Если даже меня не вспомнишь... Глава 49

Глава 49. «Где-то я тебя уже видел».


– Что я помню Вас, это не удивительно. Ученики помнят обычно своих наставников. Но, вы заявились в эту чертову дыру, чтобы найти меня! А ведь, в прошлом, когда мы встречались у полковника Яна, Вы не афишировали наше знакомство.
– Значит, Отто, ты забыл мои уроки, – усмехнулся голландец, – «без крайней необходимости «студентам» не рекомендуется обозначать свои контакты». Как и их учителям.
– Вы не представите меня своим друзьям? – понимающе кивнул головой Брюннер. – Или, меня – им?
– Фред Шонне. Капитан военной полиции, – протягивая руку, отрекомендовался инженер.
– Курт Здравков. Сержант, – коротко назвался Савл.
– Полагаю…, – после короткой паузы ответил хозяин дома, – что Вы, Петер…
– …Карл Людвиг. Капитан. Также из военной полиции, – очень серьезно назвал себя ван Бром, – но, в отличии от меня, ты ходишь под собственным именем.
– Я весьма законопослушный гражданин, – ухмыльнулся в усы Брюннер, – бизнесмен.
– Как и те господа, что находятся сейчас в большой зале? – сыронизировал голландец, – землепашцы, хлеборобы…
– …и охотники, – добавил внезапно расхохотавшись, Отто Брюннер, – специалисты по разделке мясной вырезки.

Он приказал вернуть оружие гостям и приготовить в соседнем кабинете достойный обед на четыре персоны. Кондиционер. Цветы в белых вазонах, красивые шторы на широких окнах и огромный, яркий попугай в большой плетеной клетке. Пуфики под цвет широкого, обтянутого светлой кожей, дивана, и отличной работы плетеные белые кресла аккуратно расставленные вокруг большого, непривычно белого стола, и много зеркал создавали впечатление не делового кабинета, а просторного, но уютного женского будуара. Савл, пытаясь уловить остаточный аромат духов, даже носом потянул. Но лишь запах цветов ощутил он в прохладном, чистом воздухе.
Стол был накрыт мгновенно. Но яркая, роскошная скатерть скрыла собою все великолепие белоснежной его поверхности.
Очевидно, хозяин этих мест помнил и уважал господина ван Брома.
– Ваше имя, Петер, – поднимая бокал, произнес Брюннер, – знают почти все мои…
– …специалисты по мясной вырезке, – продолжил фразу Петер.
– Точно так, – продолжил Отто. – Они слышали Ваше имя. И хотели бы познакомиться лично с создателем «RECCE», за чье здоровье я и предлагаю выпить.
– Благодарю за честь, – едва заметно усмехнулся голландец. – Но я не слышал об этих людях. Объясни им, что ты ошибся. Скажи, что Карл Людвиг, капитан военной полиции, и его люди посетили эти места по служебной необходимости. Дай понять, что господин капитан просто очень похож на этого человека. Те, кто увидели его, ошиблись.
Савл, почти не понимая быструю немецкую речь, изредка посматривал на Фреда, с которым оговорил заранее некоторые моменты. При возникновении экстрима или подозрения на него, инженер должен был пальцами по поверхности стола отбарабанить короткий марш. Но, мнимый капитан Шонне, казалось, уделял внимание лишь отменно приготовленному мясу и весьма неплохому красному вину, которым и запивал свою еду.
Немецкий язык голландца, пересыпанный африканизмами и сдобренный национальным акцентом, был далек от совершенства. И Отто Брюннер и Петер ван Бром прекрасно понимали друг друга. Вскоре хозяин «Утопи мои печали» изрядно охмелел и ударился в воспоминания о былых временах. Со стороны складывалось впечатление, что Отто ощущает себя глубоко виновным в чем-то перед Петером и всячески пытается загладить свою вину. Ван Бром говорил мало. Казалось, он тоже значительно опьянел. Но Савл случайно поймал взгляд голландца. И даже намека на хмель не заметил в этом взгляде.

