М. М. Кириллов Кладовая памяти очерк

М.М.КИРИЛЛОВ

КЛАДОВАЯ ПАМЯТИ
Очерк

        Я – не художник, в том смысле, что никогда серьёзно не рисовал ни карандашом, ни кистью. Если, конечно, не считать изображённых мною сбитых немецких самолётов на рисунках в письмах отцу, посланных  в Москву из челябинской деревни, куда наша семья была эвакуирована в 1941 году. Многие ребята в годы военного детства именно так и  участвовали в войне с фашистами.
       Я не освоил игру на музыкальных инструментах, хотя дома у нас была балалайка, и отец  неплохо играл на ней и на пианино  и душевно пел романсы. В детстве я не писал стихов. Но любил лазить по машинам в заводском гараже, просто пропадал там, любил запахи машинного масла и бензина и дружил с шоферами, но так за всю жизнь даже не научился водить машину. Вообще, я мало, что умел делать руками. Математику не любил. Любил географию и путешествия, и собирал почтовые марки.
       Но я с самого детства отличался памятью. Я запоминал с раннего детства всё, что происходило со мной или рядом. Какой-то ходячий фотоаппарат. И при этом всегда мог представить себе позже во всех деталях даже то, что когда-то заметил мельком. Это было присуще мне всегда и не составляло для меня никакого труда. Есть мои рассказы, написанные по памяти уже в старости о том времени, когда мне было 5-7 лет («Тверская осень», «Судак», «Московский двор», «Мальчики войны», «Детки-матери», «Вырица» и другие).  Я и сейчас вижу все подробности тех событий.
         Вряд ли это был врождённый талант, скорее особенность восприятия и запоминания. Тем более, что замечать эти свои способности я стал лишь годам к пятидесяти, когда стал пробовать писать свои воспоминания. А до этого отличная память, наверное,  просто помогала мне в обычной работе с больными и в науке. Лет до 60-ти, она была полезна непосредственно  только мне.
        О том, что эта моя память может быть  полезной и другим, я понял только после ярких и значительных по своему смыслу впечатлений, которые я вынес из своих командировок в Афганистан и в Армению в 1987 и 1988-1989 годах, а также из поездок в восьмидесятые годы в Ярославль, в Ригу и на  озеро Байкал. Только тогда я написал свои первые путевые заметки, а позже и свои первые книги. 
        Так как в своих поездках я практически никогда не вёл никаких записей, то писал все свои книги исключительно по памяти. Это удивляло моих друзей и читателей, но не меня самого: кладовая моей памяти была полна пережитыми ранее нестирающимися  образами и событиями так, что они были мне доступны и через много лет. Возможно, как и у многих.
         Помнят-то все, а подарить свою память другим способны немногие. Я подумал, что эта моя способность была, видимо, чем-то большим, чем просто возможности памяти и моё желание.. Конечно, это требовало уже и творческого труда, и чтобы эти воспоминания легли на бумагу и превратились в книги, требовались ещё и время, и навыки, и печатная техника.
      Способность мыслить образами и хранить их бесконечно долго в своей памяти удивляла и радовала не только моих друзей, но и меня самого. Это касалось, прежде всего, словесной живописи. Так, я видел, узнавал и точно описывал в своих первых рассказах картины, которые раньше видел в музеях или в окружающей природе. Узнавал «Мостик у ручья» Левитана в лесу у Звенигорода, например. Или реальную картину  у двери в сельскую баню в челябинской деревне, увиденную мной в эвакуации. Во всех деталях.  Удивительно, но тогда я ещё не мог видеть ставшую мне позже известной картину художника Платова, которая тогда, возможно,  ещё даже и не существовала. Гораздо позже, увидев эту картину в музее, я был поражён этим необъяснимым совпадением. Или находил в природе какие-то образы позже, но самостоятельно, словно уже стоял когда-то за спиной у художника.
       Многие художники и писатели, такие, например,  как Паустовский или Шолохов, были живописцами. Только у первых на кончике творческой кисти была краска, а у вторых – слово. Эта особенность в какой-то мере проявилась в таких моих рассказах, как «Грачиный супчик или путешествие вдвоём», «Заволжье. Кусочек лета», «Подмосковье. Посёлок Горки», «Сазанка», «У стен монастыря. Звенигород», «Можайск», «Афоризмы и словесные зарисовки» да и в других понемногу. Смотрю, вижу, запоминаю впрок и надолго (прячу в кладовую), а потом и пишу. Может быть. Как чукча, но с  хорошей памятью.
