся в любви, хотя и так всё было видно и понятно. Объясниться сейчас, да и всегда, бывает как-то стеснительно, неудобно, и даже тяжело. Почему? Он не знал и сам, но знал, что так же тяжело бывает и другим. Хотя, на примере Лены и Кима, понимал: это очень нужно, это важно, красиво, просто необходимо. Об этом всегда хочется кричать во весь голос. И надо кричать. Но вот и сейчас, вроде не подходящая обстановка, кругом чужие люди, нужно бы это сделать наедине, и  он пытался отвести разговор от этой темы.
  – Помню. Всё помню, как тебя бодала коза, – сказал он, уводя разговор от любовной темы.
  – А помнишь, как ты принёс мне в палатку котёнка, с привязанной, к его хвосту, бумажкой. Он вертелся, пытаясь её поймать, а мне было так смешно.
  – А я помню, как на тебя налетел петух и начал тебя клевать, – снова, пытаясь увести разговор, сказал Юн.
  – А почему ты всегда заботился обо мне и спасал? Наверно любил меня?
  Юн посмотрел ей в глаза. Вопрос был задан напрямую. От него не уйдёшь в сторону. И он сказал: – Ан Чой, тебе же всё, всё понятно. Конечно, я любил тебя всё время  и люблю сейчас ещё больше. И зачем ты это спрашиваешь? Разве не из-за тебя я поехал сюда лечиться и, из-за тебя, согласился на пересадку легкого, чтобы не оставить тебя здесь одну. Для тебя я просил все пробные действия на лёгких производить сначала на мне. Но давай все эти объяснения оставим на потом.
  – Разве и эти все жертвы были ради меня? А я-то, глупая,  говорю о свистульках!
  Она крепко обняла его и так же крепко поцеловала, вызвав аплодисменты окружающих.
  Тут они вспомнили, что не одни и закончили разговор. А Ан  сказала на ухо Юн: «Как хорошо было тогда, на острове, но сейчас много лучше. Хочется жить и мечтать».
  Они крепче прижались друг к другу, и их головы соприкоснулись.   
   На другой день они уехали в город, увозя с собой много прекрасных впечатлений и большие чувства. Они видели другой мир, о котором раньше даже не догадывались. И если бы им кто-то рассказал о нём, они восприняли бы это красивой сказкой.