…Ночевали они в комнате для гостей. И постели оказались столь же великолепными, как и вкусный, обильный ужин.
Утром по приказу Брюннера в комнату доставлен был легкий завтрак. И сам хозяин дома вскоре предложил им свою компанию.
– Утифительные сьюрпприссы устраиффает шизн, – мелкими глотками отпивая крепчайший черный кофе, обращаясь к Савлу, произнес за завтраком голландец. – Ты не проттиф, если я ислошу моему старому снакоммому очшень саниматтельную историю? На немецкомм. Так понятней путетт. Фретт перефететт.
– Года три назад, – переводил инженер, – я проводил со своими «студентами» стандартную отработку «бушкрафта». Практически провел. «Студенты» – это мягко сказано. Парни эти уже до меня прошли преисподнюю. Жизненный опыт имели. И фантастические биографии, которые меня, впрочем, не очень интересовали. Каждый из них представлял из себя мощное и опасное оружие. Я просто юстировал это оружие. Требовалось лишь отшлифовать в реальных условиях полученные ими навыки.
И тут мне предложили боевую «обкатку огнем». Очень вовремя, нужно сказать. И не бесплатно. Работу срочную, сложную. Весьма выгодную.
На территории Ботсваны живущие вне закона солдаты Иностранного Легиона Франции «взяли» огромный куш. Уничтожили охрану, состоявшую также из «бывших» легионеров, вполне легально зарабатывающих себе на жизнь в Ботсване. И прихватили пару сотен килограммов алмазов.
Бандиты уходили по пустынным дорогам Калахари. Мне нужно было устроить засаду на их маршруте. В направлении отхода имелась лишь одна реальная трасса. Перехватить убийц. Взять камни.

…Все произошло удачно. Мои парни прошли роскошную «обкатку». Мы устранили легионеров, почти вдвое превышающих нас численностью. Потеряли при этом половину своего состава. Но, что было очень странно, алмазов не обнаружили. Зато, взяли пленного. Раненого в плечо. Мне понравилось, как он дрался. Четверых наших мгновенно отправил к Господу. И, не будь он ранен, я не пил бы этот кофе. Француз метнул в меня нож. С пятнадцати метров! Порвал мне щеку. И потерял сознание. Я прихватил легионера с собой. Думал привлечь потом его в качестве инструктора. Как выяснилось, человек этот был полу-француз, полу-русский. Мы называли его Френки.
Похоронив мертвецов, своих и чужих, остаток моего отряда, вдоль Намибийской границы направился к анклаву Каприви. Вскоре Френки поведал мне чудовищную по своей подлости историю, в которой мои люди оказались одновременно убийцами и свидетелями убийства. Всю дорогу нас плотно пасли. И атаковали недалеко от анклава. Я послал пару человек и Френки за подмогой в лагерь полковника Брайтенбаха. И тем самым спас их жизни. Но не наши. Вскоре, нас «зачистили» с вертушек. Ликвидировали всех. Когда я, полуживой, один уходил в буш, к месту побоища, прибыли какие-то люди. Я слышал отдельные выстрелы. Видимо, добивали раненных. Всех облили бензином. И сожгли. Я лежал в низком кустарнике. Две бронемашины и открытый грузовик проследовали мимо, в направлении анклава Каприви. Я увидел человека, сидящего рядом с водителем грузовика. И узнал его. Это был один из офицеров полковника Яна, к которому я и послал своих людей. Офицер, обливаясь водой, опустошил целую фляжку. И швырнул ее в открытое окно, в кусты. Чуть не попав в меня, фляжка упала рядом. Чистейшим спиртом разило из нее.
– Ich kenne diese Geschichte /Мне знакома эта история, – выслушав перевод Фреда, ответил голландцу Савл, – от Френки. Общий смысл в контексте я понял.
– Aber das ist noch alles /Но это еще не все, – крутя в пальцах пустую кофейную чашку, заметил ван Бром. – Фчерра Отто Прюннер пукфально покаялся мне, что этто он тогда топпил моих лютей. Он не сналл, что этто пыли мои лютти. И я вспомнил, что именно он ситтел ф тотт тень ряттом с шофером. Фскорре еко ранилилли. Такк Отто окасался стессь. - И Петер ван Бром опять перешел на немецкий:
 
