Метод Байона

   За окном уже начинали сгущаться сумерки, однако их пелены было недостаточно для намечающегося таинства, а потому, лишь только солнечный диск готов был кануть за горизонт, молчаливые и незаметные, словно тени, слуги стали бесшумно развязывать толстые шёлковые шнуры, удерживающие тяжёлые бархатистые тёмно-коричневые портьеры, которые в свою очередь, стоило лишь им высвободиться, качнулись, смыкаясь и закрывая собой высокие французские окна от потолка до пола. Окна эти, отличаясь необычайной толщиной и звуконепроницаемостью, а также лёгким багряным оттенком стекла, были произведены и установлены по особому заказу, занимая три стены небольшой шестигранной комнаты в задней части выполненного в викторианском стиле дома , снаружи выглядевшей средневековой башенкой, потолок которой терялся во мгле даже днём, а уж тем более ночью, когда всю её нехитрую обстановку, состоявшую из высоких заполненных книгами полок, занимавших ещё две стены, а также круглого столика посередине нескольких стульев вокруг него, освещали лишь свечи в двух напольных канделябрах по обе стороны массивной кованной из меди зеленоватой двери. Окончив все приготовления, слуги удалились также быстро и бесшумно, как и появились, оставив после себя лишь воду в прозрачном кувшине на столе, да лёгкий слегка дурманящий запах благовоний, исходивший от свечей, изготовленных из травяных смесей с воском. Загадочная едва гнетущая атмосфера была готова пустить колдовство в мир...
   Яркий контраст с этой комнатой представляла собой гостиная, выполненная из светлых дубовых панелей, украшенных картинами с видами сельской местности и духовыми музыкальными инструментами. Почти всю площадь пола занимал огромный прямоугольный ковёр, на котором была выткана картина "Благовещение" кисти Сандро Боттичелли. Справа и слева от входа в гостиную стояли тёмно-розовые кушетки меж двух столиков со стоящими на них ирисами в тёмных вазах из муранского стекла с тиснёнными позолотой узорами. В отличии от шестигранной комнаты тут было вовсе не так тихо и таинственно, совсем наоборот: приглашённые гости во фраках и закрытых вечерних платьях шумно и весело разговаривали, смеялись, курили сигары и сигариллы, пили поднесённое вино, рассматривали картины, пробовали играть на музыкальных инструментах. Хотя их было не так много, всё же из них выделялись два человека, стоявшие в стороне ото всех у входа в комнату с медной дверью и разговаривавшие не в пример тише прочих, без шуток и смеха. Оба они также были в смокингах, однако на обоих костюмы смотрелись нелепо - молодой человек, стоящий слева, высокий, черноволосый, с небольшими усами и прищуренными глазами, выглядевший одновременно внушительно и зловеще, представлялся более естественно одетым в наглухо застёгнутое пальто от коленей до подбородка и шляпу с широкими полями, закрывающими лицо, тогда как второй, лет пятидесяти на первый взгляд, невысокого роста, с растрёпанными короткими рыжеватыми волосами, пухлыми щеками и небольшой бородкой представлялся грубоватым мрачным фермером, которому больше всего подошли бы большие башмаки или сапоги, гетры, полосатые штаны, белая рубашка, подтяжки и наконец рабочая куртка. Ради истины стоит отметить, что молодой человек вовсе не был зловещим по характеру и роду занятий, а его собеседник - грубоватым и мрачным, а уж тем более фермером. Более того - несмотря на то, что они не шутили и не смеялись едва ли не каждую секунду в противовес остальным, разговор их был полон радушия и доброжелательства по отношению друг к другу.
- Откровенно говоря, уж кого не ожидал тут увидеть, так это вас, уважаемый инспектор; надеюсь, наш хозяин в своих мистификациях ещё не перешёл черту закона, а? - спросил улыбаясь коренастый мужчина.
- Ну что вы, граф, я тут вовсе по другой причине, хотя отчасти и связанной с оккультизмом, - ответил ему молодой человек, также слегка улыбаясь в ответ.
- Вот как? Это чертовски...то есть я хотел сказать, что это очень интересно. Разрешите полюбопытствовать, что это за причина: Или она относится к полицейским тайнам?
- Нет, нет, что вы, какая тут может быть тайна. Просто я хочу обсудить новый метод расследования преступлений с нашим хозяином, который не так давно пришёл мне в голову во время посещения нашего местного музея. Если вам это интересно, я с удовольствием расскажу вам, как это произошло.