                Открытие клуба и свадьба
  А в городе всё готовилось к свадьбе. Искали наряд для невесты и костюм для жениха, вспоминали русские обряды, думали о гостях и угощении. Но, когда позвонили Егору, приглашая его на свадьбу, он даже возмутился:
  – О какой свадьбе идёт речь. Здесь, в колхозе, идет подготовка полным ходом. Кроме нашей пары ещё три молодых пары будут венчаться. Продумана большая художественная программа. Свадьба будет в колхозе, и никаких скидок. После этого, если угодно, можете праздновать у себя, хоть весь год. Но срывать колхозную свадьбу не позволю. Люди её ждут, к ней готовятся. Нельзя просто так убивать ожидания и надежды людей. И гостям из Корей интересней посмотреть нашу широкую свадьбу, не в узком семейном кругу.
  – Хорошо. Уговорил, – сказала Галина. – Передам всем твоё предложение. Думаю, возражать не будут. А там посмотрим, нужна ли своя – семейная свадьба.
   И вот подошел назначенный день свадьбы. Наряды куплены. Но как-то в разговоре, во время примерки платья невесты, Галина захотела показать подвенечное платье Кати, а потом и своё, бережно хранящееся много лет и не потерявшее привлекательности и свежести: своё – длинное, до самых пят, в отличии от Катиного: короткого, чуть выше колен, но с длинным шлейфом от фаты. Их головные уборы: лёгкая шляпа с красивым цветком и, просто, сверкающая легкая корона, с боков украшенная белыми розами.
  Ан Чой всё примерила на себе, всё ей понравилось, и она решила взять с собой, для переодевания.
  В селе их уже ждали. Перед клубом было много народа. Кажется, что тут были не только жители села, а и всех окрестных деревень и даже стояли четыре больших автобуса, привезшие горожан завода и других фабрик, помогавших в стройке. Все хотели посмотреть не только свадьбу, но и новое село, о котором им много говорили, а теперь выпала возможность на всё это взглянуть. Намечено и открытие сельского клуба.
  Товарищи селяне, – начал говорить, стоя на крыльце нового клуба, председатель колхоза – Иван Матвеевич, – сегодня, да запомнится этот день, как вступление в новую жизнь, новую эру нашего села, от которого все вы начнёте отсчёт его жизни. Конечно, начало было раньше, и оно будет продолжаться дальше. Уже построены: фермы, как основа вашей жизни и жилые дома. Но не это определяет начало. Раньше селом называли поселение, где была церковь. Теперь важным атрибутом стоит считать наличие школы, как центра знаний, и клуба, как центра культуры.
  Оба эти атрибута стали главными в нашей жизни. Сегодня вы приглашены для открытия клуба и школы. Но не только это. Программа дня очень насыщена. Начало новой жизни решили начать с образования новых семей, с бракосочетания и свадеб новых жителей, нового села, с вручением им ключей от новых квартир. Конечно, ключи будут даны не только молодым, их получат все наши жители, нуждающиеся в жилье. И скажу не для похвалы, а для всех, кто хочет приехать в наше село жить и работать – квартиры будут всем. И мы ждём, и рады будем принять в свой коллектив специалистов разных профессий. У нас большие планы. Не только выращивать, но и построить цеха по переработке нашей сельской продукции. Передайте это всем, и не упустите этого момента сами. Ждём вас!
  Конечно, сегодня будет и художественная часть, и угощения, и открытие клуба и школы.  После всего этого, желающие могут осмотреть не только школу, но и квартиры селян, фермы, и планы дальнейшего развития села.   
  Разрешите от имени селян, поблагодарить нашего главного вдохновителя и организатора, благодаря которому родился наш колхоз, наше село. Временно исполняющего роль губернатора, и одновременно, будучи Мэром города. Уважаемого и селянами и горожанами, за его новый взгляд на жизнь людей, и потому дорогого нам человека – Владимира Семёновича Дрожжина.
  Председатель благодарит и жмёт руку Володи.
  – А сейчас мы предоставим ему слово.
  Присутствующие встречают это аплодисментами. 
  – Спасибо вам – колхозники, за ваш большой труд, за вашу веру в прекрасное будущее, которое вы начали создавать коллективным трудом, за то, что вы создали новое общество, новую среду, где нет тунеядства, нет господ над вашим свободным трудом. Всё, что вы делаете – делаете для себя. Как будете работать, вести хозяйство, проявлять ко всему внимание и интерес, так и будете жить. Если кто-то будет открещиваться, говоря: всё колхозное не моё. Гоните его из своего коллектива, ибо это ваш паразит на здоровом теле. Но надеюсь, что таких присосавшихся у вас не будет. Вы не позволите им у вас жить и  плодиться. Здесь всё ваше, и вы всему хозяева. Можете снять любого руководителя и выбрать нового, способного, талантливого руководителя в любом месте вашей разнообразной работы. И я хочу только пожелать сохранить и продолжить ваше великое начало, ваш почин.
  Вот смотрю я на вас, на ваш коллектив – ваш колхоз, и думаю: раньше говорили, что «деревня отсталая и её нужно приближать к городу». Но если разобраться, дело выглядит совсем иначе. У вас нет тунеядцев, нет рвачей. Все честно трудятся, дружно живут. Да так жить городу нужно у вас учиться. О культурном отставании сейчас нет и речи. В городе есть театры, рестораны, громадные библиотеки. А спросите горожан, часто ли они посещают всё это? Да они по нескольку лет даже кинотеатр не посещают, где уж там о драмтеатре говорить или о балете. А вы, и я уверен, в свой клуб будете ходить почти ежедневно. А телевизоры есть, что у вас, что в городе. А артисты приедут и к вам, если у вас будет база отдыха и санаторий. Так не перестроить ли город под ваше село, или даже всё государство, сделав его одной большой коммуной. ( Смех и аплодисменты народа). Вы смеётесь чему-то необычному. А разве плохо, что в городе все будут жить одной общей жизнью, ходить в гости друг к другу, а не жить обособленно, когда на своей лестничной площадке, не знает, кто живёт у него за стенкой, а если знает, то прячется от него. Урвали  где-то, отхватили себе куш пожирней, и закрылись в своей келье, чтоб никто не видел, их безобразной жизни. Чему радуются, что изолировали себя от нормальных людей? Стыдно показаться людям. 
  Нужно, чтоб жили все открыто, честно, помогая друг другу, и стыдились делать то, что званию человека не соответствует. Чтоб люди радовались не тому, сколько получили за работу, а тому, что они сделали хорошего и добротного для общества, для других.
 Сохранить среду, которая будет растить новых людей, людей будущего! Пожелаю вам в этом великих успехов!  Пусть это послужит другим хорошим примером, и вырастут, по вашему примеру, новые поселения на земле нашей русской, и не только в селах, а и в городах, от мала до велика
  Он похлопал в ладоши сам, отходя в сторону, и его аплодисменты подхватили все.
  – А сейчас самое интересное, – объявил Егор. – Начинаем свадебные представления.
  Дайте широкий круг для выступающих.
 Люди разошлись, образовав круг. Вбегают девушки в русских нарядах, собираются в кучку и о чём-то шепчутся, потом встают в круг и, медленно двигаясь, поют обрядовые песни.
  Появляются сваты и свахи с важными и ехидными выражениями, потирая руки и смеясь в кулак. Словно собираются всех и всё обмануть и на этом получить удовольствие и магарыч.
  Начинаются обрядовые действия со свахами, сватами, с их пословицами, поговорками и присказками.
  Едва обрядовые действия с песнями закончилась, как одна девушка вырывается в круг с пляской и веселой частушкой, за ней вторая, третья, четвертая.  И тут появляется парень в русской рубашке-косоворотке, подпоясанный красным кушаком. Он важно идёт к девчатам, подняв кверху нос и козырёк картуза с приколотым цветком.
  Девушки выстраиваются в ряд, и, как на смотринах, хотят понравиться  кавалеру. Он гордо проходит мимо, осматривая каждую, и с важным видом отворачивается. Девушка склоняется перед ним в разочарованном виде, как перед победителем.
   Он доходит до последней. Та услужливо, делает знак, как бы приглашает его к себе, но он заносчиво смотрит на неё. Она резко от него отворачивается. Он надвигает картуз на глаза, несколько удивлённый, но не смущенный, поворачивается и идёт вдоль ряда согнувшихся девушек обратно, желая выбрать. Но как только он подходил к девушке, она выпрямлялась, и гордо от него отворачивалась. Дойдя до первой, и озадаченный таким к нему отношением, он снова поднимает козырёк картуза, принимает вид боевого задорного петуха, подняв кверху нос. А девчата окружили его, но отвернувшись стояли слегка повернув головы и косясь на него, ожидая, что будет делать дальше.  А он кладёт одну руку за голову, другую за спину, удальски топнув, подняв ногу, хлопнул под коленом руками, и пошел плясать цыганочку с выходом, напевая:
                Я цыганочку свою работать не заставлю.
                Сам я печку истоплю, самовар поставлю.   
 Лихо оттаптывая, работая руками и ногами, он всё ускорял темп.
Девушки встали в круг, чуть согнувшись, с удивлением наблюдая за его ногами, и сами начали сначала робко притаптывать, а затем перешли в веселую пляску.
  Цыган пляшет приседая, крутясь и подпрыгивая, выкидывал залихватские « па», стараясь удивить девчат. Вдруг он закончил пляску, топнул ногой, хлопнул руками и запел: Девчата тоже тут же остановились, глядя на него.
                У цыгана в огороде есть колодец небольшой.
                И повадились цыганочки к цыгану за водой.
  А сам, пританцовывая, пошел из круга, а за ним, змейкой, заглядывая на него то с лева, то справа, из-за чего змейка извивалась, медленно, слегка пританцовывая, пошли за ним и девчата.
  И, едва они скрылись в толпе, как в круг, словно сдунутые с цветка-одуванчика парашютики, влетели весело и шустро девушки в легких нарядах. Они легко приседали и подпрыгивали, разбрасывая свои ноги, потом закружились в весёлой пляске, словно кружил их задорный ветер.  А они пытались разогнать тоску и увлечь весельем.
  Появилась группа ребят. С интересом посмотрели на пляшущих, а скоро и сами вошли в круг и начали плясать уже заменив их пляски на кадриль и разобравшись на пары.
  Вдруг появляется Баба-Яга. Все разбегаются: девушки в одну сторону, ребята в другую.
  Она, скорчившись,  высматривает кого-то из-под руки, озирается вокруг и движется задом к середине круга. В руке у неё волшебная метла
  Сзади её появляется чёрт, и, тоже озираясь, задом движется к середине.
  Рупор поясняет: «Все в жизни ищут себе пару, а это так не просто».
Там они сталкиваются задами и, резко повернувшись, с испугом смотрят друг на друга. Удивляются, и, Баба-Яга в испуге хочет убежать. Чёрт её хватает за одежду и тянет к себе, и начинает перед ней «выкаблучиваться». Лихо пляшет, вертится, прыгает. Бабе-Яге это нравится, и она тоже начинает пляску, по типу скоморохов высоко поднимая ноги, и неуклюжа.  Чёрт, видя, что его почин поддержали, ей понравилось, начал действовать смелее, потянулся к ней, желая поцеловать. Но так как она была уродливо некрасива, проще сказать – страшна собой, он закрывает глаза руками и тянется губами. Но Баба-Яга отворачивается, и сует ему в морду свою метлу, которую он целует, открывает глаза и сплёвывает. Баба-Яга отскакивает от него, но он снова пытается подойти к ней, только задом, чтобы не глядеть на это старое страшилище. Тогда Баба-Яга дает ему метлой под зад раз, другой. Садится на свою метлу и пытается улететь, делая несколько прыжков по кругу. Чёрт шустро садится на метлу сзади и пытается обнять её. Она выхватывает метлу и начинает ею бить чёрта под зад. Он уловчился и, подняв и опустив ногу, зажал метлу между ног. « Теперь чёрт хозяин волшебной метлы», – пояснил рупор.
  Черт на метле стал скакать по кругу вокруг Бабы-Яги, которая не отпускала метлу.
 «Образуется, волшебный чертов круг, из которого никому выйти нельзя», – пояснил рупор. 
  Тогда Баба-Яга вскочила верхом на чёрта, взялась за его рога и попыталась управлять чёртом, поворачивая голову в противоположную сторону. Но черт, не желая подчиняться скинул её на землю. Она пытается убежать, но выхода из кольца не находит. Черт хватает её и они, схватившись, стали уродливо танцевать.
 К ним присоединяются девчата и ребята. Все весело танцуют. 
  В это время из здания клуба вынесли, и поставили в сторонке от пляшущих, стол и стул; вышла регистратор бракосочетания, женщина,  с широкой лентой на груди, букетом красивых роз, которые она поставила в вазу и объявила:
  – Начинаем законный процесс заключения договоров брачных союзов. Я, от имени Российского государства,  уполномочена произвести регистрацию союзов молодых пар. Желающих зарегистрироваться, прошу подойти к столу с документами, свидетелями и, если есть, с  обручальными кольцами. Но одно условие: в порядке завоёванной очереди.
  Поясняю: Нужно выиграть соревнование вашей готовности к совместной семейной жизни. Все не так просто. Нам, да и женихам и невестам нужно знать своих избранников, на что они способны. Чтобы не получилось так, что продали «кота в мешке», и мы это узаконили, зарегистрировали как должное, а завтра вы придёте к нам в слезах, и будете умолять вас развести. Поэтому, прошу отнестись к этому со всей серьёзностью. Судить вас будут специалисты своего дела. Раздать номера соревнующимся мужчинам и девушкам, и бумагу с фломастерами для записей… Начали!
  – Кто из мужчин назовет больше столярных инструментов за пятнадцать секунд? 
  Время истекло, показываем результаты. Победил третий номер. Почему не показал свои результаты четвёртый номер?
  – Прошу  не считать его участником соревнования, – ответил Лео, – он не знает русского языка. Это кореец, наш гость.
   – Примем ваше замечание. Продолжим соревнование девушек: Чем кормят малыша до года?  Победила под номером два.
   Так продолжались соревнования мужчин и женщин. Сначала на мастеровые знания по дому по семье, затем перешли к культурным мероприятиям: прием гостей, посуда, закуски, развлечения. Кто, что может показать гостям: танцы, песни, пляски, игры на инструментах, в том числе на кастрюлях, пустых стаканах и кто чём может занять гостей.   
  Были и обрядовые номера: воровство невест, выкуп невест, найти своего жениха с завязанными глазами, узнать невесту с завязанными глазами по её волосам. И много ещё разных придумок для соревнований. 
  У выступающих пар очки суммировались и в порядке большинства баллов приглашались для регистрации союза. В это же время молодым вручили ключи от квартир.  Юн и Ан пришли последними. Им тоже предлагали ключи, с условием, что они останутся жить и работать в колхозе. И они не отказались совсем, но просили время подумать, и посоветоваться с родителями.
  Во время официальной процедуры, регистрации союзов молодых, снова появились чёрт и Баба-Яга. Чёрт пытался увести невест от женихов, но Баба-Яга отгоняла его метлой, а сама поглядывала на женихов, строя им ужимки и пытаясь потянуть за костюм, чтобы обратить на себя внимание. Но за этим бдительно следил проворный чёрт, пресекал её попытки. И когда у стола регистрации остались они одни, и регистраторша сильно удивилась такой паре. Они, отвернувшись друг от друга, неумело обнялись, при этом расстегивая застёжки-молнии на костюмах и скидывая их и маски, и  превратились в красавцев: юношу и девушку. Долго с удивлением смотрели друг на друга и, наконец, крепко целуются. Им аплодируют.   
  После официальной процедуры было угощение и чествование молодых, пляски, танцы.
   И вот настал момент открытие клуба. Ленточку перерезали три человека: Мастер строительства – сдававший объект, заведующая клубом – принимавшая объект, и председатель колхоза. Володя от этой процедуры отказался.
  Как только гости заняли свои места, на сцену вышел Егор. Поприветствовал и поздравил всех с открытием клуба. Пожелал, чтобы он не пустовал, и работали кружки всех направлении, не только художественные, а и технические, спортивные и все другие, по желанию сельчан. Чтобы после работы, или учёбы люди шли в клуб, особенно в осеннее, зимнее и весеннее время.   
   – А сейчас вам будет показан художественно-документальный фильм. Он только что полностью окончательно свёрстан, и вы первые его зрители и не только. В конце фильма вам будет представлен сюрприз. Надеюсь, что таких сюрпризов у вас будет много. Я, как режиссёр городского театра, обещаю вам не терять связи и дружбу. Надеюсь, что и ваши артисты и не только они, а и участники кружков, и просто колхозники, будут гостями нашего театра. Это и будет началом работы вашего клуба.
  И так, смотрим кино: «Русалка». Может кому-то оно покажется сказкой или фантастикой, но всё происходило на самом деле. В нём почти нет артистов, кроме замены погибших и моментов, которые не вернуть, как гибель и спасение Эти моменты пришлось воспроизводить.
   Егор уходит, гаснет свет, и все погрузились в события кино.
  Юн и Ан сидели вместе с Лео о Леной. Ан не терпелось поговорить с Леной, поделиться впечатлениями.
  – Как интересно у вас проходят свадьбы. Целое представление. Словно в театре побывали. А что, в городе тоже так делают свадьбы?
  – Ну, не совсем так. Но там сейчас тоже редко кто делает свадьбу в доме, в своём узком семейном кругу. Обычно заказывают ресторан, кафе или столовую. Приглашают тамаду, артистов, музыкантов. Тамада ведёт весь свадебный процесс. И всё зависит от способностей тамады. А раньше, до настоящего времени, в деревнях и городах люди были беднее деньгами, но зато богаче традициями. Собирались все соседи, родные и знакомые. Устраивали всякие препятствия жениху, чтобы он выручал свою невесту. Пели специальные подблюдные святочные песни с гаданьями: выниманием подарков, записок с пожеланиями или обещаниями, или денег из под перевёрнутого, или чем-то накрытого блюда.  Ходили по гостям с горшком, собирая деньги, потом этот горшок разбивали об пол. Говоря: отобьём вражду в сердцах молодых. Деньги засыпали мусором: сеном, листьями. Невесте давали метлу, чтобы она мусор вымела, да деньги не выкинула. Говорили: проверим, не слепая ли невеста? Эти традиции были не менее интересны. Но они стали забываться, так как люди из деревень поразъехались, и всё растеряли. Стало проще нанять артистов, но это уже совсем не такая красота.
  Наверно где-то в дальних деревнях и сохранились эти традиции, но город их всё больше теряет. Даже тамада не всякий знает. А жаль!
   – Как всё интересно, даже сказочно. Если мы вернёмся сюда жить, я обязательно займусь сбором святочного материала и попробую показать это на сцене, чтобы люди вспомнили все эти красивые традиции и не забывали их. Будем проводить с ними свадьбы молодых. А я стану тамадой на всех свадьбах.
  – Я тоже, думаю переехать в Россию, – сказала Лена. 
  Но вот в кино уже показывали гибель девочки и матери. Страшные это события, и все забыли посторонние разговоры, захваченные картиной.
  – Как странно. Сижу и гляжу на себя – мёртвую. И даже не верится самой, что всё это было. Спасибо Ким. Но как тяжело это смотреть, – сказала Ан Чой, и закрыла глаза рукой.
  Она пропустила всё, до того момента, когда стали жить на острове. Но и тут, она была так тронута, что слёзы мешали ей смотреть на все счастливые моменты новой жизни, после второго рождения. Жизни интересной, счастливой, радостной.   
  – Господи, неужели всё это было? Словно мне снится удивительный сон, от которого я не могу проснуться. Но вот смотрю я на вас с Лео, и не могу ничего разобрать, быль это, или ещё сон. Я же чувствую тебя руками.
  И она крепко сжала руку Лены и прижалась к ней. Юн тоже прижался, подтянув к себе Лео и Ан Чой. Так в крепкой связке они и досматривали кино.
   После окончания фильма Егор пригласил всех участников фильма на cцену и стал представлять публике:
  – Лео Де Кин, или просто, – великий мудрец и волшебник – Лео, профессор, совершавший удивительные  операции по спасению детей, заменив их испорченные лёгкие, на легкие животных. Это он проделал вместе с врачом хирургом Цен Сун Не. А проще – Леной. Она наша русская, но в момент кризиса, нашей перестройки решила поискать счастья за границей, о чём сейчас сожалеет и хочет вернуться назад. Лео – кореец, но ещё мальчиком с родителями репатриирован в Россию. Здесь учился, рос и работал. Работает и сейчас в нашей больнице при институте, продолжая удивлять и учить делать чудеса других врачей.   
  И, наконец, сами маленькие герои. Они с тех пор «немного» подвыросли. Здесь, в нашей больнице, им снова сделали те же люди операции, заменив лёгкие животных на родные – человеческие. И вот они перед вами: Юн – капитан дальнего плаванья, но уверяет, что и на близком плаванье справится с этой работой. Тем более что Волга широкая, есть где маневрировать, чтобы носом в берег не ткнуться. Конечно это мои домыслы, но Волга ему понравилась. И, наконец, главная героиня в честь которой названо кино – Русалка.
  Почему же Русалка? Всё очень просто. Её отец банкир, потерпел кризис в борьбе с конкурентами. Чтобы спасти свой бизнес, он заставил дочь выступать артисткой в своём дворце в качестве русалки, зная, что у неё легкое дельфина, и она может до двадцати и больше минут находиться под водой, что не может ни один человек. На такое зрелище чудо артистки, жившей под водой и увлекающей своей интересной игрой публику, съезжались смотреть туристы со всех концов земли. Она стала мировой звездой. Дела отца пошли в гору. Но дочь потеряла своё родное лёгкое, и уже не могла жить на земле и радоваться земными благами: любить и быть матерью. Она приняла решение покончить с собой. Но всё те же люди спасли её, заменив лёгкое. И вот, она уже не морская русалка, а обычный человек со своим необычным прошлым, которое вы видели.
  Сегодня они женились, зарегистрировав свой союз в вашем селе, и отправляются в свадебное путешествие к себе на родину. Пожелаем им и тем, кто их спас счастья и удачи. И попрощаемся с нашими дорогими и интересными гостями. Ждём их снова в гости.
  Зал встал и долго аплодировал, пока они не скрылись за кулисами. Последним уходящим был Лео.

