Генерал Апанасенко Я старый солдат русской армии..

Автор - Анатолий Безнощенко      Сыны Отечества

Апанасенко Иосиф Родионович  родился3(15) апреля 1890 года в селе  Митрофановском Новогригорьевского уезда ( с 1900 года – Благодарненского ) Ставропольской губернии  в семье  батрака.
Иосиф учился три года в церковно-приходском училище своего родного села. С ранних лет батрачил у зажиточных хозяев, пас овец и крупнорогатый скот.
Когда Иосифу исполнилось двадцать лет, он был призван в Русскую Императорскую армию. С 1911 года обучался в учебной команде в городе Хасавюрте. Довелось повоевать на фронтах Первой мировой войны, служил в 208-м Лорийском пехотном полку 3-го Кавказского корпуса.
За боевые заслуги произведён в прапорщики, командовал пулеметной ротой.
О становлении  Иосифа Родионовича Апанасенко как политика и красного командира в 1967 году рассказал его родной брат – Федор.
  Из воспоминаний Ф.Р. Апанасенко: «…Утро 6 января 1918 года было ясным и морозным. Над белыми снежными шапками, надвинутыми на крыши хат села Митрофановского, вились дымки. Они поднимались почти вертикально и в неподвижном холодном воздухе казались черными веревками с разлохмаченными концами.
На церкви ударил колокол. И словно притихло село, прислушиваясь к тревожным звукам. Смутное было время. Не жди добра от колокола, который созывает на сход. Но вот захлопали двери, захрустел под ногами снег. Далеко разносился этот хруст. Хочешь, не хочешь, а на сход идти нужно. Нужно знать, что тебя ожидает.
Над площадью легкая дымка от дыхания десятков людей. Они нетерпеливо переминаются с ноги на ногу. Переговариваются вполголоса. На трибуну поднялся Иосиф Апанасенко. Его уполномочили фронтовики сделать доклад о Советской власти. Ждут люди, что скажет их  односельчанин. Только из кучки кулаков ехидный выкрик:
- Вот так оратель!
- Товарищи! - громко сказал Апанасенко, - в центре России под
 руководством партии большевиков, под руководством товарища Ленина
 произошла революция и установлена Советская власть.
Голос докладчика гулко разносился над площадью, перекрывая разноголосицу реплик.
Апанасенко говорил:
- Закончилась власть буржуазии и помещиков... Вся земля помещиков и часть кулацкой будет передана батракам, беднякам и середнякам. Все помещичьи хозяйства конфискуются, скот и инвентарь тоже передаются бедноте...
Зашумела, заволновалась площадь. Такие новости!
Кулаки злобно щурятся. Пробиваются сквозь шум их крики:
- Ишь, чего захотел! Землицу нашу им подавай! Смотри, подависся!
Апанасенко напрягает голос:
- Сегодня мы будем выбирать в нашем селе Советскую власть. В  сельский  Совет должны  быть  избраны только  батраки,  бедняки  и середняки... Кулакам и другой сволочи, не будет места в Совете.
Кипит площадь. Уже пробираются к трибуне кулаки Джулай и Бахмут.
- Долой Апанасенко! - рычат они.
Трясутся кулацкие руки, чтобы стащить докладчика с трибуны.
- Не желаем Советов!
Но спешат на помощь солдаты и бедняки. И кулаки отступают. Не станешь же драться один с двадцатью. Порядок восстановили быстро. Сход продолжался. Выступили участник восстания на броненосце «Потемкин» Митрофан Миля, поддержавший Апанасенко, и С.В. Капшук. 
Потом приступили к выборам. В состав первого сельского Совета вошли: В.И. Книга, М.Т. Яковенко, Я. Шумаков, М. Миля, С. Подалка, Л. Коваленко и другие. Председателем избрали И. Р. Апанасенко.
 ***
На сходе была организована запись в отряд самообороны, командиром которого избрали Василия Ивановича Книгу. Я тоже записался в отряд вместе с двумя братьями – Дмитрием и Петром. Их назначили командирами взводов, а я стал связным.
На первом собрании бойцов И.Р. Апанасенко поставил перед нами несколько задач.
  Каждый боец должен иметь лошадь, седло, шашку и винтовку. Всех лошадей председатель сельсовета приказал перековать. Отряд нес службу по охране села, а в случае боевой тревоги каждый боец обязан был немедленно прибыть на место сбора.
Ночью мы выставляли боевые посты, днем усиленно тренировались в рубке лозы и преодолении препятствий. Отряд всегда должен быть готов к бою.
Начало наших боевых операций относится к июню 1918 года. Жаркое летнее солнце уже клонилось к закату, когда к нам прибыли представители села Воздвиженки. Их проводили к Апанасенко.
- Беда к нам пришла, - рассказывали крестьяне. - Налетела банда. Председателя ревкома товарища Назаренко убили. Бандиты бьют и грабят жителей. Помогите.
- Товарища Бондаренко ко мне, - приказал Апанасенко.
Тот явился немедленно.
- Возьмешь трех хороших кавалеристов и отправишься в Воздвиженку. Установишь, сколько людей в банде, где располагаются, в каком состоянии. Доложишь в три часа ночи.

Собрав отряд, Иосиф Апанасенко сообщил бойцам обстановку и приказал к трем часам ночи быть готовыми выступить. В назначенное время прибыл боец от Бондаренко с донесением, которое содержало подробные сведения о банде. И наш отряд выступил в первый боевой поход.
Около четырех часов утра у моста через реку Калаус нас встретил сам Бондаренко. Он сообщил дополнительные сведения о расположении бандитов и прибавил, что все они мертвецки пьяны.
Апанасенко дал команду к атаке. Мы налетели на ничего не подозревавших бандитов, как вихрь. Они не смогли организовать сколько-нибудь серьезного сопротивления, и к шести часам утра были разгромлены.
Зазвучал церковный колокол. Он звал крестьян на площадь. Стоя на тачанке, Апанасенко обратился с речью к жителям села.
- Вот перед вами сынки помещиков и кулаков. - Апанасенко указал на попавших в плен бандитов. - Они не хотят, чтобы жила и крепла  Советская власть... Они не хотят, чтобы земля принадлежала беднякам. Они подняли на нас оружие. Но мы заявляем: кто будет воевать против Советской власти, против Ленина, тех наш краснопартизанский отряд уничтожит. Мы зовем всех вас, товарищи, с оружием в руках защищать Советскую власть. Записывайтесь в наш отряд. -
 После операции в Воздвиженке наш отряд крепко пополнился. И продолжал пополняться каждый день. К нам шли добровольцы из окрестных сел.
