Дорога

1 глава

Дорога, путь, движение, выбор… Дорога всегда предполагает движение вперед или назад, но это всегда движение к счастью, так думает человек, надеется. Но счастье - это такое эфемерное состояние, что когда ты счастлив, ты не всегда понимаешь и осознаешь это, а вот когда тебе плохо, тогда приходит ясное понимание того, как тебе было хорошо тогда, а вернуть, удержать счастье может далеко не каждый. Жизнь - тоже дорога, но назад мы можем вернуться только в своих воспоминаниях, унося память туда, где было трудно или наоборот, легко и хорошо, то есть туда, где мы были счастливы. Исправить, изменить часто хочется, но дорога жизни ведет лишь в одну сторону, вперед, и можно только сожалеть о прожитом, но исправить …
Дорога жизни зовет, кто-то набирает скорость и спешит вперед, торопясь и не замечая на своем пути ямы и ухабы, другой движется осторожно, но часто так и не достигает намеченного, сбиваясь и тормозя себя на достигнутом, кто-то же совсем не хочет идти,  полагаясь на случай и провидение. Каждому судьба наметила свою дорогу - длинную или короткую, и как каждый ее пройдет,  знает только Бог.  Дороги наши часто пересекаются или идут параллельно, одни помогают нам двигаться, другие, напротив, тормозят и сбивают с пути, и надо быть внимательным, чтобы твоя дорога была как можно прямей и ровнее. Итак,  жизнь - это дорога, а дорога - это движения, а движение - это жизнь. Получается замкнутое кольцо, круг, вечность …
А вот и наша героиня, чуть полнеющая женщина средних лет, со смешными кудряшками, явно завитыми на бигуди, стояла на платформе железнодорожной станции. Черная прямая юбка чуть ниже колен, светлая кремовая блузка с бантом на груди  выдавали в ней учителя или руководящего работника среднего звена. Она действительно была учителем, а вернее, директором школы, приезжала на педагогическую конференцию, делала доклад, ей вручили медаль «Отличник  просвещения». Ее поздравляли, хвалили, коллеги высказывали восхищение в ее адрес. Приятные волнения немного утомили ее. И вот она на перроне, ждет поезд.
Летний день, жара стоит не первую неделю, кажется, даже ветви деревьев  устали от палящего зноя, темно-зеленые листья тяжело повисли на склонившихся ветвях. Воздух тянулся, испаряя последнюю влагу с земли и травы. Пахло пылью и креозотом, птицы затихли, спрятавшись в тень от невыносимой духоты. Только воробей, нахохлившись, купался в пыли у обочины дороги, то подскакивая, то смешно барахтаясь в серой невесомой массе.
«Наверное,  будет дождь, ой, скорей бы поезд, невыносимая жара», - думала Людмила,  вытирая платком капельки пота, выступившие на ее раскрасневшемся лице.
Вдалеке послышался гудок приближающегося состава, Людмила открыла сумочку, достала аккуратно сложенный билет: «Место тринадцатое, вагон второй, мягкий» - прочитала она, защелкивая замочек.
Перрон наполнился людьми с сумками, чемоданами, они спешили к прибывающему поезду. Пестрая толпа заполонила платформу, слышался шум, топот, голоса, которые сливались в один монотонный гул, напоминающий рой пчел, каждый спешил поскорей занять свое место. «Как, оказывается, много людей едет», - подумала Людмила, оглядываясь по сторонам и высматривая второй вагон. От суеты и мелькания снующего туда-сюда народа у нее закружилась голова, она пошатнулась, чуть прикрывая глаза. Поезд выпустил пар и остановился, второй вагон был в голове состава. Людмила подняла небольшую сумку с личными вещами, стоящую тут же у ее ног, заторопилась к своему вагону.
Проводник, женщина небольшого роста с ярко накрашенными губами, немного похожая на матрешку, проверяла билеты и рассаживала пассажиров по своим местам. Людмила подала билет и,  тяжело дыша, опустила сумку у входа в вагон.
- Ваше место 13, ох, и жара стоит! Проходите, - женщина приветливо улыбнулась  красными, как маковые лепестки, губами.
- Спасибо, - ответила Людмила,  поднимаясь по ступенькам в вагон.
Мягкий вагон СВ класса, чистый, с удобными диванами и нарядными занавесками на окнах, приветливо встречал пассажиров, ковровые дорожки в коридоре и купе приятно радовали глаз.
Людмила вошла в свое купе, присела на обитый коричневой тканью диван, достала из сумочки платок и стала вытирать вспотевшие лицо и шею, дыхание ее было прерывистым. Немногочисленные пассажиры мягкого вагона занимали свои места, еще несколько минут - и поезд тронулся. Плавно, мягко, почти незаметно за окном поплыли перрон, вокзал, поникшие от жары тополя. Платформа опустела, ожидая своих следующих пассажиров, а колеса стучали «тук-тук, тук-тук», поезд набирал скорость, увозя пассажиров  в другие города и села.
- Сейчас постель принесу, -  голос проводника заставил очнуться, Людмила подняла глаза: в дверях купе стояла уже знакомая женщина-проводник.
- Вам плохо? Что-то вы бледная, лекарство-то есть, ох, и вымотала всех жара, сейчас скорость наберем, я кондиционер включу, -  объяснила она.
- Спасибо, все нормально, -  улыбнулась  Людмила.
