Глава шестая

На следующее утро Эльва проснулся веселым, бодрым и немедленно отправился на поиски приключений. Таковые нашлись на шкафуте — двое корсаров, тот, что вчера встречал гостей, и его невысокий товарищ в черной форме с зелеными нашивками, резались в карты. Бородатый беспощадно ругался и постукивал каблуком сапога по доскам, а мужчина с нашивками хмурил опаленные брови и дергал себя за тоненькую седую косицу на виске. 
— Краб, — низким хрипловатым голосом возвестил он. — И двулуние.
— Альвадор тебя укуси, — пожелал другой. — У меня один грифон. Ты выиграл. — Он бросил человеку с нашивками золотую монету, непривычно крупную, с вычеканенным женским профилем, и покосился на некроманта: — Доброе утро, господин маг. Как спалось?
— Превосходно, — с благодарностью ответил Эльва. — Я люблю корабли.
— Все любят, — захихикал корсар. — Но некоторые — в глубине души. Настолько глубоко, что слишком поздно это осознают.
— Люди странные. — По примеру команды «Оборотня» парень уселся на палубу и жестом дал понять, что участвует в следующей партии игры. Бородатый одобрительно крякнул, стукнул его по плечу и вручил восемь истрепанных, тонких и блеклых карт.
— Кто начинает? — осведомился его товарищ. — У меня лисья морда.
— А у меня Шимра. — Корсар криво усмехнулся, недовольный результатами, и повернулся к некроманту: — Господин маг?
— Эльва. Просто Эльва. У меня черная картечь, — парень вывалил на «столик» — нелепое низкое сооружение из серой стальной пластины, — половину полученного запаса. — А к вам как обращаться? Не орать же постоянно, что, мол, благородные корсары!
— Не орите, — великодушно разрешил мужчина с нашивками. — У каждого из нас есть имя. Меня зовут Гиаль, а его — Зутт.
— Приятно познакомиться, — подмигнул бородатый, припечатывая расклад некроманта пятью оранжевыми «птицами». Тот скорбно посмотрел на свой явный проигрыш, поморщился и получил новые четыре карты.
Зутт бросил Гиалю «мельницу». Мужчина вновь шевельнул выразительными бровями и накрыл ее «сердцем», после чего битва разгорелась с новой силой. Нарисованные на бумаге знаки шли по кругу, возвращались и отбивались, иногда — входили в состав запасов, пока, наконец, Гиаль не стал обладателем еще двух золотых монет.
— Трудно с ним, — пожаловался бородатый, глядя, как немногословный корсар прячет выигрыш по карманам. — Вечно побеждает. Потому его и назначили цейхватером.
— Кем? — рассеянно переспросил Эльва.
— Командиром огневой палубы, — пояснил Зутт.
— А-а-а, — парень взглянул на мужчину с уважением. — Это здорово. А часто вы вступаете в морские бои?
— Не очень. И в основном вынужденно, — вмешался Гиаль. — Большинство судов при виде небесного корабля нервничают, стреляют и пытаются взять нас на абордаж.
— А мы сопротивляемся и берем их, — весело хохотнул бородатый. — Не хочешь пойти со мной к господину Мильту? Он приглашал тебя на завтрак в кают-компанию, но, кажется, ты уже все проспал. Рекомендую обратиться к нашему коку, если капитан и его дружок ничего не оставили.
— Хорошо, — кивнул некромант. — Пошли. А по дороге расскажи, как «Оборотень» собирается добраться до берегов империи Ильно?
Корсар приоткрыл створку, ведущую на ют, и весело отмахнулся:
— А, в этом нет ничего сложного! Тамошние ундины — наверное, под влиянием драконов, — достаточно флегматичны. А капитану известны определенные заклинания, способные ввергнуть их если не в сон, то хотя бы в глубокую апатию. Можешь мне поверить, не так страшны ундины, как о них говорят.
В кают-компании фрегата — небольшом, но уютном помещении с деревянной мебелью, — было тихо и полутемно. Капитан Мильт сидел, откинувшись на спинку стула, и равнодушными алыми глазищами пялился на морскую карту. Как он в ней разбирается, Эльва не уловил — сплошные пунктиры, ломаные линии и звезды, невесть что изображающие. В углу, на нетронутом уголке пергамента, желтого и наверняка очень старого, виднелась надпись: «Боевой фрегат «Оборотень», северо-восточный порт Эльма. 33:22:64 н. н. е.»
— Доброе утро, капитан, — жизнерадостно сказал Зутт. — Как у вас дела? Уже прикидываете курс?
— Нет, обдумываю кое-что. — Отстраненный тон Мильта ясно давал понять, что обсуждения деталей не будет. — Здравствуйте, господин некромант. Мы оставили вам омлет с помидорами и немного гренок. Желаете?
— Желаю, — не стал отказываться Эльва. Не то чтобы он был голоден, но на кораблях обычно кормили по часам, а ждать общего обеда вовсе не хотелось.
С лестницы, где все еще стоял бородатый корсар, едва ли не кубарем скатился Эхэльйо. В руках он сжимал бутылку дорогого полусладкого вина.
— Эльва, — деловито начал проклятый. — Мы с Мильтом на двоих выпили целых три бутылки, поэтому я считаю, что ты тоже должен выпить. Этот чудесный напиток — полностью твой...
