Мотылек

Посвящается моим родителям: Сергею и Козетте Кононовым

Глава 1

Стоял солнечный майский день, воздух был напоен ароматом цветущей сирени. В лужах играли солнечные зайчики, птичий хор торжественно прославлял весну. Все цвело и благоухало в ожидании лета. В школе шли последние деньки учебного года. Ребята, согретые теплыми солнечными лучами, зевали на уроках. Только десятому классу скучать было некогда, каждого беспокоили свои заботы. Кто-то готовился к предстоящим экзаменам, кто-то думал о выпускном вечере, девочки размышляли, как одеться на бал, ведь каждая хотела быть самой красивой.
Свобода! Заканчивается школьная жизнь, впереди ждет новое, неизвестное. Было одновременно и страшно и весело, а что же ждет там, впереди? Какой он, взрослый мир? Они много учились, решали на комсомольских собраниях, как жить, помогали взрослым, слушали их наставления, но все же они были еще детьми. А теперь они пойдут дальше сами, во взрослую жизнь, и от этих мыслей каждый чувствовал себя более значимым, взрослым.
Но это будет потом. А пока десятый класс готовил подарок школе. Ах, что это был за подарок! На приусадебном участке парни выложили из кирпичей огромную клумбу в виде пятиконечной звезды, и теперь девушки засаживали ее рассадой цветов. По замыслу выпускников, клумба будет цвести целое лето, нежные хрупкие нарциссы и гордые тюльпаны должны смениться пестрыми анютиными глазками, яркими настурциями и петуниями, в конце лета на клумбе ковром  распустятся ароматные бархатцы, появится великолепное разноцветье астр, георгинов и флоксов, которые будут радовать глаз всю осень до первых морозов.
Прозвенел звонок и школа, как огромный улей, наполнилась жизнью, ребятишки с криками и свистом вылетели во двор. Тут же появились кучки веселых девчонок, прыгающих через скакалку. Мальчишки гонялись друг за другом, свистя и хохоча на все голоса. Из открытых окон доносились песни и звуки пионерского горна – школа жила своей жизнью.
Ребята десятого класса несли лопаты, грабли, пустые цветочные горшки. Нина, Люда и Ира направились в сарай, где хранились инструменты, на помощь им пришли мальчишки – Толя и Иван. Толик – высокий светловолосый паренек с небесно голубыми глазами, Ванька же – его противоположность – коренастый мальчишка, с яркими смешными  веснушками по всему лицу; отличался веселым нравом и простым характером, за что его очень любили в компании. Зайдя в сарай, ребята поставили инвентарь, Люда с Ирой сложили на полки горшки из-под цветочной рассады. Весело переговариваясь и отряхивая платья, девчата открыли дверь, чтобы выйти, как в этот момент струя воды брызнула им в лицо. «Ванька! Ну, держись!» - закричали девушки в один голос и побежали по дорожке, ведущей в сад, за удирающим от них Иваном.
Нина осталась одна. Поставила аккуратным рядком садовые лейки и нагнулась расстегнуть туфли, запачканные свежей садовой землей, и … О, чудо! Взгляд ее упал на луч света, проходивший сквозь дырочку от сучка в доске сарая, и сквозь этот луч протянута тонкая серебристая ниточка паутинки, а по ней поднимался паучок. Нина села поближе и, стараясь не дышать, чтоб не потревожить смелого паучка, стала наблюдать. Как он быстро-быстро перебирает своими тоненькими лапками, передвигаясь вверх, то на мгновение замирает, и в такие моменты луч солнышка так ярко освещал его крошечное тельце, что становилось отчетливо видно каждую волосинку на его бархатной спинке, каждый суставчик лапки. Зрелище это настолько заворожило Нину, что чувство времени и пространства полностью покинуло ее, казалось, будто она находится вовсе не в школьном сарае, а в заколдованном замке, полном тайн и чудес. И как загадочно, но совсем не страшно, находиться здесь одной, и этот волшебный луч, и «заколдованный принц» на паутинке, воображение уносило ее все дальше и дальше. Боясь разрушить созданный ею хрупкий сказочный мир, девушка легонько коснулась пальцем серебряной нити, паучок вздрогнул и быстро стал перебирать лапками, карабкаясь вверх. Нина улыбнулась.
Внезапно дверь распахнулась, и солнце стремительно ворвалось в маленький сарайчик, осветив все вокруг, волшебство пропало в один момент. На пороге стоял Толя. Он осторожно приподнял Нину, взгляды их встретились, в его глазах было столько нежности и любви, что Нина почувствовала мелкую дрожь во всем теле, по щекам разлился яркий румянец. Толя потянулся к ней, желая обнять, но Нина ловко выскользнула из его рук, едва коснувшись губами, чмокнула его в щеку и выбежала из сарая. Сердце билось так часто-часто, «Толик!» - крикнула Нина и быстро побежала к школьной двери. «Мотылек! Постой!» - позвал Толя, но девушка была далеко и уже не слышала, ее толстые каштановые косы расплелись, и волосы красивыми блестящими волнами упали ей на плечи и  спину.
В эту школу Нина перешла три года назад. Вместе с мамой и бабушкой они переехали в город Лесовск, небольшой провинциальный городок недалеко от Воронежа, сразу после гибели отца. Отец Нины, Иван Андреевич, работал в Москве на заводе сварщиком. Однажды в цехе произошла авария, начался сильный пожар, и он, спасая своих товарищей, трагически погиб. Мама очень любила отца, горе поглотило ее полностью – она перестала общаться с друзьями, ей было трудно ходить мимо завода, где до гибели трудился её муж. Бабушка Зоя была сильным человеком, прошедшим тяжелую школу жизни: революция, потеря мужа и сына закалила её душу. Бабушка настаивала на отъезде, пусть в глубинку, но там будет легче, и люди добрей, да и дочери будет проще начать новую жизнь. И тогда на семейном совете было принято решение переехать.
Класс очень дружелюбно принял Нину, девочки вначале с интересом наблюдали за новенькой, для них она казалась существом из другого мира – так провинциальные девочки отнеслись к сверстнице из столицы. Нина была худенькой девочкой, она занималась танцами и старалась держать форму. Огромные карие глаза, окаймленные длинными пышными ресницами, казались еще больше на ее мраморно белом лице, но чуть вздернутый носик придавал лицу милое очарование. Вообще, весь ее облик, тоненькая фигурка, правильное лицо, изящные манеры казались какими-то легкими, воздушными, почти неземными. «Мотылек» - так прозвал ее Толик. Все мальчишки сразу влюбились в новую одноклассницу, оказывали ей всяческие знаки внимания, но Нина была одинаково приветлива и мила со всеми, никому не давая повода для пылких чувств. Постепенно любовные переживания мальчишек утихли сами собой. Один лишь Толик не мог насмотреться на эту воздушную девушку. Как-то однажды он записал в своем личном дневнике: «К нам в класс пришла новенькая девочка Нина Соколова. Так, ничего особенного, но почему-то смотреть ей в глаза не могу, чувствую, сердце начинает биться и руки трястись. Что это? Поживем - увидим». Шли месяцы, один учебный год сменялся другим, но Толик никак не решался подойти к Нине и поговорить. Сама она часто на уроках ловила его взгляд и в смущении отводила глаза. «Что хочет этот мальчик?» - думала она и тут же забывала, занимаясь своими делами.
Прошлой осенью при сборе металлолома Нина и Толя оказались в одной бригаде, работа кипела, сыпались шутки, школьники потрудились на славу. Присев отдохнуть, Нина собрала у друзей пяточки и собралась бежать в ближайшую булочную за пирожками: «Кто со мной?» - задорно спросила она.  Вызвался Толя, и они вместе покупали пирожки, много говорили, смеялись. После этого случая Нина стала приглядываться к светловолосому пареньку. А потом они вместе делали стенгазету к празднику, ходили на каток всем классом, и Толя неизменно находился рядом, помогал, подбадривал.
Однажды, перед зимними каникулами, на уроке химии Нине пришла записка «Я тебя люблю», без подписи. Нина быстро скомкала бумажку и сунула в карман фартука. «Кто это? Может Ванька шутит? Он-то может!!! Или Гришка Семенов, он еще в 9 классе мне это говорил», - Нина пробежала глазами по классу, все сосредоточенно решали уравнение. Тогда она посмотрела на Толика, их взгляды встретились, и щеки Толика заалели. «Точно он, Толька, дурак. Как он мог?» - в душе у Нины все кипело, но по дороге домой она достала записку, тщательно разгладила ее и положила в дневник, из головы не выходил смущенный взгляд Толи и его покрасневшие щеки. В ее сердце что-то зарождалось, что-то неизвестное ей ранее, и оттого волнующее и томительное.
Скоро пришли долгожданные праздники – Новый год, радостная суета в школе и дома, самое счастливое время. На новогоднем вечере все были очень нарядные, девчонки в праздничных платьях как бабочки порхали по залу, мальчишки, элегантные, в наглаженных сорочках были особенно вежливы и внимательны. Зазвучала музыка и все пошли танцевать. Нина с подружками стояла в сторонке, когда Толик застенчиво подошел и протянул ей руку, приглашая танцевать: «Можно тебя пригласить, Мотылек?» Нина улыбнулась ему и также робко положила руку на его ладонь. В его сильных руках она чувствовала себя совсем невесомой, а он все кружил и кружил ее под звуки вальса. В перерывах между танцами он угощал Нину мороженым, а потом снова танец уносил их в своем ритме. Нине казалось, что сегодня она самая счастливая на этом вечере!
А после окончания бала они вместе шли домой, держась за руки. Толик смотрел на Нину как-то по-особенному, и она чувствовала, что идущий рядом паренек любит ее. Толик робко поцеловал Нину в подъезде, она пулей взлетела на второй этаж. Сердце билось, словно испуганная птичка, мысли в ее голове перепутались, зато она была счастлива! Счастье переполняло, оно не входило в эту комнату. Казалось, что оно может окутать, затопить весь город, нет, всю планету. Нина заснула только под утро в мечтах и грезах.
С тех пор началась их близкая дружба. Они вместе шли со школы, готовились к контрольным работам, по выходным ходили в кино, на каток или просто гуляли. У Толика были два младших братика, и он забирал их из яслей, Нина иногда ему помогала. Они были счастливы друг с другом. Мечтали, строили планы, любили.
Экзамены пролетели на одном дыхании, были и радость и слезы, но в целом все прошло благополучно и герои-десятиклассники готовились к выпускному. Бабушка сшила Нине пышное белое платье в красный горошек, а ажурный воротник она связала крючком сама, получилось очень мило. Толя не хотел покупать ничего нового, но мама смогла убедить его и они вместе выбрали голубую сорочку и черные туфли: «В институт пригодится», - решил он. А поступать Толя собирался в железнодорожный институт, мечтал строить дороги. Еще в детстве, когда папа с мамой возили его к морю, он был потрясен мощью и силой поездов. Как, наверное, это интересно – путешествовать и каждый день видеть новые города и неизвестных тебе людей. Ехать, ехать и не знать, что же ждет там, за горизонтом.         
