Сказочка о страхе

Зайка всего боялся. Ветерок подует, листиками пошуршит – страшно Зайке. Веточка где-то хрустнет – ещё страшней. Тень какая-то промелькнёт – кромешный ужас. Даже своей тени Зайка боялся, спал – и то с открытыми глазами. А один хрен ничего не помогало, как жрали его все раньше, так и потом жрали.

Белочка дурою набитой была, поэтому ничего не боялась. Точнее сразу забывала, если чего-то испугается. Кроет её, бывало, экзистенциальный кризис, забита голова вопросами этими глупыми – зачем оно всё да почему, но подходит Ёжик, говорит: «Смотри, грибочек!» И Белочка сразу «О, грибочек!», и всей фигни как не бывало. Но её тоже жрали всё время.

Волки боялись потерять место в иерархической структуре. То, что половина леса жила без места и вообще без структуры, ни на какие мысли их не наталкивало, потому что они были упоротыми сектантами. Правильно им Медведь 3,14здюлей давал. Жаль, что мало.

Лось боялся окружающих, потому что вместо радости общения и душевного тепла они распространяли ложь, тупость и воровство. И никакие 3,14здюли от этого не помогали. Да ещё и сожрать норовили. И Лосиха потаскуха.

Ёжик боялся жить. Преодолеть этот страх ему никто не помогал, потому был Ёжик колючий и невкусный. Поэтому он то пыхнувший ходил, то бахнувший, то поганками ужратый.

Лисичка боялась, что однажды все узнают, что она такая же дура, шлюха и лентяйка, как и все остальные бабы в лесу. Поэтому выучила много умных слов и стала их по всякому сочетать между собой, давая забористого умняка. Все впадали в ступор, нормально работало. Только потом эти слова сами собой в голове начали складываться во всякую ерунду, тут-то Лисичку и нахлобучило.

Рысь боялась продешевить. Получила в результате дроби в бочину, лосиного говна полный рот, медвежий хер во все места, да ещё и хвост себе откусила. А вот нефиг потому что.

Медведь боялся, что он самый обыденный зверь, ничем не выдающийся. Очень хотел славы и всего, что с ней связано. Но проблема его была не в этом. Проблема была в том, что все Медведя боялись, и поэтому не могли ему сказать, что он самый сильный, добрый и справедливый зверь в лесу. А потом он с дуба рухнул, и стал самым отбитым. А потому что вовремя надо вот это вот делать, а не ждать неизвестно чего, не ссать говорить людям хорошее. А, впрочем, что уж теперь.

Кабан боялся недоесть, недоспать, недотрахаться, недообдурить ближнего. Причем иногда ради обдурения ближнего приходилось жертвовать едой, ради секса – сном, ради сна – обдурением, и так по кругу. Поэтому дабы компенсировать, Кабан старался жрать каждый раз как в последний, поэтому был жирным и противным. И его свинячьи ублюдки были такими же. И не было этому конца, и не было у этого смысла.

Бобёр боялся что-то не доделать, чего-то не исправить, не довести плотину до совершенства. Благодарности за это не было никакой. Признания тоже никакого. Зря боялся.

Барсук боялся себя. Ничего там страшного не было, зато гадости всякой хватало. Ему просто не хватало ответственности это признать. Но всё это всерьёз воспринимать не имеет смысла, потому что гендерную психологию Лисичка придумала, когда ей было ещё прикольно умняка давить. Так что чёрт с ней, по большому счёту, с этой всей ерундой, из пустой головы придуманной. Вон Косуля, например, боялась любви, а любовь есть ещё более бессмысленная ерунда, чем гендерная психология. Разве что мораль тупее, но тут про неё ни слова. Именно поэтому.