— Разоритель, — негромко, со снисходительной улыбкой обругал его капитан. — Запастись провизией и... хм... подобными ей благами мы сможем не раньше, чем через месяц. Окажи мне услугу и перестань бегать в трюм попусту.
— У тебя что, сердца нет? — пьяно поморщился двухголовый. — Ты не представляешь, что нам пришлось пережить? Поди доберись до северных берегов приморья в обход густонаселенных городов! Да что там, мы даже деревни обходили, правда, Эльва? На последнем привале вообще ели крыс, абы как поджаренных на зеленом огне...
Мильт вежливо наклонил голову, предлагая парню продолжить, а некромант содрогнулся и с печалью уставился на сковороду. Вкус маленьких, опасных и обиженных на весь мир грызунов был все еще свеж в его юной памяти, и к горлу подступил мерзкий, колючий ком тошноты.
— Эльва! Ты так и будешь молчать? Неужели ты не защитишь мое... мое... ги-и-ик! Достоинство?!
— Нет, — честно признался маг. — Пока ты не протрезвеешь, вести с тобой переговоры я не стану. Зутт, отбери у господина Эхэльйо чертову бутылку. Ему на сегодня уже хватит.
Корсар без сомнений повиновался, и отвоеванное им вино оказалось на столе перед некромантом. Парень тут же спрятал его за спину, указал на ступеньки и велел:
— Отправляйся спать. Или хотя бы полежи, а не то опять проплачешь двое суток. Давай, Хэль, не спорь, — немного мягче добавил он. — Не в моих интересах причинять тебе неудобства.
Проклятый помялся, выругался и поплелся наверх, проветриться. Мильт проводил его смеющимся взглядом, а затем посмотрел на Зутта:
— Что-то случилось?
— Никак нет, капитан, — бодро доложил бородатый. — Я всего лишь проводил господина мага. Ну и заодно намеревался спросить, как вести себя рулевому. Он, знаете, уже третий час нервничает. Даже цейхватера замучил своим нытьем.
— Ясно. Пожалуйста, передай ему, что следует взять курс на юго-запад — минуя Чертову Полосу. И еще передай, что если до меня снова дойдут жалобы, пост рулевого достанется кому-нибудь другому, более бесстрастному.
— Отлично, — оценил корсар. — Тогда я удаляюсь.
Мильт сохранял полную неподвижность, пока он поднимался обратно на шкафут. Но стоило тяжелым шагам стихнуть, как амайе шевельнулся и с любопытством изучил Эльву.
— М-м-м? — с набитым ртом выдавил из себя парень. С тошнотой он справился, а омлет обладал прекрасными качествами. Прожевав и проглотив, маг отхлебнул вина и уже внятно пробормотал: — Что-то не так?
— Нет, — возразил капитан. — Все в порядке. Как вы себя чувствуете на корабле?
— Превосходно, — пожал плечами некромант. — Я никогда не страдал ни морской болезнью, ни страхом перед водой.
Мильт отложил карту.
— Насколько мне известно, люди с темным даром вообще редко чего-то боятся.
— Вам известно правильно, — подтвердил Эльва. — Мои коллеги — те еще бездушные сволочи. Но инстинкт самосохранения в силах заменить страх. Мы умеем разбираться в ситуации и вовремя отступать. Если вас это беспокоит, то смею заверить — я не бросаюсь в омуты, чтобы поймать редкие виды нечисти, не вступаю в перепалки без весомых причин и не считаю себя героем.
Некромант часто такое говорил. Несмотря на появление Гильдии и на одинаковую мощность колдовства и волшебства, люди предпочитали последнее. По их мнению, проверенный светлый дар — тот, что много раз упоминался в легендах и тот, что использовался инквизицией, — был всяко надежнее, чем забитый в дальние уголки сознания темный. Многие, исходя из вековых традиций, в письмах-запросах требовали, чтобы им прислали именно волшебника, а не колдуна.
Но капитана Мильта волновало совсем не это. Он желал убедиться, что спутник Эхэльйо не подведет. И, вроде бы, убедился — хотя выражение лица Эльвы ему не понравилось.
— У вас очень странные символы на карте, — поделился наблюдениями тот. — Что они означают?
— Это закрытая информация. Наш картограф разрабатывал набор знаков специально для «Оборотня», — сообщил амайе. — Я не уверен, что кто-то помимо моей команды может выяснить, для чего они нужны.
— А-а-а, — протянул некромант. — А зачем такая секретность? Неужели фрегату из нейтрального плиаретского флота есть, что скрывать от кораблей приморья и Хасатинии?
— Судно без тайн — не судно, — отшутился капитан. — А наш драгоценный картограф — тот еще экземпляр. Следуя законам островов, его вообще не должно быть на фрегате. Найдите его, побеседуйте. Он с удовольствием поведает вам о своем прошлом.
— Эм... — растерялся Эльва. Совет был непонятным и неожиданным, но вряд ли давался без оглядки на мелкую полезность. — Спасибо. А где его, собственно, искать?
— В шестой каюте или на баке, — поразмыслив, предложил Мильт. — Он часто там валяется.
— Ладно. — Парень встал, побросал на поднос тарелки и поплелся прочь. По его мнению, от амайе не стоило ожидать ни черта хорошего. Ведь он не только командир корсаров, но еще и бессмертное, Аларна знает сколько прожившее существо. Мало ли, что творится в его мозгах? Хотя порыться в них ради процветания науки было бы забавно, да...
