Война ангелов и уродов. С. 25-30

   В речи Старейшины ничего нельзя было разобрать.
   – Чё он говорит-то? – донёсся писклявый голос Косого.
   – Потом расскажем, – ответил Старый.
   – Я ничего не слышу, – сказал Юнец.
   Кусачий слышал всё, однако молчал. Толпа расходилась помрачнелая. Старый пригласил Кусачего к себе домой, чтобы с утреца отрядить его на место службы. Юнец смотрел на Кусачего, не отрываясь. За ними увязались Рыжий, Беззубый и Косой. На середине пути откуда-то из-за угла выскочила растрёпанная женщина и, рыдая, бросилась Рыжему на шею. Косой с Беззубым вскоре отделились, скрывшись в угощаловке. По вечерней синеве рассыпались и замерцали звёзды. Старый жил в невысоком кирпичном доме, обрушенном с одного конца. Поднимаясь по лестнице, Кусачий смотрел себе под ноги. На пороге, держа фонарь в тонкой руке, стояла скособоченная бабушка в чёрном платке.
   – А это ещё кто?
   – Не ворчи, старая.
   – Знаю, что старая, – сказала она и махнула рукой.
   Они прошли внутрь; Старая закрыла дверь на ключ и шепнула:
   – Все спят уже. Идите на кухню. Там тушёнка с хлебом. Настойка в шкафу. Руки вымойте. Сортир в конце коридора. В дыру не свались.
   Они сели за стол. Старая поставила перед ними глиняные тарелки. Кусачий учуял хлеб. За тушёнку взялся с превеликой осторожностью.
   – Сегодня праздник Четвёртой луны. Ешьте, – вздохнула бабушка и вышла.
   На кухне было большое окно. В дальней высотке не спали.
   – Там штаб, – пояснил Старый. – У них совещание.
   – Дед, а какие они, самоеды? – спросил Юнец, набив еды полный рот.
   Старый улыбнулся и показал на него Кусачему, как на дурачка. Кусачий не улыбался.
   – Шутник.
   – Самоеды, – продолжал Старый, – живут в норах. В земле, в самой грязи, понял?
   – А ты их видел?
   – Видел раз. Живут в норах, сами все чёрные. Там у них свой Чёрный город.
   – А что им нужно от нас?
   Старый озадаченно вскинул брови.
   – Да ничего. Они своих жрут и нас бы сожрали, если б могли. У нас, поговаривают, был с ними договор. Они прийти могут, и уже скоро... Встречу мразь – убью!
   Он с решительностью грохнул кулаком по столу. Посуда встревоженно тренькнула. Пришла Старая. Навстречу ей поднялся в воздух круглый предмет и замигал красным.
   – Ой, – испугалась она и положила руку на грудь.
   – Он у нас – изобретатель, – отметил Старый.
   – Эта модель работает на кислоте. Кислота получается из мочевины, – говорил Юнец, дожёвывая. – Охрененная. Реагирует на шум.
   – Убери его наконец отсюда, – сказала Старая. – Идите спать.
   Вошла молодая женщина, увидела Кусачего, густо покраснела и сразу вышла. Ночью Кусачий слышал за стенкой два голоса. Один – детский.
   – Баба, мне холодно.
   – Плотнее укутайся. От стен несёт, хоть костёр разводи...
   – Я есть хочу.
   – Ничего. Давай баиньки.
   – Баба, а где папа?
   – Уехал, нет его, – отвечала Старая хриплым голосом.
   – Расскажи сказку.
   – Какую?
   – Про город.
   – Ну слушай. Когда-то давным-давно в одной далёкой-предалёкой стране случилось большое несчастье.
   – Большой бу-бум?
   – Да, деточка, большой бу-бум. И никого в той стране не осталось.
   – А куда они делись?