Выпускной бал оказался очень торжественным, парни и девушки заметно волновались. Перед церемонией вручения аттестатов выступил директор школы Юрий Васильевич, он много говорил о том, как тяжело прощаться со своими воспитанниками, давал наказы, рисовал картины светлого будущего. Затем слово брали учителя и родители, поздравляли, наставляли, а потом начался сам бал. Музыка не смолкала ни на миг, веселые сценки и номера, заранее приготовленные выпускниками, развеселили всех присутствующих, танцам, шуткам и веселью не было конца. А утром, как и положено, все пошли встречать рассвет, первый рассвет в своей взрослой, самостоятельной жизни. И так им было хорошо в эту минуту, что хотелось громко крикнуть восходящему солнцу: «Остановись! Посмотри на нас!» Впереди их ждала новая жизнь, весь мир открывал перед ними свои двери. Целый мир: увлекательный, полный неожиданностей и надежд.   

Глава 2

А уже утром, 22 июня, мир раскололся на две части – до войны и войну, страшную, жестокую, полную горя и бед. И мечтам наших героев не суждено было сбыться. Нина услышала о начале войны в магазине. Бежала домой со всех ног, а когда увидела лица мамы и бабушки, то все поняла – они уже знают. Что же делать? Как жить? Что теперь с ними будет? Страх поглотил все вокруг, сам воздух, казалось, застыл, став густым и тягучим – настолько сильным было ощущение тревоги. Мужчины уходили на фронт, женщины работали очень много, тяжело. Война  все поменяла в жизни каждой семьи.
После выпускного бала Толя перед поступлением в институт хотел съездить навестить бабушку в деревне, она заболела, и родители настаивали на поездке. Анатолию пришлось срочно уехать к бабушке, чтобы перевезти ее в город, но болезнь не позволила забрать её, Толе пришлось остаться в деревне. Отца Толи скоро забрали на фронт. К осени бабушка умерла, и в сентябре Толя ушел на фронт добровольцем. Немецкая армия подходила к родному городку, и сердце сжималось от мысли, как же там родные, мама, братья? Связи с ними не было, и Толя смог написать письмо только с фронта, о себе он рассказал очень скупо и кратко, зато подробно расспрашивал о своем городе, о доме, и просил мать рассказать, как там Нина. В ответном письме мама писала, что семья Нины уехала в эвакуацию, она не знает, куда. Толя получил лишь два письма из дома, и связь прервалась – город оказался в оккупации. Много позже он узнал, что мать с братьями  погибли при бомбежке уже в ноябре 1941 года. Толя воевал ещё только два месяца.
Родных Нины – маму и бабушку эвакуировали с заводом в Новосибирск. Уезжать пришлось в спешке, быстро собирая только самые необходимые вещи. Проститься с кем-либо из соседей, не говоря уже о том, чтобы оставить новые координаты, не было возможности. Уже из Новосибирска Нина написала несколько писем в Лесовск родителям Толи, но ответа не получила. Она записалась на курсы медицинских сестер, проучилась шесть месяцев и тоже пошла на фронт. Что было с Толей, Нина не знала, часто думала о нем, в каждом раненом искала его черты. Но за все четыре года она не узнала о нем ничего. Их прифронтовой госпиталь окончил войну в Праге.   
В марте Нина тяжело заболела, она сильно простудилась, и у нее началось воспаление легких, ослабленный организм очень тяжело справлялся с болезнью. Она сильно похудела, стали выпадать волосы, поэтому их пришлось коротко остричь, глаза ввалились, отчего казались еще больше – весь ее вид был далеко не победителя. В начале июля ее комиссовали домой. И вот она, худая, бледная, с впалыми огромными глазами, в пилотке, еле прикрывавшей чуть отросшие волосы, садилась в поезд. «Скоро буду дома, - думала Нина, когда проводник искал ей место в вагоне, - мама и бабушка уже дома. Мама писала, что завод скоро будут восстанавливать в родном городе».
В вагоне было шумно, все отмечали Победу. Люди пели, смеялись, кто-то играл на гармошке. Проводник сказал, что есть место как раз для девушки и проводил Нину. В плацкартном вагоне ехали две молодые женщины, дородные, красивые. У одной белые кудри струились по роскошной груди, у другой толстая черная коса короной лежала на аккуратно прибранной головке. Девушки что-то обсуждали между собой и задорно смеялись. Было видно, что они боевые подруги, радистки. «Принимайте подругу», - сказал проводник, пропуская Нину вперед. «От самого Берлина едут, хохотушки. Давай садись, вот тебе полка», - проводник указал на левую нижнюю полку и отправился дальше, ему нужно было разместить еще несколько человек.
- Здравствуйте, - поздоровалась Нина, поставила вещмешок и села к окну.
- Здравия желаю! Я Маша, – представилась черненькая девушка.
- Людмила. Можно просто Люся, - сказала белокурая красавица.
- Откуда ты такая тощая, садись, ешь, - и Маша протянула ей банку американской тушенки и дольку шоколада. 
- А я сейчас за чаем схожу, - Людмила проворно собрала алюминиевые кружки и пошла в конец вагона.
- Спасибо вам большое, - ответила Нина. – Я из госпиталя, приболела к концу войны. Как-то все держалась, а здесь дождь, ветер, сыро. Грузили раненых и, видимо, просквозило сильно, вот и разболелась. Сейчас-то все уже в порядке. Скоро буду дома, а там и воздух лечит.
- Правильно, подруга. Пей вот чай, не стесняйся, - Люда поставила на стол кружки с дымящимся чаем, и, обхватив руками свой стакан, стала дуть на поднимающийся пар. 
За окошком вагона смеркалось, и люди в вагоне стали готовиться ко сну. Людмила сняла гимнастерку, на ней была белоснежная сорочка, расшитая кружевами, но и эта пена кружев не смогла скрыть красоту ее тела. Вся она словно излучала жизнь, молодость и здоровье. «Какие, наверное, красивые детки будут у нее», - подумала Нина, кутаясь в серое одеяло. Маша забралась на верхнюю полку и мирно посапывала, только изредка вздрагивая и что-то бормоча вполголоса. Нина тоже закрыла глаза и задремала. Все затихло, пассажиры в вагоне медленно погружались в сон, только мерный стук колес нарушал установившуюся тишину. Тук-тук-тук-тук, стучали колеса, а в окне мелькали огни станций.
Среди ночи к Нининой полке подошел человек и что-то проговорил. Девушка открыла глаза, в вагонных сумерках она узнала проводника, на свободное место он усаживал пассажира – высокого коренастого мужчину с грубым басовитым голосом. Нина вздрогнула от неожиданности – что-то до боли знакомое было в этом грубом отрывистом голосе, какие-то слегка уловимые интонации. «Неужели это он?.. не может быть!» - и мысли ее путались. Последний раз она видела Толика почти пять лет назад, тогда это был высокий худощавый мальчик, со светлыми кучеряшками на лбу, вечно смущающийся. А сейчас перед ней стоял огромный дядька с густым басом. «Нет. Это не он», - успокаивала она себя, но сон куда-то мгновенно улетучился, мысли унеслись далеко в прошлое, вспомнился и первый поцелуй, и его глаза, синие, как небо в ясный день и такие любимые. Как он с восхищением смотрел на нее! Как они были счастливы! Как много их связывало тогда – любовь, дружба, это первое трепетное чувство, которое Нина так бережно хранила в своем девичьем сердце.
Мужчина снял сапоги, забросил вещмешок наверх и сам забрался на вторую полку, как раз над Ниной, и тут же стал похрапывать. «Заснул», - подумала Нина и тихонько поднялась, встала и на цыпочки  и стала пристально всматриваться в лицо незнакомца. За окном показались огни, поезд подъезжал к станции и лучики побежали по всему вагону, зыбко освещая все вокруг. Мягкий свет упал на спящего, и знакомые черты на повзрослевшем лице заставили бешено забиться ее сердце. «Толик! Это он, мой Толик!» - от неожиданности она замерла. Первым ее порывом было разбудить его, кинуться ему на шею, крепко обнять и целовать, целовать, целовать, радуясь тому, что он живой, целый и невредимый. Но она сдержала свой порыв, и только слезы тихонько покатились из ее глаз, это были слезы радости и любви. Сколько она думала о нем, об их встрече, и вот он здесь, красивый, большой, настоящий мужчина, прошедший войну. Что у него на душе? Помнит ли он ее, Нину? Их школьную любовь? Нужна ли она ему? Эти мысли роились у нее в голове, не давая покоя.
Рука Толи свесилась с верхней полки, и Нина смогла хорошо рассмотреть эту мужественную руку, большую, обветренную, с потрескавшейся кожей, но такую родную. Она, затаив дыхание и боясь разбудить его, аккуратно погладила руку, не удержалась и прижалась к ладони щекой. Сколько любви и нежности было в этом прикосновении: «Мой родной… живой!» - думала Нина. В полусне она пролежала до самого утра.
Едва солнце поднялось над горизонтом и осветило поезд, вагон стал оживать: кто-то нес кипяток в кружке, кто-то с полотенцем на плече возвращался на свое место. Проснулись и наши знакомые, одна лишь Нина не решалась встать. «Пусть он выйдет, - думала она, - я хоть немного приведу себя в порядок». Люда и Маша тоже встали и занялись своими делами. «Какой солдатик симпатичный!» - пошутила Люда, укладывая в пучок свои белокурые локоны.
Анатолий легко спрыгнул с полки, достал полотенце из мешка и направился в конец вагона. Нина быстро выскользнула из-под одеяла, расчесала волосы, надела пилотку, застегнула гимнастерку, присев к окну, она с тревожным ожиданием всматривалась вдаль. «Что же будет?» - сердце билось часто, на мгновения замирая, казалось, что все вокруг слышат его стук. До предела напряженная, натянутая, как струна, она вслушивалась в звук шагов по вагону. Вскоре Толя вернулся, неторопливо начал доставать из вещмешка продукты – тушенку, рыбные консервы, коробочку с сахаром, девушки тоже стали собирать на стол. Нина тихонько встала, собрала кружки и пошла за кипятком. Она с плохо скрываемым волнением, дрожащими руками, набрала воды и тихонько направилась обратно. Толя привстал, уступая ей место, взял из ее рук кружки и подвинул их девушкам. Никакого внимания на Нину он не обратил. «Он не узнал меня! - эта догадка заставила ее волноваться еще больше, - как он мог меня не узнать? Хотя, что тут странного? Это же ужас, на кого я сейчас похожа!» Поели спокойно, за столом обменивались ничего не значащими фразами, после завтрака девушки начали убирать со стола. Анатолий взял папиросы и пошел в тамбур покурить. Девушки что-то обсуждали между собой, Нина сидела молча, обхватив колени  руками, ей не хотелось ни говорить, ни слушать, так прошло минут пять.
Она резко встала и отправилась в тамбур. Толик был не один, молодой солдатик, опираясь на костыли, докуривал папиросу и что-то увлеченно и весело рассказывал, то и дело размахивая руками. Нина встала ближе к окну и стала ждать. Солдатик, глубоко затянувшись, докурил папироску и бросил окурок в приоткрытое окно, затем медленно побрел к себе в вагон.
- Вы закурите? - спросил Толя, протягивая Нине пачку папирос.
- Толя, ты не узнал меня? – в ответ спросила Нина.
Он пристально всматривался в ее личико, заглянул в огромные карие глаза полные слез.
- Нет. А мы знакомы? – недоуменно проговорил он.
- Я Нина! Твой Мотылек. Помнишь, Толя? – слезы душили ее, крупные капельки одна за другой катились по щекам.
- Нина? Нина Соколова? Это ты? А я думал, где же раньше видел эти глаза. Ты с лагеря? С фронта?
- Да, Толик, это я! Я очень болела, потому и вид такой. Сейчас уже все хорошо. Толя, я искала тебя, писала тебе домой, но мне никто не ответил.
