Это не моя война 2

Вечером мне позвонил Копуэро, старый вояка. Видимо, в поисках работы я каким-то чудесным образом сдвинул колесо фортуны с мёртвой точки, и оно начало медленно поворачиваться. И вот этот звонок.
- Привет, командир! Ты слышал про набор на Каструконс? – Копуэро был лет на десять младше меня, но выглядел – на десять старше. Я невольно улыбнулся, вспомнив его крупно вырубленное лицо, украшенное десятком разномастных шрамов. Мы с ним знакомы не очень давно, успели побывать всего в нескольких «командировках», но при нашей работе, достаточно одного поступка, чтобы получить ярлык – «годен – не годен». Напротив имени Капуэро стояло «годен» с восклицательным знаком.
- Помнится, мы уже побывали с тобой, старина, на этом Каструконсе, – в памяти сразу всплыли гористые пейзажи этой неприветливой планеты.
- А, то была мелочь. Тут один крендель набирает таких ребят, как мы с тобой. Место командира вакантно. Если интересно, могу дать номер – поговори.
- И что нужно будет делать?
- Что делать? - он захохотал, - пирожки печь! Ты что, за месяц безделья забыл, чему тебя учили всю жизнь?
- Ладно, давай номер, папаша.
Сегодня звонить было уже поздновато, и, укачивая малыша, я постоянно думал о предстоящей беседе с «кренделем».
Удивительно, как дети чувствуют, что мысленно ты не с ними – убаюкать малыша мне никак не удавалось. Он вертелся, выкрикивал отрывки  детских стихов, садился, просил пить, снова бухался на подушку и опять начинал вертеться. И когда я уже  потерял терпение, вдруг осознал, что сам полностью повинен в том, что ребёнок не спит – я был не с ним. А он страшился своего одиночества и, как мог, пытался привлечь моё внимание к себе.
Я убрал, уже занесённую для шлепка, руку, выбросил из головы завтрашние заботы, склонился над малышом, поцеловал его и забубнил: « Баю баюшки, баю, колотушек надаю»… И он улыбнулся мне, засыпая, и продолжал улыбаться, уже во сне.
Назавтра, едва дождавшись полудня, я набрал вожделенный номер. Звонить раньше не имело смысла: несмотря на сказки об их постоянном бдении и заботой о бизнесе, хозяева жизни редко вставали  с восходом солнца. Голос ответившего был приятного тембра и располагал к общению. Это меня ободрило, и я спокойно приступил к расспросам. Поначалу всё шло, как по маслу:
- Да, набираем людей. Да, работа на Каструконсе, долговременный проект. Справка о здоровье – не требуется. Послужной список? Не требуется.
На мой вопрос о зарплате он ответил:
- Я плачу по полтора бона в день, за отработанную смену.
«Полтора бона?!» - я на мгновение впал в ступор, как будто у меня перед глазами пролетела пуля, а я не успел проводить её взглядом.
- Полтора бона? – мне хотелось удостовериться, что я не ослышался.
- Да. И командиру и рядовому – полтора бона в смену.
- Работа в командировке подразумевает ещё суточные или полевые, или как там у Вас?
- Рядовому – треть бона, командиру – половину бона. Оплата – понедельная.
Это что, я буду иметь два бона в день?! Да ещё из этого, мне на руки, чистоганом – полбона? Где-то был подвох. Я слишком долго живу, чтобы этого не почувствовать.
- Когда можно приезжать?
- Хоть завтра. Команда готова, ждём командира.
- Значит, завтра я приезжаю, получаю суточные за неделю и – вперёд?
- Не совсем так – я плачу суточные за прожитую неделю, вернее – за шесть дней. В выходные я ничего никому не плачу.
- Но, вообще-то принято платить суточные вперёд…
- У меня принято по-другому. Мне хватило случаев, когда я платил вперёд, а люди просто не доживали до конца недели и – плакали мои денежки. Мало того, что они не выполнили работу…
 Я сжал кулаки. Эта сволочь открыто и цинично давала мне понять, что ни во что не ставит наши жизни, и эти обещанные «лёгкие деньги» мы отработаем потом и кровью. Самое время было послать этого кренделя вместе с его Каструконсом куда подальше, но подлые «полтора бона» уже сделали своё дело – я был на крючке. Я просто не мог отказаться от денег, тем более, от таких денег.