                Суд над «Собакой»
  В это время на сцене появляется Илья с собакой. Он сильно взволнован и кричит:
  – Лео, подожди! Важное сообщение! Я только что из зала суда!
  – Какой суд?.. Кого судили?.. – спросил Лео.
  – Судили ту… собаку, – захлёбываясь, спеша и не находя слов и забыв имя, – пытался объяснить Илья.
  – Что ты говоришь? Собак до настоящего времени не судили. Судят людёй. Да и какое мне дело до собак?
   – Да нет. Это Сашина собака…
  Пойдём в зал. Стулья освободились, сядем, успокоишься и всё расскажешь не спеша. Иначе я ничего не пойму.
  Они спустились со сцены в зало, сели, и, Лео, дав возможность Илье успокоиться, спросил:
  – Вот теперь, спокойно объясни, о какой Сашиной собаке идёт речь? Одну убили, следовательно, вот об этой. За что же её судили, в чём её вина? И кто решился судить собак?
  Илья отошел от стресса и засмеялся, поняв в какое положение поставил Лео.
  – Да не эту собаку, а ту, что Саша, когда убили Настю, назвал Собакой свою первую жену, совершившую это злодеяние. Я просто забыл её имя, да оно меня и не интересует. Собака, она  и есть собака.
  – Вероятно, речь идёт о Зине.
  – Конечно. Но мне не хочется даже произносить это имя.
  – Но её уже судили и оправдали за неимением свидетелей, а следовательно и доказательств. 
  – Вот эти доказательства я и предоставил суду без свидетелей. Хотя, как без свидетелей? Вот эта собака и стала свидетелем.
  – Да, но собака не может быть свидетелем.
  – Это мне заявил и судья: «Мы не можем довериться тому, чего не существует в нашей практике».
  Но я предложил провести эксперимент, сказав, что вы сами убедитесь и будете экспертами, если, конечно, доверяете своим глазам.
  – Интересно чем вы хотите нас удивить? – сказал судья. – Разрешаю, если это не займёт много времени.
  – Не займёт,– сказал я, и начал свой эксперимент:
  Прошу секретаря напечатать на листе крупным шрифтом, примерно 18, своё имя, имя судьи, и любое другое короткое слово. Передайте его судье для знакомства. Теперь передайте мне. Я показал, записанное на листе, собаке. Собака за этим процессом стала наблюдать. Я попросил судью сказать любое слово, что он и сделал. Я надел на собаку Сашины очки и подключил к компьютеру. Когда всё было готово, я на момент приподнял очки и, показав лист, снова одел очки собаке. На экране телевизора появился сначала лист с записями, потом пошло продолжение действия: я передаю лист судье, он смотрит и слушает компьютер.
  Его удивлению не было предела, когда он увидел напечатанный листок, увидел самого себя как в кино, и услышал произнесённое им самим слово.
  – Не иначе, как техническое мошенничество. Всё записал твой прибор – сказал он. – Вы можете объяснить? Собака же не может говорить, тем более моим языком.
  – А она и не говорила. Всё, что вы видели и слышали, это записи снятая с её мозга. Она вспомнила то, что она видела и слышала. Я их только воспроизвел своим прибором по методу нашего академика Ивана Павлова. Вызвал у собаки, с помощью листа с записью, рефлекс. Этот рефлекс вы и видели на экране. Она вспомнила то, что связано с листом, когда я его показал собаке. Так все мы вспоминаем всевозможные события по каким-то начальным сигналам. Стоит нам увидеть знакомое лицо, и мы вспомним всё, что с ним связано. Какие запоминающиеся события, явления и окружающую обстановку. Его разговор и все, все. Так все вспоминают нужные события. Смотрите она продолжает передавать на компьютер наш разговор и нас самих. Если вы считаете, что всё это идёт не с мозга собаки, а непосредственно с прибора, пусть секретарь сама снимет прибор с головы собаки, а мы узнаем, будут ли поступать на компьютер сигналы вне головы собаки.
  – Я боюсь! Она меня укусит, – сказала секретарь.
  Но я её успокоил. Не боитесь, я зажму её рот. Снимайте.
 Изображение на экране пропало.
  – Да, но как я могу всё это доказать экспертам? – спросил судья.
  – Разрешите всё записать с компьютера  на флеш-карту, и весь дальнейший процесс доказательства. Вы здесь не одни и будет кому подтвердить, быть свидетелями эксперимента. Я тоже не исчезаю.
  Судья долго обдумывал ситуацию, но не верить своим глазам и ушам он не мог. Посмотрев, и запомнив всех присутствующих, он спросил прокурора:
  – Вы-то верите в эксперимент, или это простой гипноз? Не мог же сразу всех он загипнотизировать? Может это его прибор гипнотизирует. Верно ли что я говорил это слово и компьютер повторил? Это же было всё до подключения его прибора к компьютеру.
  – Я готов подтвердить, что так всё и было. Но давайте посмотрим факты по нашему делу, а потом пригласим свежего человека, для подтверждения, – сказал прокурор.
  – Я снова подключил очки к собаке и к компьютеру и с флешки включил место убийства Насти. Мозг собаки сразу стал вспоминать обстановку и все трагические события, когда собака, лая, бежала за убийцами и одна из них повернулась. Был воспроизведен и момент, когда Саша назвал: Зинка¬-собака.  На этом моменте кино остановил. И момент полного лица женщины остановилось на экране. Теперь уже никто не мог сомневаться. Сейчас секретарь пусть запишет весь процесс на свой диск, как доказательство, – сказал я судье.  Дальше обсуждать было нечего. И хотя Зинаида хотела всё отрицать, но видя своё лицо на экране, замолчала.  Вынесли решение: «За преднамеренное, продуманное и подготовленное злостное убийство с сообщником, дать ей двадцать лет заключения строгого режима, с изоляцией от людей, как опасного преступника».
  Я не рассказал поведение Зины на суде и другие мелочи. К сути дела они не имеют отношения. Но одной собаки среди людей стало меньше.
  Совсем увлёкся своим рассказом, где Галина и остальные люди? Они тоже должны знать о победе над злом.
  В это время раздался гудок корабля.
  – Опоздали. Все уплыли на корабле. Молодые в свадебное путешествие к себе домой. Лена и Ким их сопровождают, и тоже домой.
  – Что, они к нам больше не вернуться?
  – Как сказать? Им понравился наш народ, наши обычаи. Но, пока в раздумье.  Но если и не вернуться, то, что-то они увезли от нас полезное, и, наверно захотят там устраивать жизнь по-новому. Это тоже хорошо. И мы приедем к ним посмотреть на их новую жизнь.
 Галина провожает их до города. Я тоже хотел ехать с ними, теперь придётся ехать с тобой на автобусе. Но это не так важно, как твоё важное сообщение. Поздравляю тебя с победой…
  А всё же,  жаль мне её!..
  – Жаль!? Вам её жаль!? – сильно удивившись, спросил Илья. – Она же убийца!
  – Да, убийца. Но она родилась не убийцей. Она была способным человеком и могла бы дать обществу много полезного, если бы в юности, после окончания школы не попала на мошенника, который испортил её, изменил её взгляды на жизнь, на всех людей. И это осталось в ней на всю жизнь. Как очки с деформированными стёклами, которые ей одели, и через которые стала смотреть на мир и видеть его в изуродованном, искаженном состоянии, совсем не такую, о которой говорилось в школе. Как важен для молодого человека этот короткий период знакомства с новой жизнью. Юноши и девушки оказываются брошенными, неподготовленные к новой жизни, потому легко меняют свои понятия о жизни, не разобравшись в ней. Не стало руководителя, наставника. Поэтому мы собираем горькие плоды. И потом боремся с искалеченными душами. Эту нишу нужно заполнить ещё в школе, знакомя с производством, давая направление в жизнь и на производстве их должен встретить подготовленный умелый руководитель, продолжая грамотные наставления. Все мы воспринимаем мир через свою душу, через то, что в неё заложено. Поэтому нужно добро закладывать и не только в школе. Иначе спорим с другими до хрипоты, драчи, вражды и мировых воин. Говорим: «У каждого – своя правда». Но всем известно, что существует истина и она одна! Вот эту истину и нужно найти и выдать людям для исправления жизни всего нашего общества. Разве не видно, как изменились дюди после введения рыночной системы. Ученики и взрослые пошли в торговлю, а не на фабрики и заводы. А разве не ясно тем, кто это ввел, что торговец ничего не производит? Чтобы не было споров и разноголосицы, как жить, и должна быть дана истина.  А для этого истина должна быть научно доказанная. И это труд ни одного человека – многих институтов. Но он должен быть. И это уже всё можно найти в жизни людей в действующем состоянии. Нет только упрямых доказательств, чтобы принять как истину, против которой не может быть споров. А пока каждому из нас нужно готовить себя быть человеком, и помогать другому стать им. 
  Жаль, что сошлись Саша и Зина с разными взглядами, жившими в разных средах, не понимая друг друга. Саша увлёкся работой, не имея интереса к нелюбимой жене, и она его к себе притянула не испытывая особого желания. Их связала подаренная квартира. Они сошлись чужими неподготовленными для семейной жизни людьми. Любовь и тяга людей другу к другу очень важны для семейной жизни. Но самое главное взаимоуважение и внимание, честность и доверительность. Ни словом, ни взглядом нельзя унижать и оскорблять другого.   
  Ни он, ни общество, не та среда, где она работала, не сделали из неё человека. Теперь уже, конечно, она останется собакой, и может рожать других – себе подобных. Так, люди от собак не избавятся.
                Прощание

 Ан, находясь на корабле, с тоской наблюдала, как удаляется волшебный, как ей теперь казалось, край – сказка. И она думала:
                Была когда-то сказочной русалкой.
                Казалось мне, что в сказке и жила,
                Но всё не так, и жизни той не жалко.
                Другую жизнь познала, поняла.
                Здесь для сердец совсем другие груди,
                И только здесь я в сказке побыла.
                Но в чём же разница? Они – такие ж люди.
                Прекрасны здесь их добрые дела!   

  В самолёте, домой, в голове Ан путались и не находили ответа два чувства: Радость встречи с родными и знакомыми, с местом, где родилась и жила. Где все говорят на родном ей языке, и все друг друга понимают. Она уже сильно скучала по всему этому. Но и бросать новое, место, где дали ей новую жизнь, где её замечательные друзья, да и весь народ ей тоже понравился и    казался совсем иным, в сравнении с тем который знала раньше. И расставаться с ними тоже не хотелось. Всё это будоражило до слёз её душу, но не давало ответа:  где жить?

