На одной волне

               
Приехав на работу в далёкое смоленское село по распределению после сельхозтехникума, она, выходя из колхозного газика, встретила его. Она никогда бы не подумала, да и представить не могла, что этот невзрачный, плюгавенький рыжий мужичонка станет её мужем, отцом её первенца – Саши.
Получилось так, что он первый подошёл к ней на танцах в клубе, пригласил на танец и увязался провожать до дома.
Как-то странно получалось, что куда бы она ни шла, она встречала его. Он старался с ней заговорить, обратить на себя внимание, чем-то помочь.
Работая агрономом в колхозе, ей было не до развлечений: шла весенняя посевная, и Клавдия, Клава была от зари до зари в поле.
К осени она уже привыкла, что Александр, так звали парня, постоянно находится рядом с ней. Он всегда в поле её зрения, он работал механиком по сельхозмашинам, так что и по роду деятельности они были всегда рядом.
Клавдия выросла сиротой. Её вырастила бабушка, мать её отца. Как вести себя с мужчинами, она не знала. Всю жизнь её окружали женщины. И когда поздней осенью Александр предложил ей выйти за него замуж, Клавдия согласилась. Совета спросить ей было не у кого. Да и других предложений по поводу замужества к ней не поступало. Красивые ребята ухлёстывали за видными, привлекательными, бойкими девушками, а она, как говорят социологи, была простой среднестатистической девушкой, ничем не выделялась среди других. Сказать, что она сильно любила Александра, нельзя. Она его уважала, слушалась, подчинялась, делила с ним кров, еду, постель, но любить она его не любила. Это она поймёт гораздо позже. А в данный момент она думала, что так живут все, и её семья не исключение.
Жизнь шла размеренно: дом – работа, работа – дом. Дни ровной стопкой календаря ложились плотно один к одному.
В середине лета Клавдия родила ребёнка, маленького, рыженького, с красным, как обваренным кипятком личиком мальчугана. Мальчугана назвали Сашей. Фельдшер медпункта, принимавшая роды, сказала:
- Боже ты мой! На кого же он похож? Даже и представить не могу!
Потом, подумав, добавила:
- Да он похож на маленького клопика. Господи, прости меня, грешную, что я говорю, что дал Господь, то и дал. Пусть растёт.
Жизнь шла своим чередом, и в основном она проходила в работе. Работы на селе всегда много. Одну работу сделаешь, а другая уже просится к тебе в руки.
Клавдия чувствовала, что что-то не так у них с Александром – нет радости в жизни, взаимопонимания, разные они люди – разные во всём. Но продолжала жить, как говорят, тянуть лямку. Развестись? А куда идти? Дом колхозный, выделен на семью. И она всё жила и жила той безынтересной однообразной жизнью.
Однажды она поймала себя на мысли, что не хочет, не может ложиться с мужем в постель.
- Ты что кочевряжишься? Я что, тебе противен? – спрашивал подвыпивший Сашка. – Долго я ждать буду? – кричал он, сняв сапоги и брюки. – Иди, ложись! Давай, пока малец спит.
И Клавдия покорно ложилась в кровать, а потом, отвернувшись к стенке, от слёз кусала губы. А в ушах звучало:
- Да кому ты нужна, кикимора местного разлива? Ты знаешь, какие бабы на меня заглядывались, а я с тобой живу! И живу из жалости к тебе и сыну.
В такой обстановке Клавдия прожила, просуществовала, протянула семь лет.
Сын подрос, пошёл в школу. Фельдшер медпункта, принимавшая роды, не ошиблась в характеристике её сына при рождении. Действительно, её младший Саша весь пошёл в отца – старшего Александра. Вредный, мстительный, жадный, вечно недовольный. Если что было не по нём, он надувался как клоп, лицо наливалось кровью. В этот момент казалось, что от него даже пахнет, как от клопа. Но это был её сын, её кровь, и Клава всё терпела.
Выйдя весной на работу, на собрании механизаторов она увидела его – Михаила: высокий, черноволосый, густой волнистый чуб выбивался из-под фуражки. Красивая улыбка при разговоре обнажала ровный ряд белоснежных зубов.
«Господи, какой красавец! Чей он? Кто его жена? Или он свободен? О чём я? Что со мной» Я же замужняя женщина! У меня муж, сын – полноценная семья. А такая ли полноценная?» - задала себе Клавдия этот вопрос.