В первых числах июля 1918 года отряд выступил в направлении села Дивного Благодарненского уезда. Здесь нас встретил Петр Максимович Ипатов, который сообщил обстановку в районе. Мы направились к селу Винодельному. По пути увидели ехавшего на линейке Семена Сергеевича Закоту. Он рассказал, что добирается до села Кевсалы, куда уже выступил его отряд.
К исходу дня мы прибыли в Кевсалу. Выставив боевое охранение и направив разведку в сторону Большой Джалги, отряд расположился на отдых. Не успели бойцы уснуть, как их подняли по тревоге. Разведка доложила, что противник движется на Кевсалу.
Стояла глухая ночь. Отряд был выведен за село и приготовился к бою. Было решено, в темноте подпустить противника как можно ближе. Бойцы получили строжайший приказ не стрелять без команды. Через несколько минут послышался цокот копыт. По доносившимся звукам можно было определить, что мчится тачанка.
- Стой!  Кто едет? - окликнул часовой, когда всадники приблизились.
Тачанка и отряд из восьми всадников остановились. Их тут же окружили.
- Руки вверх! - скомандовал И. Р. Апанасенко.
Когда пленных доставили в Кевсалу, оказалось, что в тачанке находились два белых офицера. На допросе они показали, что ехали в Большую Джалгу к полковнику Фадееву, командующему группой войск, но сбились с дороги и таким образом оказались в Кевсале.

 ***
Утром 28 июля в село прибыли командиры партизанских отрядов Вдовиченко, Литвинов, Положишников, Чумаков, Закота, Голубовский, Плескачев и другие.
Вдовиченко Антон Семенович доложил обстановку в районе сел Большая и Малая Джалга. Апанасенко сообщил командирам о показаниях пленных. Был разработан план разгрома группировки противника. Общее руководство возлагалось на Петра Ипатова и Иосифа Апанасенко.
4 августа 1918 года враг был разгромлен. Полковник Фадеев с остатками своих солдат бежал в направлении села Тахты. Его преследовала конница Апанасенко и Голубовского. Однако на подступах к Тахте враг встретил красных конников сильным пулеметным огнем. Наши были вынуждены отступить, спешиться и занять оборону.
  Свинцовый ливень не давал возможности двигаться. А главные силы партизан должны были подойти еще не скоро.
Тогда Апанасенко решается на смелый шаг. Он прикрепляет к своей черкеске погоны, садится в тачанку и с тыла врывается в село. Белогвардейские посты спокойно пропускают его. Стремительно промчавшись по селу, Апанасенко открывает по врагам пулеметный огонь. Паника охватила белых. И тут в атаку поднялась наша конница. Село Тахта было взято.
На следующий день перед строем отряда Иосифу Родионовичу Апанасенко преподнесли широкую алую ленту. На ней была надпись: «Славному бойцу за Революцию И.Р. Апанасенко от села Тахты, бойцов и командиров отряда». Эту ленту за одну ночь вышили сельские девушки».
 Наша справка: Автор рассказа – Апанасенко Федор Родионович родился в 1904 году. В 1918 году добровольцем вступил в ряды Красной Армии, прослужил в ней до 1920 года. Член партии ВКП(б) с 1923 года.
В 1928 году окончил школу комсостава в г. Краснодаре и в дальнейшем служил в Красной Армии. Прошел путь от командира взвода до командира полка. Воинское звание – полковник. Награжден двумя орденами Красного Знамени и четырьмя медалями.
Дивизия, которой командовал И. Р. Апанасенко, проявила себя с наилучшей стороны в боях за Воронеж, под Касторным, Ростовом-на-Дону, станицей Егорлыкской, Бродами и Львовом. После окончания гражданской войны Иосиф Апанасенко в 1923 году окончил военно-академические, а через 5 лет курсы усовершенствования высшего комсостава.
В 1932 году И. Апанасенко стал выпускником Военной академии имени Фрунзе. Командовал кавалерийской дивизией, корпусом, в 1935 – 1937 г. г. он - заместитель командующего войсками Белорусского военного округа.
 С февраля 1938 года командующий войсками Среднеазиатского военного округа. Людская молва приписывает Иосифу Родионовичу роман с  танцовщицей Тамарой Ханум (Петросян), которую народный комиссар А. Луначарский назвал «первой восточной ласточкой». Ей командующий округом присвоил воинское звание «капитан» и выдал соответствующее военное обмундирование.
 Впрочем, будущая народная артистка СССР, лауреат Сталинской премии уже в то время была необыкновенно популярной. Её искусством восторгались такие разные люди — Долорес Ибаррури, Радж Капур, Джавахарлал Неру. С ней состояли в переписке Чарли Чаплин, Галина Уланова, Пабло Пикассо, Алексей Толстой, Арам Хачатурян, О. Л. Книппер-Чехова…
   С января 1941 года  И.Апанасенко стал командовать войсками Дальневосточного фронта.
Начав знакомиться с делами фронта и оперативными планами, Апанасенко обнаружил, что вдоль большей части Транссибирской железной дороги с её десятками мостов и тоннелей нет надежной автомобильной трассы, которая шла бы параллельно железной дороге. Это обстоятельство делало войска фронта крайне уязвимыми, так как линия железной дороги проходила подчас совсем недалеко от границы. Японцам достаточно было взорвать несколько мостов или тоннелей, чтобы лишить армии фронта и свободы манёвра, и надёжного снабжения. Апанасенко тут же приказал начать строительство надёжной дороги протяжённостью почти в тысячу километров, используя при этом не только строительные подразделения фронта, но и население прилегающих районов. Срок для этой огромной работы был установлен предельно кратким — пять месяцев. Забегая вперёд, нужно сказать, что приказ Апанасенко был выполнен, и дорога от Хабаровска до станции Куйбышевка-Восточная была построена к 1 сентября 1941 года.
22 февраля 1941 года И. Р. Апанасенко было присвоено воинское звание генерал армии. За время своего командования Дальневосточным фронтом им было много сделано для укрепления обороноспособности советского Дальнего Востока[4][5]. Но главное, конечно, было другое: новый командующий Дальневосточного фронта делал все возможное для повышения  боеготовности вверенных ему соединений. И надо признать, что делал в этом плане больше и эффективней, чем его предшественники.

    После Гражданской войны у Советского Союза на востоке был один, но весьма грозный противник — Япония. В мирное время против Японии был развернут Дальневосточный фронт.
 В течение двух межвоенных десятилетий почти бессменно верховным военным правителем советского Дальнего Востока был Маршал Советского Союза Василий Константинович Блюхер. В списке советских маршалов он был самым первым. Как мы уже знаем, советник президента России генерал-полковник Д.А. Волкогонов в своих книгах описывает Блюхера как «сильного военачальника», который «обладал аналитическим умом». К этому генерал Волкогонов добавил, что «такие Сталину были вряд ли нужны».
