Покровские ворота и Чистые пруды. Часть2

Я перешёл с Маросейки на Чистопрудный бульвар.  Сам по себе этот бульвар для самой Москвы имеет большое значение, как я уже упоминал в прошлом рассказе. Он не застроен уродливыми многоэтажками, всегда портящими картину Москвы, которой многоэтажки вообще не присущи. А строят почему? Да просто это бизнес – продажа квартир, при этом продажа идёт всем, кто это может купить. И властям всё равно, кто будет жить в этих домах. Отсюда идёт засорение Москвы случайными людьми, не специалистами, а этого как раз и не нужно было делать. Москва раздувается как мыльный пузырь. Всё большее количество машин создают извечные пробки, и здесь по бокам Чистопрудного бульвара они тоже есть и от них просто некуда деться. Нельзя лезть на эстакады, как в Японии или Америке, уродуя этим города. А Москве это вообще не пристало. Но никто об этом не думает. Зачем увеличивать количество населения Москвы? Там итак уже живёт четвёртая часть всей Москвы за счёт приезжих, за счет мигрантов.
Но здесь- не место для демографических разговоров.
 Просто никто не думает: какое население живёт в Москве и зачем оно там живёт, и кому это выгодно?
Когда-то в середине прошлого века было поветрие набирать лимитчиков на строительство Москвы и С-Петербурга. Они, конечно, приехали и прожили положенные десять лет и получили постоянную прописку в этих городах. Думаете лучше стало в этих городах?   Они принесли с собой культуру? Ничего подобного. Истинный Петербург растворился в полу-деревенских жителях из малых городков России, растворяя в себя, веками накопленное культурное наследие жителей, образа жизни и образа поведения. И эти приезжие – лимитчики не стали истинными жителями этих лучших городов России, они стали просто жителями, ничего не внося в культуру городов, а увеличивая собою количество жителей, производя на свет себе подобных. Культура – она в генах, а гены от носителей к приезжим не передаются. Они никогда не станут истинными жителями и не умножат культуру этих славных городов!  Большое сожаление по этому поводу.
И ещё: идя по Чистопрудному бульвару, наблюдал, как рабочие –русские меняют проводку в фонарях освещения. Их было много вдоль бульвара. Работу свою они делали хорошо. Это – электросети. Это были высококвалифицированные рабочие. Я подумал: «Где они живут?». И сам себе ответил: «Где-нибудь в Подмосковье или в каких-то общежитиях, но уж никак не в квартирах». Они не были мигрантами, Они  были наши, свои. И, почему-то, смутно догадываясь, я подумал, что живётся им не сладко.
Вот такие мысли настигали меня, идущего в первые августовские дни по Чистопрудному бульвару. И как в прошлый раз в большинстве кофеен никто не дал мне чашку чаю, и только в конце бульвара в маленькой клетушке сидела русская девочка. Это тоже была кофейня. Там было всего три стула. На мой вопрос даст ли она мне чашку чая, она с радостной и приветливой улыбкой ответила: «Ну, конечно дам, какой чай Вы хотите» Это было похоже на то, что я нашёл дорогу в лесу, в котором заблудился. НЕ какой-нибудь азиатский или кавказский хам, а приветливое юное создание. Я сидел, отдыхая и душой, и телом. Пил этот чай, как будто я не пил его сто лет. Обидно было за Москву: которая и вправду слезам не верит.  В двадцати кофейнях мне отказали – бери целый чайник и всё.
А какую мы хотим получить культуру в этих городах, когда вы едите и пьёте из рук полуграмотных людей из «задворков российской империи», как сказал однажды в своей книге Валентин Пикуль. Они и сегодня «задворки», так как всё делается для того, чтобы образование народа свести к нулю. Только штампы. И мало кто узнает на Чистопрудном бульваре памятник Грибоедову и его бессмертное произведение. И даже не соизволят прочитать кому этот памятник, так же как в С-Петербурге, бегут через садик возле Академии   художеств, где стоит памятник Пржевальскому – великому русскому путешественнику, а неподалеку на набережной стоит памятник Павлу Нахимову – великому русскому флотоводцу. А культура – она и в этом тоже.  История – мать будущего. Это мои слова. А вот «Народ, забывший свою историю, не имеет будущего» - сказали многие великие люди.
Конечно можно вспомнить о Чистых прудах, расположенных вдоль бульвара, его  состояние ещё при Иване Грозном, потом при Александре Меньшикове, про соседство с Мясницкой улицей, как меценаты отвоёвывали у мясницких рядов чистоту этих прудов, постепенно веками доводя их до того состояния, что по ним сегодня плавают белые лебеди. Это очень долгая и грустная история, но в ней следует отметить радение русских людей за заповедные места их любимой Москвы.
А для меня этот бульвар тоже был всегда и остаётся заповедным. Мой отец жил и работал в Казахстане Госплане Казахской ССР. Он часто приезжал в Москву в командировки. Здесь по правой стороне бульвара, если идти к метро «Чистые пруды» расположилось Представительство Казахстана в России. Для отца это было пристанищем в Москве, так как здесь была своя гостиница, свои врачи, своя столовая. Отец, собираясь в Москву, звонил мне и брату – своим детям и назначал нам встречи на Чистопрудном бульваре. Эти скамейки мы помним с братом до сих пор. Отец был одним из главных разработчиков Госплана Казахской ССР, и приезжал в Госплан СССР для согласования отдельных пунктов.