- Хорошо, я приеду.
«Хоть завтра» я, конечно, не поехал, мне ещё нужно было поболтать с Серджио, а он пока не давал о себе знать.
Я сказал жене, что нашёл работу, и она посветлела лицом:
-Ну, слава Богу!- узнав, что нужно будет ехать на Каструконс, она сказала,- ничего, мы потерпим. Малыш всегда очень по тебе скучает, но мы подождём.
Она принялась собирать мои вещи, а я бесцельно толкался по квартире и ждал звонка от своего хвалёного эксперта. Я уже и не надеялся, когда под вечер он позвонил.
    - На порцию мяса твоя тарелка не тянет, но пиццу, пожалуй, я тебе куплю.
   - Ах ты, националист хренов! – я не думал, что так обрадуюсь его звонку,- между прочим, за эти деньги можно было взять  лягушачьи ножки, или мидии, или улитки, так, почему же непременно пицца?
  - Потому, что я не позволю тебе лопать её одному! Кстати, я буду в кафе, уже через  семь с половиной минут.
  Стоит ли говорить, что я тотчас пошёл к выходу. По пути обнял жену:
- Пойду, узнаю, что там с нашей тарелкой.
- Да, ну тебя, - она улыбнулась, - её уже не склеишь. Ты только больше дома  руками не маши, ладно?
Как я не торопился, он пришёл раньше, и крохотная пицца, разрезанная точно пополам, была уже на столе.
На его хитрую и довольную рожу было приятно смотреть.
- Хочу спросить тебя, командор, что ты знаешь об устройстве нашего мира? И, в частности, как устроена эта вещь? – великий эксперт ткнул пальцем в многострадальную расколотую тарелку, которая лежала здесь же на столе.
  Я, не будь дураком, свернул свою половину пиццы трубочкой и подвинул поближе к себе чашку кофе. Но, похоже, в этом не было необходимости: Серджио был возбуждён, и не собирался набрасываться на еду. А пиццу он разделил из чувства справедливости или из вредности:
  - Ну, кристаллическая решётка, атом, ядро, электроны, протоны, нейтроны…
Он посмотрел на меня с притворным сочувствием и вздохнул:
- Ты забыл приплести сюда ещё молекулу и инфузорию туфельки.
Я уже откусил приличный кусок от своего рулетика и проигнорировал выпад. Мне до жути хотелось всё узнать, но длинные предисловия меня утомляли и навевали скуку.
Великий эксперт заёрзал:
- Ну, хорошо, я добавлю тебе интереса,- он напустил на себя важности и понизил голос, - а ведомо ли тебе, что вот это,- он кивнул в сторону экспоната, - не тарелка, а то, как её «раскокошили» - невозможно! Этого не было, нет, и не будет! Ни в близком, ни  в далёком  будущем!
Я отложил кусок и уставился на него с недоумением:
- Мой друг, вы, случаем не температурите?  Тарелка перед вами, и, как вы успели заметить, далеко не целая.
- Ага! – он подскочил на своём месте,- так я не откажусь от своих слов, и не думай! И на пальцах тебе докажу, что прав!
Я откинулся на спинку стула, не понимая, как на всё это реагировать. Он, конечно, с чудинкой, но, далеко – не дурак.
- Давай-ка отбросим все эти физико-химические зауми о строении материи и представим её себе в виде шеренги солдат, держащихся за руки. Надеюсь, не сложно?
Я повёл бровью.
- Так вот, примем каждого солдата за атом, то есть, за довольно малую величину. Прочность материи зависит от того, насколько «прочны» эти солдаты и как крепко держатся они за руки. Как разрушить материю? Это можно сделать механическим путём, химическим, термическим и так далее. Достаточно сделать в шеренге брешь любым из перечисленных способов – и дело сделано.
