сказки-легенды Лесной дух Анчутка

                «ЛЕСНОЙ ДУХ  АНЧУТКА»         
1. «ДРЕВО  ЖИЗНИ»
Как  на  горушке,  на  горе  проживал  Анчутка,  фулиганистый  такой,  колобродил  жутко. 
Идёт  дед   Прохор  по  лесу,  прибаутками  себя  забавляет,  да  зря  он  про  Анчутку  помянул,  больно  фулиганистый он,  кабы  чего  не  натворил!
Глянь-ка  споймал!
-да  кого ж  ты  споймал,  дедушка!?  Это  ж  заяц, а  не  Анчутка!  Выговаривал  деду  Прохору  внук  Алёшка.
- не  скажи!  Выпусти  такого  зайца  на  первый  снежок,  он  таких  вензелей  на  снегу  понапишет,  ни  одному  писарю  не  прочесть.
Старый  Прохор  вытащил  из  силок  зайчишку.
-с  голода  не  помрем,  можа  отпустим,  а  можа  сжуём!
- отпусти,  деда,  больно  махонький  зайчишка!
-странный  ты,  Алешка, сам - то  гляди,  весь  светисься!  Мясца  бы  тебе,  а  ты  зайчишку  пожалел!  Улыбается  дед  в  усы,  добрый  мальчонка  растёт! 
-расскажи  деда  про  Анчутку.
- а  че  про  ево  баить? Чумной  он  Анчутка-то! Он  на  одну  ногу  хромый,  на  един  глаз  косой,  волосом  лохматый,  и  зубья  у  ево  в  разны  стороны  торчат!  Как  увидишь  ево,  так  со  смеху  и  покатисься!  Но  озорной,  жуть!  И  чего  этот  бесёнок  не  творил!
В  нашем  бору,  не  помню  в  каком  веку,  росло  дерево  чудное,
«Древом  Жизни»  прозывалось.
На  одной  стороне  ево  кора  была  нежной,  что  кожа  младенца,  ветви  и  листья  длинные  и   шелковистые, до  самой  земли  свисали,  что  косы  девичьи.  Дух  от  её  шел  добрый  и  ласковый.
Кажный  бегал  к  дереву  печаль  свою  унять.  Придет  горемыка  к  древу,  прислонится  к  нежному  стволу,  а  та  ветвями  своими  обовьёт,  слезы  с  лица  сотрёт  и  проходит  у  человека  вся  печаль-кручина,  словно  с  матушкой  родимой  погуторил.
       А  друга  сторона  у  ево  магутна,  крепка,  ствол   шершав  и  груб,  ветви  толсты  и  корявы,  листва  словно  нечёсаные  вихры  торчат  в  разны  стороны,  будто  муж-воин  стоит  на  охранении.
К  ентой  стороне  хлопцы  похаживали,  силы - мужества  понабраться  перед  походом  ратным.
   На  обоих  сторонах  ентого  дерева  росли  плоды  странны  таки.
Опустит  дерево  ветви  длинные  нежные  до  самой  земли -   девчушка  из  плода  на  белый  свет  появится,  а  коли   ветви  корявые  на  землю  лягут -  мальчишонка  живёхонький  лежит,  вроде  как,  нарождение  новой  жизни.  Вот  тебе  и  «Древо  Жизни».  Видно  сам  Создатель  над  ним  трудился!
   Анчутка  про  енто  древо  прознал  и  ну  над  ним  изгаляться!
Подошёл  к  нежной  евоной  стороне  и  ну  нашёптывать: ты  глянь  кака  красота!  И  кора  у  тебя   гладка,  ветви  твои  нежны  и  шелковисты,  светисься  ты  от  природной  красоты  своей,  словно  ясно  солнышко!  А  спина-то  у  тебя  корява  да  груба,  ветви  растопырчаты  и  некрасивы.  И  как  ты,  така  красота  с  уродством  живешь?
Задумалась  нежная  сторона  дерева,  да  спину  свою  никак  увидеть  не  может,  верхушка  у  дерева  одна!
   А  Анчутка  меж  тем  другой  половине  дерева  наговаривает:
Ты  глянь  сколь  в  тебе  силы  и  мужества,  а  спина-то  у  тебя  слаба  и  изнежена,  и  нет  в  ей  никакой  силы,  не  помощница  она  тебе,  не  защитница!
Теперь  и  вторая  половина  дерева  задумалась  и  зашевелилась.
И  так  обе  половинки  древа  хотели  посмотреть  на  противоположную  сторону,  что  не  выдержала  вершинка  у  дерева  и  лопнула  пополам.  Появилось  у  дерева  две  вершинки.
Посмотрели  вершинки  друг  на  друга  и  растерялись,  оказались  и  впрямь  они  очень  разными. Стали  половинки  мешать  друг  другу,  и  трещинка  на  дереве  между  ними  становилась  все  шире  и  шире.
Тут - то  и  увидел  Создатель,  что  могутное  ево  «Древо  Жизни»  разломилось,  и  плодов  оно  боле  не  приносит,  угасает  род  людской,  не  появляются  на  свет,  девчончишки  и  мальчишонки.
Рассердился  Создатель  и  разрубил  Древо  пополам!
Упала  на  колени  нежная  ево  половина,  слабой  и  изнеженной  оказалась  она.  Не  хватало  ей  мощности  и  силы  второй  половины  дерева,  еле  стояла  она  на  ветру.
   Ещё  сильнее  огрубела  и  стала  жёсткой  вторая  половина  дерева,  словно  душу  и  радость  вынули  из  нее,  образовалась  в  нём  длинная  расщелина. 
Посмотрел  на  половинки  Создатель:  быть  вам  отныне  мужем  и  женой,  искать  вам  по  свету  друг  друга  веки  вечные,  и  только  найдя  свою  половинку,  станете  вы  едины!
И  разбросал  половинки  Создатель  в  разные  стороны.
Горько  плакала  нежная  сторона  «Древа»,  положила  она  на  землю  последний  плод  ево  и   улетела  незнамо  куда.
Осталась  на  земле  лежать  крохотна  девчушка.  Только  пришла  к  «Древу»  наша  местна  девка-бобылка, Фёклой  кличут,  ни  семьи  у  её,  ни  дитя, а  «Древа-то»  и  нет,  лежит  на  земле  хорошенька  така  девчончишка!  Та  её  в  охапку  и  домой,  а  дома-то  для  дитя  ничё  и  нет!  Давай  ее  картохой  толчёной  кормить!  Вот  баба  неразумна!  Дитя  грудью  кормить  надобно,  материнским  молоком!  Фёкла  ее  к  груди-то  и  приложила,  та  губёшками  и  зачмокала.   Я  ей  люлечку  узорну  смастрячил, погремушки  каки  наладил.  Вот  и  растёт  така  девчончишка,  хорошенька,  беленька.  Фёкла-бобылка  в  ей  души  не  чает,  да  и  девчончишке  она,  как  мать  родна!
Дед  Прохор  улыбнулся,  усы  его  задорно  зашевелились.