Проводник ушла, Людмила подняла полку, поставила сумку и стала ждать постель, посматривая в окно.
Окраина города провожала отъезжающих частными домиками, утопающими в буйной растительности, стайки гусей купались в небольшой речушке, смешно ныряя друг за другом, румяные поросята лежали тут же в грязи, подставляя горячему солнышку свои жирненькие бока. Людмила невольно улыбнулась картине за окном.
- Вот ваша постель, - проводник подала аккуратно свернутый комплект постельного белья.
- Спасибо, - тихо ответила Люда.
Людмила встала, застелила постель, сердце часто стучало, любое движение доставляло беспокойство. На мгновение заглянув в зеркало, она увидела свое лицо, бледное и усталое, с темными кругами под глазами. Она развязала бант на блузке, расстегнула верхнюю пуговицу, сняла туфли и прилегла, накинув на ноги свежую простыню. Голова кружилась, Людмила закрыла глаза, все тело было вялым, уставшим, шевелиться не хотелось. Голова была тяжелая, сердце часто стучало,  виски  давило.
Неожиданно дверь купе открылась, и на пороге появилась высокая, стройная женщина в совершено белом брючном костюме, белый легкий плащ струился по гибкому стану. Правильные черты лица были удивительно красивы, аккуратно прибранную головку венчала элегантная белая шляпа с широкими полями. Белоснежные кружевные перчатки подчеркивали красоту ее маленьких, аристократически  изящных рук. Указательный палец правой руки украшал дивной работы перстень с бирюзой насыщенного голубого, почти синего цвета, обрамленный в оправу из черненого серебра. Обилие тонко выполненной финифти выдавало незаурядную фантазию и мастерство ювелира. Даже с первого взгляда было видно, что перстень этот живет уже не одно десятилетие, а может, и столетие. Запах духов, тонкий, чуть с горчинкой, показался Людмиле странно знакомым, в купе как будто запахло свежескошенной травой и дождем.
Женщина уверенно прошла и села на свободный диван, положила одну руку на другую и внимательно посмотрела на попутчицу.  Лицо ее в тени полей шляпы казалось призрачным и загадочным.
- Здравствуйте, - чуть привстав, поздоровалась Людмила.
Женщина молчала, она пристально смотрела на нее, не сводя своих огромных карих глаз с густыми черными ресницами с лица Людмилы, казалось, она  видит насквозь, и от этого становилось жутковато. Людмила опустила голову на подушку. «Странно, почему она на меня так смотрит и молчит?» - подумала она.
- Здравствуйте, - почти одними губами, тихо ответила незнакомая женщина.
- До какой станции вы едете? – как-то растерянно спросила Людмила, ей показалось, что нужно поддержать разговор.
- Я с вами, -  опять очень тихо ответила женщина.
«Как это со мной? Кто она такая, эта очень необычная женщина? На улице жара, а она в костюме, в шляпе  и перчатках», - ряд вопросов вихрем пронесся в голове Людмилы.
- Да, я именно с вами или, верней, за вами. Расскажите мне о себе,- сказала красивая женщина, еле заметно улыбаясь самыми кончиками губ. От этого ее лицо стало еще красивее, глаза вспыхнули каким-то таинственным светом.
- Вы - смерть?- неожиданно вырвалось у Людмилы.
Женщина рассмеялась в голос.
- Нет, я скорее ваша судьба,- серьезно ответила она, и ее лицо стало строгим и немного суровым.
- А что рассказывать? - спросила Людмила, пытаясь сесть.               
- Все о себе, начни с юности. Сейчас тебе легче будет, - серьезно сказала женщина, глядя Людмиле прямо в глаза.
Тело стало легким, сердце ровно забилось, тревога прошла. Людмила легко встала, поправила сбившиеся кудряшки и, внимательно посмотрев на женщину, села напротив.  «Сколько же ей лет? Она такая красивая, на вид лет тридцать, а в глаза посмотришь, так и все 60 дашь, столько в них мудрости и глубины», - пришла неожиданная мысль.
- Мне столько же, сколько и тебе - 53 года, - опять улыбнулась женщина.
Людмила вздрогнула.
- Знаю, поэтому рассказывай не стесняйся, я все о тебе знаю, ведь ты - это я, но я хочу от тебя все услышать и решить, как тебе быть дальше, - уверенно и строго сказала  таинственная  женщина.

2 глава

Людмила еще немного помолчала, глядя в окно, как будто собираясь с мыслями, посмотрела на спокойно сидевшую напротив женщину и начала рассказ.
- Родилась я в маленьком, провинциальном городке, родители мои - учителя, и уже с раннего детства мой профессиональный выбор был сделан, я хотела стать только учителем, учить ребятишек математике, как мама и папа. Кроме меня в семье было еще две девочки, моя старшая  сестра Маша и младшая Юля. Мы росли в дружной, счастливой семье, отец с матерью все свободное время посвящали нам. Летом жили на даче, зимой ходили на лыжах, катались на коньках. Папа даже специально для нас завел на даче кроликов, у нас в доме вообще было много животных - кот Тишка, собака дворняга, ее Маша зимой на улице подобрала, Лиськой назвали, рыжая такая, смешная, хлеб очень любила.
Училась я всегда хорошо, активно участвовала в школьных мероприятиях, в восьмом классе в комсомол сама вступила. Я так радовалась, прибежала  домой с комсомольским билетом, показываю папе, а он мне руку пожал так торжественно, как взрослой, и поздравил. Я очень гордилась, что сама, без помощи смогла добиться успехов в комсомоле.