Поднос некромант вручил помощнику кока, заглянув на камбуз. Там пахло укропом, рассолом и совсем чуть-чуть — зеленым луком. Уставший толстый мужчина в легких штанах и расстегнутой рубахе мотался туда-сюда, сдавленно ругаясь и проклиная все на свете. Когда в дверях появился посетитель, он едва не швырнул в него широкий кухонный нож. Одумался лишь в последнее мгновение, сбивчиво извинился перед «господином магом» и с грохотом опрокинул поднос в огромную бадью с пенной водой.
Эльва оставил его в одиночестве и побродил по каютам, неизменно задавая вопрос, где находится картограф. Корсары ухмылялись, разводили руками и настоятельно рекомендовали не подходить к сумасшедшему пареньку, потому что он, якобы, не дружит со своим разумом. Парень сильно сомневался в правдивости этих слов. В такие рамки часто загоняют эксцентричных, не скучных в общении людей.
Отчаявшись, он по хлипкой деревянной лесенке взобрался на бак и обнаружил невысокого, тощего и бледного мальчишку. Рыжеватые волосы почти полностью скрывали черты его лица. Безумный картограф — если, разумеется, это был он, — спал, укрывшись длинным свитком пергамента, исчерканным красными чернилами.
Некромант осторожно потряс его за плечо. Мальчишка невнятно промычал, что на протяжении ближайших трех часов работать не намерен.
— Я  к тебе по другому поводу, — виновато объяснил парень, решив, что отступать поздно, да и вообще для сна существует ночь. — Меня прислал капитан. Велел с тобой побеседовать.
— О чем? — недовольно спросил картограф.
— О занимательном прошлом, —  повторил фразу Мильта маг. — О том, как ты попал на фрегат из флота музыкального королевства.
— Ха-а, — с проснувшимся энтузиазмом зевнул мальчишка. Сел, прижался спиной к фальшборту и медленно, словно оценивая свой голос и его возможности, начал: — В общем, дело было так...

 Щуплого пятнадцатилетнего ребенка на шхуне встретили неприветливо. Капитан, очень похожий на тролля ростом, внешностью и телосложением, и вовсе захохотал:
— На кой нам эта мошка? Расшибить о палубу, едва повеет весенним штормом?
Ребенок сердито покраснел. В сочетании с рыжими прядями и пятнами веснушек на щеках это выглядело смешно.
— Я — картограф!
— Ну да, конечно, картограф, — насмешливо буркнул тролль. — И что ты умеешь? Рисовать всякие точки, пятнышки и крестики?
— Я учился в хасатинском Университете! — с надрывом заявил тот. — И раз уж меня направили на это судно, я буду проходить практику здесь!
— Послушай, малец. — Капитан вытащил из кармана трубку и неторопливо, со вкусом стал запихивать в нее какие-то серые засохшие листики. — Как там тебя...
— Маргул.
— Ага. Так вот, — мужчина закусил конец трубки и пошарил по ящикам стола, пока не наткнулся на древнее, побитое жизнью огниво. — Послушай меня, Маргул. Прямо сейчас ты стоишь на борту судна, которое принадлежит мне. Я благородно принял миссию по воспитанию из тебя не жалкой крысы, а настоящего, морского картографа. Поэтому будь так добр — забудь о препирательствах и помалкивай. Мое терпение велико, но не безгранично. Если в один прекрасный день я соображу, что твое присутствие надоело команде, ты отправишься на корм акулам. Они, к твоему сведению, тоже бывают злыми.
— Ха! — ребенок испугался, но виду не подал.
— Ха или не ха, — философски отметил тролль, — мне без разницы. Твоя каюта — четвертая, ежели считать от лестницы. 
Маргул мрачно подумал, что спорить дальше — опасно, и убрался восвояси.
Четвертая каюта — крохотная, три шага в одну сторону и четыре в другую, — его отнюдь не порадовала. Тесно, грязно, полутемно, вместо нормального лежака — абы как натянутый гамак из парусины. Мальчишка бросил под него сумку, уселся на пол и всхлипнул. Долгожданная работа, обязанная стать самым веселым приключением в жизни юного картографа, оказалась... с душком.
Он не вышел к обеду, несмотря на вежливое приглашение помощника кока. Проигнорировал ужин, но к ночи осознал, что больше голодать не в силах. Поэтому поплелся на камбуз, вздрагивая от любого звука и моля всех Богов, чтобы поблизости не шлялся какой-нибудь прожженный моряк.
Маргулу повезло, и до цели он добрался без происшествий. Кок — пухленький мужичок с мягким светлым пушком вместо бороды, — щедро поделился с ним бутербродами, салатом из очищенных водорослей и куском вяленой рыбы.
— Ты на капитана не дуйся, — умолял он, похлопывая мальчишку по спине. — Он у нас не в себе. Словит благородную, красивую мысль, отчасти воплотит ее, а потом сдуется и увиливает. Мол, я не я и приказы не мои. Тут уж ничего не поделаешь — для нашей шхуны он идеален, а правило «я не я» чудесно помогает избавиться от пограничного контроля, когда чертовым королевским пронырам удается вычислить, в какой из кают припрятана контрабанда... эй, ты чего?
Позеленевший картограф отчаянно закашлялся:
— Вы... черт возьми, вы...