- Да. Мама с мальчишками погибли в ноябре сорок первого, в наш дом попала бомба, а отец погиб в сорок втором под Сталинградом.
- А ты? Как ты, Толя? – с волнением спросила Нина.
- А что я? Осенью сорок первого ушел добровольцем на фронт, как 18 лет исполнилось, так и ушел. Воевал, но это долгая история, – и он замолчал, на лице его появилась горечь и боль, и еще что-то, чего Нина не смогла понять, но почувствовала злость и враждебность.
Холодком и отчуждением повеяло от этого стоящего рядом мужчины. На мгновение Нине показалось, что это совсем не ее Толик, такой родной и любимый, а вовсе чужой человек, которого она по ошибке, совершенно случайно, приняла за Толика. Интуитивно она отпрянула от него.
«Почему так? – думала она, - столько всего хотела рассказать и спросить. Но видимо еще не время. Я подожду. Я столько ждала его и еще подожду».
Толя докурил, Нина поняла, что он не намерен продолжать разговор, да и она решила пока ни о чем не спрашивать.
Они вернулись в вагон, каждый сел на свое место, Толя лег на вторую полку и уставился в окно. Нина тихонько, сжавшись в комочек, пристроилась в уголке своей полки. Шли минуты, часы, а она боялась пошевелиться, в душе была пустота. «Почему же он молчит? Что с ним такое случилось? Или он совсем забыл меня? Но ведь я так люблю его, я берегла свою любовь все это время. Столько мальчишек в госпитале пытались ухаживать за мной, а я всем говорила, что у меня есть жених – молодой лейтенант, бьет фашистов и пишет мне письма часто-часто.  И солдатики понимающе отходили в сторону. Но неужели он меня забыл?  Я ему не нужна? Что же он молчит? И куда он едет? Мы же с ним из одного города», - эти мысли не давали ей покоя.  Так прошел день, Толик вставал, ходил курить, пил крепкий чай, и все время молчал. Лицо его было все время холодным и строгим. Нина наблюдала за ним, пыталась поймать его  взгляд, но Толя усердно избегал этих взглядов и старался даже не смотреть в ее сторону.
Ночь прошла тревожно. Нина долго не могла уснуть, все размышляла о том, как война круто изменила Толю, он стал совсем другим, замкнутым и молчаливым. И приняла решение еще раз поговорить с ним. Так в полудреме прошла ночь. Наутро, открыв глаза, Нина увидела, что двух девушек-подруг рядом не было. «Наверное, вышли ночью, - решила она, - ночью проезжали Белоруссию, а Маша что-то говорила о Белоруссии». Толика  в вагоне тоже не оказалось, Нина вскочила, его вещи были на месте, и она немного успокоилась.
- Вы Нина Ивановна Соколова? – спросил проводник, неслышно подошедший сзади. 
- Да. А что случилось?
- В купейном вагоне едет майор медицинской службы Муза Исааковна, она просила вас подойти, следуйте за мной.
Нина быстро встала, поправила ремень, надела пилотку и пошла за проводником. Они прошли несколько вагонов, везде было людно. И вот они перед дверью купе, проводник негромко постучал.
- Входите, - раздался знакомый хриплый голос, который через секунду сорвался на долгий забивающий кашель.
- Можно войти? – проводник медленно открыл дверь. – Вы просили найти Нину Ивановну, я привел. Разрешите идти?
- Идите, - голос Музы Исааковны звучал как-то сипло, натянуто и очень тихо.
В купе на нижней полке сидела маленькая хрупкая женщина старше шестидесяти лет. Её гладко причесанные волосы, собранные в пучок и побеленные сединой, до сих пор блестели и густыми волнами обрамляли худощавое лицо. Большие темные глаза, красиво очерченные брови, прямой тонкий нос и полные губы выдавали её благородное происхождение. Несмотря на возраст, красивые и правильные черты лица этой женщины сохранили свою выразительность.
Муза Исааковна была дочерью известного дворянина, еще до революции она окончила медицинский институт и посвятила себя хирургии. Она никогда не была замужем. Её родителей расстреляли в революцию, а её пощадили лишь потому, что с первых дней советской власти она перешла на сторону большевиков. Ей было совершенно все равно, кого лечить, работа поглощала всю ее жизнь. И даже в тюрьме, когда ее осудили как врага народа, она продолжала оперировать, работала день и ночь, спасая людей. Накануне войны закончился срок заключения, а ехать Музе Исааковне оказалось некуда – вся Россия у ее ног. И когда началась война, она с первых же дней, не раздумывая, ушла на фронт, работа снова оказалась ее спасением.
Медсестры, работающие в госпитале, любили ее за добрый характер, строгость и искренняя доброта этой женщины подкупали. Она была им как мать, понимала, поддерживала, как могла. Нина часто тайком бегала к Музе Исааковне, читала письма от родных, иногда просила совета. Опытный врач понимала, что  война – это не женское дело, а рядом с ней на фронте находились совсем молоденькие девчонки 18-20  лет, и Муза от всей души жалела их.
Зайдя в купе, Нина сразу узнала Музу Исааковну, обрадовалась, кинулась  к ней.
- Что с Вами, Муза Исааковна, Вы больны? – с тревогой спросила Нина.
- Старое ранение дало о себе знать, да и возраст мой – куда его девать? Ниночка, деточка, ты бы не согласилась ехать со мной, а то я совсем расхворалась, а тут во еще какое дело! – и она аккуратно приподняла одеяло.
На полке, свернувшись калачиком, мирно сопела маленькая девочка лет четырех.
- Кто это? – с удивлением спросила Нина, и на лице ее заиграла улыбка.
- А я знаю? Подобрала в Польше на станции. Стоит, плачет, грязная вся, голодная, а по-русски только «мама» и может сказать. Назвала ее Аленкой, вымыла, накормила, вот теперь везу с собой. Куда ж я ее теперь дену? Дитя ведь малое, ей любовь нужна, а потом придумаем чего-нибудь, - голос ее сорвался на полуслове, кашель опять начал неистово душить это маленькое худое тельце.
Нина схватила кружку, стоящую на столе, и побежала за кипятком в начало вагона. Когда она набирала воду, к ней подошла женщина-проводник.
- Это ты с докторшей едешь? – спросила она.
- Я, - ответила Нина.
- Возьми,- и проводница протянула девушке тряпичный мешочек, - тут травы. И вот еще – мед, я у бабки со станции выменяла на тушенку и спирт. Завари ей, да натри, а то сил нет слушать, как она мается. А сама-то что худая такая?
- Да так. Спасибо Вам огромное, - Нина взяла траву, заварила немного в кружку и поспешила в купе.
- Пейте, Муза Исааковна, - Нина подала ей кружку, - вот еще немного меду, поешьте – вам легче будет.
- Ну, волшебница ты моя! Только появилась и сразу чудеса: и лекарство, и мед, чудеса, да и только, - и добрая улыбка засветилась на лице этой старой женщины, столько повидавшей на своем веку.
- Я сбегаю в свой вагон, вещи принесу? – спросила Нина.
- Да, конечно, - в полудреме ответила доктор, от горячего травяного настоя и меда спазм прошел, и ее клонило в приятный сон.
Нина тихонько, стараясь не потревожить лишним шумом больную, прикрыла за собой дверь купе и торопливо пошла в свой вагон в надежде увидеть Толю. На ее месте ехали уже другие люди, вагон, как муравейник, жил своей жизнью. Толи на месте не оказалось, Нина взяла свои вещи и поплелась обратно в купейный вагон. Ехать ей еще двое суток, и за это время она обязательно найдет минутку и увидится с ним. «Еще не все потеряно, моя любовь растопит его сердце, ведь иначе и быть не может», - так размышляла Нина, и на душе становилось немного веселей. Подходя к тамбуру, она увидела Анатолия, он был один, курил. Сердце Нины сжалось в огненный комочек, а потом затрепетало, как птичка.
- Толя, я хотела поговорить с тобой, - начала Нина, боясь, что в любую минуту им могут помешать.
- О чем, Нина? - холодно спросил он.
- Ты домой едешь?      
- Наверное, нет. Сейчас мой дом – вся Россия, где понравится, там и сойду. В наш город не поеду, не смогу я там. Пойду работать на железную дорогу.
- Толя, а можно я с тобой? – робко спросила Нина.
- Зачем тебе это? Тебя дома ждут, вот и езжай домой, как-нибудь увидимся.
- Я напишу домой, мама меня поймет, а тебе я сейчас нужнее. Возьми меня с собой.
Толя промолчал, он смотрел в окно и думал ….
Нина тихо заплакала, старясь сдержать слезы, она побрела в свое купе. Она встала у окна, слезы как дождинки капали одна за другой. Нина старалась успокоиться, но душа не слушалась. Тихонько отворилась дверь купе, и на пороге появилась Муза Исааковна.
- Что стоишь, детонька?  - хриплым голосом спросила она.
Нина  шмыгнула носом,  и слезы с новой силой покатились по щекам.
- А что это тут у нас за сырость, кто это нас обидел? – шутливо спросила  доктор, протягивая Нине свой платок.
- А ну, перестань сейчас же, не пристало героям войны слезы лить, пошли, рассказывай, что случилось, – Муза приобняла Нину и повела ее в купе.
Аленка уже проснулась, она сидела за столом и с жадностью уплетала вареную картошку, проводник выменяла ее на ближайшей станции.
- Ну,  давай, рассказывай, что стряслось, что слезы льем? – вновь спросила Муза Исааковна,  утирая Нине лицо.
Нина, вздохнув и немного успокоившись, начала рассказывать. Она рассказала, как училась в школе, о Толе, о первом поцелуе, о выпускном, об эвакуации, как писала письма Толиным родителям, как мечтала вновь встретить своего Толика, о своей любви к нему.
- И вот теперь Толя мой здесь едет, я прошусь с ним, а он молчит, - продолжила Нина, эмоции с новой силой захлестнули ее, она заплакала, уткнувшись в плечо Музе, и дала волю слезам.
Муза Исааковна постаралась успокоить Нину, прижав ее к себе.
- Ну вот, теперь все стало на свои места. Знаешь, что мы с тобой сейчас сделаем? Позови-ка ты мне его сюда, я с ним поговорить хочу, - прерываясь на кашель, сказала Муза Исааковна.
- Я что-то боюсь, - робко прошептала Нина.
- Смелей, я вас жду,- Муза подтолкнула ее к двери.
И Нина, поправив пилотку, тихо пошла за Толей. Толя, глядя в окно,  лежал на своей полке.
- Толя, можно тебя на пару слов, - робко спросила Нина.
Толя спрыгнул с полки и пошел за Ниной по вагону. В тамбуре было пусто, они остановились, глядя друг на друга.
- Ты что, плакала? – вдруг спросил Толя.
- Да. А с тобой майор медицинской службы Муза Исааковна поговорить хочет, пойдем к ней.
- А что она хочет?
-  Не знаю, я рассказала, что ты в соседнем вагоне едешь, она просила тебя пригласить, - слукавила Нина.
- Хорошо, пойдем, - нехотя ответил Толя, следуя за ней. У двери купе он поправил ремень и постучал.
- Можно войти? – твердым голосом спросил он.
- Входите, - услышал он в ответ.
Толя решительно открыл дверь и вошел в купе, а Нина с опущенной головой шла следом.
- Здравствуйте, молодой человек, присаживайтесь, - пригласила его Муза Исааковна, -  я  хирург, боевая подруга Нины и ее наставник, - представилась она, протягивая руку Анатолию.