-  вот  чё  учудил  Анчутка-то!  Како  «Древо  Жизни»  загубил!  Рассказывает  дед  Прохор  легенды  сибирского  края,  толи  от  стариков  слыхал,  толи  сам  на  досуге  сочинял  и  сам  не  знает,  лет  ему  немало,  восьмой  десяток  миновал.  Чё  о  себе  сказывать-то,  дед  и  есть  дед,  махонький,  скрюченный,  с  задорной  улыбкой,  с  хитринкой  в   глазах. Живут  они  с  внуком  Алешкой  в  маленькой  избушке,  как  водится,  на  краю,  ой,  какого  необычного  леса. Внучёк  у  деда  послушный  мальчонка,  двенадцатый  годок  ентой  весной  пошёл.  Глаз  у  Алешки  светлый  волосы  русы,  вихры  в  разны  стороны  торчат,  забавный  мальчишонка! 
Ентой  весной  пошли  они  в  лес  искать  мать  Алёшкину-Анну  и  сестру  его  Алёнушку.  Много  лет,  как  пропали  они  в  лесу.  Никто  от  их  и  косточек  не  нашёл.  Мало  ли,  можа  повезёт  напоследок,  стар  я  стал,  судьбу  по  лесам  пытать!
Почесал  дед  Прохор  в  затылке,  собирая  мысли  воедино.
               
               2            «Седьмое  небо»
Перво-наперво  есть  у  меня  для  тебя сказ  великий  про  нашу  Матушку  Землю  и  планетки  возле  ея.  Ране,  кунды  нас  с  тобой  еще  и  небывало,  да  и  дедов  не  намечалось,  плавала  наша  Земля  и  планетки  разны  в  молоке. Вот  те  крест,  в  молоке.  Опосля,  все  молоко  Боги  Олимповски  выхлебали,  один  млечный  путь  остался!  Глянь-ка  на  небо,  вишь  звезды  дорожкой  молочной  по  небушку  растеклись.  Земля  наша  тогды  была  больше  самого  Солнца,  только  не  так  горяча.  Плават  оне  эдак-то  в  молоке,  Солнце  и  озлилось,  что  Земля  велика  против  ево.  А  на  Земле  жизь  кипит,  птицы  летат,  рыбы  плават,  дерева  могутны  растут,  динозавры  большущи  бегат. Подплыло  енто  Солнце  поближе  и  давай  нашу  планетку  обижать,  спалило  все  дерева,  померли  животины  разны.  Как  увидел  создатель,  что  случилось,  страсть  как  загоревал!  Отогнал  он  Солнце  подале,  а  над  нашей  Землей  построил  семь  небесов  из  сапфира,  ет  камень  такой  прозрачной  синевы,  красоты  неописуемой!  Кажное  небо  свой  цвет  имет,  чем  выше  в  небо,  тем  синее  камень.  Боле  никто  Землю  нашу  порушить  не  могет,  потому,  как  камень  ее  защищат.  Только  ежели  стукнется  об  наше  небушко  какой  метерит,  али  каметка  кака,  на  землю  падают  сини  камушки  великой  цены!  Сапфирки  енти  у  царев  в  коронах  али  на  кольцах-серьгах  небесной  синевой  сият,  от  голубого  до  темно-синего!  А  дале,  че  создателю  делать?  Земля  стоит  горела  вся,  звери  померли,  одни  рыбы  в  море-окияне  плават.  Взял  тогды  создатель  Землю  матушку  в  руки  и  мнет  ее,  как  лепешку  сыру.  Все  горелое в  землю  вмесил,  получилась  опять  чистенька  планетка.  Бедна  рыба  перепугалась,  вся  в  морях-окиянах  переболталась,  но  жива  осталась.
Только  енто  еще  не  все!  От  могутных  рук  создателя,  стала  наша  Земля  чуть  помене.  Горелы  черны  дерева  под  землю  ушли.  Как  сожмет  планетку  создатель,  так  черны  дерева  в  алмазы  превращатся. Черен  горюч  камень-  алмазом  становится,
и  други  самоцветы  народятся.  Много  разных  каменьев  в  земле  сокрыты,  каки  в  пещерках,  как  елки  растут,  каки  с  потолка  капают  и  каменеют,  каки  от  времен  окаменели,  али  от  давления  произошли.  Так  на  нашей  планетке  каменья  все  самоцветны  и  народилась,  нам  на  утешение.
А  чтоб  боле  никто  нашу  Землю  не  забижал,  он  выстроил  планетки  друг  за  другом.   Наша  Земля  от  Солнышка  третей  встала.  Таперича  и  Солнышку  не  обидно,  мы  не  так  и  велики,  и  нам  не  жарко.  Потому  жизь  на  нашей  Земле  есть,  а  боле  негде  ее  нет!  Вот  каку  велику  тайну  о  нашей  Земле  я  тебе  поведал,  можа  ты  ее  своим  внучатам  сказывать  будешь! 
Дед  Прохор  подсунул  под  голову  куфайку,  повернулся  на  правый  бок  и  засопел.  Поздно  уже,  завтрева  вставать  на  зоре.
Алешка  долго  еще  смотрел  в  звездное  небо,  ему  казалось,  что  все  Боги  Олимпа  играют  самоцветными  каменьями,  и  звездные  зайчики  мигают  ему  свысока,  посылая  ему свою  симпатию.
   Сон  взял  свое…  снятся  Алешке  волшебные  сны…

               

                3                «КАМЕНЬ  ЖЕЛАНИЙ»
Раненько,  на  самой  зорьке,  бредут  дед  Прохор   с  Алешкой  по  бору,  мальчонка-то  и  споткнись  о  камень,  чуть  лоб  себе  не  расшиб.
-глянь,  дед,  какой  камень  чудной,  будто богатырь  какой  на  коленях  застыл!  Дед  Прохор  к  камню  подошел  и  замер.
-  не  простой  это  камень,  Алешка,  «Камнем  Желания»  прозывается.  Камень  ентот  все  желания  исполняет,  особо  девичьи,  да  нелегко  ево  в  бору  найти,  будто  прячет  ево  кака  сила  от  глаз  людских,  как  желанье  чье  исполнит,  так  на  ем  маленька  трещинка  и  появится! Того  гляди  и  рассыплется  в  прах  камень  многомилостливый!
  История  ево  ой  кака  чудна!
В  далеком  селе  проживал  огромный  такой  детина, богатырского   сложения,  с  душой  простой  и  доброй,  как  у  дитя,  Федором  ево  кликали. И  полюбилась  ему  одна  красавица, краше  ее  в  нашей  стороне  и  не  сыскать,  (можа  ента  та  девчончишка,  что  от  «Древа  Жизни»  выросла,  а  можа  и  друга,  мне  не  ведомо)  только  красота  ее  совсем  не  сибирска,  волос  светлее льна,  глаза  голубее  неба,  щеки  алы,  губы  алы,  заглядение  одно,  а  не  дивчина.  Вот,  и  как  не  влюбиться  в  красоту  таку!  Прозывали  ее  на  селе  Акулиной.  Федор  за  ей    ходит  сабачончишкой,  в  рот  заглядыват,  кажное  ее  желание  исполнят! А  та  кочевряжится,  и  цветы  вялы,  и  подарки  малы,  и  сам  не  таков.  А  че  не  таков-то,  руки  золоты  у  парня,  сам  кудряв,  высок,  силен,  девки  на  деревне  по  ем  сохнут,  а  Акулине  лишь  бы  парню  досадить. Топчет  она  цветы,  ломает  подарки,  хлещет  Федора  по  щекам.
