Академ и наш Б класс. Часть 2. Отрочество

                Часть 2.
                ОТРОЧЕСТВО.
Введение.

«ЗдОрово!» — сказал мне Лешка Золотухин, прочитав черновики первой части «Академа». — Ирка, пиши дальше!». И я пишу!
     И вовсе не потому, что получила одобрительный отзыв  и не один (хотя  приятно) а, потому,  что  знаю  себя!   ЛЕНЬ  —  моё  второе имя ( для тех,  кто не знал «)))»). Если я не начну писать «вторую часть Марлезонского балета» сейчас, то  процесс написания  книги может затянуться надо-о-о-лго.
     Итак,   воспоминания вновь начинают кружить в голове, как встревоженный улей…. 
      Сразу хочу попросить прощения у читателей за то,  что буду писать, как пишется, не всегда соблюдая хронологию, отвлекаясь и перескакивая с одного на другое. Как оказалось, у воспоминаний свои законы!
        Кроме того, в старших классах появилась тенденция обращаться друг к другу по фамилии. Потому, тоже буду придерживаться этого, а к суффиксу – к — в именах постараюсь обращаться  реже.




       
Глава 1. Девчачий бунт.
         Начало учебы в шестом классе в новой школе я уже описала. Год учебный проскочил, как обычно. Не помню особых потрясений. Были, помнится, какие-то  «разборки» между девчонками. В альбоме Софьи Васильевны есть даже фото, как мы стоим  возле парты, за которой с напряженными лицами сидят  Вялых и Тарбеева. Что забавно, сама я не помню, в чем была суть конфликта, попыталась выяснить у некоторых одноклассников — «дудки». Все позабыли за давностью времен. Смешно! А ведь судя по лицам на фото — это был Конфликт, и нешуточный. Вот так в Жизни  — многое Важное превращается со временем в НЕважное! Ну, и наоборот!
      А вот как мы все дружно (имею в виду девчонок) восстали против Сашки Голова  — очень хорошо помню.
     Сашка   любил поиздеваться над нами ( в младших классах, разумеется) . Сейчас не надо быть даже психологом, чтобы понять, что таким образом он пытался внимание девчонок привлечь. Но в те годы мы в психологии не очень разбирались, а обижались, злились и плакали. Как вспомнил  Золотухин, особенно доставалось от  Голова Ольге Бацуле. Я могу заверить, что не только ей. Доставалось всем, кроме  Вялых, которую он уважал и побаивался.
     Не помню точно, что переполнило  «чашу» нашего терпения, только однажды мы ВСЕ (девчонки) собрались после уроков во дворе школы, чтобы устроить ему «темную». Мы окружили его плотным кольцом и пообещали, что если он хоть кого-то еще тронет, то мы…. Кажется, мы даже толкали и щипали его. Было видно, что он не только   растерялся , но даже немного испугался. И что?
     Он стал себя вести нор - маль- но, не сразу, наверное, но больше никаких особых претензий к нему у нас не было. Вот она — сила коллектива или та басня, про «прутик», что нам часто читали на уроках — по одному любой  прутик легко сломаешь, а весь веник попробуй! Были мы еще «прутиками», но силу свою начали ощущать!
       Кроме этого знаменательного события, не знаю как у других, но лично у меня,  именно в шестом классе,  произошел «квантовый скачок» в сознании. Интригующе  звучит, правда? Но именно так с человеком и происходят перемены.
       Я даже отлично помню этот день. В окна «лупило» осеннее солнце, была отличная погода, я вернулась домой из школы, и вдруг… оглядевшись вокруг,  поняла, что мои понятия о «порядке» в доме очень сильно отличаются от  маминых.  И я вымыла пыльное окно, пол, убрала в сервант разные безделушки и статуэтки, до которых моя мама большая охотница. А потом взяла толстую книгу о домоводстве, и пошла на кухню, чтобы  приготовить  по  оригинальному  рецепту макароны,  запеченные с сыром.
        Здесь следует вспомнить, что у каждого советского школьника обязательно был «Распорядок дня». Обычно он висел на стене или лежал под толстым стеклом на письменном столе. Там с точностью до минут было прописано  — во сколько ты должен вставать, когда делать уроки, гулять, читать и прочее. Не могу сказать, что распорядок этот соблюдался безукоризненно, но у каждого  были домашние обязанности  — это точно. И дома прибраться, и за хлебом-молоком сгонять, и выучить уроки до прихода родителей. Я тоже не была исключением, что-то мыла, прибирала, но это не было МОЕЙ инициативой, а с этого дня я стала делать что-то по дому САМА, то есть практически впервые взяла ответственность на себя, что является первым признаком взросления.


Глава 2. «Бомбочки»
      Вообще после пятого класса  девчонки стали заметно обгонять мальчишек , как это всегда бывает. Мы стали округляться в положенных местах, интересоваться не только куклами, но и модой, косметикой, писать в специальные тетради романтические стихи и  поглядывать на мальчишек из классов постарше.
       В разнице «менталитетов» той поры,  я убедилась, слушая воспоминания Игоря  Мисевича,  или попросту «Миси», как все его всегда звали и зовут (имею в виду  одноклассников).
      Он мне рассказал несколько историй тех лет, в которых главными действующими лицами был он,  друзья-«однокашники» и… «бомбочки». Удивительно,  как мальчишки любят всё взрывать. Наверное, у них  это закладывается на генетическом уровне.
      Во дворах, помню, мальчишки часто любили взрывать карбид, который находили на стройках.
      А «Мися» даже сейчас(!) не без удовольствия рассказал мне, как они лазили по каким-то площадкам со старыми самолетами, чтобы соскоблить с них магний, а потом соединить его, понятно, с марганцовкой. И начинить этой «гремучей» смесью подходящую тару.
         И как они «прошерстили» склады  за школой 24, нашли соединительные муфты для кабелей в виде плоских трубок с какой-то круглой штукой на эти трубки приделанной, которая отлично горела белым пламенем и при этом шикарно искрилась. Так и вижу их довольные лица при виде этого «фейерверка»!
      И как он, забирая дедушкины  пустые металлические баночки  из-под валидола, начинял их туго скрученной  старой кинопленкой. А потом вся эта подожженная  конструкция  начинала летать, и, здесь, главное, надо было не бегать. Потому как баночка эта имела «моду» лететь  за  бегущим  и  чувствительно бить  в спину. Однажды он с Винтером и Головым  использовали вместо баночки   целый велосипедный насос и пустили его «в полет», предусмотрительно спрятавшись за стеной дома. И «снаряд» это долетел до стены дома напротив и так  её «долбанул» , что раскрошил кирпичи.
       Историю, как эти «умники» решили сделать гранату(!) я тоже вспомнила, потому,  как   Макову в этом эксперименте досталось больше всех. Ему зашивали многочисленные раны на руках в больнице, и он потом долго ходил с повязками.
       Оказывается, это он придумал  взрывное устройстве на основе горючих веществ и глицерина . Но, когда эту конструкцию соорудил дома Лешка Золотухин , то   изготовленная им «граната»  в форточку лететь не захотела, а ударившись о раму , упала возле окна и нанесла урон стенам, задымив и закоптив квартиру.  Ладно, хоть стекла не вылетели, да сам «взрывотехник» отделался только травмой пальца на руке.
      В эксперименте на квартире Макова Лешка уже не участвовал. Там кроме  экспериментаторов  были только Мисевич  и Фоминых.  Ну, и, понятно, хозяин. Но и там всё пошло не по плану, глицерин капнул не во время и не туда, куда положено, а потому  «граната» взорвалась прямо у Макова  в руках, когда он схватил её, чтобы выбросить из комнаты. А поскольку всё это находилось в стеклянной банке  — можно представить последствия для этих самых рук. Как целы остались? Имею в виду руки, да и самих «Кулибиных».
      Здесь следует заметить, что многие «фокусы» проделывали они не только в пятом-шестом…, а уже  в ДЕВЯТОМ классе!
       Дааа …  убеждаюсь лишний раз, что «мужчины с Марса, женщины с Венеры».    И ведь живем же как-то рядом и уживаемся! 









 Глава 3.  Новенькие.
       В  седьмом классе жизнь изменилась. На «линейке»  выяснилось, что   наши ряды пополнились    «новенькими» — Димой Жириковым , Ирой Сенкевич и Леней Фоминых.
      Думаю,  этот факт все помнят отлично, потому что…часть  девчонок  влюбилась в Димку!  А как было не влюбиться? Он мало того, что был этакий  «истинный ариец» (это фильм тогда шел про Штирлица) — блондин со  спортивной фигурой. Он  … как объяснить?
     Бывают люди, которым дает Господь при рождении щедрой дланью все самые хорошие  качества.  Об  этих людях никто никогда не может сказать плохого слова. Он был как раз из  таких. Возможно,  я слегка идеализирую его образ, но… если найдется кто-то из одноклассников, кто сможет рассказать о нем что-то ЭТАКОЕ, то я готова внести исправления в текст. Уверена просто, что таких не найдется.
     Лёня тоже завоевал свою часть симпатий  девчонок из класса.  Он  был  стройным, невысоким и  как-то по девичьи привлекательным . Потому я и не удивилась, когда Мисевич  рассказал мне историю, как Хаитова и Качура разыграли его, сказав, что с ним очень-очень хочет познакомиться девушка, что его, понятно, заинтересовало. И вот они явились к нему домой с весьма  симпатичной накрашенной девушкой  — совершенно  ему незнакомой. Но, поскольку одноклассницы  как-то странно «похихикивали»,  «Мися» заподозрил подвох, внимательно оглядел «девчонку» с головы до ног  и…узнал Ленькины кроссовки. Самого Леньку он не узнал!
      Я с удовольствием написала бы о Лёне больше, но он жил в «старом» Академе, поэтому  общался  в другой компании одноклассников.
      Помню только, что больше всего нас всех «прикалывала» его куртка с большой звездой. И потому  стали его называть – «Шериф».
     К появлению таких «звезд» наши парни  сначала отнеслись  настороженно, но те как-то очень быстро завоевали их расположение, и потому вскоре  стало казаться, что учились они с нами всегда.
       Ира Сенкевич  тоже оказалась весьма  приятной в общении девчонкой.
     Поскольку  «академдеревенской» она не была, а была «юбилейновской», то во многих вопросах  жизни-макияжа-маникюра была намного нас – девчонок из класса  — «продвинутей». В этом самом месте, некоторые из одноклассниц, возможно, заходят мне возразить. Что же, пожалуй, за всех говорить действительно  не стоит, но меня она точно была таковой.
     Хорошо помню, как именно она «подбила» меня после утренней тренировки по волейболу  накрасить  губы бледно— розовой помадой и ногти  таким же, практически бесцветным лаком. И я  —дерзкая,  в таком виде явилась на урок физики, который вела  Лидия Даниловна, с тайной надеждой, что на мои ногти  и губы внимания никто  не обратит. Куда там!
      — Шишкина! Немедленно смыть помаду с губ, — первое, что я услышала, войдя в класс.
      При всем честном народе в раковине на учительском столе губы я смыла. А потом еще минут десять  соскребала лак  в коридоре, чтобы вернуться вновь под  её грозные очи. А ведь дело было в девятом  классе!
        Никакого чувства вины я не испытывала, но было неприятно. А всех в классе это происшествие еще больше настроило «против» Лидии Даниловны. Мальчишки не хихикали, девчонки вообще были возмущены до глубины души.
 Ну, вот такая она была «БУКВА УСТАВА», что сделаешь с такими учителями?
      Здесь будет уместно  вспомнить тот факт, что краситься, носить сережки в ушах, делать маникюр запрещалось нам  до самого окончания школы. Любые «вольности» пресекались «на корню».  Про  «форму» я уже писала в первой части. Не знаю, зачем тогда в школах соблюдался такой строгий  «дресс-код»?  До сих пор не очень верю в корреляцию между внешним видом и успеваемостью. Муж же мой  — психотерапевт, утверждает, что это как раз научно проверенный факт. Спорить с ним не буду, но     остаюсь при своем мнении. Чем, скажите, мои накрашенные бледным лаком ногти или сережки в ушах могли повлиять на мои же мозги?  Да ничем! Если уж я умела решать  трудные задачи по математике, то  хоть всю меня золотом обвешай и раскрась, как папуаса, я бы их решила. А уж если однажды я не сумела справиться с  одной  хитрой задачей в контрольной работе, сколько ни билась над ней, то хоть в паранджу  меня одень  в тот день  — я бы её не одолела. Впрочем, не буду  отвлекаться…
        В том же восьмом классе  Сенкевич первая(!) стала организовывать «пати»  на квартире. Простите за это слово еще раз, но не знаю, как назвать наши сборища  иначе? Да и не в слове суть!
       Нет, конечно, мы собирались и до этого, но обычно на дни рождения, то есть по поводу, и дома присутствовали взрослые, которые иногда любезно покидали свою «территорию», но ненадолго. 
 