— А-а-а, вот оно что, — с облегчением вздохнул кок. — Да, мы контрабандисты. Но честные, — добавил он гордо. — В случае неудачи все отдаем и выплачиваем некую сумму, чтобы о шхуне благополучно забыли всякие слишком внимательные идиоты.
— Кхе, — сдавленно простонал Маргул. — Погоди! Если вы торгуете контрабандой, то чего ради взяли на борт меня?
— Это тебе у капитана надо спрашивать, — мужичок почесал нос. — Но, кажется, он что-то говорил о работорговле.
— Что?!
Кок едва не подавился смехом при виде яростной физиономии мальчишки:
— Да шучу я, шучу. Рабов мне кормить запрещено. Топай спать, картограф, и приготовься к трудному испытанию. 
Маргул повиновался. Попрощался с добродушным мужичком, кивнул серому силуэту караульного и уединился в своей каюте, с горем пополам забравшись на гамак. Вопреки плохому настроению и желанию украсть лодку, чтобы вернуться домой и доложить о недобросовестности корабля куда надо, он мгновенно уснул. И проснулся от непередаваемого грохота, испуганных воплей и диких приказов «сваливать с этой распроклятой посудины, пока она не ушла на дно».
— А?! — мальчишка спрыгнул на пол. Тот покачнулся, и невезучий отпрыск хасатинских картографов рухнул под стену, больно приложившись лопатками. Преодолевая слабость, воздвигся на четвереньки, затем, придерживаясь за дверной проем — на ноги, и мелкими осторожными шажками перенес многострадальное тело на верхнюю палубу.
Там никого не было. Совсем никого. Грот-мачта полыхала голубым пламенем, фок-мачта переломилась надвое и одним концом уходила в море, отчего шхуна склонилась над волнами и грозила вот-вот опрокинуть Маргула в их беспокойную, пенную, кошмарную пасть. Он представил, на какой глубине находится, и укусил себя за костяшку пальца, надеясь таким образом сдержать крик. Получилось. Мальчишка метнулся туда, откуда, по идее, должны были спускать лодки — и увидел их... на приличном расстоянии от покинутой шхуны.
— Не может такого... — пробормотал он, и, опомнившись, во весь голос заорал: — Капитан! Вы забыли меня!!!
— Уж извини! — донеслось в ответ.
— А?!! — страх сделался невыносимым, материальным. Обнял Маргула за худые плечи, но картограф со злостью отпихнул его прочь. — Как вам не стыдно?! Неужели вы бросите меня тут?!
С лодок его, кажется, не услышали. Мальчишка утер пот со лба, обернулся... и обнаружил позади прекрасный, светлый, абсолютно целый фрегат противника. Там бегали люди, таскали объемные коробки и весело о чем-то беседовали. Картограф различил обрывки их разговора:
— Трусливые хасатинские крысы...
— Ни единого залпа...
— А мы всего лишь разок пальнули...
— Говори за себя, я успел перезарядить!
— Стойте... — рассеянно попросил Маргул. — Остановитесь, пожалуйста! Спасите меня!
Широкоплечий бородатый корсар посмотрел на него, козырьком приложив ко лбу ладонь. А его товарищи просто не обратили внимания.
— На кой нам спасать контрабандиста? — выразительно окликнул он.
— Я не контрабандист! — мальчишка с ужасом пронаблюдал, как наполовину сгоревшая грот-мачта падает, и снова упал. В голове загудело, зрение разбилось на сотни алых кругов. — Я картограф, — с обидой на всех и вся прошептал он. — Чтоб меня под килем протащило, если вру...
Спустя пару минут Маргул все-таки сумел выпрямиться. Шхуна качалась, словно обезумевший от боли кит. А может, не качалась, и на деле обезумевшего кита изображал мальчишка — с залитыми кровью, резко потемневшими глазами и пятнами веснушек на бледных щеках. Он худо-бедно донес себя до краешка поврежденной палубы, попробовал ухватиться за такелажную снасть, но мокрая ладонь соскользнула, и картограф, подняв тучу брызг, погрузился в холодную воду.
— Нужно плыть, — сказал он себе. Разумеется, из этого ничего не вышло, но к поверхности — синей грани где-то далеко вверху, — ушла стая воздушных пузырьков. Сбросив куртку, ботинки и кинжал, Маргул последовал за ними. Вынырнул, огляделся и обнаружил, что корсар с вражеского фрегата по-прежнему стоит у фальшборта, снисходительно наблюдая за чужими попытками спастись.
— Помогите, — едва слышно повторил свою просьбу мальчишка. Плавать он умел, и умел превосходно, но силы стремительно исчезали, превращая человека в обмякшее, слабовольное, обреченное на смерть растение. — Помогите!
Его накрыла волна, а когда схлынула, рядом с корсаром возник худой мужчина с широкой красной повязкой, перехватывающей черные волосы. В солнечном свете редкие свободные пряди отливали синим, словно дорогие белобрежные чернила.
— Вон там, капитан, — корсар указал на Маргула.
Мужчина смерил полумертвого картографа взглядом бледно-розовых, равнодушных глаз, и мальчишка понял: не спасет. Этому человеку — или не человеку — безразлично, кто именно тонет — сволочь или нет.
— Как нам быть, капитан? — поторопил бородатый. — Еще немного, и он умрет. А я буду терзаться угрызениями совести до конца недели.
