За окном 5

За окном метеоритный дождь. Как в короткометражном фильме, сценарий которого я не написал, отвергнув дорогу в кинематограф. Совсем недавно, когда в компании милой леди бродил по зеленовато-серым и черным улицам своего района. Правда, в сторону, обратную той, куда направлялся на самом деле.
Во днях помещается столько деталей, сколько влезало в кадр любого кошмара среди снившихся в непривычно далекой жизни. Сейчас, отмечай я отданные грезам часы, разворот календарный был бы осыпан крошкой редкими кочками, расположенными подобно кустарничкам с ягодами на непроницаемом для света болоте. Диво: лучей греющих не увидеть, а все равно желтоватые стрелы пронизывают кости черепа, заставляя кипеть подноготное. Пронижем и мы лениво шевелящийся между нами и "выше" тент копьями, торчащими из груди, иглами не рожденных еще седин.
Мы ведь дети с тобой, Калигула. Павлиноглазый ручной зверек, бывший принятым в доме себя самого, что, обжитой, отряхивает углы, отбегает во внутренность и к себе возвращается на порог, где маленький зверь грызет деревянность скамьи и вывел из пакли гнездо, а после - себя из него.
Ич, как давно слились наши образы?

Тебя раздробило. Разбросало по миру, рассеяло, растворило. Но соединились в связи капли, частицы, воспринимающих лап - сопряжи перевернутый снимок с влажно-шершавой осенью - коготки, подушки. Ты лежала, лежало, лежал, нагим предъявляясь реликтам и недоразвитым яичникам бого(не только)матери. Таксоны попались в мрежи и вновь поддались дискретности, а эти - до сладости (не только)ложью пропитанной веры падкие. Да, как упал на пол сейчас, расслабив в коленях ноги полихетом подводным, так плавно объединение переросло в системность. Салфетка очерчена острым или самой остротой; дежавю; в ней дуальностью бересты отразились пасынки относительности. Здесь, во всем,

Говорю уже я, или все еще ты? Сосудами мертвой, живой воды быть моей сущности долям. За окном шум, звуковые волны кто-то из нас повредил, отдает сопротивлением в перепонках и вниз, по шее. А лоб - горит, подо лбом - сатин, прохладный и гладко-розовый. Натянут, в разных местах образуются ровные вмятины: так играется дух, дергающий за струны глазного нерва, наступающий на молоточки под крышкой рояля памяти.
Но и он - везде. Как жар кожи или бродящее в текстах "что-нибудь"; как забитые в зеве куколки или студень порванных легких; как касание одинокого самого себя; как сегодня, переходящее во вчера; как мелодии глюкофонов;
Обсуждение школьниками января и поднимание во флаконах уровня жидкости (потому что в обратную сторону...); как обмен почетом у старых знакомых, у нарколыг в подворотне Японии, у пиджаков, украшенных в армии теплыми манекенами; как спокойное и суетное "наверное" - всего не уловить, не вспомнить.
Непродуманный мой побег прядет из суток себе уравнения. Рассматриваю и узнаю отдельные черточки, утепленные взбрызнутым нахождением, охлажденные вспоминанием до изморози на пояснице. Они были созданы, когда приноравливался к собственных пальцев почерку автор, и смахнуты на пол, в бездну, стружкой чернильного ластика. Экая будничная фантастика.

Keihne.
24.01.17

Метеориты продолжают падать. Страшно.

Aleksoundrum - путь карлика