 Действительно, такие Сталину были не нужны.
 Но по другой причине.
 Маршал Блюхер был арестован 22 октября 1938 года. Сидеть ему пришлось не долго. «Военно-исторический журнал» (1993. N 2) сообщает, что Блюхер «умер в тюрьме» 9 ноября 1938 года.
 Столь быстрая смерть имеет простое объяснение: он умер под пытками.
 Из этого факта делают, казалось бы, неоспоримые выводы. Если Сталин — злодей, значит, убитый в сталинской, тюрьме Блюхер — невинная жертва. Если Сталин — тиран, значит, Блюхер — добрый гений, защитник вдов и сирот. Если Сталин плохо начал войну, значит, Блюхер начал бы ее хорошо…
 Вместо маршала Блюхера на должность командующего Дальневосточным фронтом вступил командующий корпусом Григорий Михайлович Штерн, который до этого был у Блюхера начальником штаба. С мая 1940 года Штерн — генерал-полковник. В начале 1941 года Штерн пошел на повышение, затем был арестован и расстрелян.
 Для того чтобы оценить утрату Блюхера и Штерна, мы должны познакомится с тем, кто их сменил.
.....
 А сменил их матерый кавалерист-буденновец, ветеран 1-й Конной армии генерал армии Апанасенко Иосиф Родионович. Апанасенко — из самого верхнего этажа первоконников. Когда Буденный командовал корпусом, Апанасенко у него был командиром дивизии, то есть стоял всего на ступень ниже.
 О генерале армии Апанасенко лучше всех рассказал генерал-майор Петр Григорьевич Григоренко в своей книге «В подполье можно встретить только крыс» (Нью-Йорк, 1981). Перед войной подполковник Григоренко был офицером Оперативного управления штаба Дальневосточного фронта. Оперативное управление — самое важное подразделение штаба. Оно анализирует обстановку, вырабатывает решения для командующего, воплощает их в планы и приказы, контролирует и направляет ход боевых действий. Все другие подразделения штаба работают на Оперативное управление точно так, как все цеха завода работают в интересах одного сборочного.
 Вот именно в этом, самом главном управлении штаба и служил Григоренко. Он имел уникальную возможность наблюдать командующего Дальневосточным фронтом генерала армии Апанасенко не на парадной трибуне, не на партийной конференции и даже не на пьянке после удачной охоты на волков, а в тиши главного рабочего зала бетонного бункера, там, где над картой обсуждаются варианты, там, где вырабатываются планы операций и войны.
«За несколько месяцев до начала войны командующим Дальневосточным фронтом был назначен генерал армии Апанасенко Иосиф Родионович. Даже внешностью своей он был нам неприятен, не говоря уж о том, что за ним и впереди него шла слава самодура и человека малообразованного, неумного.
В общем, все мы были не в восторге от смены командующего. Однако очень скоро те, кто стоял ближе к Апанасенко, убедились, что идущая за ним слава во многом ни на чем не основана. Прежде всего, мы скоро отметили колоссальный природный ум этого человека. Да, он не образован, но много читает и, главное, способен оценить предложения своих подчиненных, отобрать то, что в данных условиях наиболее целесообразно.
Во-вторых, он смел. Если считает что-то целесообразным, то решает и делает, принимая всю ответственность на себя. Никогда не свалит вину на исполнителей, не поставит под удар подчиненного. Если считает кого-то из них виновным, то накажет сам. Ни наркому, ни трибуналу на расправу не дает. Я мог бы еще много хорошего сказать о нем, но лучше перейдем к примерам.
 Почти одновременно с Апанасенко приехало много работников высшего звена фронтового управления, которые были отобраны им самим. Все эти люди — умные, что само по себе говорит в пользу Апанасенко. Ведь сумел же он их как-то распознать. Прибыл и новый начальник Оперативного управления генерал-майор Казаковцев Аркадий Кузьмич. Григорий Петрович Котов, как только передал ему оперативный план, уехал к новому месту службы — на Украину.
 О передаче оперплана устно и письменно доложили начальнику штаба, а затем командующему. Апанасенко сразу же пожелал лично ознакомиться с оперпланом. Начали с плана прикрытия. Докладывал я, т.к. был ответствен за эту часть оперплана. Казаковцев стоял рядом. По мере доклада Апанасенко бросал отдельные реплики, высказывал суждения. Когда я начал докладывать о расположении фронтовых резервов, Апанасенко сказал:
 — Правильно! Отсюда удобнее всего маневрировать. Создастся угроза здесь, мы сюда свои резервы, — и он повел рукой на юг. — А создастся здесь, сманеврируем сюда, — двинул рукой на запад.
 Казаковцев, который молчал, когда рука Апанасенко двигалась на юг, теперь спокойно, как о чем-то незначительном, бросил:
 — Сманеврируем, если японцы позволят.
 — Как это? — насторожился Апанасенко.
 — А так. На этой железной дороге 52 малых туннеля и больших моста. Стоит хоть один взорвать, и никуда мы ничего не повезем.
 — Перейдем на автотранспорт. По грунту сманеврируем.
 — Не выйдет. Нет грунтовки параллельно железной дороге.
 У Апанасенко над воротником появилась красная полоска, которая быстро поползла вверх. С красным лицом, с налитыми кровью глазами он рявкнул:
 — Как же так! Кричали: Дальний Восток — крепость! Дальний Восток — на замке! А оказывается, сидим здесь, как в мышеловке!
 — Он подбежал к телефону, поднял трубку: — Молева ко мне немедленно!
 Через несколько минут вбежал встревоженный начальник инженеров фронта генерал-лейтенант инженерных войск Молев.
 — Молев! Тебе известно, что от Хабаровска до Куйбышевки нет шоссейной дороги?
 — Известно.
 — Так что же ты молчишь? Или думаешь, что японцы тебе построят! Короче, месяц на подготовку, четыре месяца на строительство. А ты, — Апанасенко повернулся ко мне, — 1 сентября садишься в «газик» и едешь в Куйбышевку-Восточную. Оттуда мне позвони. Не доедешь, Молев, я не завидую твоей судьбе. А список тех, кто виновен, что дорога не построена, имей в кармане. Это твою судьбу не облегчит, но не так скучно будет там, куда я тебя загоню. Но если ты по-серьезному меня поймешь, то вот тебе мой совет. Определи всех, кто может участвовать в строительстве — воинские части и местное население, — всем им нарежь участки и установи сроки. Что нужно для стройки, составь заявку. Все дам. И веди строгий контроль. У меня на столе каждый день должна быть сводка выполнения плана. И отдельно — список не выполнивших план.