— Вытащите его, — скомандовал мужчина. — Эй, Нильма! Позови своих ребят, пусть принесут...
Что нужно принести, Маргул не разобрал. Фрегат подернулся мутной карминовой пленкой, а море стало как будто ближе, хотя куда уж ближе, если оно и так заменяет мир? «Я страшно устал, — про себя пожаловался мальчишка. — Страшно устал, и если смерть подарит мне хоть минуту отдыха, я согласен с ней повидаться».
Но стоило его затылку скрыться под поверхностью, как чьи-то сильные пальцы схватили картографа за воротник и выволокли обратно.
— Еще жив! — сообщил капитану бородатый корсар. — Всего лишь сознание потерял. Давайте, сбрасывайте нам трос!

— Н-да, — протянул Эльва. И, нахмурившись, уточнил: — А как называлась шхуна? Не «Восточная слепая», случайно?
— Она, — удивленно подтвердил Маргул. — Откуда ты знаешь?
— Из Гильдии. — Маг покосился на бушприт. — Три года назад всю команду «Восточной слепой», потерпевшей крушение неподалеку от графства Этлен, приговорили к смертной казни.
Картограф побледнел.
— За что?
— Не помню. Вроде бы у них на складе нашли темные артефакты, а в Хасатинии они под запретом. Там в последние годы и человеческой-то магии многовато.
Мальчишка прикусил губу, деловито похлопал по боковому шву штанины, извлек на свет махонькую иголочку и принялся ковырять ею в зубах.
— По-моему, они это заслужили, — предположил Эльва.
— А по-моему, нет. — Маргул заметил, с каким удивлением смотрит на него некромант, и улыбнулся. — Я не злопамятный. Да, они уплыли и бросили меня, но я не представлял для них интереса. Так, мелкий неопытный зеленый юнец. Старина тролль посчитал, что моя смерть стоит спасенных жизней, и имел на это все права. Я действительно был бесполезным хламом. Но я ни о чем не жалею. Судьба, швырнувшая меня в море, поступила очень милосердно. Ведь благодаря ей я не просиживаю задницу в кабинете и не притворяюсь мудрецом, а путешествую на одном из небесных кораблей.
— А капитан Мильт тебя... э-э... не пугает? — с заминкой осведомился маг.
— Раньше пугал, — честно признался картограф. — А сейчас нормально. Я к нему привык и теперь не пытаюсь угадать, о чем он там себе думает, потому что, о чем бы он ни думал — все это к лучшему. Мильт — потрясающий, находчивый и надежный дядька.
— Эм... дядька? — еще больше замялся Эльва.
Маргул хмыкнул:
— Ой, да успокойся ты! Если боишься Мильта — ориентируйся на Гиаля. Все-таки господин цейхватер — человек, а капитан... ну, ты и сам в курсе.
— В курсе, — согласился парень. — Спасибо.

Ближе к вечеру одиночество фрегата было нарушено. На квартердеке Зутт сбивчиво доложил капитану, что с востока к «Оборотню» приближаются восемь неопознанных кораблей. Поскольку на востоке располагалось Морское Королевство, амайе ничего не оставалось, кроме как печально констатировать:
— Прибрежцы. Будь так добр, передай Гиалю, чтобы его люди спустились на первый и второй дек. Потом проверь, в порядке ли господин Эхэльйо, и возвращайся ко мне.
— Есть! — отсалютовал корсар.
Мильт кивнул и посмотрел назад. Острое зрение — наследство от матери, — позволило ему разглядеть фигурки вражеских судов, пока что далекие и не представляющие угрозы.
— Смени меня, — обратился он к рулевому. И, наклонившись, окликнул: — Господин маг! Вы не могли бы подойти сюда?
Эльва, игравший в шахматы с коком и его младшим помощником — ребенок давал бестолковые подсказки, причем в основном ошибочные, —  встал. Отряхнул одежду от крошек, извинился и поднялся к амайе.
— В чем дело? — сдержанно полюбопытствовал он.
— Вы владеете магией стихий? — не стал увиливать капитан. — Любой из возможных.
— Да, — ответил некромант. — Воздухом. Но я отнюдь не мастер и удерживать заклинания дольше десяти минут не способен.
— У меня есть усилители. Двухчасовой и получасовой, — мягко произнес Мильт. — Вы умеете их использовать?
— Да, — повторил Эльва. — Выходит, вам жуть как надо избавиться от вон тех миленьких корабликов? Тогда несите двухчасовой, наколдуем... хм... а что наколдовать-то? Мощный попутный ветер, бурю или, может быть, шторм?
— Нет, — поразмыслив, отказался амайе. — Лучше туман.
Некромант осуждающе сдвинул брови:
— Похолодает.
— Теплой одежды у нас в достатке, — отмахнулся капитан. — Сейчас я принесу артефакт. Пожалуйста, задержите Зутта, если он вернется раньше меня.
Парень молча дождался, пока он скроется, и потер подбородок. Со стихийной магией у него не ладилось, поэтому Эльва предпочитал темные, некротические заклятия. От них больше проку и меньше проблем, к тому же частая практика повышает объем энергии в даре. Вместо того, чтобы просто тлеть, он начинает размеренно пылать. А тут на тебе — туман... зимой это было бы довольно легко, но посреди лета...