      Здесь всё чётко: пишу только о том, что видел сам или, тем более, если участвовал сам. Сочинять (придумывать, представлять) то, что сам не видел, я просто не умею. Пишу только от первого лица. Возможно, я вовсе и не писатель, но точно не сочинитель. Зато всегда достоверно.
        В моей творческой мастерской художественных образов – как солёных огурцов в бочке. Но для рассказа бочка образов не нужна, два-три огурчика и достаточно, лишь бы хрустели…
         Но только помнить что-то мало, я понял, что для создания литературного произведения важны и замысел, и нужная форма изложения,  и особенно, детали  образов и обстоятельств.
         Наблюдения в Кабульском госпитале советских войск и в госпиталях Армении после известного землетрясения, полученные мною в ходе  командировок в те трагические годы,  легли в основу написанных несколько позже, уже значительных и даже популярных  моих книг, вышедших за последние 20 лет в двух  изданиях. В них были  приведены воспоминания о сотнях раненых и больных («Кабульский дневник военного врача», 1996, и «Армянская трагедия», 1996). Память пригодилась.
         Время учёбы в Военно-медицинской академии в Ленинграде и последующей службы врачом медпункта парашютно-десантного полка в Рязани в течение семи лет пришлось на мои молодые годы и оставило массу впечатлений и жизненного опыта. Спустя 50 лет я по памяти написал и издал две большие книги: «Моя академия» (2009) и «Врач парашютно-десантного полка» (2013). Книги издавались мною повторно (в 2015 году) и пользовались популярностью. К этой теме я возвращался и позже («Ещё раз о полковом медпункте», 2017).
          Более 60 лет врачебной деятельности нашли отражение в серии моих книг под общим названием «Мои больные» (2009 и 2014 годы), а также в книге «Врачебные уроки». Речь шла о сотне больных с самыми различными болезнями внутренних органов именно как о заболевших людях с учётом той жизненной обстановки, в которых они находились. О болезнях, конечно, шла речь, но в центре внимания в каждом рассказе были больные и раненые, и я, как их врач. И здесь пригодилась моя память, в том числе о совместно с больными пройденных испытаниях. Когда болеет человек, болеет и его доктор. А опыт таких наблюдений у меня был большой: только в саратовских клиниках я отработал 43 года. Много повидал.
       Другим большим разделом моих произведений стала художественная публицистика (книги «Перерождение (история болезни)», «Красная площадь и её окрестности», «Цена перерождения», «Московский двор (сороковые годы)», «Воскресший полк», «Последний советский август», «Пульмонологи России», «Русофобы» и другие произведения). В этих книгах на основе конкретных личных наблюдений, с позиции советского человека и коммуниста обсуждались причины и последствия утраты советской власти в нашей стране в 1991 году и последующих событий.
     Эти книги вышли в нескольких изданиях с 1999 по 2017 год и потребовали не только обычной памяти автора, но и сведений современника. Мне пришлось тогда побывать в Москве у стен Дома Советов и в 1991, и в 1993 годах, и в более поздние годы. Память становилась политической памятью очевидца, а книги партийной литературой. Их прочитали уже многие сотни человек. Среди них особенно много пенсионеров и рабочих.
      С 1997 года вышло из печати до десятка моих книг (рассказов, очерков, повестей и путевых заметок) под общим названием «Города и веси». В них рассказано о более чем 80 городах, посёлках и деревнях нашей большой Родины – Советском Союзе, в которых мне удалось побывать за свою долгую жизнь. Причём побывать в них во многих случаях и до распада, и после распада страны, то есть рассказать об этих местах в сопоставлении двух эпох.
       География этих моих посещений (мест службы, командировок, стажировок и отпусков) оказалась огромной. На севере страны,  это были города Приозёрск и Петрозаводск, Ярославль и Горький, на востоке – Петропавловск Казахстанский, Иркутск и озеро Байкал, на юге – Андижан, Самарканд и Ташкент, Астрахань, Махачкала, Баку, Ереван, Кисловодск и Пятигорск, Новочеркасск и Ростов на Дону, на западе – весь Крым, Запорожье и Винница, Киев, Черновцы и Львов,  Калининград,  Каунас, Клайпеда, Рига и Таллинн.   Почти весь Советский Союз. Основу рассказов составили воспоминания о Ленинграде, Москве, Саратове и Рязани, где мне пришлось жить и служить.