     А тут…
     Первый раз собрались мы, помнится, в квартире то ли её дяди, то ли тёти, которые куда-то уехали. Жили же её родственники  аж на «Синюшке», которая от Академа находилась довольно далеко. Это было настоящее приключение!
     На квартире  всё  было «по- взрослому». Вино, танцы -«обжиманцы». Смело заверяю читателей этой книги, что всё было в рамках приличий. Никто спиртным не увлекался! Одна — две бутылки вина были куплены так  —  «для куража». И «обжиматься» тоже особых желающих не было. Но ведь  если я напишу, что собирались мы, чтобы обсудить очередные задачи, поставленные Партией перед Комсомолом  — мне никто не поверит!
     Позже  Сенкевич  собирала нас у себя дома в  Юбилейном  раза  два. Но в тот момент  всем в классе  было ясно, что движут ею не только альтруистические соображения и забота о нашем досуге, а свой «меркантильный» интерес.
      Она «положила глаз» на  Лешку Золотухина.  И поскольку до неё ни одна девчонка из класса не могла похвастаться «особыми» отношениями с ним, все мы не без любопытства наблюдали, как она подбирается к нему, используя   тактические приемы, о которых мы  — наивные, понятия еще не имели! Нет, всё же  не мы , а я. Что мы можем точно знать о  других?
     Временами мы с девчонками , понятно,  обсуждали парней и еще разные интересные вещи с ними связанные. Но это было на уровне, как я написала в первой части  —  «ктонакогопосмотрел, когос кемвидели, ктокому улыбнулся». «Интим» был для нас тогда чем-то запредельным.
     Помню, как в школе произошла «ужасная» история. Одна девчонка из старших классов оказалась беременна от своего же одноклассника. Сколько было разговоров  среди  учителей и учеников! Срочно провели родительские собрания, где этот вопиющий факт был предан огласке, и помню, как мама после собрания что-то внушала нам с сестрой по этому поводу. За нравственностью следили и весьма бдительно.
      Ученицу эту из школы не исключили, но на уроки она не ходила, а помнится, сдавала только экзамены, а «новоиспеченный папаша» на уроки ходил, как  ни в чем не бывало. Ну, это как обычно. Как пели в те годы в каком-то фильме: «Сладку  ягоду ели вместе, горьку  ягоду —  я одна».
       Короче говоря,  было «много шума» по теперешним меркам из «ничего»! А что такого, спрашивается? « Любознательные» девчонки были, есть, и будут  во все времена. Как заметила однажды мудрая женщина- врач, выступая в какой-то передаче на  тему ранних беременностей: «Вот если бы мне сказали, что девушка в 14 лет получила Нобелевскую премию, я бы удивилась, а это… дело нехитрое!»
      Что же касается Сенкевич…
      На первой  памятной вечеринке у нее дома, мы с   Вялых с удовольствием следили  за невиданной ранее игрой «как завлечь парня в свои сети». Тогда Лешка был в легком замешательстве, но не сдался.
       Лишь  через некоторое время он «дал слабину», и какое-то время  — примерно месяц  — Сенкевич  демонстрировала  перед девчонками в классе  своё превосходство, рассказывая, как она ходила к нему в гости, и  еще какие-то подробности их времяпровождения. Хватило свободолюбивого Лешки, правда, ненадолго.  Но…   унывать она не стала, а через какое-то время  начала дружить, кажется, с Дмитриевым. Маков скромно признался также, что в десятом классе бегал к ней на «свиданки». Подробностей выпытать не удалось! Молчал, как партизан на допросе.
       С ней связана еще одна история, когда на 8 Марта… впрочем, обо всём по порядку.
       Наступили вновь «мужеско-женские» праздники в классе, кажется, девятом. Сначала мы поздравили мальчишек. Но им наше поздравление не очень понравилось. Маков говорит, что вроде накормили мы их какой-то подгорелой кашей. Я, лично, не помню, потому остановимся на его версии. Короче, были они недовольны. Сначала решили нас не поздравлять вовсе или  довольно формально, но затем кто-то предложил идею «утереть нам нос».
     Помню в один из дней, всех девчонок пригласили… сделать фото под каким-то путаным  предлогом.  Для этого привезли нас в институт  Органической Химии  и там, в лаборатории, где работала мама  Золотухина, всех нас сфотографировали в фас и профиль.
        И вот, 8 Марта увидели мы отличную огромную стенгазету, где всеми мы  были представлены в образах сказочных персонажей, а потом состоялся вечер, с разными конкурсами и даже выбором Королевы вечера. Королем они назначили Сашу Наумова. А для выбора Королевы провели конкурс с  загадками. Отгадать их загадки было очень непросто, с этим справилась только… правильно, Сенкевич!
       Уж не знаю, кто из мальчишек в ту пору симпатизировал ей так сильно, но как выяснилось позже, ответы ей были даны заранее. Вот такая «Королева»!
       Короче… отчаянная, решительная, напористая и яркая  девушка! Такой я её помню, думаю и не только я одна.













Глава 4. Волейбол.
      Седьмой класс  памятен  мне  резко проснувшимся   интересом к спорту, конкретно, к волейболу.
     В школе появился  учитель по фамилии Котович! Как вспомнила Борисова, он преподавал электронику у мальчишек,  и она с Юлькой Тарбеевой  тоже почему-то начала ходить на его уроки. Но об этом я пишу с её слов, я  помню только то, что  он набрал мальчишек в секцию волейбола, и начался «волейбольный бум»….
      Играли «наши» в команде с мальчишками из старших классов. Мы, девчонки,  стали приходить вечерами в спортзал и  «болеть» за «наших». Но понятно, больше поглазеть на «не наших».
       Перед спортзалом повесили стенд с фотографиями лучших спортсменов. И «наши» там были. И с этого стенда – к неудовольствию физруков  — таинственным образом исчезали иногда некоторые фотографии. И каюсь публично  — одну фотку стащили мы с Иркой для меня, понятно. Чью? Скажу!  Дмитриева. Никаких отношений у нас  не было, и чувств никаких я к нему не испытывала. Но почему не иметь хорошее фото хорошего одноклассника в альбоме? Но это я отвлеклась…
      А потом и нам  — девчонкам  захотелось играть в волейбол! С этим, помнится, были какие-то сложности. И даже состоялось родительское собрание совместно с учениками, на котором родители задали прямой вопрос нашему учителю физкультуры  Владимиру  Ульяновичу : « А почему дети не могут заниматься волейболом, если так им хочется?». На что тот вполне резонно ответил следующее: «Если они хотят играть в волейбол, пусть занимаются лыжами».
      Полагаю, у многих научных работников от этой фразы в голове перемкнули какие-то контакты. Где им – изучавшим «сложные силлогизмы» классической логики  было понять простую логику физкультурника  —  « не выпендривайтесь, пусть ваши дети занимаются тем, чем положено по учебному плану, тем более, что бесплатных лыж в школе  —  «завались», а лыжня через дорогу!»
     Тем не менее, вскоре в школе образовалась секция волейбола для девчонок. И возглавил её молодой, только что пришедший в школу учитель — Анатолий Филиппович. Для краткости, понятно, просто «Филипыч». Он возился с нами, как и положено начинающему  педагогу- энтузиасту. Обучал игре, возил на соревнования, проводил тренировки рано утром — до уроков  — хоть добираться до школы ему было намного дальше, чем нам.  И если ему удалось научить даже меня вполне сносно играть в волейбол — то честь ему и хвала .
      А что? Не скрываю! Я не спортивная, и в жизни не перепрыгнула через  «козла», что оказалось символично. Не только «прыгать », но и общаться с «козлами» мне в жизни практически не приходится.
     Мой  отец, большой любитель спорта  — лыжного в особенности, с детства и нас с сестрой пытался приобщить к  нему  — этому самому спорту, но к его огорчению  «фокус не удался». Но в тот год я его порадовала, потому, что поддавшись всеобщему ажиотажу,  начала ходить на тренировки по волейболу.
       Сначала у меня ничего не получалась, было обидно, но потом я вспомнила известную фразу  о том, « что даже медведя можно научить ездить на велосипеде»,  и упорно лупила-лупила по этому  вредному мячу, занимаясь  одна у стенки, в  то время как другие девчонки играли через сетку.  И что? Научилась! «Филиппыч» мне помогал,  подбадривал, как мог, а потом несколько раз даже  ставил  в пример  — не  мастерского владения мечом, понятно, а исключительного упорства в достижении цели.

Глава 5. Мемориал.
     В седьмом  классе произошло еще одно важное событие. В Городе открыли Мемориал с Вечным Огнем, и все школы стали поставлять для несения Почетного караула своих лучших учеников. Стоять у Вечного Огня, в форме, с оружием в руке  — это было что-то новое и волнующее для всех.
     Но, представьте себе, что я НЕ ХОТЕЛА быть юнармейцем.  Что это было? Участников  Войны я очень уважала, ведь оба мои дедушки вернулись с фронта с медалями. Но  мысль о том, что мне придется маршировать на площади, отдавать «честь», а особенно слушаться  чьих-то  приказов  вызывала во мне протест и очень сильный. Теперь я знаю, что такой протест у подростков  —  естественная  стадия  переходного периода. Но тогда я здорово мучилась.
     Я не понимала, что происходит. Ведь до этого, мне приходилось, как и всем пионерам «отдавать салют» при поднятии флага, маршировать на торжественных линейках, а однажды даже самой «принимать» парад, подменяя заболевшего председателя совета пионерской дружины. И мне это нравилось! А тут…
     Я  понимала, что поскольку учусь я на «хорошо» и «отлично», то избежать участи попасть в Почетный караул, шансов у меня практически не было. Протестовать открыто мне и в голову не пришло.  И  я….  простудилась. Мудрость организма пришла мне на помощь.
     Когда я вернулась в школу, в холле уже ежедневно  маршировали «счастливчики», избранные в Караул. Все «вакансии» были заняты, и я с облегчением выдохнула.
      Наши юнармейцы приходили в класс возбужденные и воодушевленные своей Службой, гордо рассказывали нам о том, какое чувство патриотизма и гордости наполняет их, когда играет гимн. У них были какие-то соревнования, баллы,политинформации. На них было приятно смотреть. Дмитриев же вообще сделал «карьеру», добравшись до должности разводящего, а позже, в 9 и 10 классах —  начальника Смены.  За свою деятельность  он даже получил путевку в «Орленок», откуда приехал еще более идейным Комсомольцем, что стало многих  «напрягать». К слову сказать, в «Орленок» ездила  Юлька. Побывал там и  Золотухин, но они вернулись оттуда  вполне адекватными.
       Что касается караула… Мисевич с  Маковым, к их неудовольствию, не попали тогда в Караул, хотя очень  хотели. Макова отстранили из-за… прически. А «Мисю» тоже по какой-то не столь существенной причине. И это после того, как они уже прошли курс « молодого бойца» в виде муштровки в школьном фойё. Представляю, как им было обидно. И потому,  когда летом  их позвали быть караульными , оба гордо отказались к неудовольствию директрисы. Принципиальные! Молодцы!
       Не попала в Караул и Ирка Вялых, уж не помню по какой причине. Нас с ней назначили только на дежурство возле Мемориала.  Мы  пару раз съездили с ней к Вечному Огню, потоптались полчаса на  холоде возле стоящих с каменными лицами часовых  — наших одноклассников, а потом,  весьма довольные жизнью, уехали обратно.
       Вот такие мы с ней оказались к восьмому классу «не любительницы  ходить строем».
       Дома в тот год  я тоже стала выказывать явное неповиновение авторитарному отцу. «Войны миров» это не вызвало, но отчуждение наше  еще больше усилилось, и когда перед выпускными экзаменами мои родители развелись, я целиком приняла сторону мамы, хотя её поступок многие не одобряли.
       К слову сказать, видимо, из подросткового возраста в этом смысле, я так и не вышла, потому как «командиров» не выношу  до сих пор. Хотя, кто выносит?


