 Окончила школу я с золотой медалью, поступила в педагогический институт на физико-математический факультет, училась легко, без особых усилий. Девочки влюблялись, а я все за книжками сидела в библиотеке, меня так и прозвали «зубрилка».
На третьем курсе в меня однокурсник влюбился, смешной такой, в коротких брюках, Володя, все ходил за мной, в кино приглашал, а я только смеялась над ним. А теперь думаю, зря обидела парня, погиб он - в горы с альпинистами ходил, все хотел доказать всем, что он сильный и справится с трудностями. Когда  в очередной раз пошли в горы, он во время лавины товарища спас, а сам погиб.
Я окончила институт и попросила распределение в деревню работать, девчонки, наоборот, просили их в городе оставить, некоторые даже специально замуж выскочили, а я в деревню собралась, думала, буду культуру на селе поднимать, ребятишек в походы водить, кружок организую шахматный.  Отправили меня в деревню - от центральной усадьбы колхоза сорок километров, деревня хорошая, большая: колхоз, леспромхоз, молодежи много, клуб построили, а вот дороги хорошей нет, только на лошадях да на больших машинах по проселочной дороге зимой лес возят.
 Приехала я в районный центр, а потом два дня ждала, кто поедет в деревню, чтобы меня с собой до Лаптихи забрали, так эта деревня называется. Добрались к ночи, поселил меня директор школы в комнату в бараке для «шабашников». Вся обстановка - кровать, стол, стул и плитка на чурке стоит. Посмотрела я на все это, поплакала, а деваться некуда, сама вызвалась, думаю: быт - дело наживное, обустроюсь помаленьку. Приехала я в конце августа, пока со школой познакомилась, кабинет свой подготовила, класс  просторный, светлый.
Учителя приняли меня хорошо, приветливо. В сентябре я начала работать, ребятишки попались смышленые, любознательные, я даже про быт свой забыла, все в школе больше находилась. К Новому году я совсем привыкла, родители приезжали меня навестить, посмотрели, как я живу. Мама головой покачала, а отец похвалил: «Главное - твердость духа и характер, а этого  нашей Людмиле не занимать. Справится». Так и сказал отец перед отъездом,  успокаивая маму. К тому времени Маша - моя старшая сестра - вышла замуж и уехала жить на Дальний Восток, муж у нее военный.  С родителями осталась Юля, она тогда еще в школе училась.
В соседнем доме в деревне жила очень хорошая семья  - тетя Аня с мужем и дочерью Олей, с Ольгой мы и сдружились. Озорная такая девушка, веселая, она зоотехником в колхозе работала, могла часами о своих телятках рассказывать. Она меня и в клуб привела, кружок там был театральный, вот и стали мы в него ходить и на танцы после репетиций оставались. К Новому году с лесосеки  все на выходные  домой съехались, и конечно,  вся молодежь в клуб потянулась.
Вот там я в первый раз и увидела его, Григория. Высокий, крупный, как медведь, чуб русый, кудрявый, сразу видно – мужик! Вошел в клуб, осмотрел все как-то по-хозяйски, глянул на меня, а у меня прям коленки затряслись. К Ольге подходит и спрашивает: «Что за кралечка новенькая, учителка?» Ольга хмыкнула в ответ и утвердительно кивнула. Он весь вечер на меня смотрел, а я ежилась под его пристальным взглядом. Потом как-то иду домой, уже перед самым Новым годом, метель метет, с ног сдувает, а я в своем пальтишечке демисезонном замерзла,  зуб на зуб не попадает, еле иду. И вот вдруг он показался из-за угла навстречу, большой такой, в полушубке и басом так: «Что сидеть-то до полутемок? Замерзнешь, пичужка». Прижал к себе, полушубком накрыл и чуть ли не в охапку приволок домой, я даже и сказать ничего не успела. Раздел, пальто скинул, сапоги стащил: «Печка-то что у тебя не топлена, холодина какая! И как ты здесь живешь?» Принес дров, растопил печь, чайник поставил: «Ну, чаем хоть напоишь?» Я соскочила, достала конфеты, баранки, варенье, меня Ольга угощала - поставила все это угощение на стол. А он расхохотался и говорит: «А покрепче ничего не найдется?» Я только плечами пожала, а он хлопнул дверью и ушел.
Новогодние праздники были по-деревенски веселыми, мы с Олей готовили у них пельмени, тетя Аня меня пригласила к себе. Вечером все пошли в клуб, я платье новое надела, в котором на выпускной ходила в институте, малиновое шерстяное с рюшей впереди. Григорий с друзьями тоже в клуб завалились, выпивши, навеселе, давай свои порядки устанавливать, кому где сидеть, как танцевать. Мы с Олей в сторонке стояли, так он выдернул меня на середину зала, прижал к себе и кричит пьяным басом на весь клуб: «Вот женюсь к весне на учителке!» Я как синичка вся трясусь, боюсь его, огромный такой да еще выпивший.
