Мы все из космоса сборник рассказов

мы все из космоса

Мы все пришли из космоса.
Странные вещи, которые случаются на каждом шагу – тому подтверждение.





За покупками

Было ранее утро.
Пелагея Ивановна, собираясь в магазин, тщательно паковала сумку. Кошелек, зеркальце, зонтик, помада, духи и маленькая иконка. Список покупок был написан еще вчера и аккуратно уложен в правый карман плаща.
Облачившись в плащ, сапоги и шляпу, Пелагея тщательно оглядела себя в зеркало, осталась довольна и еще раз проверила, все ли выключила. Покрутила ручку газовой плиты, выдернула из розетки телевизор, выкрутила из лампы лампочку, завернула ее в бумагу и положила в комод. Проверила щеколду на балконной двери, заметила табуретку за окном, вздохнула, открыла балконную дверь, забрала табуретку, сняла остатки белья, закрыла балконную дверь, подперла ее табуреткой, бросила белье на гладильную доску, нахмурилась, включила утюг, отгладила брошенное белье, выключила утюг, поставила на железную подставку подальше от стены и деревянной мебели, развесила белье на плечики в шкафу. Села передохнуть. Под диваном заметила пыль, бросилась в ванную, налила в ведро воды, намочила половую тряпку, вымыла под диваном, прошлась тряпкой посредине, вздохнула и тщательно выскребла всю квартиру.
Подошла к зеркалу, поправила выбившиеся волосы из-под шляпки, стряхнула пылинки с плаща, заметила мокрое пятно на чулках, сняла чулки, постирала, отперла табуреткой балконную дверь, развешала чулки, закрыла балконную дверь, подперла табуреткой, открыла шкаф, достала чистые чулки, заметила моль! Отперла табуреткой балконную дверь, поставила табуретку у гарнитура, встала на табуретку, дотянулась до верхней полки, достала нафталин, разложила в шкафу, перебила моль, подперла табуреткой балкон, расплакалась.
Смыла косметику, снова накрасилась, поправила шляпку, одернула плащ, подошла к холодильнику, достала бульон, заметила в холодильнике лед, вынула продукты, разморозила холодильник, вымыла холодильник, загрузила продукты, включила газовую плиту, разогрела бульон, поела, вымыла посуду, протерла полотенцем, поставила в шкаф, заметила таракана.
Отперла балкон табуреткой, поставила табуретку к гарнитуру, дотянулась до дуста, насыпала дуст на кухне, взглянула на часы, сняла шляпку, расстегнула плащ, сняла сапоги, поставила сумочку, открыла комод, достала лампочку, вкрутила в лампу, надела ночную сорочку и легла спать.
Было уже глубоко за полночь.


Плач по Дмитрию Алексеичу

Дмитрий Алексеич был страшным романтиком. Любил плакать.
Дома у него было все сплошь сентиментальное. Что ни книжка, то роман с несчастьями. Что ни фильм, то любовная трагедия. Дмитрий Алексеич рыдал надо всем жутко. При себе всегда носовой платок носил на всякий случай.
На работе с девицами в курилке рыдал над злой судьбой то одной, то второй. Любили его коллеги за это. Начальник, слава богу,  женщина тоже сердобольная, как-то с коньяком и со слезливым сотрудником в кабинете заперлась да все ему и выложила. Про жизнь да про любовников. Дмитрий Алексеич хоть и роматник был, а намек понял. Обрюхатил тогда ее прямо на ноутбуке. На роды не пошел, боялся расплакаться вдрызг. Только цветы принес, оставил на входе с запиской «навеки ваш слезой умывшись..», сел на трамвай да и поехал радостно. Сентиментальный был жутко.
Пришел домой и сразу свои детские фотографии разглядывать. Смотрит и смеется сквозь слезы. Две недели так любовался, а потом начальница из декрета вышла, потребовала его к себе в кабинет. Дмитрий Алексеич уже давно ждал, и зашел к ней со скорбным лицом да с детскими фотографиями. Как ни плакал, а уволен был по собственному желанию. Дмитрий Алексеич так расстроился, что даже не заплакал. Не смог.
Отныне совсем не плачет. Так его жизнь подкосила.

Скука

Утро выдалось дождливым, и Ярослав Петрович решил никуда не идти, а остаться дома.
Слоняясь из угла в угол, он не находил себе места, то включал, то выключал телевизор, то ложился спать, но не мог заснуть, то открывал холодильник и вынимал продукты,  понимал, что есть не хочется, закрывал холодильник и ложился на диван. Ему было скучно.
Когда позвонили с работы и спросили, придет ли он, Ярослав Петрович сделал голос неузнаваемым и сказал, что не туда попали. Потом он еще раз прошелся по квартире и нашел газету со статьей о повешенных. Внимательно прочитав статью, снял бельевую веревку, взял в ванной мыло и намылил веревку. Еще раз заглянул в статью, взял табуретку на кухне и, привстав на нее, привязал веревку к люстре. Сделал удобную петельку, подергал несколько раз, проверив на прочность, засунул голову в петлю, постоял так минут пять и начал раскачивать табуретку. Табуретка выскользнула из-под ног, и Ярослав Петрович всей своей стокилограммовой массой повис на люстре. Люстра не выдержала и грохнулась вместе с Ярославом Петровичем на пол. Его тело еще несколько секунд лежало неподвижно, потом громко вздохнуло, встало и, пошатываясь, подошло к дивану. Скомкало газету и с силой бросило ее в мусорный бак.
Ярослав Петрович еще минут десять слонялся по комнатам, садился на каждое кресло, принимал удобные положения и тут же вскакивал. Ему было скучно. Он подошел к серванту, достал пузырек со снотворным, выпил горсть таблеток и лег на диван, сложив руки, как покойник. Едва он захрапел, как снова раздался телефонный звонок,  спросили какого-то Ваську. Ярослав Петрович разозлился и обозвал звонящего нехорошим словом. Он так разозлился, что его вырвало тотчас всем выпитым снотворным на  телефонную трубку. Больше спать не хотелось, и он снова начал слоняться по квартире. Ему было скучно.
Тут он заметил, что дождь за окном кончился, и вышел на балкон.  Мелкие капли с верхнего балкона противно падали за воротник. Ярослав Петрович разозлился и пошел ругаться к соседям. На звонки никто не отвечал, видимо, хозяев не было дома. Ярослав Петрович поджег дверь и пошел к себе. Ему было скучно.
Тут приехала пожарная тушить соседей и милиция - искать виновного. Ярославу Петровичу позвонили в дверь. Он сказал, что никого нет дома, и задержал дыхание, как будто его, и правда, нет. Милиция взломала дверь и арестовала Ярослава Петровича.
Через несколько часов Ярослав Петрович слонялся по тюремной камере. Ему было скучно.

Чудеса правосудия

Судили Пашку Подкорытникова.
Пашка парень не промах, то деньги займет без возврата, то девушку стрельнет у друга. Современный, верткий. А тут не повезло парню. На работе случился конфуз, шефа зарезал. Ну, не то чтобы специально, а как обычно бывает. На корпоративной тусовке сцепились, слово за слово, и вот они уже, вдвоем обнявшись, катятся вдоль столов под ногами у танцующих. Пашка верткий парень, хваткий… Ухватил нож со стола, да и в правый бок начальника со всего маху. Начальник тут же помер. Только газовое облачко шампанского пшикнуло и вышло. Говорили, душа вылетела, но в морге потом установили, что облачко от шампанского было.
Теперь Пашка на скамье сидел, так сказать, подсудимых. Дело было плохо. Адвокат попался никудышный, толковый денег просил, а Подкорытникову занять уже негде было. Ну, и подсунули ему практиканта, двадцати лет. Пашка с ним по душам пытался поговорить, показывал фотографии жирного начальника и квитки из бухгалтерии со своей зарплатой. Он как думал, хороший человек его обвинять не станет, а поймет, потреплет по плечу, и скажет, молодец ты, Пахан, правильно ты его замочил, я бы таким головы отрубал да на виселицах вешал… Так нет же. Мелюзга этот оказался стопроцентным глупцом, и слушал Пашку с совершенно каменным лицом. Когда Пашка закончил, он застегнул верхнюю пуговку на рубашке и сказал: Павел Иванович, вы убили человека, вы отвечать будете, я бы таким, как вы, головы отрубал да на виселицах вешал. Но работу свою я сделаю.
И ведь сделал. По окончании суда судья тряс руку Подкорытникову и подсовывал свою визитку с предложением пристроить его присяжным к знакомому судье, присяжные стоя аплодировали и кричали «Виват, Подкорытников!», а появившиеся вдруг журналисты вели прямые репортажи со слезами восторга. Подкорытников был оправдан по всем статьям и получил премию как юбилейный тысячный подсудимый.
Подкорытников думал о справедливости правосудия и той радости, которую он, Павел Подкорытников смог подарить судье, присяжным и зрителям. Он смотрел на цветы, которые ему вручила какая-то миловидная девушка из зала, и понимал, как круто изменилась его жизнь. Слава приятно разливалась по телу, Пашка улыбался и смотрел новости со своим участием.