   – Исчезли. Но было одно умное племя, которое спаслось. Им негде было жить, потому что, – Старая зевнула, – их дома превратились в пепел. И вот они шли и шли. А вокруг была одна большая пустыня.
   – И они нашли город?
   – Да, они нашли красивый старый город и остались там. Одни на всём белом свете. И прошло много-много лет.
   – И появились они... – послышался сонный голосок.
   – Развелось на свете всякого зла. Были те, которые жили внизу и бродили по ночам, и те, которые жили за стеной в саду и летали на облаке.
   Голос исчез. Кусачий повернулся на бок и уставился в окно. На западе по ночному небу ходили отсветы пожаров. Когда он задремал, к нему вошла та девушка, разделась и легла рядом. У неё были сладкие губы и нежное тело. Утром она тихонько испарилась. Он лежал неподвижно до тех пор, пока не услышал в коридоре бурчание Старого и недовольное повизгивание Старой. Когда он появился, разговоры утихли.
   У входа их поджидала, попыхивая, развороченная восьмиколёсная колымага, пускавшая удушливые газы. На управлении сидели Рыжий с Косым. Было ещё несколько парней из отряда.
   – Наши траванулись бурдой, – объяснил Косой, – так пришлось подымать на остатке топлива. Жаль, конечно, но так бы хана всем!
   – Да уж, – сказал Старый, и они с Юнцом и Кусачим взгромоздились на задние сидушки.
   – Как вы запустили её? – не удержался Юнец.
   – Она на чудо-генераторе, – ответил Рыжий. – Откопали на складе. Он не нашенский, из прошлого. Три сотни лет, не меньше. Таких пара на весь Город.
   – Я был там, – не угоманивался Юнец. – Я тоже беру старьё.
   – Ищи лучше.
   Утренние улицы стояли вымершие. Груды обожжённых камней и обугленных балок валялись на дороге повсюду, и то, что не удавалось объехать, приходилось убирать. Кусачий скоренько – не угнаться – раскидывал мусор и, вспрыгивая с парнями на подножку тарахтелки, вытирал пот со лба. Где-то за подворотнями грызлись собаки, из подвала выскочили две и с лаем бросились на Кусачего; одна была маленькая и трёхногая, но достать старалась с особым рвением. Насилу отвязались. В наименее повреждённой части Города – на северо-востоке – стояли две высотки. Одна без верхних этажей, другая вся чёрная.
   – Оттуда виден Город, – говорил Старый. – Там, за стеной, сейчас то, на что лучше не смотреть.
   Все помрачнели, услышав эти слова.
   – Как думаешь, чем кончится?
   Старый наморщил лоб.
   – Судом, – сказал Рыжий и закурил, позёвывая.
   Старый погладил бороду и, немного погодя, ответил:
   – Сказать – что убить.
   Рыжий прокашлялся. На небе густело, задувал ветер. Под чёрной высоткой толпился народ. Охранники расхаживали взад-вперёд возле входа, в пустых проёмах и на верхней площадке; махина замерла, Рыжий, Старый и Юнец вышли и направились к зданию. Вдруг Старый обернулся.
   – Э, дезертир! Тебя это тоже касается.
   Кусачий спрыгнул с крыши кабины. Им свистнули из толпы. Поднявшись по широкой лестнице, они оказались в просторном зале. Мутные стёкла рассеивали свет по неровным стенам, на лицах каменных статуй в глубоких нишах лежали скорбные тени. Толпа гудела. Было много женщин. Со всех сторон на вошедших напирали новые. Людей поторапливали. Из зала выходил коридор, оканчивавшийся плоским спуском. Продвигаясь с осторожностью, публика расходилась по полукруглым ярусам с расставленными ящиками и прочим хламом, пригодным для сидения. Довольно быстро все утихли. Внизу, на огороженной овальной площадке, находились два возвышения. На одном, горбясь, стоял, вцепившись обеими руками в бортик подставки, немолодой мужчина с густыми пепельными волосами до плеч. Он был высок, под лёгкой одеждой угадывалось крепкое тело. У его ног лежали меч в ножнах и какой-то предмет, оплетённый тусклыми лучами, проникавшими из верхних окон. Через некоторое время по толпе прошёлся шепоток. На площадке показались двое: один – Кусачий не помнил, где его видел – облыселый, в квадратной шапочке, налепивший стекляшки на глаза, нёс под мышкой несколько свёртков; другой, грузный, бородатый, коротко стриженный, в чёрной мантии, имел с собой небольшой ящик, – он тут же поставил его на пол, поспешив облокотиться на подставку. Вокруг площадки бдели несколько человек охраны во всеоружии.