 1 сентября 1941 года я приехал на «газике» из Хабаровска в Куйбышевку-Восточную и позвонил Апанасенко. На спидометре у меня добавилось 946 километров. Я видел, что сделано, и в начале и в конце этой дороги поставил бы бюсты Апанасенко. Любой более образованный человек остановился бы перед трудностью задачи. Апанасенко же видел только необходимость и искал пути достижения цели, борясь с трудностями и не останавливаясь перед ними. В связи с этой дорогой легенда о его самодурстве пополнилась новыми фактами. За время стройки двух секретарей райкомов он сдал в солдаты, что впоследствии было использовано против него как доказательство его диктаторских замашек.
 Когда он принял командование, дорожная сеть, особенно в Приморье, была уже относительно развита. Но части дислоцировались не на дорогах. А подъездные пути шоссированы не были. Потому в распутицу во многие части можно было пробраться только на лошадях. Апанасенко загонял легковую в самую грязь подъездных путей, бросал ее там, а на другой уезжал, заявив во всеуслышание: «К таким разгильдяям я не ездок». Затем вызывал командира части к себе. Слухи о жестоких взысканиях, о снятии с должностей и понижении в званиях быстро распространились по частям. Все бросили все и занялись строительством подъездных путей. За какой-нибудь месяц во все городки вели прекрасные шоссе, а сами городки — улицы, технические парки, хозяйственные дворы — были загравированы, а кое-где и заасфальтированы. Не самодурство было все это.
 До сего времени невозможно было в распутицу выйти из городков по тревоге. Теперь же — в любое время года и суток выходи в бой. Вообще же дороги были слабостью Апанасенко. Сознаюсь, я — генштабист — теоретически понимал значение дорог, но так их чувствовать, так заботиться о них, как Апанасенко, не мог. Только Апанасенко привил нам всем, дальневосточникам, подлинное уважение к дорогам. Время его командования Дальневосточным фронтом с основанием можно назвать эпохой дорожного строительства и отличного содержания дорог.
 Не таким был и грозным, как казалось, этот командующий. Его страшные приказы о снятиях, понижении в должности и звании были известны всем. Но мало кто знал, что ни один из наказанных не был забыт. Проходило некоторое время, Апанасенко вызывал наказанного и устанавливал испытательный срок: «Сам буду смотреть, справишься, все забудем, и в личное дело приказ не попадет. Не справишься, пеняй на себя!» И я не знаю ни одного случая, чтобы человек не исправился…»
Удивительная вещь: до очищения Дальний Восток был небоеспособен.
 Стоило убрать пару «сильных военачальников, обладавших аналитическим умом», а вместо них назначить кавалериста из 1 —и Конной армии, и сразу войска получили возможность выйти из военных городков после дождя, то есть получили возможность воевать. И сразу появилась возможность перебрасывать стратегические резервы туда, где они могут потребоваться, то есть появилась возможность использовать законы тактики, оперативного искусства и стратегии не только в кабинетной тиши, но и на полях возможных сражений.
...
 Генерал-майор Григоренко продолжает свой рассказ про командующего Дальневосточным фронтом. Вот еще отрывок из его книги:
 «Начало войны по-особому высветило облик Апанасенко. Не могу сейчас утверждать, в какой день от начала войны, но, несомненно, в самом начале ее, пришло распоряжение отгрузить немедленно на Запад весь мобзапас вооружения и боеприпасов. Смородинов, который долгое время был руководящим мобработником Генштаба, возмутился: „Какой, же дурак отбирает оружие у одного фронта для другого. Мы же не тыловой округ, мы в любую минуту можем вступить в бой. Надо идти к Апанасенко. Только его одного „там“ могут послушать“.
 Как только Апанасенко понял, в чем дело, он не стал слушать дальнейших объяснений. Голова его быстро налилась кровью, и он рыкнул:
 — Да вы что! Там разгром. Вы поймите, РАЗГРОМ! А мы будем что-то свое частное доказывать? Немедленно начать отгрузку! Вы,
 — обратился он к начальнику тыла, — головой отвечаете за быстроту отгрузки. Мобилизовать весь железнодорожный подвижной состав и с курьерской скоростью выбросить за пределы фронта. Грузить день и ночь. Доносить о погрузке и отправке каждого эшелона в центр и мне лично…
 …Пришло распоряжение немедленно отправить восемь полностью укомплектованных и вооруженных дивизий в Москву. Темпы отправки были столь высокими, что войска из лагерей уходили на станции погрузки по тревоге. При этом часть людей, находившихся вне части, к погрузке не поспевали, в некоторых частях был некомплект вооружения и транспорта. Москва же требовала полного укомплектования, а Апанасенко был не тот человек, который мог допустить нарушения приказа. Потому была организована проверочно-выпускная станция — Куйбышевка-Восточная — резиденция штаба 2-й армии. На этой станции был создан резерв всех средств вооружения, транспорта, средств тяги, солдат и офицеров. Командиры убывающих дивизий и полков через начальников эшелонов и специально назначенных офицеров проверяли наличие некомплекта в каждом эшелоне. По телеграфу это сообщалось во 2-ю армию. Там все недостающее подавалось в соответствующие эшелоны. Персонально ответствен за это перед Апанасенко был начальник штаба армии. Каждый эшелон с проверочно-выпускной станции должен был выходить и выходил фактически в полном комплекте…
 …Ни у кого не спрашивая, Апанасенко на месте убывших дивизий начал формировать новые дивизии. Была объявлена всеобщая мобилизация всех возрастов до 55 лет включительно. Но этого все равно было недостаточно. И Апанасенко приказал прокуратуре проверить дела лагерников и всех, кого можно, освободить и отправить в войска…

] В дни обороны Москвы 12 октября 1941 года Сталин вызвал в Кремль командующего Дальневосточным фронтом И. Р. Апанасенко, а также командующего Тихоокеанским флотом И. С. Юмашева и первого секретаря Приморского крайкома ВКП(б) Н. М. Пегова для обсуждения возможной переброски войск с Дальнего Востока под Москву.
Но решений в этот день не было принято. Однако через несколько дней, когда обстановка под Москвой резко ухудшилась, Сталин позвонил Апанасенко и спросил: сколько дивизий он смог бы перебросить на запад в конце октября и в ноябре. Апанасенко ответил, что могут быть переброшены до двадцати стрелковых дивизий и семь-восемь танковых соединений, если, конечно, железнодорожные службы смогут предоставить необходимое количество составов.