Супер диета Анжелы

Анжела начала худеть.
Сначала отказалась от мучного и сладкого. Потом исключила молочное и мясное. Затем перешла на яблоки, и вот наступил день, когда в ее рационе осталась лишь вода из-под холодного московского крана. Она избавилась от жира? Какое там. Анжела смотрела в зеркало и казалась себе ужасно толстой с пухлыми щеками и жирными ушками на талии. Ее вес тридцать два килограмма был неподъёмен. Хотя после тщательных тренировок ей удалось скинуть еще десять, и потом еще пять.
Когда зеркало начало пугать двумя ребрами, как козырек стоящими над пупком, она простилась с ними навечно. Удалив два нижних ребра под ножом опытного хирурга Сан Саныча, она тут же уменьшилась на три килограмма! На весах показывало ровно пятнадцать. К тому времени Анжела взвешивалась кухонными весами, зацепившись за крючок воротником от рубашки.
          Но пятнадцать был не тот результат, о котором мечтает современная девушка. И она опять легла под нож. Опытный хирург Василь Василич удалил пациентке тяжелые части тела: зубы и грудь, изъяв таким образом какие-то несчастные пятьсот грамм - груди к тому времени у нее едва оставалось, а зубы выпали от неважного питания. И что эти пятьсот грамм! Смех! А потому упорная Анжела обратилась к Петру Петровичу! Кудесник отрубил ей ноги и руки. Итог оказался куда успешнее, теперь на весах показывало ровно десять! Взвешивали ее, стыдно признаться, отныне родственники. Мужа она оставила, перейдя в другую весовую категорию, еще на тридцать первом килограмме. Тогда Анжела посчитала себя достойной большего и развелась с обрюзгшим семидесятикилограммовым толстяком. Сейчас же десятка стала пределом, но душа требовала совершенства.
Итак, она решилась. В самом дорогом европейском научно-исследовательском институте в большой операционной собрались все лучшие медицинские умы, чтобы отделить голову Анжелы от туловища. Операция прошла на ура. Голова весила три килограмма! Вот это победа! Даже младенцем Анжела весила больше на двести грамм!
Голова Анжелы, подключенная к специальному аппарату,  могла говорить, смотреть, дышать, короче жить почти полноценной жизнью. Анжелу оставили в институте как большой научный эксперимент. Голова «АНЖЕЛА» гордится своим весом и три раза в день просит ее взесить. Не дай бог поправится, ведь удалить осталось только мозги. И не сомневайтесь… Когда-нибудь она это сделает!

За здравие, за упокой

Кому-то бы это показалось странным, но Грише Понурину сходить вдруг в церковь, чтобы поставить за здравие близких свечку, было вполне обычным делом. Одним из тех, которые он делал впервые, неожиданно, не задумываясь и ни у кого не спросясь. Вот и сегодня Гриша надел свое новое дорогое пальто, блестящие сапоги и модный шарф и вышел на улицу. Весна, – подумал Гриша и неловко ступил чистым башмаком в весеннюю грязь, обрызгав какую-то даму. Дама возмущенно посмотрела на Гришу и, видимо, уловив на его лице церковное благолепие, неожиданно промолчала и пошла себе дальше в одну сторону, а Гриша - в другую.
Гриша шел радостно, вдыхая плотный весенний воздух до глубины своих легких, и был горд собой.  Он шел в церковь вот так, как обычно, когда вдруг захотелось. Гриша представлял себе, как подойдет к храму, отдаст низкий поклон (как это делали в кино), перекрестится и медленно, сохраняя достоинство и будто уже разговаривая с богом, войдет внутрь.  Возведя глаза куда-то вверх, Гриша испросит благословения Господа, повернет к светлой старушке со свечами и иконами, купит у нее пять самых жирных и дорогих свечей, потом также красиво и медленно подойдет к алтарю, и, ставя свечи за ЗДРАВИЕ, будет шептать слова молитвы, шевеля губами так, что всякий должен почувствовать всю глубину Гришиной веры. Далее он,  молча и тихо постоит, замерев в самой таинственной позе и опустив глаза долу, потом поднимет взгляд к небу, и в его глазах отразится красота горящих свечей и блеск икон. И в таком торжественном виде Гриша выйдет на улицу, и еще долгое время этот блеск и торжество будут идти за ним следом по улице, и каждый прохожий даже, может быть, увидит его  черезвычайное настроение или просто обратит внимание на Гришино новое дорогое пальто или модный шарф.
Гриша представлял себя уже кивающим этим прохожим будто знакомым, а может, и вдруг встретив и правда знакомого, останавится и в благодушном настроении  расскажет, что де, был только что в церкви, мол, вот такой я, Григорий Понурин, вот такие поступки иногда жди от меня. И даже вдруг, может, предложит этому знакомому как-нибудь вместе пройтись в церковь! А знакомый, конечно же, с удовольствием и радостью кивнет и позовет для начала в бар, а потом, может, и в церковь, кто его знает, как пойдет. И вдруг у знакомого окажется как раз подходящее место в прекрасной конторе для такого прекрасного человека, и Григорию вручат визитку и назначат время для знакомства с Генеральным, мягко пожимая руки, так что Григорий и прохожий расстанутся  в самом лучшем настроении, и еще потом несколько шагов будут прокручивать беседу и радоваться неожиданной и столь благолепной и полезной встрече…
Григорий очнулся от своих мыслей уже на пороге церкви и в недоумении посмотрел на заколоченную дверь и на каких-то мужиков, снующих в рабочей одежде туда-сюда с мешками цемента и тележками кирпичей. Блуждающий взгляд Григория, все еще прекрасный, еще провожающий приятного знакомого с визиткой в руках, этот его взгляд остановился на яркой табличке с квадратным логотипом одной известной строительной кампании. На табличке крупно и дорого было написано о строительстве на месте церкви нового торгового центра, приглашались фирмы для снятия в аренду мест под продажу и еще было написано много всякой коммерческой информации, которую Гриша уже и не стал читать вовсе, а просто пошел домой.
Искать другую церковь ему не хотелось, настроение становилось не то, да и сапоги были уже чересчур грязные. Гриша пошел домой по грязи и лужам, и уже ни о чем не мечтал, кроме как  добраться домой, помыть обувь и съесть бутерброд с сыром. 