Други  девушки  на  богатыря  заглядываются,  глазки  ему  строят,  прохода  не  дают!  Только  не  видит  никого  Федор,  акромя  своей  ненаглядной  Акулины.  От  обид  ее  стало  сердце  Федора  кажный  день  понемногу  каменеть.  Капля  за  каплей  обида  забирала  у  ево  силы,  и  однажды  не  выдержало  оно  последних  обид  и  остановилось.  Превратилось  сердце  парня  в  камень,  да  и  сам  он  упал  на  колени  и  застыл  каменным  памятником  незабвенной  любви  своей  к  Акулине!   Зарыдала,  заметалась  Акулина,  а  любимого-то  больше  и  нет,  некому  ее  прихоти  исполнять,  на  руках  носить,  подарки  дарить!
Стали  к  камню  люди  ходить,  и  о  помощи  просить.  Все  мечты  исполнял  камень,  вот  и  прозвали  ево  «Камнем  Желания».
  Старики  и  больные  у  камня  исцелялись,  парни  силой  наливались,  девицы  красотой  и  ловкостью,  только  одной  Акулине  впору  выть,  от  кажного  исполненного  желания  на  камне  том  трещинка  появлялась,  будто  ножом  камень  резали  чужие  мечты.
Жаль  Акулине  любимого свово,  которого  сама  и  сгубила. Прутьев  ивовых  нарвала  и  хлещет  девчончишек,  кои  придут,  людишек  от  камня  гоняет,  Федора  свово  охраняет.  Уташила  камень  в  глубь  леса,  чтоб  никто  не  знал,  где  камень  хоронится.  Уж  так  она  кручинилась  и  плакала,  слезы  на  камень  роняла,  волосы  свои  светлы  рвала,  что  в  дерево-то  Иву  плакучую  и  превратилась…  Кто  камень-то  в  лесу  по  случаю  найдет,  того  Ива  плакуча  ветвями  исхлещет,  жуть  как  побьет,  чтоб  желания  свово  не  загадывал,  и  камень  ее  любимый  не  губил!
Повезло  тебе,  Алешка,  уже  жуть  как  давно  никто  камень  ентот  не  находил!  Прикоснись  к  камню,  пока  Ива  плакучая  дремлет,  загадай  свое  заветное  желание!
Задумался  Алешка,  и  не  стал  камня  касаться,  жалко  ему  Акулину   непутевую  и  Федора  безответно  влюбленного.
Тут  и  Ива  ото  сна  пробудилась,  хотела  она  Алешку  хлестануть,  да  разглядела  в  ем  душу  добрую,  и  подарила  на  память  Алешке,  веточку  свою  длинную,  можа    и  сгодится  она  мальчонке,  поможет  ему  в  горе  и  страдании, сбережет  ево  от  несчастья  и  невзгод.  Поклонился  Иве  Алешка  в  пояс,  прутик  Ивовый  прихватил  и  за  дедом  в  лес  побег,  пока  тот  далеко  не  утек.

                4               «НИТЬ  ЖИЗНИ»
Сидит  дед  на  березе  и  ругается  по  черному: ах, ты  ж  Анчутка  безголовый,  чтоб  тебе  кривы  ноги  собаки  обкусали,  чтоб  тебя  деревом  привалило,  и  век  тебя  не  доставали,  чтоб  тебе  птичка  на  темечко  пятнышек  насадила,  чтоб  тебя  Святые  Угодники  уташили.  А  че  ругаться-то,  сам  Анчутку  поминал,  вот  тот  медведя  на  деда  Прохора  и  Алешку  послал.  Сидит  теперь  дед  на  тонкой  березе,  а  Алешка  в  колючей  малине.  Скорчился  махонький  мальчонка,  рукой  с  ивовым  прутиком  голову  прикрыл.  Прутик  ивовый  листочек  скинул,  и  будто  сама  Ива  над  Алешкой  склонилась,  от  медведя  ветками  своими  его  прикрыла.   Медведь  рядом  побродил,  малины  поел  да  и  прочь  пошел.
Дед  с  березы  слез,  и  ну  Алешку  на  радостях  обнимать да  целовать,  и  скорее  с  ентого  места  утекать.
Подошли  к  речке,  а  там  Анчутка  рыбу  удит,  палкой  кривой  воду  баламутит,  кривы  зубы  свои  скалит.  Как  поднялась  в  реке  вода,  мосточек  хиленький  и  скинула.
Сел  Алешка  ивовым  прутиком  воду шевелить,  оторвался  от  прутика  листочек  и  поплыл  по  речке  легкой  лодочкой.  Дед  с  Алешкой  вмиг  в  лодочку  запрыгнули  и  на  другой  берег  перескочили.  Вроде  все  тихо,  вроде  все  гладко,  да  чей-то  на  душе  неспокойно.  Дед  Прохор  идет  сторожко,  кабы  еще  чего  Анчутка  не  учудил.  Им  идти-то  саму  малость  осталось,  вдалеке  и  полянка  чудная  показалась.  Да  отколь  не  возьмись  осы  налетели,  в  ухи  жужжат,  над  головой  носятся,  того гляди  ужалят.  Алешка  от  их  прутиком  отмахивается,  от  деда  ос  отгоняет. Вот  диво  дивное -  над  имя  цветы  разны-приразны  распустились,  духмяный  запах  в  разны  стороны  идет.  Осы  на  волшебны  цветы,  словно  приклеены  и  уселись,  и  не  надобны  осам  просты  людишки. 
Опять  спас  прутик  Ивовый!  Чудеса,  да  и  только!
Поменьше  стал  прутик,  листочков  лишился,  но  в  обиду  деда  с  Алешкой  не  дал.
  Вот  и  полянка  чудесна-расчудесна.  На  ей  крохотный  домик  стоит,  в  ем  ктой-то  пряжу  прядет.
-понимаешь, Алешка,  полянка, ой,  как  непроста!  В избушке той  Богинька  аль  Царицка  живет,  че  хочет  на  ентой  полянке,  то  и  деет!  Хочет  снега-снег  валит,  схочет  хрукта  какого,  тот  в  един  миг  созреват,  а  цветы  на  полянке  круглый год  быват.
Силы  целебной  в  ентих  цветах  многое  множества.  От  духмянности  их  уже  сейчас  голова  кругом  идет.  А  Царицку  ту  али  Богиньку  Олимповску  Фимидкой,  али  Фортункой  прозывают.
В  окошко  избенки  как  глянешь,  так  свою  судьбу  и  узнашь.
