Соловьи

               

    Егор Корнев поздним осенним вечером возвращался домой. На работе с коллегами хорошо посидели, выпили крепко, поговорили «за жисть» и вот теперь Егор шел домой в отличном расположении духа.
    Внутри было большое и нежное чувство добра. Как чаша наполненная до краев и готовая уже перелиться замирает, так и благодать внутри Егора заполнила все его пространство.
    На душе было приятно и тепло, хотелось совершить какое нибудь добро дело, кому нибудь помочь. Совершить хороший поступок или хотя бы сказать доброе слово.
    В столь поздний час на улице ни кого. Корнев жил на окраине города, в старом деревянном доме. И пришлось пешком идти почти полчаса. Странно, всего то второй час ночи, а людей на улице нет. Хотя осенняя пора, уже прохладно. Но в дни молодости Корнева, в эту пору самое время с девушкой, где нибудь на скамейке посиживать.
     Жена его еще днем уехала на выходные к детям в другой город. Подходя к воротам, Корнев несколько раз громко щелкнул языком, условный знак собаке. Пес выскочил навстречу хозяину и радостно залаял. Потрепав собаку, Егор зашел домой, включил свет на кухне, разделся и поставил чайник на газ, а в комнате включил телевизор.
    Пока кипятился чайник, Егор переоделся и первым делом приготовил собаке чашку с едой. Накормив собаку, Корнев зашел домой и прошел в комнату. В доме было печное отопление. Это конечно большое неудобство в ХХI веке, особенно для тех, кто живет в благоустроенных квартирах. Но какое благо и удовольствие для тех, кто живет в таком доме.
    За окном сыро промозгло, холодно, а у тебя дома тепло. Не надо дожидаться пока включат отопление, сам своими руками можешь сделать жару или умеренный климат.
    Вот и сегодня, не включая света в комнате, Корнев первым делом затопил печь.
    Сложив дрова, он поджег бересту и прикрыл дверцу печки. Огонь как бы нехотя лизнул сухие поленья, раз другой. Вот одно полено с краю почернело, сверху по-казался маленький язычок пламени, затем побольше и наконец, в печи загудело. Огонь охватил сухие дрова, каждое по отдельности и стал властвовать во всем пространстве печи.
    Егор вымыл руки и заглянул в холодильник. На полках стояли банки с солениями, грибочки отдельно.  Копченая колбаса, в тарелке какой то салат. В большой кастрюле суп, внизу на дверке бутылка водки. А при желании в подполье стоит коньяк, шампанское и домашняя настойка, некоторые называют еще наливкой.
    Корнев не пил. Даже с устатку, после большой работы и то не всегда. А в праздники, за «богатым» столом, да с хорошей компанией или на работе «когда вожжа под хвост» попадет, бывало, но не часто.
    - Чуть, чуть добавим? – спросил он сам у себя – А надо ли? Закрыв холодильник, Корнев ушел в комнату и сел в кресло у печки.
    Пламя в печи гудело и билось. От щелей в дверке длинные косые тени ярко желтого цвета. На душе Корнева тишь и благодать. «Может налить? Или хватит?» – это единственная мысль в хмельной голове возникла сама собой и как бы дразнила и лукаво играла с Егором.
    Перебирая в голове оправдательные варианты, для принятия положительного решения, взгляд Корнева упал на соседнее кресло, стоявшее в другом углу комнаты рядом с журнальным столиком.
    В косых отблесках пламени, как бы в сумраке или отсвете, Егору показалось, что в кресле сидит старик. Седые волосы зачесаны назад, большая окладистая борода. Маленький худенький, в теплой байковой рубахе, застегнутой на все пуговицы под горло, в старомодных штанах в полоску (теперь таких даже на фото-графии редко увидишь) и шерстяных носках, зашитых на пятках разноцветными нитками.
    Облик человека был как бы прозрачен. И вообще откуда он тут мог взяться, «во набрался» – решил Корнев. Но человек молча смотрел на Егора. От дыхания на груди старика медленно вздымалась рубашка.
    - Ты кто? – недоуменно спросил Егор.
    - Степан.
    - Какой Степан?
    - Обыкновенный.