Учётчица Римма рассказала ей, что парень женат. Его жена – учительница, будет учить детей в их сельской школе. Детей у них пока нет. Красавец по образованию механик, но так как свободного места механика в колхозе нет, он будет пока работать трактористом.
В субботу Клавдия заставила мужа вытопить баню, собрала мужчинам банное бельё и, улучив свободную минуту, села в зале у зеркала, посмотрела внимательно на смотрящую на неё женщину и ужаснулась.
- Неужели это я? До чего я себя довела! – поправила прядь волос, в которой уже робко проступила седина. Встала, открыла шифоньер и стала перебирать платья, кофты, костюмы, которые она практически не носила. Некуда было, да и наряжаться по большому счёту ей было не для кого.
Ловким движением руки она достала с вешалки тёмно-синюю плиссированную юбку, почти что вышедшую из моды гипюровую кофту и коричневый двубортный жакет. Пока мужчины были в бане, всё отгладила, повесила на спинку стула. Хватит барахло носить! Вот во всём этом я завтра и выйду на работу.
- Мам, - спросил вошедший сын, - а ты что, завтра в район поедешь или тебя вызывают в школу?
- Да нет, сынок, ошибся, завтра я во всём этом пойду на работу.
- Как на работу?
- А вот так, просто на работу. Я специалист, агроном, а не простая рабочая.
С этого дня Клавдия стала следить за собой. Она всё больше и больше стала нравиться окружающим. Она стала замечать, что и красавчик-механик нет-нет, да и остановит на ней свой взгляд.
В то же время по деревне пошли слухи, что жена красавца не собирается оставаться жить на селе и учить сельских детей.
Как-то раз, приехав на своём велосипеде в поле, где работал Михаил, она увидела на краю поля стоящий трактор.
- Миша, что случилось? Сломалось что-то или ещё что? Может, вызвать механика?
- А зачем мне ваш механик? Я и сам механик. Технику знаю от и до. Перекусить я остановился, время к обеду. Сейчас поем и поеду дальше.
- Хорошо, хорошо, обедай! Перекуси! Работы вон ещё сколько! Края поля не видно! Миша, дай мне свой блокнот с записями о выполненной тобой работе за неделю.
- Сейчас, одну минуту, - Михаил встал, достал из нагрудного кармана коричневый клеёнчатый блокнот и протянул его Клавдии. Его рука коснулась пальцев Клавдии, и лёгкая волна, как слабый ток, пронзила женщину с головы до пят.
- Что, Вам плохо? – спросил Михаил.
- Нет, нет, всё в порядке! Это я немного притомилась, крутя педали. Вон сколько вас работает в поле! Надо побыть у каждого. Положив блокнот Михаила в сумку, ловко села на велосипед и поехала совсем не в том направлении, куда надо было.
- Что это с ней? Она поехала туда, откуда только что приехала. Может, что-то забыла? – подумал Михаил.
Жена Михаила всё-таки осталась на селе, но, по разговорам соседей, да и по всему, было видно, что жизнь в их семье, как и в семье Клавдии, не ладится.
Клавдия уже не первый год жила с мужем, как брат и сестра. Связывало их лишь общее хозяйство, дом и всё более и более выходящий из-под контроля сынок, который не слушался Клавдию, грубил ей. Говорил, что она плохая мать, что она их с отцом не любит, что одевается для чужих мужиков.
Очередной весной жена Михаила решила купить в дом новую мебель.
- Миш, давай купим что-то новое из мебели в дом. Деньги есть. А то потом пойдут дети, и ничего не сможем купить.
- Какие дети? Я их, наверное, не дождусь! Сколько лет ходишь пустая. Может, доехать нам до врачей, узнать, в чём дело?
- Успокойся, Миша, всё хорошо, будут у тебя дети, - сказала уклончиво, уходя от ответа, жена Михаила.
Было решено купить новую кровать с матрацем, тюфяком и выбросить старый диван. Через три дня заведующая магазином, встретив жену Михаила, сказала:
- Я привезла всё, что Вы заказывали. Михаил может подъехать на тракторе и забрать Ваш заказ.
- Спасибо. Мы сегодня непременно всё заберём.
К вечеру новая кровать в комплекте и раскладной диван стояли в доме.