 После этого немедленно началась переброска войск с Дальнего Востока, проходившая под личным контролем И. Р. Апанасенко, которые сыграли одну из ключевых ролей в обороне Москвы, а также позволили в дальнейшем советским войскам перейти в контрнаступление под Москвой в декабре 1941 года. …Шла сверхскоростная отправка восьми дивизий на спасение Москвы. Потом приказали отправить еще четыре, потом по одной, по две отправили еще шесть. Всего 18 дивизий, из общего числа 19, входивших в состав фронта. Не отправлена одна только 40-я, да и то, видимо, потому, что вынимать ее из Посьета было очень трудно. Вместо каждой отправляемой на фронт Апанасенко приказывал формировать второочередную.
 За эти формирования Апанасенко тоже заслуживает памятника. Ведь все формирования он вел по собственной инициативе и под свою ответственность при неодобрительном отношении ряда ближайших своих помощников и при полной безучастности и даже иронии центра. Центр знал о формированиях, но был убежден, что формировать что-либо на Дальнем Востоке без помощи центра невозможно: людей нет, вооружения нет, транспорта нет, и вообще ничего нет. Поэтому центр, зная об организационных потугах Дальневосточного фронта, делал вид, что ему об этом ничего не известно. Пусть, мол, поиграются там в мобилизацию. Но Апанасенко все нашел… В общем, несмотря на совершенно невероятные трудности, взамен ушедших были сформированы второочередные дивизии. Их было сформировано даже больше на две или три. Когда новые формирования стали реальностью, у Генштаба наконец «прорезался голос». Были утверждены и получили номера все вновь формируемые дивизии. Причем центр настолько уверовал в серьезность новых формирований, что забрал в действующую армию еще четыре дивизии, уже из числа второочередных.
 Таким образом, за время с июля 1941-го по июнь 1942 года Дальний Восток отправил в действующую армию 22 стрелковые дивизии и несколько десятков маршевого пополнения. Теперь мы знаем уже, что в течение первого года войны между японцами и немцами шла серьезная перепалка. Немецкая разведка утверждала, что Советы «из-под носа» японцев уводят дивизии и перебрасывают их на Запад. Японская же разведка настаивала на том, что ни одна советская дивизия не покинула своих мест дислокации. Трудно даже представить, как развернулись бы события на Дальнем Востоке, если бы там командовал человек-исполнитель. Он бы отправил все войска, как того требовала Москва, и ничего бы не сформировал, поскольку самовольные формирования запрещены категорически. Одной оставшейся дивизией, тремя штабами армий и одним штабом фронта, даже вместе с пограничниками, не только оборонять, но и наблюдать огромной протяженности границу Дальнего Востока невозможно. Апанасенко проявил в этом деле государственный ум и большое мужество».
  Так уж повелось считать, что Москву спасли сибирские дивизии. Это были мощные, хорошо подготовленные, полностью укомплектованные соединения, они прибывали откуда-то издалека, по Великой сибирской магистрали, потому их и называли сибирскими. Но это были не сибирские, а дальневосточные дивизии. Самые знаменитые из них — 32-я и 78-я.
 32-я (позже — 29-я гвардейская) стрелковая дивизия полковника В.И. Полосухина, прибыв с Хасана, разгружалась под огнем и вступила в бой прямо на Бородинском поле. Если бы Апанасенко чуть-чуть промедлил с погрузкой…
 78-я (далее — 9-я гвардейская) стрелковая дивизия полковника А.П. Белобородова (впоследствии — генерал армии) прибыла с реки Уссури и вступила в бой под Истрой.
 Лишняя соломинка ломает хребет верблюду. Вся наука о войне сводится к тому, чтобы в нужный момент ту самую соломинку иметь и на соответствующий хребет возложить. Апанасенко эти соломинки подал Сталину. В самый нужный момент.
......
 А вот еще рассказ, и все о нем же, о генерале Апанасенко. И все то же время — осень 41-го. И все та же тема — отправка войск с Дальнего Востока на спасение столицы.
 Свидетельствует Е.А. Борков, который во время войны был первым секретарем Хабаровского крайкома:
 «По аппаратной сверхсекретной связи мне позвонил Сталин. Поздоровавшись, говорит:
 «У нас тяжелейшая обстановка между Смоленском и Вязьмой… Гитлер готовит наступление на Москву, у нас нет достаточного количества войск, чтобы спасти столицу… Убедительно прошу тебя, немедленно вылетай в Москву, возьми с собой Апанасенко, уговори быть податливым, чтобы не артачился, я его упрямство знаю».
 За годы моей работы на Дальнем Востоке да и в других местах Сталин никогда мне не звонил. Поэтому я был чрезвычайно удивлен, когда услышал в телефонной трубке его голос… Мы давно привыкли к тому, что его слово для нас закон, он никогда ни у кого ничего не просил, а приказывал и требовал. Поэтому я был удивлен тональностью, меня будто бы не то что информировали, а докладывали о положении на западе страны. А потому, когда Сталин произнес из ряда вон выходящее «уговори Апанасенко быть податливым», — это меня уже буквально потрясло… В конце он еще раз повторил: «Вылетайте немедленно самым быстроходным военным самолетом…»
 Прибыли в Москву первого или второго октября в полночь. На аэродроме нас ожидали. Посадили в машину и привезли прямо в Кремль. Привели в приемную. Сопровождающий нас генерал зашел в кабинет доложить о нашем прибытии, тут же возвратился, широко открыл дверь и промолвил: «Товарищ Сталин просит вас зайти».
 Хозяин кабинета тепло поздоровался за руку, поздравил с благополучным прибытием и пригласил сесть за длинный стол, покрытый зеленым сукном. Он сначала не сел, молча походил по кабинету, остановился против нас и начал разговор: «Наши войска на Западном фронте ведут очень тяжелые оборонительные бои, а на Украине полный разгром… Украинцы вообще плохо себя ведут, многие сдаются в плен, население приветствует немецкие войска».
 Небольшая пауза, несколько шагов по кабинету туда и обратно. Сталин снова остановился возле нас и продолжал: «Гитлер начал крупное наступление на Москву. Я вынужден забирать войска с Дальнего Востока. Прошу вас понять и войти в наше положение».
 По моей спине побежал мороз, а на лбу выступил холодный пот от этой ужасной правды, которую поведал нам вождь партии и государства… Речь уже шла не только о потере Москвы, а может быть, и гибели государства… Сталин не пытался узнать наше мнение, он разложил свои бумаги на столе к, показывая пальцем на сведения о наличных войсках нашего фронта, обращаясь к Апанасенко, начал перечислять номера танковых и механизированных дивизий, артиллерийских полков и других особо важных соединений и частей, которые Апанасенко должен немедленно отгрузить в Москву.
 Сталин диктовал, Апанасенко аккуратно записывал, а затем тут же, в кабинете, в присутствии хозяина, покуривавшего люльку, подписал приказ и отправил зашифрованную телеграмму своему начальнику штаба к немедленному исполнению.