    - Как ты сюда попал? – Корнева разобрал неподдельный интерес. Еще не бывало, что б он напился до такой степени, что бы разговаривать с призраками или  ему что нибудь мерещилось. Все происходившее он сознавал и ему было интересно. Как он будет разговаривать сам с собой или с тем изображением, что видит в кресле.
    Иной раз, читая белиберду о встречах с инопланетянами, он даже заранее придумал, о чем будет разговаривать с ними. Но сейчас совсем другое дело.
    - Я здесь давно. Можно сказать всегда – старик говорило тихо. Он смотрел на Корнева глубоко посаженными, уставшими глазами из под кустистых бровей и как казалось, слегка улыбался.
    - Я тут живу с прошлого века, как дом построили, но ты меня ни когда не видел.
    - Ты что домовой? – усмехнулся Егор.
    - Если хочешь да.
    - Не может быть! Говорят даже если они есть, их ни кто не видит.
    - Все правильно. Нас видят кошки и собаки, а еще иногда дети, пока они маленькие. Может помнишь, ты видел меня году в шестидесятом, еще был жив дед. Они сидели на кухне, а ты вон там в комнате, бегал у стола и увидев меня испугался и убежал.
    - Да было такое – с удивлением вспомнил Корнев.
    - А сегодня ты выпил слегка и у тебя душа поет, она полна добром, так?
    - Ну.
    - И тебе наверно поговорить хочется. За жизнь, о ее смысле, о прошлом и настоящем.
    - Точно, а как ты все это узнал?
    - Вот и мне иногда поговорить хочется – тихо сказал Степан. Он помолчал, о чем то подумал, несколько раз взглянул из-под хмурых бровей на Егора и видимо решился.
    - Ты знаешь, когда я последний раз разговаривал? Помнишь дядьку своего Виталия?
    - Конечно.
    - Вот с ним то мы и разговаривали, иногда.
    Корнев вспомнил причуды дяди Вити, как выпьет начинает разговаривать с телевизором или сам с собой, глядя осмысленными глазами в пустоту. И речи такие складные, как будто с человеком разговаривал.
    Только нет дяди Вити, уже лет двадцать и ровесников его, с кем можно было поговорить о старых временах, уже тоже ни кого не осталось.
    - Да только выпивал он лишку, а как выпьет, меня видел и пытался со мной при всех разговаривать, а у нас уговор был, при посторонних ни слова. – Степан сидел и спокойно говорил, сам поглядывал на Егора, на экран телевизора и отблески огня в топившейся печи.
    Вон оно что - подумал Егор, все пьяные речи дяди Вити, окружающие принимали за причуды характера, умноженное на винно-водочное воздействие.
    - А что в других домах домовые тоже живут? - поинтересовался Егор.
    - Живут, но не во всех.
    - Почему?
    - Во первых нам нужна печь. Если дома нет печки, ни кто здесь жить не будет, и ни каких сказок и легенд в таком доме нет.
    - Это значит, на нашей улице почти во всех домах живут домовые?
    - Нет, не во всех. Как сейчас выражаются у вас в телевизоре, нам нужен особый климат.
    - Это как? – удивился Егор.
    - Что бы дома было тепло – сказал Степан, Корнев едва заметно усмехнулся, это видимо не укрылось от старика – тепло, в смысле душевного равновесия, положительной домашней атмосферы. Как ты говорил, подводная лодка приходит на базу, ее дома встречают в любом состоянии и с победой и с поражением. Обогреют, накормят и заштопают и самое главное тебя здесь всегда ждут, ты здесь нужен.
    - Вот это да – удивился Корнев – ты все наши разговоры слышишь?
    - Да.
    - Может ты видел, как я жену обнимаю?
    - Я что маленький, мне знаешь сколько лет, я и не такое видывал. А подглядывать зачем? Я живу вон там за печкой на кухне, вечером в комнатах я не бываю. Только ночью когда все спят или днем когда дома ни кого нет.
    - Ты и деда моего знал? – осведомился Егор.
    - И деда и прадеда и еще многих родственников, кто бывал в доме твоей бабушки. Я еще в том доме жил, знаешь на Клубной.
    - Да, тот дом я тоже знаю, только не бывал там, пока его ломать не стали. Это ж когда было.
    - Да, да – с тяжелым вздохом согласился Степан.