— Эй, мужик, — повернулся к рулевому маг. — Мы сейчас где?
— На южных границах Чертовой Полосы, где же еще, — скривился тот.
— А вода под нами очень холодная?
— Спрыгни да пощупай, — недовольно посоветовал мужик. — А от меня отстань. Я вас, колдунов поганых, на дух не переношу.
— Вот как? — некромант похлопал его по плечу, выражая свое сочувствие. — Ясно. Ты прости, но отправиться на шкафут немедленно я не в силах.
Рулевой пнул его в колено и брезгливо сплюнул за борт. Эльва прикинул, не утопить ли дерзкого человека, пока Мильт разгуливает по кораблю, но решил, что это лишнее. По большей части благодаря словам картографа, мол: «я не злопамятный».
Капитан поднялся на квартердек спустя минут десять. Вручил некроманту широкий серебряный браслет, велел надеть и уставился на корабли прибрежья, мысленно отметив, что за достаточно короткое время они успели сократить расстояние. Не критически, но все же.
— Действуйте, господин маг, — негромко приказал он.
Эльва взялся за агшел, вывел в пространстве перед собой зеленую шестиконечную звезду. Стихия стихией, а привычная обстановка не помешает. Добавив между лучами по паре символов, он направил рисунок на палубу — и грани тут же впитались в гладкую деревянную поверхность. Некромант шлепнулся на них, словно в самое удобное кресло на свете:
— Не волнуйтесь, все мои каракули исчезнут спустя три-четыре часа.
— Вот и чудесно, — проворчал рулевой.
Парень проигнорировал, подтянул колени к груди и уткнулся в них лбом.
Так.
В работе со стихийным колдовством главное — сосредоточиться. Сконцентрироваться на своей задаче и ни единым жестом не показать, что боишься. И ни за что не колебаться, не опасаться, что стихия окажется сильней тебя.
Сквозь закрытые веки не пробивалось ни черта, кроме рассеянного, нежного зеленого света гексаграммы. Цепляясь за него, Эльва нарисовал в своем воображении картинку — восхитительное синее море, волны и ледяной ветер. Затем выдохнул и принялся осторожно, участок за участком, напитывать эту картинку магией. Она вздрагивала и тряслась, порой становилась полупрозрачной и белесой. Некромант нахмурился, мечтая отвесить себе же самому такую затрещину, чтобы в голове точно не осталось места для несвоевременных идей. Но было поздно — за бортом душераздирающе взвыло, затрещало, заметалось среди толщи воды такое могущество,  что корабли Морского Королевства по сравнению с ним стали очень маленькой, очень слабой и очень глупой угрозой.
Гексаграмма погасла, но парень продолжал сидеть, страдальчески ежась и каждую секунду боясь услышать капитанские крики. Но Мильт ограничился простым и веским:
— Н-да, — после чего скомандовал рулевому отклониться от изначального курса и направить фрегат к югу. На Чертову Полосу.
— Эй, Эльва, — прозвучал рядом рассеянный, но заинтригованный голос проклятого. — Ты живой?
— Ага. — Парень рискнул приоткрыть один глаз, а затем, поразившись результату своего же заклятия, вытаращил оба. — Это что?
— Полагаю, лед. — Эхэльйо широким жестом обвел острые глыбы льда. Те смущенно закачались на волнах и поспешили укрыться плотным одеялом тумана. Двухголовый нервно хихикнул, застегнул теплую куртку и  протянул такую же некроманту: — Держи. Надень.
— Спасибо, — поблагодарил Эльва. Поймал равнодушный взгляд капитана и попробовал оправдаться: — Это совсем не то, что я задумывал. Понимаете, после одного... если можно так выразиться... нелепого случая мой контроль над магическим даром периодически пропадает. И происходят всякие... всякие ошибки, — парень запнулся и начал изучать  свои сапоги. — Извините.
— Невелика беда, — спокойно возразил Мильт. — Смотри. Они поворачивают.
Маг виновато  проследил, как прибрежные корабли покидают опасный фрагмент реальности. Сквозь туман их было плохо видно, но некроманту, как его создателю, было без разницы, а зрачки амайе дернулись и изменили форму, став звездчатыми. Казалось, что они вот-вот разорвут покрасневшую радужку, но капитан нисколько не беспокоился.
— Чертова Полоса — это участок, где пересекаются два теплых течения, — пояснил он. — Правда, они ведут еще дальше к югу, и потом нам придется огибать берега империи, чтобы выйти к указанной осведомителем бухте.
— Извините, — едва слышно повторил Эльва.
— Ой, да перестань, — вмешался проклятый. Тремя неповрежденными руками он вытолкал приятеля к фальшборту и, широко ухмыляясь, произнес: — Это же здорово! Мне еще ни разу не выпадало чести понаблюдать, как стихийники работают в море. Кстати, — Эхэльйо присел, по-прежнему не отрываясь от созерцания огромных ледяных глыб, убиться о которые не составило бы труда и самому гениальному капитану, — ты не говорил, что владеешь стихией воздуха.
— Потому что владею на низком уровне, — пробормотал парень. Как «Оборотень» собирается вылезать из засады, сотворенной темным колдовством, он не представлял.