Глава 6. Мир вокруг.
     Я не помню, в какой момент я стала осознавать двойственность происходящего вокруг. Вероятно, это происходит не вдруг и не сразу, но постепенно наблюдая за окружающим миром, в какой-то момент я стала понимать, что взрослые не всегда ведут себя честно, а играют в какую-то  свою «игру».
     Говорили они, к примеру, одно, а делали совсем другое. Да, мы знали, что живем в   САМОЙ прекрасной стране и у нас САМОЕ чудесное детство с бесплатной медициной и образованием,  кружками,  пионерскими лагерями и прочим, прочим.  И в то же самое время «дефицит» был  естественным явлением в те годы.  И это явное противоречие  странным образом уживалось в наших детских головах.
    Хорошо  помню, как мама ездила в Ангарск ,  который снабжался особым образом,  за колбасой и  еще какими-то продуктами с подругами по работе. Как за моим синим  пальто,  мы ездили с ней в Большой Луг, где она это пальто случайно «углядела». Иные сельские магазины снабжались импортными вещами каким-то непостижимым образом.  Например, французские (ставлю восклицательный знак три раза !!!) босоножки мама моя чудом купила себе летом в каком-то сельпо в деревне, состоящей из одной длинной улицы. Правда, каким «ветром» занесло её в эту деревню – не скажу, не помню.
      Честно говоря,  в детстве на это внимания особого  я не  обращала  — ну, «дефицит» и ладно! Но по мере взросления это стало… раздражать, скажем, так. Вот, к примеру  … колготки! Обычные капроновые колготки! (Мужчинам можно этот абзац пропустить!)
       С одной стороны – это был «прорыв». Помню   «конструкцию» из пояса и специальных резинок, к которой прикреплялись чулки. Правда, была она мамина. Когда подросли мы, колготки уже появились в магазинах. Но… мало того, что были они все одного цвета и тонюсенькими ( никаких теперешних ДЭНов  в них не было), а потому дырки на них образовывались мгновенно( про затяжки вообще молчу), так и достать их было непросто, несмотря на приличную по тем временам цену. Стоили они 3 рубля!
       Так…что можно было тогда купить на 3 рубля?  Хлеб стоил 18 копеек… спички- 1 копейку… .О! Знаменитые 3.62! Кто помнит, что продавали за такую цену? Так, что еще?  Сахар стоил 90 копеек. В-общем, можно было прилично поужинать семьей на 3 рубля.
         Кстати, вспомнила забавную арифметику! Наша соседка по 305 дому  — тетя Света Мацюшевская, все незапланированные и огорчительные  траты считала в ту пору …в «колготках». Когда мама ей как-то пожаловалась, что потеряла 10 рублей, она тут же успокоила её, сказав буквально следующее: «Считай, 3 пары колготок купила и порвала нечаянно». Действительно, вполне могло быть и так.
           Помню также , как-то на родительском собрании, где мы были с родителями вместе, Ирка Вялых, увидев, как её мама заерзала вдруг на стуле и стала разглядывать ногу, вполне довольным голосом прошептала мне в ухо: « Колготки затянула! Вот и хорошо, пусть сама убедится, что стулья у нас в кабинетах дурацкие. А то без конца мне выговаривает за эти затяжки».
       Да ладно колготки!
      ( Мужчинам можно продолжить чтение).
       А мороженое в шоколаде?
       Почему-то без проблем его можно было купить только  на Проводах Русской Зимы. Этот праздник, кстати, на нашем «культурном пяточке» вспоминается мне намного ярче, чем прочие. Было весело! На плитах  на улице пекли блины, а в центральную клумбу обязательно ставили столб, на котором висел «приз». Принаряженные люди, музыка, смех, шум, отчаянные мужички, которые пытались добраться до приза. Ну, и мороженое, за которым выстраивалась целая очередь.
      А мандарины!
       Их  продавали обычно только перед Новым Годом. И не зря у нашего поколения именно с их запахом ассоциируется  этот праздник. Короче говоря, многие вещи надо было «достать». Так вот и жили!
         Говоря про мандарины, следует вспомнить историю, которую напомнил мне «Мися». Больше всех по части «достать» везло тем родителям, которые  летали в командировки в другие «города и веси». Из такой вот командировки отец Жирикова привез три ящика по 20 кило  апельсинов. Мисевич  пришел в гости к Димке, и они вдвоем «добрались» до «цитрусовых». Причем, чтобы не было слишком заметно, они решили брать апельсины из разных ящиков. В результате они съели практически 20 кэгэ апельсинов незаметным для себя образом. С  Мисевичем «отваживались» целый вечер родители, а Димке даже вызывали «скорую». Это  «обжорство» долго всех в классе веселило.
      Знали мы и слово «блат». Это означало, что человек мог что-то «достать» необходимое ему  в обход существующих правил, если водил знакомство с «нужными» людьми.
       При этом  — говорить открыто и публично что-то негативное было нельзя.   Недовольство людей прорывалось   в анекдотах и «кухонных разговорах».
     Мы, понятно, в разговорах этих не участвовали, но что-то слышали, чему-то удивлялись и делали свои выводы.
      Хорошо помню, как  в школе передавали из рук в руки  отпечатанные листки, найденные одним из одноклассников в его почтовом ящике. Там были стишки антисоветской направленности. Типа : «Вставай Ленин, вставай детка, за…ла пятилетка. Ленин встал, развел руками, х… делать с дураками».
       Я еще помню парочку стихов из этого листка, но привожу здесь самый приличный. А такие стихи, понятно, заставляли не только смущенно хихикать, но и наводили на размышления разного рода.
      Родителям  про эти стихи, я, понятно, не рассказала. И, вообще, лишних вопросов  я им не задавала. Почему? Они не были очень «идейными» и  в КПСС не состояли. Тем не менее, я понимала, что ПРАВДУ они мне, едва   ли скажут, а заставлять их что-то мямлить и привирать, мне не хотелось. Да и знали ли они какую-то  ПРАВДУ? Они  соблюдали «правила игры», как и большинство. И что я?
    Я  приняла правила игры тоже!
     К примеру, когда мы начали читать и изучать «нетленку» «дорогого» Генсека Брежнева  Леонида Ильича про «Малую Землю», « Целину» и  «Возрождение» , я четко понимала, что хоть эти художественные произведения написал, мягко говоря, не Лев Толстой,  отзываться неодобрительно о них никто не рискнет, даже учителя. Раз он – Брежнев , руководит Партией и   нашей Прекрасной Страной, то значит, плохого он не напишет,  и потому отзываться о его «шедеврах» нужно если не восторженно, то одобрительно, по меньшей мере.  И я писала «правильные» сочинения по этим книгам, и другие писали тоже. Хотя  все знали  анекдот того времени:
    «Приходит Брежнев в Кремль на работу. Его встречает… кто-то там из его окружения… Суслов, допустим,  и говорит: «Поздравляю,  Леонид Ильич, отличные книги вы написали, я прямо читал до утра, оторваться не мог»  —  «Спасибо». Идет дальше, навстречу Андропов : «Доброе утро, Леонид Ильич, какие замечательные вы книги написали, поздравляю!» —  «Спасибо!»… еще кто-то там идет… та же история. «Надо же, — думает  Брежнев, — все читают и хвалят. Надо и мне почитать!»
        Генсек, к слову сказать, был вообще занятной личностью. Отлично помню, как всех старшеклассников  собирали в актовый зал, чтобы послушать его выступления на съезде или каком-нибудь Пленуме. Все мы послушно приходили, потому что никому в голову даже не могла прийти «крамольная» мысль  — пропустить это мероприятие, с учетом всех последствий.
       Все «генсековские»  «шедевральные» «сиськи- масиськи», которые до сих пор живут в фольклоре, мы слышали напрямую, из первых уст, так сказать. Брежнев  смешно шепелявил и причмокивал, читая речь по бумажке, а мы с девчонками  — не вникая в смысл этой речи, болтали потихоньку о «своём – девичьем»,  хихикали, обменивались записочками, строили «глазки» парням из других классов. Короче, весело проводили время.
     Взрослые  посмеивались над  неуемной тягой  Генсека (Генерального секретаря партии) вешать себе на грудь всевозможные  награды, как отечественного, так и импортного производства и целоваться «взасос» с лидерами братских стран. Но не помню, что кто-то публично  попытался его обличить или сказать что-то против существующей власти. О Солженицыне, о Сахарове, о прочих диссидентах того времени,  доходили только слабые, тревожащие нас слухи.
       В целом и общем, мы были уверены, что  «партия  — наш рублевой», а также «ум, честь и совесть нашей эпохи» ,и всё же, всё же… «червячки сомнений» уже поселялись в наших неокрепших душах.
Глава 7. Комсомол.
      В 14 лет все юные пионеры обычно становились юными комсомольцами. Вернее, не все! А только те, кто хорошо учился и тэдэтэпэ. Вот тут-то и случилась со мной памятная  История, которая веселит  всех, кто её слышит, по сей день…
    Я подходила по всем параметрам на роль «юной комсомолки». Я вызубрила Устав и без проблем прошла все ступени школьного одобрения своей кандидатуры, сфотографировалась для комсомольского билета.  Наступил день, когда нас торжественно повезли в райком комсомола, где после небольшого разговора и формальностей списки комсомольцев должны были утвердить окончательно.
       Не особо волнуясь, мы поехали в райком на улицу Маяковского и вскоре предстали пред  «светлые очи» троих мужчин- «комсоргов», которые довольно лениво стали задавать каждому по одному вопросу и что-то отмечать в своих бумагах.
     Дошла очередь и до меня! И тут я услышала вопрос, который заставил меня похолодеть. « Назовите даты жизни Владимира Ильича Ленина». А я  НЕ ПОМНИЛА этих дат.
      Здесь следует уточнить, что для  нас, тогдашних пионеров,  ЛЕНИН был  практически родным человеком.
      «Я маленькая девочка,
         Я в школу не хожу.
         Я Ленина не видела,
         Но я его люблю!»
       Это не мой бред, а стих из детского сада, который я помню до сих пор! Что уж говорить о школьниках? Мы читали всю «лениниану» и знали о детстве Володи Ульянова, больше, чем о детстве  собственных дедушек  —  каким он был чудесным мальчиком в детстве, каким он был любознательным, каким честным, как он окончил экстерном школу и после всех мытарств  — стал «самым человечным человеком».
      Но вот точный ГОД его рождения и смерти почему-то не запечатлелся в моей голове (с датами у меня вообще беда).  Я знала наверняка, что родился он 22 апреля « когда расцветает земля…», потому что в этот день нас принимали в пионеры,   помнила, что умер он зимой, в январе, потому как нам рассказывали, что стоял тогда жуткий холод, а люди ехали и ехали проститься с ним, и тогда  решили построить Мавзолей. Где, кстати, лежит бедный «дедушка Ленин» до сих пор. Но этих знаний явно было маловато для ответа.
     Я  пролепетала про 22 апреля и январь, но мужчина, задавший мне вопрос, рассердился и сказал что-то в том роде, что стыдно не знать даты жизни Великого Вождя. А мне не было стыдно, мне было до слёз обидно  за свою невезучесть, потому,  что по растерянному виду своих одноклассников, которые уставились в пол, я ясно поняла, что многие  ТОЖЕ НЕ ЗНАЮТ даты, а вопрос достался МНЕ! Я увидела, что и мужчине  в этот момент  открылась эта печальная  истина, потому как, пристыдив меня,  он уже практически открыл рот, дабы переадресовать свой вопрос кому-то еще,  но оглядев всех, благоразумно его закрыл.  Не мог же он в этот день «дать от ворот поворот» многим  претендентам на гордое звание комсомольца! Торжественно назвав даты рождения и смерти Вождя, он  милостиво велел мне их запомнить  и стал спрашивать остальных по Уставу.
    Короче, не приняли меня в тот день в комсомольцы, и поехала я «солнцем палима, ветром гонима» домой, думая о превратностях жизни.
    Через месяц я вновь «попытала счастья» и на сей раз, вопросов в райкоме никто нас не задавал, «начальство» куда-то торопилось, я получила свой вожделенный значок и билет и состояла в рядах ВЛКСМ  до 28 лет, как и положено.
      Но даты рождения и смерти ВОЖДЯ мирового пролетариата я с тех пор отчеканю, хоть ночью разбуди! А теперь самое время каждому читателю проверить себя на знание этих дат!  Кто помнит?
      Уверена!  Немногие!
    …Когда  в разговоре с ученицей  шестого класса  лет десять назад  я упомянула Ленина  и  вдруг  услышала: « А кто этой такой?», я отчетливо поняла, что времена безвозвратно изменились. Какие там даты жизни? Сам факт  существования нашего «дедушки Ленина» для современных детей давно  не актуален.  Ленин для них – Исторический персонаж с неоднозначной репутацией, такой же, к примеру, как Мумия фараона Тутанхамона. Забавно!











Глава 8. Самолет
     Начало 1976 года ознаменовалось в Иркутске большой трагедией. Едва взлетев, ранним январским утром самолет ТУ 104 рухнул на землю.
      Это сейчас каждую катастрофу обсуждают с первой минуты, и все каналы наперебой добывают информацию. Тогда о подобных вещах средства массовой информации как-то помалкивали. Ну, не могли НАШИ самолеты падать, НАШИ поезда сходить с рельсов и прочее.
     Но Иркутск  —  «большая деревня»! И потому слухи поползли самые разные. Наш же класс эта трагедия задела непосредственно. Этим «злосчастным» рейсом летели отец Ирки Вялых и старший брат Лешки Золотухина.
     Иркин отец удивительным образом остался жив, потому что уступил свое место в переднем салоне женщине, пожелавшей сесть возле своей подруги. А вот Лешкин брат, который полетел в свою первую командировку — погиб.
       В детстве  осознание того, что ты смертен, как прочие люди, к тому же смертен ВНЕЗАПНО – к  каждому приходит по-разному.
       Как раз летом, живя у бабушки, я осознала это впервые. 
        Хорошо помню, как стояла я у колонки, набирала воду в ведро, а мимо прошла подружка Ленка, с которой мы в детстве часто играли. Вместе с ней шла её соседка, такая же девчонка.
        «Жарко, мы на речку сейчас пойдем», — сказала Ленка, после того как мы поздоровались. «Везет», — подумала я. Меня бабушка на речку не пускала.
        Я едва дотащила ведро до дома, и мы попили с бабушкой чай из самовара. Как услышали  дикий крик какой-то  женщины : «Ленка…Ленка  утонула».
         Это было нереально  и… очень страшно.
        Было дико думать, что вон он был человек, шел, строил планы, смеялся, и всё…его нет,  и больше никогда не будет. Помнится, я три дня температурила, и так и не смогла заставить себя сходить на похороны.
       