- Анатолий Орлов, - пожимая ей руку, ответил он.
Муза Исааковна внимательно посмотрела на Анатолия, потом перевела свой взгляд на притихшую Нину и начала говорить, медленно подбирая слова.
- Нина рассказала мне о вас. Мы всю войну вместе работали в госпитале, Нина стала мне родной, и эта наша неожиданная встреча в пути, может, не случайна, - Муза Исааковна немного помолчала, Анатолий слушал ее, не перебивая. 
Пожилая женщина глазами указала  ему на сидящую в уголке Аленку. Девочка притихла, внимательно наблюдая за взрослыми, и как будто понимала, что речь идет о ней.
- Я еду к родственникам в Петербург, может, приютят, не знаю…  Аленку я еще в Польше на вокзале подобрала, у нее никого нет из родных, она и по-русски совсем не говорит. Жалко малышку… Да в дороге я что-то совсем расхворалась. Боюсь, успею ли я ее вырастить. В детский дом ее отдавать жаль, там ей будет очень трудно, она еще такая маленькая, слабая.  Я подумала, что такую ответственность, как воспитание ребенка, я могу возложить только на порядочного, сильного человека. Нина мне сказала, что вы достойный человек, добрый и мужественный, - Муза Исааковна немного помолчала, затем продолжила.
- Возьмите Аленку, Анатолий, я очень вас прошу, - гладя ему прямо в глаза, сказала она.
- Но как же я могу взять ребенка? У меня тоже никого нет, ни дома, ни работы, - растерянно проговорил Толя.
- Вы молодой, сильный, с вами Нина, она вас очень любит и сумеет разделить с вами все трудности. Я знаю, что она справится, она девушка надежная, верная. Ну, как, Анатолий? - настаивала доктор.
- Я подумаю, это так неожиданно, - сказал Толя.
- А что тут думать? Вот к утру хороший городок будем проезжать, и станция есть, и название такое хорошее, не город, а мечта, - продолжала Муза Исааковна.
- И до родного города совсем недалеко, - робко вступила в разговор Нина.
- Хорошо, я возьму девочку, но только вместе с тобой, - глядя на Нину, произнес Анатолий.
В глазах Нины вспыхнули счастья: «Я буду рядом с ним, и Аленка с нами, я уже так сильно к ней привязалась!»
- Я могу идти? – доставая из кармана папиросы, спросил Толя.
- Да, конечно, мы вас ждем утром, а сейчас будем собирать вещи, спасибо вам за это решение,- Муза Исааковна с благодарностью посмотрела на него.
Толя вышел, закрывая за собой дверь.
Нина обняла Музу Исааковну, поцеловала ее в холодную щеку.
- Спасибо вам, Музочка Исааковна, как же вы это сумели так? – весело спросила она.
- Главное, доченька, похвалить человека, сказать, что он достоин большой миссии. И если человек порядочный, то он горы свернет, а Толик твой как раз такой… Трудно тебе будет с ним, сердце у него войной опалено, терпи и люби его, все у вас получится. Главное, верь, что все у тебя будет хорошо. Вот видишь, тебе сумела помочь, и еще помогу, если надо будет. Главное, не сдаваться, а люди, они добрые, они помогут, ты только не теряй любовь. Любовь, Ниночка, это и есть Бог, а если Бог в душе, то жить не страшно. Помни это всегда, и жизнь  наградит тебя любовью.  Ну все, собирайся, а я немного посплю, - она прилегла на полку и закрыла глаза.
Нина накрыла женщину одеялом, взяла ее руку и поцеловала…
«Что будет с этой милой добрейшей женщиной, принявшей столько страданий и не потерявшей веру в любовь, в людей?» - подумалось Нине, душа ее ликовала и пела.
Для себя Нина все уже решила. Она сделает так, как велит ей сердце. Она справится с любыми трудностями, лишь бы быть с ним рядом.

Глава 3

Пустынный перрон встретил наших героев прохладой первых летних дней. Ночной дождь оросил молодые листочки деревьев, хрупкие березовые сережки лежали в серых лужах, освещенные солнечными лучами, желтая пыльца четко выделяла их края. Запах молодой листвы, смешанный с прохладой раннего утра, успокаивал душу, напоминал о мирной жизни.
Здание вокзала как паутиной, было опутано строительными лесами. Сквозь леса были видны следы свежей краски и новых досок, рабочие ремонтировали крышу. Город возрождался после войны. Раны и ссадины были не только в душах людей, но и города, большие и маленькие, тоже были испытаны войной на прочность. Здания и дома стояли разрушенные авиационными бомбами и снарядами, смотрели пустыми глазницами окон, ждали своих хозяев. Пришло мирное время, и город восстанавливался, штукатурили фасады, ремонтировали крыши, где-то были видны новые рамы в окнах, город менялся, воскрешался, и первая зелень придавала городу юный облик.
… Прохожие торопились по своим делам, диктор по радио передавал сводку последних событий. До родного города оставалось километров восемьдесят, когда Анатолий принял решение сойти с поезда. Городок  Медынск районного значения с узловой станцией – не большой и не маленький, и от родных мест недалеко, Нине будет удобно добираться до мамы и бабушки.
- Ну, что, вперед? - бодро скомандовал Толя, надевая вещмешок на плечо. Быстрым шагом они дошли до облупленного серого здания.
Это был военкомат, о чем свидетельствовала наскоро прибитая фанерка над входом с написанными наспех белой краской словами «Военный комиссариат». 
Толя усадил Нину с Аленкой на скамейку у входа и велел ждать, а сам твердым шагом направился в здание. Прошло несколько минут, и он появился на крыльце и окликнул Нину: «Нина, иди – тебе тоже нужно встать на учет». Нина поднялась и пошла к двери. «Мама!», - закричала Аленка, догоняя ее, и. хныча, прижалась к ее руке. «Алёнушка, девочка моя, побудь с Толей, я скоро вернусь», - Нина усадила Аленку рядом с Толей на ступеньки, а сама вошла внутрь.
- Товарищ Соколова Нина Ивановна, санинструктор, служили с января сорок второго года – хорошо, в больницу работать пойдете? У нас сестер не хватает, - просматривая документы, говорил военком.
- Конечно, пойду, - живо ответила Нина.
- С жильем мы вам поможем, а с женихом придется узаконить отношения, а-то, сами понимаете, в одной комнате не положено.
- Да, мы это с Толей обсудим, - ответила Нина.
- Вот вам бумаги, завтра к восьми в больницу, карточки продуктовые получите там же. Желаю хорошо устроиться.
- Спасибо, постараемся, - и Нина вышла из кабинета, она быстро зашага по коридору.
Все складывалось как нельзя лучше, о большем она и мечтать не могла. Толя сидел на ступеньках, на руках его дремала Аленка.
- Куда сейчас? – спросила Нина.
- Нужно найти домоуправа, он нам комнату покажет. Домоуправление. Сейчас посмотрю, - он достал из кармана свернутый листок и прочитал, - улица Советская, дом сорок два. Пойдемте, девчата! – и он заторопился вперед.
Они прошли привокзальную площадь, напоенную запахом цветущей сирени, городок оживал, шумели поезда, трамвай давал свой отрывистый колокольный сигнал, прохожих на улицах стало больше, из булочной пахло свежей выпечкой. Они перешли дорогу, свернули за угол перекрестка и вот вывеска «улица Советская».
- А вот и наша улица, Толик, смотри – вот вывеска, - показывая рукой, проговорила Нина.
- Почти пришли, вот шестидесятый дом, значит, нам еще немного пройти и будем на месте, - в голосе Толи тоже чувствовалась веселость.
Дом под номером 42 стоял чуть поодаль, на перекрестке двух дорог. Это был большой дом в несколько подъездов, слой свежей желтоватой известки отличал его от стоящих рядом посеревших зданий. Вывеска «Домоуправление» украшала второй подъезд. Домоуправ оказался на месте, он с ворчанием встал со стула, что-то шепча себе под нос, взял у Толи документы. Глядя на бумаги, перелистывая их толстыми пальцами, домоуправ не прекращал бормотать, то, мол, с самого утра нет ему ни минуты покоя. Видимо осмотр его удовлетворил: «Документы ваши в порядке. И комнаты свободные еще есть, порядок только надо будет навести, но это вы уж сами, своими силами, тут ничем помочь не могу. Только вы уж того… да поскорее бы,  двух-то комнат у меня нет. Да и получить могу за это». Махнув рукой, он позвал Толю и Нину за собой, продолжая бурчать, повел их смотреть жилье.
Шли долго, дворами, и вот перед ними возвысился дом – высокий, кирпичный, в два этажа, часть окон на первом этаже была забита досками, ступеньки покосились, козырек над крыльцом оторван, по стенам были заметны выбоины от пуль и снарядов – город бомбили. Войдя в здание, прошли небольшую темную комнату, открыли грубо сколоченную дверь, и широкий длинный коридор с обшарпанными стенами встретил их полумраком и запахом сырости. «Проходите, чего встали?», - буркнул домоуправ и шаркающей походкой побрел в конец коридора.
- Вот ваша комната,- он толкнул дверь, - располагайтесь, вещи все здесь, что найдете – ваше, постельное у тети Дуси в подсобке возьмете, - с этими словами он повернулся спиной и также, шаркая ногами, пошел обратно.
- Спасибо, - только и успела крикнуть Нина ему вслед.
Комната была небольшая, с двумя окнами, высокие потолки, давно небеленые стены, оборванные шторы лежали здесь же в пыли, мебель свалена в одну кучу тоже была покрыта толстым слоем пыли и отвалившейся штукатурки.
- Устраивайся, - Толя бросил вещмешок на подоконник, - я в контору железной дороги, - он прикрыл дверь и вышел. 
Нина с растерянным видом осмотрела все вокруг: «Ничего, справимся, главное стены есть, а остальное – дело наживное». Нина усадила Аленку на подоконник и весело щелкнула ей пальцем по носу: «С чего начнем, Алёнушка-краса? Пойдем искать кухню», - опуская девочку на пол, проговорила Нина. Вместе с дочкой они вышли в коридор, прошли немного вперед и увидели приоткрытую дверь. Нина постучала, но никто не ответил, она открыла дверь – огромное помещение с большой печью и несколькими столами, в комнате было чисто, на полках стояла посуда, на плите чайники и кастрюли, на веревку сохло белье, пахло супом, и все напоминало о доме и бабушке. «Как она там?», - на минутку подумалось Нине. От грустных мыслей ее своим криком отвлекла Алёнка:
- Мама, - звала она, указывая пальчиком на ведро и тряпку, находившиеся за умывальником.
- Умница ты моя, - подбодрила Алёнку Нина, - спросить нам не у кого, возьмем на время, а потом на место поставим, да, солнышко?
Набрав в ведро воды, Нина с дочкой поспешили в свою комнату и дружно принялись за уборку, работа спорилась. Вымыли окна, вынесли на улицу матрацы и подушки, развесили все сушить по заборчику. Шторы вытрясли от пыли, замочили и постирали. Постепенно комната обретала жилой вид. Нашлись две железные кровати, старый стол, три табурета, полка для книг, а в углу поместили шкаф, кем-то давно сколоченный из фанеры. В общем, жить можно.
К вечеру дом ожил, люди стали возвращаться с работы, в соседней комнате послышались голоса и звук шагов. Нина с Алёнкой ждали Толю, когда в дверь постучали.
- Войдите, - отозвалась Нина.
