Международные отношения

Для советского студента, уже составившего свое мнение о бескорыстном добровольно-принудительном труде на скудной почве совхозных полей, почва которых столько вобрала в себя  минеральных удобрений, что уже готова была для того, чтобы из нее, почвы этой, их же и добывали, альтернативным был только один выход – стройотряд.
Форма, расцвеченная всяческими нашивками-«примочками», факельное шествие, как в третьем рейхе, торжественные проводы, – все это делало стройотрядовское движение весьма привлекательным. Нет, ну, конечно, надо было потом еще и что-то строить, но за это давали пусть и смешные, но деньги, а за битву с урожаем на колхозно-совхозных полях – ни шиша.
Поэтому основная масса студиозусов, особенно из числа только что «вылупившихся» второкурсников, наконец-то, некоторым образом утвердившихся на факультете, рвалась «в бой» за социалистическое строительство.
Наш студенческий строй отряд, исключительно женского состава, имя носил романтическое и многозначительное - «Ассоль». Сорок девиц самого цветущего возраста, возглавляемые командиром Сашей Травинским (Эй, Александр Викторович, прочтешь ли ты эти строки когда-нибудь в своей стране святой, обетованной? В любом случае, шолом тебе, наш комсомольский лидер!), были выгружены посреди необозримой приханкайской низменности, где до самого окаема-горизонта глазу даже зацепиться было незачто.
Впрочем, нет. Посреди этого, не совсем русского, дальневосточного раздолья, стояли два сооружения барачного типа, объединяемых в один архетектурно-дизайновый ансамбль малоизящным стандартным домиком типа дачный сортир.
В одном бараке предстояло проживать и отдыхать после трудовых будней девчонкам из «Ассоли», второй пока загадочно пустовал.
Но недолго. Не успели девушки начать «вить гнездо», вымывая и «облагораживая» свой барак, у них появились соседи. Видимо тому, кто занимался расселением стройотрядов, явно не давали покоя лавры знаменитой свахи Ханумы, потому что по соседству с «Ассолью» высадился «десант» из Еревана – стройотряд «Эребуни». Кому пришло в голову через всю страну тащить армянский генофонд в Приморье, – сейчас, наверное, никто и не ответит.
Но в итоге оказалось, что 40 горячих парней из Еревана и 40 девиц на выданье из Владивостока оказались изолированными бескрайними просторами пахотных полей, на которых непонятно, что росло – видимо, культура, известная наиболее эрудированным как «силос».
Предвидя осложнения с дисциплиной, командир Саша совместно со своим комсомольским, но, невзирая на это, томно вздыхающим штабом (а в штабе только девушки!) выработал предупредительно-карательную доктрину: за нарушение распорядка дня (читай: ночные отлучки и прогулки под густо-звездным небом): наказание вменялось унизительное и для брезгливых невыносимое – мытье туалета.
Видели бы вы эти длинные очереди с тазиками по утру – обычно «улов» ночного патруля, контролирующего нравственные устои и этику международных отношений, составлял не менее 8 человек! Зато гигиена отхожего места безупречно соблюдалась.
Многие после совместных вылазок по полям изрядно продвинулись в изучении иностранного языка – я, например, до сих пор могу сказать «спасибо», «привет», «до свидания» и еще слов 5-6 на языке дружественной республики.
Но вершиной победы своей женской обаятельности каждая из девушек считала освоение фразы, звучащей примерно так: «Щнур- а-калю-цюн», что по-армянски, как и по-русски, означает «Я люблю тебя».
И под влиянием романтической обстановки ночных полей, совершенно потрясающих звезд, гормонального напряжения закавказской крови и девичьего обаяния многие эту фразу услышали.
Рано или поздно, наш командир сдался: процесс традиционного карательного мероприятия из-за обилия проштрафившихся начал задерживать начало завтрака и, соответственно, был чреват опозданием на стройку. Далее бурный процесс международного сближения уже не контролировался. И в обеденный перерыв девчонки стремились не столько поесть, сколько поспать.
Я понимаю, насколько невероятно это звучит, но ни одного случая нечаянной беременности или скандала, связанного с сексуальными домогательствами с той или иной стороны, бдящими очами комсостава зафиксировано не было.
Взаимоотношения в такой взрывоопасной ситуации, тем не менее, сохранили статус высокого дипломатического уровня.  И воспоминания поэтому ничем не омрачены. Хотя вспомнить есть что. Но это совсем другая история…