Подмена или шутки природы

Первый, кто заметил подмену, был системный администратор. Каждую неделю он проверял сайты, которые посещают сотрудники компании. Так вот с моего компьютера перестали ходить на гей.ру, живой журнал и клаббер, зато появились лесби.ру, домашний очаг и вяжем.ру. Он дал знак руководству. Меня вызвали к начальнику и стали задавать вопросы. Потом отпустили, и еще месяц было затишье.
Потом уборщица мыла пол и попросила меня поднять ноги. Я поднял, и она сказала, что мне нужно подбить каблуки, и правда, одна шпилька болталась из последних сил. Потом в женском туалете одна из девиц нашего отдела подтянула мне лямку лифчика и посоветовала мне магазин нижнего белья. Она была ничего, и мы стали подружками. Потом я вышла замуж за нашего шефа, и он вспомнил случай, когда сисадмин заметил неожиданную смену моих веб-адресов. Мы хохотали над этим, и я призналась, что раньше была мужиком, а теперь нет. Муж удивился и сказал, что это с каждым бывает, и достал свои женские фотографии. Оказывается, раньше он был довольно стройной женщиной. Мы посмотрели фотографии, похохотали и забыли эти истории.
Сейчас у нас пятеро детей разного пола, двое из которых уже успели побывать мальчиком и девочкой и пока не знают, кем быть лучше. Мы с мужем через десять лет совместного брака тоже решили поменяться, и теперь мать моих детей не я. Я стала отцом. Половина моих друзей меняет свои предпочтения раз в год и уже имеет паспорт на оба пола. Когда мы встречаемся, мы любим обсудить эту тему и всегда поздравляем очередную смену облика каждого из нас, поэтому наша жизнь проходит в постоянном веселье.
Мы считаем, главное оставаться людьми, а все остальное - курам на смех.





Агнесса

Агнесса вошла в кабинет с намерением доказать, что и она чего-то стоит. За круглым столом уже сидел совет директоров, и, поняв, что опоздала, Агнесса покраснела и села на свободное место в углу. Слово уже держал главный бухгалтер. Его красное лицо говорило о том, что слово это произносить ему по крайней мере стыдно.
Дела в бухгалтерии шли не очень, и Агнесса порадовалась тому что, по сравнению с бухгалтерией в отделе маркетинга все не так плохо. Агнесса возглавляла отдел маркетинга еще недавно, но кредит доверия уже успела потратить, поэтому на подобные собрания в последнее время приходила с гладко зализанной прической, строгих брюках и закрытом пиджаке, чтобы у руководства не было шанса придраться еще и к ее внешнему виду. Да и бежать сломя ноги было легче именно в таком виде.
В кабинете воцарилось гробовое молчание, слова у главного бухгалтера кончились, все ждали, кого вызовут следующим. Шеф обратил свой пламенный взгляд на Агнессу. Пламенный взгляд не сулил ничего хорошего, и все робко уткнулись в свои бумажки, ожидая расправу. Агнесса пискнула что-то и получила офисным проектором по голове. Все директора сидели как вкопанные, а шеф продолжал молотить мертвую Агнессу, пока не вошел учредитель и тоже не ударил шефа ноутбуком по голове. Шеф упал рядом с Агнессой, а учредитель тут же назначил одного из директоров исполняющим обязанности Агнессы. Совещание продлилось еще пару часов, пока не приехали из морга и не забрали этих двоих с пола. Шефом в тот день назначили меня, медбрата из скорой помощи, так как доверять этим прохиндеям из совета директоров учредитель не осмелился, а взял в руководство первого честного парня, которого увидит. Так он сказал, когда понял, что убил шефа своей компании. Когда мы приехали, я зашел первым, и учредитель пожал мне руку и поздравил меня. Расправившись с убитыми, я приехал в офис и с тех пор руковожу компанией «Киллер энд Шулер».
Фотография Агнессы стоит у меня в рамке на столике, именно благодаря ей мне посчастливилось в двадцать пять лет получить доступ к миллионам и стать самым богатым человеком в моем роду. Я назвал свою дочь Агнессой, и в годовщину кончины Агнессы Старшей, мы посещаем ее могилу и возлагаем цветы. Через пару лет после того, как меня взяли в компанию, я убил учредителя тем же самым ноутбуком и прикарманил себе его деньги, женившись на его жене. Жену я убил после того, как она родила мне дочь и захотела потратить мои деньги на бриллиантовое колье в честь рождения дочери. Я убью свою дочь, если она потратит хоть один рубль помимо моего желания. Я убью самого себя, если подам милостыню на улице.
Все, что я люблю – это Агнессу, ибо она принесла мне счастье.


Письмо в «Космос»

…Когда неожиданно накатывает грусть, я наливаю в стакан пива, сажусь у окна и смотрю на ночное небо. Так однажды я заметил пролетающую тарелку и стал каждый вечер ждать ее появления с большим фонарем. Я уже знал, что скажу инопланетянам. На седьмой день моего ожидания тарелка зависла прямо над моим окном, так что фонарь мне даже не понадобился. Я открыл окно и впустил ее. Тарелка оказалась размером с обычное блюдце, она покружила по кухне и села на полку с посудой. Там она и стоит до сих пор, может быть, они ждут подходящего момента, не знаю. Однако есть из нее я не решаюсь и составляю тщательный план побега с Земли на Марс. Если к концу 2015 года, из тарелки никто не выйдет, я сам сяду в нее, заправлюсь подсолнечным маслом и пивом и улечу в космос. Ждать дольше у меня нет права, так как будучи еще ребенком я пообещал своим родителям, что обязательно узнаю, как идут на Марсе дела. Родители тогда подарили мне компас, а мама связала жилет с вышивкой карты Земли, чтобы я показал инопланетянам, как устроен наш мир. Сейчас этот жилет мне мал, поэтому на Марс я беру своего сына, которому к назначенному сроку это жилет станет впору. Правда сына у меня еще нет, поэтому я пока не знаю, каким образом мне удастся его найти через пять лет , чтобы одеть его в жилет с картой. Если у вас есть знакомая девушка, которая будет не против родить от меня, прошу дайте ей мой адрес.

Ваш постоянный читатель, Юрий Гагарин.


Дом Тети Томы

Тетя Тома жила за МКАДом. Каждый выходной к ней съезжались родственники и друзья под предлогом «за город». Тетя Тома готовила на целую ораву еды, суетилась по хозяйству, считала койки, всем ли хватит, мыла посуду и после ужина плакала с девчатами на кухне о чьей-то тяжелой доле, курила с мужиками на крылечке и материлась трехэтажным матом, в общем, вела себя как настоящая радушная хозяйка.
Тетя Тома ждала выходных. Уже в понедельник считала расходы на провизию, планировала меню и выпивку, во вторник ругалась с соседями наперед о предстоящей шумной гулянке, в среду гладила постельное белье для гостей и бегала по магазинам в поисках надувного матраса, который не может купить вот уже пару лет, в четверг чинила сломанные в прошлый раз стулья и вкручивала новые неразбитые лампочки, в пятницу затаривала холодильник. И вот наступали выходные с кучей самых разношерстных гостей.
Однажды вместе с каким-то старинным другом к ней приехал сам Ян Мишель Жак, владелец французской сети книжных магазинов. Тома была сама не своя. Уединившись с ним на заднем дворе, на ломанном французском она рассказывала о книгах, что читает сейчас и тех, которые собирается прочитать. Тетя Тома тогда так раскраснелась, что в душевном порыве хлопнула большой рукой по тощему заду хилого француза и приобняла за талию, а в затянувшуюся паузу вдруг вынула из передника внушительный сверток исписанных листков и поделилась с собеседником литературным даром. Француз кивал головой и даже взял сверток, который потом незаметно пихнул в корзину с бельем, странно озирался и делал непонимающие глаза. Эту встречу Тома не забудет никогда, и еще на протяжении четырех-пяти выходных в деталях будет рассказывать, что сказал Ян Мишель- Жак, когда она хлопнула его по заднему месту. Все будут слушать вполуха и ждать момента, когда наконец позовут к шашлыкам.
Когда Тома скончалась, по инерции гости продолжали приезжать в выходные. Но преемница, сестра Томы, Тетя Зоя встречала гостей не той душой, что хотелось, не подавала разносолов, не искала надувной матрас, не рыдала с девчатами на кухне, не материлась трехэтажным матом... Тетя Зоя краснела, когда говорили ЖОПА, и какое веселье вы хотите с такими порядками?
Потихоньку все забросили дом Тети Томы. Правда иногда по выходным дням кто-то и захаживает к ней на могилку, раскладывает шашлыки на примогильном столике и пьет водку. Но это уже все не то… Строгая Тамара Васильева смотрит с памятника молодыми грустными глазами, и шашлыки и водка остаются почти нетронутыми.