    Егор почти протрезвел, он смотрел на старика и у него было какое то особое чувство, пока он сам для себя не мог его сформулировать.

    - Ну что сидишь то, ты вроде выпить хотел?
    - Ну и что? – удивился Егор.
    - Ну давай я тоже выпью с тобой.
    Корнев обрадовался, быстро встал и направился на кухню, в дверях остановился.
    - Чего будешь?
    - Вишневки.
    Пришлось слазить в подполье и достать трехлитровую банку (на всякий случай с запасом) вишневой настойки. В далекие времена, бабушка Егора, ставила вишневку. Она была густо рубинового цвета, а вкус…
    Быстро сообразив на журнальном столике «домашнее изобилие» они выпили вишневки. Крякнув, устроились в креслах друг против друга.
    - Ты знаешь вернуться бы назад, хотя бы на день, да еще с сегодняшними мозгами. Встретиться с родственниками, поговорить. Сделать для них что нибудь хорошее, попросить прощения, просто поговорить.
Само присутствие этих людей. Наша многочисленна родня. Дядьки и тетки. Дед, дядя Витя. Плохие они или хорошие это не имеет значения. Просто они были.
Хочется с ними поговорить и даже не говорить просто посидеть рядом, в этой давно несуществующей компании. Послушать ихние бессвязные пьяные разговоры, как тогда в далеком детстве.
Нужно просто посидеть рядом, почувствовать их душевное тепло, присутствие, даже ни чего не спрашивая.

    - Это невозможно. Да наверно и не нужно. Все течет, все изменяется, хотя твой дед говорил ни чего нового под луной нет. Это тоже не его изречение, но оно как нельзя правильно.
    Если хочешь поговорить, сходи на кладбище в одиночку, посиди у могилы, можешь выпить немного, поговори с ними и все поймешь.
    Прошлое забывать нельзя, но и жить прошлым тоже нельзя. Ты еще относительно молодой, думай о будущем, у тебя дети есть. Если хочешь сделать что то хорошее сделай детям своим.
    - У тебя еще родители живы, поговори с ними.
    - С ними хорошего разговора не получается – Егор хотел продолжить, но старик вытянул руку.
    - Знаю я все. Они не подарок, но что сделаешь, какие есть. И ты тоже со своим характером. Так что относись к этому спокойно. А с другой стороны посмотри. Но они еще есть, у многих твоих друзей и сверстников родителей уже нет, а ты со своими еще поговорить можешь. Что то спросить, рассказать, просто послушать.
    Степан даже привстал – ты правильно думаешь, а иногда и говоришь это в слух. «Пусть хоть какие, лишь был они были живы». А многие этого не понимают. Так что не обращай внимания на стоны и ворчание, у стариков характер портится, к старости все из мозгов выживают.
    - А ты знаешь, что там впереди будет? – спросил Егор.
    - Это о чем? – строго спросил Степан.
    - Ну, вот обо мне – Корнев выдержал паузу.
    - Что о тебе?
    - Ну, когда я умру.
    - Тьфу на тебя, о чем думаешь – рассердился Степан – живи и об этом не думай. Делай свое дело сколько сможешь, а там когда надо все решится и без тебя и не торопись. На эту тему больше не спрашивай.
    Егор налил еще по стаканчику, выпили, закусили грибочками, вытерев бороду Степан строго посмотрел на Корнева.
    - Ты зачем вишню вырубил?
    Действительно Корнев в прошлом году вырубил с десяток кустов вишни. Урожаи были такие, что переработать все это, уже становилось проблемой. Оставив кустов шесть, он решил что пока вполне хватит.
    - А вишня то при чем?
    - Там соловей жил, ты знаешь?
    - Да, слышал как он по утрам заливался.
    - Так вот, этот соловей тут еще видно до твоих жил. Дед, когда переехал в это дом, это около тридцатого года, соловей уже во всю пел. Дед раньше выходил ночью покурить, сидит на крыльце, а соловей такие трели заворачивает, только диву даешься. Они его прозвали соловушкой.
    Особенно перед войной, такие концерты исполнял, только слушай.
    Егор неоднократно весной слышал соловьиные трели, но не знал, что этот солист или его потомки, обитают в саду уже почти около века. Это оказалось так неожиданно и так потрясло Корнева, что он даже ответить ни чего не мог.
    Пришлось налить по стаканчику…

    Утром Корнев проснулся на диване. На журнальном столике, стояла наполовину пустая трехлитровая банка с вишневой настойкой. Два стакана, тарелки с закуской, вилки и рядом два пустых кресла.
    В тот год Егор снова насадил вишневых кустов на старом месте. И с ранней весны, рядом с кустами сделал кормушку, куда постоянно стал насыпать крупы и семечек.
    А по ночам, заставлял себя выйти на улицу, сесть на крыльце и послушать до рассвета ночные концерты невидимого солиста. Который теперь для него был уже не просто сосед, а полноправный член семьи, проживший на этом месте, вместе с предками Егора, уже почти сто лет.

P.S. Рассказ написан в 2010 году, а в 2017 году в саду было уже три соловья.