        …Мы пришли к Ирке.  Дядя Володя был неестественно оживлен и весел. Ирка рассказала нам потом, что он «сидит на «больничном»», потому что  у него шок. Этот день, кстати, он потом отмечал всю жизнь, как второй день рождения.
        Хуже было ситуация с  Лешкой.  Я  помню, что он  был каким-то ужасно растерянным и, наверное, впервые  — не острил и не шутил. А мы? Мы не знали, как себя вести. Я точно не знала. Что скажешь в подобном случае, какие подберешь слова? Даже сейчас это бывает очень сложно, а тогда  «соболезновать» мы вообще не умели.
        Нас учили чему угодно  — физике, грамматике, нас готовили к жизни в светлом будущем, за которое боролись наши деды. Нам не говорили ГЛАВНОГО, что самое стабильное в жизни  — её ПОЛНАЯ НЕСТАБИЛЬНОСТЬ. Что жизнь похожа на нашу игрушку детства  —«калейдоскоп», в котором картинка меняется непрерывно. Этот болезненный опыт нам потом пришлось осваивать самим. И думаю, что некоторые задумались об этом впервые именно в этот трагический январь.  Ну, это я расфилософствовалась…бывает…
Потому меняю тему…
       
Глава 9. Наташа.
      Утром, приходя в школу,  мы с девчонками обычно «кучковались» в нашем большом фойе, сплошь состоящим из окон, у единственного зеркала, которое соблаговолили повесить , обменивались новостями, потом шли на уроки.
      К старшим классам все мы вытянулись, сменили прически, сформировались в девушек. И, на мой взгляд, вполне симпатичных!
       Я к слову «красавица» отношусь сложно. Единственное создание,  которому я сейчас говорю это слово абсолютно искренне  — это моя внучка Ева.
      Потому не буду  это слово употреблять его в отношении  одноклассниц. Каждая была хороша по-  своему.
      Тем не менее, лично  я считала, что самая симпатичная у нас в классе  — Наташа Качура.
       О ней я уже упоминала в первой части в связи с зайцем… или кроликом. Потом Наташка уехала с родителями в Монголию, а затем через некоторое время вернулась. Когда мы учились в старших классах,  её родители получили квартиру в районе кинотеатра «Баргузин», но она в другую школу не перевелась, а осталась в нашей. (Это характеризует её только с положительной стороны, потому как транспорт в те годы ходил безобразно, особенно зимой, был вечно переполненным , и ездить с одной стороны города на другую было не самым приятным занятием).
        Наташка вообще как-то сумела сформировать в себе еще в школе массу положительных качеств. Мало того, что хороша собой, так еще и фигурка изящная (которую она сохранила, кстати, по сей день), и веселая, и общительная. Ко всему прочему она еще и шила! Сама! Про учебу не говорю…. Отличная компанейская девчонка.
        День рождения у неё в ноябре, и потому помню, что после ноябрьской демонстрации мы несколько лет ездили к ней и весело проводили время.
        Понятно, что когда Жириков  начал дружить с ней,  кто бы возражал? «Если двое краше всех в округе…»

















Глава 10. Демонстрация.
      Здесь уместно вспомнить о ДЕМОНСТРАЦИЯХ, раз уж упомянула это действо. Куда же без них в советское время?  В МАЕ и НОЯБРЕ  дружные колонны шли  мимо Серого Дома и  трибун, с которых  орали лозунги: «ДАЗРАКОМПАРТИЯ».
         Забавно вспомнить, что на ПЕРВУЮ (не в смысле первую в принципе  — ходили и до нас, а первую, в смысле, в которой МЫ участвовали) демонстрацию наш класс САМ напросился! Я бы даже сказала «выбил это право боем»!
       Поскольку обычно «отправлять» на шествие было принято класса этак с шестого, не знаю уж кому в голову пришла «блестящая идея» в пятом нашем классе, что мы тоже могЁм!
      И хорошо помню, как я , Лена Татарникова и еще кто-то предстали пред грозные очи страшной нашей директрисы,  доказывая, что мы тоже «члены общества и уже большие» ,и она дала-таки разрешение! Ох, и взрослыми почувствовали мы, наверное, себя в этот момент. Пошли маршем ,  понятно, не все,  а только «инициаторы», поскольку, «инициатива,  как известно, наказуема». Ничего ТАКОГО не помню (в смысле воодушевления) — идти надоело, хотелось в туалет, добираться до дома было долго. Но ничего! Осилили! Нас  позже даже «ставили в пример пару раз- за «3а гражданскую активность»!()))))
      И хоть первая демонстрация мне не очень понравилась, позже я ходила на них с бОльшим энтузиазмом.  Конечно, иногда  долго  приходилось ждать своей очереди, а если погода не баловала  — мерзнуть под мостом, нести флаги, транспаранты и всё для того, чтобы пять минут бодро прошагать мимо  трибуны. И,  тем не менее,  такое шествие веселого, шумного народа давало порой ощущение  праздника, единения, правильности «пути» в коммунистическое будущее. Пусть сейчас об этом говорят и пишут что угодно. Но в школьные годы это воспринималось именно так.





















 Глава 11. Мысли вслух.
         Забавно, что прочитав некоторые мои записи, моя приятельница искренне удивилась и не поверила:
       «Ну, прямо! Такой уж у вас был класс. Все дружные и хорошие и прям вот так ты ко всем хорошо  относишься и относилась».
        Ну что ответишь? Смешно. Неужели бы я через столько лет после окончания школы (не будем уточнять) стала тратить время, силы, наконец, деньги,  на создание  этих книжек, если бы ДЕЙСТВИТЕЛЬНО не относилась ко всем так, как пишу?
        Я НЕ ЗНАЮ, какими  были мои одноклассники  — имею в виду их глубоко внутренний мир.  Каждый, наверное, мог и соврать, и кого-то обидеть, и на кого-то сердиться и обзываться и сплетничать (это, понятно, я о себе). Но, допускаю, что остальные тоже не были «святыми». Что мы, не люди – «человеки»?
    Кроме того, описываю я не ВЕСЬ класс, что понятно. Если учесть, что в начальной школе нас было 42 человека. А потом,  когда часть куда-то ушла, часть окончила  8 классов, то к старшим классам было нас всего человек 26. И среди них, понятно, некоторые держались обособленно, потому и  написать мне о них особо нечего. Я пишу больше про «костяк» класса, который действительно дружил. Мало того, многие так и дружат до сих пор.
       Ну, бывает так! Кстати, а чего я тут объясняюсь?
        Старшая  моя дочь, почитав все это, сказала: «Мам, я тебе очень завидую!  Вот о своем классе я бы и писать не стала».  И я ей верю. Мало того, что были они недружными, так еще современная мода «тасовать» классы, как колоду карт,  этой дружбе не способствовала. Сначала придумали классы «выравнивания», потом кто умнее, стали переходить в  престижные лицеи. Сейчас же выбор есть.
      А в наш класс, как многие пришли из одной группы детского сада ( о чем я уже писала), так благополучно и закончили школу в пределах одного коллектива.
       Но куда против прогресса попрешь? Важнее знания, коллектив, дружба или престижный лицей с недружными учениками?
      Не моя задача решать такие глобальные вопросы, да и зачем? «Времена меняются, и мы вместе с ними».
        Надо учесть  и тот факт, что нас в советское время воспитывали в духе коллективизма  —  «сам погибай, а товарища выручай». А сейчас в чести – индивидуализм, но если честно,  нет большого желания умничать здесь об  этих тенденциях.
      Кроме того, и давать оценку современному образованию тоже нет желания. У кого-то, вероятно, своя точка зрения. Уважаю и спорить не буду!
      Лично я уверена  —  никого нельзя НАУЧИТЬ, можно только НАУЧИТЬСЯ. В любое время, в любых условиях. Здесь я даже не полезу  вглубь веков за классическим примером Михайло Ломоносова. А напишу о своем отце, который  в 1956 году, из  маленького  рабочего поселка Копьево в Красноярском крае  поехал и поступил в один из самых «престижных» того времени  ВУЗов города Ленинграда.
     Отца я упоминаю  периодически и не в самых восторженных тонах, потому имеет смысл  уточнить. Да! Он был сложным человеком, но прошли годы. Что-то понял он, а главное, многое поняла я. Мы с ним дружили и общались до самой его кончины в 2000 году. Светлая ему память!
        Юности вообще присущ максимализм, категоричность, быстрота оценок, деление на черное и белое  — без оттенков. А потом, не стоит забывать, что пионером- героем, а, следовательно, тем, с кого советским детям следовало брать пример, была не только Зоя Космодемьянская, но и  Павлик Морозов. Тот вообще с папаней не церемонился.
        Некоторые простые  истины, вроде : «НЕ СУДИ ДА НЕ СУДИМ БУДЕШЬ», «ПОЧИТАЙ ОТЦА И МАТЬ СВОИХ»  не сразу постигла я, воспитанная, как и мои сверстники в атеизме.
       Обещаю, на этом всё! Если я начну писать, какие истины пришлось постигать   — еще одна книга получится. А если писать, какие  еще не постигла — то, возможно, многотомник.  Тем более, что, у  каждого на этот счет имеется личный опыт.
        Жизнь  — великий Учитель! Истина банальная, но ведь не поспоришь!
         А что касается учебы в школе в  НАШЕ время…. МНЕ учиться нравилось! Остальные одноклассники быстренько напряглись и вспомнили, нравилось ли учиться им!










Глава 12. Шуры - Муры.
           Учеба  — учебой, оценки в аттестат. Это, конечно, важно, НО разве это в школе главное? Особенно в старших классах!
     Теперь, о САМОМ ГЛАВНОМ! А что у нас главное?  Угу)  Дружба, любовь,  романтИк ,  и  всё такое…
         Надо сказать, что дружба у Наташки и Жирикова  разладилась. И тогда в десятом классе она «задружила»  вдруг с Васькой Верболовым из параллельного класса.
         Это удивило многих,  даже учителей. Помнится, математичка Посекалина сказала однажды вслух: «Наташа, не понимаю…»
       «Вся из себя»  Наташка —  «спортсменка, комсомолка, активистка…и прочая, а главное, отличница  и вдруг…. Вася из параллельного класса.  Не помню, чтобы он «блистал». Парень, как парень, симпатичный ,  спокойный, учился средне, особо, помнится, не выделялся. Но... дружба, симпатии, антипатии — такая вещь? Кто их разберет?
         Да и вообще, когда  же еще влюбляться и дружить, как не в старших классах школы? Честно скажу, про все перепетии  любовных отношений одноклассников не в курсе. Видимо, не очень интересовалась. Сама  я «страстно» не влюблялась, а так…нравился  то один, то другой, короче  — никто. Влюбчивым оказался  и Дмитриев. Причем, девчонок нашего класса ему уже было мало, помнится, он дружил даже с девочкой из класса восьмого.
       Помню, что у Хаитовой роман закрутился в Борей Фоминых, Юлька задружила с Чикуновым из другого класса. А вот Жириков  в начале десятого класса влюбился  в…Лену Ювко. Хорошо помню, какой преображенной предстала она перед нами после летних каникул.  Мало того, что она сделала стрижку, которая ей очень шла,  она  приобрела  вдруг особый «шарм», который присущ ей и по сей день.  Ювко же влюблена была в него давно, потому они стали  очень крепкой парой  и  даже  поженились (понятно, после окончания школы года через три- четыре).
     Впрочем, договаривалась  же  — вперед не забегать, про будущее не писать! Вернее, что значит  —  не договаривались? С кем мне договариваться? С самой собой? Нет! Это я так решила!  Причем мучилась долго. И иногда будущее все-таки просачивается одной—  двумя фразами в текст. Но я это пресекаю по мере сил.
        Годы какие описываю? Семидесятые! Все живы, здоровы и полны планов? Да! Вот и отлично! В этой книге ДА БУДЕТ ТАК!
        Как хорошо все-таки быть автором!
        Ладно, отвлечемся от школьных «сладких парочек»…
        Уж коли  жили мы тогда в конце века двадцатого, то частенько думали: « А ведь 21 век не за горами». С интересом подсчитывали -  сколько нам будет лет и решали, что столько, ё, не живут! И потому, возвращались мыслями к обычному, привычному,  милому сердцу своему веку и возрасту.
       Растешь- то ведь  как-то незаметно. Ну, туфли  маловаты, ну,  из формы вырос…. Замечаешь в себе, конечно, какие-то перемены, но больше в других. Тем более, когда вернешься в школу через три месяца летних каникул.
        Помню, что в  девятый класс  пришли уже не наши «мальчишки», а вполне взрослые парни. Особенно удивил нас, помнится, Игорь Илли, который за лето «вымахал головы на две».
        Еще было жаль, что класс заметно уменьшился.  Не пришли в школу Лапердин Женька и Винтер Дима. Они  летом   поступили в авиационный техникум. Не пришли многие тихие «троечники», которые «высидев» положенные восемь лет в школе, благополучно получили  аттестаты и пошли своей дорогой.
      Зато пришел Миша Колесников  — высоченного роста застенчивый парень, которого мы ласково прозвали «Мишаней». Нас, девчонок, он смущался, потому мы любили, помнится, вгонять его в краску, когда начинали его окружать и гладить по голове и обнимать. Он  всё это терпел и вообще был очень добродушным и необидчивым.
















