8. Здравствуй, Салават! Переезд в Башкирию

 

Предыдущая глава: 7. Последнее дошкольное лето. Слободка.
http://www.proza.ru/2017/08/02/40


         Приближалось первое сентября 1964 года. Нам с Верой предстояло отправиться в школу. Уже были куплены портфели и всё для занятий, форменные тёмно-коричневые платья, мама сшила красивые белые воротнички и манжеты, а также фартуки - белые и чёрные. Платья нам не очень нравились, они были шерстяными и слегка "кусались". Мы поёживались, но терпели: кто знает, что там ждёт нас в этой школе, возможно, грядут более тяжкие испытания, что уж тут жаловаться на такую мелочь. Поскольку родители работали в школе, то им удалось договориться, чтобы Веру взяли в первый класс, несмотря на то, что ей ещё не исполнилось и шести лет. Она быстро и выразительно читала, прекрасно считала, была шустрой, общительной девочкой, сама рвалась в школу, как тот толстовский Филипок.

           На фотографии первого сентября мы с ней не выглядели счастливыми первоклашками. На мрачноватых лицах была тревога и какая-то отрешённость от этого, якобы, праздника и начала путешествия в Страну Знаний. Остро пахло свежесрезанными цветами: астрами, флоксами, георгинами, бархатцами, петуньями, потому что, по советской традиции, в руках у каждого школьника был букет цветов. В этот день учителей заваливали цветами, и они благодарно принимали и простенькие букетики и огромные  букетищи.

        После линейки в школьном дворе мы отправились в классы, где приятно пахло свежепокрашенными стенами, партами и полами, и всё сияло и сверкало в свете ещё сильного сентябрьского солнца. На душе у меня было как-то тоскливо: я понимала, что начинался новый этап в нашей с Верой жизни на много лет вперёд, но я об этом старалась не думать.

         Я не знаю точно причину, почему родители решили переехать в Башкирию, как-то всё так завертелось, закрутилось, в течение сентября быстро оформили квартирный обмен, а уже в октябре мы отправились на новое место жительства в город Салават. Дорога вымотала меня изрядно, тошнило меня везде: и в автобусе, и в поезде на Уфу, и в уфимском симпатичном трамвае, и в поезде на Салават. Всю дорогу я толком не могла ни есть, ни спать, поэтому, когда мама, Вера и я прибыли на место, то я была самая счастливая, наверно.

         Салават оказался молодым перспективным городом, который рос на глазах. Основан был как посёлок в 1948 году, а статус города получил летом 1954 года, т.е. на момент нашего приезда Салавату исполнилось уже десять лет. В старом центре были расположены деревянные барачного типа дома и кирпичные здания, а новые микрорайоны лихо застраивали серыми крупнопанельными пятиэтажками. В них получали квартиры молодые строители, а также работники промышленных предприятий города: огромного Салаватского нефтеперерабатывающего комбината, Салаватского машиностроительного завода (СМЗ), Салаватского стекольного завода,  завода железобетонных изделий, ТЭЦ и других пищевых и промышленных предприятий.

          Население к тому времени уже перевалило за 80000 человек, среди них больше всего было русских, а татар и башкир примерно поровну, но значительно меньше, чем русских. Ну и, конечно, поскольку СССР был многонациональным государством, то хватало и людей других национальностей. Но в советское время считалось дурным тоном как-то выпячивать свою национальность, требовать каких-то привилегий для своего народа. Было принято, что все народы равны в своих правах и должны жить в мире и дружбе, что, в общем-то, и наблюдалось повсеместно, за редкими исключениями.

          На меня город не произвёл никакого впечатления: серые одинаковые дома, серое, всё в тучах, ненастное небо, голые деревья, потому что "стоял октябрь уж на дворе", листья опали, всё выглядело мрачно, неуютно, промозгло. После маленького уютного ГРЭСовсого посёлка Салават показался чужим и неприветливым. В первый же день, когда я одна отправилась в школу, я не запомнила дорогу обратно и запуталась в этих безликих, одинаковых, серых многоэтажках. Сначала запаниковала, но потом приказала себе успокоиться, стала вспоминать детали и - о радость! - наконец-то попала домой. Наша четырёхподъездная пятиэтажка располагалась вдоль центральной улицы города - улицы Ленина, школа была недалеко, так что я потом сама себе удивлялась: как это мне удалось заплутать в трёх соснах.