Обычная жизнь

Петька был обычным человеком. С обычной работой системного администратора в обычном офисе, обычной квартирой в обычном городе и обычными желаниями: выпить пива с друзьями, посмотреть боевик вечером после работы, вкусно поесть, получить нормальную зарплату пятого числа каждого месяца, отложить кое-что в обычную трехлитровую банку, чтобы жениться на обычной девушке и нарожать обычных советских детей.
Петька был самый обычный парень и всегда старался ввернуть это в разговоре: да я обычный! Как-то он зарегистрировался на сайте знакомств и в анкете крупным закапслоченным шрифтом написал: Я ОБЫЧНЫЙ ПАРЕНЬ И ИЩУ ОБЫЧНУЮ ДЕВУШКУ. Как ни странно, писали ему все, даже геи, ведь Петька был обычным, но улыбчивым парнем. Петька тогда удалил анкету, поняв, что этот способ знакомства еще нельзя назвать обычным способом, так как тусуются там в основном девушки, ищущие спонсора, а он, обычный сисадмин, не мог стать спонсором в силу  своих среднестатистических советских принципов. И так и продолжал искать свою судьбу знакомствами на улице после кружки пива или в офисе с приходящими что-то распечатать на его принтере девушками.
Но однажды ему повезло. Ночью в окно кто-то постучался, Петька подумал  - гроза, и повернулся на другой бок спать, однако стук повторился еще громче, и Петьке пришлось встать и открыть окно. В комнату влетела Маргарита. Обнаженная длинноволосая красавица с модельной внешностью. Петька, конечно, обалдел, а Маргарита вынула откуда-то бутылку шампанского и два хрустальных бокала, разлила напиток и предложила Петьке выпить на брудершафт. После брудершафта, поцелуи продолжились на кровати, и Петька не заметил, как показал красавице Маргарите все, на что способен обычный советский парень.
На рассвете Маргарита улетела, и Петька не знал, прилетит ли она еще раз... И махнув рукой, будь что будет, утром пошел на работу. Однако вечером все же купил заранее шампанское, конфеты «Маргарита» и букет маргариток, а днем скачал в Интернете Булгакова «Мастера и Маргариту», и в конце рабочего дня знал чуть больше о своей ночной гостье.
Ночью он надел свои лучшие плавки и постелив свежее постельное белье, лег ждать с открытыми глазами. Маргарита больше не прилетела. Петька еще где-то месяц ждал ночами, не смыкая глаз. Потом отчаялся и удалил из компьютера файл с книжкой Булгакова, и дал себе слово не вспоминать эту чертовщину больше. Он и не вспоминал, а через какое-то время женился на миловидной блондинке из бухгалтерии. Правда, что заметили... Петька перестал говорить про обычную жизнь и представляться обычным парнем. Что с ним случилось, никто не узнал. Так обычно и бывает.

Пятница

У них не вставало.
Пятница – самый отвратительный день на радио, к концу недели менеджеры под гнетом разборок с клиентами, уставали так, что загнать пятьдесят роликов за один день в программу прокрутки могли только после длительных фрикций с трафик-менеджерами. У трафиков не вставало, а эти стояли над душой, нервируя и подгоняя. Медиаплан, номер, дата эфира, а где, мля, ролик? Ах, не согласован. У клиента короткий день. Срочно будить клиента и требовать ответа. Валечка хлопнула крышкой мобильника, выслала согласованный ролик и довольно взялась за сигарету.
В курилке стоял дым столбом. Валя томно затягивалась и стреляла глазами в музыкального редактора. Ах, если бы он не был геем… красавчик… В свою очередь музредактор стрелял глазами в копирайтера. Ах, если бы он был геем… Копирайтер смотрел на ди-джея и думал: Вот если бы я был ди-джеем. Ди-джей смотрел на Валечку и думал: Ах, если  бы я не был  геем…
Валечка грациозно затушила бычок и, окатив своим шлейфом дорогущего парфюма музредактора, стрельнула напоследок в него правым глазом. У него не вставало.
Валечка села на место и  заметила новое письмо. В теме значилось – «Кампари-пати». Валя открыла письмо, в приложенном файле оказалась фотография бутылки Кампари, а в письме приглашение на вечеринку домой к самому директору продакшн-отдела. Намечается блуд! – радостно подумала Валюша и невольно выпятила губки. Ответила « Я согласна» , и пятница приобрела новые краски.
На вечеринке собрались самые сливки. Сотрудники радиостанций и музыканты, то там то сям появляющиеся в СМИ и на богемных площадках Москвы. После бокала кампари Валю понесло. Она танцевала стриптиз на столе, обнажая пышные части тела, пела караоке, доводя музыкантов до исступления, блевала в туалете под собственное мурлыканье современной песни, и конечно же, наутро проснулась под рукой голого хозяина вечеринки со смердящим запахом во рту.
Вспомнив пятницу, Валя отмотала пленку назад. В том месте с письмом, ответила «У меня дела, сорри!» и отправила адресату. Потом прослушала эфир назавтра: тихое утро в своей кровати, кофе, телек и книжка – все по старой программе. Валечка довольно кивнула и уверенным жестом удалила письмо о вечеринке.


Свадебный разговор

Гости собрались за длинным столом, сплошь уставленным вкусными яствами.
По правую руку от невесты сидела мамаша в сумасшедшем платье с розой на шее и двухэтажной прической. Мамаша разговаривала по мобильному, решая какие-то важные вопросы. Тамада ждала, когда она закончит и уже было открывала рот для вступления, когда снова звонил телефон, и мамаша опять громко спорила про какие-то бумаги, ящики и склады.
Гости начинали нервничать. Кто-то уже цеплял вилкой то колбаску, то селедочку, а другая мамаша, мамаша жениха, недовольно поглядывала на нетерпеливых гостей и подавала знаки говорящей дамочке, чтобы та закруглялась. Дамочка не то, что не закруглялась, а распалялась все больше и, переходя на повышенные тона, называла собеседника тупоголовым кретином и обещала уволить завтра же.
Гости краснели как свекла с майонезом на столе, нервно поглядывали на жареные окорока, урчали желудками и вздыхали. Невеста урчала желудком громче всех, топорщила фату и мешала жениху сидеть с благородным видом. Покореженные лица присутствующих были обращены на ее мамашу. Та же ушла в себя и, тяжело дыша, сильнее сжимала побелевшими пальцами телефонную трубку и распалялась все крепче. Ее двухэтажная прическа тряслась как каравелла в морскую бурю, а красная розочка на шее краснела еще сильнее в унисон всеобщему стыду и злости.
И вот.. в неистовой схватке с невидимым врагом мамаша резко вскочила и выстрелила в гостей пулеметной очередью отборного мата. Предназначался он, видимо, только телефонному собеседнику, однако у всех всё пошло кувырком. Растерянная тамада крикнула ГОРЬКО, и жених по команде напал на невесту, а та, запутавшись в фате, дернула зачем-то скатерть. Весь красиво убранный стол, все жареные окорока и сардельки, разноцветные салаты под самыми вкусными майонезами, вся дичь, торчащая жирными гузками вверх, все малосольные огурцы и соленые селедки, все бутылки с драгоценной выпивкой и графины со свежевыжатым соком – всё были выброшено за борт в алчные лица накрахмаленных гостей.
Что было дальше, вспомнить впоследствии не смог никто. У каждого была своя версия случившегося. Однако факт остается фактом. Ни крошки на полу и на столе не нашла баба Зина, вызванная специально для уборки после свадебного ужина. Пол, стол и скатерть были начисто вылизаны. Единственное, что валялось неприбранным – роза для дамской шейки, содранная, видимо в диком пылу нетерпеливой рукой. Гости спали кто где, на кресле, на стульях, на коленях, вперемежку, общей кучей так, что разобрать, чьи лица и руки торчали из общей каши, не представлялось возможным.
Но, несмотря на всё, эти лица были так блаженны и благонравны, что созерцать их невозможно было без умиления и душевного трепета. Жених с невестой забылись сном, завернувшись в фату, сверкая обнаженными телами и зафиксировав тела в долгом поцелуе. Эти двое особняком выделялись из общей кучи. Но так одиноко не спал никто, кроме дамы с огромной прической и большим ртом нараспашку. Из ее правого уха так страшно торчали какие-то провода и кнопки, что Баба Зина боялась провести мокрой тряпкой под ее креслом. Бог его знает, на что способна сила этой современной техники.