Глава 13. Лидия Даниловна.
       Но самым большим «ударом» в начале девятого класса для нас стало то, что на место «классной» Софьи Васильевны, которая вернулась к преподаванию в начальной школе, нам назначили Лидию Даниловну,  которую мы  не очень любили. Причем, все! А может кто-то любил? Нет, точно за всех говорить не буду!
         Вообще, вплотную подойдя к этой теме  — останавливаюсь в замешательстве…
      Лидия Даниловна была личность…  неординарная, скажем так!
       С одной стороны это была весьма симпатичная женщина, поглощенная своей работой. Жила она с сыном и маленькой дочерью без мужа, следовательно, воспитывала их одна, и, тем не менее, она  торчала в школе целыми днями. Её стараниями был оборудован отличный кабинет физики, она без конца проводила какие-то опыты, и физику в нашем классе знали все, даже кому она «на дух» не нужна. Короче  —  редкая преданность профессии!
       Но её «блажь» устраивать   практические занятия  по физике во внеурочное время  нас  бесила. То, что у кого-то после уроков могли быть другие занятия, ей было, что называется «до фени».   Мы покорно плелись на эти её «практики»  после обеда очень часто, поминая её недобрым словом, и в тоже время прекрасно понимая, что спорить с ней « себе дороже». 
         Кстати, по этому пункту возникли у нас разногласия с Маковым, которому я высылала почитать черновик. Он сказал, что такого не помнит  и что такого быть не могло, поскольку КТО бы ЕЙ разрешил? И что лично он ходил куда-то там паять — изобретать после школы каждый день …
         А ночью мне приснился кошмар, где мои одноклассники наперебой предъявляли мне еще какие-то претензии и были всем недовольны, и я сто раз покаялась перед ними за эту попытку увековечить наш класс в литературе.
          Друзья «дней моих суровых», хотя нет, конечно же «светлых дней»!
          Напоминаю, это произведение скорее литературное,  нежели хроникально — документальное, потому, искренне надеюсь, что  больше никто не станет искать в нём неточности в изложении фактов и сердиться на меня за плохую память и прочее, прочее….
            Пишу так, как помню…, а насчет того, «КТО бы ЕЙ  разрешил»?
 Хотелось бы посмотреть на ТОГО, КТО бы ЕЙ что-то запретил! Думаю, что даже наша директриса с ней лишний раз не связывалась. Что уж говорить о нас? Лидия Даниловна действовала на нас, как удав на кроликов. И вот ОНА стала нашей «классной»!
       У Лидии Даниловны  была удивительная черта. Если ей что-то не нравилось,  она могла не сделать замечание сразу, а только, иной раз через неделю,  собрав всех на классный час, вдруг припомнить чье-то «неправильное поведение» и  с тихого повествовательного голоса, накручивая себя говорить всё громче и громче и закончить монолог   яростным криком. «Театр одного актера» — ни больше, ни меньше!
       Тем не менее,  началось наше общение с ней как с «классной» довольно мило. Лидия Даниловна загорелась идей приобщить нас к туризму. И мы стали выезжать вместе   в какие-то походы с ночевкой в палатках. Это было интересно. Поначалу. Потому как расслабиться, искренне повеселиться под её «всевидящим оком» было нереально. Она могла искренне смеяться, что-то рассказывать, но доверительных отношений с ней так и не получилось. 


      С её появлением «накрылись большим медным тазом» наши школьные вечеринки. Избалованные Софьей Васильевной, с пониманием относящейся к нашему желанию потанцевать и повеселиться , мы по привычке обратились и к Лидии Даниловне с такой просьбой. Представьте, она не возражала!

       Но… у нее были свои представления о таких мероприятиях. Во-первых, они должны были быть тематическими, во-вторых, никакого там приглушенного освещения, а танцы только на «пионерском» расстоянии.
       Вообще, следовало уже насторожиться при слове «тематическая», но мы как-то беспечно пропустили его мимо ушей. Когда мы принаряженные пришли вечером в кабинет, она вдруг- ко всеобщему изумлению-  вытащила из подсобки огромный кинопроектор и здоровую «бобину». Следующие полчаса мы скромно сидели на стульях и слегка обалдевшими глазами смотрели мультфильм.  Даже скажу какой! «Ограбление по…». Потом вроде пытались танцевать, но… то ли «ограбление» произвело эффект, то ли её «бдительное око», лично у меня появилось желание поскорее убраться домой и впредь глаз на такие «мероприятия» не казать.
      Благо, что в школе в фойе устраивались порой новогодние вечера или еще какие. Там иногда «душу отводили».
      Но, как известно, у каждой медали  — две стороны. Если до её прихода  в классе все «кучковались» по отдельности, то здесь объединились в «единый фронт».
       Показательной в этом смысле стала поездка в Листвянку в начале десятого класса. Нас сводили в Лимнологический музей, а потом расселили в двухэтажный деревянный дом у самого пирса. Для девчонок выделена была комната с огромным количеством кроватей, для мальчишек такая же комната по - соседству.  Вечером она нам разрешила даже потанцевать, и мы весело попрыгали под музыку «Бони-М» и кого- то еще, популярного в те годы. Потом мы уснули под её бдительным оком  в своей комнате, но на следующий день начались «разборки». Лидия Даниловна унюхала «запашок» от Мисевича. Это её возмутило до глубины души. Выстроив нас всех в коридоре, она сначала  припомнила нам вчерашние танцы, заклеймив нас позором, что прыгаем мы под музыку непонятно кого, а ТАМ (имелись в виду  «проклятые империалисты») только и ждут, когда развалится наша Страна, и мы не понимаем еще всей опасности «тлетворного влияния Запада». В эти её «страшилки» тогда уже не верилось. Что же это за Великая Страна, если её можно развалить «жевачкой» и музыкой? Тем более тексты мы не понимали, ибо английский учили так себе.
    Кроме того, «загнивающий» этот Запад проникал не только музыкой «Бони М», а очень даже неплохими фильмами. И выглядел он вполне привлекательно. Там жили люди, которые хорошо одевались, по улицам ездили красивые машины, а витрины магазинов,   иногда попадающие в кадр,  выглядели просто фантастически. Что там у них «загнивало» —  было непонятно. Это был чуждый и неведомый нам мир, но честное слово, «гнилым запахом» и страхом от него не веяло.
     А вот что  касается  выпивки, то «Мисю» могли ждать большие неприятности. Это мы понимали.    Покричав про кары, которые ждут «выпивох», Лидия Даниловна приказала: «Кто еще выпивал с Мисевичем, сделайте шаг вперед». И в этот момент ВСЕ шагнули вперед. Никогда прежде мы не видели её такой растерянной.
     Если учесть, что «Мися» девчонок не угощал никаким спиртным, а если даже кого-то угощал, то точно не всех, кто был в этой поездке, то это можно считать Первым Актом Всеобщего Неповиновения !
      Вот так мы на практике поняли смысл песни «Когда мы едины — мы непобедимы».
     Дом этот, кстати, до сих пор стоит на своем месте у пирса, и, бывая в Листвянке, я, натыкаясь на него взглядом, часто  вспоминаю эту историю.
        Помню также, что «распекая» кого-то ( один раз, отлично помню — это  был  «проштрафившийся» Золотухин) , она рассказывала обычно какие-то грустные истории. Главным лейтмотивом этих историй всегда было то, что какой-то там неисправимый хулиган  что-то там делал…. Иногда эти истории заканчивались грустно, но чаще хулиган этот вырастал  и создавал сЕмью». Именно сЕмью! С ударением на этой букве.
         Видимо, создание сЕмьи  являлось для Лидии Даниловны высшим проявлением ответственности, зрелости и ума.
          Вопрос спорный, но… речь не об этом.
          Поскольку ВСЕ  наши мальчишки создали семьи, будем считать, что жизнь их удалась и слова Лидии Даниловны запали им в душу,  а некоторым, которые создали  даже не одну сЕмью, её слова ,видимо, запали в душу  еще глубже .
        Но все это шутки, конечно.
         Между прочим, когда мы благополучно «выпустились», через пару лет она стала «классной» у моей младшей сестры. И та к ней относится с большим теплом. Им она и вечеринки проводить разрешала, как положено, и сильно их не «мурыжила» физикой. В тот момент как раз к ней, вернулся бывший муж  — сЕмья воссоединилась. Возможно,  повлияло это, а возможно и опыт воспитания нашего класса. Трудно сказать. Но факт остается фактом. С ними она вела себя несколько иначе.
      Правда, иногда и их она поражала  до глубины души. Ей в подарок  на 1 сентября они скинулись и с трудом купили, я бы даже сказала «достали» при помощи родителей  большой  букет красивых роз. Сейчас, когда через каждые десять метров натыкаешься на павильон цветов, трудно объяснить, что хорошие и красивые цветы тоже были «дефицитом». Первого сентября школьники, в основном, несли учителям букеты из астр с бабушкиной клумбы, или гладиолусов.
      А тут – РОЗЫ!
     И что вы думаете? Как на грех в этот день она объясняла им свойства жидкого азота. Для наглядности, она без раздумий сунула  букет, стоящий на столе и не вовремя попавшийся ей на глаза, прямо в сосуд с азотом, который мгновенно заморозил бедные розы. А  потом победно потрясла ими перед обалдевшими учениками. Причем, как уверяет Нинка, глаза её горели и были полны восторга от того, что получился такой наглядный и запоминающийся эксперимент.
       Ну, тут не поспоришь! Уж даже если моя сестра, которая позабыла кучу всего, а физику, полагаю особо и не знала,  до сих пор помнит, как назывался этот газ…. Это я вам скажу! А что скажу? Букет того стоил!
       Что касается моих взаимоотношений с ней…
       Помимо памятного дня, когда она заставила меня стереть помаду и лак, памятен мне еще один день  —  день экзамена по химии.
       На экзамены положено было приходить в белом фартуке.  Дома мы уже не жили, на время развода, помнится, перебрались к тете Шуре Киселевой  — нашей дальней родственнице. Дома жил только обиженный на нас отец. Как назло, когда я на пять минут зашла домой забрать белый фартук, он оказался дома. За эти пять минут он довел меня до истерики, обвинив в пособничестве матери , неблагодарности и прочих «смертных «грехах. Не знаю уж, в каком виде я пришла в школу, но именно Лидия Даниловна заметила мое состояние и отвела в сторону и сказала кучу каких-то «правильных» слов, а потом вызвала из кабинета Парыгину — учителя химии. И та провела меня на экзамен и САМА дала какой-то «плевый» билет. И я даже получила «четыре», хотя сама не знаю, что я там писала, а задачу, кажется, вообще решила неправильно.
      Поступок? Поступок! Так что пусть «камни бросают первыми» все, кто хочет. Я не буду! Вообще, «судить» других  —  «последнее дело».
        Так что спасибо Вам, Лидия Даниловна. Мы, конечно, «питомцы» Софьи Васильевны, но  и Вы всегда в нашей памяти.