- Миш, давай старьё погрузим тебе на тракторный прицеп, а завтра утром до работы ты это всё отвезёшь куда-нибудь в лес и там сожжёшь.
- Хорошо, пусть будет по твоему.
Клавдия понимала, что её тянет к Михаилу, что она хочет его видеть, коснуться руками его вьющихся волос, обнять его, но её что-то останавливало. Она боялась быть непонятой, отвергнутой.
Робкие слухи, что между Клавдией и Михаилом что-то происходит, поползли по селу. Нет, их не упрекали ни в тайных встречах, ни в открытых симпатиях, но что-то между ними было.
Они при встрече оба теряли голос, робели, могли подолгу, не замечая других, смотреть друг на друга. И этот взгляд был понятен только им двоим.
Дошли слухи и до мужа Клавдии.
- Ну, что, шлюха, за Мишкой бегаешь? Свой мужик не надо? Брезгуешь, так сучке надо новый кобель? Иди кройся, спаривайся с ним! Я вижу, ты давно в охоте.
- Дурак ты, Саш, во всём, что сейчас между нами, виновен только ты один. Поверь, я старалась быть для тебя верной и хорошей женой. Сколько я буду так жить и терпеть, я сама не знаю.
Через месяц Сашка окончательно запил, его выгнали с работы, и его вместе с внуком забрала мать в соседнюю деревню. Клавдия осталась в доме одна.
Михаила после увольнения назначили механиком. Теперь они могли как-то, не привлекая внимания людей, встречаться. Они оба жаждали, ждали встреч наедине, их давно накрыла, объединила волна – волна любви, которая несла и несла их всё дальше и дальше в неизведанную даль. И они не сопротивлялись этой волне.
Однажды, получив в складе необходимые запчасти, Михаил забросил их в кабину уазика, подошёл к Клавдии и официальным голосом, не вызывая, как ему казалось, подозрения у стоящих рядом трактористов, спросил Клавдию:
- Клавдия Леонидовна, Вам не надо ехать проверять качество вспашки на дальних полях? А то я еду туда. Могу подвезти туда и обратно.
- Да, Михаил, хорошо, что Вы туда едете. Мне как раз туда и надо.
Легко подобрав подол развевающейся цветастой юбки, Клавдия села в машину Михаила. Михаил завёл машину, включил передачу, и автомобиль мягко тронулся с места.
За окном промелькнули сельские дома, скотные дворы. По обе стороны дороги потянулись колхозные поля. Клавдия слышала дыхание Михаила, ощущала всем своим телом его присутствие. Наконец-то они были рядом, были вместе, только двое их и никого ни рядом, ни в округе.
Клавдия внимательно рассматривала лицо Михаила. Как же он красив! А эти волосы, спадающие вьющимися локонами на брови, щекотали её воображение, будоража всю её, всю до последней клеточки. «Как мне с ним легко! Мы даже в мыслях с ним на одной волне».
Проехав аккуратно обработанные поля, Михаил свернул в сторону леса.
- Миша, а куда мы едем?
- Сейчас узнаешь! У меня для тебя есть сюрприз! Правда, не знаю, понравится ли он тебе.
Машина подъехала к гряде хвойного леса, где на опушке стояли три вековые, огромные ели. Михаил открыл дверцу машины, протянул руку Клавдии. Клавдия послушно вышла из машины. Михаил нежно обнял Клаву за плечи, притянув её к себе, и нежно поцеловал.
- Пойдём, пойдём, не бойся!
Клавдия и не боялась. Она давно этого ждала. Михаил раздвинул свисающие до самой земли хвойные ветки, и они оказались в пространстве, похожем на жилище. Ветки веером укрывали их от внешнего мира, а у самого ствола елей стоял диван и разобранная кровать, которые Михаил вывез из дома при покупке новой мебели.
Без слов, в полной тишине они присели на диван, судорожно срывая друг с друга одежду. Сняв с Михаила рубашку, Клавдия стала жаркими поцелуями осыпать его плечи, грудь. Она в этот момент готова была как кошка обцеловать, вылизать его всего, от кончиков волос до пят. «Господи, что я делаю? Что со мной? Я ли здесь, в лесу, на этом диване?» Но страсть, желание несли её на волне любви всё дальше и дальше. Михаил жарко целовал Клавдию, говорил, что он давно её любит, любит с первого момента, как увидел её. Лёгким движением Михаил опрокинул Клавдию на диван. Торс красивого тела навис над Клавдией, и всё...