Но так и получилось, в мае мы поженились, прохода он мне в деревне не давал, с работы встречал, в клуб я могла пойти только с ним. Да и мне что-то в нем нравилось, сила его, наверное, напористость. Не могу сказать, что влюбилась в него, но и отказать не смогла. Вошла в их семью я трудно, мать его -  женщина властная, деревенская, понимать,  что у меня большая учебная нагрузка в школе, не хотела.  Я должна была во всем мужу угождать, ей не перечить и по дому все успевать. А я в деревенской жизни ничего не знала и не умела, корову только с пяти шагов и видела, а тут доить надо, я плачу, боюсь, а идти надо. А не сделаешь, столько издевок за вечер выслушаешь! Гриша все на работе в лесу, да и честно сказать, придет с работы и с друзьями то в карты, то мотоцикл свой ремонтирует, а мамаша говорит: «Не мужское это дело с бабами дома сидеть». У нее самой муж  господином в доме жил, и сын так же будет.
Я все молчала, из школы шла домой, почти ничего не успевала, да и живот на лоб уже полез к зиме, бабское дело - оно скорое. Пожаловаться некому, одна я в той деревне, что ли такая? Все так живут. Олюшка поначалу прибегала меня навестить, а потом увидела косые взгляды свекрови, так и совсем ходить перестала. Гриша выпивал часто, придет, завалится и храпит, а я сижу и плачу рядом, свекровка как зыркнет глазом: «Что сырость разводишь? Ну, выпил мужик, проспится».
Надоело мне все это страшно, решила - надо отдельно жить, стала Грише говорить, что хорошо бы отдельно, ребеночек скоро родится, а он и слушать не хочет. Мать его прослышала, что я его уговариваю отделиться, вообще меня возненавидела. Она стала наговаривать ему на меня, он по любому поводу начал кричать и срываться. Перед самым декретным отпуском я решила родительское собрание провести, чтобы родителей подготовить к новому учителю, да и так поговорить, пришлось задержаться. Пришла домой поздно, свекровь болеет, плачет, причитает: «Коровы не доены, и ту где-то носит нечистый. Совсем от рук отбилась, кулака мужского не  видела, а то бы знала, где место бабье, с пузом по ночам таскается!»
Я на порог, а Гришка с кулаками на меня, избил сильно, еле-еле я до кровати дошла, а он орет: «Иди, мать болеет, коровы не доены!» И все матом. Я доползла до коровника, кровь с лица смыла,  дождалась, когда они с мамашей уснут, вещи свои собрала и бежать. Ночь, уже темно, я на дорогу вышла, хорошо, что еще не сильно морозно было, иду по дороге и песни пою, чтобы не так страшно было. Долго шла, и чем дальше отходила, тем мне легче становилось, вот тогда я и решила, что никогда никто в жизни меня выбирать не будет, теперь только я сама и что пока не полюблю по- настоящему, замуж ни за что не пойду.
К утру машины лес повезли, один дядька пожалел меня, подвез до центральной усадьбы, там я села на автобус и поехала домой к родителям. Вот так нажилась в деревне, только и осталась фамилия  да Маринка. С Гришей я через год развелась, он на суд не явился, никогда нас не искал, наверно, и не знает,  какая у него красивая доченька родилась.
Сейчас я уже ни о чем не жалею, а поначалу так обидно было, что он не помогал, не искал нас.  Мне тогда казалось, мать ему голову задурила, а сейчас точно знаю - не готов он еще был к семейной жизни, к ребеночку. Да и воспитание у нас очень разное, ему деревенская девушка нужна была, а я ему, конечно, неумехой казалась. Но я ему очень благодарна и за Мариночку, и за урок, который на всю жизнь запомнила - руби сук по себе, так и мама говорила.
Мариночку я в срок родила, хорошенькую, крупненькую девочку, мать с отцом очень радовались, ведь первая внучка у них. Маша сына родила на полгода раньше, да и далеко они жили, а мы рядом. До года я с Маришкой дома просидела, а потом на работу вышла в школу, где сама училась. Так и жили. Мариночке три годика было, мама сильно заболела, признали рак, мучилась, бедняжка, страшно и через полгода умерла. Отец, думали, с ума сойдет, мы с сестрами как могли, старались его поддержать. Маша погостила и уехала, Юлька еще молоденькая, ей бегать, дружить хочется, на втором курсе геологоразведочного института училась. Поэтому все заботы об отце, доме, Маришке упали на мои плечи. О личной жизни некогда было и думать, работа, садик,  дом - и так каждый день. Так прошло два года.
И вот в нашу школу приехала семья учителей, Ирина Ивановна - преподаватель химии, а ее муж Алексей Иванович - учитель математики. Мы с ним как-то сразу сдружились, молодой, интересный мужчина, очень интересовался шахматами, у нас было много тем для разговоров. В учительской  мы часто подолгу беседовали, иногда он заходил ко мне домой за литературой и с отцом в шахматы перекинуться.