 













 Глава 14. Клятва и… профориентация.
     Вспомнилась  история  класса седьмого…
     В новом доме, куда переехали мы семьей, еще «волей судеб» в лице «комиссии по распределению жилья», о которой я подробно написала в первой части, еще оказалось трое моих одноклассников  — Саша Голов, Лена Ювко и Мишка Шафеев.  Лена  в ту пору дружила с Ольгой Бацулей. И хоть были они подружки-соперницы, поскольку обе были влюблены в Жирикова, тем не менее, общались между собой очень хорошо. С Ленкой мы стали вместе ходить на тренировки, потом они с Ольгой Бацулей стали «заходить за мной» погулять во дворе, и постепенно мы стали  неплохо общаться втроем.  Отлично помню эпизод, как мы, болтая о будущем, зашли по какой-то надобности в «Аптеку» и там вдруг дали клятву встретиться через десять лет на этом же самом месте и рассказать друг другу, кем мы стали и исполнились ли наши мечты. Я, помнится, хотела стать юристом, Бацуля  — балериной, а Ленка Ювко — известной спортсменкой. Клятву мы не сдержали. Мало того, что не пришли в аптеку спустя десять лет ( аптека эта давно закрыта, кстати),  так и еще не стали, кем хотели. Ну, это к слову.
      Если честно, юристом быть большой охоты у меня не было. Это я для себя придумала осознанно, а может, насмотрелась сериал «Следствие ведут Знатоки». Был такой  — кто помнит!
      Просто меня стало смущать, что все кем-то уже себя видят в обозримом будущем, а я…  Неудобно даже как-то.  Я «белой завистью» завидовала Баракиной, например, которая уже с 1 класса знала, что  будет врачом. И отличник наш Вадик Анненков шел четко своим путем будущего ученого,  Юлька собиралась в биологи, а я… как «витязь на распутье». С одной стороны хорошо, когда тебе говорят «что ты  — дитя многих талантов», а с другой… поди, определись! Даже у   Вялых была мысль пойти в артистки. Видимо глубоко в душу ей запали овации, которые мы «сорвали», выступив как-то  раз на сцене актового зала  нашей школы в  очередном смотре.
 Главка-вставка. Стихи и БАМ.
       Ой, написала про сцену и вспомнила «важнецкую»  веху в истории класса, которую, конечно же, надо было описать в первой части. Но придется вставить сюда, потому как без неё?
        …Вообще, если в раннем возрасте ты запомнил наизусть стишок и рассказал его вслух - ты обречен!
         Сначала тебя ставят на стул выступить перед гостями, а потом ты читаешь стихи « с выражением» на всех концертах в школе и регулярно  участвуешь в конкурсах чтецов.
       Поскольку Софья Васильевна учила нас не только русскому, но и, понятно, литературе, то многим из нашего класса участь «декламатора стихов» была хорошо знакома. Но в школе – это еще ничего, это дело привычное, а вот  выступать на сцене  аж «Серого Дома», где сейчас заседает  Губернатор и его свита, а раньше заседал  Первый Секретарь Обкома КПСС - было, помнится, очень волнительно.
      Именно  нескольким человекам из нашего класса  выпала в свое время честь провожать на строительство БАМа первый стройотряд!
       Кстати, слово «честь» пишу без всякой иронии.
      …«Слышишь, время гудит? БАМ! На просторах страны. БАМ! ...Это колокол наших сердец молодых!»…Кто не слышал эту песню в те далекие годы?
        Мы были в пятом классе, когда началась «стройка века». Тогда еще во многих людях, особенно, молодых, жива была Романтика. Они ехали в трудные условия, чтобы строить новые города, строить железную дорогу, быть «первопроходцами», а не за «длинным рублем» (хотя, полагаю, были и такие).
       Первый строительный отряд молодых ребят провожали очень торжественно. Со сцены до нас доносились речи руководства города,  а  мы стояли за кулисами в белой парадной форме, с белыми бантами и ужасно волнуясь, повторяли и повторяли стихи. Мне же вообще дали большой букет цветов, который надо было вручить Начальнику стройотряда.  Наконец , мы вышли на сцену, прочитали всё без запинки. И я пошла по небольшой лесенке вниз с букетом. Высокий, веселый, улыбчивый  парень взял у меня цветы, нас ослепили вспышки фотоаппаратов и софитов! Здорово!
        «Мы хотим вручить вам эти цветы, как символ нашей веры… и  вашей стойкости». Моя реплика! Что-то там еще было еще про смелость, но за давность времен, увы, подзабылось. Помню только, что мне тоже захотелось тогда вырасти быстрее и тоже  поехать… на БАМ, но когда мы выросли, «стройка века» уже закончилась. На БАМе я, правда, побывала в составе съемочной группы, но… как говорится, это уже «совсем другая история»…
 Глава 14. (продолжение)      
      … Возвращаемся к школьным делам! Помню, как всегда, оказалось, что НАДО ПРИНЯТЬ УЧАСТИЕ, а времени УЖЕ НЕТ, и все про это мероприятие забыли в упор. Пришлось импровизировать, чтоб не влетело от «классной». И тут Вялых  предложила разыграть небольшую сценку про больного и врачей. Больного согласился изобразить «Мися». Мы втроем  выучили несколько несложных реплик. А потом, трепеща от волнения,  взошли   на сцену. И видимо, всё от того же волнения и страха сыграли свои роли так убедительно, что в зале смеялись, а потом нам долго хлопали. Было приятно! Но меня больше на «такие» подвиги  —  «подвизаться на сценических подмостках» не тянуло, а Ирка, видимо, вдохновилась.
     Вот так! У всех были какие-то планы на будущее,  а я? Одно знала  точно  — ни в Политех, ни в экономический, математический и прочий «ический», связанный с техническими науками я не пойду. А это значит, что я  кто? Гуманитарий! А кто такой гуманитарий? Впрочем, историю своих поступлений я описывала в первой части, повторяться незачем. Здесь лучше вспомню о профориентации.
     Она уже была, была в те годы.  Лично  мне все хотелось побывать на кондитерской фабрике  (знакомая из другой школы рассказывала, как они на этой экскурсии шоколадом объелись). Но что-то не случилось у нас таких экскурсии. А две помню хорошо.
      Одна была на ГЭС. Даже фото есть в подтверждение. Что рассказывали  — не помню, больше вертела головой, разглядывая  агрегаты, вырабатывающие ток и большой  барельеф Ленина на стене.
      Один агрегат был на ремонте. Он оказался  огромным внутри. Целая бригада рабочих крутила в нем какие-то болты, тянула провода. Один из рабочих вдруг поднял голову, посмотрел на нас – недорослей, и нагло мне подмигнул. Как сейчас помню, это прибавило мне хорошего настроения, но идти  работать в это заведение все равно желания не вызвало.
 
       А еще раз нас возили на студию телевидения. Вот это было уже интереснее! Людской муравейник, какие-то камеры, творческая суета. Видимо, впечатлилась!
       Не на телевидении, но на Студии кинохроники отработала  два года администратором. И если честно, при всех нюансах  — эту работу мне вспоминать приятнее всего. Но что-то я опять увлеклась собой. Нехорошо! Маков итак ворчит, что в книге много МЕНЯ . Интересно, а КОГО там  должно быть много?
      
      …Вернемся к КЛЯТВЕ.
       Через какое-то время  Бацуля  с родителями уехала из нашего города.  Провожали её  мы с Ленкой и почему-то Ирой Вялых. Было  грустно. Возвращаясь из аэропорта, решили, что теперь будем дружить именно такой компанией. И дружили. Правда, не очень долго.
       Произошла, как говорят сейчас, «мутная история», когда Ювко пригласила на свидание парня-спортсмена-волейболиста из соседней школы, который  очень нравился Ирке. Вроде она  тогда проявила инициативу, чтобы как-то помочь Ирке сблизиться с этим самым парнем, подробностей не помню. Но, как известно «инициатива наказуема» и в результате, Вялых ужасно рассердилась на Ленку. Потом мы примирились, но втроем уже не дружили. Ювко нашла себе другую подругу,  а мы стали «закадычными подругами» с Иркой.
















Глава 15. Подруга.
        Я удивлялась, почему в начальной школе считала её какой-то высокомерной и грубоватой. Вообще, Вялых в нашем классе все эти годы персонально ни с кем не дружила. Она предпочитала общаться с подругами из своего старого двора Ирой Шенькман- довольно замкнутой и молчаливой, и Ниной Бочкаревой- миниатюрной и осень веселой девчонкой, хотя одна была чуть младше, а другая чуть старше.  И вот теперь я открыла Вялых совсем с другой стороны. Она оказалась совершенно «классной», абсолютно преданной подругой, с которой можно было делиться всем, и которая всегда была готова помочь. Мы стали вместе гулять по Академу вечерами,  ездить в город на волейбольные матчи и в кино.
       Кстати, именно Ювко доставала нам с Иркой «по блату» — через своего отца, который    в те годы возглавлял  техникум физкультуры, бесплатные билеты на матчи волейболистов на стадионе «Труд». Мы ездили с Иркой на эти матчи после уроков и отчаянно «болели» за нашу волейбольную команду. А Ирка еще не на шутку увлеклась главным тренером женской спорной Емельяновым. Надо же! До сих пор помню его фамилию. На какое- то время он стал её КУМИРОМ. И пару раз мы  ездили  на  переполненной «тройке» в город вечерами только затем, чтобы посмотреть издали, как он идет на тренировки. Я, понятно, больше  за компанию. Что поделаешь? Компанейская была! Честно сказать, дружбу с женским полом я всегда ставила выше прочих «дружб».
     Лишь один раз я «проштрафилась» перед своей подругой, но покаялась в этом искренне, и на нашей дружбе это не отразилось, но если только чуть- чуть.
     А дело было так…

  Глава 16. «Пикник на обочине».
       Стояли отличные осенние деньки, и  мы поехали классом, вернее передовой его частью в «Голубые Ели»( кто не знает, поясняю- это такое отличное место для отдыха), куда ездили неоднократно до этого. Но на этот раз мы поехали без «классной», сами, такие все из себя самостоятельные  — в десятом классе ведь уже. Причем поехали с ночевкой. Помню точно, что лично мне даже обманывать маму не пришлось. Она была уверена, что едем мы под присмотром взрослых, поскольку в  турпоходы  мы ездили часто, а я не стала её разуверять,  скромно промолчав о том, что взрослых не будет. Зачем? Мы сами уже ВЗРОСЛЫЕ!
      Ирку  с ночевкой не пустили, как обычно, и она должна была приехать только утром на первой электричке, а мы пообещали встретить её на станции.
      Наша компания  весело доехала до станции, протопала с рюкзаками по пыльной дороге до уютной полянки возле речки и расположилась там, поставив палатки. Вино у нас, понятно, было, но никто «упиваться» не собирался, так, для веселья выпили по чуть-чуть. И дернул меня  «рогатый» ответить на внимание  со стороны Юрика  Пинигина.  Мы пообнимались  немного у костра, поцеловались возле березки, а потом, я осознала совершенно четко, что нарушаю «табу».
       Нет, у Ирки и Юрика никаких «особых отношений» не было, если не считать того, что они за одной партой сидели десять лет, и он был её Другом в хорошем смысле этого слова. И он относился к ней, как к самой лучшей Подруге. Но я знала, что он ей нравится, а то, что делаю я, ей НЕ понравится, даже очень. Тем более, что дружба с ней тогда для меня была дороже всех Юриков  СССР вместе взятых.
       То, что она узнает о моем поведении - я не сомневалась. Свидетелей с длинными языками было «пруд пруди». Полночи я проворочалась в палатке от угрызений совести.
     На другое утро мы всё с тем же Юриком, Юлькой и  Головым пошли встречать Ирку на станцию. Причем Юлька с Сашкой нас обогнали. И не успели мы с Юриком дойти до станции, как увидели их, возвращающихся обратно, уже  в компании Ирки. По её напряженному лицу я поняла, что эти «болтуны» посвятили её во все подробности вчерашнего вечера. Надо сказать,  держалась она, как «кремень». Весь день она мне мило улыбалась, лишь на другой день у нас состоялся с ней долгий и трудный разговор, и,  в конце концов, она меня великодушно простила. Но сказала, что  НЕ познакомит меня с парнем, за которого соберется замуж  ДО самого дня свадьбы. Вот так неожиданным образом попала я в ряды «хищниц», которые «зарятся» на чужое.
      Глупости! Чужие женихи, мужья для меня существа бесполые. Хотите-верьте, хотите - нет! Хотя… возможно именно после того случая! Улыбаюсь!









Глава 17. Школьные будни.
        Говоря о своей подруге, вновь вспоминаю  её отличного отца  — дядю Володю. Но теперь  не в связи с самолетом, а в качестве  бессменного оформителя  наших «уголков» и «стенгазет».           «Наглядной агитации» уделялось в советское время большое внимание. У каждого класса был свой стенд. Наверху  большими буквами было написано название отряда, «речёвка», девиз, отрядная песня и прочее. «Стенгазеты» тоже полагалось делать по каждому важному случаю. Дядя Володя делал их мастерски. У него был художественный вкус и талант. И, понятно, Софья Васильевна, талант этот использовала для всеобщего блага.
      В эту книгу я специально ставлю фото, на котором видна часть оформления «классного уголка». Судя по фото, назывался наш отряд «Космонавт». И это логично! Космос в ту пору уже активно осваивали, и достижения в этой сфере были предметом гордости каждого Советского Человека и школьника в том числе. Фамилии космонавтов знали все, за каждым полетом следили. Интересно, сейчас кто-то из школьников знает фамилии тех, кто кружит сейчас в Космосе над нашими головами?
 
    
               Кроме прочего, этот снимок отражает еще одно  «важнецкое»  мероприятие – Генеральную Уборку. Про то, что мыли мы по очереди свой кабинет после уроков, я уже писала. Но не написала о том, что периодически мы ходили «генералить».
     Это означало  — мыть крашеные стены, оттирать с парт надписи и рисуночки, оставленные несознательными школьниками, а еще вручную оттирать пол при помощи тряпок и порошка. Занятие это было нудное. Оттереть порошком было еще полдела, потом надо было этот порошок еще и смыть. А он, зараза, всё проступал и проступал белесыми разводами на стенах и на полу.  Где ты был, Мистер Проппер? Не родился, поди, еще!