  В Корее на аэродроме их встретил отец Ан. Он был искренне рад возвращению дочери, и видеть её здоровой и цветущей.
– Наконец-то дождался тебя, доченька. Как твоё здоровье? Помог ли мой прибор тебе вылечиться?
– Здравствуй отец. Спасибо, что беспокоишься за моё здоровье. Чувствую себя нормально. Помог, помог твой прибор, – сфальшивила она, чтобы успокоить отца. Рассказывать всё, чем и как её лечили, она не стала.  А, чтобы отвлечь отца от этого разговора, сказала:
  – Я должна тебе сообщить, что Юн мой муж. Не сердись, что не спросила твоего позволения. Так получилось. Прими его достойно.
  Только тут отец взглянул на Юн тяжелым взглядом, но руки зятю не подал, а сказал:
  – Он же тоже нигде не работает. А с рабочими местами у нас плохо. Нужно бы свадьбу сыграть, да и просто жить на что будете?
  – А как твоё-то здоровье, – поинтересовалась Ан, чувствуя, что отец затронул большую тему, на которую она пока не знала ответа.
  – Что говорить о моём здоровье? Оно зависит от моего бизнеса, а он, как только ты перестала выступать, совсем рухнул. Никто не стал посещать театр, перестали приезжать туристы, опустели гостиничные номера. Пришлось сокращать обслуживающий персонал, а городская служба всё так же требует огромный налог. Вот я и жду тебя поправлять наши дела. Думал найти тебе богатого жениха, а ты вот…   
  «Опять разговор сошел на деньги, – подумала Ан. – Я надеялась на отца, а он надеется на меня. А что могу я? Быть русалкой уже не могу. Не могу быть даже чем-то близко к этому – всё это равносильно смерти. Что я могу обещать, если мы оба не имеем работы?»
  Она с тоской посмотрела на своего отца, словно на свою собственную безрадостную судьбу, свою будущую жизнь и сказала:
  – Ладно, отец, что-нибудь придумаем. Мы ещё только прилетели. Нужно оглядеться. Мы сейчас идём к родителям Юн. Идешь ли ты с нами?
  – Нет, дочь. Стар я стал, чтобы ходить по гостям. Жить-то вы можете в нашей гостиной. Всё равно пустует. Занимайте любую комнату.
  Ан опять взглянула на своего отца. Трудно было узнать в нём прошлого сильного человека: теперь уже словно усохшего, согнувшегося, словно на него положили тяжелый тюк груза, волосы побелели, лицо осунулось. Казалось перед ней стоит уже дряхлый старик, а ему ещё едва исполнилось пятьдесят.
  Отец сказал водителю: отвёзи меня домой, А потом отвезёшь их к родителям.
Отец и мать Юн были дома. Не было только сестры Огин.
  Родители были очень рады и встрече и его женитьбе на Ан. Поздравляли молодых, целуя и обнимая. Сожалели, что нет  сестры Юн, чтобы тоже вместе порадоваться. Она вышла замуж за военного и живет теперь в другом городе, в казарме.
  И опять возник разговор о работе. А куда от него денешься. Жить на что-то надо.
  – Ты все ещё работаешь, отец? – спросил Юн.
  – Слава Богу – работаю. А как жить? Пенсию получил, но её только на уплату квартиры хватает. Квартира то большая, а семья наша стала маленькой. Хоть и квартиру меняй на маленькую. Но жалко. Может вам пригодится. Вот приехали и хорошо. Поселяйтесь у нас.   
  Где работать то думаешь?
  – Пока не знаю. Наверно снова в пароходстве, где же ещё, если специальность такая?
  Отец задумался, прежде чем высказаться.
  – В туристическом-то пароходстве нам двери закрыли намертво, после твоей ссоры с сыном хозяина. Он теперь там правит. Мне пришлось уйти. Работаю на мелких грузовых судах местного значения. Конечно зарплата маленькая, но вместе с пенсией нам хватает. А куда податься? Везде занято. Пока живите вместе с нами. Если ничего не найдешь, буду просить начальство устроить тебя на моё место. Сам-то любую дармовую работу найду.
  Ну, что гадать, будем искать. Все как-то живут, и мы проживём.
  Так невесело встретила их родина. Кругом проблемы и всё упирается в работу и деньги.
Прошло всего три дня их проживания и поисков работы для жизни. Уже газеты и телевещание сообщили, что вернулась Русалка и готовится к новым выступлениям. Откуда они взяли о новых выступлениях, сама Ан не знала. Разве, что мог отец позволить себе дать рекламу об этом, желая поднять престиж. Но, то ли это было виной, то ли что-то другое, но после этого в здании дворца, ночью, случился пожар, о котором страшно говорить. Сгорели и Ан и Юн. Их тела, среди других сгоревших не могли даже опознать, чтобы похоронить. 
  Эту весть получил Лео от Лены в тот же день вылетел в Корею.
 Лену и Ким он нашел в своей лечебнице. Рассказывать было ещё нечего. А Лена обратилась к Лео за советом:
  – Мне думается, да и ходят слухи, что их подожгли конкуренты, боясь соперничества. Мне страшно стало жить в этой стране. Мы думаем уехать в Россию. Что делать с вашим имением. Может, Вы сами этим займётесь?
  Лео долго думал, чтобы ответить, и, наконец, решил:
  – Будете вы здесь жить, или нет, вам нужна квартира, а, следовательно, деньги на её покупку. Я оформлю документы на право владения  квартирами и всем имуществом, кроме лечебницы. Её я хотел отдать банкиру. В построении её были и деньги заработанные его трудом. Но это в том случае, если вы  решите уехать в Россию. А сейчас вам она нужна для работы с больными.. Вы сами решите что делать. Это лишь мои пожелания. Пойдёмте к нотариусу, оформим это дело, а потом я хочу сходить к дворцу, где выступала Русалка и проститься с нашими детьми и со всеми остальными. Ким, позвони, пожалуйста, банкиру и семье капитана. Пусть они придут туда тоже. 
  В назначенное время у Дворца Русалки собрались все, кроме дочери капитана Огин. Она жила далеко, в другом городе. Но, чтобы проститься с Лео, пришла жена банкира Ен Хи, бывшая медсестра, по вине которой, возможно, погибла его жена Ин Ок.
  Все молча взглянули на обрушенную и закопчённую верхнюю башню дворца, но взгляд их задержался на нижней части дворца, где выступала их Русалка в спектакле написанном Ким и Леной. Где она очаровывала всех своей игрой и блеском наряда сшитого ими же. Где она поднималась, как яркая звезда, жертвуя своим здоровьем, играя русалку под водой, ради доходов отца, ради его бизнеса, ради его мечты: сделать из неё недосягаемую звезду, купающуюся в роскоши, почёте и золоте.  Но упала с высоты звезда в эту воду аквариума, превратившись из человека в земноводное, не способное жить на земле, как все люди. Сколько трудов и переживаний было в неё вложено, и вот конечный результат. Здесь даже нечего хоронить. Не найдены среди обрушений даже их трупы. Нечего было опознавать.
  – На руке Ан Чой был перстенёк с маленькой жемчужинкой, подаренный ей Юн Цой, – напомнила Лена, – может по нему можно найти?
  – А на нём был капитанский костюм с золотистыми пуговицами, – подсказал отец. – Но где это всё искать среди разрушений и мусора. Вряд ли они уцелели в таком пожаре? Но я попытаюсь это сделать и если найду, сообщу.
  –  Я тоже буду пытаться искать, – сказа Ким.
  Плакали не только женщины, плакал Лео, и капитан прятал своё лицо, прикрывая ладонью. Хмурым стоял Ким. И в непонятном молчании стоял её отец – банкир. Его словно оглушили по голове и он онемел. О чём он думал и способен ли был он это делать, остаётся с ним. И все молчали. Наконец Лео сказал, вытирая слезу:
  – Жаль, даже не выскажешь, как жаль, как больно, как тяжело потерять своих уже взрослых детей только начавших жить своей нормальной человеческой жизнью, и вдруг!.. Сколько переживаний, забот, желаний их спасти, надежд, унесли они с собой, опустошив наши души, сделав напрасными все наши труды. Словно мы не жили, не творили что-то нужное людям. Где эти труды, где эти славные люди – наши дети? Их нет!
  Лео говорил, и в голосе его было отчаянье, и слова, которые он произносил, словно тяжело с хрипом выдавливались и не хотели озвучиваться, появляясь по одному, с большими перерывами. Словно они застревали у него в уставшей груди измученной страданьями. Он говорил, заикаясь, что-то проглатывал, не договаривая слова   
  Ким смотрел на всех с желанием помочь, но чем? Он сам был в тяжелом трансе, и ничего утешительного не приходило в его голову.
  – Нет больше у меня здесь родины, нет детей. Больше мне нечего здесь делать, – сказал Лео. – Очень тяжелые воспоминания несёт на себе эта земля.  Я улетаю и это навсегда. Приглашаю вас всех к себе в гости, а может и на всю оставшуюся жизнь. Я буду рад вас всех встретить и приютить. Все вы мне, как одна семья и хотелось бы жить вместе. Но это ваша воля. Давайте прощаться.
  Он вытер мокрое лицо и губы и стал целоваться со всеми, желая всем добра и счастья. Руки его тряслись и самого его била нервная лихорадка. А когда подошел к банкиру, он вспомнил о лечебнице.
  – Уважаемый Чой Чан Су. Примите моё сожаление по поводу всего случившегося. Нам всем тяжело, но вам наверно ещё тяжелее. Вы пострадали и душевно и экономически. Если будет совсем тяжело, приезжайте в Россию. Там толковые банкиры тоже нужны. А если Лена и Ким надумают уехать в Россию, они  оставят вам лечебницу. Я им об этом сказал. И они согласны. А пока, если потребуется, можете использовать её совместно. Договоритесь, мы свои же люди.
  – Ну, вот и всё. Простите меня, если что-то сделал или сказал не так.
  Всю жизнь старался быть человеком,  помогать людям, так учил нас наш друг Саша. Будучи сам хорошим образцом человечности, он показывал всем в своём окружении эти качества. Может, и вы будете тоже передавать эти качества другим: быть полезным и делать добро для людей. И хороших людей на земле будет увеличиваться, они смелее будут перешагивать «собачью межу», которая отделяет  людей от дикого звериного царства. Но этот процесс длительный и много жертв может произойти за это время среди людей. Нужен другой путь. Кажется, Володя встал на верный путь, подсказанный тем же Сашей. И люди давно всё знают, как изменить человека в лучшую сторону. Но кому-то этого не хочется по звериным желаниям, ибо им так сытней, и не рискуют своим богатством и собой тоже. Но мы все сидим на одном Титанике – нашей Земле, и бежать спасаться некуда. Вся наша жизнь, как жизнь Кощея Бессмертного, находится на кончике иглы, которая храниться в чемоданчике президента в виде красной кнопки. Кто её нажмет,  каким способом, по какому поводу?.. Мудрецов много. И нужно спешить очеловечиться самим и помочь это сделать другим, пока не произошла ещё более жуткая трагедия для всего человечества. Желаю вам всем успеха в этом деле!

  Он поднял руку, как сигнал, и хотел уйти, но Ким, с нацеленной на него телекамерой, его остановил.
  – Мне нужны последние кадры моего кино: прощание с Русалкой. Здесь много народа: их друзья в жизни и по работе, артисты и зрители, которые пришли проститься, и нам нужно завершить это прощание. Сейчас мы идём к морю чтобы опустить прощальный венок в море, связавшее их и наши судьбы. И там простимся с ними, пустив их в своё вольное свадебное плаванье.
  Только тут Лео  и его окружение увидели много народа вокруг их и у Дворца Русалки.
  Ким поспешил кинокамерой отснять всех людей и первым пошел к морю, ведя за собой остальных и успевая всё снимать на кинокамеру.
 У моря все остановились, и кто-то передал венок Киму, а он отдал его в руки Лео и Лены.
  Очень тихо заиграла музыка театрального дворцового оркестра.
  Венок был красиво сплетён из травы и сухих веточек в виде маленького островка, на котором они лечились; красиво украшен цветами и двумя маленькими пальмами, между которых стояли, два  маленьких человечка, держась за руки.
  Лена и Лео, приняв венок поцеловали его сами, дали поцеловать его капитану и его жене, и, наконец,  банкиру и его жене – Ен Хи. Потом понесли  по длинному пирсу, аккуратно, даже нежно опустили его на воду и слегка толкнули. Лёгкий ветерок  и волны приняли его и понесли далеко в необъятную даль моря.   
  Музыка, словно всхлипнула несколько раз и заиграла реквием Моцарта, затем полонез Огинского и на прощание уже весёлыми песнями о русалке и не только. Все махали руками, прощаясь с венком уносимым ветром, словно он уносил молодых  в далёкое волшебное свадебное путешествие. Люди плакали и радовались, что они уплывают, оставаясь вместе. 