Как правило, выходило, что с братом и отцом мы встречались по отдельности: то я с отцом, то брат с отцом. Это были незабываемые встречи. Но в каждой из них во мне оставалось чувство жалости к отцу, что он не жил со своими взрослыми детьми, на которых потратил свою жизнь. Сегодня я, как бы, занимаю его место, и живу отдельно от своих взрослых детей. Мы много разговаривали с отцом о его работе, о его жизни. Наша мать никогда его не понимала. Она не придавала значения важности его работы. Ей хотелось ещё больше денег. Отца это расстраивало, хотя деньги он получал немалые и даже иногда присылал нам или давал нам для наших детей, заезжая в наши города из командировки.
Какой он был? Он был замечательным человеком. Морской офицер в прошлом, он вынес оттуда выдержанность, спокойствие, уверенность в себе и очень уважительным отношением к женщине. Он мог бы давно бросить мать за её непонимание, за попрекание его в недостаточной мужской силе. Это была извечная тема матери,  и отец очень переживал по этому поводу. Но он не развёлся с матерью и даже не думал об этом. Порядочность была главной его чертой.
Он сидел на скамейке рядом со мной, любуясь плывущими лебедями. А я думал о том, как мало мы виделись с ним в жизни, как мало мы вообще знаем о нём. Служба на флоте – почти тайна и ничего о ней нельзя сказать. А дальше после войны работа и работа. Он восходил по служебной лестнице большими шагами, и многие вещи в Казахстане, претворённые в жизнь принадлежат именно ему. Но жены-подруги и соратницы у него никогда не было. Он был одинок, и, конечно, ем у было бы легче, если бы мы с братом были бы рядом и не дали матери провернуть авантюру- предложить отцу уволиться из Госплана и уехать в экспедицию под Чимкент, которая привела его к гибели. Именно к гибели, а не к естественной смерти. На это здесь на прозе есть отдельные рассказы о нём.
Я, в какой-то степени, повторял его судьбу, наследуя его характер, выдержку, и самое главное его отношение к женщине. Хотя следует отметить, что моё личное отношение к женщине начало вырабатываться ещё с юности, засматриваясь в Эрмитаже на великие полотна великих художников, а также на произведения великих скульпторов, воплотивших утверждающую красоту женщины, подаренную ей природой. Это чувство я потом пронёс через всю жизнь. Мои дети не унаследовали этого отношения. Они шли своими путями. В тени деревьев у прудов мы говорили с отцом обо всём. Его интересовало всё. Мягкая приглушённость его голоса притягивала к себе. Даже иногда возникала нежность к этому человеку, не познавшему, что такое счастливая жизнь в браке с любимой женщиной. Судьба не дала ему этого шанса. Более того с ним в одной квартире жила его тёща, которая никогда не любила его за ошибку её дочери в выходе замуж за моего отца. Она приготовила матери другого жениха, а мать увидела офицерскую форму, и тут же вышла замуж за отца. Жизнь не сложилась, но не развалилась. Отец удержал её в своих руках, чтобы трое его детей выросли в полноценной семье. У нас ещё была младшая сестра- любимица отца. Он бесконечно любил её, и всячески оберегал её от ругательств мамы и бабушки. Это была его отдушина во второй половине его жизни. Разбирая его архивы в экспедиции, я читал неотправленные письма его к дочери, полные нежности и любви. Таким был этот человек с цельной натурой. Кроме своей работы он был прекрасным рисовальщиком и архитектором, прекрасно чертил чертежи и писал книги технического характера. Замечательно играл на фортепиано, ничего не заканчивая при этом. Слух был великолепный. Мой брат пошёл в этом в него и в 13 лет играл все лучшие сонаты Бетховена, вальсы Штрауса, ноктюрны Шопена, не закончив до конца музыкальную школу. Вся жизнь нашей семьи вспоминалась здесь на Чистопрудном бульваре, по которому я шёл третьего августа этого года.  Не хотелось расставаться с прудами и бульваром, живым напоминанием о встречах с любимым отцом, с прошедшей жизнью семьи, созданной им.  Когда он посвящал книгу мне, и писал, чтобы я прожил жизнь и стал человеком с Большой буквы, то он был сам человеком с Большой буквы. Кунаев – первый секретарь ЦК Компартии Казахстана также сказал о нём, как о человеке с большой буквы.
Ещё постояв на ступеньке перед входом в метро, я вдохнул прохладу воздуха бульвара и погрузился в человеческий муравейник метро, эскалаторов, переходов, вокзалов, электричек.  Чистопрудный бульвар навсегда останется в образах отца, его отношения к женщине, его музыке, его рисункам, его большой человеческой доброты и порядочности. Мы – дети приняли от него достойную эстафету.
6 августа 2017 год  Москва
Чистопрудный бульвар.