Коли  старуха  тебе  глянется  из  окна,  и  нить  на  ее  прялке  черна  и  плоха,  то  и  жить  тебе  маненько!  Ежели  молода  девица  тебе  в  окошке  улыбнется,  да  ниточка  золотом  отольет - жить  тебе  тогда  долгонько  и  при  достатке. 
    Забоялся  дед  Прохор,  заробел,  стоит  топчется,  глянуть  боится,  что  ему  Богинька  покажет.  А  в  окно  ему  стара  рука  с  грубой  нитью,  чуть  не  пустое  веретено  кажет!  Знать  помирать  тебе  скоро,  дед  Прохор!
-ну-ка,  глянь  в  окошко  еще  деду,  толкает  его  Алешка,  а  сам  по  спине  его  прутиком  хлещет,  может,  спасет  прутик  деда  от  смерти!
Глядь  и  полегчало  деду.  И  нить  не  така  плоха,  и  бабка  не  така  стара,  и  пряжи  на  прялке  еще  добрый  пучок. Знать  поживет  еще  дедок!
Тут  и  Алешка  глянул  в  окошко,  а  там  резва  така  девчушка  пряжу  золоту  прядет  и  улыбается  во  весь  свой  беззубый  рот!
Дед  Алешку  в  охапку  и  подале  от  сей  избушки,  ох,  и  напугала  его  старушка!
-Ну  и  ладно,  жизнь  твоя  будет  складна:  клубок  у  Богиньки  золотой,  Ивовый  прутик  непростой,  да  с  твоей  добротой  живи  Алешка  век  долгой!  Надобно  нам  с  тобой  цветов  лечебных  нарвать,  чай  попить  и  домой  шагать!  Хороша  дорога  у  нас  получилась,  много  чего  с  нами  приключилось.  Что  ты  смотришь  на  мой  мешок,  зайчишка  махонький  давно  в  лесок  убег.
У  нас  с  тобой  есть  тепло  костра,  аромат  травного  чая,  и  лепеха,  жуть  кака  сухая!  Повечерием  здесь,  в  цветах  поспим, а  на  завтрева  и  домой  поспешим.

                5            «Камни  заветного  сундучка»
Проснулся  дед  Прохор  какой-то  просветленный,  улыбается,  а  глаза  грустные.
-  приснилась  ноне  мне  мамка  твоя,  дочь  моя  Аннушка  и  внученька  Аленушка.  Улыбаются,  руками  машут,  а  подойти  не  могут,  будто  держит  их  кто,  к  нам  не  пущает.  Видишь  ли,  Алешка,  наш  род  ой  какой  необычный;  пра  пра  прабабка  твоя еще  девчончишкой  одну  царицку  из  самого  что  ни  наесть  горючего  пожара  спасла,  (остальные  в  огне  сгинули)  на  себе  из  леса  вынесла,  в  избушке  лесничего  травами  целебными  выходила,  от  ожогов  царицки  той  и  следа  не  осталось.  Царицка  знатна  была,  сундучок  ей  с  заветными  каменьями  подарила.  А  сундучке  каменья  разные,  каки  огнем  горят, переливаются, каки  в  огне  горят,  сами  костер  разжигают.  Я  тебе  про  каменья,  каки  знаю,  опосля  расскажу.
Пра  пра  прабабка  твоя  каменья  за  столь  годов   все  изжила  на  благо  людям,  только  сундучок  заветный  остался. Знатный  сундучок,  пустым  не  бывает,  на  крайний  случай  в  ем  завсегда  на  жисть,  али  в  нужде  какой,  камень  найдется.
А  Анчутка,  злыдень  несуразный,  себе  сундучок  забрать  с хотел,  только  пока  кто  жив  из  нашего  рода,  не  видать  ему  сундучка.
Вот  и  мать  твою  с  сестренкой  никак  к  себе  в  полон  забрал,  и    не  выбраться  им  от  злыдня  этого!
Загрустил  дед  Прохор:  Хоть  бы  одним  глазком  увидеть  внученьку,  и  дочь  свою  Аннушку.  Да  делать  нечего,  пошли  Алешка  домой,  а  то  ить  Анчутка  не  дремлет,  ему  жуть  как  извести  нас  хочется,  зачнет  опять  нам  гадости  крутить!

                6              «Аленкины  слезки»
Недалеко  ушли  от  полянки  дед  с  Алешкой.
Глядь,  на  лесной,  маленькой  опушке сидит  маленька  девчушка  и  плачет.  Одежа  на  ней  грязна  и  рвана,  сама  не умыта  и  не чесана.  Кинулся  дед  к  девчушке:  внученька  моя,  Аленушка,  сердце  мое  жалкое! Что  же  ты  плачешь?  Пойдем,  деточка,  домой!  На  руки  внучку  взял,  а  дале  опушки  унести  не  может.  Будто  морок  какой.  Куда  бы  дед  не  бежал,  все  одно  к  началу  возвращается.  Заплакал  дед  от  горя,  а  сделать  ничего  не  может.  Тут  и  Ивовый  прутик  не  помог  Аленушку  домой  унести.
-  не  плачь  дедушка, утирает  ему  слезы  Аленушка, давай  на  опушке  посидим,  да  по  родственному поговорим.  Алешка,  братик  мой,  поди  сюда,  обнимемся! Сели  они  все  рядышком  и  радуются,   глядя  друг  на  друга.
Аленушка  от  радости  светится  вся,  стара  ее  одежа -  новой  стала,  сама  чиста  и  опрятна,  будто  матушка  ее  принарядила,  а  в  руках  ее  лукошко,  полно  всяких  драгоценных  каменьев.
-насыплю  я  тебе  деда,  каменьев  в  головной  свой  платок,  а  в  лукошко  я  еще  камешков  наплачу.  Не  горюй  деда,  каменья  помогут  тебе  с  Алешкой  живыми  до  дома  добраться.  Анчутка  вам  не  сможет  помешать!  Я  бы  рада  с  вами  домой  убежать,  да  маменьку  с  Анчуткой  жаль  оставлять,  замучает  он  ее  без  меня!  Да  и  людям  в  лесу  без  нас  с  маменькой, ой,  как  тяжело  будет  выживать! Анчутка  жуть  как  мучает  и  озорует  над  хожалыми  людьми:  медведями  травит,  гнусом  заедает,  дождями  заливает.  Укусит,  гад  ползучий  человека,  я  человечку  ентому  камешек  какой  в  котелок  брошу.  Попьет  такого  чайка  и  уснет  горемыка,  а  утром  хвори,  как  не  бывало.  Вот  и  вам  камешки  в  пользу  пойдут:  каки  в  огонь  бросите -  согреетесь  и  чего  нить  горячего  похлебаете,  каки  в  котелок,  будет  вам  чай-компот,  али  каша  душиста  навариста.
Заплакала  Аленка,  прощаясь  с  дедом  и  братом,  да  так  горько,  что  лукошко  в  един  миг  каменьями  наполнилось. А  глаза  у  Аленки  цвет  меняли,  словно  солнечны  лучи  в  них  играли,  станут  сини, сапфиры  сини сыплются,  зелены -  изумрудами  плачет  Аленка,  каки  глаза - таки  и  камни.