                Артисты               
  Возвращаясь в Россию, едва устроившись в кресле самолёта, Лео задумался о случившемся. Он был поражен событиями. Всё его нутро бунтовало и кипело, и звало на решительные действия. Он вспомнил разговор Володи, и стал думать.
  «Так же нельзя жить! Одни трудятся, создают что-то, может, делают с большим риском для чьёй-то жизни, с большими экономическими затратами, а другие это всё губят. Как же жить? Мы спасали детей, их растили, учили, а кто-то эти труды свёл к нулю, загубил жизни совсем молодых людей, только начинающих жить самостоятельно. Конечно, мир борется с преступностью. Но разве достаточно найти виновных и наказать. Разве такой способ оправдан разумом?
Что проку, что Ким нашел убийцу и ликвидировал его? Нашлись другие, не менее зверствующие. Нужно уничтожать среду, порождающую это. Не уничтожив среду – не спасем  мир.
  Закрыв глаза, чтобы не отвлекаться, он весь полёт рассуждал, как это сделать?

  Лео открыл глаза, когда услышал голос стюардессы предлагавшей борт-завтрак.
  – Как вы славно спали. Наверно за все прошлые дни, или будущие? А я вот не мог уснуть. Очень много впечатлений от увиденного, – сказал сосед по креслу.
  – Вы туристы или были в командировке? – спросил Лео.
  – Нет, мы артисты, ездили в турне, выступали, знакомились с другим миром. Хорошо люди живут. Почему-то в нашей стране так не получается. Не умеем мы жить. Кто бы научил? Маленькая страна, а такая успешная. Какие там дворцы, не сравнишь с нашим захудалым театром.
  – Да, наша страна велика. И наверно это, для сравнения с Кореей, скорее не плюс, а минус. По России пропахала война; в половине громадной страны уничтожено не только жильё, но и вся промышленность. А страна велика, и восстановить  эту погибель непросто, учитывая, что и строители погибли. А, о каком дворце вы говорите? Уж не о дворце ли «Русалка»?
  – Да, именно о нём. Прекрасный дворец. Только на него посмотреть стоит туда съездить.
  – Давно ли вы оттуда уехали? – спросил Лео, с грустью посмотрев на артиста.
  – Всего четыре дня назад. Какую интересную легенду нам о нем рассказали: Якобы дворец так назван в честь какой-то удивительной знаменитой актрисы, выступавшей там в роли волшебной русалки. Где она сейчас никто не знает. Как всегда всё волшебное пропадает и невозможно проверить. А почему вы об этом спросили? Разве четыре дня могли что-то изменить? Или вы там были и его там не нашли? – артист слегка смеясь посмотрел на Лео.
  – Да! Приблизительно так всё и случилось.
  – Что? Вы не нашли дворца? Может и он волшебным способом исчез? – артист уже не мог сдержать смех, и на это среагировали его коллеги артисты, обратив внимание.
  – Пожалуй, тут не смешно, а печально. Дворец кто-то поджог, – сказал Лео.
  Артист и его коллеги с удивлением услышали эту новость, и «навострили уши».
  – Какая глупость. Кому могло такое придти в голову  – жечь прекрасное создание? Может, Вы шутите? После хорошего угощения у друзей не заметили…
  – Да нет. Меня вызвали по этому случаю из России на похороны, как Вы назвали: «волшебной русалки». Только хоронить было уже нечего. Просто состоялась похоронная церемония прощания с актрисой и её мужем. Они только что поженились, будучи на лечении в России.
  – Если Вас вызвали на похороны, следовательно, Вы имеете к этой актрисе и её мужу близкие отношения. Может, познакомите нас. Вероятно, Вы знаете и подробности? Для нас это пока –  придуманная легенда удивить туристов. Вы можете чем-то подтвердить это – невероятное.
  – Невероятное… началось тринадцать лет назад, – начал свой рассказ Лео. Он, вкратце, рассказал о спасении, путём замены испорченного лёгкого девочки на лёгкое дельфина, упомянул про лечение на острове, и когда дошел до земных дел – остановился.
  – Я не буду рассказывать о её работе актрисой. Вероятно, знаете по рассказам экскурсовода. Скажу о том, как она из человека превратилась в русалку. Дворец был ещё построен только первым этажом, когда, у её отца-банкира, кончились деньги для строительства. Было решено отделать нижний этаж с концертным залом, чтобы начать выступления. И выступления начались. Но строительство требовало много денег. Художественный руководитель, случайно увидевший, как долго девочка была под водой, когда её кольцо кто-то бросил в бассейн, и посоветовал банкиру сделать из неё русалку. Отец девочки обрадовался этому предложению, и девочка начала отвыкать от земной жизни и привыкать к жизни под водой. Так она превратилась в девушку – русалку. Получила невероятный успех. Никто из конкурентов не сумели достичь её результатов. Она стала недосягаемой звездой. Смотреть её ехали и летели со всего мира. Она достигла величия и славы, но она перестала быть женщиной. А у неё была давняя любовь к мальчику, с которым лечилась на острове.  Когда же исполнилось восемнадцать лет, она поняла  свою трагедию и решила покончить с собой, прыгнув в океан с корабля, крикнув: «меня спасать не надо, я – не человек». Но спасать её, всё же, бросился тот юноша, который уже стал капитаном. Она поняла, что в этом бушующем океане ему самому нужна помощь, и решила спасать его. Они снова поселились на тот остров, и мне с отцом юноши пришлось их с него снимать. Но нужно было из русалки снова сделать человека. Когда ей произвели имплантацию, заменили лёгкое,  она снова стала женщиной и они поженились,
  Лео сделал продолжительную паузу. Её не выдержали слушатели и спросили:
  – Что же дальше?
  – Дальше… дальше самое главное, и самое страшное. Когда они, после лечения и бракосочетания прилетели домой из России, о них, как сенсацию, разнесла пресса. Она высказала свои предположения, что русалка снова  скоро появится во дворце, и, мы её увидим на своей сцене. Это услышали конкуренты. И хотя она уже не могла быть той русалкой, её решили уничтожить. Дворец, в котором они ночевали, подожгли. Их тела не могли найти из-за обрушений и пожара. Такова наша действительность, которой вы так очарованы.
  Все с интересом слушали и хотели верить невероятному, но когда он рассказал о трагическом конце, о гибели их сразу после лечения и свадьбы, из-за того, что кто-то из конкурентов решил таким способом от неё избавиться. Все замерли!
  – Неужели это возможно?! – послышались возмущённые голоса. – Это же дикое зверство!
Такого не может быть! Это неправда!
  – Неправда? – повторил Лео. Вы просто забыли Виктора Цой и гибель других наших артистов,
да и артистов зарубежных. А смерть телекомментатора Листьева. Он решил отобрать доход от рекламы у перекупщиков и взять телекомпании. И таких примеров и по нашей стране и за границей – множество. Вы только попытайтесь вспомнить, и ужаснётесь. Наверно и у вас есть конкуренты, но вы о них не знаете. Пусть этот рассказ о Русалке будет вам напоминанием. Ради дохода и прибыли ведутся нескончаемые войны. Вы просто об этом не думаете. А напрасно. Третья мировая война может быть последней. Думаете ли вы об этом? 
 Внешне всё хорошо и красиво, а внутрь заглянуть никто не хочет. От этого верхоглядства и страдают люди. С того, что всё хорошо и выглядит красиво, нужно ли  нам брать их пример?..  Мы уже взяли пример с США, разрушив Великий Советский Союз и построив дикую рыночную систему с её атрибутами. Теперь начинаем понемногу понимать, находясь в кризисе.
  – Такова наша жизнь…– сказал кто-то из слушателей.
  – А что предлагаете Вы? Что надо делать? – спросил сосед.
  – Что делать? Извечный вопрос, который никогда не будет снят с повестки дня.
  Лео задумался. Сосед по месту смотрел на него, ожидая ответа, и спросил: – Почему вечный?
   – Потому, что всё течёт, всё изменяется. Приходится подстраиваться под изменения. Поэтому этот вопрос можно решить только для сегодняшнего времени и на ближайшее будущее. Что делать на данном этапе жизни? Возможно, придёт время, когда всего будет много, как воздуха, и всё потеряет цену, как не имеет цены воздух. А, сегодня,  нужно решать основной вопрос: создать среду, в которой не будет военной угрозы – спасти человечество. Если не спасём его – разговор о дальнейшем – бесполезен. Поэтому решать этот вопрос нужно не нами, здесь сидящими, а всем миром. Кажется, это сложно и невыполнимо заставить понять важность вопроса людей всей земли. Но это не так. Во всём животном мире заложено чувство – наблюдать и перенимать опыт – учиться у других.
  Вспомните, как реагируют птицы: стоит одной из стаи подняться, как взлетает вся стая. Стоит одной собаке тявкнуть, а, может, броситься на человека, как эту инициативу поддерживают другие. Стоит одному петуху утром прокричать, как начнётся петушиная перекличка по всёй деревне. И свойство, перенимать друг у друга, тоже заложено природой.
  А что говорить о людях? Мы наблюдаем: кто как себя ведёт, откуда что несёт, чем занимается? Да всё, всё. Стоило родиться СССР, да ещё победить, и подняться над развитыми странами в своём развитии, как это заметили и переняли многие страны. А разве мы не присматриваемся к жизни других стран? Вот Вы уже сказали, «кто бы нас научил?» А все руководители изучают жизнь и работу предшественников, и работу руководителей других стран и жизнь народа. Их плюсы и минусы, и пытаются внедрить положительное у себя. И разрушение нашего строя, сделано глядя на Америку.  Жаль, что не у всех руководителей хватает ума разобраться, что полезно, а что вредно. И занимаются слепым бездумным верхоглядством, по примеру неграмотных животных: идти туда где сытней, много дешевого и бесплатного корма, и попадают в мышеловку. Так попались мы, глядя на Америку.
  Сейчас Китай  занимает второе место. А если займёт лидирующее – будем перенимать его опыт, а он перенял опыт у нас.  И так дальше. Если мы в своей стране построим другое общество, прогрессивное, без зверств и воин, наш почин будет замечен, подхвачен и развит. Мир преобразится. Нужна наука о новом обществе и научить людей как жить в нём. Примеры такие уже были и не в одной стране, вместе с Советским Союзом. Не нужно повторять всё, взять грамотно основу, выбросить отрицательное, оставить положительное и доработать. Там не было конкуренции, было честное соревнование на примере стахановского движения. Запрещалось частное производство. Если частник будет выпускать продукцию по ГОСТу, поставлено в нужные рамки и под контролем, почему его запрещать? Тогда не будет сосисок из всяких отбросов – безотходное производство, когда отходы скармливают людям. Не будет выкидываться добро, чтобы не снижать цены. Всё поставить под государственный и народный контроль, плановую систему хозяйствования. Тогда не будет кризисов, выпускаться будет то, что разрешено ГОСТом, не будут выбрасываться излишки – их не будет, а цены будут стабильными, как и зарпла-ты. Не будет страшных перекосов: бедных – богатых. Будут планироваться рабочие места. Люди не окажутся без средств существования. Дело за наукой и за желанием народа строить новое общество. Почему Ельцину легко удалось совершить переворот – этого хотел народ. Да, не получилось, их обманул неграмотный, но настырный человек. Его деяния придётся разгребать не одному поколению: «Свой мужик – наведёт порядок», – он и «навёл!». Выбирать нужно грамотного, с имеющейся программой переустройства общества. Такое моё мнение.
  – И всё же конкретно, как предотвратить войны?
 – Наверно в любом вопросе нужно разобраться с причиной, что вызывает войны и как от этого избавиться? Вопросов много, но они решаемые.   
  Национальная вражда, религиозная, борьба между партиями, борьба за лидерство между странами, за лидерство в других вопросах, конкуренция и война за прибыль, за рынки сбыта, за земли и полезные ископаемые и так далее.
  Но большинство их надуманные и раздутые вопросы. Например: национальный. Его нет. Он искусственно создаётся для свершения чьих-то интересов, путём стравливания народов. А, без стравливания, люди всех национальностей живут, общаются, не задумываясь о нации. Образуют смешанные семьи. И никого это не должно волновать, тем более воевать.
  Вражда на религиозной почве. Это уже не надуманная вражда, а война за паству, за прихожан. Ибо от них зависит доход, а всё остальное: вера, учение, обряды и прочие атрибуты – второстепенное, нужное для привлечения паствы и дохода. Именно, ради увеличения прихожан возникали церковно-приходские школы с тремя классами, где не стремились учить грамоте, лучше держать в темноте, но нужно чем-то привлечь людей к церкви, начиная с детства, научить, хотя бы, читать, писать и считать. Но основа этого учения – «Закон божий». «Иначе, как, с самого детства, сделать человека своим прихожанином? А наукам даже противились. Не хотел широкой грамоты и царь. Чтобы управлять грамотными, нужно самому быть высоко грамотным.
  Поэтому Россия была неграмотной. Только Великая Октябрьская революция дала грамотность. И это сразу сказалось на взлёте науки и промышленности. Страна поднялась высоко, не смотря на страшные разрушения принесённые войнами. Обогнала в развитии развитые страны.   
  Следовательно: церковь и царизм сдерживали развитие страны. Зачем же держаться за религию и тратить огромные средства на строительство  храмов, мечетей и на всё другое, обворовывая науку и производство финансово. Все же знают, что наука движет развитием, и от неё зависит и наша обеспеченность всем. Церкви  разрешили вести беспошлинную, и необлагаемую налогом, торговлю. Чем она окупает эти потери небогатого государства.  Под вывеской защиты веры идут религиозные войны, как за пределами нашего государства, так и внутри его.
  Раньше были две разные системы. Капиталисты видели, что социалистическая система подает  их народам нежелательный пример, поэтому вели холодную войну против советов. Но стала единая система. Везде капитализм. Почему же война только плотнее прижимается к нашим границам? Значит дело не в разных системах, а борьба за сферы влияния, рождённая конкурентной борьбой. Конкурента нужно обескровить, а возможно и уничтожить. Россия мешает США быть хозяином в мире, диктовать свои условия, выгодные им. 
  Бороться с ними открытой войной, развязать третью мировую, – это великая глупость. И, ясно всем, чем закончится. Должно быть мирное соревнование в развитии. Но опорой на мелкого предпринимателя нашу страну не поднять. Нужно поднимать мощную экономическую структуру. Бедный мелкий предприниматель это не потянет, если само государство не возьмёт на себя, как взяло военную промышленность. Руководству нужно пересмотреть свои взгляды.
  Но сам народ должен принять участие во всей общей жизни, и тогда всё будет под его контролем. Он будет хозяином, и не допустит для себя ничего плохого. Ничего ни у кого не потребуется отнимать, но установить контроль над всем. Поэтому мы сидим на пороховой бочке, пока царствует бесконтрольный частный капитал, маленький он, или большой – не важно. Все они готовы драться за свою прибыль всеми способами. Её-то и взять под особый контроль, откуда и за счёт чего она появляется? В пользу общества или во вред? Поощрять за это или наказать?
  Разве монопольной группе не  известно, что в сосиски идут все отбросы: шкура, кишки, порой плохо промытые, рога и копыта и остальная дрянь, придушенная вкусовыми добавками? Всё знают, но это не только не заложено в чью-либо работу, но и запретили проверки.
Разве так можно создать честную среду, где не будет мошенничества, воровства, дикости и вражды. Реакция лишь тогда, когда с отравлениями попадают в больницы массово.
  Но и все люди должны чувствовать на себе глаз народа и быть честными, добрыми людьми с заботой о других, без злобы и рвачества, умением прощать ошибки. Только всем миром можно создать новую среду, которая создаст человека. Народный контроль просто необходим.
 Мы же – люди наделённые разумом, но неполноценным! Пополнить его недостающим материалом о жизни общества и у нас всё получится, если все захотим и будем действовать грамотно, поймём, как нужно жить. Но этому нужно учиться! Нужна программа, учебник и учитель. И это могут сделать только ученые. Их и будем просить это сделать, а руководителей предупредить, чтобы не мешали, а помогали.
  Какая бы форма жизни ни встретилась в других мирах, она вынуждена подчиняться двум основным законам: самосохранению и продолжению рода. На них вся опора в создании науки о жизни общества, ибо  любое: маленькое и большое общество от двух человек и до громадного государства, живёт по этим законам. Их нельзя отменить, но на них должна грамотно строиться жизнь, иначе она погибнет! Разве самосохранение личности нельзя, в широких пределах, заменить групповым самосохранением?..   
  Нам нужно грамотно понять кто мы, тогда поймём, что следует ожидать, и сделать правильный вывод: нужна ли нам такая жизнь? И тогда выберем, что нам нужно.
 1. Дикий мир живёт и добывает всё каждый для себя –  Живёт за счёт воин, зверств и обмана. Закон самосохранения диктует: «Для спасения души – все средства хороши».
  2.Мир собаки – Забота о себе и близких.  К своим – с добром, к остальным – со злом.
Этот же закон диктует: «Нужно с кем-то объединяться, чтобы получить силу».
  3. Мир разумного человека –  с добром ко всем. Люди должны понять, что лишь живя единым обществом, когда нет чужих, все свои, не будет воин, агрессивности, злобы, обмана, тунеядства и мошенничества.  Таковы упрощенные модели общности. По ним можно узнать, кто мы и в каком обществе живем. Выбрать себе модель и  по ней строить своё будущее общество. Дикое общество уже существует и не только среди необученных зверей, а и среди образованных людей. Существует потому, что в нашем образовании есть чёрная дыра, которая не позволяет понять кто мы, и подняться людям из дикого мира до мира человека. Понять, как нужно жить людям, общаясь между собой. Пока живём, каждый себе, мы в диком мире. Нужно жить обществом: «Всё для общества – общество для всех». Нет чужого, мимо которого можно пройти, сказав: «Это не моё, спасайтесь сами». Но это не значит, что можно лезть в любые личные дела и карманы. Нужно чувствовать границу общественного и личного. С уважением относиться к личному, но выше личного ценить общественные отношения. Беспокоиться, чтобы в обществе было хорошо всем. Тогда не будет зверств.

