Дерево и камень. Много лет назад. Завет

Последнее, что видел Асмо – чудовищное лицо Лиата. Нужно было провести обряд, а не бросать его в овраг, но Асмо плевал на заветы сарга заботиться о покойных, и наказание постигло его в ту же ночь.
Теперь он видел лишь темноту. Поначалу он думал, что так выглядит смерть, но потом понял: это беззвездное черное небо.
Асмо не чувствовал собственного веса и попытался встать. Поднявшись, он обомлел: повсюду над истерзанными телами парили раса лапар.
Асмо никогда не верил в голодных духов, хотя в его венах текла черная кровь. Теперь он признал их существование. Хуже того – он и сам стал духом.
«Ну уж нет! Я еще не закончил!» – он бросился к своим останкам. Неведомая сила влекла Асмо обратно к земле: ненависть дала ему силу вернуться и закончить начатое….
Хейлса вошла в свои покои и сбросила на пол красную накидку. Вести о звере, напавшем на деревню, быстро достигли города. Как имга, ей следовало испытывать чувство вины оттого, что не смогла помочь раненым, но она чувствовала лишь облегчение: все мертвы, а мертвые – не ее забота.
 – Хейлса.
Тихий голос заставил ее обернуться.
– Кто здесь?
Асмо вышел из тени. Он был бледным и зажимал пальцами рану на груди.
– Помоги мне.
Хейлса кинулась к любовнику, подхватила его под руку и помогла сесть.
– Что с тобой произошло? Как ты спасся?
Асмо попытался заговорить и закашлялся, сквозь стиснутые губы сочилась темная кровь.
Хейлса разрезала рубашку, промыла рану влажной губкой и поднесла свечу. Что-то в состоянии Асмо ее беспокоило, но она не могла понять, что.
Догадавшись, Имга отпрянула:
– Твое сердце не бьется.
Асмо поднял темные глаза. Слова давались ему с трудом, но от них зависели его жизнь и смерть:
– Я не хотел…. уходить.
Хейлса почувствовала, как холодеют руки, и ее охватывает ужас. Она накрыла рот ладонью, чтобы не закричать.
– Я вернулся…. к тебе, – ложь выходила изо рта Асмо вперемешку со зловонным ихором.
Хейлса упала на колени, крупные слезы стекали по ее щекам.
– Я лечу мертвеца, я нарушила завет, – прошептала она, охрипнув от горя. Асмо мешком повалился на пол, подполз к ней и взял за руку.
– Никто не узнает.
Имга смотрела на него, не понимая.
– Тебя не накажут, – Асмо сказал бы больше, но не мог. Он схватил девушку за шею и притянул к себе, прижимаясь к ее губам своими. Хейлса содрогнулась от отвращения и обмякла: из-за их посмертного поцелуя наказание стало неизбежным.
Единственный выход – хранить все в секрете.
Хватка Асмо ослабла, он привалился к стене. Хейлса встала и подошла к столу, на котором лежали лечебные травы, но тут же опомнилась – травы уже не помогут. Ей придется нарушить еще один завет и раскрыть ему тайные знания.
Когда Асмо открыл глаза, темноты больше не было. Он чувствовал, что к нему вернулась жизнь: сердце снова забилось в груди. Рядом на животе лежала Хейлса, как была, в одежде. Асмо почувствовал непреодолимое желание, задрал алую юбку, провел рукой по нежной розовой коже и навалился на нее. Хейлса не оттолкнула любовника, но и не ответила на его ласки.
Насытившись, Асмо начал одеваться.
– Я хочу выйти в город. Нужно кое-что сделать.
Хейлса не ответила, она лежала с открытыми глазами и почти не дышала. Асмо присел рядом с кроватью и убрал с ее лица прядь медных волос.
– Я обещал, что никто не узнает, как ты нарушила завет. Так и будет. Но я должен уйти, чтобы все устроить. Вернусь, как только смогу.
Хейлса перевела на него взгляд, и молчание было ее ответом. Асмо отвернулся, не выдержав немого укора. Он подобрал с пола разодранную в клочья рубашку, выбросил ее, оттер засохшую кровь с кожаного жилета, накинул его на голые плечи и вышел.
Улицы города приветствовали Асмо звенящим многоголосьем. Солнце висело в зените, половина дня уже прошла, но жизнь кипела во всю. Асмо прошел по рынку, принял поздравления с удачным спасением, сказал пару добрых слов о погибших. Судя по слухам, которые он собрал, никто больше не выжил.
Никто, кроме Мелина, которого никто не замечал.
Худой и низкорослый, раньше он следовал за отцом, словно тень. Теперь его отец был чудовищем, разорвавшим соплеменников, но пощадившим сына. Как последний оставшийся сарга Мелин должен был позаботиться о покойниках, но – Асмо знал это наверняка – не сделал этого. Он вернулся в город и стал тенью Черной Матери сарга.
Высокая, волоокая, с угольно-черными волосами, Митера не раз приходила к Асмо в жарких ночных видениях. Вот только она была сарга – Асмо ненавидел сарга и не относил себя к ним.
Ее прекрасное лицо было чем-то омрачено, но при виде Асмо оно посветлело, а во взгляде появилась угроза.