Нечем  напоследок  деду  внученьку  порадовать,  последнюю  лепешку  вчерась  съели,  разве  что  цветочек  ей  какой  подарить.
Высыпал  дед  пред  Аленкой  все  целебны  цветы  из  котомки -  выбирай  Аленка! Словно  солнышко  осветило  лицо  девочки.  Сплела  она  себе  веночек  на  голову,  да  уколола  пальчик.  Закапала,  ала  кровь  на  траву,  превратились  капли  в  рубиновые  камни. Улыбнулась  Аленка,  махнула  лукошком  и  исчезла.
Алешка  собрал  все  до  единого камешка  в  карман,  как  никак  кровь  сестренки,  родная. 
Посидели  чуток  дед  с  Алешкой, завязали  камешки  в  узелок -  платок  Алёнушки,   погоревали,  и  домой  пошагали.

                7          Проделки  Анчутки
Вот  ведь  нечисть  непутевая!  Еще  вспомнить не  успели, а  он  тут  как  тут.  Стук  постук  по  земле  скрюченным  пальцем,  морда  крива  усмехается,  зубья  свои  скалит.
Выросла  перед  дедом  и  Алешкой  скала  до  неба,  не  обойти  ее,  не  объехать.  А  кругом  бурелом  не хожалый!  Ивовый  прутик  от  ентой  скалы  гнется  и  помочь  ничем  не  может.  Развязали узелочек - платочек  дед  с  Алешкой  стали  камешки  перебирать  да  о  камень-скалу  стучать. Ни  один  камень  скалу  не  берет,  в  прах  рассыпается.  Достали  бел  прозрачен  камень,  что  «Орлиным»  прозывается,  бают,  крепче  его  нет  во  всем  свете.
Камень  ентот  среди  камней,  царь - царей. Режет  сей  камень  все  на  свете.  Разбить  его  нельзя  ни  булатом,  сжечь  нельзя  огнем. И  цена  камню  немалая,  только  в  коронах  царских  сияют  они  своей  природной  чистотой,  потому   они  камни   царские.
Однако  плакала  внучка  его  алмазами,  каменьями  царскими! Вот  ить  сила  кака  у  махонькой  девчушки! 
Пошто  камень  «Орлиным»  прозывают,  мне  не  ведомо.  Только  в  дальней  стороне  в  самой  глубокой  пропасти   лежали  валом  камни  енти,  и  доставали  их  из  пропасти  только  могутные  птицы -  орлы.  Схочят  охотники  каменьев  ентих  добыть,  в  пропасть  козлов,  да  баранов  накидают.   На  шкуру  баранов  каменья  нацепятся…  орел,  какой  схватит  баранью  тушу  и  птенцам  своим  в  гнездо  унесет,  люди  охочие каменья  из  гнезд  соберут,  потому  «Орлиным»  камнем  и  зовется. 
Камни  царски,  цены  немалой.  За  махонький  камешек,  со  спичечну  головку  можно  хату  большу  купить  и  коров  множество!  Только  бы  никто  не  узнал,  а  то  горя  с  такими  дорогими  камешками  не  обересься,  всяк  лихой  человек  с хочет  их  отобрать!
Почесал  дед  в  затылке, «Орлиным»  камнем   поцарапал  слегка  скалу  могутну.  В  миг  рассыпалась  скала  в  мелкий  песок.  Переползли  дед  с  Алешкой  через  песчаную  горку  и  дай  Бог  ноги…

                8             «Рыбьи  глаза»
-Охолонь,  Алешка,  погоди  немножко!  Дух  от  скорой  ходьбы  перехватило!  Глянь, мы  с  тобой  сколь  без  остановки  отмахали!
Повалился  дед  Прохор  на  землю,  да  и  впрямь,  не  умирать  же,  деду-то  лет  немало,  восьмой  десяток  миновал.  Погодить  немного  надобно,  отдышаться!
-  сбегаю  я  деда,  за  водичкой,  здесь  недалече  родничок со скусной  водичкой  бьет. Схватил Алешка  котелок  и  убег.
Родничок  тоненькой  струйкой  перетек  в  ручеек.  В  ручейке  рыба  разна  плават,  хариус  какой, омуль,  и  вобче,  разна  друга  рыба,   которой  Алешка  никогда  в  глаза  не  видал,  глаголят  и  морска  рыбеха  здесь  оказыватся,  а  как, никто  и  не  знат!
Видно  место  здесь  необыкновенно!
Чуть  на  полянку  не  выскочил  Алешка,  да  деревья  ему  дорогу  перегородили,  ветвями  ноги  спутали,  чуть  не  упал.  И  вовремя!
  У  ручейка  сидел  и  удил  рыбу  Анчутка.  Споймат  рыбину,  глаза  у  ее  вырвет  и  обратно  в  ручеек  выбросит.  Сколь  рыб  споймал  и  неведомо  Алешке. А  рыбьи  глаза,  на  солнце  сиять  зачинают,  и  цвет  у  их  разный,  какой  белый,  какой  розовый  и  телесный,  есть  средь  них  и  черный!  В  народе  рыбьи  глаза  Лалом  прозывали,  учены  каки-  жемчугом. 
     Анчутка  себе  полны  карманы  Лалом  набил,  да  маненько  сил  не  рассчитал,  одна,  сама  больша  рыба  у  Анчутки  удилише   вырвала  и  на  дно  уташила. Сама  жуть,  как  осерчала  и  в  глубь  моря  уплыла.  Да  что  ей  рыбе  горемычной  оставалось делать  без  глаз-то!  Плават  така  рыба  в  море-  окияне,  на  самой  ево  глубине  и  вместо  глаз  у  ее  на  голове  удочка-светильник!  Каки  зубья  страшны  у  рыбины  выросли,  и  злюща  стала-страсть!  На  удочку  других  мелких  рыбех  приманиват и  ест!
Как  рыбина  удочку  у  Анчутки  выхватила,  тот  и  прочь  ушел,  да  карман  один  дырявым  оказался.
Алешка  поодаль  сторожко  за  Анчуткой  идет  и  Лалы-жемчуга  с  земли  подбират  в  шапчонку  свою  складыват.  Полну  шапку  набрал  и  обратно  к  ручейку  воротился!
Зачерпнул  воды  ключевой  и  к  деду.
А  дед  ево  ждать  притомился,  уж  и  дров  натаскал,  и  костерок  развел,  а  Алешки  все  не  видать.  Куда,  в  каку  сторону  за  им  бежать и  неведомо.  Ворчит  про  себя  Прохор
-нарву  тебе  уши,  неслух  малый,  ишь  взял  моду  так  надолго  убегать. Ищет  дед  каку  бы  хворостину  отломить  и  внука  поучить…а  тут  и  Алешка  из-за  кустов  выскочил,  раскраснелся,  руками  машет,  показыват  деду  полну  шапку  жемчугов.
У  деда  вся  злость  на  внука  в  миг  пропала.
Повесили  они  котелок  на  огонек,  положили  в  него  травки  духмяной,  сели  Лалы-жемчуга  рассматривать.