      Я понимаю, конечно, что ситуация в стране существенно изменилась за последние 25 лет, изменилась она даже внутри самой Российской Федерации: к власти пришли лавочники, и государство наше стало буржуазным. Поэтому и в моих светлых рассказах о Родине, естественно, закономерно появилась и ложка дёгтя. Изменить это трудно. Но я исходил и исхожу из того, что, как и человек, так и Советский Союз – живёт, пока о нём помнят. В этом политический смысл моих рассказов из цикла книг «Города и Веси». А о художественной ценности этих рассказов судить читателю.  Я постарался сохранить в них все краски своих многолетних впечатлений.
        Значительное место в моём литературном творчестве в эти пятнадцать-двадцать лет заняли повести о моих Учителях и собственных Учениках. Это произошло не случайно: я ведь всю жизнь учился у разных замечательных людей, и сам почти полвека был преподавателем и профессором высшей медицинской школы в Саратове.
        Мне везло на Учителей.    Учителей и Учеников друг без друга не бывает. Как правило, их не выбирают. Этому содружеству – тысячелетия. И каждому такому содружеству свойственно то или иное Время.
    И у меня были Учителя. Родители, разумеется. Школьные учителя. О них я  написал целые книги  («Мальчики войны» и «После войны. Школа»). Я понимал их значимость для себя и старался быть им благодарным. Это относилось и к нравственным, и к профессиональным навыкам. Все мои Учителя были советскими людьми, прошедшими фронты Великой Отечественной войны. Это было и их, и моё Время. Уточняю это обстоятельство, поскольку нынешнее время радикально изменилось.
     Товарищей и коллег по работе у меня было много, но настоящие Учителя по клинической Школе появились только в ленинградской академической кафедре профессора Н.С.Молчанова, в  которой я обучался в 1962 – 1966 гг. Было мне тогда 30 – 33 года.
     Годы этой  учёбы были подробно описаны мной в книге «Учитель и его Время»,  вышедшей в двух изданиях (в 2001  и в 2005 гг.).   Но сначала я написал журнальную повесть «Мои Учителя» (1997) о профессорах ВМА им. С.М.Кирова того времени – С.Б.Гейро, Е.В.Гембицком и Н.С.Молчанове. Основным моим Учителем был Евгений Владиславович Гембицкий (1919 – 1998).Заметьте, книги были написаны более чем, чем 30 лет после тех реальных событий в моей жизни. Помню, что тогда в разговоре со мной Е.В. как-то утверждал, что я со временем буду писать книги. Я даже обижался, так как в то время не мог бы написать и небольшой статьи. Но  Учителю было виднее.
     Он правил мои  кандидатскую и докторскую диссертации (1967 и 1979 годы), и это тоже было для меня бесценной школой.
     Я много писал об этом замечательном человеке и в последние двадцать лет («Первый год в Саратове», 2017). Мало помнить Учителя, нужно следовать ему, что я и делаю всю жизнь.
     Я отдал должное, в том числе в своих произведениях, и другим своим учителям (С.Б.Гейро, Г.Н.Гужиенко, М.С.Вовси, В.В.Бутурлину, М.Я.Ратнер, Н.А.Ардаматскому, Л.М.Клячкину, Г.Б.Федосееву). Они  были отражены в моих воспоминаниях («Главные терапевты Советской Армии», 2016, «Пульмонологи России», 2017, «Кафедра детских болезней ВМА им. С.М.Кирова», 2016, «Учителя-женщины», 1997, «Мурочка», 2017).  Все мои Учителя были фронтовиками и почти все – коммунистами.    
      В строительство гнезда, в котором я рос, все эти люди в своё время принесли  свои веточки для его укрепления. Да ещё какие! Потому я и вырос.
      Написал и издал я и ещё одну книгу своих воспоминаний «Учителя, Ученики и их время» (2017) этого же плана. В ней речь идёт уже о моих (в основном, саратовских) учениках. Я ведь учительствовал более полувека и сам помог строительству не одного гнезда.
       В последние лет 10 при сохранении всех возможностей памяти, несмотря на возраст, я обратился к созданию исторических и философских литературных произведений.