Черная дыра

В моем коридоре между спальней и залом есть черная дыра. Каждый, кто попадает туда, подхватывает необычные способности, таланты или просто дурные привычки.
Черная дыра действует на всех по-разному. На Витьку Мусина дыра влияет положительно, Витька начинает любить. Не то, чтобы он совсем никого не любит. Себя любит безмерно. А в моем коридоре в нем неожиданно просыпается любовь к ближнему, будь то женщина , мужчина, кастрированный кот или канарейка. Зайдем, бывало, ко мне, сразу в коридор просится. Приведу его, и скорее ноги делать, пока любовь не проснулась. 
Квартира у меня съемная, живу я в зале, из соседей – девица синий чулок да химик старый холостяк. Однажды Витька сидел в моей черной дыре, а по коридору соседка. Он ей в любви и признался. Замуж позвал, а ей много ли надо? Синим чулкам нечасто предложения делают, вот она и согласилась. Тут же, не выходя из коридора, и брачную ночь сыграли. Так шумели, что хоть святых выноси.
Утро наступило, Витька из коридора выбрался и позабыл свои сердечные планы. А Чулок уже приданое намывает-укладывает, кастрюльки да ночнушки. Я Витьке говорю, иди, извинись хоть. Он совестливый парень, пошел. И опять через коридор! А там черная дыра. Ну, и опять дело к свадьбе, брачная ночь, все такое. А как вон из коридора, так опять за свое, не хочу жениться и все тут. Пришлось Чулку из комнаты в коридор переселяться.
Так и живут теперь с Витьком. Он из коридора ни шагу не делает. Дина (оказывается, так Синий Чулок звали) не пускает его, от греха подальше. Да и у самой таланты в коридоре раскрылись, такой тигрицей становится, что другой человек.
Так и живут они у меня, диван в коридоре поставили, вроде счастливы. Вы если зайдете, моя комната прямо по коридору налево. Сторонитесь правого края, а то черная дыра действует на всех по-разному... Мало ли что.


Розовый бутон

Садовник открыл дверь и увидел странную картину. В саду стояли совершенно сухие деревья, несмотря на то, что еще минуту назад дождь колотил по стеклам. Садовник вышел из дома, обошел кусты и низко-низко наклонился к земле. Земля оказалась сухой. Издали громыхал гром, и было слышно, как где-то в километре отсюда ветер гоняет полные тучи. И дождь, дождь крупными каплями ударял о землю, где-то там все громче рыдало небо. Садовник еще раз провел пальцем по почве и выпрямился. Нет, все сухо.
Из окошка дома за ним наблюдала хозяйка, он сделал вид, будто подвязывает куст розы, и с недоумением замер. Там, где еще сегодня утром висел распустившийся бутон цветка, сейчас сидел бутон недозрелый, с сырыми маленькими лепестками. Садовник кинулся к другому кусту. Картина была той же. Утренний бутон снова свернулся в узелок, и казалось не то, что не готов был выпростать лепестки, эти лепестки были едва заметны… Садовник оглядел весь розовый сад, и обнаружил еще одну странность. Те цветки, что еще утром, казалось, завяли и клонили голову к земле, сейчас торчали как молодые тростинки, устремляя взор в небо. Точно время шло назад.
Садовник посмотрел на свою ладонь. Там, где вчера красовался яркий порез от косилки, сейчас все было чисто.
Садовник сидел в детской коляске и смотрел в небо. Ничто не казалось ему странным. Очень скоро и вовсе он перестанет что-то понимать в этой жизни и вернется в утробу матери. К розовому бутону.


Родные лица

Аврам Поликарпович едва сдерживал ликование.
В купе с ним ехала миловидная блондинка с длинными ногами и аппетитной попой. Аврам предвкушал приятную поездку. Пока поезд не тронулся, он молчал и ничем не выдавал свою заинтересованность. Катечка раскладывала вещи и все время отвлекалась на телефон. Аврам Поликарпыч терпел и скромно надувал щеки, разглядывал свои ладони и не подавал виду. И вот.. тронулись.
Он открыл свой чемоданчик и достал оттуда маску кролика. Катя продолжала говорить по телефону. Кролик-Аврам тихонько зарычал. Катя хлопнула крышкой мобильника и замерла. Кролик вынул из чемодана перчатки с острыми коготками на конце и запрыгал на койке. Катя зажмурила глаза и очень сильно захотела проснуться. Открыв глаза, она завизжала - кролик грыз ее ногти на левой руке. В купе ворвалась проводница и тут же с визгом захлопнула дверь. Пока Аврам тире Кролик вжимал Катю в койку, пытаясь откусить то ухо, то нос, в коридоре бежали чьи-то ноги. Кролик издавал победный рык, когда в купе ворвалась бригада проводниц в волчьих масках.
Авраама Поликарповича посадили в другое купе вместе с немецкой семьей. Не зная их языка, он провел весь путь, лежа носом к стенке, и даже ухом не повел, когда его попутчики отравились жирной немецкой колбасой. Только наутро, почуяв тухлятину, он повернулся и увидел мертвечину. Достав из чемодана львиную маску, он съел всех членов немецкой семьи. Желудок его довольно мурчал до самого места назначения.
На перроне его ждала семья Поликарпа Аврамыча. Родные лица! – подумал Авраам Поликарпыч, надел маску Поликарпа Аврамыча и улыбнулся.


Нервы

Ты ни на что не годна! – шеф был недоволен. Стены содрогались так, что сыпалась штукатурка на лице Алочки, молчаливого помощника Льва Николаича. Толстой обогнул стол, взял ручку, подошел к ней и крупным размашистым почерком знаменитого писателя написал на ее лбу ДУРА. Красная секретарша покраснела еще больше, но с места не сдвинулась. Толстого нельзя было нервировать сейчас, не то в ход мог пойти ксерокс, ноутбук или шкаф, писатель был хоть и дряхлый, но силище в нем таилась сказочная.
Лев Николаич сел за стол и громко пукнул. Алочка поняла, до какой степени он раздражен, и что сейчас - начнется. Дальше все было как всегда. Толстой обернулся павлином и стал расхаживать вдоль кабинета, изредка издавая свист и все время пуша разноцветный хвост. Алочка поджимала ноги, поджидая когда закончится приступ. После павлина он обернулся индюком, пингвином, зайцем, безумно вонючей козой и, нагадив секретарше на правую туфельку, превратился в осла, после чего упрямо старался не обернуться никем больше. Но вот уже он скачет горной ланью и пантерой, шипит змеей и гогочет гусем.
Еще полчаса Толстой испытывал Алочку на прочность, пока не выкинул самый неприятный маневр и не запищал настоящим крысиным писком. Алочка завизжала и обернулась кошкой. И пока она готовилась прыгнуть на крысу Льва Николаича, ворвался Щелкунчик и щелкнул всех на фотоаппарат. От неожиданности Толстой и Алочка превратились друг в друга. Лев Николаич посмотрел на свои длинные ноги в мини-юбке, потрогал упругую грудь и, выругавшись, снова стал самим собой. Бездыханная Алочка поправляла бюстгалтер и краснела как помело, а Щелкунчик тут же разместил на самом желтом новостном портале только что добытую фотографию Толстого с заголовком: «Великий писатель превратился в литературную крысу».
Толстой, увидев новость, обрубил Щелкунчику Интернет и заставил щелкать орехи для всех беззубых детей Африки. Даже в минуты самого большого нервного срыва писатель проявлял сострадание.