Поведал  дед  Алешке  все,  что  знал  про  жемчуг.
Жемчуга  енти  испокон  века  царями  любимы  и  народом  уважаемы. Всякие  убранства  царские жемчугом  вышивали,  да  и  в  народе  «камень»  ентот  славился,  праздничну  одежу  украшал.
Только  не  камень  вовсе  жемчуг-то!  Енто  перламутра!  На  мори  ли  окияне,  али  в  речке  какой,  ракушки  водятся.  Попадет  в  ракушку  мелкий  камешек  али  песочек,  и  сарапает  он  нутро  ракушкино.  Та  ево  начинает  перламутром  пеленать,  что  дитя  в  утробе  своей  нянчить.  Чем  доле  в  ракушке  камешек  живет,  тем  боле  в  ем  жемчужина  растет.  Речны  жемчуга  малы  и  продолговаты,  морски  округлы,  разного  цвета  и  размера.  Самые  редкие - черные  жемчуга. Лалы  енти  очень  охочи  до  человеческого  тепла,  возьмешь  ево  в  руки,  он  и  засветится,  засияет,  радуется  теплу  рук,  коли  долго  лежит  без  тепла,  тускнеет  и  стареет.  Вот  ить  не  живой,  вроде  как  камень,  а  ласку  любит.
Бают  одна  Египетска  царица   Клеопатра поспорила  с  Римским  полководцем,  дескать,  ее  ужин  будет  самым  богатым  во  всем  свете.  Накрыла  она  столы  царски.  Полководцы,  что  короли,  всякого  на  свете  повидали  и  много  чего  поедали. Вечеряют  они  день,  второй,  третий  из-за  стола  не  выходят,  блюда  кажный  день  разные,  мы  б  с  тобой,  Алешка,  давно  бы  померли  от  такой  еды,  а  они  знай  себе  трескают  за  обе  щеки.
Полководец  ентот,  Марк  Антоний,  Клеопатре  и  глаголет,  че-то  я  у  тебя  за  столом   особо  богатства  и  не  видал!
 Осерчала  Клеопатра,  сняла  с  уха  черну  таку  жемчужину,  цены  невиданной (цельное  королевство  можно  было  за  ее  купить),  бросила  в  бокал  с  вином,  та  и  растаяла!  Выпила  царицка  тот  бокал  единым  глотком.  Ентот  полководец  едва  со  стула  не  упал  от  такого роскошества!
Вот  ведь  как  спор  выиграла  Египитска  царица!
Мы  с  тобой  не  цари  каки-то,  пойдем  чайку  попьем,  здоровья  ради,  да  маненько  отдохнем.
    Анчутка  меж  тем  к  себе  избушку  пришел,  а  в  одном  кармане  только  дыру  нашел.  Осерчал,  на  Аннушку  накричал,  заставил  дыру  в  кармане  штопать.  Остальны  Лалы  Аленке  в  лукошко  поклал.  Завтрева  с  раннего  утра,  по  дороге  надобно  идтить  Лалы  свои  потеряны  искать!
               
                9             «Янтарный  мост»
Ни свет,  ни  заря,  побежал  Анчутка  Лалы-жемчуга  свои  искать.
По  дорожке,  по  тропинке,  насобирал  малость  жемчужин.  Куда ж  остальные - то  девались?  Понюхал  своим  длинным  носом,  повел  косым  глазом и  побрел  по  следам    Алешки! 
Что-то  теперь  с  имя  будет?...
А  дед  Прохор  с  Алешкой  кашу  парят  из  Аленкина  желта  камушка.   Духмяна  каша,  навариста.  Сидят  у  костра  путники,  кашу  за  обе  щеки  уплетают, считай,  весь  котелок  приговорили,  а  тут  из-за  кустов  сам  Анчутка  выскакивает.
Дед  с  Алешкой  котомки  в  руки  и  от  чудища  утекать,  Анчутка  за  имя  гонится,  вот - вот  догонит.
Аленка  за  деревьями  помаячила,  напомнила  о  себе, вспомнил  про  ее  Алешка,  Лал -  (камень  водой  рожденный), махонький  под  ноги  кривы  Анчуткины  бросил,  мелка  речушка за  ними  разлилась,  рыбы  да  раки  за  ноги  Анчутку  грызут,  мстят  за  «рыбьи  глаза»,  до  Алешки  с  дедом  не  пущают.
  Не  могет  Анчутка  деда  с  внуком  догнать,  наслал  на  их  дождь  плакучий,  осенний,  тоскливый.  Льет  дождь,  не  останавливается, уж  мокрым  мокры  оба  путника,  еще  и  речка  перед  имя  разливается.  Лодочку  (из  ивового  листика)  волна  речная  вдаль  угнала.  Прутик  Ивовый  у  Алешки  промок и  дрожит  на  осеннем  ветру,  того  гляди  листики  ветром  сдует.
-  спасай  сестричка,  братца  свово,  укажи  каков  камешек  взять,  да  на  ту  сторону  реки  перебраться,  взмолился  Алешка. Зашевелился  платочек  головной,  Аленкин,  выпал  из  платочка  «Бел  горюч  камень  Алатырь» - янтарь  солнечный.
Бросил  Алешка  камень  янтарь  в  речку,  а  камень  не  тонет,  плывет  по  воде. И отколь  ни  возьмись  к  нему  други  таки  же  камни  по  воде  приплыли,  и  мост  на  другу  сторону  проложили,  легонький  такой  мосточек.  Старый  дед  и  мальчонка  по  ему  и  перебежали  на  другу  сторону.  Едва  коснулись  их  ноги  земли,  спрятался  под  воду  волшебный  мост.  Устали  дед  с  Алешкой,  промокли,  отдохнуть  бы  где,  в  тепле, ноги  их  уже  не  держат!
Анчутка  им  с  того  берега  кулаком  машет,  а  достать  не  может.
Кое- как  добрели  до  Ивы.  Она  их  веточками  прикрыла,  тепло  под  кроной  Ивы,  сухо.  Где  стояли,  там  и  упали  от  усталости  дед  Прохор  с  Алешкой.  Уснули  в  тот же  миг.  Всю  ночь  дед  стонал  и  покряхтывал,  видно  застудился!
Раненько  Алешка  поднялся,  деда  куфайкой  прикрыл,  и  в  лес  за  дровами  пошел,  как-  никак,  большой  он  уже,  двенадцатый  годок  ему  пошел.
Набрал  он  хвороста  маненько,  а  он  не  горит,  еле  тлеет.  Бросил  в  костерок  Алешка  легкий  желтый  камень-янтарь,  разгорелся огонь, запахло  деревом,  сосной  али  елью,  травы  лечебны  в  котелке  распарились,  проснулся  дед  Прохор,  а  ему  и  лекарство  готово.  Попил  дед  Прохор  горяченького,  и  полегчало  ему.  Одежа  под  Ивой  за  ночь  просохла. Да  погода осення  слякотна,  на  мокреть  выходить  не  хочется. Деда  от  травки  лечебной  разморило,  улыбается  сидит,  поболтать  ему  хоца.