- Ну, и что я узнал нового?
- Не торопись. Атомы очень малы, и при любом известном способе разрушения, в шеренге полягут сотни и тысячи солдат. Даже точка лазера в месте контакта воздействует на огромную площадь в атомарном исчислении.
- Ну,  и к чему ты клонишь?
- А к тому, - он торжественно воздел палец к абажуру над нашим столиком, - что есть ещё один способ разрушения материи! Есть, да не про нашу честь!
- Если я правильно понял, тарелку кокнули именно таким способом?
- Вот именно! Почему солдаты в шеренге держатся за руки, да ещё так крепко? Да, потому, что им друг от друга много чего надо, и то, что есть у одного, может принадлежать другому, а тот своё ни за что не отдаст!
Я невольно улыбнулся.
- А вы зря улыбаетесь, уважаемый. На чувстве собственничества держится многое в этом мире. Так вот, чтобы разрушить шеренгу, достаточно одному из солдат дать всё, чего ему не хватает.  И он тут же отпустит соседей, которых удерживал мёртвой хваткой и поедет к морю отдыхать. И треснула материя!
- Так просто?
- Да, так просто. Нужно только точно знать, а чего же не хватает этому солдату? Электрона? Протона? Ещё одной орбиты? И дать именно это и именно столько! Не больше, но и не меньше. Ты представляешь, какие для этого нужно произвести расчёты, сколько получить данных для обработки, да ещё и передать «посылку» точно в руки адресату? И таких именных посылок потребуются миллионы, а может и миллиарды – всё зависит от толщины разрушаемой материи. Эта тарелка состоит из трёх слоёв: глина, глазурь и краска росписи. И у каждого – своя структура, своя кристаллическая решётка и, соответственно, разные запросы у атомов. И каждому надо угодить, иначе тарелка не расколется.
Мой кофе безнадёжно остывал. А Серджио не унимался:
- Ну-ка, сложи эти половинки вместе. Что видишь?
Я подвинул одну половинку к другой, совместил их и ничего не увидел. Я  не увидел линии разлома – тарелка казалась целой. Я поднял глаза на умника:
- Вот именно!- он восторжествовал,- толщина разреза, если можно так сказать, - один атом! По лини разлома выбито только по одному атому. Этого достаточно, чтобы связь нарушилась, – он опять показал палец абажуру, - всего один атом! Кто мог такое сделать? Никто и никогда!
- Я,- как можно более обыденным голосом, сказал я,- я расколол эту тарелку. Ты не возражаешь, если я возьму и твой кусок пиццы? – и, пока он сидел с открытым ртом, я потащил блюдо с пиццей к себе.
- Ты?! – он не говорил, он шипел, как рассерженная кошка, - ты не обмолвившись не словом, всучил мне эти черепки? Ты что, проверял мою компетентность? Ты думал, я не разберусь? Ты думаешь, меня взяли в такую лабораторию, кофе руководителю подавать? Какого чёрта ты не рассказал мне всю предысторию?
Похоже, он обиделся. В такие минуты он всегда поминал руководителя лаборатории.
Я примиряюще  поднял руки:
-Прости, прости. Но, поверь, если бы ты знал, как всё произошло, вряд ли тебе это помогло,- и я подробно, не торопясь, запивая его пиццу уже остывшим кофе, рассказал про случившееся на кухне. Единственное – я опустил монолог жены, а просто сказал, что был не в духе. Глаза его опять загорелись:
- Ты разрезал платье прямо на ней? И что?.. Нет, постой, я сам. 
Он задумался, повертел головой, хмыкнул, - ну, надо же! – и расхохотался.
Я не понял, что он нашёл смешного в этой ситуации, но он уже спешил выговориться:
- С ней ничего не случилось плохого! Всё, что касается органической материи, не подвластно такому методу разрушения. Скорее всего, его можно рекомендовать, как лечебную процедуру по омолаживанию организма. Только не следует забывать перед этим, раздевать пациентов, а то им не в чем будет идти домой,- и он опять хохотнул.