   – Внимание! – пронзительно вскрикнул Лысый и поднял руку. – Начинается слушание!
   Толстый набрал побольше воздуху и выдохнул громовым басом:
   – Внимание! Уважаемые собравшиеся, братья, товарищи, жители Нового Города! Сегодня мы должны решить нашу общую дальнейшую судьбу. Сегодня да свершится правосудие!
   Он отсморкался, приложившись поочерёдно двумя пальцами к каждой ноздре, и продолжил:
   – Перед нами человек, имя которого вам хорошо известно. Это – Дан. Бывший Старейшина, хранитель нашего Дома, долгое время находившийся, так сказать, у руля государственного управления! Он, пользуясь нашим безграничным доверием, вводил новоустановления в Закон, заводил новые порядки и правила, неосвещённые традицией! Долгие годы он правил нами... Народ Нового Города, ты достиг необычайного могущества и процветания! – взревел Толстый. Толпа вздрогнула. – Ты изведал все соблазны, постиг все тайны и поднял знамя величия своего высоко над землёю!
   В зале наступила абсолютная, долгая тишина.
   – Слова этого человека, – сказал Толстый, – обвинитель, прочти.
   Лысый развернул свиток и сообщил:
   – Дан, урождённый Данус Первый, Старейшина восьмисот сорокового выбора, обвиняется в преступном пренебрежении правами народа, его свободами, нуждами и интересами. Пользуясь доверием, оказанным ему жителями Нового Города, спекулируя лозунгами о «естественном праве», вводя их в заблуждение намеренно, вынудил народные массы к вооружённому нападению на сопредельные земли, населённые теми, кто никогда не выказывал каких-либо форм агрессии в отношении нашего Государства. Всё это было сделано с целью укрепления собственной власти и устранения оппонентов. Признаёшь ли ты, Данус Первый, свою вину?
   Лысый свернул свиток и поправил стекляшки, съехавшие ему на нос.
   – О да, – ответил Дан. – Я признаю её.
   Толпа всколыхнулась, однако бывший Старейшина небрежно махнул рукой, и люди притихли.
   – Но я не признаю того, что воины Государства шли в битву, не понимая куда и зачем они идут, за что готовы умереть! На запад вышло десять тысяч воинов, десять тысяч взрослых мужчин и женщин. Неужто было им неизвестно, неужто было им непонятно, за что и против чего они воюют?!
   – Назад, по последним подсчётам, вернулось живыми двести восемьдесят пять человек, принесших эпидемию. Население под угрозой. Из восьми тысяч, оставшихся в городе, одна треть уже мертва. Что вы теперь скажете? – взвинтился Лысый.
   – Мы были слепы.
   – Поясни-ка нам, – глухо пробубнил Толстый на весь зал.
   – Мы ничего не могли сделать. У нас был один шанс, но мы его упустили, – Высокий обвёл толпу тяжёлым взглядом. – Наш единственный шанс.
   Толстый, едва не лёжа на подставке, продолжал задавать вопросы:
   – Насколько нам известно, твои воины предприняли несколько – неудачных – пробных вылазок. А теперь скажи нам, насколько велики были шансы на успех? Не переоценил ли ты свои силы?