Женитьба

Холодный пронизывающий ветер подгонял иномарку Павла Алексеича к цели, дому с горящими окнами на другом конце города. Там жила его невеста Манечка. С Манечкой они встречались уже четыре года, и как показалось Павлу Алексеичу… пора!
Характер у Мани был покладистый, скромный, ни слова поперек не скажет, а какие формы... Круглые бедра, полная налитая грудь, а кожа мягкая розовая. Ну не прелесть ли. Да, и жениться Павлу Алексеичу было необходимо чисто из житейских соображений. Траты! Хотя подарки Мане сейчас обходились дешевле, чем в начале романтического пути, да и после трехлетнего романа какие подарки могут дарить влюбленные? Только лишь цветы по праздникам, да духи на годовщину знакомства, своя уже, никуда не денется. Однако изнурительные поездки до дома невесты и обратно подгоняли жениха принимать решительные меры.
Дома у Мани было тепло. Павел Алексеич сбросил пальто и нырнул в комнату. Манечка в уютном пеньюарчике раскинулась на диване и с закрытыми глазами слушала музыку. Павел Алексеич подкрался на цыпочках, запустил руку под пеньюар и нежно потрогал сосок. Маня не шелохнулась, а только казалось больше порозовела... Павел Алексеич сразу приступил к делу.
Спустя минут десять он упал рядом обессиленный и сделал ей предложение. Маня не сопротивлялась, и Павел Алексеич чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Уходя, он выключил музыку, сдул резиновую Маню и аккуратно свернув ее в маленький рулончик, положил в тумбочку. Он так решил... пока не сыграют свадьбу, больше НИ-НИ!

Талант Крышкина

Степан Крышкин любил заводить знакомства, большой талант к этому имел. Каждый день обязательно с кем-то знакомился. На улице, в подъезде, в лифте, в интернете – везде находил повод . А люди и не отказывались, душа у Степана была широкая,  щеки круглыми, так что казался он хорошим парнем. 
Однажды познакомился Крышкин с известным певцом. Дело в кино было. Степа вообще любитель  был киношку глянуть, каждый день ходил в городские кинотеатры, знал всех актеров и биллетерш. Последние тоже хорошо знали Степана, некоторые даже прямо очень хорошо, таким  Степа был сердечным парнишкой.
Так вот приходит как-то в кино Крышкин, а в очереди сам Он стоит, знаменитый певец с наградами и огромными гонорарами. Степа раз! – и скорей в очередь за ним пристроился, и уже план в голове проворачивает по знакомству. А певец с наградами стоит себе, ни о чем не догадывается, в кошелек себе смотрит, деньги считает. И вдруг  Степа с размаху на ногу ему как наступит своим сапожищем. А тот как вскрикнет своим знаменитым голосом на весь кинотеатр, а Степа ему: «Ой простите, ой не хотел!» И в глаза певцу заглядывает посильнее, и лицо добрее делает.
А звезда оправился, бурчит что-то понимающее в ответ и дальше стоит в кассу, и в кошелек себе смотрит, будто ничего не случилось. Но Степан не сдается, у него талант к знакомствам. Тянет за рукав певца, мол, господин уважаемый, Вы извините, что на ногу наступил, это нечаянно вышло. Певец кивает, вроде «с кем не бывает». А Степа еще раз его за рукав и говорит ласковым голосом: «Вы, если хотите тоже мне наступите, меня Степан зовут, Степан Крышкин!»  А певец как не слышит, замер, и только иногда на выход поглядывает.  Крышкин же делает свое дело. «Вы, - говорит,  - если нога болеть будет, прикладывайте подорожник, очень помогает, уж я то знаю, уж я медбратом две недели работал в городской больнице….
Звезда выскакивает из очереди и стремглав направляется к выходу. Тут и время подходит Степану билет покупать. Незнакомая биллетерша дежурно ему улыбается, но для Степы это уже добрый знак, что знакомство состоится.
Два знакомства за день – это талант!


Старик и море

Жили-были старик со старухой.
Жили на берегу глубокого моря на Мальдивах. Куча туристов захаживали к старикам, говорили на разных иностранных языках, угощались чаем из самовара и на печи отдыхали. Однажды занесло к ним Децла. Наскучило ему на миру, вот он и остался,  и давай песни петь одиноким старикам да анекдоты из звездной жизни рассказывать, а старики баловали его почем зря. Старуха дреды заплетала, а старик рэп танцевал под дитячье пение. Чего только не вытворял мальчишка, и папаху дедовскую кинет в печь, и бабкины пяльцы спрячет, а то и на очки сядет вдребезги. Все прощали старики, любили как сына, да и звезда все-таки.
Жили бы себе и жили, да старика потянуло с неводом к морю. Закинул невод, и вытянул золотую рыбку. Чего ждешь, говорит она деду, давай три желания и не задерживай очереди. Дед попросил для бабки новое корыто, себе новую жену, а Децлу новую звездную карьеру. Бах! – и вот он уже с новой женой сидит чай пьет, бабка его прежняя в соседнем огороде с новым корытом бегает, а по телевизору звезда выступает с резинками в косичках из бабкиных панталон. Во, думает, рыбка, стерва, все выполнила! Глянул он на жену и остолбенел, сидит перед ним Валерия Новодворская и про девственность свою рассказывает. Собрал дед невод и побежал к морю. Закинул, поймал рыбку, взял ее за грудки и говорит, верни мне мое счастье, избавь от чудовища. А рыбка вильнула хвостом и превратилась сама во Владимира Вольфовича, а деда превратила в золотую рыбку вместо себя. Выполни, говорит, миллион желаний для людей, снова человеком станешь, как я.
Так старик стал золотой рыбкой и честно выполнял свой долг, а о легком счастье и не помышлял больше. И даже когда пришел срок стать человеком, он отказался, бабка его по слухам уже померла, Децл стал большой звездой, сменил фамилию на Паворотти и забыл давешнюю жизнь, чего старику на земле теперь было делать? Так и остался он среди рыб, бабенку себе там нашел с большим хвостом да с просторной ракушкой. Живет по-маленьку, о большем не мечтает.
Будете на Мальдивах, передавайте привет.

По правде говоря

Чуня Пряников всегда говорил правду. Вот никогда не врал. Даже когда нужно было соврать, Пряников горделиво брякал правду-матку и получал по шее.
Однажды в военкомате его спросили, здоров ли он и может ли в армии служить, так нет, чтобы прикинуться душевнобольным или там геем, Чуня блеснул полными розовыми щеками и выпалил «Здоров, товарищ генерал!». Конечно же, тут же за такую дерзость получил ногой в живот для порядка и был тотчас зачислен в какую-то мотострелковую девизию.
Долго ли коротко ли, а Пряников продолжал мычать правду и получать блестящим солдатским кулаком в ребра. Бывало, как зайдет старшой в казарму, как спросит «Кто готов служить Родине?», а Чуня как завопит Я! Я готов, товарищ старший лейтенант! Так тут же головой о косяк полетит. Старшой вранья не любил, а правды еще больше.
Ну, в общем, получал Пряников и в лоб и по лбу три раза в день по расписанию, и когда, закончился двухлетний срок, вышел из славной российской армии полным что ни на есть дебилом. Он и до нее истинным идиотом был с этой своей правдой, а тут и вовсе стал. На каждом углу рот раскрывал, да и честно рассказывал, что там в этой армии было. Вот его не спрашивают, а он к каждому лезет и давай все, как было.
Народ шарахаться начал. Кто бивал его, кто просто шел мимо, морща лицо. Правда слух резала не по-детски. Дошло до того, что какой-то добрый человек вызвал бедолаге скорую, и увезли этого Пряникова, а куда я не знаю.
 Правда!

Коротко и ясно

А еще была история. Пришла как-то соседка Матрена Пална к Елизавете Филиповне и узнала, что та трансвестит. Испугалась, конечно. Но потом тоже призналась, что трансвестит. И потом ничего не было, но это все равно ужас!
Помните у Варвары Николаевны, старшего менеджера, сумочку на улице вырвали? Так то я был. Варварой Николаевной. А сумочкой была девица из отдела по связям с общественностью, и мы тогда в пьесе играли про воров и полицию. Мы с сумочкой тогда зажгли, и если б нам разрешили отыграть второй сезон, я может и женился бы на ней. На Искусство нужно время! Ну хотя бы еще минут пять.