Я стала замечать на работе косые взгляды коллег, поначалу я не понимала, что предосудительного я сделала, но потом и сама стала ловить себя на мысли, что я думаю о нем, хочу его видеть. Мне стало страшно, но я себя успокаивала тем, что между нами ничего не было, мы просто друзья и все пройдет само собой. Но я сильно ошибалась - на праздновании  дня учителя Алексей не отходил от меня,  он танцевал только со мной, сел за столом рядом, уделял внимание только мне. Коллеги из уважения к моему отцу старались делать вид, что не замечают этого, а в коридоре ко мне подошла наша завуч Тамара Александровна и попросила меня незаметно уйти, чтобы не испортить праздника всем. Я тогда очень на нее разозлилась, схватила плащ и убежала. Я брела по пустынным улицам, вся заплаканная и кляла свою жизнь, тогда я еще не знала, что будет потом и что можно натворить со злости. Алексей понял, что я ушла, бросился меня искать, прибежал к нам домой. Юльки с Маришкой не было, он схватил меня в передней на руки, начал неистово  целовать, говоря о любви, и я не удержалась. Я сказала, что тоже очень его люблю, Алексей остался в тот вечер у меня, с этого момента и образовался наш «любовный треугольник». На работу ходить было невыносимо: осуждающие взгляды, шепотки в учительской и откровенное пренебрежение Ирины доводили меня до истерики, а поддержки ждать было неоткуда. Отец  даже слышать не хотел о наших отношениях, и мы прятались как воришки по разным квартирам, то у моей подруги, то на даче. Но виноватой я себя не считала, ведь я его любила безумно, мне хотелось подарить ему весь мир, хотелось раствориться в нем без остатка, а разве могла это Ирина, она  даже ребенка ему не родила. А я смогу, я для него все сделаю, лишь бы он был счастлив. Так продолжалось почти год. Я любила его все крепче, разговоры, сплетни, уговоры - меня ничто не останавливало. Мне казалось, что моя любовь может преодолеть все и все победить.
Подруги, сестры, отец  взывали к моей совести, говорили, что он женат. А я ничего не хотела слушать, мне хотелось быть с ним каждую минуту, он для меня был чистым воздухом в удушливой комнате, я смотрела на него и не могла налюбоваться. Но завести разговор о разводе я боялась, сам он  молчал. И вот я узнала, что беременна, я летела к нему, не чувствуя ног от радости. Ребенок от любимого мужчины - об этом я мечтала всю жизнь! Алексей был на работе, я с трудом дождалась перемены, тихонько отозвала его в сторону и, с трепетом ожидая его реакции, все ему рассказала. Алексей ничего толком не ответил, как-то замялся, сказал, что нужно поговорить после уроков и что он будет ждать меня на скамейке в парке. Я не знала, что думать, почему у него такая реакция, ведь у них с Ириной нет детей, а я рожу ему ребеночка, нашего ребеночка! Я сидела в парке на скамейке, и мысли роем летали у меня в голове, наконец, появился он. Алексей долго молчал, собирался с мыслями, потом сказал, что быть со мной больше не может, а наши встречи следует прекратить. Оказывается, Ирина долго лечилась и вот, наконец, она ждет ребенка. Он, конечно, не может оставить ее в это трудное и ответственное время. А я сильная, я сама справлюсь.
У меня от возмущения перехватило дыхание, я кричала от обиды и возмущения: «Леша, а как же я, как же мы, наша любовь? У меня ведь тоже будет ребенок!»  Обида, боль просто захлестнули меня, я вытерпела столько унижения ради него! Я все ему сказала, а он слушал и молчал, презрительно глядя мне прямо в глаза. А потом сказал: «А ты что думала, что я Ирку ради тебя  брошу? Глупая ты, и ребенка  я у тебя не просил. У меня семья, и ради очередного романчика глупо все это терять… Ты сама хотела, а я что, я мужик.  Давай закончим на этом, прощай и больше не ходи за мной». Он резко встал и ушел. Его черная тень быстро удалялась за поворотом, а мне казалось, что он унес мою душу  с собой.
Из школы я ушла, перешла работать в другую, до нее приходилось добираться на автобусе. Но я решила, что лучше так,  чем каждый день видеть его.  Времени на раздумье было немного, и беременность пришлось прервать, двоих детей и больного отца я одна не потяну, Юльку учить надо было. В то время, что у меня был роман, отец очень переживал за меня, с ним случился инфаркт после того, как он узнал, что Алексей вот так меня бросил, беременную.
Потом я поняла, что я просто его себе придумала, нарисовала образ, несчастного, брошенного, которого хотелось жалеть и любить, а он пользовался моими чувствами. Ведь за то время, что мы были вместе, он ни разу не сказал, что я ему нужна или что он любит меня. А сколько я помогала ему материально и своими связями! Ирину в больницу - пожалуйста, маму в санаторий – конечно, да и много еще чего. А он просто пользовался моей любовью, как пиявка чужой кровью. 
Как же тяжело осознавать, что тебя просто использовали и выбросили как мусор, как ненужную вещь. Я долго еще обходила стороной родную школу, боясь встретиться с ними. Ирина тем временем родила здорового мальчика, и через год они уехали. Леша закрутил новый роман, и она, боясь потерять его, уговорила  уехать к родителям.
Я долго думала, как мне быть дальше, меня стали приглашать работать в родную школу, там освободилась ставка завуча,  да и Маришка в школу пошла, ездить далеко. Я решила согласиться, чего в жизни не бывает, все течет, все изменяется. Как говорят, время все лечит. Вернулась, и зажили мы как прежде, папа вышел на работу, взял часы вести факультатив, так ему веселее, он с ребятами, и общения ему хватает. Юлька окончила институт, уехала работать на Север, писала редко, она все время в разъездах.
Маришка окончила третий класс, прибегает как-то с улицы домой и ревет горючими слезами: «Мама, девчонки говорят, что ты меня в дети взяла, у тебя мужа нет и сестер у меня никогда не будет. Мама, правда, что ты мне не родная?»  Мне пришлось долго ей объяснять,  как я жила в деревне, и что папа у нее есть, просто он уехал и не может жить с нами. Что скажешь ребенку в 10 лет, как я от мужа убежала?  И решила я тогда для себя, что не дело это - Маринка одна растет,  ни братьев, ни сестер у нее нет.  А если  что со мной случится,  как она одна будет?