- глянь-ка,  Алеша,  я  тебе  что  расскажу  про  ентот  камень-  «Бел  горюч  камень  Алатырь», янтарь. 
У  царя  морского  была  дочка,  красавица-прикрасавица.  Стала  она  папеньке  свому  карактер  показывать,  то  енто  не  так,    то  друго  не  этак.  Разозлился  царь  морской  и  забросил  что  есть  силы  дочь  свою  в  холодны  страны.  Только  слегка  промахнулся,  упала  она,  а  под  ей  земля  треснула.  А  так  как  она  морска  дочь,  натекло   под  ей  море  за  одну  ночь!  Потонули  под  ейным  морем  богатны  леса  хвойных  пород:  сосны  корабельны,  ель  и  пихта  красавица.  Море-то  холодно,  вроде  как  Балтийско.
Заплакали  под  водой  деревья,  желтой  смолой  текли  их  слезы,  у  тут  же  застывали  в  морской  воде.  Послала  морска  дочь  русалочек  смолу  собирать (ет  девки  таки,  сверху  девы,  снизу  рыбы),  да  как  же  камень-то  ентот  назвать?  Пусть  будет  он  янтарем,  значится,  так  его  и  назовем,  решили  учены  мужи!  А  янтаря  в  море  видимо- невидимо,  плачут  деревья  кажный  день.  Построили  из  янтаря  моревне  дворец.  Токма  когда  буря  зачинается,  волнами  камни  на  берег  выбрасыват,  а  в  ем  мушки,  букашки  каки,  и  цвета  камень  разного;  от  ясного  солнышка,  до  темного  вечера (от  светло  желтого  до  красно  коричневого).
По  Россее  матушке  кличут  смолу  енту  «Бел  горюч  камень  Алатырь»,  потому  как  в  огне  горит,  в  воде  не  тонет.  Смола  она  и  есть  смола,  а  вовсе  не  камень.  Любой  камень  руки  холодит,  а  ентот  тепленький,  а  ежели  каменья  между  собой  потереть,  так  и  вовсе  сосновым  деревом  пахнут.
Вот  какой  камень  седни  нам  весь  день  помогат  и  охранят!
Попили,  отдохнули  пора  и  до  дома,  Небушко-то  вон,  просветлело,  однако  у   Анчутки  вода  вся  кончилась!
А  кто  ево  знат,  можа  вода  кончилась,  можа  еще  че  приключилось…

            10              «Анчуткина  Яшма»
Анчутка-то  про  дождик  совсем  позабыл,  некунды  ему,  ноги  свои   лечит, (лопухами  замотал,  веревицей  подвязал) отомстила  ему  рыба  безглазая  за  боль  свою,  ноги  до  колен  покусала.
А  злость  евойная  в  ем  кипит,  ажник  в  животе  у  Анчутки  булькает.  Побежал  он  к  мосту  янтарному,  а  он  над  им  потешается,  то  в  одном  месте  возникнет,  то  в  другом,  а  шаг  шагнешь  и  провалишься. Мыкался,  мыкался  Анчутка,  выломал  себе  шест  подлиннее  и  перескочил  речку  в  самом  узком  ее  месте.
-Будет  вам,  путнички  от  меня   развлечение!  И  Лалы  свои  верну  и  вам  покоя  не  дам!  И  на  своих  больных  кривых  ногах  поковылял  Анчутка  за  дедом  Прохором  и  Алешкой.
Те  костерок  разводят, огонек  еле  тлеет,  совсем  гореть  не  желает.  Бросили  в  костерок  черный  горюч  камень,  Угольком  прозывается. Будто  сила  кака  у  костерка  нашлась.  Затрещал,  загорел  уголек,  в  миг  чаек  с  малиной  поспел.  Усмехается  дед  в  усы: вот  ить  камень  неказист,  руки  марает,  но  како  тепло  от  ево  людям  и  приятность!  А  ведь  Уголек  ентот  от  самого  что  ни  наесть  последнего  лодыря  в  деревне!
Проживал  в  соседней  деревне  Ивашка  со  своей  маманькой.  Огроменный  вырос  парняга,  плечами  в  двери  не  проходит,  головой  в  потолок  упиратся.  Мать  за  им,  как  за  малым  дитем,  а  он  руки  в  боки  и  ничего  по  дому  не  делат.  Маманька  ево  за  хворостом  в  лес  отправила.  Ивашка  есть  Ивашка,  пять  раз  домой  вертался,  то  топор  забыл,  то  веревица  порвалась,  то  рукавицы  забыл,  воды  не  попил…Принес  домой  три  хворостины,  не  поесть  сварить,  ни  дом  согреть.  Осерчала  на  ево  маманя  и  сварила  ему  сыру  кашу,  хош  ешь,  хош  плюйся.  Ивашка,  ой  как  плевался,  но  кашу  съел.
В  другой  раз  маманька  ево  по  ягоды  погнала,  так  ить  ему  и  рук  поднять  не  хочется,  рот  открыл  и  с  куста  ягоду  ест.  Лукошко  дома  забыл.  Пять  раз  за  лукошком  домой  ходил,  то  лукошко  велико,  то  дыряво,  то  мало,  а  то  и  вовсе  просто  забыл.  Кое- как   лукошко  нашел  и  в  лес  ушел.  Непутевый  Ивашка  ентот,  никакого  в  ем  понимания. Из  лесу  пять  ягодок  принес  и  на  лавку  увалился -  ноги  истоптал,  руки  изорвал,  спину  нежную  погнул.  Маманька  из  ентих  ягод  сварила  лодырю  компот.  Плават  в  воде  пять  ягодок -  не  компот,  а  вода  одна!  Осерчал  Ивашка:
-боле  работать  не  буду,  помру,  а  с  лавки  не  слезу.
А  тут  гроза  приключилась, в  избу  Илья  пророк  молнию  свою  пустил.  Загорелась  изба.  Мать  вещи  таскат,   Ивашку  толкат,  а  тот  лежит  не  шаволится.  Самой  то  ево,  большуща  такого  с  лавки  не  стащить. Соседи  Ивашку  тащили  не  вытащили,  так  в  избе  и  сгорел,  одни  черны  угли  от  ево  остались.
С  тех  пор  в  нашей  стороне  стали  находить  люди  уголья  черны,
никаких  дров  не  надобно.  И  в  избе  тепло,  и  людям  добро.
    Смеется  Алешка  над  лодырем  Ивашкой,  чай  с  малиной  допивает.  Можно  и  домой  отправляться.  До  дома  сама  малость  осталась,  только  выйти  на  край  опушки  из  леса.
   Анчутка  тем  временем  не  дремлет,  каверзы  свои  строит.  Воткнул  свой  сломанный  коготь  на  дорожке,  по  которой  Алешка  с  дедом  шли.  Алешка  в  своем  лапоточке  ногу  и  проткнул!  Кровь  на  тропинку  рекой  льется,  дед  возле  его  хлопочет,   ранку  кровохлебкой  затыкает.
- ах, ты  ж  горюшко,  горькое,  головушка  забубенная.  Загубили  душу  православную,  изувечили  ноженьки  махонькие!