...- спокойный тихий городок, этот Франсфонтейн. Резиденция чьих-то, весьма серьезных, спецслужб, организованных на проведение особо секретных акций. Вне границ и законов. Так меня вчера «просветил» господин Брюннер. Крепкие парни выполняют хорошо оплачиваемую работу, – сказал он мне за ужином, – за прошедшие годы они неплохо заработали. Сейчас они получили новые вводные. Относительно недавно был убит вождь лози, доктор Н Томбе. О стрелке очень мало данных. Но, имеются достоверные факты, что он не сумел покинуть Намибию. Таким образом, мои «специалисты по «разделке мясной вырезки», как ты их вчера назвал, уже расставляют красные флажки. Эти дрессированные псы получили команду «фас!».
Понимаю, у вас свои задачи. Не знаю, на кого вы работаете, господа. Но, что не на спецслужбы Намибии – это точно. Идете со стороны Грюнгевассера. Широко известное в узких кругах местечко. Очевидно, и документы у вас «железные». Там рулит старый авантюрист, некто Гервиг Ламирахт, насколько я знаю. Und Deutch bestellen /И немецкий порядок.
– Reden dann uber Lamiraht /Тут говорят о Ламирахте? – послышался голос Отто Брюннера, отвлекшегося, было, но тем не менее, уловившего последнюю фразу ван Брома. – Воистину, мир не просто тесен. Он прямо-таки переполнен теми, кого я однажды имел честь знать.
– Ты выражаешься, как член Палаты лордов, – усмехнулся Петер. – А мы простые солдаты. Кстати, Отто, твои апартаменты вне всяких похвал. Так развернуться за столь короткое время! Да ты просто гений бизнеса.
– Сейчас я покраснею, – засмеялся Брюннер, – но я пришел сюда не только для того, чтобы разделить с вами завтрак. Я имею к вам, господа, вполне деловое предложение. Такой человек, как …Карл Людвиг, не работает с дилетантами. А Гервиг Ламирахт не станет общаться с шестерками.
– Jetzt er mit Gott spricht /Сейчас он общается с Богом, – собрав свои слабые познания в немецком, заметил Савл.
– Судя по акценту, Вы – русский? – не сдержал удивления Брюннер.
– Болгарин, – дружелюбно улыбнулся Савл. – Курт Здравков. Семь лет в Родезии. Язык еще не освоил. Поэтому, господин Штонне, – короткий кивок на Фреда, – при случае помогает мне в переводе. Как сейчас, например.
– Я давно знаю…знал Гервига. Надежный был человек. Отличный воин. Из тех еще, «бывших». Но, авантюрист. По статусу сидел бы в своем Грюнгевассере. Там у него все «по свистку» отработано. Было… Однако, старый солдат привык быть на передовой. Смерть была его постоянным спутником.
– Он и погиб в бою, – тихо произнес Савл, – защищая жизненно–важные интересы своего маленького народа. Погиб в Ботсване. И, подобно многим солдатам, даже не захоронен.
– А Вас, господин болгарин, если не секрет, каким ветром занесло в те края?
– Не секрет. Я отбился от этнографической экспедиции. И случайно вышел на Ламирахта. Выполнил его просьбу. Поэтому, нам помогли его люди в Грюнгевассере.
– Старик был знатоком человеческих душ, – задумчиво промолвил Отто Брюннер. – И людей он оценивал по собственной, иногда очень жесткой мерке. Что же такого свершили Вы, что Гервиг поверил Вам, первому, а точнее сказать, последнему встречному, в этом мире?
– У него отсутствовал выбор, – ответил Савл. – К тому же, как Вы заметили, я был именно тем самым, «последним» встречным. Следующая встреча Ламирахта произошла уже с Богом.
– Или с Сатаною, – добавил Брюннер, тронув кнопку звонка под столешницей. Почти сразу в комнату вошел крепкий молодой парнишка. – Коньяк сюда. Быстро! – послышался короткий приказ.
Юноша по-военному кивнув головой, скрылся за дверью. Через несколько минут появился с бутылкой коньяка, нарезанными лимонами, фруктами. Быстро привел стол в порядок и, забрав использованные кофейные чашки, также быстро удалился. Савлу кофе понравился. Поэтому, чашку он оставил себе. И продолжал мелкими глотками прихлебывать темный горьковатый напиток.
– Время для выпивки раннее, – ответил Отто на молчаливый вопрос голландца. – На складе пару ящиков «Мампоэро» имеется. Но Гервиг предпочитал хороший коньяк. Это «Bisqvit» VSOP», весьма достойный коньяк. Храню для особых случаев. Сейчас именно такой случай, – Отто Брюннер, разлив напиток в пузатые хрустальные бокалы, плеснул коньяк на пол. – У этого человека, – помолчав, произнес он, – …существовали огромные проблемы с Заповедями Божьими. Его богами были фюрер Рейх и присяга. Им он оставался беспредельно верен всю жизнь. Предлагаю помянуть Оберштурмбаннфюрера СС Гервига Ламирахта – человека без Родины, прошлого и могилы. Может быть, Господь по милости своей, увидит искру света в темной душе старого воина…
Савл залпом проглотил свой, успевший остыть, кофе. Решительно поднялся и,
изумляясь происходящему, осушил бокал за упокой души Гервига Ламирахта, Оберштурмбаннфюрера СС! Потому, что превыше всего капитан ставил долг перед Отечеством. Пусть Отечество этого не помнит, забывает сыновей своих. Но, забвение это не взаимно. И по этой причине ему, солдату Страны Советов, не зазорным оказалось почтить память солдата Вермахта, до конца дней своих оставшемуся верным не существующему уже государству.
– Путтут ли у нас моккиллы? – рассматривая на свет свой бокал, задумчиво спросил Петер. – Останется ли у насс прошлое?
– А почему молчит наш этнографф? – к удивлению Савла, вопрос этот Брюннер задал с характерным акцентом, но по-русски. – Ф силу профессии, фы, как специалист, должны хорошо разбираться ф прошлом.
– Я специалист широкого профиля. Этнограф – это весьма условное определение. Я ландскнехт. На вольных хлебах. Так, пожалуй, будет точнее, – прищурившись, ответил Савл. – «Vixi.Et mortus est. Erat. Et eqo non sum /Я жил. И умер. Был. И нет меня». Мои партнеры по экспедиции, настоящие этнографы, озвучили мне эту латынь. Такая надпись нередко встречалась на могильных плитах древнего Рима. В полузатертых словах заключена жизнь и биография почти любого человека. Но большинство людей не живет, а со-существует рядом с жизнью, постоянно помня о смерти. И страшась ее. Мой тост за то меньшинство, которое живет так, как–будто смерти нет!