                Встреча в Москве
  – Всем пристегнуть ремни. Самолёт идёт на посадку в городе Москва, столице  Российского государства, – объявила стюардесса.
 Люди зашевелись, отключившись от разговора.
  Лео хотел сказать что у него другое мнение о жизни и о судьбе артистов в той стране, где они были. Но промолчал, не желая портить настроение артиста.
   При выходе из аэропорта он увидел множество людей с цветами и даже музыкантов. Это были встречающие – коллеги прилетевших артистов. Сразу загремела музыка и послышались приветственные голоса. Люди обнимались, поздравляли, смеялись.   
  Лео был обрадован чужой радостью. Это несколько отвлекло от тяжелых дум порождённых событиями, от разговора о насущной жизни. Он ещё не успел всё оглядеть и понять, как почувствовал, что его руки кто-то коснулся, и услышал обращение к себе,  как к своему:
  – Простите, если Вы можете танцевать, почему бы Вам не пригласить меня на танец?
  Лео с интересом посмотрел на женщину. Она была довольно мила, и с какой-то открытой простотой. Даже светилась доверчивость на её лице, сопровождаемая приятной умоляющей улыбкой. Она казалась близко к нему по возрасту, может чуть моложе. И хотя под хитрым макияжем их, трудно установить возраст, да это и не важно. Она заслуживала внимания, а это главное.
  «Может знакомая, – подумал он. – Но что-то не припомню с ней встречи раньше. Ладно, с этим разберусь после, а сейчас нужно ответить на вопрос», – который казался легкой шуткой: «Почему бы Вам не пригласить меня на танец?» – Желание её, но должно исходить от него.
  – Спасибо, что вывели меня из затруднительного положения. Вы очень догадливы. С большим удовольствием. Давно хотел пригласить, но не находил Вас, да и наверно бы постеснялся. А поскольку судьба подарила такой случай, прошу Вас, не откажите в моей просьбе – шуткой ответил он.
  Они с доброй улыбкой посмотрели друг на друга, поняв шутки, он смело взял её руку, обхватил за талию и вот они уже в общем кругу танцующих.
  В танце он глядел на неё, пытаясь вспомнить, кто же она? Но память ничего не извлекла, а спросить напрямую, постеснялся. Разговор начала она, приятно улыбаясь и располагая к себе своей простотой и доверчивостью:
  – У вас восточное лицо. Вы в нашу страну в гости, или?.. – она остановилась на вопросе.
  – Да, я кореец, но давно живу в этой стране. Так что можете считать меня своим. Просто летал, чтобы навестить свою родину и теперь возвратился назад.
  – Что, здесь лучше, чем там? 
  – Боюсь, что за время танца не успею на это ответить.
  – А почему у вас такой серьёзный, задумчивый вид, когда кругом все веселятся? Вы же вернулись к себе, а вам не весело? Догадываюсь, что там вам было лучше.
  «Странные эти женщины. Они умеют вытянуть из тебя всё нутро наружу и с удовольствием в нём порыться. Только после этого они решат, как с тобой общаться», – подумал он.
  – Нет. Тут Вы ошиблись. Это у меня ещё остаток того настроения.
  – В таком случае я должна поднять вам настроение.
  Она ускорила темп танца, стараясь кружиться и веселиться. Но вдруг спохватилась.
  – Простите, я увлеклась, забыв спросить о Вашем здоровье. Вам врачи разрешают ли быстрые танцы? Вы ещё не на пенсии? Что-то очень усталый у Вас вид. Что вам говорят ваши врачи?
  – Не посещаю врачей, так как сам врач.
  – Как интересно попала, сразу на врача. Я уже на пенсии, но ещё работаю. Не хочется стариться, когда душа ещё молодая. И хочется забыть обо всех врачах, и даже обо всём плохом, что нас окружает и пугает. Даже не хотелось с врачами встречаться, и с кем-то говорить о политике и войнах. Хочется жить той радостью, которая есть сейчас.  Как вы считаете? Я права?
  – Вы намекаете на встречу со мной? Могу Вас успокоить. У Вас есть все условия о болячках забыть. Потому что я – врач, но собачий. А на счет веселья… Вспоминается песня: «Кто сказал, что надо бросить песни на войне? После боя сердце просит музыки вдвойне», – даже на войне люди хотели жить, зачем же умирать раньше, чем тебя убьют? Хорошее качество людей. Но нам постоянно напоминают о том, что Вы  прочли на моём лице. Было бы хорошо, если бы это забыть, и не напоминать.  Но …
 – Извините. Не хотелось это поднимать. 
 Она ещё хотела спросить: – «собачьи врачи лечат людей?» – но побоялась словом «собачьи» обидеть, и сказала: – А людей они могут лечить?
  – Да. Вы попали в самую точку. Именно это я и пытаюсь делать, лечить людей-собак, помогая им очеловечиться.
  – Людей-собак? Не поняла. Разве такие есть? И собак можно очеловечить?
  – А Вы разве не слышали и сами не называли никого из людей собакой?
  – Ах, вот Вы о чём? Да, вы правы, такие люди есть, – она хотела ещё о многом спросить. Что значит  очеловечить и как это он делает? И ещё многое другое. Но танец закончился. Он уже отпустил её, но она, держа его руку, сказала:
  – Вы интересный человек. Пойдёмте, я познакомлю вас с моим мужем. Он тоже танцевал, но с другой. И это правильно, считаю я, – она словно отвечала на его вопросительный взгляд. – Нельзя же быть «собакой на сене».
  – Да стоит ли мне знакомиться? Я скоро улетаю.
  – Нет, нет. Мы Вас не задержим, я вас только познакомлю. Это должен знать мой муж. Вы ему всё подробно расскажете. А я Вам мешать не буду.
  Вот, пожалуйста, знакомьтесь, я  даже не успела спросить ваше имя, думаю Вы сами его назовёте. Костик,  это удивительный человек, он делает из собак людей. Я ещё не успела спросить, как это делается. Думаю тебе лучше с ним поговорить, как мужчина с мужчиной. А я пойду куплю мороженое. Очень жарко! 
  Лео и Костя по-доброму пожали друг другу руки и Костик спросил:
  – Ну, так,  рассказывайте?– попросил Костик.
  – А о чём? Вы меня о чём-то спрашивали? – спросил Лео.
  – Здравствуйте…
  – Здравствуй, Константин.
  – Да я не здороваюсь. Кажется, это уже было?
  – Я тоже припоминаю это.
  И снова воцарилось молчание.
   – И долго так будем молчать? Вы, что, решили пошутить надо мной? – спросил Костик.
   – Ничуть нет. Простите. Просто я Вас не знаю, а, следовательно, не догадываюсь, о чём будем говорить.
  Костя вопросительно смотрит на пришельца стараясь понять, шутит он, или нет? И снова говорит:
  – Здрасте. – Здравствуй, Костя – повторил Лео. – Но мне кажется…
 Договорить не дал Костя.
  – Моя бабушка говорила, что, когда, кажется, нужно креститься.
  – Возможно Ваша бабушка права, не буду спорить. В мистических вопросах я дилетант. Что-то разговор не получается, – заметил Лео. – Мне ничего не кажется. Может что-то Вам кажется?
  – Здрасте, – снова повторил своё привычное собеседник. 
  – Добрый день, Костя. М-да. Что-то наш разговор не получается.  Я, пожалуй, пойду к самолёту.
  – Нет. Сначала скажите, чем Вы удивили мою жену?
  – Я, удивил Вашу жену? Нет! Это Вы меня удивляете.
  – Нет, позвольте. Это не я придумал. Она привела Вас сюда, потому что, Вы её удивили. Это она сказала.
  – Да нет же. Я право никого не удивлял. Вы что-то не поняли, и сейчас удивляете меня.
  – Нет, Вы, удивили. Так она сказала.
  – Да нет же! Я сам удивлён тому, что Вы говорите.
  – Не спорьте. Возможно, вы её удивили своей порядочностью. Но она в Вас ошиблась. Вы ведёте себя совсем не порядочно. 
  – В том, что она могла ошибиться – вполне возможно. Мы мало знакомы.
  – То, что вы не знакомы, меня даже радует, с одной стороны. Но я же должен от Вас получить для себя что-то ценное, принять и присвоить себе.   
  «Не иначе бандиты, – подумал Лео. – Но в таком окружении людей. Что? Считают так легче скрыться?»
  – Что вы говорите? Какая откровенность… – удивился Лео.
  – Да, да. Она всегда приводит своего нового знакомого, чтобы я у него что-то взял.
  – Но она действительно ошиблась. У меня нечего взять. Я Вам могу вывернуть карманы и рюкзак, чтобы вы убедились.
  – Нужны мне ваши карманы и рюкзак?
  – Не пойму, что же вас интересует?
  – Выверните мне свою душу. Именно она меня интересует.
  – Простите, никогда этого не делал. Подскажите. Считал, что душа – это что-то не реальное – мистическое. И совсем не уверен, что во мне такое, вот, завелось. Вы меня опять удивляете, заставляете делать то, о чём я не имею ни малейшего представления. Наверно нам, всё таки нужно прекратить этот непонятный разговор.
  Лео делает попытку уйти, но муж держит его за рюкзак.
  – Стойте! Не могу вас отпустить! Что я скажу своей жене, если Вы уйдёте? Она скажет, что я ничего не способен делать. Не справился с такой пустяковой задачей, и конечно разочаруется во мне.  Вы хотите этого, поссорить меня с женой? А жена увидела в вас порядочного человека. Нет уж, стойте и ждите когда она придёт.
  – Но у меня самолёт.
  – А у меня семейная драма с возможной трагедией. Можете оценить, что важней?
  – Да, Вы правы. Ваша судьба важней, – согласился Лео. – Что же будем делать?
  – Вы должна сказать, чем так удивили мою жену? Разве собак можно превращать в людей?
  – Извините. Она Вас неправильно информировала. Я не маг и не волшебник, чтобы собак, или кого-то другого превращать из одних в других. Объясню Вам проще: всем известно, что человек приручает животных, делая из хищных – домашними. В частности, это кошки, собаки и так далее. Делает он это просто, одним способом, создавая для них другую среду. Другие условия жизни, отличительные от той – дикой среды, в которой они жили. И дикие животные становятся домашними. Совсем не похожими на своих диких родичей. У них появляются те повадки, которые желает видеть человек. Люди, когда-то, родились в той же дикой среде. Родятся они и сейчас детьми ещё не познавшими жизнь. И вот среда начинает их формировать. В дикой среде вырастает дикий зверь, в доброй среде вырастает человек, или домашнее животное. Вот и вся моя философия. И если мы встречаем дикость в людях, то виновата в том среда в которой они формировались. Изменив среду,  изменим весь мир. Сделаем его добрым, гуманным, человеческим.    
  – И у вас уже есть придумка, как это всё сделать?
  – Да, я много думал на эту тему.
  – О! Это очень интересно. Грешным делом я подумал о другом.
  – Что, неужели приревновали ко мне свою жену?
  – Что Вы, что Вы, как можно ревновать? Надо доверять во всём тому с кем живёшь, иначе жить нельзя. Дело совсем в другом. Я плохой знаток женщин, так как живу всё с одной и обо всех их судить не могу. Но мне кажется, что у них больше, чем у нас, мужиков, воображение, которые выливаются в их эмоции и желания. Она почти после каждого танца и нового знакомства приводит ко мне своих новых знакомых и всегда с упоением рассказывает об их великих достоинствах. Мне невозможно ко всем ревновать. Дело совсем в другом. Мне приходиться перенимать и осваивать их достоинства, чтобы она находила их во мне. Подстраиваться, как домашнее животное к хозяину. Она пытается сделать из меня собирательный образ такого идеального человека – друга себе. Поэтому, идёмте к нам в гости и, Вы увидите, что Вы не одиноки в своих трудах. К нам приходят наши интересные знакомые. Вам не будет скучно. Но воспитывать – это природный дар женщины, с неё и спрос. Это её затея из меня сделать полноценного друга только с хорошими качествами. Поэтому я  пытаюсь воспитать в себе, что ей нравится.