— Это разве проблема? — удивился проклятый. — Когда я в последний раз был на Белых Берегах, учебное крыло магов воздуха пустовало. Директор еще жаловался, что, мол, никого с достаточно яркой предрасположенностью днем с огнем не отыщешь. А у тебя — во! Немного порисовал, сел, свел близлежащие стихийные потоки — и любуйся белым великолепием!
— Оно серое, — смущенно перебил Эльва. 
Эхэльйо пожал плечами, намекая, что, по его мнению, цвет все равно чистый, и добавил:
— Ты мог бы доучиться в какой-нибудь из Академий Гильдии. Двойная специализация — это же прекрасно! Люди опасаются некромантов, а тут — бац! — и диплом стихийника. Что скажешь?
— Ничего. — Парень поежился, теперь — не от страха, а от холода. — Не хочу снова таскаться по аудиториям, да еще и в роли ученика. Надо будет — найду пару книг, поеду домой и разберусь самостоятельно.
— Как с Атараксаей? — ехидно уточнил двухголовый.
Эльва рассмеялся, оценив его шутку.
— Нет, о чем ты? Атараксаю я осваивал в Лесу Духов, чтобы точно никто под руку не попался, — сообщил он. — Пойду в каюту. 

Следующее утро выдалось морозным, колючим — в прямом смысле: с неба сыпались мелкие снежинки, по остроте не уступающие лезвиям, — и ветреным. Бушприт фрегата оброс длинными сосульками, похожими на бороду древнего старика, а фальшборт покрылся голубоватым инеем. Его, ругаясь на разные лады, пытались уничтожить помощники канониров, а сосульками занялись Маргул и Зутт, одинаково злые и встревоженные.
— Если так и дальше пойдет, — жаловался картограф, — мы замерзнем ко всем чертям. Насмерть. Что за маг такой — наколдовать может, а вернуть все, как было, не может? Давайте его пристукнем по-тихому, авось все и закончится.
— Цыц, — сердито огрызнулся корсар. — От боевых кораблей приморья мы все равно уходили бы долго и со вкусом. Причем вероятность, что на их стороне оказалась бы удача и нас поймали, ужасно высока.
— А вот и нет, — обиделся Маргул. — Капитан Мильт ни за что не позволил бы каким-то людям остановить плиаретское судно. Сколько он уже плавает? Два тысячелетия? Три?
— Девять, — мягко поправил его Зутт и, размахнувшись и стиснув свободной ладонью снасть, ударил по очередной сосульке. Она с почти хрустальным звоном откололась и рухнула на воду, но, как и положено любой уважающей себя сосульке, не утонула. — Кстати, ты тоже человек.
— И что? — задрал веснушчатый нос картограф. — Я не такой, как они. Мне разрешено ведать, где находится музыкальное королевство. И я присягнул Ее Величеству Хайрен, в отличие от большинства идиотов, которые приплывают в Плиарет и не обязуются хранить тайну своего пути.
— Ладно, ладно, — мирно прогудел корсар. — Ты молодец. Подай, пожалуйста, вон ту дубинку.
— Держи... а-а-а! — Маргул поскользнулся и едва не загремел вниз, но Зутт успел ухватить его за пояс и затянуть обратно на бушприт. Мальчишка сглотнул, пережидая приступ животного страха, и тихо прошептал: — Спасибо.
— Пожалуйста. Возвращайся на бак, я тут и сам закончу, — благородно предложил Зутт. И, покосившись на очищенную от инея часть фальшборта, дружелюбно окликнул: — Доброе утро, господин Хэль!
До зелени бледный проклятый кивнул. Картограф насторожился, перебрался к нему и вопросил:
— Что-то случилось?
Эхэльйо посмотрел на него, но у мальчишки сложилось странное впечатление, будто он ничего не видит. Однако, стоило поднять руку и пощелкать пальцами, как двухголовый дернулся и скривился:
— Не надо... шуметь.
— Господин Хэль, что с вами? — перепугался и бородатый корсар. Отправив под киль последнюю сосульку, он с кряхтением вылез на бак и внимательно пригляделся к проклятому.
Тот зевнул:
— После отдыха мне не по себе. А тут еще и сон... поразительно четкий. Обычно... с тех пор, как тело изменилось... я вижу только размытые контуры предметов, но сегодня... 
— Вот оно что, — с облегчением вздохнул Маргул. И беспечно посоветовал: — Не расстраивайтесь. Сны — штука загадочная.
— Более чем, — прохрипел со шкафута Эльва. — Ты не занят?
— Нет, — признался Эхэльйо. — Я абсолютно свободен.
Он попрощался с корсарами и направился к некроманту, на ходу ожесточенно потирая виски. Выглядело это так, словно проклятый пытается раздавить обе свои головы, причем вполне осознанно.
— Надо поговорить, — сказал маг.
— А в чем дело? — сонно поинтересовался Хэль. И, заметив напряжение спутника, сдвинул брови: — Что-то серьезное?
— Более чем, — повторил парень. И, хлопнувшись на стул в своей каюте, попросил: — Расскажи, что тебе приснилось.