…Бутылка коньяка, тем более, хорошего, на четверых крепких мужчин… Это все равно, что дробинка для слона. Но имеет значение момент и причина, а не факт употребления крепких напитков в нестандартное время суток. В завершение, Отто Брюннер без лишних предисловий сделал, как было им сказано, «…очень серьезное предложение». Он говорил по-немецки. Пригласил новых знакомых присоединиться к сообществу «вольных стрелков», так Отто назвал своих людей. К тому самому меньшинству, живущему, по словам Савла, так, как–будто смерти не существует. Обещал яркую жизнь, очень хорошие деньги и железную индульгенцию по поводу всех прегрешений перед законом.

Фред, обращаясь в основном к Савлу, переводил почти дословно:
– Нужно вычислить и взять, желательно, живым одного человека, – пояснил сказанное господин Брюннер, – вероятнее всего, наш объект попал в сложную ситуацию. Не скажу, что он в панике. По территории Ботсваны он не перемещался по-пластунски. Он шел с боем. Один против всех. И прорвался. Судя по вектору движения, объект идет через Намибию. В направлении ЮАР. Но, вот, что интересно. Его, или – что более вероятно – их, должна была забрать «вертушка». Но «птичку» случайно сбили. Машина американская. Пилоты, судя по всему, тоже. Да и все прочее, насколько я знаю, указывает на работу янки. Логично предполагать, что мы имеем дело с человеком из ЦРУ. Но! Отдельные факты разрушают любые логические построения. Не стану углубляться в тему. Скажу лишь, что в психологический портрет ликвидатора не вписываются отдельные элементы его «турне». Вероятнее всего, это отменная, точно разработанная провокация для янки. Поэтому, парни из Лэнгли крайне заинтересованы в захвате «туриста». Такое кодовое имя присвоили они этой операции. И, похоже, не только мы работаем по этой теме. А «турист» лег на грунт. Месяц он не проявляет себя. Возможно, у всех, кто его ищет, просто мало достоверной информации. Однако, есть фотографии, составленные по показаниям нескольких свидетелей. И пострадавших. Так сказать, фоторобот. – Отто Брюннер бросил на стол несколько бумажных листов.
Савл взял один из них. Сходство имелось. Но настолько отдаленное, что во внимание его можно было и не принимать вовсе. Берет, надвинутый на глаза, прикрытые темными очками и отчетливая щетина делали лицо это похожим на лица кубинцев, воюющих на стороне «папы Аугусто». И никаких особых примет не отмечалось на этом фотороботе.
– Картинка, так себе, – заметил Савл, небрежно бросив на стол рядом с пустой кофейной чашкой, – такими стандартными фэйсами щеголяют все последователи товарища Че. Нужно взять всех, для того, чтобы вычислить затем – одного из них. А если он, судя по наличию фоторобота, прокололся где-то, то на этого молодчика он вряд ли похож сейчас. Кстати, что он натворил такого, ваш «турист», чтобы стать объектом пристального внимания такой страны, как Штаты?
– Он убил фесьма аффторитетного фошдя, – ответил после некоторого раздумия Отто по-русски, – потставифф потт утар черномасых, всех претстафителлей пелой расы Юга Африки. Осопенно анклоковорьяшых. И амиериканцеф.
– Именно англоговорящих? – усмехнулся Савл.
– Ффсе следы, оставленные им, это следы янки, – заметил Брюннер, – но он остафил ешо отпечатки пальциеф на цефье финтофки, из которой полошил целый фсфод, и которую ис-са отсутствия патроноф проссилл ф окромной спешке.


http://www.proza.ru/2017/08/15/317