3 глава

Летом меня отправили работать в пионерский лагерь директором. Работы много, лагерь большой, три сезона, ребята приезжают со всей области.  Подбор кадров  - это тоже очень ответственное дело, только к концу первого сезона мы все между собой сработались, сдружились.  Авторитет - дело серьезное, а мне тогда только 34 года исполнилось. Стала я замечать, что физрук наш Саша, верней, Александр Петрович,  как-то смотрит на меня по-особому. Видно, понравилась я ему, а он молоденький такой, долговязый, посмотрела  в личное дело, а ему всего 25 лет, ну совсем зеленый мальчишка. Ну, думаю - вот шанс Маришке сестричку родить.
 Парень он молодой, здоровый, неглупый, и  позволила я ему за собой приударить, где пококетничаю, где рядом сяду, Саша и клюнул. Повстречались мы два месяца, пока лето не кончилось, и по домам. Он меня уговаривал  пожениться, говорил,  что любит сильно, только не верила я уже никому. И зачем я ему, взрослая  женщина со своими проблемами, да еще и с ребенком? Он  найдет себе другую - молодую, красивую.  А я, счастливая и довольная, с ребеночком под сердцем домой вернулась. Саша уехал к себе в город, больше я его никогда не видела, так и не знает он,  какой у него сынок умница растет.
Ходила беременная я очень тяжело, токсикоз, болела часто, посматривали на меня в школе с любопытством, но я ходила с высоко поднятой головой, ведь человека родить никогда не стыдно, и разговоры вскоре утихли. К маю я родила Сашеньку, маленький такой глазастик получился, но радости моей не было предела, я только сейчас поняла, что значит материнство. И Мариночка, доченька моя, радовалась очень, от кроватки братика просто не отходила, всем девчонкам на улице хвалилась, что она теперь старшая сестра. Мы с Маришкой все делали по часам – кормили малыша, купали его, гуляли с ним в парке. Сашка рос как на дрожжах, порода-то  спортивная.
Неожиданно женщина слегка привстала, неторопливо поправила шляпу и, повернувшись к Людмиле, тихо спросила:
- А ты никогда не задумывалась о том, что родив без мужа, ты многого лишила своих детей? 
Людмила задумалась, немного отпила из стоящей рядом кружки и продолжала:
- Наверно, нет. Чувства жалости к детям у меня не было, ведь я старалась дать им  все, всю свою любовь и заботу. Я не знаю, как бы сложилась моя жизнь,  если бы я осталась жить там, в деревне? Может быть, я привыкла, приспособилась к их быту и устоям. Хотя,  навряд ли. А Саша - я его и не любила по-настоящему. Так зачем портить жизнь человеку, зная, что ты не сможешь сделать его счастливым? А я уверена, он заслуживает счастья, ведь он добрый и порядочный мальчик. Я думаю, ребенок  будет счастлив и с одним родителем, если ему уделяют  достаточно  внимания и любви, а у моих детей кроме меня был еще дедушка, который их очень любил и заменил им отца.
Вот так мы вчетвером  - я, папа, Маришка и Саша прожили почти десять лет. Я уже и не думала о своей личной жизни, все устроилось, уже три года, как я руководила школой. Папа перестал работать, он много занимался с Сашей, а тот показывал неплохие результаты в шахматах, и дед его тренировал.
Мариша окончила школу и поступила в пединститут на филфак. Все шло своим чередом, как  неожиданно в моей спокойной жизни возник Михаил. Он приехал в нашу школу работать учителем информатики. Предмет новый, пришлось закупать  оборудование, преподавателей не хватало, и вот в облоно мне сказали, что есть учитель, только ему нужна квартира, у него умерла жена, и он с маленькой дочерью хочет переехать в другой город.  Мне дали адрес,  и я поспешила к нему.
Михаил Иванович оказался дома, он стирал белье, я прямо с порога предложила ему поехать жить в наш городок, тихий и уютный. Как могла, я расхваливала школу, людей. Он пообещал подумать, назавтра перед отъездом я еще раз забежала к нему. Михаил Иванович встретил меня на крыльце дома, он спешил на работу, сказал, что уже обещал директору школы из соседнего города, но я настаивала, обещала золотые горы - квартиру, детсад для дочери, подъемные. Он начал сомневаться, щеки его заалели как у юноши, ему было трудно устоять перед моим напором. Я тут же схватила его под руку, и мы пошли в облоно, он написал заявление о приеме на работу, я за руку водила его по кабинетам, в общем, отвоевала я себе учителя.
Приехал он к нам, скромный такой, все смущается, вроде бы не мальчик уже, а все краснеет. Историй о нем порассказывали, а правды никто не знал. На вид ему лет 45, невысокий, коренастый в очечках, чуть лысеющий. Учитель очень грамотный, дети к нему сразу потянулись, добрый значит. Дети, они первыми доброту чувствуют. Я все присматривалась к нему, потом успокоилась, работает хорошо, все в срок, аккуратно, а мне как директору только того и надо. Подруга моя работала  учителем в нашей школе, как-то она мне сказала: «Посмотри, Михаил к тебе неровно дышит».
Я ее на смех подняла, да и зачем мне все эти проблемы? Любовь… Есть ли она, эта любовь? Страсть есть, расчет, привязанность, дружба, а любовь? Не верю я в нее, только в романах книжных она и бывает да в индийском кино.