   – Зачем тебе знать это?
   – От этого зависит твоя жизнь.
   – Не стоило тебе говорить этого, – недобро сказал Высокий. – Позови Рэна.
   Толстый махнул рукой и велел позвать. На площадке показался коренастый мужик в куртке на голое тело, коротких, едва закрывавших икры, штанах и высоких ботинках. Голова его была обрита, с макушки свешивалась прядь рыжих волос, падая за ухо.
   – Толковый дядька! – оживился Старый и толкнул Кусачего в плечо.
   – Кто это? – спросил Юнец шёпотом.
   – Генерал Третьей армии. Мы с ним родственники. Дальние. Ты ему троюродный племянник.
   Юнец округлил глаза и уставился на родственника. Мужик стоял, широко расставив ноги, на всеобщем обозрении и нервно поводил могучими плечами.
   – Отец! – крикнули из толпы.
   – Мы с тобой! – принеслось откуда-то сверху, и вскоре толпа загудела и засвистела. Кто-то, выскочив, обнял Мужика; Толстый хлопнул по подставке. Лысый завизжал, и все утихли.
   – Что вы ответите на предьявленное, Рэн, урождённый Рэндом, резидент Западного округа?
   Мужик начал речь, однако выбежали двое, поставили резное деревянное сидение, всё красное, будто выкупанное в крови, и чуть ли не силой усадили на него генерала.
   – Сутки мы шли от Запретных каменоломен. Заходили тайно. Закрылись нейтронными щитами. Мы были недосягаемы для противника, – начал Коренастый. – Бомбардировщики продвинулись левым флангом.
   – То есть вы оставались в засаде? – поинтересовался Лысый.
   Коренастый поглядел исподлобья.
   – Мы оставались в засаде, если угодно.
   – И что вы увидели?
   – Мы видели голую землю. Равнину, изрытую трещинами вдоль и поперёк. И купол…
   Коренастый замолчал. В зале стояла тишина.
   – Прозрачный. А там – внутри – мы видели синюю воду и зелёные деревья, и красные плоды, висящие на ветвях. И там был ещё кто-то, кого мы не видели.
   – Где была армия?
   – Мы подошли одними из последних, когда получили сигнал о помощи. Наши войска несли значительные потери. Вторая армия к тому времени была уничтожена.
   – Что стало со Второй армией? Отвечайте конкретней!
   – Мы увидели огненный меч. Он появился над входом, загорелся и начал вращаться.
   – Как это – загорелся?
   – Жёлтым пламенем, которое слепило глаза. Часть купола оставалась незащищённой. Вся их механика и всё их оружие появлялось оттуда. Меч вращался и размётывал пламя, а сверху на нас сыпались камни размером с человеческую голову.
   – Что вы предприняли, чтобы остановить наступление противника?
   – Первая армия имела на вооружении лазерные установки и арсенал глушителей. Бронированные таранщики Второй армии использовались для заслона. Пехотная часть Четвёртой под прикрытием авиащитов и нескольких бомбардировщиков за счёт ударного маневрирования настигла и уничтожила не менее десятка энергетических станций противника. Установки били по куполу, ориентируясь по наводке перехватчиков. Главной целью был меч, который предполагалось обезвредить разрывными бомбами.
   – Вы полагали прибегнуть к ядерному оружию?
   – При минимальных потерях у нас были шанс, но промедление не позволило им воспользоваться.
   – Преступники! – крикнули из зала.
   – Я вам скажу, что я видел, находясь в самой гуще, – сказал, непринуждённо выйдя на площадку, смуглый длинноволосый бородач в истёртых штанах и светлой шерстяной накидке. – А вы послушайте!..
   – Нет, это вы послушайте! – вмешался Лысый.
   – Пусть говорит Фес! – закричали разом несколько голосов. – Дайте ему слово!
   Толстый провёл ладонью по лицу и, закатив страдальчески глаза, позволил Бородатому продолжить.
