Медичи из Владивостока

Несколько весомых объемистых томов протоколов и заключений по вскрытию и проведению гистологических (исследование тканей тела) экспертиз по знаменитому (в узких кругах) уголовному делу о серии отравлений. Сами помните, в годы застоя, когда насаждалась идея о лучезарности социалистической действительности и мудрости руководящей роли КПСС, «чести и совести нашей эпохи», в жизни советских людей в принципе не могло проявиться «наследия мрачного прошлого»-зависти, ревности, корысти и пр. по списку.
Поэтому, если где-то как-то проявлялось (а криминалистика и судебная медицина сталкивались с подобными явлениями и их последствиями в первую очередь), то на всех материалах ставился гриф повышенной секретности и неразглашения до срока. И сроки эти исчислялись десятилетиями. Да и после снятия грифа, дела могли быть востребованы только «для служебного пользования».
Вот мне и повезло: для занятий на курсах переподготовки криминалистов, КрайУВД затребовал старые дела, а меня, как стажера, «бросили на передовую» в сражение с пылью и мышиным пометом…
- Сан Саныч, ну ты развел преамбулу! Давай, «ближе к телу», судебный медик! Что за дело тебе досталось? – нетерпеливо зашумели слушатели, заинтригованные предисловием.
- «Торопись медленно», - поднял палец вверх Александр
- Останешься без бороды, Конфуций, не томи народ, - усмехнулся Боб.
- Ну, внимайте. В тогдашнем нашем ДВГУ (университете, если помните), на кафедре спектрографии «во время оно», то есть задолго до нашего с вами поступления в институт, уж не буду уточнять, когда (суть не в этом), появился новый ассистент по фамилии Белоконь. Видимо, мужик был ничего себе (это я пытаюсь быть объективным, исходя из фактов последующих событий, чтоб вы тут не начали хохмить на мой счет), потому что запала на него тогдашняя «завша», заведующая кафедрой, уж не помню, как ее прозывали по жизни, потому что в деле у нее был оперативный псевдоним «Медичи»
- Ну надо же! Это же, если не ошибаюсь, как-то связано со знаменитой фамилией венецианских дожей, оставшихся в истории, как «род отравителей»? Или с их родственницей – Екатериной Медичи, отравившей собственного сына? – Марианна, как всегда «блистает эрудицией»
- Ну…как-то так. Так вот. Прибыл, значит На кафедру новый сотрудник, влюбилась в него местная «мымра-самодура», а заметьте, замужем она ни разу замечена не была – рафинированный, стало быть продукт к своим 42 собою представляла, а это уж, страшная сила, так ведь, Коля? Ты же не просто в «мозгоправах» подвизаешься, если не ошибаюсь – в сексологах?- Сан Саныч с усмешкой «переводит стрелки» на скромно молчащего в течение всего вечера Николая, когда-то вместе с нами получившего диплом педиатра, но вот надо же! – круто ушедшего «в эмпиреи» психиатрии, да еще и такой пикантной специализации.
- Не сексолог, а сексопатолог – не изучаю эту область, а скорее, помогаю что-то поправить, если не очень запущено, - улыбается Николай – знаете, как мою специальность назвала жена одного пациента? «Специалист стыдной области»! Так что называйте меня просто – ССО…
Все грохнули дружным хохотом. Наши ровесники, «глодавшие» гранит науки в одно время с нами, хорошо помнят эту абревиатуру –ССО, это «студенческий строительный отряд», еже-летне собиравший желающих подработать на стройках, и, как сейчас принято говорить у молодежи, – «потусоваться» на природе. Парадокс в том, что наш Николай все годы обучения был бессменным командиром этого самого ССО. Смешно…
- Так что, Коля, прокомментируешь, как специалист, какие демоны вырастают в старой деве годам к 40?-повторил свой вопрос Сан Саныч
- Воздержусь, пожалуй, не симпозиум, чай, - утрируя простонародный стиль, пробасил Николай
- Прав, тысячу раз прав, не этично это – не время, не место, - тут же согласился наш рассказчик – слушайте дальше.