- Здравствуйте, - на пороге появилась молодая девушка со смешными непослушными кудрями, - вы новенькая? А меня Лизой зовут, я соседка Ваша, мы тоже недавно с мужем прибыли. Мы из соседней деревни, село наше сожгли, я Илюшу с фронта дождалась, да и махнули сюда. Он у меня шофер, я поваром в заводскую столовую устроилась. А что, руки есть – проживем! А вы откуда?
- Мы с фронта, Меня Нина зовут, это – Алёнка, дочка и муж Анатолий сейчас должен вернуться, вот ждем.
И сердце ее в смятении забилось: «Муж, как-то это странно. Не было ни признания в любви, ни предложения руки и сердца. И вдруг – муж. Может, он еще и не согласится», - и в душе появилась тревога.
Лиза еще немного покрутилась и исчезла так же неожиданно, как и появилась. Толя пришел затемно, уставший и расстроенный.
- Толя, ты есть будешь? – робко спросила Нина.
- А что, у нас и покушать есть? - буркнул он, усаживаясь за стол.
- Да, Толик, мы с Алёнкой и кухню нашли. Как тебе наша комната? – спрашивала Нина, наливая в тарелку суп.   
- Пойдет, - ответил Толя.
Нина поставила тарелку на стол, нарезала хлеб и присела на краешек табурета напротив Толи: «Как он ест, какой он у меня красивый, мой Толенька, мой любимый мальчик», – мысли грели душу, и она не хотела замечать его холодность и угрюмость, Нина гнала от себя прочь эти думы и верила, что все будет хорошо. Теперь они семья, Толик – ее муж, Алёнка – их дочка. И она в очередной раз удивилась, как быстро и неожиданно судьба преподнесла ей такой подарок. Разговаривать не хотелось, хотелось вот так просто сидеть и молчать, и смотреть,  как он ест, какой он большой, красивый, и Толик ничего не говорил.
Нина стала стелить постель, Толя молча разделся и лег. Она уложила Аленку, а сама присела на край ее кровати. «Что же мне делать? Как вести себя с ним? - слезы покатились по щекам, - может, я зря так поступила, вдруг я ему мешаю, навязалась, как дура, а он и видеть-то меня не хочет. Молчит все, непонятно, что же у него на душе?» - к горлу подкатил ком, слезы душили, хотелось разреветься. Нина тихонько поджала ноги и легла рядом с Аленкой, накрылась своей шинелью и тихонько заплакала. Так в слезах и думах она уснула тревожным и неспокойным сном.   
Следующий день прошел в хлопотах - куда определить Алёнку, потом она бегала в больницу, устроилась на работу, получила продуктовые карточки. С ними она успела заскочить в магазин, смогла обменять мыло на крупу, так в суете и прошел целый день. Уже под вечер, голодные и уставшие, Нина с дочкой вернулись домой, на скорую руку приготовили ужин, после чего Нина нагрела воды и выкупала Алёнку, вместе покушали, и Аленка сразу же крепко уснула, Толик задерживался.
И вот по коридору послышались уверенные шаги, Нина очнулась от своих мыслей, шаги приближались: 
- Это Толик! - сердце забилось быстрее, - Надо его встретить и покормить.
- Добрый вечер, - открывая дверь, сказал он,  – ужин есть?
- Да, Толенька, конечно. Садись, я сейчас. – Нина заспешила, отрезала хлеб, положила в большую тарелку кашу.
- Как дела на работе? - поинтересовалась Нина.
- Нормально, - нехотя ответил Толя.
- Хорошо, а мне завтра тоже на работу. Алёнку в детский сад взяли, и от работы недалеко. Сегодня на базаре была, крупы выменяла.
Толя молча, с аппетитом ел кашу. Нина поднялась, подошла поближе и обняла его за плечи, уткнулась носом в его русые кудри, с наслаждением вдыхая запах его волос. Волосы щекотали ей нос, губы, Нина с упоением целовала его голову, такую родную и любимую. Запах волос волновал ее, хотелось обнять его всего и стоять так всю жизнь. Толик обернулся, взял ее руки в свои и нежно притянул к себе, усадил на колени. Крепкими руками он обнял Нину, и она почувствовала, как по его телу пошла мелкая дрожь. Судорожно он сжал ей плечи и  стал целовать щеки, лоб, губы… Жар его губ обжигал Нину. Задыхаясь, она плотно прижалась к Толе и отвечала на его поцелуи, становившиеся все требовательнее. Толя легко, как перышко, взял ее на руки и понес на кровать. Он был такой ласковый, как тогда, пять лет назад, когда первый раз поцеловал ее, но в тоже время появилось и что-то новое – уверенность, настойчивость и огромная нежность. Нина чувствовала себя совсем маленькой девочкой в руках огромного великана. Прижимаясь к его груди, ощущая его дыхание и частое биение сердца, Нина была счастлива. Она его жена. Жена! Как она этого хотела и ждала, быть его женой.
Проснулась она утром на его плече, солнце только-только встало и еще едва освещало золотистыми лучами краешек неба. Нина решила, что все плохое уже позади, и это солнце осветит всю ее жизнь. Она была безмерно счастлива сейчас, Толик лежал рядом. Крошечный солнечный зайчик дотянулся до их постели и сейчас плясал на лице ее любимого, отчего он показался ей совсем мальчишкой – любимый, родной. Только сейчас она полностью осознала, что Толик – смысл всей ее жизни, и она была ему нужна, и он любит ее. Сердце Нины сжалось от такой нежности и любви.

Глава 4

День за днем, в работе и в хлопотах прошли два года. Алёнка подрастала, она оказалась смышленой и ласковой девочкой, через некоторое время она стала хорошо говорить, знала много стихов – они так и сыпались из нее, Алёнка готовилась к школе, и всем хвасталась, что мама купит ей портфель. Анатолий работал обходчиком на железной дороге, Нина занималась любимым делом – была медсестрой в районной больнице. Жизнь шла своим чередом.
Мама с бабушкой летом приезжали навестить Нину с Анатолием. Мама звала их вернуться домой, но Анатолий наотрез отказался, отшучивался: «Куда же тогда в гости будем ездить?» Но Нина понимала настоящую причину его отказа - он не хочет вспоминать трагедию, случившуюся с его семьей. Семья его была дружной, крепкой. Потеря родных очень изменила Анатолия, он был очень привязан к родным, любил их, особенно своих младших братьев – много с ними занимался, играл, пока они были малышами. Мечтал, как он научит их кататься на коньках, а летом на велосипеде. Но этого не произошло. Анатолий часто вспоминал свою маму, ее ласковые, нежные руки, ее добрую улыбку. Навсегда он запомнил, как она провожала его в деревню, ее грустные глаза. Она как будто прощалась с ним навсегда, напоследок сказала: «Ты уже взрослый, сынок, я на тебя надеюсь. Привези бабулю, не бросай ее, всем вместе нам будет легче».
Но Анатолий не смог выполнить наказ матери, не смог привезти бабушку – она была в очень тяжелом состоянии, недвижима, и он остался с ней, так как не мог оставить ее одну.
Бабушка говорила: «Езжай, Толенька домой, за мной соседка присмотрит, да мне старой все равно умирать, езжай». Но он не мог ее оставить, он дал матери слово, что не оставит бабушку, и до последнего дня ухаживал за умирающей. А после смерти бабушки он сразу ушел добровольцем на фронт. Связи с домом не было, он долго не знал, что случилось с его родными. И маму Толя уже никогда не увидел. Почему они не уехали в эвакуацию? Если бы он смог вернуться, все было бы по-другому.
Эти воспоминания убивали его. Своими мыслями, сомнениями он загонял себя в угол, душа его рвалась на части от боли и горя, он вспоминал отца, маму, братишек и не мог смириться с такой ужасной потерей. Все в жизни изменилось для него, он все больше замыкался в себе, становился мрачнее и угрюмее, и ничто, казалось, не могло вывести его из этого состояния. Нина видела это и старалась помочь, но никакие уговоры не помогали,  порой Нина думала, что уже ничего нельзя поправить, изменить. Но вспоминала слова Музы Исааковны: «Любовь и только любовь растопит его сердце». Эти слова вселяли в нее надежду, помогали терпеть и преодолевать все трудности. Она не раз предлагала мужу учиться:
- Ведь ты у меня такой талантливый, помнишь, как в школе хотел быть машинистом или дороги строить? Тебе нужно поступать в институт.
- Поздно, Нина, об учебе думать, работать надо, - бурчал Толя на каждое предложение жены.
Нина просила, умоляла, иногда даже ругалась, но все напрасно. Толя ничего не хотел слушать, все чаще стал приходить домой поздно и навеселе, стали появляться непонятные друзья.
Нина хотела ребенка, мечтала родить сына, в глубине души она надеялась, что рождение малыша изменит Анатолия. Но врачи говорили, что война, простуды и тяжелые нагрузки серьезно подорвали ее здоровье, надо лечиться и только тогда, может быть, появится шанс… Нина не отчаивалась, то и дело заводила разговор с Толей, но он упорно отмалчивался. Из-за этого Нина часто плакала. «Буду терпеть и ждать. Алёнка очень любит отца. И я без него не смогу, а ребенок у меня будет, обязательно будет», - решила она.
Осенью 1948 года, придя в очередной раз на консультацию к доктору, Нина узнала, что станет мамой. «Свершилось! – думала она и как на крыльях летела домой. - Толику пока говорить не буду, пусть будет сюрприз, начну поправляться, тогда скажу». Забрав Аленку из детского сада, Нина в хорошем настроении шла домой. На скамейке возле дома, облокотившись рукой о спинку,  сидел Толя.
- Толя! – радостно крикнула Нина, подходя ближе.
Ответом ей было молчание, Аленка в испуге подбежала к отцу.
- Папа, вставай! Мы же с мамой уже пришли! – девочка тормошила Толю за рукав.
- Мм-ммм, пусти, - он одернул руку и открыл глаза, - Аленка, Алёнушка, - пьяным голосом потянул он.
- Толик, вставай, пойдем домой, - Нина пыталась помочь ему встать.
- Нина, я сам, иди, я сейчас, - он еле-еле приподнялся со скамейки и шаткой походкой, покачиваясь, пошел в дом. 
- Толенька, стыд-то какой, ты же мне обещал, - по щекам Нины потекли слезы.
- Не зуди. Я сказал, не буду, значит, не буду, - снимая сапоги,  бурчал Толя.
- Садись есть, горемыка, - Нина быстро собрала на стол, - Алёнка, стели папе постель.
Дочка послушно стащила одеяло с постели, поправила подушки. Толя кое-как поел и рухнул спать, по комнате разносился храп. Вместе с Аленкой они покушали и сами, собрали посуду.
- Аленушка, пойдем посуду мыть, - позвала она дочку.
«Мне о ребенке надо думать и я не должна так волноваться, все будет хорошо», - сама себя успокаивала Нина.
Прошло два месяца. Нина стала постепенно округляться, животик ее заметно увеличился, и она была счастлива. На работе девчонки ее уговаривали: «Надо сказать мужу-то, так смотришь, и пить перестанет, и за ум возьмется. Ребенок, он ведь любого исправит». И Нина решила, что в ближайшие выходные она расскажет все Анатолию.
Утром в воскресенье она встала раньше обычного. Напекла блинов, приготовила завтрак. Она тихонько вошла в комнату, Алёнка еще спала, Толя лежал, закинув руки за голову, и разглядывал потолок.
- Толенька, я хотела тебе что-то сказать, - присев на кровать, тихонько сказала Нина.
- Ну, говори.
- У нас с тобой будет ребенок, я беременна, уже 4 месяца!