— Э-э-э... — протянул проклятый. Ему не хотелось выставлять себя дураком, но некромант, судя по нарочито спокойному выражению лица, был не намерен высмеивать чужие пороки. — В общем... сначала я стоял по колено в липком болоте. Справа, на старом копье... или, скорее, обломке старого копья, торчала чья-то отрубленная башка. Пустые глазницы, распахнутая пасть, а в ней не продохнуть от клыков... явно какая-то нечисть. Вот, я собирался ее потрогать, но едва коснулся волос — все помутнело, расплылось, словно в краску воды налили, и поменялось. Я оказался на площадке перед очень, очень, очень высоким домом — куда выше аль-нейтской Башни Гильдии. Там были огромные окна — наверняка в полный рост, но вместо дверей — всего лишь одна арка. В ней кто-то оригинальный лет эдак двадцать назад выбил фразу: «Если хочешь умереть — входи». Глупость несусветная, кто в здравом уме построит подобную твердыню? — проклятый захихикал. — Впрочем, она тоже быстро исчезла. И возникло третье, самое необычное в этом чертовом сне измерение. Я не уверен, но думаю, что это было кладбище. Такая неизмеримая, от горизонта до горизонта, пустошь со стелами и скульптурами. Стелы розовые, как свежее мясо, а скульптуры изображают китов. Разных китов, и крупных, и поменьше, и совсем пугающих, таких, что они скорее тянут на морских чудовищ, чем на тех прекрасных созданий, которых так любил один мой знакомый. Надеюсь, он еще жив...
— Не отвлекайся, — замогильным голосом напомнил Эльва.
— Да, конечно, — смутился двухголовый. — Извини. Хотя, если поразмыслить, на этом сон и закончился. Разве что... — он потер лоб, — над стелами кружились бабочки. Размером с мою ладонь.
— А еще они были сотканы из огня, — пробормотал некромант.
Эхэльйо заулыбался:
— Точно! Я еще удивился, как это сверху падает пыльца, а не искры. Стой... — он замер, будто пес, почуявший дичь, и негромко уточнил: — А откуда тебе...
Эльва спрятался за расправленными ладонями. Ладони, кстати, дрожали, и унять эту дрожь не удавалось с момента пробуждения.
— Я видел такой же сон.
— Что?
— Точно такой же, — продолжал парень, не обращая внимания на спутника. — И видел, как появляешься ты. Нормальный ты, с одной головой, двумя руками и худыми ногами вместо лап.
Проклятый еще больше побледнел, сравнявшись по цвету с простыней на гамаке. Снова потер виски, сел и предположил:
— А что, если это было не мое видение? И не твое.
— Допустим, — согласился некромант. — Но с чего ты взял?
— Илаурэн, — Эхэльйо изо всех сил настраивался на мирную беседу, — однажды пыталась выяснить, существует ли во Вратах Верности бесконечно высокий дом, где вполне материальный дух играет с людьми в прятки. Если верить ее варианту событий, то выходит, что изначально этот сон не принадлежал никому из ныне живущих. Он был создан для Рикартиата. Или, как любит напоминать мне Сулшерат, для Фасалетрэ Эштаралье.
— И? Это все равно ни черта не объясняет.
— Еще как объясняет! — обиделся проклятый. — Попробуй сопоставить факты. Девушка в Кленкаре — Аста, или как там ее, — обвинила тебя в том, что ты крадешь ее сны. Ты еще сомневался, что нечто подобное можно сделать. А еще сомневался, что обвинение исходило от нее — якобы у девушки должен быть покровитель... или нет? Или это я сомневался?
Эльва закатил глаза:
— Верно. Именно ты посчитал, что Аста связана с кем-то из высших демонов. Ну и что с того? Она ведь...
Парень запнулся и поправил воротник куртки, будто проскользнувшая рядом догадка принесла с собой лютый холод. Хотя действие артефакта — и, соответственно, заклинания, — понемногу шло на спад.
— Дошло, да? — нарушил тишину Эхэльйо. — Сочувствую.
К его изумлению, некромант просиял.
— Чему тут сочувствовать? — воодушевленно выпалил он. И, сообразив, что некоторые детали спутнику вычислить не удалось, пояснил: — Демоны притягивают драконов! Если Фасалетрэ Эштаралье действительно находится где-то на берегах империи Ильно, то стражами неба там кишит, как змеями в Хасатинии! 
— И все эти змеи бесятся, плюются ядом и жаждут пообедать любым, кто сунется на их территорию, — внес толику здравого смысла проклятый.
— Ну и что? Я знаю пару заклятий, способных удержать на месте не то что одного, а десяток драконов. Поймаем их, потребуем тебя расколдовать, а потом освободим Фасалетрэ...
Последний пункт плана двухголовому не понравился:
— Зачем?
— Как зачем? — недоверчиво переспросил Эльва. — Это же увлекательно! Мы отыщем и приручим демона, а он взамен...
— Нет, — твердо возразил Эхэльйо. — Демоны ничего не дают взамен. Он сожрет нас, чтобы восстановить силы, и отправится с визитом в Алатору. Туда, где убили Альтвига, чтобы отомстить виновному.
— Ты про Альтвига Нэльтеклета? — осведомился некромант. И, стоило проклятому подтвердить, добавил: — Но его убили не люди. Его убил демон.
— Прости? — двухголовый приподнял бровь.
— Ну да, — усмехнулся маг. — Альтвига Нэльтеклета убил чистокровный шэльрэ. Эстель, если не ошибаюсь. И сам при этом погиб, потому что наш мир ни с того ни с сего решил проявить враждебность.
Эхэльйо обдумал полученную информацию и непреклонно заявил:
— И все же я против освобождения Фасалетрэ Эштаралье. Мало, что ли, у нас проблем?