- Извольте.
- Благодарю. Видите ли, не так давно я, как уже сказал, посещал наш музей, среди экспонатов которого есть подлинная Туринская плащаница - на мгновение молодой мужчина позволил себе  саркастичную усмешку, явно передавшую его отношение к "подлинности" христианской святыни -, и хотя я не единожды проходил мимо неё,в этот раз что-то побудило меня остановиться; я задумался о том, каким были лицо мессии при жизни, что он чувствовал, о чём думал, и мне припомнились годы обучения в колледже, когда я, наивный, прилежный и полный рвения студент изучал философию. В тот период мне не давала покоя мысль о том, что остаётся после смерти человека. Величайшие умы на Земле, скажем, Энштейн - разве могли они исчезнуть в никуда, растворившись в небытие и ничего не оставив после себя? Нет, что-то должно оставаться. Впрочем, я и сейчас в этом уверен, а поэтому... Вы улавливаете ход моих мыслей, граф Виззинг?
- Откровенно говоря, пока что не очень, дорогой Байон.
- Хорошо, я постараюсь объяснить вам более понятно. Как вы думаете, из чего состоит наша работа?
- Вы имеете ввиду цель?
- Нет, нет, наши методы. Как мы работаем? Что мы делаем, как вам кажется?
- Ну... Вы ищете и находите улики, потом...потом много пишите и думаете, в конце концов вы находите преступника и караете его, вот так! - и граф звонко щёлкнул пальцами, заставив инспектора Байона тихо и коротко рассмеяться.
- Ах, если бы это было так просто. Мы, конечно, становимся умнее, набираемся опыта, выдумываем новые методы и инструменты - через пару месяцев наши учёные обещали прислать мне новый реагент, который, будучи нанесённым на отпечаток, должен якобы указать изменением цвета на группу крови подозреваемого. Однако по большей части всё это детские игрушки страдающих пылом изобретательства энтузиастов, чем действительно необходимые вещи. Ведь и наши противники из криминального мира также становятся умнее, изобретая новые более совершенные способы не оставлять улик и следов. Поэтому главным в нашем деле до сих пор остаётся умелый опрос свидетелей. Ну а что если есть жертва, но нет ни свидетелей, ни следов? Это ведь всё, тупик. Именно об этом я размышлял в музее, и внезапно мне пришла мысль, что если человек что-то оставляет после себя, то наверное это можно как-то почувствовать, узнать. Пусть он не гений, зато в момент смерти его переполняют настолько сильные эмоции, мысли об убийце, что они наверняка должны оставаться, хотя бы некоторое время.
- Ага, так вот зачем вы пришли сюда?
- Именно так, граф. Все эти сеансы общения с духами мало меня занимают, в отличии от практической пользы оккультизма.
- Хех, вы выросли, но рвение, я вижу, не угасло. Ну что ж, попытайтесь, Байон; говорят, что у мистера Даррела есть подлинный дар.
   На этом разговор двух мужчин был прерван спускавшимся с лестницы хозяином дома, одетым в длинную атласную тёмно-синюю мантию, который, поприветствовав всех собравшихся поднятой рукой, тотчас направился в комнату-башенку,а за ним потянулись притихшие гости, повесив обратно на стену или оставив на подносах, своевременно поданных слугами, предметы, занимавшие их руки; один лишь инспектор, проводив процессию задумчивым взглядом, сел на кушетку и стал отрешённо разглядывать ковёр, продолжая попыхивать сигарой.
   Спустя около двух часов за медной дверью раздались одновременно звон разбитого стекла и аханья, после чего дверь открылась и гости, многие из которых побледнели, устремились к выходу. Как только за ними закрылась дверь, из комнаты вышел, позёвывая, сам хозяин дома, Терри Даррел, человек лет тридцати, с волосами цвета тёмного пепла, среднего роста и ничем не примечательной внешности, за исключением странного глубокого взгляда больших глаз, обладавший, по слухам, мистической силой, доставшейся ему от ирландских предков по линии матери. Сбросив мантию на руки подоспевшего слуги и оставшись в обычных домашних тапочках на босу ногу, домашних брюках и твидовом жакете поверх белой сорочки, Даррел потянулся и в этот момент заметил инспектора, который дремал сидя. Чуть нахмурившись, ясновидящий не очень громко поинтересовался, чем он может служить блюстителю закона, на что мгновенно проснувшийся Байон ответил описанием почти слово в слово своего разговора с графоми и идеи своего метода и спросив, может ли мистик как-то помочь ему. Задумавшись и гладя гладко выбритый подбородок, Терри некоторое время размышлял, глядя на инспектора, а потом поманил его за собой пальцем в ту комнату, где только что закончился сеанс.