Рыдает  дед  над  Алешкиной  ногой,  а  там  и  горевать-то  не  над  чем,  совсем  махонькая  дырочка  в  пятке.  Замотали  пятку  подорожником  и  сели  передохнуть,  боль  в  ноге  унять.
  Дед  набычился,  руками  палочки  гнет,  веревицы  крутит  - смастерил  силки,  кои  на  ведмедя  ставил.  Ушел  в  лес  и  подсунул  под  самы  ноги  Анчутке.  Анчутка  в  силки  попал,  в  ногу  ему  остра  ветка  воткнулась!  Хлещет  из  ноги  волшебна  кровь  Анчуткина  и  в  камень  пестрый  превращается.
Спужался  Анчутка  и  скорей  домой  лечиться  побег.
Куда  кровь  попадет,  там  камнем  все  и  замрет,  шагнет  на  траву  зелену -  зелен  камень  появится,  на  ягоду  ступнет -  красен  камень    лежит.  С  тех  пор  в  ентих  местах  появился  камень  «Яснис»,  по  нашему  «Яшма»-  пестрый  камень.
В  богатных  дворцах  из  ево  столы  резали,  вазы  огромны  ваяли, полы  камнем  покрывали,  да  и  в  кольца-серьги  камень  вставляли.  И  было  на  что  поглядеть,  и  узоры  в  ем  заковыристы,  и  цвета  разны;  и  зелены,  красны,  белы,  желты.  Заманчивый  камешек  получился!
   

            11       «Родной  дом  и  Лалы-самоцветы»
Алешка  с  дедом  Прохором  тем  временем  передохнули  и  домой  неторопко  пошли. Вот  и  заборчик  старенький,  калиточка  скрипуча,  три  ступеньки  до  двери…  ан  нет,  двери  будто  камнем  завалены,  песком  засыпаны.  Кто ж  так  созорничал?
Заглядыват  дед  с  Алешкой  в  оконце  махонько,  а  там  сам  Анчутка  на  полу  сидит,  ногами  в  стену  упиратся.
-Не  пущу,  говорит,  покедова  мои  Лалы-самоцветы  не  вертаете  обратно. Подумали  немного  дед  с  Алешкой,  и  вот  че  удумали.
Набрали  в  ведро  воды  колодезной  и  побросали  туда  «рыбьи  глаза»-  забирай  Анчутка  свои  Лалы.  Дед  Прохор  руку  в  ведро  сует -  Лал  достает,  Алешка -  другой  Лал  берет,  полез  в  ведро  и  Анчутка,  а  ево  рыба  злюща  за  палец  и  ухвати!  Еле  Анчутка  руку  свою  у  рыбины  выхватил.  Зажал  укушенный  палец  и  бегом  в  лес.  С  тех  пор  забыл  Анчутка  про  Лалы-жемчуга.  Стали  дед  Прохор  с  Алешкой  в  покое  пребывать  и  Аннушку  с  Аленкой  домой  поджидать. 
А  в  заветных  лесах  много  с  тех  пор  чудес  деялось.  Говаривают,  Ива  плакучая  в  помощницы-чародейки  пошла -  девицам  судьбу  предсказыват  и  на  ум  наставлят,  по  дому  помогат,  успокаиват,  потому  из  ее  веток  меблю  плетут,  корзины  всяки,  лукошки,  и  мелки  плошки-оч  даже  целебны  и  волшебны  енти  прутики-хворостинки,  особливо  в  воспитании  неслухов.  В  кажном  доме  така  воспитательна  хворостина  имется.
  Люди  камня  Федорова  больше  не  трогают,  просят  помощи  у  Ивы-Акулины…  Она  и  радехонька  в  беде  какой  подсобить,  малым  людям  помочь!  Фемидка  али  Фортунка  прутиков  ейных  побаивается,  вроде  как  они  судьбу  плоху  отгоняют,  и  нить  коротку  удлинняют. 
Цветы  волшебны  на  поляне  альпийским  лугом  прозвали  (вроде  как  в  горах  на  Алтае  растут).
В  особливой  нужде  Аленка  с  лукошком  можа  появиться,  где  травкой  лечебной  одарить,  где  камнем  поделиться.
  Анчутка  притих  слегка,  но  иногда  пакостит  из  под  куста.  Ищет  в  реке  свои  Лалы,  а  взять  не  могет,  рыбы  боится. Вот  и  воет  по  ночам,  их  стерегет!
Над  небольшой  речушкой  люди  стали  в  солнечную  погоду  через  речку  мосток  видать,  яркий  такой,  солнечный.  Да  никто  по  ему  пройти  не  посмел,  больно  хрупок,  если  только  камешек  с  ево  отколупнуть…да  не  всякому  мосточек  дается,  лишь  малым  детям… 
В  речке  еще  лодочка  така  необычна  появляется,  коль  душою  не  зол  и  добром  богат,  приплывет  к  тебе  легонька  така,  коли  не  сбоишься,  перевезет  на  други  берега.
В  лесу  и  тропка  така  имеется,  где  наследил сам  Анчутка.  Коли  найдешь  тропку  ту,  красивого  камня  в  ем  счету  нету,  видно  много  кровей  из  Анчуткиной  пятки  повытекало!
Ет  все  в  лесу!  А  в  домике  у  деда  с  Алешкой  заветный  сундучок имется!
Когда  вечереет,  достанут  они  сундучок,  вынут  каки  попадут  каменья  и  бросят  ими  в  стену.  Избушка  в  миг  дворцом  небывалым  становится.  В  стекле  узорном  изумрудным  али  рубиновым  месяц  со  звездами  переливаются.  Стены  малахитом  покрываются,  изразцовая  печка  топится  черным  горюч  камнем. Во  всей  избе  каменья  карактер  свой  показывают,  красотой  меблю  и  стены  украшат.  Веселятся  дед  Прохор  с  Алешкой,  седни  изба  яхонтова,  завтрева  алмазна. Людей  в  дом  не  пущают  (дабы  не  вводить  в  излишние  иллюзии), а  попросту  в  большой  соблазн, а  помогать-помогают. Аленка  им  каменья  в  свой  головной  плат  завсегда  подбрасыват.  Посему  они  не  голодают,  в  злой  нужде  не  бывают,  но  нос  не  дерут  и  особливо  не  жируют,  честь  и  имя  свое  берегут! 
………………………………………………………………………………………………………
  -Двенадцатый  годок  мы  с  тобой,  Алешка,  вместях  проживали,  в  зимы  долгие  легенды-сказки  сказывали,  песни  задушевные  пели,  горьку  пусту  кашу  ели, травяной  чай  хлебали, о  лучшей  жизни  мечтали,  но  не  унывали.  А  ноне  поведал  я  тебе  Алешка  про  легенды,  кои  в  наших  местах  обитали,  можа  я  сам  сочинил,  можа  люди  рассказали! 
Дед  Прохор  притих,  потер  заскорузлым  пальцем  дубовый  стол,  налил  в  жестяную  кружку  ароматный  чай  и  задумчиво  замолчал…