Глава 18.   Колхоз и…отношения.
       Как же я забыла написать про «трудовые четверти»? Придется слегка нарушить хронологию, ну и ладно.
       Обычно в каникулы было принято «отрабатывать», то есть несколько дней вкалывать на благо родимой школы. Сложным это не было. Ну, полы помоешь в классах, поможешь учителям в уборке шкафов. Так, рутина!
       Но после восьмого класса обычная  «трудовая четверть» вдруг стала не совсем обычной.  Из трех школ — 63, 18 и нашей -  19,  повезли нас пропалывать поля то ли в Горохово, то ли в Хомутово. Не суть, как важно.
      Это, понятно, было целое приключение! Армейские палатки, полевая кухня, дежурства и все «прелести» подобной жизни , кто помнит.
      Работали обычно до обеда, немного после, а в плохую погоду или после дождя  «валяли дурака», и в основном, были представлены сами себе. Бродя по окрестностям, автору этих строк –« умной Маше, вернее, Ирише» взбрело в голову поесть клубнику прямо на живописной полянке. Причем «умных» было еще девчонки три, но повезло, понятно, мне!
      Через день с огромной температурой и прочими не очень приятными симптомами  меня эвакуировали в город, где я попала в специальную больницу, где лечат  вот таких умников, которые  тащат в рот  «немытое». Пролежала я там неделю, благополучно поправилась и что? Вместо того, чтобы со справкой и «с чистой совестью на свободу», вновь выпросилась у отца… в ТРУДОВОЙ ЛАГЕРЬ!
       Судьба! Куда от неё? Эксплуатировали меня мало, держали, в основном при кухне,  врачица каждый день зорко следила за самочувствием, и тут… влюбился в меня парень. Видимо, после «горькой пилюли», как это обычно бывает, решила судьба мою жизнь подсластить.
       И звали этого парня…СЕРГЕЙ ЗАХАРОВ!
Кто прочел первую часть книги, тот в курсе, что в то время значила для меня эта фамилия!
       О! Это был настоящий парень  — на год старше, из 18 школы, умный до ужаса  блондин в очках.
       В лагере, как назло, заканчивалась смены. Учителя, выдохнув, и, наверное, тайно перекрестившись,  увезли нас домой.
      Но, на этом, понятно, наши с ним  отношения не закончились.  Он звонил мне домой по нескольку раз на день, иногда приезжал. И совсем уже иногда гуляли мы  звездными вечерами по улице Лермонтова аж до самого Политеха.
       Сразу хочу сказать, отношения у нас долго держались на уровне «поболтать». Серега занимался и увлекался астрономией и те хилые сведения об этом предмете, что еще живы в моей голове — его  заслуга. Что касается прочего…-  врать не буду! Да, мне льстило его внимание, его звонки, его отношение. Да, я испытывала гамму положительных чувств, но… как только я представляла, что ведь с ним надо иногда обниматься и целоваться… мне делалось не по себе.
      Не знала я тогда еще, что так бывает! Увы, не влюбилась я в первого Захарова, встреченного в жизни.
     И, сколько я не пыталась как-то изменить к нему отношение, ну, НИЧЕГО, кроме уважения к нему не испытывала. Пришлось  однажды набраться храбрости и поставить в этих отношениях жирную точку.
     Что-то я много о себе, уж простите,… тем не менее, знаете что забавно?
       Его образ  — юноши-астронома  присутствует во многих моих рассказах и целой пьесе. Не зря он появился в моей Судьбе, хоть и ненадолго! Если прочтешь мой опус, Захаров, то привет тебе огромный и всего наилучшего!

















    
Глава 19. Учителя.
        Как-то мало пишу я про учителей! А потому что, честно, не знаю, что и писать. Были они разными  — добрыми и не очень, строгими, чему-то, понятно, учили нас  — учеников. Но все же, в этой книге не задавалась я целью описывать их, а больше, все-таки, НАС  — растущих, в меру хулиганистых, в меру ленивых. Учителя что? У них уже была своя взрослая жизнь.  От нас они скрывались за грозной дверью с надписью «Учительская».
       Хочется сказать им огромное спасибо, что они были в нашей жизни, и, каждый, безусловно, оставил свой след в нашей памяти — такой подчас короткой и неблагодарной.
     Жаль, как обычно, что среди них было мало мужчин. Потому мужчинам  — преференции! О них  напишу подробнее.
    Одним из учителей — мужчин, о котором хочется написать  — был наш военрук — товарищ КАПИТАН!
       …В те годы НВП или Начальная Военная Подготовка внедрялась, как предмет в каждую школу. Вот и в нашей появился отставной военный — для нас тогдашних, понятно, старый и седой, а сейчас (из этого возраста) думаю, что вполне привлекательный мужчина. «Солдафон» он был, конечно, «до мозга костей». Поскольку наши родители, в основном, были учеными, то нам такой тип мужчины был мало знаком и удивлял до крайности.
     Его уроки  — это был просто праздник какой-то, в смысле, повеселиться.
     Надо было изучать какие-то таблицы, маршировать, надевать противогаз (это во все времена  — самое веселое упражнение). Слушали мы его плохо, он строжился,  но видимо понимал, что это школа, а не казарма, где иногда можно и «грубую мужскую силу употребить».
      Но именно его усилиями был в подвале оборудован тир и в сейфе появились настоящие автоматы Калашникова.
      А вот это уже  «тема», как принято говорить сейчас!
      Первая же стрельба по мишеням принесла мне такое удовольствие, что я даже удивилась. Мало того, что я пришла в восторг от самого автомата, но и выбила  сразу неплохой результат.
     «Что удивительного, — сказала мама, когда я ей похвасталась своими успехами.  — Сразу видно – гены предков». Тут я и узнала, что моя прабабушка по отцовской линии была чистокровной монголкой из богатого рода, который во время революции в Монголии «раскулачили», а потом выдворили в Бурятию и дальше, вплоть до Красноярского края.
       Помнится, монголы больше все-таки владели луком и стрелами, но что спорить?  Мой отец, кстати, до переезда в Иркутск работал именно под руководством легендарного Калашникова на Ижевском оружейном заводе. Так что, куда попрешь против «ген»?
       Но я очень  полюбила  это занятие  — разбирать и собирать автомат и участвовать во всех соревнованиях по стрельбе.
     Надо сказать, что впоследствии, я получила в ДОСААФЕ третий разряд по стрельбе. Так что  товарищ КАПИТАН внес свою лепту в воспитание  молодого (теперь уже не совсем) бойца, который не промахнется, если что.
       Вообще, если говорить честно, до этого все рассказы о пионерах-героях вызывали у меня жуткие комплексы. Когда речь шла о том, что им в качестве пытки тыкали иголки под ногти, я отлично понимала, что защитник Родины из меня никакой. Если бы мне попытались сунуть иголку в означенное место, я рассказала бы сразу не только военные секреты,  которые знала, но и те, что не знала, а вероятно, вообще, мать родную бы продала. А вот с таким оружием в руках! Потому  — слава Калашникову, ну, и капитану Осипову заодно.
       Еще одним «знаковым» учителем  в школе  был  Виктор Леонидович. Преподавал он у нас биологию. Любил «поюморить». Мы жутко завидовали «ашкам», что он у них «классный».
       Почему-то помню до сих пор историю, которую он рассказал нам на уроке. А именно, каким образом он в свое время вылечил насморк. Лекарства не помогали, и тут он поехал со своим классом в поход. А там они — то возились в ледяной воде, набирая её из ручья, то жарились на солнце, и насморк его чудесным образом прошел. Он даже как-то научно это обосновал. Честно говоря, сама я этот метод в жизни не применяла, а вот историю эту запомнила.
      У мальчишек, полагаю, воспоминаний о нем намного больше.
      Окно его «лаборантской» выходило на «зады» школы, куда они обычно бегали на переменах покурить. Иногда это заканчивалось тем, что сверху на них выливалось ведро воды! Вот такой креативный способ борьбы с курением у него был.
     Они же в отместку придумали забивать выхлопную трубу его «драндулета», то бишь, мотоцикла, на котором он часто приезжал в школу. Короче, развлекались все в меру сил!
       Лешка напомнил мне, что их проступки он изменял в «борзометрах»,  им лично  придуманных единицах. «Что-то «борзометры» у тебя сегодня зашкаливают», — говорил он порой самым дерзким, выгоняя их из класса.
 
       Ну, и как не вспомнить про «Тараныча» — Олега Тарасовича, которого безжалостная судьба  отправила в нашу школу учить нас—  оболтусов, МУЗЫКЕ!
     Что такое уроки музыки в школе  — знают все! Это только малыши что-то старательно поют и случают учителя. Мы уже «малышами» не были. Как он нас выносил  — решительно не представляю. И, тем не менее, для публичных выступлений удалось ему создать из нас хор  — вполне приличный. И иногда мы дружно пели со сцены актового зала  что-то про любовь, комсомол и весну, а он бодро растягивал меха баяна. Но вообще к нему относились уважительно за  оптимизм и добрый характер.
















Глава 20. «Речевка… оралка…кричалка».
       Недавно проезжала мимо Академгородка  и обратила внимание на лавочки возле клумбы у института СЭИ. Стоят, как стояли. Уж сколько лавочек поменялось в городе, а эти оказались живучими. Видимо, делались «на совесть».
       Как тут не вспомнить, что  полюбили мы осенью класса десятого вместе гулять. Обычно собиралась компания человек 15. На этих лавочках и сидели!  А насидевшись, нахохотавшись, гуляли потом по улице Лермонтова туда-сюда.  В конце прогулки, пугая  сидящих по домам  обывателей, Жириков обычно орал : «Джамалая, гей» И мы дружно во все горло три раза : «Гей! Гей! Гей!».
     О! Как это  неприлично сейчас  звучит.  Надо же! Вот времена изменились! Про «геев»  мы в школьные годы  мало что знали.
      Понятно, что «кричалка»  этих  лиц нетрадиционной ориентации  не касалась. И вообще что это была за «Джамалая», кто придумал первым это орать – не знаю и не помню в упор, потому сочинять не буду. Но орать было здорово! И мы каждый раз надрывали горло с большим удовольствием. Вот такие взрослые дети.
     Кстати, на  встречах одноклассников ( встречаемся до сих пор, нечасто и тем не менее) мы по привычке её орем до сих пор! Вроде как ритуал. Вот такие  — взрослые, скажу больше, в большинстве своем уже  бабушки и дедушки  и… те же дети где-то глубоко внутри.





       Глава 21. «Последняя линейка».

     « Мама, в этот день ровно десять лет назад у меня была «последняя линейка», — сказала мне старшая дочь этой весной, и я удивилась : «Надо же!» Если уж с её линейки выпускной прошло столько лет, то сколько же с моей? Нет, не буду считать!
      Зато есть смысл  — вспомнить свою «линейку».
      Итак, солнечным  майским утром  за мной зашла подруга Вялых в форме, белом фартуке и белых туфлях, я уже тоже была одета самым парадным образом,  мы зашли  в ванную комнату  еще раз поправить  свои «локоны»  и подумали….: «А  не хлопнуть ли нам по… рюмашке?».
       Точнее, об этом мы подумали еще накануне, потому Ирка принесла из дома уже  открытую  бутылку  болгарского вина, и мы …  выпили с ней по несколько глотков  вина (будем считать это превентивной мерой против волнения). А потом пошли в школу в приподнятом настроении.
       Очень надеюсь, что никто не впадет в состояние шока, прочитав эти строки, и мы с Иркой не подвергнемся публичному остракизму.        Я могу, конечно, написать, что мы с ней пошли в школу на линейку, как две скромные ученицы, и плакали от волнения, когда звучал «последний звонок» и всё такое, и наши дети будут умиляться, читая эти строки. 
      Но, «из песни», как говорится, «слова не выкинешь».
     В  фойе вместе со всеми мы слушали  речи учителей и родителей, а потом смотрели, как Жириков  несет  на плечах первоклассницу, которая звонит в колокольчик. Но только эти волнительные события нас с Иркой по большей части веселили. А, кроме того, рядом с нами  стоял Маков, который всё происходящее комментировал в своей манере, чем  веселил нас еще больше.  Так что «последний звонок» оказался совсем не грустным мероприятием.