   Когда инспектор вошёл, хозяин дома стоя на деревянной сосновой лестнице, которую он достал непонятно откуда, уже что-то искал на верхних ярусах книжных полок, невнятно с высоты предложив гостю присесть. Спустя несколько минут Даррел уже неторопливо спускался, держа в руке небольшую книжку и попутно рассказывая Байону историю её происхождения.
- Вы достаточно ясно описали мне вашу идею, инспектор, и я её понял, однако лично я мало чем смогу вам помочь, хотя бы потому, что это не совсем моя специализация. Однако вы навели меня на мысль о моём старом знакомом электро-физике, горячим поклоннике какого-то серба, который тоже любил баловаться с электричеством. Так вот, мой знакомый, которого, к слову сказать, зовут Гийом де Ламе, и с которым мы познакомились и подружились, подравшись на конференции ясновидящих, куда он пришёл, по его словам "поглазеть на дурачьё", вскоре после наших не столь частых, но долгих разговоров про сферы, в которых мы были мастерами, каждый в своей, стал очень много говорить о некой идее, пришедшей ему в голову, которая вращалась примерно вокруг того же, о чём говорили мне вы - всяких электрических следах, тонких материях и тому подобном. Правда, мы давно не общались, и я не знаю, живёт ли он ещё там, где жил раньше, но около года назад он прислал мне эту монографию о некоем устройстве, снимающим отпечаток ауры, а также письмо, в котором он рассказал, что научное сообщество его не поддержало, ознакомившись с проектом этого устройства, и потому он вынужден собирать его из подручных материалов, действуя на свой страх и риск. Я не уверен, что это именно то, что вы ищете, но возможно этот учёный сможет как-то помочь вам.
   Байон горячо поблагодарил ясновидящего и тотчас же поспешил к дверям, одновременно разглядывая иллюстрацию на обложке, которая изображала нечто, похожее на электрический стул, но без сдерживающих ремней, а также с куда большим количеством проводов и со шлемом в виде квадратной деревянной коробки с
привинченными пластинами из какого-то металла.

...

   Спустя два месяца рано утром в двери Терри Даррела стучалась полиция. Открыл им сам заспанный хозяин, с которого тут же слетела вся сонливость при виде формы. Впрочем, как оказалось, полицейский пришли лишь уточнить у него кое-какие детали, возможно касавшиеся так или иначе жестокого убийства инспектора Байона сумасшедшим изобретателем Гийомом де Ламе, заставившим с помощью своего устройства непонятного назначения исчезнуть инспектора во вспышке света и оставив после себя лишь кучку бумаги, исписанной бессвязными словами, видимо самого служителя закона, о каких-то дверях, демонах, спасении, и лике Байона, оставшемся на внутренней стенке деревянного ящика в виде светлых полосок. Даррел полностью передал полицейским свой разговор с инспектором, имевший место вечером девятнадцатого мая, добавив, что с де Ламе он хотя и был знаком, но не поддерживал связи уже больше года. Напоследок Терри как бы невзначай спросил, нет ли у полицейских случайно фотографии этого устройства, на что полицейский, слегка усмехнувшись, спросил в шутку, не собирается ли ясновидящий расширять бизнес, устраивая своим гостям экскурсии по ту сторону, однако всё же протянул ему фотографию, добавив, что они не могут оставить её Даррелу, но тот может её рассмотреть.
   Взяв в руки фото, Терри увидел устройство, которое было почти таким же, как и на иллюстрации, которая была на монографии, отданной им инспектору Байону, с одним единственным отличием - на внутренней стенки откинутой деревянной дверцы Даррел чётко различил широко раскрытые от ужаса глаза и кричащий рот первого и последнего человека, рискнувшего воспользоваться таинственной машиной. Поблагодарив полицейских и закрыв за ними двери, хозяин дома неторопливо прошёл в шестигранную комнату, где в это время суток вместе столика стояло глубокое кожаное красное кресло, с высокой спинкой. Расположившись лицом к правому окну, через которое уже начинало проглядывать восходящее солнце, Даррел некоторое время рассеяно листал какую-то книгу, а после устремил такой же рассеянный взгляд в окно, спрашивая себя, о чём же думал и что чувствовал в последние мгновения своей жизни инспектор Байон...