Я часто задавала себе этот вопрос, бывает ли она на свете? А ведь у меня перед глазами был яркий пример настоящей любви - это мои отец и мать, всю жизнь они нежно  любили друг друга, даже после смерти отец  продолжал ее любить, также горячо и преданно. А в моей жизни такого не случилось, или я не смогла так любить, как мама, или не нашелся такой мужчина, как мой отец. В общем, я успокоилась и решила, что можно прожить и так, самое главное в моей жизни – это мои дети и моя работа. Но жизнь приготовила мне еще одно испытание и, наверное, самое трудное.
 Присмотревшись, я тоже заметила, что Михаил Иванович робеет в моем присутствии, краснеет и теряется. Поначалу это меня забавляло, потом стало раздражать, я старалась по любому поводу задеть его на педсовете или совещании. Он отвечал по заданному вопросу не всегда связно, но это не говорило о его некомпетентности по вопросу, скорей, это была робость. По школе пошли слухи, что я невзлюбила нового учителя, он начал избегать встреч со мной, и меня это раздражало. Весной после каникул завуч пришла ко мне с вопросом, что будем делать - у Михаила Ивановича заболела дочь,  некому заменить его на уроках. Вопрос  этот мы решили, а вечером после работы я зашла к нему домой.
Михаил был дома, девочка лежала в кроватке, он на кухне варил ей кашку. Я тихонько прошла в комнату, она  захныкала, потянула ко мне тоненькие ручки: 
- Мама, мамочка, - заплакала она чуть громче.
Сердце у меня сжалось от жалости, я подбежала к ней, подняла ее на руки, ребенок  весь горел от высокой температуры, на пороге появился отец.
- Что с ребенком, вы врача вызывали? - почти закричала я.
- Да, врач утром был, вот лекарство выписал, а я до аптеки не могу сходить, Светка не пускает. Плачет она все время, - чуть слышно отчитался Михаил.
- Ну, вы даете, у ребенка  корь, а вы о чем думаете? Быстро в аптеку, а я посижу с ребенком,- скомандовала я.
Михаил безропотно сбросил с себя передник и заторопился к выходу, я переодела девочку в чистую рубашечку, накормила кашей. Света обняла меня за шею и только стонала и звала: «Мама, мама». 
Вернулся он быстро, я ловко напоила Светочку лекарством, укутала в одеяло и стала укачивать. Малышка скоро уснула, я боялась положить ее в кроватку, вдруг она проснется? Температура постепенно стала снижаться, испарина появилась на маленьком лобике. Я уложила Светочку в кровать, присела рядом, Миша пригласил меня выпить чаю. Мы прошли на кухню, уходить не хотелось, я удобно устроилась в старом кресле. Пили чай и разговаривали, Михаил рассказал, как они жили с Любой, как у них долго не было детей, она очень страдала из-за проблем со здоровьем.
- Люба не могла выносить ребенка, она много лечилась, почти все время проводила в больнице. Уколы, процедуры - и все напрасно, проходило какое- то время, и она начинала все сначала. Ее энтузиазму можно было позавидовать, она надеялась, верила и вот, наконец, в тридцать восемь лет у нее получилось, родилась Света, здоровая девочка. А сама Люба умерла от осложнения после родов. Остался я с дочерью один, раздавленный горем, но деваться было некуда, пришлось засучить рукава и заниматься работой, дочерью. Пришлось нанять няню, потом ясли, я разрывался между работой и домом. Все научился - готовка, стирка, магазины, пеленки. Еще все напоминало о Любе, каждая вещь, каждая мелочь в доме была куплена или сделана ею. Я очень долго не мог прийти в себя, а потом как-то проснувшись среди ночи, решил - надо жить, а чтобы начать жить заново, нам надо уехать. А дальше вы все знаете, как мы встретились, как я приехал в ваш город,   ну и про все остальное.
Миша замолчал, он смотрел на меня, широко открыв глаза, как будто видел меня первый раз. Потом снял очки, протер их и тихо сказал: «Спасибо вам, что выслушали, и за Светку спасибо».
Я немного смутилось, в его взгляде было что-то родное и близкое. Потом я посмотрела Светочку, температура спала, и ребенок мирно спал в своей кроватке. Я заспешила домой. Михаил вызвался меня проводить, но я вежливо отказалась: «Будьте с дочерью, там на столе лекарства, давайте три раза в день, думаю, скоро все пройдет. У меня детки тоже корью болели, это дня три тяжело, а  потом все проходит. А о работе не переживайте, замену мы вам на время нашли».
Я торопилась домой, всю дорогу думала о Михаиле Ивановиче, о его жизни, о дочери, вот ведь мужик, а какой заботливый, внимательный к своему ребенку, не бросил и в Дом малютки не отдал.  С рождения он и отец, и мать для Светочки, и сколько всего надо успеть, ведь он один, и положиться ему  не на кого.  У меня все-таки родители были и сестры.
Прошло время, Светочка выздоровела, Михаил Иванович вышел на работу, но я все чаще стала ловить себя на мысли, что  думаю о нем, мне очень хочется его видеть.  Старалась гнать эти назойливые мысли от себя, зачем я ему, да и постарше его, директор к тому же. Но судьбу не обойдешь и не объедешь.