С того самого памятного дня это место стало местом свиданий влюблённой парочки. Условным знаком для встреч служила шариковая ручка. Если Клавдия на планёрке писала красной ручкой – встречи не будет, зелёной – всё хорошо, идём в условленное место.
Так продолжалось всё лето до поздней осени. Даже невооружённым глазом было видно, что женщина расцвела, похорошела. Было видно, что она любит и любима.
К осени Клавдия поняла, что она беременна, что ждёт от Михаила ребёнка.
- Господи, - думала она и говорила себе, - спасибо тебе за то, что во мне живёт плод любви, кусочек Михаила, кусочек счастья.
Однажды после обеда осенью в дом заявился её муж Александр.
- Я пришёл забрать корову, которая мне принадлежит после раздела имущества. Неужели ты думаешь, что всё должно достаться тебе одной?
Он сел к столу, достал чекушку водки, налил полстакана и, не закусывая, выпил, потом ещё и ещё.
- Саш, может хватит? Бери свою корову и ступай с Богом.
Встав из-за стола, он подошёл к Клавдии, резко притянул её к себе, обнял и стал пытаться поцеловать. Клавдия оттолкнула мужа от себя. И тут Сашка с размаху ударил Клавдию по лицу.
- Что, сучка, брезгуешь? Конечно, я не Мишка! Говорят, что он тебя уже покрыл?
И, сорвав с Клавдии одежду, бросил её на диван. Клавдия сопротивлялась, как могла, но силы были неравными... Такого омерзительного отвращения она не испытывала никогда.
Через некоторое время всё было кончено. Надевая брюки, Сашка сказал:
- Будешь помнить меня, сучка, подстилка колхозная!
- Уходи, уходи! Забирай свою корову и мотай отсюда.
Она плотно закрыла входную дверь, налила в ванну тёплую воду. Она хотела сейчас, незамедлительно смыть с себя эту грязь, грязь произошедшего с ней.
В деревне судачили, от кого забеременела Клавдия: от мужа Сашки или от Михаила? Если у Клавдии было всё относительно хорошо, то в семье Михаила назревал развод. Клавдия сообщила Михаилу, что ждёт от него ребёнка, и что несмотря ни на что, будет рожать.
 - Клава, Клавочка, как я рад, - говорил Михаил – это же мой первенец! Это плод нашей любви! Как я счастлив!
В назначенное природой время Клавдия родила мальчугана, точную копию Михаила – черноволосого, крепенького, голубоглазого, как Михаил. Она готова была целовать эти глаза и днём, и ночью.
Михаил глубоко страдал, издали наблюдая, как Клавдия с ребёнком на руках гуляет по улице: он видел, но не мог подойти. Он всё ещё был не свободен. Он видел сына, и сердце его рвалось на куски. «Как же он похож на меня!»
Время шло, сын рос. В два годика Клавдия отдала его в детский садик. Любовники всё так же продолжали встречаться тайком от людей.
Осенью после завершения полевых работ руководство колхоза организовало для передовиков хозяйства поездку на автобусе по Золотому кольцу России. В состав группы был включён и Михаил. Было свободное место и для Клавдии, но маленький ребёнок не позволил ей поехать.
Красивый комфортабельный автобус, раскрыв входные двери, стоял у правления колхоза. Старшая группы от туристического бюро рассказывала о поездке: куда они поедут, через какие города, где будут останавливаться ночевать. Клавдия стояла в толпе сопровождающих, стараясь затеряться среди людей, и смотрела, смотрела на Михаила.
Почувствовав её взгляд, Михаил обернулся и, слегка приподняв руку, приветственно махнул Клавдии и сыну, которого, как драгоценное сокровище, та прижимала к себе.
Сделав перекличку, старшая группы пригласила всех в автобус на посадку. Через мгновение двери мягко закрылись, и автобус стал выруливать на дорогу, ведущую в направлении города. Люди стали медленно расходиться.
Чувство тревоги и какого-то беспокойства затаилось где-то внутри Клавдии, рядом с сердцем. «Что это? Откуда? Всё нормально! Какая-то неделя, и я снова увижу любимого, обниму его, почувствую его запах, его дыхание, его прикосновение».
Люди разошлись с площади, а она всё ещё стояла и стояла, глядя вслед уходящей от села дороге, крепко прижимая к груди плачущего сына.