Глаза Толи повеселели, он привстал с кровати, обнял Нину и стал целовать ей руки.
- Правда?! Почему же ты молчала? Почему не сказала раньше?
- Я думала, пусть подрастет немного, и мне было немного страшно. Толя, ты рад?
- Конечно, рад, Ниночка! Конечно, рад! – он улыбался.
Какой счастливой она была в эти минуты: «Он изменится, он обязательно изменится, и все у нас будет хорошо».
Завтрак прошел оживленно, за столом много смеялись, Толя весело  шутил, болтал с Алёнкой.
- Спасибо, Ниночка, - вставая из-за стола, сказал Толя, - я в депо, обещал мужикам придти помочь, я мигом! – он быстро оделся, поцеловал жену и вышел.
Нина занялась обычными домашними делами, надо было постирать, прибрать в комнате, погладить белье, да и на ужин хотелось приготовить что-нибудь вкусное. Нина с удовольствием хлопотала по дому, то и дело поглядывая на часы, она ждала Толика.  Уже вечерело. На улице поднималась метель, ветер завывал, тяжелые хлопья снега кружили в стремительном танце. Толик до сих пор не пришел, обеспокоенная Нина то и дело подходила к окну.
- Мама, а папа скоро придет? – спросила Алёнка, откладывая в сторону краски и кисть.
- Придет, доченька, скоро придет, ты пока порисуй еще, я скоро, - Нина накинула на голову шаль, надела пальто и вышла на улицу.
Она долго шла до депо дворами, холодный ветер бил ей в лицо колючей снежной пылью, руки окоченели, ноги почти не слушались. В депо никого не оказалось, только сторож ей сказал, что все давно уже разошлись.
«Где же его искать, так метет», - думала Нина, бредя обратно домой. Войдя в свой двор, она увидела лежащего на дорожке Толю.
- Толя, Толенька, вставай, - бросилась к нему Нина и потянула его за рукав. – Ну, пожалуйста, пойдем домой, ты же замерзнешь, - и она попыталась приподнять его, но сил не хватало. Толя, вставай! – ее голос сорвался на крик.
- Сейчас, отстань, уйди ты! - и он оттолкнул ее.
Нина упала в снег, замерзшими руками отряхнула одежду, подползла к Толе. Горький тяжелый ком застрял в горле и душил ее, лицо было мокрым от слез и тающего снега.
- Толя, пожалуйста, вставай, я очень прошу тебя, - стараясь изо всех сил, она приподняла его.
Толя всей тяжестью своего тела навалился на хрупкую фигурку Нины, она же, едва передвигая ноги, повела его домой.  Войдя в комнату, Анатолий рухнул у порога, Нина села на табурет рядом с ним, стянула с головы шаль и зарыдала.
- Мамочка, ты не плачь, – Аленка обняла ее и тоже заплакала.
- Не плачь, родная, иди ко мне, - Нина усадила дочку на колени. – Давай папку раздевать, замерз он у нас, видишь, весь в снегу.
Нина с трудом стащила с мужа полушубок и сапоги, развесила сушить его вещи. Анатолий, что-то бурча себе под нос, шаткой походкой дошел до кровати.
- Аленушка, пойдем и мы спать, - Нина приподнялась со стула, вдруг резкая боль пронзила спину и низ живота, она охнула и вновь присела.
- Дочка, позови тетю Лизу, - еле слышно, превозмогая боль, сказала она.
Аленка выскочила из комнаты и через минуту вернулась обратно с соседкой. Встревоженная Лиза стремительно подошла к Нине:
- Что с тобой, голубушка? Что случилось? – в голосе звучала неподдельная тревога.
- Лизонька, мне что-то очень плохо, живот сильно болит. Вызови врача.
- Опять твой пьяный вернулся, вот паразит, и что мужику надо? Сейчас Ниночка, я скоро, ты потерпи маленько, - и выбежала из комнаты.
  Казалось, что «скорая» ехала целую вечность, боль все усиливалась, Нина почти теряла сознание. Приехавший врач, бросив на Нину беглый взгляд, сразу же велел собираться.
- Помогите ей собрать необходимые вещи, - обратился он к Лизе.
- Лиза, ты возьмешь Аленку к себе? – почти шепотом спросила Нина.
- Конечно, Ниночка. Не переживай, все будет хорошо, крепись, - с такими словами Лиза проводила свою подругу.
Проснувшись утром, Толя обвел взглядом комнату, было непривычно пусто и тихо, на столе лежали разбросанные рисунки и краски. Нининых вещей не было. Анатолий медленно встал, оделся и побрел на кухню, где наскоро завтракали жильцы. Увидев Анатолия, соседи осуждающе переглянулись между собой.   
- Что, герой, проснулся? – съязвила Лиза. – Всю семью скоро пропьешь!
- Где Нина? – холодно спросил Анатолий, не глядя на Лизу.
- В больнице Ниночка твоя, а ты все дрыхнешь, Аленка вон у меня спит, в детский сад сейчас поведу.
- А что с Ниной?
- А-то мы ничего не знаем и не помним? Пить надо меньше, тогда и голова на плечах в порядке будет.
- Да что с ней? – закричал Толя.
- Тащила она тебя, пьяницу, вчера, вот и дотащилась, живот у нее схватило. Не знаю, как сейчас, а вчера еле живую увезли.
Толик ворвался в комнату, схватил с вешалки шапку и куртку, выскочил на улицу. Не чувствуя ног, бежал в больницу. Ему казалось, что осуждающие взгляды буравят его спину, как будто весь мир знал, что он натворил. Он - пьяница, он убил свою жену, разрушил семью, в голове его все перемешалось. Толя, задыхаясь от быстрого бега, влетел в больницу, по коридору шел доктор, которому Нина ассистировала на операциях.
- Эдуард Романович, извините, в какой палате Нина? – виновато спросил Толя.
- Крепитесь, голубчик, я только что от нее. Скажу вам, как сильному мужчине, плоха ваша Нина, очень плоха, еле спасли – много крови она потеряла, а ребенка спасти не удалось, к сожалению. Что же вы ее не уберегли, голубку нашу, здоровье-то у нее совсем слабое, не женское это дело – война. Пойдемте, я вас провожу к ней. Поддержка ей сейчас очень нужна, слабенькая она. Вы уж, Анатолий, постарайтесь, - шагая по коридору, говорил доктор.
В шестиместной палате, отгороженная ширмой, лежала Нина. На лице ни единой кровинки, бледная, как полотно, с ввалившимися глазами, под ними черные круги, губы с синеватым оттенком, разметавшиеся волосы лежали по подушке каштановыми прядями, оттеняя смертельную серость лица. Толя еле узнал ее, слезы покатились по его щекам, он молча сел на стул рядом с кроватью и взял Нину за руку.
- Толенька, не плачь, все будет хорошо, я очень люблю тебя, - белыми губами чуть слышно шептала Нина.
- Ниночка, Мотылечек мой! Я клянусь тебе, больше никогда, слышишь меня, никогда не прикоснусь к этой проклятой водке, - рыдание вырвались из его груди, он упал на колени у ее постели, уткнулся лицом в ее тоненькую, почти прозрачную руку и судорожно зарыдал. – Ниночка, ты только выздоравливай, прости меня, у меня ведь никого кроме вас нет, - сквозь слезы просил он.
- Молодой человек, вам пора, больную нельзя беспокоить, - строго сказала вошедшая медсестра.
- Иди, Толя, все будет хорошо, Аленку береги, я вас очень люблю, - она закрыла глаза.
У Нины не было сил смотреть на плачущего мужа. Толя встал, с опущенной головой побрел домой. Весь день он просидел в комнате: «У меня никого нет, кроме нее, я не смогу еще и Нину потерять», - судорожно сжимая кулаки, думал он.
Нина болела тяжело, долго, в больнице она пролежала целый месяц. Анатолий каждый день навещал жену, ухаживал за ней, старался исполнить малейшее ее желание, нянчил Аленку и строил планы на будущее. Он наконец-то смог понять, что прошлое нельзя изменить, что родителей и братьев не вернуть. Рядом с ним родная душа, которая его любит, живет ради него, а он чуть не погубил эту душу, единственное, что у него осталось на свете. Он решил, что никогда  больше Нина не будет плакать и страдать. Он сделает все, для того, чтобы она была счастлива, она, его жена, его Нина, его Мотылек…
«Какое же счастье, что мы встретились тогда в вагоне, и  Нина осталась со мной, таким озлобленным, замученным горем, ничего не видевшим перед глазами», - так думал Анатолий, снова и снова вспоминая встречу с Ниной после войны, их  совместную жизнь.
Он только сейчас понял, как много значит для него Нина, этот случай разбудил его душу, он испугался,  что мог потерять ее.



Глава 5

После болезни Нины жизнь в семье Орловых изменилась – Анатолий стал внимательней к жене, много времени проводил дома, обустроил комнату, сам смастерил мебель. Нина сумела его уговорить поступить в железнодорожный институт. Толя успешно сдал вступительные экзамены и стал студентом заочного отделения, все пять лет Нина помогала ему в учебе, и полученный диплом стал достижением всей семьи. После окончания института Толю перевели на другую работу, он занял ответственную должность заместителя начальника узловой станции, и Нина очень гордилась своим мужем. К тому времени они получили отдельную квартиру в новом трехэтажном доме – две отдельные комнаты и кухня казались им пределом мечтаний. Все были счастливы. Аленка училась уже в четвертом классе, росленькая белокурая девчонка, со смешными конопушками на носу оказалась очень смышленой, родители не могли нарадоваться на свою дочь, а каждое лето Нина возила дочку к бабушке.
Сама Нина тоже изменилась за эти годы, она полностью оправилась от болезни, превратилась в красивую молодую женщину. Несколько раз она ездила учиться в соседний город на курсы повышения квалификации и работала в своей больнице операционной сестрой, она была на хорошем счету и ассистировала доктору Шнайдер Эдуарду Романовичу. И только мысли о том, что у нее никогда не будет детей, заставляли Нину часто печалиться и плакать. Думая о том, что из-за этого их с Толей счастье неполное, она и сама чувствовала себя обделенной: «Вон у Лизоньки с Илюхой уже третий пацан родился, а они все Аленку хотят. Я пустая, как же плохо, что не могу подарить мужу такой же радости». Подруги на работе уговаривали, видя ее мокрые глаза: «Еще не все потеряно, ты еще молодая, да и медицина не стоит на месте. Полечишься,  все еще получится, родишь». Но каждое обследование заканчивалось одним ответом врачей: «Увы, женщина, у вас не может быть детей». И Нина вновь и вновь корила себя за истраченное здоровье.
Шли годы, Анатолия, теперь уже Анатолия Михайловича, перевели работать в Москву, он занял пост руководителя в управлении железных дорог, и вся семья переехала в Москву. Нина пошла работать в одну из городских больниц, Аленка заканчивала школу. Жизнь шла своим чередом.
На встречу 1958 года супружескую пару Орловых пригласили в ресторан сослуживцы Анатолия. В ресторане было людно, представительные мужчины в костюмах, дамы в шикарных вечерних туалетах – среди них Нина чувствовала себя неуютно. Московское общество было ей чуждо. «Нужно привыкать, ты теперь светская дама», – шутил Толя, когда они еще собирались. На праздник Нина оделась скромно – бордовое платье из тонкой шерстяной ткани, которое очень выгодно подчеркивало роскошь ее каштановых кудрей, и нитка бабушкиного жемчуга вокруг шеи. Она старалась быть незаметной, сесть в сторонку. К Нине подошла эффектная блондинка в бирюзовом бархатном платье до пола, черный с золотом палантин ниспадал с обнаженных плеч, черные «лодочки» цокали каблучками-шпильками.
