Болезнь

Прошел год, как мы не виделись. Прошел год, как мы попрощались – казалось, навсегда. Мы не общались, но я знал обо всем, что происходит в ее жизни, – для этого достаточно лишь изредка болтать с ее не в меру разговорчивой подругой, которая готова выложить все про жизнь других в обмен на чужие и довольно непритязательные признания. Мне всегда удавалось выдумывать их на ходу и произносить с серьезной миной, встречаемой неизменным восторгом.

Из этих разговоров я узнал: летом она приезжает поступать сюда, в Москву. Дерзкая и даже безумная мысль проскользнула у меня – встретить ее в аэропорту, взглянуть в ее глаза спустя столько лет и увидеть… пожалуй, ничего. Но только бы еще раз взглянуть!

Я знал лишь день, когда она прилетит, и с самого утра дежурил здесь, на прохладной металлической скамейке, вокруг которой беспрестанно снуют люди. Я наблюдал за прилетевшими: почти каждый обводит глазами этот ряд истощенных ожиданием силуэтов, ища среди них знакомое лицо.

Какое холодное слово – знакомый. Пожалуй, что и я стал лишь знакомым – когда-то увиденным человеком, которого она, конечно, сможет отличить в толпе, но мимо которого пройдет дальше, вежливо кивнув головой. Пусть так.

Я знаю, что все кончено. Мне пришлось испробовать множество лекарств, но ничего не помогло – ни новые встречи, ни хобби, ни работа. Встречи становятся отвратительны, как только перетекают во что-то большее – нечто пошлое и невозвратно ушедшее вижу я в них, слова застревают в горле, а мне нестерпимо противно от фальши всего происходящего. Хобби? Работа? Бросьте, как это может помочь!

Когда болезнь неизлечима, с ней сживаются. Привыкают жить с ожиданием скорого конца. Я сделал то же: зачем карабкаться вверх из пропасти, если с каждым раз падаешь все ниже?

Уже час ночи, но ее до сих пор нет. Недавно мне показалось, что кто-то легко трогает меня за плечо. Я обернулся и увидел: с чемоданами она стояла позади меня, смущенно улыбаясь, будто боясь, не прогонят ли ее. Я попытался изобразить удивление и суровость, но тотчас сам оробел, смешался, торопливо потянулся помочь и, уронив какую-то безделушку, проснулся.

Вот снова объявили, как прибыл очередной самолет. Ни на что не надеясь, с апатией я подошел к автомату и взял набивший оскомину кофе, переглядываясь с подозрительной смотрящей на меня охраной. Сколько времени – и, наверное, впустую!

Нескончаемый поток людей, но вдруг – вдруг промелькнул край синего платья, и появилась она – сонная, растерянная, но прежняя, прежняя несмотря ни на что. Приподнявшись, я вцепился в ручку кресла, лихорадочно следя за каждым ее движением. “Может, помахать рукой? – мелькнуло у меня. – Или крикнуть? Показать, что я здесь? Нет, пусть увидит сама, а если пройдет – значит, так и должно быть”.
Через несколько минут, пройдя все формальности, она уныло оглядела сидящих, одного за другим, и уже готова была отвернуться, как вдруг ее лицо изменилось. Она поспешила ко мне и, стараясь не смотреть в глаза, едва слышно поздоровалась.

Я вспомнил свой недавний сон и уже хотел изобразить суровость, но будто бы что-то подхватило и понесло меня. С надменной улыбкой я встал, смерил ее презрительным взглядом и, повернувшись, ушел, оставив одну. Не надеясь вылечиться, внезапно я стал здоров.