 


      После фойе мы все вышли на задворки школы и посадили по деревцу, потом  сделали несколько фото…
 



      Знаете, что самое забавное в этой истории? Что было потом  — я  не помню! Хоть убей (Надеюсь, такого желания ни у кого не возникнет).
       Решив, что это мой личный провал в памяти,  я решила обратиться к «коллективной». Поспрашивала «Мисю», Макова, Лариску — результат тот же.
      Как стояли на линейке,  сажали деревца, делали фото  — помнят ВСЕ опрошенные! Что было потом  — ни один ( из опрошенных)! Ну, смех! Явно, что куда-то поехали, явно где-то гуляли, в смысле ходили, ну и в смысле  пили (не без того). Но…. не до такой же степени, что коллективно память у всех отшибло?
        И только Золотухин вспомнил, что были мы на острове Юность до позднего вечера. Это немного проясняет картину, но лично у меня все равно  — никаких воспоминаний не пробудилось. Чудеса!
       «Мися» же   вспомнил, что уже поздно-поздно вечером притащились мы  к родимой школе, и он  с Илли и Головым, поставили скамейку на «попа», как-то там взгромоздились и сделали надпись  краской «10Б 1979», которая, между прочим, долго была самой высокой на стене. И эту надпись мне сфотографировали мои дети, гуляя по Академу. Её и придется предъявить, как доказательство того,  что,  невзирая на столь волнительный день, часть которого «испарилась» из памяти, все до вечера ходили на своих ногах, до домов добрались живыми и, вероятно, здоровыми, а главное,   НЕ ЗАБЫЛИ  ПРО ШКОЛУ и увековечили наше в ней пребывание!
 









 

Глава 22. «Выпускной».
    Ну, вот, подбираемся к ВЫПУСКНОМУ!
   Давно ли мы бегали в конце июня к школе и крутились там, пока старшеклассницы шли на свои «выпускные». Шли они важные, в белых «невестиных» платьях, с прическами из парикмахерской, которые прибавляли им возраста и солидности.
      Казалось тогда, нам до этого, «как до Москвы пешком».
      И вот! Бац! Мы  — выпускники!
      Всем девчонкам, как и положено «пошили» платье. Мне, понятно, шила тетя Света Мацюшевская , которая шила нашему семейству всё, что не попросишь. Фасон мы выбрали с ней в каком-то модном зарубежном  журнале, которые у нее иногда водились. Задумка была хорошая, нечто струящееся и все перетянутое ленточками. Всё бы ничего, но мама купила не очень дорогой  голубой  шелк, который  мялся, как….не буду выражаться (всё  же книга про подростков, да и ученики мои её могут прочитать).
     Нет, платье получилось оригинальное, но лучше в нем было только стоять, никуда не садиться, и… ни к кому не прижиматься.
       Хорошо помню платье своей любимой подруги Ирки Вялых. Ей сшили  его в ателье. Отличное белое с бантом  хоть «под венец», но фасон, помнится, выбирала не она, так что и у нее кое-какие претензии были. Что сшили другим  — плохо помню – жаль, не было  у нас манеры «селфить» свой каждый «чих», как это принято сейчас.
      Подумать только, от такого важного события у нас НЕТ фотографий!
       А, еще платье Наташи Качуры помню. Она САМА  его сшила! Говорю же  —  «золотые руки». Причем цвета оно было салатного, потому,  весьма выделялось. И даже ногти она покрасила в тон.
     …Выпускной почему-то проводили не в школе, а в здании института Земной Коры! Там и конференц-зал, и огромный буфет, и холл, где потанцевать можно.
      Короче - выпускной, как выпускной! Выдали нам аттестаты о среднем образовании со сцены, потом все пошли в буфет, где стояли накрытые столы  — один для родителей и учителей, другой  — для нас. На столе было шампанское, которое можно было пить вполне легально, потом все танцевали в большом холле.
        И все же больше мне запомнилось то, что произошло в моей жизни  ДО «выпускного».
       Это была одна из первых БОЛЬШИХ несправедливостей  в моей жизни! Хотя, кто скажет, что такое «справедливость»?

       …Третьим по счету экзаменом была у нас экзаменационная контрольная  по математике. Была она не очень сложной. Решила я всё правильно, но в тот год стали предъявлять какие-то особые  строгие правила заполнения  экзаменационных листочков. Столько-то  клеточек  — номер, столько-то   — слово  «ответ».
       В-общем, что там долго говорить – мы с Тарбеевой  получили «тройки», и не потому, что решили неправильно примеры и задачи, а потому, что не совсем правильно ОФОРМИЛИ  это решение!     Мы, которые ВСЕ школьные годы учились по математике ТОЛЬКО на 4 и 5  теперь, по  введенным в том году  правилам, получали в аттестат оценку «удовлетворительно». Конечно, я поплакала перед школой, где висели листы с оценками, да и пошла домой  — там родители были в процессе развода  —вроде как важнее проблемы. Как вели себя Юлькины родители - не знаю. Знаю, что практически ВЕСЬ педагогический коллектив умолял директрису Райспер не ставить нам эти тройки. Тем более, что именно в это лето экспериментально разрешили тем, у кого будут только хорошие и отличные оценки  — во все ВУЗы сдавать два экзамена вместо четырех.
    Но директор у нас была «кремень». Вот так, наравне со всеми «троечниками», которые у нас всю жизнь списывали «домашки» и контрольные, мы получили «законные» тройки в свои аттестаты.
     Идти после этого на выпускной не хотелось, но мама, и многие учителя, которые подходили и выражали сочувствие убедили, что «не стоит это того» . Нет, главным аргументом все же были красивейшие босоножки из разноцветных ремешков, купленные за полгода до этого события!
        Хорошо помню, что аттестат со сцены протянула мне  Софья Васильевна, а еще вместе с ним кучу каких-то грамот за отличия в том и сем и сказала ободряющие слова.  Да ничего! Я уже и расстроена-то не была. Все равно знала, что в институт поступлю! Ну и что, что четыре экзамена  — больше сдавали,  а ВЫПУСКНОЙ он все-таки раз в жизни бывает!

         Что же касается выпускного…. Не помню, кто начал разговор ближе к ночи, но речь пошла о том, что хорошо бы еще винца где-то  добыть (видимо, шампанское уже закончилось). И тут я вспомнила, что надежно спрятанное недопитое вино так и стоит у меня в ванной еще с «прощальной линейки». За месяц столько всего произошло, что про бутылку эту  все забыли. А тут вспомнилось.
      И хоть домой идти мне не хотелось, я все же поддалась на уговоры и в сопровождении Юрика Пинигина и  Мишки Шафеева  пошла  по ночной  улице, а потом как «тать в ночи» проникла в квартиру, даже не разбудив отца. Бутылка вина, действительно, стояла, где её и поставили. И втроем мы быстро зашагали обратно к институту  Земной Коры.    
      Но…  когда мы вернулись , то увидели вместо веселой толпы только  Шуру Островскую из параллельного класса, которая стояла у лестницы  и рыдала «как белуга». У нее была давняя и безответная любовь в ту пору к своему однокласснику. И вроде пора было уже к этому факту  привыкнуть… . Не знаю, что вдруг её так «накрыло» в тот вечер. Но было видно, что  РАССВЕТ  ей вовсе не мил, а вот нам-то как раз наоборот-  очень захотелось встретить  РАССВЕТ вместе со всеми.
       Не зная, что делать, мы втроем дружно  допили вино, а потом опустили, как в море,  пустую бутылку на ВЕЧНОЕ ХРАНЕНИЕ в одно из отверстий флагштока (кто не знает что это такое -  читайте в Гугле). Флагшток этот бетонный, кстати, до сих пор стоит, где стоял. И иногда мне бывает интересно, сохранилась ли там памятная бутылка?
       Несколько подняв себе этим настроение, мы решили все же что-то предпринять и отправились на поиски ДОБРЫХ ЛЮДЕЙ.
       Хорошо, что такие люди находятся всегда! Какие-то мужички из института, усадили нас в рабочий «пазик» и так  — среди коробок, хлама и какого-то барахла мы доехали до Набережной, где одноклассники  встретили  нас очень ехидными смешками.
      А что такого? Зато, как говорил герой одного фильма: «Есть что вспомнить»! Кстати, с Юриком я общалась тогда чисто дружески, а вот с Шафеевым, помнится, пообнималась  немного. Ну, это так! Глупости! И потом, как можно в «выпускной» ни с кем не пообниматься?
       Пишу, как есть! Согласна! Не самое достойное поведение для комсомолки и этого… будущего строителя коммунизма! Потому разрешаю -   кто не пил  и не обнимался на «выпускном» пусть скажет : «Фи!».
       Не в оправдание, а исключительно правды ради.  Давно уже не пью никаких спиртных напитков — не нравится. И что думаете? Стала героем? Увы! В любой веселой  компании чувствую недоверие, недопонимание  и явное или тайное  недовольство. Вот так!
        НА ЛЮДЕЙ НЕ УГОДИШЬ!
… Возвращаемся к выпускному!
         Что касается рассвета, то встретили мы его наконец-то, как положено и прошли всю Набережную, а потом мост и дошли  до конечной остановки трамвая, что возле вокзала.
      И теперь представьте, на что были похожи мои бедные ноги в босоножках из ремешков? Еле доковыляла. А ведь нужно  было собираться в поход, потому, как на следующее утро  мы отбывали классом на Старую «Кругобайкалку»-  отдохнуть неделю на природе.






 Глава 23 . Последний… нет,крайний))) поход.
       Итак, сначала на электричке доехали мы до Слюдянки, а там трясущийся, дымящий  паровоз повез нас по Старой железной дороге- КРУГОБАЙКАЛКЕ.
      Высадились мы недалеко от какой-то деревни и разбили лагерь прямо на берегу озера. А вокруг шумели вековые сосны, погода была отличная. Неделя отдыха прошла, как один день.
       Последний раз вели мы себя, как школьники-подростки. Играли в прятки в лесу. Правда,  делать это было сложно. Едва ты входил в лес, тебя облепляло такое огромное количество гнуса, что ужас. Эти мелкие мошки лезли и в глаза и в нос. Они вились тучами, а разнообразных  «реппелентов»   в ту пору еще не было.
       У берега было легче. Мошек видимо сдувало от озера ветром. Но зато тут орудовали кровожадные пауты. Особенно полюбили они почему-то меня и белокожую Ленку Зорину. Каждый укус был мало того, что весьма чувствителен, так после него на коже у нас еще сразу же образовывался огромный волдырь. С какими «слоновьими» ногами вернулась я из похода - даже вспоминать не хочется. И, тем не менее, эти «мелочи» жизни не мешали нам здорово проводить время.
      Маков, помнится, ловил рыбу, как в сказке,  забрасывая какие-то сети. Дмитриев предпочитал ловить её сидя в одиночестве на озере в резиновой лодке. И рыба была! И еще мы привезли с собой  полные рюкзаки какой-то еды, а вечерами – после ужина -  пели песни у костра и вечный Байкал слушал очередных бездельников, отдыхающих душой и телом возле его  берегов.
       Одно меня печалило. Ирку  Вялых, как всегда, ни в какой поход не пустили, а увезли куда-то  отдыхать перед вступительными экзаменами. Мне её, понятно, не хватало. И потому как-то сама собой образовалась у нас «компашка» : я , Юлька Тарбеева и Лариса Борисова. Как так вышло - не помню, хоть убей!  Но мы много времени проводили втроем - болтали, гуляли, смеялись.  Именно тогда я открыла вдруг для себя, что Лариска Борисова, оказывается, очень славная девчонка – слегка непосредственная, но веселая, компанейская, а главное, абсолютно честная. Есть такие люди - не нравится что-то - скажут, не будут  «держать камень за пазухой» и интриговать. И стали мы с тех пор подругами.
        К слову сказать, именно школа подарила мне дружбу с Вялых и Борисовой, которых я люблю, уважаю и ценю по сей день.
        Но, а отдых?…. Всё хорошее имеет свойство быстро заканчиваться. Вновь пыхтящий паровоз, электричка, станция «Академическая», троллейбус , и  вот – родная «Академдеревня»!
        Мы наскоро попрощались и пошли по домам, как будто расставались так - до осени. Все спешили по своим старым адресам, а я уже шла с рюкзаком в другой  дом, куда переехала за эту неделю мама, и жизнь у меня начиналась другая.
      Надо же! Мы не поняли тогда, а сейчас я вижу это очень отчетливо:
      из ОТРОЧЕСТВА  мы уехали в поход, а вернулись уже в ЮНОСТЬ!
      Здесь хочется написать много чего-то лирического и философского, и поумничать, но не буду! Да и вряд ли смогу!
       Потому закончу главу своим стихом, посвященным Академгородку, которому в этой главе я уделила не слишком много внимания: 
Люблю тебя, «мой»  старый «Академ»,
Ты для меня милей всех «городков» на свете!
Всё так же жизнь неспешная течет,
И во дворах твоих играют дети.

Люблю сюда порою приезжать,
Чтоб погулять и погрустить немножко.
Вот старый мой подъезд с квартирой  номер пять,
И на балконе чья-то кошка.

А вместо «Булочной» теперь спортклуб,
А вместо школы - чистая площадка,
Как любит время школьным ластиком стирать
С тетради прошлого следы нещадно.

Деревья стали выше крыш,
И не увидишь лиц знакомых,
Но всё равно я здесь - своя,
И всё равно я здесь как дома.

Шуршит опавшая листва и
Наполняет сердце нежность,
И грусть уходит без следа, а
Остается безмятежность.

От суеты и от проблем
Нашла отличное я средство-
Гулять я еду в «Академ»!
В мой  «городок», в мой Остров Детства.      
                2016 г.