Тени прошлогодних фотографий

В маленькой уютной комнатке, где на одном только столике горела одинокая свечка, в полумраке на низком диване сидел крошечный человек.
В руках он держал несколько фотографий, которые изредка подносил близко к глазам, всматривался в близкие черты и с тяжелым вздохом опускал краешком к свечке. Картинка полыхала красивым сиреневым светом и падала обожженным осенним листом в блюдце. Человек сжигал одну за одной, больно кряхтел и сильно дул на обожженные пальцы.
Когда в огне исчезла последняя фотография, человечек встал и будто раскладной столик вырос в большого широкоплечего мужчину. Постоял секунду, разминая ноги, и зашагал мертвыми шагами по комнате. Пламя свечи от дуновения ветра из-за его спины плясало по стене бесом, и то ли человек раскачивался как маятник все быстрее, то ли свеча сильнее играла огнем, но в темной комнатке все зашевелилось.
Из углов поползли тени, напоминающие персонажей с  только что сожженных фотографий. Тени будто в ритуальной пляске прыгали вокруг огня и человека-маятника, и, казалось, пели какие-то свои беззвучные песни. Они подползали все ближе, и уже готовы были коснуться чего-то живого, как вдруг маятник остановился и, будто в обратной съемке, качнувшись в другую сторону, сел на диван. Фотографии задвигались в обратном порядке из блюдца к свечке, из свечки к дивану, и вот уже целехонькими падали в общую стопку.
Когда вся стопка оказалась в руках человечка, он открыл ящик стола, вынул «Полороид» и щелкнув себя разок, посушил фотографию. С картинки на него смотрел печальный человек. Он поднес его к огню и дождался, когда бумага превратится в золу. Через секунду из угла комнаты вышла печальная тень, и, раскачиваясь из стороны в сторону, вылезла в окно.
А человек на диване сложил фотографии в ящик стола и спокойно уснул. Его лик красиво освещал комнату, и даже свечка меркла в этом сиянии.

Шоу Шушкина

Сеня жил в реалити-шоу. Сеня был звездой. Он смотрел на камеру, ругался с участниками и боялся, что все закончится. Но не тут то было. Однажды в студию приехал Элвис, и Сеня понял, что такое настоящая звезда. Элвис пил, курил гашиш и говорил по-английски.
Когда как шоу закончилось, Сеня отправился в Америку. Там он пил, курил гашиш и говорил по-английски. Сеня стал настоящей звездой, как Элвис, и придумал свое реалити-шоу, главным героем которого стал он сам – Сеня Шушкин.
Каждое утро жизнь Шушкина показывали американцам. Ровно с 9-ти до 10-ти Нью-Йорк погружался с Шушкиным в радостный мир. Сеня курил траву, смотрел в камеру, улыбался, хохотал над собственными шутками и рассказывал про Россию. Россия из рассказов Шушкина бурлила воображение американцев, и заинтригованные дети Буша повалили на просторы нашей Родины.
Ни одна деревушка не миновала нашествие. Туристы атаковали Москву, наводняя гостиницы и не гнушаясь приютами. Они засели на Урале на самых высоких точках в горах. Маленькую Америку открыли под снегом в самой заброшенной тайге в Сибири. А на Крайнем Севере американцы замерзли и оделись в тулупы и валенки, так, что по сей день отличить истинного американца от обычного чукчи не под силу даже местным.
Чтобы остановить поток переселенцев американское правительство пришло к Шушкину на чашечку чая и предложило большой пакет гашиша в обмен на закрытие реалити Шоу Шушкина. Шушкин подумал-подумал, посмотрел на пакет, на карту России, сказал твердое «нет» и уехал в Россию.
Американцы тем временем помаленьку пообвыклись у нас, переженились с местными, родили здоровых детей и жили долго и счастливо. А Сеня Шушкин вернувшись домой распираемый звездым духом, снова отправился на телевидение.
Какое реалити-шоу сейчас в его руках, я точно не знаю. Смотрите сами.


Луна и камень


В небе висел ночной фонарь. Полная луна освещала ночь, и казалось, что где-то там сидит такое же существо как ты, смотрит на Землю и тоже представляет тебя…
Марк взял подзорную трубу и навел на звезды. Около кратера у белого камня ютилось большеглазое создание и шевелило губами. Марк не умел читать по губам и очень огорчился, что не может разобрать ни слова. Существо вдруг закрыло лицо руками и затряслось. Мелкая дрожь амплитудой исходила от его тела к белому камню, и камень подрагивал в унисон.
Марк перевел трубу чуть левее и увидел точно такое же существо чуть побольше. Оно сильно жестикулировало и ходило туда-сюда. Его большой рот открывался так широко и нервно, что разобрать крик можно было и на Земле. Дрожащее существо встало, выпрямив красивые длинные ноги, пшикнуло красноватым газом и исчезло. Второе хватало ртом воздух, прикладывало руки к голове, раскачивая ее из стороны в сторону, и в конце концов упав на белый камень, задрожало. Белый камень начал понемногу темнеть, пока не превратился в черный обугленный. Большое существо затихло совсем и тоже почернело. 
Марк ждал еще полчаса, наводил резкость, но больше ничего не произошло. Тогда он отложил трубу, выключил кухонный ночник и зашел на цыпочках в спальню.
Она так и уснула в одежде. На щеках все еще остались дорожки слез, и маленькие капельки светились в прикрытых веках. Во сне она тоже плакала.
Марк лег рядом, прижался к ней крепко-крепко и не выпускал из рук, пока луна не исчезла.

Некому рассказать

Червякова Мария Гавриловна заканчивала рабочий день. Натруженные за день глаза готовы были заплакать, а душа тужилась выговориться. Мария Гавриловна глянула в аську. Ровно в семь часов в он-лайне горели только два окошечка, старшего руководителя и его помощника. Червякова открыла окно старшего и занесла руку над клавиатурой, сочиняя вопрос. Рука неуверенно повисла в воздухе и вопроса не задала. Червякова с досады открыла окошко младшего. Руки по-прежнему скромничали. Тогда она вздохнула, закрыла оба окна, взяла сигарету и пошла в курилку.
В курилке на ее счастье оказалась коллега из соседнего отдела, Дуся Мухина. Червякова решила пристать к Мухиной, начав разговор с общих рабочих тем, и через пару предложений планируя перейти на личные. Но Мухина была нема как рыба. В ответ на червяковские «в семь часов уж никого нет» та только ничего не значаще кивнула и отвернулась к окну. Червякова не отступала. Перепрыгнув поближе, Мария Гавриловна назвала Мухину Дусечкой и похвалила ее кофточку и сапожки. Та вроде оживилась и заметила у Червяковой новую брошь. Мария Гаврилна разулыбалась и уже было приготовилась начать про свое, как Мухина выскользнула из курилки и прочно захлопнула дверь. Червякова снова отправилась на поиски живой души. Ее грыз червь, и она должна была с кем-то им поделиться.
В пустых коридорах здания эхом отдавались ее шаги, и ей всё казалось, что где-то там она слышит чьи-то голоса. На лестнице между пятым и четвертым этажами мелькнула тень, и Мария Гавриловна стремглав понеслась по ступенькам. В пролете никого не было, только огромный обрывок старой газеты, прилипший к стеклу с улицы, хлопал от ветра по окну. В глаза бросился рекламный заголовок: НЕКОМУ РАССКАЗАТЬ? ТЕЛЕФОН ДОВЕРИЯ. Червякова  сфотографировала глазами номер телефона и помчалась в свой кабинет, повторяя про себя цифры как заклинание.
В кабинете стояло гробовое молчание, только лампы, как мухи, звенели люминисцентным писком.
  Червякова села поудобнее в кресло, взяла телефон и аккуратно набрала номер. На том конце сняли трубку и грубым недовольным голосом сказали АЛЛО. Червякова молчала. В трубке чей-то голос еще пару раз раздраженно поаллокал и, выругавшись, оборвал связь. Червякова снова аккуратно набрала номер, и тот же голос сказал, что вызовет милицию. Мария Гавриловна посидела секунду, бросилась на лестницу к той газете и объявлению, но злой ветер уже сорвал ее, и, наверняка, прилепил к другому окошку для другой Червяковой. Мария Гавриловна еще постояла минуты три в поисках вдохновения, улыбнулась и пошла в кабинет.
Там она открыла почту и написала все, что могла услышать только одна Мухина в курилке. И, поставив в графе «кому» - _ВСЕМ_ – Червякова отправила письмо целой компании. В письме она описала все подробности развода, проблемы с алиментами и дележом квартиры, а также мелкие неурядицы с соседями, болезни ребенка и долги, которые ей никак не хотели отдавать две коллеги и один уважаемый человек. Червякова вспомнила про пожилую маму и годовщину смерти отца, на которую съехались все родственники, а кормить было нечем, вспомнила про свои молодые годы и поклонников, которые сейчас от нее воротят нос. Червякова прочла письмо дважды, после чего дописала жалобу на одну из техничек сортира пятого этажа, и уж потом отправила. 
Завтра утром они всё узнают! - довольно думала она и шла домой, повторяя вслух особо удачные обороты письма.