 По всему было видно, что наша короткая, четкая, деловая встреча подходит к концу. На стол поставили крепкий чай. Сталин спрашивал о жизни дальневосточников. Я отвечал. И вдруг последовал вопрос к Апанасенко: «А сколько у тебя противотанковых пушек?» Генерал ответил немедленно. Я сейчас не помню цифру конкретно, но помню, что он назвал какую-то мизерную в сравнении с тем, что уже тогда имела Красная Армия. «Грузи и эти орудия к отправке!» — негромко, но четко скомандовал Сталин. И тут вдруг стакан с чаем, стоящий напротив Апанасенко, полетел по длинному столу влево, стул под генералом как бы отпрыгнул назад. Апанасенко отскочил от стола и закричал: «ТЫ что? ТЫ что делаешь?!! Мать твою так-перетак!.. А если японец нападет, чем буду защищать Дальний Восток? Этими лампасами?! — и ударил себя руками по бокам. — Снимай с должности, расстреливай, орудий не отдам!»
 Я обомлел. В голове хоть и пошло все кругом, но пронзила мысль: «Это конец. Сейчас позовет людей Берии, и погибнем оба». И здесь я снова был поражен поведением Сталина: «Успокойся, успокойся, товарищ Апанасенко! Стоит ли так волноваться из-за этих пушек? Оставь их себе».
 Прощаясь, Апанасенко попросился в действующую армию — на фронт.
 «Нет, нет, — дружелюбно ответил Верховный Главнокомандующий.
 — Такие храбрые и опытные, как ты, нужны партии на Дальнем Востоке».
   Была решительно перестроена вся боевая и политическая подготовка в войсках, которые были максимально приближены к условиям и требованиям реальной боевой обстановки. Настойчиво изучался опыт проведенных Красной Армией военных действий и первых боевых компаний начавшейся второй мировой войны. Многое делалось для того, чтобы решительно покончить с недооценкой вероятного противника и трудностей будущей войны, подготовки к сражениям с сильным противником. В этом смысле очень характерен девиз, под которым проходила 1-я фронтовая партийная конференция:           « Учить войска только тому, что нужно на войне, и только так, как делается на войне».
Надежными помощниками во всех делах командующего были член Военного совета корпусной комиссар А.С. Желтов, которого позже сменил  дивизионный комиссар Ф.П. Яковлев, начальник штаба генерал- лейтенант И.В. Смородинов и другие генералы и офицеры, прочувствовавшие важность стоящих перед ними задач.   
  Надо сказать, что нередко генерал армии Апанасенко действовал без оглядки на возможные для себя последствия. В частности, понимая сложность с командирскими кадрами на ДВФ, по которым проехался каток репрессий, он сразу же по приезду в Хабаровск разослал вызвавших у него доверие офицеров по лагерям Дальнего Востока с заданием: во что бы то ни стало разыскать с целью возвращения в армию грамотных командиров. Особенно эта работа активизировалась с началом войны. Можно, конечно, предположить, что на такой шаг он пошел не без ведома вождя всех народов. Однако жалоб на такое самоуправство и вмешательство в дела НКВД и  его строительной организации, от начальников дальневосточных лагерей и местного чекистского руководства  в Москву, в том числе и на имя всемогущего Лаврентия Павловича Берии, было отправлено не мало. Но Сталин командующего Дальневосточного фронта в обиду не давал. Видимо, он догадывался, что без вырванных из лагерей военных специалистов Апанасенко обойтись не сможет. Тем более, что с началом войны Дальний Восток стал крупнейшим поставщиком резервов для действующей армии.   
С первых дней Великой Отечественной войны все воинские гарнизоны фронта были переведены на  режим военного времени. Повсеместно начался призыв в армию населения, достигшего  призывного возраста. И была организована интенсивная военная подготовка населения. Достаточно сказать, что в период с 1941 по 1945 г.г. все дальневосточники в возрасте от 16 до 50 лет, способные носить оружие, прошли военную подготовку без отрыва от производства. Для того, чтобы они стали умелыми стрелками, снайперами, автоматчиками, пулеметчиками, минометчиками и артиллеристами, истребителями танков повсеместно создавалась необходимая учебно - материальная база. Тысячи женщин- дальневосточниц овладели специальностью медицинских сестер.
 Учитывая важность подготовки бойцов- лыжников, Военный совет фронта обратился к общественным организациям, ко всей молодежи Дальнего Востока с призывом овладевать лыжным спортом и организовывать своими силами производство лыж из местных материалов. За период войны только в Хабаровском крае по 50-часовой программе прошли обучение 278 186 бойцов- лыжников.
 Первый эшелон с воинами- дальневосточниками ушел на Запад в 4 утра 29 июня 1941 года. И с того времени  эшелоны с личным составом и боевой техникой шли в действующую армию непрерывно. Только за лето и осень 1941 года на фронт, главным образом под Москву, было отправлено 12 стрелковых, 5 танковых и моторизированных дивизий общей численностью 122 тысячи человек, более двух тысяч орудий и минометов, около двух тысяч легких танков, 12 тысяч автомашин, 1500 тягачей и тракторов.
В самый решающий период битвы за Москву в ряды ее защитников  влились такие полнокровные, хорошо обученные и вооруженные соединения, как 32-я Краснознаменная стрелковая дивизия полковника В.И. Полосухина, 78-я стрелковая дивизия полковника А.П. Белобородова, 93-я стрелковая дивизия генерал- майора К.М. Эрастова, 112 – я танковая дивизия полковника А.Л. Гетмана, бригада морской пехоты ТОФа и другие.  Многие из них стали гвардейскими, орденоносными. Позже на фронт ушли еще 5 стрелковых и две кавалерийских дивизии, две воздушно- десантные бригады и четыре стрелковых бригады, два корпусных управления.
   Конечно, это не могло не сказаться на боевой мощи Дальневосточного фронта. Поэтому генерал армии Апанасенко принимает беспрецедентное решение, на которое вряд ли решились бы многие другие командующие: на позиции, которые занимали ранее ушедшие на советско- германский фронт воинские части, скрытно приходили новые, причем обычно под прежними номерами. При этом органы тыла Красной Армии на формирование новых дальневосточных подразделений не выделяли ни продовольствия, ни вооружения, ни обмундирования.
  Безусловно, в Москве о такой инициативе Апанасенко знали, но ни одобрять, ни осуждать не спешили. Пусть, мол, сам командующий выкручивается с вопросом снабжения формируемых им дивизий.