 – Желание быть лучше других – это не личное желание человека. Оно заложено природой во всех животных, как необходимое  условие существования. В мире идёт соревнование в борьбе за лидерство: кто сильней, кто способней, красивей, и так далее. Очень хорошо это видно уже на детях, да и на животных; две собаки одного хозяина пытаются доказать ему какая способней. Быть лидером почётно и среди людей. Все хотят быть лучше. Это очень хорошее соревнование, и его нужно поощрять, не допуская злобы и вражды соревнующихся. Как в спорте. 
  «Не делает ли она из него послушную собачку»,– подумал Лео и, спросил:    
  – А функции защиты её, не входит в ваши обязанности?
  – Как же не входит? Это природой заложено в мужчину.
  «Да, похоже всё сходится», – подумал Лео. – Значит, вы полностью доверяете ей. Своего мнения у вас нет. А если она ошибается?
  – А как же жить, не доверяя тому, с кем живёшь? Разве она хочет плохого мужа?
  – Вот вы её уже защищаете, не пытаясь задуматься. Да, конечно, доверять надо. Но в народе бытует такое мнение: «Ум – хорошо, а два – лучше!» а молодых напутствуют: « Совет, да любовь». Как вы к этому мнению народа относитесь?
  – Мало ли что народ говорит. Если будет два мнения, – будут споры и скандалы. Нужно доверять без всяких сомнений, иначе, как жить, с сомнениями и подозрениями? Даже в песне поётся: «…Если женщина просит …» Как же не выполнить её желание?
  – Но ведь это собачье дело выполнять волю хозяина бездумно: делай то, что скажут.  Да Вы не обижайтесь.  Таких бездумных собак из нас делает наше правительство. Думать должно только оно, остальные, бездумно, исполнять. Какие ещё функции собаки? – Отлаиваться и пугать, защищая хозяина. Таким народом легче управлять. Не учить его правильно мыслить, как жить в обществе, не создавать нужного предмета для учебных заведений. Тёмного человека легче обманывать. Лучше навязать религиозную тему, она несёт туманность в головах, и враждебность между разными вероисповеданиями. Но отвлекает от мысли, как правильно жить в обществе без воин, обмана, мошенничества. Делает опору на частника, рождающего всё эти пережитки частной жизни, да ещё и создавая бесконтрольность для его лёгкой не честной жизни, со всеми минусами для народа.      
  Правда, не понятно, зачем твоя жена позвала меня? Может, задумалась из собаки делать человека?  Может она, в отличии от нашей думы, поняла свою ошибку и пытается исправить. Лучше жить с человеком и советоваться с ним, чем с бессловесной, исполнительной собакой.   
  А как быть с двумя мнениями, чтобы не возникало, не дай Бог, ссоры? Зачем же упрямо навязывать кому-то своё мнение? Нужно выслушать мнение другого и высказать своё..Принять то, что ближе к истине. Зачем же быть тупым упрямцем. Чужие мнения нужно уважать, а свои уметь доказать!
  – Но это приемлемо, если кто-то убедительно доказал, а если оба не доказали?
  – Тогда нужно сделать уступку. Принять то, что менее опасно и более приемлемо. Но лучше сделать уступку, чем иметь войну. Уважать чужое мнение, не имея своего доказанного.
     Тут подошла жена с тремя порциями мороженого и угостила мужа и Лео.
Лео поблагодарил и продолжил:
  – Ну вот, кстати, и Вы. Муж сказал, что Вы ищите идеал человека.  Я не ошибусь, если назову его другом?
  – Да, именно друга я и хочу иметь возле себя.
  – А собака, как друг человека, не подойдёт для вашего идеала?
  – Собака? Но я Вас не понимаю. Что, нужно людей превращать в собак? 
  – Упаси, Бог. Я, просто хочу  узнать, что Вы в ней находите положительного? Какие качества?
  – Она умная, добрая, ласковая.
  – Правильно. Я добавлю: она внимательно относится к хозяину, услужливо выполняя его желания. Защищает хозяина и его имение. Вы эти качества тоже хотите видеть в муже, или что-то выбросить из них?
  – Зачем же выбрасывать? Нужно только добавлять.
  – Значит ли, что первое в муже вы уже нашли, он должен выполнять ваши желания. Но это же, характеристика собаки.
  – А что, разве это плохие качества? – удивлённо спросила жена.
  – Нет. Я бы добавил, для полноты характеристики: выполнять «бездумно», сказанное.
Ну как с армии: приказы не обсуждаются.
  – А что обсуждать, если мне хочется, и я прошу?   
  – Пожалуй, Вам лучше иметь собачку, а не мужа. Человек, в отличие от собаки, должен думать и отвечать за свои поступки. Не нужно его превращать в собаку. С ним нужно советоваться. Зачем же требовать бездумного выполнения ваших указаний.
  – Вы даёте мне советы, а не знаете наших взаимоотношений. Он хочет быть моим мужем, а я сказала, что люблю другого, а в тебе нет тех достоинств, и я тебя не люблю. Правда, тот уже занят. Поэтому я поставила этому условия: сделаться таким, какого я хочу иметь, и добиваюсь этого. Мужчину для семьи нужно воспитывать.
  – Это не так важно, что вы любите другого. Семья – это, что-то иное. Там не важна любовь, она второстепенна, и уходит на второй план. Семья – это обязанность моральная, но указанная и поддержанная природными законами, создающими зависимость между членами семьи, требующая уступок и взаимоуважения между ними для выполнения семейных обязанностей, особенно если есть дети. Всё внимание к ним. Первостепенной становится любовь к детям. Конечно, любовь помогает выполнять просьбы любимой, или любимого, не в тягость себе, а в удовольствие, сделать добро для любимого человека, что он хочет. Только этого и не будет хвать, живя с нелюбимым. Но взаимопонимание и выручка, согласие и уступки – в семье необходимы, иначе нормальной семейной жизни не получится. И, конечно, нужно уметь прощать. Прощение даётся тем, кто сам умеет прощать. Главное достоинство – оценивать самого себя, свои поступки. И в любой ситуации не дать себе опуститься – перешагнуть недозволенную грань, опуститься до низости, стать тряпкой. Нужно уметь сказать добрые слова. Каждый человек нуждается в уважении и ласке и старается держать свою планку на высоте. Нужно ему в этом помочь: не унизить, а поднять его достоинство и он вознаградит за это – станет лучше, чем есть. Будет стремиться держать планку, которую ему выставили. Это, наверно, – то, что Вы от него хотите. Особенно это нужно учитывать, что дети всегда ставят планку родителей выше, чем они могут.
  Ну, так что? Собачку будем заводить, или мужа, какой он есть, любить?
  Женщина весело рассмеялась, обняла Костю и крепко поцеловала уже на всём серьёзе. Лео тоже стало приятно весело.
  – А Вы, оказывается, можете лечить не только собачьи болячки, – сказала взволнованная и улыбающаяся женщина, – а и человечьи.
  – Грешен, грешен признаюсь. Хотелось бы вылечить основную большую болячку людского общества – нашу среду, но одному не под силу. Всех к этому надо призывать. Только общими усильями можно это сделать, а мой статус низок. Людей нужно учить – готовить к этому. Помогайте. Если нужно – вот мой адрес, – и он назвал город и институтскую больницу. Можете давать его всем, кто захотят присоединиться и желают общаться. А мне пора…
  Удачи вам. Совет да любовь! До свидания. Когда потребуюсь – пишите, обязательно отвечу.
  Едва он поднялся на крыльцо вокзала, как ему навстречу поспешил тот – сосед по самолёту, неизвестно откуда вынырнув и остановив у самой двери.
  – Как кстати Вы нашлись, – обрадовавшись, сказал он, – придётся Вас задержать.
  – Но я спешу на самолёт, – предупредил Лео.
  – Сожалею, что не сумею иметь Вас в кругу наших друзей. Но хотя бы разрешите познакомить моих друзей с Вами. Это, для подтверждения, что всё сказанное мной есть правда, идущая от Вас, а не досужий мой вымысел о чудо актрисе мировой известности, которую должны знать все и помнить о ней светлой памятью.
  Внимание, прошу всех внимания, – громко крикнул он, чтобы все услышали, – здесь, около меня стоит человек спасший маленькую девочку и мальчика от гибели. Позднее девочка стала актрисой и в образе русалки поднялась до звёздных высот. Стала недосягаемой в своём искусстве. Ради искусства, выполняя роль русалки, она жертвовала собой, находясь долго в воде, и потеряла дар женщины.
  Поняв это, в отчаянье, она бросилась с корабля в бушующий океан, крикнув: «меня спасать не нужно, я не человек!» Но юноша, которого она любила, и который уже стал капитаном, рискуя жизнью, бросился спасать её в бушующих волнах океана.
  Она поняла, что спасать нужно его, и изменила своё решение. Так спаслись они оба и поселились на необитаемом острове. Вот пример высокой человечности, которому всем нам нужно подражать, и не только в этом. Всем нам нужно учиться быть человеком.
Вот этот человек снял их с острова, вылечил её и, они поженились. Но нашлись те, я не хочу называть их – люди, которые их погубили. И нам нужно дать клятву бороться с дикими зверями в личине человека. Бороться всеми способами, и конечно с помощью нашего искусства.
  Обещаете ли? – Обещаем! – словно единым выдохом сказали все. Заиграла, словно подхватила девиз, музыка, и скоро перешла на уверенный торжественный марш. Лео простился с народом, подняв обе руки и крепко их пожав. Поклонился и пошел на посадку, думая:
«Какой замечательный, отзывчивый народ. Как хорошо он чувствует: что хорошо, что плохо. Он может легко стать большим человеком. Нужно  только помочь ему разобраться, чтобы он мог грамотно изменить старую  и построить новую среду обитания! Среду для жизни человека в обществе, где человек, человеку – друг, брат, свой. Это должен понять каждый на земле!
 Люди ко всем должны относиться внимательно, честно и дружелюбно. Тогда не будет людей – собак. Не будет никто зверствовать, никто ни у кого не будет отнимать любым способом. Всё будет по-честному, под народным контролем, и не потребуется другая защита. В таком обществе не будет воин.  Человек – разумное существо. Он, и только он, способен создать для себя любую среду, в которой не будет зверства, насилия, мошенничества. Люди не будут делиться на своих и чужих, будут относиться друг к другу честно, с уважением, вниманием и заботой. Такую среду мы должен сделать, в которой всем жить будет комфортно, интересно, надёжно и спокойно. Над этим нужно думать, это нужно познать и понять, к этому стремиться. Мы должны  достичь высокого звания – ЧЕЛОВК! 