Незнакомые слова

Тихо шел снег.
Федор Михалыч задернул штору и включил радио. Передавали новости про каких-то «маджохедов». Федор Михалыч насчитал еще двенадцать незнакомых слов, которые аккуратно записал на бумажку, и теперь смотрел в словаре. За окном завыла чья-то сирена, и он прочитал  про слово СИРЕНА. Федор Михалыч очень любил узнавать новые слова и вспоминать значение старых. Однажды еще в годы войны ему попалась немка, которая знала много незнакомых ему русских слов. Она-то и научила Федора не стесняться и носить всегда с собой словарь. Мало ли что. И действительно, после того, как он расстрелял ее, положил себе в карман ее словарик и никогда с ним не расставался.
Теперь, конечно, незнакомые слова лучше смотреть в Интернете, появляются они быстро и умирают, не прожив и дня. И словарь этот давно потрепался, все слова уж знакомы, а те, что нет - покрыты пылью и временем.
Федор Михалыч читал про Сирену и вспоминал эту немку. Добрая она была. Во время пыток ее глаза светились каким-то ярким огнем, что хотелось тут же, не снимая китель, овладеть ей. Она плакала от боли и говорила что-то грубое по-немецки, но глаза ее оставались ласковыми и счастливыми. Федор, конечно, тогда овладел ей, и не раз. Она не сопротивлялась, а просто печально смотрела на него. Федор был крепким белокурым парнем и не боялся женщин, тем более немок, полуживых существ, связанных по рукам и ногам, но эту большеглазую он стеснялся. Даже в минуты самой сильной страсти он прикрывал ее глаза своей ладонью, чтобы не чувствовать эту силу.
Он похоронил ее сам. На могиле написал даты жизни и смерти, а внизу приписал какое-то слово, какое уж давно позабыл.
Федор Михалыч выглянул в окно. Снег перестал. Он встал, сунул словарик в нагрудный карман и вышел из дома. По дороге ему попадались молодые девушки с немецкими лицами, он говорил им «привет» и улыбался. На кладбище было много народу, кого-то хоронили. Федор Михалыч быстро отыскал нужную могилу, деревянный крест был припорошен снегом. Но он очень хорошо знал это место, чтобы спутать. Федор достал тетрадь, чтобы записать туда слово, которое позабыл, но убрав снег с таблички, ничего не прочитал. Было пусто.  Федор Михалыч так удивился, что даже выругался матом.
Снова повалил снег, и Федор поплелся домой.

Вперед и с песней

Ехала девица в вагоне. Девица была с серьезным лицом и в строгой беретке. Вокруг лица были сплошь простые, расслабленные, умиротворенные и довольные.
Вагон смеялся. Парень справа весело пил пиво и кидал строгой девице пространные намеки о ее месте жительства и своем охотном желании попить чаю или чего покрепче наедине с такой цыпочкой. Цыпочка никак не реагировала, а только продолжала ехать так же сосредоточенно и строго, не обращая внимания даже на женщину слева, которая громко спала, прихрапывая и роняя голову ей на плечо.
Люди на скамейке напротив были погружены в свои дела, кто-то размашисто писал в сканвордах, кто-то в мобильном телефоне, а громоздкий мужчина кашляя в кулак, хохотал над своей книжкой до слез, и время от времени смачно чихал, даже не прикрывая рта, а только заводясь наперед как плохой мотор советских машин. Он чихал громко и раскатисто, как чихают простые, добрые, но недоученные люди. Соседи в вагоне в ответ ежились, кто-то через озорное матерное слово, добавлял «бутти здаровы», кто-то пьяно ругался на всех, а девица хоть бы что, даже не шелохнулась.
На станции в вагон зашел калека с больной рукой на подвязке и костылем и запел жалобным тонким голосочком. Он пел про войну, про мать, которая его где-то ждет, про братьев-солдат, не вернувшихся домой и еще про какие-то страшные вещи. Калека пел и пробирался в конец вагона с шапкой впереди себя. Пассажиры продолжали писать в сканвордах, чихать, кашлять, смеяться и храпеть на чужом плече. Никто не собирался отвлекаться от своих дел и подавать бедным.
Нищий подошел к скамейке с девицей и, глядя на нее, запел еще жалобнее и тоньше. Та будто очнулась от своих мыслей и тревожно посмотрела на калеку.  Он сунул ей в лицо шапку и замер на самой высокой ноте. Девица полезла в карман и достала кошелек. Парень выхватил его больной рукой, подхватил костыль и бросился наутёк. Люди вокруг злорадно засмеялись, но забыли через минуту и продолжали сонно улыбаться счастью, которое, видимо, ждало их там, куда они ехали.


В кабинете чиновника

В обычной конторе открылись двери, и в комнату вошла импозантная леди с маленькой собачкой на привязи. Леди оглядела комнату высокомерным взглядом и прошла к большому дубовому бюро. Там сидел человек с усиками и что-то писал. Дама подобрала под мышку собаку, молча села и устремила свой влажный долгий взгляд на того человека. Не отрывая головы и письма, он громко спросил: «Ко мне?» Дама кивнула и промокнула глаза платком. Человек отложил ручку, поднял голову и воткнул свое тело подальше в кресло, приняв очень неудобную напряженную позу. Дама начала.
Пока она говорила, человек и собака едва шевелились, только усы и ресницы их иногда дергались,  как дворники очищая лицо от набегавших мыслей.  Дама закончила и снова промокнула глаза скомканным несвежим, но дорогим платком.
Воцарилась тишина. Человек взял какую-то бумажку со стола и, чиркнув пару строк, пододвинул к даме. Та, мотнув утвердительно, порылась в сумочке и тоже достала бумажку. Положив ее сверху бумажки человека с усиками, она сгорбилась на своем стуле и обмякла всем телом, ударив грудью собачий нос. Та по привычке взвизгнула, но быстро поникла.
 Человек же, кажется, повеселел. Взяв обе бумажки, одну сунул подальше в нагрудный карман, а вторую скомкал и бросил на пол. Раскинув лацканы пиджака, он с нажимом что-то писал, изредка уводя взгляд в небо и шевеля губами. Закончив письмо, он нежно облизал конверт, запечатал большим мягким пальцем и пододвинул конверт даме. Потом взмахнул правой рукой и виртуозно положил ее на телефонный аппарат. Дама затаила дыхание. Человек поднял трубку, немного пошевелил усами в нее, уронил пару тяжелых слов и снова надолго замер в кресле.
Дама засуетилась, резко схватила конверт со стола и засеменила к выходу, пятясь задом к двери. Выходя, леди больно прижала собаке лапу, та громко взвизгнула, и люди, сидящие в очереди на прием к большому чиновнику, почувствовали надежду. Ничего, ничего,  завтра будет легче.