Михаилу Ивановичу пришло приглашение на курсы повышения квалификации в областной центр на целый месяц, он пришел ко мне с заявлением об отказе - куда Светку девать? Я его успокоила,  сказала, что заберу ее к себе - сейчас лето, у нас дача, Мариша приедет, Сашка поможет, все вместе справимся. А ехать надо, уговаривала я. И он согласился, привез нам  ребенка, сам уехал. Звонил, вы не поверите, по три раза на день.
Света к нам привыкла очень быстро, ей всего-то четыре годика тогда было, она начала меня мамой звать уже на следующий день. А что я ребенку скажу? Мама, значит, мама. Мы всей семьей в нее просто влюбились, потешная, смышленая такая девочка, бегает по даче, бабочек ловит, к каждому цветочку подойдет, погладит, уговаривает: «Расти большой, к тебе скоро пчелки за медом прилетят».
 Я смотрю на нее и думаю: как же мы ее отдавать будем, крошечку нашу? Михаил приехал на удивление быстро, месяц пролетел как одна неделя. Он к дочери, а она мне в подол вцепилась и плачет: «Я с мамой». Да еще Сашка возьми да ляпни: «А вы женитесь, и Светка наша будет, и мама и папа у нас будут». Ведь взрослый уже, а ума? Я промолчала, пригласила его в дом, Света с колен не сходит, боится, что  уйду. Посмотрела я на все это и сказала: «Да в конце концов, мы же взрослые люди, что ходить вокруг да около? Миша оставайтесь и вы».
Он сначала опешил: «Как, совсем?»
«Совсем, -  говорю, - вместе детей будем растить, раз судьба так повернула, что Света меня мамой сразу назвала, да и Сашке моему, видно, отца надо».
Он помолчал, потом вышел, ходил долго, вернулся и говорит: «Выходите за меня замуж, Людмила». А мне что оставалось, сама напросилась! Так и поженились, вот живем вместе уже пять лет. Маришка институт окончила, трудится в нашей школе, замуж собирается. Сашка в одиннадцатый пойдет, Светик в третьем уже учится - растут детки. И я, наконец, счастье свое нашла. Миша у меня самый лучший, заботливый, понимающий, добрый, любит нас всех. Я думала, не бывает таких, а нет, есть, и любовь тоже есть настоящая, искренняя, крепкая. И чем дольше я с ним живу, тем сильнее люблю его и уважаю моего Мишеньку.
Когда предложила ему вместе жить, то еще не знала, что так сильно люблю его, а что он меня может так любить с моим вздорным характером, даже и предположить не могла. Светку жалко было, вот и сорвалось с языка, а это судьба, как оказалось. Так я благодарна судьбе, что тогда в облоно мне про него сказали. Теперь даже представить страшно, как бы мы жили без Светланки и Миши!
- Да, каждому из нас судьба предоставляет шанс понять, что же нам нужно в жизни, дает необходимые встречи и знакомства, но сделать выбор, решить должен сам человек. Ты жила, ошибалась, страдала, прощала, пробовала вновь, и судьба подарила тебе того единственного, кого ты по- настоящему заслуживаешь. Детей ты хотела и, несмотря на трудности, родила без отцов, полагаясь только на свои силы, и опять судьба улыбнулась тебе, подарив доченьку, этот маленький  лучик счастья и надежды. И ты сумела достойно принять этот дар, - женщина в белом говорила отрывисто, проговаривая каждое слово, как будто хотела, что бы Людмилы каждой клеточкой почувствовала, что ей дается шанс  жить, любить и побеждать.
- Женщина, ваша станция,- теребила за плечо проводник.

Людмила открыла глаза, поезд сбавлял скорость, за окном мелькали знакомые пейзажи. Людмила быстро села, посмотрела вокруг - никого не было, она в недоумении взглянула на проводника.
-  Со мной женщина ехала, она вышла?
- Нет, вы всю дорогу одна ехали, да вот я вам билет принесла - вдруг нужен будет, - растерянно ответила проводник.
Людмила встала, подошла к зеркалу, поправила прическу, на нее смотрела румяная, отдохнувшая женщина с чуть усталыми глазами, но какой-то новый внутренний свет озарил ее лицо. Люда улыбнулась своему отражению в зеркале, отражение улыбнулось ей в ответ.  Вдруг она ощутила едва уловимый, уже знакомый запах духов.
«Значит, есть еще время пожить, полюбить, поработать», - мелькнула мысль и тут же пропала.
Поезд медленно подъезжал к знакомой станции, теплый летний дождь омыл уставшую зелень, природа  встрепенулась и наполнила воздух приятным ароматом свежей травы и дождя. Синие лужи отражали облака, мирно проплывавшие над вокзалом, народ толпился в ожидании приезжающих. Людмила выглянула в окно, на перроне стояла ее семья - Миша с огромным букетом полевых цветов, Марина с женихом, Саша и маленькая Света, они внимательно вглядывались в окна вагонов.
- Мама! - закричала Светлана и побежала за почти остановившимся вагоном.
Сердце Людмилы часто забилось, она достала сумку с полки и поспешила к выходу.
На выходе из вагона что-то заставило ее оглянуться - в проеме ее купе стояла красивая высокая женщина в белой шляпе, она таинственно улыбалась самым кончиком губ и махала вслед Людмиле рукой. На белоснежной перчатке ярким пятном выделялся бирюзовый перстень. Людмила улыбнулась ей в ответ и пошла вперед навстречу своей семье, своей судьбе, любви и счастью.