- Виктория Васильевна Сазонова, жена начальника вашего мужа, - протягивая холеную руку, представилась женщина.
- Нина Ивановна, - ответила Нина, слегка пожав протянутую ладонь.
- Ваш Анатолий Михайлович, настоящий мужчина, орел! Смотрите, Ниночка, уведут его, - съязвила Виктория.
- Да, он у меня красавец и умница, - весело отозвалась Нина, а на душе внезапно стало тревожно и неприятно, вдруг пришло отчетливое понимание того, что она чужая здесь и никогда не сможет стать своей.
 «Нужно быть уверенной в себе», – крутилась в голове одна-единственная мысль. И она через силу улыбалась, через силу танцевала с коллегами мужа и не могла дождаться момента, когда же они окажутся дома. Веселье продолжалось. Нина наблюдала за людьми – хорошие, веселые, Толику повезло, что он попал в такой дружный коллектив. Домой они вернулись за полночь
- Как тебе народ? - спросил Толя, раздеваясь.
- Хорошие, милые люди, - ответила Нина, - только я немного устала от всего шума, - она прошла в комнату Аленки.
Дочка уже спала. Нина поправила ей одеяло, подобрала упавшую книгу и вышла.
- Надо чаще бывать на людях, - заметил Толя.
- Да, конечно, Толенька, ложись, ты устал. Завтра поговорим, - и она погасила свет.
Слова Виктории Васильевны не выходили у нее из головы – уведут…  «Кто он, и кто я? Он теперь большой начальник, уважаемый человек, а я простая медицинская сестра, ни образования, ни манер. Даже ребенка родить не смогла». И переживания захлестнули душу, ей стало душно, она вышла на балкон. Одинокая луна висела в небе, по улицам бежали машины, город жил ночной жизнью, Нине было тревожно. Она плотнее закуталась в пальто, постояла еще немного и поспешно вошла в квартиру. «Все будет хорошо, я справлюсь, я смогу», - успокаивала она себя. Нина вновь легла в кровать. Мысли путались, вспомнилось детство, потом школа, годы войны, встреча в поезде с Толей, Муза Исааковна и ее слова «…терпи и люби его, все у вас получится. Главное, верь, что все у тебя будет хорошо», незаметно сон укрыл ее мягким покрывалом и унес  в страну грез.
После праздников жизнь покатилась своим чередом, снова обычные хлопоты, те же заботы… Анатолий по роду своей работы часто был в командировках, в разъездах, знакомился с новыми объектами, проверял стройки, он с головой ушел в работу, дома был редко. Да и дома ему приходилось заниматься документами, отчетами, а Нина все чаще оставалась одна. Она воспитывала Аленку, старалась заниматься домом и все ждала своего Толика. Так прошла зима.
Наступившая весна будила новые надежды, хотелось мечтать и любить. Но неожиданное известие о болезни матери изменило планы Нины, ей срочно пришлось уехать на родину, чтобы поддержать мать, помочь ей. Поездка затянулась, Нина весь март ухаживала за своей мамой. Она часто звонила домой, но с мужем удавалось поговорить редко, то он уезжал на строительство нового объекта, то задерживался на работе, трубку постоянно брала Аленка, с ней Нина разговаривала подолгу, расспрашивая обо всем, что делалось дома. Дочка рассказывала о своих делах в школе, она готовилась к выпускным экзаменам и была полностью погружена в учебу. Когда же Нине удавалось поговорить с мужем, она старалась рассказать ему о том, как она скучает по нему, как тяжела ей разлука, как хочет она скорее вернуться домой – к нему и к Аленке. Анатолий обычно молча выслушивал ее, справлялся о самочувствие мамы, однако чаще всего сводил разговор к проблемам на работе.   
В середине весны мама поправилась, и Нина смогла поехать домой. Всю дорогу она представляла в своем воображении встречи с мужем, она очень соскучилась. Дома Анатолия не оказалось, он был в очередной командировке. Анатолий Михайлович приехал лишь спустя пять дней, уставший и расстроенный, дела на строительстве шли медленно, и рабочие выбивались из графика. Нина приготовила ужин и ждала мужа,  и только села за вязание, как в дверь позвонили.
- Толенька, - кинулась Нина на грудь мужу.
- Привет, родная, - Толя холодно поцеловал жену в щеку.
- А у меня сюрприз, переодевайся и на кухню, - весело пригласила Нина.
Анатолий разулся и прошел в кабинет, его долго не было, он разговаривал по телефону, прикрыв  дверь кабинета. Отдельные фразы долетали до кухни.
- Опять кого-то ругает, - подумала Нина.
- По какому поводу праздник? – войдя на кухню, наигранно спросил Толя.
- По поводу возвращения блудного мужа, - пошутила Нина.
И она вдруг заметила на лице мужа тень настороженности, а в глазах вспыхнул холодный огонек, Анатолий опустил глаза.
- Это хорошо, что меня еще ждут, а то я думал, уже бросили, - съязвил Толя, накладывая салат в тарелку.
Нине стало неприятно: «Что это с ним, хотелось устроить праздник, так давно не виделись… Наверное, замотался на работе».
Поужинали молча, праздника не получилось.
И снова будни, день за днем. Только к первомайским праздникам Анатолий чуть повеселел, стал чаще бывать дома, проводить вечера с семьей. Но чуть заметный холодок и отчуждение в отношениях все же настораживал Нину, всеми силами она старалась гнать от себя мрачные мысли, однако странные чувства вновь и вновь заставляли ее настораживаться, хотя внешних поводов для беспокойства вроде и не было. Сама она старалась быть более ласковой с мужем, приветливой, но Толю это раздражало. Нина объясняла его холодность загруженностью на работе. «Он много трудится, ему сейчас просто не до меня. Это временно, вот скоро сдаст объект и все будет по-прежнему», - отгоняя дурные мысли, успокаивала она саму себя.
Накануне праздников позвонила Виктория Васильевна и пригласила их к себе на дачу, на шашлыки:
- Будут только самые близкие, я бы очень хотела вас снова увидеть, Нина Ивановна, - настойчиво повторила Виктория. 
- Да я-то не против, - Нина была готова принять предложение, - вот только как Толя скажет.
Толя среагировал молниеносно:
- Поедем обязательно! Знаю, что не любишь такие мероприятия, но от подобных приглашений не принято отказываться.
- Я с удовольствием, тысячу лет нигде не была, – с грустной улыбкой ответила Нина.
Следующее выходное утро началось раньше обычного. Супруги собирались на дачу по приглашению Виктории Васильевны. Пока собирались, Анатолий нервничал, выбирал, что ему надеть, сетовал, что у него нет подходящего спортивного костюма, высказывал Нине, что она плохо заботится о нем. Нина терпеливо собирала мужа, старалась не затевать ссоры. На дачу к Сазоновым они приехали вовремя. Виктория Васильевна очень приветливо встретила гостей, взяла под руку Нину и повела показывать ей дачный участок. «Мужчины разберутся без нас, Ниночка», - сказала она, видя растерянный взгляд Нины.
Дача выглядела очень ухоженной и нарядной в этот первый майский день. На яблонях набухали цветочные почки, береза радовала первыми клейкими листочками, в углу у забора пышно цвела черемуха, источая чуть горьковатый аромат. У дорожки, качая нарядными головками, цвели нарциссы, а незабудки под яблонями казались кусочками неба, спустившимися на землю. Виктория вела Нину по саду и увлеченно рассказывала о каждом дереве, каждом цветке, бережно выращенном ее руками. Она оказалась очень увлеченной огородницей, и первое впечатление о ней как о неприступной и высокомерной светской даме куда-то улетучилось. Нине стало легко и комфортно с этой милой и очень интересной женщиной.
- А это моя гордость, - подведя Нину к теплице, похвалилась Виктория, - здесь у меня помидоры, - и она стала увлеченно рассказывать о сортах, способах выращивания и засолке, обещала угостить, предлагала помощь, если Нина решит заняться их выращиванием. 
Нина внимательно слушала хозяйку и все больше и больше проникалась доверием к Виктории. Обойдя весь участок, женщины направились в беседку, где мужчины оживленно колдовали над шашлыками, аромат свежего жареного мяса разжигал аппетит и манил за стол.
- Вот, Ниночка, в любое время милости просим, - шутливо произнес начальник Анатолия.
- Спасибо,  мне у вас очень понравилось, - усаживаясь  в плетеное кресло, ответила Нина.
Виктория накинула ей на плечи вязаную шаль, ей стало тепло и уютно, она почувствовала легкую истому, а душа наполнилась ощущением счастья. День прошел очень весело, домой Нина с Толей возвращались вечером в хорошем настроении.
- Как мне понравилось на даче у Сазоновых, это просто чудо, какой Виктория увлеченный, удивительный человек, она так любит землю, так трепетно рассказывает о каждом цветке. Знаешь, Толя,  я тоже хочу дачу. И Вика говорила,  что рядом с ними как раз небольшой участок с домиком продается. Как ты думаешь, Толя?
- Глупости все это, кто на этой даче работать будет, я же все время на работе, ты тоже занята, пустая это затея, - отрезал Анатолий и отвернулся к окну, наблюдая за мелькающим пейзажем.
Нина замолчала, она не хотела портить впечатление от проведенного дня.
Неделя пролетела быстро, а в пятницу Анатолий задержался на работе. Нина, укутавшись в плед, читала, когда зазвонил телефон.
- Нина, это я, - послышался в трубке знакомый голос мужа, - меня не ждите, я срочно в командировку, вернусь в понедельник, мы с начальником на дальний объект срочно едем. Давай, не скучай!
- И даже за вещами не заедешь? – встревожено спросила Нина.
- Все, некогда, мне уже пора, – и Анатолий повесил трубку.
«Как же это он на выходные едет, без вещей, надо позвонить Виктории, может, они к ним заедут, я успею на такси, завезу вещи», - набирая номер телефона подруги, думала Нина.
Трубку подняла домработница и сообщила, что Виктория с мужем ушли в театр. Сердце Нины судорожно сжалось, руки похолодели,  а голову внезапно охватило жаром.
«Неужели он меня обманывает, наверное,  у него есть женщина», - мысли путались, Нина на ватных ногах добрела до кухни, достала пузырек с лекарством, накапала в стакан. Вспомнились слова Виктории, сказанные когда-то: «Уведут!» Нина присела за стол, голова сама упала на руки,  резкий спазм сковал горло, ей хотелось кричать, хотелось разбить все вокруг, мир для нее исчез в ту минуту, солнце погасло. Ноги как будто налились свинцом, в висках стучало, руки не слушались. Но слез не было, Нина словно окаменела. Стук в дверь заставил ее очнуться и встать, она открыла дверь.
- Мама, что с тобой? Я звоню, звоню, ты почему не открывала? Я ключи дома оставила, - с тревогой в голосе проговорила Аленка, заходя в квартиру.
Нина молчала.
- Мама, что случилось? Что-то с бабушкой? – еще больше встревожилась дочь, увидев лицо Нины.
- Нет, доченька, с бабушкой все хорошо, - ответила Нина, медленно возвращаясь на кухню.
Аленка вошла за ней следом, Нина села за стол, положив голову на руки.
- Мамочка, ну что стряслось? – обнимая мать за плечи, снова спросила Аленка.