В те времена (да и в последующие) в кафедральном коллективчике приняты были традиционные «чаепития», междусобойчики с распитием, как вы понимаете, не только чая. Иногда в расширенном формате – с супругами и партнерами.
Как-то после такого «сабантуя», а наш Белоконь проработал на тот момент уже около полугода на кафедре, где начальница ему прохода не давала (он ведь, лопух, повелся, да и ответил сексом на ухаживания, перебрав «чаю» на одном из мероприятий неформального общения, чем авансировал руководящую особу несбыточными надеждами, а протрезвев начал избегать контактов во всех видах). Уж она его и строгостью и лаской и повышенным вниманием – короче, попал мужик в переплет…
- Вот все вы так! –  округлила умело-подкрашенные глазки Марианна – авансы раздаете, а потом куда бедной девушке деваться?
- Маруся, не впадай в кухонно-мещанский раж, не тебе уж о бедных девушках печалиться! Кто у нас первым на курсе замуж выскочил, а? – засмеялся Боб
Сан Саныч задумчиво поворошил угли в костре. Рой искр взвился в черное небо, каждая сверкнула напоследок, чтобы тут же погаснуть.
- так вот…Происходит, значит, какой-то кафедральный «бемс» с винопитием, естественно. Белоконь наш с женой, как с щитом, и наша «завша» в своих активных «окучиваниях», естественно, ограничена. При этом все замечают, что она повышенно любезна с женой нашего «Белого Коня», - любезничает с нею, шушукается. Апогей ее сближения – распитие «тет-а-тет» марочной бутылочки «Изабеллы» из личного сейфа начальницы.
Праздник благополучно завершился, все разошлись по домам. А на утро стало известно, что ночью Белоконь отвез жену «по скорой» в больницу с подозрением на отравление. Поскольку несколько человек, видимо, перебрав накануне, чувствовали себя тоже не лучшим образом, все решили – «дело, мол, житейское, день –два и оклемается».
Не оклемалась. Обнаружилось у жены Белоконь целый букет болезней, большинство из которых – смертельны. Тут тебе и злокачественная анемия, и цирроз печени и поражение почек…Откуда только что взялось? Видимо, приморский климат так повлиял – ну, не всем тут жить комфортно. Поскольку дело с уточнением диагноза и подбором средств лечения затянулось на недели, никто уже и не вспоминал о «кафедральном соборе» и распитии совместной «Изабеллы». Короче похоронил Белоконь жену.
Но в скорбящих вдовцах ходил не долго. Уже через несколько месяцев женился на лаборанточке с соседней кафедры – тогда, да и сейчас, браки совершаются не набесах, а чаще – на рабочем месте, сами знаете.
Счастливые молодожены, съездили по профсоюзной путевке в Прибалтику, и зажили совместно на территории новой жены, поскольку ранее он проживал на квартире у бывшей тещи.
Что наша начальница? Рвет и мечет. Ее «телодвижения» в адрес предмета симпатии уже весьма очевидны окружающим и все тайком, но с интересом наблюдают за развитием событий.
Молодожен тверд и корректен, завкафедрой настойчива и напориста – впору устраивать тотализатор, делать ставки.
Как-то приходит разнорядка, вызов на симпозиум в Москве (это было тогда, сами помните, как выигрыш в лотерею – на халяву слетать в столицу, получить командировочные, отовариться дефицитом). Естественно, из двух кандидатур специалистов – одна, бесспорно, завкафедрой, а вторая – угадайте с трех раз! – конечно, талантливый и перспективный молодой преподаватель Белоконь.
Не буду утомлять вас, други, долгими словосплетениями, короче, снова раскрутила наша «завша» этого Белоконя на соитие. Чем окончательно уверилась в собственной гипотезе: «есть шанс». Вот они изгибы женской логики: где у мужика все просто, как прокатиться на карусели, у женщин – залог возможных перспектив.