            К нашему общему сожалению, Веру в школу не взяли, слишком она была мала и по возрасту, и росточком. Вера остро завидовала мне, ей очень хотелось учиться, но я совсем не разделяла этой зависти. Я на полном серьёзе предлагала ей:"А давай ты наденешь мою майку и моё платье, и все подумают, что ты - это я! И пойдёшь учиться вместо меня!" "А давай!" - с готовностью соглашалась Вера. Вере пришлось проболтаться этот учебный год дома, на полдня оставаясь совсем одной, так как родители были на работе, а я в школе. Но Вера и в одиночестве не скучала - мы всегда умели сами занять себя чем-то интересным. Однажды мама прибежала пораньше с работы домой, чтобы проверить Верочку и застала занятную картину: Вера "построила" себе "дом", оградив его стульями и обустроив внутри, и спала себе  безмятежно в нём, сморившись от трудов праведных. Более всего родителей позабавила табличка, которую Вера сама смастерила и повесила на одном из стульев: ГАЗ НЕБЕ;ОПАСЕН!

            Я же обживалась в новом классе, привыкала потихоньку к ученикам и учителям, но не было у меня никогда особой любви ни к самой учёбе, ни к учителям, ни к одноклассникам. Я любила уединение, чтение и рисование, всё остальное я легко бы вычеркнула из своей жизни. Как бы со стороны я наблюдала за взаимоотношениями учеников, учителей, не вмешиваясь в их жизнь, но и не позволяя вмешиваться в мою.

            В ноябре всех нас приняли в октябрята, теперь у нас на груди красовались пятиконечные красные звёздочки с кудрявым Володей Ульяновым, весь класс был разбит на три звена по количеству рядов в классной комнате. Предполагалось, что мы будем соревноваться друг с другом в учёбе и общественной жизни, достигая , таким образом, наивысших результатов и в той, и в другой сфере.
 
            Позже, в третьем классе нас всех торжественно приняли в пионеры и повязали нам на шею красные шёлковые галстуки. Галстуки эти очень легко мялись, их надо было гладить горячим утюгом, желательно совсем мокрые, тогда они хорошо разглаживались, но надо было быть осторожным, чтобы не проплавить в нём дырку. По первости, пару галстуков я проплавила, но зато потом уже носила свой галстук до победного конца.

             Помню двух своих первых учительниц, которые были у нас с первого по третий класс включительно: Нина Михайловна Гончарова была классной руководительницей, а Марья Матвеевна была из параллельного класса, порой заменяла нашу в случае её болезни. Поскольку я хорошо училась, то не было у меня проблем ни с кем. Нина Михайловна была обычной спокойной учительницей, никаких особых чувств или ярких воспоминаний в памяти о ней не осталось. А вот Марью Матвеевну весь класс побаивался, могла и покричать на нас. Это была уже пожилая полная женщина в очках с седыми, серо-белыми пушистыми волосами, подстриженными под каре. Помню, как она рассказывала нам о знаках препинания, об эмоциональной окраске человеческой речи. Будничным голосом, уставясь куда-то в сторону, она сообщила нам:"Человек умер". И потом нараспев:"А можно сказать и так". И вдруг, вскинув голову, сорвав с носа очки и вперив горящий взор в опешивший класс, вскричала с болью и горчайшим сожалением:"А человек-то умер!" И, прищурившись и прикусив зубами дужку очков, с удовольствием наблюдала за нашей реакцией.

             В ноябре уже значительно похолодало, часто выпадал пушистый обильный снег, несколько раз таял, прежде чем лёг основательно и на всю зиму. В этом же месяце весь город, а особенно нашу школу потрясло очень печальное событие. Пропал мальчик из параллельного со мной первого класса нашей школы. Мама послала его за хлебом, а он не вернулся домой. Были развёрнуты поиски широко повсюду, его искали много дней, но так и не нашли. А весной, когда снег практически растаял, стали устанавливать электрические столбы для уличного освещения вдоль улицы Ленина, и  в одной из глубоких ям, пробурённых осенью под столбы, бедного мальчика обнаружили. Видимо, бежал по первому снегу и упал в яму. Никто не услышал его криков и плача. Так и замёрз в той яме, сжимая в ладони мелочь, которую мама дала ему на хлеб. 

На фото: улица Ленина, те самые столбы, свежепосаженные берёзки и кусты. (Фото из Интернета)

Продолжение: 9. Панельные дома. Плюсы и минусы.
http://www.proza.ru/2017/08/07/1796