  Успешно решил Апанасенко и проблему обеспечения войск продовольствием. Была расширена созданная еще при В.К. Блюхере система военных совхозов. Свободной земли на Дальнем Востоке было много, а рабочие руки временно брались из воинских частей. Как правило,  в военные совхозы и в гражданские колхозы, по приказу командующего, откомандировывались наиболее ослабевшие солдаты. Там они не только занимались сельскохозяйственным трудом, но еще и отъедались, восстанавливали свои силы, а потом возвращались в воинские части.
 Под специальным контролем командующего ДВФ находилось расходование необходимого действующей армии горючего. Поэтому был ограничен выезд автотранспорта, запрещалось использовать машины на расстояние свыше 50 километров, если в этом направлении были проложены железнодорожные пути, не допускались встречные перевозки и порожний пробег. Почти 500 автомобилей было переведено на твердое топливо, в основном, на дрова.
  Зная о том, что с Дальнего Востока на фронт постоянно прибывают свежие дивизии, Гитлер требовал от своих японских союзников начала наступления Квантунской армии. Но японцы в ответ выставляли свои аргументы: воинские части с номерами, которые сообщили им немцы, стоят на дальневосточных рубежах СССР и, судя по всему, никуда перемещаться не собираются. Более того, растет интенсивность боевой подготовки личного состава, увеличивается его численность. Так, в июле 1942 года в составе ДВФ числилось 1 миллион 446 тысяч человек, свыше 2 тысяч танков и САУ, в разное время от 8 до 16 тысяч орудий и минометов, от 3 до 4 тысяч боевых самолетов. И такое положение дел пугало японское командование, оттягивало сроки вступление Страны восходящего солнца в войну с Советским Союзом. О чем и сообщал советскому руководству работавший в Японии советский разведчик Рихард Зорге. А это позволяло увеличивать  группировку советских войск  на западе, действовать более решительно, без оглядки на восток.               
 Но это вовсе не значит, что японцы вели себя тихо на границе с СССР. Они регулярно прощупывали нашу оборону действиями разведывательных и диверсионных групп, воздушной разведкой, внедряли своих шпионов на советской территории. За годы войны только японские самолеты 430 раз вторгались в наше воздушное пространство. Но ведь были еще и нарушения сухопутной границы.   Например, в  Приморье с ноября 1941 г. по январь 1943 г. было зарегистрировано свыше 500 диверсионных вылазок и переходов нашей сухопутной границы японскими военнослужащими. При этом нарушители открывали ружейно- пулеметный, а иногда и артиллерийский огонь. В Хабаровском крае в 1943 году таких нарушений было 414, а в 1944  - 144, в 39 случаях велся обстрел советской территории. Кораблями японского флота задерживались, захватывались, а то и уничтожались советские торговые суда. С лета 1941 г. до конца 1944 г. японцы задержали 178 наших торговых судов.
Самураи постоянно наращивали силы Квантунской армии, строили мощные укрепления, проводили крупномасштабные военные ученья провокационного характера. Поэтому обстановку на Дальнем Востоке спокойной назвать было никак нельзя.
 Ставка и Генштаб во второй половине 1942-го и начале 1943 года продолжали забирать с Дальнего Востока новые формирования второй очереди, которые создавал по своей инициативе генерал армии Апанасенко. А он прилагал все усилия по созданию дивизий третей очереди. Где не было возможности сформировать дивизию, поставлялась хотя бы стрелковая бригада или полк. Только в 1943 году Генштаб, наконец, признал эту «самодеятельную» работу командующего Дальневосточного фронта и присвоил сформированным им дивизиям новые номера.
  Следует отметить и то, что на средства трудящихся и воинов Дальнего Востока были построены эскадрильи и звенья боевых самолетов «Амурский комсомол», «Хабаровский пионер», «Комсомольск», «Советское Приморье», «Советский Сахалин», «Амурский колхозник», «Комсомол Колымы», танковые колонны «Амурский рыбак», «Хабаровский комсомол» и многие другие.
 Во всех подразделениях ДВФ развернулось соревнование за мастерское  овладение второй и третьей боевой специальностью. По одной роте в полку и по одному отделению во взводе готовились как истребители танков. Солдаты учились наступать за разрывами своих снарядов и мин, блокировать и подрывать долговременные огневые точки врага. Нередко ученья заканчивались обкаткой танками личного состава стрелковых подразделений. Войска учились наступлению зимой, в распутицу, в любую погоду днем и ночью. На каждых ученьях полки и дивизии совершали 15-30-километровые марши по горно- таежной, болотистой местности с прокладкой колонного пути. Можно смело сказать, что такой целенаправленной и интенсивной подготовки Красная Армия еще не знала. И  все эти мероприятия находились под контролем командующего.
  Генерал армии Иосиф Апанасенко добился разрешения на фронтовую стажировку дальневосточных офицеров, в том числе и летчиков. И лично в самый разгар ожесточенных боев в 1942 году выезжал  со штабными работниками и командирами ДВФ под Харьков для изучения на месте боевых действий советских войск.  Все это тоже шло на пользу боевой выучке Дальневосточного фронта, повышению его боеготовности.
 Удивительно, что при всей своей занятости, Иосиф Родионович находил время на переписку с отбывшими на фронт дальневосточниками, живо интересовался их профессиональным становлением, давал профессиональные и жизненные советы. Вот бы такое отношение к подчиненным современным офицерам и генералам!
 Вот что, например, писало ему командование 78-й стрелковой, в дальнейшем 9-й гвардейской дивизии А.П. Белобородова: « С 2 ноября 1941 года по месяц дивизия была в непрерывных боях с противником на Волоколамском направлении под Москвой. Каждый из нас с нетерпением ждал первых боевых схваток с немцами, потому что от исхода этих первых боев зависело многое. Но так как дивизия была отправлена на фронт сколоченной, хорошо обученной и обмундированной, имела высокий идейно- политический уровень и горела желанием беспощадно бить врага, то первые испытания дивизия выдержала с честью. Выйдя их них победителями.
 Первым встретился с врагом 258-й стрелковый полк под командованием подполковника Суханова и батальонного комиссара Кондратенко. Его противником были хваленые эсэсовцы из дивизии «Империя».  Результатом этого боя был захват нескольких населенных пунктов и уничтожение одного из полков противника. Этими боями началась боевая история нашей дивизии.  В результате боев под Михайловским, Барынино, Онуфриево, Петрово, Истра, Ленино  дивизия уничтожила свыше 20 000 фашистов и не сделала ни одного шага назад.
27 ноября 1941 года дивизия, решением правительства и товарища Сталина, была преобразована в 9-ю гвардейскую стрелковую дивизию, о чем мы счастливы рапортовать Военному совету Дальневосточного фронта…»
Апанасенко приказал разослать это письмо во все части ДВФ с личной припиской: « Препровождаю выписку из письма командования 9-й гвардейской дивизии для изучения частичного опыта ее боевых действий и использования его в боевой подготовке наших будущих частей и соединений.