Ну, и по возвращении начала она ходить в гости к супругам Белоконь. Молодой жене, простой лаборанточке с заштатной кафедры это было лестно – «завша» в Универе в авторитетах местных ходит, а к ним в гости – запросто.
Только вот что-то стала молодая женушка Белоконя прихварывать – чем дальше, тем чаще и тяжелее. Пока окончательно не переселилась в стационар – опять же с неясным, но очень тяжелым букетом системных заболеваний. Причем, она еще и облысела, хотя химиотерапию никто не назначал. Связали эту симптоматику с общим ослаблением организма.
Занимался ею наряду с лечащим врачом один интерн. Как все молодые – рьяный до своего дела: знаний –вагон, опыту – ноль, зато мотивация – выше крыши. Как вы понимаете, пока лечащий врач советовался с коллегами, да с осторожностью подбирал медикаментозные курсы, наш интерн перелопачивал по студенческой привычке годы литературы, отыскивая сходную симптоматику.
Однажды, на отдыхе, будучи приглашен друзьями на дачу, наш интерн, утомленный вином и солнцем, забрел в мансарду, к отведенному ему спальному месту, дабы чуток «соснуть», поправив тем самым поистраченные в пирушке силы.
На счастье (как вы сейчас поймете) не заснулось ему сразу, и решил он почитать. Достал с полочки первую попавшуюся книгу, подивился ее дефицитности (это был томик Агаты Кристи) и открыл на закладке. Это была новелла (или рассказ – не суть) «Вилла Белая Лошадь»…
- Да ладно! – хохотнул Игорь- Белоконь!
- Чем ты всегда меня покорял, Игоряша, так это интуицией! – ответил Сан Саныч и продолжил:
- Кто читал, помнит, что в этой вещице знаменитой детективщицы речь идет об отравлении. Причем, способ редчайший – в качестве яда использован талий. Во времена Кристи его добавляли в смеси порошков для травли ос и крыс. Но наш интерн, вчитываясь, начинает немедленно трезветь: картинка, описанная как интригующая байка, полностью соответствует симптоматике его пациентки!
Далее процесс разворачивается не столь стремительно, как было бы в романе, но влекомый жаждой славы и признания интерн своего добился – он посеял сомнения в своем кураторе, лечащем враче супруги Белоконь-2.
Если честно, мне не ведомо, как эти двое добились своего – но анализ на наличие талия в биоматериале пациентки был сделан и результаты ошеломили не только всех посвященных в процесс, но и прокуратуру.
Срочно было заведено уголовное дело, которое в последствии и назвали «делом Медичи из Владивостока».
В ходе дела возникли подозрения по поводу сходства симптоматики заболевания первой жены, была сделана эксгумация, наличие талия в костях и сохранившихся тканях было таково, что лаборатория, где проводили анализы, в последствии нуждалась в профилактической дезактивации.
Мы с вами тогда жила не во времена Агаты Кристи, поэтому талий в хозяйственных магазинах не продавался, да вообще доступ к этому химикату затруднен для обычного человека. Но не для заведующей кафедрой спектрографии, где талий используется в качестве исследуемого реагента. Правда, при строгом учете расхода, так сказать, продукта.
Но ведь, кто на чем сидит…Или кто что охраняет, тот это и имеет.
Впоследствии, даже при всей очевидности улик, означенная «Медичи» отказалась от услуг адвоката, вызвавшись защищать себя сама. Судебное разбирательство затянулось на годы – дело разваливалось из-за отсутствия неоспоримых данных экспертизы, потому что как оказалось, подсудимая являлась чуть ли не главным экспертом в стране в этой узкой области, поэтому дело возвращалось на доследование, потом опять в суд. Короче, никто не мог мне ответить, чем дело закончилось, потому что тянулось оно более 10 лет, сменилось несколько следователей, 2 прокурора сделали на нем карьеру и ушли на повышение. Да и сам я руководствовался только данными экспертизы, да рассказами Борис Палыча, который тоже узнал об этом деле, когда оно уже теряло актуальность.
Вот такие вот страсти на почве страсти, -завершил Сан Саныч свой рассказ.