- Аленушка, мне кажется, папа меня обманывает, - очень тихо произнесла Нина.
- Мамочка, ну что ты говоришь? Папа тебя очень любит, тебе показалось, - стараясь успокоить мать, говорила Аленка.
- Нет, доченька, я почти уверена в этом. Он сказал, что едет в командировку до понедельника с начальником, я хотела отвезти ему вещи, но оказалось, что Виктория Васильевна с мужем ушли в театр, - сбивчиво рассказывала Нина.
- Ну и что, может, он один уехал?
- Доченька, может, нам уехать жить к бабушке? Не будем ему мешать, может, он со мной несчастлив? – очень тихо,  сама боясь своих слов, говорила Нина.
- Глупости, папа любит нас, и мы его не оставим. Приедет отец, и ты у него спросишь, он сам тебе все объяснит, и все будет хорошо, я уверена.
- Нет, Аленушка, я боюсь его обидеть. Если он так поступает, значит, я что-то делаю неверно. Люди, прожившие долгое время вместе, привыкают друг к другу, страсть уходит, и кажется, что все будет так всегда, а человеку хочется пылкой любви, страсти, новых впечатлений. Я превратилась для Толи в друга, в мать, в работницу по дому, он перестал видеть во мне женщину, он, в конце концов, устал от меня. И я не должна ему мешать, - и Нина снова задумалась.
- Мамочка, ты только не торопись, ты у меня такая красивая, умница, все будет хорошо, - поглаживая Нину по плечу, говорила Аленка.
Выходные длились целый век. Нина не могла найти себе место, она ходила по квартире, не зная, чем себя занять.
Понедельник на работе тянулся долго, но Нина не хотела, чтобы он кончался, она боялась возвращения домой. Уставшая от невеселых мыслей, она вернулась с работы. Открыла дверь, села в прихожей на табурет, двигаться не хотелось, сердце как будто устало биться, в голове стояла звенящая пустота. Так она просидела минут двадцать, затем нехотя встала, переоделась и пошла на кухню готовить ужин. Не понимая, что делает, она занималась привычными делами, и вдруг слезы градом хлынули из глаз, Нина устало присела на стул, и рыдание стало неистово бить ее измученное тело, душа горела, сердце сжимала сильная боль. Она громко рыдала, сильно вздрагивая всем телом. И вдруг пришло ясное ощущение того, что она хочет, чтобы все это скорей кончилось, неважно, каким образом, лишь бы все закончилось. Нина больше не могла терпеть эту боль, сил больше не было. Пришла Аленка, она заглянула на кухню, поздоровалась и прошла в свою комнату. Нина отвернулась к плите, стараясь, чтобы дочь не видела ее слез.
«Нужно успокоиться, я должна справиться с этим. Я очень его люблю, как я без него буду жить?» - спрашивала себя Нина, вытирая заплаканное лицо.
Неожиданно раздался звонок в дверь.
- Алена, открой, - крикнула Нина дочери, и сердце судорожно забилось.
Аленка открыла дверь, на пороге стоял отец.
- Папуля, привет, - целуя отца в щеку, поздоровалась она с ним.
- Привет, а где у нас мама? – весело спросил Анатолий.
- Мама на кухне, ужин готовит, - спокойно ответила Аленка.
Толя зашел на кухню, поздоровался с женой.
- Привет, Ниночка, что случилось? Что ты такая невеселая? Что-то  с мамой?  – спросил он.
- Все хорошо, Толя, у меня просто голова болит, скоро будем ужинать, - тихо ответила Нина.
Анатолий в недоумении прошел в спальню. Ужин прошел очень тихо и спокойно. Нина рано легла спать, отвернулась и закрыла глаза. Толя допоздна работал в кабинете, дома было необычно тихо и как-то тревожно. Толя зашел в комнату дочери.
- Аленка, ты еще не спишь? – тихо открывая дверь в комнату дочери, спросил он.
- Нет, папуля, входи, - ответила Аленка.
- Аленушка, что у вас произошло, мама заболела? Она все молчит, заплаканная. Что стряслось? – настойчиво спрашивал Толя.
- Знаешь, папа, я даже не знаю, как тебе сказать…  Мама думает, что у тебя есть другая женщина, что ты ее обманываешь. Она думает уехать жить к бабушке. Папа, ты же любишь нас? – обнимая отца, спросила Аленка.
На лице Анатолия  появилась нескрываемая тревога.
- Да, Аленушка, конечно, я вас очень люблю, - тихо сказал он, постоял еще немного в комнате дочери и вышел.
Всю ночь он провел в своем кабинете, утром  после завтрака все разошлись по своим делам. Неделя прошла напряженно, за молчанием скрывалась тревога. Анатолий старался не задерживаться на работе. К выходным обстановка в доме накалилась до предела,  Нина решила, что нужно было поговорить с Толей. Вечером в пятницу она тихонько постучала к нему в кабинет.
- Толя, можно к тебе? – тихонько спросила Нина.
- Входи, родная, - ответил он.
- Толя, я хотела с тобой поговорить. Знаешь, я решила не мешать тебе, наверное, мы с Аленкой уедем к маме. Сейчас дочка еще учится, я надеюсь, ты поможешь с поступлением в институт, все-таки выпускной класс, - виновато проговорила Нина.
- Так, Ниночка, что ты там себе придумала? Какие опять мысли бродят в твоей хорошенькой головке? Я хотел отложить сюрприз на завтра, да ладно, - и он достал из верхнего ящика стола папку с бумагами, - это тебе, - протягивая ее Нине и глядя ей в глаза, сказал Анатолий.
Нина со страхом взяла бумаги и дрожащими руками раскрыла папку.
- Что это? – с опаской спросила она.
- Это твоя дача, ты же хотела! Как раз рядом с Викторией Васильевной, будете вместе помидоры растить, -  улыбаясь и прижимая к себе жену, ответил Толя.
Нина подняла на него глаза и расплакалась, ей хотелось сильнее прижаться к мужу, исчезли обида и злость, осталась лишь одна безграничная любовь. Она поняла, как сильно любила его, и одна мысль о том, что его не будет рядом, обжигала ей душу, останавливала сердце. В голове стучало: «Я все-таки нужна ему. Он меня любит!». И она не хочет знать ничего дурного о нем.  Сейчас он здесь, с ней, а значит все хорошо, ей просто показалось, она немного устала, но это все пройдет. Самое главное – они вместе, и они семья. Разбираться и расстраиваться она не будет. Он взрослый мужчина, и он сам решит, как они будут жить. А раз он здесь, то и жить они будут хорошо. Толя с ней, и это главное.
Понемногу жизнь в семье Орловых вернулась в свое русло, и Нина не хотела ворошить прошлое, расспрашивать мужа. Ей не хотелось думать об этом неприятном случае, постепенно все забывалось.  Нина радовалась даче, с головой погрузилась в садово-огородные работы, тем более что подруга была рядом. Они сажали, пололи, пили чай на террасе и ждали своих очень занятых мужей. «Главное - верить и любить», - думала Нина, мешая в чашке чая сахар.
Жизнь продолжалась. Аленка окончила школу и решила пойти по следам матери – поступила в медицинский институт. Теперь она превратилась в высокую стройную белокурую девушку, и только лишь веселые веснушки напоминали о той, маленькой Аленке – голодном найденыше с жидкими косичками. Как и в школе, Аленка училась хорошо, на третьем курсе влюбилась и вышла замуж за однокурсника Владимира, вскоре у них родился первенец Сашка, и у Нины прибавилось приятных хлопот.
 Нина очень любила дочь, а теперь еще и зятя с внуком. Жизнь ее текла размеренно и однообразно, но именно это и было счастьем для взрослой женщины – стабильность в работе и в семье. И это у Нины было, единственное, что омрачало счастье Нины - Толя редко бывал дома. Но  скучать ей не приходилось  - Сашка, а через два года и Дашенька не давали Нине расслабиться. Статус бабушки очень понравился ей. Всю нерастраченную любовь Нина отдавала внукам.
Пятидесятилетие Анатолия пришлось на субботу, ожидалось много гостей – должны придти сослуживцы, друзья и знакомые. Нина хлопотала на кухне, застелила стол белоснежной скатертью, расставила тарелки из сервиза, разложила столовые приборы. Она вытирала полотенцем фужеры и ждала любимого мужа. Он задерживался на работе. Дома было все готово к приему гостей, и она решила красивее украсить стол.
В дверь позвонили. Нина отложила полотенце и пошла открывать. На пороге стоял Толя с огромных букетом белых роз.
- Толенька, это тебе подарили? Какое чудо! – с восхищение воскликнула Нина.
- Нет, дорогая, это тебе, - и он стал осыпать Нину цветами.
Розы сыпались ей на волосы, легли на плечах и упали к ногам, Нина кинулась их собирать с пола  и понесла их в комнату, чтобы поставить в вазу.
- Толя, зачем? – слезы радости текли по ее щекам.
- Сядь, Ниночка, я хотел тебе что-то сказать, - усаживая жену в кресло, сказал он. - Ниночка, Мотылек мой маленький, я хотел сказать, что очень люблю тебя, и всю жизнь любил, может быть, ты была со мной не совсем счастлива, и детей у нас нет, но я …
- Толенька, ты что, у нас же есть Аленка, а теперь и Сашка с Дашкой, - прервала его Нина.
- Нет, Ниночка, ты послушай, я никогда не говорил тебе, что люблю, а ведь это надо говорить. Ведь мы с тобой только школу закончили, прошло, кажется, так мало лет, а нам уже пятьдесят. И Аленка у нас любимая наша доченька. И внуки теперь, все это замечательно. Но главное, что ты со мной, ты все смогла понять, поддержать меня. Все, чего я достиг в жизни, это только благодаря тебе, это все – твоя заслуга, я это знаю и очень благодарен тебе. Любимая моя, Мотылек мой, Ниночка, - он присел на край кресла и стал целовать ее.
В этот момент входная дверь распахнулась, и в комнату вбежали Сашка с Дашкой.- Деда! Поздравляем тебя с днем рождения! – весело  кричали ребятишки. Следом вошли Алена и Владимир.
- Папуля, с юбилеем тебя, - обнимая и целуя отца, сказала Алена.
- А что такие загадочные сидите? - спросил Владимир.
- Да отец мне тут в любви признавался, - смутилась Нина.
- Да, я сегодня как Ромео, имею право! – Анатолий важно  приосанился и поцеловал Нину в висок.
- Ой, мать, шпильки твои, - отпрянул Анатолий, и дом наполнился звонким смехом.
В дверь позвонили, гости были уже на пороге. Квартира наполнилась шумом, веселым смехом и радостным настроением – поздравления, подарки, тосты юбиляру звучали со всех сторон стола. И лишь Нина в своих мыслях улетела далеко в прошлое.
Ей вспомнился военный поезд, вагон, перед глазами встал образ хирурга – милой Музы Исааковны и ее напутственные слова: «Терпи, Ниночка, и жизнь тебе воздаст любовью. Люби, ведь любовь – это Бог, а с Богом в душе можно пережить все». Вот и она, Нина, смогла растопить сердце своего мужа, только силой любви она справилась со всеми своими невзгодами и горестями. Только любовь смогла спасти ее в трудную минуту. И любовью ее отблагодарила жизнь. Рядом с ней ее любимый муж – Толенька, ее любимая дочь, посланная ей богом, ее любимые внуки – Сашка и Дашка. И она счастлива, очень счастлива, и пусть будет так всегда. На душе у Нины стало светло и радостно.