       Среди уже изданных трудов «Иисус Христос» (2010), «Пирогов и Боткин» (2010), «Старость», «Старческие мысли, ул. Сходненская», «Жалость», «Уход в никуда?»,  «Случайный риск» (2017), «Мой Пушкин», «Примеры полуреальности» (2017), «Скошенная трава» (2017), «Потери и обретения» (2017).
      Скоро мне будет 85 лет. Жизнь кончается. Наверное, это справедливо, но не утешает, как говорил Максим Горький. Огорчает, но куда деваться. У каждого возраста есть свои недостатки. Но, может быть, у Вас  другое мнение?
      Я – военно-полевой терапевт, профессор-пульмонолог, научный руководитель 39 докторских и кандидатских диссертаций по терапии, автор более 500 научных работ и т.д. Последние двадцать лет я писатель. Это я думаю, что писатель. Возможно, что это не так, хотя меня даже должны были избрать в члены Союза писателей России. Я отказался. Значок некому показывать… Но за свою творческую память я ручаюсь: не подвела ни разу.   Наверное, это у меня, всё-таки,   не талант, а если и талант, то маленький. А вот кладовая памяти и творчества действительно большая и, главное, всё по делу.
     Но, может быть, то, что, работая над текстом, я полагаюсь только на свою память и только на своё понимание событий и практически никогда никого не цитирую, не всегда и благо? Но, а с другой стороны, зачем со мной должен быть кто-то другой, если я и пишу-то только о себе и о своей Родине? Наверное, это были бы уже другие книги.
       Привожу список своих литературных произведений, изданных с 1996 по 2017 годы и упомянутых выше. Желающие могут прочесть их на сайте в интернете: Михаил Кириллов, проза ру.
        ЛИТЕРАТУРНЫЕ ТРУДЫ М.М.КИРИЛЛОВА
(1996 – 2017 годы)
        Кабульский дневник военного врача. Саратов. 1996. 67 с.
        Армянская трагедия. Дневник врача. Саратов. 1996. 60 с.
        Мои учителя. Саратов. 1997. 40 с.
        Незабываемое. Рассказы. Саратов. 1997, 113 с.
        Незабываемое. Рассказы Саратов, 2014, 114 с.  ( 2-ое  изд).
        Перерождение (история болезни). Выпуски
                1,2,3,4,5. Первое издание 1999 – 2006 гг. 
                Второе издание 2015 г. Саратов.
        Учитель и его время. Саратов. 2000, 2005. 150
        Спутница. Журнал «Приокские зори».   Тула.№2. 2008.
        Мальчики войны. Саратов. 2009. 58 с. 2-е, дополненное,
              издание.   Саратов, 2010,  163 с. 3-е издание, Саратов,2015, 163 с.
        Врачебные уроки. Саратов. 2009. 52 с.
        После войны (школа). Саратов. 2010, 48 с.
        Моя академия. Саратов. 2011, 84 с.
        Статьи о Н.И.Пирогове и С.П.Боткине, о моих учителях
              (М.С.Вовси, Н.С.Молчанове, Е.В.Гембицком, С.Б. Гейро, В.В.Бутурлине,  М.Я Ратнер), о моих учениках и больных   – на страницах журнала «Новые Санкт –  Петербургские врачебные ведомости» за 2000 – 2017 годы. 
        Врач парашютно-десантного полка. Повесть. Саратов. 2012.
        Мои больные. Сборник рассказов. Саратов.   2013г.
        Многоликая жизнь. Саратов. 2014, 150 с.
        Красная площадь и её окрестности. Саратов,   2015, 117 с.
       Детки   и  матери. Саратов. 2015, 107 с.
        Цена перерождения. Саратов. 2016, 43 с.
        Города и веси 1,2, 3-й сборники. Саратов, 2016.320 с.
        Афоризмы, словесные зарисовки. Саратов, 2017,40 с.
        Путешествие продолжается. Саратов, 2017, 80 с.
         Примеры полуреальности. Саратов, 2017, 93 с.
         Учителя, Ученики и их Время. Саратов, 2017, 48 с.
         Пульмонологи  России. Саратов, 2017, 52 с.
         Наши иноземцы. Саратов, 2017, 11 с.
         Испанские миражи. Саратов, 2017, 9 с.
          Последние повести. Саратов, 2017, 132 с.
          Потери и обретения. Саратов, 2017, 100 с
          Ещё раз о полковом медпункте. Саратов, 2017, 90 с
          1988 год (От Афганистана до Армении). Саратов, 2017, 85 с. 
         
Август 2017 года, г. Саратов