Потом на такой же ноте бросил мне:
- Спасибо, что не утащил мой кофе,- сделал глоток и задумался.
Я был сыт, мне было немного скучно, но я не приставал к Серджио – мне важно было его резюме. Я мог пролежать на морозе на голых камнях больше суток, а здесь, в кафе, в тепле и уюте, я мог ждать бесконечно долго. И, если бы он, вдруг захотел уйти, как обычно, не прощаясь и не проронив ни слова, я бы схватил его за ногу и волочился бы за ним, но уйти, вот так, не позволил.
Наконец, его глаза приняли осмысленное выражение и сфокусировались на мне:
- А ты не дал бы мне подумать до завтра?
- Прости, нет, – я сказал это без нажима, но он понял, что я не отступлю.
- Почему?
- Завтра я улетаю на Каструконс. Мне предложили работу.
- Ты нашёл работу?- я кивнул,- да кому сейчас нужны наёмники? Я, не выходя из лаборатории, могу стащить кольцо у Сатурна.
- Наёмники, может быть, и не нужны, а вот наёмникам нужно как-то кормить семью. И, возможно там, на Каструконсе, я не раз вспомню тебя добрым словом, за то, что ты помог мне разобраться в себе.
Он опять задумался:
- Ну, хорошо, начнём по порядку.
На стол легли огромный блокнот и ручка. Как он умудряется всё это постоянно иметь при себе?
- Итак, первое: все, что касается самого метода разрушения. Цель – неорганическая материя любой прочности и толщины. Не приносит вреда живым организмам, следовательно, не может рассматриваться, как оружие уничтожения живой силы противника. Дальность действия - не установлена, но предположительно, в зоне прямой видимости, то есть, в зависимости от рельефа местности, до двадцати километров.
Теперь, что касается тебя в этом процессе. Чтобы произвести такие действия, нужна энергия, причём, несущая не только мощь, но и информацию. Значит, энергию следует не только накопить, или воспроизвести, но и, соответствующим образом обработать и снабдить информацией. Ни с одним пунктом поставленной задачи, твой организм справится, не может. Тебе некуда накапливать энергию, нечем её воспроизводить. Тем более, обрабатывать. Данные тебе природой внутренние энергетические заводы, едва справляются с тем, чтобы перемещать твои девяносто килограмм в пространстве, а не то, чтобы разрушать города. Следовательно, мы можем предположить, что ты - лишь средство доставки уже готовой энергии. Представь себе ружьё – ну, просто железная палка, собак отгонять. А вот когда в него вставляют заряд, то возможные последствия гораздо серьёзнее, чем от просто палки.
Он допил кофе и подчеркнул листок:
- На основании выше изложенного, мы приходим к заключению:
а) где-то, кем-то и как-то готовится энергия разрушительной силы;
б) ты можешь, не осознавая этого, управлять этой энергией, причём, не спрашивая разрешения и так, как тебе заблагорассудится.
Заключение: Я в это не верю, но тебе настоятельно рекомендую пользоваться этой энергией без сомнения и оглядки!
Ну, и снизу, тут моя подпись: Великий Серджио.
- Какая подпись? Ты что, собираешься всё это запротоколировать?
- А ты что, думал, я кормлю тебя пиццей за твои красивые глаза? Разве ты не понимаешь, что это серьёзное научное открытие?
- Но ты же не веришь в это?
- Да, не верю! – с вызовом ответил он, - потому что это невозможно! То, что ты сделал, это – мистика, а мистику нельзя описать законами физики, её нельзя рассчитать и задать параметры. Я даже не знаю, как к этому подступиться, - он беспомощно развёл руками, - и, кстати, мне не нравится этот абажур над нашим столиком.
- Ты серьёзно?
- Вполне. Эта безвкусица действовала мне на нервы и не давала сосредоточиться.
- Как ты думаешь, нам включат его в счёт?- я сделал незаметно неловкое движение рукой, и абажур грохнулся на столик, добив тарелку и расколов блюдо для пиццы.