   – Вот что я видел и вот что я понял. Каждый – каждый! – воин был у них посчитан и взят на прицел. Первыми на горизонте объявились плоскорезы. Не менее сотни на сменной механике. Они мгновенно меняли направление и, перемещаясь по рядам, оставляли после себя... – Бородач остановился.
   – Визжащее мясо, – завершил Коренастый.
   – Там были наши дети. Мой сын не вернулся. Наши жёны. Друзья…
   – Продолжай! – послышался женский голос из зала.
   – На смену им выдвинулись крошилки в паре с давилками.
   – Когда Вторая армия пошла напролом, я находился в тылу, в пехотном отряде Первой. У границы наступления было несколько вспышек. Толпы обожжённых дымящихся людей… Они бежали на нас и кричали, кричали и падали… Запекшиеся люди. Мы не могли их узнать. А им вслед бежали новые. Третья армия подняла в воздух тяжёлый бомбардировщик, но его разорвало в щепки на подлёте к куполу. Мы тогда поняли, что оружие их не берёт. Наши бабы пошли на роботов голыми руками, с ножами и топорами, и положили больше…
   – Мы соединились с Первой армией, – продолжал Коренастый. – Их механика, контактируя с нашими телами, теряла защиту. Нас оставалось тысячи три… Мы пошли вперёд. Облепили железо собственной плотью. Полезли на купол всем числом.
   – Где в это время находились вы? – осведомился Лысый.
   – Дан призвал меня. Его ставка была за холмом. Четвёртую армию бросили в тыл. Отряды перебазировались к установкам, осуществляя точечный обстрел неприятеля. У последних оставалось два бомбардировщика и восемь бомб. Это должно было хватить…
   – И? – Лысый вытаращил глаза.
   – Дан не отдал этого приказа.
   - И что же сталось? – не без ехидства спросил допросчик.
   – Купол потерял прозрачность и стал нагреваться. Он вспыхнул и загорелся синим. Наши исчезли. В воздух поднялась туча пепла, а потом они выпустили летучек. Их были тысячи. Они поубивали всех. Дан распорядился об отступлении; мы бросили шесть бомб, когда отошли на шестнадцать лиг. Потом у нас отрубилась техника. Двигатели заглохли. Фонари погасли. Нас окружила ночь. Они дали залпом серию термических ударов… Я не понимаю, как мы вернулись, как выжили.
   – Выжили? – искренне удивился Лысый. – Мы? Кто – мы? Вы, наверное, имеете в виду всех нас, последних представителей рода человеческого?
   Толпа тревожно помалкивала. Люди переваривали что-то в своих бедных головах.
   – И чего же ты добился, Дан? – сурово подытожил Толстый.
   – Мы остались людьми, – ответил Высокий.
   – Вот как?
   Дан нагнулся, взял меч за рукоять, вынул его из ножен и поднял высоко над головой.
   – Они показали нам свой меч – яркий, безжалостный и слепящий. Меч мёртвых. Я покажу им наш – меч наших отцов и дедов. Меч живых. Любуйтесь! Война ещё не окончена!
   – Правильно! Добить гадов! – понеслось отовсюду.
   – Молчать! – взревел Толстый и замахал руками. Охранники рассредоточились и пошли подниматься по рядам. Люди примолкли. – Слова никому не давалось!
   – Сам помолчи, жирножопый! – выкрикнула какая-то сумасшедшая.
   – С чего это вы взяли, что они мертвы? – полюбопытствовал Лысый и развернул   второй свиток. – По нашим сведениям, купол на месте, за преградой отмечены некие перемещения. Зеленеет трава, воды плещут, повсюду диковинные создания… Вы когда-нибудь видели живую птицу?
   Высокий горестно усмехнулся. Лысый обратился к Толстому:
   – Я думаю, большинство вообще не понимает, о чём мы говорим.