  Требую на этих боевых примерах учить, воспитывать, закалять части, соединения к боевым действиям, сделать их способными так же беспощадно бить врага, как бьет его 9-я гвардейская дивизия».               
 Но и сам командующий рвался в бой с фашистами и писал в адрес Верховного Главнокомандования один рапорт за другим. В одном из писем в адрес Верховного Главнокомандующего он пишет: « Вы, товарищ Сталин, знаете, что с Дальнего Востока мы послали немало стрелковых дивизий отлично выученных и вооруженных, артиллерийских и авиаполков. Вместо отправленных я тотчас старался сформировать и быстро обучить новые… Докладываю, что войска Дальневосточного фронта оставляю крепко боеспособными. Хозяйство тоже хорошо подготовлено. Промышленность и сельское хозяйство Хабаровского и Приморского краев выглядит неплохо. Работал я с ними дружно. Ругать не будут».
Нельзя не отметить, что Иосиф Родионович весьма скромно оценивает свои заслуги в том, что происходило на Дальнем Востоке в 1941- 1943 г.г. А ведь эти годы – славные страницы в жизни Дальневосточного фронта и его командующего. Ведь, без преувеличения, Апанасенко превратил Дальний Восток в неприступную крепость.  Сталин был в курсе этого. Поэтому и дал «добро» на перевод генерала армии Апанасенко на запад, назначив его заместителем командующего Воронежского фронта генерала армии Н. Ватутина.  Говорят, при встрече с ним в Москве со Сталиным состоялся такой разговор:  «Ты не обижайся. У тебя нет еще опыта современной войны. Повоюй немного заместителем командующего, а потом я дам тебе фронт».
 На Воронежский фронт под Белгород Иосиф Родионович попал в момент подготовки к Курской битве. И сразу с головой окунулся в боевую работу. Много времени он проводил на передней линии наших оборонительных рубежей, руководя постройкой укреплений, проверяя боевую готовность войск.
 Оборонительное сражение на Белгородском направлении развернулось на фронте в 100 километров.  Утром 5 июля фашисты  ввели против Воронежского фронта свои основные силы, бросили в бой свыше тысячи танков, в большинстве своем тяжелых. Но попытки гитлеровского командования добиться быстрого успеха при помощи этого мощного танкового кулака разбились об упорное и умелое сопротивление советских войск.
С  5 июля генерал армии Апанасенко непрерывно находился или на командном пункте фронта, или же на выдвинутых командных пунктах частей, сдерживающих немецкое наступление. Нередко он выезжал на передний край, проверяя войска, давая указания командирам.
 В коротенькой записке, написанной карандашом на листке из своего блокнота и адресованной жене, Иосиф Родионович писал: « Вот уже несколько дней ведем на Белгородском направлении жестокие бои. Каждый день бьем по 300- 400 танков, 200- 250 самолетов, десятки тысяч подлых фрицев – пьяные, как черти, лезут на верную гибель. Я уже дважды был в битве – здоров. Подымаю боевой дух своих славных орлов на бой и уничтожение немцев».
  Утром 17 июля войска Воронежского фронта перешли в наступление, к 23 июля  заставили немцев отойти на свои исходные рубежи. Приостановив наступление противника, войска Воронежского фронта вместе с войсками Степного фронта приступили к подготовке разгрома вражеской белгородско- харьковской группировки и наступлению на Белгород.
  В ночь на 3 августа командование фронтом в последний раз проверило готовность своих войск к этой операции. Апанасенко всю ночь ездил по позициям, давая указания командирам, проверяя подготовку к наступлению, назначенному на утро. В 5 часов утра по общему сигналу на врага обрушился огонь 6000 советских орудий, тяжелых и средних минометов, а наша авиация приступила к бомбежке немецких позиций. В 8 часов в наступление пошли советские танки и пехота.
  Все дни наступления Апанасенко находился на передовых позициях, лично расстанавливал войска и руководил их боевыми действиями. 5 августа, когда бой принял особо ожесточенный характер и предстоял штурм Белгорода, Апанасенко вызвал командующего 5-й гвардейской армии генерал- полковника Ротмистрова и поехал показывать ему исходную позицию для наступления. Немецкие самолеты заметили группу легковых автомобилей, выезжающих на позицию, и устроили охоту за ними. Как водители не маневрировали, от огня с воздуха им уйти не удалось. Был убит адъютант командарма, сам Ротмистров ранен в голову. Осколок снаряда попал в правый бок Апанасенко. Несмотря на тяжелое ранение, генерал армии пытался отдавать приказания, но от потери крови потерял сознание и через сорок минут скончался.  А войска пошли в наступление. К вечеру 5 августа 89-я гвардейская и 305 стрелковая дивизии очистили Белгород от оккупантов.
  В  газетах «Правда» и «Красная Звезда» было напечатано извещение Народного Комиссариата обороны: « На боевом посту под Белгородом погиб испытанный командир Красной Армии генерал армии Иосиф Родионович Апанасенко. Постановлением Совета Народных Комиссаров память товарища Апанасенко увековечить сооружением ему памятника в городе Белгороде».
Среди личных вещей, находившихся при погибшем генерале армии Апанасенко, оказалась записка, написанная карандашом на клочке бумаги. Она датирована 16 июля 1943 года. В ней Иосиф Родионович писал: «Я старый солдат русской армии. Четыре года войны империалистической, три года гражданской. И сейчас на мою долю выпало счастье защищать нашу Родину. По натуре хочу быть всегда впереди. Если же мне суждено погибнуть, прошу хоть на костре сжечь, а пепел похоронить в Ставрополье, на Кавказе».
 Последняя воля отважного генерала, награжденного посмертно орденом Ленина, а также тремя орденами Красного Знамени и медалями, была выполнена.
В 1947 году в присутствии родных и близких прах И. Р.  Апанасенко были перезахоронен в Ставрополе у Крепостной стены. Помнят командующего Дальневосточного фронта генерала армии И.Р. Апанасенко и на Дальнем Востоке. На фасаде штаба Дальневосточного военного округа установлен его бронзовый барельеф, а в Музее боевой славы ДВО есть посвященный ему стенд.
  4 ноября 1949 года на Вокзальной площади Белгорода состоялось торжественное открытие памятника И. Р.  Апанасенко. Его авторы — скульптор Н. Томский и архитектор Л. Голубовский. За создание этого памятника и ряд других монументальных работ в 1950 году Николай Васильевич Томский был удостоен Государственной премии СССР.
В августе 1935 года село Митрофановское было переименовано в Апанасенковское, а район — в Апанасенковский в честь героя Гражданской войны Иосифа Родионовича Апанасенко.