Прошло три дня. Утром в правлении колхоза у председателя раздался звонок.
- Алло, это колхоз «Заря»?
- Да, «Заря».
- Это старшая группы туристов вашего колхоза.
- Да, да, я слушаю.
- Наш автобус попал в аварию. Ночью по гололедице занесло на встречную полосу, сильно повредило левую сторону от проходящего КамАЗа.
- Всё живы? Я спрашиваю – все живы? Что Вы молчите?
- Нет, не все! Сильно ранен водитель автобуса. Удар был таким сильным, что первый ряд кресел просто снесло, а там сидел ваш механик, Михаил. Он умер почти мгновенно. Приехавшая «скорая помощь» только зафиксировала факт смерти.
- Как, Михаил? – переспросил председатель.
- Да, Вы не ослышались, Михаил! Остальные, слава Богу, все живы, не считая лёгких травм и ушибов. Завтра мы прерываем поездку и другим автобусом возвращаемся домой.
Известие, что автобус попал в аварию, застало Клавдию в детском саду, где она забирала сына. Заведующая садиком как-то странно посмотрела на Клавдию, а затем пригласила её в кабинет.
- Зоя Владимировна, что случилось? Что с мальчиком? Болеет или ещё что?
- Успокойся, Клав, с ребёнком всё хорошо! Сядь на стул и послушай меня. Я знаю про вас с Михаилом, давно замечала, не дура. Не хочу, чтобы ты это известие узнала ещё от кого-то. Михаил погиб в автомобильной аварии, их автобус столкнулся с КамАЗом.
Земля ушла из-под ног Клавдии. Она, потеряв сознание, упала со стула на пол. Сердце её не обмануло: вот оно – чувство тревоги, чувство горя, чувство беды.
- Успокойся, надо жить! Ну, что поделаешь, видно, такова судьба, видать, таким коротким было твоё ворованное счастье.
Гроб с телом Михаила был установлен в клубе на сцене. Односельчане шли и шли, чтобы проститься со своим соседом, с тем, с кем они рядом работали и жили. Клавдия тоже с ребёнком на руках пришла проститься. Она стояла в гуще людей. Кто-то тронул её за плечо. Это была Зоя, заведующая детским садом.
- Клав, подойди, простись, люди не осудят, иди.
- Зоя, я не могу, у меня нет сил. Мы с сыном простимся с ним на его могиле, наедине, где будем только мы втроём: я, Миша и наш сынок.
Михаил лежал в гробу, как живой, только одно тёмное пятнышко было видно на виске у Михаила, удар осколка разбитого стекла пришёлся Михаилу прямо в область височной кости. Смерть была мгновенной.
Клавдия, прижав к себе сына, тихо, незаметно для всех ушла домой. Выдержать всю процедуру похорон дорогого, любимого человека она просто не могла. Да и жена Михаила не по-доброму смотрела на неё.
Два дня Клавдия в горе и слезах отлежала дома, и только на третий день, под вечер, она взяла на руки сына и окольными путями пошла на сельский погост. Через некоторое время она была у могилы Михаила, который сквозь цветы, венки и хвойные ветки открытой, такой доброй улыбкой смотрел на Клавдию и сына с большой фотографии, установленной на могиле.
- Миша, Миша, - только и смогла сказать Клавдия и упала, раскинув руки, на могилу. Ей казалось, что она так сможет обнять, поднять своего любимого.
- Мама, мама, не плачь!
- Хорошо, сынок, хорошо.
- Кто этот дядя? – прокартавил мальчик.
- Это, сынок, твой папа, папка это твой!
Клавдия встала, посмотрела вокруг. Людей не было, и только вороны наперебой с галками собирали с могил оставленные людьми печенье и конфеты. Большой чёрный ворон, широко махая крыльями, прилетел на могилу Михаила, сел на крест и нагло смотрел на Клавдию, как бы спрашивая: ну когда ты уйдёшь, что стоишь? Иди дальше, живи. Живым – живое, мёртвым – мёртвое.
Клавдия взяла сына на руки, обняла, поцеловала.
- Пойдём, сынок, домой. Надо жить, несмотря ни на что. Я всё сделаю, чтобы ты был счастлив. Слышишь, Миша, я всё сделаю, чтобы наш сын был счастлив! Прощай!