  Лео уже открыл дверь вокзала, чтобы войти и закрыть её за собой, но тут он услышал:
  – Прослушайте песню: Судьба актрисы».

  В какой-то точке мира у знатного банкира, о нём никто плохого не сказал.
Он знал свою работу, к деньгам имел охоту, и счастье всех деньгами измерял.
   ( И тяжелый бас, словно пугающе и предупреждающе, подхватил).
     Ах, деньги, деньги, деньги  – зло! Кому-то с ними даже повезло.
     Но будьте с ними строги, они ведут в остроги, чтоб с ними вас туда не занесло.
  Он дочь свою бес памяти любил, и, гладя волосы, ей часто говорил:
  – Артисткой подниму над грешным миром. Звездою засияешь в небесах.
Чтоб быть тебе для всех людей кумиром, купаться в вечной славе и в деньгах.
      Ах, деньги, деньги, деньги  – зло! Кому-то с ними, может, повезло.
      Но будьте с ними строги, не всем они подмоги, и не продайте честь за серебро. 
Совсем не ради славы – она любила плавать, ну, а отец тот денежки любил.
И ради их старался, и с нею занимался, и из неё русалку сотворил.
      Ах, деньги, деньги, деньги – зло! Кому-то с ними, может, повезло.
      Везде, везде и всем они нужны, на жизнь и злые пляски сатаны.
Отца покорно волю исполняла, русалкой выступая под водой.
Пришедших, забавляя, удивляла. В подводном царстве жертвуя собой.
  Жила она судьбой красивых пленниц, чаруя всех прекрасною игрой.
Её таланту не было соперниц, играть так долго пляски под водой.
  Мечты отца сбылись, как все дела. Стала она звездою небосвода.
Но скоро своё горе поняла, что превратилась в страшного урода.
  Случилось всё в круизе по морям. Её руки просили сразу двое:
Владелец корабля и капитан, она ж, к несчастью, выбрала лишь море.
Богатство ей владелец обещал, богатством он русалку подкупал,
А капитан дарил свою любовь,  в нем слышала она сердечный зов.
  Осмыслив всё актриса поняла, – жить вне воды она уже не может,
Что жизнь свою русалке продала, и в этом ей никто уж не поможет.
   И, крикнув всем: «Закончился мой век. Вся жизнь моя – один большей обман.
 Спасать не надо, я – не человек. Но в море с нею спрыгнул капитан.    
      Ах, деньги, деньги, деньги – зло! Об этом люди знают и дано.
   За деньги подкупают, за деньги – убивают, но счастье им купить не суждено!
      Ах, деньги, деньги, деньги – зло! Кому-то с ними может повезло.
    Но грустно нам и жалко красавицу русалку, и страшно всё, что с ней произошло!    

   Лео повернулся и крикнул:
    – Мы должны, мы обязаны построить новое общество без воин, или погибнем в страшном кошмаре войны, которая может быть последней для цивилизации человека и ни один бункер не спасёт человека, вышедшего из него живым и увидевшего вокруг мёртвую землю. Так поспешим  делать новое общество без воин. Желаю успеха в благородном деле спасения людей!!!



                Обращение к читателю.
 
 Уважаемый читатель, закрывая книгу, скажите самому себе: нужна ли вам война и вы хотите быть мясом в этой мясорубке? Хотите ли вы, чтобы между людьми были зверства из-за получения прибыли, чтобы вас кормили отходами, спрятанными в продуктах, ради прибыли, занимались мошенничеством и держали высоко цены? Нравится ли, когда хорошо живет не честный труженик, а вор, мошенник, грабитель? Что будет если каждый будет спасать только свою шкуру, а другие пусть гибнут, или, все спасают себя сами.  Пессимист скажет не задумываясь: «Так было, так есть, так будет». И на этом закончит мыслить. Иначе сказать: «Зверями были – ими останемся. Движения вперёд нет». Но мир меняется, меняется стихийно. Но мы же грамотные люди. Не пора ли менять мир самим: грамотно, по науке. Чтобы он нравился всем. 
  После победы Великой Октябрьской революции, которой в этом году исполняется 100 лет, и ей посвящается эта книга, когда только началось строиться новое общество,  задуманное великим мыслителем Владимиром Ильичём Ульяновым ( Лениным), скептики удивлённо говорили: а их было куда больше, чем сейчас, ибо они не видели нового и не верили в него: «Как это – Государство без царя, заводы и фабрики без хозяина, всё общёё! Что? Все будут спать под общим одеялом, будут общие жены? – Невероятно!? Так быть не может!»
  Но такое государство было построено его учеником Иосифом Виссарионовичем Джугашвили ( Сталиным). И, не под общим одеялом люди спали, а каждый под своим. Государство поднялось от сохи, выиграло ужасные войны, спасло не только себя, но и людей всей планеты от страшной «чумы». Выигрывала в соревновании экономическом, образовательном и культурном.
  Кто-то скажет: «Но оно рухнуло!» По тупости и неграмотности можно разрушить всё. Сколько культурного и нужного наследства потеряно в мире, в результате воин. Разве мы так бы жили, если всё созданное сохранить?  Но государство такое было, оно прогрессивно, оно живёт в обустройстве других государств, перенявших пример и будет жить в памяти, потому что люди хотят справедливого государства. Разрушили государство те, кто хотел наживы. И эта кучка, жаждущих наживы, противостоит интересам простого народа, обманывая его фальшивыми лозунгами: свобода – для жульничества, грабежей, зверств, войн; кричат о демократии – нагло попирая её, подкупая деньгами и фальшивыми уловками. Разве народ на форуме не сказал, что  Советскому государству жить? Кто, называющий себя демократом, защитил их желание?  Но народ хочет справедливости, значит это будет. Как скоро – зависит от нас, от того, как скоро мы прозреем и сами возьмёмся за переустройство. Нужна работа многих независимых специалистов всех отраслей знаний. Эта книга лишь подсказка. В жизни всё уже есть, и мало чего нужно придумывать и добавлять. Большинство людей перешагнули рубеж «собаки» и живут человеческой жизнью. Для них нужно только изменить среду. Для этого нужно всё прогрессивное, положительное для жизни общества выбрать, доказать правильность выбранного, оформить в документ и познакомить с ним людей. Растолковав все статьи, чтобы они дошли до самого дна мозга и не вызывали споров из-за недопонимания, что ведёт к гражданским и мировым войнам. Новая среда вырастит новое общество  Возьмитесь за это и постройте грамотное, нужное людям и вам честное общество. И люди всего мира будут вам благодарны в веках, и не забудут вас и ваши труды.
  А нужно-то всего:  интересы общества поставить выше интересов частника, ибо, частник делает всё в угоду себе, забывая об обществе, а часто и во вред ему. Не заменить частное – общественным, а сделать так, чтобы частник, да и любой человек, ставил общественные интересы выше своих.
         
   Мы часто употребляем в разговоре слово – человек. А что мы вкладываем в это понятие? Кого следует называть, наделять этим званием?
  Справочник толкует: «Человек – живое существо, обладающее даром мышления и речи, способное создавать…» Но разве это вкладывается в наше понятие, когда мы употребляем слово –  человек? Поступил по человечески, или не по человечески.
  Главная оценка человека даётся по его моральным качествам. И высшая его оценка: «Человек – это тот, кто делает блага и радость другим, даря им счастье, и радуется и живёт их радостью!»
  «Человек – это звучит гордо». Сказано А.М.Горьким.  Готовы ли мы быть им?